Для летчиков 45-го истребительного авиаполка утро 17 июня было совсем необычным. И не потому, что синоптики верно предсказали хорошую летную погоду, слабую облачность, хорошую видимость и разведданные оказались особенно благоприятными, а противник уходил в панике, бросая технику и снаряжение, аэродромы и оборудование. Нет, не потому!

Как полагалось по уставу, полк выстроился в каре у стоянок истребителей.

— За проявленную отвагу в боях за Отечество присвоить наименование гвардейской 216-й истребительной авиационной дивизии и впредь именовать ее 9-я гвардейская истребительная авиационная дивизия. 45-й истребительный авиационный полк переименовать в 100-й гвардейский истребительный авиационный полк.

— Мы теперь тоже гвардейцы! — говорили летчики. Это всех подтягивало.

Командир эскадрильи собрал летчиков и просто сказал:

— Будем снова учиться и учиться. Решено основательно обобщить опыт боев. Начинаются занятия по изучению этого опыта. Первым выступлю я. Тема выступления «Новое в битве за Кубань».

Комэск привел обобщенные данные о потерях вражеской авиации, а также о потерях авиации Северокавказского фронта, говорил о том, сколько было в общей сложности боевых вылетов и проведенных боев.

Николай опять остался верен себе. Он делал подробные пометки в блокноте.

Но у него были и другие записи: короткие, динамичные деловые записи, свидетельствующие о том, с какой тщательностью он анализировал то, что составляло теперь опыт, приобретавший большую ценность для каждого летчика. И этим, конечно же, не следовало, ни в коей мере не следовало пренебрегать.

В блокнот тогда были внесены такие положения:

«Первое. Основным маневром в воздушном бою становится вертикальный маневр. Второе. С поступлением новых истребителей и с применением их — построение расчлененных по фронту и в глубину боевых порядков, в основе которых была пара самолетов».

Слово пара три раза подчеркнуто. Потом он обвел несколько раз цифры, отдельные слова, подчеркивая важность высказанных командиром эскадрильи мыслей.

Далее — запись: «Радиодисциплина… Помнить, что управление в воздухе осуществляется с помощью наземных радиостанций, развернутых вблизи либо командных, либо наблюдательных пунктов общевойсковых командиров», И, наконец, собственный очень ценный вывод: «Уничтожать надо больше бомбардировщиков, а не гоняться за истребителями сопровождения. Умело строить маневр, отсекая прикрытие от бомбардировщиков».

За комэском потом выступали летчики, командиры. Осуждали промахи, отмечали успехи, достойные подражания.

Так проходили дни учебы.

А потом — снова бои… И опять занятия.

— Немцы отступают. — Комэск обводит взглядом летчиков эскадрильи. — Наш натиск должен быть еще сильнее. Пока есть время, будем отрабатывать групповую слетанность. В полетах лучше узнаем друг друга.

Это важно, очень важно. Сейчас у нас много новичков, которые не участвовали в боях. Обучим их, как надо вести групповые и одиночные бои. Отработаем слетанность пар по боевому расчету.

Каждый день в полку проводятся политические информации, читки газет.

Командир эскадрильи расстегнул полевую сумку и положил на стол пачку свежих газет. Разобрали их, читают. Николай просматривает «Крылья Советов», потом «Правду», а сам нет-нет и глянет на дверь. Должны подойти остальные.

«Давненько я не видел бакинцев», — подумал Николай и подошел к окну. Там, по улице, ветер гонит порыжелые листья клена и обрывки газет. Тишину нарушают лишь удары кровельного железа о карниз дома. А вот и они. Вошли оружейник Алиман-Дадаш оглы, техник Назар Елисеев, врач Аббас-Али Рзаев, мастер по приборам Лева Литвин, а за ним Костя Ратушный, Николай Талалуев, Григорий Азовцев. Набралось человек пятнадцать. Полились воспоминания о минувших боях…

Лавицкий внимательно слушал, запоминал, взвешивал ситуации и приходил к определенным выводам: иногда виной потерь становимся мы сами. Точнее, наша неосмотрительность, плохая слетанность пар.

«Умелый может зайца даже телегой поймать», — вспомнил он афоризм Василия Сапьяна и улыбнулся. Было такое понятие; вылет на «охоту» — свободный поиск, когда одна-две пары истребителей получали задание с указанием только района действия и выслеживали немецких стервятников. Чаще всего он вылетал на «охоту» с Василием Сапьяном — круглолицым, очень добродушным, большим балагуром, прекрасным товарищем. Как-то так получилось, что они быстро сдружились. После боя делились впечатлениями, подолгу разговаривали.

Однажды они вышли на «охоту» целой группой. Впереди самолеты Лавицкого и Сапьяна. Вторая пара шла в прикрытии сзади, выше и несколько в стороне. Перейдя линию фронта, где наши войска уже ломали оборону немцев, группа углубилась за линию Амвросиевка — Чистяково и начала поиск. Интересных целей на земле не было. В небе пока тоже было чисто, но вот Лавицкий передал по радио:

— Вижу «бомберов». Прикрывают их «мессеры». Верхней паре ввязаться в бой с «мессерами». Атакую «юнкерса». Прикрой.

Бомбардировщики шли к переднему краю нашей обороны. У истребителей группы Лавицкого были два преимущества: высота и скорость. Это и помогло ему уже с первой очереди поджечь «юнкерс». Второй самолет врага поджег Василий Сапьян.

При выходе из атаки вверх Василий заметил, как справа и выше два «МЕ-109» строят маневр на нашу пару прикрытия. Об этом быстро сообщает Лавицкому, тот в свою очередь предупреждает ведущего пары прикрытия, и он короткой очередью сбивает ведущего пары атакующих «мессеров».

Фашистские бомбардировщики попытались сохранить строй, но не смогли и не смогли сбросить бомбы на передний край обороны. За десяток километров упали они в поле. Группа наших самолетов возвратилась на аэродром. Но не успели летчики отойти от боевых машин, как был снова дан приказ на вылет.

Лавицкий вернулся к истребителю. За это время техник самолета сумел осмотреть машину, закончил свою работу бензозаправщик. Заученными движениями Николай надел парашют, сел в кабину, пристегнулся привязным ремнем к сиденью. Левой рукой нажал на кнопку «Запуск мотора».

Четко вырулил на взлетную полосу. Вместе с ним вырулила и вся группа.

— Взлет разрешаю!

Наверное, сотни раз слышал он эти команды, и каждый раз они заставляли его волноваться. И опять — взлет!

Дмитрий Глинка, Михаил Петров, Василий Шаренко со своими ведомыми и Николай Лавицкий с Василием Сапьяном вышли на «охоту», теперь уже за немецкими «охотниками». Пары шли на расстоянии от тысячи до тысячи пятисот метров друг от друга. Лавицкий и Сапьян прочесывали пространство далеко в тылу противника, на высоте около четырех тысяч метров.

Наконец группа заметила двух немецких истребителей. Василий Шаренко с напарником атаковали их. «Мессершмитты» излюбленным методом уходили вверх, а на них сверху свалилась пара Лавицкого. Тогда немцы решили переворотом выйти из боя. Однако действия советских летчиков были настолько согласованными, что они буквально вогнали фашистов в землю. Схватка длилась всего каких-нибудь пять минут. Наши пары как были на своих «этажах», так и остались на них. После атак, которые в общем-то снизили потолок действия пар до тысячи метров, «этажерка» сохранилась.

Николай Лавицкий потом говорил:

— Вот такая работа мне нравится. Оркестр работал без дирижера, но музыка была чудесной. Впрочем, дирижер у нас есть: это наш КП!

— Светлая ты голова, Коля, — сказал Василий Сапьян. — Когда ты рядом, не страшны десятки фрицев.

Он и в самом деле очень верил Лавицкому. Тот давал нужные команды, мог защитить товарища в любое время.

Позже они вместе атаковали и наземные цели.

Разведка донесла, что на станции Волноваха остановился немецкий эшелон. В свободном поиске тогда находились пары Николая Лавицкого и Михаила Кочеткова, Василия Сапьяна и Виктора Панова. Был нанесен мощнейший удар по паровозу и вагонам. Загорелся эшелон.

В том же поиске летчики подожгли три штабных автобуса, несколько вражеских грузовиков.

Все эти данные я взял из оперативных сводок, предельно коротких. Но за ними раскрывается то, как вместе с другими гвардейцами мужал в боях Николай Лавицкий. И трудно представить его жизнь без тех мужественных и сильных духом людей.

Лавицкий читал газету…

— Ну чего они там медлят?

— Кто это они? — спросил Василий Сапьян.

— Уму непостижимо — продвинуться только на 5–6 километров в глубину обороны противника на Калининском фронте.

— А… ты вон о чем, о родных своих местах печешься.

— А как же? О Духовщине, деревеньке Слобода.

И конечно же, кто из нас не думает о местах, где родился и вырос, где остались родители?

Так проходили в полку будни.

В связи с развивающимся наступлением наших войск на юге менялась обстановка. Фронтовая авиация покидала старые аэродромы, перебираясь ближе к переднему краю. Ожидали приказа и гвардейцы сотого гвардейского истребительного авиационного полка.