* * *

Урок анатомии. Тело: почки, печень, гемоглобин, но это решительно не имело отношения к той, кого я любил…

* * *

Мрак забываю, светлое коплю, а как легко — чуть что — сплеча ты рубишь!.. Не веришь ты, что я тебя люблю, не верю я, что ты меня не любишь.

* * *

Он полюбил ее. Она была согласна. Но стал поэт накручивать сюжет: Где нет препятствий, там искусства нет… Все правильно. Они теперь несчастны.

* * *

Протянут канат между бездной и тьмой. Кто по канату ходит вниз головой?

* * *

В неразберихе несусветной, не помня истины и лжи, он весь любил тебя — то светлой, то темной стороной души.

* * *

В чистом поле, где возможность всех дорог, я мысленно провел черту: ее не перейду.

* * *

Посумасбродничай,       побудь жестокою, поймешь со временем       простой секрет: прекрасной женщине       прощают многое, несчастной женщине       пощады нет…

* * *

Половинка моя, половинка моя, что ж до встречи тебя обломали? И теперь в этом мире едва ли половинок сойдутся края…

Бессонница

Как устал я от этой травы! Этот зуд — затянувшийся суд. Ах, скосите траву с головы, мне кузнечики спать не дают.

* * *

— Оставь меня… — И я ее оставил. И этого она мне не простила.

* * *

…и душа от меня в час ночной отделилась на миг, воспарила и увидела сверху, что будет со мной. Спохватилась. Очнулась. Забыла.

* * *

Естественность нарушена, и в раковине — резь. Зато растет жемчужиной прекрасная болезнь.

* * *

Ах, эти ночи зеленые с луною и без луны, они коротки для влюбленных, а для одиноких длинны…

* * *

Ночь вернется к своим сочинениям и дневной черновик зачеркнет: вижу сон с продолжением, дни не в счет.

* * *

Надоело любить. Полюби меня — дай передышку.

* * *

И настало молчанье и печали свеченье. Это было прощанье, это было прощенье…

* * *

Начнутся годы без тебя. Хотя ни разу не была ты по-настоящему со мной.

* * *

Луна всплыла в окне, и я проснулся. Затосковал. Душа перегорает…

* * *

Раздвоился: в глазах полусонных безразличье и полный покой, а душа его, как подсолнух, шею вывернула за тобой!

* * *

Задохнулась любовь. До последнего вздоха несвободна была и бесплотна… — Слава богу, что кончилось плохо, а не подло.

* * *

Сдуру да смолоду жаждешь       быть непременно любимым, грустно с годами поймешь —       надо любить и прощать.

* * *

К свету шел. А сплетни — тенью за тобою и за ней… Пробирались по сплетенью этих черно-белых дней.

* * *

— Чтоб любовь не дошла до беды, отношенья должны быть простыми. Просто: как выпить стакан воды… — В пустыне, в пустыне, в пустыне…

* * *

— Благодари судьбу, что я тебя любила, перстами легкими лепила морщины первые на лбу…

* * *

Везде из года в год одна и та же пара идет по тротуарам с руками впереплет.

* * *

Одно только слово тебя и меня связало, тысячи слов нас отдаляют теперь.

* * *

Пусть годы все круче, отвесней, но с первой весной не расстаться: твой голос — предвестие песни, походка — предчувствие танца.

* * *

— Я любовью не занимался, я любил…

* * *

В который раз, а мне опять — как внове…

* * *

Никто. Нигде. Никогда. Вот оно — одиночество. Нет у него ни отчества, ни имени. Пустота.

* * *

Спросишь, что со мной происходило? Подтасовка в памяти и ложь. Ну а как на самом деле было — Этого уже не разберешь.

* * *

Вот любовь. Ее вносят в дом, чтоб испытывать на совместимость, растворимость и растяжимость, на износ, на разрыв, на излом…

* * *

Шторм разыгрался ночной, море бьет залпами пушек, но и сквозь гневный прибой — визг молодой хохотушек!

* * *

Скверик у Большого театра. Яблони в цвету. Вдруг ливень — на черном асфальте нетающий снег лепестков.

* * *

В Кишиневе, пронизанном светом,       охваченном пламенем, в Кишиневе, где лето в апреле,       где зной, — в Кишиневе, одурманенном синью весенней,       под солнцем расплавленным,— как тигрица, влюбленность       таится в кустах наготове…

Девочки

Бантики, ботики, ботинки… Батеньки мои!

* * *

С утра покидаешь дом — пора на службу идти, где с девяти до шести себя ты сдаешь внаем.

* * *

Переплывши океаны, обнаружил удивленно берег не обетованный, а бетонный.

* * *

Поражены: — Какая женщина!.. — Но вот проходит бабий век, И про нее — слегка торжественно: — Какой хороший человек!

* * *

Ветер и листопад, Листья и птицы летят, Листья летят по ветру, Птицы — куда хотят.

Поэты

Прародитель Авель вам оставил горькое призвание любить и завет — превыше всяких правил: лучше быть убитым, чем убить.

* * *

Что мне небо без конца и края, ангел справа или слева черт, если ты меня не принимаешь, как аэропорт?

* * *

Во чреве твоем — узелок, где с устьем завязан исток, чтоб вспыхнуло новое «я» из теплого небытия…

* * *

«До 16-ти запрещается…» Мне теперь предостаточно лет, но зато на меня налагается в мир шестнадцатилетних запрет…

* * *

Есть мгновение радуги перед ночью любви: этой радугой ранены на всю жизнь соловьи.

* * *

Защищенная стенами дома, сына ты отпускаешь с утра в город, где за углом гастронома незнакомые дуют ветра…

* * *

Набегают дела за делами, думать некогда, некогда жить. Мы встречаемся ночью телами — больше нечем любить.

* * *

Я весной зазевался на миг — оказался во власти зимы… Убыстряется время, старик. — Нет, старик,                       замедляемся мы.

* * *

Старого мастера полуулыбка: девочка — веточка, женщина — скрипка…

* * *

Пускай твердит писучий — без строчки, мол, ни дня, но лозунг есть получше: ни строчки без огня!

На улице

Так на нее посмотрел,       что она, как во сне, полетела. Так воспарила она,       что за нею и он полетел. Где они? Господи, там,       где ни тяжести нет, ни предела, над мешаниной машин и толпящихся тел.

* * *

Выпила снова с утра?       Сплетники пусть позабавятся. Те же — и ум, и талант;       имя ее в чести. Те же манеры и голос, но бремя бывшей красавицы, кинозвезды и прелестницы       все тяжелее нести…

* * *

Бабник циником стал, сквернословом. А за что ненавидит он баб? А за то:             с каждой женщиной новой он по-прежнему слаб.

* * *

Говоришь, скучала? Но ни разу ты меня не видела во сне…

* * *

Мне приснилась тоска по тебе.

* * *

Это осень за моим окном, небеса с березкой молодою: белое          и нежно-золотое на — как детство — чисто-голубом…

* * *

Неизбежно перед нами, коль мы сильно влюблены, мухи топают слонами, вьются мухами слоны!

* * *

Я счастлив вот уже два года. Но сколько этот может продолжаться? Мне страшно.

* * *

Красота приучила тебя       к обороне — нелегко быть приманкой       и жить напоказ, но в опасном кругу       и в негласной погоне презираешь того,       кто заране поверил в отказ.

* * *

Влюбленность — карнавал, любовь — девятый вал, от шепота — обвал и сотворенье                     гор!..

* * *

Делается счастье, как вино. Потому оно сначала бродит, Но в подвалах памяти доходит, Там, где одиноко и темно.

* * *

Никогда художником я не был, но тоску бы кистью написал: море неподвижное, как небо, и повиснувшие паруса…

* * *

И часы труда       и в тихий час ночной, усталым вечером       и на рассвете мне грустно потому,       что нет тебя со мной, я счастлив потому,       что ты живешь на свете.

* * *

На перроне дальнего вокзала Говорила, мучась и любя, Те слова, что ты мне не сказала, Те, что ждал я только от тебя…