Зимний Портленд и в лучшие времена никогда не был оживлённым городом, но в четвёртую зиму «Волнений» он стал мрачной и неприютной зоной с укреплениями из бетонных блоков и колючей проволоки, взорванными домами и выбитыми витринами. Угрюмые молчаливые прохожие спешили по дождливым улицам, стараясь избегать постоянных патрулей ФАТПО и их блок-постов, которые, казалось, прячутся за каждым углом в центре города. Даже граждане, которые не имели ничего общего с Добрармией и поддерживали политику правительства, пытались избегать встреч с громилами в бронежилетах, которые быстро снискали зловещую славу своей продажностью, издевательствами, жестокостью и внезапными вспышками бессмысленного насилия.
Богатые юнионисты по возможности тайно искали предлог уехать из города куда-нибудь за пределы Северо-Запада, не желая подвергать опасности себя и свои семьи со стороны Добрармии и одновременно стремясь избежать опеки и домогательств со стороны своих федеральных «защитников».
В целом, дела американцев шли плохо. Вступление Челси Клинтон в Белый дом несколько дней назад прошло незамеченным. Её первая речь при вступлении в должность передавалась по телевидению из Овального кабинета, потому что спецслужбы побоялись разрешить президенту Соединённых Штатов показаться на людях из опасения покушения. Само президентство Челси было встречено СМИ и страной в целом, так сказать, с вежливым недоверием. Ни для кого не было тайной, что её ведьма-мать по-прежнему отдаёт приказы и руководит правительством США из-за кулис. Хиллари даже не потрудилась выехать из Белого дома. И старика Билла, одуревшего от наркотиков, всё ещё иногда можно было увидеть ковыляющим по коридорам в шлёпанцах, иногда в старом халате, а иной раз и в нижнем белье, когда он забывал свою магнитную карточку-пропуск, и срабатывала охранная сигнализация.
Американская империя явно стояла на пороге краха. Несмотря на ежегодный призыв в армию более миллиона молодых людей, Соединённые Штаты просто не могли содержать огромные силы, необходимые для борьбы с постоянными беспорядками в десятках стран. Ежемесячные потери в десятки тысяч убитых и раненых, наконец, начали «кусаться» даже в стране таких размеров как США. Вопреки всем усилиям отвлечь внимание общественности от потерь и скрыть их, улицы и торговые центры Америки заполнили калеки-ветераны без рук и ног или ненормальные, которые клянчили мелочь, разговаривая сами с собой.
На самом Северо-Западе сложилась странная и неустойчивая обстановка. Обширные районы в сельской местности, горы и пустынные высокогорья, густые леса, сельскохозяйственные угодья и приморские посёлки, и даже некоторые города средней величины, по сути, оказались освобождённой территорией. Эта территория включила округ Клэтсоп и прибрежные земли штата Орегон. Сотни местных общин, теперь поголовно белых, выработали способы самостоятельного выживания при явном отсутствии всякой помощи и поддержки со стороны городов или федеральной власти.
Местное самоуправление под руководством таких людей, как шериф Тэд Лир и бесчисленное множество мэров, начальников полиции и городские советы других небольших городов, теперь снова действительно кое-что значили. Всегда можно было понять, что вы оказались в такой свободной зоне, увидев пустые флагштоки у правительственных зданий и школ, где иногда был поднят только флаг штата. Никто не решался поднимать звёзднополосатые флаги, а Добрармия была достаточно тактична, чтобы пока не требовать поднимать трёхцветный флаг Северо-Запада.
В самих городах всё ещё оставались федеральные войска и, по крайней мере, частично действовала гражданская администрация. Кое где в столичном округе Пьюджет-Саунд, на немногих оставшихся островках федерального управления, в таких как Спокан, Бойсе, Юджин, и, конечно, в Портленде, распоряжения правительства из Вашингтона ещё исполнялись. Иногда. Время от времени ФАТПО и военные, которых ненадолго возвращали обратно с Ближнего Востока, перебрасывались по воздуху в какие-нибудь сельские районы и проводили широкие облавы, аресты по спискам действительных и предполагаемых сторонников Добрармии, сносили дома бульдозерами, а в некоторых случаях сгоняли жителей целых кварталов и городков для принудительного выселения в концлагеря в Неваде и Северной Дакоте.
Добрармия исчезала, а затем начинала кусать американцев за пятки и другие конечности, их обстреливали снайперы, вырезались патрули, подрывался транспорт и даже целые конвои, уничтожались местные предатели-юнионисты и чиновники, помогавшие правительственным войскам. Временами добровольцы проводили молниеносные налёты на базы и лагеря ФАТПО. Тихоокеанский Северо-Запад был слишком велик, и Соединённым Штатам просто не хватало войск, чтобы поставить солдата за каждым деревом.
До войны были люди, которые выступали против идеи вооружённой борьбы, постоянно утверждая, что партизанская война в Северной Америке обречена на поражение из-за подавляющего технического преимущества ЗОГ, но оказалось, что это совсем не так. Действительно, правительство довольно хорошо отслеживало со спутников многие передвижения Добрармии по Родине. Но им не хватало сил и средств что-либо сделать с такими передвижениями. Они пытались применять беспилотные самолёты-убийцы, точечные бомбардировки и даже крылатые ракеты, но результаты оказались незначительными. Тогда как сопутствующий ущерб для гражданского населения всегда был велик и вызывал ещё большую ненависть к правительству США — так же, как это происходило после подобных ударов по всему Ближнему Востоку.
Американская «умная» военная техника ни в коей мере не оказалась такой умной, как считалось. Федералы пытались забрасывать группы спецназа и более крупные подразделения десантников в небольшие города и горные районы для выслеживания и уничтожения летучих колонн и базовых лагерей Добрармии. Там, вдали от цивилизации, часто происходили ожесточённые бои и перестрелки, в которых добровольцы не всегда побеждали, как в случае полного уничтожения знаменитой Олимпийской летучей колонны под командованием Тома Мердока и его знаменитой подруги — красавицы Мелани Янг.
Но конечный итог всякий раз оказывался далеко не таким, как ожидали власти, потому что у них просто не хватало ресурсов закрепить местные успехи, и повстанцам всегда удавалось проникать обратно в места, которые якобы умиротворённые месяцем раньше. И не то, чтобы американцы не извлекли никаких уроков в Ираке и Иране, а просто ещё не придумали, каким образом можно использовать своё превосходство в снабжении и технике, чтобы сломить человеческий дух.
Из всех тактических приёмов Добрармии, до сих пор используемых во время восстания, наиболее действенной и наводившей наибольший ужас тактикой было постоянное использование в городах снайперов. Именно страх перед выстрелами снайперов загнал небелых с улиц в плотно заселённые ими районы, а самой большой головной болью американских сил безопасности стала защита собственных сотрудников. Они тряслись от страха, теряли душевное равновесие и превращались в параноиков, а потому никогда не могли вести наступление на повстанцев в полном составе.
Когда началась война, большинство снайперов бродили в поисках любой подходящей цели, которая оказывалась в прицелах их винтовок. Добровольцы объезжали район с оружием на заднем сиденье или в багажнике и использовали любую возможность, чтобы шлёпнуть одного-двух обезьяноидов или пальнуть в полицейского, а потом скрыться.
Эти дни миновали. В игре осталось мало одиноких волков. Теперь группы снайперов тщательно подбирались, обучались и перемещались полевыми командирами Добрармии, как шахматные фигуры на доске. Группы эти включали трёх человек: стрелка, корректировщика, который также был запасным стрелком, и водителя, который прикрывал спину двум первым, когда те занимали позиции, прицеливались и стреляли.
Иногда стрелки могли часами лежать на крыше, на дереве или в водопропускной трубе, ожидая появления цели. Стрелков-охотников было не так много, как считалось. Успешная охота в городах с невероятным числом камер слежения на каждом углу, вертолётами над головами, при постоянном риске доноса со стороны населения, а также с превосходящими силами врага на близком расстоянии в любой точке и в любой момент времени, была намного сложнее, чем это представлялось средствами массовой информации. Любой дурак мог пристрелить кого-нибудь на улице, но, учитывая скорость, с которой вертолёт мог высадить группы ФАТПО и перекрыть район, стало проблемой уйти и выжить, чтобы на следующий день снова стрелять. Удачные дни охоты изо дня в день в тесных границах Портленда были похожи на ловлю рыбы острогой в огромной стае акул, которые готовы развернуться и ударить в тот же миг, как почуют кровь.
Выбор доступных целей с начала войны заметно сократился, так как среди городских чёрных, мексиканцев, либералов, чиновников и журналистов распространилась массовая паранойя. Они оставались в своих районах, охраняемые не только полицией и «пухлыми», но и частными охранниками в более богатых анклавах и патрулями жителей в гетто и пригородах, которые предупреждали о появлении любых незнакомых белых лиц на улицах.
Любой белый, проезжающий через части города, заселённые в основном чёрными, латиноамериканцами, богатыми или содомитами, мог быть уверен, что его будут постоянно останавливать, обыскивать и издеваться, а, вдобавок могут и сильно избить за бронетранспортёром «Страйкер» ФАТПО, если он вздумает возмутиться. Работающих негров, латиноамериканцев, азиатов и другие вероятные мишени развозили на работу и с работы в бронированных фургонах и автобусах. Окна в офисных зданиях и магазинах были закрыты стальными ставнями или в них вставлены пуленепробиваемые оргстёкла. Открытые площадки и площади в городе, общественные парки и участки шоссе, где вероятные цели можно было заметить идущими пешком или на входе или выходе из зданий, были или укреплены бетонными блоками — стенами Бремера или закрыты огромными заборами из непрозрачных нейлоновых сеток для ухудшения видимости.
Например, большинство наземных автостоянок у торговых центров к этому времени были окружены такими ограждениями, похожими на теннисные сетки, затрудняющими выбор хорошей огневой позиции вне стоянки, откуда её можно было хорошо просматривать. Точно также оборудовались все открытые участки в школах со смешанным расовым обучением или везде, где ещё могли появляться нацмены. Главные районы целей, такие как Центр юстиции, стали автономными городками с жилыми помещениями гостиничного типа и квартирами, а также с магазинами, банками, спортивными залами, барами и ресторанами, ларьками «Майти Март» при автозаправках и детскими садами за бетонными стенами Бремера.
Добрармия ответила на это повышением качества, а не количества, создав группы для поиска, отслеживания и уничтожения конкретных целей в районах, где те считали себя в безопасности. Было важно вывести американцев из равновесия и сохранять психологическое преимущество, а также затруднить и как можно больше замедлить их передвижения. Снайперские удары гораздо успешнее самодельных взрывных устройств, засад, взрывов бомб, поджогов и компьютерных вирусов замедляли «войну с внутренним терроризмом», увязающую словно в патоке. В то время как Добрармия порхала, как бабочка, и жалила, как пчела. Но смертельная опасность всегда была рядом.
* * *
Сырым и туманным январским утром большой синий фургон с надписью «Химчистка Апекс» проезжал через пригород в Бивертоне. Синие фургоны в столичном регионе были хорошо известны. Одним из секторов роста в Портленде во время «Волнений» оказалась доставка на дом товаров и услуг любого рода, так как всё больше и больше людей стали бояться выходить не только из своих домов, но и за границы своего района даже при насущной необходимости. Все, кто мог, стали работать удалённо на компьютере, и появилась возможность размещать через Интернет или по телефону почти любые заказы. Все профессионалы из немногих оставшихся — адвокаты, бухгалтеры, ветеринары и парикмахеры — теперь работали по вызову на дом. Буквально все магазины поставляли своим клиентам продукты питания, мебель, детские игрушки, детали оборудования, канцелярские принадлежности, товары для домашних животных, спиртные напитки. Разумеется, и химчистки и прачечные предоставляли свои услуги на дому. Некоторые СМИ отмечали, что уличное движение в Портленде в те дни, казалось, состояло только из патрулей ФАТПО, полиции и машин доставки любых марок и моделей.
«Апекс» стала самой признанной и крупной компанией в городе по химчистке и стирке с вывозом и доставкой. А также подставной компанией Добрармии, выкупленной у прежних владельцев за большую сумму наличными, полученную после нескольких ограблений индейских казино. При этом завершение сделки сопровождалось простреливанием нескольких коленных чашечек для обеспечения секретности.
Фургоны «Апекс» разъезжали по всему городу, и их появление в любом месте не вызывало особых подозрений и замечаний. Эти фургоны регулярно и ежедневно катали по кольцу пригородов, вывозя и доставляя из прачечных и химчисток запечатанные чёрные пакеты с костюмами, рубашками и другими предметами одежды на плечиках. В некоторых запечатанных чёрных пакетах содержалось не постиранное бельё, а другие предметы, так как фургоны «Апекс» служили для добровольцев бесценным средством сообщения между конспиративными домами и складами оружия.
Почти все добровольцы сейчас находились в дальних пригородах Портленда, так как командование Добрармии в городе решило, что соприкосновение с противником в тесных границах центра города само по себе слишком рискованно. Поэтому добровольцев частично отозвали из самого Портленда к несказанной радости Центрального командования федералов, которое раструбило о якобы успешной «ликвидации терроризма» в центре города, как о своей сокрушительной победе.
В то холодное и мерзкое утро Кот Локхарт вводил в курс дела нового наблюдателя, восемнадцатилетнего добровольца Скотта Гарднера. Гарднер получил свою повестку о призыве в армию сразу после средней школы, и решил, что если уж воевать, то лишь за свой народ и свою страну. Он дезертировал и связался с Добрармией через свою тётю, маленькую старушку в теннисных туфлях, которую остальные члены его семьи всегда считали выжившей из ума. Скотт оказался метким стрелком с твёрдой рукой и прошёл боевое крещение в простой операции во исполнение приказа номер четыре, в которой уложил двоих мексиканцев на мясокомбинате в Милуоки и был назначен снайпером, чтобы заменить добровольца, убитого при аресте.
Они вдвоем ехали в кузове фургона, с оружием, закреплённым в зажимах, встроенных в переднюю перегородку за сиденьем водителя. За обстановкой на улицах, по которым проезжал фургон, они следили через несколько небольших видеокамер мобильных телефонов, которые были установлены снаружи, тщательно замаскированы и передавали изображение на небольшой беспроводной компьютер в задней части фургона. Экран компьютера был разделён на четыре части и обеспечивал наблюдающим круговой обзор — спереди, сзади и по бокам автомобиля. Можно было расширить любую из частей экрана и увеличить что-нибудь вызвавшее интерес.
— Одного я не люблю в этих фургонах, что приходится полагаться на электронные глаза, — сказал Кот Гарднеру. — Мне нравится окно, из которого я могу выглянуть, но штука в том, что окна подразумевают пассажиров внутри, а мы хотим, чтобы все думали, что здесь нет ничего, кроме белья.
Впереди сидел водитель, доброволец средних лет Джозеф Мор, одетый в синий комбинезон и синюю же бейсболку. Он и Кот могли переговариваться по двум дешёвым портативным радиостанциям, детским игрушкам из «Майти Марта», но достаточно хорошим для связи на короткие расстояния. Фургон был переделан и имел несколько встроенных специальных приспособлений, которые было трудно обнаружить при беглом осмотре на контрольно-пропускном пункте. По бокам и в задней двери были приделаны узкие откидные панели, чтобы вставлять в отверстие ствол винтовки и вести огонь.
Люк открывался вниз для доступа на крышу, как площадку для стрельбы, а кабина и стенки фургона были выложены пластинами из пуленепробиваемого литого бакелита, которые доказали свою надёжность и в то же время не настолько отягощали фургон как стальная обшивка.
— Ладно, порядок вот какой, — объяснял Локхарт Гарднеру. — Эти поездки «Апекса» служат в основном для разведки. Ты удивишься, как много разной информации можно получить, если просто ездить по городу, и мы много чего сообщаем в Третий отдел для анализа.
— Что, например, сэр? — спросил Гарднер.
— Не называй меня «сэр», я такой же доброволец, как ты, — хмыкнул Локхарт. — Можешь звать меня просто Джесси или Джесс. Или Кошкин Глаз, как теперь меня называют все подряд.
— Ну, если вы не против, я спрошу, почему ты не офицер, сэр, то есть Джесси? — неуверенно спросил Гарднер. — Ты — один из самых известных добровольцев, так почему ты до сих пор просто доброволец, так сказать?
— Меня всё время грозят повысить, но до сих пор мне удавалось удержать их от этого, — ответил Локхарт. — У меня нет желания напрягаться и нести ответственность. Я просто хочу быть здесь, на улице, стреляя в то, что нужно. Многие ребята хотят продвинуться в Добрармии, чтобы стать политиками или военными в нашей республике, и, по-моему, в этом нет ничего плохого. Люди всегда к чему-то стремятся, и мы не можем все быть мечтательными идеалистами. После войны я смогу вернуться в Асторию и снова буду выпивать, а, может, и нет. Я ещё не решил.
— Так какую информацию мы добываем? — сменил тему Гарднер.
— Просто всё интересное, что видим и слышим, — ответил Локхарт. — Как и кто ставит машину, что это за машины, где и кого достали «пухлые», и достаточно ли обижен этот человек, чтобы выручить нас в трудную минуту, какие помещения и владения опять пустуют, какие из них снова заняты, и кто туда въехал, места, где можно что-нибудь спрятать, да что угодно.
Но главным образом мы ищем любые возможные цели в любом месте маршрута и находим кое-что. В основном мы находим негров и мексиканцев, которые, благодаря программе по устранению расовой дискриминации, стали достаточно богатыми, чтобы попасть в некоторые из этих домов. Теперь они думают, что скрылись из виду, так сказать, потому что мы не будем на них охотиться на территории семьи Брэди. Мы также ищем всех, кого мы можем определить как имеющих отношение к полиции, правительству, средствам массовой информации и бюрократии, евреев, лиц, нанимающих любого из вышеперечисленных, одним словом всех, кого необходимо ликвидировать. Но если на улице перед нами не появится какой-нибудь действительно крупный зверь, вроде губернатора, генерала армии или в этом роде, мы сразу не стреляем.
Мы должны быть осторожными и запоминать всех плохих парней, которые ищут нас, как и мы их. Даже если мы видим негра или кого-то, кто, как нам известно, враг, мы не просто палим по нему, как делали раньше. Мы замечаем место, а затем отправляем группу разведки, чтобы изучить и уяснить обстановку, оценить на месте что и как, посмотреть, сколько их там, попытаться получить точное представление о том, кто они и насколько важны для общей картины.
Прежде всего, мы должны убедиться, что они не какая-то подстава ФАТПО. «Пухлые» начали использовать людей из нашего расстрельного списка в качестве приманок, с их ведома и разрешения или втёмную. Чёрные, гомосеки и расово смешанные пары в общественных местах, и тому подобное, пытаются соблазнить нас напасть на них в тот момент и в том месте, где нас ждут. Наши ребята в Сиэтле, Спокане и паре других мест попадались на этом. Но ещё не в Портленде, и я не стремлюсь стать первым. Если мы увидим на первый взгляд подходящего кандидата, то вернёмся после наступления темноты, на двух машинах и очень осторожно изучим весь район, местность, и вообще разузнаем всё, что сможем. Мы должны убедиться, что наш объект на самом деле живёт в том же доме, что и по нашим данным, или он действительно каждый день появляется в этом месте в такое-то и такое-то время, и что рядом с ним нет какой-нибудь недружелюбной компании.
— Похоже, это скука, — заметил Гарднер.
— Адски скучно, — согласился Локхарт. — Как и большая часть войны. Могу тебе сказать, что на следующей неделе у меня намечена небольшая поездка в Салем на охоту за либеральными законодателями, которые сейчас в штате Орегон находятся под угрозой исчезновения. Я возьму с собой тебя и некоторых других новичков, и посмотрим, нельзя ли добиться, чтобы этот вид вымер полностью. Ты и остальные могли бы сделать там свои первые боевые выстрелы.
— Ох… балденно! — воскликнул Гарднер.
— Сейчас первая остановка, ребята, — раздался голос Мора по детской рации.
— Понял, — ответил Локхарт. — Ну, когда Джо забирает вещи и отдаёт заказы, он должен открыть двери и уйти, оставив двери открытыми, чтобы любой видел, что внутри. Так что мы нырнём вот за эту вешалку просто на случай, если кто-нибудь из любопытства заглянет внутрь. Мы следим, что он делает у входной двери по компу и смотрим, с кем он говорит, а это будут в основном домовладельцы и женщины, но также проверяем весь дом и всё, что наши камеры могут увидеть при охвате в 180 градусов. Обращаем внимание на всё, что выглядит необычным, а это может быть что угодно от полицейской машины до чёрного или смуглого лица в окне, всё, что может представлять интерес для армии.
— Понял, — кивнул Гарднер.
В течение часа они вдвоём жались в кузове и наблюдали, как доброволец Мор привычно забирал и отдавал стираное бельё и одежду на плечиках из химчистки. Потом Коту позвонили на его мобильный телефон. Он поговорил с человеком на другом конце, а затем взял рацию.
— Джо, можем мы прерваться и попасть к 26 съезду с шоссе Барнса, быстро-быстро, не разозлив слишком многих клиентов «Апекса», которым нужно их нижнее бельё?
— Ага, мы можем заскочить обратно попозже и сделать несколько оставшихся остановок, — ответил Мор. — А что случилось, Кот?
— Мне только что звонили из бригады. Третий отдел узнал о посадке специального военного реактивного самолёта в аэропорту Портленда в 4 утра, прибывшего из неизвестного места, и эвакуации зала ожидания, всё очень засекречено, а позднее на вертолётной площадке Центра юстиции в пять утра сел вертолёт, возможно, из аэропорта Портленда. Теперь они сообщают о вражеском конвое, вышедшем из ворот Центра юстиции, по «Страйкеру» в голове и в хвосте колонны, плюс пара бронетранспортёров, предположительно набитых «пухлыми», один грузовик «Си-Эн-Эн» и один «Фокс Ньюс». В центре всего этого — группа из трёх штабных автомобилей, а также два боевых вертолёта ФАТПО в воздухе.
То, что штабных машин три, показывает, что они не хотят, чтобы мы знали, по какой из них бить, так что в одной из машин везут кого-то, кого мы захотим уничтожить. Похоже, нежданный гость. Они двигаются на запад по 26 федеральной, а Оскар хочет получить подтверждение. Не стрелять, только понять, сможем ли мы глянуть на них и понять, кого чёрт принёс, и что происходит, и тогда, возможно, мы сможем придумать, как испортить им праздник.
— Ладно, мы будем там примерно через четыре минуты, — сказал Мор. — Перед Медицинским центром Сент-Винсент есть большая подъездная дорога, и я могу проскочить по ней или остановиться.
— Может, туда они и направляются, — размышлял вслух Локхарт. — Не знаю, зачем. Я пытаюсь сообразить, где по пути они могли спланировать фотосессию. Джо, ты не смог бы попасть на автостоянку у Сент-Винсент?
— Без полного обыска — нет, потом там ворота, и они сейчас закрыты, Кот, — ответил Мор. — Бетонные стены, колючая проволока и антиснайперские сетки. Это больница, куда отправляют многих раненых «пухлых» и шишек ЗОГ, поэтому она так блокирована, с охранниками из «Блэкуотер» на этажах и «пухлыми» на внешней границе. Говорят, что они даже получили сдвоенную пулемётную установку калибра 12,7 мм, установленную на крыше, хотя это может и трёп. Даже если я обману всех, и мы припаркуемся, то не сможем оттуда выбраться, если дела пойдут хреново.
— Ну, может, они собираются в больницу на фотосессию с посещением раненых героев Сиона и всё такое, а, может, и нет. Вези нас туда, и посмотрим, не сможем ли мы заехать и увязаться за ними.
Локхарт сунул рацию обратно в чехол.
— Что за нежданный гость, сэр, то есть Джесси? — поинтересовался Гарднер.
— Это когда какой-нибудь действительно большой ЗОГовский политикан, генерал или знаменитость решают немного нажиться на пропаганде о нас, злобных расистах, — пояснил Локхарт. — Они вдруг падают в оперативном районе, прямо падают с неба. А на земле они прогуливаются, пожимая руки и произнося небольшие речи, целуют всех детей, которые не уехали, выдают несколько шуток, похлопывая по спине местного дурачка — такое отработанное представление. Они хотят, вернувшись, показать людям, насколько всё здесь безопасно, как побеждают силы правды, справедливости и американского образа жизни, и что победа не за горами, ну, ты понял.
Всех недружелюбных местных жителей и трупы, сгоревшие автомобили убирают с улиц, всё это время больших шишек охраняет целый батальон и машины с тяжёлым вооружением, но, конечно, телекамеры охрану не показывают. Потом гости исчезают в небе, и стрельба начинается снова. Буш-второй и Хиллари всё время проделывали это у нас в Ираке. Нежданные гости — настоящая головная боль. Все на страшных нервах. Та большая драка в центре города на Фландерс-стрит несколько лет, где я был с Джимми Уинго и Кики Маги, случилась из-за нежданного появления вице-президента. И самое обидное, что мы даже не смогли его шлёпнуть. Не подобрались близко.
— И кто может упасть на нас с неба? — спросил Гарднер.
— Понятия не имею.
— Может, Челси? — воскликнул молодой доброволец.
— Нам бы такую удачу! Это мы и должны выяснить, но если это достаточно крупный зверь, чтобы имело смысл его завалить для приближения рождения страны белых, я хочу его взять, и мне нужна твоя помощь. Локхарт широко улыбнулся Гарднеру.
— Как знать? Может, ты сделаешь свой первый выстрел в бою как снайпер намного раньше, чем думаешь.
Фургон въехал на подъездную дорогу и медленно двинулся по ней, мимо входа в больницу Сент-Винсент, который теперь укрепили с обеих сторон двумя бетонными дотами на столбах, закрытыми стальными ставнями, а также тяжёлыми задвижными воротами.
Внутри одного из дотов, лейтенант охраны Рой Доу из «Блэкуотер» учил нового охранника, сикха в тюрбане по имени Гупта Саид Сингх пользоваться системой видеонаблюдения.
— В дневное время мы держим ворота открытыми, — объяснял Доу. — Нам поступало очень много жалоб со стороны медицинского персонала, что машины скорой помощи задерживают на въезде и выезде, не говоря уже о сотрудниках, так что днём мы просто используем на входе и выходе подъёмные шлагбаумы. Ночью стальные двери закрыты, и они остаются закрытыми, открываясь и закрываясь для одной машины, после их проверки и пропуска. Никаких исключений.
Сегодня ты будешь дежурить на выходе. Отметишь в журнале каждую машину отдельно, и не забудь осмотреть её, записать номер, а также впиши водителя и пассажиров в суточный бланк. Контроль на входе ещё более строгий. Мне всё равно, будет ли это скорая после столкновения десятка машин или с места взрыва, но ты никого не впустишь и не выпустишь, не убедившись, кто они, и что у них за дело. Что бы ни случилось, даже если они истекут кровью, или их разобьёт паралич, что угодно, но правила безопасности должны быть соблюдены. Мы не позволим никому из здешних грешников творить злые дела.
Доу был ещё одним евангелистом, которые так нравятся «Блэкуотер», и уже раздражал сикха-полицейского, подсовывая тонкие христианские комиксы в его шкафчик и в пакет с обедом в холодильнике на командном пункте охраны.
— Камеры дают обзор по всей длине подъездной дороги вплоть до въезда на автомагистраль: будь уверен, что ты всегда знаешь, что движется по этой дороге.
— Очень хорошо, са, — кивнул Сингх. — Я должен обратить твоё внимание на то, что синий фургон только развернулся в конце подъездной дороги и возвращается обратно.
— Да, я тоже вижу, — сказал Доу, вглядываясь в телевизионный монитор. — Хорошо, используем этот фургон для обучения. Наверное, лажа, да ты и сам каждый день видишь фургоны «Апекс» по всему Портленду, потому что фашисты так запугали приличных людей, что те боятся ходить в собственные химчистки. Но, как все мы знаем, Добрармия может угнать фургон, и установить в нём такую же большую бомбу из удобрений, как та, что разрушила здание Марра в Оклахома-Сити. Поэтому, когда ты видишь что-то в этом роде, что-нибудь подозрительное, то щёлкаешь мышью по сомнительному автомобилю или человеку, вот так…, - показал Доу. — Тогда появляется маленькая иконка в виде песочных часов примерно на десять секунд, и ты должен нажать кнопку F3, вот так. В камерах слежения несколько линз, и так ты наводишь одну из линз на цель, и получаешь разделённый экран, который сопровождает цель в любом месте, вот, видишь? Теперь у тебя есть отдельный экран, со всеми функциями и возможностями главного экрана, как и там, видишь?
Вот, фургон приближается к нашей позиции. Если он затормозит или сделает ещё что-нибудь подозрительное, ты нажимаешь кнопку оранжевого кода. Она вспыхнет в остальных проходных, и другие охранники будут знать, что нужно обратить внимание на происходящее. Они также смогут видеть разделённый экран. Ладно, фургон не тормозит и проезжает мимо. Наверное, ошиблись со съездом с 26-й и возвращаются на трассу.
— Тогда почему они притормозили и подъехали к краю дороги? — спросил Сингх.
— Не знаю, — нахмурился Доу, глядя на экран.
Фургон притормозил, потому что добровольцы внутри заметили конвой ФАТПО, идущий по трассе 26 из города за ними и сзади, но им было необходимо ещё несколько мгновений.
— Слышь, Джо, я хочу, чтобы ты ехал за ними, но не слишком близко, просто, чтобы держать их в поле зрения, — попросил Кот по рации. — По крайней мере, в трёх машинах за последним «Страйкером».
— Мы ни хрена не сможем увидеть, — ответил Мор. — Тем более что три гражданских машины перед нами дадут им много места, если в этом есть какой-то смысл.
— Я знаю, но сейчас нам просто надо увидеть, куда они направляются, — ответил Кот.
Для того чтобы дать федералам достаточно оторваться, Мор вынужден был затормозить и немного подать фургон к правой обочине дороги, как будто он собирался съезжать. Это было небольшое движение, и обычно его никто бы не заметил, кроме водителя сразу за фургоном, но у Сингха был острый глаз, да и Доу тоже это засёк.
Рация в сторожке у ворот затрещала.
— «Пилигрим», это «Кабинет врача», — сказал начальник смены «Блэкуотера», обращаясь к колонне по радио. — Мы вас видим. Всё чисто.
— Понял, «Кабинет врача», — ответили из одной из штабных машин.
Доу нахмурился и взял рацию.
— «Кабинет врача», это пост четыре. Возможно, у нас плохой мальчик на подъездной дороге, синий фургон «Химчистка Апекс». Видишь его?
— Да, вижу его, Рой, — подтвердил оператор аппаратной в больнице. — Что с ним не в порядке?
— Наверное, ничего, но мне кажется, будто он отстаёт, ожидая, пока колонна «Приоритет Один» пройдёт мимо, может, чтобы пристроиться, — сказал Доу.
— Ну, ладно, я предупрежу «Пилигрима», — ответил человек в аппаратной.
— Всегда лучше перестраховаться, чем потом жалеть, — продолжил Доу обучение Сингха. — Приспешники дьявола ловкие и подлые. Они могут напасть на тебя отовсюду, в любой момент, как и соблазн греха. Хорошо, они двинулись. Они вышли на трассу и следуют за «Приоритетом Один». «Кабинет врача», ты видел это?
— Точно, — пришёл ответ. — «Пилигрим», это «Кабинет врача». Сообщаю, у вас на хвосте возможно подозрительный автомобиль, синий фургон с надписью «Химчистка Апекс», который только что выехал на 26-ю в трёх машинах за вами. Может быть, это только чьи-то рубашки и костюмы, но я подумал, что вас надо предупредить.
— Понял, «Кабинет врача», — ответил кто-то из конвоя.
Голос принадлежал майору Уоллесу Риду из ФАТПО, кадровому морскому пехотинцу, который был прикомандирован к этой военизированной организации, несмотря на его протесты, потому что, как он выразился, докладывая своему начальству, «не хочет командовать мерзавцами». Ему было сказано, что именно факт, что ФАТПО — мерзавцы и есть главная причина, чтобы они находились под командованием надлежаще подготовленных офицеров. И он может принять их под свою команду или ехать в седьмую командировку на Ближний Восток, на этот раз в Саудовскую Аравию. Рид уже почти согласился на седьмую командировку, но к тому времени вечная более чем пятидесятиградусная жара почти свела его с ума, и мысль о зиме под ледяным дождём Северо-Запада показалась ему мечтой и чистой нирваной. Даже сейчас, хотя было холодно и сыро, Риду хотелось опустить своё боковое стекло, но посол, несомненно, был бы против. Рид переключил свою рацию на другой канал.
— «Пилигрим» — «Баклану Один».
— «Баклан Один» на связи. Давай, «Пилигрим», — раздался голос пилота одного из вертолётов «Апач» над ними.
— Посмотри, синий фургон «Химчистка Апекс» в трёх машинах за нами, только что сел нам на хвост на последнем съезде, — приказал Рид. — Видишь его?
— Так точно, «Пилигрим».
— Следи за ним и доложи мне, если он свернёт, — приказал Рид.
— Может, плохой мальчик? — спросил пилот.
— Я не знаю, — ответил Рид. — Наверное, нет, но скоро мы будем проходить через контрольно-пропускной пункт «Фокстрот 20», и если фургон съедет за нами с шоссе, я хочу, чтобы его не только остановили, но и открыли и тщательно обыскали.
— Вас понял, «Пилигрим», — ответил лётчик. — Работаю по нему. «Баклан Один», конец связи.
В фургоне «Апекс» доброволец Гарднер спросил:
— Джесси, как думаешь, куда ещё они могут направляться?
— Ну, раз это не «Сент-Винсент», то, может, «Бивертон Молл», потому что «Майти Март» взорвали пару лет назад. Оттуда было сделано несколько маленьких передач-агиток, и власти клялись всё восстановить, хотя, как я заметил, они даже обломки ещё не убрали. Это место стало символом борьбы Портленда против «безнравственного расизма» и так далее.
— «Красный Барон» взорвал это здание в три часа утра, так? — спросил Гарднер. — Никто не был убит или даже ранен, как я помню. Почему они хотят сделать символ из пустого универмага, который был взорван, чтобы хозяева не нанимали американских граждан?
— Была задета гордость Амуррики, — усмехнулся Кот. — Эти места являются чем-то вроде официальных храмов Маммоны, а мы осквернили храм Амуррики. И если уж «Майти Март» не защищен от скромной старой Добрармии, тогда кто же в безопасности? Кроме того, руины и перекрученные балки и всё остальное выглядят очень живописно. Там одна детская кукла в коробке наполовину торчит из обломков, и при каждом воспоминании об этом взрыве, камеры всегда показывают крупным планом эту раздавленную куклу. Молчаливый намёк, что во время взрыва погибли дети, тогда как на самом деле, как ты сказал, никто вообще не был убит.
Это один из многих способов, когда средства массовой информации врут, не сказав ни слова лжи, представь себе! Я отдаю должное жидам в этом отношении: они — мастера пропаганды.
Мобильный телефон Локхарта запищал. Джесс пробормотал странный неестественный код, так как Добрармия была вынуждена использовать связь через базовые станции мобильной связи, а затем выключил телефон. Затем включил рацию.
— О’кей, если я правильно понял, Оскар передал условным языком, что в колонне перед нами важная оккупантская шишка. Хаим Либерман, посол Израиля в Соединённых Штатах.
— Вот дерьмо! — вырвалось у Гарднера. — Какого чёрта он здесь делает?
— Вероятно, внезапный визит для фотосессии, как я и говорил, — ответил Локхарт. — Израильтяне действительно раскручивают свою машину обработки общественного мнения в Амуррике. Говорят, что мусульмане, наконец, перестают дурачиться около разных оккупационных американских гарнизонов в разных странах, и готовятся к какому-то большому наступлению на Израиль, никто точно не знает какому, но слухи об этом идут. Евреи беспокоятся, судя по деньгам, которые они разбрасывают в Вашингтоне как конфетти, и по тому, как проклятые телепроповедники больше, чем прежде, призывают сражаться за Израиль. Видимо, это часть их кампании давления на Соединённые Штаты с конечной целью сбросить атомную бомбу на Мекку.
— Чёрт возьми, — пробормотал Гарднер. — Я не мусульманин, но даже мне ясно, что заключить любой мир между нами и ими будет просто невозможно.
— По-моему, так и задумано, — сухо сказал Локхарт. — Всеми силами добиться, чтобы мы никогда не смогли остановить это безумие. Как и в Ираке, где наши так называемые советники из Моссада заставляли нас хоронить любого араба, которого мы убивали, в свиной шкуре, или, если это невозможно, с салом в мешке с телом, намеренно оскорбляя их веру, что не прощается. Затем они улетали в своих проклятых вертушках и оставляли нас наедине со злобой и ненавистью оставшихся арабов. Кстати о вертушках…, - и он взял рацию.
— Джо, те вертушки ещё над нами?
— Ну да, — подтвердил Мор.
— Дай мне знать, если они уйдут на разведку и в каком направлении. Это может подсказать нам, куда они направляются.
— Понял.
— Ты знаешь, Либермана называют «Мясник Иерихона»? — спросил Кот. — Когда Либерман был генералом, командовавшим еврейской оккупацией Западного берега, какие-то жиды в поселениях сильно страдали от постоянных обстрелов, и он решил дать урок целому палестинскому городу Иерихону. Помнишь, в Библии говорится, что Иосиф готовился к битве, стены рухнули, и так далее? Либерман ночью окружил весь город, а затем около четырёх утра послал вертолёты с зафлюгированными двигателями и сбросил газовые бомбы. Со старым добрым горчичным газом. Тысячи людей умерли в муках во сне, мужчины, женщины, дети, младенцы, все до единого. А те, кто выжил, все ослепли, или их лёгкие болели всю жизнь. А Хиллари, как ни удивительно, позвонила премьер-министру Израиля и поздравила со смелым ударом по терроризму.
Локхарт вздохнул.
— Мне всегда было стыдно за то, что мы сделали этим людям. Многие ребята, которые вернулись из стран Ближнего Востока, ненавидят всех мусульман, без раздумий, и, если вспомнить, что те делали с нами, резали головы и всё такое, я могу их понять. Но ведь начали это мы, ещё в 1948 году, когда напустили на арабов этих грязных жидов, которые украли их землю, а потом мы пришли снова, чтобы украсть их нефть. Я убивал их, но никогда не ненавидел. Они просто делают то, что мне хотелось уже тогда, чтобы белые американцы набрались смелости когда-нибудь сделать. Как мне хочется шлёпнуть этого жида! И так покаяться перед всеми людьми, которых я там заставил страдать.
— Когда они попадут туда, куда хотят, ты будешь стрелять? — нетерпеливо спросил Гарднер.
— Да, в любом случае, если это не будет для всех нас просто самоубийством.
— Похоже, они сворачивают, — раздался голос Мора из кабины. — Съезд на Корнелл.
— И что теперь? — удивился Кот. — Куда к чёрту они едут?
Джо Мор заговорил по рации:
— Кот, хорошая новость и плохая. Плохая, что наверху съезда с шоссе есть блок-пост «пухлых», и они едут прямо к нему. Хорошая новость, что у нас несколько заказов «Апекса» в Корнелле и дальше в Томпсоне, и они вписаны в мой путевой лист, так что у нас есть, как объяснить наш маршрут.
— Едем туда, — быстро решил Кот.
Мор свернул на съезд, и синий фургон втянулся в ряд машин наверху съезда, ожидающих пропуска через стандартный мобильный блок-пост с переносным шлагбаумом с ручным управлением, где около двадцати полицейских ФАТПО в тёмно-синей, почти чёрной форме и в бронежилетах, сновали по обеим сторонам дороги. Он открыл кузов и подтянул ряд костюмов и рубашек на закрытой задней стойке, так что любой заглянувший в фургон увидел бы только предметы одежды в пластике на плечиках и полиэтиленовые пакеты на полу.
— Ладно, Скотт, держи оружие наготове, на всякий случай, если кто-нибудь сунет нос слишком далеко, но лучше бы ему держать свой нос подальше.
Локхарт вынул свою винтовку «M-24» из зажимов и дослал патрон в патронник. Гарднер достал свою охотничью винтовку, «Стейр 30–06» с прицелом, и проделал то же самое. Это могло казаться рискованным, но фургоны «Апекс» примелькались на улицах, и в любой день проходили, по крайней мере, один контрольно-пропускной пункт ФАТПО или полиции. Фургоны больше почти никогда не обыскивали, а в тех редких случаях, когда обыски проводились, до сих пор в них находили только бельё. Все бумаги Мора были в порядке, и он часто проходил такие КПП на прошлой неделе; теперь на своём маршруте он даже знал некоторых из «пухлых» по именам.
Мор не был знаком с белым капитаном с бледным лицом, который подошёл к его кабине с винтовкой «M-16» на изготовку и заговорил обманчиво вежливым тоном полицейского, задумавшего какую-то подлость. Не знал он, и что трое «пухлых», стоявших за ним под моросящим дождём, также держали винтовки снятыми с предохранителей. В обоих боковых зеркалах Мор увидел множество вооружённых головорезов, окружавших фургон сзади.
Капитан попросил:
— Сэр, прошу выключить двигатель и выйти из фургона.
— Конечно, — пожал плечами Мор, — Позвольте мне взять путевой лист.
Мор наклонился немного вправо, чтобы достать свой автоматический «Хай-Пауэр Браунинг», но какой-то инстинкт заставил его нырнуть вниз, когда один из федералов выпустил пулю по кабине, продырявив левое плечо и левую сторону лица Мора. Мор вдавил в пол педаль газа, даже не глядя, куда едет, снёс лёгкий шлагбаум контрольно-пропускного пункта, поднял браунинг правой рукой и сумел сделать несколько выстрелов в разбежавшихся «пухлых», когда вылетел на корнелльское шоссе, уклоняясь от встречных машин и набирая скорость, а колеса фургона визжали по скользкому асфальту. Раненой левой рукой он едва мог держать рулевое колесо и должен был положить пистолет на сиденье и взять рацию, чтобы поговорить с людьми сзади.
— Кот, они раскрыли нас! — закричал он. — Не знаю, как, но когда я остановился, они все подошли к нам в готовности!
— Да, я видел, — ответил Кот. — Ты цел, Джо?
— Меня задело где-то слева, и рука начинает адски болеть, но я все ещё могу вести машину, — сообщил Мор. — Мы проскочим?
— Проклятые вертушки! — ругнулся Кот. — Нет смысла бежать от двух вертолётов, охотящихся на нас, плюс они боевые, и, наверно, размажут нас по дороге! Джо, тапку в пол, догоняй этот конвой, прижмись к нему так плотно, чтобы вертушки боялись пускать ракеты или стрелять из цепных пушек, чтобы не попасть по своим! Потом, если сможешь выкрутиться, держи на птичий заказник здесь, в Корнелле. Это около девяти квадратных километров леса, и мы сможем, по крайней мере, укрыться там среди деревьев и попытаться выбраться оттуда.
— То есть нас будут заботить только «Страйкеры», — пробормотал Мор, который понял, что теперь у них нет почти никаких шансов.
— Что за хрень? Держитесь!
Мор вжал педаль газа в пол, и фургон понёсся по дороге Корнелл Северо-Запад, с бешеной скоростью обгоняя более медленный транспорт, так что через несколько секунд увидел заднюю бронированную машину конвоя. Затем Мор включил рацию.
— Они могут подумать, что у нас заминированный автомобиль и разбегутся! — с надеждой крикнул он Коту.
— Только не перевернись! — мрачно ответил Кот. — У нас сзади нет ремней безопасности.
Экипаж заднего «Страйкера», похоже, зевнул, или они почему-то побоялись открыть огонь по фургону, возможно, полному взрывчатки, потому что синий фургон догнал автоколонну прямо на пересечении Корнелла и Бульвара Скайлайн, и штабные машины рассыпались как испуганный выводок куропаток. Невозможно было понять, в какой из них сидел израильский посол. Головной «Страйкер» полоснул по фургону пулемётной очередью, когда тот с рёвом пролетел мимо, и пули продырявили машину по всей длине, раскромсали бельё нескольких жителей Портленда, но каким-то чудом не задели никого из добровольцев. Локхарт следил за внешней обстановкой по лэптопу. Включил рацию.
— Джо, к нам сверху приближается «Апач». Через десять секунд мы получим в зад ракету «Гидра». Нам нужно прыгать.
— Я въезжаю на дорогу Томпсона, тот птичий заказник рядом на холме справа! — выкрикнул Мор. — Хочу въехать вон на ту бензоколонку, а там мы спрыгиваем и бежим. Может, эти козлы из ФАТПО не выпустят ракеты, там полно гражданских.
— Ну да, и, может, когда они нас поймают, то угостят печенками с молоком. Как только он остановится, открываем двери и прыгаем, — приказал Локхарт Гарднеру. — Нам нужно попасть в лес, где они не смогут видеть нас с вертушек как микробов в микроскоп. Остаётся надеяться, что у них нет инфракрасных приборов слежения! Мы хотим заставить ублюдков войти за нами и попробовать взять нас в ближнем бою врукопашную.
Мор ошибся, надеясь, что «пухлые» проявят сострадание и заботу о жизнях мирных жителей. Их боевой вертолёт «Апач» без всякого сожаления выпустил ракеты по фургону через пару секунд после его остановки. Локхарт и Гарднер выскочили из фургона, а Мор, которому пришлось открывать левую дверь водителя правой рукой и спускаться вниз из кабины, не пользуясь левой рукой, пропитанной кровью, запоздал на пару секунд. Он был убит, когда грузовик взорвался, разлетевшись на миллион металлических осколков и клочьев ткани.
Вторая серия «Гидр», которую «Апач», похоже, выпустил просто для смеха, взорвала ёмкости с бензином под бетонным покрытием. Земля содрогнулась, огромный огненный шар взметнулся в небо, и в пламени погибли ещё двенадцать человек, которые остановились заправиться в неудачном месте в неудачное время, да ещё работники бензозаправки.
Но взрыв и завеса чёрного дыма, который поднялся в воздух, закрыли Локхарта и Гарднера от вертушки почти на минуту. Когда с вертушки снова их заметили, оба добровольца с винтовками в руках бежали по низкому холму к опушке леса в птичьем заказнике Портлендского общества имени Одобена.
Лётчик «Апача», прапорщик Джеймс И, азиат из Калифорнии, всегда мечтал быть чёрным. Даже в своей кабине он носил бейсболку команды «Лос-Анджелес Лейкерс» задом наперёд.
— Ееее! — заорал он. — Что я говорил!
Второй пилот, прапорщик Эдди Уильямс, был настоящим негром. Эта парочка постоянно разыгрывала одну и ту же шутку. Им нравилось игра «Час пик» по особенно идиотскому телесериалу, снятому несколько десятилетий назад.
— Парень, когда вернёшься на базу, пофмотрифь в зеркало? — спросил Уильямс у напарника. — Читай по моим губам, гомик: «Ты не чёрный!»
— Заткнись и дай мне вести эту штуку, пока ты кончаешь беляков? — ответил И.
— С удовольфием, — сказал Уильямс и открыл огонь из 30-миллиметровой цепной пушки по одному из бегущих, сбив Скотта Гарднера на землю и всадив в него десятки пуль.
— Да, да, как тебе это нравится, рафифкий ублюдок? А это?
«Апач» проревел над убитым. Тут в кабине «Апача» раздался громкий лязг, и Уильямс завизжал как животное.
— Мне отфрелили член! Мне отфрелили член! — выл негр и в судорогах бился в кресле.
Пилот И посмотрел вниз и увидел, что промежность его партнёра превратилась в намокшее месиво, из которого кровь бьёт струей на лётный костюм Уильямса и его кресло. Пуля, выпущенная с земли из винтовки Локхарта, попала прямо в брюхо вертолёта, и, несомненно, это она отсекла половой орган прапорщика Уильямса.
— Мой член! Гиде мой член? — громко стонал Уильямс, шаря руками по потолку и вокруг кресла в поисках своего потерянного мужского достоинства. — Его прифьют обратно, правда, парень, ани прифтавят его назад, а?
Тут И опять услышал звон металла, когда вторая винтовочная пуля пробила кабину, и решил, что настал момент, когда благоразумие лучше отваги. Он развернулся и доложил по рации: «Паломник», это — «Баклан Один». Цель уничтожена, один террорист убит и один — пока в бегах. Мы получили попадание, мой второй пилот тяжело ранен. Возвращаюсь на базу».
Пенис Эдди Уильямса так никогда и не нашли, но это уже не имело значения. Ко времени, когда И посадил вертолёт на авиабазе ФАТПО в аэропорту Портленда, Уильямс умер от потери крови.
Поспешное бегство «Баклана Один» дало Коту Локхарту время добраться до опушки леса в птичьем заказнике. Локхарт увидел сверху, что колонна ФАТПО остановилась на безопасном отдалении от горящей бензоколонки, и навёл на них свою винтовку.
Внизу посол Хаим Либерман вышел из штабного лимузина. Либерман был израильтянином старого наглого образца, высокий, худощавый и мускулистый, загорелый, с модной стрижкой и внешностью кинозвезды. В этот день Либерман был одет в безупречно сшитый костюм от «Армани», но ещё лучше он выглядел в военной форме с расстёгнутой рубашкой и всегда пользовался любой возможностью, чтобы продемонстрировать волосатую грудь, от которой сходили с ума шиксы в ООН и в Белом доме.
За Либерманом из машины вышел майор Уоллес Рид.
— Сэр, не думаю, что это правильно, — сказал Рид. — Здесь небезопасно. «Баклан Один» доложил, что где-то здесь всё ещё бегает один из плохих парней.
— Ерунда, майор, — сказал Либерман, хлопнул Рида по спине и снисходительно искренне рассмеялся. — Я сам — старый солдат, помнишь? Мне просто хочется посмотреть, как твои ребята справляются. Я не волнуюсь.
А Либерману следовало волноваться, потому что в этот миг пуля калибра 7,62 мм упала с неба, пробила жиду горло, порвала шею и разорвала шейную вену. Либерман хрюкнул, кровь хлынула у него изо рта, он замертво рухнул на асфальт, а на его жёстком лице застыла гримаса деревянной куклы. Рид уставился на то, что осталось от человека, которого он был обязан охранять, осознавая, что его карьера рухнула, когда вторая пуля врезалась в его бронежилет, сбила с ног и сломав два ребра. Позже бригада судебных экспертов из ФБР установила место, где скрывался Кот Локхарт, и что выстрел был сделан с более чем семисот метров.
Локхарт скрылся в лесу. «Теперь попробуйте достать меня, козлы!» — прорычал он. Но они достали. Несколько сотен. Все выходы из заказника за считанные минуты были наглухо перекрыты группами ФАТПО, сброшенными с вертолётов.
Локхарт перемещался и стрелял, и убил ещё нескольких «пухлых». Но всё-таки их оказалось слишком много. Локхарт пал в этот холодный и дождливый день, с оружием в руках, и земля страны, за свободу которой он отдал свою жизнь, приняла его кровь. Некоторые из врагов позже рассказывали, что когда они приблизились к телу Локхарта, им послышался шум крыльев. Ведь, в конце концов, это был птичий заказник.
* * *
Около трёх часов командир Второй бригады Томми Койл созвал срочное совещание с участием командира Первой бригады Билли Джексона и капитана Уэйна Хилла в захолустном кафе в Макминнвилле, якобы закрытом на переоборудование. Хотя Койл и Джексон были формально равны по званию, Койл был старше и фактически отвечал за все действия Добрармии в районе Портленда. Джексон взял с собой лейтенанта Джимми Уинго и Кики Маги. Хилл опоздал на несколько минут, и его впустили с задней двери кафе. По белому лицу Кики он понял, что случилось что-то страшное. Глаза Кики покраснели, и она плакала.
— Что случилось? — спросил её Хилл.
— Кота убили, — ответила Кики, голос которой прерывался от горя. — Эти проклятые скоты тащат его тело по улицам в центре города и хохочут по телеку как гиены. Я больше не могу смотреть.
Хилл бросился в бар. Койл, Джексон, Уинго, Гэри Бреслер и несколько других добровольцев из обеих бригад Добрармии смотрели на широкий экран плазменного телевизора на одной из стен с лицами, искажёнными потрясением и гневом.
— Кики сказала тебе про Кота? — спросил Уинго.
— Как это случилось?! — воскликнул Хилл.
— Теперь, когда вы оба здесь, может, и объясните мне, — пробасил Койл. Тон его голоса был жёстким.
— Оскар, мне доложили, что вы с Билли послали Кота на обычную поездку для подготовки «щекотки», верно?
Джексон пояснил:
— Кот и двое других добровольцев, Джо Мор и тот новый парнишка Скотт Гарднер из роты «В» Второго батальона, выполняли обычное патрулирование в фургоне «Апекс». Кот обучал Гарднера азам разведки и определения целей. Потом позвонил Оскар и сказал, что ему нужно установить пару объектов. Он просил меня связать его с кем-нибудь, кто находится около шоссе 26 для проведения разведки.
Я просил их проследить за важным конвоем противника, который, как мы только что узнали, доставлял посла Израиля с неожиданным визитом на старое еврейское кладбище на Сент-Хеленс Роуд, — объяснил Хилл. — Теперь я знаю, что он собирался произнести речь на могиле одного его родственника, выжившего после так называемого Холокоста, про Америку и Израиль, сражающихся плечом к плечу со злом терроризма, и тому подобное враньё. Но сначала мы не знали, куда он направлялся. Данных из Центра юстиции были крохи.
— Они поймали конвой на 26-ом, но в любом случае их перехватили на контрольнопропускном пункте на съезде к Корнеллу, — продолжил Джексон. — Парни станцевали бибоп через блок-пост и почти добрались до лесопарка, так что они могли оторваться пешком, и была надежда спастись из этого района, или же мы могли помочь им с отходом, но тут мы потеряли с ними контакт. В последнем сообщении Мор смог передать нам, что их преследуют вертолёты огневой поддержки, а затем начался трёп на частотах полиции и «пухлых», но мы не могли понять, что происходит.
Я послал несколько групп по два человека, чтобы посмотреть и доложить, и, может быть, вытащить ребят, но ''пухлые» блокировали всю северо-западную часть города. Наши парни не смогли подобраться к месту действия ближе, чем на километр. Все три человека из фургона погибли, не знаю, при каких обстоятельствах, хотя, судя по всему, парни оказали сопротивление и захватили с собой кучу «пухлых».
По докладам, которые мы получаем, «пухлые» взорвали к чёрту и фургон и бензозаправку. Нашим ребятам удалось покинуть машину, но в какой-то момент все они погибли.
— А не мог ли конвой быть своего рода подставой? — предположил Койл.
Хилл беспомощно пожал плечами.
— Мы услышали обо всём этом только вчера поздно вечером, — ответил он. — У нас, конечно, есть люди в Центре юстиции, но они не имеют допуска к секретной информации и вынуждены в основном полагаться на то, что могут выловить из корзин для бумаг и подслушать в комнате отдыха и туалете.
— Сэр, если это была подстава, то они потеряли приманку, — отметил Джексон. Не знаю, уловили ли вы это во всём этом тарараме по ТВ, но некоторые из СМИ дважды мельком упомянули, что посол Израиля был убит. Похоже, что Локхарт всё же успел последним выстрелом завалить крупного зверя.
— Боже мой, посмотрите на этих… этих…
Койл кивнул на телевизор, потому язык ему просто не повиновался.
Хилл посмотрел на экран, когда один из добровольцев усилил звук.
Съёмка велась с вертолёта программы новостей где-то над центром города, и Хилл видел иссиня-чёрный «Хаммер» ФАТПО, медленно ползущий по улице в сопровождении нескольких открытых грузовиков, набитых «пухлыми». Некоторые полицаи бежали рядом с «Хаммером», приплясывая и подпрыгивая как пьяные чёрные летучие мыши. «Пухлые» в грузовиках и на улице, торжествуя, палили из оружия в воздух, и Хилл удивлялся, как они до сих пор ещё не попали в вертолёт с репортёрами.
К задней части «Хаммера» была привязана белая нейлоновая верёвка, и на ней примерно в пяти метрах сзади джип тащил красноватый комок, напоминавший человеческое тело. Одежда, похоже, была сорвана или разорвалась из-за трения об асфальт, тело принадлежало белому, но остальное уже было невозможно распознать. Хиллу показалось, что он видит слабый красноватый след, остающийся на улице за трупом.
Улица была полна ликующими людьми, и даже с высоты, когда камера показывала эту толпу, Хилл различал, что большинство в ней составляли чёрные, смуглые и азиаты. Лишь изредка в толпе мелькали лица молодых белых, возможно, гомосексуалистов, университетских студентов-леваков или же просто зевак. Но большую часть толпы определённо составляли небелые. Казалось, что барабаны джунглей как-то передали известие, и все нацменьшинства города метнулись на улицу, чтобы отпраздновать смерть одного из своих самых ненавистных врагов.
Телекартинка опустилась на уровень улицы. Женщина с явно семитскими чертами, одетая в дождевик, держала микрофон. Она оживлённо говорила с окружающими.
— Я — Памела Левинсон, веду репортаж для «Фокс Ньюс». Сегодня праздничный день для всех американцев здесь, в Портленде, после того как представитель Федеральной антитеррористической полиции подтвердил, что примерно девяносто минут назад один из самых печально известных расистов-убийц из армии Северо-Запада, снайпер Джесси Локхарт — «Кот» или «Кошкин Глаз», он же «Валет бубен», а также два других фашиста-террориста были настигнуты и уничтожены ФАТПО в ходе чётко согласованной стремительной операции в районе лесопарка Портленда. Насколько я знаю, и президент Челси Клинтон и губернатор Орегона Майк Цафендас официально поздравили сотрудников и сотрудниц ФАТПО с этим серьёзным ударом по внутреннему терроризму.
Экран разделился, и в верхнем правом углу появилось лицо белого мужчины в галстуке и костюме.
— Это верно, Пэм. Канцелярия губернатора всего несколько минут назад сделала заявление с благодарностью губернатора Цафендаса, в котором говорится, что жители штата Орегон сегодня ночью уснут спокойнее, зная, что расистских подонков в нашем штате стало на трое меньше, чем было утром. Мы ожидаем официального заявления пресс-секретаря Белого дома, и «Си-Эн-Эн» покажет вам эту пресс-конференцию, когда она начнётся. Но можем подтвердить, что президент Клинтон позвонила командованию ФАТПО здесь, в Портленде, чтобы выразить своё удовлетворение, и поздравила с этой новостью.
Пэм прервала его. «Хаммер» со страшным грузом как раз приблизился к её месту на улице.
— Давай поговорим с некоторыми храбрыми федеральными полицейскими, которые героически выполнили эту задачу! — воскликнула она.
Она и оператор сумели пробиться через толпу к проезжей части улицы, и Пэм ухватила одного из танцующих и визжащих полицейских, которые отрывались, подпрыгивая и кривляясь вокруг осквернённого тела Локхарта. Полицейский из ФАТПО, о котором идёт речь, был черномазым с крысиными усиками и золотыми зубами.
— Командир, ты можешь рассказать нам, что случилось? — крикнула Пэм.
— Как вам это удалось?
— Ми фтрелили эта белая ублюдка в жопа! — выкрикнул обезумевший чёрный. — Зарыла эта рафифт долбанный жопа нафегда! Это я фказал!
Затем камера крупным планом показала раздавленную и кровавую кучу мяса и костей, недавно бывшую Джесси Локхартом. Все добровольцы в баре отвернулись, а один из них резко выключил звук. Наступила долгая минута молчания.
— Можно мне предложить использовать это событие как подходящий повод для проведения операции «Фестиваль», сэр? — тихо спросил Джексон.
— Формально мне требуется получить разрешение Совета Армии на начало «Фестиваля» и, возможно, наши потери будут больше, чем мы можем себе позволить, — вздохнул Койл.
— Я могу связаться с мистером Чипсом, но нам нужно начать действовать сейчас же, и не думаю, что кто-нибудь там будет возражать, — заметил Хилл. — Кот был героем. Возможно, мне будет трудно дозвониться, или ты знаешь как лучше.
— Нет, подожди. Он всё равно тебе позвонит, — заверил его Койл. — Я не хочу обманывать себя и других. Потеря Локхарта для нас страшный удар, и нам нужно крепко им врезать в ответ. Наша политика всегда была такой. Мы никогда не позволяли америкосам заявлять о победе и не получать от нас ещё более сильного ответа. Нельзя показывать, что мы теряем темп. Для этого и «Фестиваль».
Подожди ответа от Совета Армии, и если кто-нибудь там начнёт колебаться и захочет воздержаться, дай мне знать, и я решу вопрос. Через пару часов в любом случае ты не сможешь меня найти, потому что я иду со всеми вами. Я знаю, что, может, это и не профессионально для командира и так далее, но будь я проклят, если они и мне не заплатят кровью.
— А что это за операция «Фестиваль»? — спросила Кики, которая вернулась в комнату.
— Это когда мы выходим на свободную охоту на этих сукиных детей со всем, что у нас есть, товарищ Кики, — объяснил Койл. — Первоначально «Фестиваль» был задуман для использования в случае, если что-то произойдёт в Сиэтле или Спокане или в другой ситуации, когда нужна диверсия, чтобы ослабить военное давление в другой точке, где сосредоточился враг, но я согласен с Оскаром, что в этом случае он необходим. Лейтенант, ты знаешь задачи своей роты на «Фестивале»?
— Да, сэр, — ответил Уинго.
— Все командиры рот Первой бригады знают, сэр, — сказал Джексон.
— Как и Второй. — Хорошо, пусть будет «Фестиваль», — подтвердил Койл.
— О, Боже! — в отчаянии вскрикнула Кики. — Я просто подумала. Кто сможет сказать про Кота Кристине Экстрем?
Койл удивлённо взглянул на неё.
— Что? Они что, были…?
— Да сэр, ещё с Калифорнии, — кивнула Кики. — Крис вернулась в Асторию и в Третий батальон, но я знаю, что они продолжали видеться, когда могли.
Телефон Койла запищал. Он выслушал.
— Только что говорили о тебе. Ну да, будет «Фестиваль». А твои ребята подъедут, поучаствовать в развлечениях? — спросил Койл.
— Я не смог бы их остановить даже если бы захотел, — ответил Хэтфилд на другом конце линии. — Ты что, забыл, что Кот был наш местный?
— Ладно, перед тем, как вы с рёвом ворвётесь в город, я хочу встретиться с тобой в «Шуга Шек» в…, - он посмотрел на часы, — в 18:00, и решить вопросы взаимодействия. И ещё, мне только что сообщили о том, что Кот и лейтенант Экстрем. Она уже знает?
— Она знает, — кратко ответил Зак.
— Прошу передать мои глубочайшие соболезнования, — произнёс Койл. — Ей, её отцу и всем добровольцам Третьего батальона.
— Обязательно. «Шуга Шек», в 18:00.
Зак отключился.
Койл набрал номер.
— Это Гарфилд, — проговорил он в трубку. — Я хочу большую порцию лазаньи, как можно скорее. Перезвони мне.
Он отключил мобильник.
— Через минуту я обращусь ко всему личному составу обеих бригад Добрармии, — пояснил он присутствующим. Цифровая запись обращения будет послана на телефоны всех офицеров, которые используются ими для голосовых сообщений, а также передана по команде дальше или прослушана каждым добровольцем. Я знаю, что опасно открыто передавать что-нибудь вроде этого, при существующем отслеживании сообщений на вышках мобильной связи, поэтому мы никогда не использовали эту систему раньше, но бывают случаи, когда я должен обратиться к своим людям прямо, и это один из них.
Добровольцы продолжали с отвращением смотреть телевизор.
— Дерьмо! — через секунду выкрикнул Койл. — Они потащили тело на Фландерс-стрит!
Действительно, «Хаммер», автоколонна и толпа за ними приостановились на том углу, где «Битва на Фландерс-стрит» была заснята на видео и разлетелась по всему миру.
Койл снова включил звук. Женщина-репортёр Пэм проследовала за машинами и снова заговорила. Она не только ухмылялась, ухмылка слышалась и в её голосе.
— Я не был уверен, что она — еврейка, то теперь знаю точно — жидовка! — со злобой и отвращением сплюнул Уинго.
Пэм бормотала дальше.
— Похоже, в ФАТПО решили символически отомстить за героическую смерть шефа полиции Портленда Линды Хирш и ещё нескольких прекрасных и смелых портлендских полицейских. Здесь, на этом теперь печально известном перекрёстке Фландерс-стрит и 13-й авеню несколько лет назад Локхарт с двумя сообщниками убили шефа Хирш.
«Фландерс-стрит» — с замиранием сердца подумала Кики, и чувство страшной вины, которое она так долго старалась подавить в себе, внезапно снова нахлынуло на неё со всей силой.
«Я вела его в тот день туда, чтобы предать. Теперь они снова притащили его сюда, чтобы надругаться над телом и оплевать память. Бог говорит со мной. Это моя вина. Я могу бежать, но не могу скрыться».
Камера показала нескольких полицейских ФАТПО, приближающихся к изуродованным останкам на земле. Они несли штыки, ножи и шанцевый инструмент.
Экран телевизора погас. Все оглянулись и увидели, что Оскар положил пульт на стойку.
— Мы не должны видеть это, — сказал он тихо. — Мы должны сохранить наши головы ясными, а сердца — спокойными для дела сегодня вечером. Наш гнев праведный, но если мы позволим ему руководить нашими поступками, то наделаем ошибок, и тогда погибнет ещё больше наших товарищей кроме тех трёх, что умерли сегодня. Мы сможем прочитать об этом завтра в газетах, пару строк в конце длинных рассказов о том, что мы сделаем с ними сегодня вечером.
— Я согласен, — мрачно кивнул Койл. — Спасибо, Оскар.
Телефон Койла зазвонил. Он взял мобильник. И спросил: «Готово?»
После короткой паузы Койл заговорил:
«Товарищи, говорит Томас Аквинас Койл, командир Второй портлендской бригады Добровольческой армии Северо-Запада. Вы должны были слышать, что сегодня днём мы потеряли храброго добровольца, настоящего героя нашего народа и верного друга, а также двух других верных товарищей.
Даже сейчас, когда я говорю, враги радуются на улицах Портленда, торжествуя, воют и ревут как животные, которыми они и являются. Это прекратится. Это прекратится сегодня вечером, потому что мы намерены стереть ухмылки с толстых губ и придушить смех в мерзких глотках. Они заплатят нам своей грязной кровью за поругание, которому были подвергнуты бренные останки Джесси Локхарта. Операция, в которой вы будете участвовать, называется «Фестиваль». В следующие 24 часа мы намерены достать этих сукиных детей. Мы будем травить этих паразитов и превратим их гогот в вопли боли и ужаса. Сейчас они радуются. Но завтра они будут прятать свои физиономии и дрожать в ужасе от счёта, который мы им предъявим.
Ваши командиры рот доведут до вас конкретные цели и методы атак. Придерживайтесь плана как можно ближе, но не отказывайтесь от выдумок и огня по внеплановым целям. Только постарайтесь не погибнуть в этой операции. Мы скорбим о трёх товарищах, и я с сожалением допускаю возможность того, что завтра мы можем потерять ещё нескольких добровольцев.
Я хочу, чтобы наш список боевых потерь был как можно короче, а потери врага были огромными. Кровная месть за павшего брата — оправданный и справедливый акт, как и моральный долг всех мужчин с честью и гордостью. Самоубийство не служит нашему делу и нашему будущему, оно предаёт память «Кота» Локхарта, Джо Мора и Скотта Гарднера. Они хотели бы, чтобы мы жили для Республики, а не умирали за неё. Проливайте кровь врагов сегодня вечером, но берегите свою собственную, насколько это возможно. День нашей победы близится, товарищи. Мы все знаем это. Если бы ЗОГ был способен нанести нам поражение, они уже добились бы этого. А мы обязательно победим. Я хочу, чтобы все вы были со мной, когда будет отменён Общий приказ номер десять, и мы все вместе сможем поднять бокал в память о Джесси Локхарте и всех мужчинах и женщинах, которые отдали свои жизни, чтобы наша земля и наш народ обрели свободу. Берегите себя сегодня вечером. Стреляйте точно, и пусть эти злобные людишки кровью заплатят за оскорбления и трусость. Удачи, товарищи, и удачной охоты. Койл, конец связи».
В тот вечер в Портленде разразился сущий ад.
Для СМИ и населения города всё выглядело стихийным, как взрыв мести Добрармии за смерть Кота Локхарта. Это было не так. Армейское командование давно планировало операцию «Фестиваль», утрясая идеи, выбирая тактику, а также прогнозируя ответы противника и периодически обновляя план на случай, если его паридётся выполнять немедленно. Главной проблемой было большое количество громил ФАТПО и портлендской полиции на улицах, особенно тех, что окружали главные намеченные цели во враждебных районах и около ключевых объектов вроде аэропорта, Центра юстиции, полицейских участков и электростанций и так далее. По возможности сами силы противника должны были поражаться и уничтожаться, но главная цель состояла в том, чтобы обойти их и выйти на большое число остальных слабозащищённых, но важных целей в Портленде.
В сумерках две городские бригады Добрармии образовали чуть больше сотни штурмовых групп, от четырёх до шести человек в группе, и минимум с двумя машинами на группу. Некоторые из групп были объединены в большие специальные оперативные группы с особыми задачами. Было темно, пасмурно, безлунно и промозгло, но дождь не шёл. В операции участвовали все до единого, даже тайные агенты вроде Рея Риджуэя, который выполнял роль наводчика и нацеливал людей из группы ликвидаторов Оскара на нескольких богатых сионистов, местонахождение которых он тайно устанавливал, где бы они ни скрывались от волнений, в своих домах и клубах, офисах или в роскошных номерах отелей.
Кроме того, в распоряжение Койла поступали примерно 250 хорошо вооружённых добровольцев из Третьего батальона, которые прибывали с побережья по разным просёлочным дорогам и сосредоточивались в конспиративном доме, известном как «Шуга Шек». Хэтфилд и Койл старались как можно быстрее рассылать добровольцев по мере их прибытия, чтобы слишком много людей не собирались в одном месте и не подвергались опасности внезапного нападения.
После совета с Хэтфилдом Койл послал людей из Третьего батальона в десяток засад у съездов и выездов вдоль федеральных шоссе 26 и 30, а также у междуштатной автомагистрали номер пять при въезде в Портленд, с целью контроля доступа в западную часть большей столичной области и срыва любой попытки ФАТПО или полиции перебрасывать большие силы, средства и оружие из пункта в пункт по земле.
Командир Билли Джексон с Первой бригадой получил задачу атаковать и причинить как можно больший ущерб в центре города и на севере Портленда, в последнем заметном африканском гетто, оставшемся на Родине.
— Если в общем это выглядит выполнимым, то я хочу понять, сможем ли мы сегодня ночью вычистить всё это проклятое чёрное пятно, — сказал Койл Заку. — Мы должны улучшить пейзаж нашего «Города роз», постаравшись, чтобы на улицах не осталось ни единой чёрной физиономии. Ну, раз уж этим займёшься ты, прикинь, не сможешь ли ты очистить и Портлендский университет. Том и Бекки говорят, что немногие оставшиеся приличные белые студенты живут вне кампуса, так что это в основном зона свободного огня.
— Ты выделишь мне «курильщиков», Том? — спросил Джексон. — Думаю, что они — как раз то, что доктор прописал для этих гнилых рощ академии.
— Согласен, — кивнул Койл. — Сегодня ночью мы обнародуем все три вида нашего секретного оружия и представим их мистеру Жиду.
Задача Второй бригады состояла в том, чтобы выследить, вступить в бой и уничтожить любого «пухлого» и полицейского, которых добровольцы смогут заманить в засады, достичь огневого превосходства, подавить их на контрольно-пропускных пунктах огнем из стрелкового оружия и РПГ, а, в конечном счёте, вынудить врагов отступить в казармы, полицейские участки или Центр юстиции, отвлечь их внимание, помешать передвижениям, и таким образом обеспечить свободу действий другим добровольцам для выполнения задач в городе. Как только начались бои, случилось много накладок между всеми этими тремя задачами и силами, и к утру ситуация настолько запуталась, что никто не мог с уверенностью сказать, кто и кому что сделал.
В этот вечер к семи часам телевизионные службы новостей выяснили, что происходит нечто важное, и прервали постоянные передачи рядом всё более и более запутанных и истеричных сообщений и слухов. Патрули ФАТПО и полиции, передвигающиеся в зимней тьме, обстреливались из-за каждого угла и крыш снайперами и из РИТ, маленькими группами добровольцев, которые тут же растворялись в ночи.
Те остатки ночной жизни либералов и леваков, что всё ещё сохранились в Портленде, были сосредоточены в районе «Перл». И теперь маленькие группы мужчин и женщин пробегали по его улицам, бросая ручные гранаты и бутылки с коктейлем Молотова в двери и окна модных баров яппи и вечерних клубов, стреляли во всех чёрных и жёлтых и скрывались в узких проходах между домами, когда полиция их преследовала, а затем разворачивались и стреляли в преследователей. К семи тридцати вечера по всему центру города грохотали выстрелы и трещали автоматные очереди, которые перемежались глухим громом взрывов, смешанным с криками и воплями бегущих и ищущих спасения посетителей различных заведений.
Машины СМИ и репортеры служб новостей, которые попытались выбраться на улицы и сообщить о событиях, также были обстреляны, и несколько журналистов и техников погибли, включая известного корреспондента Канадской радиовещательной корпорации. Все телевизионные станции в Портленде давно были окружены бетонными блоками, колючей проволокой и караулами тяжело вооружённых наёмных «охранников-контрактников», но Добрармия всё предварительно разведала и разработала план действий в особой обстановке, который добровольцы ввели в действие во время операции «Фестиваль».
Давней мишенью в «списке пожеланий» Добрармии были объединённые студии и каналы «Фокс Ньюс», «КПТВ» и «КПДХ» на шоссе Тринбриар в Бивертоне. Подразделения роты «Б» Первой бригады и специальная команда взрывников какое-то время назад планировали провести там крупную диверсию и сдвинули её на операцию «Фестиваль».
Около 20:00 раздался грохот стрельбы и сильный взрыв снаружи, и один из операторов телестанции сумел снять на камеру украденный бульдозер, ворвавшийся через тяжёлые защитные двери в вестибюль, в сопровождении двух мужчин в лыжных масках, которые втащили в здание ящик, оставили его перед запертой дверью в студию и убежали в темноту вместе с водителем бульдозера. Оператор рассмотрел на ящике небольшую симпатичную наклейку из мультфильма с «Красным бароном» в немецком биплане времён первой мировой войны, и ему хватило ума рвануть оттуда со всех ног. Этот оператор успел выбраться с камерой из здания живым прежде, чем оно рухнуло. И отснятый видеоматериал принёс ему несколько журналистских премий. Из оставшихся в здании никто не уцелел.
Несколько минут спустя по другую сторону города студия «КАТУ-ТВ» вздрогнула и качнулась посреди прямой передачи, когда серия самодельных ракет с мощными боеголовками с воем перелетела в укреплённую зону через стену из бетонных блоков и врезалась в здание. Ведущие новостей Роджер Коулман и Эди Берри спокойно остались в эфире, говоря с аудиторией почти минуту, под лампами и штукатуркой, падающими с потолка вокруг них, прежде чем пропало электропитание, и станция ушла из эфира. Оба ведущих остались в живых и были представлены президентом Челси Клинтон к медали свободы, а также получили работу на Восточном побережье, потому что отказались возвращаться в Портленд.
Первой бригаде была придана группа грузовиков и фургонов, нагруженных взрывными устройствами последнего образца — более чем тысячей самодельных ручных гранат с длинной ручкой, сделанных из ручек швабр и кусков чугунных труб диаметром 120 мм, заполненных разными взрывчатыми веществами, с запалом из коротких кусков бикфордова шнура. Используя кодовую связь по мобильным телефонам, персональным радиопередатчикам и беспроводным портативным компьтерам, они определяли местонахождение и встречались с другими группами в городе и раздавали множество гранат штурмовым группам. Эти гранаты отлично срабатывали, и характерные глухие удары на расстоянии броска гранаты стали хорошо запомнившейся приметой того вечера.
«Прежде, чем поджечь одну из этих штук, проверяйте краску вокруг трубки вот здесь, где входит бикфордов шнур, товарищи», — предупреждал доброволец Боб Лафоллет при каждой раздаче гранат. «Вы получили гранаты просто из чёрного металла, а также с белой, синей и красной полосами, причём синюю и красную трудно различить в темноте. Пользуйтесь фонариком, если есть, потому что эти цвета важны. Они подскажут вам, какой заряд вы бросаете. Нет никакой краски, значит, это просто чёрный порох с гвоздями или винтами, для уничтожения живой силы противника. Белая краска — это нитроцеллюлоза, смешанная с белым фосфором. Это зажигалка: если рядом есть что-нибудь горючее, эти малыши подожгут его. Красная — три шашки тола в упаковке. Это для мощного взрыва, когда вам действительно нужно в чём-нибудь пробить дыру. И немного синеньких, но они с военной взрывчаткой C-4, а также с гремучим студнем, который Красный Барон сварил в какой-то ванне в свободное время. Они предназначены для вражеских машин. Бросьте одну из них под «Страйкер», и взрыв перевернёт проклятую штуковину на спину как краба».
К восьми часам стали поступать сообщения о большом числе убитых и раненых, и приёмные в больницах переполнились. Огни по всему городу стали гаснуть, потому что Добрармия вывела из строя силовые трансформаторы на столбах и тщательно отобранные линии электропередачи, так что район «Перл» и части города, наиболее плотно населённые американцами, погрузились во тьму.
«Старайтесь сохранить электроснабжение белых частей города», — приказал Койл. «Всё равно электростанции слишком строго охраняются, чтобы можно было атаковать их без неприемлемых потерь. Я хочу, чтобы пошёл слух, что мы действительно делаем различия, и мы — не просто кучка сумасшедших, старающихся к чертям всё разгромить.
Белые должны понять, что это — не просто случайное насилие, что для него есть основания, и оно направлено не против белых, а только против людей, которые здесь чужие».
Вооружённые группы пробирались по тёмным улицам по заранее установленным адресам из списков Третьего отдела, включающих подозреваемых сторонников правительства, с которыми Добрармия ещё не разделалась. Вместо того чтобы тратить время на взлом дома и поиск определённых людей, добровольцы останавливались у домов сионистов, и даже если там было темно, выпускали пару очередей по окнам и бросали гранату, самодельную бомбу или бутылку с зажигательной смесью на крыльцо или во входную дверь. Это очень ясно давало понять людям подозрительной лояльности внутри домов: «Мы знаем, кто вы и где живёте, и советуем переселиться в места с более гостеприимным климатом». Затем добровольцы перемещались к следующей мишени.
Другие группы передвигались по городу, нацеленные на определённые здания, принадлежащие правительству, евреям, многонациональным корпорациям или другим разномастным врагам Добрармии. Это были деловые предприятия, склады, офисы, общественные клубы, многорасовые и мультикультурные церкви и так далее и тому подобное. Добровольцы спокойно останавливались, входили или вламывались внутрь, разгоняли свидетелей парой предупредительных выстрелов, обливали пол и имущество бензином и поджигали помещение. К девяти часам вечера пришли сообщения о десятках пожаров по всему городу, и пожарные службы оказались перегружены сверх всякой меры.
ФАТПО с полицией попытались реагировать на различные ЧП в городе, но попали в засады Третьего батальона на съездах с дорог. Была использована большая партия РПГ, которую Добрармия недавно приобрела у неких российских международных торговцев оружием с молчаливого одобрения правительства в Москве.
— Чёрт побери, раньше нам всегда не хватало этих малышей! — хмыкнул доброволец Хайрам Джонсон из роты «В» Третьего батальона, кивнув своему товарищу Майку Баде на горящий фургон портлендской полиции с несколькими мёртвыми полицейскими внутри. — Особенно на Сансет Бич!
— Да, теперь их у нас как семечек, — согласился Бада. — О’кей, Хай, ты отоварился. Теперь, если б только мы смогли заставить «пухлых» прислать нам побольше мишеней!
— А если они не придут к нам, мы сами их навестим, — заметил лейтенант Рики Парментер, подойдя к ним сзади из темноты.
Парментер был в «счастливой», как он теперь верил, ковбойской шляпе с Сансет Бич.
— Кэп только что звонил и приказал менять позицию после каждого контакта, чтобы нас не накрыли с вертушек. Мы перемещаемся к съезду на Каньон Роуд.
Подразделения рот «Г» и «Д» Первой бригады, посланные атаковать Портлендский университет, обнаружили, что в университетском городке царит хаос, и там нет ни полиции, ни ФАТПО, которым по халатности или из недостаточного профессионализма было приказано выдвинуться на север Портленда или куда-то ещё.
Около 50 добровольцев разбились на две группы и вошли в альма-матер Эрика и Аннет по Парк-авеню с южной стороны городка и по 12-й авеню с северной стороны. Электричество отсутствовало, но университетские резервные генераторы работали, так что и снаружи, и в больших зданиях, было кое-какое освещение. Группы студентов, в большинстве небелых, толклись во дворе, в студенческом союзе и в общежитиях, некоторые со свечами, а многие с пивом. Множество цветных и дико обросших типов еврейской наружности на скамейках или у живых изгородей выступали перед кучками слушателей с длинными визгливыми тирадами в духе левацкой «Борьбы с фашистами!». Один чудной мексиканец даже выкрикивал известный боевой клич коммунистов эпохи гражданской войны в Испании «Но-пасаран!» — «Они не пройдут!». Некоторые из студентов держали в руках разные пистолеты и ружья, вероятно, полученные в уличных бандах, размахивали оружием и стреляли в воздух, подпрыгивая как слабоумные обезьяны, и выкрикивали призывы к войне с фашистами.
И тут им как снег на голову, из темноты пала Добрармия во плоти, со вспышками прицельных выстрелов, которые косили студенческое отребье как рыб в бочке, и те в ужасе бросились в паническое бегство. Фашисты прошли хорошо, как и в 1938 году. А под конец этого вечера добровольцы пустили в дело первое секретное оружие Добрармии — пару расчётов по два человека каждый, вооружённых огнемётами из баллонов от аквалангов, наполненных самодельным напалмом под давлением, одним из творений Красного Барона. «Курильщики» сработали на «отлично», пройдя от здания к зданию и от общежития к общежитию. Через двадцать минут весь университетский городок пылал.
В северном Портленде ФАТПО окопалась, решительно настроенная защищать последний большой анклав чёрных на тихоокеанском Северо-Западе, как если бы эти чёрные были вымирающим видом животных, что, в сущности, было правдой. По периметру района федералы соорудили контрольно-пропускные пункты, огневые позиции, защитили мешками с песком и на каждом углу и перекрёстке поспешно натянули колючую проволоку. Полицаи выдали винтовки «М-16» с заряженными обоймами всем здоровым чёрным мужчинам и женщинам, которые об этом просили, увеличивая и без того огромные арсеналы «Крипс», «Бладс» и других уличных банд Портленда.
Джексон был осторожен: его разведчики сообщили, что делает противник, и он не хотел посылать своих бойцов в прямую атаку на зловонные улицы трущоб, где они могли попасть под перекрёстный огонь или угодить в ловушку. Вместо этого Джексон организовал серию коротких налётов на сторожевые посты вокруг гетто с отвлекающим огнём из стрелкового оружия и коктейлями Молотова, чтобы связать «пухлых», и одновременно послал в гетто команды поджигателей через переулки, боковые улочки и через заборы. Добровольцы поджигали каждое деревянное строение, в которое они могли ворваться или забросать бутылками с зажигательной смесью, в которых находилась специальная огнемётная смесь Красного Барона, хотя и гранаты с белым фосфором тоже пришлись очень кстати. В Портленде было много деревянных зданий. Добрармия окружила район чёрных пожарами, а потом добровольцы следили, чтобы пожары распространялись внутрь гетто, а не наружу, на улицы белых соседей. Они просто не пропускали машины пожарных в район, но разрешали пожарникам гасить очаги пожаров, которые проникали на улицы, где жили белые.
В этот момент Джексон ввёл в бой второе секретное оружие Добрармии, приуроченное к вечернему мероприятию: два тщательно хранимых заводских 81-мм миномёта, купленных у продажных армейских артиллеристов из Форт-Льюиса. Оба орудия имели опытные расчёты с армейской подготовкой из числа добровольцев — ветеранов войн в Ираке и Иране. Джексон поместил один миномёт на Грили-авеню, а другой — на Бульваре Коламбия, назначил группы стрелков прикрытия, и без колебаний отдал приказ: «Огонь, всеми снарядами, которые у нас есть, ребята. У нас будет их ещё больше, а сейчас дадим в честь Кота Локхарта адский прощальный салют».
За несколько часов эти два миномёта обрушили на северный Портленд более 500 мин, стреляя долго и размеренно, работая по площадям, а не по конкретным целям федералов. Мины падали без разбора на здания, склады, на улицы, на позиции ФАТПО, в то время как пожары во множестве подползали всё ближе и ближе, распространяясь по трущобам от дома к дому при отсутствии пожарных машин. Это выгнало толпы чёрных на улицы, по которым они бегали как цыплята с отрезанными головами, ревя и мыча от ужаса и ненависти к белому человеку, частью раненые, многие пьяные или под действием наркотиков, и размахивали оружием, которое получили от ФАТПО или вытащили из собственных тайников. Соперничающие банды стреляли друг в друга и даже в ФАТПО, а ФАТПО, почти также плохо дисциплинированные, как и толпа, стреляли в ответ. Витрины магазинов были разбиты, и чернота начала их грабить, таща по улицам всякую всячину от плазменных телевизоров до пакетов чипсов, только для того, чтобы быть застреленными или разорванными на куски падающими минами.
Когда массы чёрных пытались убежать из своего района, их встречали из темноты вспышки выстрелов и смертельный грохот автоматов Добрармии. К десяти часам вечера северный Портленд превратился в горящий сумасшедший дом. Командир ФАТПО понял, что его люди начнут дезертировать или присоединятся к грабителям, и, чтобы сохранить какое-то подобие дисциплины, был вынужден отдать приказ об отходе и возврате в казармы. Губернатор Майк Цафендас позвонил в Вашингтон и умолял прислать войска на выручку «пухлым» и тому, что осталось от злополучного портлендского бюро полиции.
В Портленде были три главных казармы ФАТПО, одна — с восточной стороны Фостер Роуд, вторая — в северном Портленде на территории Портлендского международного аэропорта и третья — на южной стороне острова Росс на реке Уилламетт. «Пухлые» бросили позиции, отступили к транспорту, какой у них ещё оставался, и к полуночи начали движение тремя колоннами бронированных машин по улицам к своим укреплённым убежищам.
Именно тогда Добрармия ввела в бой своё третье секретное оружие, о котором ранее говорил Койл: «флот» из шести «линкоров» в стиле Сомали и Талибана, подобных командирской машине Зака Хэтфилда, — грузовиков-пикапов и переделанных внедорожников, на которых были установлены смертоносные пулемёты «Браунинг» калибра 12,7 мм.
Добрармия уже использовала несколько подобных машин со смонтированными сдвоенными пулемётами калибра 7,62 мм для проведения атак в разных местах на СевероЗападе, и в Портленде также действовали четыре таких машины, которые теперь носились по всё ещё развороченным и горящим улицам северного Портленда, стреляя по всему, что двигалось. Однако эти пулемёты калибра 12,7 мм было трудно достать, а достаточное количество патронов к ним — ещё труднее, поэтому Койл придерживал их в резерве, пока не наступил особый случай. «Линкоры» атаковали колонны ФАТПО зигзагом из боковых улиц и с тыла, и тяжёлые бронебойные пули пробивали насквозь даже блоки цилиндров двигателей и небронированные машины, а трассерные пули иногда поджигали машины и взрывали топливные баки.
Колоннам пришлось двигаться медленно, потому что головные машины поражались из РПГ, которые били из-за стен, с крыш, из-за углов и из любого походящего укрытия. Реактивные гранаты и крупнокалиберные пулемёты не причиняли особого вреда «Страйкерам» и бронетранспортёрам «пухлых», но грузовики были лёгкой добычей. Немногие из них вернулись за бетонные стены федеральных казарм. Бандитов ФАТПО, уцелевших, когда их грузовики были подбиты, и пытавшихся отступать пешком, перестреляли одного за другим или уничтожили, заманив в ловушки в тупиках, когда они терялись в непроглядной тьме улиц.
Рассвет был почти незаметен из-за висящих над городом густых облаков дыма от сотен горящих зданий. Портленд лежал в развалинах. На улицах валялись мёртвые тела и догорали скелеты грузовиков ФАТПО и полицейских машин. Портлендская полиция или побросала оружие и сбежала или отсиживалась в Центре юстиции и в своих укреплённых участках. Над головами слышались хлопки «хуп-хуп» военных и репортёрских вертолётов.
В 6 утра Койл получил сообщение, что батальон Третьей дивизии морской пехоты прилетел из Сан-Диего и приземляется в портлендском аэропорту, сопровождаемый несколькими транспортными самолётами «C-130» с танками и артиллерией. Койл решил отозвать бойцов. Взял мобильный телефон, попросил вторую порцию лазаньи и обратился к своим добровольцам: «Соратники, я восхищён и поздравляю вас с отличной работой. Мы отомстили за наших павших братьев и дали понять этим ублюдкам ЗОГ, что их ждёт в будущем. Теперь исчезайте, товарищи. Так, как если бы нас здесь никогда и не было».
Правительство Соединённых Штатов так никогда и не обнародовало точных цифр о потерях в ходе этих событий, ставших известными как «Первая битва за Портленд». Несомненно, что погибли сотни сотрудников ФАТПО и полиции и, по крайней мере, тысяча гражданских лиц, но никто не знает, сколько точно. Имущественный ущерб был оценён в несколько миллиардов долларов: один университет Портленда был сожжён дотла и полностью списан, а почти все выжившие городские чёрные и латиноамериканцы бежали, чтобы никогда не вернуться.
Официальные боевые потери Добрармии составили 12 человек убитыми и 28 ранеными. В течение часа на улицах, заполненных дымом и трупами, не осталось никаких добровольцев, за исключением участников одной последней дерзкой операции — «щекотки».
* * *
Примерно в три часа этим утром, когда город ещё сотрясался от грохота автоматных очередей и взрывов и пылали пожары, капитан Уэйн Хилл вернулся в «Шуга Шек», где он просил Джексона о встрече с ним. Джексон прибыл вместе с Джимми Уинго и Кики Маги примерно на сорок пять минут позже.
— Как там дела? — спросил Хилл.
— Незабываемая ночь, — ответил Джексон. — Мы заставили их в беспорядке отступить везде, хотя не можем продолжать. А что у тебя?
— Возможно, есть способ завершить операцию «Фестиваль» мощным ударом, и физически и психологически, — ответил Хилл. — Вопрос: что мы пытались сделать последние четыре года, но ещё не исхитрились?
— Пронести взрывчатку в Центр юстиции, — сразу ответил Джексон.
— Верно, — кивнул Хилл. — Самое большее, что нам удалось — это выстрелить из РПГ несколько раз в главные ворота, и взорвать одну бомбу-грузовик, которая оставила на стенах из бетонных блоков чуть больше царапины. Проблема в том, что мы ни разу не смогли заслать кого-нибудь внутрь этого чёртова логова, через всю охрану и контрольнопропускные пункты, с шансами выбраться обратно, по крайней мере, 50 на 50.
Некоторые из наших шпионов там говорили мне, что они согласны пойти на всё, чтобы бы я ни попросил, но пронести оружие или взрывчатку внутрь всё ещё осталось бы большой проблемой, и это будет самоубийство для любого, кто бы ни проводил атаку. Оттуда просто нет выхода. Камеры, следящие за каждым твоим движением, даже в туалете. Колючка, посты охраны на каждом этаже, мины по периметру, бетон выше слоновьего глаза. Они даже поставили зенитки на крыше на случай, если кто-нибудь попытается повторить теракт 11 сентября 2001 года и обрушит на Центр самолёт. Из-за всех этих людей, которых в коротких кварталах центра Портленда, как сельдей в бочке, всегда слишком опасно использовать миномёты и ракеты, потому что при промахе можно взорвать или подростка, работающего в «Старбаксе» или чью-нибудь бабулю, покупающую безделушки в магазине, и СМИ никогда устанут припоминать нам это.
Мы смогли уничтожить пару бронированных фургонов и автобусов, которые привозят в Центр и развозят обратно бюрократов, человекообразных и рабочих, и несколько эскортов из аэропорта, что стало одной из причин, почему они теперь всегда пользуются вертолётами, но нам никогда не удавалось добраться до Зелёной зоны, по той простой причине, что туда и оттуда есть только один-единственный путь.
— Ну, хорошо, и ещё «Дверь доносчиков», в которую мы тоже не можем войти, — пожал плечами Джексон. — И что?
Хилл улыбнулся и показал простой белый пластиковый квадратик, который он вынул из кармана рубашки.
— Что это?
— Карточка-пропуск от Двери доносчиков.
— Ты дуришь меня! — не поверил Уинго. — Простите, командир, но вы меня дурачите.
— Откуда ты это знаешь? — заинтересовался Джексон.
— Я почти в этом уверен, — ответил Хилл.
— Почти?
— Ты знаком с Бейби Хью? — спросил Хилл.
Бейби Хью была кличка Рея Риджуэя.
— Он навёл нас на хорошую «щекотку» сегодня вечером. Несколько главных судебных ищеек посетили Центр юстиции, в том числе помощник генерального прокурора США и его окружение. Несомненно, военные трибуналы становятся помехой для Челси, или, скорее, для её мамочки, которая всё ещё прячется в Овальном кабинете, когда Челси занимается делами. Они вводят то, что британцы в Северной Ирландии раньше называли «глубокими» судами, которые вместо присяжных состоят в основном из одного единственного политически надёжного судьи, часто выносящего смертные приговоры, но гражданского человека.
Считается, что в СМИ будет выглядеть лучше, если выселить целый город в Неваду прикажет какой-нибудь послушный дряхлый политикан в чёрной мантии, чем черномазый куриный полковник. Просто их обычная суета, похожая на перестановку кресел на палубе тонущего «Титаника». Думаю, они понимают, что их разносят в пух и прах, но отказываются признавать это. В любом случае из-за нас, беспокойных туземцев, сегодня вечером все вертолёты были заняты. Помощник генпрокурора и его лакеи решили не рисковать добираться в аэропорт для обратного полёта на «Большую помойку», а решили переждать вечер в роскошных номерах в отеле «Винтаж Плаза».
Это место защищено почти так же, как и сам Центр юстиции, — заметил Джексон. Блэкуотерских громил там хоть одним местом ешь. Но я догадываюсь. Ты пробрался туда?
— Да, мы с коллегой смогли обмануть камеры, — подтвердил Хилл. — Тебе придётся дождаться моих мемуаров, чтобы узнать, как это удалось, так что если мы хотим ударить здесь, пока железо ещё горячо, у нас нет целой ночи или даже её остатка. Короче, несколько часов назад я с моим человеком вошли в номер помощника генпрокурора с парой стволов с глушителями, обнаружили его в постели с женщиной-адвокатом и застрелили обоих в res ipsa loquitur.
— Как ты узнал, что она — адвокат? — спросил Уинго.
— Мы забрали их портфели и её сумочку прежде, чем сделали ноги, а потом изучили содержимое в тихом месте.
Хилл вытащил из кармана куртки ещё несколько карточек, одну с зажимом, и женский кожаный бумажник.
— Полный набор удостоверений личности. Женщина оказалась некой Луизой Ричардсон, помощником федерального прокурора США по Портленду. Не спрашивай меня, чем занимаются все эти проклятые адвокаты, чтобы отработать свою зарплату теперь, когда военные и «пухлые» взяли на себя роль суда, но Центр юстиции ими просто кишит, а она работала именно там. Водительские права, удостоверение Ассоциации юристов, федеральное удостоверение, внутренняя карточка-ключ, нагрудный значок Центра юстиции — все здесь. И вот это.
Хилл взял белую пластиковую карточку.
— Уверен, что это — карточка-пропуск от «Двери доносчиков». Нам ещё никогда не удавалось заполучить такую, но мне рассказывали, что они совершенно белые, и на них нет ничего кроме фамилии и имени, которые, как видите, здесь нанесены. «Луиза Ричардсон».
— Эээ, можно спросить, сэр, что это за «Дверь доносчиков»? — спросила Кики, у которой в памяти всплыли неприятные воспоминания.
— Несколько лет назад портлендская полиция и ФБР сильно нажали на суд, чтобы найти и принять на работу информаторов-доносчиков, — объяснил Джексон. — Конечно, они хотели заслать доносчиков в Добрармию, как сделали в некоторых других местах на Родине, хотя до сих пор ещё не здесь, слава Богу.
— Ну, ты знаешь, что у нас в этом вопросе разногласия, командир, — кисло заметил Хилл.
— Да, знаю, — сказал Джексон. — Оскар всё ещё уверен, что примерно два года назад у нас в доме была мышь, а фактически он думает, что в то время вас заманили на Фландерс-стрит, и вы с Котом пробились из этой западни, но мы ничего не смогли доказать. И не потому, что не пытались.
— О нет, я всё ещё пытаюсь, сэр, — заверил Хилл Джексона. Он повернулся к Кики.
— ЗОГ решило, что необходимо безопасное помещение для встреч с этой армией осведомителей, которую они планировали завербовать. Они понимали, что доносчики не захотят «светиться» у входа в главные ворота Центра юстиции или в дверях отделения полиции, а встречаться с ними в общественных местах было слишком опасно, так как им хватило ума понять, что мы имеем собственных осведомителей и держим под наблюдением их самих. И вот, что они сделали — провели туннель от первого этажа Центра юстиции, под улицей, и через дверь в бетоне на сторону Второй авеню.
Настоящая дверь на Второй авеню, вся ржавая, с облупившейся краской и с большой красной надписью «Вход воспрещён!», сообщается с главными воротами. Она наполовину скрыта несколькими бетонными опорами. Любой, кто посмотрит на дверь снаружи, подумает, что она запечатана наглухо. Но это не так. Есть скрытый маленький замок для карточек и клавиатура, утопленная в стене справа от двери. Короче, огромная армия стукачей, о которой мечтали федералы, так никогда и не возникла, хотя я уверен, что информаторы, конечно, время от времени пользуются этой дверью.
Но за прошлые несколько лет «Дверь доносчиков» стала своего рода удобством для сотрудников высшего и среднего уровня из Центра юстиции, которые хотят незаметно уйти с работы, или же им просто лень ждать в длинных очередях на входе и выходе. Если у таких сотрудников есть одна из таких карточек-пропусков, они могут оставить свои машины в гараже на углу Второй и Главной, который полностью защищён и охвачен системой камер слежения Центра юстиции, то есть достаточно безопасен, и просто проскользнуть в боковую дверь без необходимости торчать в очереди у главных ворот. Обладание такой карточкой стало в Центре юстиции своего рода символом статуса, льготой, привилегией. Очевидно, эта Ричардсон была такой привилегированной особой. Так как она трахалась с помощником генпрокурора, который, по-видимому, не надел обручальное кольцо на её палец, как мы видели, то думаю, понятно, как она получила пропуск.
— Минутку! — воскликнул Уинго. — Ты хочешь сказать, что могущественное ФБР сделало тайный вход в свою главную крепость, и он охраняется лишь магнитным замком и клавиатурой?
— О, нет, — ответил Хилл. — Враги преступны, лейтенант, но они не дураки. За дверью полностью оснащённый пост охраны, металлоискатель, рентгеновская установка, группа с собаками-ищейками, лица, проводящие обыск, и всё, что нужно. Как только ты туда входишь, то после коридора проходишь ту же самую процедуру на выходе с первого этажа. Плюс обычные камеры и сигнализация, и конечно тебе нужно снова приложить карточку-пропуск и набрать код доступа на другом конце, чтобы войти в само здание Центра юстиции. Дверь так же плотно запечатана, как и главные ворота.
— Ну что толку нам от всего этого материала? — кивнул Уинго в сторону удостоверений убитой прокурорши.
— До сих пор мы не могли открыть даже эту первую дверь, — сказал Хилл.
— Но мы не можем открыть её и теперь, раз не уверены, что эта белая карточка Ричардсон — пропуск, — раздражённо заметил Джексон. — А если это и так, то мы до сих пор не знаем её кода допуска.
Хилл вынул из кармана чёрную записную книжку и открыл её.
— Думаю, можем, — сказал он. — Видимо, мисс Ричардсон не доверяла своей памяти. Здесь на одной странице она аккуратно выписала все свои ПИН-коды и компьютерные пароли. Включая этот, #1111. Довольно простой.
— А откуда мы знаем, что это её код доступа в «Дверь доносчиков»? — спросил Джексон.
— Потому что он помечен как «Секретный вход», - показал ему Хилл страницу в книжке.
— Исключено. Слишком просто, — хмуро бросил Джексон. — Конечно, адвокатша не могла быть настолько глупа, чтобы записывать все свои личные данные в книжку, которую могут украсть. Эта баба не могла быть такой тупой! Ты уверен, что это — не подстава?
— Я считаю возможным, что она носила с собой эту идиотскую записную книжку в сумочке на случай, если кто-то из нас как-то завладеет ею, но это кажется мне довольно мудрёным, — ответил Хилл. — Сомневаюсь, что она предвидела, что мы ворвёмся в её гостиничный номер и шлёпнем её просто, чтобы придать правдоподобия нашему обнаружению этой книжки. По-моему, она просто была педанткой, полной американского высокомерия, и совершенно не думала, когда записывала эти цифры, что это может когда-нибудь для неё кончиться плохо.
В конце концов, она была высокопоставленным прокурором, а мы — только белыми голодранцами — подсобниками на бензоколонках, мойщиками посуды и уборщиками, верно? Как мы, деревенщина, могли вообще посметь навредить Её светлости? Предполагалось, что мы должны были расстилаться перед нею. Обычное старое американское высокомерие. Они каждый раз на этом горят.
— Получается, что мы можем открыть эту дверь, — нерешительно сказал Джексон. — И сколько «пухлых» или блэкуотерских громил и не знаю, кто ещё, ждут нас там?
— Блэкуотер. По крайней мере, шесть или восемь, с собакой, — ответил Хилл.
— Собаке мы можем бросить палку и приказать принести. — А что с громилами? — спросил Джексон. — Как только мы покончим с ними, надо пройти второй пост охраны в конце коридора, а что именно хочешь сделать ты, Оскар?
— Ничего замысловатого, — ответил Хилл. — Открыть дверь, метнуть действительно большой заряд, чтобы уничтожить весь пост, и, возможно, даже давлением взрыва выбить другую дверь в конце зала, а затем сделать ноги. Дело в том, что мы впервые действительно попадём внутрь и нанесём поражение в Центре юстиции. Мы можем также заставить их запечатать этот вход, а ты знаешь, что видимо есть условия, когда для нас было бы удобно, чтобы там был только один вход и выход из этого логова. Заряд будет с регулируемым таймером. Если код доступа срабатывает, я открываю дверь, бросаю бомбу внутрь, захлопываю дверь и убегаю. Если нет, я включаю таймер, ставлю бомбу у двери и убегаю. Проще простого.
— Ты сам поставишь бомбу? — спросил Джексон.
— Это моя личная дань памяти соратнику Локхарту, — серьёзно ответил Хилл. — Меня по-прежнему беспокоит, что он и остальные были убиты после того, как я снял их с обычной поездки. Я знаю, что это неразумно, но это так. И считаю, что мне нужно подставить свою шкуру в виде искупления, если тебе подходит такое объяснение.
— Что ты уже сделал сегодня вечером, — напомнил Джексон. — Неважно. Что точно ты придумал?
— Я уже позволил себе воспользоваться услугами Красного Барона, — начал Хилл. — Он внизу кое-что мастерит.
— Так как мы все сейчас не оказались на луне, полагаю, что он работает успешно, — усмехнулся Джексон.
Кики Маги вступила в разговор.
— Сэр, там везде камеры слежения по всей Второй авеню и в самом Центре юстиции. Вы не знаете, есть ли камера на внешней стороне самой «Двери доносчиков»?
— Я был бы удивлён, если бы её не было, — сказал Хилл. — И не намерен оставаться там так долго, чтобы меня опознали.
— Да, но сможете ли вы подойти достаточно близко, чтобы добраться до двери и открыть её? — спросила Кики. — Позвольте сделать это мне, сэр. Вспомните: то, что мы сделали сегодня вечером, действительно потрясло ЗОГ. Они вдвойне на нервах там, в Центре юстиции, и думаю, что вы не сможете туда приблизиться без того, чтобы вас не остановили и не обыскали. Все эти документы — на имя Луизы Ричардсон. По мне, вы не очень похожи на Луизу, сэр, если только вам не хочется попасться.
Она взяла пропуск в Центр юстиции и мельком посмотрела на него.
— Да, она примерно лет на десять старше меня, но если я наложу помаду и тени для век и зачешу волосы точно, как она на этом снимке, то смогу сойти за неё, если кто-нибудь не наклонится вниз и не посмотрит ближе. Когда товарищу Бекки пришлось проделать трюк с «воскрешением», она отдала нам, женщинам-соратницам, часть своей одежды, и у меня есть костюм, подходящий для адвоката, в моих вещах в грузовике, которые я вожу на случай, если мне придётся переодеваться, и он прикроет все мои татушки.
Давайте я надену этот костюм и раскрашу лицо, нацеплю её значок, а Барон засунет бомбу в портфель. В её портфель, если он у вас ещё есть. Когда я подойду к этой двери и открою её, то найду камеру, и буду возиться с моей сумочкой или с чем-нибудь, глядя вниз, так что они не увидят моего лица. Они подумают, что видят женщину, которая давно входит и выходит из их маленькой кроличьей норы, и если код доступа не сработает, возможно, они даже меня впустят.
— Это сработает, — кивнул Джексон. — Лучше, чем если Оскар с мешком или спортивной сумкой в руке попытается подкрасться к двери и открыть её женской карточкой-пропуском.
По лицу Уинго было видно, что он не рад. Как и всегда, когда Кики подвергалась опасности, но считалось, что женщины-добровольцы должны были нести своё бремя и долю риска, а личные отношения должны отступать на второй план ради победы расы, так что Уинго подчинялся правилам и молчал.
— Оскар, я надеюсь, что вождение достаточно рискованно для успокоения твоей совести. Джим, ты едешь с ними.
Через час они собрались в подвале перед рабочим столом, за которым стоял стройный молодой человек с длинными каштановыми волосами и тонким лицом пианиста, в очках в проволочной оправе. Это был лейтенант Пол Курц, знаменитый Красный Барон, возможно, самый лучший изготовитель бомб в Добрармии. Из первой пятёрки, точно.
Кики была одета в адвокатский «костюм успеха» приятного бежевого цвета, хотя она ненавидела высокие каблуки, которые естественно сочетались с этим костюмом.
— Оскар сказал, что вам нужен мощный взрыв, — обратился к ним Курц. Три кило «Семтекса» должны полностью опустошить замкнутое пространство того типа, что мне описали. Проверь, что ты плотно закрыла дверь после того, как бросишь взрывчатку, соратница, — сказал он, кивнув Кики. — Если дверь будет открыта, сила взрыва значительно рассеется. Потом как можно быстрее покинь место взрыва. Если повезёт, мы сможем обрушить опорную стену и серьёзно повредить здание Центра юстиции. Это заряд, который я сейчас вставлю в корпус.
Курц кивнул на кусок материала, завёрнутого в чёрную липкую ленту, и электронную схему с батареей, примотанной лентой сверху, откуда высовывались несколько проводов. В отверстие, высверленное в центре заряда, была вставлена серебристая трубка — взрыватель с гремучей ртутью.
— Мы не смогли использовать собственный портфель адвокатши, так что я даю тебе этот, в котором стоит один из моих взрывателей с защитой от неумелого обращения. Я установил двойной выключатель и отдельную аккумуляторную батарею сразу за двумя предохранителями. Маленький провод с U-образной вилкой на конце выходит за ручкой и лежит на подкладке в пустом портфеле. На каждом конце вилки закреплены две спичечные головки. Когда заряд установлен, и портфель закрыт, по-моему, нет причин, чтобы тебе захотелось его открыть, но кто знает, — объяснил Курц Кики и закрыл портфель.
— Если тебе надо будет зачем-то открыть портфель, сдвинь застёжки вверх, вот так.
Пол показал, и портфель легко открылся. Затем снова закрыл портфель.
— Если ты сдвинешь застёжки в стороны, как это бессознательно делают 99 из 100 людей…
Курц проделал это, и когда он открыл портфель, раздался щелчок, на разветвлённом конце провода проскочила электрическая искра, и взвился дымок от вспыхнувших головок спичек.
— Взрывчатка взорвётся, отправив в загробный мир того, кто открыл портфель за компанию с теми, кто оказался поблизости. Я полагаю, что прежде, чем позволять кому-нибудь взять у тебя портфель и возиться с ним, соратница, подумай, что и ты будешь убита и другие.
— Я это учту, — сухо ответила Кики. — А как включить таймер?
— Сдвинь застёжки вниз, — пояснил Курц. — У тебя останется двадцать секунд, чтобы быстро оттуда убраться.
— А почему не тридцать? — спросил Уинго.
— Потому что за эти лишние десять секунд одна из блэкуотерских обезьян может понять, что происходит, и, увидев, что портфель летит к ним, схватит его и выбросит обратно за дверь, — высказала своё мнение Кики. — Не бойся, Джим, двадцати секунд достаточно. Это целая жизнь. Как только я нажму таймер, то сброшу эти проклятые туфли на высоких каблуках и вернусь в машину, ты и мигнуть не успеешь. Лучше проверь, чтобы мои «рибоки» были наготове.
— Нам лучше выдвигаться, — вмешался Оскар. — Только что звонили из бригады. Морпехи высаживаются, а нам надо успеть обернуться, пока они не прибыли в Центр юстиции.
Группа включила три машины: две машины разведдозора и краденый правительственный «лексус» с запрещёнными (для гражданских лиц) тонированными стёклами.
— Никто не удивится, увидев адвокатшу, выходящую из этого автомобиля, — усмехнулась Кики. — Они увидят, как я иду в своих модных тряпках с портфелем и значком на лацкане, и подумают, что цыпочка Луиза — настоящая трудоголичка, выходит на следующий день после того, как повстанцы взорвали весь город.
Небо на востоке светлело, приближался рассвет, и день обещал быть ясным и холодным. Пока группа выдвигалась в центр города, междуштатная автомагистраль была пуста, не считая какой-то горящей машины или сгоревшего грузовика ФАТПО, дымящегося с краю дороги, а иногда и на середине разделительной полосы. Хиллу пришлось быть очень осторожным, чтобы не задеть какую-нибудь из повреждённых машин.
— Боже, я надеюсь, что никто не наделал воронок на дороге вчера вечером, — ворчал Уинго. — Не хотел бы я растрясти этот портфель на твоих коленях, Кик.
— Теперь, как он советовал в какую сторону не открывать эту штуку…? — вспоминала Кики.
Оскар по мобильному переговаривался с двумя другими машинами, которые ехали впереди.
— Хорошо, Лавонн докладывает, что центр города пуст, за исключением остатков от дикой веселухи прошлым вечером, — сообщил Оскар спутникам. — Бригада подтверждает, что «пухлым» и полицейским приказано оставаться в их логовах. Они ждут морпехов. Это и хорошо и плохо. Нам можно не беспокоиться о пробках, но на улицах мы будем больше бросаться в глаза.
Кик, как только ты доставишь посылку, мы берём тебя на крыло, и на встречу в Энкени-Парк. Бросим эту машину, которая будет на записях камер слежения, и пересядем на грузовик и «бьюик». Одна машина пойдёт через Бёрнсайд Бридж, а другая — по Франт-авеню. Не должно быть никаких проблем, если они просто не срежут нас из пулемётов в будках охраны в момент, когда мы остановимся, чтобы тебя подобрать.
— Спасибо на добром слове, сэр, — сказала Кики.
— Ты чётко помнишь, где эта Дверь доносчиков, Кик? — спросил Уинго.
— Я видела её раньше, только не знала, что это такое, — ответила Кики.
— Уверен, что дверь откроется для тебя по коду #1111, - успокоил Хилл. — Меня беспокоит единственно, что обслуга или кто-нибудь ещё в «Плаза» обнаружит те два тела в гостиничном номере, и кто-нибудь быстро сообразит отменить код доступа Луизы Ричардсон.
— Не глупи, стараясь открыть дверь, если она не откроется, когда ты приложишь карточку и введёшь код, — напомнил Уинго. — Просто бросай портфель у двери и беги. Я прикрою тебя, если охрана зашевелится в своих будках.
На коленях Уинго держал автомат Калашникова с барабанным магазином и сложенным прикладом. У Оскара обрез помпового дробовика торчал из дверного ящика «лексуса».
— Ладно, приближаемся, — напомнил Хилл. — Знаете, не будем рисковать, объезжая вокруг Центра юстиции. У них камеры по всему периметру, и ехать вокруг Центра всё равно как заводить корову в церковь. Мы высадим тебя на углу Второй и Главной, подождём и посмотрим, что ты попала внутрь без проблем, затем ты бросаешь портфель, и мы жмём отсюда.
— Понятно.
«Лексус» притормозил. Кики поправила тёмные очки, перегнулась через переднее сиденье, быстро поцеловала Джимми в щёку и сказала: «Я мигом назад».
Затем вышла из машины и спокойно пошла через улицу к очевидно твёрдой бетонной стене с уступом, направляясь к маленькой нише между опорами, где была установлена проржавевшая дверь с облупившейся краской.
Улица была пуста, но в этот момент за угол завернула другая машина, длинный чёрный «олдсмобиль», с такими же тонированными стёклами, указывающий на его принадлежность к полиции. Пассажиры «олдсмобиля» не заметили «лексус», но один из них обратил внимание на Кики.
— Маза ФАК! — взревел детектив-лейтенант Джамал Джарвис.
— В чём дело? — взвизгнула его партнёрша, лейтенант Елена Мартинес.
Эти двое были последними оставшимися в живых из группы по преступлениям ненависти в полицейском бюро Портленда, и к этому времени парочка стала настолько известна Добрармии, что им даже не позволяли появляться на улице. Парочка провела прошлый год, сходя с ума от скуки в Центре юстиции и развеивая её только допросами, которые всё больше становились просто предлогами для кровавых пыток и издевательств над любыми подозреваемыми белыми, брошенными в застенки. Они не получали никакой ценной информации, но, похоже, это никого больше не заботило. Карьеры обоих пошли прахом.
У Мартинес провалились все её непрерывные попытки перебраться в ФБР и получить назначение куда-нибудь вне Северо-Запада. Джарвис только что подобрал её в отеле «Винтаж Плаза», где она обнаружила последнего из её длинной вереницы высокопоставленных федеральных любовников, помощника генерального прокурора в постели со своей портлендской коллегой Луизой Ричардсон. Это не удивило Лэйни, так как она присоединялась к ним как третья партнёрша.
Мартинес удивил факт, что они были застрелены, а раздражало то, что она уже несколько часов пыталась объяснить по телефону следователю (который боялся выйти на улицу и осмотреть место преступления), почему она оказалась в номере отеля утром в предрассветные часы. Теперь Добрармия разгромила город, за который Мартинес, как считалось, несла ответственность, а её всё более невменяемый партнёр Джарвис сыпал ругательствами перед завтраком.
— В чём дело? — спросила она.
— Да эта фука! — просипел Джарвис, выпучив глаза. — Долбаная фука Кики Маги, вон там! Там, чёрт возьми! Видишь?
Он показал.
— Я узнал её! Я фегда узнаю белых шлюх фзади, как они качают жопой! Точно, это та фука!
Глаза Лэйни сузились.
— Мадре де дьош, по-моему, ты прав, Джамал! Какого чёрта она так разоделась?
— Она идёт в «Дыру для крыф», — сказал Джарвис.
Лэйни устала и достаточно «вышла из игры», так что сначала подумала, что теперь Кики «стучит» какому-то агенту ФБР.
— Чёрт побери, ведь она — наша! — завопила Лэйни. — Хватай её!
Джарвис развернул «олдсмобиль», подлетел к Кики, как раз когда та подошла к тротуару у Центра юстиции, и с визгом затормозил. Джарвис и Мартинес выпрыгнули из машины. Кики обернулась и закричала, когда Джарвис схватил её за волосы, а Мартинес — за руки, они открыли заднюю дверь «олдсмобиля» и вдвоём зашвырнули Кики внутрь. Затем Лэйни захлопнула за ней дверь.
— Дерьмо! — выругался Джимми в «лексусе». — Я их узнал! Это — «Мами» и «Обезьяна»! Я должен вытащить её оттуда! Уинго выпрыгнул из «лексуса», откинул приклад «Калашникова» и загнал патрон в патронник.
Оскар не думал о том, что Уинго теперь открыто стоит на улице с оружием в руках на виду у камер слежения и пулемётчиков у пулемётных гнёзд в двух главных проходных. Он только посчитал, как это и было на самом деле, что его песенка спета из-за простого невезения.
«Чёрт», — спокойно сказал он сам себе, выскакивая из машины и вставляя патрон в дробовик. «Что ж, жизнь оказалась короткой, но весёлой».
Уинго двинулся через улицу к «олдсмобилю».
— Где ты была, долбаная фука? — проревел Джарвис, оборачиваясь с места водителя, вытягиваясь и хлеща Кики открытой ладонью по лицу, по голове, и колотя её кулаком. Лэйни схватила Кики за волосы и трясла её голову взад-впёред, как будто хотела оторвать.
— Что ты, чёрт возьми, вообразила о себе, ты, шлюха гринго? — визжала она. — Разве я не говорила тебе раньше, что от тебя ничего не зависит, ты ничего не решаешь, что ты — ничто?! Это больше не твоя страна, сука гринго! Она принадлежит нам, «Ля Раса», ты поняла, пута бланка?
Кики повернула голову и через окно увидела Джимми и Оскара, приближающихся к машине с оружием на изготовку.
«Он идёт спасать меня», — подумала она в отчаянии. Дамоклов меч над головой Кики уже начал падение, и её жизнь кончалась.
«Он меня любит и сейчас готов умереть ради меня — ничтожества. А если он уцелеет, будет ещё хуже, потому что они ему всё расскажут. В конце он узнает, что я такое. Он посмотрит мне в глаза. Я этого не вынесу».
Кики подтянула портфель, лежащий на её коленях, и положила пальцы на застёжки замка. Джарвис это увидел, догадался, но успел лишь в ужасе выкрикнуть последнюю в жизни похабщину.
Ослепительно вспыхнул свет.
Каким-то чудом взрыв оторвал нижнюю часть «олдсмобиля», и большая часть силы взрыва ушла вверх вместе с машиной. Машина взлетела в воздух почти на 10 метров, ударилась о землю и разлетелась на обломки пылающего расплавленного металла. Хотя Уинго и Хилл находились близко к машине, на удивление их только сбило с ног, бросило на асфальт и задело несколькими раскаленными осколками, но в остальном они не пострадали. Оглушённый Уинго, шатаясь, встал и поднял автомат «Калашникова», дико озираясь в поисках цели. Затем его глаза остановились на горящих перед ним обломках.
«БОЖЕ МИЛОСТИВЫЙ, НЕТ!» — выкрикнул он во всю силу своих лёгких.
Раздались хлопки: из проходных уже стреляли по ним «пухлые», хотя дым от горящего «олдсмобиля» ещё мешал им целиться. Уинго взревел как безумный, поднял «АК» и выпустил весь барабан по проходной.
Хилл подбежал к нему и затряс, крича в лицо.
Он кричал: «Она погибла, Джимми! Джим, она погибла! Мы должны убираться отсюда! Она не хотела, чтобы ты погиб! Она хотела, чтобы ты жил и вместе с нами победил ублюдков! Ну, пошли же, Джим! Надо уходить!»
Наконец, Уинго, похоже, заметил, что по нему стреляют, и позволил Хиллу запихнуть его обратно на пассажирское место в «лексусе». Когда Хилл дал газ, и машина вылетела из этого района, на востоке из-за бетонного силуэта города выглянуло солнце и затопило Вторую авеню золотистым светом нового дня.