Джулия была на родине более трёх лет назад, последний раз — ещё до восстания 22 октября, и была поражена, насколько поездка теперь усложнилась. Чрезвычайные меры безопасности при посадке на самолёт в международном аэропорту Лос-Анджелеса стали уже привычными, но необходимость проходить такую же тщательную проверку при выходе из самолёта в Портленде была для Джулии в новинку. Проверка включала рентген, металлоискатели, полный обыск багажа и ноутбука Джулии, её ручной сумки и портфеля угрюмыми сотрудниками Федеральной службы безопасности авиаперелётов, в куртках кирпичного цвета, большинство которых, похоже, были латиносами или чёрными, и у всех них в кобурах на поясе торчали «Глоки».

Прошло почти два часа со времени, когда Джулия сошла с самолёта, и, наконец, вошла в главный зал прилёта, но даже там были заметны различия. В терминале было гораздо тише по сравнению с аэропортами, что Джулия помнила, и она быстро обнаружила вероятную причину. Почти на каждом углу стояли или прогуливались по дорожкам пары мужчин в иссиня-чёрной форме и несколько женщин, в тяжёлых бронежилетах и шлёмах с тёмными щитками и винтовками «М-16» с инфракрасными прицелами. На их спинах яркими золотыми буквами блестела надпись «ФАТПО» — сокращённое название Федеральной антитеррористической полиции. Джулия заметила, что люди насколько возможно старались избегать вооружённых правительственных громил, не показывая этого. А громилы, похоже, имели привычку останавливать людей в терминале без всякой причины, резко отдавали приказы, бросали злые взгляды и требовали предъявить документы. Северо-Запад оказался под игом, «железной пятой».

Тут Джулия заметила стройного человека средних лет в синей спортивной куртке и белых брюках, который держал картонную табличку со словом Лир, написанным маркером. Она подошла к нему, таща сзади свой походный чемодан на колёсиках.

— Привет, я — Джулия Лир, — обратилась она к этому человеку.

— Уолли Пост, — представился тот, пожимая руку Джулии.

— Мистер Блостайн сказал, что вы меня встретите, но зачем? — спросила Джулия.

— У меня здесь небольшая компания под названием «Орегон Секьюрити Ассошиейтс» — пояснил Пост. — Раньше я был частным сыщиком, но после начала «Волнений» мы начали заниматься туризмом и деловыми поездками. Мы помогаем людям, которые должны по любой обоснованной причине посетить наш добрый «город роз» и некоторые наши живописные сельские районы, добраться туда, сделать дела и уехать без неприятностей. Можете называть меня своим надёжным местным проводником. Я благополучно проведу вас через джунгли и уберегу от львов, тигров и медведей, ей богу!

— Я сама происхожу из этих страшных джунглей, и не думаю, что мне нужен проводник, — засмеялась Джулия.

— Блостайн говорит, что вы не были здесь, с тех пор как по ночам раздаётся большой грохот, — заметил Пост. — Теперь джунгли стали гораздо опаснее, мемсаиб.

Он бросил взгляд ей за спину.

— Кстати…

Джулия почувствовала тяжёлую руку на плече, обернулась и увидела сзади огромного чёрного в бронежилете «ФАТПО». Его напарник, мексиканец размером поменьше, стоял в нескольких шагах поодаль, нацелив винтовку «М-16» прямо в живот Джулии.

— Кто ты ефть, баба, и какого хрена ты припёрлафь в мой город? — воинственно прошепелявил чёрный.

Прежде, чем потрясённая Джулия ответила, Пост ловко вынул из кармана рубашки маленькую карточку и протянул её «пухлому».

— Добрый день, джентльмены, — учтиво произнёс он. — Я — Уолли Пост из «ОСА». А эта леди из киностудии «Парадайм» в Голливуде, которую я сопровождаю для защиты от бунтовщиков. Как видите, у меня спецкарта от вашего командира, полковника Асеведа. Номер его мобильного телефона указан на обороте.

Огромный черномазый глянул на карточку, но он был явно знаком с действующей системой и вернул её.

— Хочешь быть в безопафнофти от казлов рафифтов, тогда в городе тебе нада держаться наф, «По», — посоветовал он Джулии с плотоядной ухмылкой.

— По правде говоря, она собирает здесь материал для фильма, который задумала «Парадайм», всё о вас — герои «ФАТПО» и вашей доблестной борьбе с ненавистью и терроризмом, — с ходу выдал Пост.

— Да ну? — удивился мексиканец. — Тебе будут нужны некоторые из нас, парни из «По» как актёры твой кино, ага?

— Чем правдивее, тем лучше, — согласилась Джулия.

— Это круто. Мне нравится быть кинозвездой, ага. Я — рядовой Рамирес, Тибурсио Рамирес, но мои братки в «По» называют меня Кангранде. Ну, «Большая собака» по-испански. Если тебе нужен какой технический совет или что, найди меня, хоккей, мами?

— Я запомню, — пообещала Джулия.

Рация чёрного затрещала, послышалось что-то неразборчивое, негр хрюкнул мексиканцу, и они ушли по дорожке терминала. Джулия посмотрела им вслед и сглотнула.

— Многие из них — бывшие бандиты из Лос-Анджелеса, Нью-Йорка, Чикаго, Майами и тому подобное, — обыденно пояснил Пост.

— Как плохо это могло обернуться? — нервно спросила Джулия.

Пост усмехнулся.

— Здесь на людях, днём? Наверно не слишком плохо, если у тебя достаточно выдержки отнестись ко всему легко и добродушно. А ночью, на углу какой-нибудь улицы или на тёмной сельской дороге, когда вокруг никого, кроме них и тебя? Плохо. Очень плохо.

— Что за карточка у вас в кармане, и как вы её получили? — спросила Джулия.

— Портлендский командующий ФАТПО — некто полковник Рейнальдо Асеведа, колумбиец. Мне говорили, что раньше он работал там на ЦРУ. Он явно думает, что вернулся в Медельин. И я полагаю, что по существу он прав. «Пухлые» — его собственная частная армия, которые по решению Конгресса и в соответствии с распоряжением президента освобождены от судебного преследования за всё, что им вздумается сотворить с любым из нас.

Всего за несколько недель, что он здесь, Асеведа, уже начал грести деньги лопатой с помощью десятка афер, главным образом предоставляя защиту от своих собственных бандитов в бронежилетах. На обороте этой карточки личный номер мобильника Асеведы написан зелёным, что означает, что я заплатил ему за определённый уровень «крыши» и сотрудничество. Эта карточка — среднего уровня, на один уровень выше чёрного цвета. Не буду говорить, сколько я заплатил за неё, потому что вы мне не поверите. Если я доставлю вас целой и невредимой, и вы сможете сделать то, что нужно мистеру Блостайну, он обещал мне премию, достаточную, чтобы купить у Асеведы красную карточку, с номером его мобильника, написанным красными чернилами. Ту, что действительно хочется иметь.

— А что вам даст красная карточка? — спросила Джулия. — И следует ли мне это знать?

Пост холодно усмехнулся.

— Между прочим, с красной карточкой я смогу убивать людей. Как вы собирались добираться до Астории, мадам?

— Ну, взять напрокат машину, как обычно, — смутилась Джулия.

— Не советую, — сказал Пост, качая головой. — Не имеет значения, как ехать, по 30 или 26 шоссе. Вы наткнётесь, по крайней мере, на несколько контрольно-пропускных пунктов ФАТПО, а как только их минуете, обычно между Рейнир и Клэтскани, также можно столкнуться с несколькими КПП Добрармии. Кэп Хэтфилд хочет знать, кто входит и выходит из его владений. Его ребята знают местных и не беспокоят их, но я не уверен, считаетесь ли вы ещё местной или нет.

И я очень, очень не советую одинокой белой женщине проезжать через КПП «пухлых» после наступления темноты. Эти парни — не нормальная полиция или даже не регулярные войска, они — грубая шайка, присланная сюда Хиллари Клинтон, чтобы растоптать любого белого человека, который косо на них посмотрит. Я действительно вам необходим, мисс Лир. Блостайн нанял меня, чтобы доставить вас туда и обратно. Прошу вас позволить мне это сделать.

— Хорошо, — сказала Джулия, качая головой от удивления. — Пойдёмте.

Джулия вслед за Постом прошла из терминала к кратковременной ярусной автостоянке, где он погрузил её багаж в новый джип «Чероки». Когда они выезжали из аэропорта и на подъездную дорогу, ведущую к межштатной магистрали 5, Джулия осторожно спросила:

— Вы упомянули одного человека, кэпа Хэтфилда. По-моему, его зовут Зак?

— Так точно, — подтвердил Пост. — Он — капитан Добрармии, так что местные жители называют его Капитан Зак или Кэп, а СМИ, похоже, на нём помешались. Настоящий ковбой, не расстаётся с винчестером и пускает его в ход. Хэтфилд в прошлом году пристрелил одного отчаянного федерального полицейского, который вызвал его на дуэль или вроде того. Встретил его на улице в Клэтскани и прострелил башку из этой винтовки прежде, чем тот смог достать свой «Глок» из кобуры. Местные полицейские, кажется, решили просто убраться с его пути, а после дуэли они наверняка это сделали.

Первая портлендская бригада Добрармии состоит из трёх батальонов. Хэтфилд — командир Третьего батальона. Они называют себя «Дикой стаей». Никто не знает насколько велики первые два, но Третий батальон, похоже, довольно большой и прикрывает действительно огромный район, примерно от Рейнир до Астории и дальше на юг где-то до Кэннон Бич. Его парни почти захватили район, куда вы едете.

Оттуда до Ньюпорта действует Вторая орегонская береговая бригада под командованием какого-то шведа, который называет себя «Рагнар — Красная борода». Его настоящее имя, вроде, Дэн. Парень явно больной на голову. У есть него лодка, которую он переделал в длинный корабль викингов со щитами по бортам и с головой дракона на носу. Ещё когда здесь вдоль этого отрезка дороги 101 жили мексиканцы, он завёл привычку рубить их на части и ловить рыбу на приманку из кусков человечины. И больше мексиканцев здесь нет. Как только всё это началось, после 22 октября они очень быстро всё поняли. Теперь испанскую речь за пределами Портленда не услышишь.

— Да, это отличается от Лос-Анджелеса, — подтвердила Джулия.

— Представляю, — согласился Пост.

Он свернул к съезду и начал спускаться к реке.

— Вы знаете этого Хэтфилда лично? — мимоходом спросила Джулия.

— А в чём дело? — откликнулся Пост.

— Он — тот человек, которого мне нужно повидать в Астории, — пояснила Джулия. — Не знаю, должна ли я говорить вам или нет, но факт тот, что, после того, как я доберусь до Астории, я понятия не имею, как его найти. У меня есть кое-какие связи в местной полиции, если можно так выразиться, но… я даже не уверена, что они будут обсуждать эти дела со мной. Я даже не знаю, как начать расспросы, — закончила она, качая головой.

— Нуу. Я бы не распространялся об этом, — осторожно сказал Пост. — Вам повезло. Я — вроде наёмника с правилами, и когда мне заплатили, я не перепродаюсь. Но есть и другие, те, кто продаст вас «пухлым» не моргнув глазом, если узнают о вас что-нибудь подобное. Большие деньги на вознаграждения крутятся на Северо-Западе в наши дни, мэм. За каждого сына и дочь в Добрармии матерям обещана исходная денежная премия в 50 тысяч долларов за голову, как вознаграждение за внутренних террористов, и эта сумма возрастает в зависимости от того, насколько опасен был отдельный доброволец. Я думаю Хэтфилд теперь стоит больше полумиллиона. В дополнение ко всем другим вооружённым бездельникам, которые теперь у нас здесь есть, мы также имеем охотников за головами и доносчиков за каждым углом.

— Среди этих людей есть женщины-добровольцы? — удивилась Джулия. — Постойте, о чём я говорю? Это же глупость. Я сама знаю одну из них. Эрику Коллингвуд.

— Да, у них есть женщины, и некоторые из них настоящие конфетки, не обижайтесь, — хмыкнул Пост. — Эрика и Мелани Янг из Олимпийской летучей колонны, и эта татуированная цыпа-байкерша, которая стреляла на Фландерс-стрит, где вместе Котом Локхартом и другими крутыми парнями убила шефа полиции. В любом случае, отвечая на ваш вопрос, скажу, что я не был бы местным проводником, если бы не знал все племена и обычаи на пути. Я позвоню кой-кому, конечно, очень осторожно, и посмотрю, что смогу сделать, чтобы немного подтолкнуть события и найти Кэпа для вас.

Пост остановил джип около небольшого причала для катера на берегу реки.

— Куда это мы? — удивлённо спросила Джулия.

— В Асторию, тем же путём, каким добрались туда Льюис и Кларк, - ответил Пост.

Он подъехал к эллингу с моторным катером метров восьми в длину с названием «Немо».

— Что я могу сказать? Кино — повсюду, и мои дети любят этот фильм. Мы поплывём вниз по реке. Вам повезло, что сейчас июнь, и солнце не сядет почти до десяти, так что будет ещё светло, когда мы причалим у Астории.

Поездка вниз по огромной реке Колумбии под высоким летним солнцем оказалась чудесной. Джулия всю поездку сидела в раскладном кресле на палубе и приняла предложение Поста отобедать бутербродами с домашней ветчиной, сыром и ржаным хлебом из пластиковых пакетов и множеством бутылок пива «Генри Вейнхард» из холодильника. Она никогда раньше не плавала по реке и была поражена и восхищена необыкновенной красотой её собственной родной земли. Орегонский и вашингтонский берега реки в пятнах от солнца светились коричневым и вечнозелёным, морские львы рычали на отмелях. Дымовые трубы Лонгвью по-прежнему выпускали белые клубы в воздух, а большие контейнеровозы также плыли по фарватеру в Лонгвью и Портленд и обратно. Кроме случайного полицейского катера, встреченного по пути, казалось, не было заметно никаких признаков продолжающегося восстания. Когда они проплывали под большим мостом в Лонгвью, Джулия встала, чтобы присоединиться к Посту на капитанском мостике.

— Я знаю, что это звучит глупо, но как вы думаете, раз Добрармия пытается свергнуть правительство и всё разрушить, им следовало взорвать этот мост и тот большой мост на 101 — м шоссе ниже в Астории? — спросила она. — Я думала, что настоящим партизанам полагается взрывать мосты, а?

— А как им самим тогда переправляться через реку? Вплавь? — усмехнулся Пост. — И потом партизаны далеко не уйдут, если полностью нарушат жизнь местных жителей, от поддержки которых они зависят. Местная полиция заключила временное соглашение с повстанцами по мостам. Копы не ставят никаких КПП и камер на концах мостов, а Добрармия не трогает мосты.

Полиция штата и федералы в первый год этого не поняли и поставили контрольнопропускные пункты здесь в Лонгвью и в Астории. «Дикая стая» просто расстреляла к чёртовой матери КПП на орегонской стороне, а их коллеги проделали то же самое в вашингтонских округах Каулиц и Пасифик. Власти, потеряв убитыми десяток солдат и агентов ФБР, сообразили, что просто обеспечивают Добрармию мишенями, напрасно подставляя своих людей, и сыграли отбой.

То же самое относится ко всем этим контейнеровозам. Добрармия в любой момент может легко перекрыть морское сообщение по реке Колумбия. Они могли бы просто встать на мосту в Астории и сбросить бомбу на какое-нибудь китайское торговое судно. Могли бы утопить его посредине канала и перегородить всю реку. Они способны даже без всего этого практически всё застопорить. Большинству капитанов и команд действительно не понравится 160-километровый проход по реке, где они в основном находятся в пределах досягаемости стрелкового оружия или, по крайней мере, ракет с того или другого берега, если кто-то будет их обстреливать.

Федеральные власти, видимо, сильно нервирует мысль, что когда-нибудь повстанцы это проделают. Но американские войска и полицейские уже растянуты настолько, что просто не в состоянии охранять сотни километров речного берега и побережья, размещая людей через каждые несколько метров, что им пришлось бы сделать. И при таких скверных здешних делах подавляющее большинство из четырёх миллионов военнослужащих Америки по-прежнему находится за границей, пытаясь одновременно удерживать в подчинении шесть — семь стран на Ближнем Востоке. Так что власти просто оставили всё как есть и постучали по дереву.

— Зато они получили некоторые дополнительные сухопутные подкрепления, судя по тому, что я видела в аэропорту, — заметила Джулия.

— То бандиты, а не солдаты, — напомнил ей Пост. — Они здесь не для выполнения законных военных задач. А для устрашения и запугивания белых, чтобы подчинить их режиму. Но вы правы, что в некоторый момент и очень скоро «пухлым» предстоит начать двигаться здесь вниз по реке, особенно к Астории. Астория стала своего рода освобождённой зоной, где белые могут благополучно и мирно жить среди таких же белых. Соединённые Штаты этого не могут допустить.

— Вы говорите, как будто сочувствуете им, — заметила Джулия. — Знаете, Уолли, я благодарна вам за помощь. Вы правы, что у меня могут быть неприятности без вашей помощи, а я не хочу обижать вас или начинать спорить. Но я должна напомнить вам, что эти люди — убийцы. Они убили несколько моих друзей, пристрелив некоторых во время передачи по общенациональному ТВ в прямом эфире несколько месяцев назад на церемонии вручения Оскаров.

— Ладно, я — только наёмная охрана, и не хочу вести политическую дискуссию, мэм, — согласился Пост. — Когда вы вступаете в войну, одна из первых вещей, которая становится совершенно неважной, это вопрос о том, кто и что начал. Но вы недавно видели в аэропорту, как ответило правительство Соединённых Штатов. Позвольте спросить вас, мэм. Если судьба решила, что безмятежная жизнь времён 1970-х годов ушла навсегда, а я думаю, что так оно и есть, и вы вынуждены иметь дело с вооружёнными мужчинами тёмной ночью на какой-нибудь улице или участке шоссе, на кого вы предпочтёте наткнуться? На этого чёрномазого и его приятеля-мексикашку из аэропорта? Или на Зака Хэтфилда?

— Я не знаю, — покачала головой Джулия. — Я, правда, не знаю. Я бы не хотела выбирать.

— Да, это вопрос, — мягко заметил Пост. — В конце концов, вам придётся выбрать. Вами могут править вооружённые бандиты другой расы или бандиты вашей собственной. Дерьмовый выбор, но это намного более старая ситуация, чем наша здешняя так называемая демократия. В той мере, в какой у нас действительно был выбор.

* * *

Пока Джулия Лир наслаждалась плаванием по Колумбии, в Портленде в это время лейтенант Билли Джексон из роты «А» Первой бригады, сидел в задней комнате высококлассного солярия на маленькой торговой ярмарке недалеко от Скайлайн Бульвара. Место называлось «Дети Солнца» и довольно подходяще. А в правительстве Соединённых Штатов не нашлось никого достаточно образованного, чтобы знать древнее название арийских народов на земле. Джексон только что закончил беседу с молодым белым без особых примет, который выскользнул обратно, когда сказал, что хотел. Джексон мрачно посмотрел на Гэри Бреслера. Новости были плохие.

— Я свяжусь с командиром и попрошу его поспешить, — сказал Бреслер. — Но мы должны тихо поспрашивать этого газетчика, и обязательно. Как ты хочешь поступить?

Джексон щёлкнул мобильником и набрал номер. Когда на звонок ответили, он сказал: «Привет, Том, дружище! Я только что появился в городе, и надеюсь тебя увидеть. Как насчёт обеда? Какая в Портленде лучшая бифштексная? Не бери в голову, мы что-нибудь придумаем. Я в «Пайонир Инн.».

«Пайонир Инн.» находился в центре города и далеко от местонахождения Джексона, но это было условное название солярия.

«Ты можешь сейчас освободиться? Отлично! Да, и постарайся привести свою подружку Бекки. Мама много о ней слышала и хочет получить полный отчёт».

Джексон закончил разговор и посмотрел на Бреслера.

— Нам необходимо выманить Зуккино и забрать его куда-нибудь на небольшой разговор, а это значит, что мы должны, не привлекая внимания, вытащить его из отеля. Для этого нам нужна приманка — Лорелея.

— Бекки? — спросил Бреслер. — Думаешь, она годится для этого?

— Я не вызвал бы её, если бы считал, что она неспособна, — ответил Джексон. — Впрочем, мы скоро узнаем.

Эрик Селлерз и Аннет Риджуэй сидели вместе в лекционном зале портлендского кампуса университета штата, когда раздался звонок Джексона. У Эрика был специальный разовый телефон Добрармии с виброзвонком, который звучал негромко. Эрик мог вести разговор вполголоса, так что никто, кроме его непосредственных соседей, не знал, что он говорит по телефону, не беспокоя высушенного профессора, который монотонно вещал о жизненно важных традициях коренных американцев в истории США.

Оценки Эрика были достаточно хорошими, а отец Аннет был достаточно богат, так что они вместе могли поехать учиться в любой колледж или университет страны. Поэтому родители удивились и немного испугались, когда Эрик и Аннет настояли на том, чтобы остаться поближе к дому и посещать явно второразрядный и очень политически корректный Портлендский штатный университет (ПСУ). Но немного лести, и ребята смогли добиться своего.

Аннет сказала отцу, что ей всё ещё неудобно оставлять мать одну, что было достаточно веской причиной. Со здоровьем у Лоррейн всё ещё обстояло плохо, и, по мнению как Аннет, так и её отца, она принимала слишком много лекарств. Аннет также указала, что в ПСУ имелась одна действительно великолепная программа подготовки магистров делового администрирования, которая очень украсит её резюме.

А Эрик сказал своему отцу, что в ПСУ есть все необходимые подготовительные курсы, которые нужны для поступления в Стэнфорд, Массачусетский технологический институт или другой известный научно-технический университет, и откровенно сознался, что не хочет быть далеко от Аннет, и отец его прекрасно понимал.

На тот момент было признано, что если не случится ничего непредвиденного, в недалёком будущем молодая пара сыграет свадьбу. Обе семьи были довольны, так как теперь никому не приходилось бояться чудовищного американского кошмара: какого-нибудь отвратительного человекообразного, которого сын или дочь могли однажды привести домой. Молодые люди согласились с требованием родителей, что подождут, пока оба не получат степени бакалавров, так что на домашнем фронте всё шло гладко.

Родители с той и другой стороны были в высшей степени довольны, что ни у Эрика, ни у Аннет не было никаких признаков использования наркотиков, нервных расстройств или дисфункциональных неврозов, и оба казались серьёзными и целеустремлёнными молодыми людьми. Когда дети отсутствовали неизвестно где, родители предполагали, что те где-нибудь уединяются. Но поскольку знали, что всё могло быть намного хуже, то радовались своему счастью и ничего не говорили. А Рей Риджуэй никогда не упоминал о пропаже своего пистолета калибра 11 мм.

После некоторого предварительного обсуждения обе семьи решили, что дети должны отучиться два года в ПСУ и получить все основные зачёты перед переходом в вуз более высокого уровня для получения дипломов и учёных степеней. Они ещё не знали, что когда придёт время, единственным выбором, перед которые будут стоять молодые люди, станет Университет штата Орегон в Юджине, который был лучшим для Эрика с его сильной тягой к научным исследованиям, или Университет штата Вашингтон в Сиэтле, который будет лучше для получения экономической степени Аннет. И что выбор продиктуют старшие командиры влюблённых из Добрармии, на основе того, где ребята смогут принести наибольшую пользу революции.

— Босс срочно вызывает нас обоих в «Пайонир Инн.», — шепнул Эрик Аннет.

— Подождём десять минут до звонка и окончания лекции, — прошептала в ответ Аннет. — Помни, что эта ерунда — политкорректный обязательный зачёт для удостоверения в том, что наши головы как следует заполнены вздором об индейцах. Если мы выйдем, это может вызвать подозрение. Кроме того, я хочу найти подход к этому кретину, и, может, нам удастся подставить его под пулю. Конституция Соединённых Штатов была основана не на устных законах конфедерации ирокезов, а на славной революции 1688 года в Англии! Боже, какое идиотское невежество! Откуда они берут это дерьмо?

— В основном, просто сочиняют, — сказал Эрик. — Кто будет спорить с ними, если за возражения политкорректному профессору на лекции можно получить пять лет тюрьмы?

Им потребовался почти час, чтобы добраться от университетского городка до Скайлайн Бульвара на «лексусе» Аннет. Эрик осторожно пробирался через лабиринт боковых улиц, чтобы избежать новых контрольно-пропускных пунктов «ФАТПО», которые как грибы росли по всему Портленду. Наконец они вошли в солярий «Дети Солнца». Мускулистый и загорелый молодой парень, похожий на инструктора по плаванию на пляже, посмотрел на них из-за прилавка.

— Чем могу помочь? Мы даём скидку новичкам. Ребята, вы выглядите бледновато.

— Ну да, я слышал, что здесь тусуются другие бледные люди, — ответил Эрик.

На столе лежал жёлтый блокнот с ручкой, и молодой человек, посмотрев Эрику в глаза, провёл диагональную линию на странице.

— Бледность не слишком в моде в наши дни, — заметил он. — Вам лучше выглядеть покоричневее.

Эрик глянул на страницу и взял ручку.

— Похоже, вы знаете это по собственному опыту.

Он пересёк диагональную линию другой, и нарисовал на листе большой «Х».

— Я уверена, что ты мог бы сойти даже за мексиканца, если бы захотел, — заметила Аннет, беря ручку и дорисовывая четыре поперечины до полной свастики.

Парень рассмеялся, оторвал лист бумаги и сунул его в машинку для уничтожения бумаг под прилавком.

— А, знаете, могу. Четыре года испанского в школе действительно для чего-то сгодились.

Он кивнул назад. Аннет и Эрик прошли по коридору мимо кабинок с толстыми яппи обоих полов, жарящимися на столах, и вошли в заднюю комнату. Джексон и Бреслер ждали их там, сидя за складным столом.

— Мы видели на мониторе, как вы вошли, — сказал Джексон. Он указал на два стула, один — с банкой диетической содовой и один — с кружкой дымящегося чая.

— Травяной, годится? Не уверен, что это сорт, который ты любишь.

— Спасибо, сэр, — сказала Аннет, когда они с Эриком сели.

Джексон наклонился вперёд.

— Товарищи, у нас проблема, и нам нужна ваша помощь. Особенно твоя помощь, Бекки. Вы должны знать, что сейчас Портленд переполнен сотрудниками СМИ, репортёрами и бригадами с телевидения, телеведущими и внештатниками и им подобными подлыми тварями со всех континентов. Они заявились сюда, чтобы освещать «битву нашей блистательной демократии против зловещих сил терроризма и ненависти» и тому подобное дерьмо. С тех пор как «пухлые» вошли в город, правительство приняло политику их «внедрения», как они это называют. То же самое они делали в Ираке и Афганистане.

По этой же самой причине, будьте уверены, они не смогут отказаться от запретов видеть и сообщать о вещах, которые видеть не следует. Это особенно важно, так как «пухлые» уже натворили много неприглядных дел, а ЗОГ не хочет, чтобы мир узнал об этом. Весь персонал СМИ теперь должен регистрироваться в ФАТПО, и к ним, куда бы они ни шли, приставляют так называемую охрану. Всё, что выпускается, подвергается или должно подвергаться цензуре. Режим пытается сохранить удавку на общественном восприятии Волнений на Северо-Западе. Очевидно, мы должны разорвать эту удавку.

Но это общая картина. Наша проблема особая. Для представителей СМИ предназначены несколько больших отелей, главным образом в центре города, где они все размещены, пьют и болтают, обмениваются военными рассказами, развратничают и обделывают другие журналистские делишки. По правилам предполагается, что они не покидают помещение без какой-то охраны, ФАТПО или, по крайней мере, без сопровождения одного из так называемых контрактников.

На практике всё это довольно проницаемая система. Один из постояльцев отеля «Бенсон» на Южном Бродвее — репортер «Лос-Анджелес Таймс» по имени Досон Зуккино. Он — новичок в городе, и нас особенно не раздражает. Его статьи направлены против Добрармии, но не более, чем можно ожидать от газеты для влиятельных кругов, и они без сомнения кое-что добавляют при редактировании. В обычных условиях Зуккино стоял бы довольно далеко в конце нашего списка намечаемых целей. Но произошло кое-что, указывающее на необходимость познакомиться с ним поближе и задать пару вопросов, причём быстро. Возможно, сегодня вечером, если удастся.

Мы должны отделаться от приятелей Зуккино и надзора ФАТПО, чтобы захватить его, увезти в безопасное место и узнать, что ему известно по одному конкретному вопросу. Это может оказаться действительно очень важной и своевременной инфой. И по возможности мы хотели бы проделать всё так, чтобы его коллеги и «пухлые» не узнали, что Зуккино похищали. Если они узнают, что мы его захватили, то могут догадаться, зачем это нам, и всё дело может сорваться. Единственный способ, как мы думаем, это поставить сладкий капкан. Нам нужен «живец», Лорелея. Бекки, ты однажды сказала, что готова сыграть эту роль, если потребуется. Это время пришло. Ты по-прежнему готова?

Аннет взглянула на Эрика, который почти незаметно кивнул.

— Да, товарищ лейтенант, я готова.

— Имей в виду, что это спешное задание, и дело может обернуться плохо, — предупредил её Джексон. — Если мы не сможем уберечь тебя от камер наблюдения, возможен твой провал, и тебе придётся перейти на нелегальное положение. Это испортит твою учёбу а, может быть, и всё будущее.

— Мы Эриком говорили об этом, — ответила Аннет. — И знали, чем рискуем, когда сказали «да» в тот день в машине, на похоронах Фламмуса. Будь, что будет.

— Если это случится, я уйду на нелегальное вместе с ней, — сказал Эрик.

— Мы это понимаем. Вы — отличная команда, и мы не хотим вас разлучать, — уверил Эрика Бреслер.

— Спасибо, товарищ, — сказал Джексон.

Раздался стук в дверь, и Бреслер впустил невысокого и толстого молодого человека с короткой стрижкой, который нёс большую спортивную сумку из брезента.

— Товарищ Бекки, это товарищ Стигс. Его специальность — поддельные документы, и тебе они сейчас понадобятся. Но сначала нам нужно выбрать тебе причёску на вечер.

Стигс достал из сумки четыре женских парика, два с длинными волосами, один — с короткими и один — «под пажа».

— Это всё, что я смог собрать сразу, — пояснил он извиняющимся тоном.

Бреслер вытащил довольно большое зеркало и поставил его на одну из металлических полок. После первой примерки и замечаний мужчин был выбран парик с длинными чёрными волосами, в котором Аннет чувствовала себя наиболее уверенно.

— Хорошо, Бекки, следующий вопрос. Ты когда-нибудь носила контактные линзы? — спросил Джексон.

— Нет, — ответила Аннет.

— Я действительно хотел бы изменить цвет твоих глаз.

— И если ты сможешь носить контактные линзы, чтобы изменить цвет твоих зелёных глаз на карие, мы сможем выдать тебя за мексу, — пообещал Стигс. — Штука в том, что нужна краска для затемнения твоей открытой кожи, если мы хотим сделать всё правильно.

Конечно, есть светлокожие и зелёноглазые латиноамериканки. Ты можешь говорить с акцентом?

— К чёрту акцент, может, ты говоришь по-испански? — спросил Джексон.

— Нет, я учила в школе немецкий, — покачала головой Аннет.

— Тогда лучше не стоит умничать для нашей же пользы и пытаться превратить тебя в мучачу. Проблема в том, что ты можешь нарваться на настоящего бобоеда, который захочет поговорить с тобой по-испански. В любом случае, если ты никогда не носила контактные линзы, то не стоит и пробовать во время такого ответственного задания.

Чёрные волосы и зелёные глаза могут быть у русской, но проблема та же. Кругом много русскоязычных, особенно евреев, так что ты можешь нарваться на неприятности. У нас нет времени на такие сложности. Ты будешь просто бимбо американа. Давайте делать снимки. Стань, пожалуйста, здесь, товарищ.

Стигс вынул синюю простыню из спортивной сумки, Бреслер и Джексон растянули её, Аннет стала перед простынёй в чёрном парике, и Стигг сделал два её снимка на «Инстаматик».

— Хорошо, Стигги, кроме водительских прав, что ещё у тебя под рукой для удостоверения со вторым снимком? — спросил его Джексон.

— Почти всё, что хотите, сэр, — ответил Стигс. — Студбилеты Орегонского штатного университета и университета Орегона, ПСУ и Вашингтонского штатного. Удостоверения госслужащего штата, города или федерального служащего. Если хотите, я даже могу сделать её военнослужащей или копом из полицейского бюро Портленда. Вместе с подходящим жетоном.

— Ну, Бекки молода для полицейского, — задумчиво произнёс Джексон, потирая подбородок. — Но это дало бы ей оправдание, чтобы носить ствол.

— Та же самая проблема: я могу наткнуться на настоящий полицейский контрольнопропускной пункт, или меня могут задержать и обыскать. Сделай мне студбилет Орегонского штатного университета, — предложила Аннет. Я знаю студгородок и могу поболтать об универе. Почему бы не сделать меня студенткой, специализирующейся в журналистике? Я могу побыть подающей надежды молодой девушкой, которой действительно не терпится заняться делом, наслушавшись про все эти опасные приключения в стиле Хемингуэя.

— Ну а зачем ей вообще фальшивый студбилет, — спросил Эрик.

— Чтобы при необходимости она могла пройти в любой бар или ночной клуб, — ответил Бреслер. — Единственное исключение из Общего приказа номер десять, помнишь?

— Тогда сделайте мне 21 год, — хихикнула Аннет. — Да ведь это мысль. Сделайте так, чтобы 1 июня мне исполнялся 21 год, и я жаждала впервые законно выпить «Джона Ячменное Зерно» и начать ночную жизнь со взрослым соблазнителем.

— Неплохо, — согласился Джексон.

— Ты сможешь впервые официально выпить по фальшивому студбилету, выданному Добрармией, выполняя долг как Мата Хари, — криво усмехнулся Эрик.

— Вот ПСУ. Ей также нужны кредитные карточки, — напомнил Джексон. — У тебя есть что-нибудь для женщин?

— А как же, целый набор, — отчеканил Стигс.

— И на какое имя?

— Мэри Джонс, хотите верьте, хотите нет, — сказал Стигс. — Настоящей Мэри Джонс, ниггерше, они больше не понадобятся. Но помните, товарищи, что они просто для вида.

Если кто-нибудь заметит, что настоящая Мэри Джонс отсутствует, карточки или отменят, или, возможно, полицейские сохранят их действующими, но пометят, чтобы увидеть, когда кто-нибудь попытается использовать карточки. Если полицейские или «пухлые» остановят тебя и обыщут сумочку, но найдут только водительские права, это вызовет у них подозрение. Тебе нужно много мелочей, чтобы выглядеть обычно. Ещё я сделаю тебе читательский билет, квитанцию из химчистки, и тому подобное, чтобы всё выглядело кошерно, простите за выражение. Я должен вернуться в свой хлев и сделать всё это, товарищ лейтенант. Это займёт около трёх часов. Куда вам нужно их доставить?

— Я пошлю сообщение, — сказал Джексон. — У тебя есть коды на этот месяц?

— Да, сэр. Я лучше пойду. Удачи, Бекки, то есть Мэри, — сказал он, застёгивая сумку, и исчез.

Джексон вздохнул.

— Хорошо, ребята, садитесь, — продолжил он. — Том, ты будешь одним из группы захвата, и после похищения твоей задачей будет вывод Бекки из этого района. Бекки, вечером ты будешь рисковать своей жизнью и свободой ради нашей новой страны на самом опасном задании, из тех, что тебе до сих пор доводилось выполнять. Вы оба имеете право знать, почему это необходимо, и почему такая спешка.

Как я упоминал прежде, отель «Бенсон» теперь — это казармы СМИ. Поэтому не вызывает сомнения необходимость для нас иметь там человека, чтобы видеть, кто там появляется и исчезает, кто что делает, и слышать как можно больше пьяного бреда этих подлых существ. Отель — кладезь информации. Эти люди невероятно болтливы, когда выпьют, а этим они заняты большую часть времени. Вчера вечером газетчики и газетчицы разглагольствовали в баре, и разговор шёл вокруг Зака Хэтфилда и Третьего батальона на Северном берегу.

— О «Дикой стае?» — вмешался Эрик.

— Именно о ней, — кивнул Джексон. — Досон Зуккино был в стельку пьян, что, по-моему, его нормальное состояние поздно вечером. Он заигрывал с одной из своих партнёрш-женщин, ведущей программ «Фокс Ньюс», которая искала в городе места для драматических съёмок войны с внутренним террором и тому подобное. Насколько наш парень мог подслушать, Зуккино обещал посвятить её в какой-то действительно большой сюжет, если она пойдёт с ним наверх и позволит ему бросить якорь.

Когда мадам нажала на Зуккино, выспрашивая подробности, тот сказал, и это самая точная цитата, которую наш источник смог передать нам, что «Я собираюсь быть там, когда этот самодовольный грёбаный капитан Зак получит по своей дурацкой шляпе, может быть, от самого Ролли Роллинза. Я буду прикомандирован к ребятам из ФАТПО, чтобы увидеть, как они отпинают засранцев-расистов. А так как приказ о моём назначении может прийти в любой момент, и меня пошлют в пекло битвы, пан-или-пропал, конечно я заслуживаю в последний раз потрахаться с красивой коллегой» и тому подобный мелодраматический трёп о том же.

— Вы уверены, что этот парень вообще действительно что-то знает, сэр? — удивлённо спросил Эрик. — Он говорил как пьяный напыщенный придурок!

— Чертовски похоже на то, — вздохнул Джексон. — Может он только пьяный напыщенный придурок, который треплется с важным видом, чтобы попробовать залезть в трусы телекуклы Барби. И, возможно, что я зря рискую вашими жизнями и жизнями других товарищей. Но мы просто не можем не рискнуть. У нас действительно есть несколько фактов, которые делают его болтовню тревожной.

Мы знаем, что большие силы ФАТПО, почти тысяча человек, были задержаны, когда главное соединение было введено на Родину, но вместо этого их послали на погрузочную станцию сухопутных войск в Окленде в штате Калифорния. А их главный черномазый командир, бывший конгрессмен Роланд Роллинз, до сих пор так и не появился на СевероЗападе. Похоже, никто не знает, где он. СМИ спрашивают, но в ответ слышат болтовню Белого дома, что его местонахождение не раскрывается. Третий отдел предполагает, что их держат как своего рода собственную летучую колонну ФАТПО, которая может быть переброшена на вертолётах или даже на грузовиках как ударная сила в любое место, где они решат открыть, так сказать, собственный фронт.

Если они собираются пройти в область Северного побережья, то могут начать наступление даже по морю. Мы также знаем, что группировка вертолётов, транспортных и боевых, была сосредоточена в Форт-Льюисе с какой-то неопределённой целью. Техника окрашена в чёрные цвета ФАТПО, значит их не пошлют в Ирак или куда-нибудь ещё за границу. Они хотят попытаться напасть на нас там, где мы не ожидаем. Мы знаем, что режим всегда очень нервировали Зак и его парни, оседлавшие Колумбию с теми двумя большими мостами через реку в Астории и Лонгвью. Стоит взорвать эти мосты и блокировать те суда-контейнеровозы, поднимающиеся вверх по реке, и американская экономика на Северо-Западе пострадает, и серьёзно. Мы воздержались от этого, потому что у белых начались бы затруднения здесь, на Родине, и результат был бы противоположным ожидаемому. Но если бы я был американским генералом, то моей первой задачей стало бы обеспечение полной безопасности обоих берегов Колумбии до Портленда. Может быть, они готовятся сделать свой ход. Мы обязаны выяснить, действительно ли этот козёл-репортер что-то знает.

— Что точно вам нужно, чтобы я сделала, сэр? Я имею в виду, как? — спросила Аннет.

Джексон вынул несколько листов бумаги.

— Скачал их из Интернета. Вот Досон Зуккино с его колонки в газете.

На снимке был изображён мужчина лет сорока с тёмными волнистыми волосами, уже со следами старения на лице, мешками под глазами и щеками, начинающими оплывать и провисать от слишком большого количества алкоголя и нездоровой пищи. Потом Джексон достал блокнот из жёлтой линованной бумаги.

— Похоже, дело непростое. Я больше не люблю устраивать «щекотки» в центре города, где «пухлых» как нерезаных собак. Тут я сделал для тебя пару схем, отеля «Бенсон» и окружающих улиц. Мне хотелось бы, по возможности, чтобы ты перехватила Зуккино где-нибудь вне «Бенсона», потому что, если тебе придётся обращаться к нему в баре отеля или в одном из ресторанов внутри, ты не сможешь туда войти, не показав свой студбилет при проходе через металлоискатель. А значит тебе не удастся пронести пистолет и избежать видеокамер слежения. Я действительно хотел бы, чтобы ты не попала на экран «пухлых».

Но если это невозможно, тогда тебе самой придётся войти в «Бенсон», подцепить Зуккино, познакомиться с ним и поболтать со всеми этими типами — журналистами и охранниками вокруг, а потом выманить его наружу обещанием сексуальной близости, чтобы мы могли его сграбастать. Важно заставить его выйти из отеля. Внутри «Бенсона» он захочет, чтобы ты поднялась с ним в его комнату, а тогда мы никак не сможем войти и вытащить его, без стрельбы и потерь.

Сам отель охраняется частными контрактниками, наёмниками из компании «Блэкуотер», а некоторые из них почти такие же выродки, как и сами «пухлые». К тому же в отеле будут «пухлые» в штатском, также прикреплённые к некоторым главным репортерам по сложившейся партнёрской системе. Если они тебя там раскроют, у тебя будет столько же шансов как у мыши на собрании котов. Никто не сомневается в твоей храбрости, товарищ. Ты уже достаточно проявила себя у нас, но тем больше я хочу, чтобы ты вернулась оттуда целой и невредимой. Ты нам нужна.

— Спасибо, сэр, — ответила Аннет.

— Теперь об одной моей идее. Я хочу, чтобы ты попробовала заманить Зуккино в другой бар на Бродвее недалеко от «Бенсона», вот здесь, — сказал Джексон, показывая место на самодельной схеме. В паб «Трилистник Пэдди Гроган».

— Я знаю, где это, — сказала Аннет.

— Бар будет переполнен, но там публика разношёрстная, и ты сможешь затеряться. У нас будет две машины, автофургон для захвата и вторая — в резерве и для вмешательства при необходимости. Тебе и Тому придётся покидать этот район пешком, и дойти до третьей машины, твоей собственной. За это время ты должна избавиться от маскировки и принять свой обычный облик, придумав подходящую причину нахождения в центре города на случай, если тебя остановят и зададут вопросы. Не попадись с поддельным студбилетом Стигги: владение фальшивым удостоверением теперь считается терроризмом и грозит тебе смертной казнью.

Двое мужчин склонились над бумагами.

Бреслер спросил:

— Билли, как думаешь, нам сообщить Заку?

Джексон секунду размышлял.

— Позвони командиру и узнай, что он сам думает, но, по-моему, стоит подождать и посмотреть, есть ли в этом всём хоть что-нибудь. Я знаю, что у Зака есть планы действий в чрезвычайных обстоятельствах, и ему было бы трудно ещё больше повысить боеготовность. Даже если на него нападут, врасплох ребят не застать. Можно считать это совершенно точным.

* * *

Солнце садилось, когда Пост помог Юлии донести багаж от причала до Ривер Уок на 31-й стрит Астории. И вот она снова дома и стоит на Ривер Уок. Город выглядел тихим и мирным, даже слишком тихим и мирным для июня. Солнечным летним вечером в июне на Ривер Уок должна была сновать толпа туристов. Она не увидела красно-жёлтых трамвайчиков, которые обычно со звоном бегали туда и сюда по берегу реки.

— Блин, теперь я должна подумать, как найти такси, — сказала Джулия. — Ага, вот и оно.

К её удивлению пыльное синее такси въехало на покрытый галькой участок за ними, и таксист вышел из машины. Он махнул ей рукой.

— Бен! — вырвалось у Джулии.

— Привет, Джул, с приездом домой! — отозвался Бен Свенсон. — Твоя мама прислала меня забрать тебя.

— Откуда она узнала, что я приплыву по реке? — удивилась Джулия.

— Я сделал пару звонков, пока мы плыли, — сказал Пост, загружая её сумки и переносной компьютер в багажник такси.

— Ну, ладно, — неуверенно сказала Джулия. — Возможно, мне не стоит спрашивать.

— Пожалуй, — усмехнулся Пост.

Он протянул Джулии карточку.

— Теперь с вами всё будет в порядке. Здесь — номер моего мобильного телефона. Я буду торчать здесь, пока вы не надумаете возвращаться. Окажете мне любезность? Звоните мне раз-другой в день, чтобы я знал, что с вами всё в порядке, ладно? Если я не верну вас в «город мишуры» в целости и сохранности, мистер Б. не выплатит мне вознаграждение.

— Ты теперь таксист? — спросила Джулия Свенсона, когда они мчались вверх по холму к дому матери Джулии.

— Да, после пяти лет безработицы и жизни на пособие, теперь я действительно снова работаю, — улыбнулся Бен. — Разве не поразительно! Работодатели нынче сами ищут нас — белых среднего возраста и до смерти рады, если удается кого-то нанять. А ведь прежде мы привыкли, что на нас почти плевали, если мы смели подать куда-нибудь заявление. Я унаследовал это такси от одного индуса. Года три назад ему вдруг страшно захотелось вернуться домой и посмотреть на Тадж-Махал или вроде того. Такое внезапное желание. Как и у всех мексиканцев и торговцев наркотиками, всех этих чёртовых плодовых мух из Калифорнии, которые поналетели к нам. Только не обижайся.

— Ничего. Действительно, Калифорния известна своими плодовыми мухами, — согласилась Джулия, чувствуя медленно нарастающее волнение.

Улицы, которые, как оказалось, она так хорошо помнила, были мирными и золотились на закате, тут и там она видела играющих и бегающих по улицам белых детей и белых людей в своих дворах. Внезапное отсутствие моря чёрных, коричневых и жёлтых лиц, к которому она привыкла, было странным и сбивающим с толку. Джулия настолько привыкла быть меньшинством в собственной стране, что не могла понять чувства, которое испытывала. Как будто с плеч Джулии начала спадать гора, но она не могла понять, в чём дело.

Потом она стояла на своём крыльце и обнимала мать. Минутой позже она оказалась в знакомой кухне и увидела стоящее перед ней огромное блюдо с ломтём мяса и картофельным салатом. Следующие полчаса она ела и говорила о кино и Лос-Анджелесе, о погоде, и что в её жизни всё ещё нет никаких молодых людей, обо всём кроме цели своего приезда. И всё это время Джулия как-то почувствовала, что каким-то непонятным образом мать узнала, зачем она приехала домой.

Наконец, она глубоко вдохнула и сказала:

— Мама, мне нужно поговорить с Тэдом. Было бы здорово увидеть его здесь, но я представляю, что из-за всей ситуации, в эти дни у него довольно много работы. В какое время лучше всего с ним встретиться? Мне нужно пойти к нему на работу? Или к нему домой? Конечно, я в любом случае хочу навестить Роди и детей, но мне нужно переговорить с Тэдом с глазу на глаз. Я не хочу в это вдаваться, скажу только, что это связано с работой. Мне нужно, чтобы Тэд нашёл для меня одного человека.

Мадам Лир улыбнулась.

— Голубка, почему бы тебе не взять сумки в свою комнату, ту, старую, потом спускайся вниз, а я посмотрю, нельзя ли его пригласить заехать?

— Ладно, — согласилась дочь.

Джулия взяла чемоданы из передней, повесила компьютер на плечо и поднялась по лестнице. Она вошла в свою старую комнату с чувством радости и какой-то лёгкой грусти, потому что мать до сих пор сохранила здесь всё как в тот день, когда дочка уехала в колледж, включая плакаты звёзд рока, которых никто больше не помнил, и мягкие игрушки на кровати. Бросила комп на кровать, повернулась к шкафу с чемоданом, и её сердце чуть не разорвалось от неожиданности: она увидела высокого мужчину с обветренным лицом и в широкополой шляпой с пером, сидящего в угловом кресле. В углу был прислонён винчестер.

Зак Хэтфилд поднялся и вежливо снял шляпу. И произнёс: «Здравствуй, Джулия».

Примерно в это же время Аннет Риджуэй сидела на пассажирском месте в зелёной «тоёте тундра», запасной машине Добрармии в этот вечер, на улице, ведущей от отеля «Бенсон» на Саут Бродвей. Было ещё совсем светло. Лейтенант Билли Джексон сидел около неё, наблюдая, как бронированный автобус везёт журналистов по Бродвею к отелю. Они участвовали и, видимо, должны были освещать официальный приветственный банкет для офицеров ФАТПО, который давало портлендское Бюро по улучшению бизнеса вместе с Торговой палатой. Аннет была встревожена, потому что из-за своей известности в финансовом сообществе её отец был одним из участников банкета.

— Не бойся, мы не собираемся нападать на банкет, — успокоил её Джексон. — Недостаточно времени для хорошей разведки места, да и охрана будет слишком сильной. Теперь мы должны быть гораздо осторожнее и готовиться намного продуманнее всякий раз, когда устраиваем что-нибудь здесь, в городе, со всеми этими новыми подкреплениями ЗОГ, которые могут быть применены против нас.

Аннет согласно разным документам в её дамской сумочке была теперь Мэри Джонс. На ней был чёрный парик и гораздо больше косметики, чем обычно, включая тени на веках и яркую помаду, блузка без рукавов с тремя расстёгнутыми верхними пуговицами для демонстрации чёрного кружевного лифчика и облегающие джинсы. Ей разрешили самой подобрать одежду.

— Помни, что ты изучаешь журналистику, и предполагается, что это будет случайная и неожиданная встреча, — сказал Гэри Бреслер Аннет перед тем, как она пошла домой переодеться.

— Я не знаю, есть ли у тебя облегающее платье для коктейлей или что-нибудь подобное, но если ты появишься разодетая в пух и прах, это может вызвать у Зуккино подозрения. Он должен чувствовать себя с тобой в своей тарелке и достаточно уверенно, чтобы покинуть убежище его родного стада в баре отеля «Бенсон». Твоя одежда должна быть обычной, но достаточно вызывающей, чтобы дать ему предварительное представление о привлекательных сторонах, так сказать. Твоя манера общения с объектом должна показать ему, что у тебя есть и время и желание, и если он правильно разыграет свои карты, то сегодня вечером закадрит студентку. С самого начала всё должно быть правдоподобно.

— Может, если мы заполучим Эрику Коллингвуд в Первую бригаду, она даст всем нашим товарищам женщинам, уроки мастерства, — предложил Эрик с улыбкой.

— В самом деле, я уверен, что-то подобное делается, хотя возможно и не для Первой портлендской бригады, — совершенно серьёзно ответил Джексон. — В любом случае, Добрармия использует бесспорные дарования нашего товарища Коллингвуд.

На пальце у Аннет также сверкало большое, но не слишком нарочитое обручальное кольцо с бриллиантом, которое ей дал Стигс.

— Это привлечёт внимание к твоей персоне, так как большинство мужчин предположат, что привлекательная молодая женщина с кем-то связана и удивятся, если это не так, — сказал ей Бреслер. — Мужики из СМИ вроде Зуккино всегда воображают себя большими жеребцами, беспутными Джеймсами Бондами, международными авантюристами-соблазнителями, и он, вероятно, посчитает обручальное кольцо вызовом для себя.

Последним предметом в вечернем ансамбле Аннет был маленькой автоматический пистолет калибра 9 мм в кобуре, прикреплённой липучкой к её правой лодыжке.

— Я хочу, чтобы ты была вооружена, — сказал Джексон. — Не только для самообороны, но и потому что тебе, возможно, придётся подержать объект на мушке до нашего появления, если станет жарко. Значит, ты ни в коем случае не должна заходишь с Зуккино в «Бенсон», потому что не сможешь пройти через металлоискатель. Я думал об этом, и хотя это очень важно, мне не будет оправдания, если я поставлю тебя в ситуацию, когда тебя не только запишут камеры слежения, и ты потеряешь своё легальное положение, но и мы окажемся бессильны помочь тебе или вытащить тебя оттуда, если дела пойдут плохо. Если тебе не удастся заставить его пойти с тобой в «Пэдди Гроган», где нет никаких камер слежения, бросай всё, и мы придумаем что-нибудь другое.

— Сэр, это может оказаться очень важным, — серьёзно обратилась к нему Аннет. — Я думаю не препятствовать ходу событий и посмотреть, что из этого выйдет. Мы должны узнать, грозит ли капитану Хэтфилду и его батальону неизбежное нападение. Я могу обойтись без пистолета.

— Нет, не можешь, — твёрдо произнёс Эрик. — Аннет, вопрос в том, как близко доброволец к врагу. Ты будешь в опасности, и тебе нужно чем-нибудь сражаться, по крайней мере, удерживать врага достаточно долго, чтобы мы успели прорваться к тебе, если дела пойдут не так, как надо.

— Подождите пока с пистолетом, — сказал Джексон, быстро обдумав ситуацию. — Вот что я тебе скажу: сними кобуру с лодыжки и закрепи её в сумочке. Мы придумаем, куда тебе её сбросить, если ты решишь пойти в «Бенсон». Давайте представим себе, как это разыграть. Мы даже не знаем точно, приедет ли Зуккино на этом автобусе. Он может решить улизнуть от своего «пухлого» телохранителя и пойти по барам или снимать девочек самостоятельно. Я позволю решать тебе, товарищ, но не пытайся пройти металлоискатель с этой штукой. Жаль, но это — одна из тех тактических ситуаций, когда я мало чем могу тебе помочь конкретными приказами или подсказками. Все операции со «сладкой приманкой» отличаются друг от друга. Я чертовски хотел бы, чтобы мы смогли нацепить на тебя «жучка», как полиция или ФБР, да иногда мы так и делаем, но на это не было времени, и я не смог получить нужных спецов и устройства, особенно сейчас, когда наши лучшие технари «косят» кинозвёзд в Голливуде.

— Ты просто чертовски завидуешь, потому что тебя не включили в ударную группу «Стоп, режиссёр», — улыбнулся Бреслер.

— Да, страшно завидую! — признал Джексон. — Ладно, Бекки, «играй на слух», и будь что будет, только не забудь Общий приказ номер восемь. При малейшей опасности не рискуй и обрывай контакт.

В угасающем свете летнего северо-западного вечера они увидели, как серебристый бронированный туристический автобус тяжело прокатил по улице и остановился в дальнем углу. Настоящий главный вход отеля «Бенсон» был забаррикадирован мешками с песком и несколькими короткими бетонными плитами, чтобы удержать на расстоянии заминированные автомобили. Медленно, но верно американцы усваивали уроки Багдада, Бейрута и Белфаста.

Офицер в форме ФАТПО с папкой в руке поднялся в автобус. Джексон повернулся к Аннет.

— Да, похоже, они проводят перекличку, чтобы убедиться, что вернулись все их прикреплённые СМИшники, и у нас есть немного времени. Кажется, «пухлые» держат своих продажных журналюг на коротком поводке. Хорошо, готовься, Бекки. Видишь, там стоит автофургон? Пассажирское окно открыто, Том и оба Предмета находятся сзади, но салон пустой, потому что полицейские и «пухлые», наконец, сообразили, что нужно следить за людьми, сидящими в стоящих машинах. Если ты сможешь затащить объект в «Пэдди Гроган», держи пистолет при себе, а мы переместим фургон и поставим его поперёк улицы А если нет, если он будет готов пойти с тобой выпить только в «Бенсон», посмотри, не сможешь ли ты незаметно бросить пистолет в окно, когда пойдёшь мимо автофургона по пути внутрь. Сделай вид, что ищешь в сумочке сигареты или ещё что-нибудь.

— Если я зажгу сигарету, то он, видимо, сможет понять, что я не курю, — сказала Аннет.

— Да, но они удобны для подачи сигналов, и когда тебе нужно что-нибудь держать в руках, чтобы их занять, — ответил Джексон — Не говоря уж о том, что это оружие, если дела вдруг примут дурной оборот. Попробуй зажечь одну, если тебе покажется, что-то затевается, особенно если тебе придётся выбросить пистолет. Нет ничего лучше, чем ткнуть зажжённую сигарету в глаз, чтобы остановить нападающего. Если почему-то ты не сможешь забросить пистолет в окно, или он увидит тебя с пистолетом и догадается, что происходит, ты будешь рядом с автофургоном и парнями в нём.

— И тогда я обзову его извращенцем? — сказала Аннет.

— Да, крикни «Убери руки, извращенец!» или что-нибудь со словом «извращенец», достаточно громко, чтобы они услышали тебя в автофургоне. Это будет сигнал для срочного быстрого захвата. По этому сигналу Предметы выскакивают, хватают Зуккино и бросают его в автофургон. Это выдаст наше участие, и они будут знать, что Зуккино схватили, что, как я уже говорил, может сорвать всё дело. Я предпочёл бы сделать это позже и немного дальше, где улицы свободнее, а не прямо перед отелем, переполненным его приятелями, но так лучше чем ничего.

Как только ты окажешься с ним в баре, тебе будет нужно за час-два влить в него как можно больше выпивки, а самой выпить как можно меньше. Через два часа мы пошлём Тома найти тебя, но посмотри, не удастся ли тебе провернуть всё быстрее. Я не хочу светиться там дольше, чем необходимо. Паб начинён всеми видами подонков ЗОГа.

— А что, если Зуккино занят или вообще не любит брюнеток, и не посмотрит на меня, когда я попытаюсь его закадрить? — спросила Аннет с тревогой.

Джексон улыбнулся.

— Дорогая соратница, поверь мне, нет нормального мужчины, который откажется ответить на твоё кокетство, а по нашим сведениям Зуккино не гомик. Помнишь, какие сигналы надо подать, если ты пойдёшь с ним в город?

— Сумочка на правом плече означает, что всё идёт отлично, и парни могут проводить захват. Сумочка на левом плече означает, что мне не нравится происходящее, и я действую осторожно. Зажжённая сигарета означает тревогу, и что всем нам пора делать ноги.

— Переключи свой мобильник на виброзвонок, — напомнил Джексон. — Если тебе хоть что-нибудь покажется неправильным или опасным, звони мне и подай сигнал, а если мы увидим что-нибудь подозрительное, то позвоним тебе и поможем смыться. Отлично, сейчас они выходят из автобуса и направляются в отель. По-моему, Зуккино уже здесь, в дождевике. Не забудь идти против потока идущих, а не вместе с ним, чтобы легче натолкнуться на объект. Ну, давай! Мы будем ждать. Удачи, товарищ.

Аннет открыла дверь машины и вышла, пересекла улицу и через мгновение была в толпе людей, выходящих из автобуса. Джексон передвинулся на пассажирское кресло «тундры» и вышел прямо на тротуар, чтобы иметь лучший обзор, но тщательно укрываясь за пролётом каменной лестницы, ведущей вверх в шикарный магазин женской одежды. Как он сказал Аннет, опасно сидеть в машине, стоящей рядом с местом вроде отеля «Бенсон», полном будущих целей Добрармии, где его могли заметить.

Аннет увидела мужчину, который ей был нужен, в распахнутом зелёном плаще, светло-жёлтой рубашке и полуразвязанном галстуке, с ноутбуком на ремне через плечо. Похоже, он был один. Проходя мимо, она осторожно, бочком приблизилась к нему, заставляя уступить дорогу и не задеть её на довольно оживлённом тротуаре.

— Простите, — произнесла она, и внезапно выдохнула: — О, боже! Я вас знаю! Вы — Досон Зуккино!

— Ну да, это — я, — сказал Зуккино, быстро оглядев её сверху донизу.

Аннет привыкла, что мужчины раздевают её взглядами, но Зуккино своим взглядом просто порвал её одежду на клочки в одну секунду, и она мгновенно поняла, что он на крючке, и им можно вертеть как угодно и так долго, как она захочет и верно разыграет.

— Как ты меня узнала? — спросил он. — Тот снимок в моей колонке довольно старый.

— Я учусь журналистике в ПСУ, и на прошлой неделе наш профессор прочитал целую лекцию по вашей книге «Встреча в Секторе Газа». Со слайдами и клипами из фильмов, которые он нашёл в Интернете, теми, где вы едете на танке и говорите с каким-то генералом, не помню его имени. Профессор Дэвид Майклз, вы знакомы? Он говорит, что вы — лучший и самый бесстрашный военный корреспондент из когда-нибудь работавших на Ближнем Востоке.

Здесь Аннет рисковала, так как Зуккино действительно мог знать Майклза, но он просто улыбнулся, поклонился и сказал:

— Он, безусловно, прав. Нет, я не знаю твоего профессора, но рад, что он делает рекламу моей книге.

— Ну, конечно, я в любом случае знала, кто вы, ещё до этой лекции. В «Орегониан» печатается ваша колонка. Вы писали несколько недель назад, что приезжаете сюда в Портленд, чтобы освещать «Волнения», но я никогда не думала, что действительно встречу вас! Боже! Я всё ещё не могу поверить в это!

— Ну-ну, вот он я, во плоти, — сказал Зуккино, раскинув руки.

— Вот здорово, мне хотелось, чтобы вы пришли и выступили перед нашей группой! — горячо воскликнула Аннет. — Профессор Майклз хорош, и я не хочу проявить неуважение, но ведь он не писал почти пятнадцать лет, а за это время профессия так изменилась! Ничто не сравнится с беседой с тем, кто работает в печатных СМИ сегодня.

— Значит, ты хочешь печататься? — спросил Зуккино с притворным удивлением. — С твоей внешностью я подумал бы, что ты хочешь заняться телевизионными новостями и репортажами. Ты — вылитая телеведущая, с головы до ног.

— О, круто, спасибо, — хихикнула Аннет, ухитряясь покраснеть. — Но сейчас все стараются попасть в теленовости. А я хочу стать хорошим старомодным журналистом. Вроде Лоис Лейн, вы знаете?

— Я должен буду поработать на твою газету, — сказал Зуккино, уже откровенно пялясь на неё. — Конечно, под именем Кларк Кент.

Аннет снова хихикнула и пожала руку Зуккино. — Кстати об именах, я — Мэри, — сказала она. — Мэри Джонс. Ох, боже, я уверена, что вы должны быть в другом месте, но я действительно хотела бы посидеть и поговорить с вами о разном, о работе, жизни, и…. обо всём таком прочем.

Джексон в одном квартале Портленда от Аннет нажал код быстрого вызова по телефону. В затемнённом синем фургоне раздался виброзвонок.

— Цель захвачена, — коротко бросил Джексон.

— Хорошо, Мэри, сейчас — лучшее время, — начал Зуккино. — Первый совет: не всё так привлекательно. Многие вещи, которые ты должна освещать, так же привлекательны, как разглядывание высыхающей краски, и тебе придётся щедро мазать помадой множество свиней. Хороший пример — сегодняшний вечер: я только что приехал с невероятно скучного официального обеда, с курицей, жёсткой как подошва, и дешёвым шампанским, с обеда, о котором я должен теперь написать 500 слов, которые захватят и очаруют примерно 50 миллионов человек, читающих мою колонку во всевозможных изданиях, и вдохновят их на продолжение борьбы против расизма и терроризма. Я как раз собирался пропусить стаканчик-другой перед задачей нанесения помады на эту свинью. Как ты насчёт пойти со мной в отель, где мы можем найти стол в уголке и…

— У тебя гостья, Досон?

Аннет обернулась и увидела крепкого молодого человека с цепким взглядом и стрижкой наголо, в синем пиджаке с незнакомой эмблемой и в тенниске со знаком Христианской Радиовещательной Сети. Она также заметила рукоятку автоматического «Глока» в наплечной кобуре под расстёгнутой курткой.

— Привет, я — Мэри Джонс, — представилась она. — Вы тоже репортёр?

— Нет, Перри здесь — это голос моей совести, — сухо процедил Зуккино. — Он — мой напарник по безопасности.

— Это вроде гарантии безопасности? — невинно спросила Аннет.

— Очень похоже, да, — подтвердил Зуккино. — Он — частный консультант, то есть наёмный вооружённый охранник из корпорации «Блэкуотер». Его работа — гарантировать, чтобы меня не взорвали, не похитили и не запытали люди Добрармии, заставляя выдать всё множество моих военных тайн.

Сердце Аннет почти остановилось, но прежде, чем она смогла что-нибудь вставить, Перри сам заговорил с ней с мрачной ухмылкой, искривившей его губы.

— По правде говоря, Досон в своём обычном драматическом образе. Его газета и другие хозяева журналистов и сотрудников СМИ, которые освещают ситуацию с террором сторонников превосходства белых здесь, на Северо-Западе, наняли нашу компанию. Для уверенности, что с ними ничего не случится, освобождая таким способом полицию и ФАТПО для выполнения их главной работы по уничтожению этих неонацистских паразитов, которые посмели поднять свои кровавые руки на зеницу божьего ока.

Мы используем выражение «напарник-телохранитель». Досон и другие считают нас забавными, я уверен, и иногда конечно немного раздражаются, но в один прекрасный день мы, возможно, примем на себя пули, предназначенные для них, и может тогда они посчитают нас чуть менее достойной мишенью для шуточек. Досон, сейчас тебе необходимо покинуть улицу. Если ты хочешь провести эту, эээ, молодую леди с собой, тогда, как тебе известно, она должна пройти обычную проверку на безопасность.

— Что ещё ты придумаешь, чтобы напугать её, Перри? — раздражённо спросил Зуккино. — Может ты скажешь ей, что у меня проказа?

В квартале от отеля Джексон сказал по телефону:

— Они столкнулись с охранником. Приготовиться. Она может закричать «извращенец», и если закричит, вы валите этого головореза в синей куртке.

— Вижу его, — ответил Джексону голос в трубке.

— Ты должен уйти с улицы, Досон, — спокойно повторил Перри. — Здесь ты напрашиваешься на пулю из проезжающей машины.

— Хорошо-хорошо, иду, — сказал Зуккино, отмахнувшись от наёмника.

— И не задерживайся слишком долго, — добавил Перри. — Если мне придётся вернуться сюда, я подам донесение о происшествии. У тебя уже их достаточно много в деле. Он повернулся и пошёл к главному входу.

— Боже, как я ненавижу быть прикреплённым! — ругнулся Зуккино. — Это похоже на какую-то школу-интернат для богатых с экранами в залах, где все маршируют строем туда-сюда, с комендантским часом и проверками в кровати, иногда буквально! Пойдём и выпьем, встретимся с другими корреспондентами, Мэри. Не бери в голову проверку на безопасность, это просто процедура для формы. Ты проходишь через металлоискатель, показываешь удостоверение, записываешься в журнал, и всё.

— Да, а этот парень с пушкой будет хвостом ходить за мной и подслушивать нас целый вечер? — неуверенно спросила Аннет.

— Да, мне очень неприятно, но наверно это так, — вздохнул Зуккино. — Перри — осёл. Религиозный фанатик, один из свихнувшихся типов из «Клубов 700», кто добровольцем ездил несколько раз в Ирак и Сектор Газа. Потому что он думает, что Израиль — это исполнение библейского пророчества, и мы должны начать там ядерную войну, и тогда Иисус возвратится, ну, ты понимаешь. Но правительство и все наши боссы настаивают, чтобы Перри и его приятели присматривали за нами. Он — самозваный блюститель наших нравов, и я предполагаю, что даже ты — студентка достаточно знаешь журналистов, чтобы понять — это довольно трудная задача. Этот псих думает, что для любого грех держаться за руку с женщиной до женитьбы, притом он против алкоголя, болтается рядом и маячит перед нами в баре с имбирным напитком в руке, как тот маленький примерный малыш «Два-Ботинка», которого все мы помним со школы, и который всегда доносил учителю на других детей. Он чертовски мешает трахаться.

Внезапно он понял, что сказал, и попытался оправдаться.

— Послушай, не пойми меня неправильно, я действительно хотел бы представить тебя настоящим работающим журналистам, и не думал тебя…

Аннет весело рассмеялась:

— Всё в порядке. Я не против взрослых мужчин, клеящих меня. Парни моего возраста ещё довольно незрелые, ещё мальчики, если вы понимаете, о чём я. Но разве мы не можем пойти куда-нибудь ещё? Я вообще-то шла в паб «Трилистник Пэдди Гроган» на этой улице. Знаете, мне как раз исполнился 21 год, и я не была во многих клубах или барах и поэтому.

В этот момент как по заказу дико взвыла ирландская волынка, и зазвучали скрипки за отдалённым светящимся фасадом «Пэдди Гроган».

— Видите, я шла к Пэдди как раз за этим. Сегодня вечером там выступает группа «Клан Малоун», а я люблю ирландскую народную музыку с тех пор, как услышала Энью, когда мне было десять. У вас действительно будут неприятности с тем типом, если мы пойдём туда?

— Да пошёл этот Перри! — коротко бросил Зуккино. — Ты полюбила ирландскую музыку с десяти лет, а я — пиво «Гиннес», когда мне стукнуло десять. Хотя чтобы оценить это тёмное чудо, действительно нужно поужинать в каком-нибудь маленьком пабе в Дублине в нескольких улицах от Сентджеймских ворот. Но туда — далеко. Пусть будет «Пэдди Гроган», а этот идиот может писать обо мне всё, что ему вздумается.

— Нам лучше уйти, пока он не вернулся снова, — прошептала Аннет заговорщически, взяв Зуккино под руку, и одновременно небрежно перебросила свою сумочку с правого плеча на левое.

— Это сигнал тревоги, — произнёс Джексон в телефон. — Ей не нравится обстановка, видно, это парень в синем оказался слишком любопытным.

— Хочешь рискнуть позвонить ей? — сказал голос в трубке.

— Я думаю, тот жлоб что-то заподозрил, смотрел на её слишком пристально, но он вернулся назад в отель., подождите! Они уходят по улице к ирландскому пабу! Ну и девчонка, какая умница! Она отделила Зуккино от стада.

— Так что мы занимаем на улице позицию два? — спросил голос.

Джексон оглядел улицу. Машин было мало; вечерний час пик кончился, а завсегдатаи ночных клубов в центре города и посетители ресторанов ещё не появились. Он быстро сверился со своим мужеством и внутренним чутьём.

— Перекличку устроили раньше, в автобусе, так что они держат эту голубятню из СМИ под более жёстким контролем, чем мы думали. И должны заметить, если он не вернётся в отель. Чёрт с ним! Берём его сейчас, пока они не начнут его искать. Двигайте туда и остановитесь перед «Пэдди Гроган», но на правой стороне, а не напротив. Я подойду сзади. Бекки — умница. Она поймёт, что мы делаем.

Зуккино и Аннет медленно шли под руку по тротуару к двери паба с ирландской музыкой, звучащей на всю улицу, и репортер уже занялся тем, что по предположению Аннет было его обычным вступительным монологом, чтобы «клеить» мечтательных студенток журналистики, и он казался весьма опытным в этом деле.

«Боже, неужели этот идиот действительно ничего не подозревает?» Так думала Аннет, шагая рядом с ним с идиотской улыбкой на лице. «Ему даже не пришло в голову подумать, как это я вдруг оказалась рядом с ним. Это просто американское высокомерие, или он действительно такой тупой?»

Она увидела, как фургон заворачивает перед пабом, и поняла, что Джексон решил действовать раньше, что её страшно обрадовало. «Классно! Теперь мне не придётся терпеть, как этот засранец будет два часа пить и пытаться запустить лапы мне под блузку!»

Джексон подвёл «тундру» к обочине в нескольких метрах за фургоном, спокойно вышел и пристроился за ними. Вынул телефон и набрал номер. Аннет услышала, как он громко говорит позади неё:

— Привет, ребята, я — в центре, как раз иду в «Пэдди Гроган». Шевелите булками, и устроим хорошую вечеринку!

Задние двери фургона вдруг резко распахнулись, и из него выпрыгнули двое мужчин в лыжных масках.

— Что за…? — вскрикнул Зуккино, но прежде, чем он мог сказать что-нибудь ещё, Аннет толкнула его с тротуара в руки двух добровольцев. Джексон пробежал мимо неё, со злостью ударил Зуккино в почки, добавил удар по затылку, а затем двое других сгребли его охапку и зашвырнули в фургон. Двое в масках запрыгнули в фургон и захлопнули двери. Аннет не поняла, был ли Эрик одним из них, или он сидел за рулём. Фургон плавно и легко отъехал от обочины.

«Вперёд!» — скомандовал Джексон.

Эрика и Джексон вскочили в «тундру», и машина рванула за фургоном. Аннет опустилась как можно ниже на пассажирском кресле, сбросила чёрный парик, стянула блузку и натянула через голову тёмно-синий свитер, а затем надела бейсболку на свои белокурые волосы. Затем быстро стёрла косметику с лица влажной салфеткой. Когда Аннет выпрямилась, её внешность очень изменилась. Вся операция заняла несколько секунд, и когда Джексон посмотрел в зеркало заднего вида, то не заметил никаких признаков погони. Он поставил полицейский сканер на приборную панель и включил его, но не услышал никаких необычных переговоров на частоте ФАТПО. Вызвал фургон и коротко переговорил.

— Они его связали, — пояснил он Аннет. — Я должен следовать за ними некоторое время, чтобы убедиться, что не понадобится никакого вмешательства, но мы ненадолго остановимся на обочине, и вы с Томом можете выйти, поймать автобус и вернуться туда, где вы оставили свою машину.

— Сэр, я хотела бы поехать с вами, если это допустимо, — сказала Аннет. — Я могу помочь.

— Сомневаюсь, — ответил Джексон, глядя на неё. — Ты уверена? В этом не будет ничего приятного. Ты можешь увидеть и услышать то, что тебе не понравится.

— Мой папа всегда говорил мне не делать ничего, о чём впоследствии я буду жалеть, — ответила Аннет. — Я должна пройти через это, сэр. Думаю, это необходимая часть моей подготовки.

Джексон щёлкнул мобильником.

— Дай мне Тома. Да, Том, Бекки хотела бы присоединиться к нам во время светской части вечера, так что её не нужно везти домой. А ты? Твой выбор. Повторю тебе то же, что сказал ей: в этом не будет ничего приятного и лёгкого. Я могу оставить тебя присматривать за машинами, если хочешь.

Пару секунд он молчал.

— Я так и думал, что ты это скажешь. Хорошо, увидимся там.

«Там» оказался большим гаражным отсеком на складе самообслуживания в Макминнвилле. Их встретил мужчина в комбинезоне и немного пошептался с лейтенантом.

«Позвони нам, если на складе появится посторонний», — услышала Аннет слова Джексона.

— Пошли.

Они вышли из грузовика, а Эрик Селлерз — из фургона со стороны водителя. Джексон ключом открыл боковую дверь в большую комнату. Включил свет, и Аннет с Эриком увидели, что стены и потолок были выложены картонными упаковками для яиц, плотно прибитыми друг к другу, как плитки.

— Звукоизоляция, — пояснил Джексон.

Он прошёл в угол комнаты и вытащил складной стол, который поставил посередине. С одной стороны поставил складное металлическое кресло, а другой — придвинул намного более тяжёлое, старомодное деревянное кресло с подлокотниками. Затем Джексон взял большую рабочую лампу на подставке, включил её и установил прямо за металлическим креслом. Подошёл к большому металлическому стеллажу у стены и осмотрел несколько предметов на полке. И занялся Аннет и Эриком.

— Итак, вы знаете, почему мы привезли сюда этого человека, — начал Джексон. — Он может владеть или не владеть информацией, связанной с задачей нашей армии и жизнями наших товарищей. Одно из первых правил перекрёстного допроса в суде — никогда не задавать вопросы, на которые вы не знаете ответов, но это — не зал суда, и мы не знаем ответа. Мы даже не знаем, есть ли в его болтовне смысл, или он только пускал пыль в глаза женщине, столь же безнравственной, как и он сам, исполняя один из жалких обрядов спаривания, принятых у этих людей. Но мы никогда не признаемся в этом ему во время предстоящей процедуры.

Одно из наших правил — никогда не принимать за ответ «я не знаю». Каждый что-нибудь да знает, даже если сам не догадывается, что ему известно. Мы должны узнать, что ему известно, всё, что он знает, и должны сделать это быстро. Это дело из разряда тикающей бомбы с часовым механизмом. Если он откажется сообщить нам, что знает, или будет явно врать, мы должны заставить его говорить. Это не значит, что мы просто изобьём его или отрежем уши для страха, или поступим как в средневековье, только потому, что он нам не нравится.

Наша цель здесь — вынудить его сказать нам, что он знает, не больше и не меньше. Я применю только такую силу, какую сочту необходимой, а, насколько нам известно, он — не хуже, чем большинство его коллег, и не настолько плох, как некоторые из них, поэтому я намерен в настоящий момент, в конечном счёте, освободить его живым, после того, как его информация будет проверена, и когда это освобождение окажется безопасным.

Аннет тихо вздохнула.

— Это тебя успокоило, Бекки?

— Да, сэр, успокоило, — кивнула она.

— Не надо этого стыдиться, — мягко сказал Джексон. — Ты — солдат, и долг требует от тебя иногда выполнять паршивые задания. И нет никакого закона, который требует, чтобы тебе это нравилось. Продолжу: секрет быстрого получения информации не пытка, а страх перед пыткой. С американцами, во всяком случае. Мусульмане — другое дело. ЦРУ, Моссад, «Блэкуотер» и другие проделывают действительно мерзкие вещи с мусульманскими заключёнными, но мусульмане стойко верят в своего бога, гордятся своим народом и своими обычаями, что позволяет им противостоять методам, от которых американец обезумел бы за пару секунд. Американцы могут это «готовить», но не могут «переваривать». Хотя есть отдельные исключения, вроде некоторых белых офицеров, которые всё ещё придерживаются старого кодекса чести, но в целом американцы очень изнежены и слабы, и телом, и характером. Особенно сотрудники СМИ.

Я не ожидаю слишком больших хлопот с Зуккино сегодня вечером. Он может оказаться редким исключением, но я в этом сомневаюсь. Вы можете подумать, что эта слабость американцев делает их лёгкой добычей, но скорее наоборот. Они слишком хрупкие. Они легко ломаются, но не только ломаются: они разбиваются вдребезги. Боль буквально сводит их с ума, они впадают в истерику или, в своего рода, беспамятство, и становится невозможно добиться от них чего-нибудь.

— Я помню, когда мы встретились в первый раз, вы сказали, что наша армия требует, если нас когда-нибудь схватят — продержаться только двадцать четыре часа, — напомнил ему Эрик.

— Верно, — согласился Джексон. — Хотя я горжусь тем, что многие из наших схваченных товарищей выдержали намного дольше этого. Лучший способ допроса типов вроде Зуккино — сделать ему достаточно больно, чтобы он ожидал намного худшего, запугать его до такой степени, чтобы он сделал что угодно во избежание ещё большей боли. Есть некоторые вещи, которые мы не делаем, или, по крайней мере, я делать не буду. Секс, изнасилование или угроза изнасилования с женщинами или гомосексуализм с мужчинами, угрозы раздевания и показа их голыми в Интернете, и тому подобное дерьмо.

Именно это американцы творят с заключёнными в своих тюрьмах. Но не мы. Мы лучше их, по крайней мере, добровольцы под моей командой лучше. Не нравятся мне эти истории, которые я слышал про группу О.С. Оглви из штата Айдахо. Но иногда нам приходится заставлять заключённого поверить, что мы можем это сделать. Я говорю об этом, потому что независимо от того, что вы услышите от меня сегодня вечером, вам надо помнить, зачем я это говорю.

— А что, если этот парень решит упорствовать и просто не скажет нам ничего? — спросил Эрик.

— Тогда мы сделаем ему больно, — ответил Джексон. — Ладно, наш пленный будет привязан к деревянному креслу вон там. Я сяду на металлическое кресло. И буду вести сам допрос. Я буду курить сигареты, хотя обычно не курю, но они могут быть удобны не только для подчёркивания важности момента, но дым в нос, лицо и лёгкие пленного причиняет ему ещё большие неудобства, особенно когда у него кляп во рту.

Джексон подошёл к полке и взял несколько тёмных шерстяных комков.

— Вот ещё маски. Наденьте их. Я не хочу, чтобы он видел кого-нибудь, кроме меня. Бекки, ты станешь здесь в углу и будешь соблюдать полную тишину. Я предпочёл бы, чтобы он вообще тебя не видел. Может быть, этот идиот даже не сообразил, что ты его разыграла, и если это так, то я хотел бы, чтобы он продолжал так думать, поэтому ничего не говори в течение всей процедуры. Просто наблюдай. Если окажется, что дело затягивается, я хочу, чтобы вы оба ушли, взяли «тундру» и вернулись к своей машине, потому что вы, ребята, всё ещё на легальном положении, и я не хочу, чтобы вы слишком долго отсутствовали непонятно где.

— Наши предки думают, что мы проводим вечера в неболтливом мотеле или в каком-нибудь гнёздышке для влюблённых в университетском городке, — объяснил Эрик, — Но они волнуются за нас, и просили нас обоих возвращаться домой к полуночи.

— Хорошо, не стоит их волновать из-за этого куска журналистского дерьма. Том, ты станешь сзади него, для устрашения, так чтобы он знал, что ты там маячишь, но говорить буду я или, при необходимости, один из Предметов. Наблюдай и учись. Может быть, однажды вам обоим самим придётся вести допрос, сколь ни ужасно это звучит. Давайте займёмся нашим почётным гостем.

Несколько минут спустя Досон Зуккино сидел в деревянном кресле раздетый до футболки, руки его были прикручены к подлокотникам пластмассовыми путами, а ноги соединены с ножками кресла толстыми наручниками на «липучках». Рот Зуккино был заклеен липкой лентой. Глаза были выпучены и смотрели с ужасом. Трое мужчин в масках маячили позади него. Зуккино вертел головой и напрягал шею, пытаясь их рассмотреть.

Джексон сидел перед ним за столом, а лампа на стойке позади него светила прямо в лицо связанного мужчины. Джексон спокойно зажёг сигарету и швырнул пачку на стол. И заговорил. Его голос звучал спокойно и размеренно.

— Мистер Зуккино, я — лейтенант Уильям Джексон из Добровольческой армии Северо-Запада. Командир роты «А» Первой портлендской бригады. Вы были достаточно внимательны на ваших инструктажах или что они там вам дают, и вы меня узнаёте?

Зуккино кивнул.

— Отлично, это сбережет нам время, так как вы уже знаете, что я — неприятный человек. Думаю, вы догадываетесь, почему здесь оказались. У вас есть некоторая информации о предстоящих событиях в округе Клэтсоп, штат Орегон, которой вы намерены поделиться с нами. Информация касается той тысячи головорезов ФАТПО, которые просиживают зады в Окленде. Она относится к текущему местонахождению и намерениям грязного ниггера по имени Роллинз.

Прежде, чем дать вам слово, я должен предупредить вас, что не хочу слушать всякое дерьмо о том, что мы не имеем права делать с вами то или это и прочий трёп. Это не ваша страна, а наша. Ваши люди больше здесь не правят. Правим здесь мы, и мы, если захотим, сделаем с вами всё, что угодно. Вам всё ясно?

Зуккино только с ужасом глядел на него.

Один из Предметов (Эрик не мог их различать из-за надетых масок) опустил руку и жестоко закрутил ухо Зуккино, заставив того невнятно замычать сквозь ленту.

— Твои уши работают, засранец? — спросил Предмет. — Ты не отвечаешь лейтенанту, и я подумал, что они не работают. Я их тебе прочищу.

Он закрутил другое ухо Зуккино, и тот дёрнулся и скорчился, мыча и стеная.

— Вы поняли, что я только что спросил у вас, мистер Зуккино? — вежливо повторил Джексон. — Кивните головой, пожалуйста.

Зуккино дико закивал головой.

— Ну и отлично. Теперь вам нужно понять следующее: Вы рассказываете нам в мельчайших подробностях обо всём, что вам известно о предстоящей атаке федералов на Асторию на территории штата Орегон. Лгать, утаивать информацию, притворяться или обманывать нас здесь не получится. Перед тем как попытаться сыграть в такую игру, спросите самого себя: оказались бы вы здесь, если бы нам уже не было кое-что известно? Кое-что о «пухлых» и о вас. Такое дело. Очень просто, без всяких тайн.

Я снимаю эту ленту, а вы рассказываете мне всё, повторяю, всё, что знаете о готовящемся вторжении в нашу страну орды американских подонков, и каждое слово будет кристально чистой правдой перед лицом Бога. Если вы всё выложите, а мы получим подтверждение, что вы сказали правду, всю правду, и ничего кроме правды, то вы, в конце концов, снова окажетесь в Лос-Анджелесе на вашем рабочем месте в офисе или где вам угодно, перед своим компьютером, выстукивая лживые строки о своём долгом испытании ужасом в руках страшной Добрармии.

Может быть, вы даже получите премию Пулитцера и пойдёте по кругу телевизионных передач и бесед. Но если вы солжёте нам в самой малости, то когда-нибудь, возможно, через двадцать, пятьдесят или сто лет в будущей Северо-Западной Американской Республике, фермер, охотник или лесник национального парка раскопает остатки скелета, гниющего в яме у лесной дороги, и вы окажетесь в подвале в пластмассовом ящике, помеченном как «неопознанные останки, возможно, со времени Войны за Независимость». Пока, наконец, кто-нибудь не решит, что ваши кости занимают слишком много места и не выбросит их. Вы осознаёте всё это, мистер Зуккино?

Зуккино затрясло как в лихорадке, но он кивнул.

Джексон в свою очередь тоже кивнул, и один из Предметов в маске сорвал липкую ленту со рта пленника. Второй Предмет отошёл, и Эрик вышел вперёд, чтобы занять его место рядом со связанным мужчиной в кресле. Предмет подошёл к металлической полке и снял оттуда две вещи. Первым был плоский брусок из зелёного дерева с изогнутым лезвием на шарнире, прикреплённом сбоку — обычный школьный или офисный резак для бумаги. Он передал всё Джексону, который поставил предметы на стол. Второй была горелка с пистолетной рукояткой и маленьким синим пластиковым баллончиком с пропаном под спусковым крючком. Джексон передал Предмету свою зажигалку, тот включил горелку, зажёг факел и настроил его, получив длинный язык голубого пламени толщиной в карандаш.

Зуккино ошарашенно вытаращил глаза.

— Боже милостивый! Что вы собираетесь сделать со мной? — промяукал он сдавленным голосом.

Джексон кивнул на горелку.

— ФБР и министерство внутренней безопасности используют эти штучки, чтобы кастрировать мужчин, — сказал он обыденным тоном. — Вы знаете об этом? Они сжигают мошонку и член, если хотят сделать всё быстро, но обычно просто медленно выжигают половые органы. Они называют это «жаркой сосисок» или иногда «жаркой каштанов на открытом огне». Не волнуйтесь, мы совсем не такие варвары как они.

— Я видел, как они это делали в Ираке, — проговорил Предмет с горелкой в руках. — И не один раз. Я бы поджарил твои яйца, мешок с дерьмом, но мистер Джексон хочет обойтись с тобой как джентльмен.

— И как вы используете эту штуку по-джентльменски? — задохнулся Зуккино, чья журналистская подготовка слегка проявила себя, даже несмотря на страх.

— Мы намерены использовать её, чтобы прижигать обрубки ваших пальцев после того, как отрежем их один за другим, если вы попытаетесь солгать нам, — сказал Джексон, многозначительно поднимая лезвие резака. — Мы же не можем допустить, чтобы вы истекли кровью до смерти прежде, чем закончится наша беседа. Возможно, вам всё же придётся диктовать вашу статью о своих впечатлениях сегодняшнего вечера, которая завоюет Пулитцеровскую премию, кому-то другому, с большими пальцами на месте. Но, по крайней мере, у вас всё же сохранятся драгоценности между ног. Нельзя выразиться более честно, не так ли?

— Ну да, в общем, думаю мне лучше быть благодарным за маленькие любезности, — истерично хихикнул Зуккино. — Я должен поиметь побольше баб, хотя думаю, что откажусь от той суки, что вы подбросили мне сегодня вечером.

Эрик Селлерз, не задумываясь, что нарушает приказ оставаться зрителем, шагнул вперёд и одним мощным правым хуком разбил рот и выбил зубы Зуккино. Голова связанного мужчины откинулась назад, он сильно застонал, и кровь выступила из его рта тёмно-красными пузырями.

— Хоть бы ты не сломал ему челюсть! — ахнул Джексон. — Как, чёрт побери, он будет говорить с разбитым ртом?

— Простите, сэр, я просто… — пробормотал Эрик, который сам был потрясён.

Второй Предмет наклонился к нему и сказал низким голосом:

— Мы дёргаем его за нитки, а не он нас, малыш. Никогда не позволяй ему вывести тебя из себя!

— Больше не делай ничего подобного без моего разрешения! — приказал Джексон Эрику. — Брось-ка мне вон ту тряпку! с пылающей горелкой в руке схватил с полки длинную сальную тряпку и перебросил её Джексону, который вытер тряпкой рот Зуккино.

— Ты недолго проживёшь, если не придержишь свой язык, — сурово сказал он Зуккино. — Этому молодому товарищу не понравился твой трёп, падаль. И в этом я с ним согласен.

Джексон перегнулся через стол и воткнул горящую сигарету в левое ухо Зуккино. Казалось, что от его вопля, полного смертной муки, затряслась крыша. Теперь Эрик понял, зачем нужна звукоизоляция из упаковок для яиц. Джексон обошёл стол и схватил Зуккино за воротник. Он склонился к правому уху раненого.

— Тебе нужен рот, чтобы говорить, но всего одно ухо, чтобы слышать. Теперь слушай меня. Наши женщины-добровольцы — это драгоценные камни в короне арийской расы. Мы никогда не говорим о них неуважительно, а уж мусор вроде тебя и подавно не смеет распускать язык!

Зак Хэтфилд — ещё один бриллиант в нашей короне, один из самых прекрасных и храбрых мужчин, которых я когда-либо знал, а его добровольцы — краса и гордость наших лесов. Они — мужчины. А ты — нет. Ты — крыса. И я не позволю тебе навредить им, скрывая информацию о планах злобной тирании, направленных против них. Теперь начинай рассказывать мне об всём, без утайки, или твои руки превратятся в обгоревшие обрубки. А затем мы примемся за пальцы на твоих ногах.

— Пожалуйста, пожалуйста…, - забормотал Зуккино разбитым ртом.

Джексон, не обращая на него внимания, выхватил карманный нож и перерезал пластиковые путы, которыми правая рука и запястье Зуккино были привязаны к креслу, вытянул его руку на стол, захватил его слабый мизинец и с силой прижал к зелёной деревянной доске под лезвием резака.

— Считаю до трёх, — сказал Джексон. — Один, два…

— Нет! Ради бога, прошу, не делайте этого, я скажу, я расскажу вам всё! — закричал Зуккино в крайнем ужасе. — Да, да, это верно, ФАТПО выдвигается из Калифорнии, они намерены высадить свои силы и захватить тот большой мост! Правительство боится, что Добрармия захватит или взорвёт его и перекроет реку Колумбия! Командовать будет сам Ролли Роллинз!

— Откуда тебе это известно? — спросил Джексон.

— Предполагалось, что я буду направлен туда с пресс-группой, чтобы освещать события. Моему редактору пришлось целый месяц обхаживать Роллинза, чтобы меня включили в группу.

— Они устроили брифинг и рассказали вам обо всех своих планах? — скептически заметил Джексон.

— Нет, я просто всё это добыл сам. У этих парней в ФАТПО коэффициент умственных способностей на уровне комнатной температуры в хороший день, и я сомневаюсь, что кто-нибудь из них понимает значение слова «секретно»!  Предполагалось, что наша группа отбудет в Калифорнию сегодня поздно вечером, секретным военно-транспортным самолётом, всё в строжайшей тайне! — задыхаясь бормотал Зуккино.

— Когда они прибывают? — закричал Джексон.

— По плану они высаживаются утром тридцатого, на рассвете! — простонал Зуккино. — Умоляю, не отрезайте мне палец! Боже, как болит ухо! Ааааа…..

— Уже через два дня! — воскликнул Эрик.

Джексон дал Зуккино сильную затрещину.

— Хватит ныть, подонок! На чём их перебросят? На самолётах? Вертолётах? Колонной грузовиков по 101 шоссе? На кораблях? На чём?

— На кораблях, — простонал Зуккино. — Они получили какие-то старые паромы и прогулочные суда, которые оборудовали для транспортировки отряда и планируют идти в сопровождении ВМФ. У них также будет вертолётное прикрытие из Форт-Льюиса.

— Я тебе не верю! — прорычал Джексон. — Видно, ты плохо знаешь географию и историю Орегона, козёл! Ты слышал что-нибудь о «Кладбище кораблей в ^хом океане»? Совершенно невозможно высадиться в Астории с флота вторжения вроде этого, потому что нужно пересечь бар реки Колумбия. Значит, они должны посадить на каждое судно опытного лоцмана для проводки через бар, и потребуются дни, чтобы найти их всех, плюс они должны будут проплывать один за другим под мостом в пределах досягаемости стрелкового оружия с берега. Даже черномазый не настолько туп, чтобы сделать это!

Он поднял лезвие резака над пальцем несчастного Зуккино.

— Не в Астории! — взвизгнул Зуккино. — На побережье! Они высадятся на побережье, в нескольких милях дальше! За Уоррентоном! На большом открытом месте под названием Сансет Бич! Грузовики и бронемашины и всё-всё! Они собираются сделать это как морские пехотинцы, высадившиеся на Окинаве, парни в полном обмундировании, в волнах прибоя, Роллинз, сходящий на берег как генерал Макартур, всё под камеры телевидения! Вы помните, как в Сомали в 92 году! Клянусь, я говорю правду! Пожалуйста, только не мой палец!

Позже Джексон, Эрик и Аннет стояли снаружи в темноте, унеслись со стоянки в фургоне, а Зуккино, связанный как цыплёнок, лежал сзади.

— Они «подержат его на льду», пока сведения не подтвердятся, — сказал Джексон — Трудность в этих двух днях… этого времени достаточно, чтобы кто-нибудь хватился Зуккино, и они сообразили, что мы его похитили, раскололи и узнали о Сансет Бич. ЗОГ вполне может изменить свои планы. Может оказаться, что мы старались зря.

— Сэр, прошу прощения за потерю самообладания там… — начал Эрик.

— Ну, всё хорошо, что хорошо кончается. Мне или Предметам в любом случае пришлось бы ломать его, хорошенько врезав, — успокоил его Джексон. — Ты был спровоцирован.

— Хороший поступок, рыцарь Ланселот, — засмеялась Аннет. — Я это ценю.

— Тот блэкуотерский наёмник, рассмотревший тебя вблизи, меня беспокоит, — сказал Джексон Аннет. — Я думаю, не следует ли нам убрать вас обоих с глаз долой на некоторое время.

— Может командировка в Клэтсоп с Третьим батальоном, сэр? — нетерпеливо спросил Эрик.

— Возможно, но надеюсь, что до этого не дойдёт, — ответил Джексон. — Мне не хотелось бросать вас из огня в полымя. После сегодняшнего вечера вы стали ещё более ценными для роты «А», чем были прежде как разведчики. Меня, в самом деле, немного волнует, что, когда Оскар вернётся из…, ну, в общем, оттуда, где Оскар теперь, он может переманить вас в Третий отдел.

— А вы не слишком разозлитесь, если я скажу, что хотела бы там попробовать, сэр? — смиренно спросила Аннет.

— Я буду держаться за вас, пока смогу, но общее дело прежде всего, — ответил Джексон. — Если вы решите уйти к Оскару, так тому и быть. А о Клэтсоп, не волнуйтесь, ребята. Прежде, чем всё закончится, войны здесь будет более чем достаточно. Хватит и на вашу долю.

* * *

— Ох, здравствуй, — вздрогнув, пробормотала Джулия в замешательстве. Теперь, найдя Зака, она в замешательстве не знала, что ему сказать.

— Как ты попал сюда?

— Конечно, твоя мама меня впустила, — ответил Хэтфилд. — Она крутая и всегда меня любила, помнишь? Хотя перед своим появлением я должен был пообещать позволить сердечно пообщаться матери с дочерью, тем не менее, я получил строгое материнское указание вести себя прилично и не расстраивать тебя. Мне передали, что ты приехала.

— Наверное, этот Уолли? — спросила Джулия.

— Да, но и перед этим мы знали, что ты приезжаешь из Калифорнии, — ответил Хэтфилд. — Был звонок, чтобы я ждал тебя.

— Можно мне спросить, как ты узнал это?

— Нет, — покачал головой Хэтфилд. — Ты очень хорошо выглядишь, Джул. Я сказал бы тебе, что ты нисколько не изменились, но это не так. Ты стала ещё лучше.

— А ты выглядишь…просто ужасно, — беспомощно ответила она. — Ничего определённого, ничего внешнего. Старше, конечно, но не в этом дело. Я не могу сказать, в чём дело, но кажется, что тебе тысяча лет, Зак.

— Ну да, в общем четыре года из этой тысячи прошли в Ираке. Этого было достаточно — мрачно ответил Хэтфилд. — Плюс последние несколько лет с добровольцами Северо-Запада. Я не удивлен, что по мне заметен некоторый «пробег».

— Не буду спрашивать, что ты с собой сделал, потому что, боюсь, что уже знаю, — сказала Джулия.

— И я не буду спрашивать тебя, как ты жила, потому что я тоже знаю. Я слышал, что тебя навестили агенты ФБР. Как ни нелепо и недостаточно это звучит, прости меня, Джулия. Если это как-то утешит тебя, очень вероятно, что придёт день, когда мы достанем этих ублюдков.

— Боже мой, у вас там должна быть настоящая шпионская сеть! — воскликнула Джулия. — Есть хоть что-нибудь, чего ты не знаешь?

— Да, у нас действительно есть там шпионская сеть, но на самом деле я узнал о твоей встрече с ФБР из Интернета. Если быть точным, на сайте HollywoodGossip.com.

— Прелестно, — сказала Джулия с усмешкой, озадаченно садясь на кровать. — Тогда, я полагаю, ты знаешь, зачем я приехала? — спросила она.

— В общих чертах, да, хотя признаюсь, что очень хочу услышать подробности от тебя самой, — признал Хэтфилд.

— Я сказала тем типам в Голливуде, которые послали меня сюда, что не уверена, не пристрелишь ли ты меня, когда мы встретимся, зная, от кого я приехала, — сказала Джулия. — Полагаю, что сейчас мне надо беспокоиться, но не думаю, что попала в ловушку. Ведь это ты, в конце концов.

— Ну да, это я, — слегка улыбнулся Зак. — Нет, тебе не надо беспокоиться. Я не собираюсь в тебя стрелять.

— Хорошо, теперь, когда мы с этим покончили, хочешь, чтобы я сделала заявление сейчас? — спросила она. — Или меня проведут с закрытыми глазами на секретную встречу на складе или в пещере, и я сделаю доклад перед длинным столом, за которым сидят мужчины в масках под большим нацистским флагом? Я не иронизирую, честно. Правда, я понятия не имею, как вы, народ, действуете, и чего можно ожидать.

— Хорошо, как я говорил, мне интересно послушать, что ты должна передать, просто из любопытства, но фактически я не имею полномочий, чтобы согласиться на что-нибудь из того, что я думаю, ты хотела бы предложить нам, — пояснил Хэтфилд. — Я — только полевой командир с определённой зоной ответственности, и не имею никакого отношения к ударной группе «Стоп, режиссёр» или операции «Мы не в восторге».

— Отношения к чему? — переспросила она.

— Мы называем эту кампанию «Мы не в восторге», а спецгруппа, которой поручено её выполнение, имеет кодовое название «Стоп, режиссёр», потому что мы навсегда остановим множество режиссёров. Немного нацистского юмора для тебя.

— Очень немного, — насмешливо заметила Джулия.

— В любом случае и в любое время, когда ты будешь готова, я представлю тебя товарищу из Совета Армии, и вы с ним можете поговорить, в моём присутствии или без, как тебе будет удобнее. Потом мы звоним Уолли Посту, ты возвращаешься по реке, и посмотрим, что из этого выйдет.

— Э-э, я уверена, что не должна спрашивать, но этот парень Уолли, похоже, очень хорошо осведомлён о тебе и здешних делах. Он — один из вас или один из них?

— Уолли — это тип, который исторически процветает в ситуациях, подобной нашей, играет на чужих разногласиях и смотрит, сколько денег получит от обеих сторон, — ответил Зак. — После войны мы взвесим его дела, и если он в итоге играл больше на нашей стороне, то наградим медалью. А если он играл больше на их стороне, то расстреляем.

— Боже мой, ведь ты действительно думаешь, что вы победите! — сказала она мягко и удивлённо покачала головой.

— Да, я верю, что мы этого добьёмся, — сказал Зак. — Сначала не был уверен, но теперь верю.

— Ты сначала сомневался?! — воскликнула она. — Тогда почему, Зак? В каком-то смысле это именно то, зачем я приехала, чтобы спросить тебя. Почему?

— Потому что на нашей стороне правда, — спокойно ответил Хэтфилд. — Сначала потому, что так сложились обстоятельства у моего друга, которого ты тоже раньше знала. Когда это оказалось единственным, что я мог сделать и жить в согласии с самим собой. Но я в любом случае попал бы в Армию, Джул, потому что это правильно. Я не буду углубляться дальше, потому что не уверен, что ты поймёшь. Это не снисходительность; я действительно думаю, что ты не сможешь понять. Не обижайся, но у тебя для этого нет нужного жизненного опыта.

Всего несколько месяцев назад всё в твоей жизни шло нормально или настолько нормально, насколько это возможно для любого в этом бардаке. У тебя была хорошая и довольно интересная работа, место в структуре ЗОГ и все небольшие привилегии и предметы роскоши, которые это место подразумевает. Ты была своим человеком. Соблюдала правила, и система вознаграждала тебя за послушание. Так что я правда не думаю, что ты можешь понять, на что это походит, если находиться вне системы и знать, что из-за твоего цвета кожи и происхождения тебя никогда в жизни не допустят в систему. И ты всегда будешь отрезан от земли и мира, который создали твои собственные предки. Мы возвращаем себе этот мир, Джул. Или хотя бы его часть.

— Оставим в стороне мою жизнь, которая, поверь мне, не такая чудесная и счастливая, как ты, похоже, думаешь, но скажи, зачем всё это делается? Неимущие восстали против имущих?

— Нуу… это — очень упрощённое представление, но, в общем, да. Думаю, именно из-за этого и совершается, в конечном счёте, большинство революций. Последним толчком в нашем случае было то, что имущие оказались настоящим злом, и у неимущих действительно отняли всё, что принадлежит им по праву.

Пойми, Джул, я впервые более чем через десять лет увидел тебя и не хочу портить встречу политическими спорами, — искренне проговорил он. — Астория Хай, я играю в футбол, ты — болельщица, наша прогулка по Марин Бульвар, и после мы просим Тэда купить нам пиво, наша тусовка — всё это давно в прошлом. Ты стала женщиной, а я — мужчиной, которым сделали меня Ирак и Америка, так что давай остановимся на этом, хорошо? Как ты жила, Джул, я имею в виду на самом деле? Ты счастлива? Яркие огни города всё ещё сверкают? Всё там оказалось так, как ты и мечтала?

— Боже, ты говоришь прямо как моя мать! — засмеялась Джулия. — Я только что прослушала её сольное выступление внизу за ужином! Предполагаю, что следующим будет твой тактичный вопрос, есть ли у меня парень?

— И есть? — проговорился Зак. — Прости, прости меня, Джул, это нахальство с моей стороны. Я имел в виду, я слышал, что тот актёр.

Джулия покачала головой.

— Я не хотела бы говорить о нём, если ты не против. И не быть грубой или ставить тебя на место или ещё что-нибудь, Зак, пойми меня правильно. В некотором смысле я знаю, что ты имеешь право интересоваться, даже если это было с нами четырнадцать лет назад. Просто это была ошибка, и я до сих пор не могу поверить, что была так глупа, что почти вляпалась в самую дешёвую и банальную голливудскую драму с наркотиками, какую только можно вообразить. Боже, я была почти конченой идиоткой!

— Да, но ты засекла засаду и вовремя отошла, — засмеялся Зак.

— А? — переспросила Джулия. — Не поняла.

— Шутка в Добрармии.

— Ясно. Да, в основном, так, помимо факта, что в моём бизнесе, похоже, нет и не будет никаких мужчин, заслуживающих внимания с целью брака, ты прав. До того как вы, мужики, испортили мне всю малину, и впутали меня в расследование ФБР из-за нескольких наших вечеров юной страсти много лет назад, всё было довольно хорошо. Не возражаешь, если я спрошу кое о чём? Скажи мне ради бога, как вы смогли привлечь на свою сторону «кассовых» актёров вроде Эрики Коллингвуд, которая бросила всё, чего добилась?

Признаюсь, это действительно меня потрясло.

— Ёлки-палки, откуда мне знать? — Зак засмеялся и пожал плечами. — По сути, я — просто пехота. Это похоже на дела Третьего отдела.

— Что за «Третий отдел? — спросила Джулия.

— Мальчики и девочки из разведки Добрармии. Джулия, всё, что я могу ответить тебе, что причины присоединения к добровольцам у каждого свои, но похожие. Бесконечные разновидности одного и того же вопроса. Человек доходит до точки, когда его просто всё достаёт. И он больше не намерен терпеть всё это американское дерьмо. Слушай, давай лучше вернёмся к делу. Когда ты хочешь встретиться с нашим человеком из Совета Армии?

— Как можно скорее, — кивнула Джулия. — Не обижайся, Зак, но мне хочется покончить с этим делом и убраться отсюда. Я и так схожу с ума из-за всех этих высоких сфер.

— Лучшего времени, чем сейчас, не придумаешь — решил Зак.

Он щёлкнул своим мобильным телефоном и набрал номер.

— Да, мистер Барон, вы хотите приехать и посмотреть на эти планы сейчас? Или подождать до завтра?

Зак выслушал ответ.

— Хорошо, скоро увидимся.

Он отключился.

— Человек подъедет. Тем более, что у него есть здесь другие дела.

— Но, Зак, ведь это — дом моей мамы, — испугалась Джулия. — Только не говори мне, что моя собственная мать замешана в эту террористическую историю вместе со всеми вами!

— Нет, она не замешана, просто она помнит меня по старым временам, и она всегда думала… ладно, в любом случае, она только…

— Она всегда считала, что я должна была тебя дождаться, — вздохнула Джулия. — Да, Зак, я знаю. Она говорила это. И не один раз.

— Я пытался ей объяснить, что это не была твоя вина, что, когда мы сначала прибыли в Ирак, нам обещали замену личного состава каждые пятнадцать месяцев, а кончилось тем, что я проторчал там четыре года, — сказал Хэтфилд. — И единственной возможностью для меня убраться оттуда даже после четырёх лет оказалась ранение в ногу. Никто в здравом уме и не мог ожидать, чтобы ты ждала так долго чего-то, что, возможно, никогда бы не произошло. Я и не ожидал. Джулия, я не знаю, волновало ли тебя это когда-нибудь, но я хочу, чтобы ты знала: нам было здорово. В том, что нас связывало, в любом случае, независимо от того, что ты думаешь обо мне теперь.

— Да, Зак, меня это беспокоило, и я рада слышать эти твои слова, — ответила она.

— Джул, — позвала её мать снизу. — Тэд пришёл!

— О, Боже! — вскрикнула Джулия в панике. — Я и забыла, что она собиралась позвать Тэда! Давай я спущусь к ним, а когда мы будем в гостиной, ты сможешь потихоньку спуститься по задней лестнице и выйти с чёрного хода!

— Не нужно, — засмеялся Зак, поднимая винчестер и шляпу с пером. — Мы с Тэдом постоянно видимся. Нам нужно.

— Что ты несёшь! — поразилась Джулия. — Ну, иди же, быстрей! Я не верю, что мой брат — один из вашей… вашей банды!

— Нет, он не с нами, — кивнул Зак. — Тэд — храбрый и достойный мужчина, который оказался в невозможной ситуации и пытается выполнять свой долг несмотря ни на что. Я оказываю ему всю возможную помощь, хотя должен признать, что было несколько напряжённых моментов. Но за прошлые три года ни один местный полицейский в округе Клэтсоп не был убит добровольцами Добрармии, а ввиду того, что происходило в остальной части Северо-Запада после 22 октября, это — чертовское достижение, и лично он и ты должны этим гордиться.

Джулия спустилась с лестницы и увидела брата, ждущего её в гостиной, который очевидно только пришёл с работы, так как был в форме шерифа. Тэд выглядел усталым. Он постарел, но не так, как Зак, и Джулия внезапно почувствовала, что действительно очень рада видеть брата, потому что представила себе, каково ему приходится во всём этом бардаке, и какая опасная жизнь для него настала. Они крепко обнялись. Тэд оглянулся и увидел, что Хэтфилд стоит в дверном проёме за Джулией и коротко кивнул.

— Зак, — сказал он.

— Привет, Тэд, — ответил Хэтфилд.

Лир посмотрел на сестру.

— Джул, знаешь, не могу выразить словами, как я рад увидеть тебя снова, но признаюсь, что меня встревожили некоторые вещи, о которых рассказал мне Зак. Я последние годы радовался, что ты в безопасности и живёшь своей жизнью в Калифорнии вдали от всего здесь происходящего. А теперь, похоже, ты как-то умудрилась влезть во всё это здешнее дерьмо, да ещё и на опасном уровне. Боже, малыш, ты играешь с огнём. Ты сошла с ума?

— А ты? Ты, кажется, тоже влез туда же, — подчеркнула Джулия. — Послушай, Тэд, я не критикую, но ты здесь, вроде бы, шериф, и мне кажется, что ты закрыл глаза на…

И она кивнула на Хэтфилда.

— Что, чёрт побери, происходит, Тэд?

Лир вздохнул.

— Всё очень запутано, Джул. Я иногда не уверен, что сам это понимаю, но некоторое время назад мне пришлось сесть и серьёзно поразмыслить. Я должен был принять решение, кому я предан — нашему сообществу, нашим людям, с которыми мы здесь выросли, этому городу, нашему дому… или правительству в трёх тысячах миль отсюда, которому до нас нет дела, империи, которая никогда и ничего не делала для нас, только забирала наших ребят в свою армию и затапливала нашу землю иностранцами, чтобы набивать деньгами карманы людей в деловых костюмах. Людей столь безобразно богатых, что они не нуждались в том малом, что отбирали у нас, но они всё равно отбирали, потому что могли это делать.

Я решил делать то, в чём с самого начала дал присягу: защищать и служить людям округа Клэтсоп в штате Орегон. А не вести войну против некоторых из них от имени плохого и бездарного правительства. Это было нелегко, но мне повезло в том, что Зак и я отказались от некоторых методов. Мы с ним поговорили и нашли способ уберечь людей в нашем округе от всего этого ужаса. Во всяком случае, иногда.

— Я тебя не осуждаю, просто оказалось, что мне всё это трудно понять, — покачала головой Джулия.

— Ну а ты во что вляпалась? — потребовал ответа Тэд.

— Возможно в кое-что подобное тому, что ты делаешь здесь, — ответила Джулия. — Я здесь, чтобы попытаться остановить убийства, если удастся. Ты слышал, что происходит в Лос-Анджелесе с кино и развлечениями?

— Слышал, — мрачно подтвердил Лир. — СМИ твердят, что в этом участвовал Кот Локхарт. Нашли его визитную карточку в вечер вручения Оскаров.

— И я так думаю. Признаюсь, у меня есть личные причины быть здесь, Тэд. Они внесли меня в чёрный список и сделали так, чтобы я никогда не смогла снова устроиться на работу.

— Кто это «они», Джулия? — тихо спросил Хэтфилд. — Я это знаю, ты знаешь, Тэд знает, но мне действительно любопытно видеть, осмелишься ли ты произнести это слово.

— Хорошо, раз ты настаиваешь, евреи внесли меня в чёрный список! — выкрикнула Джулия. — И я не никогда не сказала бы этого, если бы вы, ребята, не создали всю проблему с вашими ружьями и бомбами!

— В точку! — засмеялся Зак. — Именно это — одна из причин нашего восстания. Даже если мы проиграем, и нас всех уничтожат, эти евреи никогда больше не смогут прятаться и притворяться, что они — точно такие же люди, как и все другие. Мы вышибем этих ублюдков раз и навсегда.

Она повернулась к брату.

— Хоть это звучит слащаво, Тэд, но я действительно хочу остановить убийства и спасти как можно большую часть Голливуда. Да, я сомневаюсь в содержании части выпускаемой продукции. Как и многие из нас, хотя долгое время мы не осмеливались говорить об этом. Возможно, теперь мы отважимся. Кто знает, быть может ужасные события, которые произошли, наконец, приведут к прекращению выпуска множества действительно грязных программ, и если да, то не могу сказать, что буду недовольна.

Я готовлю много детских программ, и действительно не понимаю, зачем группе чистых шестилетних детишек на представлениях для малышей петь песню о половых органах людей. Но мы не должны выплеснуть с водой самого ребенка! Возможно, если эти люди… ну, хорошо, если эти евреи — возможно, если они физически боятся остановить постоянный поток отбросов, тогда они должны позволить остальным попытаться сделать это и создать несколько приличных программ.

— И снова в точку, — одобрительно кивнул Зак. — Ты называешь нас террористами, Джулия, но ведь исторически терроризм — это оружие слабых против сильных, и как видишь, он работает. Фактически мы изменяем поведение людей, имеющих власть, изменяя применение ими власти и против кого. Мы заставляем их прекратить делать то, что они делали. Помнишь, на что походил наш город, когда ты уехала, золотко. И сколько мексиканцев ты увидела во время сегодняшней поездки к дому?

— Ни одного, — признала Джулия.

— Этого добились мы, Джулия, — сказал Хэтфилд с мрачным удовлетворением. — Не Конгресс. Не выборы. Не демократия. Не подписание прошений, не уличные марши и трёп в Интернете. Этого добились мы, пулями, а не голосованием. И каждому человеку в нашем городе от этого стало лучше. Спроси у Тэда.

— Должен признать, что Зак и его компания почти что оставили нас без работы, — со вздохом подтвердил Лир. — Кроме дел Добрармии, о насилии и других преступлениях теперь почти не слышно. Раньше тюрьма округа Клэтсоп была настолько переполнена мексиканцами, арестованными за наркотики, разжигателями всякой розни и людьми, которые произносили плохие слова, сексуальными извращенцами, пьяными воришками и психами, что у нас заключённые спали на подстилках в коридорах. А сейчас целыми неделями тюрьма стоит совершенно пустая.

Все мексиканцы и небелые, наркоманы и другие опасные типы должны были или убраться к чёртовой матери или столкнуться с Добрармией, а оставшиеся люди получили работу, заработок и намного более спокойную жизнь. Самое худшее, с чем мы теперь имеем дело — это в основном дорожные происшествия и случайная пьяная драка в закусочной. У нас даже есть время спасать котят маленьких девочек, застрявших на деревьях. Есть те, кто скажет, что цена, которую мы заплатили за это спокойствие и процветание, слишком высока, и что это неправильно. Возможно и так. Но я знаю, что люди в округе Клэтсоп так не считают. И знаешь, что я подумал, когда услышал о том, что те два пидора из ФБР сделали с тобой, Джул, — закончил Тэд, голос которого задрожал от гнева. — Это сильно подтолкнуло меня к образу мыслей Зака.

Прежде чем Джулия ответила, раздался звонок во входную дверь. Зак открыл дверь.

— Добрый вечер, сэр, — приветствовал он гостя.

В комнату вошёл худощавый и элегантный мужчина средних лет в лёгком зелёном пуловере. Его сопровождал крупный мужчина в синих джинсах и рабочей рубашке цвета хаки с большим автоматическим пистолетом в наплечной кобуре на виду.

— Привет, Декс.

— Добрый вечер, капитан, — поздоровался мужчина. — Добрый вечер, шериф. И вам, миссис Лир.

— Рада видеть тебя снова, Генри, — ответила мать Джулии.

— Снова? — выгнула от удивления брови Джулия.

— Раньше я несколько раз здесь совещался с шерифом и капитаном Хэтфилдом, и ваша мама любезно угощала нас превосходными блюдами, — ответил мужчина.

Он протянул руку Джулии.

— Вы должно быть Джулия Лир. Меня зовут Г енри Морхаус. Насколько я понял, у вас есть для меня послание от Булочных Королей из «города мишуры».

— «Булочных королей»? — озадаченно переспросила Джулия.

— Би-Кейз, — сказал Зак. Это «Большие Жиды».

— Сколько новых этнических кличек вы изобрели с момента, когда всё это началось? — полюбопытствовала Джулия.

— Быть нацистом не означает права никогда не извиняться, — улыбнулся Морхаус. — Кстати, вы можете называть меня Рэд. Как все. Ты тоже, Зак, ведь сейчас не совсем официальная обстановка.

— Проходите и рассаживайтесь в гостиной, — предложила мать Джулии. — Ты не хочешь перекусить, Генри? А ты, Декстер? Я могу подогреть рубленого мяса и сделать бутерброды, если хотите.

— Мне ничего не надо, спасибо, — отказался Морхаус.

— Декс?

— Бутерброд с мясом будет в самый раз, мадам, — ответил Декстер. — Я буду рядом снаружи.

Все прошли в гостиную комнату, и Тэд Лир, подойдя к буфету, плеснул себе изрядную дозу виски.

— Хоть в этом у нас перед вами, повстанцами, всегда преимущество, — сказал он, мрачно усмехнувшись, и хлебнул виски. — У нас не висит на шее ваш Общий приказ номер десять. Джулия, ты хочешь, чтобы я остался, или это совершенно секретный заговорщицкий материал, который мне действительно лучше не знать?

— Э-э-э…

Она не знала, что ответить.

— Ради бога, шериф, останьтесь, — дружелюбно сказал Морхаус. — Думаю, в вашем присутствии Джулия будет чувствовать себя свободнее.

Мать Джулии внесла поднос с банками напитков и кофе, поставила его в центр стола и вышла. Хэтфилд прислонил свой винчестер к стене в углу и повесил шляпу на дуло.

— Я всё собираюсь спросить тебя, что это за шляпа и старинное ружьё? — сказала Джулия.

— Они законны, притом мне нравится шляпа и винтовка с рычажным затвором, — ответил Хэтфилд. — СМИ прилипли к этим вещам, и внезапно они стали чем-то вроде моей формы, или, лучше сказать, костюмом. Как плащ Бэтмена. Конечно, если я занимаюсь чем-нибудь, когда не хочу выделяться, то переодеваюсь.

Все сели, но перед этим Джулия также сделала себе виски с содовой.

— Зак сказал мне что вы — тот человек, с которым я должна переговорить, да, Рэд? — обратилась она к Морхаусу. — У вас действительно есть полномочия, чтобы заключить договор и положить конец этой кровавой бойне в Лос-Анджелесе?

— Более или менее, — ответил Морхаус. — Я представляю Совет Добровольческой армии Северо-Запада, который является нашим генеральным штабом. И фактическим правительственным органом Республики до тех пор, пока мы не можем устранить оккупационные силы и создать правительство согласно условиям нашей Конституции Северо-Запада. Совет Армии должен будет одобрить любой возможный договор, а этот — только предварительный, так что можешь считать то, что я скажу сегодня вечером, нашими требованиями.

Мы сами уже обсуждали ряд приемлемых условий завершения нашей операции под названием «Мы не в восторге». Фактически мы сформулировали эти условия прежде, чем послать боевую группу в Лос-Анджелес, так что у нас всё продумано. Мы всегда знали, чего хотим добиться. На этих условиях мы готовы приостановить боевые действия против вашей отрасли. Приостановить, не закончить. Говоря прямо, если тамошние жиды попробуют нас обжулить, мы снова начнём валить их мордами вниз в их собственных плавательных бассейнах. Мною получено официальное исключение из Общего приказа номер девять, утверждённое Советом Армии, на ведение переговоров с тобой, или, точнее с картелем глав киностудий, которые послали тебя сюда.

Я полагаю, мисс Лир, что твоё присутствие здесь имеет целью просто установление контактов, что ты и сделала. Я обрисую тебе в общих чертах наши пожелания, но как только ты уедешь и доложишь о результатах, то, насколько нам известно, ты выходишь из игры. Мы назначим кого-нибудь другого вести любые дальнейшие дела с отраслью развлечений в этом направлении.

— Мне это прекрасно подходит! — воскликнула Джулия. — Но послушайте, прежде, чем вы изложите свои условия, вам нужно понять, что у людей, которые послали меня сюда, есть несколько собственных, необходимых условий, иначе отрасль не сможет работать.

Для начала, на кино и телевидении прямо и косвенно заняты сотни тысяч людей, и многие из них евреи и чёрные, латиносы и гомики, и всякие разные меньшинства, какие только можно себе представить. Увольнение всех этих людей из-за их расы или сексуальных предпочтений было бы не только нарушением федерального закона, но это просто невозможно. Отрасль без них не сможет работать. Эти люди хотят вернуться к работе, не совершая экономического самоубийства, а они не намерены его совершить.

Если им не удастся договориться с вами, то они будут вынуждены подумать об отъезде и выводе всей отрасли развлечений из страны, Бог знает, куда, но, по крайней мере, туда, где они смогут снимать кино без страха быть убитыми и взорванными. Они не хотят этого, но вы должны понять, что они не собираются вскрывать себе вены в качестве цены за мир.

— Мы это понимаем, — кивнул Морхаус. — В сущности, ты просто озвучила логическое обоснование нашей стратегии возврата только малой части того, что когда-то было наследием нашей расы. Мы прекрасно понимаем, что власти Соединённых Штатов не намерены просто передать нам всю страну целиком от берега до берега, бросить нам ключи от аппарата власти, а затем пойти и утопиться в океане.

Однако власти, в конечном счёте, можно убедить сократить потери и оставить нам Северо-Запад, территорию которого мы требуем себе. После того как станет ясно, что если они будут упорствовать, пытаясь удержать весь каравай, то могут потерять всё, потому что власти будут просто неспособны сохранить единство, и всё здание, построенное ими за прошлое столетие, внезапно начнёт рушиться на их глазах. В миниатюре мы видим это на примере кинопромышленности и телевидения, где ты работаешь. Мы не просим твоих больших евреев совершить еврейское харакири. Предваряя твой вопрос, скажу, что мы решили даже не пытаться просить денег, как бы это ни было соблазнительно. Нет, мы хотим щедрой помощи в том, что, по-моему, ты называешь творческим управлением.

— В каком смысле? — подозрительно спросила Джулия.

— Отрасль развлечений в Голливуде, включая телевидение, — это, возможно, самое мощное оружие в руках ЗОГ, — начал Морхаус. — Грубо говоря, это, возможно, единственное оружие, которое, в конечном счёте, может нанести нам поражение. Добрармия уже доказала, что мы можем выдержать всё, что Амуррика бросает против нас — полицию, армию или другие вооружённые силы. Мы уже уничтожаем этих головорезов из ФАТПО, присланных Хиллари, и довольно очевидно, что они также не смогут разбить нас.

Но если мы позволим евреям, которые управляют Голливудом и СМИ, создавать о нас мнение, отношение и представление американского народа, особенно молодых белых, — ну, в общем, мы не можем допустить этого. Мы не позволим делать это. Наше главное условие по существу заключается в том, чтобы Голливуд согласился занять беспристрастную и взвешенную позицию в отношении «Волнений» здесь, на Северо-Западе.

Если ваша отрасль хочет выжить, она должна разоружиться. Голливуд больше не должен стоять на стороне правительства и выступать частью американских усилий по подавлению движения за независимость на Северо-Западе. Это означает прекращение выпуска таких мерзких фильмов, как эта «Родина» и «Великий Белый Север», фильмов, сделанных с единственной целью очернить наших людей, чтобы их презирали. Больше никакого прославления этих убийц и мучителей из ФБР и других федеральных служб, никаких подстрекательств к подавлению. Уверяю тебя, они — не герои. Они — дерьмо, которое человечество должно стереть со своих подошв, и это чувство, по-моему, ты испытала на собственном опыте.

Джулия вздрогнула, вспомнив электрошокер агента ФБР на своей шее.

— Больше никаких лживых и издевательских шуточек, отпускаемых ведущими ночных ток-шоу. Никаких дикторов, изрыгающих ненависть в телевизионных новостях. Никаких ехидных подкалываний то здесь, то там и во всех телевизионных программах. Никаких избитых изображений расово сознательных белых людей трусами и громилами, идиотами-женоненавистниками и тиранами женщин, грязными и уродливыми, с испорченными зубами. Никаких ролей солдат-конфедератов и немецких солдат, представляющих их жестокими и злобными преступниками, творящими зверства против бедных беззащитных ниггеров и евреев. Никаких белых отцов — клоунов вроде Гомера Симпсона или злобных извращенцев, которые сексуально развращают своих детей.

Никакой бесконечной отрыжки старой пропаганды времён Второй мировой войны. Больше никакого проклятого лживого дерьма о Холокосте, распространения порочной и зловредной лжи о событиях, которых никогда не было! Евреи доили эту отвратную выдумку достаточно долго, и теперь пора им свернуть лавочку и найти другую дойную корову для выкачивания денег.

Морхаус наклонился вперёд.

— Мне не стоит продолжать, мисс Лир. Твои боссы-евреи очень хорошо знают, что они делали в течение прошлых ста лет, потому что они делали это сознательно. Теперь им предстоит прекратить это. Иначе они заплатят своими жизнями.

— Э-э-э… я не уверена, как смогу передать это им, сэр, э-э-э… Рэд, — осторожно заметила Джулия. — Вы собираетесь организовать что-то вроде «конторы Хейса», которая действовала в прошлом, со сводом правил о том, что допустимо, а что — нет? Вроде правила, когда требовалось изображать даже женатые пары всегда в отдельных кроватях и, по крайней мере, с одной ногой на полу? Или какого-то Совета с правом вето, вроде Комиссии по расследованию антиамериканской деятельности при Конгрессе, созданной в 1950-х годах, чтобы найти и выгнать из кинопроизводства коммунистов?

— Помнится, они не добились больших успехов, — сухо заметил Морхаус.

— Да, не добились, — согласилась Джулия. — Творческие люди не выносят никакой цензуры. Вы знаете, некоторые из этих людей — авторы, режиссёры и актеры сразу начнут своего рода игру. Жизнь в опасности. Они будут испытывать, как далеко можно зайти и не быть убитыми.

— Представляю себе, — криво усмехнулся Морхаус. — Это не будет идеальное соглашение, и я предполагаю, что периодически некоторые из ваших важных шишек всё-таки будут просыпаться с лошадиной головой в кровати. Или головой еврея.

— Как именно это будет работать? — завороженно спросила Джулия, несмотря на то, что поняла, что Морхаус не шутил, упомянув голову еврея. — Как в отрасли поймут, за что их убьют, а что проскочит в последний момент?

— Я думаю, они поймут, — сказал Морхаус. — Как я уже говорил, большая часть этой ненависти Голливуда к «белякам» всегда была намного более преднамеренной, чем представляет себе большинство людей. Евреи нечаянно наткнулись на самое совершенное средство, какое только можно вообразить, для выражения их древней ненависти ко всей нееврейской жизни и всем неталмудическим ценностям. И для мести ненавидимым гоям: уничтожением всего, что мы считаем священным и ценным, включая наших собственных детей.

Действительно когда-то было много чего хорошего в Америке, мисс Лир, в Старой Америке прежде, чем евреи наложили лапу на Голливуд. Но овладев Голливудом, они в течение почти ста лет использовали его как оружие, чтобы оплёвывать ту Старую Америку и расу, которая тысячи лет отказывалась признать их самозванный статус божьего народа. Я думаю, твои боссы прекрасно поймут, о чём я говорю, и будут знать, что мы это знаем. Они сознают, что натворили, и теперь должны остановиться или погибнуть. Но ты не будешь участвовать в этих делах, мисс, — продолжил он. — Я хочу, чтобы ты вернулась обратно и поговорила с теми, кто тебя сюда послал, ведь это был Блостайн?

— Да, Арнольд Блостайн, но там был своего рода комитет или картель, как вы выразились, — уточнила Джулия. — Они все вместе «отдали мне приказ на марш», так сказать.

— Хорошо, ты возвращаешься и сообщаешь Блостайну в общих чертах то, что я только что изложил. Я также хочу, чтобы ты назвала этим жидам одно имя, имя человека, которого мы хотели бы, чтобы они наняли как своего рода консультанта. Если это заработает, самое главное, чтобы этот человек был предельно незаметен. Никаких сплетен в «Вэрайети», никакой болтовни на интернетовских сайтах знаменитостей, никакого подобного дерьма.

Главы студий будут отвечать за сохранение в тайне личных данных и частной жизни этого человека. Он должен быть известен только самым главным людям в отрасли, как можно меньшей группе. Они поймут, что это в общих интересах. Человек этот должен быть полностью защищён от задержания, допроса, следствия, наблюдения, слежки, угроз, попыток подкупа, убийства, попыток соблазнения сладкими звёздочками с целью компрометации, яда в супе, от злонамеренных и необоснованных судебных исков и любых преследований. Все еврейские фокусы должны остаться при них.

Этот джентльмен — не член Добрармии, и у него не будет никаких контактов с Добрармией, так что им нет никакого смысла крутиться вокруг него, подслушивать его телефон или копаться в его мусоре. Он никоим образом не может и не сможет вывести кого-либо на Добрармию. Просто он — тот человек, которому мы доверяем в достаточной мере, чтобы он выражал наши взгляды. Всё, что он когда-либо сообщит этим киномагнатам, будет его личным мнением относительно того, как мы могли бы отреагировать на конкретную ситуацию. Обоснованным предположением. Но его мнение будет очень информированным, и его предположения будут действительно очень обоснованными. Мы самым решительным образом предлагаем, чтобы мистер Блостайн и его люди слушали этого человека и исполняли его предложения. Ты всё поняла?

— Да, — сказала Джулия. — А теперь конверт, пожалуйста.

— Что, прошу прощения? — переспросил Морхаус.

— Имя, — сказала Джулия. — Разве вы не смотрите Оскаров? Простите, это была безвкусная шутка с учётом обстоятельств.

— По правде говоря, я смотрел Оскаров впервые в этом году, — сказал Морхаус с тихой улыбкой. — Финал по настоящему потряс. А теперь это — дурная шутка. Имя этого джентльмена с обоснованной точкой зрения — Барри Брюер. Возможно, ты слышала о нём.

— Барри Брюер — агент Эрики Коллингвуд! — воскликнула Джулия. — Так вот оно как, простите. Но, послушайте, Рэд, представьте, что я назову им имя Барри, а они передадут его ФБР, или подстроят так, что его убьют. Их версия головы лошади в вашей кровати?

— Тогда мы за него отомстим, — спокойно сказал Морхаус. — Однако, прежде, чем ты уедешь, я хочу дать тебе маленькую любопытную штучку. В прошлый раз, когда ты видела мистера Блостайна, не спрашивал ли он у тебя, который час?

— Нет, не у меня, но он действительно спрашивал у своего секретаря, — вспомнила Джулия. — Это было как раз перед тем, как я поехала в аэропорт Лос-Анджелеса. Блостайн сказал, что потерял свой «Ролекс». Он действительно был расстроен потерей и говорил, что это был подарок жены на его день рождения.

— Да, Дороти Блостайн.

Морхаус достал из кармана золотые часы и вручил Джулии.

— Очень дорогие, с бриллиантами. Должны стоить, по крайней мере, штук пятьдесят баксов. Смотри, на обороте корпуса выгравировано: «Арни от Дотти» и дата. Часы взяли с тумбочки Блостайна в его особняке в Беверли-Хиллз, несколько дней назад, когда они с женой спали. Никакая сигнализация не сработала, никто из охраны ничего не видел, и его собака не тявкнула. Передай ему часы, когда увидитесь, и скажи, что было бы благоразумно всегда относиться к мистеру Брюеру любезно и с уважением. Это — не лошадиная голова, но я думаю, он поймёт намёк.

Мобильный телефон Зака зазвонил. Зак включил телефон и слушал почти минуту, затем отключился. Помрачнел. Тихо произнёс: «Проклятье». Посмотрел на Лира.

— Тэд, нам надо поговорить. Похоже, наше везение кончилось.

— О чём это ты? — спросил Лир.

— Это из бригады, — сообщил всем Хэтфилд. — Они подтвердили, что к нам в Асторию направляются нежданные туристы. «Пухлые» идут, крупными силами.

Первым заговорил шериф Лир.

— Я ничего не слышал об этом! — воскликнул он.

— Я понимаю, что ты не слышал, Тэд, иначе не позволил бы Джулии появиться здесь, — ответил Хэтфилд.

Тут вмешался Морхаус.

— То, что тебе ничего не сообщили ни генеральный прокурор штата Орегон, ни федералы, ни кто-либо ещё, — плохая новость для тебя. Значит, федералы считают, что твое полицейское управление ненадёжно, и конечно это так, с их точки зрения. В свою очередь это означает, что ФАТПО наступает не только на нас. Они придут за тобой, а, скорее всего, и за твоей семьёй, и за всеми, кого они считают членами твоей команды.

ФАТПО всегда появляется в районе назначения с двумя списками в кармане, шериф. В одном списке предполагаемые националисты и сочувствующие Добрармии. Иногда эти списки точные, а иногда — и нет. Я думаю, ты можешь считать, что стоишь в этом списке, а возможно и твоя мама и Джулия, если левая рука не знает, что делает правая, как чаще всего и бывает при этой власти.

Второй список — это потенциальные пособники-лоялисты или верные американцы, как выражаются «пухлые, люди, на которых они могут рассчитывать как предателей любого из их соседей с националистическими взглядами, любого человека из семей, связанных с Добрармией, и так далее и тому подобное.

— У нас был осведомитель в твоём управлении с самого начала, Тэд…, - начал Хэтфилд.

— Так я и понял, в конце концов, — скривился Лир. — И был, в общем, разочарован в Крисси.

— Это означает, что у правительства в твоём управлении, видимо, также есть, по крайней мере, один доносчик, — безжалостно продолжил Хэтфилд. — Мы поймём, кто это, после того, как тебя вышибут с должности, а, может, задержат, или ты исчезнешь, и мы посмотрим, кто станет следующим шерифом округа Клэтсоп. Кто жаждет занять твоё место, Тэд? Кто-то приходит на ум?

— Пожалуй, — устало вздохнул Лир.

— Ладно, кто бы это ни был, можешь быть уверен, что он-то знает о скором появлении ФАТПО, и когда те захватят власть, то заменят большую часть здешней полиции политически благонадёжными полицейскими, скорее всего из подобранных неместных нацменов. То же самое в полицейских управлениях Астории и Сисайд. Похоже, дни нашего мирного, хотя иногда и неровного сосуществования, заканчиваются. Боюсь, что дела складываются плохо.

— Чёрт! — вздохнул Лир, и его плечи опустились. — Я действительно надеялся, что нам как-нибудь удастся проскочить. Чёрт возьми, что мне сейчас делать?

— Готовься к вторжению и оккупации, — твёрдо ответил Морхаус. — Вернись в свой кабинет и начни чистить дом. Уничтожь все досье, корреспонденцию, сообщения электронной почты, журналы регистрации, улики, разрешения на оружие, всё, что федералы могут использовать для поиска местных жителей, их арестов и преследований. Отформатируй все жёсткие диски на твоих компьютерах. Освободи всех белых заключённых из своей тюрьмы; независимо от того, что они сделали. Отдать их этим бронированным федеральным гангстерам — слишком большое наказание.

Если кто-нибудь начнёт тебе возражать, он, наверно, и есть стукач. Поступай с ним по своему усмотрению. Вывези всё оружие и боеприпасы и как можно больше другого оборудования со своих оружейных складов в Окружном управлении шерифа и местных полицейских управлениях, и спрячь всё где-нибудь подальше, чтобы ФАТПО не захватила оружие и не использовала против людей в нашем округе. Спрячь или уничтожь всё остальное, что у тебя есть, чтобы оно не было использовано во вред местному населению, потому что цель этих обезьян — только причинение вреда.

Начни обзванивать всех, кто считается настоящими главами общин, и проси их начать готовиться к беде. Прежде всего, насколько это вообще по-человечески возможно, надо спасать детей. Скажи, пусть люди отправят своих детей в самые безопасные места, или даже на некоторое время увезут их с Северо-Запада. Это — иго, железная пята, Тэд, и они идут сюда давить и крушить, чтобы уничтожить всякое сопротивление тирании Вашингтона. Готовься к этому как к цунами. На твоём месте я не оставался бы здесь, когда твои новые господа и хозяева заявятся в твой офис на чёрных бронированных машинах. Скорее всего, они тебя убьют.

— О, Боже! — простонала Джулия.

— Джулия, что касается твоего поручения, нужно как можно быстрее отправить тебя отсюда. Сегодня вечером, — сказал Морхаус. — Зак, я знаю, что ты должен сделать миллион вещей, но прежде всего позвони этому жуку Уолли, а потом отвези Джулию на причал, и пусть он на той же лодке доставит её обратно в Портленд.

— Сделаю, — пообещал Зак, доставая телефон.

— Я отвезу её, — пообещал Тэд. — Похоже, я должен возвратиться на работу, так что мне по пути.

Морхаус с серьёзным выражением посмотрел на Джулию.

— Джулия, я хочу попросить тебя не говорить Посту ничего определённого, почему ты так быстро уезжаешь, даже не переночевав. Просто скажи, что вы с Заком разругались на любовной почве или вроде того.

Джулия не смогла удержаться от смешка.

— Мы не знаем, на чьей стороне Пост, скорее всего, на своей собственной, и его осведомлённость может быть опасна. Он может попытаться срубить деньжат, сообщив «пухлым», что нас предупредили, а это может кончиться убийством множества людей. В том числе твоего брата и Зака.

— Я ничего не скажу, — кивнула Джулия. — Как удачно, что я даже не успела распаковать вещи.

— Спасибо, мэм, — серьёзно сказал Морхаус.

Зак встал.

— Ну, я побежал, и тебе лучше тоже уехать, Рэд. Думаю, Совету Армии желательно, чтобы ты был вне нашего района.

— Если ты не возражаешь, я задержусь здесь и сделаю всё, чтобы помочь вам, пока мне не прикажут отходить, — ответил Морхаус.

— Смотри сам. Тётя Джеральдина, я всегда рад тебя видеть, — повернулся Хэтфилд к мадам Лир. — Прости, что для этого неподходящая обстановка.

— Такой день наступит, Зак, — спокойно ответила старая женщина. — А теперь делай то, что должен мужчина, и ты — Тэд. Не стоит и говорить, что я буду молиться за вас обоих. И за тебя, Генри, хотя ты и нацист-безбожник.

— Националист-агностик, мэм, — вставая, сказал Морхаус.

Хэтфилд повернулся к Джулии, которая тоже встала.

— Джул, я был очень рад снова тебя увидеть. Жалко, что так мало. Пусть следующий раз будет не через четырнадцать лет.

Он наклонился и поцеловал её в лоб.

— Береги себя.

Затем Хэтфилд взял свою винтовку и натянул на голову широкополую шляпу, повернулся и вышел за дверь. Джулия последовала за ним, догнала его на крыльце и положила ладонь ему на руку. Зак повернулся, чтобы посмотреть на неё, и в свете крыльца увидел, что в её глазах блеснули слезы.

— Как будто снова Ирак, — прошептала она. — Я не хочу, чтобы ты погиб. Я боюсь снова пройти через всё, что тогда делала, чтобы тебя забыть, так что, когда я, наконец, услышала, что ты погиб, это не убило и меня. Теперь, когда я увидела тебя, я не смогу пройти через это снова. Это длится слишком долго и оставляет шрамы везде внутри меня. Больше я этого не выдержу.

— Перед тем как ты появилась сегодня вечером, я думал, смогу ли сказать тебе хоть что-нибудь, — тихо ответил Хэтфилд. — Потом появились другие дела, которые чётко и ясно напомнили мне все причины, почему я этого не должен делать, но неважно. Если бы мы смогли встретиться снова при нормальных обстоятельствах, и если момент окажется подходящим, то я хотел бы поговорить с тобой кое о чём. Думаю, ты знаешь о чём.

— Да, знаю, — сказала Джулия.

— Хорошо, но не теперь. Я имею в виду то, что сказал. Береги себя, милая.

Он наклонился снова и поцеловал её, на этот раз нежно в губы, повернулся и исчез во тьме.