После ночного боя, устроенного Юанем во время освобождения Ли-цин, всякие переговоры между Ли Гуан-ли и Мугуа прекратились.

Армия взяла крепость в плотное тройное кольцо. Движение в город и из него прекратилось.

Следует сообщить Читателю, что земледельческая цивилизация Древнего Китая никогда не была агрессивной, и приоритет отдавался мирным профессиям. Знаменитые слова «Возвеличивай культуру, принижай войну!» прозвучали в Китае еще в глубокой древности. Война же испокон веков рассматривалась китайцами, как грустная необходимость и исполнение обязательного долга. Полководцы-победители пользовались уважением, но никогда не были триумфаторами.

Истоком такой позиции служило глубокое понимание разрушительной сути войны. Тем не менее, китайская армия отличалась высокой дисциплинированностью, прекрасной подготовкой, и во времена Империи Хань считалось, что один солдат императорской армии стоил шести «варваров».

Китайцев всегда отличало упорство, и поразительное умение сконцентрировать все силы на стоящей перед ними задаче. Выполняя приказ Сына Неба, его подданный шел и действовал до тех пор, пока цель не была достигнута, или смерть не останавливала этот мощный сгусток энергии.

В третий раз воины Хань стояли у стен Эрши.

Ли Гуан-ли хорошо сознавал, что еще одного поражения ему не простят. Он не торопился. Подобно тигру, готовящемуся к прыжку, он выжидал, и тщательно взвешивал все свои возможности.

Здесь, несомненно, стоит коротко познакомить Читателя с военными возможностями Китая того времени.

Древняя китайская доктрина утверждала, что будущее развитие военной ситуации во многом определяется силой духа полководца.

При этом мудрый военачальник должен был избегать внешнего противостояния. «Умный полководец не бывает воинственным». – Говорил великий Лао-цзы. Истинному стратегу предписывалось следовать естественному ходу событий, и использовать его в своих интересах.

Подобно мудрому дракону полководец создавал планы своих действий, отражавших скрытую глубину видимых событий. Бросался в бой стремительно, как свирепый тигр, ведя за собой ловких, как леопарды и преданных, как псы, воинов.

Уже во времена династии Шан китайские воины пользовались бронзовым оружием. Копья, топорики и кинжалы для ближнего боя, алебарды - «Гэ», цепи, крючья, трезубцы, стрелы с бронзовыми наконечниками и луки, сила натяжения которых могла достигать 160 фунтов.

Защитой воинам служили кожаные и бронзовые доспехи. На щитах укреплялись тонкие бронзовые пластины.

Сейчас трудно сказать, когда именно в Китае появилась лошадь. Но, начиная с V в до н.э в сражениях стали принимать участие конные всадники. Один из повелителей северного царства Чжао, невзирая на протесты, заставил своих воинов облачаться в «варварские» одежды – короткие штаны и куртку, что было значительно удобнее привычных для них халатов. Длинная одежда мешала воину, и превращала его действия в неэффективные.

На больших, открытых пространствах использовались поддерживаемые пехотой колесницы, экипаж которых мог состоять из трех человек: возницы, лучника слева и воина с алебардой справа. Пять колесниц составляли отделение, а пять отделений – отряд. К каждой колеснице приставлялось 10-25 пехотинцев, а иногда, и авангард до 125 воинов. Шаньская колесница была прямоугольной формы, на двух крепких колесах, с множеством спиц . В повозку запрягали двух лошадей.

Сражение на быстро движущихся колесницах требовало большого мастерства. Его, как правило, приобретали в мирное время, на охоте.

В армии могло насчитываться от тысячи до четырех тысяч колесниц, сопровождаемых сорокатысячным войском. Некоторые крупные княжества позволяли себе иметь армию численностью до миллиона человек.

В отдельных, значимых сражениях масштабы боевых действий достигали впечатляющих размеров. Так в битве княжеств Цинь и Чу общее число сражающихся воинов превышало миллион человек.

При всей своей сдержанности и нелюбви к войне, китайцы высоко ценили и уважали своих воинов.

«У-хоу в храме предков устроил пир: он угощал командиров, которых посадил в три ряда. Наиболее отличившиеся сидели в первых рядах, закуски им подавали в самой лучшей посуде, приносили им целых баранов. Менее отличившиеся сидели в средних рядах, их угощали тоже богато, но в посуде среднего качества. Те, которые не отличились, сидели в задних рядах, и их угощали в простой (недрагоценной) посуде.

Когда угощения кончились и все вышли наружу (за ворота храма), отцам, матерям, женам и детям отличившихся командиров выдали награды тоже в соответствии с заслугами. Тем семьям, у которых имелись погибшие в бою, ежегодно посылали уполномоченных к отцам и матерям с подарками и выражениями благодарности. Эти действия означали, что их помнят и не забывают».

Надо сказать, что, как и позднее, в средневековой Европе, в Китае действовали рыцарские законы и определенная этика боя. Но, и они постепенно потеряли свое значение, и могли проявиться лишь в индивидуальном поединке.

Ко времени описываемых нами событий значительно выросло кузнечное мастерство и технология производства оружия, которое стало мощнее и длиннее. Появился арбалет - гордость китайской технической мысли. По некоторым данным в императорских арсеналах хранилось до полумиллиона таких арбалетов-самострелов. Самые усовершенствованные из них имели даже решетчатые прицелы в виде пересекающихся вертикальных и горизонтальных струн, что значительно повысило меткость стрельбы. Похожие прицелы используются и поныне, в современных видеокамерах и зенитных орудиях.

Любопытно, что кочевники, которым удавалось захватить в бою китайский арбалет, приходили в восторг от своего трофея, но никак не могли его использовать в силу сложности механизма и отсутствия соответствующих мастерских.

К 12-14 векам нашей эры китайские инженеры довели свои арбалеты до совершенства, создав из них некоторое подобие «пулемета». Отряд из ста арбалетчиков, мог за пятнадцать секунд обрушить на противника смертоносную лавину в две тысячи стрел.

Учитывая тот факт, что стрелы могли быть отравленными, следует признать, что в те времена соперников у китайских арбалетчиков не было.

Частые распри между различными частями китайской ойкумены, и рост больших городов способствовали и развитию осадно-оборонительной техники.

Ли Гуан-ли командовал воинскими соединениями в столкновениях самого различного рода, и был весьма опытным полководцем.

Ежедневно вглядываясь в мощные стены Эрши, он уже составил свой план действий.

- Каковы запасы воды и провианта в крепости? – Спросил Ли Гуан-ли во время очередного военного совета.

- Сами даюаньцы говорят, что месяца на три, не больше. Но, есть сведения о том, что в Эрши действуют несколько глубоких колодцев. – был ответ.

- Мы можем лишить их этой воды?

- Можно перекрыть, или отвести реку. Но, как подобраться к колодцам в крепости, мы не знаем.

- С вашего разрешения, господин командующий, сообщу, что среди местного населения есть несколько чужеземцев из западных стран. – Подал голос один из командиров полка. – Они говорят, что могут это сделать.

- Так приведите их.

На следующий день перед Ли Гуан-ли предстали двое черноволосых, смуглых людей с весьма характерной внешностью. Прямые носы, твердо очерченный рот, большие карие глаза.

- Откуда вы? – Спросил Ли Гуан-ли.

- Пелопонесс. – Ответил один из них. – Македония.

- Эти названия мне ничего не говорят. Что вы умеете?

- Мы слышали, что господин хочет взять крепость, но ему мешают колодцы, из которых осажденные берут воду.

- Это так. Чем вы можете нам помочь?

- Мы беремся отвести воду от колодцев.

- Как вы собираетесь это сделать?

- Это наше дело. Мелочи не должны интересовать господина. Но нам понадобятся рабочие руки.

- Людей вам дадут. Что вы хотите за это?

- Дай нам золото в количестве, которое сможет уравновесить арбуз средней величины.

- Как мне поверить в то, что вы, действительно, можете это сделать?

- Господин может опросить местных жителей. Под нашим началом здесь строились каналы, и водоемы для орошения полей. Мы хорошо знаем местные земли и их особенности.

- Хорошо! Я подумаю.

Через несколько дней греческие инженеры приступили к работе.

- Господин главнокомандующий! – Доложили Ли Гуан-ли спустя два дня. – Они собираются перекрыть реку и направить ее в новое русло.

- Для чего? – Удивился полководец. – Она же проходит вне стен крепости.

- Не знаем. Они говорят, что так надо.

- Приведите их ко мне.

Западные специалисты вновь предстали перед глазами командующего.

На сей раз, понимая, что им могут отказать в продолжении работ, старший из инженеров решился объяснить свою позицию.

- Господину будет полезно узнать, что река, которую мы хотим направить в другое русло, питает землю, на которой стоит крепость. Через нее вода просачивается в городские колодцы и наполняет их.

- Откуда вы это знаете?

- Мы наблюдаем землю, реку и колодцы в этих местах уже не первый год. И видим самую непосредственную связь между уровнем воды в реке и содержанием ее в колодцах крепости. Кроме того, есть и другие способы определения хода воды под землей.

- Какие же?

- Если господин соблаговолит выйти с нами из шатра, мы покажем ему, как это делается.

Гуан-ли, решивший довести дело конца, отложил текущие дела, и в сопровождении двух адъютантов отправился вслед за греками.

Те первым делом подошли к зарослям орешника и, посовещавшись, срезали две небольшие V-образные веточки.

- Господину придется потерять с нами немного своего драгоценного времени. – Обратился один из них к Ли Гуан-ли. – Нам следует выйти на открытое место. Вы также окажете большую услугу, если пригласите двух землекопов с лопатами.

Ли Гуан-ли и его свита ходили за греческими инженерами почти целый час. Наконец, когда главнокомандующий начал терять терпение, и ситуация стала представляться ему более, чем глупой, один из македонцев, державший ветку орешниками обеими руками за ее концы, с облегчением произнес:

- Здесь!

Два землекопа спешно принялись рыть яму в указанном эллинами месте. Спустя некоторое время она стала быстро заполняться водой.

- Это подземный ручей. – Пояснил лозоходец. – Пусть господин простит нас. Места засушливые, и найти в них воду не так-то просто.

Ли Гуан-ли был поражен.

- Вы не могли бы научить этому искусству наших людей? – Спросил он и, поймав вопросительное выражение на лице эллина, добавил:

- Вам заплатят в два раза больше, чем за отвод воды в реке.

По выражению глаз лозоходца было видно, что он более, чем доволен.

Уходя, Ли Гуан-ли оглянулся и пояснил:

- Возводить плотины мы умеем и сами, но то, что делаете вы, достойно восхищения.

В армии ханьцев поддерживалась железная дисциплина. У-цзы – знаменитый теоретик военного искусства в Древнем Китае, учил:

«Один обученный военному делу может обучить десять человек; десять обученных военному делу могут обучить сто человек; сто обученных военному делу могут подготовить тысячу человек; тысяча обученных военному делу может подготовить десять тысяч человек; десять тысяч обученных военному делу могут подготовить три армии»

Ежедневные занятия воинским искусством не давали солдатам возможности расслабиться, но вечером можно было посидеть у костра, поговорить с друзьями, вспомнить близких сердцу людей и далекую родину.

«Молодые негодяи» после ухода Юаня чувствовали себя сиротливо. Нового командира они сторожились, и относились к нему с недоверием. Толстый Фан поделился своими подозрениями относительно Ляна, и скоро по армии поползли невероятные слухи о девушке-солдате.

- Что, загрустили? – Спросил Фан сидевших у костра однополчан. – Рассказали бы что-нибудь веселое. Давай, Тян! Повесели людей!

Солдат с тигриным клыком на груди покосился на товарищей.

- Да, я уже, наверное, все перерассказал, что можно было. Ну, да вот про соседа моего хотите послушать?

Солдаты сгрудились поближе, и уставились на рассказчика.

- Был у меня сосед. - Начал Тян. – И, надо вам сказать, большой обжора! Пригласили его как-то в богатый дом, положили на блюдо вкуснятины всяческой, вина хорошего дали. Ну, сосед все это подмел за милую душу так быстро, что хозяева и моргнуть не успели. Сидит он, на них смотрит, а нового блюда не несут. Ну, тут он и нашелся: принесите-ка мне светильник, говорит. «Так светло же еще!» - Отвечает ему хозяин.

«Да?» - Удивился сосед. – «А я ничего перед собой на блюде не вижу!»

«Молодые негодяи» посмеялись.

- Или вот еще: рассказывал как-то один хвастун про большой барабан, грохот которого и за сто ли услышать можно. Послушал его мой сосед и говорит: «А я видел корову, у которой ноги были длиной в десять тысяч шагов!». Ну, тут все присутствующие стали сомневаться: не бывает, мол, такого! А сосед и говорит: «Если бы не было такой огромной коровы на свете, откуда взялась бы шкура для того барабана, про который сейчас рассказывали?»

- Ишь ты! Находчивый какой! – Восхитился Фан.

- Но, больше всего я люблю историю про его жену. – Продолжил Тян. – Вот послушайте!

Пошел как-то мой сосед в город по своим делам, и собирался там задержаться до вечера. А жена его знала об этом, и пригласила к себе гостя. Ну, милуются они, как это между мужчиной и женщиной водится, а тут, вдруг, шаги за окном: сосед вернулся раньше, чем собирался.

Жена, конечно, забегала, заохала. Тут ей мешок из-под крупы под руку попался. Она туда гостя быстренько засунула, и поставила в уголок, за дверь. Сосед в дом вошел, и, однако ж, мешок быстро заметил.

«Что это там?» - У жены спрашивает.

А та не знает, что и отвечать. Стоит, ни жива, ни мертва. И тут ее друг из мешка и отвечает: «Крупа!»

Все расхохотались.

- А в мешке-то, часом, не ты сам сидел? – Спросил кто-то.

- Нет! Я в окошко подглядывал.

- Болтуны вы все, северяне! – Заметил Тяну один из «негодяев». – Болтуны и лентяи! Вам бы только на боку лежать, да языком работать.

- А вы, южане, как волы безмозглые! Тянете лямку с утра до вечера, а если хозяина сменят, то вы и не заметите. Ни гордости, ни уважения к себе! – Не полез за словом в карман Тян.

- Это я - вол безмозглый?! – Приподнялся на локте его оппонент. – Ты у меня сейчас ответишь за эти слова!

- Да, успокойтесь вы, буяны! – Крикнул Фан. – Господина Юаня на вас нет! Чему он вас, дураков, учил? «Когда устранишь лед и пламя внутри себя, не будешь знать недовольства, и весна станет твоей вечной спутницей».

- И верно… - Поостыл задира. – И чего это я разошелся? Ты уж прости меня, Тян! Устал я, наверно. Который месяц в пути.

- Ну, и ты не обижайся. – ответствовал Тян. – А, господина Юаня нам точно не хватает! Как-то они там с Ляном сейчас? Одинокие оба. В чужой стране, да без помощи….

- Нашего командира не так-то легко сломить. – Заметил кто-то. – Не бойся за него. Доберутся они до дома, целые и невредимые. А там, глядишь,… и свадьбу сыграют.

- Цыц! – Прикрикнул на него Тян. – Фан сболтнул первое, что ему в голову пришло. А так оно, или нет, одно Небо знает! Наше дело – помолиться за них, да добра пожелать за то, что они для нас сделали.

Через месяц в колодцах Эрши иссякла вода. Защитники крепости начали страдать от жажды.

- Это – дело рук ханьцев. Месяц назад они начали возводить плотину. Думаю, что в течение семи-восьми дней они пойдут на штурм. – Сказал даюаньский военачальник на совете у Мугуа.

- Не остались ли в крепости люди, знающие колодезное дело? – Спросил Мугуа.

- Есть один раб хань-жэнь. Он работал вместе с македонцами. Да, те остались там, за крепостной стеной.

Раба призвали, и он долго копался в грязи пересохшего колодца. - Ну? – Нетерпеливо спросил сопровождавший его военный.

- Плохи дела! – Ответил тот. – Вся вода ушла.

- И ничего нельзя сделать?

- Можно. Я знаю, что здесь есть два водоносных слоя. Один иссяк, а второй лежит очень глубоко. Колодцы такой глубины нам рыть, еще не доводилось.

- Что для этого необходимо?

- Стенки колодца следует хорошо укрепить, и поставить распорки.

- Ну, так действуй! У нас нет другого выхода.

Полководец У-цзы учил:

«Пусть там, куда пришли ваши войска, не рубят у населения деревьев, не разрушают их жилищ, не отбирают у них зерно, не убивают домашних животных, не жгут запасы и сбережения. Покажи народу противника, что у тебя в сердце нет жестокости. Если найдутся просящие пощады, прояви благодушие и успокой их».

Ли Гуан-ли, по мере возможности, старался выполнять этот завет. Об этом же в своем письме, перед походом, предупреждал его и Сын Неба:

«Уберите с пути кочевников. Но не обижайте мирных людей тех царств, по которым пройдет Великий торговый путь на Запад».

Тем не менее, провиант заканчивался, и поборы и грабежи местного населения могли стать неизбежными.

Мугуа следовало привести к покорности, а затем спокойно и вежливо заставить его выполнять договоренности в торговых отношениях.

Была и еще одна причина, которая побуждала Ли Гуан-ли торопиться.

Перехваченные его воинами даюаньцы, которые пытались выбраться из осажденной крепости, сообщили ему, что Мугуа призвал на помощь кочевников канчжу. Они могли появиться в тылу его армии в любое время, что сильно осложнило бы возможность боевых действий.

Ли Гуан-ли не знал, что в придворном окружении Мугуа далеко не всем нравился их нерешительный и, нередко, истеричный царь.

Они справедливо полагали, что ханьцы предлагают им вполне приемлемые условия переговоров. Некоторые из них, обладая природной купеческой жилкой, прекрасно понимали, какие выгоды сулит Даюани участие в товарообмене Хань с западными странами.

По иронии судьбы, кочевники канчжу, приглашенные Мугуа для совместных действий против иноземцев, вызывали у большинства его свиты не меньшие, если не большие опасения, чем китайцы.

Обо всем этом они не раз говорили своему повелителю.

Но, Мугуа, подстрекаемый воинственно настроенными приближенными, их не слушал. Периодически он впадал в очередной приступ депрессии, и нерешительности.

Учитель У-цзы сказал: «Самое большое бедствие при использовании воинов — нерешительность; самая большая беда для войск — это колебание полководца. Если есть хороший полководец, страна сильна, если его нет—она погибает».

Даюаньский военачальник не ошибся. Ли Гуан-ли приступил к штурму крепости ровно через неделю. Шел сороковой день осады крепости. Медлить далее было нельзя.

Рано утром, перед самым восходом солнца, ударили барабаны и литавры, зазвенели гонги и колокольцы. Качнулись знамена с изображением астрологических фигур в виде животных и птиц. Ханьцы пошли на приступ.

Учитель У-цзы сказал: «При подготовке войск придерживайтесь следующих правил: кто небольшого роста, вооружайте алебардами и копьями, кто высокого роста, вооружайте луками и самострелами, кто сильный, заставляйте нести флаги и знамена, кто храбрый, пусть несет гонги и барабаны, кто слабый, пусть снабжает и кормит людей, кто умный, пусть будет советником. Земляков ставьте рядом, объединяйте их в отряды в пять и десять человек: они всегда будут поддерживать друг друга».

Впереди наступающих войск двигались высокие штурмовые башни на шести колесах, влекомые мощными с развитой мускулатурой воинами. В башнях сидели самые бойцы с прекрасной гимнастической подготовкой. Им предстояло штурмовать крепостные стены. Сзади шла пехота и арбалетчики. На удобных позициях ханьцы расположили катапульты.

На пути движения башен ров с водой был мгновенно засыпан заранее приготовленными мешками с землей. На них бросили деревянный настил. Неуклюжие деревянные чудовища медленно подползли к стенам, и воины, забрасывая крючья с привязанными к ним веревками, бросились на штурм крепости.

Армию Ли Гуан-ли сопровождали несколько ученых-летописцев. Они наблюдали за ходом боя, расположившись неподалеку от шатра командующего.

- Сейчас мы увидим достойное сожаления зрелище. – Грустно заметил один из них. – Люди будут убивать людей.

Несколько часов кровопролитного боя привели к захвату китайцами внешней части города.

Ли Гуан-ли доложили об успешном продвижении его воинов, и он приказал удвоить усилия.

Спустя еще час к нему на взмыленной лошади примчался адъютант.

- Господин командующий! Мугуа убит! Они сдаются.

События, произошедшие в цитадели, получили свое объяснение несколько позднее.

Понимая всю бессмысленность сопротивления, сторонники переговоров с Ли Гуан-ли убили своего сюзерена, и спасли тем самым жизни многих людей с обеих сторон.

- Ну, вот и все! – Заключил Ли Гуан-ли, выслушав добрую весть. – Позаботьтесь о том, чтобы в городе был порядок. Виновных в грабежах казните на месте.

После проведения переговоров с новым властителем Ли Гуан-ли согласился уйти, не вступая в Эрши.

Даюаньцы снабдили его армию провизией, несколькими десятками «огненных коней» для завода, и тремя тысячами обычных лошадей.

Развернув боевые порядки, армия Ли Гуан-ли отправилась на родину.

После ухода китайцев, в Эрши произошел еще один переворот. Однако, новый правитель Даюани всячески демонстрировал свое дружественное отношение к Хань, и две страны часто обменивались многочисленными посольствами.

В истории стран и народов, как и в любой области науки, нередко сосуществуют совершенно противоположные точки зрения. Пытливый Читатель может встретиться с утверждением о том, что хунну, тюрки, а позднее – монголы, остановили агрессивную экспансию Китая на Запад, и в этом их огромная заслуга перед человечеством.

Другие историки полагают, что китайцы расчистили от кочевых племен дорогу для свободного обмена товарами и знаниями Востока и Запада.

Историю можно трактовать по-разному. Ее нельзя лишь изменить. Ясно одно: поход китайских армий в Ферганскую долину имел огромное значение для всех последующих отношений Хань с Западом. Вся восточная часть Средней Азии в той или иной мере оказалась под влиянием великой китайской культуры. Военная кампания империи Хань 104-102 гг. до н.э. ограничила действия воинственных кочевых племен, и положила начало тому, что много позднее назовут Великим шелковым Путем.