До места сбора крымских силовиков бойцов «Беркута» и «Тигра» — ведомственный санаторий в пригороде Киева, Словник с двумя «вованами» добрался на удивление легко и без проблем. Серая «Шкода» с корявой надписью на капоте была похоже на машину-невидимку — её везде пропускали и никто не останавливал, лишь только постоянно сигналили встречные машины, да приветственно махали руками прохожие. Еще очень сильно помогло то, что в машине был навигатор, с его помощью и добрались до нужного места. Только в самом конце, когда уже подъехали к месту сбора, чуть было не пострадали от своих же, но быстро разобрались ху из ху.

Слон только и успел, что сдать «тигрят» их командиру и убежать искать своих парней. Не стал даже слушать слова благодарности от старлея «вованов» за то, что вывез его пацанов из больнички. Ну, вывез и вывез, делов-то! Пацанов нельзя было оставлять в больнице, даже не смотря на ранения — у одного была сломана рука, а второго не хило так контузило. Если бы еще их «скорая» доставила бы в госпиталь МВД, то еще куда не шло, а в обычно городской больнице у парней не было никаких шансов — утром пришли бы жаждущие крови «протестанты» и убили бы. В этом уже никто из силовиков не сомневался, хватало прецедентов и наглядных примеров. Словник своими глазами видел, распятого на кованом заборе одного из столичных дворов солдатика из Внутренних войск. Щуплый парень, с которого сорвали бронежилет и шлем, висел на переломанных в нескольких местах руках. Запястья были обмотаны проволокой, которая глубоко въелась в плоть, разорвав её до кости. Бурые потоки крови покрывали все тело бойца, а из груди торчал ПР — резиновая палка, которая никак не могла пробить ребра, значит кто-то вначале разворотил грудную клетку, а потом уже в получившееся отверстие вставил дубинку. Был ли он еще жив или нет, Слон не знал, но больше всего его поразил не вид искалеченного паренька, нет, к этому за последние дни Владимир привык. Больше всего, его поразило то, что люди, стоявшие рядом с распятым на заборе, радовались и смеялись, как будто рядом с ними был не растерзанный труп, а диковина зверушка из зоопарка — некоторые даже позировали на его фоне и фотографировались на мобильные телефоны. Жесть!

Еще по дороге, Словник крепко вбил в головы «тигрят», чтобы они навсегда, как страшный сон, забыли то, что видели. Навсегда! Не было никакого парня, расстрелявшего своих попутчиков, не было никаких ПээМов с черными рукоятками… ничего не было! Пистолеты и запасные магазины, Владимир забрал себе, спрятав в карманах куртки, туда же легли и мобильные телефоны застреленных, мельком просмотрев записанные видеофрагменты, Слон решил, что они еще могут пригодиться — как доказательство зверств «майданутых».

Вокруг царило общее непонимание и тревога, до паники, слава богу, еще не дошло, все-таки вокруг были не кисейные барышни, а обожженные, израненные и закаленные в уличных боях воины. Крымские силовики собирались совместными усилиями пробиваться домой — в Крым. Боевого оружия практически не было — когда отправлялись в командировку, боевое оружие брать запретили, даже офицерам не позволили брать табельные пистолеты. Обидно, что огнестрельное оружие так и не выдали… все обещали, обещали… и не выдали. Даже к «резиноплюям» «Форт» и то боезапаса было с гулькин нос. Противогазы не подвозили, сменных фильтров не было, огнетушителей не хватало. Экипировку и ту приходилось покупать за свой счет, жили, фактически с посылок которые регулярно присылали из дома, мало того еще и «срочникам» из ВВ помогали, а то на них без слез и не посмотришь.

Честно сказать, все было как всегда через пятую точку! Местное столичное начальство казалось, соревновалось друг с другом по количеству противоречащих приказов, одновременно могли отдать совершенно противоположные по смыслу распоряжения. Правый край строя мог получить приказ наступать, а левый, наоборот, отступать. И так во всем! Одна надежда была только на свое непосредственное крымское начальство, да на некоторых «коллег по несчастью». Хоть протестующие и обвиняли «Беркут» во всех смертных грехах, сравнивая его бойцов с «душителями свободы» и «кровожадных псов тирана», но по факту не все отряды милицейского спецназа были одинаково подготовлены. К примеру, у «Беркута» никогда не было единого подготовительного центра и единого руководства. Каждый отряд подчинялся милицейскому руководству своей области. Уровень подготовки подразделений был разный. В Симферополе и Луганске ежегодно проводилась аттестация на право ношения краповых беретов. Поэтому крымский отряд знает, что такое боевая обстановка и потери. А где-то «Беркут» был эдаким элитным ППС. Ну и помимо всего прочего, не маловажную роль сыграл и «тупой слив», когда кураторы Майдана получали информацию о содержание приказов раньше, чем рядовые милиционеры и «слить» подобное могли только в высших эшелонах милицейской власти. Причем «сливали» и бытовую информацию не только об сотрудников МВД, но и их родственников. Особенно, это касалось киевлян, очень многие бойцы киевского «Беркута» жаловались на то, что членам их семей звонят и угрожают расправой. А ведь, по сути, огнестрельное оружие надо было применять как только пострадал первый сотрудник милиции, как только полетела первая брусчатка или бутылка с бензином. Закон «О Милиции» — раздел 3 статья 15… он, мля, для кого писан?! Но, нет, оружие не выдавали, смять и задавить эту кодлу еще в самом начале, тоже не разрешали… разрешали, только стоять и смотреть, как летят камни, куски арматуры, бутылки с бензином и еще не понять какой химической дрянью, прожигавшей насквозь не только брезент курток, но и алюминий щитов… разрешали быть пушечным мясом… горелым пушечным мясом! Но, даже в таких условиях «Беркут» дрался… дрался так, что не раз обращал в бегство и хваленый «Правый сектор», и «сотни Майдана», и «Свободу», и «самооборону Майдана», и «Казаков», и даже не понятно, что из себя представляющую «Нарнию». Всех били и гнали взашей! А отдали бы приказ, так и вовсе разогнали бы всех этих «майдаунов». но приказа так и не отдали… вот и спрашивается: «На кой ляд, тогда столько месяцев этой мясорубки, чтобы в итоге главнокомандующий сбежал, так и не отдав приказ?» За кого воевали? За Януковича? Уж точно не за него. За страну? А, ей оно надо? Не понятно!

— Слон, ты чего задумался? — Леший сунул Словнику в руки открытую пачку чипсов. — Будешь? А то сейчас в автобусы загонят и гнать будут до самого Перекопа без остановок — ни пожрать, ни поссать.

— Оружие так и не выдали?

— Какое там нах оружие? — презрительно сплюнул себе под ноги Леший. — Тут депутатская комиссия с СБУшниками приезжала, хотели устроить шмон на предмет выявления заныченых стволов. Так Обесов чуть было морды им не кинулся бить, еле сдержали.

— Без оружия хреново будет добираться, «блоков» на дорогах понаставят, боюсь, что не все доедут. Я когда из больнички «тигрят» вытаскивал, то слышал разговор, что колону автобусов, которая возвращалась в Крым с антимайдановцами остановили в чистом поле и сожгли, есть убитые и очень много раненых.

— Ничего командир, прорвемся! Я тут краем уха слышал, что Обесов дожал нашего крымского главмента и тот направил в Киев группу прикрытия из числа бойцов спец. роты. Говорят оружием их увешали почище чем Шварца в «Командо». Короче, все в ожидание, когда они прибудут. Так, что глядишь и уже завтра, будем сидеть дома и чаи с плюшками гонять!

— А дальше, что?

— В смысле?

— Ну, вот вернемся мы домой, а потом, что? Из «органов» нас выпрут, да и сами «органы» скорее всего сократят и перетрясут так, что мама не горюй. А может еще и навешают на нас всех собак и обвинят в расстреле демонстрантов. А там и на «нары» вполне можно приземлиться.

— Да, ладно тебе, — отмахнулся Леший. — Ну, был у нас уже один Майдан. Ну, были после него «перетряски». Ну и что? Это обычно высшего руководства касается, а не нас с тобой. Думаю, что все будет хорошо!

— А вот представь, что пришлют к нам командиром, какого-нибудь активиста с Майдана, который в нас «зажигалки» бросал и толченым стеклом обсыпал. И, что хорошо тебе будет под его командованием служить?

— А, я сразу тогда уволюсь. И если ничего более приличного не найду, то поеду на север России на заработки, разнорабочим там или еще кем. Вовка, хрена ты мне душу травишь! И так гадко, как будто весь с ног до головы в дерьме, вроде и воевали за благое дело, а в итоге драпаем и ныкаемся как уркаганы какие-то.

— Ну, во-первых, не драпаем, а отступаем, а во-вторых, есть у меня одна идея.

— Излагай.

— Если бы сейчас нашлась группа отчаянных парней, которая была бы хорошо подготовлена и экипирована, то она вполне могла бы переломить ситуацию. У «майданутов» сейчас эйфория, они празднуют победу и сейчас тот редкий момент, когда к их верхушке можно подобраться практически вплотную, ну сам вспомни, когда зачищали Майдан, наш отряд подошел практически вплотную к сцене, ты же сам видел, как истерично кричал Порубий и метался, не зная где спрятаться. Так, мы считай, прорубились только с щитами, да пээрами, а если ты говоришь, что прибудет подмога, да еще и с кучей стволов, так мы вполне можем перед тем как уйти, громко хлопнуть дверью.

— Да, ладно!

— Ну, сам подумай.

— Постой пару минуток, на пожуй чипсы, а я щас сбегаю кое куда, — Леха Беркулов, развернулся на каблуках ботинок и скрылся в темноте.

Слон огляделся вокруг и заметив стопку деревянных поддонов уселся на них. Владимир и не заметил, как опустела пачка чипсов, вроде бы и не хотел их есть, а как-то само собой получилось, что умял их в один присест.

— Словник, почему я не удивлен, увидев тебя? — Обесов говорил тихо, весь его вид говорил о том, что полковник очень сильно устал, причем не столько физически, сколько морально. — Скажу кратко — Нет! Никакого самоуправства! Забудь!

— Но, товарищ полковник, — из темноты выплыл Леший, — Слон дело говорит, мы же можем всю их верхушку одним ударов накрыть. Раз — и готово!

— Беркулов, ты снова за свое? Я же тебе уже объяснил: нет у них единой верхушки, нет! Они там все сами по себе — отдельно Кличко, отдельно «Батькивщина», отдельно все эти «правосеки» и футбольные ультрас, с Порошенками. Каждый сам за себя, и не получиться у тебя их прихлопнуть. Ну, застрелите вы пару-тройку «генералов», и что? И их сразу же запишут в «герои», и на их стороне прибавится еще несколько тысяч сторонников. Понял? А теперь самое главное: кто доставит домой наших раненых товарищей? Кто защитит Крым от этой нечисти? Вы об этом подумали? Мстители, фуевы?!

— Товарищ полковник, а что будет, когда мы вернемся домой? — металлическим голосом спросил Словник. — Дальше то, что? Эти так просто не остановятся! Вы лучше меня знаете, что на полуострове их многие поддерживают, не так открыто как здесь в Киеве, но, тем не менее, поддерживают.

— Словник, вот вернемся домой, обнимем родных, а потом уже и будем думать, что делать дальше. Договорились? И смотрите мне, без самоуправства, не дай бог, что-то такое выкинете, найду и выпотрошу! И не забудь, как вернемся домой, свой заныченый ствол сдашь. Договорились?

Словник и Леший, как по команде кивнули в знак того, что они ничего задумывать и выкидывать не будут. Когда полковник ушел, Слон достал из кармана «разгрузки» один из трофейных ПээМов и тайком протянул его Лешему, следом передал четыре снаряженных магазина.

— Откуда? — шепотом спросил Беркулов.

— Разжился, когда «тигрят» из больнички вытаскивал. На всяких случай, а то видишь какие танцы пошли, скорее всего, будем прорываться домой с боем.

Леший повертел пистолет в руках и спрятал в нагрудный карман потрепанной «разгрузки», магазины легли в соседний карман. Теперь оружие будет всегда под рукой, а это значит, что так просто парни не сдадутся.

Вместе с Лешим Словник обошел несколько корпусов санатория и собрал всех своих подчиненных, из той группы, что выехала несколько месяцев назад в Киев, осталось всего девять человек, двоих отправили домой пару дней назад спец. бортом с ранениями… тогда это еще можно было сделать, теперь, конечно, хрен, кто бы дал разрешение на отправку самолета.

Слон приказал всем держаться вместе, не расходиться и подготовиться к скорейшей отправке, даже отдыхать и спать разрешил только по очереди — пока одни спали, другие несли караул и плевать, что они сейчас находятся на закрытой территории ведомственного санатория и, что вокруг несколько сотен сослуживцев, как говорил, один умный человек — «параноики, умирают последними».

Ближе к утру прибыла долгожданная группа усиления — двадцать восемь человек, вооруженные автоматами, пулеметами и гранатами, упакованные в тяжелые армейские бронежилеты и шлемы. Прибывшую группу встречали громогласным — «УРА!», ну, еще бы, ничто так не вселяет уверенность, как боевое оружие в руках сослуживцев, а вот если бы, прибывшие привезли достаточно автоматов, чтобы вооружить всех крымских силовиков! Вот это было бы настоящая радость. Да, мечты-мечты!!!

Следом за спец. группой, с разрывом всего в несколько часов прибыла группа депутатов от партии «Удар», которая сразу же поставила ультиматум — дескать, мы знаем, что вам пришла вооруженная подмога, вот тут у нас есть по фамильный список прибывших, есть список привезенного ими оружия, даже с перечнем серийных номеров каждого «ствола», есть номера всех ваших транспортных средств, так, что не фиг рыпаться, собирайте ноги в руки и валите домой, здесь вам делать нечего, а мы так уж и быть договоримся и будет у вас «зеленый коридор» до самого Крыма.

Полковник Обесов и майор Харченко, лишь молча покивали головами, посетовали, что они люди подневольные и не могут покинуть расположение отряда без приказа свыше, ну, а когда «ударовцы» начали прямо угрожать, что не смогут сдержать разъяренную толпу, Обесов спокойно заметил, что на все воля Аллаха и если кто-то желает сунуться в гости к Крымского «беркуту», то милости просим. Депутаты намек поняли и вскорости убрались восвояси.

Весь день прошел в тревожном ожидании штурма со стороны «майданутов», но его, к счастью так и не последовало. Видимо коллеги «боксера» правильно истолковали слова полковника Обесова и поняли, что штурм обойдется им слишком дорого, да и опять же, одно дело лезть на «Беркут» на виду и тысячи своих сторонников, да под прицелом сотен камер, зная, что силовикам «не разрешают» достояно сопротивляться, и совсем другое дело переть на хорошо вооруженных и озлобленных мужиков, которых загнали в угол и им теперь терять нечего. Говорят, что крыса загнанная в угол, может потягаться со львом, а теперь представьте на, что способен загнанный в угол саблезубый тигр? Представили? Жуть!

Только на следующий день, ближе к обеду пришла команда из главка, что крымские силовики могут возвращаться домой. Через час после получения приказа, десяток автобусов выехал с территории санатория и направился… на север! Было принято решение ехать домой окружным путем. Особых надежд на обещанный майдановскими депутатами коридор не было, крымчане прекрасно понимали, что «Удар» во главе с Кличко особой «погоды не делают». И даже если истинные хозяева Майдана и, правда, отдали приказ не трогать уходящий домой крымский «Беркут», то не факт, что все их послушаются. Как показал, практика в стане врага нет солидарности, а даже наоборот, они больше похожи на пауков в банке — каждый норовит укусить соседа, да посильнее укусить. Тот же Кличко получал в свое время по морде струей из порошкового огнетушителя, а явление удалой «троицы» на сцене главной Майдана в последние дни все чаще и чаще сопровождалось дружными криками: «Ганьба! Ганьба!».

В целом настроение у парней было приподнятое, все-таки, наконец, возвращались домой, и каждый из них знал, что дома их ждут родные и близкие, ждут как героев, ждут как доблестных защитников, и даже обычные крымчане, никогда не будут кричать «Беркуту» — «Позор! Позор!», как кричали в других регионах Украины.

Когда домой возвращался автобус со львовским «Беркутом», им по телефону сообщили, что их базу сожгли дотла и два сотрудника там погибли. Один парень тогда попросил остановить автобус. Думали, хочет покурить. Но он вышел на встречку и покончил с собой, бросившись под проходящую машину. Ну, а как по-другому, зная, что все это время ты воевал ни за что? Тебя жгли, кидали в тебя камни, ломали кости арматурой, а потом оказалось, что это никому не надо и ты еще и оказался врагом. А по прибытию домой львовский «Беркут» поставят на колени на главной сцене города и заставят вымаливать прощение и веселящейся публики.

Где-то в районе Умани автобусы с «Беркутом» проехали мимо сгоревших автобусных остовов — это всего пару дней назад «майдануты» поймали в ловушку колонну возвращавшихся домой крымских антимайдановцев. Тогда здесь утроили настоящий кровавый погром — автобусы подожгли, людей избивали цепями, палками и битами, не обращая внимания на пол и возраст. Тогда озверевшая толпа забила насмерть семь человек, еще больше полусотни были тяжело ранены. Все свои действия «народные герои Украины» фиксировали на камеры мобильных телефонов, ну, а потом выложили в интернет. Хоть доказательной базы было более чем достаточно, но никто даже не возбудил уголовного дела по факту массовой гибели людей, видимо, это были какие-то не такие люди, не из такой же плоти и крови, как на Майдане, где по факту каждого избитого, сразу же поднимался вой, а если не дай бог убили, так сразу же записывали в лик святых «небесной сотни».

Блок-посты встречались часто — иногда от одного до другого «блока» было пара сотен метров. В начале колонну сопровождала машина «ДАI», но после того, как идущая впереди темно-зеленая «ДЭУ» чуть было не завела вереницу автобусов в засаду, «даишникам» мягко намекнули автоматной очередью по задним колесам, что им здесь не рады.

О приближении автобусов с крымскими силовиками знали заранее, почти в каждом населенном пункте, который встречался на пути колонны, их ожидали пикеты, завалы покрышек на дорогах и самодельные приспособления призванные проколоть колеса. В автобусы летели камни, дубинки, куски арматуры и прочих металлический и строительный хлам. Если дорога оказывалась перекрыта так, что заграждение нельзя было сбить без ущерба транспорту, то сотрудникам «Беркута» приходилось выскакивать из автобуса и с помощью дубинок расчищать себе путь, при этом в милиционеров часто кидали коктейли Молотова и пиротехнику, несколько раз пара автобусов загоралась. Пожары тушили вручную, с помощью курток и бушлатов — тот запас огнетушителей, что еще оставался израсходовали за считанные часы дороги от Киева, а восполнить потери было негде. Все кто ехал в автобусах, да и сами автобусы пропитались запахом горелых покрышек, бензина и человеческой плоти — казалось, что эта гремучая смесь ароматов навек впиталось в кожу милиционеров и от неё уже не избавиться.

Хуже всего пришлось в Черкасской области, на одном из блок-постов, наотрез отказались пропускать колонну автобусов дальше. Бетонные блоки и наспех сваленные несколькими грудами покрышки надежно перекрыли дорогу, а у тех, кто прятался за баррикадой, было огнестрельное оружие — свет фар первого автобуса отчетливо выхватил из темноты мужской силуэт в камуфляже в чьих руках был СКС. Выпущенная из карабина пуля с легкостью пробила бы не только тонкое железо автобуса, но и любой из «бронников» милиционеров.

Время играло на руку «майданутым» — весть о том, что на «блоке» застряли автобусы с крымским «Беркутом» наверняка облетела ближайшие жилые кварталы, а это значит, что уже через считанные минуты набежит толпа агрессивно настроенных «громадян» из числа «свiдомых» и тогда прорыв будет стоить крови… большой крови!

Раздумывать было некогда! Короткая отрывистая команды и несколько автоматчиков, стреляя в воздух, буквально за мгновения захватывают баррикаду. Горе — защитников пинками загнали в канаву, а трофейный СКС навсегда вывели из строя, согнув ствол. Ну и на прощание, когда последний автобус проезжал мимо бетонных блоков, кто-то из беркутовцев бросил зажженный фальшфейер в стопку ящиков наполненных бутылками с бензином — полыхнуло знатно, столб огня взметнулся метров на десять и был виден еще долго. А где-то через час, когда колонна уже успела покинуть пределы Черкасской области по радио передали, что «злобные псы Януковича» совершили дерзкий налет на «мирных манифестантов» и, по словам «очевидцев», зверски убили и сожгли несколько десятков человек, большая часть из которых была еще совсем детьми. Что при этом делали «дети» в три часа ночи на окраине города «очевидцы» не сообщали, но сведения были «достоверны» так как их растиражировали в сотнях страничек на нескольких социальных сетях. В автобусах повисла тревожная тишина, так как все понимали, что нынешней власти дай только повод, чтобы не дать «беркуту» вернуться домой и в такой ситуации, даже двадцать восемь бойцов из спец. группы не помогут — перекроют дорогу парой БТРов и расхренячат из крупнокалиберных КПВТ. Неожиданно откуда-то сзади, с последних рядов, там где лежали на разложенных сидениях раненые раздался тихий голос Жбаницкого:

Наверх вы товарищи

Все по местам

Последний парад наступает

Врагу не сдается наш гордый «Варяг»

Пощады никто не желает

Врагу не сдается наш гордый «Варяг»

Пощады никто не желает

Второй куплет пел уже весь автобус, Словник даже не ожидал от себя, что знает слова дальше первого куплета или припева, но нет… знал и пер вместе со всеми:

Из пристани верной на битву идем

Навстречу грозящей нам смерти

За Родину в море открытом умрем

Где ждут желтолицые черти

За Родину в море открытом умрем

Где ждут желтолицые черти

Свистит и гремит и грохочет кругом

Гром пушек, шипенье снарядов

И стал наш бесстрашный, наш верный «Варяг»

Подобьем кромешного ада

И стал наш бесстрашный и гордый Варяг

Подобьем кромешного ада

В предсмертных мученьях трепещут тела

Гром, грохот и дым и стенанья

И судно охвачено морем огня

Настала минута прощанья

И судно охвачено морем огня

Настала минута прощанья

Кто-то из парней включил рацию и было слышно, что песню про бравый «Варяг» подхватили во всех автобусах, и от этого как то сразу стало легче и светло на душе, как будто действительно вокруг было не провонявшее запахом горелой резины нутро автобуса, а бескрайнее море. И пусть врагов больше и они сильнее, но все знали, что правда на их стороне и значит победа тоже будет за ними! Внутри клокотала бесшабашная злость, казалось, что если сейчас дорогу перегородят бронетранспортеры или танки, можно будет броситься на них с голыми руками и порвать как тузик грелку.

Прощайте, товарищи, с Богом, «ура!»

Кипящее море под нами

Не думали мы еще с вами вчера

Что нынче умрем под волнами

Не думали мы еще с вами вчера

Что нынче умрем под волнами

Не скажут ни камень ни крест где легли

Во славу мы русского флага

Лишь волны морские прославят вовек

Геройскую гибель «Варяга»

Лишь волны морские прославят вовек

Геройскую гибель «Варяга»

Песню допели, а потом, как-то сразу автобус потонул в грохоте хохота и смеха. Ржали как кони, совершенно не понятно с чего, то ли Жбаницкий, как всегда сморозил какую-то несусветную глупость, то ли Леший рассказал анекдот.

Прошел час, потом второй, а потом уже и рассвело — солнце по зимнему обычаю лениво поднялось из-за горизонта, освещая придорожные посадки не ярким светом. Ближе к обеду, когда уже все поняли, что никакой погони и расправы над крымскими милиционерами не будет, так и вовсе градус настроения в автобусе поднялся на небывалую высоту. Словник даже успел покемарить пару часов — ну, а что, солдат спит — служба идет!

К Крыму подъезжали в темноте, на часах было 19–30, когда автобус, в котором ехал Словник с товарищами неожиданно заглох и, прокатившись по инерции несколько десятков метров, остановился. Обидно, но до пропускного пункта при въезде в Крым осталось всего пара километров. Водитель попытался что-то там отремонтировать, но судя по тому, что двигатель так и не завелся, поломка была не из простых.

Раненых перегрузили в другие автобусы, а потом принялись толкать транспортное средство в сторону указателя «Крым». Можно было конечно бросить бедолагу и утрамбовавшись в другие автобусы доехать домой, но почему-то никому не захотелось бросать «Икарус» посреди пустынной ночной дороги, получилось бы, что бросили своего боевого товарища, который вывез их из объятого анархией Киева и почти довез до дома.

Когда все-таки автобус подкатил к кпп «Турецкий вал», все кто толкал автобус, восторженно заорали — «Ура!!!» Вроде еще минуту назад, обессилено охали и стонали, проклиная старый автобус, который не мог сломаться попозже, но как только увидели, что пересекли невидимую черту, извещавшую, что они уже в Крыму, дружно закричали от радости и стали поздравлять друг друга… и откуда только силы взялись?! Видимо и правда, дома и стены помогают.

— Все парни, больше не могу, давайте передохнем, — Панас уселся на бетонный блок разгораживающий дорогу и достал из нагрудного кармана смятую пачку сигарет. — Дома даже воздух другой!

— Дыши Пашка, дыши! — Гвоздь уселся рядом, бесцеремонно вытягивая сигарету из пачки друга. — Впрок дыши, а то с новой властью, глядишь, и бежать из Крыма придется, как белякам в гражданскую. Эти нам не простят, что мы до конца стояли. Простыми увольнениями из органов мы не отделаемся.

— Херня! Первый Майдан пережили и этот переживем, — беспечно отмахнулся Панас, но тут же зло сплюнул себе под ноги и выкинул не докуренную сигарету.

Было хорошо заметно, что Панас нервничает и злиться на окружающих. Гвоздь высказал вслух то, о чем многие думали, но боялись говорить.

— Пропусти, — Словник жестом разогнал курильщиков и пробрался внутрь салона.

— Слон ты чего там не видел? — спросил Леший, удивившись, что друг гремит железом внутри автобуса. — Зачем тебе щит и дубье?

— Надо, — Словник молча вышел из автобуса держа в руке щит.

— Ты чего задумал? — не унимался Леший.

— Правильно Гвоздь сказал, не дадут они нам спокойной жизни, травить будут, как бешеных псов.

— И, что?

— А, ничего! Не буду я от них прятаться. Надоело! Тем более, что я теперь не в Киеве. Я теперь дома, и здесь есть, кого мне защищать. Это там, в столице, мы были на фиг никому не нужны: ни властям, ни горожанам, а здесь все по-другому, здесь у меня жена и дочь, и ради них, я ни одну тварь в Крым не пущу.

— О, как! Я с тобой! — Леший стремглав бросился в автобус за своими вещами и амуницией. — У меня хоть жены с дочерью нет, но я полностью с вами согласен тарищ капитан.

— И, я! — закричал Глаз.

— Вы редкие психи, да вас через пару часов зачистят на фиг, — покрутив пальцем у виска, произнес Гвоздь, — но я тоже с вами. Панас, ты как, с нами?

— Ща, докурю, а потом тоже пойду мир спасать.

— Ну и с чего, вы капитан Словник предлагаете начать? Захватим местный сельсовет или будку гайцов? — спросил Леший, застегивая «липучки» бронежилета. — Нам бы оружия, автоматы, да хотя бы по паре магазинов на брата.

— И пожрать, — поддакнул Панас.

— И выпить! — тут же внес свое предложение Гвоздь.

— Парни, я обязан доложить обо всем начальству, — скрипучим от простуды голосом произнес боец из спец. группы, который сопровождал автобус. — Сами понимаете, я за вас отвечаю, не дай бог, вы сейчас во что-нибудь вляпаетесь, с меня же потом полковник шкуру сдерет.

— Вот и доложи, — усмехнулся Словник и обернувшись к своим подчиненным командирским голосом приказа: — Чё встали? А, ну бегом на КПП! Заступаем в наряд, для усиления охраны крымской границы! Все въезжающие на полуостров машины останавливать и досматривать! Тщательно потрошим всех кто въезжает, особое внимание уделяем машинам с не крымскими номерами. Действовать слаженно и четко!

Несколько экипажей стоявших на КПП гаишников, видя приближающихся к посту беркутовцев, спешно расселись по машинам и укатили прочь. Это вызвало общий смех и веселье. Так даже лучше, никому не хотелось, чтобы под ногами путались гайцы, они хоть и коллеги, но все это время жили совершенно мирной жизнью, совершенно не понимая, с какой опасностью они могут столкнуться.

По-хозяйски заняв помещение поста, спецназовцы вмиг съели оставленный коллегами провиант — коробку печенья, буханку хлеба и палку копченой колбасы. Еще к трофеям можно было отнести десяток светоотражающих жилетов, да пару светящихся полосатых жезлов. Жилеты напялили поверх бронежилетов, а жезлы взяли Гвоздь и Панас — они выглядели поприличней других, их форма не так сильно обгорела.

А уже минут через сорок после захвата кпп «Турецкий вал», к домику поста подъехал желтая маршрутная «ГАЗель» и белая «Нива» из которой выскочил полковник Обесов собственной персоной и майор Харченко, а из маршрутки выбрались восемь бойцов, вооруженных автоматами.

— Словник, и почему я не удивлен, тому, что увидел тебя здесь? Мне как сообщили, что какие-то обормоты захватили КПП, так я, почему то сразу же подумал, что капитан Словник обязательно среди них.

— Тарищ полковник, мы не захватывали КПП. Гайцы, просто, разбежались, а у нас автобус заглох, ну вы знаете, вот я и подумал, а почему бы, собственно говоря, не совместить приятное с полезным и немного не поработать за сбежавших гайцов.

— Ладно, капитан, хорош заливать мне здесь. Подумал он! Залезайте в «Газель», вас довезут до Симферополя, а там на первом утреннем автобуса отправляйтесь домой. Выполнять!

— Товарищ полковник, а вы что будете делать? — Словник кивнул на стоявших за спиной у Обесова автоматчиков. — Или это для нас конвой?

— Дурак?! Капитан не зли меня, я и так злой. Много чести, чтобы я вас еще и конвоировал. Это парни из севастопольского отряда, они заступают на пост, для охраны границ Крыма. Так что можешь спокойно ехать домой.

— А второй пропускник, на Чонгаре? — тревожно, спросил Словник. — Его перекрыли?

— Капитан, ну что ж ты такой нудный, а? Без тебя разберемся, — Обесов, раздраженно махнул рукой. — Сейчас разделимся и половина отправиться на Чонгар.

— Втроем держать блок?! — изумился стоящий, за спиной у Словника Леший. — Это как?!

— А вот так! — в разговор вступил, молчавший до этого командир севастопольского отряда «Беркут» майор Харченко. — А, что вы хотели, если у нас две трети состава ранены, а остальные либо простывшие, либо с легкими ожогами. А посылать кого-то из тех кто не был в Киеве нельзя. Вот и что делать? Завтра утром будет больше людей, а сейчас только эти.

— Товарищ полковник, а разрешите нам отправиться на Чонгар, — Словник говорил твердо, видя, что Обесов колеблется не зная, что делать. — Мы не подведем. Нам бы только оружие — хотя бы один автомат на всех. А утром, как свежие силы прибудут, так и смените нас, ну если решите, что мы не нужны, отправите домой.

— Хорошо, уговорил, — совершенно спокойным голосом согласился Обесов. Казалось, что он ни капельки не сомневался, что Словник сам вызовется. — У тебя все добровольцы, или может, все-таки кого-то отправить в тыл.

Владимир вздрогнул услышав военное определение безопасного места — тыл. Как будто они сейчас были не возле контрольно-пропускного пункта расположенного на административной границы Крыма, а в прифронтовой зоне и где-то совсем по близости расположились порядки противника.

— Да, вы не ослышались, теперь этот КПП и второй «пропускник» на Чонгаре — это первая линия обороны. И задача тех, кто здесь будет нести службу не пропустить врага вглубь полуострова. Досматривать все без исключения машины, въезжающие на полуостров, проверять документы у водителей и пассажиров. Если пропустим хоть одну гниду вглубь, то в опасности окажутся в первую очередь ваши родные и близкие. Это понятно? Мы теперь здесь не за страну и правителей, не за депутатов и президентов. Мы стоим за своих родных и близких. Если того будет требовать обстановка, действовать жестко. Все помнят закон «о Милиции»? Когда необходимо применять оружие? Все помнят? Действовать без колебаний!

— Так как на счет оружия? — снова повторил свой вопрос Словник.

— Будет тебе оружие. Сколько вас? Пятеро? Отлично. Есть четыре «ксюхи» и два десятка снаряженных магазинов. Свои трофеи ты капитан, надеюсь, еще не выкинул. Нет? Ну, и отлично.

Быстро получив оружие Словник вместе со своими подчиненными разместился в маршрутной «Газеле», перед самым отправлением, в салон запрыгнул невысокий парень из числа тех автоматчиков, которые прибыли вместе с Обесовым и Харченко.

— Слон, я с вами, а то начальство боится, что ты без присмотра решишь пойти военным походом на Киев, — с ехидцей в голосе произнес вновь прибывший боец.

— Это они Семен правильно бояться, — ответил шуткой на шутку Словник. — Ты лучше расскажи как вас встречали дома. Все нормально, без провокаций, майданутых не было?

— Какие на фуй майданутые? — изумился Семен Кожанов. — В севасе, уже как пару месяцев собственные отряды самообороны и ополчения. Народ нас как героев встречал, а ты говоришь, майданутые, да их бы на британский флаг порвали бы. Так, что парни не бздеть, народ с нами, а это значит, что наше дело правое и победа будет за нами! Во, держите, это георгиевские ленточки, у меня есть пара метров, вы разрежьте и поделите между собой, будет вместо системы «свой — чужой», — Семен вытащил из кармана «разгрузки» моток оранжево-черной ленты и протянул его Слону.

— Правильно говорить не георгиевской, а гвардейской, — машинально беря моток ленты, произнес Владимир.

— Я и забыл, какой ты у нас начитанный и умный, капитан Словник, — хохотнул севастополец, — тебе бы не в «Беркуте» служить, а студентам лекции читать. Какая разница как она правильно называется — гвардейская или георгиевская? Главное, что майданутые на дух эти ленты не переносят, они на них, как ладан и святая вода на чертей действуют, так что парни, не сомневайтесь, цепляйте банты на пинжаки.

Дорога до «Чонгара» заняла меньше часа, и то можно было доехать быстрее, но старая и дребезжащая «Газель» и так казалось, ехала на последнем издыхании. Все это время Кожанов рассказывал последние новости о событиях происходящих в Украине и Крыму. Новости были не очень — в Киеве вовсю царила анархия, причем эта вакханалия с каждым часом захватывала все больше и больше населенных пунктов. Огнестрельное оружие стало появляться не только на улицах Киева и городов Западной Украины, но и в центральных и восточных районах страны. Так же стало известно, что майдановцы горят желание поквитаться с крымскими силовиками, которые играли одну из основных ролей в противостоянии на улицах Киева, тем более, оказалось, что многие из сотрудников «Беркута» и других специальных подразделений, забрав свои семьи бегут сейчас в Крым.

— Ну, что перекроем мост или займем здание поста? — спросил Семен.

— Нет, в поселок заходить не будем. На фиг! Пожалуй лучше перекрыть мост. Хотя, позиция так себе — всегда можно обойти стороной по железнодорожному мосту, — размышлял вслух Словник.

Слон и Кожанов стояли возле въезда на мост, который пересекал Чонгарский пролив — неглубокую мутную «реку» соленой воды, являющеюся по своей сути всего лишь ответвлением Сиваша. Именно здесь проходила административная граница между Херсонской областью и Автономной республикой Крым.

— Думаешь, могут и вправду гости пожаловать? Нам только до утра продержаться, а там парни из моего отряда подтянуться, да и Обесов обещал БТРы прислать.

— Если никто в гости не пожалует, то я лично, этому только рад буду, а если не дай бог, кто-то сунется, то мы должны быть готовы, как те пионеры. Поняв?

— Поняв, как тут не понять. Только мост, тоже вариант так себе — во-первых, он возвышается над местностью, и укрыться на нем негде, а во-вторых, у нас совсем не остается места для маневра. Разойдутся стрелки на той стороне в разные стороны и прижмут нас к земле перекрестным огнем, а мы и высунуться не сможем, и тогда нас можно брать голыми руками. А если мост захватят, то нам и отойти некуда будет.

— Что предлагаешь?

— Давай отойдем назад, до той узкой перемычки, где сходятся дорога и железнодорожное полотно. Справа вода, слева вода. Нас никто не обойдет, тем более, что там, на расширение дороги, были какие-то постройки — будет где организовать долговременные огневые точки.

— А нас точно не обойдут?

— Точнее не бывает, вот посмотри, — Кожанов достал несколько листов формата А4, на которых было изображение той местности где они сейчас находились. — Видишь, вот мост, где мы сейчас стоим, а вот эта та самая перемычка, куда я предлагаю отойти. Здесь со всех сторон вода, что здесь, что здесь. И даже если они решат обойти по суши, то все равно упрутся в воду.

— Ну, вот эта узкая полоска, вот здесь видишь? — Словник ткнул пальцем в карту. — По ней вполне можно зайти нам в тыл.

— Вовка, ты чего? — Кожанов небрежно отмахнулся рукой. — Да, чтобы на эту тропку попасть надо такого круголя дать, что даже если очень сильно захочешь, хрен попадешь. Это же целый лабиринт, причем без всяких указателей и асфальтовых дорожек, я более чем уверен, что эта узкая тропка, просто заболоченный участок солончака, по которому никуда не дойдешь.

— Да, а как же в Гражданскую красные взяли Крым, обойдя укрепленную оборону на Перекопе, тебе напомнить? Врангель тоже считал, что никто не полезет через Сиваш. А оно вон как вышло!

— Нет, Словник, тебе и вправду, надо тикать из милиции, уж больно ты умный. Какие на фиг красные и белые! Тогда люди были совершенно другие, ни чета нынешним!

Владимир ничего не успел ответить, потому что они с Кожановым одновременно дернулись, услышав грозную перебранку. Спорили Леший и водитель остановленной им легковушки — довольно свежей «японки» с черкасскими номерами.

— Я сказал, всем выйти из машины! — орал Леший, грозно вскинув автомат. — Иначе открою огонь на поражение!

— Чо ты на меня ореш, старлей?! Я — майор милиции, в машине моя семья, — высунув в приоткрытое окошко голову, кричал в ответ красномордый мужик. — Пропускай быстрее!

— Да, мне пох кто ты! У меня приказ! Всем из машины!

— Тихо! Чего орем?! — Словник достал из кобуры ПМ и снял его с предохранителя.

— Тарищ капитан, вот остановили машину, а в ней, вон видите ружье, — Леший ткнул пальцем в лобовое стекло, за которым было, что на сидение рядом с водителем лежит обрез охотничьего двуствольного ружья. — Гражданин мне документы на ружье предъявил, но ведь понятно, что обрез надо изымать.

— Капитан, ты у них за старшего? — красномордый мужик высунул голову еще дальше и стал похож на черепаху, которая тянет шею из панциря. — Капитан, слышь, у меня семья в машине, мы в Симферополь к родственникам едем — он кивнул за спину, и Словник увидел сидящих на заднем сидении женщину и девочку лет двенадцати. — А на ружье у меня документы есть, я сам стволы спилил, чтобы удобней было в машине вертеться. Пропусти, капитан.

— Ружье сдать придется, — твердо произнес Слон. — На полуострове безопасно, так, что оно вам без надобности.

— Точно безопасно? — недоверчиво спросил майор. — А может, как-нибудь договоримся, чтобы ты меня с ружьем пропустил? — красномордый, небрежно достал пухлый кожаный бумажник, который был битком набит банкнотами.

— Варианта только два: либо сдаешь обрез и патроны и проезжаешь дальше, либо поворачиваешь обратно и валишь на все четыре стороны. Вглубь полуострова я тебя с огнестрелом не пущу. Начнешь предлагать деньги — в морду дам. Понял?! — Словника буквально скривило от презрения к красномордому типу.

Подобный тип людишек он на дух не переваривал — средней руки чиновники при власти, которые портили кровь не только обычным людям, но и своим же коллегам по погонам.

— Ладно, капитан не злись, — присмирел майор. — Должен же был я убедиться, что вы и несете свою службу верно, — он передал обрез через открытое окно, а следом и набитый пластиковыми патронами патронташ. — Все, могу ехать?

— Багажник открой, а потом езжай куда хочешь, — Словник повесил патронташ на плечо, а обрез оставил в руке.

Майор горестно вздохнул и, нажав на кнопку, открыл багажник.

— Здесь у него только тряпье и пара ноутбуков в коробках, — крикнул Леший, осветив нутро багажника фонарем.

— Свободен! — махнул рукой Слон.

— Слышь, капитан, я километрах в тридцати, обогнал колонну в десяток автобусов. Похоже было, что это майдановцы к вам в гости едут, — последние слова майор уже произнес отъезжая прочь.

— Как думаешь, правду сказал или соврал? — Леший посмотрел вдаль, в надежде разглядеть приближающегося врага.

— Не знаю, но нам лучше сменить позицию. Так, парни, надо отойти назад, примерно на километр.

— Как это отойти?! — удивился Панас. — «Газелоид» то, того, укатил за провизией, как же мы отойдем без машины?

— Ножками Паша, ножками! — хлопнув Панаса по плечу, хохотнул Леший.

— Нечего стоять, бегом марш! Кожанов первый, я — замыкающий. Вперед, погнали наши городских!

Шесть мужиков, сорвались с места практически одновременно. Уже через несколько метров они выстроились в колонну и побежали прочь от моста. Постепенно темп бега только нарастал, так как бежавший впереди Кожанов все прибавлял и прибавлял.

— Ну, чё дальше бежать будем или здесь в войнушку поиграем? — переводя сбившееся дыхание, спросил Кожанов.

— Здесь. Чего запыхался? Куришь много?

— Ребра болят, видимо, есть трещины. Прилетел с той стороны заряд дроби в бронник, по началу дышал через раз, а потом как-то свыкся.

— Дурик, ты Сёма. Нельзя так со здоровьем шутить, опасно это.

— Вова, иди ты знаешь куда?

— Знаю.

— Ну, вот и отлично!

— Так, парни, рассредоточились: Леший — направо, Гвоздь — налево, Панас — ты метров на двадцать в тыл отойди и превратись там в камень, и чтоб тихо сидел, как мышь под веником. Нет, стоп! В тыл пойдет Глаз. Всем понятно?! Отлично! И, это парни….смотрите мне, чтобы ни шагу назад! Я серьезно, если и правда гости пожалуют, то надо сделать все, чтобы они не прошли. Понятно?

— Словник, ты это серьезно? — Сипов посмотрел на Слона как на слабоумного. — Нас же всех потом вздернут на ближайшей березе. Даже если они будут все при валынах, да с мешком герыча за плечами, нам же все равно потом пожизненный срок мотать.

— Панас, мне пох, что будет потом, и тебе должно быть пох. Понял? Они не должны пройти через нас. НЕ ДОЛЖНЫ!!! Это самое главное! Или ты против, и хочешь включить заднюю?

— Нет, конечно. Я как все, я с вами, — Панас неуверенно замялся, накручивая брезентовый ремень на рамочный приклад «ксюхи».

— Ну, раз ты с нами, то не фиг тут сиськи мять, разбежались по номерам, и… это мужики… того… ну, сами понимаете, да? Нам никак нельзя их пропустить.

— Да, поняли мы уже, поняли. Чего ты нас уговариваешь, как пионерок на сеновале, — Кожанов болезненно сморщился, теребя куртку под бронежилетом. Треснувшие ребра болели. — Не пройдут они, не пройдут.

За те двадцать минут, что прошли с момента отступления бойцов «Беркута», Словник со своей командой успел многое сделать: обустроить две огневые точки, укрепленные невысокими брустверами из обломков камня, и перегородить дорогу двумя бетонными блоками, которые вчетвером еле-еле протащили двадцать метров. Весь этот строительный мусор остался валялся на обочине дороги, от нерадивого водителя, чей «КамАЗ» переломился пополам, высыпав не довезенные до заказчика стройматериалы.

Пока взводили все эти баррикады, на дороге не появилось ни одной машины, ночная трасса была совершенно пуста. Поэтому, когда вдали появился свет от множества автомобильных фар, спецназовцы встревожено замерли, перестав работать.

— Все по местам! — громко сказал Слон. — Кожанов двигай на железнодорожную насыпь и прячься там за рельсами.

— Чёго это я должен за рельсами прятаться?

— А, того! У тебя же единственного в руках нормальный ствол, нечета нашим трещоткам, — Слон кивнул на АКМ с пристегнутым подствольным гранатометом, который держал в руках Семен. — Будешь у нас за ДОТ. Твоя задача — обездвижить несколько их гравицап, чтобы они здесь застряли на веки вечные.

— Окей, — Кожанов не стал спорить и, перехватив поудобней автомат, побежал в сторону железнодорожной насыпи.

Приближающаяся колонна растянулась на несколько сотен метров, первыми двигались десяток легковушек — авангард «автомайдана», а следом за ними шли три автобуса «Неоплана». Из окон первых двух легковушек торчали флаги: Евросоюза, Украины, Грузии… и черно-красный флаг украинских националистов.

Первой шла ярко-красная «Мазда 6» купэ. Дорогая иномарка вырвалась далеко вперед, опережая идущие позади машины. Какой-то варвар разрисовал капот из аэрозольного баллончика в желто-синие цвета. Японка остановилась там где и должна была — в нескольких метрах от разбросанных по дороге камней. Битого кирпича и камня вокруг было много, машинам никак нельзя было дальше проехать, разве только на танке или БТРе.

Слон стоял в свете автомобильных фар, меланхолично щелкая семечки, сплевывая шелуху на треснувший асфальт. Яркий свет мощных фар слепил глаза, но Владимир продолжал щелкать семки.

— Эй, животное, уйди с дороги, — раздался визгливый женский крик, — и камни свои забери!

Словник равнодушно пожал плечами и, сделав несколько шагов в сторону, ушел с дороги на обочину.

— Я сказала, камни с дороги убрал!

Владимир никак не прокомментировал женские визги, продолжая щелкать семечки.

— Эй, мусор, ты глухой или тупой?!

Захлопали дверцы подъехавших машин и, пустое пространство перед красной «маздой» наполнилось людьми. Человек пятнадцать, разного возраста и пола, да и одеты все были по-разному: от дорогих шмоток, до штопанных, вонючих камуфляжей. Да и возраст разнился порядком: от еще совсем юных, пятнадцатилетних соплячек, до седовласых стариков.

— Я, капитан милиции, приказываю вам остановиться и не подходить ближе! — голос Словника звенел от гнева. — Кто сделает еще шаг, будет застрелен!

Бах! Бах! — два выстрела в воздух, заставили людей остановиться и попятиться назад.

— Эй, ты чего? Совсем с ума сошел, мусор? — вышедший вперед невысокий кряжистый мужик, говорил спокойным тоном, но голос при этом его немного дрожал, выдавая волнение. — Иди домой, мужик. Все! «Беркут» разогнали, понял?

— Еще шаг, и я прострелю тебе ляшку! — Словник сделал еще шаг назад, чтобы уйти в темноту. — НАЗАД!

— Стой, стой! — переговорщик выставил руки перед собой в знак примирения и сделал пару шагов вперед. — Не стреляй! Подожди. Давай поговорим.

Бах! — ПМ в руке Слона выстрелил, и пуля выбила асфальтовое крошево в нескольких сантиметрах от ног кряжистого мужика.

— Назад! — крикнул Слон. — Все назад! Убирайтесь в свой гадюшник, твари!

— Чего вы его слушаете?! Он один! ВПЕРЕД! — женский крик, откуда-то сзади подстегнул толпу. Кричала та же самая девушка, что прибыла в красной «японке». — Слава Украине!

— Героям Слава! — нестройным хором отозвались десяток глоток, и мятежники ринулись вперед.

Бах! Бах! Бах! Бах! Бах! — пять выстрелов слились в одну длинную скороговорку.

Владимир, отточенным на тысячи тренировках движением, упрятал ПМ в кобуру и перекинул из-за спины АКСУ.

— Назад, бандерлоги! Назад! — Слон выпустил несколько коротких очередей под ноги наступающих людей и тут же отпрыгнул назад, падая на землю.

Автоматы спецназовцев забили короткими очередями, стреляя поверх голов мятежников. Бандерлоги уже никуда не бежали, они упали на землю, вжимаясь в неё как страстные любовники. Автоматные пули дырявили лобовые стекла машин, высекали искры, уходя в рикошет. Через несколько секунд плотного автоматного обстрела погасли фары на всех легковых машинах.

Пользуясь наступившей темнотой, Слон отполз назад, поднялся и перебежал к своим, где и спрятался за невысоким бруствером. Заменив обойму в ПМе на полную, Слон выщелкнул автоматный магазин и тоже заменил его на новый.

Майдановцы отползли назад, под прикрытие автобусов, несколько из них были ранены, их уволокли с собой. Действовали мятежники слажено и деловито, и не скажешь, что это были не подготовленные мирные граждане.

Ба-бах! — сдвоенный выстрел с той стороны прогремел совершенно неожиданно и оказался сигналом к атаке. Выстрелы загремели один за другим — трещали «укороты», бахали пистолеты, хлопали охотничьи ружья и гремели разрывы фейерверков. Атакующие попытались рассыпаться по фронту, но у них это получилось не очень хорошо — узкая дорога и не менее узкая обочина, переходящая в соленую воду Сиваша, никак не располагала к маневрам.

— Не высовываться, вжаться в землю! — прокричал Слон.

Милиционеры не сделали ни одного ответного выстрела — незачем лишний раз вскрывать свои позиции врагу.

— А если они под прикрытием пуль подкрадутся ближе? — лежащий рядом Панас, попытался осторожно высунуться наружу.

— Не подойдут, если, что нас Сёма прикроет, — ответил Слон, отряхивая каменное крошево с куртки. — Мля, и откуда у них столько оружия?

— А-а! — раздался воинственный крик.

Сквозь щель в камнях Словник увидел бегущего в их сторону молодого парня с голым торсом, в обеих руках у него были «коломойки» — стеклянные поллитровки, наполненные горючей смесью.

Оттолкнувшись ногой Слон, выкатился из-за укрытия — Бах! Бах! Бах! — Владимир стрелял по ногам, девятимиллиметровые пули взорвали асфальт перед бегущим, одна из пуль ударила слишком близко — попала в каблук ботинка, оторвав его. Парень споткнулся, пробежав еще несколько шагов вперед и, упал лицом вниз, выронив обе «зажигалки». Ударившись об камни, бутылки разбились и, огненный вихрь взметнулся вверх, поглотив лежавшего человека.

— Да, гребаный твой вини-пух! — Слон подскочил с земли и бросился вперед, скидывая на ходу бронежилет. — НЕ СТРЕЛЯЙТЕ!

— Да, как же вы меня достали! Идиоты, хреновы! — Слон скинул куртку и бил сейчас ей по катавшемуся по земле, объятому пламенем парню. — Замри! Замри!

Слон накинул куртку на парня и навалился на него всем телом, пытаясь задавить пламя. Раненый мычал и сыпал проклятьями сквозь зубы. Словник ухватил его обеими руками и рывком поднялся на ноги, закинув объятого пламенем человека на плечо, а потом бросился бежать к воде, благо она была совсем рядом — не больше десятка метров. Секунды и человек замотанный в дымящуюся куртку упал в соленую воду.

— Эй, не стреляйте, мы заберем раненого, — тот самый кряжистый мужик вышел вперед.

Следом за ним шли еще двое мужчин, оба в камуфляже и в закрывавших лица балаклавах. Словник помог вытащить раненого из воды, его подхватили под руки и поволокли в сторону автобусов.

— Куришь? — кряжистый протянул Слону открытую пачку сигарет.

— Нет.

— Поговорим?

— Давай.

— Мужик, ну чего вы тут стоите? Нас больше и мы все равно пройдем сквозь вас. Я тебе скажу по секрету: уже вызвали по рации подкрепление и скоро к нам подойдут БТРы.

— Ну и что? У нас есть РПГ, — соврал Словник, — нам, ваши БТРы на один зубок.

— Скажи капитан, а за что ты тут стоишь? За кого воюешь? За Януковича?

— Нах мне твой Янук не впился!

— Тогда почему вы здесь?

— А ты сам, откуда родом мужик? — ответил вопросом на вопрос Слон.

— Из Черкасс, и что?

— Ну, и за каким лешим ты тогда приперся в Крым, чего тебе дома не сиделось?

— Что значит, за каким лешим, я приперся в Крым? Крым — это Украина, я — украинец. Мы прибыли сюда, чтобы добить заразу в корне, чтобы восстановить справедливость. Мы несем европейские ценности и свободу всем, кого угнетал режим кровавого тирана Януковича.

— Если ты не крымчанин, то, что ты тут делаешь, наводил бы порядки у себя дома, в Черкассах? Мы сами разберемся, без вас. Понял? И вас не пропустим. Сдохнем, но не пропустим. Возвращайтесь туда, откуда пришли.

— Зря ты так капитан. Зря, — выкинув докуренную до фильтра сигарету, переговорщик пошел прочь. Неожиданно он остановился и бросил через плечо: — Мы все равно пройдем сквозь вас. У меня приказ — установить новую власть в столице Крыма. Так, что делай выводы капитан!

Владимир с сожалением посмотрел на валявшуюся в грязи обгорелую куртку, вспоминая, не забыл ли он в её карманах что-нибудь ценное. Вроде нет, магазины для автомата и пистолета остались в разгрузке, а больше ничего ценного для Слона сейчас не было.

— Зачем ты его спас? — спросил Панас, как только Словник упал на землю рядом. — Этим майданутым самая верная смерть — это сдохнуть от своих же «зажигалок».

— Не знаю, — честно ответил Владимир. — Наверное, старею, становлюсь сентиментальным.

Комментарии Панаса Словник так и не услышал, противник вновь открыл огонь — пули защелкали и засвистели вокруг. Видимо враг засек месторасположение бойцов «Беркута» — горошины картечи и гвозди пуль вгрызались в камни, кроша его и превращая в пыль. Наспех наваленная груда камней, не самое лучшее укрытие, Слон и Панас вжались в землю, отползя прочь от бруствера. Несколько раз в груду камней ударили ракеты фейерверков, брызги искр и огня рассыпались в разные стороны. Лежа на земле Владимир увидел, что прячущийся за соседним бруствером Леший скорчившись в три погибели, высунул автомат из-за камней и дал несколько коротких очередей. А потом Слон заметил вспышку выстрела подствольного гранатомета — в дело вступил Кожанов, а это значит, что все плохо. Выставив руку с зажатым ПМом, над бруствером Владимир выпустил весь магазин в сторону наступающего врага. Ответные выстрелы гремели разноголосием множества калибров. Подствольник хлопнул еще пару раз. С той стороны раздались резкие команды вперемешку с забористым матом и наступила звонкая тишина — враг отступил, атака отбита.

Слон ткнул кулаком Панасу в бок, увлекая его за собой. Я Словника созрел хитрый план, и он тут же решил воплотить его в жизнь. Спецназовцы отползли еще дальше в тыл и когда оказались в безопасности, сменили направления, забирая в сторону и возвращаясь назад. Дойдя до воды, милиционеры пошли по ней и проваливаясь по колено в грязь. Через несколько минут они оказались в тылу у нападающих. Холодина стояла неимоверная, от воды тянуло сыростью, которая только усиливала чувство холода. Теперь самое главное было не попасть под пули своих же парней.

— Панас, маску на фэйс надвинь, — прошептал Владимир, — не дергайся, держись естественно, если что, то веди себя естественно. Наша задача — вывести из строя автобусы.

— Слон, ты — псих! — Панас надвинул балаклаву на лицо. — Если выберемся живьем из этой передряги, то я на фиг уволюсь из органов.

— Парни, прием, это Слон, — скороговоркой произнес в микрофон рации Владимир, — не стрелять. Не стрелять. Как поняли? Отбой.

Испачканные в черной грязи брюки, измятый и порванный свитер, поверх которого одет бронник и разгрузка, на поясе кобура с ПМом, а на плече АКСУ — ну чем не «свiдомый майдановец», ну, а Панас в черном камуфляже и балаклаве с оскаленным черепом, тот, так вообще, за своего на любом шабаше сойдет.

Легковушки, осиротело стояли на пробитых колесах, немного позади, метрах в ста, уткнувшись мордами в кусты замерли два «Неоплана», остальные автобусы не доехали еще метров триста. Между автобусами растянулась длинная цепочка людей, которые переносили коробки, покрышки, свертки и мешки. Все это сваливали в одну большую кучу, рядом с теми самыми кустами, рядом с которыми стояла первая пара «Неопланов».

Груду коробок мятежники прикрыли щитами и пирамидами из автомобильных покрышек. Вова и Панас с легкостью втерлись в ряды майдановцев, помогая перетаскивать вещи. Осмотревшись вокруг, Слон понял, что им удалось так легко проникнуть в стан врага — как всегда вокруг царила анархия и беспорядок, все кто здесь сейчас находился — сборная солянка, состоящая из двух десятков небольших отрядов и групп. Здесь были: и «правосеки», и «самооборона Майдана», и «УПАшки», и автоМайдан… и еще несколько никому не известных самообразованых отрядов со всей Украины. Все это были разные люди, которые в обычных условиях никогда бы не собрались вместе, да и сейчас их собрало вместе только одно — ненависть… ненависть, к тем, кто не хочет жить по их законам и правилам, ненависть, к тем, кто не разделяет «европейские ценности», ненависть, к тем, кто не может предать память дедов, победивших в Великой войне.

— Хлопцi, а вы звiдкы? — заданый в спину вопрос, заставил Словника вздрогнуть.

— Воины «Нарнии», — коротко бросил Слон в ответ, и, развернувшись, пошел прочь.

— Ща запалимся, командир, запалимся, — яростно шептал Панас, — сваливать надо!

— Гэй хлопцi, стiй, стiй, кому кажу! — раздался позади истошный крик. — Ловыть iх, ловыть!

— Твою мать, засекли, — Владимир досадливо сплюнул под ноги. — Бегом за мной и не отставай,

Словник побежал вперед, перекидывая «ксюху» из-за спины, Панас бежал следом держась немного левее. На перехват бегущим беркутовцам бросилась пятерка крепких парней. Слон пригнул голову и, согнув корпус вперед врезался в бегущих, как шар в боулинге, перехватчики разлетелись в стороны как сбитые кегли. Страйк! Панас ударами ПР сокрушил тех кто попытался подняться с земли.

Вскинув АКСУ, Слон на бегу открыл огонь. Опустошив магазин несколькими длинными очередями, Владимир отпустил автомат и выдернул ПМ из кобуры, времени на замену автоматного рожка уже не было. Пули, выпущенные из «ксюхи» раскаленными кнутами пересекли крест на крест груду сваленных за автобусом коробок и мешков. Стеклянное крошево и брызги бензина разлетелись в разные стороны.

— В сторону, в сторону! — бешено пуча глаза, заорал Слон.

Два парня и совсем еще молоденькая девчонка испугано подняли руки вверх и отпрыгнули в сторону, девушка при этом споткнулась и полетела кубарем. Ударом ноги Слон оправил одного из парней вслед за девушкой, второй парень сам убежал.

— Прикрывай, — крикнул Слон. Встав на одно колено и вскинув пистолет, Владимир открыл огонь. — Держи спину!

ПМ выплевывал пулю за пулей, бегущие к спецназовцам люди, остановились и повернули назад. В ответ прозвучали первые выстрелы, Словник перекатом ушел за борт автобуса и, заменив магазина в автомате, снова открыл огонь.

Панас подхватил с земли длинную монтировку и несколькими ударами пробил борт автобуса, добираясь до топливного бака.

— Все Слон, пора отходить.

Владимир вскочил с земли, поджег тряпку и бросил её себе под ноги — в лужу бензина, которая натекла из расстрельных бутылок. Огненная змейка взметнулась к груде коробок наваленных за автобусом и, охватив её плотными кольцами огня, поглотила, подняв к небу протуберанец огня.

— Во, мля! — встревожено вскрикнул Панас. — Ходу, командир, ходу!

Пули с той стороны летели плотным роем и то, что ни Панас, ни Слоне были еще не ранены, можно объяснить только невероятным везением и чудом. Парни бежали, как сумасшедшие, до безопасной баррикады надо было пробежать всего ничего — каких-то пятьдесят-семьдесят метров и они проскочили эти метры за пару секунд, но вот только время растянулось так долго, что казалось, будто они бежали целую вечность. Перепрыгивая через каменный бруствер, Слон видел, что Леший и Гвоздь, стоя в полный рост, прикрывают их рывок, стреляя из автоматов.

— Ты самый сумасшедший псих из всех кого я знал, — тяжело дыша прошептал Панас, лежа на земле.

— Сам дурак, — огрызнулся Слон. — Ты как? Нормально? Что-то ты тяжело дышишь.

— Все нормально. В боку только что-то колет, — Панас перевернулся на спину и ощупал курку под бронежилетом. — Твою мать! У меня кровь! Я ранен, — кровь на ладони зловеще мерцала в свете пламени горящего автобуса.

— Покажи.

Словник, подсвечивая себе зажигалкой, расстегнул липучки бронежилета Панаса, расстегнул куртку и выправил из штанов майку. Сквозная рана, пуля прошла вскользь оставив после себя глубокую борозду.

— Ну, что там?

— Все нормально Панасыч, все нормально. Всего лишь глубокая царапина.

Словник действовал на автомате: обработать рану обеззараживающим средством, вколоть противошоковый препарат и наложить тугая повязка.

— Что тут у вас? — Леший плюхнулся рядом.

— Панаса подстрелили, но ничего серьезного. Надо оттащить его в тыл на позицию Глаза, а молодой пусть придет на замену.

— Сделаем командир, — Леший помог Панасу подняться и, держась друг за друга, они двинулись в темноту.

«Ксюха» Панаса и весь боезапас остался лежать на земле, Слон подгреб все это поближе к себе. Автобус полыхал огромным костром, отлично освещая все вокруг.

Дзинь! — одинокая пуля ударила совсем близко с головой Слона, раскрошив небольшой камень лежащий поверх остальных.

Снайпер!

— Прием! У них есть снайпер. Так, что осторожней и не высовываться. Как поняли? Прием!

— Понял, — отозвался Кожанов.

— Понял, — откликнулся Гвоздь.

— Понял, — произнес Глаз.

— О, так всего четверо! — раздался в эфире незнакомый мужской голос. — Беркут сдавайся, а не то мы вас будем немного вешать! — взрыв смеха перешел в хрип, а потом голос пропал.

Видимо у врага был сканер, иначе как объяснить, что они «сели» на служебную радиоволну. Сменить диапазон? А смысл, если есть сканер, то все равно засекут по новой.

Словник устроился поудобней, расшатав несколько камней таким образом, чтобы получилась небольшая амбразура, через которую можно безопасно наблюдать за дорогой. Слон провел ревизию боезапаса — осталось пять магазинов к «калашу», три магазина к ПМу. Да-а, с таким арсеналом войны не выиграть, а все из-за того, что до сих пор спецназовцы стреляли исключительно по ногам или поверх голов, начали бы стрелять на поражение, давно разогнали бы всю эту свору к чертям собачьим, перебив при этом добрую половину.

— Эй, капитан, давай поговорим. Прием, — раздался в рации знакомый голос кряжистого мужика.

— Давай. Прием.

— Денег хочешь? Давай мы заплатим каждому из вас по десять тысяч долларов. Согласен? Прием.

— Мало.

— Ну, а сколько ты хочешь? Давай по двадцатке на брата, идет? Прием.

— Нет. «Лям» каждому. И учти, что нас здесь — сто человек. Соответственно с тебя сто миллионов долларов. Прием.

— Значит денег не возьмешь? Прием.

— Нет. Таможня мзду не берет. Отбой.

— Мы все равно пройдем. Слышишь? Все равно пройдем! — кряжистый визжал от злобы.

— Проходилка еще не выросла, — тихо пробормотал Слон, нажимая на клавишу рации.

Владимир посмотрел на часы — 4.30, до рассвета осталась пара часов. Ничего недолго осталось. К утру полковник обещал подмогу, значит подмога будет.

С вражеской стороны раздался какой-то непонятный шум, пока еле слышный, но нарастающий с каждой секундой рокот мощного двигателя. Но это был не рев КамАЗовских двигателей БТРов, нет, здесь было что-то другое. Но, что?! Ответ пришел быстро: к горящему автобусу приближалось несколько бульдозеров, с поднятыми над землей отвалами, которые прикрывали водителя в кабине.

— Ничего себе! Жаль, нет под рукой РПГ, — Леший присвистнул от удивления. — Что будем делать?

— Воевать, — тихо ответил Слон. — Я обойду их с фланга и попробую вывести трактора из строя.

Владимир отложил себе три автоматных магазина, остальные отдал Лешему, «ксюху» Панаса передал Глазу. Слон снял с себя разгрузку, бросив её под ноги. Придется много ползать на брюхе, а значит, карманы разгрузки будут мешать.

Юркнув змейкой вперед, Слон скрылся за бруствером. Полз долго, плотно прижимаясь к земле, активно перебирая руками и ногами. Трактора были уже близко — два ярко-желтых колесных бульдозера, отвалы подняты высоко. Трактора шли параллельным курсом, двигались они медленно, со скоростью бредущего человека. Вначале Слон не понял, почему машины двигаются так медленно, а потом когда увидел, что за тракторами бежит вооруженная группа бойцов.

От железнодорожной насыпи ударил автомат — две длинных очереди, потом тут же хлопок подствольного гранатомета. Стрелял Кожанов, но стрелял не по наступающим тракторам и теми, кто прятался за их корпусами, стрелял вдоль железнодорожного полотна. Значит, враг наступает двумя группами.

Вскинув автомат, Слон открыл огонь — выпустил длинную очередь, опустошившую магазин досуха. Бил по моторному отсеку трактора, брызги искр, высекаемые попаданием пуль, расцвели желтыми хризантемами.

В ответ загремели выстрелы, но было уже поздно, Словник успел перекатом уйти в сторону. Заменив магазин на новый, Владимир снова открыл огонь — второй трактор как раз вырвался немного вперед, обнажив тем самым свое слабое место — кабину водителя и моторный отсек.

Короткая очередь, прыжок в сторону и перекат. Еще одна короткая очередь, снова прыжок в сторону и перекат. Третий раз Слону не дали открыть стрельбу, он только успел подняться на одно колено, когда в грудь ударили молотом, сбив его на землю. Несколько секунд Владимир лежал на спине, пытаясь сквозь волны боли вздохнуть. Получилось не сразу, но получилось, Слон с трудом перекатился на бок и, опершись об землю, встал. Бронник выдержал попадание, спас жизнь, но пару ребер точно сломались.

Оба трактора заглохли, а первый даже загорелся. Те бойцы, что двигались за тракторами, рассыпались в разные стороны, в поисках всевозможных укрытий. Теперь бой кипел по всему фронту — двуполостной дороге и прилегающим к ней обочинам. Хоть это и был наверное самый узкий фронт за всю историю мировых войн, но для Словника и его боевых товарищей — это был самый главный бой в их жизни.

Владимир стрелял короткими очередями, целясь по вспышкам ответных выстрелов. Стрелял, как заведенный — короткая очередь, перекат, снова очередь и снова смена позиции. Стрелял, стрелял, стрелял… стрелял на поражение — все шутки в сторону!

Патроны к автомату закончились. Слон открыл огонь из ПМа. Ответные выстрелы взрывали землю вокруг, несколько раз ударили совсем близко — вырвав приличный кусок куртки и оторвав каблук на ботинке. Из-за боли в груди Словник не мог подняться на ноги и убежать, да и не хотел он убегать, куда тут убежишь, когда ответный огонь такой плотности, что впору еще глубже в землю зарываться.

Владимир вставил в рукоять ПМ последний магазин и только приготовился по дороже продать свою жизнь, как вдруг понял, что враг отступил, стрелять больше не в кого, на дороге остались только изрешеченные пулями трактора, да тела убитых боевиков.

Слон хотел достать рацию, но она оказалась разбита. Цепляясь пальцами за пучки сухой травы и комья замерзшей земли, Словник пополз к каменному брустверу.

Дополз.

Последние несколько метров его тащил кто-то из своих.

— Ты как?! — лицо нависшего над ним Лешего расплылось в бледное пятно.

— Нормально. Сними бронник, а то давит, нет сил дышать.

Леший расстегнул липучки бронежилета, и Слон облегченно вздохнул полной грудью. Минут пять лежал на промозглой земле, пытаясь надышатся впрок, как будто это был последний кислород на планете.

Отдышавшись, Владимир сел на землю, прислонившись спиной к брустверу. Удивительно, но боль в груди почти прошла, да и усталость как рукой сняло, было легко… и просто, что ли. Как будто Слон в один миг понял смысл жизни… понял для чего он родился на этот свет и в чем его предназначение.

— Вовка, а ты хоть понимаешь, что следующую атаку нам не пережить? — Леший уселся рядом, тоже облокотившись спиной о камни. — Боишься?

— Нет.

— Что совсем не боишься? Ни капельки?

— Умереть не боюсь, — спокойно ответил Слон и немного подумав, добавил: — Боюсь больше никогда не увидеть жену и дочь. Ну, а ты боишься?

— Боюсь, — честно ответил Леший. — Но боюсь не так как на Майдане, там было намного страшнее, а здесь как-то легче, дома все-таки. Лучше скажи, что будем делать, когда патроны закончатся?

— Не знаю. Пойдем в рукопашную. Нормальный план?

— Отличный план! Как раз в твоем духе.

Бесполезный АКСУ Владимир повесил за спину, затянув ремень, таким образом, чтобы автомат не мешал и не свалился во время перебежек. Очень часто в художественных фильмах показывают, что герой выбрасывает пистолет или автомат, как только в нем заканчиваются патроны. Подобного Словник не понимал, даже сейчас, когда он знал, что «ксюха» абсолютно бесполезна, потому что закончились патроны, Слон ни за что не бросил бы автомат, это было на уровне инстинкта, вбитого за долгие годы службы в «органах». И дело было даже не служебных инстинктах, дело было в здравом смысле — как можно выбросить оружие, если в нем всего лишь закончились патроны?!

— Леший обойди парней и узнай как у них дела, сколько у кого патронов и как самочувствие?

Леха Беркулов кивнул и низко пригнувшись, убежал прочь. Владимир провел инвентаризацию карманов разгрузки: несколько мелких купюр, десяток монет, зажигалка, мобильный телефон, смятые бумажки, предохранительное кольцо от свето-шумовой гранаты и жменька отсырелых семечек. Батарея телефона еще держала заряд, ну оно и не удивительно, чем дешевле телефон, тем дольше он работает. Дисплей показывал наличие сети, хоть прием был и слабый, но он был. Владимир написал несколько сообщений жене… а потом отключил телефон.

— Команданте, я обошел посты, все норуль: патронов с гулькин нос, Кожанов и Гвоздь — ранены, но так по мелочи — глубокие царапины и гематомы, от дроби и картечи. Но, не смотря на все эти мелочи, настроение боевое!

— Отлично! Дуй на место и давай там, если, что, то ты за старшего.

Леший насмешливо хмыкнул и низко пригнувшись, убежал на свою позицию. Слон проводил взглядом убегающего друга, а потом снял балаклаву с головы. Подобрав с пола круглый булыжник, упаковал его в шапку, получился эдакий кистень.

Словник вытащил магазин из пистолета, повертел его в руках, выщелкнул один за другим все патроны, несколько раз передернул затвор пистолета, проверяя работу — вроде все в норме, ПМ не должен подвести. Еще в арсенале имелся нож с коротким десятисантиметровым лезвием и только что изготовленный самодельный кистень — балаклава с булыжником внутри, которая скорее всего не переживет и пары ударов — ткань порвется и камень выскочит наружу, но тут особо выбирать не приходилось, уж лучше хоть какое-то оружие, чем совсем никакого.

Сидеть на земле было холодно, ну а как вы хотели, если на дворе конец февраля. Владимиру уже хотелось, что враг предпринял очередную атаку, а то уж больно холодно и промозгло. Чтобы согреться Слон принял упор лежа и начал отжиматься.

Долго ждать атаки не пришлось, Словник успел отжаться двадцать раз, когда на той стороне послышались глухие железные удары — «скакуны» отбивают ритм, значит, сейчас попрут. На Майдане тоже часто с барабанного боя атаки начинались, как начнут в бочки бить, так и жди вурдалаков в гости.

На железнодорожной насыпе хлопнул подствольник, ВОГ пролетел по короткой дуге и разорвался где-то за догорающим автобусом.

АКМ зачастил короткими очередями.

Ответ не заставил себя долго ждать — в сторону Кожанова полетели пули, ракеты фейерверков и дробь вперемешку с картечью. АКМ несколько раз огрызался короткими очередями, стрелок менял свое местоположение, но потом, автомат заткнулся и больше не отзывался.

— А-аа! — дикий рев десятка глоток перекрыл звук стрельбы, несколько дюжин, упакованных в камуфляж и бронежилеты, фигур вывалились из клубов черного дыма.

Бах! Бах! Бах! — патроны в ПМ закончились в одно мгновение — несколько ударов сердца и магазин пуст. Восемь девятимиллиметровых пуль, покинув пистолетный ствол, устремились в сторону озлобленного и агрессивно настроенного врага… врага, который пришел сюда чтобы убивать… убивать всех кто не согласен жить по его правилам.

ПМ нырнул в безопасное нутро грудной кобуры, и Словник тут же перепрыгнул через выложенный из камня бруствер. В одной руке у него был зажат нож с коротким лезвием, а в другой, растянутый под тяжестью булыжника, «чулок» балаклавы.

— А-аа! — крик полный ярости вырвался из горла, и Словник вломился в ряды наступающего врага.

Удар! — тряпичный кистень бьет по ярко-оранжевой строительной каске, балаклава рвется и камень отлетает прочь, но и майдановец в каске не выдерживает удара и падает на растрескавшийся асфальт.

Выпад ножом, еще один, еще и еще — кровь яркими росчерками брызг, бьет фонтанами в разные стороны.

Словник пропустил удар кулаком в плечо, потом его ткнули битой… и мир погас под градом тяжелых ударов. Последнее, что он чувствовал — это жуткая боль в ребрах от твердых подошв ботинок, которыми его били.