– Сука! – одновременно вырвалось у меня и у Фредрик. Джо продолжала храпеть. Мы смотрели, как тело Дэвида загружают в фургон. Вернее, мы предположили, что это тело Дэвида. На носилках, конечно, была установлена лампа. Этот образ аукнулся у меня в голове открыткой с надписью: «Примите поздравления с пятнадцатью минутами славы!»

– И это все? – Я встала, чрезвычайно взволнованная. – Это весь репортаж? Но он о Джо! Репортер не должен вести себя как журналист. Да тут одни сплетни! А люди поверят им, потому что…

– Спасибо, – кивнула Фредрик. – Я долго пыталась донести до тебя именно эту мысль.

– И зачем Джо убивать Дэвида?

– Вот именно. Она же не была его женой. И не могла устать от созерцания того, как он последние десять лет чистил зубы зубной нитью. Он не имел обыкновения говорить «а-ха-ха», читая газету, и не прислушиваться к ее словам. Не притворялся, будто не знает, какое ведро для отбросов, а какое для мусора, идущего в переработку, с тем чтобы она перестала просить его выбросить мусор уже через год после свадьбы.

– Фредрик! – вздохнула я. – Ты меня пугаешь.

– Я просто рассуждаю. Брак – это возможность, средство, мотив; все в одном флаконе. Но Дэвид никогда не был женат. Почему?

Я взяла пульт и попыталась выключить телевизор.

– Джо была любовью его жизни. Как-то раз он сказал мне об этом. Но что-то у них не сложилось.

– Кто унаследует дом?

– Думаю, у него есть братья или сестры.

– Подожди. До меня стало доходить! – Фредрик бросилась на кухню и вернулась с белковой плиткой. – Мужчина, пятьдесят лет, симпатичный, богатый, никогда не был женат – о чем это говорит?

Я пожала плечами:

– Боится обязательств?

– Гомосексуалист. – Она сняла с плитки обертку. – Его считали натуралом, но один из его бойфрендов начал шантажировать Дэвида, и тот достал где-то револьвер, а бойфренд выхватил его и застрелил. Дело закрыто. Боже ты мой, здорово у меня получилось!

– Фредрик, это Лос-Анджелес, а не Вест-Пойнт. Если ты гей, это не означает, что твоей карьере пришел конец.

– Я могу назвать тебе имена двадцати семи актеров, которые пытаются выдать себя за гетеросексуалов.

– Дэвид вот уже много лет не играл. И кроме того, я с ним спала. И все бы поняла.

Глаза у Фредрик сузились.

– Ну? И каков он в постели?

– Превосходен. – Я немного подумала. – Это было так давно. Детали я помню смутно.

– Ага!

– Но у меня не сложилось впечатления, что он в конфликте с самим собой.

– Ты высокая. В женщинах ростом шесть футов есть что-то от мужчин. Если бы у тебя не было такой груди… Вы занимались любовью в темноте?

– Не помню.

– А Джо плоскогрудая. Совсем как мальчик. И бедер у нее нет. – Фредрик скрестила пальцы. – Я поняла, в чем тут дело. Он любил женщин, которых мог представить мужчинами. – Она не отрывала от меня взгляда. – А теперь задай себе такой вот вопрос: почему вы не жили вместе долго и счастливо?

– Он не хотел детей. Принципиально. И ясно дал мне это понять. А я их хотела и хочу, поэтому мы решили расстаться, прежде чем наши отношения не стали слишком уж сложными.

Фредрик нахмурилась и положила белковую плитку на столик. Затем, тщательно расправив слои шифона, снова уселась в кожаное кресло и сказала:

– Наверное, вам надо было обсудить эту проблему, прежде чем заняться сексом. – Несмотря на любовь к откровенным нарядам, Фредрик придерживалась строгих моральных принципов.

– Возможно, – согласилась я. – Но мы были молодыми. По крайней мере я. Он сам предложил прекратить отношения. Наверное, понял, что я наивна, и не захотел меня «портить». Я весь день над этим думаю.

– Что ты имеешь в виду под словом «портить»?

– У него была склонность к экспериментам.

– В постели? Как ты это поняла?

– Он просто задавал невинные вопросы – скажем, люблю ли я наряжаться кем-нибудь, воплощаю ли в жизнь свои тайные фантазии, занимаюсь ли групповухой, пользуюсь ли сексуальными игрушками.

– И ты называешь эти вопросы невинными?

Я услышала, как в замке поворачивается ключ, и меня охватил приступ паранойи: вдруг в комнате полно специальной аппаратуры и Саймон все слышал? Мама должна была поведать мне об оборотной стороне жизни с агентом ФБР. И разумеется, предупредить о том, что в жизни с мужчинами, которые работают на федеральное правительство, нет положительных сторон.

– Привет, Саймон! – Я подскочила к нему и чмокнула в щеку, меня смущало присутствие Фредрик. В ответ он с некоторым удивлением поцеловал меня, тоже в щеку.

Если, придя домой, мой бойфренд и был несколько удивлен, обнаружив там трех женщин, одна из которых находилась в коматозном состоянии, то виду не подал. Саймон вел себя профессионально сдержанно. Наверное, этому учат в Квонтико. Его нельзя назвать бесстрастным – за те шесть недель, что мы были знакомы, мне приходилось видеть самые разные проявления его эмоций, – но он всегда следил за тем, какие именно эмоции можно показать, где и перед кем.

– Фредрик, рад тебя видеть, – сказал он, чмокая ее опять-таки в щеку. Затем посмотрел на Джо. – Хорошая была вечеринка?

– Только не для нее, – отозвалась Фредрик. – Но тебе надо было самому побывать на ней. Уолли была звездой. Там состоялась презентация ее лягушек.

– Как жаль, что я ее пропустил, – бросил Саймон, развязывая галстук.

– Как я понимаю, ты работал, – продолжила Фредрик. – Вел наблюдение?

– Фредрик, – вмешалась я, – мне он ничего не рассказывает – значит, не расскажет и тебе.

– Если бы мой муж заявился домой за полночь и при полном параде, то я засыпала бы его вопросами. Ты не можешь постоянно отговариваться старой, набившей оскомину «национальной безопасностью», Саймон.

– Фредрик, прекрати, – попросила я. – Прекрати. Прекрати. Прекрати.

– Что касается вопросов безопасности, то будьте добры, ответьте на следующий вопрос: Джо появилась здесь по своей воле? – поинтересовался Саймон.

– А не?.. – выдавила я.

– А не вы вдвоем притащили ее сюда через гараж и лифт, напичканные камерами видеонаблюдения, дав Али возможность посмотреть такое вот интересное кино.

– Кто такой Али? – осведомилась Фредрик.

– Ночной привратник, – ответила я.

– Ну, я готова изложить такой вариант развития событий, какой ты предпочтешь, – заявила Фредрик. – Не то что Уолли, которая ни разу в жизни не соврала. Кстати говоря, эта особенность должна быть симпатична людям твоей профессии.

Я попыталась заговорить, но закашлялась.

– Только посмотрите на нее, – разошлась Фредрик. – Стоит здесь вся из себя, фигура как у модели, натуральная блондинка – не надо постоянно подкрашивать корни. Слишком высока для большинства мужчин, но только не для тебя. Я не вижу тебя с женщиной намного ниже шести футов. И что в Уолли самое лучшее? Она чиста перед законом.

– Да уж, – кивнул Саймон. – Извините, я пойду переоденусь. А затем мне, наверное, понадобится выпить.

– Он не один испытывает такое желание, – подытожила я, глядя, как Саймон направляется в спальню. – Фредрик, ты должна заткнуться.

– Радость моя, каждой девочке нужна мать-еврейка. Иди к нему. Поможешь снять ботинки. Или брюки.

– Я думала, ты против безрассудного секса.

– Это не имеет никакого отношения к безрассудному сексу. У такого секса есть цель; ты знаешь, что я имею в виду.

Я объяснила Фредрик, что думаю о ее совете расспрашивать мужа с пристрастием, и тут зазвонил мобильный. Звук шел от дивана, на котором лежала Джо.

– Давай ответим, – сказала Фредрик, помогая мне перевернуть нашу подругу. – Если это Эллиот, то мало ему не покажется.

Я вытащила телефон из кармана голубых джинсов Джо.

– Здравствуйте.

– Здравствуйте. Джо Рафферти?

– Кто вы? – спросила я.

– Глен Джил, Ассошиэйтед Пресс. Мисс Рафферти, примите мои соболезнования. Скажите нам, что вы почувствовали, когда услышали о смерти своего бойфренда? Где вы были в это время?

– Моего кого? Бойфренда? – медленно переспросила я, стараясь уловить суть вопроса.

– Дэвида Зетракиса. И правда ли, что вашему браку с Эллиотом Хоровицем пришел конец и…

– О Боже! – воскликнула я, сведя концы с концами. – Разве в мире нет реальных проблем, о которых вы можете писать? Например, о глобальном потеплении? Убирайтесь к черту!

Фредрик взяла у меня телефон.

– Говорит мать мисс Рафферти, миссис Рафферти. Я могу вам помочь? – Какое-то время она слушала, затем изрекла: – Вы понимаете, что всеми средствами массовой информации в этой стране владеет преподобный Сон Мён Мун? Подыщите себе нормальную работу. Например, на скотобойне. А бедную девочку оставьте в покое. – С этими словами она отключила телефон.

– Как им удалось раздобыть номер ее сотового? – удивилась я.

– Он известен всему городу. Она же у нас мисс Дружелюбие. Когда-то Джо была осторожна с этим, но, перестав работать, стала невнимательной. – Фредрик покачала головой. – Дело обстоит самым безобразным образом. И станет еще хуже, прежде чем труп Дэвида успеет остыть. Джо богатая, рыжая и красовалась на обложке «Вог». И раз уж акулы пера не могут приплести к этому делу Майкла Джексона, то примутся за нее.

Мы изучающе посмотрели на Джо, худую, похожую на мальчика. Но если замазать веснушки, причесать и завернуть во что-нибудь от Валентино, взору являлась настоящая модель.

– Да, – согласилась я. – Ты склонна преувеличивать, но в этом случае имеешь полное право сказать: «Я же тебе говорила!»

Фредрик плотно завернулась в слои красной ткани.

– Будь готова к бешеной атаке. Я тоже женщина стильная. Мы можем появиться в «Пипл». Не выходи из дома в спортивных штанах. И сожги все флисовое. Такого мужчину в такой спальне флисом не соблазнишь. – Она поцеловала меня, затем крикнула «До свидания!» Саймону, тот крикнул «До свидания!» ей в ответ.

Такой мужчина в спальне сидел на огромной кровати и читал какие-то бумаги, рядом с ним стоял кейс. Саймон был в спортивных штанах и в футболке – и то и другое выглядело либо новым, либо хорошо выглаженным. Вся его одежда казалась новой. Никаких заношенных носков. Никаких линялых джинсов. Никаких маек на тему ранних гастролей «Роллинг Стоунз». Я села рядом с ним, и он положил бумаги на кровать – обратной стороной вверх.

– Не бойся, я не собираюсь лезть в дела государства, – сказала я. – Извини, что мы привезли сюда Джо. Я не знала, как поступить.

– Она часто теряет сознание?

– Впервые.

– Ну, некоторым много не надо – два бокала, и они в полной отключке.

– Только не Джо. Она может пить как рыба, и в половине случаев я не замечаю никакого эффекта. – Я замолчала, но, увидев удивленного Саймона, опять бросилась защищать подругу: – У нее был очень трудный день.

– Она не умеет справляться со своими эмоциями.

– У нее муж волокита. Она только что узнала об этом.

– Душевные терзания здесь не помогут.

Мне хотелось оправдать Джо, но все слова, приходившие в голову, звучали так, словно я сама понимала, что моя подруга вела себя не лучшим образом. Ее храп, доносившийся даже до спальни, мешал мне думать.

– Ты не знаешь ее, – сказала я наконец.

– А ты?

– Знаю. Что ты имеешь в виду?

Саймон посмотрел мне в глаза:

– У нее проблемы с выпивкой, а тебе об этом неизвестно, отсюда вывод: либо ты не знаешь ее так хорошо, как думаешь, либо закрываешь глаза на проблему. Какое из этих утверждений правильно?

Я уставилась на него.

– А других вариантов нет? Разве нельзя напиться раз в жизни? Джо наверняка ничего сегодня не ела, что для нее не редкость, а ведь она кожа да кости. Плюс ко всему умер Дэвид. Джо ирландка. Ирландцы обязательно напиваются по поводу чьей-то смерти. Это культурный императив.

– Ирландцы имеют склонность к алкоголизму, – согласился Саймон. Его спокойствие выводило меня из себя. – Но скажи, ты когда-нибудь теряла сознание от выпивки?

– Да. В наше первое свидание.

– Ты просто заснула. В три часа ночи. У себя дома. Я тоже никогда не напивался до потери памяти, а у меня случались очень плохие дни.

Я перебрала несколько ответов на его тираду, но предпочла величественно промолчать. Затем направилась в гостиную, укрыла Джо одеялом, прошла через спальню в ванную, где провела сорок минут в пенистой воде, с «Экономистом» – единственным журналом, который можно найти у Саймона, – в руках.

В первый раз за три недели я надела пижаму, причем неглаженую. Саймон продолжал работать. Я заползла в кровать, повернулась к нему спиной и пробормотала:

– Спокойной ночи!

– Ну уж нет. – Он смахнул с кровати бумаги, стянул с меня одеяло и пристроился рядом. – Сейчас ты узнаешь, что такое спокойная ночь.

– Правда? Хорошо. Покажи, на что ты способен.

Он так и поступил.

Когда я утром проснулась, Джо в квартире не было.