1
За десять лет в родном городке Николая почти ничего не изменилось, но это уже был другой городок. Те же пыльные улочки, сбегающие к реке, палисадники с пионами и георгинами, заметь тополиного пуха, голенастые девчонки, парочками фланирующие по центральной площади, рыболовы под мостом. Машин стало больше, подержанных иномарок, но их теперь всюду как грязи. А лодки с реки почти исчезли.
То, что город стал чужим, Николай понял в баре. Не успел он взять сто грамм с бутербродом и сесть за столик, как к нему подкатился плюгавый мужичок.
— А хозяину? — заглянул он снизу в глаза.
— Это кто ж здесь хозяин? — брезгливо покосился на него Николай.
— Да мы щас тебя!.. — взвизгнул мужичок. — Пошли выйдем!
— Допью и выйду, — оглянулся через плечо Николай.
У выхода маячили двое молодцов с бычьими шеями, которых сейчас в родном отечестве не меньше, чем подержанных иномарок.
В прежние времена к подполковнику Васину никто из шпаны и близко не смел подойти. Но Васин, во-первых, в отставке, а во-вторых, из чужого стада, двадцать лет живет в Москве. Не пристало в пятьдесят махать кулаками, но куда денешься. С нынешними отморозками договориться трудно.
Николай отпил полстаканчика и осмотрелся. В баре было пусто. Бармен ковырялся под стойкой, делал вид, что ничего не произошло. За дальним угловым столиком сидели две пары ровесников Николая или даже старше. Он механически скользнул по ним взглядом — и задержался. Неужто Карась? Точно, он. Кореш его старшего брата Василия Карась всю жизнь провел в ходках. Как загремел в первый раз на нары за кражу, так и понеслась душа в рай. Просидел больше, чем прожил. Вася его жалел, подкармливал, когда Карась возвращался из очередной ходки, уговаривал идти к нему на завод. Вася уж третий год на городском кладбище, а этот еще в баре гуляет. Но это лучше, чем лежал бы он сейчас по соседству с братом.
Николай допил водку, дожевал бутерброд и направился к столику.
— Вова! Карась!
— Колька!
Они обнялись, трижды поцеловались. Николай краем глаза увидел, что замухрышка с отморозками исчезли за дверью.
— Садись, Колян, посиди с нами, — пригласил Карась. — У Тоньки день рождения, уважь сеструху.
Теперь Николай узнал и Тоню, младшую сестру Карася.
«М-да, — подумал он, целуя в дряблые щеки расплывшуюся тетку, — а ведь я когда-то бегал за ней, в параллельных классах учились».
Тоня всхлипнула и промокнула носовым платком уголки глаз.
— А что это твои ребята к людям цепляются? — кивнул Николай в сторону стойки. — Сто грамм не дают выпить.
— Кто не дает? — перестал наливать водку в рюмки Карась.
— Я заказал стаканчик, они требуют — налей хозяину. Я, конечно, послал их подальше. Они пригрозили морду набить. Непорядок.
— Щас разберемся, — привстал Карась. — Эльдар, подь сюда!
Бармен подбежал и услужливо склонился перед ним.
— Кто к нему приставал? — ткнул Карась пальцем в Николая.
— Ван со своими пьяный с утра ходит, — мельком глянул тот на Николая.
— А где смотрящий?
— В девять часов приедет.
— Позови.
Бармен ушел за стойку и взял в руки мобильник.
— Этот Ван кореец? — поинтересовался Николай.
— Какой кореец! — махнула рукой Тоня. — Ванька…
Под взглядом брата она осеклась.
— Давай за сеструху выпьем! — поднял рюмку Карась.
Выпили за Тоню, помянули Василия.
— А я четвертый день на свободе, — сказал Карась. — Скучаю.
— Заняться нечем? — усмехнулся Николай.
— Не, по зоне скучаю, — разлил водку по рюмкам Карась. — Сходка у нас. Погутарим с корешами и назад. Ну, давай.
Они чокнулись. Тоня с подругой тоже пили водку, не вмешиваясь в разговоры мужчин.
«Воспитанные, — подумал Николай. — Или стесняются?»
— А вы меня не помните? — вдруг сказала подруга сестры. — Я Галя.
Она покраснела.
— Ну как же! — откинулся на спинку стула Николай. — Прекрасно помню.
Галя с косой.
Отчего-то он был уверен, что круглолицая Галя носила в девичестве косу.
— Она ее отрезала, — сказала Тоня. — Мы тогда все их отрезали.
— И напрасно, — поднял рюмку Николай. — За косы наших дам!
— На зоне ни у одной кос нету, — подал голос Карась. — С воли приведут — и то без косы.
— А вы в школьном ансамбле играли, — сказала Галя. — На барабане. Такой красивый!
— Ну началось! — поморщился Карась. — Тары-бары-растабары. Эльдар, Где смотрящий, в натуре?
Бармен кивнул головой на дверь.
— Щас приду, — поднялся Карась. — Колян, ты у меня в гостях, гуляем до утра. С оттягом!
Он вышел из бара. Эльдар настороженно посмотрел ему вслед, затем перевел взгляд на Николая.
«Боится», — подумал Николай.
— К нам из Москвы редко ездят, — сказала Галя. — Скучно, хотя и лес с речкой.
— Коля полковник, — разлила по рюмкам Тоня, — ему некогда. Не выскочила бы тогда замуж, может, и остался бы. Правильно, Коля?
— Все могло быть, — поднял свою рюмку Николай, — но было так, как было. За вас, девушки!
Они выпили. Галя взяла вилку — и вдруг из ее глаз на скатерть закапали крупные слезы.
— Ты что, дура толстая? — толкнула ее локтем Тоня. — Им с косами нужны, не лишь бы какие…
Тоня всхлипнула.
«Попал! — оглянулся по сторонам Николай. — Хоть ты совсем домой не приезжай».
К счастью, в бар вошли Карась с парнем, по-видимому, смотрящим.
— Что, девки, накуксились? — оглядел застолье Карась. — Не успеешь выйти — уже глаза на мокром месте. Ты им меньше наливай, Колян, в ихние годы это вредно.
— Да я, вроде… — смутился Николай.
— Шутю, — осклабился Карась. — Им сколько ни налей — все мало. Попили, девки, и по домам. У нас с Коляном дела.
— Знаем мы ваши дела, — стала выбираться из-за стола Тоня. — К бабам поедете, нажретесь…
— Молчать, кого я спрашиваю! — вытаращил глаза Карась. — Сурьезное дело, без балды. Вас на «козле» по домам развезут. А мы с Колькой пройдемся, на звезды позырим.
Он ухмыльнулся. Когда выходили, смотрящий услужливо распахнул перед ними дверь.
«Не похож на бандита, — подумал Николай. — Интеллигентный юноша».
— Слышь, Руслан, — задержался в дверях Карась, — моего корешка теперь обслуживать по чину. Как вора!
Руслан часто закивал головой.
«Это как же? — мелькнуло в голове Николая. — С оплатой или без? Надо бы проверить…»
На улице было темно. Тоня с Галей забрались в «джип» и укатили.
— Пока, девушки! — помахал рукой Николай. — «Была без радости любовь, разлука будет без печали».
— Стихи? — толкнул его плечом Карась. — Помнишь, мы с Васькой «бормотуху» на кухне жрали, а ты стихи шпарил. Люблю стихи, ей-богу. Ладно, пошли за забор.
— Зачем? — ощутил неприятный холодок в животе Николай.
В темноте он не сразу разглядел группу людей. Одного из них держали за руки двое, и к его горлу был приставлен нож.
— Режем? — весело спросил Карась. — Как скажешь, так и сделаем.
— Но ведь это не Ван… — присмотрелся Николай. — Этот меня не трогал…
— Ну и лады, — крутнулся на каблуках Карась. — Ван в стельку пьяный валяется, протрезвеет — зарежем.
— Не надо, — пробормотал Николай, — пусть живет.
Он не понимал, шутит Карась или говорит серьезно. Давно не имел дела с блатными.
Они вышли из-за забора на освещенное место. Неслышно подкатил «сааб» и остановился возле Карася. Смотрящий открыл заднюю дверь.
— Короче, едем гулять, — сказал Карась. — Ты где остановился?
— У себя, — пожал плечами Николай. — Дом-то пустой.
— Ну да, все померли, — вспомнил Карась. — А мы гуляем. Тоже недолго осталось.
Он пронзительно свистнул. Это была его коронка — свистнуть так, чтоб заложило уши, и в самый неподходящий момент. Руки при этом он держал в карманах.
— Далеко едем? — на всякий случай поинтересовался Николай.
— Рядом, — хохотнул Карась. — Тебе какие девки больше нравятся — до восемнадцати или старше?
— Дак, это… — закряхтел Николай, — в наши-то годы все едино.
— Эт правильно.
Они сели в машину — Николай спереди, Карась сзади.
— Ты мне если смотришь за точкой — смотри, — сделал смотрящему внушение напоследок Карась. — Вана еще увижу — башку оторву.
Машина тронулась.
2
Ресторан стоял в стороне от дороги. Николай сразу оценил удобное расположение заведения: хорошо просматриваемый подъезд, лесопосадки, отделяющие строение от шоссе, металлическая ограда. Где-то неподалеку залаяли псы.
«Или это не ресторан? — остановился он в холле. — Посетителей не видать».
— Давай-давай, — подтолкнул его в спину Карась. — Пошли наверх.
По деревянной лестнице в три широких пролета они поднялись на второй этаж. В небольшом зале на стенах висели головы лосей, оленей, косуль и кабанов, кресла, стоящие вдоль стен, были накрыты шкурами.
— Все готово, Владимир Иванович, — подошла к ним дама приятная во всех отношениях.
«А я и не знал, что он Иванович, — подумал Николай. — Похоже, это гостевой дом, а не ресторан. Или все-таки бордель для охотников?»
Столы, расставленные буквой «П», были накрыты человек на двадцать, что тоже наводило на размышления. Как говорится, уж полночь близится…
Он с любопытством оглядывался, отмечая детали, не бросающиеся в глаза, но говорящие о многом: серебряные приборы, глазок телекамеры под потолком, ноги утопают в ворсе дорогого ковра.
— Девочек сейчас показать? — спросила дама.
— Давай, — кивнул Карась. — Кореша через полчаса подъедут.
Они сели в кресла.
Девочки вышли цугом — как кобылки в цирке. Процокав каблучками, они выстроились в ряд, все сплошь полуголые, но в кокошниках. Карась удовлетворенно хрюкнул.
— Ну как? — посмотрел он на Николая.
— Нормально! — показал большой палец Николай.
— Выбирай любую — твоя будет.
«А ведь не откажешься, — почувствовал себя неуютно под взглядами девиц Николай. — Попал в вороны, кричи как оны, голубь ты сизокрылый».
— Вон ту, — ткнул он пальцем в крайнюю справа девицу.
— Хорошая, — одобрил его выбор Карась. — Они тут все ничего.
— Хотя на самом деле, — склонился к его уху Николай, — я бы предпочел хозяйку.
— Эту нельзя, — не понял юмор Карась. — Не положено.
Хозяйка томно закатила глаза и улыбнулась — не положено.
— Слышь, Динка, вон ту черненькую моему корешу оставь, — распорядился Карась.
— Меня зовут Диана, — глубоко посмотрела в глаза Николаю хозяйка. — Анжела к вашим услугам.
«Анжелы у меня еще не было, — подумал Николай. — Впрочем, как и Дианы. Ишь, охотница. Лет сорок, а смотрится хорошо».
Диана вздохнула и взбила рукой платиновые волосы.
— Девочек отпустить? — спросила она Карася.
— Пусть отдыхают, — кивнул тот.
По мановению руки хозяйки девочки поцокали из зала.
«Длинноногие, — посмотрел им вслед Николай. — Это что ж получается — все красивые девушки у бандитов?»
— Конечно, — сказала Диана. — Все лучшие у нас. Отбор самый строгий.
— Чего? — не понял Карась. — Водки подай. И этих… которых я люблю. Но не червяков.
— Кальмары? — поднялась Диана. — Сейчас принесут.
— А что здесь сегодня? — кивнул головой на столы Николай.
— Здеся? — почистил о рукав камень перстня Карась. — Годовая сходка. Побалакаем, водочки дербалызнем, потискаем девок, а утром в церкву. Братва постановила свою церковь поднять.
— А я? — поджало живот у Николая. — Я-то каким боком здесь?
— Речь скажешь, — хмыкнул Карась. — Ты же у нас поэт. Вот и произнесешь.
«Откуда они знают, что я поэт? — вытер испарину со лба Николай. — В Москве две книжечки вышли, но я ведь никому…»
— Братаны дали добро, — хлопнул рукой по подлокотнику кресла Карась. — Тутошние властя будут, надо, чтоб с душой сказал. От всех нас.
Он снял с пальца перстень и повертел перед глазами.
— О чем говорить-то? — с тоской огляделся по сторонам Николай. — Подскажи.
— Это, брат, ты сам знаешь, о чем, — прищурился Карась. — Короче, за родину, но с душой. Чтоб проняло.
— Задание понял, — пробормотал Николай. — Без поллитры не разберешься.
— Щас принесут, — успокоил Карась.
Действительно, лакей в черных брюках и белой рубашке с «бабочкой» вкатил в зал столик.
— Много не пей, — сказал Карась. — Но берешь ты хорошо. Поллитру уже вмазал?
— Не меньше, — кивнул Николай. — Слышь, у вас тут секреты всякие…
— Какие от тебя секреты! — гоготнул Карась. — Братва с Большого кольца собирается. Да не, о сурьезном уже пошаманили. Теперь так, с властями пересечемся. Тоже надо…
— Куда от них денешься, — согласился Николай. — Помощи, как говорится, не надо, лишь бы не мешали.
— Соображаешь, — поднял рюмку Карась. — Потому и позвали, со всем нашим уважением. Шмару хорошую даем.
— Чернявую? — припомнил отставник. — Под руку подвернулась.
Тут он слукавил. Белокожая брюнетка сразу бросилась ему в глаза. И ростом выше других.
— Ты, главное, не мельтеши, — похлопал его по колену Карась. — Бери, чего дают, и ни о чем не спрашивай.
— Есть, товарищ начальник! — подобрал распустившееся в последние два года брюхо подполковник.
На лестнице послышались голоса.
— Пошли сустрекать, — поднялся Карась. — Мы тут сегодня за хозяев.
3
В зал, переговариваясь, вошли десятка полтора человек. Без фраков, но в пиджаках. Двое, как и Карась, без галстуков. Почти все они были одного возраста с Николаем, может, чуть моложе.
Николай пожимал руки, улыбался, приглашал к столу. Незаметно рядом с ним оказалась Диана, и они раскланивались на пару.
«Прямо дворецкий с бандершой, — мелькнуло у него в голове. — С ней бы у меня получилось».
— Еще не вечер, — шепнула ему на ухо охотница. — Все будет хорошо.
— Может быть, — уточнил он.
— Что?
— Надо говорить: может быть, все еще будет и хорошо.
Она засмеялась.
Гости расселись. Николай оказался по левую руку от Карася. Девушки в набедренных повязках и кокошниках стали разносить закуски.
— Слишком много одежды, — сказал Николай.
— Чего? — повернул к нему голову Карась.
— Одежды, говорю, много. Я бы эти кокошники снял.
Карась хохотнул, налил полные рюмки себе и Николаю, поднялся.
— Ша! — громко сказал он.
Разговоры за столом прекратились
— Тост скажет поэт.
Он сел.
Николай встал, откашлялся.
«Главное, чтоб рюмка не расплескалась», — подумал он.
— Господа! — начал он. — Россияне! «Лицом к лицу лица не увидать, — написал поэт, — большое видится на расстояньи». И он был совершенно прав. Истинную ценность событий в России мы понимает только по прошествии многих лет. Произошла революция в России — и что? Крестьянство, наш русский корень, было разорено. Да, выиграли войну с немцами, но какой ценой? Сколько народу сгубили? Хотя, конечно, героизм был беспримерный. Горло грызли врагу! Но это потому — что русские. А ведь правительство в результате революции досталось нам инородное.
Николай покосился на чернявого субъекта, сидевшего обок него. Тот благосклонно кивнул головой.
— Да, инородное, — приободрился Николай. — Сталин, Каганович, не говоря уж о Троцком.
— И Ленин тоже, — подал кто-то голос.
— Ленин вообще, — поморщился Николай, — немецкий агент в пломбированном вагоне. Короче, вся революция была сделана на деньги Парвуса, и мы об этом сегодня знаем. Поэт написал: «Не жаль мне, не жаль мне растоптанной царской короны, но жаль мне, но жаль мне поруганных белых церквей»… Белых церквей! Вот чего лишили нас в последние сто лет, и лишили абсолютно умышленно. Россию отлучили от церкви!
Народ за столами оживился. Кто-то вскочил и хлопнул рюмку.
— Молоток! — сказал чернявый субъект.
— Ша! — постучал вилкой по бокалу Карась.
— О себе говорить нескромно, — продолжил Николай, — но в последние годы я бывал в горячих точках. Душманов душили, с чеченами разбирались…
— Мочили! — встрял чернявый.
— Мочили, конечно, — согласился Николай, — не водку же с ними пить. Но тост у нас, дорогие мои сородичи, был один — за Россию!
Он высоко поднял рюмку.
— «Россия, Русь! Храни себя, храни! Смотри, опять в леса твои и долы со всех сторон нагрянули они, иных времен татары и монголы…» Да здравствует Россия на погибель всем ее врагам — явным и тайным!
С грохотом отодвинув стулья, народ встал.
— Ряжские с тобой! — пробасил господин без галстука.
— И плавские!
— Клинские всегда!..
— Суздаль, между прочим, старше Москвы…
— За Россию! Ур-ра!..
Все выпили, тут же налили по второй, пулей пролетела третья. Садиться не стали, девок прогнали шлепками по заду. Банкет превращался в фуршет, стремительно скатывающийся к пьянке.
— Мы коломенские, — представился Николаю невысокий крепыш с усиками. — Будешь в Коломне — спрашивай Фому.
— Я как глава местной администрации, — протолкался к Николаю чернявый сосед, — всегда рад оказать содействие. Заходите…
Николай едва успевал чокаться, стараясь не упустить из виду Карася. Тот стоял в стороне с двумя братками попроще.
— Анжела ждет в третьем номере, — вывернулась из толчеи Диана. — Будет свободное время — заезжайте просто так. Поговорим…
— Конечно, — приобнял ее за талию Николай, — но с такой женщиной, как вы, говорить грешно. Охотиться надо!
Она улыбнулась.
— Пушкина ты хорошо ввернул, — подошел к Николаю Карась.
— Пушкин наше все, — согласился Николай. — Слушай, Карась, я чего-то не пойму… Вроде, ты здесь за старшего. Как у вас чины раздаются?
— Каждый из них, — пренебрежительно ткнул большим пальцем за спину Карась, — и половины моего не просидел. А по закону командует на сходке авторитет вроде меня. Усёк?
— Так точно! — попытался щелкнуть каблуками Николай — и едва устоял на ногах.
— Карась, — взял его собеседника под руку рыжий тип с тройным подбородком, — народ говорит — в церкву надо ехать. Прямо сейчас.
— До утра не можете потерпеть? — хмыкнул Карась.
— А чего откладывать? — вклинился между ними Фома коломенский. — Гулять так гулять! Поэта с собой возьмем…
— Поехали, — вдруг согласился Карась. — До утра все перепьются. Другого случая может не быть.
«А как же Анжела? — подумал Николай. — Зря, выходит, боялся, что ничего с дочкой не выйдет? А ведь и не вышло бы. Для таких подвигов надо быть, во-первых, молодым, а во-вторых, без мозгов».
4
Братва усаживалась в солидные машины — «мерседесы», «БМВ», «ауди», охранники запрыгивали в «джипы».
— Я бы уже и отдохнул, — сказал Николай, залезая в «сааб» Карася. — Наездился.
— В тюряге отосплюсь, — зевнул Карась.
— Когда назад собираешься? — покосился на него Николай.
— Через недельку отбуду. Там я хозяин…
Он откинулся на спинку сиденья и засопел.
Николай только сейчас ощутил страшную усталость. Всего-то делов — зашел в бар сто грамм выпить. А теперь, случись что, никто костей не найдет. В какую они церковь едут? И зачем ворам церковь? Правда, церковники сейчас всем нужны…
Незаметно для себя он задремал.
Проснулся от толчка. Машина стояла. «Где я?» — тупо уставился он в темное окно.
— Щас попа приведут, — послышался голос Карася.
— Откуда приведут? — не понял Николай.
— Из дому, откуда ж еще. Скинемся, кто сколько может, и по хатам. Тебя кто ждет-то?
— Никто, — сказал Николай — и тут же пожалел об этом. — В Москве ждут…
— А меня на зоне. Тебя бы вот посадили — ты как бы шел?
— Ногами.
— Это правильно! — хлопнул его по спине Карась. — Но ты бы шел в наручниках, в крайнем случае руки за спину. Да еще ногой под зад получил бы, чтоб шел ровнее. А меня ведут — охрана три метра сзади, ближе не могут.
— В наручниках?
— А ежели молодой по неопытности до меня дотронется, — будто бы не расслышал Карась, — то лучше ему отсюда канать. На самолете. И все одно достанем.
— Номер хороший дают?
— Камеру? Как обычно — душ, телевизор с холодильником, летом кондиционер. Соседа по желанию.
— Понял, — от откровенности Карася Николаю стало не по себе. — Ты что, в соседи к себе приглашаешь?
— Ты на рожон не лезь, — серьезно сказал Карась. — Гуляй, стишки пиши, баб щупай. А от наших держись подальше. Западло народ.
Он открыл дверь и вышел. Николай подался за ним. Во внутреннем кармане пиджака булькнула бутылка «виски», которую сунула в окно машины Диана. Знал бы адресок — заглянул на досуге. Это тебе не Анжела-раздвинь ноги…
Небо на востоке посветлело, и Николай наконец разглядел церковь, облюбованную братвой. В полумраке от нее веяло холодом. Ни огонька вокруг, ни живой души, одни бандиты, не торопящиеся вылезать из машин.
«Вот так во всей России сейчас, — подумал Николай. — Кто живой, тот спит. Бдят только власти с бандитами. Да еще приблуда рядом шатается. Нальют ему стакан — он и рад».
Николай достал бутылку и глотнул из горлышка.
— Тост говорить надо? — спросил он Карася.
— Не надо, — отмахнулся тот. — Вон попа ведут. Пошли.
Из сумрака выплыли несколько фигур. По сравнению с быками поп выглядел тщедушным. Но рядом с этими и Николай не Илья-Муромец.
Подошли остальные подельники — клинские, ряжские, суздальские. Вон и коломенский Фома с рыжим. А вот чернявого администратора не было. Правильно, что ему светиться на людях? Настоящие дела делаются в тайне.
Братву в машинах развезло, кто зевал, кто матерился, но тихо.
— Ша! — сказал Карась. — Много говорить не будем. Вот эта церква теперь наша. Отец… как звать-то?
— Александр.
— Во, отец Александр теперь отмолит, замолит, помянет, ежели что… А называется церква…
— Георгия Победоносца, Георгиевская, — с готовностью подсказал священник.
— Короче, искали, чтоб была Георгия, и нашли. Поможем, братва, чем можем на восстановление храма, но чтоб алтарь был… Ну, ты знаешь. Давай поднос.
— У меня нету, — растерялся батюшка.
— Из кабака взяли, — оглянулся Карась. — Кому сказал — поднос!»
«Неужто последнюю сотню отдать придется?» — пощупал в кармане бумажник Николай.
Браток с подносом встал рядом со священником. Первым шлепнул на поднос пачку долларов Карась. Защелкали замки «кейсов», кто-то вполголоса стал звать подручных. Деньги у всех, видимо, были подготовлены заранее, купюры никто не отсчитывал, бросали на поднос пачки, но так, чтоб было видно другим. Опять же, существовала некая очередность. Стоящий рядом с Николаем рыжий не двигался с места, пока к подносу не прошествовал коломенский Фома, — тогда и он рванул следом.
— Спаси Бог, — бормотал отец Александр, — да святится имя Твое, Господи, и ныне, и присно, и во веки веков, аминь! Простятся каждому из вас, братья, грехи прежние и нынешние! Спаси Бог!.. Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, спаси и помилуй мя грешного…
«Порядок, основанный на законе и силе, — подумал Николай, глядя на чинную очередь из бандюков. — Но мне-то как быть?»
— Не дергайся, — сказал Карась. — Это наше дело.
Николай облегченно вздохнул, достал из кармана бутылку и пустил по кругу. Братва, не гордясь, пила из горлышка.
— Спаси Бог, — частил священник, — воздастся каждому по доброте его. Во имя Отца и Сына и Святаго Духа…
«Тут не только на церкву, — прикинул Николай, — на дом с машиной хватит. Но ты чужому счастью не завидуй, о своем саде радей».
Настроение после двух глотков «виски» значительно улучшилось, и он вскричал:
— «Если кликнет рать святая — кинь ты Русь, живи в раю, я скажу — не надо рая, дайте родину мою!»
Отец Александр оторопело посмотрел на него, снял рясу и накрыл ею поднос.
— Это наш, — успокоил его Карась. — Поэт.
Братва, заслышав зов боевой трубы, ожила.
— Надо продолжить, — подошел к Карасю Фома. — Богоугодное дело требует. Поэта с собой возьмем.
— Не, я домой, — замотал головой Николай. — Устал, как сволочь.
— Ну, смотри, — качнулся с носков на пятки Карась. — А мы с братками гульнем. Чуток.
— Обязательно за Россию поднимите чарку, — положил ему руку на плечо Николай. — Никто, кроме нас, ее не спасет.
Карась кивнул головой. Рядом нетерпеливо переминался с ноги на ногу священник с подносом в руках.
— Чтоб каждую службу начинал с молитвы за Россию, — приказал ему Карась. — Народ-то в церкву идет?
— Старушки…
— Ничего, теперь мы к тебе всю округу сгоним. Не пропадешь.
Карась сел в машину.
«А как же я?..» — шагнул к машине Николай — и остановился.
Лимузины один за другим стали выруливать на дорогу.
— Как отсюда до города добраться? — спросил Николай священника.
— Автобусом, сын мой, автобусом…
Отец Александр шустро повернулся и потрусил к церкви. Конечно, с таким подносом не до разговоров.
Николай оглянулся — над Россией вставало солнце.