олк де Трема стоял в деревне Брен-ле-Шато. Его командир поселился не в замке, от которого деревня получила своё название, а в маленьком доме близ последнего передового поста по дороге к Брюсселю. Выбор полковника показался его офицерам слишком смелым. Неприятель мог нечаянно напасть на передовой пост и захватить в плен или убить их командира при первом натиске. На это Робер де Трем, однако, возразил, во-первых, что Бренский замок — средневековая развалина, которая не устоит против пушек, во-вторых, что это совершенная западня, из которой невозможно будет уйти в случае неожиданного нападения, и наконец, что он назначил начальником передового поста, который служит ему прикрытием, своего брата Урбена, потому именно, что для него будет вопросом семейной чести не допустить такой невероятной попытки со стороны австрийско-испанского войска. Настоящую же причину выбора своей позиции полковник утаил. Некоторые подробности, быть может, откроют её читателю.

Графу де Трему было легко заставить включить свой полк в корпус, находящийся под начальством маршала де Брезе и отряжённый главнокомандующим фельдмаршалом де Шатильоном, оставшимся с главными своими силами в окрестностях Люттиха, для того чтобы угрожать Брюсселю и в случае надобности подать руку союзнику Франции, Фридриху Генриху принцу Оранскому, стоявшему у Маастрихта.

За две ночи перед экспедицией на Нивелль граф де Трем разбудил виконта Анри, находившегося при нём неотлучно в качестве старшего майора. Виконт схватил свои пистолеты; он не узнал старшего брата, переодетого в одежду брабантского крестьянина.

— Тише! Это я, — сказал ему вполголоса полковник. — Оденься и проведи меня до поста Урбена. В глазах солдат ты должен представить меня как шпиона, посылаемого на осмотр местности. А Урбену скажи, чтобы он с завтрашнего вечера постоянно наблюдал за часовыми и тем способствовал моему возвращению. Узнанным я должен быть лишь тобою и им.

— Однако, — возразил майор с недоумением, — как я скрою ваше отсутствие, если вы вернётесь не раньше следующей ночи?

— Разве я не назначил тебя старшим майором моего полка? Ты заменишь меня по обязанностям службы; но прошу отложить возлияния Вакху на это время. Моё отсутствие легко объяснить болезнью и тем, что мне необходим отдых, впрочем, один маршал имеет право входить ко мне в любое время дня и ночи, но его задержит ещё на целые сутки осмотр правого крыла армии.

Когда граф де Трем принимал решение, младшие братья повиновались беспрекословно. Он имел полную власть над ними. Итак, всё было исполнено по его предписанию. Он отлучался от своего полка на двадцать четыре часа, вышел из Брема, вернулся, никем не узнанный. Братья его, конечно, предполагали, что он действовал тайно для Гастона Орлеанского, но и в этом случае не имели права испытывать его доверие. Рука слепо повинуется голове. Принц же во время ночного совещания в Люксембургском дворце приказал графу Роберу тайно и одному вести нить заговора, а это обстоятельство ставило ему в обязанность не давать братьям отчёта в своих действиях.

Полковник де Трем едва успел возвратиться в свой полк, как его потребовали в Оген, в главную квартиру маршала де Брезе. Там он получил приказание идти немедля на Нивелль; и, как мы видели, совершил эту экспедицию чрезвычайно быстро и успешно. Вследствие того, что он сдал под охрану регулярного французского войска обоз с контрибуцией нивелльцев и разослал по их полкам роты наёмных банд, он не смыкал глаз в течение трёх суток, проведённых по большей части в утомительных переездах.

Занимался день, когда он, измученный, вернулся в свой домик в Бреме и бросился не раздаваясь на походную кровать. Перед тем как впасть в тяжёлый сон, Робер, несмотря на страшную усталость, увидел мысленно перед собою лучезарный облик незнакомки, спасённой им таким чудным образом.

Было около полудня, когда он пробудился внезапно от крепкого сна. Майор Анри, которому граф поручил заменять его и находиться в соседней комнате, быстро вошёл к брату в сопровождении ординарца главнокомандующего.

— Здравствуйте, Беврон, — сказал Робер де Трем, вскочив с постели.

— Господин полковник, я привёз предписание маршала, которое должен вручить только вам, — отвечал адъютант.

С этими словами он подал графу запечатанный пакет, поклонился и исчез так же быстро, как появился. Младший Беврон слыл за человека, самого торопливого во всей Франции и Наварре.

Робер де Трем бегло просмотрел бумаги, которые заключались в запечатанном конверте. Глаза его заблистали радостью.

— Наконец случай представился! — вскричал он, но тотчас опять лицо его помрачилось и он продолжал глухим голосом: — Я не могу, однако, воспользоваться им, если неприятель должен быть нашим союзником... это было бы уже настоящей изменой.

Он совершенно забыл о присутствии Анри, так он поглощён был своими мыслями. Он даже не замечал, что высказывает их вслух. Лёгкий стук в дверь заставил его опомниться.

— Спроси, чего от меня хотят, — сказал он брату с досадой.

Виконт растворил немного дверь и, обменявшись несколькими словами с посетителем, снова запер её и вернулся к полковнику.

— Урбен привёл какого-то кавалера, приехавшего из Парижа с письмом от Камиллы, которое он хочет вручить только вам, — сказал виконт.

— Письмо от Камиллы с нарочным? Что это значит? — говорил вполголоса граф Робер, сам идя отпереть дверь Урбену и приведённому им незнакомцу.

Неизвестный посетитель, почти одного роста с поручиком де Тремом, был в большом плаще, одна пола которого, закинутая на плечо, совершенно скрывала его стан, а серая шляпа с широкими полями набрасывала тёмную тень на его лицо.

— Этот молодой кавалер появился у аванпоста, — сказал Урбен полковнику, — и я счёл нужным привести его сам вследствие его тайного поручения... а теперь я иду...

— Останьтесь, кавалер Урбен, — вмешался посетитель, — для брата Валентины де Лагравер ни один из братьев де Трем не может быть лишним.

Движение, которым молодой человек остановил поручика, заставило упасть его плащ. В то же время он учтиво снял шляпу. Тройное восклицание раздалось в комнате. Густые чёрные волосы заменяли золотистые локоны: взор казался смелее, рост выше, стан менее гибок; голос не так мелодичен и ясен; но несмотря на эти изменения молодой человек, стоявший перед братьями де Трем, разительно походил на девушку, спасённую ими за несколько часов в Нивелле.

— Вы не протягиваете мне руки, господа, — заговорил опять двойник незнакомки. — Разве сестра ваша обманула меня, когда уверяла, что вы уделяете Морису частичку дружбы, которую она внушила вам к своей милой Валентине?

Три офицера продолжали на него смотреть, будто превращённые в статуи от сильного удивления.

— Ах! Понимаю! — продолжал он с неудержимою быстротою речи, которая не давала им возможности отвечать. — Моё сходство с сестрою производит своё обычное действие. Вы знаете, вероятно, что мы близнецы. Однако какой я ветреник, я забыл поблагодарить вас за ваше великодушное заступничество, которое спасло Валентину от неминуемой гибели! Случайная эта встреча познакомила вас с той, кого вы до сих пор знали только по письмам вашей сестры.

Благодаря простоте обращения и весёлой говорливости молодого человека братья де Трем скоро оправились от смущения, причинённого по большей части мыслью о той, которая произвела на них такое сильное впечатление и которую им напоминали так живо черты их собеседника.

— Сыновей Эмона было четверо, — сказал смеясь Робер, увлечённый весёлостью посетителя.

— А нас трое, — заметил Анри.

— И нам недоставало брата, — продолжал Урбен.

— Стало быть, теперь полный комплект, — заключил полковник.

Они поочерёдно обняли настоящего или ложного Мориса. Но каждый из них почувствовал на щеке ледяное касание губ в ответ на свой дружеский поцелуй. На привет графа мнимый брат Валентины даже не мог удержать судорожного движения бровей, как будто он подвергался прикосновению к раскалённому железу.

— Как чувствуют себя сегодня ваша сестра и ваш почтенный отец? — спросил потом граф Робер.

— Откуда вы к нам явились столь внезапно? Верно, свалились с неба, коли успели уже узнать от вашей сестры про её ночное приключение? — спросил в свою очередь Анри.

— Камилла сама дала вам письмо, которое поручила нам передать? — сказал скрытный Урбен.

— Господа, — отвечал вопрошаемый тоном, более серьёзным, чем раньше, — я удовлетворю все ваши вопросы, ответив на один. Я просто-напросто приехал сегодня из старого замка, который виден в это окно.

— Из Бренского замка! — вскричал полковник.

— Именно; а так как он стоит на завоёванной земле, то я осмелюсь просить завоевателя подтвердить условие, в силу которого он нанят моим отцом.

Он вынул бумагу из своего зелёного колета и подал её графу, который написал внизу «утверждаю» и приложил свою подпись.

— Разве вы действительно уже разместились в замке? — сказал граф Робер, возвращая Морису акт.

— С прошлой ночи; я приехал за два часа до отца и сестры.

— Как могло случиться, что Леви, которому я поручал начальство на время экспедиции, пропустил вас через нашу линию, не подав мне о том рапорта? — удивился полковник.

Факт, который доказывал недостаток бдительности со стороны подчинённых, невольно напомнил ему об ответственности, возложенной на него службой.

— Не обвиняйте никого из ваших офицеров, граф. Владелец Бренского замка снабдил меня подробным планом за наёмную плату, которую можно было бы считать рискованными деньгами. Этот старый феодальный замок имеет, как и все подобные замки, подземные ходы. Выход одного из них находится за чертою вашего стана. Этим путём сначала я, а потом Валентина и мой отец пробрались в наше временное жилище.

— Да этим путём господа австрийцы, пожалуй, могли бы доставить нам гораздо менее приятную неожиданность и посетить нас невзначай! Вы мне укажете этот ход, друг Морис; я поставлю там часовых.

— Охотно, полковник. Однако прежде мне надо обратить ваше внимание на вопрос поважнее.

— На какой?

— Он относится и к вам, майор, и к вам тоже, поручик.

— В самом деле? — сказал Анри.

Урбен молчал, но устремил на Мориса вопросительный взор.

— Друзья мои — вы дали мне право назваться вашим другом — за собственными действиями вам следует наблюдать более, чем за неприятелем.

— Это почему?! — вскричал Робер с невольным беспокойством.

— Потому что кардинал зорко следит за вами.

При этих словах граф нахмурил брови, виконт глухо пробормотал ругательство, а кавалер закусил свой тонкий ус.

— Объяснитесь, — сказал Робер, первый приняв спокойный вид.

— Господа, — начал Лагравер тоном, исполненным чувства, который составлял резкую противоположность со счастливой беззаботностью, выказанной им до тех пор, — с моим весёлым нравом мне свойственно передавать лишь одни добрые вести, почему я и откладывал, насколько мог, роль зловещего прорицателя, которую вынужден взять на себя. И надо же, чтоб по роковому приговору судьбы я первым исполнял её именно в отношении тех, кому желал бы приносить только радость и счастье.

— Говорите, мы достаточно тверды, чтобы слышать всё, — сказал холодно полковник, когда Лагравер остановился, как бы вследствие тягостной нерешимости.

— И достаточно смелы, чтобы не опасаться ничего, — прибавил майор, взор которого сверкнул гордою отвагою.

Молчаливый поручик только подёргивал рукоятку своего кинжала.

— Вы, верно, удивляетесь, — начал тот, кто назвался Морисом де Лагравером, — что я не отдал вам ещё письма вашей сестры. Не сделал я этого, потому что мой рассказ должен служить ему предисловием. Я теперь прямо из Парижа, куда меня отправил отец в надежде, что там я составлю себе хорошую карьеру, благодаря покровительству моего дяди по матери, простого капуцина и даже лишённого приората, но капеллана герцога Орлеанского.

— Дом Грело! — вскричали в один голос Робер и Анри.

— Его самого. Так как он служит посредником между Монсеньором Гастоном и вашей сестрою, я через него и проник в монастырь визитандинок, чтобы словесно передать ей дружеский поклон моей милой Валентины. Но знаете ли, что предложил мне дом Грело однажды, когда счёл меня заражённым двумя недугами, убийственными для человеческой совести — любовью и честолюбием? «Племянник, — сказал он мне, — хочешь ли ты, несмотря на свой мелкий дворянский род, не только жениться на прекрасной Камилле, но ещё наследовать всё имение её братьев с их титулом вдобавок? Отправляйся в действующую армию и сойдись с де Тремами. В качестве брата Валентины тебе не трудно будет вкрасться в их доверие. Выведай у них тайный смысл тех фраз из их переписки с сестрою, которые она передаёт этому неутомимому заговорщику — герцогу Орлеанскому, и когда они откроют тебе ключ их условной корреспонденции, то сообщи его мне, племянник. В глазах наивной пансионерки визитандинок я сниму с тебя всю ответственность за эту измену, положись в том на меня. Невинный, как агнец, в гибели её родных, тебе только стоит предложить ей руку, чтобы она приняла её, когда кардинал наградит тебя титулом и имением её покойных братьев». «Вы можете на меня рассчитывать, дядя», — ответил я и, пользуясь его возмутительной верой в мою низость, я при первом свидании с глазу на глаз рассказал вашей сестре о гнусном замысле изменника выдать своего господина и вас. В ту же ночь я выехал из Парижа, чтобы успеть вас предупредить. И вот я здесь... с письмами подруги Валентины, которые должны вам служить порукою в моей искренности.

Он подал письма, из которых одно написано было под его диктовку в монастыре визитандинок и в которых Камилла просила братьев довериться Морису де Лаграверу как единственному спасителю.

Сначала полковник прочёл эти строки, в которых нежная озабоченность о братьях сказывалась красноречиво, несмотря на небрежность слога, и слепая вера пишущей имела к подателю письма непреодолимую силу убедительности. Робер передал эти строки Урбену и Анри. Все трое простояли с минуту в глубокой и грустной задумчивости. Сквозь свои опущенные, длинные ресницы четвёртое действующее лицо этой странной сцены следило за братьями внимательным взором.

— Это кораблекрушение почти у самой гавани, — тихо сказал Робер де Трем.

— В том только случае, если бы я приехал слишком поздно, чтобы остеречь вас от подводного камня, — заметил Морис.

— Теперь мне невозможно через переписку с сестрой уведомлять принца о моих действиях!

— Верно. С одной стороны, мой дядя, дом Грело, по приказанию Красного Рака не передаст в точности Месье всего того, что сестра ваша поручит ему сказать от вас. С другой, она сама, предупреждённая мною, конечно, не проронит ни слова бывшему приору в убеждении, что он тотчас перескажет всё вашему врагу Ришелье. И наконец, все ваши письма, куда бы они адресованы ни были, непременно будут прочтены кардиналом.

— Какое несчастье, — сказал полковник с унынием. — Именно сегодня мне через Камиллу надо было передать монсеньору Гастону известие, по которому он мог бы принять меры для успеха нашего предприятия.

— На что решиться? Мы, вероятно, теперь окружены шпионами, — пробормотал с гневом майор.

— И нас собираются... — осторожный поручик не договорил, но рукою сделал такое движение, как будто повёртывал ключ в замке, и тем вполне пояснил свою мысль.

— Где отыскать курьера? И как доберётся он до его высочества, когда вокруг полно лазутчиков? — спрашивал себя вслух Робер, сжимая руками лоб.

Морис дотронулся до его плеча, чтобы привлечь внимание.

— Если я хорошо вас понял, граф де Трем, — сказал он, смело смотря ему в глаза, — вы за минуту назад назвали меня четвёртым своим братом. Теперь я вижу, что ваши слова были лишь простой учтивостью.

— За одну ту услугу, которая привела вас сюда, Морис, мы уже готовы доказать вам вашу благодарность на деле, и не пустыми словами.

— Наша жизнь принадлежит вам не менее вашей собственной, клянусь честью, — сказал Анри с жаром.

— Попробуйте клинок, прежде чем сомневаться в его закале, — прибавил поучительно Урбен.

— Если вы мне так преданы, разве и я в свою очередь не принадлежу вам? Разве вы не поняли доброго гения вашего семейства, вашей возлюбленной Камиллы, что следует прислушаться к её совету довериться мне, как доверились бы вы ей самой? Я пренебрёг всеми опасностями, чтобы предостеречь вас, и вот цель моя достигнута. Подобная удача разве не может выпасть на мою долю ещё раз? Я готов доставить герцогу Орлеанскому известие, передать которое кому-нибудь другому действительно было бы опасно.

— Отличная мысль! — вскричал пылкий виконт.

— Я уже думал об этом, брат Морис, — серьёзно сказал Робер, — но предложить вам не решался. Вы раз уже жертвовали собою для нас, имел ли я право прибегать ещё к вашему великодушию?

— С того дня как решился вас спасти, я душою и телом предан вашей цели. Пишите скорее к будущему правителю Франции, полковник. Я забегу только обнять отца и сестру и отвезу ваше письмо в Париж. Или, что будет ещё лучше, не пишите вовсе. Как бы тщательно не было скрыто письмо, лазутчики кардинала сумеют его отыскать, если остановят посланного. Передайте мне на словах, что я должен сообщить белой лилии; это гораздо вернее и яснее условных фраз, которые всегда остаются отчасти тёмными по своей неудовлетворительной краткости.

— Без сомнения, я и не колебался бы ни минуты... но я поклялся принцу не открывать никому смысла нашей тайной переписки, — сказал Робер с усилием.

— Полковник, вы сомневаетесь во мне?! — вскричал Морис.

— Это уже слишком, чёрт возьми! — осмелился заметить Анри вполголоса. — Положим, нас не удостаивают доверия в ключевых моментах, но не доверять брату Валентины, который нас спасает, против этого нельзя не восстать!

Урбен наклонил голову в знак согласия.

«В самом деле, — подумал граф де Трем, — нашего условного словаря не будет достаточно, чтобы передать герцогу Орлеанскому всё положение дела и подлую измену его капеллана».

Движением руки он удалил майора и поручика и подозвал Лагравера к углублению окна.

— Итак, — начал он шёпотом, — я доверяю вам судьбу принца королевской крови, моих братьев и ещё многих других, не менее знатного рода... В руках у вас будет и то, что мне во сто раз дороже жизни: моя честь!..

Он внезапно замолк и стоял с неподвижным взором, как окаменелый.