Трель телефонного звонка прервала спор, возникший в салоне старенького внедорожника, как всегда Леший подначивал Панаса, оба спорщика разместились на заднем сидение, и вяло переругивались шепотом. Повышать голос им было строго настрого запрещено, и оба старались этот запрет не нарушать, потому что наказание было страшным — трехдневное дежурство на блок-посте при въезде в город. Понятно дело, что в зимой стоять на промозглом ветре никому не хотелось, уж лучше гонять по городу в составе ГБР. Здесь, конечно, служба тоже не сахар, вызовы сыпались как из рога изобилия, один за одним, чаще всего, группа выезжая на первый вызов, возвращалась на базу только в конце смены, потому что с первого вызова, они сразу же ехали на второй, потом на третий и так круглые сутки. Примерно девяносто процентов вызовов были пустышками, но это не вызывало раздражения, это было нормально, главное, что оставшиеся десять процентов были результативными и в активе группы было задержание трех вооруженных гастролеров и предотвращение нескольких поджогов, а это значит, что не зря они ежедневно наматывали по двести километров, разъезжая по городским улицам.

— Привет, — удивлению Слона не было предела, ну ни как он не ожидал услышать голос своего лучшего друга. — Конечно, узнал. Где?! Понял.

— Что-то случилось?! — встревожено спросил Гвоздь, сидящий за рулем внедорожника.

— Случилось, — ответил Словник, набирая номер телефона жены. — Привет, ты дома? С тобой все нормально? Ничего странного сегодня не происходило? — Владимир задавал вопросы и внимательно вслушивался в ответы жены, пытаясь понять, не говорит ли она под принуждением. — Случайно встретила? Точно? Кофе пил на улице? Какие деньги? Много? Ладно, я понял. Да, понял, я говорю. Да, звонил. Только что звонил, говорю. Все не волнуйся, все нормально, ложись спать.

Из разговора с женой Словник узнал, что сегодня утром Ленка случайно встретил на улице Степана Левченко, который помог ей занести коляску домой, а потом зачем-то оставил пакет с крупной денежной суммой, наговорил кучу странностей и ушел, предварительно взяв номер телефона Владимира.

И вот Удав позвонил и пригласил на встречу, во двор дома, где жил Владимир с женой и ребенком. Совпадение или нет? Ведь мог назначить встречу где угодно, так почему именно там? Может, жена и ребенок окажутся в роли заложников? Нет, бред какой-то, Степка хоть и спутался с майданутыми, но они все равно лучшие друзья с самого детского садика, а это никакими Майданами не перечеркнешь. Или перечеркнешь? Но, тогда в Киеве, Удав ни секунды не медлил и завалил двоих своих «собратьев», спасая жизнь Вовки и двоих «тигрят».

Дилемма! Как быть? Что делать?

— Командир, что случилось? — Гвоздь дернул Владимира за рукав куртки. — Кто звонил?

— Левченко.

— Степка?! — удивленно переспросил Леший. — И что?

— Хочет немедленно встретиться во дворе дома где я живу.

— Японский ты кинескоп! — ошарашено протянул Панас. — Надо вызвать подмогу и оцеплять весь район, иначе уйдут гады.

Панас не был вхож в компанию, с которой водил дружбу Вовка и Степан, вот Леший и Гвоздь, тех можно было назвать друзьями Удава, а Панас был посторонним для Левченко человеком. Панас всегда отличался повышенным уровнем ворчливости, а после ранения полученного в бое у Чонгара, эта его черта характера увеличилась в разы, взвелась в кубе, так сказать.

— Тихо ты, — одернул друга Леший. — Какой, нах, оцеплять район? С ума сошел? Это же Степка Левченко, если он приехал в Крым, значит, бросил эти свои заморочки с Майданом.

— Уверен, — спокойно спросил Словник.

— Командир, ты чего?! — Леший даже рот открыл от удивления. — Ты, что же думаешь, что Степка тебя хочет в ловушку заманить?

— Ничего, я не думаю! — зло огрызнулся Владимир. — Валите из машины! Я сам поеду на встречу, а вы ловите «мотор» и дуйте на базу!

— Вова, успокойся, — Гвоздь говорил тихо и вкрадчиво. — Поехали все вместе и на месте во всем разберемся. Не надо пороть горячку.

— Да, командир, ты чего? Мы тебя одного туда все равно не отпустим, — Леший, хлопнул Словника по плечу в знак поддержки.

— Давайте только на базу сообщим, что мы сходим с маршрута, — сварливо произнес Панас.

— Легко, — согласился Гвоздь, нажимая на клавишу микрофона рации. — База, база, прием! Это семнадцатый, мы на двадцать минут отъедим проверить сообщение бабушки — активиста. Прием. Адрес? Записывай, — Гвоздь продиктовал номер дома и название улицы, где жил Словник. — Да, да, это дом где живет капитан. Прием!

— Все нормально, командир, — улыбнулся Гвоздь, — сказали, чтобы через пятнадцать минут вернулись на маршрут.

— Хорошо. Значит, так, парни, — голос Словника звенел от напряжения, — подъедем со стороны стройки. Леший, ты, высадишься перед поворотом и займешь позицию, на углу дома, там, где вход в подвал или перелезешь под балкон. Понял? Панас, как только Леший выскочит, ты сползешь вниз под сиденья и будешь там тихонько лежать, но смотри не усни.

— Вы только передние сиденья сдвиньте вперед до упора, чтобы мне было больше места и окна оставьте приоткрытыми, чтобы можно было слышать, что на улице твориться, — Панас говорил четко и деловито, перед боем он всегда был собран и решителен.

К нужному дому группа добралась за десять минут, благо высокий клиренс машины позволял «срезать углы» по газонам и обочинам. Перед въездом в микрорайон, где располагался дом Слона, внедорожник притормозил и из задней двери вывалилось тело, которое сноровисто сгруппировалось и перекатом ушло в сторону, а уже через мгновение Леший подбегал к углу дома.

Панас сполз вниз и скрючился на полу таким образом, чтобы одновременно можно было смотреть в зеркало заднего вида и слушать через приоткрытые окна, что происходит снаружи.

Гвоздь поставил машину впритирку к бордюру, перекрыв один из дворовых выездов. Слон и Гвоздь выбрались наружу и завертели головами, осматривая пустынный двор и детскую площадку.

Трубку мобильного телефона Слон держал в руке и когда тот зазвонил, то капитан совершенно не удивился:

— Поднимайся в семьдесят третью квартиру, — голос Степан был совершенно спокоен. — Не бойся, в квартире я один, и здесь нет никакой опасности, клянусь нашей дружбой.

Словник поднял голову и посмотрел наверх, прикидывая, куда могут выходить окна семьдесят третьей квартиры, на седьмом этаже светилось огромным квадратом большое панорамное окно, за которым виднелась человеческая фигура, стоявший за окном человек заметил, что на него смотрят, и приветливо помахал рукой.

— Гриня останься здесь, наверх один поднимусь, если, что, то я в семьдесят третьей квартире, — Владимир говорил не оборачиваясь, зная, что Гвоздь выполнит приказ.

— Осторожней там. Если через десять минут не позвонишь, то мы на фиг тут все в порошок сотрем.

— Я вам сотру! — Слон на прощание помахал кулаком. Тьфу, три раза через плечо, какое нах «на прощание»!

Дверь в семьдесят третью квартиру была приоткрыта, Словник прошел по темному коридору, миную кухню и большую комнату и, повернув налево, вошел в небольшую комнату, где горел свет. Степка Левченко сидел на столе и прихлебывал чай из большой кружки.

— Здорово Слоняра! — Левченко вскинул правую руку в приветствие, при этом левая рука лежала на столешнице в нескольких миллиметрах от пистолета Стечкина.

— Привет, Степа, — Владимир подошел вплотную к столу и протянул руку для рукопожатия.

Степан Левченко сильно изменился за эти несколько месяцев, что они не виделись, та мимолетная встреча на ночной улице Киева не в счет, уж слишком быстро все произошло — дульные вспышки пистолетных выстрелов, два трупа, и обрывки фраз, смысл которых Словник осознал лишь потом. Вот и все! Удав стал другим — жестким, злым, хищным. Это все читалось в выражении его лица, мимике и движениях тела, он даже двигался по-другому, как белая акула, попавшая в облако крови и пытавшаяся понять, где жертва, которую нужно растерзать. И куда только делось вечно сонное выражение лица и медленные, плавные движения, свойственные всем неторопливым людям?

Но все равно, перед Владимиром был его старинный друг — Степка, с которым они сидели на соседних горшках в детском садике, с которым они лазали по деревьям, обрывая ветки, за что были часто биты. Пусть глаза у Левченко суровые и злые, не и что, все равно, Степка никогда не предаст и не выдаст. Или нет?

— Чай будешь? — спросил Левченко, пожимая руку друга.

— Буду.

— Сейчас принесу.

Левченко вышел из комнаты, не взяв с собой пистолет, который так и остался лежать на крышке стола. Владимир огляделся вокруг и с удивлением обнаружил вскрытые патронные цинки и обрывки серой бумаги, в которые обычно упаковывали пистолетную «девятку».

— Вот чай, а вот запись, послушай, а я пока внизу спущусь и остальных позову, а то парни не ровен час входную дверь выбьют, — Удав, поставил на стол кружку и положил рядом мобильный телефон, в меню которого был выбран аудиофайл.

— Не надо никуда ходить, я по телефону звякну, они сами поднимутся, — Владимир позвонил Гвоздю и приказал подняться наверх.

А потом нажал на кнопку воспроизведения звука. Запись длилась минут пятнадцать, за это время в квартиру поднялся Леший и Гвоздь, значит, Панаса оставили в засаде, прикрывать тылы. Левченко налил всем чай и молча сидел на диване, Леший присел рядом с Владимиром, вслушиваясь в сбивчивый рассказ лившийся из динамика телефона, ну, а Гвоздь, прошелся по квартире, обследуя каждый уголок. В большой комнате он нашел арсенал, и схватив в руки пулемет Калашникова притащил его в маленькую комнату, где на него тут же «шикнули» и отмахнулись рукой, как будто у него в руках был не ПКМ, а швабра. Видимо Гвоздь очень обиделся на такое пренебрежение к своей находке, потому что он принес себе АПС и принялся демонстративно снаряжать магазины патронами, а пистолет тут же спрятал в карман «разгрузки».

Говоривший на записи был очень напуган, он говорил очень быстро, часто глотая окончания слов, мешал русский и украинские слова, очень часто заикался и срывался на визг. А вот задававший вопросы Степан (его голос Владимир узнал не сразу), наоборот был спокоен. Из записи допроса Владимир понял, что некий Миша, он же Матвей Степанчук, прибыл в Крым в составе организованной группы товарищей, которыми руководил некто Полковник. Группа была хорошо законспирирована и вооружена, а товарищи, из которых она состояла, не имели никаких моральных и этических тормозов. Цель группы — устроить серию терактов, для создания напряженной ситуации на полуострове, которая могла привести к возникновению вооруженных конфликтов на этнической и религиозной почве. На самом деле Степанчук говорил несколько иначе, он даже не говорил, а больше орал и визжал, это мозг капитана Словника переводил речь из диктофона в более понятную ему плоскость. А вот где именно будут устраивать теракты Миша не знал, вернее он путался в догадках, из его слов выходило, что должны были одновременно ударить в некую в/ч, перебив часть военных, а потом в районе компактного проживания лиц крымско-татарской национальности устроить демонстративную казнь гражданских, и все это должны были делать люди одетые как «зеленые человечки».

Владимир хотел прослушать запись разговора еще раз, но Степан его остановил:

— Нет времени, если будем долго размазывать сопли, то Полковник заподозрит неладное и уйдет. А оно нам надо?

— Пятнадцать минут все равно пагоду не сделают, пока группа будет ехать, мы как раз успеем еще раз запись послушать, — возразил Словник.

— Никакой группы не будет. Мы Полковника возьмем сами, четверых более чем достаточно, — жестко произнес Степан.

— Пятерых, — поправил Леший, — там Панас еще внизу сидит.

— Тем более, — Степан вопросительно посмотрел на Словника, понимая, что только его приказ решит исход дела. — Нам нельзя никому говорить, потому что, во-первых, счет идет на минуты, а во-вторых, нет никакой уверенности, что среди ваших нет крота.

— Среди наших, точно крота нет, — интонацией голоса Гвоздь передал все свое возмущение.

— Уверен? — саркастически ухмыльнулся Удав. — А что ты скажешь на это, — Степан показал документ, из которого выходило, что Степан Левченко является командиром отряда самообороны Крыма, действующем в пгт Раздольное. — Ну, и где есть сто процентная гарантия, что где-то среди ваших, нет такого же липового командира, такого же липового отряда, как я?

— Мы все равно не можем устроить захват Полковника, не согласовав этого с руководством, — беспомощно развел руками Владимир.

— Ну, значит вы все проссрете! И уже завтра, край послезавтра, по улицам крымских городов потекут реки крови, — Удав цинично улыбался. — Еще раз повторю, если я не позвоню Полковнику и не «забью стрелу», то он заподозрит неладное и «уйдет огородами».

— Звони, — решительно бросил Словник.

— Океюшки, — довольно ухмыльнувшись произнес Степан, доставая из кармана трофейную SIMку и вставляя её в новенький телефон. — Полкан, ёпический ты кибастус, ты кого мне дал в сопроводители? — придав бешенные нотки голосу, закричал в трубку Левченко. — Нарколыгу, конченого, вот кого, этот придурок Миша, ужрался в сиську каких-то таблеток. Да откуда я знаю каких и где он их взял? Нах, вы мне такие красивые нужны? Я сам справлюсь и без вас, понятно? Что?! Ты мне что еще и угрожаешь? Да, пошел ты…, - громко выкрикнул Удав, нажимая кнопку отключения.

— Не понял, — недоуменно спросил Леший, — это ты так о встрече договариваешься? Ты же его только, что на фуй послал.

— Не бзди Леха, ща этот типочек перезвонит и все будет чики-пуки.

— А если не перезвонит?

— Да, куда он денется, перезвонит конечно.

Трель телефонного звонка раздалась через несколько секунд.

— Да, — зло произнес в трубку Удав. — Ну, конечно все сделал. Да, сделал, тебя говорю, и оружие и пацанов, все как и обещал. Что?! Куда приезжать? — Левченко, написал адрес прямо на дорогущих обоях, которыми были оклеены стены комнаты. — А ты сам там будешь? Что?! Как это нет? Тогда, давай, до свиданья. Да, потому что! Не надо держать нас за дебилов, понял? Или ты лично будешь на встрече или не будет никакой встречи, а твоего наркомана Мишу, завтра найдут в какой-нибудь свалке. Что?! Объясню! То, что ты предлагаешь очень сильно похоже на подставу, мы приедем на указанный тобой адрес, а там нас повяжут мусора. Да, мне по фиг, что ты думаешь, меня сюда отправляли совсем другие люди. Короче, или мы встретимся в том месте, где я скажу, и ты там будешь лично, либо никакой встречи не будет, и я сообщу в Киев, что ты продался москалям! Думай, я телефон отключу и перезвоню тебе минут через десять!

— Думаешь согласиться? — спросил Словник.

— Должен, я зачем то им сильно нужен, так, что должен по любому согласится, — уверенно ответил Левченко.

— Гвоздь, а ну быстро вытащил пистоль, стер с него свои пальчики, — строгим голосом приказал Словник.

— Командир, ну ты чего? Это ж трофей, — Гвоздь, попытался состроить просительную физиономию, как у кота из мультфильма «Шрек», но у него это получилось совсем плохо.

— Дурак! — со вздохом констатировал Слон. — Этот твой трофей, не что иное как статья за незаконное хранение огнестрельного оружия и боеприпасов, да еще с отягчающими последствиями в виде из-за того, что ты сотрудник правоохранительных органов, плюс ко всему, все присутствующие в этой комнате автоматически становятся соучастниками преступления. Поэтому, скоренько сделал все, как было тебе сказано, или я тебя сам в отдел собственной безопасности сдам!

— Фу ты, какие мы правильные, — Гвоздь сделал трагическую паузу и тяжко вздохнув, достал из кармана разгрузки АПС с запасными магазинами.

Пока ждали положенное время, Удав, коротко изложил свой план по захвату Полковника. Словник и Леший внесли некоторые коррективы, с которыми Левченко согласился, все-таки беркутовцы лучше знали город, и место для обмена они предложили правильное. Гвоздь в обсуждении не участвовал, демонстративно протирал платочком пистолет, а потом вытащенные из магазинов патроны, один за другим, тщательно и показушно. Шут!

Несколько раз провели по карте города маршрут движения к нужному месту, а потом прикинули маршрут отхода, хотя, если все пойдет удачно, то никаких маршрутов отхода не понадобиться — Словник настоял, чтобы его командованию все было сообщено сразу же после захвата Полковника, и тогда останется только дождаться прибытия кавалерии и как выразился Леший — «сверлить дырки для орденов».

— Ну, шо пан Полковник, шо вы надумали? — развязанным голосом, с пьяными нотками, спросил Левченко, как только на том конце взяли трубку. — Хто пьян, я? Тю на вас два раза, я так для сугреву малешки принял, и все! Короче, я тут прикинул, фуй к носу, не буду я ехать через весь город, приезжай ты ко мне, пиши адрес, — Степан продиктовал адрес заброшенной стройки, расположенной всего в двух кварталах. — И приезжай быстрее, будь другом, а то я на фиг замерзну на этой стройке, или, что еще хуже упьюсь в хлам!

Словник и Гвоздь, спустились вниз и укатили на своем внедорожнике к месту предполагаемой засады, а Леший остался с Левченко, потому что они должны были ехать вдвоем, так как Лешему досталась роль укуренного наркомана Миши.

Как только сели в машину, сразу же выслушали очередную порцию нытья от Панаса, который замерз в машине и пенял на парней, из-за того, что они не принесли ему ничего для сугреву, даже бутерброда.

Пока ехали к стройке, Словник коротко ввел в детали предстоящей операции Панаса. Пашка Сипов, хоть и был недоволен самодеятельностью, которую развел капитан Словник, но спорить особо не стал, лишь посоветовал связаться с базой и предупредить, куда они отправились, что собственно говоря, Гвоздь тут же и сделал.

Первой проблемой, возникшей перед беркутовцами стал способ проникновения на стройку, недавно выпавший снег лежал девственно чистым ковром и демаскировал следы от машин не хуже контрольно-следовой полосы. Решили просто: внедорожник загнали в ближайший двор, а на стройку залезли через дальний от входа забор. А второй проблемой стали размеры стройки и количество въездов. Стройка была большая, а въездов было три. Вот и пойми через какой пожалуют в гости злодеи, поэтому придется разделиться и следить за всеми въездами.

Словник выбрал себе самый большой въезд, через который на стройку заезжала строительная техника. Въезд перекрывали ворота, собранные из листов оцинкованного профнастила, правая воротина покосилась и нижним углом вросла в замершую землю. А вот интересно, если злодеи приедут раньше, они проникнут на стройку или устроят засаду перед воротами? Вот будет номер, если Удава с Лешим перехватят на подъезде к стройке.

Минут через десять после прибытия на стройку, Владимир услышал шум приближающейся машины — рев мощного двигателя. КамАЗ! Тентованный трехосный КамАЗ подъехал вплотную к воротам, замер на мгновение перед полуоткрытыми створками, а потом медленно двинулся вперед, толкая их вперед. Воротины не стали долго противиться и скрипя раскинулись в стороны. Грузовик заехал в глубь стройки метров на пятьдесят и замер.

А потом из кузова посыпался десант.

Да-да! Самый настоящий десант, человек двадцать, вооруженных автоматами и экипированных не хуже Словника и его товарищей, да, что там не хуже, точно так же, ну, просто точь-в-точь! Автоматчики упакованные в камуфляж «от Юдашкина», рассредоточились вокруг машины, укрывшись в горах строительного мусора. Спрятались, кстати, сказать, неважнецки — то там, то тут торчали головы и ноги, демаскируя прятальщиков. Им только закурить не хватало для еще большего падения в глазах капитана милиции.

Свои, что ли?! Ополчение?

Откуда и почему здесь? Совпадение и на этой стройке проводится еще одна спецоперация? А так бывает? Ну, в жизни всякое бывает, в жизни и не такие совпадения случаются, жизнь, она та еще выдумщица!

Или это ряженные?

Один из «вежливых людей» спрятался внутри сторожки, вот только в руках у него был не автомат, а видеокамера. Это еще зачем? Для видеофиксации захвата? Вполне может быть. Вот только зачем прятаться, ведь в горячке боя вполне можно и случайную пулю словить?

А еще через минуту на стройку заехал микроавтобус «Опель виваро» и все вопросы у Словника отпали. Из минивэна вышел старинный друг детства — Борис Иванеж, он же Ёж. Помимо Борьки в «опеле» было еще трое, ни один по описанию не походил на Полковника. Плохо! Значит все-таки засада и не будет на встрече никакого Полковника. Выходит ошибся Степка! Значит надо сворачивать всю эту авантюру, отзывать Удава и Лешего, а потом вызванивать базу и вызывать кавалерию на БТРах.

Словник достал мобильный телефон и набрал номер Удава. Абонент не абонент. Телефон выключен или находится в зоне, не покрытой сотовой связью. С телефоном Лешего та же история. Мля! Да, что же это такое! Дальше медлить нельзя, Словник набрал номер дежурного на базе и снова та же песня — абонент не абонент. Нет связи! Как так?! Этот номер должен отвечать всегда! Словник набрал подряд несколько номеров своих коллег, ни с кем не было связи. Да, что за фигня?!

Связь с базой держали либо по рации, которая осталась в машине, или через мобильные телефоны. До машины далеко, а мобильники похоже «гавкнулись» и толку от них не будет. Даже с Панасом и Гвоздем, которые заныкались где-то рядом на стройке тоже не было связи.

Ждать больше не имело никакого смысла, с минуты на минуты должен подъехать Удав с Лешим. Надо их как-то предупредить, что они могут попасть в засаду. Надо!

Отступив на пару шагов вглубь, Слон укрылся за сложенными стопкой плитами перекрытия. Пора начинать! Все его милицейское нутро противилось тому, чтобы открыть стрельбу на поражение, это только в американских боевиках, да еще и длиннющих сериалах про российских ментов любят показывать, как правоохранители палят почем зря из всех стволов, гоняясь за бандитами, а в жизни все по другому. В жизни могут за извлеченный на людях «макаров» такого строгача загнать, что сам рад не будешь, а могут и из органов выгнать. Так, что перед тем как нажать пальцем на спусковой крючок, Владимир несколько мгновений колебался.

Длинная автоматная очередь перечеркнула колеса КамАЗа с левой стороны, пули калибра 7.62 изорвали в лохмотья ребристую резину задних сдвоенных скатов. Следующая очередь впилась раскаленными щипцами в короткий капот немецкого минивэна. Одна фара погасла, а из разорванного пулями металла повалил белесый дым. Машины стояли как раз на одной линии, так что Владимир лишь слегка повернул автомат в сторону, перенеся огонь с грузовика на легковушку.

Словник присел за плитами, заменив пустой магазин на полный, а потом на карачках, переместился на другую сторону укрытия. Что дальше делать он не знал, автомобили обездвижены, а вступать в полноценный бой, не хотелось, так как все-таки существовала, пусть и не большая, но вероятность, то что сейчас он стреляет в своих.

Замершая до этого в тишине заброшенная стройка, взорвалась разноголосием автоматной стрельбы. Стопка бетонных плит стоически выдержала огненный вал, который обрушился на неё, пули выпущенные из десятка стволов, попадая в бетон, крошили его, частично уходя в рикошет.

Словник упал в снег и начал отползать назад, желая скрыться среди вбитых в землю опорных свай. Не дай бог, сейчас обойдут с двух сторон, и пристрелят, даже, не спросив имени и звания.

Неожиданно, справа вспыхнул небольшой клубок огня, и фрагмент забора отлетел в сторону — это в него прилетел ВОГ из подствольника. А подствольный гранатомет был прикреплен к АКМСу Гвоздя. Еще один еле слышный хлопок сзади и вторая граната снова бьет в забор. Тонкое железо профнастила, не выдержав такого обращения с собой, обвалилось наружу, обнажив пролет метра три в длину. С той стороны забор как раз выходил на оживленную дорогу и взрывы должны были быть замечены водителями, даже не смотря на то, что сейчас глубокая ночь, по магистрали все равно ездят редкие машины.

Рядом со стопкой бетонных плит, взорвалась граната, потом еще одна и еще. Словник знал, что это означает, поэтому выставив из-за укрытия ствол автомата, выпустил весь магазин одной длинной очередью, стрелял, немного в сторону, от левого края плит, и тут же снова лицом в снег и быстро — быстро за следующее укрытие — бетонный пояс фундамента. Упав на дно залитой бетоном ямы, которая должна была в будущем стать подвалом жилого дома, Слон провалился по колено в ледяную жижу из талого снега и грязи. И пусть ноги мгновенно промокли, а холод так скрутил мышцы, что яйца мигом стали квадратными, но зато Владимир был теперь надежно прикрыт бетонным двух метровым бруствером.

Сменив магазин, пробежал метров десять вдоль бетонной стенки и, запрыгнув на сваю, приставленную под углом, осторожно выглянул наружу. Минивен разгорелся не на шутку, косматые языки пламени вырывались из-под капота, жадно пытаясь поднять по лобовому стеклу. Автоматчики сгрудились вокруг КамАЗа, ощетинившись стволами в разные стороны, периодически стреляя кто куда горазд. Стояли злодеи совершенно глупо — картинно и по киношному, кто-то опустился на одно колено, а кто-то наоборот застыл в позе гордого, несгибаемого воина, держа автомат возле пуза. Видимо, никто из этих людей с оружием в руках (бойцами их назвать у Словника не повернулся бы язык), не то, что не имел боевого опыта, а похоже даже «срочку» не служили. Одни били примерно в ту сторону, откуда прилетали гранаты из подствольного гранатомета, другие стреляли в том направлении, где, совсем недавно был Владимир. Чего это они там кучкуются? Прикрывают, что ли кого-то? Ща, мы вам нервишки то подпортим!

И снова длинная очередь, опустошившая разом весь магазин, а чего патроны экономить, если врага надо напугать и отогнать, как того лесного зверя, которого убивать жалко, а самому уйти у него умишки не хватает. Отстрелялся и присел на опертой об стенку свае, как птичка не жердочке, сменил магазин и опять по колено в ледяной жиже бежать, но теперь в обратную сторону, до самого конца будущего подвала. Справа, метрах в ста, из-за груды кирпичей, снова хлопнул подствольник.

Добежав до края ямы, Словник с разбегу прыгнул на стенку и, уцепившись пальцами, подтянулся и выполз на снег. Теперь Владимир был возле забора, который опоясывал всю территорию стройки. Низко пригнувшись к земле, чтобы хоть как-то уменьшить силуэт тела, Слон приставным шагом пошел вдоль забора.

С той стороны, где засели лже-«зеленые человечки» снова раздалась хаотичная автоматная стрельбы. И в кого они там пуляют?!

А потом раздался рев автомобильного двигателя, который так надсадно ревел, что казалось, водитель задался целью выжать из движка все, что только возможно.

Капитан Словник прибавил шаг и выскочил на открытое пространство как раз в тот момент, когда КамАЗ протаранил забор, совсем рядом с оборванными воротами и, набирая скорость, поехал прочь от стройки. Грузовик скособочился на одну сторону, ту, где были пробиты задние колеса. Стрелять вдогонку не имело смысла, так как на линии огня мог попасть кто-то посторонний, все-таки вокруг были жилые дома и шальная пуля, выпущенная из АКМа, могла с легкостью пролететь пару сотен метров и влететь в окно квартиры или проезжающей по своим делам машины.

Ну, что ж получается, ушли злодеи. Так и не удалось захватить «языка». Жаль!

Та-та-та — раздался басовитый треск пулеметной стрельбы. Кто-то выскочил навстречу несущемуся КамАЗу, держа пулемет Калашникова в руках. Человек, стоял, широко расставив для устойчивости ноги, и стрелял «от бедра», перекинув брезентовый ремень пулемета через плечо. Пулемет стрелял не замолкая, одна длиннющая, злая очередь, пули вычерчивали в темноте длинные огненные штрихи — видимо коробка ПК была снаряжена трассерами. Кабина грузовика и кузов за ней были изрешечены, как дуршлаг, пулеметчик бил практически в упор, там было все каких-то сто — сто пятьдесят метров. Машина замедляла ход, но все равно продолжала двигаться, а пулеметчик стоял у неё на пути и не делал никаких попыток уйти в сторону, он так и продолжал стоять, широко расставив ноги, и поливал из пулемета свинцом, как из шланга. Владимир даже зажмурился, ожидая, что грузовик сейчас наедет на пулеметчика и подомнет его под себя, но в последний момент, КамАЗ вильнул в сторону и, проехав по инерции еще пару метров замер, уткнувшись изрешеченным капотом в груду песка.

А пулеметчик, скинул с плеча ПК, перебросил из-за спины автомат, и обойдя машину сзади, поднял высоко над головой АКСУ выпустил несколько очередей в кузов КамАЗа, как будто там мог кто-то выжить после того огненного шквала, который он обрушил на многострадальный грузовик несколько секунд назад.

Только сейчас Словник понял, что сумасшедший пулеметчик никто иной как Степка Левченко.

Владимир хотел было выйти из тени забора, тем более, что где-то вдалеке уже вовсю голосила «сирена» спецсигнала, оглашая спящий город о том, что на выручку к своим мчится кавалерия, но краем глаза он замет какое-то смазанное движение рядом с одной из кирпичных груд. Ворох тряпья шевелился и медленно полз прочь от кучи. Полз осторожно, передвигаясь по сантиметрику.

Ага! Кажись, это и есть долгожданный «язык».

Повернув автомат в сторону «вороха тряпья», Словник громким голосом приказал:

— Стоять, мля, вражина! Замри, на., а то щас инвалидом сделаю!

«Ворох тряпья» неожиданно быстро вскочил и припустился наутек. Беглец был тучен, коротконог, что мешало ему бежать по свежевыпавшему снегу.

Владимир догнал его очень быстро, делов то на пару секунд. Догнал, сбил с ног, сходу обрушился на спину, выбивая дурь и желание сопротивляться, стянул запястья наручниками и только потом быстро пробежался пальцами по карманам, вытаскивая все, что в них было: ПМ, два запасных магазина, нож, мобильник, бумажник, связку ключей и пакет с белым порошком.

— Пусти меня, пусти! — заверещал задержанный. Голос кричавшего был очень знаком.

Ба! Да это друг детства — Борька Иванеж.

— Свой, я свой! Я из ополчения! Друг, ты обознался!

— Москаль, мэни, нэ друг! — в шутку прохрипел Слон.

— Ёпта, Слава Украине! Героям Слава! — тут же закричал Борис.

— Ёж, ты бы хоть разобрался, кто ты ополченец или «славаукраине»! — зло выплюнул Слон, пиная школьного друга.

— Что?! Кто это?! Змей, ты?! — толстяк понял, что над ним стоит, кто-то знакомый, но видимо так и не понял кто это. А Словник больше ничего не сказал, лишь еще несколько раз пнул тяжелым ботинком, по ребрам лежащего на земле предателя.

— Видал, как я их? — крикнул, подбежавший Степан. — Ни одна курва не ушла. Всех, нах, положил. Жаль, что Полковника среди них не было. О, а кто это у тебя?

У Левченко вид был ошалелый — шапки нет, куртка настежь, футболка под ней порвана, ботинки и штанины, извазюканы в крови, настолько, что пробежав по снегу, Удав оставил за собой цепочку кровавых следов. Глаза, при этом светились какой-то бешенной, запредельной радостью, как будто Степан, только что не убил десяток человек, а вмазал дозу «фена».

— Старинный приятель, — ответил Слон.

— А, ну покежь, — Левченко, присел на одно колено и рывком дернул за капюшон куртки, лежавшего не снегу Бориса. — Епать, тарахтеть, так это же Ёж! Ого! Ёжара, вот это встреча! Сукин ты сын, а ты как тут оказался?! Борька, ну ты даешь, что ж ты не сказал, что будешь в Симфере? Мы бы тебя еще на вокзале встретили бы! — Степан кричал с такой неподдельной радостью, что Слон, даже на мгновение усомнился, что тот в своем уме, казалось, что Левченко не понимает, что Ёж был среди врагов, хотевших убить Степана.

— Я не буду с вами говорить, — окаменевшим голосом произнес Борис. — Я все расскажу вашему начальству, а вы для меня мелкие сошки.

— Что?! — бешеным носорогом взревел Степан. — Сам ты мелкая сошка, ща я тебя из твоего же пестика застрелю, и всем скажем, что ты самоубился геройски, не желая попадать в плен, — Левченко ловко выдернул трофейный ПМ из кармана Владимира, и хотел было его уже направить на Ёжа, но Слон тут же вернул пистолет обратно себе, ловко выхватив его из рук друга.

— Нельзя! Он может знать где Полковник.

— Я знаю, где Полковник, — насмешливо проговорил Ёж, — но скажу где он, только вашему начальству, получив гарантии своей свободы. Понятно?

— Ща, я тебе устрою гарантии, щас все будет, и кофе, и ванна, и какава с чаем, — Левченко сдернул с плеча автомат и протянул его Слону, — на Вовка подержи, а то не дай бог, я его сгоряча пристрелю.

Левченко рывком поднял Бориса на ноги и потащил его в сторону расстрелянного КамАЗа, Ёж не мог идти, он часто спотыкался и падал, но Удав тащил его с целеустремленностью гусеничного бульдозера.

— Ты, что же думаешь, падла такая, что я не знаю, кто меня тогда продал титушкам? Ты же скотина жирная и продал, боялся, что я твой бизнес колбасный раскрою, вы же все там в верхушке, кичились своей чистотой, дескать мы не воруем, мы все такие ангелы воплоти, — Степан тащил Ёжа, ухватив его за ухо, капюшон давно оторвался и остался лежать где-то в снегу. А ухо распухло и налилось такой гемотомой, что казалось еще чуть-чуть и оно отвалиться. — Не скажет он мне ничего. Ага, щас! Ща, ты у меня так запоешь, что Скрябин обзовидуеться. Помнишь, как Кузьма Скрябин на Майдане «ленту, за лентой пел»? Вот и ты у меня щас так петь будешь.

Слон спешно шел сзади следя за тем, чтобы Удав случайно не удавил Ёжа, а то в запале ненависти это сделать очень и очень легко. Левченко подтащил Бориса к заднему борту КамАЗа и сбив его с ног опрокинул на залитый кровью снег. Грузовик стоял с уклоном назад, и поэтому кровь стекала через задний борт. Пахло кровью и дерьмом, вонища была та еще, а еще тянуло гарью от горевшего «Опеля» — ароматы стояли как на Майдане, на Словника тут же обрушилась волна недавних воспоминаний, связанных с Киевом.

— Так, что тут у нас? — Удав оставил лежать Бориса на залитом кровью снегу, а сам запрыгнул в кузов грузовика. — О, то, что надо. Сейчас мы послушаем, как ты поешь, пан Иванеж.

Плюх! Из кузова вывалилось залитое кровью тело. Плюх! Следом упало еще одно. А потом на землю спрыгнул Левченко.

— И так, с кого начнем? Да, пожалуй с этого и начнем, — Удав подтащил Бориса к трупам и сильно ухватив Ёжа за затылок, ткнул его лицом в живот убитого человека. Тут надо отметить, что до этого в живот попало несколько пуль, которые прошли вскользь брюшных мышц, разорвав их, и так сказать, вскрыв, брюшную полость. Синюшные, белесые и кроваво-красные кишки, разноцветной гирляндой валялись вокруг тела, создавая некое подобие осьминога. Вот в самую середину всего этого «великолепия» Ёж и угодил лицом, мало того, Удав постарался затолкать голову Бориса как можно глубже, совершенно не обращая внимания, что голова никак туда не пролезет. — Ну, что, мля, герой, фуев, ты еще хочешь молчать или все-таки скажешь, где Полковник?

— А!!! НЕТ!!! Не надо! Отпустите меня! Отпустите! — бешено пуча глаза и пуская кровавые пузыри, верещал Борис. Вид у него сейчас был совершенно жуткий и зловещий, как у вурдалака оборжавшегося падалью. Волосы и усы слились от крови, все лицо перемазано в слизи, дерьме, крови и кусочках мертвой плоти. Само лицо при этом было фарфорово-белым, конечно не считая тех мест где прилипла кровь и мясо.

— Не надо, я все скажу! — еще громче закричал Борис, отталкиваясь руками от трупа. Скованными в наручники руками, было тяжело это делать, поэтому Ёж, сделал только хуже, он снова упал лицом в окровавленное месиво на теле покойника. — Не надо!!! Пожалуйста!! Мама, мамочка, помогите!

— Да, нам, нах, не нужен твой Полковник. Понял! — весело выкрикнул Удав, раз за разом тыкая Ёжа в гирлянду вывернутых наружу потрохов.

— Оттащите его, — коротко приказал Слон, подбежавшему Лешему и Гвоздю. — Только крепко держите, чтобы не вырвался.

Леший и Гвоздь, навалились на Степан с двух сторон и подхватив его подмышки оттащили в сторону. Левченко похоже впал в состояние бешенства, потому что он совершенно не понимал, что рядом друзья, Удав начал брыкаться и сопротивляться:

— Пустите меня, пустите, суки! Я его все равно порву, нах, порву! Пустите! Это он меня во все это втянул, змей-искуситель, пустите! Он мне всю жизнь… — договорить Левченко не смог, Леший заломил ему руку и ткнул лицом в снег.

— На, вытри лицо, — Слон протянул бывшему другу пригоршню чистого снега. — Бери, бери! Не бойся, парни, Степку надежно держат, он не вырвется.

Борис не смог взять снег из рук Слона, его была крупная дрожь, а руки так тряслись, что ничего не могли держать. Владимир сам «умыл» Ёжа снегом, а потом обтер лицо платком.

— Борька, тебе лучше все рассказать, а то сам понимаешь, проще тебя положить в кузов КамАЗа, чем показывать начальству, я же потом до конца жизни отписываться буду. А так, пристрелим тебя, и свалим все на Степку, а ему ничего не будет, ты же сам видишь, что у него «крыша протекла». Так, что говори, где Полковник и тогда я тебя спрячу в своей машине, а потом по-тихому отпущу.

— Я скажу, все скажу, — поспешно выпалил Ёж. — Полковник обитает в доме на въезде в Симферополь, со стороны Феодосии.

Ёж говорил торопливо и сбивчиво, он рассказал, где помимо основной лежки можно найти Полковника и ближайших его помощников. Все сказанное Ёжом Владимир записывал на диктофон трофейного мобильника.

— Как он там? — спросил Владимир у Лешего, держащего Степана.

— Затих, вроде плачет.

— Отпусти его.

Леший и Гвоздь расступились, освобождая из захватов Степана, но тот даже не сделал попытки встать, а так и остался лежать на земле.

Через несколько минут прибыли первые машины с группой быстрого реагирования. А потом завертелась карусель полномасштабной операции по уничтожению и захвату враждебных элементов. На место боя прибыли все кто сейчас был у руля «крымской весны», подскочили даже севастопольцы, ну, а от представителей «братской России», так, вообще отбоя не было.

Все понимали, что действовать надо очень быстро и скрытно. Совершенно нет времени на раскачивание и составление планов и схем, действовать приходилось, что называется «с колес» — установили адрес, где скрывается злодей и тут же туда поехала группа захвата. Пришлось привлечь не только всех имеющихся наличии спецназовцев из числа крымчан и «вежливых людей», пришлось привлечь, даже гражданских ополченцев, правда, брали только тех, у кого за плечами был хоть какой-нибудь опыт.

Весь остаток ночи, утро и почти весь день, Владимир Словник и его команда носились по городу, вскрывая один адрес за другим, всего было выявлено четверо злодеев, тайно проникших на полуостров с целью совершения террористических актов. Троих взяли тепленькими в постели, а вот с четвертым, здоровенным дядькой, имевшим за плечами три «командировки за речку» пришлось повозиться, этот битый волчара почувствовал опасность и попытался уйти, спрыгнув с третьего этажа, да еще, скотина такая, полил в белый свет как в копеечку из АПСа. Его брать живым не стали, застрелили, не дав отбежать от места приземления и десятка метров. Потом, уже Словник узнал, что при приземлении, афганец сломал себе ногу и эти десять метров, пока его не застрелили, бежал на сломанной ноге. Каждого задержанного, сразу же «ломали», выбивая из него, все, что он мог знать о своих подельниках, и если выяснялись новые «явки» и «лежки», то туда ту же отправлялась группа захвата.

После, почти суток, непрерывной беготни и аврала, команду Словника вернули на базу, где всех усадили за писание отчетов. «Писать отчеты» помогали «старшие братья» из числа контрразведчиков ЧФ. Словника «пытали» дольше всех, пытаясь понять, куда мог бы деться его друг Левченко. Да, кстати, забыл сказать, что Степан Левченко, он же Удав, исчез. Вот только еще мгновение назад он, тихо лежал на земле, уткнувшись лицом в снег, а уже через минуту, когда подъехала первая машина с ГБР, Степан на прежнем месте уже не было, да и следов по котором можно было понять в какую сторону он пошел тоже не было. Мистика! Только сейчас Слон узнал, что его школьный друг Степан был не обычным, рядовым «майданутым», которые скакали на площадях с криками: «Хто не скачэ, той маскаль!», нет, Левченко был одним из самых «злых» полевых командиров Майдана, и пусть его Змеиная сотня просуществовала совсем немного, но след в «революции достоинства» она оставила настолько ярких, что многие кого сейчас вынесло наверх к власти в Украине, до сих по прошибает холодный пот, от одного упоминания о Змее и его сотне.

Референдум 16 марта прошел спокойно и без особых эксцессов, крымчане подавляющим большинством проголосовали за присоединение полуострова к Российской федерации. Ни мировая, ни местная общественность, так и не узнала, о том, что всего за несколько дней до референдума на полуострове была раскрыта разветвленная сеть засланный из Украины диверсантов, чьи планы входило устроить в день проведения голосования настоящую мясорубку, которая неминуемо переросла бы в полномасштабную гражданскую войну, а потом, возможно и в прямые вооруженные столкновения между Украиной и Россией. При этом особым секретом ни для кого не было, что на стороне Украины, тут же бы выступила Америка и страны НАТО, а вот это грозило бы уже самой настоящей мировой войной. Какой по счету? Первая была, вторая была, даже третья, она же «холодная», то же была, которую, кстати, СССР проиграл в чистую, ну, значит, эта война была бы четвертой. Она же стала для небольшой планеты в солнечной системе, под названием Земля, последней. И получается, что всех спасли не какие-нибудь там супер секретные шпионы, типа Джеймса Бонда, а простые парни, мимо которых пройдешь на улице и даже не обратишь на них никакого внимания.

Всего во время проведения операции по выявлению украинских диверсантов, было задержано тридцать два человека, еще сто двадцать, задержали в течение последующих двух суток, им вменяли в вину пособничество в террористической деятельности. При задержании были ранены трое сотрудников крымской милиции, а пятерых злодей убили на месте, так как они не желали сдаваться тихо и мирно. Один из застреленных, оказался очень интересным типом, его тело, кстати, потом забрали себе контрразведчики, так вот, убитый проходил по базе СВР, как оперативный агент-аналитик Пентагона. А еще, при обыске одного из частных домов в пригороде Симферополя, который находился в непосредственной близости с городским аэропортом, были найдены следы от хранения продолговатых тяжелых ящиков. Что было в этих ящиках и куда они делись, тоже осталось загадкой. По мнению экспертов там были переносные ракетно-зенитные комплексы, да и опрос свидетелей показал, что буквально за час до визита в дом спецназовцев, из двора выехал небольшой китайский грузовик, который вывез стопку крупногабаритного груза.

В том злополучном КамАЗе, который расстрелял Удав, погибло в общей сложности восемнадцать человек, из которых только трое имели непосредственное отношение к «майданутым», остальные пятнадцать человек были из числа крымских татар, которым просто напросто задурили голову, обманом втянув в эту авантюру, и если бы они выжили, то, скорее всего, отделались бы условными сроками или вообще административными штрафами или общественными работами. Молодых парней, в возрасте от пятнадцати до двадцати лет, завербовали через родственников проживавших в Киеве и активно участвовавших в «революции достоинства». Пацанам наобещали золотые горы и от них требовалось всего лишь несколько дней походить в российском камуфляже.

Борис Иванеж пробыл в подвале базы «Беркута» всего два дня, а потом отбыл в мир иной, причем сделал он это по собственному желанию — перегрыз вены на запястье правой руки и умер от потери крови. Следить за подозреваемым было некому, весь личный состав спецназа был на выезде, вот и проморгали, самоубийцу, хотя, как говорит опер, который последним общался с Ёжом, у того, «крыша съехала» основательно и злодей не представлял в оперативном плане никакого интереса.

Полковника взять так и не удалось, он скрылся на территории одной из в/ч, а потом, его оттуда вывезли на вертолете под видом журналиста. Этот факт, конечно, оказался наиболее обидным, но даже тех, кого удалось арестовать в ходе операции по предотвращению терактов, с головой хватало, чтобы смело утверждать, что крымскому «Беркуту» и ополчению, при поддержке «вежливых людей», удалось в сухую переиграть противника, сохранив на полуострове мир и порядок.

Капитан Словник из всей этой истории вышел практически без потерь, его особо не наказали, но и к наградам и поощрениям не представили. Но Владимир был только этому рад, он переехал с семьей в другую квартиру, скромную двухкомнатную «хрущевку», на окраине города. Сумку с деньгами, которые оставил в квартире Удав, Словник сдал, как вещдок, зарплаты, которую он должен будет получать, служа в российской полиции, ему и семье хватит и так, а деньги Левченко, он брать не хотел, не хорошие это были деньги, кровавые, не будет от них пользы, только вред один. Леший и Гвоздь остались служить в Симферополе, а вот Панас решил вернутся домой, где ему пообещали должность начальника склада.

Двадцать третьего марта, ровно через неделю, после референдума, капитан Словник, возвращался домой, время было уже позднее — без четверти полночь и до дома оставалось пройти всего ничего — два квартала, когда в кармане куртки раздалась трель вызова мобильного телефона. Номер звонившего, был Слону не известен.

— Здорово, мой хоботообразный друг, — раздался в динамике голос Удава. — Дрыхнешь?

Голос у Левченко был какой-то скрипучий и тихий, казалось, что на том конце провода говорит не живой человек, а обезличенная запись диктофона. Видимо Степан очень устал или был болен.

— Нет, — коротко ответил Слон, не понимая, как ему реагировать, ведь совершенно понятно, что после всего случившегося, номер телефона капитана Словника, сто процентов находится «на прослушке». — Что у тебя с голосом? Простыл?

— Нет, просто устал я чего-то. Мне нужна от тебя небольшая услуга. Вернее, это я вам окажу небольшую услугу. После того большого шмона, что вы устроили, многие залегли на дно, так вот, одну такую группу я выявил. Четыре человека, из «правосеков», все западенцы, вооружены. Представляют большую опасность, потому что потеряли связь с командованием и хотят замутить что-то свое. Никакого оперативного интереса они не представляют, поэтому советую не брать их живыми, да они и не дадутся.

— Где их можно найти?

— Я не знаю их берлоги, но мне удалось им слить инфу, где можно сорвать большой куш. Короче, передай своим, что через тридцать минут, не территорию бывшей табачной фабрики, что на улице Элеваторной, там сейчас всякие склады и офисы. Вот в один из офисов и направляются бандерлоги, они будут в белом «Фольцвагене Т4».

— Понял. А как ты сам? Может встретимся? Тебе помощь нужна?

— Прощай Слон, мы не встретимся больше, — сказал тихим голосом Левченко и связь оборвалась.

Словник несколько попытался набрать номер, с которого звонил Степан, но все безуспешно, Левченко отключил телефон. Немного подумав Владимир, позвонил на базу и сообщил, слово в слово, что ему рассказал Левченко. Через несколько минут Слону перезвонили с базы и приказали срочно возвращаться на работу. Владимир вернулся на дорогу и, поймав попутку, решил, ехать на работу кружным путем, так чтобы проехать по улице Элеваторной. Хоть она и располагалась на другом конце города и Словник никак не успел бы, туда добраться за полчаса, но он все равно не мог себя пересилить, уж очень странно выглядело прощание Левченко, как будто он собрался умирать.

Водитель гнал что есть сил, выжимал из машины все возможное и не возможное, к нужному месту прибыли через тридцать пять минут после звонка Левченко. Подъезжая, Словник понял, что опоздал, улица была перекрыта армейским трехосным грузовиком, рядом с которым расположилось десятка два «вежливых людей», вооруженных автоматами и пулеметами, а у трети за спинами еще висели тубусы разовых гранатометов.

Владимира вначале не хотели пускать, даже не помогало удостоверение сотрудника «беркута», но потом из-за спин вояк раздалась отрывистая команда — «Пропустить!» и капитан попал на территорию бывшей табачной фабрики.

— Здорово, капитан! — первым кто попался на глаза Словнику, был майор Крестенко из главка. — Начальство уже едет. Хорошо тут парни отработали, считай четверых «бандерлогов» в минус списали. Опасные твари, все вооружены автоматами, повезло, что заранее предупредили, а то не дай бог, таких в людном месте брать. Бррр!

— Все двухсотые? — дрожащим голосом спросил Слон.

— Вроде бы, да! — легкомысленно махнул рукой майор. — Хочешь сам сходи, посмотри. Вон, они за тем складом лежат.

Словник бегом сорвался с места. Белый грузовой минивэн, стоял покосившись на одну сторону, пули пробили оба колеса, перекосив машину. Белый борт, освещенный переносными прожекторами, был изрешечен пулями. Аккуратные круглые отверстия протянулись несколькими извивающимися зигзагами, перечеркнув правый борт машины. Сдвигающаяся в сторону дверь, полностью открыта, в салоне машины никого нет, кроме вороха тряпья и пары пустых пластиковых канистр из-под масла. Водительская кабина практически не пострадала, стекла все целые и даже магнитола, что-то тихо напевает.

Рядом с расстрелянным минивэном никого не было, как будто здесь лежали не человеческие тела, а манекены, даже улики и вещдоки никто не собирал.

Тела лежали в десятке метров от машины. Четыре трупа, все в лужах крови. Видно было, что все произошло совсем недавно, минут десять-пятнадцать, не больше, кровь еще не остыла и парила, на холодном морозном воздухе. Тело Левченко Слон опознал сразу, оно лежало первым, вернее последним, если считать от расстрелянной машины. Удав прошел дальше всех, а потом в него попали несколько пуль. Правая щека разодрана так, что видны кости челюсти, а куртка пропитана кровью, так, что со стороны кажется, что она черного цвета, а не светло-серая как на самом деле.

Владимир присел над телом Левченко, не веря, что Степан мертв. Вот он лежит перед ним на растрескавшемся бетоне, в луже собственной крови, а Владимир, глядя в закрытые глаза мертвого друга не верит в происходящее. И в голове абсолютная пустота, как будто мозг уехал в отпуск и забыл закрыть за собой дверь, казалось, что сознание отказывается верить в происходящее. Ощущение полной нереальности было настолько сильным, что Словник даже захотел прикоснуться к телу убитого, чтобы проверить, не сон ли это. Кровь медленно сочилась из разорванной щеки, стекая маленькими черными горошинами по снежной белой кости. Стоп! Кровь не может бежать, если сердце его не гонит!

Пульс?!

Есть или нет?! Словник пытался нащупать пульс на шее Левченко, но дрожащие пальцы никак не желали слушаться. Пульс не прощупывался.

— Скорую! Медики где?! Живой, он живой! — громко закричал Словник. Подсунув руки под тело друга, Владимир резко рванул вверх, поднимаясь на ноги.

— Стой! Куда ты его тащишь? — закричал майор Крестенко, — брось его на фиг, пусть здесь сдохнет, нам мороки меньше.

Владимир ничего не ответил и быстрым шагом пошел прочь от места расстрела, вес тела он не ощущал, казалось, что ноги сами его несут, а в руках не восьмидесятикилограммовое мужское тело, а пустая картонная коробка.

— На землю, на землю его положи. Вот сюда! — к капитану подбежало несколько парней в армейской сбруе, у обоих были пухлые сумки военных аптечек. — Всё, отходи, дальше мы сами!

Владимир лишь немного отступил назад, чтобы не мешать медикам, проводить реанимационные мероприятия.

— Ну и на фуй ты его трогал? — сварливым тоном спросил майор. — Не дай бог, его сейчас откачают. Оно нам надо? Сдох бы вместе со всеми, нам легче же! Чего ты его жалеешь, он же с Майдана, такие как он наших парней там калечили.

— Он НЕ ТАКОЙ! — развернувшись на каблуках, крикнул Владимир. — Он НАШ! Свой! Понял!

— Да, пошел ты, псих! — отшатнулся майор. — Делать тебе не фиг, как всякую падаль жалеть!

Лучше бы он этого не говорил! Капитан Словник резко выбросил правую руку вперед, сгребая майора за шиворот и дергая на себя, колено врезалось в грудь начальника с силой пушечного ядра, выбивая из жертвы весь дух. Майор хрюкнул и, жадно хватая ртом воздух, повалился на залитый кровью бетон. Неожиданно вокруг оказалось слишком многолюдно, на капитана навалились с разных сторон, его сбили с ног и оглушили.

Очнулся Словник не скоро, судя по часам на руке, которые чудом пережили потасовку, прошло больше двух часов. Владимир лежал на задних сидениях автобуса, кто-то заботливо положил под его голову свернутое в рулон одеяло, а сверху накрыли несколькими армейскими бушлатами. Наручников на руках не было, только пустая кобура, свидетельствовало о том, что битье вышестоящего начальства даром не проходит.

На передних сидения сидели двое и о чем-то тихо шептались:

— Прикинь, у них бойки а автоматах были спилены, так, что стрелять у них никак не получилось бы, а еще оказалось, что они сами на себя настучали. Наши пробили по номерам мобилы, так это один из них, сам же позвонил капитану и сказал где устроить засаду.

— Капец, а может, тот, кто звонил Словнику, не был в этом фургоне?

— Был, — ответил Слон, не слышно подходя к разговаривающим мужчинам.

— Что проснулся уже? — натянуто улыбаясь, спросил Леший. — Бошка не болит, а то говорят, что тебя прикладом по жбану шибанули, тот так и смогли утихомирить.

— Болит, в пределах нормы. Какие есть новости?

— Ну, новости не шибко хорошие, — Гвоздь нахмурился и, потупив взгляд, продолжил: — Тебя приказали отвезти домой и проследить, чтобы ты из квартиры дальше двора не высовывался. Будут проводить служебное расследование.

— Левченко выжил?

— Что?! — удивился Леший. — Так, что Степан был среди этих?

— Был. Именно он сообщил точное время и местонахождение боевиков.

— Один, точно выжил, его медики увезли в «экстру».

— Ну, и, слава богу! — облегченно вздохнул Словник. — Ладно, хорош трындень, конвой, этапируйте меня домой, а то жинка заждалась, борщ стынет, да дети малые плачут.

— Командир, ты бы так не радовался, — укоризненно покачал головой Гвоздь, — за то, что ты набил морду вышестоящему начальству, по голове не погладят.

— Забей, — легкомысленно отмахнулся Владимир, — я после Майдана, ко всему отношусь намного проще: жив, ноги, руки целы, да и ладно!

Капитан Словник в сопровождении друзей вернулся домой, когда уже окончательно рассвело, жена встретила Владимира на пороге и не отпустила Беркулова и Ломкина, пока они не позавтракали и не напились чаю.

До самого вечера Слон отсыпался, а после ужина хотел поехать на базу, чтобы узнать свою дальнейшую судьбу, но в подъезде дома, его ждал неприятный сюрприз, в лице сержанта ППС, который, ужасно стесняясь, отрапортовал, что капитану Словнику нельзя покидать пределы квартиры и если ему чего надо, то сержант сам может сбегать в ближайший магазин. Владимир от услуг бесплатного бегальщика отказался и отправился домой спать. Утро не принесло никаких новостей, капитану никто не звонил и не приходил в гости, только давешний сержант напросился в гости, чтобы справить нужду в туалете. Владимир усадил паренька за стол и попытался выведать у того, что он знает. ПэПээСник особо ничего не знал, его прислали из другого района города и приказали строго настрого следить, чтобы капитан Словник не улизнул из квартиры, а в чем вина капитана, сержанту не сообщили, да он и не спрашивал, потому что уж сильно боялся вызвать гнев «страшных беркутовцев».

Забрав телефон у жены, Словник принялся названивать на все всплывшие в памяти телефоны сослуживцев, чтобы хоть как-то прояснить свою судьбу. Телефоны ближайших коллег: Панаса, Гвоздя, Лешего, Глаза и Жбана были выключены, вышестоящее начальство, услышав, что на другом конце провода Словник, сбрасывали соединение и потом переставали брать трубку. Все это заставило Владимира изрядно задуматься, все-таки ситуация была не ординарная, если бы Словника хотели бы наказать, то давно бы наказали, Слон прекрасно понимал, что для «системы» перемолоть одного единственного капитана ничего не стоит, но почему-то его не наказывали, говоря попросту «морозили». Интересно почему?!

К вечеру в квартиру Словника пожаловали гости — двое дядек средних лет, очень сильно похожих одновременно на кадровых военных и на слесарей из ЖЭКа, то есть вид они имели совершенно простецкий и обыденный, но при этом повадки, выдавали в них «служивый люд». Гости предупредили, что капитана вызывают в управление для заполнения отчетов и бумаг, поэтому он должен объявить жене, что его не будет пару дней. Это было очень сильно похоже на арест, только без наручников, но присмотревшись к «слесарям», Владимир догадался, что эти двое надежней всякий браслетов и веревок.

Словника привезли в небольшое серое здание приютившиеся на окраине города среди частного сектора и промзоны. Дом сочетал в себе черты гостиницы и тюрьмы одновременно — на окнах были массивные решетки, повсюду камеры наблюдения, но вот в «номерах» неожиданно вместо нар, оказалась мягкая мебель и даже телевизор с холодильником заполненным едой. Еще в номере был санузел и душевая кабинка.

Три дня Словник прожил в номере один, к нему никто не приходил, да и он особого беспокойства не проявлял, прекрасно понимая, что за ним следят и убежать совершенно не получится, оставалось только ждать дальнейшего развития событий, ведь зачем то его поместили в эту камеру гостиничного типа. Прикинув размеры холодильника и количество продуктов в нем, Владимир решил, что больше трех — четырех дней его никто здесь держать не будет.

Вечером третьего дня дверь открылась, и на пороге появился полковник Обесов, он молча прошел к столу на котором был накрыт поздний ужин — нарезка салями, вскрытая банка паштет и несколько ломтей упакованного в полиэтилен хлеба.

— Доставай стаканы, — это были первые слова, которые услышал Слон за время своего заточения, — звездочки обмывать будем, — рядом с бутылкой водки, которую принес полковник, легли две майорские звездочки.

Словник молча поставил на стол два высоких узких стакана. Обесов так же молча набулькал в них водки, получилось, что почти вся поллитровка уместилась в двух стаканах.

— Ну, давай майор за звезды!

— Товарищ полковник, представляюсь по случаю присвоения очередного звания майора! — Словник махнул стакан в три глотка, зацепив зубами звездочки, болтавшиеся в водке. Закусывать не стал, традиция не позволяла.

Полковник благожелательно кивнул и спокойно, размеренно выпил водку, как будто это была простая вода.

— Чего вопросы не задаешь, вижу, что у тебя их накопилось предостаточно, — спросил Обесов, когда молчаливая пауза затянулась сверх норм приличия.

— Не знаю с чего начать? — честно ответил капитан, а вернее майор Словник. — Может поможете, товарищ полковник.

— Помогу, чего же не помочь. Хорошему человеку всегда помогать надо. Инцидент твой с майором Крестенко замяли, тем более, что вы теперь в равных званиях. Как получим российские документы, тебе еще «орден Мужества» вручат, и еще какую-то крымскую медаль. Вообще, молодчага ты капитан Словник, извини, майор, такой гнойник вскрыл, не дай бог, он бы сам лопнул, захлебнулись бы все в крови. Хотя, ты скорее всего не это хочешь услышать. Да? Про друга своего, Левченко хочешь узнать, — полковник, на мгновение отвел глаза в сторону и замолчал, но потом продолжил: — Жив твой кореш, жив. Врачи говорят, в рубашке родился, три пулевых ранения, все на вылет, и не один жизненно важный орган не поврежден, контузило его только малость, да морду знатно попортило, теперь, если пластику не сделают, то будет на гуэмплена похож.

— Так, а что с ним дальше будет. Судить будут или все простят, засчитав заслуги?

— Тут, понимаешь, какое дело. Отпустили мы его, вернее, отправили назад в Киев.

— КАК?! Зачем? Его же там убьют, за предательство.

— Ну, во-первых, о его роли во всей этой истории мало кто знает, а во-вторых, мы его не просто так отдали, мы его обменяли на двадцать бойцов киевской первой роты «Беркута», во главе с их командиром, а там еще родственников, в виде, жен и детей, около полсотни набралось, так, что я считаю, что обменять одного на семьдесят, это более, чем выгодно.

— Ничего не понимаю! Зачем киевским, нужен Левченко, да еще после всего, что произошло? Главного же злодея, Полковника этого, не взяли, он, вроде, как ушел, так, что Степану, точно грозит смерть на той стороне. Не все так просто, я сам много не знаю, а ты уж и тем более, но обмен был выгоден для всех.

— Понятно, — хмуро произнес Владимир.

— Ничего тебе не понятно, — резко повысив голос, сказал Обесов. — Твой Степан убивал и калечил людей, на счету его «Змеинной сотни» десяток убитых, в том числе несколько милиционеров, так, что мне эту мразь не жалко, то, что он раскаялся и помог предотвратить трагедию, это хорошо, это ему там зачтется, — полковник ткнул пальцем в потолок. — Мне главное, что я смог наших с тобой товарищей и их семьи из пасти бандерлогов вытащить, а убьют твоего Змея или наградят, мне все равно.

— Я все понял, товарищ полковник, — твердо произнес Слон, и положил на стол звездочки, которые до этого держал в руке, потом он их накрыл перевернутым стаканом и отодвинул все это в сторону Обесова.

Полковник внимательно посмотрел на Владимира, потом на звездочки, накрытые стаканом, и неожиданно улыбнулся.

— Дурак, человек. Не принимай поспешных решений.

— Я все решил, — все тем же твердым голосом произнес Словник, — из органов я уволюсь. Извините.

— Ни хрена ты не уволишься! — в голосе командира крымского «Беркута» прорезалась сталь. — А с кем я, по-твоему, дальше работать буду? С этим молодняком? Так за ними глаз да глаз нужен, так, что хрен тебе майор Словник, а не увольнение! Понял? Мы организуем новый отдел, в котором будет силовое крыло, тебя, рекомендовали командиром этого отряда, а поддержал, так, что увольняться нельзя.

— Извините, ничем не могу помочь.

— Не извиняю! И помочь ты можешь. И поможешь. Тебе, просто отдохнуть надо, считай, что с завтрашнего дня ты на больничном. Появишься завтра в управе и оформишь больничный отпуск, я позвоню, всех предупрежу, а через пару недель мы вернемся к этому разговору, — полковник встал из-за стола и направился к выходу, но на пороге обернулся и сказал на прощание: — Левченко, ну ту сторону, спровадили гэбэшники, так, что жив он будет, за это не переживай, ему такую легенду сварганили, что мы о нем еще услышим, и не раз.

Полковник, уходя, дверь за собой не закрыл, она так и осталась открытой, Владимир посидел еще несколько минут, хмуро глядя в потолок, а потом тоже покинул комнату, так и не забрав майорские звездочки с собой. До дома Владимир добрался пешком, благо оказалось, что «тюрьма» располагалась совсем рядом, а когда его сюда везли, просто наматывали лишние круги. Жена встретил Владимира буднично и приветливо, она не волновалась, потому что, ей регулярно звонили из управления и рассказывали, что Словник, в числе других правоохранителей убыл на переаттестацию, чтобы после неё стать уже российским полицейским. Для себя Владимир Словник твердо решил, что из органов уволится и больше в жизни не возьмет оружия в руке, но как говориться в одной мудрости: «Хочешь насмешить бога, расскажи ему о своих планах на будущее».