Кто «заказал» Михаила Шолохова
«Белая книга: М. А. Шолохов» — так называется эта необычная работа публициста и литературоведа Валентина Осипова. Необычна она тем, что автор взялся кратко обозреть в хронологическом порядке чуть ли не все главные инсинуации против классика русской и мировой литературы Михаила Александровича Шолохова, сопровождая каждую из них своими опровержениями. И вот получилась, как сказано в аннотации, первая в своем роде справочная книга для тех, кто хочет знать правду о несправедливом отношении к Шолохову.
Поясняется: жанр «Белой книги» — традиционный прием обнародования фактов по темам, которые особо будоражат общественное мнение. Клевета на великого русского, советского писателя, начавшаяся более восьмидесяти лет назад и продолжающаяся до сих пор, не может не волновать тех, кому дорого имя Шолохова, дорога честь отечественной литературы. Автор этой книги — в их числе, потому и взялся за столь масштабный и необходимый труд.
Я назвал труд Осипова необходимым, но следует сразу сказать: относительно необходимости есть ведь и другое мнение. Состоит оно в том, что великий Шолохов ни в чьей защите не нуждается — он сам защищает себя своими произведениями.
Действительно защищает. Однако значит ли это, что нападки на автора «Тихого Дона» лучше спокойно пропускать мимо ушей, нежели реагировать на них? Кто-то может не реагировать, а вот Осипов — нет. И я по себе знаю, что сдержаться подчас просто сил не хватает, когда читаешь или слышишь очередную ахинею на шолоховскую тему. Отповедь таким сочинителям приходилось давать в газете не раз.
Но если для меня это одна из многих тем, то для Валентина Осиповича она стала основным содержанием жизни. Лично с М. А. Шолоховым он был знаком и сотрудничал с ним в течение 22 лет, будучи главным редактором издательства «Молодая гвардия» и директором издательства «Художественная литература». Был ответственным за подготовку первого посмертного Собрания сочинений классика в восьми томах, вышедшего миллионным тиражом. Написал о Шолохове несколько книг, в том числе вышедшую двумя изданиями в знаменитой серии ЖЗЛ.
И при всем при том ни на миг не оставлял он вне поля своего зрения то, что появлялось о Шолохове в периодике и в книгах, по радио и телевидению. За книгами следить легче, поскольку их меньше, а как ему удавалось охватить такое количество журналов и газет? Ну ладно, в советское время существовало бюро газетных вырезок, где за посильную плату можно было заказывать материалы на определенную тему. А сейчас? Представьте, вынужден подписываться на десятки изданий, отказывая себе во многом другом, и прибегать к регулярной помощи целого ряда библиотек. С одной целью — бдительно следить, что же пишут о любимом творце.
А пишут всякое. И, кроме доставляющего радость, немало такого, от чего душу охватывает боль, а сердце буквально разрывается.
Началось, мы знаем, давно. Осипов так напоминает об этом:
«…Ранней весной 1929-го, в марте, Шолохов собрался из своей станицы в столицу. В Миллерово, где станция, перед отъездом, пока обегал приятелей и знакомых, ему рассказали о покушении на его честь: плагиат тебе в Москве „шьют“, украл-де ты „Тихий Дон“ у кого-то; конечно, напраслина, а все же!
Успокоился было в вагоне — бред какой-то это обвинение. Но, однако же, и здесь нашелся попутчик с тем же разговором.
Литературный вор!
Москва добивала. То один с вопросом: „Что, правда, главному прокурору Крыленко передан от какой-то комиссии негативный материал — компромат?“ Когда обратились к этому чину, тот в ответ только недоуменно развел руками: „В первый раз слышу!“ То другой доброхот с предупреждением: „ЦК завел дело“. Стал узнавать — снова „утка“. Еще сплетня: его-де гонорары арестованы. До Шолохова дошли сведения, что в книжных магазинах задают бесчисленные вопросы по этому поводу. К издателям лучше не заходить — насторожены. В глаза друзьям смотреть не хочется.
Что делать-то?..»
Этот вопрос, роковым образом вдруг повисший перед молодым писателем после выхода первой книги «Тихого Дона», казалось бы, вскоре был снят. Созданная писательская комиссия, досконально разобравшись во всем, изучив представленные Шолоховым черновики и варианты, пришла к однозначному выводу: автор романа — именно он, а распространяемые слухи о плагиате — злостная клевета. Заключение такое опубликовали «Правда» и «Рабочая газета» за подписями А. Серафимовича, Л. Авербаха, В. Киршона, А. Фадеева и В. Ставского.
Это была комиссия Российской ассоциации пролетарских писателей (РАПП), куда входил Шолохов. Вдобавок Осипов сообщает и другие, менее известные, факты. Оказывается, Союз российских писателей, руководимый Б. Пильняком, провел одновременно свой «трибунал», как выразился писатель А. Каменский, впоследствии эмигрант. Он засвидетельствовал: «В „судебном разбирательстве“ приняли участие все московские писатели во главе с Пильняком, Лидиным и другими». Подытожил: «Закончилось оправданием Шолохова, которому удалось доказать, что роман действительно принадлежит ему».
И в Ростове (тоже факт мало кому известный) работала комиссия по этому литературному вопросу. Результат? В печати появилось: «При расследовании ни одно из обвинений не подтвердилось».
Что же нужно еще? Ведь ясность полная, точка поставлена. А дальнейшая работа Шолохова над эпопеей лишь подтверждала: в литературу пришел истинный гений.
Почему же слухи, которые посеяли «людишки со сволочной душонкой», как назвал их Михаил Александрович в письме жене (и поименовал нескольких!), не кончились тогда, а покатились дальше и дальше, аж до нынешних дней?
«Если звезды зажигают — значит — это кому-нибудь нужно?» — сказал поэт. Продолжу: если гасят, да еще так упорно и злобно, значит, тоже нужно кому-то. Кому? Зачем?
Из разных мнений, имеющих отношение к ответу на поставленные выше вопросы и приведенных в книге В. Осипова, хочу выделить принадлежащее литературоведу и критику П. Басинскому. Вот оно:
«Шолохов, а не просто таинственный автор „Тихого Дона“, — это высшее оправдание советской литературы в ее патриотическом ключе. Если автором был М. А. Шолохов, то советская литература оправдана навеки как эпохальная культура, способная порождать гениальные мировые произведения… Здесь рядом с автором „Тихого Дона“ некого поставить… Вот отчего вокруг имени Шолохова идет такая драка, и драка серьезная. Это — вопрос мирового культурного развития».
Давайте вдумаемся. Наверное, слово «оправдание» здесь не совсем точно или вовсе не точно: даже по самому большому счету советская литература в оправданиях не нуждается. Ее мировая высота, ее эпохальный масштаб со временем становятся еще очевиднее. Но провозгласил же после 1991 года некий литератор В. Ерофеев «поминки по советской литературе». Все, кому ненавистен советский период нашей истории, стремятся закопать его цивилизацию, его культуру. А творчество Шолохова в этой культуре действительно высшая высота.
Что следует для ненавистников отсюда, думается, вполне понятно. Если не удастся закопать и погасить до конца, то пригасить, принизить, дискредитировать. Собственно, на это и направлены уже много лет усилия тех, кто продолжает начатое людишками со сволочной душонкой в далеком 1929-м.
* * *
Прослеживая по книге В. Осипова развитие этого поразительного, беспрецедентно драматического сюжета, видишь, как быстро превращается он из чисто литературного в литературно-политический. Сперва, конечно, зависть братьев-писателей — с той самой душонкой. Но уже в первых взбрехах (по слову самого Шолохова) угадывается далеко идущий намек. Украл-то рукопись романа «красный» Шолохов не у кого-нибудь, а у «белого» офицера.
Слово сказано — остается этого неизвестного офицера искать. Или придумать. Можно, впрочем, и не офицера. Простор для фантазий о-го-го какой! И пошло-поехало…
Осипов поставил перед собой задачу собрать и «проинвентаризировать» по возможности все вариации тех, кого за восемь с половиной десятилетий выдвигали в претенденты на авторство «Тихого Дона». Получилось… 48 кандидатов в гении. Каково?
Очень верный обобщающий комментарий дается к этому: «Трагедия сбрасывания классика с корабля современности по придуманным обвинениям в плагиате одновременно комична. Суфлеры с подсказкой „А вот вместо Шолохова новый гений!“ изрекают это с 1929 года. Едва наука опровергнет одного кандидата в авторы „Т.Д.“, как сразу же появляется замена. Вечный двигатель лишения Шолохова авторских прав».
В самом деле, эффект получается комичный, особенно когда все эти «кандидаты в гении» собраны вместе и следуют один за другим. Уже за одно это надо сказать В. Осипову огромное спасибо.
Про многих я раньше, конечно, читал: некий критик литературный Голоушев, донской литератор Федор Крюков, отец жены Шолохова П. Я. Громославский и даже сама жена…
Осипов пишет: «К имени тестя Шолохова решили привязать соавтора Ф. Крюкова. Сюжет таков. Громославский прибрал к рукам рукопись умирающего при отступлении белых этого Крюкова и потом передал ее Шолохову».
А вот опровержение от автора книги: «Встречи Крюкова и Громославского не могло быть, ибо „кандидат в Шолоховы“ скончался на Кубани. Тесть же Шолохова в 1919-м перешел на сторону красных, тогда же был схвачен белыми и приговорен к каторге с пребыванием в Новочеркасске, был освобожден красными в начале 1920-го».
Или еще вариант. Эмигрантская газета «За казачество» (1996, № 39–40) оповестила: «Шолохов работал или служил приказчиком у одного из купцов станицы Вешенской, кажется Озерова. В то же время в одной из ближайших станиц, как будто Букановской, жил священник, имевший несколько дочерей. За одной из них ухаживал или даже был его зятем донской офицер. За другой дочкой ухаживал Шолохов. Офицер, проживавший у священника станицы Букановской, вел дневники и записи о событиях, происходивших как в старой России, так и революционных событий и эпизодов Гражданской войны». Судьба офицера неизвестна, однако он уверен, что «его записи остались в доме священника и там ими завладел М. Шолохов, они-то и послужили основой „Тихого Дона“».
Ответ Осипова: «Шолохов не был ни у кого приказчиком…»
Выдают за автора «Тихого Дона» писателя А. Серафимовича. Но каковы же доказательства? В «Железном потоке» у него есть фраза: «Густо несется храп и заливистое сонное дыхание». В «Тихом Доне»: «Сыпал на избу переливчатый храп». Вот на таких «аргументах» все строится.
Да что Серафимович, он хотя бы донские корни имеет. На замену Шолохову выдвинут даже петербуржец — поэт Николай Гумилев. Очевидно, лишь по одной причине: был офицером. Тут уж сочинение совсем фантастическое. Гумилев-де не был расстрелян в 1921-м, бежал на Дон, где создал роман и «добровольно передал все им написанное другому человеку».
«Нужны ли опровержения?» — замечает В. Осипов. В данном случае — не нужны. Но собрать и откомментировать все антишолоховские выдумки, дотошно, въедливо, как сделал Валентин Осипович, с указанием сочинителей, дат, изданий, где публиковалось, было необходимо. Автор «Белой книги» составляет свой обвинительный акт по делу о беспримерной клевете, и этот акт — сугубо конкретный, фактографически обоснованный, неопровержимо убедительный. Так и хочется сказать следом: «Суд идет!»
А еще, когда читаешь подряд соревнующиеся в нелепости измышления, вспоминаешь пушкинских «Бесов»:
«Мчатся тучи, вьются тучи…» В самом деле, «закружились бесы разны, будто листья в ноябре».
Кто же персонально двигал и движет катящуюся валом антишолоховщину? У Осипова многие названы поименно, с перечислением «личных заслуг». Выделяет некоего Л. Кациса, А. Венкова, А. и С. Макаровых, Зеева Бар-Селлу, проживающего ныне в Израиле… Каждому дается свой отпор.
Но одна фигура явно превосходит все прочие — Солженицын. Неслучайно мы встречаемся с ним в разных главах книги, а две из них посвящены ему целиком. «Он — знамя в изничтожении классика», — утверждает автор.
Почему же так? Почему один писатель загорелся вдруг столь всепоглощающей страстью уничтожить другого, и не просто включился в давно идущую кампанию клеветы, а придал ей новый импульс, занялся собиранием и объединением антишолоховцев, посвятил этому столько времени и сил?
Здесь особенно ярко проявляется не литературный, а политический смысл всей кампании: борьба против Шолохова стала элементом холодной войны против СССР.
Осипов приводит характерное свидетельство эмигранта Г. Климова, участника конференции в Нью-Йорке на тему «Кто автор „Тихого Дона“»? Вот что он вспоминает: «Году этак в 1969-м среди кандидатов на докторскую степень в области русской литературы ходило заманчивое предложение: стипендия в 5000 долларов. Но при этом маленький „соцзаказ“ — требуется доказать, что Шолохов НЕ автор „Тихого Дона“». Кто-то соблазнился, сидел и копался в этой области. Потом эту «диссертацию» пустили под маркой анонимного советского литературоведа «Д», который сразу же сыграл в ящик. А для пущей важности расписаться под этим дали Солженицыну. Типичная фальшивка психологической войны. Ведь я сам работал в области этой психвойны и мог бы накатать целую диссертацию о таких фальшивках.
Но важно вот что подчеркнуть: Солженицын уже вполне был готов, чтобы «подписаться» под чем угодно против Шолохова! О 1965 годе, когда Михаилу Александровичу была присуждена Нобелевская премия, и о своем восприятии этого он позднее напишет так: «Мой архив и сердце мое терзали чекистские когти — именно в эту осень сунули Нобелевскую премию в палаческие руки Шолохова».
«Сунули», «палаческие руки»… Что же кипело у него внутри? Осипов между тем напоминает: впервые имя Шолохова в числе кандидатов на Нобелевскую премию прозвучало среди писателей за рубежом еще в 1935 году. Да ведь и в 1962-м совсем иначе Солженицын писал Шолохову о нем самом — после встречи Хрущева с деятелями культуры. Телеграммой написал:
«Глубокоуважаемый Михаил Александрович! Я очень сожалею, что вся обстановка встречи 17 декабря, совершенно для меня необычная, и то обстоятельство, что как раз перед Вами я был представлен Никите Сергеевичу, помешали мне выразить Вам тогда мое неизменное чувство, как высоко я ценю автора бессмертного „Тихого Дона“. От души хочется пожелать Вам успешного труда, а для этого прежде всего — здоровья. Ваш А. Солженицын».
Это декабрь 1962-го. А в 1965-м — «палаческие руки». А в 1969-м, по собственным его воспоминаниям, загорелся уже страстью разоблачить «глубокоуважаемого», и Осипов цитирует цинично-ерническое признание: «Нанюхала Мильевна (некая старушка. — В. О.), что в Ленинграде у одной казачки хранится архив Федора Крюкова и — им написанная еще дореволюционная тетрадка с первой частью „Тихого Дона“! Как отказаться? У кого не запылает кровь на такую приманку?»
В признании этом, в словах, какими выражено, — опять-таки суть солженицынская. Вроде бы собака «нанюхала», а он, как охотник перед травлей близкого зайца, весь запылал…
А дальше-то что? Далее Мильевна знакомит Солженицына с дочерью подруги (врач), которой одна пациентка открылась: «Давно в преследовании от шолоховской банды, которая хочет вырвать заветную тетрадочку — первые главы „Тихого Дона“, написанные еще в начале 1917 года в Петербурге…»
«Шолоховская банда». Что это? Откуда? Детектив!
К владелице тетрадочки немедленно посылается от Солженицына доверенный человек — внучка К. Чуковского. «Вернулась и безуспешно, и безрадостно: женщина-де капризная, сложная, договорится с ней вряд ли возможно, хотя открытую часть крюковского архива готова была бы, кажется, передать на разборку…»
Короче, никакой «тетрадочки» нет. И не будет! Однако Солженицын не унимается — уговаривает филолога И. Медведеву-Томашевскую обосновать мистификацию с Крюковым. Настаивает, дает инструкции, направляет.
С чего же такое рвение? Да к тому времени уж конкретизировалась цель всей этой акции холодной войны, которая в книге В. Осипова выражена словами одного известного журналиста: «Сбросить с пьедестала почета Шолохова, даже не столько чтобы „наказать“, а для того, чтобы оставить на российском Парнасе в гордом одиночестве Солженицына».
И гордыня уже совсем обуяла, совсем вскружила голову Александра Исаевича, возбудила эгоцентрические страсти его до неслыханного предела. У солженицынского биографа Л. Сараскиной, к которой В. Осипов вынужден неоднократно обращаться, возникает в связи с линией Шолохов — Солженицын тема Моцарта и Сальери. Только кто же из них двоих Сальери, а кто Моцарт? Любому здравомыслящему человеку ясно, что у Сараскиной они заинтересованно и произвольно переставлены.
Время подвело черту: все антишолоховские построения Солженицына оказались воздвигнутыми на песке. Все рухнуло. Не подтвердилось буквально ни-че-го! А вот в поддержку Шолохова появилось мощное исследование скандинавских славистов во главе с норвежцем Гейро Хьетсо, которые с помощью ЭВМ исключили авторство Ф. Крюкова и подтвердили (сугубо математически!) основания М. Шолохова. К тому же найдена и черновая рукопись «Тихого Дона», считавшаяся безвозвратно утраченной.
Что же после этого Солженицын? Покаялся? Извинился? Отнюдь.
Одно из достоинств В. Осипова — в его настойчивости. Обратился к Солженицыну с большим открытым письмом в печати. Не получив ответа, добился возможности переговорить с ним по телефону благодаря «Прямой линии „Комсомольской правды“». Разговор, состоявшийся 15 апреля 1996 года, приведен в книге.
На указание искаженной оценки им Шолохова и рекомендацию кое-что в связи с этим прочитать ответ Солженицына был такой: «Некогда! (Пауза). О России надо думать!» Правда, по поводу своего предисловия к книжке о плагиате оговорился: «Я не думаю включать его в собрание сочинений и переиздавать».
Но ведь и без этого предисловия у Солженицына о Шолохове столько гадкого, скверного, несправедливого понаписано! И, увы, будет переиздаваться?..
* * *
Задержимся еще немного на Солженицыне, ибо он вовсю открыл шлюз клеветы на советского классика, дав сигнал всем доброхотам: здесь можно не церемониться. Речь уже и не только о выдуманном плагиате. Можно мешать с грязью как угодно биографию и личность человека, начиная с его внешности.
Помните «глубокоуважительную», восторженную, почти подобострастную телеграмму Солженицына Шолохову после первой встречи на хрущевском приеме? А вот что напишет он несколько позднее о той же встрече в своих мемуарах «Бодался теленок с дубом»: «Невзрачный Шолохов… Стоял малоросток Шолохов и глупо улыбался… На возвышенной трибуне выглядел он еще ничтожнее».
«Однако обширная фототека, — абсолютно правомерно парирует В. Осипов, — свидетельствует, что красив был. Не уходит из памяти снимок с церемонии вручения Нобелевской премии: благородно величественен во фраке».
Конечно же, конечно! И к месту автором книги вспоминается Серафимович, как он живописал Шолохова: «Невысокий, по-мальчишески тонкий, подобранный, узкий, глаза смотрели чуть усмешливо… Громадный выпуклый лоб, пузом вылезший из-под далеко отодвинувшихся назад светло-курчавых, молодых, крепких волос… Резко, точно очерченные, по-азиатски удлиненные, иссиня-серые глаза смотрели прямо, чуть усмехаясь, из-под тонко, по-девичьи, приподнятых бровей… И глаза, когда говорил, и губы чуть усмехались: „Дескать, знаю, брат, вижу тебя насквозь…“»
Осипов схватил за руку Солженицына и на том, что он решился даже на тиражирование следующего утверждения некоего Старикова: «Шолохова в 15 лет он видел в Вешенской совсем тупым недоразвитым мальчишкой».
Каков выпад и какая ложь, если вспомнить многое, что известно о подростковом возрасте будущего писателя! Осипов конкретно комментирует: «Мало того что это не принятое в творческой среде личное оскорбление, не говоря уже о полной необоснованности, но и обман по фактам: Шолохов свое 15-летие проводил в станице Каргинской, где — выделю к месту — был учителем по ликвидации неграмотности, делопроизводителем и писал пьески для местного театра (вот тебе и „недоразвитый мальчишка“!)»
Но насколько точно выразился автор книги, что личное оскорбление не принято в творческой среде? Вообще-то его нельзя считать нормальным нигде и никогда. Однако сплошь и рядом происходящее сегодня, чему в значительной мере и посвящена книга В. Осипова, свидетельствует об ином. Сам же он вводит свое современное понятие НЭПа — «новая этическая политика». А означает она… отмену этики как таковой! Вместо нее — безграничная разнузданность, абсолютная безнравственность, полная безответственность. И многие десятки фактов нынешней нашей действительности, содержащиеся в книге, это подтверждают: «Увы, в борьбе против Шолохова у большинства антишолоховцев все средства хороши».
Согласен с Осиповым, что во время так называемой перестройки благословил эту «новую этическую политику» былой член Политбюро ЦК КПСС А. Н. Яковлев, заклятый ненавистник Шолохова. Кредо его, которое сам он выдал постфактум, воистину иезуитское: «Приходится лукавить, о чем-то умалчивать, хитрить, изворачиваться, но добиваться при этом таких целей, которые в „чистой“ борьбе были бы недостижимы».
Так он действовал, конечно, пока были Советская власть и КПСС. А с их уничтожением открытый Солженицыным шлюз клеветы, то есть «нечистой» борьбы против Шолохова, привел буквально к затоплению многих СМИ самой невообразимой ложью о великом писателе. Ложь эта, как наглядно показывает В. Осипов, стала прямо-таки расхожей, обиходной: «Захвачены модой (!) — долой Шолохова с корабля современности, и ничего не будет за это! Это не Бродский и не Солженицын».
Именно так. Некогда уважаемые издания соревнуются в «сенсациях» — с привлечением той самой «творческой среды». Скажем, «Известия» публикуют в номере 58-м за 2010 год беседу журналистки Виталии Рамм с кинорежиссером Алексеем Германом под эпатажным заголовком: «Шолохов отбивал чечетку…» Якобы эта чечетка или подхалимская «присядка» была на «оргиях» (!) со Сталиным.
Осипов по пунктам, с дотошной конкретностью доказывает: этого не было и не могло быть! Да и «оргий» не было. Журналистке «Известий» направляется от него письмо: «Уважаемая Виталия Юозовна! Что может противопоставить моим доказательствам А. Герман? Он ссылается на некие „Стенограммы оргий“, которые разыскал Е. Прицкер. Но кто их автор и почему они не обнародованы в нашей стране при комментариях авторитетных ученых? Поэтому прошу Вас, уважаемая Виталия Юозовна, решиться на наиважное для истории дело: просить А. Германа передать эти стенограммы для исследования компетентным ученым… И будет корректно (принцип открытости с моей стороны), если Вы перешлете А. Герману это мое письмо. Вдруг он захочет откомментировать».
И что же? «Ответ не последовал. И напоминание осталось без отклика».
Такие «результаты» — по множеству обращений В. Осипова, приведенных в книге. Он разоблачает ложь того или иного издания и просит об этом сообщить, а в ответ — молчание. Он предлагает (буквально кричит всей душой!) обсудить какие-то спорные проблемы за «круглым столом» или в прямом эфире (принцип открытости), а в ответ — никакого ответа. «НЭП», — замечает он. Да уж, этика безо всякой этики.
Но я восхищаюсь при всем при том неустанной настойчивостью автора книги. Ведь и она, книга эта, родилась как проявление незаурядной настойчивости и дотошности в борьбе за правду. И то, что такой сводный обвинительный акт, конкретный и неопровержимый, теперь существует, укрепляет позиции правды, сильно бьет по врагам Шолохова.
* * *
Подводя итог, скажу: конечно, в целом подвижнический труд Валентина Осипова во имя чести любимого писателя заслуживает высокой оценки.
Есть ли замечания? Есть.
Во многом не согласен я с трактовкой отношений Сталина и Шолохова. Не только в этой книге, а и в «Тайной жизни Михаила Шолохова», в издании «ЖЗЛ», других работах автора.
Считаю, что яснее надо было сказать о роли журналиста Льва Колодного, которому посчастливилось найти рукопись «Тихого Дона». Найти-то он ее нашел, причем еще при жизни Шолохова, чем мог, я уверен, продлить ему жизнь. Однако не продлил. Скрыл свою находку, руководствуясь сугубо корыстными соображениями. Нашел рукопись Лев Ефимович случайно, а скрывал и спекулировал потом на ней — сознательно. Так что же, восхищаться нам Колодным или возмущаться?
Еще один «друг Шолохова» — некий А. Стручков, издающий книги классика на деньги сына В. Черномырдина. О текстологически сомнительном качестве этих изданий В. Осипов говорит достаточно подробно, а вот о сопровождающей бурную деятельность Стручкова антисоветчине — бегло, вскользь. Между тем разве можно мириться, что из убежденного коммуниста Шолохова нагло делают хитрого антисоветчика?
Но с этой заданной и распространяющейся тенденцией, для нынешней власти весьма приятной, судя по всему, предстоит еще бороться и бороться. Тоже ведь гнусная разновидность конъюнктурной клеветы!
О неточностях и ошибках в книге, носящих более частный характер, автор уведомлен и обещал непременно исправить их при переиздании. Но какой же самый главный вывод из работы Валентина Осипова?
Она дает столь чудовищную картину массированного издевательства над гордостью отечественной культуры, что напрашиваются какие-то экстраординарные меры, дабы положить этому конец или хотя бы пресечь в пределах Отечества. Принимают же, например, в некоторых странах закон, предусматривающий уголовное наказание за отрицание холокоста.
У нас есть закон об охране памятников истории и культуры, который, правда, плохо действует. Надо признать: творчество Михаила Шолохова — величайший памятник Советской эпохи вовеки веков. А личность Шолохова — это не только гений слова, но и образец гражданственности, патриотизма, верности высшим идеям справедливости. Доколе же будет продолжаться безнаказанное глумление над этой личностью и этим творчеством в родной для гения стране?
Кому ненавистны советские полководцы
… В Польше ликвидировали памятник прославленному советскому генералу Ивану Даниловичу Черняховскому. Наши воины себя не щадили ради других, а в ответ — такая черная неблагодарность. Шестьсот тысяч советских бойцов положили свои жизни только ради освобождения Польши. От рядовых солдат до командующего фронтом, самого молодого и такого талантливого, красивого…
И ведь про то, что полководцы советские — в отличие от некоторых других — действительно заботились о сохранении городов и памятников на освобождаемой территории, не зря мой собеседник упомянул. Тут достаточно сравнить хотя бы судьбу Дрездена, который дотла разбомбили американцы, и Вены, бережно сохраненной нашей армией. Или вспомнить спасение маршалом Коневым польского Кракова…
Впрочем, у Черняховского по этой части свои заслуги. Вот, например, когда руководимые им войска вступили в Литву, где Иван Данилович три года назад начинал войну, и предстояло освобождать столицу республики, командующий 3-м Белорусским фронтом отдал приказ не бомбить Вильнюс и не обстреливать его из тяжелых орудий. Чтобы не повредить красивейший город! В результате Вильнюс был взят обходным маневром. И литовский народ выражал тогда полководцу безмерную благодарность за это. А после его гибели в столице Советской Литвы Черняховскому был установлен прекрасный памятник.
Но чем все обернулось потом? Как только наши враги подорвали Советский Союз и он начал рушиться, пошли покушения и на памятник, и на могилу погибшего генерала, который именно здесь был похоронен. Пришлось его останки перевозить в Москву, а памятник — в Воронеж, тоже обязанный многим отважному и мудрому воину.
Какое это было горе, какая боль! Особенно для ветеранов, воевавших под началом Ивана Даниловича. Помню по личным впечатлениям того мрачного дня, когда на Новодевичьем кладбище происходило вынужденное перезахоронение героя: его боевые товарищи до конца не могли оправиться от трагического шока.
А разве можно забыть, что, спеша на неожиданное новое прощание со своим командующим, скоропостижно скончался полковник в отставке, писатель и ученый Акрам Шарипов? Сердце не выдержало.
Хотя кто знает, у скольких еще по всей нашей большой стране в те дни не выдерживало сердце…
Говоря «те дни», я имею в виду рубеж 80-х и 90-х годов минувшего века. Когда, собственно, и начался тотальный переворот в отношении ко всему советскому. А поскольку наша Великая Победа, конечно, тоже советская, чуть ли не все стали переворачивать с ног на голову и вокруг нее.
Поначалу это было действительно ошеломляюще для живущих участников Великой войны — то невыносимое, что больше и больше появлялось о ней на телеэкране, а также в «Огоньке», «Московских новостях» и других «демократических» изданиях. При мне, скажем, Юлия Владимировна Друнина, фронтовая медсестра и знаменитый поэт, которая вскоре, не выдержав потока клеветы, покончит с собой, читала в журнале статью со странным названием: «Разгром советских войск под Москвой». Читала в невероятном ужасе. Это как же так? Что это они в заголовке «обыграли»? Могучий ведь был в свое время документальный фильм «Разгром немецких войск под Москвой», вышедший по горячим следам событий и получивший, кстати, высшую американскую премию «Оскар». Да суть и не в фильме: всем же известно, кто кого разгромил под Москвой в 1941-м! И вдруг…
Ну да, с началом так называемой перестройки многое воспринималось как «вдруг». Вызывало у кого-то не только сенсационный интерес и удивление, но и крайнее возмущение. Однако постепенно, под воздействием долбежа изо дня в день, стали привыкать. К самому нелепому. Воспринимая за истину. Во всяком случае — многие. Например, что советские «не умели воевать», «заваливали врага трупами», «главное решали заградотряды и штрафники»… А потом и еще дальше: «в развязывании войны виноват не Гитлер, а Сталин» и «в другие страны советские пришли не как освободители, а как оккупанты…»
Ясно, что в других странах были силы, заинтересованные в том, чтобы именно такое утверждать. Но у нас-то?! Оказалось, и у нас — тоже. И когда там, «за бугром», начали демонтировать памятники советским освободителям, особо мощного государственного протеста с российской стороны, а тем более возгласа всенародного возмущения уже не последовало. Так сказать, были к этому подготовлены. А чего, в самом деле, с оккупантами-то церемониться?..
Были, правда, острые столкновения в связи с переносом «Бронзового солдата» в Таллине да некоторый шум по поводу знаменитейшего «Алеши» в болгарском городе Пловдив. Уж очень хороша всем известная песня об этом памятнике! Видимо, она в конечном счете и повлияла на «братушек»: пощадили-таки трогательный монумент. Пока пощадили…
* * *
Что же касается темы советских полководцев, то отношение к ней на долгое время утвердилось такое: или плохо, или ничего. Они ведь сталинские, эти полководцы, по партийной принадлежности — коммунисты, то бишь не из «Единой России». Так зачем их прославлять?
Вы мне можете напомнить, что памятник Маршалу Советского Союза Г. К. Жукову все-таки поставили, да не где-нибудь, а рядом с Красной площадью. Ну так это, не забывайте, с учетом и очень хитрых политиканских соображений! Какой-то олицетворенный символ военного руководителя во время Великой Отечественной как-никак требуется, но, поскольку Верховный Главнокомандующий решительно «не подходит» и «отменяется», пусть это будет его заместитель. Тем более что у Георгия Константиновича с Верховным (или у Верховного с ним) не все в многолетних отношениях бывало уж абсолютно гладко. А на этих «шероховатостях» можно ох сколько густопсовой антисталинщины и антисоветчины нагромоздить! Целый сериал, который, конечно, состряпали, — и не только…
Все это и нагромождалось многие годы подряд. Так что представление о Жукове в массовом сознании складывалось своеобразное. С одной стороны — «гнобил» его Сталин, а с другой — сам он якобы жестоко «гнобил» своих подчиненных, не останавливаясь ради достижения цели ни перед какими людскими потерями. Ну да, добивался побед, но какой ценой! Дескать, и прозвище у него было соответствующее: «мясник».
Вы спросите: а откуда это и есть ли документальные подтверждения? Нет. Исторические факты говорят совсем о другом. Но для тех, кто посвятил себя клевете на величайшего полководца Великой Отечественной, это неважно. Задача — опорочить его любым способом.
В общем, красный, советский, коммунистический военачальник-символ может быть в лучшем смысле только таким, как сказано выше. Вот белые — другое дело. Про белого снимают сериал совершенно иного звучания — «Адмиралъ», где Колчак, называемый во многих исторических источниках кровавым, изображен воплощенным верхом абсолютного благородства, которым надо лишь восхищаться. Ну как же: он-то из аристократии, а Жуков этот — из мужиков…
Или вот непосредственные враги «мужицкого» Маршала Советского Союза — немецкие генералы и фельдмаршалы, с которыми ему довелось сражаться. Тоже из аристократии. Так к ним просто поразительный возник интересу российских книгоиздателей за последние двадцать с лишним лет. Прилавки оказались буквально завалены книгами о гитлеровских вояках и переводами их мемуаров. При том, что этого никак не скажешь о наших, советских полководцах. Где, например, книги о том же Черняховском? Что знают люди, особенно молодежь, о других советских командующих, имена которых в свое время повторял весь мир?
Зато выходит шумно разрекламированный роман писателя Георгия Владимова «Генерал и его армия». Кто же он, этот генерал? Немец. Да к тому же, представьте себе, напрямую противопоставленный нашему Жукову. Чтобы сильнее выявить суть, я процитирую очень точную статью замечательного литературного критика-патриота Михаила Лобанова:
«Автор романа до крайности пристрастен в своих характеристиках героев, окарикатуривая одних и холуйствуя перед другими. Вот два полководца — русский маршал Жуков и немецкий генерал Гудериан. Маршал Жуков с „чудовищным подбородком“, с „волчьей ухмылкой“, „с улыбкой беззубого ребенка“, „с панцирем орденов на груди и животе“, со „зловещим голосом“ и т. д.
И как меняется тон разговора, переходя на умильное придыхание, когда речь заходит о Гудериане. Ну решительно идеал германца! Не завоеватель, вторгшийся в чужую страну со своей танковой армадой во исполнение преступного приказа фюрера, его плана по разгрому России, закабалению ее народа. Не жестокий пруссак, а некий благородный рыцарь воинского долга, вдохновленный идейной борьбой против „серой чумы большевизма“, добрый Гейнц, заботливый отец своих измученных в русских снегах солдат, поднимающий своей (довольно театрализованной) речью их „тевтонский дух“. Культуртрегер, призванный в собственном мнении открыть туземцам глаза на зло в их системе и общественной морали».
Вот какое параллельное изображение двух командующих высокого уровня (в сравнении, конечно!) предложено читателям. И тут, в романе, через соединение двух этих противостоящих образов явственно просматривается отношение к двум странам и разным общественно-политическим системам, которые они представляют.
* * *
Кто-нибудь может мне сказать: вот вы правильно написали, но не ушло ли теперь это все уже в прошлое? Ведь сильно изменилось за самое последнее время государственное отношение к патриотизму, ко многим героям, событиям и достижениям советского времени. В лучшую, дескать, сторону.
И вроде бы на самом деле что-то такое есть. Но… ох как далеко нам при этом до коренной справедливости! Несмотря на, казалось бы, оптимистичные и обнадеживающие заявления кого-то из высокопоставленных официальных лиц, которые иногда раздаются.
Двойственность и противоречивость — невыносимые! — сбивая с толку, мутят головы людям. У нынешних противников России зачастую, право, несравнимо больше определенности, нежели у государственных лиц внутри нашей страны. Скажем, демонтируя памятник советскому генералу армии Черняховскому, затеявшие это кощунство без обиняков заявляют: он «не отвечает польским государственным интересам». Позвольте спросить (хотя был, разумеется, официальный протест российского МИДа): ну а нашим государственным интересам он отвечает?
Может, вас удивляет такой вопрос, но я не могу его не поставить. Потому что сравнительно недавно с телеэкрана прозвучало поразившее меня заявление человека, который напрямую, не только для меня, ассоциируется сегодня с высшей властью России. Ведь он, знаменитый кинорежиссер Станислав Говорухин, давно и постоянно появляется рядом с Путиным, олицетворяя теперь в качестве ведущего деятеля путинский Общероссийский народный фронт.
Так вот, среди разных других вопросов задали ему на телеэкране и вопрос о Победе. Так сказать, о ее творцах.
— Народ, конечно, — с присущей ему размеренностью и вальяжностью ответил мэтр.
Если бы тем и ограничился он, не стал бы я про это писать. Стандартный по нынешнему времени ответ. Хотя, говоря предельно кратко, действительно же народ победил — советский народ, защищавший свое социалистическое Отечество.
Однако мэтр, выступавший в данном случае и как всем известный общественно-государственный деятель, решил к сказанному кое-что добавить. И добавил он следующее:
— Не эти же бездарные полководцы, положившие 27 миллионов…
Честное слово, мне в тот момент хотелось закричать. Потому что услышанное прямо-таки ударило по голове с ужасающей силой. Во-первых, знать должен бы Станислав Сергеевич, что более половины из тех 27 миллионов — не военные, а гражданские, мирные жители, погибшие не из-за «бездарности» командующих, а от жестокости фашизма. Ну а во-вторых…
Все советские полководцы — бездарные? Все до одного?! Жуков, Василевский, Рокоссовский, Конев, Кузнецов, Толбухин, Мерецков, Малиновский, Говоров, Черняховский… Вот уже больше года веду я в «Правде» эту рубрику — «Из когорты полководцев Великой Победы» — и, вникая в подробности их биографий и боевых дел, вижу, насколько все они разные и вместе с тем каждый по-своему одаренные. Недаром же многие операции, проведенные ими, теперь изучаются в военных академиях мира.
Бывали во время войны ошибки при назначении на высокие должности? Бывали. Но все-таки это не правило, а исключение. Иначе не победили бы. Народ нуждается в руководстве и организации.
Между тем я понимаю, откуда эта лихая размашистость у г-на Говорухина. Сила инерции. Множество лет подряд твердили они одно и то же. Ладно хоть не выговорил еще одно сакраментальное: победили, дескать, не благодаря, а вопреки. То есть вопреки руководству Коммунистической партии, Советской власти, вопреки И. В. Сталину…
Впрочем, фактически он именно это и сказал своей тоже пообтершейся некогда фразой о «бездарных полководцах». Подбирал-то и выдвигал их кто? Сталин. И понятно, при участии Компартии. Значит, это им от Говорухина уничтожающая оценка.
Но реальная, настоящая оценка и им, и выращенным их усилиями полководцам все же, согласитесь, в одержанной Победе. И от этого уже никогда и никому никаким ловкачеством не отвертеться.
На меня очень сильное впечатление производит всегда одно из признаний наших злейших врагов. Это запись в дневнике Геббельса, причем относящаяся уже к завершающему этапу войны. Не знаю, знаком ли с ней г-н Говорухин, но, поскольку она как раз на тему «подбора полководческих кадров», я ее здесь процитирую:
«Генеральный штаб представил мне книгу с биографическими данными и портретами советских генералов и маршалов. Из этой книги можно почерпнуть много такого, что мы упустили сделать в прошедшие годы. Эти маршалы и генералы в среднем исключительно молоды, почти никто из них не старше 50 лет. Они имеют богатый опыт политико-революционной деятельности, являются убежденными коммунистами, чрезвычайно энергичными людьми, и по лицам их видно, что они имеют хорошую народную основу. В большинстве это дети рабочих, сапожников, мелких крестьян и т. д. Короче говоря, я вынужден сделать неприятный вывод о том, что военная командная верхушка Советского Союза сформирована из класса получше, чем наша собственная…
Я рассказал фюреру о прочитанной мною книге Генштаба, посвященной советским маршалам и генералам, добавив: у меня сложилось впечатление, что с таким подбором кадров и с такими руководителями конкурировать мы не в состоянии. Фюрер полностью со мной согласился».
И еще важное добавление от автора дневника: говоря об идейной убежденности военных руководителей, Гитлер признал, что, в отличие от ослабевшей идейности немецких генералов, «советские генералы не только фанатично верят в большевизм, но и не менее фанатично борются за его победу, что, конечно, говорит о колоссальном превосходстве советского генералитета».
Советская Победа, которая вскоре будет одержана, неопровержимо это подтвердит.
Вторая казнь молодогвардейцев
Сразу скажу: я не удивляюсь, что какой-то части зрителей этот сериал понравился. Есть тому объяснения. Большинство молодых, конечно, не читали великий роман Александра Фадеева и не видели столь же великий фильм Сергея Герасимова, так что для них это — открытие самого факта существования «Молодой гвардии», историю которой изложили им максимально приближенно к современным боевикам.
Однако единственное, что можно считать неким открытием для нового художественного воплощения темы «Молодой гвардии», вовсе не есть открытие последнего времени. Я имею в виду, конечно, Виктора Третьякевича, который стал в сериале главным действующим лицом.
Да, в классических романе и фильме о «Молодой гвардии» этого не было и не могло быть, потому что Третьякевич, оговоренный на первом суде над краснодонскими пособниками фашистов в 1943 году, считался тогда предателем. Роман А. Фадеева писался и печатался буквально по горячим следам событий, и в 1946-м он уже вышел отдельным изданием. В 1948-м на экраны вышла киноэпопея С. Герасимова.
Впечатление от обоих произведений сегодня трудно передать — оно было в полном смысле потрясающим. Грандиозным! Одновременно в сотнях театров страны с необыкновенным успехом шел спектакль «Молодая гвардия». И главными героями как в книге, так и на сцене, экране были пятеро молодогвардейцев, удостоенных в сентябре 1943 года звания Героя Советского Союза: Олег Кошевой, Ульяна Громова, Иван Земнухов, Сергей Тюленин и Любовь Шевцова.
Не только с ними, конечно, встречались читатель и зритель. Но их имена в первую очередь олицетворяли для всей страны легендарную организацию, в которой состояли более восьмидесяти человек. Лишь немногие остались в живых — почти всех, как известно, после зверских пыток фашисты казнили.
Через 16 лет после трагедии, в 1959-м, состоялся судебный процесс еще над одним краснодонским полицаем — В. Подтынным. Выяснились некоторые новые обстоятельства, связанные с деятельностью и гибелью молодогвардейцев. Специальной комиссией, созданной после процесса, было установлено, что Виктор Третьякевич стал жертвой клеветы.
Посмертно его наградили орденом Отечественной войны I степени. Вышло много публикаций на эту тему, самая известная — документальная повесть журналиста «Комсомольской правды», а впоследствии «Правды» Кима Костенко «Это было в Краснодоне». Однако художественного изображения, равного классике Фадеева и Герасимова, не только тогда, но и за все последующие годы образ Третьякевича не получил.
И вот — дождались.
Можно было бы лишь порадоваться, что забытый герой появился на экране. Если бы делалось это чистыми руками и с чистыми помыслами! Но ведь уже тот многозначительный анонс о «подлинной истории» настораживал вопросом: насколько подлинной будет она по отношению к другим героям «Молодой гвардии», некогда прославленным, а за последнее время тоже фактически забытым? И особенно — каким предстанет перед нами Олег Кошевой?
Сериал в этом смысле превзошел наихудшие предположения. Стало ясно (по крайней мере, я так думаю), что и делался-то он в основном для уничтожения одного из самых знаковых имен в советской истории Великой Отечественной войны. Точно так же, замечу, и по той же причине было с Зоей Космодемьянской.
Вдохновители и создатели этого телеизделия сработали вполне по-геббельсовски: врать до оглушения. В первой половине сериала у них Олега вообще нет. Затем появляется некий франтоватый хлыщ, демонстративно отстраняющий себя от всего, что происходит в оккупированном городе. Уютный дом, заботливая мама. Причем заботливая как по отношению к сыну, так и к немцам, которые в доме поселяются. Есть явственный намек и на ее легкое поведение с этими немцами.
Согласно подлинной истории, в доме должна жить еще бабушка (сохранилась трогательная надпись Олега на его фотографии: «Дорогой голубке бабушке…»). Но в заданном контексте она была бы лишней, и ее «секвестировали».
Олега же конструируют поразительно нелепым в какой-то странной наивности, доходящей прямо-таки до глупости. И столь же странно мгновенное прозрение. Показывает ему Ваня Земнухов кучу трупов где-то в шахтном отвале, и он истерически падает чуть ли не в обморок. Для него, оказывается, это первое свидетельство фашистских зверств. Все в городе про эти зверства давно знают, а он один — нет. Удивительно — и возмутительно.
Да, крайнее возмущение испытываешь, видя всю эту реконструкцию убежденного комсомольца Олега Кошевого, одного из признанных руководителей «Молодой гвардии», в совершенно случайного и незначительного для нее человека. Обязательно надо было, возвысив Третьякевича, сбросить с пьедестала Кошевого?
Для тех, кто замышлял и делал сериал, — обязательно! Ведь после этого можно говорить о «советской подделке» (хотя оклеветали Третьякевича фашистские прислужники, а не Советская власть!); после этого как бы само собой перечеркивается очень многое, что волновало людей в связи с «Молодой гвардией» и обаятельнейшим Олегом, в том числе пронзительная книга Елены Николаевны Кошевой «Повесть о сыне». Охаяли мать вместе с сыном, не дрогнула рука…
* * *
Слово «боевик» к этому фильму вполне подходит. Погони, преследования, перестрелки — все как положено. Вплоть до самого нереального: например, спасаясь от немцев, Третьякевич может спрятаться с головой… в бочке с мазутом. К подлинным событиям такое вряд ли относится, но на что не пойдешь ради завлекательности.
Художественный домысел был и у Фадеева с Герасимовым. Однако там он, как правило, продиктован стремлением глубже раскрыть внутренний мир героев и придать больше выразительности их характерам. В данном случае господствует сугубо внешнее, а вот духовное содержание этих ребят остается неведомым. Но ведь в жизни они читали, думали, мечтали, у них были свои любимые герои. Кстати, в сериале Ваня Земнухов «перекликается» с Олегом персонажами из Фенимора Купера, хотя это свойственно скорее гимназистам дореволюционной поры. У нового советского поколения главные книги и герои были уже совсем другие.
— Когда мы снимались в фильме, много узнали о молодогвардейцах. Какие же они внутренне богатые и красивые! Это прежде всего мы и старались передать.
Так говорила мне на днях народная артистка СССР Инна Макарова, талантливо сыгравшая в картине Сергея Герасимова Любу Шевцову. А какой получилась она, «Любка-артистка», в новом сериале?
Режиссер Леонид Пляскин решил использовать возможности уже известной «сериальной» актрисы Катерины Шпица в основном, так сказать, эротически. Она — разведчица и выступает в офицерском кабаре перед немцами. Эстетические вкусы фашистов известны, и выступления «с клубничкой» вполне этим вкусам соответствуют. Причем их так много и они так тщательно отработаны, что выливаются в самостоятельную концертную линию, далеко уводящую от сути «Молодой гвардии».
Однако авторы, наверное, сочли это очень удачной находкой: как же, придает тяжелому сюжету пикантность, приятно смотреть… И последовало соответствующее продолжение: перед заключительными сериями Катерину Шпица и ее партнера по танцам в кабаре Юрия Чурсина приглашают в передачу «Ночной Ургант».
Торжество пошлости! По сюжету сериала впору минуту молчания объявлять, а тут — шуточки, хохмы, соленые двусмысленности. На глазах происходит уничтожение трагедии. Точно так же было, если помните, после сериала «Страсти по Чапаю».
Чего добиваются этим приемом на Первом канале? А вот чего: показали мы вам, дескать, всякие неприятные события из прошлого, но вы расслабьтесь, не воспринимайте слишком всерьез.
Закономерно вопрос возникает: а насколько всерьез подходят создатели таких сериалов к тому, что они делают? Таких, то есть с претензией на правдивый показ каких-то страниц советской истории. Как сами к ним относятся? Как воспринимают?
Излишне говорить, чем была «Молодая гвардия» для Фадеева, Герасимова и всей плеяды юных актеров, начавших с того фильма свой большой путь в искусстве. А для Пляскина и его группы? Даже не сравнивая уровень талантов, понимаешь: внутренний заряд не тот, не то вдохновение!
Достаточно вспомнить, как мощно звучала сцена клятвы молодогвардейцев у Герасимова и насколько буднично, невыразительно прошла она в сериале Пляскина. Или красные флаги, вывешенные комсомольцами Краснодона в канун 25-летия Великого Октября на восьми самых высоких точках города. Фильм 1948 года был черно-белым, однако впечатление создавалось сильнейшее. Теперь все в цвете, и флаги красные пришлось-таки показать, но вряд ли у кого дух захватит так, как тогда.
И в этом ведь не только мера мастерства и таланта. Здесь и отношение к поводу, по которому советские флаги над городом появились. Уйти от этого эпизода, одного из ключевых в истории «Молодой гвардии», было невозможно. Однако говорят в сериале не про 25-летие Октября, а про календарное 7 ноября, и только единожды мелькает упоминание Октябрьской революции. И уж конечно, не слушают молодогвардейцы по радио доклад Сталина из Москвы…
Нет в сериале духа времени, того особого комсомольского духа — товарищества, сплоченности, единства, который пронизывал и поднимал эпопею Сергея Герасимова. Оценивая актерские работы, можно выделить Никиту Тезина в роли Третьякевича. Однако он здесь сам по себе — индивидуум, супергерой. Мстит за любимую Соню, чьи часики как амулет носит на груди. А когда заходит речь об организации и кто-то из ребят говорит, что он еще не вступил в комсомол, Третьякевич бросает в ответ: «Это не важно».
Но мы-то знаем, что в реальной «Молодой гвардии» были временные комсомольские билеты и в комсомол принимали. Значит, для них это было важно. Олега Кошевого, который после провала организации пытался уйти из города, задержали, когда нашли у него комсомольский билет, зашитый в пиджаке.
Опустив почти совсем даже упоминания о комсомоле и Коммунистической партии, Тезину-Третьякевичу предложили зато своеобразный поединок индивидуумов — с фашистским полковником Ренатусом в исполнении Алексея Верткова. Это и психологическое единоборство, и соревнование на скрипках, и своего рода интеллектуальный диалог. Искусственность всего этого более чем очевидна, и она тоже фактически уводит от магистральной темы «Молодой гвардии».
Что же, режиссеру просто надо было чем-то занять время, прибегнув к фальшивой философской многозначительности? Или, может, нагромоздил это ради того, чтобы фашист вдруг заявил о своем уважении к Сталину, который «навел порядок в стране»? В современном контексте уравнивания Гитлера и Сталина заявление для кого-то весьма актуальное…
Давайте признаем: абсолютному большинству нынешних мастеров кино и телевидения не дано творить честных, правдивых и глубоко волнующих работ о советском времени. Очень точно сказал режиссер Карен Шахназаров: «В советском времени была великая идея». Многим сегодняшним творцам она чужда, а то и ненавистна. Чего же ждать? Вот и «Молодая гвардия» на сегодня останется пока больше «брендом» для молодежной организации «Единой России», нежели современным художественным памятником, достойным святых советских героев и мучеников.