Седой старик, чем-то очень напоминавший Николаю собственного отца, долго смотрел подслеповатыми глазами на летчиков, потом подошел и сказал:

— Вот вы и вернулись, а мы вас так ждали! — И заплакал. А когда успокоился, пригласил: — Зашли бы вы, хлопцы, ко мне в хату, милости просим!

— Некогда! Некогда, отец! В другой раз!

— Жаль, очень жаль! Но я все-таки буду ждать!

— Вот видишь, как мы нужны людям, — сказал Николаю командир эскадрильи капитан Шаренко. — Истосковались они по родной армии-защитнице.

Лавицкий подметил, что капитан говорит словами призыва, с которым обратился Военный совет фронта к бойцам и офицерам. В этом призыве указывалось, что освобождение Северного Кавказа приведет к коренному улучшению положения нашей армии.

В начале 1943 года обстановка на Северном Кавказе несколько улучшилась. Этому способствовала победа наших войск и разгром крупной гитлеровской группировки под Сталинградом. Однако напряжение воздушных боев на Кубани не спадало, хотя часть авиации гитлеровские генералы перебросили с Кавказа под Сталинград.

Друзья вспоминали о подвигах их товарищей, об ударах по моздокской группировке противника.

— А помнишь, Коля, как наше командование обхитрило фрицев?

— Это когда они клюнули на макеты наших танков?

— Вот именно! Здорово получилось. Ох, и бомбили они тогда наш ложный передний край на Терском хребте. Да еще хвалились в печати своими успехами.

— Да почему же было не бомбить! Ведь с воздуха им прекрасно виделась такая картина: почти сотня танков грузилась на платформы на станциях Серноводск и Грозный. Их везли на Карабулак и там выгружали. Сделано было все чин-чином. Тут сами мы могли ошибиться.

— Ну, допустим, сами-то мы не прохлопали. Летаем ниже, видим лучше!

— И все-таки были случаи. Помнишь, как мы чуть не приземлились на аэродроме под Грозным? Только когда опустились, увидели, что аэродром-то ложный. Всюду были макеты — и самолеты, и заправочные машины, и землянки.

— А как же? Забыть это невозможно. И спасло нас то, что аэродром был в сплошных воронках. Постарались фрицы. Кстати, как ты сказал: «Везли на Карабулак!»

— Да. Карабулак. Карабулаки — такое было давно вымершее племя. В переводе с русского это слово означает — черный родник. Нефти, говорят, здесь много: Испокон веков черпали ее из колодцев, смазывали ею колеса, даже лечили больных.

* * *

Назревали новые бои.

Распутица на Кубани и связанный с нею выход из строя большинства полевых аэродромов ограничивали действие наших самолетов. В то же время стационарные аэродромы на юге Украины и в Крыму позволяли противнику проводить воздушные операции с высоким напряжением. Враг усиленными темпами создавал так называемую «Голубую линию» на Тамани. День и ночь в воздухе проносились самолеты врага. В распоряжении фашистов были хорошие дороги, по которым мчались машины, транспортеры, двигались обозы. Нашим войскам из-за бездорожья боеприпасы, горючее и продовольствие доставлялись с перебоями. Все это часто просто переносилось на руках.

Сильная оборона немцев вокруг Краснодара включала в себя также все оборонительные сооружения, в свое время построенные советскими войсками и оставленные еще в августе 1942 года. Рвы и противотанковые сооружения, окопы и минированные участки дорог — все это надо было взять с боем.

С учетом сложностей наше командование вело подготовку к предстоящим боям.

В период наступления на Краснодар в феврале 1943 года 45-й истребительный авиационный полк базировался на аэродроме под Невинномысской. Как только подсох грунт, летчики полка стали совершать полеты, знакомясь с воздушной обстановкой и расположением запасных аэродромов. У станицы Поповической базировался 16-й истребительный авиационный полк. Часто действовать приходилось вместе. Между полками была отлично налажена связь.

Командир 16-го полка подполковник Исаев приказал старшему лейтенанту Фадееву:

— Завтра в 8.30 вылетите на задание с пятью экипажами. Получите позывные у начальника связи. Знакомить вас с воздушной обстановкой будет старший лейтенант Глинка. О встрече договоритесь заранее.

Фадеев повторил приказание. Позвонил Глинке, и они договорились о встрече над указанным пунктом в 8 часов. 38 минут.

Был поздний вечер. Николай Лавицкий вышел из КП и направился к месту, где расположились авиационные эскадрильи. Заглянул в комнату, в которой спали его боевые друзья. А там, за окном, привалившись спиной к зачехленному мотору, снятому с истребителя, сидел шофер бензозаправщика и, перебирая клавиши трофейного аккордеона, тихонько пел:

Лавицкий выбрал в избе свободное место, расстелил плащ-палатку и лег. Однако, несмотря на усталость, уснуть сразу не мог. В сознании снова и снова проносился сегодняшний день — еще не долетев до фронта, он уже начал воевать. А вот как это произошло.

Сплошная облачность. Редкие окна. Обстановка была такая, что встреч с противником вроде бы и не предвиделось. Но вот в просвете облаков на секунду-другую показался «Ю-87». Показался и сразу исчез.

— Вижу «лапотника», — передал он по радио ведущему. — Атакую!

И резко довернув истребитель, взмыл вверх почти на полном форсаже мотора.

— Осмотрительность! — предупредил ведущий. — Не увлекайся. Знай, под нами город!

— Есть осмотрительность!

«Юнкерс» шел выше облаков, стараясь улизнуть.

— Это разведчик, — передал Лавицкий, и стал приближаться к вражескому самолету.

Фашист явно уклонялся от боя. Все чаще нырял в облака. Но вот облака несколько расступились, и Николай увидел, что находится выше и левее «Ю-87». Хотя условия были не совсем подходящие, он все же решил атаковать врага. Но как это сделать лучше всего? Зайти в хвост? Навряд ли это удастся. Не приведет к успеху и лобовая атака. Решил набрать высоту, ударить сверху из пулеметов и пушки. Он так и сделал. Послал очередь, очередь и еще раз очередь. Короткую. Короткую. Длинную. Враг стал огрызаться. Бил длинными очередями, но мимо. «Струсил, — подумал Николай, — ну, а раз так, сбить самолет будет легче».

«Ю-87» пошел на разворот, и летчики на время потеряли друг друга из виду. Поиск. Снова выбор места для атаки. Но вот «Ю-87» подставил правый бок фюзеляжа. Свастика и черный крест на киле. Дистанция сокращается. Вокруг рвутся снаряды нашей зенитной артиллерии. «Уходить или не уходить? Нет, не уйду, пока не уничтожу гада».

Новый боевой разворот, и вот оно решение: атаковать «Ю-87» справа и сверху. Так он и поступает. Длинная очередь прошила правую плоскость самолета, и тот вспыхнул.

Над городом распускались парашюты. Фашистские разведчики отлетались!

Когда истребитель приземлился, Лавицкий подошел к командиру эскадрильи и доложил:

— Сбил «юнкерса».

— Поздравляю!

— Разрешите быть свободным?

— Вы свободны. Но теперь уже вы мой заместитель. Пока летали, вас повысили в должности.

Завтра Николаю предстояло в ознакомительном полете встретиться с летчиками соседнего полка Федоровым, Гороховым, Погребным, Трудом, Ершовым и ведущим всей группы старшим лейтенантом Дмитрием Глинкой.

— С вами, — сказал комэск, — полетят Борис Глинка, Павел Берестнев, Василий Сапьян. Высота 4 тысячи метров. Рация — на прием. Вылет в 8.30. Время московское. Вопросы есть?

— Есть! Назовите позывные!

«Борода» — Вадим Фадеев, «ДБ» — Дмитрий Глинка, «ББ»— Борис Глинка, ваш позывной тот же — «Примак».

Утро. Ровно в 8.30 в воздух поднимается четверка истребителей 16-го истребительного авиационного полка, а с соседнего аэродрома вылетают истребители Бориса Глинки, Павла Берестнева. Николая Лавицкого и Василия Сапьяна Они уже не первый день дерутся вместе над широкой и мутной Кубанью.

Под крылом — желтая лента реки. Она искрится в разливах, прячется в отрогах гор. Николай видит внизу торопливый бег машин, танков, мелкие точки подвод и квадраты колонн пехотинцев.

На высоте около трех тысяч метров направлялись к фронту «горбатые» — штурмовики в сопровождении истребителей Чуть-чуть правее к «Голубой линии» торопились наши бомбардировщики, а над ними шли «ЯКи», «аэрокобры», «киттихауки».

В шлемофоне раздался голос ведущего:

— Впереди шесть «худых».

Фашистские летчики нагло лезли в драку. Советские от боя не уклонялись. Фадеев сбил одного «МЕ-109». Самолеты снова приняли боевой порядок, и Дмитрий Глинка повел группу в сторону Крымской прикрывать наземные войска от бомбардировщиков противника.

Наши летчики чувствовали себя более уверенными, так как истребительная авиация еще в период зимнего наступления на Северном Кавказе была почти полностью вооружена новыми самолетами «ЯК-1», прозванными «мечтой истребителя», и другими, такими как «ЯК-7», «ЛА-5». Кроме того, у нас на вооружении были самолеты американского в английского производства: бомбардировщики «Б-20», «Б-3», истребители «Р-39» — «аэрокобра» и «спитфайр».

Все лучше велось управление боем. В стрелковых дивизиях находились авиационные представители, которые взаимодействовали с фронтовой авиацией военно-воздушных сил. Для наведения истребителей и управления ими в боях у линии фронта использовались пять радиостанций. В четырех километрах от линии фронта расположилась радиостанция 4-й воздушной армии, которая, по существу, была и командным пунктом.

Лавицкий неоднократно сквозь различные шумы в эфире слышал позывные дивизии и мотострелковых бригад — «Фикус», «Астра», «Лимон» и другие. И это радовало. Сообща ковалась победа, и результаты оказывались лучшими, хотя враг принимал все меры к тому, чтобы не пропустить наши войска. После большого отступления он стал основательно укрепляться на рубеже восточнее станицы Крымской, по линии Свистельников — Анастасиевская — Ханьков — Круглый — Красный — Семенцовский.

Костяком обороны стала станица Крымская. Этот населенный пункт немцы сделали мощным узлом сопротивления. Здесь впервые за все время битвы за Кавказ они применили глубоко эшелонированную траншейную оборону. Каменные дома превратили в опорные пункты. Огневые средства их располагались вдоль насыпи железной дороги и по господствующим высотам.

19 марта 1943 года Лавицкий с группой «киттихауков» и «аэрокобр» вылетел на прикрытие переправы в район станицы Петровской. Этот район опекала немецкая, итальянская и румынская авиация. Видимость была хорошей. Поэтому ежеминутно надо было ожидать встречи с противником.

Прямо по курсу наши летчики обнаружили «Фокке-Вульф-189». Выше и правее «рамы» висели восемь «мессершмиттов».

Решение принять бой созрело сразу. Пары шли в общем боевом порядке и только ждали команды.

— Набрать высоту, — приказал Лавицкий, — идем в атаку.

Для врага натиск наших самолетов был неожиданным. Но «мессершмитты» после первых двух атак собрались в боевой кулак и, ощетинившись очередями, старались прикрыть «раму».

Дело в том, что внизу кипело сражение, а она корректировала огонь.

— Правее — два «мессера», — донеслось в шлемофоне предупреждение со станции наведения.

Николай даже не сумел представить все это, как на его истребитель набросились сразу два вражеских. Опасность заметили ведомый Лавицкого и группа Кудри.

На аэродроме, где шло управление боем тоже заволновались. Тревожное ожидание передавалось от командира к командиру. Каждая весть из эфира привлекала внимание.

— Набрать высоту! — понеслась отсюда команда. Ока была немедленно принята. Через секунды послышался густой бас ведущего:

— Впереди — «мессеры». Подтянитесь. Атакуем!

Сюда до КП доносится треск пулеметных очередей, гул моторов и короткие, но более звучные, редкие очереди пушек.

— Горит «мессер», — послышалось в эфире.

Потом через несколько минут снова голос:

— Сбит второй!

Спустя десять минут была произнесена фраза:

— Кокнули еще двоих!

— «Раму», «раму» не упускайте! — приказал Лавицкий и со своим ведомым ринулся в атаку.

Сбить этот двухфюзеляжный самолет не так-то легко. Хорошо бронированный, он обладал достаточной маневренностью, был основательно вооружен. Но сейчас в бою против наших истребителей, насевших на него сразу справа сверху и слева, не мог устоять. К тому же «мессершмитты» были отвлечены. И это решило исход боя. «ФВ-189» упал в районе переправы.

Группа Лавицкого вернулась на свой аэродром без потерь, вписав в счет полка четыре сбитых «мессершмитта» и одну «раму».

Когда они приземлились, Николай поинтересовался:

— А где летчики с истребителей? Хотелось бы взглянуть на них. Считайте, с ноября прошлого года не видели живого фашиста.

— А на кой черт он тебе нужен, этот фриц?

— Он сейчас не тот, что был. От него уже прелью пахнет, обовшивел и не бреется, — сказал Кудря и углубился в изучение невесть откуда появившейся дырки на шлемофоне. — Понимаешь, если бы еще тридцать миллиметров влево, считай — нет Кудри.

Вот так всегда. Идет бой — люди сосредоточены. Каждый делает свое дело без лишних слов: выполняет команды, ведет бой не на жизнь, а на смерть. А приземлились — разговорились, пошли шутки, хлопают друг друга по плечу, толкаются, ну прямо ребята резвые. Жизнь бьет ключом.