До места встречи с братьями Патроховыми я доехал за полчаса. На моих часах было 4.05. Самое время для диверсантов — у караульных самый крепкий сон, недаром же это время называется — «собачья вахта».

Братья уже ждали меня. На переднее сиденье сел Виктор, а на заднее — Геннадий. Любой человек, когда узнавал, что Гена и Витя — братья, очень сильно удивлялся, ведь они были так не похожи. Да, что там — не похожи, они были явными противоположностями друг другу.

Гена — был большой, добродушный здоровяк, который любил сладости и поспать. Правда, это не мешало быть ему мастером спорта по боксу и чемпионом дивизии по спортивному многоборью. Гена был высок и статен, под одеждой у него перекатывалась валуны мышц. Я сколько раз общался с Геной, ни разу не видел его в расстроенных чувствах, казалось, он рад всему миру и любит всех вокруг. Как он смог сохранить это в себе, мне не понятно. Все-таки вырос в детском доме, потом почти пять лет служил в армии, из которых два он провел в Ираке и Ливии.

А вот Витя был низкого роста — не выше метра шестьдесят телосложение у него было щуплое, и ему до сих пор не верили, что он уже совершеннолетний. В отличие от своего брата, который казался спокойной каменной скалой, Виктор был подвижен и ярок. Он был везде, когда он попадал в компанию, то его буквально расплескивало по сторонам. Витя мог одновременно общаться со всеми — шутить с девушками, спорить с парнями. Не было таких тем на свете, по которым у Виктора не имелось бы собственного мнения. А еще Виктор был чертовски везуч. Когда братья Патроховы вернулись из Ливии, где они, согласно контракту, охраняли саперов, которые разминировали гражданские объекты, Гена рассказал про один случай, который приключился с его братом.

Их отделение стояло в боевом охранении, пока тройка саперов разбиралась с самодельным фугасом, который обнаружили на обочине дороги. Саперы приняли решение подрывать фугас на месте. Вот они обложили СВУ тротиловыми шашками, установили взрыватель, и все отбежали на безопасное расстояние. Виктор Патрохов, спрятался за высокой пальмой, которая росла в тридцати метрах от места закладки фугаса. После того как прогремел взрыв и фугас был ликвидирован, пронесшаяся взрывная волна тряхнула крону пальмы и к ногам Виктора упали две осколочные гранаты Ф-1. Откуда они оказались на пальме и какой смысл был устанавливать растяжку среди пальмовых листьев, так никто и не понял. Единственное, что успел сделать Виктор, это отпрыгнуть за ствол пальмы. В обычной обстановке это никак не спасло бы Патрохова. Пальмовый ствол был не шире двадцати сантиметров в диаметре и служить укрытием от осколочных гранат никак не мог. Но Вите, как всегда, повезло — ни один осколок его не зацепил, все пролетели мимо. Такое везение можно было объяснить только чудом. И таких случаев было много, слишком много, чтобы объяснить это простым стечением обстоятельств.

— Что случилось, командир? — спокойно спросил Гена.

— Да хреновина одна произошла — братья Серовы и трое наших — Енот, Синька и Сквозняк — влезли в сомнительную историю, вот теперь придется ехать разбираться что там да как.

— А что, в интернате уже некому заступиться за своих? Вон, в прошлом году, когда в Пресняке местные наехали на наших малолеток, которые приехали на туристский слет, двести человек в течение трех часов приехали на разборки. «Беркутов» еще нагнали, думали, наши сожгут деревню.

— Тут немного другое — возможно, придется пролить кровь. А как вы понимаете, для такого мероприятия я не могу с собой взять обычных пацанов из интерната.

— Так, а что случилось-то? — спокойно спросил Гена. Даже я завидовал его стальным нервам. — Во что вляпались пацаны?

— Долго рассказывать, а сейчас времени нет. Если все пройдет успешно, то я вам расскажу, в чем, собственно говоря, замес. Если сейчас начну рассказывать, то у вас возникнет слишком много вопросов, на которые я буду долго отвечать. Поверьте мне на слово, сейчас самое главное — освободить пацанов.

— Что надо делать? Есть какой-нибудь план? — деловито спросил Виктор. В их семье Витя был мозговым центром. Именно он всегда принимал решения, что и как они будут делать.

— В районе озера Качик, где-то рядом с селом Черноморец, есть заброшенная воинская часть. Там сейчас находится Вовка Серов, Ветров, Творгин и Хорошко. Мы должны их освободить.

— А старший Серов где? — спросил Гена.

— Старший Серов лежит в больнице с двумя огнестрельными ранениями, — видя, что Гена хочет что-то спросить, добавил: — С ним все нормально, ранения не опасные.

— У тех, кто захватил наших пацанов, есть оружие?

— Есть. В том-то и дело, что есть. Но я взял с собой кое-чего. Там, в сумке, на заднем сиденье, посмотри.

Гена открыл сумку и начал копаться в ее содержимом. Он достал автомат, оба ТТ, ПМ и наган, все это разложил на сиденье рядом с собой.

— Как оружие распределять будем? — спросил Геннадий.

— «Ксюха» — тебе, и оба ТТ ваши. Я себе возьму ПМ и наган.

— А как действовать будем? — спросил Виктор.

— Найдем место, где держат наших пацанов, и перестреляем там всех на хрен. Я пойду первым, за мной Витя. Ты, Гена, будешь, с автоматом нас страховать.

— А как место искать будем? Воинская часть — это много зданий, капониры всякие, двое суток искать будем.

— У Ветрова в телефоне маячок, мой ноутбук поймает сигнал в радиусе полутора километров, место сможем распознать с точностью до десяти метров. Ну и опять же, место, в котором обитают шесть человек на протяжении последнего месяца, легко будет отличить от того, где никто не живет.

— Сколько злодеев нам будет противостоять? — спросил Гена.

— Если повезет — один, а если не повезет — то не знаю.

— Как это — один? — удивленно спросил Виктор. — Один злодей смог скрутить пятерых наших? Он что Шварценеггер или бессмертный? Да один Вовка Серов стоит трех подготовленных бойцов. Как такое может быть?

— Не знаю, может быть, они там сейчас сидят и пьют пиво. А может, все наши уже лежат и остывают в придорожной канаве. Вы же знаете Серого-младшего, он горяч и быстр на расправу. Я сказал лишнее при Владимире, видимо, он не смог сдержать себя, поэтому взял с собой Ветрова и уехал на разборки. Я не знаю, что там и как. Но думаю, через полчаса мы и сами все узнаем.

Братья Патроховы ничего не ответили. Несколько минут мы ехали молча. Каждый думал о своем.

— Алексей Иванович, ну хоть в двух словах объясните, что произошло? — первым не выдержал и нарушил молчание Виктор. Кто бы сомневался, Витька всегда был нетерпеливым. — Ну скажите! Обещаю не перебивать и не задавать вопросов.

— Если в двух словах, то в ближайшее время нас ожидает много неприятностей. Не удивлюсь, если в скором времени в Крыму начнется гражданская война. Ну а братья Серовы оказались втянуты в самый центр заговора. А может быть, что я ошибаюсь, и все это лишь моя разбушевавшаяся фантазия. Точно я знаю только одно — ответы на все вопросы знает некто Александр Кружевников, по кличке Сева. Вот когда его захватим, то все точно и узнаем.

— Надо взять этого Севу живым? — спросил Гена. — Как он выглядит?

— Высокий блондин, с татуировкой в виде штрихкода на затылке. Если получится взять его живым — хорошо, если нет, то ничего страшного. Нельзя рисковать нашими жизнями.

— А как у этого Севы с подготовкой?

— Точно не знаю. Вова говорил, что Кружевников воевал в Чечне и Грузии. Но он примерно ваших лет, может, немного старше, так что слишком большого опыта у него нет.

Пока мы разговаривали, машина доехала до поворота возле села Ленинское. Почти нормальное асфальтированное покрытие сменилось вначале гравием, а потом пошла грунтовка с двумя глубокими колеями. Минут через пятнадцать на экране ноутбука, который стоял на коленях Вити, начала мигать красная отметка. Ага, есть засечка! Проехав еще с километр, машина поднялась на холм, и я ее остановил. Небо окрасилось серыми красками — признак близкого рассвета. У подножия холма лежала небольшая деревушка, на два десятка домов, по всей видимости, это и был Черноморец. В нескольких километрах левее виднелась поверхность большого озера.

Следом за мной из машины вышли братья Патроховы. Гена протянул мне ПМ и наган, я спрятал ПМ в ременную кобуру, в которой до этого был «пневматик». Наган я спрятал в большой нагрудный карман моей куртки. Револьвер с прикрученной трубкой глушителя был чертовски неудобным, но пришлось с этим смириться.

Братья спрятали пистолеты ТТ в недрах своих камуфлированных курток. Гена вставил магазин в автомат и передернул затвор.

— Алексей Иванович, смотрите, машина едет в нашу сторону, — Гена показал рукой влево, где виднелся свет фар едущей машины. — Надо убраться с дороги, чтобы они нас не засекли.

— А если это наш клиент? — размышляя вслух, спросил я. — Не хотелось бы, чтобы он ушел.

— Да ну, скорее всего местные крестьяне повезли молоко на рынок продавать, — предположил Виктор.

— А вдруг нет! — тихо произнес Гена. — Прикиньте, как хорошо было бы перехватить негодяев по дороге.

— Да, удачно бы все сложилось, тут уж не поспоришь, — согласился я.

— Так что, тормозим машину или нет? — деловито спросил Виктор.

— Тормозим, — решительно произнес я. — Только вначале убедимся, что за рулем тот, кто нам нужен.

— И как мы это сделаем? — спросил Гена.

— Машина будет подниматься по склону, когда перевалит через гребень холма, водитель резко затормозит, потому что посреди дороги будет валяться колесо, — немного подумав, ответил я. — Гена, сними запаску с «Хонды» и кинь на дорогу. Я буду прятаться вот в этой канаве, машина остановится примерно вот здесь, водитель будет как на ладони. Если это будет тот, кто нам нужен, то я выстрелом из нагана пробью его переднее колесо. Револьвер с глушителем, водитель в машине решит, что колесо лопнуло, выйдет посмотреть, и в это время, ты, Гена, его скрутишь.

— Так машина может еще проехать хрен знает сколько, пока водитель поймет, чего у него одно колесо пробито, — логично заключил Витя. — Может, навалим здесь какую-нибудь баррикаду, чтобы машина наверняка остановилась?

— Времени нет баррикады городить, — я прекратил спор. — Я спрячусь в этой канаве. Гена, ты станешь вон там, метров на двадцать дальше. А Витя отгонит машину на тот склон и спрячется чуть левее, в поле, чтобы контролировать ситуацию с фланга.

Виктор сел в машину и, не включая фар, отогнал ее метров на пятьдесят в сторону, так, чтобы она скрылась за поворотом, и ее не было видно. Геннадий отбежал чуть выше по дороге и спрятался за невысоким валуном, который торчал на обочине. Я присел в канаве, частично прикрывшись облезлым кустом боярышника.

Когда машина будет подниматься по склону, то ее фары будут глядеть вверх. После того, как она перевалит через гребень холма, я окажусь в мертвой зоне фар и водитель меня не увидит. А в этот момент фары машины осветят дорогу и водитель увидит лежащее поперек дороги колесо. И тогда машина притормозит, а я успею разглядеть водителя… ну, а дальше, как карта ляжет.

Посмотрев на приближающуюся машину, я нервно сжал рукоять револьвера — по склону поднималась белая «Нива».

Ух ты, не верю я в такие совпадения! Чтобы в такую рань крестьяне решили везти свою продукцию на рынок, да еще и на такой же машине, как у младшего Серого и Ветрова.

«Нива», натужно ревя двигателем, карабкалась вверх по склону. Вот она поднялась на самый верх и медленно перевалилась через гребень. Яркие лучи света фар мазнули по верхушке куста, за которым я прятался, и осветили колесо, лежащее поперек дороги. «Нива» проехала несколько метров, замедляя ход, я высунулся из-за куста, тщетно пытаясь рассмотреть лицо водителя, но мне это не удавалось — боковые стекла были затемнены, а лобовое стекло уже выпало из поля моего зрения, и мне никак не удавалось рассмотреть, кто за рулем!

Стрелять или не стрелять? Мысли проносились в моей голове подобно скорому поезду. Надо решиться!

Я поднял револьвер и тщательно прицелился в заднее колесо автомобиля. В этот момент «Нива» мигнула и остановилась. Вот так удача! Видимо, водитель попался сознательный и решил убрать неожиданную преграду с дороги.

Передняя дверь «Нивы» открылась, и из салона вылез высокий молодой парень. Он подошел к колесу, которое лежало на дороге, и задумчиво на него посмотрел. Парень был одет в темные брюки с множеством карманов, короткую куртку черного цвета, на ногах у него были высокие ботинки с длинной шнуровкой. Голову водителя «Нивы» закрывала бейсболка. Рассмотреть, какого цвета были его волосы, не представлялось возможным — кепка надежно их скрывала. Оставалась последняя примета — татуировка на затылке. Решив рискнуть, я медленно поднялся с колен и вылез из своего укрытия. Револьвер я не опускал и держал водителя «Нивы» на прицеле.

То ли парень заподозрил что-то неладное с лежащим колесом, то ли он услышал мои шаги, а может, даже и почувствовал мой взгляд, но, как только я поднялся в полный рост, водитель «Нивы» шагнул в сторону и прикрылся от меня машиной.

Я, осторожно переступая, сместился в сторону. Немного пригнувшись и выставив перед собой револьвер, я попытался рассмотреть сквозь стекла «Нивы», где прячется ее водитель.

Бах! Бах! — ударило несколько выстрелов, со стороны поля, где спрятался Виктор Патрохов.

Та-та-та — прострекотал короткой очередью автомат совсем рядом со мной, с правого бока «Нивы».

Бах! Бах! Бах! — тэтэшник Вити, лупил в белый свет как в копеечку.

Та-та-та… та-та-та! — зачастил автомат водителя «Нивы».

Я сделал несколько шагов и, обойдя «Ниву», увидел, что парень, который сидел за ее рулем, выставил ствол короткоствольного автомата перед собой, сосредоточенно бьет короткими очередями, целясь по вспышкам от пистолета. Мне хорошо был виден затылок парня, на нем красовалась татуировка в виде штрих-кода! Кружевников, сука!

Прицелившись, я выстрелил в боковое стекло автомобиля. Пуля с мягким шлепком пробила стекло и осыпала стрелявшего стеклянным крошевом. Сева инстинктивно пригнулся, и в этот момент я подпрыгнул к нему и что есть силы пнул его ногой, целясь в плечо той руки, которой он держал свой пистолет-пулемет. От удара портативный автомат отлетел на несколько метров в сторону.

— Руки в гору! — зычно крикнул я, наводя на Кружевникова ствол револьвера. — И не шали, а то я тебе в башке вмиг дырок насверлю!

Кружевников послушно поднял руки верх и начал медленно подниматься. Я сделал шаг назад, чтобы увеличить дистанцию, и в этот момент Кружевников оттолкнулся одной ногой от колеса «Нивы» и спиной прыгнул на меня. Я ничего не успел сделать, тренированное тело противника врезалось в меня, как торпеда в незащищенный корпус корабля. Удар был настолько сильным, что я отлетел на несколько метров в сторону. Во время прыжка Кружевников умудрился каким-то образом сгруппироваться и ударить меня головой в лицо. То ли удар был такой сильный, то ли, падая, я ударился о землю, но на несколько секунд я вырубился.

Очнулся я от того, что Гена хлопает меня по щекам.

— Взяли этого злодея, — первым делом спросил я. — Не упустили?

— Нет, коменданте, не бойся, не упустили! — гордо произнес Витя. — Вон он лежит, отдыхает. Ты как, пришел в себя?

— Да, нормально! Давайте этого хлопца ко мне в багажник. Гена, ты садись в «Ниву» и следуй за нами, а мы на «Хонде» поедем первыми. Витя, давай за руль «Хонды», а я буду говорить куда ехать. — Встав на ноги, я невольно схватился рукой за Генино плечо, в голове еще был туман. — А из чего этот злодей стрелял?

— Пистолет-пулемет «Клин», а может и «Кедр», я их, честно говоря, не отличаю друг от друга, — ответил подошедший Виктор, показывая небольшой, компактный автомат. — Точно могу сказать только одно: вещь редкая и дорогая, проще и дешевле купить пяток «Ксюх», чем одну такую «трещотку».

Виктор отдал мне пистолет-пулемет, а сам побежал за моей «Хондой». Я повертел портативный автомат в руках — ничего так, удобно. Небольшой приклад давал возможность упирать автомат в плечо при стрельбе. Выщелкнув патрон из отстегнутого магазина, я увидел стандартный девятимиллиметровый патрон, подходящий к пистолету Макарова.

Витя подогнал «Хонду» к «Ниве» и открыл багажник. Гена схватил лежащего на земле Кружевникова и, поднатужившись, закинул его в багажник «Хонды».

— Он хоть живой? — спросил я у Гены, глядя на то, как тот кидает бесчувственного Севу в багажник автомобиля.

— Конечно живой! Так, слегка приложил его по голове, чтобы не рыпался.

— Знаю я твое — приложил! Кулак, как пудовая гиря!

Гена сел за руль «Нивы», а Витя, за руль «Хонды». Я занял место рядом с Витей, и, поставив себе на колени ноутбук, принялся корректировать движения машины. Отметка на экране ноутбука указывала, что нам надо проехать примерно с километр в западном направлении. Странно, сделать базу в такой близости от деревни?! Проехав километр по проселку, идущему в объезд деревни, я приказал остановить машину. Отметка маячка была совсем рядом от дороги, всего в нескольких метрах. Но ничего похожего на заброшенную воинскую часть не было. Вытащив из бардачка фонарь, я вылез из машины и, держа ноутбук в руках, начал шарить лучом фонаря по земле. Через несколько минут я увидел лежащий на земле мобильный телефон. Копия «Вирту» лежала на земле среди пожухлой прошлогодней травы. Телефон был отключен. Твою мать, ну где же теперь искать этих потеряшек?!

— Может, поехать в деревню и спросить у местных, где у них тут воинская часть? — предложил Витя.

— Слишком долго. Давай лучше допросим этого злодея! — предложил свой вариант решения проблемы Геннадий.

— У «Нивы» протектор заметный, поедем по ее следам! — я принял окончательное решение. — Вечером туман был, земля сырая. Найдем, никуда они не денутся!

Сев по машинам, мы осторожно продолжили дальнейшее движение. На мягком глинистом грунте хорошо были видны следы от проезжающих автомобилей. На дороге были только следы от «Нивы», так что ничего страшного, не заплутаем!

— Витек, а ты — молодец. Здорово придумал — отвлечь на себя внимание Кружевникова, — похвалил я Витю. — Как догадался?

— Так он — хитрый змей, машину обошел, лег на обочину и смотрел на дорогу, из-под днища машины. Вы его не видели, а он только и ждал, когда вы выйдете на дорогу.

Виктор увеличил скорость, и «Хонда», тяжело переваливаясь на ухабах, поехала вперед. Примерно через шесть километров, грунтовая дорога сменилась разбитой «бетонкой» — верный признак приближающейся цивилизации.

По дороге с бетонным покрытием мы проехали еще с километр, пока не уперлись в открытые настежь, ворота воинской части. Когда наши машины заехали на территорию части, то стало понятно, что найти место, где базировался лагерь, не составит особого труда — только одно помещение не зияло пустыми глазницами окон.

Остановив машины, мы с братьями Патроховыми, взяв оружие наизготовку, стали медленно брать в кольцо нужное нам здание. Подойдя к корпусу старой казармы, я осторожно посмотрел через стекло и увидел, что внутри никого нет. Показав на дверь, я сделал знак Гене, чтобы он открыл ее. Но Геннадий отрицательно покачал головой и показал глазами на ближайшее окно, которое было слегка приоткрыто. А, Гена боится, что дверь может быть заминирована, ну ему виднее, у него опыта больше, чем у меня. Закинув пистолет-пулемет за спину, я осторожно толкнул оконную створку и, ухватившись за подоконник, закинул свое тело внутрь помещения. Тут же взяв автомат в руки, я внимательно осмотрелся по сторонам — вроде все тихо!

Подойдя к двери, я внимательно осмотрел ее изнутри и, не увидев никаких растяжек и прочих сюрпризов в стиле «милитари», толкнул дверь от себя. Братья Патроховы зашли в здание, и мы втроем обыскали его сверху донизу, но ничего не нашли! Не было ни людей, ни оружия. Остались только следы пребывания в этом помещении: обрывки упаковочной бумаги, пластиковые бутылки и остатки еды.

— Давайте-ка, братцы, разойдемся и осмотрим всю территорию части. Где-то они должны быть, — задумчиво произнес я. — Если нет живых, то должны быть хотя бы тела. Да, и еще — младший Серов говорил, что у них было много стрелкового оружия и амуниции. В «Ниве» ничего подобного не было, значит оружие все еще здесь.

Я отдал, одну из раций Гене и отправил его, на всякий случай, к воротам. Витю я отправил в дальний конец части, там виднелись подземные капониры. А сам направился к стоящим поблизости гаражам. Самый ближний ко мне гараж выглядел подозрительно отремонтированным, ворота были целыми и на них висел замок, с учетом того, что все остальные гаражи зияли пустыми проемами, это наводило на определенные размышления.

Среди тех вещей, которые лежали в бардачке «Нивы», была связка ключей. Один из ключей подошел к навесному замку, которым были заперты гаражные ворота.

Гаражный бокс был заставлен ящиками и коробками — кажется, я нашел искомое оружие и амуницию. Один из темно-зеленых ящиков был открыт — в нем лежали автоматы Калашникова 74М.

Бух! Бух! — раздались глухие удары. Звук разносился откуда-то снизу. Посмотрев под ноги, я увидел, что под ногами у меня крышка металлического люка. По всей видимости, люк закрывал спуск в смотровую яму. На связке нашелся ключ, который подошел к замку, запирающему люк.

— Спокойно, парни! Сейчас дядя Леша вас выпустит! — закричал я, отпирая замок люка.

Когда люк откинулся в сторону, наружу вылезли Вовка Серов и Данила Ветров. Оба были измазаны в крови: на одежде, руках и лице — везде была кровь. Но у них самих не было явных повреждений и ранений. Значит, кровь чужая. Вопрос: чья?

— Что с вами произошло? — изумленно спросил я. — Чья кровь?

— Синька! — тихо ответил Вова. — Кружевников, падла, его подстрелил. Пытались кровь остановить, вот и перемазались с ног до головы.

— Кровь остановили? — спросил я.

— Нет, — обреченно ответил Вова. — Умер Сашка. Кружевников — сука, найду — живым на куски порву!

— В смерти Синьки виноват ты, Вова. Понял?! Я тебе что сказал: сидеть в Керчи и не высовываться! А ты что сделал? Какого хрена ты поперся сюда? Захотелось самому во всем разобраться? — яростно глядя в глаза Вовке, сказал я. — Ну что, разобрался? Учти. Смерть Сашки Хорошко на тебе!

— Леха! Иди на хрен. Я сам знаю, что виноват! — угрюмо ответил мне младший Серов. Он выглядел расстроенным и подавленным. — Понимаешь, я хотел сам у Кружевникова все узнать. Он ведь нам все это время врал! Я даже не успел ничего понять — только вошел, а он сразу на нас с Ветровым ствол наставил. Сашка рядом стоял, дернулся он, хотел автомат из рук Кружевникова вырвать, но тот очередью полоснул.

— Понятно. А где Енот?

— Внизу сидит, рядом с телом Сашки. Совсем скис пацан, они с Синькой были как братья, десять лет спали на соседних койках в интернате, — ответил уже Ветров не поднимая глаз.

— О! А кто это у нас такой разговорчивый? — ехидно произнес я, глядя на Данилу. — А! Это же герой Ветров, он же Ветер! Человек, который не выполняет приказов! Человек, который бросил свою девушку одну в комнате, где на полу было по колено кислоты. Да, Ветров! Бросил!

— Что с Настей?! — с выпученными глазами прокричал Данила.

— А тебе какая на хрен разница? Ты же ее бросил, а сам убежал, — я говорил жестко, цедя и выплевывая каждое слово в лицо Ветрову.

— Алексей Иванович, ну скажите: что с Настей? С ней все в порядке? — умоляющим тоном произнес Данила.

— Да, все в порядке с твоей Настей. Так, пара пустяков — сожженная кислотой кожа на руках и ногах, — успокоил я Данилу.

— Как сожженная кислотой?! — выражение лица Данилы олицетворяло собой просто какую-то вселенскую скорбь. — Это все из-за меня, да?

— Ну конечно, из-за тебя, придурка! — На Данилу нельзя было спокойно смотреть, казалось, еще несколько обидных слов с моей стороны, и он броситься бежать к своей Насте, несмотря на то, что их разделяло не меньше пятидесяти километров. Я решил немного сжалиться над подростком:

— Да ладно тебе, все с ней нормально. Просто кожа в некоторых местах покраснела, за пару дней это пройдет. Но учти, ты все равно — дебил, которому нет прощения.

— Правда?! — с надеждой в голосе прошептал Ветров.

— Конечно, правда! Даже не сомневайся, ты — дебил из дебилов.

— Нет. Я хотел спросить: правда, что с Настей ничего страшного не произошло.

— Да правда, правда, — успокоил я Ветрова. — Я лично приехал, и все за тебя доделал.

— Спасибо! Большое спасибо, Алексей Иванович!

— Потом сочтемся! Вова, подгоняй «Хонду» и «Ниву», надо вывезти все ценное. Только Кружевникова из багажника перекинь на заднее сиденье!

— Эта падла ЗДЕСЬ?! — восторженно взревел Вовка.

— Только попробуй его тронуть, — предостерег я Серова. — Ни один волос не должен упасть с его головы. Понял? После допроса он весь твой, но пока я его не допрошу, он — неприкосновенный. Понял?!

— Хорошо, я подожду. Месть — это блюдо, которое нужно подавать холодным.

— Вот и правильно.

Я подошел к ближайшему ящику и вытащил из него автомат. Это был — АК-74М. Автомат с пластиковым прикладом, черного цвета. Приклад складывался в сторону, на вид автомат был новенький и ни разу не использовался в деле. В соседней коробке лежало несколько пластиковых рожков, я снарядил автомат и передернул затвор.

— Надо спешить, — вдруг произнес Ветров. — Когда эта падла, Кружевников, нас запер в яме, то я слышал, как он с кем-то говорил по телефону. Сева вызвал кого-то, чтобы они здесь прибрались. Понимаете? Скоро сюда нагрянут «уборщики».

— О! Так это в корне меняет дело: наши машины прячем в дальние гаражи, а сами прячемся по кустам. Оружие разберите, а то я сейчас гараж закрою. Будем засаду на «уборщиков» устраивать!

— Зачем? — спросил Витя, рассовывая по карманам запасные рожки к «калашам». У него на плече висело два АК-74М, видимо, второй — для брата. — Оружия у нас в достатке, пацанов освободили. Зачем нам еще и с какой-то группой поддержки воевать?

— Элементарно, Ватсон: если Кружевников не остался встречать «уборщиков», значит, он в автономном плавании, то есть его пропажу долгое время не заметят. А вот когда «уборщики» не найдут оружие и наших пацанов, то они тут же поднимут вой. А вдруг мы с ними по дороге пересечемся? Вот ты знаешь, на какой машине они будут? Нет? И я не знаю! А они, скорее всего, знают белую «Ниву» Кружевникова. Поэтому вариант только один — ждем здесь, и когда злодеи приедут, всех, на хрен, валим! Хотя нет, постараемся захватить живыми, если не допросим, то хоть попытаем.

— Как работать будем?

— Тело Хорошко в мою машину. Положите его в обнимку с Кружевниковым, пусть проникнется моментом. Еноту дайте снотворного, пусть поспит. Из него сейчас все равно боец никакой, — я протянул Вите упаковку таблеток, которые подмешивал Насте в чай. — Гена займет позицию на крыше отремонтированной казармы, оттуда замечательный вид — легко контролировать подступы к части. Я, Витя и Вовка заляжем в этих кустах, — я показал рукой на густые заросли, которые неприступной стеной окружали гаражные боксы. — А Ветров пусть займет позицию на крыше гаража. Всем понятно? Тогда разбежались! Первым действовать буду я, все остальные ориентируйтесь на меня.

Я взял себе еще два запасных магазина к автомату и разгрузку, которая лежала поверх одного из ящиков. Разгрузка была очень удобной — карманы для автоматных рожков располагались на поясе, по бокам. Можно было лежать и ползать по земле, не боясь, что грязь набьется в магазины.

Обе машины загнали в дальние, пустующие боксы. Гена и Ветров залезли на возвышенность. У Гены в руках был оптический прицел, снятый с СВД, это должно было ему помочь обнаружить противника на дальних подступах. Виктор лег по другую сторону гаражной площади, спрятавшись в густых зарослях дикой розы.

Я и Вовка Серов легли в кустах, которые примыкали к гаражу с закрытыми воротами.

— Слушай, Леха, ты извини, что так получилось, — шепотом произнес Вова. — Я знаю, что накосячил, но поверь мне, я хотел как лучше!

— Хотел как лучше, а получилось — как всегда! Ладно, проехали, но знай — смерть Синьки на твоей совести!

— Знаю, можешь не напоминать!

— Алексей Иванович, у нас гости, — раздался в рации голос Гены. — ГАЗ-66, тентованый. В кабине три человека. Что в кузове не знаю, не видно. Прием.

— Понял. Работай по обстановке. Прием!

ГАЗ-66 — это армейский грузовик, в кузове, закрытом брезентом, может разместиться человек двадцать. Если это так, то у нас могут быть проблемы. Знать бы наверняка, есть ли в кузове еще кто-то, можно было бы изрешетить кузов, как только машина заедет на территорию части. А вдруг это вообще не «уборщики», а местные жители, которые потихоньку разбирают здания воинской части на стройматериалы? И что тогда? Убить ни в чем не повинных людей? Твою мать, что же делать?

— Всем внимание, у нас гости! Армейский грузовик, стрелять только по моей команде! — громко произнес я, чтобы услышали Витя и Данила.

Через десять минут в ворота части въехал темно-зеленый ГАЗ-66, его брезентовый тент зиял большим количеством заплат и прорех. Из кабины выпрыгнули трое мужчин, двое из них были среднего возраста, лет сорока пяти — пятидесяти, а третий, совсем пацан, лет пятнадцати. У мужиков в руках были охотничьи двустволки. Все трое, судя по их лицам, были представителями «депортированного народа».

Молодой паренек запрыгнул в кузов «шестьдесят шестого» и принялся выкидывать оттуда большие полиэтиленовые мешки, наполненные пенопластовыми шариками. А это им еще на хрена?! Следом за мешками с пенопластом из кузова стали выкидывать мешки с цементом. А они тут что, стройку решили затеять?!

Мужики с двустволками подошли к гаражным воротам, и один из них принялся шарить ключом в замке, пытаясь его открыть.

Ну что, раз они хотят открыть ворота гаража, значит, это наши клиенты. Трое с охотничьими двустволками — это как-то вообще не серьезно.

— Вова, держи на прицеле молодого в кузове. Если рыпнется, вали его, — прошептал я младшему Серову.

Взяв автомат наизготовку, я аккуратно встал и медленно вышел из-за кустов. Оба татарина были так заняты процессом открывания замка, что даже не заметили того, что я зашел им за спину.

— Дядечки, а вы случаем дверью не ошиблись? — громко спросил я. Сзади раздался лязг передернутого автоматного затвора — это Витя Патрохов вылез из своего укрытия.

— Эй, вы кто? — испуганно прокричал один из татар. Оба замерли как вкопанные, не зная, как реагировать на наше появление. — Мы не знали, что здесь есть военные. Мы сейчас уедем.

— Папаша, хорош мне втирать, что ты, типа, случайно здесь оказался. Двустволки положили на землю, а сами тихонечко встали на колени и руки скрестили на голове. Выполняем!

— Зачем руки на голову, а, брат?! Зачем на колени вставать, давай миром расходиться, а! Брат, что скажешь?! Денег хочешь? Я не обижу! — один из татар с льстивой улыбкой демонстративно полез в карман за деньгами. — Сто долларов хватит? А нет, вас же двое. Двести долларов, да, брат!

— Руки! Руки вверх! — закричал я, опасаясь, что вместо денег татарин вытащит из кармана пистолет. — Если не перестанешь шевелить своими ручонками, получишь дырку в голову и отправишься на встречу со своими предками.

— Папа, что здесь происходит?! — молодой пацан вышел из-за «Газона», держа в руках совковую лопату. — Кто эти люди?

— Малыш, положи лопату на землю! — в дело вступил Вовка Серов. — Не доводи до греха!

— Давайте мы все-таки уедем. Мы же ничего не сделали противозаконного! Отпустите нас, — татарин начал медленно отступать в сторону, пытаясь закрыть собой пацана.

— Так, дети гор, кончайте ломать комедию. Мы знаем, что вы прибыли сюда для того, чтобы убраться за Кружевниковым. Так что у вас есть только один способ спасти свои жизни — рассказать, на кого вы работаете и сколько вас всего в этом замешано?

— Да пошел ты на…

Договорить молодой татарин не успел, приклад моего автомата врезался в его голову. Хрясь… и пацан упал как подкошенный. Оба татарина дернулись со своими двустволками, пытаясь прийти на помощь своему малолетнему единоверцу, но Витя был начеку, он дал короткую автоматную очередь под ноги татар.

— Ша! — крикнул Патрохов. — Еще хоть одно движение — и вы трупы!

— Мы не знаем никакого Кружевникова. Вы ошибаетесь, мы не те, за кого вы нас приняли!

Бах! — я выстрелил из автомата во второго татарина, который все это время стоял молча, за спиной первого. Автоматная пуля пробила горло мужчине, и он упал на землю, хватаясь руками за страшную рану на шее. Все ошарашенно замерли. Татары — от того, что их единоверца только что хладнокровно застрелили, мои подчиненные — от неожиданности, видимо, до сих пор никто из них не верил, что все происходящее всерьез. И только когда пролилась первая кровь, все поняли, что возврата назад не будет. Раненый лежал на земле, дергая ногами и хрипя, из его горла била кровавая струя.

Бах, ба-бах! — короткая очередь в два выстрела добила раненого и прекратила его мучения. Все это я сделал со скучающим выражением лица, как будто не человека убил, а прочитал скучный анекдот в газете. Самое неприятное для меня, что сейчас я ни капли не притворялся. Мне и, правда, было все равно, что я только что хладнокровно убил человека. Интересно, это произошло из-за усталости, которая навалилась на меня в связи с бурными событиями последних дней, или я по натуре своей такой морально-нравственный урод?

Я так и не понял, то ли хладнокровная расправа над сородичем, то ли выражение моего лица во время расправы сделали свое дело, но татарин в годах «поплыл». Он упал на колени и пополз на них к своему сыну — молодому пацану, которого минуту назад я ударил прикладом автомата. При этом мужчина что-то лепетал по-татарски.

— Витя, оттащи этого чучмека под стеночку гаража и свяжи его, чтобы он не убежал, — я указал пальцем на пацана. Потом, повернувшись к Вовке Серову, сказал: — Бери Ветрова и начинайте все барахло загружать в «Газон».

Вовка внимательно посмотрел на меня, при этом в его глазах я четко различил искорки страха. Не знаю, что он пытался во мне разглядеть, но уже через минуту они с Ветровым открыли гаражные ворота и приступили к погрузке трофеев в кузов грузовика. Гена остался стоять на крыше казармы — вдруг к нам пожалует еще делегация гостей. Ну а мы с Витей оттащили подальше от гаража с трофеями пожилого татарина и принялись в скором темпе его допрашивать.

Во время допроса татарина мы не применяли мер физического воздействия, так, может, пару раз всего ножичком в ляжку ткнули. И то только для того, чтобы он не забывал говорить по-русски, а то, видимо, от чрезмерного волнения несколько раз, сам того не замечая, переходил на свой язык.

Из допроса стало известно, что «уборщики» были родом из села Луговое, которое находится в тридцати километрах севернее заброшенной воинской части. Того, с кем мы сейчас «разговаривали», зовут Ильяс Вилиев, молодой пацан, его сын, — Рустем, а тот мужик, которого я убил, — двоюродный брат Ильяса, по имени Тимур.

Час назад Ильясу позвонил родственник и попросил сделать для него одну работу — прокатиться в эту воинскую часть, чтобы устранить кое-какие неприятности. Под неприятностями родственник понимал следующее: надо было скрытно вывезти все имущество, что лежало в гараже, и если получится, то связать и привезти русских парней, которые были заперты в смотровой яме. Один из русских был убит, его труп надо было залить цементно-пенопластовой смесью прямо в этой же смотровой яме. Родственник особо не уточнял насчет состава смеси, просто сказал, что лучше всего тело залить цементом. А уж применить пенопластовую крошку в виде замены песка придумал именно Ильяс; он по профессии был строителем. За проделанную работу родственник обещал списать долг за стройматериалы, которые Ильяс брал для строительства дома. По словам Ильяса, родственник был очень влиятельным в татарской общине, и отказать ему Вилиев не смел.

— Витя, держи этого гаврика на прицеле, я пойду, посмотрю, как там дела с погрузкой обстоят.

С погрузкой все было хорошо — погрузка была окончена. Ветров и младший Серов быстро закидали ящики и коробки в кузов грузовика. Когда я подошел к машине, то эти двое стояли и задумчиво смотрели на пакеты с пенопластовым крошевом и мешки с цементом.

— Леха, как думаешь, зачем они сюда все это привезли? — с интересом спросил Вовка. — В кузове есть еще и пластиковая емкость, литров на двести воды, и бетономешалка с ручным воротом. Они что, собирались здесь цемент мешать?

— Собирались. Они должны были вас в той смотровой яме в цемент закатать. А пенопласт вместо песка, он же легче и объемом побольше будет, чем песок. Так удобнее и практичней.

— Ни хрена себе! — присвистнул от удивления Ветров. — Вот ведь гады — живых людей в бетон закатывать. Одно слово — звери.

— Если бы вы дали себя спокойно связать, то вас бы никто в бетон не закатывал.

— Что с ними теперь делать? — со странными нотками в голосе спросил Серов. — Нельзя их отпускать.

— Конечно нельзя, — согласился я. — Один из них твой, Вовка, второй — твой, Ветров. Кому какой достанется, решайте сами. Только давайте побыстрее, а то времени уже почти шесть утра, а нам надо к восьми в больницу за Васей.

И опять я все это сказал таким спокойным голосом, как будто речь шла не об убийстве людей, а о раздаче подарков. Типа есть два подарка, но я не знаю, кому какой вручить, и Вова с Данилой сами должны это определить.

Давая возможность Ветрову и Серову побыть наедине, я сел в кабину «Газона» и, заведя машину, проехал немного вперед, а потом развернулся задом, к открытым гаражным створкам. Чтобы не терять время, я вытащил из кузова бетономешалку и принялся мешать раствор. Ничего особо сложного в этом не было, надо было всего лишь залить в барабан воды, насыпать туда же цемент из мешков и пенопластовое крошево из целлофановых пакетов. А потом оставалось лишь крутить ручку ручного привода. Когда смесь оказывалась готова, барабан переворачивался и цементно-пенопластовая смесь выливалась прямиком в смотровую яму.

Ухватив за ногу, я подтащил убитого мною татарина к яме. Перед тем как скинуть его туда, я обыскал карманы. Ничего интересного я там не нашел: несколько мелких денежных купюр, пачка сигарет и зажигалка. Снял только с пояса патронную сумку, в которой было восемь патронов двенадцатого калибра. Не найдя больше ничего ценного, я скинул труп в смотровую яму.

Ну что, у меня все готово: первый труп уже лежит на дне ямы, даже пробная партия цементного раствора готова, осталось только скинуть в яму еще два тела — и можно приступать к заливке ямы цементно-пенопластовой смесью.

Обернувшись, я увидел, что Серов и Ветров сделали свой выбор: Ветров стоял рядом с Витей, направив свой автомат на Ильяса. Вовки Серова не было видно, значит, он сейчас за гаражом, рядом со связанным пацаненком.

Бах! — за гаражом грянул одиночный выстрел, не знаю почему, но мне он показался слишком громким, как будто прогремел выстрел из гаубицы.

Ильяс понял, что только что произошло, он упал на землю и завыл по-волчьи, скребя пальцами рук потрескавшийся асфальт воинского плаца. Вот только сейчас во мне проснулись какие-то чувства — мне стало до глубины души жалко Ильяса. Нет, не из-за того, что его сейчас убьют, а из-за того, что он только что потерял сына. Я прямо почувствовал на своей шкуре, что он сейчас переживает. Все-таки я и сам был отцом двоих детей. Это была такая боль, какую никогда нельзя сравнить с физическими мучениями, это было намного сильнее и страшнее. Казалось, что мир в одно мгновение рухнул и тебе больше незачем жить!

Я стоял и смотрел: на катавшегося по земле и плачущего Ильяса, на бледного Ветрова, который не мог себя пересилить и выстрелить. Смотрел и шептал еле слышно: «Стреляй, стреляй… не мучай его… ну, стреляй же».

Ветров так и не выстрелил — не смог, он отбросил автомат и отбежал в сторону, на несколько метров, и там, упав на колени, заплакал.

Бах! — грохнул одиночный выстрел, и Витя опустил свой автомат. Пуля попала Ильясу в голову, и он перестал кататься по земле, обмякнув тряпичной куклой.

Из-за угла гаража вышел Вова, который тащил за ноги застреленного сына Ильяса. Даже не взглянув на меня, Вовка прошел мимо и сразу же скинул тело в яму. В это же время Витя деловито обыскал карманы Ильяса и тоже притащил его труп к яме.

Когда все три тела были сброшены в яму, я вытащил блокиратор из барабана бетономешалки и вылил первую порцию раствора на тела застреленных нами татар. Кивком головы я дал понять Серову и Вите Патрохову, что теперь их очередь разводить цементно-пенопластовую смесь, а сам пошел к сидящему на коленях Даниле. Надо было утешить пацана, сказать ему что-нибудь ободряющее, а то еще вдруг с горя застрелится. Нынешнюю молодежь не понять: то смотрят по телеку с милой улыбкой какую-нибудь очередную страшилку, типа «резня бензопилой где-то там», еще и ржут при этом, то пойдут и с крыши спрыгнут от какой-нибудь невинно оброненной в их адрес фразы.

— Ветров, хорош реветь как баба, у нас еще куча дел. Настю надо забрать. Она сильно за тебя переживает, места, наверное, себе там найти не может от волнения за тебя… — Я присел на холодный асфальт рядом с Данилой.

— Я не смог. Понимаете, не смог выстрелить. Какой я после этого воин? — всхлипывая, произнес Данила. — Он же враг, он же хотел нас убить. А я не смог в него выстрелить. Почему? Почему вы смогли так легко застрелить первого татарина? Я же смотрел на ваше лицо, когда вы стреляли, вы были абсолютно спокойны. Как у вас это получилось?

— Ты что, думаешь, это мой первый покойник?

— Но вы не воевали на войне, как братья Патроховы.

— И что? Причем здесь война? — тихо произнес я. — Скажу тебе по секрету — у меня за плечами семь трупов, этот татарин стал восьмым. Только двоих я убил случайно, в драке, когда мне было двадцать лет. Не рассчитал своих сил и насмерть забил двух гопников, которые польстились на мой кошелек. Остальных я убил намеренно и хладнокровно.

Сейчас я вспомнил всех тех, кто покоился на моем личном кладбище.

Первые двое были уличными хулиганами, которые решили ограбить молодого «дембеля», гулявшего по улицам ночного Киева. Хулиганы оказались слишком хилыми, чтобы выдержать удары немного пьяного «дембеля». Ну а я тогда был слишком глупым, чтобы ценить чужую жизнь. Яростная короткая стычка, после которой «дембель», поправив красный берет, пошел себе дальше осматривать достопримечательности ночной столицы, а оба хулигана, так и не дождавшись медицинской помощи, скончались в густых зарослях парка. О том, что они умерли, я узнал через несколько месяцев, когда совершенно случайно наткнулся на заметку в газете с криминальной хроникой. Оказывается, один из хулиганов был студентом музыкального вуза, причем очень талантливым студентом, ему пророчили грандиозный успех. Паренек был из бедной семьи, и скорее всего, выйти на дорогу ночного разбоя его заставила нужда, все-таки время было такое — бедное и нищее, середина девяностых!

Третий и четвертый были моими прямыми конкурентами по бизнесу. Это было еще в самом начале моей предпринимательской деятельности. Им, видите ли, не понравилось, что я стал «играть на их поле», и меня не совсем вежливо попросили уехать из этого города, иначе меня в ближайшее время увезут на катафалке. С этими двумя пережитками «лихих девяностых» произошел несчастный случай на охоте — один из них «случайно» выстрелил в другого и так распереживался из-за этого, что не выдержал мук совести, «застрелился». Именно такой была официальная версия происшедшего, тем более что все найденные улики, указывали на эту версию. У обоих «охотников» остались семьи.

Пятый и шестой были охранниками в заводоуправлении Макеевского металлургического завода. В тот день мы с братьями Серовыми «брали» кассу завода. Это был наш третий, заключительный, «скачок». После него мы решили завязать с разбойными нападениями. Поначалу все шло как «по маслу» — быстро вошли в помещение кассы, уложили на пол работников и охранников, а потом выскочили наружу. Братья Серовы шли первыми, неся мешки с деньгами, я отступал последним, держа на прицеле охранников кассы. Когда я выскочил на улицу, то увидел следующую картину; братья Серовы стоят, подняв руки вверх, мешки с деньгами и их оружие лежат на асфальте, а напротив них стоят два рослых мужика, в бронежилетах и с помповыми дробовиками в руках. Ну а дальше мои инстинкты сработали раньше, чем мозги, — четыре выстрела и два трупа охранников остались лежать на асфальте. Легкие кевларовые бронежилеты не могли остановить пули, выпущенные из пистолета «ТТ». У обоих застреленных мною охранников были дети, у одного — две девочки, а у второго — сын.

Седьмой — был единственным, кого я отправил на тот свет, испытывая при этом чувство глубокого удовлетворения. Седьмой — был педофилом, которого выпустили на свободу из-за неправильно оформленных, во время следствия улик. Ну и плюс ко всему он еще был дядей одного из высокопоставленных симферопольских чиновников. Эта тварь специально приехала в Керчь, чтобы «развлечься» вдалеке от родных пенатов. Его взяли на второй жертве — десятилетней девочке из нашего интерната, он ничего не успел с ней сделать, посторонние люди вовремя заметили неладное и вызвали милицию. Когда Седьмой ехал домой в Симферополь, его машину расстреляли на трассе Керчь — Феодосия. «Тойота камри» получила восемь пулевых пробоин, водитель не справился с управлением, и машина вылетела на обочину, несколько раз перевернувшись в воздухе. Водителя от мгновенной смерти спасли подушки безопасности, он даже смог самостоятельно вылезти из машины. Когда на место аварии прибыла первая машина «скорой помощи», то застали жуткую картину — мужчина лежал на спине, его живот был вспорот, а кишки аккуратной кучей лежали рядом, обильно засыпанные солью; нутро живота было набито детским трикотажем: трусиками и маечками. Седьмой мучился еще три часа, медикам так и не удалось спасти его жизнь, хоть его и эвакуировали на специально вызванном вертолете. Найти преступника, который совершил столь зверское убийство, так и не смогли, хоть очень многие и догадывались, чьих рук это дело.

Восьмым — стал татарин, которого я застрелил пятнадцать минут назад. У него тоже, как выяснилось, была семья и дети.

— Я тоже хочу, как вы, — убивать врагов расчетливо и хладнокровно, без сомнений и эмоций. Я вам завидую, — с вызовом произнес Данила.

— Все-таки, Ветров, ты — дурак. Минуту назад, когда ты стоял над татарином и не мог в него выстрелить, я завидовал тебе. Завидовал тому, что у тебя есть чувства и эмоции. Понимаешь?

— Нет, не понимаю. Как можно завидовать слабости? Чувства — это слабость!

— Дурак, он дурак и есть! — с усмешкой произнес я. — Вот скажи мне, Данила, тебе нравится запах духов твоей девушки?

— Ну нравится, и что? — с непониманием, спросил Ветров. — При чем здесь это?

— А когда твой нос заложен и ты не распознаешь запахов, тебе нравится запах духов твоей девушки? — я повторил свой вопрос.

— Странный вопрос, если я не смогу ощущать запахи, то как я смогу понять, нравится мне запах или нет?

— Вот именно. Если у тебя нет чувств и эмоций, то как ты сможешь жить. Какой смысл в жизни, если ты не ощущаешь ее вкуса. Поэтому я и завидую тебе. Ведь у тебя есть еще возможность чувствовать и переживать.

— Вы и, правда, так думаете или все это говорите только для того, чтобы меня успокоить?

— Да на хрен ты мне нужен, успокаивать тебя еще, — нарочито грубо ответил я. — Все вставай, парни вон уже почти закончили, нам пора сматываться отсюда.

Возле открытого гаража действительно Виктор и Владимир уже заканчивали свои бетонно-строительные работы. Смотровую яму, конечно, не удалось залить доверху, на это элементарно не хватило бы цемента. Трупы убитых залили раствором сантиметров на пятьдесят в толщину. Весь оставшийся пенопласт насыпали поверх цементной стяжки. Последние два мешка цемента развели с водой, и залили получившейся смесью закрытый люк, который вел в яму.

Когда все следы нашего пребывания были убраны, легковые машины выгнали из гаражей, и построили весь транспорт в колонну. Я и Ветров ехали на «Хонде», у нас в багажнике лежал связанный Кружевников. После того как Сева пролежал два часа в обнимку с убитым им человеком, он стал заметно нервознее. Что в принципе не удивительно! Растворив несколько таблеток в полулитровой бутылке воды, я насильно влил все это в горло Кружевникову — пусть поспит, хоть спокойно доедем в Керчь, а то не хватало, чтобы он выкинул какой-нибудь фокус по дороге.

«Нива» и ГАЗ-66, с братьями Патроховыми, Вовкой Серовым и спящим на заднем сиденье «Нивы» Енотом должны были поехать поселковыми и объездными дорогами, так, чтобы миновать посты и кордоны. Им никак нельзя было попадаться — в кузове «Газона» лежал труп Синьки и большой оружейный арсенал.

— Данил, садись за руль. Справишься?

— Не знаю, я никогда не ездил за рулем такой крутой тачки, — с опасением ответил Ветров.

— Если смог научиться управлять «Жигулями», то уж с «Хондой» тоже справишься. Все-таки японцы придумывали машины для отдыха, а не как наши — для мучений.

— Ну хорошо, я попробую.

— Смотри за экраном ноутбука, он показывает расположение постов ГАИ, но учти, что больше надо доверять своим глазам, а не хитроумным приборам. — Я открыл ноутбук и запустил программу. — Я пока посплю, на заднем сиденье. Как подъедем к Керчи — разбуди.

Когда, наши машины покинули расположение заброшенной воинской части, «Хонда» поехала прямо по дороге, возвращаясь тем же путем, которым мы сюда прибыли. «Нива» и «Газон», свернули направо, в сторону моря, им предстояло проехать вдоль береговой линии до самой Керчи.

Удобно устроившись, на широком заднем сиденье машины, я мгновенно уснул.