Немногие люди способны выдержать страшное солнце пустынь и ледяную стужу горных перевалов. Великие караванные пути Азии требуют от человека особого склада характера и неистощимых запасов здоровья.
Юань был именно таким человеком. Но, даже его закаленная натура, не выдержала испытаний пути. Он болел долго, и более двух недель провел на грани между жизнью и смертью.
Когда, наконец, из окружившей его беспросветной тьмы, стали проступать зыбкие контуры и цвета окружающего мира, Юань приподнял голову и огляделся.
Он лежал на толстой волосяной подстилке в убогой комнате, стены которой были сложены из саманного кирпича. Рядом стоял глиняный сосуд и две чашки. В углу комнаты, спиной к нему, что-то делала очень старая женщина. Ее лица Юань не видел. Но весь облик согбенной фигуры говорил, что она уже очень долго живет на этом свете.
- Где я? – Спросил Юань на языке хань-жэнь.
Старуха обернулась.
Если бы Юань в это мгновение стоял, он бы отшатнулся: к нему было обращено сморщенное, почти черное лицо с пустыми дырами вместо глаз.
- Хвала богам, ты пришел в себя! – Сказала женщина. – Ты не понимаешь нашего языка, юноша?
Юань вслушивался в хриплый звук ее голоса, и медленно вспоминал, что с ним произошло.
- Я хочу пить. – Тихо сказал он старухе.
- Ты говоришь по-нашему. – Обрадовано сказала та и, наклонившись, безошибочно взяла с пола пиалу с темной жидкостью.
Приподняв голову больного, старуха поднесла чашку к его губам.
- Это не вода. – Сказал Юань, сделав несколько глотков. – Но, очень вкусно.
- Это лучше воды. – Ответила сиделка, и осторожно опустила его голову на свернутую валиком подстилку.
- Кто ты? – Спросил Юань.
- Меня зовут Анахит. Я нашла тебя, когда собирала целебную траву. Еще немного, и ты бы покинул этот мир. Боги привели меня вовремя. Луна успела родиться и умереть, прежде, чем ты открыл глаза.
- У меня была лошадь…. Она пропала?
- Твой конь стреножен, и пасется рядом с моей хижиной. А мешок с серебром лежит у изголовья.
- Благодарю тебя! – Слабым голосом ответил Юань, которого заметно утомил этот короткий разговор.
- Не разговаривай. Сейчас тебе надо много спать.
На следующий день Юань почувствовал себя значительно лучше.
Старуха разрешила ему съесть кусок лепешки, и запить его козьим молоком.
С этого дня он пошел на поправку.
- Когда я тебя нашла, твоя рука походила на горящее полено. – Рассказывала Анахит. – Она распухла, и не было видно даже пальцев. Я дотащила тебя до дома, и стала посыпать рану растертой плесенью. Потом поила разными травами и, наконец, ты ожил. Это хороший знак! Теперь ты будешь долго жить. Погоди, сейчас я напою коня, а потом буду зашивать твой халат. Он весь износился.
- Но, как же так…. Матушка…. – растерянно сказал Юань.
- Что тебя смущает?
Юань, глядя на пустые глазницы его спасительницы, не решился задать свой вопрос.
- Ах, вот оно что! – Засмеялась Анахит. – Я совсем забыла! Я вижу так же хорошо, как и ты. Вижу, что ты хорош собою, что ты не из наших краев, и глаза у тебя смелые, хотя и очень устали от странствий и болезни.
И, видя, что Юань с изумлением продолжает смотреть на нее, вернулась от двери и присела рядом с ним.
- Чувствую, что так и будешь смотреть на меня, пока я не объясню тебе, что к чему.
Обратив к Юаню свое лицо, старуха начала свой рассказ.
- Я из племени амореев. Росла, как и все, в семье с братьями и сестрами. Когда выросла, меня выдали замуж. Мой муж был купец, человек уже немолодой, состоятельный и умный. Его часто и подолгу не бывало дома. А я была молода, не очень умна, но хороша собой. Наш раб, чьей обязанностью было возжигать светильники во всем доме, однажды возжег его в моей комнате, да так и остался в ней до утра. Он был хорош, этот ассириец с крепкими руками и стройным телом! Несколько лун продолжалась эта связь, пока о ней не узнали все.
По нашим законам, раба убили. Меня долго истязали, потом ослепили и выгнали из дома.
Куда я могла пойти, нищая калека? Какое-то время я скиталась, просила подаяния, но потом такая жизнь стала мне невмоготу. Я стала просить встречных людей убить меня, но никто не хотел мне помочь.
И вот, однажды, я подошла к селению, в котором славили богов, и в их честь разожгли большой костер.
Я подошла совсем близко к костру, и пламя уже дышало мне в лицо своим жаром. Тогда-то я и решила сжечь себя.
Я сделала шаг вперед, и бросилась в огонь. Невыносимая боль охватила все мое тело. В последнее мгновение, я услышала идущий свыше голос: ты должна жить, и помогать людям!
Когда я очнулась, страшно горело мое обожженное лицо и руки. Но я видела людей, которые склонились надо мной. Ахура-Мазда вернул мне зрение! Я не знаю, как это произошло. Иногда мне кажется, что мои новые глаза расположены где-то во лбу, а иногда, что они – повсюду, и я вижу руками, головой, телом.
Потом была долгая жизнь. Я еще раз вышла замуж, и родила сына. Он вырос, ушел в солдаты, и канул в неизвестность где-то в Киликии. А мне с каждым годом открывалось мое предназначение на земле: лечить людей и делать их жизнь лучше.
Анахит замолчала, потом повернула лицо к Юаню и улыбнулась:
- Я не богиня. Просто боги проявили милость ко мне. А я стараюсь поделиться ею с другими.
Анахит вышла, а Юань опустился на свое ложе, впечатленный ее рассказом.
Через два дня он смог встать, а потом и выйти из хижины.
То, что он увидел, его поразило: у дома Анахит, в полном безмолвии, сидели десятки людей: мужчины, женщины, старики и дети.
Они все ждали от нее помощи.
С каждым днем Юань чувствовал себя увереннее и крепче. Он, как мог, помогал, своей спасительнице по хозяйству. Доил коз, растирал сухие травы для лекарств, ухаживал за небольшим садиком при доме, следил за тем, чтобы ее посетители соблюдали очередь. Юань чувствовал: пройдет еще несколько дней, и он сможет продолжить свой путь.
Скромное жилье Анахит расположилось в очень уютном и красивом месте. Тихий пруд в обрамлении старых деревьев, щебет птиц и журчание ручья по соседству с домом.
У любого другого человека в стране, обделенной водой и растительностью, это место отобрали бы местные богатеи. Но, знахарку и ворожею Анахит не трогали. Ее уважали и побаивались.
Однажды к ней привезли мужчину, который упал с большой высоты. Он был в сознании, хотя двигаться не мог, и его мучили сильные боли.
Пострадавшего, лежащего на широкой доске, сняли с повозки и положили на землю.
Анахит подошла к мужчине и, обратив к нему безглазое лицо,
несколько мгновений изучала его состояние. Потом повернулась к стоящему рядом Юаню:
- Хвала богам, у него ничего не сломано! Но кости сильно смещены. Тебе придется помочь мне.
Юань ножом разрезал одежду пострадавшего, и Анахит принялась вправлять и растягивать выбитые со своего места кости, позвонки и сочленения.
Мужчина почти непрерывно кричал от пронзающей все его тело боли.
- Матушка! – Обратился Юань к знахарке. – Я знаю, как умерить его боль. Разреши мне сделать это.
Юаня всегда поражал «незрячий» взгляд Анахит. Вот и сейчас он ощутил на себе проникающее в самую душу внимание.
- Действуй, иноземец! – Сказала, она, наконец.
Юань опустился на колени, и принялся последовательно нажимать хорошо известные ему точки на теле пострадавшего человека. Уже через несколько минут тот затих.
Анахит еще раз внимательно «глянула» на помощника, и продолжила свою работу.
Вечером, когда поток больных иссяк, она спросила?
- Тебя учили лекарскому искусству?
- Не очень долго. – Ответил Юань. – Но, у меня были великие учителя.
- Что ты сделал этому человеку, когда уговорил его боль уйти?
- Видишь ли, матушка, наши врачи считают, что любое заболевание есть нарушение правильного хода в человеке того, что мы называем «ци» - жизненной силой. Помочь заболевшему человеку – означает восстановить верное течение «ци». Я знаю, каким путем должна идти «ци», и помог ей вернуться в свое русло. А ты довершила все остальное.
Анахит задумалась.
- Я бы хотела научиться этому.
- Это большая и сложная наука. Я и сам многого не знаю. – Сказал Юань.
- Вот что, иноземец…. Оставайся-ка ты со мной. Соединив усилия, мы сможем сделать людям много добра!
- Я бы почел за честь принять твое предложение, матушка. Но долг зовет меня.
И Юань, охваченный внезапным желанием поделиться с этой мудрой женщиной, долго рассказывал ей о своей стране, о детстве, проведенном в монастыре, о странствиях с Ильханом и походе на Запад. О девушке-солдате, которая пошла на край света за своим суженым. О том, что он должен найти ее и помочь ей.
Анахит слушала его, не перебивая ни единым словом.
- Да! – Произнесла она, когда он закончил свой рассказ. – Тебе следует идти туда, куда зовет тебя твое сердце. А ваш государь затеял доброе дело! Каждое человеческое племя владеет своими тайнами и, если мы сумеем взять лучшее друг у друга, мир украсится добром, и будет благоухать, как розовый куст. Иди, иноземец! Еще несколько дней, и трудный путь не сможет одолеть тебя.
Юань и сам уже чувствовал себя в силах отправиться в дорогу.
Наутро, в день, когда он собрался уходить, у саманной хижины Анахит раздался конский топот. Несколько богато одетых всадников нетерпеливо окликнули старую женщину:
- Ты – лекарка Анахит?
- Да, так меня называют люди.
- Собирайся! Да, поживее! Поедешь с нами, к гирканскому сатрапу.
- Кто заболел, мой господин?
- Там узнаешь.
Анахит повернулась к Юаню.
- Я не смею задерживать тебя, иноземец, но, сердце говорит, что ты можешь мне понадобиться. Поедешь со мной?
- Я не могу отказать тебе, матушка.
Дорога к поместью князя заняла почти целый день.
Когда, наконец, показалась хорошо укрепленная крепость, и они проехали городские ворота, Юань впервые смог увидеть, как живут восточные владыки.
Князю доложили о приезде знахарки, и сатрап сам вышел навстречу Анахит.
Юань увидел коренастого, чернобородого мужчину, с удлиненным лицом, и властным взглядом. За его спиной толпились приближенные.
- Слушай, знахарка! Я слышал, что ты многое можешь. – Обратился он к Анахит. - Моя дочь угасает день ото дня, а лекари бессильны. Если ты сумеешь ей помочь, я озолочу тебя!
- Я не нуждаюсь в золоте. Веди меня к своей дочери.
- Ренат, отведи старуху! А это, кто с тобой? – Спросил он, глянув на Юаня.
- Юноша – мой помощник. Он подает мне мази и настои трав.
- Хорошо! Пусть идет, но не смеет приближаться к моей дочери!
В роскошных покоях, на тахте, устланной коврами тончайшей работы, лежала девушка лет пятнадцати. Она была очень красива.
Черные, тонкие брови взлетали к вискам, а длинные косы змеями свисали до самого пола. Лицо ее было смертельно бледным, глаза закрыты.
Юань и сопровождавший их придворный остались у входа, а Анахит подошла к девушке.
Она села рядом с ней, взяла безжизненную руку с тонкими, изящными пальцами, и погрузилась в молчание.
Юань не знал, сколько времени прошло с того, момента, как он стоит здесь.
Наконец, Анахит оглянулась. Все ее черное, безглазое лицо выражало страдание.
- Иноземец! – Тихо произнесла знахарка. – Она умирает. Я ничего не могу сделать.
Сердце Юаня сжалось. Его охватило чувство жалости к девушке, чья ослепительная красота будет срезана беспощадной косой смерти.
- Подойди, иноземец. Может быть, тебе удастся ей помочь. Я бессильна….
Юань подошел к изголовью девушки. Она, действительно, была прекрасна. Но, что мог сделать он, молодой человек, которого много лет назад монах Бао учил искусству чжэнь-цзю-терапии? – Только пройти путем, которым не раз вел его Учитель.
Юань наклонился, и взял девушку за руку. Она была безжизненна и холодна.
- Эй, раб! – Окликнул его грубый голос сзади. – Ты захотел, чтобы тебя взяли в плети?
- Оставь его! – Сказала Анахит. – Ты хочешь, чтобы дочь твоего повелителя умерла?
Но, Юань и не слышал окрика. В эти мгновения он собирал воедино все силы своей души и тела для того, чтобы помочь этой удивительной, но беспомощной красоте.
Он не видел и не замечал ничего вокруг. Его чуткие пальцы легко бежали вдоль чудесных каналов, проводящих божественную энергию,
питающую каждого из нас. Касались трех Киноварных Полей, соответствующих местам скопления «ци», скользили к Воротам Жизни, гладили Яшмовый Град и направляли «ци» вдоль Небесной Реки.
В эти мгновения он представлял себе лицо старого Бао в те часы, когда тот лечил крестьян из окрестных селений. Он чувствовал руку Учителя и был един с ним.
Анахит, стоя рядом, посылала ему и девушке все силы своей исстрадавшейся души. Нечеловеческим напряжением воли, она срывала покровы смерти с юного, беспомощного существа.
И произошло невероятное: великое, взращенное тысячелетиями искусство Хань, и мощный поток любви и сострадания, посланный дочерью Азии, совершили чудо!
Девушка глубоко вздохнула и открыла глаза.
Несколько мгновений она переводила взгляд с напряженного лица Юаня на страшное, безглазое лицо Анахит.
Наверное, можно назвать еще одним чудом то, что эти лица не испугали ее. Она им улыбнулась!
Духовная связь, установившаяся между душами этих трех человек там, за гранью человеческого понимания, была неизмеримо сильнее впечатления, произведенного их грубой телесной оболочкой.
- Она будет жить! - Сказал Юань, сам обессиленный произведенной им колоссальной работой.
- Ей даже не понадобятся целебные снадобья! Смотри, чужеземец, мы вырвали из ее тела ядовитые жала болезни!
Лицо девушки заметно порозовело, и она слабым голосом попросила воды.
Комната как-то сразу заполнилась людьми. Юаня и Анахит оттеснили в сторону, а соглядатай сатрапа исчез в дверях.
Пользуясь волшебными возможностями книги переноситься в любую точку пространства и времени, мы с Читателем заглянем в покои гирканского сатрапа.
- О, боги! Ты принес мне чудесную весть, Ренат, и будешь щедро награжден! – Растроганно произнес князь, выслушав рассказ своего приближенного. - Позаботься о том, чтобы старухе оплатили ее труд.
- Но, ты еще не все выслушал, повелитель. – Вкрадчивым голосом сказал соглядатай и, приблизив свое лицо к уху господина, принялся что-то нашептывать.
Лицо князя омрачилось, и в глазах метнулись молнии.
- Не может быть! Ты лжешь, презренный, и я велю прилюдно оскопить тебя!
- Да, да, повелитель! Этот проходимец щупал грудь твоей дочери, и ползал своими грязными руками под ее платьем….
- Довольно! – Взревел сатрап.
Вскочив на ноги, он сильным ударом ноги отшвырнул от себя высокий сосуд с узким горлышком, пнул блюдо с разложенными на нем яствами и, задыхаясь, рванул ворот своего платья.
- Что стоишь, негодяй! В костер его! Вырвите ему кишки раскаленными щипцами! Бросьте в клетку с тиграми!
Желания и приказы восточного владыки не обсуждаются. Напрасно Анахит пыталась что-то объяснить пришедшим за Юанем стражникам. Напрасно добивалась встречи с сатрапом. Тщетно просила соглядатая уговорить князя отменить свое решение.
- Ты хочешь, старуха, чтобы в клетку с тиграми пошел я? – Спросил тот.
- Тогда дай мне возможность самой поговорить с ним!
- Ты еще больше разозлишь его. Или сама пойдешь в костер!
- Я уже побывала в огне, и он не принял меня. Но ты пойми! Этот человек из посольского каравана, и в помощниках у меня оказался волей случая. Царь Царей может быть недоволен, если его казнят!
- Хорошо! Я попробую донести это до хозяина.
«Одной мыслью можно преступить законы богов. Одним словом можно разрушить согласие Неба и Земли. Одним поступком можно навлечь беду на потомков». Хун Цзычэн. «Вкус корней».
В Гиркании давно не отдавали человека на съедение тиграм, и посмотреть на это редкостное зрелище собралось немало народу.
Сам сатрап в сопровождении своей свиты занял лучшие места, под парчовым навесом, в полукруглом, построенном по греческому образцу, цирке.
Свитские чины неторопливо и с достоинством обсуждали детали предстоящей казни.
На каменных, полукругом расположенных скамьях, сидела публика попроще. Слухи о причинах, побудивших их господина устроить сегодняшнее зрелище, просочились и сюда.
Один из мужчин наклонился к своему соседу, и тихо произнес:
- Как поступишь с другими, так поступят с тобой.
- Ш-ш-ш-ш…. – отозвался сосед. - Где в этом мире ты видел благодарность?
Прочие громко смеялись, шутили и болтали о своих делах. Далеко от других, напряженная, как пружина арбалета, стояла Анахит с мертвым от горя лицом.
На арене собрали высокую железную решетку, с острыми пиками на самом верху, и пристроили к ней небольшой деревянный загон.
Южное солнце палило нещадно, и зрители прикрывались от него, кто, чем мог: платками, деревянными дощечками или просто ладонью.
- Надеюсь, тигры голодны?
И, получив утвердительный ответ, спросил:
- А, где моя дочь?
- Она еще неважно себя чувствует, и не смогла прийти, мой господин.
- Напрасно! Зрелище развлекло бы ее и придало сил.
- Мой господин, она просила передать, что умоляет пощадить приговоренного….
Глаза сатрапа сверкнули.
- Опять я это слышу?! Если кто-нибудь из вас скажет еще хотя бы одно слово в защиту этого проходимца, он пойдет вместе с ним на арену!
Он повернулся к распорядителю и крикнул:
- Начинайте!
Распорядитель, разряженный в одежду попугайных тонов, махнул платком, и из бокового входа, на катках вывезли железную клетку с приговоренным. Стражники открыли дверцу заграждения, и придвинули к ней клетку.
Лязгнул металлический засов, и один из стражей ткнул Юаня тупым концом копья в бок.
- Выходи!
Приговоренный к казни человек нагнулся, и шагнул из клетки на арену цирка.
Юань знал, какая участь ему уготовлена, и всю ночь провел в поисках выхода. Перенесенная им тяжелая болезнь и, как следствие – физическая слабость, не позволили пойти на открытый прорыв.
В пике своей физической активности он, возможно, и устоял бы в схватке с тигром. Но, сейчас у него не было никаких шансов.
Невыносимо пекло солнце. Песок, которым была покрыта арена, жег его босые ноги. Юань обвел взглядом галдящие трибуны. Среди них не было ни одного близкого лица.
«Вот и пришел мой час!» - Отстраненно промелькнуло у него в голове.
Воздух сотряс грозный рык. С противоположного конца арены к загородке подкатили большую клетку, в которой метались два огромных зверя.
Стражники, в ожидании сигнала, оглянулись на сатрапа.
- Дайте ему меч! – Крикнул тот, откидываясь на подушки. – Пусть защищается!
- Разумно. – Одобрил сидящий рядом высокопоставленный гость из Ктесифона. – Скучно смотреть, как его раздерут на части! Хотя, и с мечом этот заморыш выстоит не более времени полета стрелы. Может быть, выпустить только одного зверя?
- Для чего обижать другого? Они оба голодны и заслужили еду.
- А, что у вас дальше?
- Поединок пехотинца с конником, борцы-гиганты, акробаты…. Что там еще, Амад?
- Поединок на ассирийских мечах. – Угодливо подсказал тот, к кому обращались.
- Они бьются до смерти? – Спросил гость.
- Ну, что вы! Конечно, нет. Мы же не эти дикари-римляне!
Эй, ты! Держи меч! – Крикнул Юаню стражник.
В песок, с тихим шелестом, воткнулся короткий, фракийский меч.
Юань механически наклонился и поднял его. Меч был острым, как бритва.
«О, Небо! Ты даешь мне надежду!» - Молитвенно прозвучало в душе Юаня. – «Только бы рука не подвела!».
Никто из стражников, передавших Юаню меч, и не подозревал, какие возможности они вложили в руки осужденного.
Лязгнул замок и тигры, озираясь, гуськом вышли на арену. Рыча и подергивая хвостами, они одновременно заметили добычу. В глазах полосатых гигантов загорелись зеленые огоньки. Оба припали к земле, готовясь к прыжку. Зрители на трибунах наклонились вперед и замерли в ожидании.
Юань сжал рукоятку меча. В памяти у него вереницей пронеслись картины детства: старик Бао, рассказывающий веселые сказки, чтение старинных книг, его друг – тигр Гуй, лениво катающийся в зеленой траве….
- Гуй – Тихо позвал Юань. – Иди ко мне, Гуй! Только ты можешь мне помочь!
Что-то большое и стремительное мелькнуло у него перед глазами, заслонив на мгновение тигров и арену.
Тысячи собравшихся повеселиться зрителей стали свидетелями странного зрелища: две громадные полосатые кошки, присев на задние лапы, попятились от одиноко стоящего перед ними человека. Смертельно напуганные, они прижались спиной к прутьям железной решетки, как два напроказивших котенка.
Не видя возможности спрятаться, прижав к голове короткие уши, оба зверя начали выть низкими, противными голосами, прося пощады.
Зрители разом поднялись со своих мест, чтобы лучше видеть происходящее.
В ложе сатрапа царило растерянное волнение. Чванливые и самоуверенные, эти суеверные люди становились боязливыми и смиренными, как ягнята, столкнувшись с силами, превышающими их понимание.
- Колдун! Шайтан! Заговоренный… - смятенным шорохом неслось над трибунами.
- Отпусти его с миром, владыка! – Повернулся к сатрапу бледный, как полотно, гость из Ктесифона. – Он может принести неисчислимые беды. Я уже видел таких…. они сотрясают землю, и способны обрушить на людей все громы небес!
Сатрап, будучи не в силах произнести ни слова, сделал знак слышавшему весь разговор приближенному.
Тот поднялся на ноги и, скрывая дрожь в голосе, громко крикнул:
- Милостью повелителя Гиркании, победитель в этой честной схватке отпускается на свободу!
Стараясь сохранить авторитет господина, он сопроводил свои слова широким и уверенным жестом.
- Ты правильно сделал, господин, что отпустил его. - Шепнул сатрапу его соглядатай. - Старуха Анахит сказала, что он из какого-то посольского каравана. Могли быть неприятности.
- Идиот! Что же ты не сказал мне этого раньше!
- Ты был не в духе, мой господин, и я не решился.
- В следующий раз я скормлю тиграм тебя. Прочь с моих глаз, порождение ехидны!
Уже за пределами Гиркании, Анахит остановила коня.
- Кто ты, иноземец? – Спросила она своего путника. – Не может обыкновенный человек совершить подобное.
- Может, матушка! – Ответил Юань. – Если его этому научить.
На следующий день они расстались навсегда. Анахит отказалась взять мешок с серебром, который ей предлагал Юань. «Для чего он мне?» - Спросила она. – «А перед тобой лежит далекий путь».
Юань опустился на колени, и прижался лбом к ногам старой женщины, которая спасла ему жизнь. Он обрел в ней мать, но судьба вынуждала их расстаться.
- Иди, сын мой! – Тихо сказала Анахит.
Отъехав на несколько шагов от хижины, Юань оглянулся. Анахит неотрывно смотрела ему вслед, прикрыв рукой глаза от слепящего солнца.
«Она же слепая….» - Удивился он. – «Для чего она закрывает пустые глазницы?».
Анахит опустила руку, и потрясенный Юань увидел перед собой молодую женщину необыкновенной красоты.
Исчезли согбенная фигура, сморщенная кожа рук и черное, обожженное лицо. Темные, глубокие глаза, смотрели на него с любовью и состраданием. Юаню показалось, что они полны слез.
- Иди, сын мой! – Повторила она, и махнула на прощание белой, как будто выточенной из алебастра рукой. Потом повернулась и исчезла в дверях своего дома.