Постичь Истину можно только, измерив три вещи: бездну Времени, бездну Пути и бездну человеческой Души.
Бесконечен завораживающий душу Путь. Он уводит в Неведомое, и не имеет конца. Холодные ночи, окутанные синим, прозрачным туманом, и палящее Солнце в бездонной выси Неба. Безводные пустыни и острые пики скал в разрывах белых облаков. Глухие леса, проникнутые неведомой жизнью, селения, до которых не долетела слава Великой Империи, и белые кости в раскаленных, шуршащих на ветру песках.
И вечная усталость в затекших членах, когда тягучие сны привалов неотличимы от вязкой и призрачной реальности Пути.
Мерное покачивание в седле располагает к размышлению и воспоминаниям.
Последние месяцы пролетели стремительно и незаметно. Далеко позади осталась Чаньань, и все связанные с ней события. Надета «шапка совершеннолетия», получены воинские звания и должности. Прошли последние встречи с родными и Императором. Выслушаны официальные наставления, и приняты тайные поручения Сына Неба.
И вот два друга, с армией и посольствами идут на Запад. Увы, не вместе. Ли с командующим Ли Гуан-ли и частью войск должен был идти южной, безлюдной и почти безводной дорогой.
Фэя определили в состав северной части армии. Ее путь проходил по более плодородным землям, но был опасным из-за частых и кровопролитных стычек с хунну. Запасы армии везли на ста тысячах быков. Тридцать тысяч лошадей впрягли в повозки. За ними следовало десять тысяч навьюченных ослов.
Знаменитый стратег Древнего Китая У-цзы говорил:
«Государь сильного царства непременно учитывает возможности своего народа. Из народа он отбирает храбрых, смелых, энергичных, сильных и объединяет их в один отряд. Тех, кто прилагает все свои силы и способности, радуясь, когда можно идти в наступательный бой, чтобы доказать свою преданность и храбрость, он объединяет в один отряд. Тех, кто способен высоко подняться в гору, превосходно совершать далекие переходы, легко идти и хорошо бежать, объединяет в один отряд. Тех, кто потерял титулы и положение князей и сановников, но желает показать свои способности перед владыкой, объединяет в один отряд. Тех, кто сдал крепость или бежал с поля боя, но желает смыть свой позор, объединяет в один отряд. Воины таких пяти отрядов составят самое подготовленное и храброе войско».
Ли Гуан-ли, твердый последователь, выдающихся полководцев древности, во всем следовал классическим канонам воинского искусства.
Фэй думал о своем друге.
Ли сейчас, несомненно, было гораздо тяжелее, чем ему.
Ли-цин так и не нашлась. Все усилия друзей отыскать девушку – ни к чему не привели. Она исчезла, как камень, брошенный в стремительные воды Хуан-хэ. После разгрома мятежников Фэй испросил разрешения у Главного Советника на разговор с ним, и рассказал о любви его сына к бесследно пропавшей Ли-цин.
Советник слушал юношу, не перебивая. Потом долго молчал.
- Мой мальчик! Если бы ты рассказал мне эту историю раньше, все могло быть совершенно иначе. – Сказал он, наконец.
- Я не смел, господин Советник. Кроме того, у нас не было «шапок совершеннолетия».
- Какое это имеет значение! Ну, да что ловить тигра в пустом лесу. Могу только обещать вам, что буду ее искать.
Вспоминая своего друга и его потерянную любовь, Фэй чувствовал на сердце страшную тяжесть. Дело в том, что Ли ушел на Запад первым, и Фэй, оставшись в столице тоже, по мере возможности, занимался поисками Ли-цин. Расспрашивал чиновников, старост окрестных селений. В один из таких дней ему сообщили, что в лесу только что нашли растерзанную хищниками девушку.
Фэй зашел в сарайчик, куда до опознания положили покойницу, и поднял покрывало.
Узнать кого либо в изувеченном теле было невозможно. Уцелела лишь тонкая девичья рука.
- Была ли при ней лошадь? – Спросил Фэй сопровождавшего его старосту.
- Нет, господин. Она была одна.
Фэй отослал посыльного к родителям Ли-цин, хотя был уверен в том, что изуродованную девушку не опознает и родная мать.
Узнать результат он не успел, так как на следующий день сам отправился на Запад с одним из полков.
«Это она!». – Думал он. – «Ни в том, ни в окрестных селах, девушки не пропадали. Значит – не из местных. А что сказать Ли, когда я его увижу? Или не говорить – пусть ничего не знает…».
Так и не приняв никакого решения, Фэй решил положиться на волю Неба. – «Лишь оно ведает, что с нами делать».
Было у молодого офицера время и для того, чтобы обдумать свое участие в событиях, чуть не закончившихся свержением Сына Неба.
Неумеренное желание Фэя быстро обогатиться, в буквальном смысле слова, привело его на край пропасти.
Фэй вспомнил свой безумный прыжок с отвесной скалы, и зябко повел плечами. Тогда он не чувствовал страха, но сейчас понимал, что спасся чудом. Пролети он лишь на ладонь в сторону от ветви дерева, его жизнь на этой земле была бы закончена.
«Небо ежедневно ставит нас перед выбором»». – Думал он. – «И я этот выбор делал. Каждый раз в пользу своего обогащения. Количество связок монет увеличивалось, а пропасть, отделяющая меня от Императора и Ли становилась все глубже. Последний выбор оказался самым страшным: предать или умереть».
- И все же я не предал! – Вслух сказал Фэй. – И, Небо своей милостью поддержало меня в полете.
Все произошедшее стало для него хорошим уроком.
Теперь надо уцелеть в этом походе. Не умереть от болезней, не попасть под стрелу хунну, не погибнуть в дорожных стычках.
Обстоятельства меняют человека, и его отношение к миру.
Фэй вспомнил свое, довольно приличное состояние, оставленное дома, в столице. Перед лицом предстоящего Пути, оно представлялось ненужным, и не имеющим никакого смысла.
«В конце концов, это – просто груда металла…. И ничего больше!». - Размышлял он. – «Что стоит она в сравнении с возможностью дышать, наслаждаться красотой мира, чувствовать сильную руку друга?».
Многие молодые офицеры перед походом на Запад сыграли свадьбы.
Если мы погибнем, – говорили они – в Поднебесной останутся наши сыновья. Они будут слугами Величайшего, и утешением нашим близким.
Ли и Фэй ушли на Запад холостыми.
Фэй оглянулся. Он с группой офицеров ехал в середине северной части войск. Бесконечным потоком шли пехотинцы, арбалетчики, конница, колесницы и продовольственные обозы. В глазах мелькали тяжело ревущие быки, серые кафтаны солдат, и бронзовые накладки на головах лошадей.
Воинской, или трудовой повинности в империи Хань подлежал каждый мужчина в возрасте от двадцати до пятидесяти шести лет. Поэтому в армии можно было встретить и безусого юнца и седовласого старика. Призвать на воинскую службу мужчину могли в любое время и на любой срок. Некоторые проводили в армии всю свою жизнь.
От военной службы, впрочем, можно было откупиться, заплатив деньги, или, отдав государству некоторое количество зерна и рабов.
Неподалеку от Фэя на коне покачивался невысокий молодой офицер. Его звали Жун, и он был сыном всесильного министра Ни-цзы. В свое время, еще мальчишкой, Фэй подрался с ним и двумя его братьями. Отлупил всех троих, и получил за это сильный нагоняй от Императора.
«Интересно, помнит ли он об этом?» - Подумал Фэй. – Должен помнить. Синяков я им наставил предостаточно. Стоит быть поосторожнее. Папаша у него противный, а сынок может оказаться еще хуже».
Пока, во всяком случае, Жун вел себя вежливо и никак не показывал, что обязан Фэю двумя неделями, проведенными в лежачем положении под наблюдением лекаря.
Войска шли на Север к Великой Стене. У ее подножия они должны будут повернуть, и двинуться на Запад.
Так далеко Фэй еще не заходил. Он и не подозревал, что земля Поднебесной Империи вместила в себя такое количество племен и народов. Жители селений, мимо которых они шли, отличались друг от друга языком и обычаями. Понадобятся столетия для того, чтобы вся эта масса разнородных людей сплавилась в единую нацию. Но и сегодня, спустя две тысячи лет, на территории современного Китая можно различить несколько основных диалектов.
- Вы не против, господин Фэй, если я буду ехать рядом? – Прозвучало за спиной у юноши.
Фэй оглянулся. Вопрос исходил от поколоченного им когда-то Жуна.
- Нет, не против. – Ответил Фэй. - Дорога дальняя, и доброе слово в пути не будет лишним.
Помимо регулярной армии в состав войск Ли Гуан-ли входили и «молодые негодяи» - юноши и молодые люди, совершившие преступления различной степени тяжести. Им предоставлялась возможность искупить свою вину на военной службе. В отличие от солдат действительной службы, получавших хоть какой-то провиант, предполагалось, что «молодые негодяи» способны обеспечить себя самостоятельно. Поставленные в двусмысленное положение «негодяи» - своеобразный штрафной батальон в армии Древнего Китая, служили истинным проклятием для крестьян тех округов, по которым они проходили.
Несколько серьезных конфликтов с местными властями побудили командира полка, к которому были приписаны «молодые негодяи», принять кое-какие меры, и сменить их начальника. У него на примете уже давно был подходящий человек, о котором он по долгу своей службы знал несколько больше, чем все остальные.
Вечерами, на привалах, жгли костры. Время от времени кто-нибудь подбрасывал в огонь хвороста, и в небо летел сноп мерцающих искр.
Отдыхая после дневного перехода, рассказывали истории о лисах, колдунах, бессмертных небожителях, вспоминали родных и близких.
- Ну, а ты как сюда попал, Лян? Вроде совсем мальчишка еще. – Вопрос был обращен к худенькому, маленького роста солдатику, появившемуся среди «негодяев» несколько дней назад.
- Родители в богатый дом продать хотели. Я и сбежал. Прятался по лесам, ел, что попало – коренья, ягоды. Просил еду по деревням. Иногда давали, иногда нет. Однажды взял лепешку без спроса, поймали, побили и сюда отправили.
- Так чего ж к богатеям не пошел? Глядишь, и в люди бы выбился.
- Не. Там жестокий народ, я с детства о них наслышан.
- Думаешь, здесь сладко?
- Он еще этого не знает. – С нехорошей усмешкой заметил толстый, коренастый «негодяй», развалившийся у самого костра. – Ну, да - погоди! Еще деньков десять, и ты побежишь отсюда к своим богатеям, как к самым желанным людям. Но на этот раз, если поймают, пойдешь на каторгу, Стену строить. А оттуда одна дорога – в могилу.
- Ладно, не пугай парня. – Примирительно сказал кто-то. – Ты лучше расскажи: сам-то как сюда попал?
- Как попал? Так же, как и все. Родителей за долги увели куда-то. Бродяжничал, воровал. Потом заболел. Подобрал меня один, выходил. Потом работать на себя заставил. Поначалу неплохо было. Потом бить стал.
- Ну, а ты?
- Дал ему палкой по голове, когда спал, и был таков. Наутро поймали.
- Да. – Вздохнул спросивший. – Как с меня списано. Только по голове я никого не бил. Самого отделали так, что неделю ходить не мог.
- Бросьте вы тоску нагонять! Нашли чем удивить. Я вам лучше про оборотней расскажу, благо, накоротке с ними общался. – Предложил парень с озорными глазами.
- Давай, Тян! – Загалдели остальные, подвигаясь поближе к огню.
- Ну, слушайте. Завелся в нашем округе тигр-оборотень. Днем человек-человеком, ходит по лавкам, да по базарам, присматривается, выбирает. А по ночам завалится к своей жертве, тут ей и конец приходит. Душ двадцать так загубил. И поймать его никто не мог. Люди ходили в смерть запуганные, и каждый по ночам дрожал и трясся, его к себе ожидая.
Прослышал обо всем этом мой сосед, человек хитроумный и на руку нечистый. Раздобыл где-то шкуру тигриную, натянул ее на себя, и не будь дурак, пожаловал ночью к нашему односельчанину-богатею. Тот, понятное дело, в крик: пощади, мол, - семья, детки малые.
- Хочешь жить? – Спрашивает его мнимый тигр.
- Хочу, господин! – Отвечает. – Что хочешь, для тебя сделаю.
- Ну, так неси все добро, какое есть в доме.
Богатей и побежал за деньгами. Два мешка уложил, и прохиндею собственноручно вручил. Тот в своей шкуре тигриной еле уволок добычу.
Наутро богатей понял, что его провели, да поздно было. Соседа же моего с тех пор и след простыл, вместе с денежками.
- Ишь ты! Сообразительный какой. – Завистливо сказал один из слушателей. – Поучиться надо.
- Ты погоди! – Прервал его рассказчик. – Самое интересное впереди будет. Так вот: долго у нас на селе обсуждали это происшествие. Из уезда приезжали, но конечно, не нашли виновника. Стали забывать потихоньку эту историю. И я вместе с ними. Но, не тут-то было! Лежу я как-то ночью на своем кане, десятый сон вижу. И, вдруг, в ушах зашуршало: «топ, топ, топ…». Шаги мягкие, крадущиеся. С меня и сон слетел. Приоткрыл я один глаз, и обмер: надо мной рожа усатая в полкомнаты, уши к голове прижаты, глаза горят, с клыков слюна капает. Понял я тут, что конец мне пришел. А он пасть разинул, да как заревет! И тут меня осенило: улыбнулся я ему с облегчением, и говорю: «Ах, это вы, мой господин! А я уж было перепугался до смерти – думал, сосед мой грабить заявился!
Удивился он непомерно. Пасть захлопнул, аж зубы у него щелкнули.
«Это какой еще сосед?» - Спрашивает.
Ну, я ему и рассказал всю историю про богатея и своего соседа-хитреца. Вы когда-нибудь видели, как тигры смеются? Нет? А мне довелось! Хохотал он так, что усы дыбом стояли. Каждая шерстинка у него тряслась, а глаза просто в щелочки обратились. До слез хохотал.
«Ах-ха-ха-ха! Ох-хо-хо-хо! Так говоришь, мной вырядился? И все деньги унес? Ох-хо-хо-хо!»
Отсмеялся он, посмотрел на меня и говорит: «Ну, уморил ты меня своим рассказом! В жизни так не смеялся. Пожалуй, не стану я тебя есть».
Поблагодарил я его, вином угостил - как раз у меня сливовое оказалось. Проболтали мы с ним за чаркой до утра. Много интересного я от него услышал в ту ночь.
«Засиделся я у тебя!» - Говорит он, наконец. – «Пора и восвояси. Ты вот что: возьми-ка от меня подарок на память. Он тебе в жизни поможет, и от лихой беды убережет.»
И тут он мне протягивает тигриный клык в золотой оправе, да на серебряной цепочке. Взял я его, только хотел поблагодарить душевно, а оборотня и след простыл. Как будто, и не было его никогда.
- Ишь ты! Как оно бывает! – Восхищенно произнес кто-то из слушателей.
- А клык-то где? – С сомнением спросил коренастый. – Небось, придумал все.
- Клык? – Повторил рассказчик. – Клык со мной. Кто ж с такими подарками расстается?
Распахнув куртку и обнажив грудь, рассказчик продемонстрировал слушателям большой острый зуб на прочном волосяном шнуре.
- Вот только цепочку с обрамлением продать пришлось. – Добавил он. - Деньги понадобились. Да и на золото каждый позариться может.
- А сюда ты с чего попал, если он тебя от всех бед бережет? – Не успокаивался коренастый.
- С того и попал! По настоящему, за проделки свои последующие я должен был головы лишиться. Но судья смилостивился, сюда определил. Так что, усатый не обманул.
Толстяк утихомирился, и некоторое время снисходительно слушал байки рассказчика. Потом повернулся к мальчишке Ляну и приказал:
- Сбегай-ка, принеси мне воды.
Лян послушно поднялся на ноги, сходил к ручью, и через некоторое время вернулся с полным сосудом. Вежливо поклонившись, протянул его коренастому. Тот долго пил, смачно причмокивая, потом поставил сосуд на землю, подумал и, обращаясь к Ляну, сказал:
- А теперь нарви травы и почисти мне сапоги. Видишь, грязи сколько. Мог бы и сам догадаться!
Присутствующие замолчали, и воззрились на юношу.
Лян коротко глянув на коренастого, ответил:
- Я к тебе в работники не нанимался. Тебе надо, пойди и почисти.
- Что-о?! – Коренастый приподнялся на локте. – Ты что, старших не почитаешь?
- Почитаю. Но помыкать собой не позволю.
- Вот как ты заговорил! Погоди же, я тебя проучу.
- Да, оставь ты его в покое, Фан. Чего привязался! – Пытались было утихомирить задиру товарищи. Но тот уже закусил удила.
- Сейчас ты у меня попляшешь, щенок шелудивый! – Пообещал он, медленно приближаясь к напряженному, как тетива лука, Ляну.
- Получай! - Коренастый размахнулся, и коротко ткнул кулаком в лицо подростка. Лян быстро уклонился, и удар пришелся в пустоту.
Неловко покачнувшись, драчун пытался сохранить равновесие, но тут же получил от Ляна чувствительный тычок ногой в бок.
- А-а! – Взревел не на шутку рассвирепевший Фан. – Здесь тебе и конец!
Воздев руки над головой, он ринулся на мальчишку.
Лян стремительно шагнул в сторону, и, повернувшись, резко пнул ногой в зад пролетевшего мимо него Фана.
Получивший дополнительное ускорение противник грузно плюхнулся в догорающий костер.
Раздался дикий вой. Измазанного золой и обожженного Фана вытащили из костра. Продолжая вопить, он схватился за меч. Дело принимало нешуточный оборот.
- Прекратите! - Раздался негромкий голос.
Все оглянулись.
У костра стоял новый командир «молодых негодяев».
- Опять ты, Фан? – Спокойно спросил он. – Вчера козу украл. Сегодня драку затеял. Так мы далеко не уйдем - свои перебьют. С завтрашнего дня ты будешь выполнять самые тяжелые работы. Провинишься еще раз – попадешь в колодки. Это касается и всех остальных: напоминаю - за воровство у крестьян буду наказывать.
- А жрать что будем, господин начальник? – Спросил кто-то. – Нас на довольствие не ставили.
- Командир обещал выделить немного зерна на всех. Остальное возьмем охотой. Зверья и птиц в этих местах предостаточно. Умеющие охотиться, завтра подойдут ко мне. Остальные будут учиться и помогать. На сегодня – все.
Еще раз окинув взглядом «молодых негодяев», командир ушел в свою палатку.
Поостывшие «негодяи» вернулись к костру. Прерванный, было, дракой разговор возобновился.
- Похоже, он не злой. – Заметил Лян своему соседу. – Другой бы нас палками отделал так, что и ходить не смогли бы.
- Поживем – увидим. У нас он недавно - с неделю будет. Солдаты говорят, наш новый командир мечом владеет так, что демоны позавидуют. Кто-то из них видел его в деле.
- Как его зовут? – Спросил Лян.
- Господин Юань. Но, не вздумай так к нему обращаться. Это нарушение. Говори просто: «господин начальник». А ты не прост, скажу я тебе. Мы думали, Фан из тебя дух вышибет. Учился, что ли?
- Было такое, показывали, что к чему.
- И мечом владеешь?
- Немного.
- На каждый меч есть своя секира. – Пробурчал Фань, прикладывая к обожженному месту лист подорожника. – И когда ей время придет, никому неизвестно.
Разговоры постепенно стихли. Уставшие за день «негодяи» уснули на голой траве, подсунув под голову, кто - меч, кто – дорожный мешок с нехитрым скарбом.
С неба на них бесстрастно глядела полная луна, заливая призрачным светом горы и окрестные леса.
В палатке не спал Юань. Запрокинув руки за голову, он смотрел в темноту и вспоминал события последних месяцев.
Некоторое время после свадьбы Ильхана он провел вместе с другом. Пробовал вникать в дела городской управы, и даже принес ей некоторую пользу своим знанием жизни отдаленных районов округа. Каждый его шаг сопровождали почет и уважение льстивых чиновников. Ощущал он и косые, завистливые взгляды тех, кто увидел в нем невесть откуда взявшегося конкурента.
Вся эта суета не трогала его душу. Юань тосковал по шорохам леса, свежему ветру с гор и серебрившейся в лунном свете дали реки.
В конце концов, он решил уйти. Переговорил с начальником уезда. Господин Сунь Шао-цзу молодого человека выслушал, и посоветовал: «Идите, господин Юань, туда, куда зовет вас сердце. Негоже насиловать свою душу. Но нам будет обидно, если ваши ум и знания не послужат отечеству. Я предлагаю самый разумный, на мой взгляд, выход из положения: вы не могли не слышать о готовящемся походе на Запад. Это – тысячи ли трудного пути, и неведомые нам итоги и повороты событий в его конце. Вы сможете принести неоценимую пользу, если пойдете вместе с посольством. В то же время, ваша любовь к странствиям будет удовлетворена».
Юань согласился.
Так он оказался в армии Ли Гуан-ли на вполне достойной должности ротного командира, а затем – начальника самого сомнительного во всей императорской армии подразделения «молодых негодяев».
Командир, отправивший его на эту должность, знал, что делал. Как человек проницательный он быстро понял, что молодой ротный – человек многоопытный, и в военном искусстве не новичок. Кроме того, в свое время ему дали понять, что Юань – человек не случайный, и уже заслужил особое расположение императорского двора.
Расставаясь с Ильханом, Юань грустно заметил: «Как странно! Ты – сын кочевого народа, так хочешь обрести свой дом, ходить на службу, растить детей, а меня – хань-жэнь, рожденного быть оседлым, несет в какую-то необъяснимую даль».
«Кто знает, каким путем идет душа каждого из нас». - Ответил Ильхан. – «Человек, которого уносит река, просит Небо, выбросить его на берег. А живущий на берегу, строит лодку для того, чтобы войти в этот поток. Но ты знай: сколько бы лун ни прошло, в моем доме тебя всегда будут ждать».
Друзья обнялись, и расстались, быть может, навсегда.
Разношерстная и неорганизованная толпа «молодых негодяев» отнимала у своего командира много сил и внимания. Крикливые, озлобленные, непривыкшие слушаться, «негодяи» довольно быстро почувствовали железную руку нового начальника. Юань почти никого не наказывал. Но исходившие от него внутренняя сила и уверенность, заставляли солдат беспрекословно подчиняться.
Ропот, поднявшийся было после приказа жить охотой, а не воровством, быстро утих, когда Юань взял в руки лук и стрелы. Четыре стрелы, выпущенные им по небольшой стае птиц, без промаха поразили четырех из них. Впечатленные «негодяи» взялись за оружие.
Присмотревшись к подчиненным, Юань выбрал себе в ординарцы мальчишку Ляна. Аккуратный и исполнительный Лян оказался незаменимым помощником.
Жизнь «молодых негодяев» постепенно налаживалась, и вместе с огромной армией Ли Гуан-ли они медленно и неотвратимо продвигались на Запад.