Историю Империи принято делить на несколько периодов: принципат Августа (30 г. до н. э. — 14 г. н. э.), правление династии Юлиев — Клавдиев (14—68 гг.), расцвет Империи (69—161 гг.), кризис Империи (161—284 гг.), доминат Диоклециана и Константина (284—337 гг.), падение Империи (конец IV— конец V в.). История Рима I в. хорошо представлена литературной традицией. Основными ис­точниками являются произведения Тацита («Анналы» и «История») и Светония («О жизни двенадцати цезарей»). Они могут быть прекрасно дополнены трудом Диона Кассия («Римская история»), сочинениями Иосифа Флавия («Иудейская война» и «Иудейская древняя история») и биографиями Плутарха. Последующие века ока­зались беднее на историческую традицию. Для II—III вв. главным источником ста­новится сборник биографий императоров от Адриана до Нумериана («Писатели истории Августов»), а в IV в. жил последний крупный римский историк — Аммиан Марцеллин. Сохранившаяся часть его произведения («История») охватывает пери­од с 352 по 378 г. Поэтому для последних трех веков римской истории большое значение приобретают второстепенные историки (Евтропий, Орозий, Зосим), а так­же христианская (Евсевий Кесарийский, Иероним) и антихристианская литература (Цельс, Порфирий). Что касается первоисточников, то необходимо прежде всего отметить надписи, количество которых неизмеримо возрастает с начала Империи. Важным дополнением могут служить законодательные сборники, материал папи­русов и монеты.

55—120 гг. — жизнь и деятельность Корнелия Тацита.

IV в. — творчество Аммиана Марцеллина.

Сер. VI в. — кодекс Юстиниана.

 

Периодизация истории Империи

Историю Империи можно разделить на следующие шесть периодов.

I. Принципат Августа (30 г. до н. э. — 14 г. н. э.) — период реакции и завершения организации Империи.

II. Период террористического режима и его падение (14—69 гг.) — прав­ление императоров из дома Юлиев — Клавдиев, рост республиканской оп­позиции и борьба с ней методами террора; гражданская война 68—69 гг.

III. Расцвет Империи (69—161 гг.) — правление Флавиев и первых антонинов; расширение социальной базы императорской власти и ее укреп­ление.

IV. Кризис Империи (161—284 гг.) — правление последних Антонинов и их падение, гражданская война 193 г.; правление Северов и попытка оста­новить кризис путем военизации Империи; общий кризис Империи III в.

V. Доминат Диоклециана и Константина (284—337 гг.) — временное ослабление кризиса; период военно-бюрократической крепостнической монархии.

VI. Падение Империи (конец IV — конец V в.) — революция рабов и варварское завоевание.

 

Литературные источники по истории Империи

Литературные источники по истории Империи представлены очень не­равномерно. Лучше всего освещен период Ранней империи (I в.). Из зна­комых уже нам авторов об этой эпохе писали Плутарх (в биографиях им­ператоров Гальбы и Отона), Дион Кассии (52—67-я книги из них 61—67-я дошли в извлечениях Ксифилина) и Светоний (биографии Августа, Тибе­рия, Гая Калигулы, Клавдия, Нерона, Гальбы, Отона, Вителлия, Веспасиана, Тита и Домициана).

Основным литературным источником для Ранней империи служат про­изведения Тацита, величайшего римского историка. Публий Корнелий Тацит (около 55 — около 120 гг.) происходил из довольно богатой италий­ской всаднической семьи и получил прекрасное образование. Свою слу­жебную карьеру он начал при Флавиях. В 88 г. Тацит служил претором, в 97 г. был консулом вместе с императором Нервой. Несколько раз он зани­мал крупные посты в провинциях. Умер Тацит, вероятно, в первые годы царствования Адриана.

Первым литературным произведением Тацита был «Диалог об орато­рах» (около 81 г.), в котором он рассуждает о причинах упадка красноре­чия в Риме. Эти причины он видит в падении свободной политической жизни при императорах. Лет 15 спустя Тацит пишет биографию своего тестя, полководца Агриколы («О жизни и нравах Юлия Агриколы»), где содержатся интересные данные о Британии. Такой длительный перерыв объясняется тем, что в правление Домициана (81—96 гг.) всякая возмож­ность свободного литературного творчества была исключена. Почти од­новременно с «Агриколой» появилось одно из важнейших произведений Тацита — его «Германия». Это небольшой географический и этнографи­ческий очерк, содержащий описание страны и быта германских племен. Для ранней истории германцев этюд Тацита является главным источни­ком. «Германия» вряд ли написана на основании личного знакомства ав­тора со страной и ее обитателями. Вероятнее всего, данные Тацита осно­ваны на литературных источниках и на рассказах лиц, бывавших в Гер­мании.

Таким образом, когда Тацит приступил к работе над своими основны­ми произведениями («Историями» и «Анналами»), он был уже зрелым писателем, обладавшим к тому же большим служебным опытом. «Исто­рии» написаны, вероятно, в 105—107 гг. В своем первоначальном виде они состояли, по-видимому, из 12 книг и охватывали период от 68 до 96 г., т. е. от гибели Нерона до убийства Домициана. Но уцелели из них только первые 4 книги и часть 5-й. «Анналы», написанные около 115—117 гг., делились, по-видимому, на 18 книг, из которых до нас дошли 1—4-я, отры­вок 5-й, 6-я, около половины 11-й, 12—15-я и первая половина 16-й. «Ан­налы» излагали события от смерти Августа (14 г.) до гибели Нерона (68 г.). Таким образом, оба главных произведения Тацита давали связ­ную картину римской истории почти за весь I в. Но и в наличном своем состоянии они являются неоценимым источником по истории Ранней им­перии.

Тацит — крупнейший из римских историков и один из самых выдаю­щихся античных историков вообще. Правда, его нельзя поставить на один уровень с Фукидидом и Полибием. В нем нет объективности великих греческих историков; он не обладает даром вскрывать основные причи­ны исторических событий; у него, в сущности, нет никакой общей исто­рической концепции. Тацит прежде всего художник. В этом смысле он типичный представитель античной историографии, которая, за очень немногими исключениями, была не столько наукой, сколько литерату­рой. Он большой психолог Если и можно говорить о какой-нибудь «ме­тодологической» концепции Тацита, то таковой был психологический индивидуализм: личность с ее психическим складом является главной движущей силой истории. И Тацит всю силу своего огромного художе­ственного таланта направил на изображение этих исторических лич­ностей.

В своих главных произведениях римский историк дал потрясающую по своему драматизму картину перерождения принципата Августа в крова­вую тиранию его преемников. Написанная сжатым и необычайно вырази­тельным языком, изобилующая яркими образами, эта картина оказала ре­шающее влияние на все дальнейшее развитие историографии, посвящен­ной I в. Империи. Образы, созданные Тацитом, стали каноническими и в мировой науке, и в мировом искусстве. Все попытки исправить Тацита, дать принципиально иную трактовку фигурам и деятельности первых рим­ских императоров до сих пор были безуспешны.

В какой степени картина, нарисованная Тацитом, соответствует дей­ствительности? Если говорить о фактах, то упрекнуть историка в их со­знательной фальсификации мы не можем. Он прекрасно понимает, что пер­вый долг историка состоит в добросовестном и тщательном установлении фактической стороны дела в интересах объективной истины, Тацит широ­ко использовал всю основную литературу конца Республики и начала Им­перии — исторические труды, мемуары, памфлеты, речи и т. п. Ему, не­сомненно, были доступны важнейшие официальные документы. Наконец, он сам принадлежал к высшей имперской бюрократии, был в курсе всей текущей политики и обладал необходимыми для историка знаниями в об­ласти государственных и военных вопросов.

Действительно, там, где мы можем проверить Тацита показаниями па­раллельных литературных источников (Плутарха, Кассия Диона, Светония и др.) или документальным материалом, мы не в состоянии сделать ему ни одного сколько-нибудь серьезного упрека в искажении фактов.

Иное дело — их группировка и освещение. Тацит по своим политиче­ским взглядам был сторонником аристократической республики. Его сим­патии к этой форме правления не становились меньше от того, что он по­нимал историческую неизбежность наступления монархии. Тацит не хо­чет примириться с падением Республики. В особенности ему ненавистна та деспотическая форма, в которой выступила монархия при преемниках Августа. Отсюда вытекает предвзятость историка в изображении правле­ния императоров первых двух династий. Он не искажает фактов, он толь­ко односторонне подбирает и группирует их. Произвол, кровавые наси­лия, утонченный разврат выдвигаются на первое место, тогда как положи­тельная деятельность императоров искусно остается в тени. К этому присоединяется пафос моралиста, подвергающего суровому обличению порок, и талант первоклассного художника, ищущего драматические кон­трасты и коллизии.

Благодаря сочетанию всех этих моментов в творчестве Тацита его изоб­ражение деятельности Тиберия, Гая Цезаря (Калигулы), Клавдия, Нерона и Домициана нуждается в существенных поправках. Уже априори кажется невероятным, что римское государство могло в течение многих лет суще­ствовать под властью безумцев. С другой стороны, этому противоречат факты (часто сообщаемые тем же Тацитом), говорящие о многих разум­ных мероприятиях тех людей, место которым было только в больнице. Как это могло случиться? Очевидно, великий римский историк был край­не субъективен.

Но, как было указано выше, «исправить» Тацита не легко. В частности, еще и потому, что второй основной источник по истории I в., биографии Светония, рисуют, в сущности, ту же картину безумных преступлений и кровавого разврата императоров. Мотивы Светония совершенно иные. Если Тацит, рисуя эволюцию единодержавия Августа в сторону деспотизма, вы­ражал взгляды республиканской оппозиции, то Светоний вовсе не зада­вался такими высокими целями. Автор «О жизни двенадцати цезарей» — прежде всего занимательный рассказчик. Политическая сторона дела его совершенно не интересует. Империю он приемлет целиком, и биографии ее носителей для него — только цепь занимательных рассказов и анекдо­тов. Чем острее были эти анекдоты, тем больше они нравились публике. Отсюда пристрастие Светония к грязным порнографическим деталям, к болезненной извращенности, к кровавым эксцессам. Правда, наряду с этим он сообщает и много ценного материала, но дать какое-нибудь новое осве­щение и новую оценку эпохе он не в состоянии.

Третий литературный источник — Кассий Дион — не оригинален, чер­пая свою информацию главным образом у Тацита и Светония.

То же самое приходится сказать о большинстве второстепенных пи­сателей позднеимператорской эпохи, о которых мы упоминали в I ч.: Евтропии, Аврелии Викторе и Орозии. Некоторым исключением является Гай Веллей Патеркул. Он служил офицером при Тиберии и в последней части своего произведения подробно останавливается на правлении это­го государя. Его изложение отличается здесь панегирическим тоном и с этой точки зрения могло бы служить противовесом традиции, идущей от Тацита, если бы Веллей не впадал в другую крайность. Эта придворная лесть по отношению к Тиберию выступает еще яснее у Валерия Мак­сима.

Много ценных данных по истории Ранней империи мы находим у ев­рейского писателя Флавия Иосифа (37 — около 100). Ему принадлежат четыре дошедших до нас произведения, написанные на греческом языке: «Иудейская война» (в 7 книгах), «Иудейская древняя история» (в 20 кни­гах), «Против Апиона» и «Автобиография». Наибольший интерес для ис­тории Рима представляет «Иудейская война», содержащая описание вос­стания в Иудее 66—70 гг. На протяжении большей части восстания Иосиф играл в нем ведущую роль и поэтому обладал очень полной информацией. Правда, его проримская позиция и стремление изобразить свои собствен­ные действия в наиболее выгодном освещении вносят значительный эле­мент субъективизма. Но за исключением этого момента «Иудейская вой­на» является первоклассным источником. И в других произведениях Иоси­фа содержится много ценных указаний на римские отношения.

Из римских писателей неисториков большой интерес для истории Ран­ней империи представляют произведения Плиния Младшего, друга Таци­та. Гай Плиний Цецилий Секунд Младший (62—114) был племянником и приемным сыном знаменитого ученого Плиния Старшего, погибшего при извержении Везувия 24 августа 79 г. н. э. При императоре Траяне Плиний Младший пользовался большим влиянием и занимал ряд крупных постов: в 100 г. был консулом, в 111—113 гг. управлял провинцией Вифинией и Понтом. От него сохранилась переписка с друзьями и с императором Траяном — ценнейший памятник эпохи. Панегирик Траяну представляет го­раздо меньше интереса, являясь только образчиком льстивой придворной литературы.

Научные и научно-технические произведения Ранней империи дают не только богатейший материал по истории римской науки и техники, но по­путно сообщают много интересных данных и по общей истории. Среди них необходимо отметить сочинения Витрувия «Об архитектуре» (эпоха Августа), Плиния Старшего — «Естественная история», Фронтина — «О водопроводах». Аграрные отношения и сельскохозяйственная техни­ка I в. н. э. нашли прекрасное отражение в произведении Колумеллы«О сельском хозяйстве».

Многочисленные писания Сенеки на морально-философские темы так­же дают богатый материал для характеристики эпохи. Еще в большей сте­пени это нужно сказать о художественной литературе эпохи Августа и его преемников. В произведениях Горация, Овидия, Петрония, Лукана, Марциала, Ювенала и многих других хорошо отразились быт, нравы, мораль­ные и политические взгляды различных слоев римского общества.

Таким образом, I в. Империи в целом неплохо представлен в литера­турных источниках. Гораздо хуже в этом отношении обстоит дело со II и III вв. Здесь основным источником служит большой сборник биографий императоров от Адриана до Нумериана (117—284 гг.), известный под на­званием «Scriptores Historiae Augustae» («Писатели истории Августов»). Отдельные биографии принадлежат различным авторам. Таких авторов в сборнике указано шесть: Элий Спартиан, Юлий Капитолий, Вулкаций Галликан, Элий Лампридий, Требеллий Поллион и Флавий Вописк. О них мы из других источников ничего не знаем. Отсюда возникло предположение, что эти лица являются вымышленными и что весь сборник — не что иное, как грандиозная фальсификация. Вообще, относительно «Scriptores Historiae Augustae» в науке существует много гипотез. Вероятнее всего, сборник был составлен в начале IV в. при Диоклециане и Константине неизвестными авторами, но в конце IV в. переработан.

Независимо от своего происхождения сборник — весьма низкого каче­ства (несколько лучше первые биографии до Каракаллы). У его авторов нет никакого исторического чутья: важные факты тонут в массе невообра­зимого вздора и ужасающих пустяков. Еще хуже то, что в биографиях при­водятся заведомо ложные факты; в частности, почти все документы (на­пример, письма императоров) фальшивые.

К счастью, для II и III вв. мы обладаем некоторыми другими литератур­ными источниками, которые хотя бы частично могут компенсировать убо­жество «Scriptores». Из них на первом месте нужно поставить произведе­ние Геродиана, сирийца по происхождению (около 170 — около 240), под названием «Восемь книг истории от смерти божественного (divi) Мар­ка». Оно написано по-гречески, охватывает период от смерти М. Аврелия (180 г.) до смерти Максимина (238 г.). Хотя Геродиан риторичен и поверх­ностен, но иногда он сообщает ценные сведения.

В IV в. жил последний крупный римский историк — Аммиан Марцеллин, уроженец Антиохии на Оронте (родился около 330 г.). Он был импе­раторским чиновником, был близок к императору Юлиану и принимал уча­стие в его походах. Аммиану принадлежит большая «История» в 31 книге, охватывающая период от императора Нервы до смерти императора Валента (96—378). Уцелело от нее только 18 последних книг (с 14 по 31), охватывающих 352—378 гг. Аммиан трезв, объективен и пользовался хо­рошими источниками. Большое значение имеет то обстоятельство, что он прекрасно знал военное дело. Значительный интерес представляют его многочисленные экскурсы географического и этнографического характе­ра, тем более ценные, что с некоторыми странами автор ознакомился пу­тем личных наблюдений. Однако язык Аммиана очень труден: он вычурен и напыщен до того, что иногда его невозможно понять.

Из второстепенных историков IV—V вв., кроме указанных выше (Евтропия, Аврелия Виктора, Орозия и др.), нужно отметить Зосима, писателя конца V в. Этот ярый противник христианства написал на греческом язы­ке «Новую историю» в 6 книгах, почти целиком сохранившуюся. В ней он кратко сообщает о событиях с эпохи Августа до конца IV в. Более подроб­но излагается история с 395 по 410 г. (5—6-я книги). Достоинством Зоси­ма является полная свобода от риторических прикрас.

Вместе с распространением христианства и упадком исторической мыс­ли античности, начиная с III в., появляется и получает широкое распро­странение особый тип исторических сочинений. Это всемирные хроники, содержащие краткие обзоры событий всеобщей истории, начиная с «со­творения мира» и кончая чаще всего временем, в котором жил автор. Ли­шенные всякого самостоятельного научного значения, такие хроники, од­нако, иногда содержат указания на неизвестные нам факты, поскольку они пользовались недошедшими до нас источниками.

Среди позднеантичных хронистов на первое место нужно поставить Секста Юлия Африкана, пресвитера в Александрии, жившего в III в. Ему принадлежит хронологический обзор в 5 книгах событий всемирной истории от «сотворения мира» до 221 г. Хроника Юлия до нас почти не дошла, но она послужила главным источником и образцом для хрони­ки Евсевия, епископа Кесарийского (около 260—340), так называемого хронографа 354 г., и для большинства византийских хроник: Иоан­на Малалы (VII в.), Георгия Амартола (IX в.), Георгия Синкела (начало IX в.) и др.

Христианская и антихристианская литература Поздней империи дает материал не только по истории религии, но и по общей истории.

Из христианских писателей нужно упомянуть того же Евсевия Кеса­рийского, написавшего, кроме хроники, «Церковную историю» в 10 кни­гах; ритора Лактанция (начало iV в.), «отцов церкви» Оригена (II в.), Тертуллиана (II—III вв.), Иеронима (IV—V вв.) и др.

Многочисленная антихристианская литература, разумеется, сохрани­лась хуже, и часто скудные сведения о ней мы черпаем только из цитат ее противников — апологетов христианства. Среди этой литературы выда­ются сочинения Цельса (II в.), Порфирия (III в.), императора Юлиана От­ступника (IV в.) и ритора Либания (iV в.).

Научная литература II в. представлена знаменитой «Системой астро­номии» александрийца Клавдия Птолемея, которая является ярким сим­птомом начавшегося упадка научной мысли, и многочисленными меди­цинскими работами Клавдия Галена, придворного врача императора Коммода.

Философия последних столетий Империи все более теряет научный дух и превращается в этику и религию. «К себе самому» Марка Аврелия слу­жит классическим образцом позднего стоицизма и прекрасным памятни­ком общественных настроений второй половины II в. Сочинения неопла­тоников (Плотина, Порфирия, Ямвлиха и др.) также могут быть использо­ваны как исторический источник, выходящий за рамки истории религии и религиозной философии III—IV вв.

Богатая юридическая литература позднеимператорского периода пред­ставлена немногими сохранившимися произведениями и многочисленны­ми фрагментами великих юристов II—III вв.: Гая («Институции» — учеб­ник права), Папиниана, Домиция Ульпиана, Юлия Павла и др. О законода­тельных сборниках императорского периода будет сказано ниже.

Художественная литература поздней империи была верным зеркалом общественных отношений своей эпохи. Сатиры Лукиана, этого, по выра­жению Энгельса, «Вольтера классической древности» (Соч., т. 22, с. 469), и философский роман Апулея «Золотой осел» дают богатейший материал по II в. У поэта Авзония мы найдем множество интересных фактов по куль­турной истории Галлии IV в. Такое же значение для Галлии V в. имеют письма и стихотворения Сидония Аполлинария. Произведения талантли­вого поэта александрийца Клавдиана (конец IV в.) содержат богатый ма­териал и по общей истории его времени.

 

Первоисточники

Таковы литературные, в широком смысле этого слова, источники по истории Империи. Обратимся теперь к документальному материалу, т. е. к первоисточникам. По сравнению с республиканским периодом, этот ма­териал представлен гораздо богаче.

Законодательные сборники византийских императоров Феодосия II (пер­вая половина V в.) и Юстиниана (первая половина VI в.) представляют сводки ценнейшего юридического материала императорского периода.

Огромное большинство надписей (латинских и греческих), этой основ­ной категории первоисточников для римской истории, дошло как раз от императорской эпохи. Сюда относятся такие надписи, как знаменитый «Monumentum Ancyranum», императорские законы, эдикты, декреты, рес­крипты, письма, военные дипломы (указы об отставке), постановления се­ната, надписи муниципиев, коллегий и множество надписей частных лиц (на надгробных памятниках, зданиях, вещах и т. д.).

Важный документальный материал можно найти и на египетских папи­русах императорской эпохи. Например, на папирусе (правда, в сильно ис­порченном виде) дошел до нас знаменитый эдикт императора Каракаллы 212 г. (constitutio Antoniniana) о даровании прав гражданства всем свобод­ным жителям Империи.

К римским монетам полностью применимо то, что выше было сказано о количественном распределении надписей: от императорской эпохи их до­шло неизмеримо больше, чем от республиканской. Монеты являются весь­ма важным первоисточником. Они помогают нам определять направление и характер экономических связей. С их помощью мы устанавливаем имена и титулатуру отдельных императоров или узурпаторов императорской влас­ти, а также их наружность. Для так называемой иконографии император­ской эпохи монеты служат важнейшим источником. Наконец, характер че­кана монет и процентное содержание в них благородных металлов дают воз­можность делать выводы об общем состоянии экономики, техники и культуры в ту эпоху, к которой принадлежит данная группа монет.

Многочисленные вещественные памятники императорской эпохи до­полняют письменные источники, а в некоторых случаях служат единствен­ным источником нашей информации о целых крупных разделах культур­ной истории. Раскопки Помпей дали неоценимый материал, характеризу­ющий жизнь небольшого италийского города во второй половине I в. н. э. На колоннах Траяна и М. Аврелия, до сих пор стоящих в Риме, изображе­ны сцены, прекрасно иллюстрирующие военное дело римлян II в. Раскоп­ки в римских провинциях — Африке, Галлии, Германии, Сицилии, Малой Азии и др. — вскрывают последний расцвет и надвигающееся крушение римской системы во II—III вв.

Одним из важнейших документальных памятников эпохи Империи является знаменитый «Monumentum Ancyranum» — «Анкирский памятник», с которого, собственно, и начинается документальная тра­диция Империи. Эта большая надпись, известная еще и под названи­ем «Деяния божественного Августа» (Res gestae divi Augusti), пред­ставляет собой автобиографическое сочинение императора Октави­ана Августа, составленное на склоне лет в 14 г. н.э. (Светоний, Ав­густ, 101, 4). Ценность этого памятника заключается не только в ис­торических сведениях о принципате Августа, но и в том, что «Дея­ния» — это своеобразная идеологическая программа принципата. Август не фальсифицирует факты, но часто прибегает к умолчани­ям, недомолвкам, искусной группировке материала, так что создает­ся образ идеального правителя. После смерти Августа надпись с тек­стом «Деяний» выгравировали на бронзе и выставили у его мавзо­лея в Риме. Август был обожествлен, и культ его распространился по всем римским провинциям. На стенах храмов, воздвигнутых в честь нового бога и богини Ромы, поместили текст «Деяний» в под­линнике и в греческом переводе.

Интересна история находки этого памятника. Впервые в 1555 г. Ген­рих Дорншвамм, один из членов посольства к турецкому султану от императора Фердинанда II, заметил на стенах храма Ромы и Августа на территории бывшего города Анкиры текст «Деяний». «Эта над­пись, — пишет Е. В. Федорова, — представляет собой билингву, со­держащую латинский подлинник и его греческий перевод; латинский текст размещен на двух внутренних стенах пронаоса храма. По месту находки эта надпись получила название Monumentum Ancyranum... Больших эпиграфических трудностей эта надпись не представляет, так как письмо ее достаточно отчетливо и понятно, а сокращений в тексте почти нет. В XIX в. тоже в Турции (на месте древней Аполлонии в Писидии) нашли фрагменты еще одной копии, но только с греческим текстом... В период с 1914 до 1924 г. также в Турции (на месте древ­ней Антиохии в Писидии) обнаружили остатки третьей копии, на этот раз только с латинским текстом» (Федорова Е. В. Введение в латин­скую эпиграфику. М., 1982. С. 129). Таким образом, комбинация всех трех копий позволяет восстановить надпись практически без лакун.