Известие о том, что Император освободил историка и велел ему незамедлительно явиться во дворец, повергло Главного Советника в смешанное состояние чувств. С одной стороны, он был безмерно рад тому, что справедливость восторжествовала, с другой, понимал, что этот приказ Сына Неба поставил под угрозу его собственные жизнь и свободу.
Дело в том, что Сыма Цяня уже не было в городской тюрьме.
Главный Советник досконально разбирался в устройстве громоздкой бюрократической и судебной машины Хань. Именно ее хитросплетения он решил использовать для того, чтобы предоставить историку относительную свободу. Мысль о том, что один из величайших умов Поднебесной вынужден томиться в грязной клети, не давала ему покоя.
Ежедневно в ворота имперского правосудия вливался значительный поток людей, арестованных за всевозможные преступления. Воры и взяточники всех мастей, грабители и беглые солдаты, должники и смутьяны - все они, пройдя через судилище, распадались на отдельные ручейки, направляемые ханьской Фемидой на каторгу, строительство Великой Стены, высылку в отдаленные места, или на плаху.
Как раз потоком людей, отправляемых на поселения, и решил воспользоваться Главный Советник. Употребив все свое влияние и помощь верных ему людей, он добился того, что историка многократно переводили из одной группы осужденных в другую, меняя при этом условия содержания и место заключения.
Выждав какое-то время, Советник решил, что внимание Императора уже отвлеклось от фигуры опального ученого, а местонахождение осужденного достаточно запутано.
За четыре дня до разговора Ли с Императором, историка вместе с группой других заключенных вывезли за пределы Чаньани. Далее группу разделили на части, и дважды сменили охрану.
Сыма Цяня с двумя другими, достаточно безобидными заключенными, направили на тяжелые работы по строительству небольшого канала. Неподалеку от места работ расположился монастырь, настоятелем которого был преданный Советнику человек. В нем и предполагалось поселить опального историка. Здесь его ожидала спокойная жизнь, библиотека и возможность заниматься любимым делом.
При всей рискованности предприятия, Советник полагал, что, в случае необходимости, всегда сумеет быстро доставить историка в столицу, а его отправку на строительство канала объяснить сбоями в неповоротливой системе ханьского правосудия.
В этом своеобразном «похищении» ученого участвовали самые преданные Советнику люди, в том числе и Ильхан. Молодой чиновник уже не раз доказывал свою преданность делами и, по мнению Советника, был человеком надежным и во многом незаменимым.
Итак, приказ об освобождении историка застал Главного Советника врасплох. Сыма Цяня следовало немедленно вернуть в столицу, и доставить во дворец.
В монастырь со срочной депешей вихрем полетел Ян-ши.
Не дождавшись историка, Император недовольно приказал доставить его на следующий день и отправился почивать.
Юань с Ильханом добрались до условленного места и расположились в тени большого дерева, у подножия пологого холма.
За разговорами время шло быстро. Ближе к вечеру, в сопровождении двух всадников появился тот, кого они ждали. Сыма Цянь был сильно измучен. Лицо историка хранило отпечаток незаслуженно перенесенных страданий.
Юань с Ильханом склонились перед ним в глубоком уважительном поклоне.
- Мы свою часть работы выполнили! – Сказал Ильхану один из сопровождающих. – Вам предстоит доставить нашего спутника в монастырь, что у селения Цзюйе. Должен сказать, что за нами следили. Во всяком случае, нам так показалось. Прежде, чем прийти сюда, мы некоторое время кружили, и кажется, сумели сбить преследователей с пути. Нам также велено отдать вам лошадей. Торопитесь!
- Осталось совсем немного. – Мягко сказал Ильхан историку. – Вы выдержите, господин?
Сыма Цянь молча кивнул головой.
Путь пролегал в неглубокой, зеленой лощине, скрытой от посторонних глаз. День был хорош своим теплом, и первозданной чистотой воздуха. Птицам не было дела до людских забот, и они самозабвенно славили весну и свою, вольную и суетную жизнь.
Друзья все чаще обращали беспокойные взоры к ученому, чей измученный вид их очень беспокоил.
- Может быть, мы все же передохнем? – Нерешительно спросил Ильхан.
Историк отрицательно покачал головой и, глядя вдаль, спросил:
- Вы знакомы с поэзией Цюй Юаня?
И, не дожидаясь ответа, прочитал:
Так торопись,
Покамест не возникнет
Последних дней
Томительный закат,
Покамест утром
Пеликан не крикнет -
И травы
Потеряют аромат.
Как ты хорош
В нефритовых одеждах!
Но зависть гложет
Недругов опять –
И я боюсь,
Что злобные невежды
Все украшенья
Смогут поломать.
Да, время улетает
Холодея,
Пока я здесь
У каменных дверей.
Уже совсем
Не пахнет орхидея
И шпажник
Превращается в порей.
Историк помолчал некоторое время, и продолжил свою беседу о Цюй Юане то ли со своими спутниками, то ли с небом, камнями и травами.
- Вглубь древности восходит он…. Он выяснил нам всю ширь, высоту пути бесконечного Дао, стезю безупречного Дэ, статьи и подробности мира, порядка и благоустройства, а также той смуты, которая им обратна. Все это теперь нам стало понятно и ясно вполне. Его поэтический стиль отличается сжатой формой, слова его речи тонки и едва уловимы; его настроенье души отлично своей чистотою, его поведенье, поступки его безупречно чисты. То, что в стихах говорит он, по форме невелико, но по значенью огромно, превыше всех мер. Им взятое в образ нам близко, но мысль, идеал далеки. Его стремления чисты: поэтому все, что он хвалит в природе – прекрасно. В стезе своей жизни он был благочестен, и вот даже в смерти своей не позволил себе отойти от нее. Он погрязал, тонул в грязи и тине, но, как цикада, выходил из смрада грязи преображенный; освобождался, плыл, носился далеко за страною праха, за гранью всех сквернот земли. Не принял тот мир с его жидкою, топкою грязью; белейше был бел, не мараясь от грязи его. И если взять его душу, соперницей сделав ее и солнца и месяца, то нет невозможного в этом.
Юань с Ильханом переглянулись. Дух пожилого, изможденного человека, которого они сопровождали, не был сломлен. Пройдя тюрьму, пытку и издевательства, он читал стихи, и оценивал свою судьбу жизненным путем древнего поэта. «Он погрязал, тонул в грязи и тине, но, как цикада, выходил из смрада грязи преображенный». – Эти слова великого ученого друзья не раз потом будут вспоминать, столкнувшись на своем пути с людской мерзостью.
Они приехали в монастырь вечером следующего дня. Их ждали. Двое служителей буквально сняли с коня измученного историка.
- Сейчас мы дадим ему питье из трав, которое поднимет его силы. – Тихо сказал один из них, обращаясь к обоим друзьям. – Вы тоже можете отдохнуть. Для вас приготовлена еда и ночлег.
Рано утром следующего дня Юань с Ильханом покинули монастырь.
На полпути к столице Ильхан указал рукой на еле идущего по краю поля и, по-видимому, тяжело раненого человека.
- Кажется, ему нужна помощь. – Сказал Юань.
Повернув коней, друзья приблизились к незнакомцу.
Вглядевшись, Ильхан издал возглас удивления: в тяжело раненом, испачканном землей, человеке он узнал Ян-ши – верного слугу Главного Советника.
Почти теряя сознание, Ян-ши рассказал им, что спешил в монастырь. Ему надо было вернуть Сыма Цяня в столицу прежде, чем Император узнает, что Главный Советник фактически, похитил его из тюрьмы.
- Сейчас я понимаю, что за мной следили с самого начала. – Слабым голосом рассказывал Ян-ши. - В десяти ли отсюда на меня напали. Я сопротивлялся, но их было более десяти человек. Меня тяжело ранили, бросили в какую-то яму, и засыпали землей. Я был заживо похоронен. Не знаю, сколько я пролежал так, задыхаясь под тяжестью земли, и вдыхая лишь чудом, попавшие в эту могилу, частицы воздуха. Потом, с надеждой на то, что мои мучители уже ушли, я начал выбираться наружу. Как крот рвался я из-под земли к воздуху, и мне это удалось. Моего коня забрали, и вот я бреду в монастырь…. Чтобы…чтобы…
Ян-ши стал заговариваться, закашлялся, и изо рта у него, вместе с кровавой пеной вырывался хрип.
Юань оказал бедняге первую помощь, перевязал глубокую рану в груди, и посмотрел на Ильхана.
- Он не умрет. Хотя, болеть ему придется долго. - Сказал он. – Вот что, Ильхан…. До монастыря мы его не довезем. Видишь вон то селение. Мы оставим его там, а сами вернемся в монастырь.
Взвалив раненого Ян-ши на лошадь, друзья добрались до деревни, и постучали в первый же, стоящий с краю дом. Им оказался дом старосты, который, к счастью, оказался на месте.
Явно испуганный появлением незнакомцев, он переводил взгляд с одного незваного гостя на другого, и часто-часто моргал глазами.
- Приюти раненого. – Тоном приказа сказал Ильхан. – Ухаживай за ним. Он ни в чем не должен нуждаться. Через несколько дней его у вас заберут. А для того, чтобы ты не чувствовал себя обремененным, возьми вот это для своей семьи.
И Ильхан отдал старосте бывшие при нем деньги.
- Конечно, конечно, господин! - Заторопился староста, заметно оживившийся при виде щедрой оплаты.
«Как он изменился за эти годы!». – Подумал Юань. – «И откуда только взялся этот уверенный тон, это надменное выражение лица».
Ильхан, как будто прочитав его мысли, повернулся к другу, и чуть заметно подмигнул, словно показывая: я все тот же! А это так – для устрашения робких.
Убедившись в том, что Ян-ши в безопасности, друзья запрыгнули на коней, и во весь опор поскакали обратно, к монастырю.
Их поспешное возвращение монахи встретили неподдельным удивлением. Сыма Цянь, который уже успел немного отоспаться, и отойти от пережитых событий, сидел в саду и наслаждался пением птиц.
- Господин! – Низко поклонился Ильхан. – Мы привезли приказ Императора: вы освобождены! Вам возвращаются ваши привилегии, и предстоит новая работа. Но, во имя Пяти Императоров, поторопитесь! Если мы не прибудем во дворец к полудню завтрашнего дня, то вашему другу, Главному Советнику, можно ожидать больших неприятностей.
Сымы Цянь с горечью улыбнулся. Если бы он мог, то никогда бы не вернулся в то место, где его оклеветали, и незаслуженно обидели. Но долг дружбы и дела, которое только он один и мог сделать, звали его обратно.
- Я готов! – Просто сказал историк.
Спустя несколько минут трое всадников уже неслись в направлении Чаньани.
Примерно в тридцати ли от монастыря их остановил конный разъезд из семи человек. Старший из них, с несколько косящими глазами, присмотрелся к троим всадникам и, нехорошо улыбнувшись, сказал своим спутникам:
- Я же говорил, что господин Советник не ограничится посылкой только одного слуги. Вот вам, пожалуйста: сам господин Сыма Цянь в сопровождении еще двух верных служителей. Извольте спешиться, уважаемые!
- У нас приказ Императора: доставить господина Сыма Цяня во дворец. По какому праву вы нас задерживаете? – Спросил Ильхан.
- Человек, которого вы сопровождаете, должен был находиться в тюрьме. Именно оттуда вы и обязаны были привезти его во дворец. А он – здесь! Это означает, что вы либо похитили его, либо…за всем этим стоит более хитроумный замысел. Спускайтесь на землю, и идите с нами!
- Кто вы такие, и по какому праву отдаете приказы? – Повторил Ильхан.
- По праву сильного! – Ответил старший. – Извольте подчиниться, иначе мы поведем вас силой.
- Это не люди Императора, и не законная власть. – Тихо сказал Ильхан товарищу. – Иначе бы они представились.
- Вы будете подчиняться? – Спросил старший.
- Нет! – Ответил Ильхан, и обнажил меч.
- Хорошо! – Спокойно согласился его собеседник и, в свою очередь, достав из-за пояса меч, внезапно метнул его в грудь Сыма Цяня.
Находившийся рядом с историком Юань молниеносно перехватил меч за рукоятку.
- Ишь ты… - Протянул явно не ожидавший такого результата косоглазый.
В следующее мгновение все семеро всадников скопом бросились на наших друзей.
Не стоит рассказывать подробности короткой схватки, итогом которой была гибель пяти нападавших. Один из них, совсем еще молодой, попытался достать Юаня мечом. Тот выбил меч из рук противника и, перехватив его растерянно-удивленный взгляд, молниеносным ударом в грудь остановил сердце нападавшего. В живых остались обезоруженный косоглазый и один из его спутников.
Спешившись, Ильхан подошел к косоглазому, и приставил острие меча к его горлу.
- Кто тебя послал? Говори!
- Не убивайте, господин…. – Тихо проговорил тот, и опустился на колени.
- А ты заслужил право на жизнь? – Спросил Ильхан. - Разве не ты, шакал, несколько мгновений назад пытался убить ни в чем неповинного человека? Ты, чья грязная, вонючая шкура, недостойна служить подстилкой в его доме!
- Я все расскажу, господин!
- У нас нет времени тебя слушать. Поедешь с нами, и все расскажешь в Чаньани.
Пленных посадили на лошадей, и велели ехать впереди.
- Только попробуйте сбежать! – Предупредил Ильхан. – Отправитесь вслед за вашими сообщниками.
Впрочем, людям, устрашенным невиданным воинским искусством Юаня, мысль о побеге даже не приходила в голову.
Они ехали всю ночь, и с первым лучом восходящего солнца были в Чаньани.
Добравшись до условленного места. Юань с Ильханом передали историка и пленных людям Главного Советника, рассказали, где находится раненый Ян-ши, и с чувством выполненного долга отправились восвояси.
На прощание Сыма Цянь обнял обоих молодых людей.
- Я мало, что понимаю в вашем искусстве боя, но оно невероятно! Видимо, вас учило само Небо. – Сказал он Юаню. – Но, прошу вас: не злоупотребляйте им! Каждая, отнятая жизнь – большой грех на вашей душе.
- Я постараюсь, господин. – Тихо ответил Юань.
Перед его внутренним взором стояли глаза убитого им вчера человека. Случилось так, что за мгновение до его гибели, их взгляды скрестились. Юань мог остановить свою руку, но не успел, или не захотел. Он увидел, как страшно расширились зрачки его противника, и отлила от лица вся кровь. Из темных, блестящих глаз стремительно уходила жизнь. Взгляд начал меркнуть, и лишенное воли тело мешком упало ему под ноги….
- Поедешь ко мне? – Спросил Ильхан, когда они вдвоем ехали по улицам столицы.
- Нет. Благодарю тебя за гостеприимство. Пора и честь знать. – Ответил Юань. – Мне пора домой, в монастырь. Я не был там уже много лет.
- Ты останешься в нем навсегда?
- Думаю, что – да. Мне нечего делать в этом мире.
Я не ищу выгоды и чинов. Меня никто не ждет, кроме тебя и… господин Сыма Цянь прав: мой путь в миру устлан десятками отнятых у людей жизней. Я больше не могу убивать!
- Тебе не следует винить себя! – С горячностью воскликнул Ильхан. – Ты никогда не нападал первым. Ты защищался сам, или спасал от беды других!
- Возможно. И, все же, я не уверен, что был прав.
Душа моя требует очищения от крови и грязи. Может быть, мне следует уйти в горы, и провести там несколько лет в одиночестве.
Повинуясь странному предчувствию, Юань снял с шеи кожаный тубус с папирусом и протянул его Ильхану.
- Сохрани эту вещь до нашей следующей встречи.
- Хорошо! Помни, что я всегда жду тебя!
- Я знаю. – Ответил Юань, и друзья расстались.