Предисловие

В августе 1958 г. я был переведен из Куйбышевского Строительного Управления Гидромеханизации треста «Гидромеханизация» Министерства строительства электростанций в распоряжение Московского СУ того же треста. Моему переводу в Москву содействовал Борис Владимирович Беренцвейг, под непосредственным руководством которого я около 5 лет работал в производственно-техническом отделе Куйбышевского СУ. Ранее, в 1957 г., он был переведен в Москву в аппарат треста на должность заместителя главного инженера. Он хорошо знал меня по работе и рекомендовал во вновь формируемое Московское СУ треста на должность начальника производственно-технического отдела — заместителя главного инженера СУ.

Немало важным обстоятельством в моём переводе в Москву также имел мой брак, заключённый в начале 1957 г. с москвичкой Луизой Борисовной Платанович. В те годы строго соблюдался закон о паспортном режиме в Москве, когда в столицу можно было прописаться практически только на жилую площадь супруги, а без московской прописки не могли принять на работу.

Мой тесть — Василий Васильевич Попов, полковник в отставке, дал согласие на совместное проживание в его квартире в бывших Спасских казармах, и даже приехал за мной и дочерью в Комсомольск, чтобы помочь в переезде. При переводе в Москву управляющий трестом С. Б. Фогельсон обещал мне предоставить квартиру после постройки Московским СУ жилого 40 квартирного дома на Семёновском валу рядом со зданием треста, реконструкцией которого занималось Московское СУ. На других условиях в Москву я вообще бы не перебирался, так как в Москве был беспросветный жилищный кризис, который взялся решать Никита Сергеевич Хрущёв.

Московское СУ было организовано в 1957 г. для выполнения работ гидромеханизации на строительстве ГРЭС и ГЭС в центральном районе России и Прибалтийских республиках., а также общестроительных работ в Москве по реконструкции и приспособлению недостроенных зданий Семёновской ТЭЦ для размещения аппарата треста и Проектной конторы. Строительство ТЭЦ было начато еще в 1940 г. и прекращено в связи с началом войны в

1941 г., после окончания войны план энергоснабжения Москвы изменился по экологическим соображениям и строительство ТЭЦ не возобновлялось. При организации треста «Энергогидромеханизация» в 1946 г. Минэнерго передало недостроенные здания ТЭЦ и бараки на баланс треста.

Наряду с этими работами для закрепления организации в столице было необходимо выполнять строительные и гидромеханизированные работы для нужд города. И такие работы нашлись. Московские пруды и водоемы находились в запущенном и грязном состоянии, Моссовет принял решение об очистке и благоустройству всех московских водоёмов. Кроме этого, в связи с развернувшимся массовым жилищным строительством в Москве, потребовалось существенное и быстрое увеличение добычи песка и гравия для обеспечения заводов сборного железобетона. Строительство карьера по добыче и сортировки песка и гравия в пос. Жёстово на Клязьминском водохранилище по генподряду было поручено Московскому СУ.

Первоначально Московское СУ создавалось на базе оборудования и кадров Горьковского СУ гидромеханизации, к этому времени работы гидромеханизации на строительстве Горьковской ГЭС на Волге были практически завершены. Поэтому в Московском СУ на этапе его становления работало много квалифицированных гидромеханизаторов из Городца, строителей Горьковской ГЭС. В Городце до 1961 г. сохранялся участок, переданный Московскому СУ.

На московские объекты этим работникам приходилось ездить в командировку, что было неудобно для семейных работников и трудно с их размещением в Москве, так как Московское СУ не располагало собственным общежитием, а Заказчик — Управление Благоустройства г. Москвы, выделило для общежития мало пригодные для проживания подвалы и бараки.. Не нужно забывать, что в эти годы и последующие десятилетия в Москве был острейший жилищный кризис, чуть ли не половина москвичей проживало на жилой площади менее 3 кв. метров на 1 человека, были заселены все сырые подвалы и непригодные для жилья разваливающиеся бараки. В таких условиях строилась Москва в 50-х — 70-х годах.

В то же время рабочих — строителей в Москве остро не хватало, москвичи народ «интеллигентный» и не хотели заниматься «черной» работой. После окончания войны в течение нескольких лет на строительстве использовались военнопленные немцы, затем «спецконтингент» Берия (здания Университета на Ленинских горах, «Высотки», Новые Черёмушки — построили ЗК), а потом «лимитчики» — парни и девчонки из деревни с правом проживания в общежитии при работе на стройке, в этих «общагах» они жили много лет, обрастая за эти годы семьями.

Сегодня, в 2000 г., положение с кадрами рабочих в Москве мало изменилось, появились только командированные иностранцы из Турции, Югославии, Болгарии, Украины. Российские строители благодаря долго прививавшейся системы «халтурной». т.е. некачественной работы, порождённой советской сдельщиной, утратили специализацию и на «европейском» уровне выполнять работу уже не могут. Правда, в это внесли свой дурной «вклад» и некачественные советские строительные материалы, из которых просто было невозможно построить хороший дом. Это был порочный круг.

Такова была общая картина строительства в Москве и условий, в которых развивалось Московское СУ гидромеханизации в конце 50-х годов. Были и московские «пряники». Под этим нужно понимать относительно хорошее снабжение Москвы продуктами питания и промтоварами, чего на периферии не было и в помине, а также высокий уровень массовой культуры, чуть ли не половина высших учебных заведений, библиотек, театров, располагалось в Москве. Поэтому столица была притягательна для всех жителей страны. Сталин строил социализм в отдельно взятом городе, его последователи упорно продолжали это строительство. Я вынужден остановиться на этой общей картине в стране и Москве, чтобы были понятнее последующие мои события и работа.

 

Руководящие кадры управления и первые строительные объекты московского СУ

Первым начальником вновь организуемого Московского СУ с 1957 г. был Лев Николаевич Булаков, я знал его ранее с 1954 г. как молодого инженера — проектировщика Проектной конторы «Гидромехпроект». Он был инициативным организатором молодёжи, впоследствии в 70-х гг. его избрали секретарём парторганизации треста, которую он возглавлял долгие годы. Но производственного опыта у него не было и вскоре начальником СУ был назначен Иосиф Ильич Дукаревич, работавший ранее в ПРО треста.

И. И. Дукаревич относился к довоенному поколению инженеров гидротехников, еще на Днепрострое он работал прорабом и располагал большим опытом строительства. Полную биографию его я не знаю, но было известно, что он был репрессирован, а потом реабилитирован. Это, видимо, отразилось на его стиле работы и характере.. В принимаемых решениях он был весьма осторожен и исполнителен, особенно по отношению к руководству. Стиль работы его был часто формальным, хотя за дело он болел и был человеком честным и аккуратным. В общении был скрытным, жизнь в своё время, очевидно, потрепала его и научила осторожности. В инженерные решения он не вмешивался, но разумные предложения поддерживал, хотя инженерных талантов я за ним не замечал.

Главным инженером Московского СУ в 1858 г. был Александр Фёдорович Бакаев, который до этого работал в Горьковском СУ. Он ранее окончил Московский Торфяной институт, был старше меня, прошел в годы войны службу в Военно-морском флоте. Человеком он был волевым, общительным, самостоятельным в принимаемых решениях, что впоследствии и послужило причиной его снятия с этой должности в 1962 г. В работах гидромеханизации он располагал большим опытом, всей производственной и инженерной деятельностью Управления он руководил самостоятельно. Общестроительные работы он знал хуже, но всегда советовался, если не был компетентен. Среди коллектива рабочих и ИТР А. Ф. Бакаев пользовался заслуженным авторитетом.

Заместителем начальника СУ по общим вопросам и снабжению в те годы работал Александр Григорьевич Финкельштейн, ранее на строительстве Свирьской ГЭС он работал у П. С. Непорожнего. Человек общительный, весёлый имевший связи по снабжению в Минэнерго. Снабжение материалами при нём поставлено было не плохо.

Главным механиком СУ работал очень опытный и грамотный инженер из Горьковского СУ А. Орлов, он жил в Городце и приезжал в Москву в командировку, промыкавшись таким образом около 2 лет и утратив уверенность в получении квартиры, он впоследствии уволился и его заменила Раиса Фёдоровна Бреева, которая одновременно была секретарём парторганизации СУ.

Практическим опытом в обслуживании земснарядов она не располагала, да и не женская была эта работа. В начале 70-х годов она заболела и по состоянию здоровья вышла на пенсию. С 1976 г. главным механиком работал Афанасий Захарович Гончаров, инженер-торфяник по образованию, прошедший школу гидромеханизации на Куйбышевской ГЭС, начиная с механика земснаряда 1000—80. Грамотный инженер и отличный человек и работник, ответственно подходивший к порученному делу. Ему приходилось часто выезжать в командировки для руководства монтажом и наладкой земснарядов.

Главным энергетиком работал Усков, тоже весьма грамотный инженер — энергетик, он быстро освоил электрооборудование земснарядов, хотя в гидромеханизации ранее не работал.

С 1962 г. его заменил Владимир Михайлович Бухов, молодой человек, электротехник по образованию, человек сложной судьбы. Его отец работал заместителем Министра у Лазаря Кагановича, в 1937 г. был расстрелян, мать сослали на Колыму, а малых детей, отправили в детдом. В военные годы Володя был сыном полка, после 1945 г. поступил в энергетический техникум. В 1953 г. отец был посмертно реабилитирован и семья вернулась в Москву.

В. М. Бухов был острым на слово человеком с критическим отношением к ортодоксальным партийцам, чем вызывал их недовольство. Работником он был грамотным и инициативным, но по жалобе ортодоксов-партийцев вмешался райком партии и В. М. Бухова уволили. В годы перестройки он организовал свою электромонтажную фирму с использованием новейшей разрядной электроимпульсной технологии обработки основания сооружений, которая ещё не используется за рубежом., к 2000 году в фирме «РИТА» работало около 400 работников, что подтверждает его незаурядные инженерные и деловые способности.

В отделе снабжения начальником работал Леонид Иванович Радомысский, старый партиец, но человек передовых взглядов, очень общительный. В довоенные годы он принимал участие в строительстве здания Совмина в Охотном ряду, ныне это здание Госдумы России. В Московском СУ он работал очень долго, до глубокого пенсионного возраста, но уже в других должностях. В отделе снабжения его заменил В. М. Тутуков, молодой, энергичный снабженец из института «Гидропроект».

Кадровый состав ПТО Управления не был укомплектован, сначала я был единственным работником отдела, в начале 1958 г. из Камского СУ гидромеханизации был переведен инженер Куковеров и его жена Панкратова, которую назначили моим заместителем, несколько позже отдел пополнился инженером Ниной Гавриловной Якуниной, работавшей ранее начальником земснаряда 300—40 в Камском СУ, незамужней, очень энергичной, но вспыльчивой, она была единственным начальником земснаряда — женщиной в системе треста, обе они окончили Московский торфяной институт.

Вскоре между ними стали возникать конфликтные ситуации и Панкратова уволилась, перейдя на работу в аппарат Минэнерго. Из Губкинского СУ был переведен ко мне в отдел молодой инженер, окончивший МИСИ, Юрий Михайлович Голубчиков, толковый специалист, он оказывал мне большую помощь в строительстве промышленно-гражданских объектов, а позднее в работах гидромеханизации. Впоследствии с 1965 г., он заменил меня в должности начальника ПТО.

В низовых звеньях — участках и прорабствах в 1958 г. в составе Управления действовало мало подразделений. На очистке и благоустройстве Люблинского пруда в Москве монтировался земснаряд 100—40 К с грунтовым насосом ЗГМ. Руководили этим прорабством инженер Юрий Сергеевич Тимченко и Л. Н. Булаков, который вскоре был переведен ст. прорабом на очистку и реконструкцию Большого Садового пруда близ Тимирязевской с/х Академии.

Действовал Владимирский участок с двумя земснарядами 300—40 на подготовке строительной площадки Владимирской ТЭЦ, Нарвский участок с двумя старыми земснарядами — «сотками» на строительстве Прибалтийской ГРЭС в Нарве. Нарвским участком руководил приехавший из Куйбышевского СУ, хорошо мне знакомый по работе Михаил Иванович Зобнин.

В стадии подготовки договоров и технической документации было строительство Жостовского карьера, это был серьёзный объект большой сметной стоимости, включающий весь строительный комплекс с автодорогами, энергоснабжением, промышленным и жилищным строительством. При генподряде на строительство этот объект был тяжёлой ношей для неокрепшего СУ, не располагавшей ни строительной техникой, ни кадрами строителей, ни жильём. Сама площадка карьера была удалена от Москвы до 40 км и к ней вела только грунтовая дорога, превращавшаяся осенью в непроходимую грязь, поблизости только была небольшая деревня Жостово со знаменитой мастерской расписных металлических подносов.

Также в стадии подготовки земельного отвода было оформление строительства жилого 40 кв. дома в Москве на Семёновском валу, производственной и складской базы для Московского СУ и треста. Этой работой по оформлению земельного отвода и документации мне и пришлось непосредственно заняться в 1958—59 гг. Эта работа для меня была совершенно новой, большую помощь мне оказал Шабанов Георгий Анатольевич, зам. директора по капстроительству института ОРГРЭС, на первых порах я работал в этой области капстроительства под его руководством, так как оформление строительства в Москве было очень сложным и своеобразным. Я много приобрёл в этой специфичной области подготовки документации на строительство благодаря Георгию Анатольевичу.

 

Парторганизация и генеральная линия партии

Следует остановиться на роли партийной организации Московского СУ. В 1958—1959 гг. в аппарате СУ количество членов КПСС было незначительным и партгруппа СУ входила в состав первичной партийной организации треста. Но по мере формирования Управления численность партгруппы возросла и в 1960 г. партгруппа была преобразована в самостоятельную парторганизацию при Сталинском РК КПСС, переименованном вскоре в Первомайский РК.

Наряду с молодыми членами партии в состав парторганизации входили члены партии с большим партийным стажем: Леонид Иванович Радомысский, начальник отдела снабжения, позднее начальник отдела кадров, член партии с 1918 г., И. И. Дукаревич, Л. И. Семёнова и другие.

Секретарем парторганизации СУ была избрана и долгое время исполняла эту роль Раиса Фёдоровна Бреева. Парторганизация СУ часто вмешивалась в оперативную производственную работу Управления и пыталась проявить руководящую роль, в том числе и в расстановке кадров. Начальник СУ И. И. Дукаревич поддерживал эту тенденцию, что приводило к конфликтам с руководством треста, даже были случаи разбора возникающих разногласий по формированию плана работ и снабжению через Райком партии.

В сентябре 1959 г. я был принят в члены КПСС через парторганизацию треста, рекомендации мне дали Борис Владимирович Беренцвейг и Борис Карлович Липгарт — гл. инженер Куйбышевского СУ, рекомендации были самые престижные. Я думаю, что своей работой и отношением к людям я оправдал их доверие. В то время ещё сохранялась вера в идеалы социализма и коммунизма, многие члены КПСС верили в возможность построения такого справедливого общества. Но по мере практического развития страны эта вера утрачивалась, а горизонт реального социализма отодвигался по мере движения к нему.

Вступление в КПСС для инженера означало возможность собственной реализации, ибо без партбилета продвижение по служебной лестнице было практически закрыто. В этом проявлялась роль партийных органов. Райкомы, Горкомы и Обкомы постепенно превратились в формальные органы «выдавливания» из производственных организаций выполнения производственных планов любой ценой. Понятие этой роли приходило не сразу. В связи с этим помню случай из моей более поздней работы, когда Московское СУ выполняло вскрышу на Североонежском бокситовом руднике близ Плесецка.

Эта стройка шла через пень-колоду, т.к. рудник планировался как резервный для добычи бокситов. Минцветмет выделял скудные фонды на металл и цемент, строители не выполняли плана. Но Архангельский Обком партии был заинтересован в развитии области и энергично занимался контролем работ на этом объекте. На эту хилую стройку, в богом забытом болоте, часто приезжал 2-й секретарь обкома Кудрявцев.

Я участвовал в очередном заседании Плесецкого РК КПСС, на котором «промывали мозги» молодому начальнику строительства Могилевскому. После заседания он приватно обратился за помощью в получении цемента к Кудрявцеву. Тот ответил на просьбу неопытного Могилевского откровенно: «Молод ты и не знаешь, что такое Обком. Обком партии — это палка, чтобы бить по твоей заднице. А цемент ты проси у своего Главархангельскстроя».

Об отношении к людям в стране Советов ходил анекдот, а может быть и быль. На Ялтинской конференции, где присутствовали Сталин, Черчилль и Рузвельт во время перерыва стали обсуждать роль руководителя и его главные качества. Рузвельт сказал, что руководитель организации, фирмы, должен в первую очередь хорошо владеть бизнесом и экономикой, Черчилль заявил, что руководитель должен быть высоким специалистом своего дела, а товарищ Сталин сказал: «Руководитель организации должен обладать одним качеством — умением заставить работать подчинённых». Вероятно, лучше не скажешь.

Помню и другой случай. Моя тёща была умным и честным человеком, старым членом партии. Однажды, в частной беседе, я задал ей аналогичный вопрос о главных качествах руководителя. Она ответила: «Он должен любить людей». К этой точке зрения я пришел ещё ранее и всецело разделял её всегда. На мой второй вопрос, что в Уставе Партии нет такого пункта о любви к человеку, она ответила, что эти убеждения она приобрела из жизни и настоящие старые коммунисты всегда придерживались этих взглядов, т.к. они ставили задачу построения справедливого

К сожалению, в жизни получилось всё не так, своя рубашка оказалась ближе.

Так, наверное, будет еще долго для общества для всех людей.

Устав КПСС Никиты Хрущёва очень близок по морали к учению Христа, но прошло уже 2000 лет с его рождения, а моральные качества людей не стали лучше. Может быть в третьем тысячелетии развитие техники в области глобальных коммуникаций позволит избежать войн, вражды и зависти. Я вижу путь к этому только в развитии техники, преобразующей общественные отношения, формы общества и его мораль.

Все 70 лет развитие техники и производства в СССР преследовало одну цель — создание мощного военного потенциала страны для противостояния всему капиталистическому миру и установления социализма на всей планете, в том числе путём экспорта революций. Цель оказалась непосильной и страна надорвалась, ограбив собственных граждан и забыв о них.

По мере претворения в жизнь этой пагубной доктрины ухудшалось экономическое положение, утрачивались идеалы и мораль. Образовался колосс на глиняных ногах, как писал В. И. Ленин о старой России — «ткни и развалится».

И как только Горбачев стал реформировать существовавшую много лет систему, страна и Компартия развалились, как карточный домик. Так и должно было случиться, в этом не виноваты ни Горбачев, ни Ельцин, это было результатом упорного многолетнего внедрения в жизнь утопической теории Ленина, Троцкого, Сталина о построении социализма и коммунизма в отдельной стране в капиталистическом окружении. Капитал опроверг несвоевременное строительство такого общества в отдельной стране. Нам навязали гонку вооружений, подорвали экономику страны, что привело к её развалу.

Ну а я и работники Московского СУ гидромеханизации были заложниками системы и участниками ускоренного строительства энергетики, которая в основном предназначалась для обслуживания военно-промышленного комплекса.

 

Очистка и благоустройство московских прудов

До моего перевода в Москву в 1958 г. было принято постановление Моссовета об очистке и благоустройству всех городских прудов, которые находились в запущенном состоянии и их очистка не производилась в советское время. Поскольку многие пруды имели подпитку из малых речек и ручьёв, то их очистка была связана с извлечением накопившегося ила и грязи из-под воды, т.е. должна была производиться способом гидромеханизации.

Эта работа по очистке прудов вместе с берегоукреплением, благоустройством прилегающей территории и строительством пляжей поручалась Московскому СУ треста «Энергогидромеханизация». Намечалась очистка более десятка крупных московских прудов. В то же постановление был включен пункт — поручение Архитектурно-планировочному Управлению Москвы выделить земельный участок до 10 га под строительство производственных мастерских и складского хозяйства Московскому СУ гидромеханизации для обслуживания работ по очистке прудов. Это постановление было инициировано управляющим нашего треста

С. Б. Фогельсоном.

Заказчиком работ по очистке прудов было назначено Управление Благоустройства Москвы. Это было жизненно важное для города Управление, которое обслуживало уборку улиц и дорог и их благоустройство, в том числе и территорию Кремля. Руководил этим Управлением старый большевик Д. И. Панов, УКСом Управления, с которым мне приходилось работать непосредственно, руководил тоже старый большевик Дрешер, очень интересный человек, воевавший в 1-й Конной Армии.

Проекты на очистку прудов разрабатывались институтом Мосинжпроект, главным инженером проектов очистки прудов был в то время был Ю. Молчанов, грамотный и инициативный инженер, впоследствии он стал директором этого института, а с 90-х гг. начальником Главмосинжстроя, проекты разрабатывал инженер Гортунов Игорь Ильич.

В технических проектах не была разработана технология очистки и главное, не определены отвалы для складирования извлечённого грунта, объём которого доходил на ряде прудов до 0,5 млн. кубометров. В условиях городской застройки найти территорию для отвала илистого грунта было чрезвычайно трудно. Мне пришлось решать эти сложные вопросы совместно с Институтом и непосредственно с АПУ, где я познакомился со многими руководителями отделов, т.к. размещение отвалов в городе было необходимо согласовывать комплексно с различными службами городского хозяйства.

Одновременно мне пришлось работать с отделами АПУ по изысканию и отводу земельного участка под строительство ремонтно-механической и складской базы в черте города близ реки Москвы и железной дороги, что также было очень сложно. Такой участок площадью около 10 га был изыскан на побережье р. Москвы около Перервинсой плотины, ранее эта территория называлась «Сукино болото». В настоящее время на этой территории размещены корпуса завода «Промгидромеханизация», построенные при моём непосредственном участии в проектировании и строительстве.

Работы по очистке и благоустройству прудов комплексно были выполнены только на двух прудах: Люблинском и Большом Садовом близ Сельскохозяйственной Академии им. Тимирязева. Работы прекратились из-за отсутствия финансирования в 1961 г. Московское СУ и трест также утратили интерес к этим сложным и убыточным работам. Сухим способом был расчищен один из малых прудов в Измайловском парке по поручению Первомайского Райисполкома без открытия финансирования.

Очистка прудов является актуальной для города и сегодня, загрязнены такие большие пруды как каскад Борисовких прудов, почти на всех прудах запрещено купание из-за биологического заражения, но несмотря на это дети и жители купаются, а потом идут лечиться. В Кузьминсих прудах в 80-х годах был выявлен вибрион холеры, но очистка пруда так и не была выполнена до сих пор, а сам факт заражения пруда скрыт от средств массовой информации.

Для очистки Люблинского пруда было смонтировано два земснаряда типа 100—40 К, отвал грунта был размещен в песчаном карьере на берегу пруда, после выемки илистого грунта отвал был спланирован и покрыт слоем намытого песка для организации пляжа. Было выполнено укрепление берега и откосов путём ограждения бетонными плитами, установленными за забитыми бетонными сваями. Вдоль берега проложены дорожки с твердым покрытием. После выемки ила вода из пруда была откачена и всё дно было спланировано и покрыто слоем намытого песка. Приёмочная комиссия высоко оценила качество выполненных работ и жители Люблинского района используют пруд для купания по настоящее время, а Люблинский Исполком разместился в зданиях, построенных на берегу пруда.

Аналогичные работы были выполнены на Большом Садовом пруде. Работы по расчистке прудов оказались трудно выполнимыми для земснарядов

из-за большой засорённости дна бытовым хламом, накопленным на дне в течении столетий, там были различные предметы: бочки, кровати, коляски, санки, шины, монеты, оружие и т. п. Все эти предметы застревали в грунтовом насосе земснаряда и вызывали его остановку. Очень трудно был решён вопрос размещения отвала и возврата осветлённой воды с помощью насосной станции на Б. Садовом пруде.

Работами на благоустройстве Люблинского пруда руководили Л. Н. Булаков и Ю. С. Тимченко, на Б. Садовом пруде начинал работы Л. Н. Булаков, а продолжил их Александр Акимович Гольбаум, переведенный из Губкинского СУ. Позднее он работал начальником строительного участка в Жёстове, заместителем начальника и главным инженером Московского СУ.

Из начальников земснарядов мне запомнился Скворцов, переведенный из Городца, очень хорошо знающий устройство земснаряда и добросовестный работник. С кадрами рабочих было очень трудно. Москвичи не хотели работать на земснаряде и строительных работах. Лимита на прописку и собственного общежития Московскоге СУ не имело, приходилось вызывать рабочих в командировку с других объектов. Управление Благоустройства выделило для размещения командированных подвал в Люблинсом районе и подлежащую сносу деревянную дачу в Тимирязевском районе, это были ночлежки, описанные Горьким в пьесе «На дне». Эти недостойные человека условия быта приводили к пьянству и другим негативным последствиям. Ни один из приглашенных для работы в Москву рабочих не получили жилья и были просто обмануты.

 

Строительство служебных зданий и жилого дома

Когда я приехал работать в Московское СУ, оно размещалось в тесном деревянном бараке вместе с Проектной конторой «Гидромехпроект», это был барак-бытовка, доставшаяся от довоенных строителей Семёновской ТЭЦ по Семёновскому Валу, д.10. Условия были совершенно непригодные для работы. С 1947 г. при тресте было создано прорабство для реконструкции недостроенных зданий ТЭЦ и их приспособления для размещения служб треста и небольшой жилой пристройки.

Этими работами занимался Ю. С. Тимченко и опытный бригадир Куликов совместно с начальником конторы снабжения треста инициативным Петром Николаевичем Чистяковым. К 1958 г. трест получил хорошее помещение, а в 1959 году была сдана под жильё 2-х этажная пристройка, где получили квартиры ведущие работники треста и Проектной конторы, в том числе переведенный из Куйбышевского СУ Б. В. Беренцвейг.

Для размещения аппарата Московского СУ и Проектной конторы было необходимо срочно строить здания. Проект на одноэтажное здание Московского СУ я выполнил собственными силами, здание было выполнено как пристройка к складу Конторы снабжения на общей территории со зданием треста. Для Проектной конторы напротив треста также было построено административное одноэтажное здание. Впоследствии эти здания были расширены и надстроены вторыми этажами.

В 1959 г. было начато строительство 40 квартирного жилого 5 этажного дома, он был продолжением здания треста, в это же время на соседнем участке с фасадом на улицу строился большой жилой дом института ОРГЭС. Оформлением документации на это строительство занимался упомянутый мною Г. А. Шабанов, с его помощью я оформлял всевозможные многочисленные документы на строительство сорокаквартирного дома.

В это время в Москве полностью перешли на типовое проектирование и строительства жилья с малогабаритными квартирами высотой этажа 2,5 м. Управляющий трестом С. Б. Фогельсон поручил мне пересмотреть высоту этажа до 2,8 м, разрешить это мог только главный архитектор Москвы. В Куйбышевском СУ гидромеханизации я был знаком с его сыном Валерием, который работал на земснаряде, по моей протекции он был переведен в Московское СУ, где работал мастером на реконструкции Б. Садового пруда. С его помощью и по рекомендации работников АПУ, с которыми мне довелось сотрудничать, я был принят главным архитектором Москвы Иосифом Игнатьевичем Ловейко.

Встретил он меня приветливо, расспросил о работах по реконструкции прудов, ознакомил меня с планами застройки Москвы на макете. По моей просьбе о повышении высоты этажей строящегося у нас дома он распорядился передать разрешение телефонограммой в Госархстройконтроль Москвы, но в связи с этим заметил: «Я хорошо знаю эту проблему, ежедневно получаю сотни писем от москвичей о том, что я застраиваю Москву унылыми пятиэтажными домами с малогабаритными квартирами, совмещёнными санузлами и низкими потолками. Уверен, что со временем их будут перестраивать, я могу поднять потолки в вашем маленьком доме в порядке исключения, но в целом по Москве я сделать этого не могу. Такую застройку регламентировал Никита Сергеевич Хрущёв».

Подтверждение его слов мы видим сегодня, когда начался массовый снос «хрущёвок». Но нельзя забывать, что в это время в Москве был острейший жилищный кризис и москвичи были бесконечно рады получению отдельной квартиры. В этом тоже была заслуга Н. С. Хрущёва, начавшим массовое жилищное строительство.

Жилой дом был построен Московским СУ, исполнявшим роль заказчика и подрядчика, довольно быстро, его строительство было завершено в июле 1981 г., госкомиссией он был принят с отличной оценкой. Всё документальное и техническое обеспечение строительства дома было возложено на меня.

К этому времени произошла смена руководства трестом, осенью 1960 г. скончался основатель треста — управляющий Сергей Борисович Фогельсон, его сменил переведенный из Волгоградского СУ гидромеханизации Николай Алексеевич Лопатин, при этом для меня возникли большие затруднения в получении квартиры.

По существовавшим в то время правилам для получения квартиры нужно было прожить в Москве не менее 10 лет и иметь площадь менее 3 квадратных метра жилой площади на одного члена семьи, в том числе и в ведомственных домах. В порядке исключения, мне и моему гл. инженеру А. Ф. Бакаеву, для получения квартиры было необходимо ходатайство от Министра в Моссовет, который рассматривал такие просьбы на городской комиссии. Однокомнатную квартиру площадью 18 кв. метров на семью из 3-х человек трест для меня выделил, но никакой помощи в её оформлении не оказал. Пришлось использовать побочные связи для получения разрешения Моссовета, городская комиссия учла стеснённые жилищные условия тестя, члена партии с 1918 г., в квартире которого я проживал со своей семьёй. В то время получение квартиры в Москве было важнейшим счастливым событием в жизни.

 

Строительство ремонтно-механической и складской базы московского СУ

Как отмечал я выше, под строительство базы Московского СУ Моссоветом был выделен земельный участок площадью около 10 га на левом берегу Москва реки в верхнем бьефе Перервинской плотины. Проектную документацию выполнял институт «Мосинжпроект» в составе большого ремонтно-механического цеха, 3-х этажного складского корпуса и комплекса для научно-исследовательских работ, в том числе уникальный гидравлический стенд для исследования гидротранспорта и грунтовых насосов с подачей до 4000 м3/ч с электродвигателем мощностью до 1600 кВт. Подключение столь большой мощности потребовало строительства распределительной подстанции и прокладки протяженной кабельной сети. Для выполнения научно-исследовательских работ при институте ВЗИСИ была организована отраслевая лаборатория гидромеханизации под руководством профессора Л. С. Животовского.

Строительство выполнялось хозспособом, т. е. Московское СУ выполняло функции заказчика и подрядчика. Строительство комплекса было начато в 1960 г. и закончено в 1964 г., но перепланировка и достройка базы продолжалась и в последствии. Строительным участком руководили инженеры А. А. Гольбаум, Ю.М.. Голубчиков. Мне пришлось активно заниматься этим строительством, в том числе полностью выполнять функции заказчика.

В деятельности Московского СУ и треста этот комплекс был большим подспорьем, вскоре после окончания строительства он был выделен в отдельное опытно-промышленное предприятие треста «Промгидромеханизация», выпускавшим опытные образцы новой техники. Этот профиль предприятие сохранило и по настоящее время, хотя из подчинения тресту оно было выведено.

Почти бессменно этим предприятием руководит Фёдор Петрович Цурган, очень добросовестный работник, инициативный и грамотный инженер. Ему удалось сформировать слаженный коллектив рабочих и инженеров, многие из них работают с 60-х годов по настоящее время.

На этом небольшом заводе выпускались опытные образцы новой техники гидромеханизации, многие из них стали прототипами оборудования гидромеханизации нового поколения: погружные грунтовые насосы, технологические приборы для управления земснарядом, потокообразователи для поддержания акватории у земснарядов в зимний период. В настоящее время завод переключился на разработку и изготовление земснарядов малого класса, в том числе земснарядов массой до 20 тонн для разведки и освоения нефтяных и газовых месторождений, доставляемых на объект в собранном виде с помощью вертолёта.

Конструкторская документация на изделия разрабатывалась в основном проектной конторой «Гидромехпроект» с его главным конструктором, талантливым инженером Моисеем Марковичем Фридманом, при тесном взаимодействии с заводом, что обеспечивало успех дела. Наличие этого небольшого завода внесло большой вклад в совершенствование оборудования гидромеханизации в России, в том числе и в мою дальнейшую работу в области новой техники. Я всегда добрым словом вспоминаю его работников, контакт с которыми у меня сохранился по настоящее время.

 

Строительство Жостовского карьера

Постановление Моссовета об организации Московского СУ гидромеханизации и выделении земельного участка под строительство базы, кроме работ по очистке прудов, содержало и поручение организовать добычу и сортировку песка и гравия для обеспечения нужд строительства Москвы, в частности поручалось построить карьер близ деревни Жостово на берегу канала между Клязьминским и Учинскими водохранилищами для добычи и сортировки песка и гравия.

В Жостове находилась старинная известная фабрика по изготовлению и цветной росписи металлических декоративных подносов, которые являлись ценными русскими сувенирами.

Несмотря на близость к Москве, в Жостово вела на протяжении около 15 км от магистрали только грунтовая дорога, эта дорога осенью и весной была совершенно недоступна для автотранспорта. Поэтому в комплексе карьера предусматривалось строительство автодороги с твёрдым покрытием, а также сооружение ЛЭП, подстанции и линии связи. Проектом также предусматривалось строительство жилого поселка и производственной базы карьера. Доставка песка и гравия в Москву планировалась водным транспортом, но впоследствии выяснилось, что эта часть проекта не была согласована с Минздравом РСФСР и органы Саннадзора запретили перевозку песка баржами по питьевому водохранилищу. Да и в целом расположение этого карьера не соответствовало требованиям экологии, но в те годы этому не придавали значения.

Заказчиком было Управление Моснеруда Главпромстройматериалов Москвы, генпроектировщиком — недавно организованный институт Проектгидромеханизация», первым директором которого был мой институтский учитель профессор Николай Дмитриевич Холин, реабилитированный Н. С. Хрущёвым В начале 50-х годов он был репрессирован как диссидент и проповедник мелкобуржуазных взглядов. Н. С. Хрущёв знал его как инициатора применения гидромеханизации в кессонных работах при строительстве опор мостов через Днепр в Киеве.

По инициативе Н. Д. Холина институт в эти годы занимался также разработкой новой технологии выращивания кукурузы. Был сконструирован прицепной агрегат с цистерной жидкого удобрения, которое впрыскивалось непосредственно в корневую систему растения, одновременно осуществлялся полив и внесение удобрения, при этом потери воды на испарение сводились к минимуму. Я не встречал более подобного агрегата и в настоящее время, хотя стационарный закрытый механизированный полив и внесение удобрения существует. Вероятно, разработанная институтом технология будет использоваться в будущем.

Мне показывали альбом для Н. С. Хрущёва, где были фото гигантских кустов кукурузы, выращенной по этой технологии, урожайность увеличивалась многократно при сокращении удобрения и воды на полив. Но дальше экспериментов это дело не пошло, как и вообще широкое внедрение кукурузы в сельское хозяйство России.

Проектом предусматривалась добыча песчано-гравийной смеси двумя земснарядами типа 300—40 на сортировочную фабрику для выделения песка и 2-х фракций гравия. Один земснаряд типа 300—40 был приведен сразу с начала строительства карьера в 1959 г. Для проживания строителей сначала была использована брандвахта, но вскоре органы Санэпиднадзора запретили её использование. Строительство выполнялось в основном вахтовым способом кадрами гидромеханизаторов, которые не имели опыта общестроительных работ, привлечение местных кадров было тоже проблематичным, не хватало также общестроительной техники. В целом строительство шло очень тяжело, в основном из-за отсутствия дороги, связи и кадров. Всё это затянуло срок ввода карьера, пуск земснаряда на сортировку состоялся в 1962 г.

Начальником Жостовского участка был сначала Куковеров, а после его увольнения в 1961 г. его сменил А. А. Гольбаум, переведенный трестом из Губкинского СУ. По специальности он был инженер-строитель и ранее работал на строительстве кинотеатра и гостиницы «Пекин» в Москве. При нём строительство карьера стало более организованным. После пробного пуска земснаряда и наладки сортировки эксплуатацию карьера стал осуществлять заказчик — Москворецкое карьероуправление Моснеруда, так как им была назначена заведомо заниженная договорная цена на добычу продукции. Часть наших рабочих-гидромеханизаторов перешла на работу к заказчику.

 

Строительство Конаковской ГРЭС

В период с 1959 по 1963 годы Московским СУ выполнялись работы по расчистке отводящего тракта системы водоохлаждения и разборке перемычки насосной станции техводоснабжения. на строящейся Конаковской ГРЭС. Конаковская ГРЭС была одной из первых крупных тепловых электростанций с энергоблоками мощностью до 500 МВт. Располагалась ГРЭС на берегу Иваньковского водохранилища на Волге близ города Конаково в 150 км от Москвы, известный старинным Кузнецовским заводом фаянсовой посуды, до революции город назывался Кузнецк.

Система охлаждения ГРЭС была запроектирована прямоточной, т.е. вода забиралась с помощью береговой насосной станции и сбрасывалась после охлаждения конденсаторов обратно в водохранилище через Мошковический залив, он был мелким и его требовалось расчистить и углубить. Объем выемки глинистого моренного грунта составлял около 1 млн. кубометров, разрабатывался этот грунт с помощью земснаряда типа 300—40 с мощным разрыхлителем и тяжёлой рамой американской фирмы Эликот. Но несмотря на значительную мощность рыхлителя в 320 кВт, производительность земснаряда не превышала 30—40 тыс. кубометров в месяц, разработке забоя препятствовало большое количество валунов.

Строительство ГРЭС шло очень тяжело, не было жилья и даже общежития для рабочих. Для размещения рабочих-гидромеханизаторов была приобретена у речников старая деревянная двухпалубная брандвахта, по высокой воде её завели в залив и выгородили перемычкой, так как в зимний период происходила сработка водохранилища. Но при фильтрации воды через перемычку брандвахта оказалась на суше. Команда земснаряда, в основном командированная из Городца со строительства Горьковской ГЭС, так и проживала на брандвахте до конца строительства.

Для пуска насосной станции техводоснабжения ГРЭС было необходимо разобрать ограждающую котлован насосной станции перемычку в очень сжатые сроки. Объем выемки был небольшим, но напорный откос перемычки укреплён каменной наброской и железобетонными плитами, земснаряд не приспособлен для такой работы, но других механизмов для разборки перемычки не было и пришлось земснарядом «разбирать» бетон и камень переуглубляя профиль выемки, т.е. похоронив их на дно. Конечно, производительность земснаряда в таких условиях была чрезвычайно низкой, а при обрушении плит возникали запредельные ударные нагрузки на раму земснаряда и он мог затонуть.

Разборка перемычки оказалась на критическом пути пуска станции, Главтеплоэнергострой и его начальник Гробокопатель осуществляли ежедневный контроль нашей работы. Но задержки ввода насосной удалось избежать. Этот пример говорит о том, что при возведении временных перемычек следует прорабатывать способ их разборки ещё на стадии проектирования.

Мне приходилось часто выезжать в командировку на эту стройку для оперативного решения всех технических и организационных вопросов. Использование гидромеханизации в теплоэнергетическом строительстве выдвигало новые задачи по мобильности механизмов и кадров.

 

Строительство Владимирской ТЭЦ

Действующие участки Горьковского СУ гидромеханизации при образовании Московского СУ были переданы в его ведение с кадрами и механизмами, в том числе был передан и действующий участок на строительстве Владимирской ТЭЦ. Этот участок выполнял выемку торфяного грунта из основания главного корпуса ТЭЦ и его замещения намывом песчаного грунта, а также расчисткой реки Клязьмы и добычей песка для нужд строительства.

На участке действовало 2 земснаряда типа 300—40. Участком руководил молодой инициативный инженер Минаев, в 1959 г его сменил уже при окончании строительства Пётр Петрович Хотько, у которого я ранее работал главным инженером участка №6 на строительстве Куйбышевской ГЭС. Работы гидромеханизации на строительстве ТЭЦ были успешно закончены в 1960 г.

Река Клязьма в районе Владимира является судоходной для малых судов только в паводок. С большими трудностями земснаряды были отбуксированы с Волги водным путём с частичным демонтажём надстройки для прохода под мостами, тем же водным путём через Клязьму, Оку, Волгу, Мариинскую систему и Неву земснаряды буксировались в Ленинград на вновь организуемый участок для намыва прибрежных территорий города. Проводка земснарядов, связанная с различными бассейнами, представляла сложную и ответственную операцию.

С работой этого участка связан запомнившейся мною смешной эпизод. В те годы проводился перевод железной дороги Москва-Владимир-Горький на электрическую тягу и Московскому СУ предложили срочно намыть основание под тяговую подстанцию. Меня командировали для решения о принятии этой работы на месте и сообщили в отделение дороги, что выезжает Кожевников. Эту же фамилию в то время носил заместитель Министра транспортного строительства. На перроне вокзала выстроилось с цветами всё местное железнодорожное начальство, не хватало только оркестра. Каково было их огорчение, что я совсем не зам. Министра, но тем не менее я был поселён в лучшую гостиницу.

Эта история имела и продолжение. Ознакомившись с исходными материалами, я быстро разработал проект организации работ, выяснилось, что эту срочную работу по намыву основания для подстанции мы выполнить можем, но для этого нужно добавить к имеющимся в наличии на участке стальным трубам диаметром 600 мм ещё 2 км, которыми Московское СУ не располагало.

Но железнодорожники решили, что я просто отказываюсь от работы и решили «надавить» через Обком партии. Я был вызван ко 2 секретарю Обкома. Из приёмной Обкома я связался с моим начальником СУ И. И. Дукаревичем, который не внёс ясности в мой вопрос, и я позвонил управляющему трестом С. Б. Фогельсону. Он ответил, что в нужный срок трубами трест обеспечить не сможет, о чем я и доложил секретарю Обкома.

По возвращению в Москву я получил от И. И. Дукаревича устный выговор за нарушение субординации моим обращением к С. Б. Фогельсону. Я возразил, что мне был необходим конкретный ответ, так как я не мог обманывать Обком партии. Инцидент этим был исчерпан.

 

Строительство прибалтийской ГРЭС

В эти же годы Московское СУ вело работы на строительстве крупной Прибалтийской ГРЭС, которая должна была работать на эстонских сланцах. Граница между Россией и Эстонией, входившей в состав СССР, здесь проходила по реке Нарве, с одной стороны находился эстонский город Нарва с высокими старинными крепостными стенами, с другой русский Иван-город.

С Эстонией я познакомился впервые еще в 1948 г., когда будучи студентом в течение 2-х месяцев находился на производственной практике, работая мастером на торфопредприятии «Турба», снабжавшее расположенную рядом тепловую электростанцию. Отношение городского эстонского населения к русским было сугубо отрицательным. В Таллин вместе с моими друзьями-студентами мы искали торфяной трест, зная адрес, мы спросили у милиционера на вокзале как пройти на нужную улицу, милиционер повернулся к нам спиной. В то время еще действовали банды эстонских националистов, служивших у немецких фашистов, в каждом населённом пункте стояли нави войска. Но Эстония понравилась нам своей аккуратными домиками и чистотой.

Но на строительстве Прибалтийской ГРЭС работали в основном русские, а на нашем участке гидромеханизации в основном переведенные из Городца. Участок располагал двумя земснарядами — «Сотками».

Основной нашей работой была выемка отводящего и подводящего канала для водоснабжения ГРЭС. Каналы проходили через торфяники с надводным забоем до 4 м. Особенностями работы в этих условиях было высокое содержание пней, которые создавали частые остановки землесоса. При прорытии каналов происходило осушение надводной залежи торфа и надводные откосы забоя постепенно уполаживались до заложения 1: 20 и канал заиливался, выемку приходилось производить по 2—3 раза на одних пикетах.

Конечно, это не было учтено проектом и приходилось оформлять дополнительные работы актами с дирекцией строительства. В результате конечный объём выемки оказался в 1,5 раза выше проектного.

На Нарвский участок я приезжал в 1959 и в 1960 гг. Начальником участка в это время был Михаил Иванович Зобнин, молодой инженер с которым я длительное время работал на строительстве Куйбышевской ГЭС. В 1960 г., по окончании работ на Прибалтийской ГРЭС, он был переведен начальником Седнеазиатского СУ в Ташкент. М. И. Зобнин был толковым инженером и добросовестным работником, на Нарвском участке он приобрёл опыт самостоятельной работы.

В Нарве наши русские работники гидромеханизации не остались, даже те, кто получили там квартиры, часть рабочих перешли на вновь организуемый участок Московского СУ по добыче песка для силикатного завода в Таллин.

Впоследствии мне приходилось бывать в Нарве, поражало экологическое загрязнение воздуха выбросами дымовых газов из высоких труб электростанции, серая сажа, как снег, выпадала хлопьями на землю, система газоочистки работала крайне неудовлетворительно.

 

Добыча песка в Таллине

В 1961 г. в составе Московского СУ был организован Таллинский участок для добычи силикатного песка и обеспечения им крупного завода силикатного кирпича «Мяннику», расположенного на окраине столицы Эстонии — древнего города Таллина. Карьер для добычи песка располагался непосредственно рядом с заводом. Верхняя часть месторождения песка до грунтовых вод к этому времени была выработана с помощью экскаваторов, а добыча обводнённого песка по проекту института «Проектгидромеханизация» должна была производиться с помощью земснарядов.

Проектом предусматривалась также сортировка песка с отделением крупных включений и гравия, но ввиду их незначительного содержания в первые годы эксплуатации земснаряды работали непосредственно с подачей песка в штабель.

Для обеспечения потребности завода в песке, доходившей до 800 тыс. м 3 в год, было смонтировано два земснаряда типа 100—40 К, в том числе один новый с Рыбинского завода Гидромеханизации. В первый год эксплуатации карьера земснаряд разрабатывал пионерный котлован и имел большие простой из-за малого притока грунтовых вод, но по мере разработки забоя приток воды увеличивался, появилась водная акватория и при оборотном водоснабжении земснаряды стали работать стабильно, в том числе и в зимний период, отрицательная температура воздуха в Таллине держалась непродолжительно.

Непредвиденным обстоятельством оказался чрезвычайно высокий износ проточной части грунтовых насосов, песок оказался слабоокатанным и очень абразивным. Износ рабочих колёс грунтового насоса и его корпуса был таким же, как при разработке гравийных грунтов. Большому износу деталей также способствовал перевод грунтовых насосов 16Р-9 на повышенные обороты, в тресте такой переход был проведен повсеместно с целью увеличения подачи и напора насосов. Это техническое решение, на мой взгляд, было необоснованным, в других трестах гидромеханизации пошли путем применения грунтовых насосов с увеличенным диаметром рабочих колёс.

Таллинский участок комплектовался кадрами в основном за счет привлечения русских рабочих и ИТР из других подразделений треста. Завод выделял общежитие для гидромеханизаторов, в том числе и комнаты для семейных. Для ИТР участка было получено несколько благоустроенных квартир. Начальником участка был назначен молодой инженер — механик, выпускник Московского Торфяного института Лев Анатольевич Соколов. Производственного опыта у него не было, но он быстро освоился и проявил себя как инициативный инженер и хороший, честный руководитель, болеющий за дело.

В последствии он руководил большими и ответственными участками в Московском СУ, с 90-х годов работает в тресте главным механиком. Начальниками земснарядов работали молодой техник Клепиков и опытный гидромеханизатор Михаил Воробьёв, с которым я начинал работать в Комсомольске на строительстве Куйбышевской ГЭС в 1952 г. Энергетиком участка работал Брякоткин, также опытный гидромеханизатор, изобретатель, он и в дальнейшем связал свою судьбу с работой на разных участках Московского СУ.

Таллинский участок успешно работал включительно до 1968 г., с которого руководство завода решило разорвать договор и организовать собственное подразделение гидромеханизации как цех завода. Многие наши рабочие перешли в этот цех завода, но кадровый русский состав гидромеханизаторов был переведен на другие объекты Московского СУ и треста. Мне многократно приходилось выезжать на Таллинский участок для решения различных технических задач, а с 1965 г. и организационных проблем в качестве начальника СУ.

Об отношении эстонцев к русским. Отношение было различным, в рабочей среде вполне лольяльным, но со стороны эстонской интеллигенции — принципиально враждебным, считали нас за оккупантов. К этому были и основания, в 1945—46 гг. много эстонцев, сотрудничавших с гитлеровцами в годы войны были отправлены в сибирские лагеря ГУЛАГа, многие высланы. Допускались, конечно и перегибы, но нужно заметить, что в Эстонии в 1942—44 гг. гитлеровцам удалось сформировать на добровольной основе несколько дивизий, воевавших против нашей армии.

До войны Эстония была чисто сельскохозяйственной страной, поставлявшей свинину в Англию, промтовары поставлялись из Англии и Германии, собственной промышленности в Эстонии по существу не было. Советская Россия построила в Эстонии, в основном руками русских, большую совремённую промышленность, в том числе и энергетику. Строили часто за счет русской забытой Богом и Правительством деревни. Но сегодня это забыто.

При приезде на Таллинский участок мне каждый раз приходилось принимать участие в совещаниях у директора или главного инженера завода с целью решения актуальных для работы проблем. Начинали на русском языке, но вскоре переходили на эстонский, которого я, конечно не понимал. Все эстонцы прекрасно говорили и понимали русский язык, но хотели подчеркнуть свою независимость. Приходилось напоминать о том, что по отношению ко мне это невежливо. Извинялись, но скоро снова переходили на эстонский.

Снабжение продуктами и промтоварами в Эстонии было очень хорошим, не в пример глубинки России. Обслуживание было вежливым, но для эстонцев. Приходилось мне встречаться и с эстонской интеллигенцией. Я не могу отметить их высокую интеллектуальную культуру, знания поверхностные, но бытовая культура, в том числе знание немецкого и английского языков, было их преимуществом перед россиянами.

В отличие от России, Эстония, конечно, была страной типичной западной культуры, включая религию. Навыки аккуратности, добросовестного отношению к труду, бытовую культуру, эстонцам много веков прививали немцы, шведы, датчане и эсты их не плохо усвоили. Нельзя забывать также морское расположение Эстонии, это безусловно способствовало развитию связи и торговли с Западом.

При приезде в Таллин поездом, выходя из здания вокзала, сразу видишь высокий холм с высокими крепостными стенами и остроконечный шпиль готического собора, эта старинная часть города, которой много веков — Вышгород. Поднявшись в гору, попадаешь в узкие средневековые улочки, мощеные булыжником. Приятно, что эту музейный уголок города удалось сохранить эстам.

 

Строительство Березовской ГРЭС в Белоруссии

Одним из первых крупных объектов теплоэнергетического строительства в Московском СУ была Берёзовская ГРЭС. С помощью земснарядов предстояло произвести дноуглубление заросшего и заторфованного озера Белое под водоём охладитель ГРЭС. Нужно было подготовить водоем шириной до 1,5 км протяженностью 4 км, глубиной 4 м, объем выемки составлял 10 млн. м 3. Гентроектировщиком ГРЭС был Львовский филиал ТЭПа, поэтому мне неоднократно приходилось бывать во Львове.

Работы гидромеханизации начались в 1959 г. с переброски и монтажа 2-х земснарядов 300—40. Начальником участка был назначен Виталий Дмитриевич Коровкин, переведенный из Горьковского СУ. По образованию он был техником, 1925 г. рождения, участвовал в боях под Сталинградом в 1942 г., где получил тяжёлое ранение в ногу, став инвалидом. Человек честный, очень добросовестный работник, требовательный к себе и подчинённым, убеждённый сталинист, член партии. С ним я совместно работал в Московском СУ многие годы.

Обидно, что его забыли и Управление и трест. В мае 2000 г. я навестил его на квартире в г. Щёлкове вместе с Димой Домаревым, работником Управления, перед поездкой я звонил о выделении материальной помощи начальнику СУ Борису Ивановичу Комкину, который откликнулся на мою просьбу.

Виталия Дмитриевича я долгие годы не видел, ему сделали операцию, отрезали обе ноги, жена Рита катает его по комнате на коляске. Жилищные условия стеснённыё, но по улучшению нет надежды. Вспомнили годы совместной работы и совремённое забытьё и равнодушие…

На строительство Бёрёзовской ГРЭС я впервые приехал вместе с В. Д. Коровкиным. Стройка располагалась в 20 км от ж.д. станции Берёза Картузская по дороге на Брест, в котором мне довелось впоследствии неоднократно бывать. В районе стройки белорусские деревни, красивые сосновые леса, озёра полные рыбы и раков. Цены на колхозном рынке были удивительно низкие, живая курица стоила 1 руб. при средней зарплате на земснаряде около 150 руб.

Народ приветливый, на 75% неграмотный (наследство от панской Польши), в ведомости на зарплату ставили кресты. Кроме с/х производства там ничего не было и работа на стройке считалась очень престижной.

К началу работ гидромеханизации стройка была развёрнута, при чём началась она организованно, со строительства временного посёлка. Поселок состоял из отдельных сборных коттеджей, выглядел аккуратно. Основные кадры работников земснарядов

(до 7 чел.), в том числе начальники земснарядов, багермейстеры, были командированы из Городца (И. Ф. Люлин и другие) и могли в скором времени получить благоустроенное жильё.

В. Д. Коровкин организовал из местных крестьян краткосрочные курсы по гидромеханизации, при этом он заставлял принимаемых курсантов учиться в вечерней школе рабочей молодёжи. По традиции, привитой поляками в Западной Белоруссии, к В. Д. Коровкину местные рабочие обращались не иначе, как «Пан начальник».

Для нас, русских, это было странно слышать. Дисциплину В. Д. Коровкин поддерживал строго военно-морскую, увольнял за малейшую провинность, выпивку, отказ учиться или плохую успеваемость в вечерней школе рабочей молодёжи. Но такой «драконовский» порядок, конечно, был обусловлен неограниченным предложением рабочих рук, когда В. Д. Коровкин попробовал установить аналогичную дисциплину на Шатурском участке, куда был переведен по окончании строительства Березовской ГРЭС в 1966 г., у него ничего не получилось, свободные вакансии (после увольнения работника) заполнить было не кем, что приводило даже к простою земснаряда.

Выемка торфяных растительных грунтов, заросших камышом, с помощью земснарядов оказалась весьма своеобразной, производительность оказалась в несколько раз ниже проектной, по классификации СНИП эти грунты были отнесены к 1 и 2 -й категории, но торф с включением корневищ и камыша мог разрабатываться только путём резания фрезой, вместо часовой производительности по проекту и смете 300 м3/ч, фактическая производительность земснаряда 300—40 не превышала 100 м 3/ч.

Пришлось создавать комиссию с участием генпроектировщика, дирекции, привлечь для наблюдений нормативную стацию НИС-8 Минэнерго для установления местных сметных нормативов и пересмотра сметы. Занятие было не простое, мне многократно пришлось ездить во Львов в филиал ТЭПа, но это было необходимо.

Львов оставил у меня нехорошие воспоминания по отношению к русским и Советской власти. Более враждебного отношения я не встречал даже в Прибалтике. На главной площади Львова ежедневно собирались толпы антисоветчиков из местной интеллигенции, открыто осуждавших Советскую власть. В городе проживало много поляков и евреев, которые вспоминали порядки панской Польши. Я думаю, что интеллигенции в польском Львове жилось не плохо, в то время как деревня западной Белоруссии была абсолютно забита и безграмотна, с грунтовыми полами в домах и керосиновой лампой.

Другой трудностью в работе земснарядов была большая водная акватория расчистки озера. Пульпопроводы и ЛЭП 6 кв. по водной акватории озера прокладывались на сваях, забиваемых вручную с помощью бабы, дизельмолот не заводился ввиду большого отказа сваи в торфяном грунте, перейти на плавучие пульпопроводы тоже не представлялось возможным из-за отсутствия поплавков. Приходилось выполнять забивку свай под коммуникации на водной акватории вручную с плавучего понтона. В зимнее время при подвижках льда были случаи повреждения коммуникаций.

Климатические условия благоприятствовали круглогодичной работе земснарядов, зима не была длительной и суровой. Были технические и организационные трудности с работами по организации укладки торфяных грунтов в отвал, для осаждения этих грунтов требовались гидроотвалы большой площади, обвалование возводилось из местных грунтов основания с помощью экскаватора.

В целом работы гидромеханизации выполнялись успешно, к пуску агрегатов ГРЭС водоём охладитель был подготовлен. По окончании работ на Берёзовской ГРЭС один из земснарядов 300—40 был перебазирован на строительство Лукомльской ГРЭС, второй — на Шатурскую ГРЭС, на которой работы по организации водоёма — охладителя продолжаются до настоящего времени.

 

Каунасская ГЭС и Каунасский участок

В 1959 г. для намыва плотины Каунасской ГЭС на р. Неман был организован участок в бывшей столице Литвы г. Каунасе. В 17 веке этот город принадлежал Польше и именовался Ковно, который был описан у Н. В. Гоголя в повести «Тарас Бульба», а в советское время столицей Латвийской ССР стал Вильнюс. Впервые, летом 1959 г., я выехал вместе с Надеждой Викторовной Ивановской — проектировщиком технологии намыва плотины Каунасской ГЭС от конторы «Гидромехпроект» на стройку. В 1960 г. предстояло намыть русловую плотину ГЭС, объем песчаной плотины не был значительным — до 1,0 млн. м 3.

ГЭС располагалась на окраине г. Каунаса, строительство ГЭС к 1960 г. вошло в стадию подготовки перекрытия русла и пуска станции. Посёлок строителей и эксплуатационников был построен.

Главным инженером строительства был известный гидростроитель Серафим Александрович Левшин, с ним мне и довелось решать все технические и организационные вопросы. По оформленному с руководством строительства протоколу было получено до 20 квартир и 50 мест в общежитии для размещения основных кадров гидромеханизаторов.

Водным путём из бассейна Волги было доставлено 2 земснаряда типа 300—40. Карьер песка для намыва плотины располагался выше горизонта воды в реке в верхнем бьефе будущего водохранилища, поэтому земснаряды по построенному слипу были подняты из реки, водоснабжение земснарядов в карьере обеспечивалось с помощью плавучей насосной станции.

Основные кадры гидромеханизаторов были переведены с закончившегося строительства Куйбышевской и Горьковской ГЭС. Начальником участка был назначен Виктор Игнатьевич Ойкин, кадровый офицер МВД, до 1950г. начальник лагеря, прошедший школу гидромеханизации на строительстве Куйбышевской и Саратовской ГЭС. Он был опытным организатором, разбирался и в технологии намыва сооружений. Человек он был общительный и весёлый, пользовался авторитетом. Приехали из Комсомольска на Волге опытные гидромеханизаторы — начальники земснарядов В.П Хлюст, Н. Курносов и другие, из Городца приехал

Л. Даниличев, который впоследствии работал в Московском СУ на строительстве Плявиньской и Рижской ГЭС.

Кадровый состав работников участка и земснарядов представлял слаженный и опытный коллектив, способный решать любые задачи. Намыв плотины прошел успешно в сжатые сроки, плотина намыта с высоким качеством, контроль за качеством намыва и обеспечением технических условий осуществляла группа грунтовой лаборатории, руководила этой группой И. И. Кормилина, направленная из треста. На стройку приезжала Н. В. Ивановскоя, осуществлявшая авторский надзор со стороны конторы «Гидромехпроект». В период подготовки работ гидромеханизации мне тоже доводилось часто приезжать в Каунас.

Каунас представлял собой чисто литовский город с несколькими большими средневековыми костёлами. Литовцы — народ верующий, в воскресенье в костёл шло в то время масса народу, включая молодую интеллигенцию. Город Каунас красиво расположен на возвышенности при слиянии рек Неман и Вилия, но сам город оставляет довольно мрачное впечатление, в центре очень много домов с серой однотонной штукатуркой, зелени довольно мало.

В годы войны в Каунасе немцы организовали концлагерь в 9-м и 6-м фортах, где осталось захоронение 100 тыс. расстрелянных евреев и военнопленных. Я был поражён малым размером этой могилы, всего около 100 м длиной и около 50 м в шириной!!

Литовцы относились к русским в те годы настороженно, но не враждебно. Но по мере опустошения полок магазинов, отношение менялось на явно националистическое и антисоветское. В 60-х годах в Литве было изобилие товаров, особенно продовольствия, а в 80-е годы дело дошло почти до введения карточной системы. Этим я и объясняю перемену отношения к русским, олицетворявшим коммунизм.

На участке и земснарядах первоначально преимущественно работали русские, но впоследствии пришли работать и местные литовцы, в основном из сельской местности — пригороде Каунаса. Работали литовцы без инициативы, но аккуратно. В основном они жили за счет своего подсобного хозяйства, а работа на земснаряде для них была как бы трудовой повинностью.

Жизнь в городе и деревне резко отличалась. При организации участка часть приехавших из России рабочих размещались в пригородных деревнях, в которых дома были с земляными полами и множеством тараканов… В России такого уже не было.

Бытовая культура в городе была выше, однако в гостиницах тоже проживало достаточно тараканов и клопов. В гостиницу в городе было устроиться трудно, русских не хотели селить, в большинстве случаев приходилось останавливаться на стройке.

По окончанию строительства ГЭС Каунасский участок удалось сохранился на долгие годы, загрузив его добычей песка и гравия для местной промышленности стройматериалов. Один из земснарядов 300—40 был использован для добычи песка из ложа водохранилища Каунасской ГЭС для завода силикатных изделий «Битукас», расположенного неподалёку от плотины. Другой земснаряд был перетащен через плотину в нижний бьеф и использован для добычи песчано-гравийной смеси во вновь организуемом карьере в пойме Немана.

Карьер имел большие запасы песка и гравия. Первоначально песчано-гравийная смесь намывалась просто в штабель. Убедившись в надёжной работе земснаряда, Минпромстройматериалов Литвы организовало на карьере своё карьероуправление по сортировке и реализации песка и гравия.

Был построен простейший гравийно — сортировочный завод на котором получали две фракции песка и две фракции гравия. Сортировочный комплекс эксплуатировало карьероуправление, а добычу смеси и её подачу на сортировку по договору выполняло Московское СУ. Первоначально возникали трения по компенсации простоя земснаряда из-за остановок на сортировочном комплексе, но с течением времени конфликты были урегулированы и этот комплекс работал устойчиво вплоть до 90-х годов.

Контора участка с небольшими мастерскими была перебазирована на территорию карьера рядом с сортировкой. Этот объект эксплуатировался круглый год и был стабильным подспорьем для Московского СУ в зимний период.

С 1962 г. сфера деятельности Каунасского участка была расширена. Недалеко от Клайпеды в Гаргждае действовал крупный республиканский завод силикатных изделий. Месторождение песка, расположенное рядом с заводом, было в основном выработано экскавацией до грунтовых вод. Добычу песка из обводнённой части карьера можно было осуществить с помощью земснаряда, разведанные запасы песка покрывали многолетнюю потребность завода. Завод заключил долгосрочный договор с Московским СУ на добычу песка.

В соответствии с договором был смонтирован земснаряд типа 350—50Л, и классификатор для отделения крупных фракций песчаника и гравия, который присутствовал в небольшом количестве в карьерном материале. Основные кадры для работы на земснаряде были укомплектованы российскими гидромеханизаторами, впоследствии использовались и местные литовцы.

Этот объект успешно действовал более 15 лет. Из особенностей работы можно отметить наличие в карьере прослоек песчаника, прослойки не всегда удавалось разрушить фрезерным рыхлителем земснаряда, что приводило к неполной выработке геологических запасов песка.

После окончания работ на Каунасской ГЭС многие гидромеханизаторы уехали из Литвы в Россию несмотря на хорошие бытовые условия и наличия работы. Причиной была национальная изолированность для русских. На строительстве ГЭС коллектив в основном был русскоязычный, но когда участок стал работать на чисто литовских объектах, то сильнее стали проявляться национальные особенности, в том числе возникать и языковые проблемы. Труднее всего, конечно было русскоязычным руководителям участка.

После В. И. Ойкина руководителем участка остался В. П. Хлюст, который вскоре тоже уехал. Его сменил кадровый инженер-гидромеханизатор Алексей Максимович Поддымов. Но и он после 3-х лет работы уехал из Каунаса, подрастали его девочки и он не хотел оставлять их в Литве.

С 1968 г. начальником Каунасского участка назначается Михаил Борисович Тульчин, ранее работавший главным инженером Каунасского речного пароходства. Он хорошо владел литовским языком и уже давно «притёрся» к национальным особенностям Литвы.

М. Б. Тульчина я всегда вспоминаю добрым словом, был он добросовестным и исполнительным работником, пользовался уважением рабочих, ИТР и заказчиков. Он работал долгие годы и Каунасский участок под его руководством всегда был передовым. Но судьба его сложилась трагично, в 90-х годах он тяжело заболел раком и покончил жизнь самоубийством.

Развитие произошедших в 90-х годах событий по распаду Союза проявилось значение национального самосознания и самоопределения нации. Опыт работы Московского СУ в Прибалтийских республиках, в том числе и в Литве, подтверждает большое значение национального элемента для русскоязычных работников. Но это положение усугубилось подрывом сельского хозяйства в Прибалтике проводимой политикой коллективизации и вывоза продуктов с/х.

Справедливости ради нужно отметить, что российские гидромеханизаторы внесли свой не малый положительный вклад в развитие энергетики и строительства в Литве и других Прибалтийских республиках.

 

Плявиньская ГЭС

В 1961 г. началось строительство на р. Даугава Плявиньской ГЭС мощностью 825 МВт с напором 40м. Строительство станции было продолжительным, ввели последний агрегат в 1966 г. Московское СУ гидромеханизации выполняло намыв сложной по конструкции земляной плотины с несколькими переходными зонами из песка и гравия, возведение плотины также было комбинированным: боковые призмы плотины одновременно намывались и отсыпались сухим способом.

В 1961 г. я был первым гидромеханизатором, приехавшим на это строительство в командировку с инженерами из института «Гидропроект», который организовывал на месте группу рабочего проектирования, строительство по существу ещё не начиналось.

Остановился я в сельской гостинице п. Яунгелгава на левом берегу р. Даугавы, где располагались песчаный и гравийный карьеры гидромеханизации, основные объекты строительства размещались на правом берегу и для встречи и работы с руководителями строительства и проектировщиками нужно было ездить через паромную переправу, впоследствии сообщение через реку участок гидромеханизации обеспечил собственным катером.

Жилой посёлок строителей также располагался на правом берегу в пос. Плявиняс, рабочие-гидромеханизаторы жили в неприспособленных общежитиях и на частных квартирах на обеих сторонах реки, что создавало определённые неудобства с доставкой на работу.

Я и в последствии останавливался в гостинице в пос. Яунгелгава, который был типичным латвийским сельским посёлком, в праздник Троицы сюда съезжались окрестные хуторяне, сельское хозяйство Латвии базировалось на системе хуторов, объединить их в колхоз было трудной задачей.

Намыв центральной части плотины осуществлялся из довольно удаленного от створа плотины песчаного карьера, разрабатываемого с помощью гидромониторно-землесосной установки 20Р-11 при транспортировании тремя дополнительными ступенями станций перекачки.

Для намыва боковых гравийных призм плотины заблаговременно отсыпался сухим способом гравийный резерв грунта, из которого самотёком гравий смывался гидромониторами в бетонный лоток, приёмный зумпф и далее по пульпопроводу в тело призм плотины. Принятая проектом конструкция плотины и технология её возведения была весьма сложной и более её не повторяли при строительстве плотин.

Подготовительные работы гидромеханизации, в том числе строительство коммуникаций, монтаж насосных станций и отсыпка гравийного резерва выполнялись в течение нескольких лет. Сам намыв плотины объемом до 2 млн. м 3 осуществили за несколько месяцев в зиму 1964—65 гг., месячная производительность гидромониторной установки была очень высокой — до 300 тыс. м 3 в месяц. За намывом плотины вёлся тщательный контроль всеми техническими службами как гидромеханизации, так и Управления строительством, дирекцией и гентроектировщиком. Качество сооружения плотины полностью отвечало техническим условиям.

Мне длительное время довелось находиться при намыве плотины в зимний период, я ежедневно отчитывался по телефону о ходе намыва в трест и Московское СУ.

Помню в январе строительство посетил Николай Васильевич Разин, в то время главный инженер главка. Придя на карту, намыва он сделал мне замечание, что замываются небольшие льдинки (температура воздуха была не ниже — 50 С, а намыв шёл бесперебойно). Я напомнил ему, что производил намыв примыкания водосливной плотины зимой 1954 г. на строительстве Куйбышевской ГЭС (где он был гл. инженером строительства), когда во временном судоходном канале образовался мощный ледяной покров и не было другого выхода, как взрывать лёд и замывать его, иначе мог случиться перелив набираемого водохранилища с непредсказуемыми последствиями для г. Куйбышева.

При этом напоминании он похлопал меня по плечу и сказал: «Конечно, здесь нет опасности, ты знаешь своё дело».

Много стараний и опыта вложили в успешное строительство Плявиньской ГЭС гл. инженер строительства Серафим Александрович Левшин, прибывший после завершения строительства Каунасской ГЭС, зам. начальника строительства Клявинь, главный инженер проекта и группа рабочего проектирования института «Гидропроект». Проект производства работ по намыву плотины разрабатывала опытный и скрупулёзный инженер конторы «Гидромехпроект» Мария Модестовна Зайончковская, которая много времени провела на этой стройке. В вопросах контроля работ она часто подходила необъективно, подменяла прорабов, приходилось неоднократно ставить её на место.

Начальником Плявиньского участка гидромеханизации в 1962 г. был назначен Николай Павлович Белов, он переведён из Зыряновска и располагал техническим и организационным опытом в гидромеханизации. По образованию он был техник, любил показать свои знания, иногда ошибочные, человек гордый, безусловно честный, изобретатель. После окончания строительства Плявиньской ГЭС он был переведен в Закавказское СУ на строительство Ингурской ГЭС, работал довольно продолжительное время начальником СУ, но грузинам, из-за его принципиальности и честности, он пришелся «не к столу», им удалось устранить его от руководства СУ.

Не могу не вспомнить добрым словом прораба Л. А. Даниличева, переведенного со строительства Каунасской ГЭС, да и других кадровых рабочих гидромеханизации. Коллектив участка почти целиком был русским.

При командировках на Плявиньский участок я обычно ездил через Ригу и имел возможность познакомиться с этим интересным старинным городом. Большое впечатление на меня произвёл средневековый Домский собор с одним из лучших органов Европы. В те годы этот собор использовали в качестве концертного зала, но католическое убранство в соборе было сохранено.

Другое сильное впечатление на меня произвёл Рижский рынок, расположенный рядом с вокзалом в огромных ангарах, с изобилием продовольствия и цветов. Но с годами рынок зачах и рыночная экономика прекратилась, снабжение продуктами докатилось до карточного распределения в 90-х годах. Даже удивительно было видеть, до чего довели Латвию советские правители, поневоле они захотели выйти из нашего Союза.

 

Смена руководителей в Московском СУ

Осенью 1960 г. после непродолжительной болезни скончался организатор треста и его первый управляющий Сергей Борисович Фогельсон. В завещании он рекомендовал Министру назначить управляющим трестом Николая Алексеевича Лопатина, руководившим в этот период Сталинградским СУ гидромеханизации. Н. А. Лопатин был волевым авторитетным руководителем и грамотным инженером, принимал непосредственное участие в разработке и внедрении способа безэстакадного намыва, который повсеместно в СССР быстро вытеснил трудоёмкий эстакадный намыв.

Он руководил трестом до 1966 г., в котором был назначен начальником Глвгидроэнергостроя, а вскоре заместителем Министра, курирующим работу Минэнерго на зарубежных стройках гидростанций, с 1981 г. по 2003 г. являлся главным редактором журнала «Гидротехническое строительство».

Приход в трест Н. А. Лопатина повлиял на расстановку и обновление руководящих кадров Московского СУ. Московское управление работало в сложных и своеобразных условиях становления, были случаи срыва плановых заданий на отдельных объектах, особенно московских, где были большие трудности с комплектованием кадров.

В 1961 — 1962 гг. последовали замены руководителей управления. Был уволен из системы треста заместитель начальника СУ А. Г. Финкельштейн, от должности начальника СУ освобождён И. И. Дукаревич, который потом долгое время работал инженером в ПТО Московского СУ, освобождён от должности главного инженера СУ А. Ф. Бакаев, который перешел на работу в контору «Гидромехпроект». Работники и рабочие СУ сожалели по поводу увольнения А. Ф. Бакаева, заслуженно пользовавшимся уважением коллектива.

Начальником СУ был назначен Георгий Михайлович Масляков, инициативный и грамотный инженер, мой староста группы по учёбе в Московском Торфяном Институте. Он прошел хорошую школу по проектированию технологии работ гидромеханизации на Куйбышевской ГЭС, приобрёл производственный опыт на строительстве Балаковской ГЭС, откуда выехал в загранкомандировку на строительство высотной Асуанской плотины, где несколько лет успешно руководил работами гидромеханизации.

Его назначение на должность начальника Московского СУ положительно сказалось на деятельность СУ, а ему самому позволило расширить практику руководства. В Московском СУ он проработал включительно до 1966 г., когда был переведен на должность управляющего трестом. В апреле 1966 г. я был назначен на должность начальника Московского СУ.

Заместителем начальника Московского СУ в 1961 г. был назначен Вениамин Семёнович Сверановский, опытный и уже в годах руководитель подразделений гидромеханизации, он начинал освоение гидромеханизации ещё в довоенные годы вместе с Б. М. Шкундиным и другими в системе МВД.

Его приход в Московское СУ тоже был положительным, хотя во взаимоотношениях со мной иногда возникали сложности, он претендовал на руководящую роль в управлении. С 1970 г. он был переведен начальником Закавказского СУ гидромеханизации на строительство Ингурской ГЭС, первоначально, на стадии организации, это подразделение входило как участок в состав Московского СУ.

После его перевода заместителем начальника МСУ был назначен упоминаемый ранее инженер Александр Акимович Гольбаум, человек исключительной добросовестности и работоспособности. Мы до сих пор остались с ним в самых добрых отношениях.

В том же 1961 г., главным инженером Московского СУ был назначен Александр Иванович Свинцов, опытный проектировщик, но с недостаточным ещё в то время производственным опытом. С 1961 г. он стал моим непосредственным начальником по технической работе, а с 1966 г. он продолжительное время работал в моём организационном подчинении в должности главного инженера.

А. И. Свинцов многое сделал в деле повышения рентабельности работ Управления, вносил коррективы в сметную стоимость работ через заказчиков. В этой сфере строительства он был хорошим специалистом, впоследствии был переведен в трест заместителем главного инженера по экономической работе.

В 1968 г. в Московское Управление был переведен из Уральского СУ Борис Григорьевич Шамшин, который вскоре занял пост главного инженера. Он, как и я, в 1951 г. окончил Московский Торфяной Институт, но был несколько старше меня, прошел в военные годы службу в войсках МВД.

С ним я проработал вместе долгие годы, до моего перехода в трест в 1979 г., он располагал большим производственным и организационным опытом, имел достаточно высокий авторитет в коллективе.

Главным механиком в Московское СУ был переведен со строительства Чебоксарской ГЭС Афанасий Захарович Гончаров, ранее, после окончания института, он работал начальником земснаряда 1000—80 на Куйбышевгидрострое. С его приходом существенно укрепилась служба главного механика.

Афанасий Захарович длительное время работал в Московском СУ и все сохранили о нем самые тёплые воспоминания. Он был очень добросовестным и пунктуальным работником.

В 1962 г. в составе Московского СУ было организовано электромонтажный и пуско-наладочный участок для монтажа электрооборудования перебазируемых земснарядов в Московскосм СУ и подразделениях треста. Его возглавил упоминаемый ранее В. М. Бухов, который по существу исполнял функции главного энергетика, но в должности главного энергетика его утвердить не удалось из-за сложившихся некорректных отношений с парторганизацией.

Я сожалел в том, что он был вынужден уволиться из Управления, работник В. М. Бухов был грамотный, с творческой «жилкой». Заменил его Владимир Михайлович Хафисов, тоже грамотный инженер-электрик.

Отделом кадров с!962 г. руководил Леонид Иванович Радомысский, техническую работу по кадрам бессменно исполняла Тамара Владимировна Анисимова, исключительно трудолюбивая и аккуратная работница.

Бухгалтерией заведовала очень опытный главный бухгалтер Марченко, плановым отделом — опытный плановик Коган, отделом снабжения руководил длительное время Владимир Михайлович Тутуков, тоже опытный, а, главное, честный работник.

Таким, в общих чертах, был длительное время руководящий состав Московского СУ в те годы. Коллектив был довольно сплочённым и дружным, люди были порядочными и болеющими за дело, что очень важно, склок в коллективе практически не возникало.

 

Назначение меня начальником Московского СУ

В 1966 г. произошли большие кадровые изменения в тресте и Московском СУ. Управляющий треста Николай Алексеевич Лопатин был выдвинут в Минэнерго на должность начальника Главгидроэнергостроя. В то время этот Главк руководил всем крупным гидроэнергетическим строительством страны, это было очень большое и ответственное продвижение вверх.

Способствовал этому назначению зам Министра, известный гидростроитель Александр Петрович Александров, который ранее в 50-х годах работал на строительствах Цимлянской и Куйбышевской ГЭС, а затем курировал строительство Асуанской Высотной плотины, где гидромеханизация хорошо себя проявила. А. П. Александров в этот период познакомился с Г. М. Масляковым и Н. А. Лопатиным и оценил их деловые качества.

В апреле 1966 г. Г. М. Масляков был назначен Управляющим трестом «Гидромеханизация», а на освободившееся место в Московском СУ назначили меня исполняющим обязанности начальника, в октябре 1966 г. я был утверждён как начальник СУ.

Заместителем начальника СУ в это время был Вениамин Семёнович Сверановский, а главным инженером Александр Иванович Свинцов. В. С. Сверановский считал себя «обойденным» мною, он был старше и опытнее меня в администрировании, имел связи в Минэнерго, чего у меня не было. Но проявлений отрытого «подсиживания» с его стороны не было, мне было известно, что он высоко оценивал меня как инженера, но слабого, как администратора. Отношения с ним у меня были чисто деловые.

А. И. Свинцов, с другой стороны, считал, что я вмешиваюсь чрезмерно в инженерные вопросы, был тоже несколько на меня обижен. Через 2 года работы со мной он ушёл в трест на должность зам. главного инженера по экономике, сметное дело он знал хорошо.

Главным инженером Московского СУ был назначен Борис Григорьевич Шамшин, который с 1965г. работал главным механиком. На эту должность был назначен Афанасий Захарович Гончаров. Оба они были выпускники Торфяного института. Взаимоотношения с ними у меня сложились не плохие.

Начальником ПТО СУ на моё место был назначен Александр Акимович Гольбаум. В составе ПТО работали Ю. М. Голубчиков, Н. Г. Якунина, И. И. Дукаревич. Инженерный руководящий состав Управления был весьма опытным, работать с этими инженерами было легко.

Состав бухгалтерии тоже был квалифицированным, бухгалтерией руководила Е. Марченко, я был за ней как за «каменной стеной». При большом разбросе объектов по всей территории запада, центра и севера Союза этот участок работы был весьма важен, нужно было во время обеспечивать все подразделения денежными средствами. Задержек по выплате зарплаты у нас никогда не было. Не плохо работали Плановый отдел под руководством М. М. Когана, а затем А. Т. Сандомирского, по мере возможности справлялся отдел снабжения под руководством В. В. Тутукова. Хорошо работал отдел энергетиков под руководством В. Субботина.

В 1966 г. в составе Управления действовало до 6 производственных участков с общей численностью до 600 работников, план СМР в денежном выражении доходил до 6 млн. руб., в физическом выражении объем земляных работ составлял от 4 до 6 млн. кубометров.

За выполнение плана был строгий двойной спрос: по линии структурной подчинённости и по линии Первомайского райкома партии. Особенно неприятно было ходить в Министерство при перерасходе фонда зарплаты, стрессов хватало. Этому способствовала советская система планирования с ежегодным увеличением «выработки». Эта «давильная» система действовала безотказно, способствуя инфляции и бракоделию, т.к. выполнение плановых показателей зачастую обеспечивалось не только «топором», но и «пером», часто за счёт увеличения сметной стоимости работ.

Мне было трудно работать в этой системе, порочность её была очевидной, но приходилось крутиться по установленным жизнью правилам, чтя уголовный кодекс. План управление почти всегда выполняло, но всё это было на пределе человеческих возможностей. К работникам я всегда относился по человечески и не любил менять кадры. Оценивая прошлое, могу сказать, что «от трудов праведных — я не нажил палат каменных», приобрёл лишь сердечную недостаточность. Но я остаюсь доволен тем, что с моим непосредственным участием построены десятки важных и нужных объектов, которые будут служить людям долгие годы.

 

Строительство Рижской ГЭС

В 1966 г. началось строительство Рижской ГЭС. Эта ГЭС была продолжением строительства каскада ГЭС на р. Даугаве. Еще в довоенные годы с помощью шведов была построена Кегумская ГЭС, выше неё была сооружена Плявиньская ГЭС, а ниже по течению, близ Риги, была построена Рижская ГЭС. Выше Плявиньской ГЭС проектировалась Даугавпилская ГЭС, но её строительство не было осуществлено из-за значительного затопления земель и отселения.

Проект строительства Рижской ГЭС не был связан с большим отчуждением земель ГЭС было низконапорной, а земляная плотина запроектирована весьма протяжённой, вытянутой от створа вдаль правого и левого берега. Протяжённость земляной плотины составляла около 15 км, объем намыва — 20 млн. кубометров.

Проект производства работ на намыв плотины разрабатывала та же Мария Модестовна Зайончковская. Ввиду залегания подошвы песчаного карьера выше бытового горизонта воды в реке, утверждённым техническим проектом предусматривался гидромониторно-землесосный способ разработки карьера шестью сравнительно маломощными установками, так как карьер занимал большую площадь острова, а высота забоя не превышала 6 м. Гидромониторно-землесосный способ разработки карьера малыми установками требовал привлечения большого количества рабочих, да и сам этот способ возник на заре развития гидромеханизации и был весьма трудоёмким, а по сметной стоимости он был ниже чем рефулирование грунта с помощью земснарядов.

Было и ещё одно важное обстоятельство, в то время в тресте были простаивающие земснаряды, а оборудование для гидромониторного способа было нужно изготавливать и в значительной степени собственными силами. После эскизной проработки я предложил использовать имеющиеся земснаряды, отбуксировать их водным путём через Балтийское море, а в карьере организовать подпитку воды из Даугавы, искусственно создав акваторию путём подкачки воды с помощью насосной станции из Даугавы.

М. М. Зайончковская встретила моё предложение в «штыки», но главный инженер треста В. А. Платонов и начальник конторы С. П. Владимирцев поддержали меня. Это решение нужно было провести через головной институт «Гидропроект», гл. инженер проекта Юматов, очень грамотный и толковый инженер, поддержал моё предложение. Технический проект был пересмотрен.

Проект на насосную станцию подкачки воды выполнили силами ПТО Управления, по моему предложению была запроектирована и построена стационарная насосная станция на р. Даугава за перемычкой с 4 насосами 24 НДН и дистанционным управлением. При строительстве Плявиньской ГЭС наш участок под командованием Н. П. Белова замучился с плавучей насосной станцией, в паводок и ледоход приходилось вытаскивать её на берег, насосная то тонула, то горела. Предложенные мною проектные решения оказались оправданными.

Два земснаряда типа 300—40 были приведены водным путём, через Балтийское море были отбуксированы две брандвахты для проживания рабочих, третья брандвахта попала при буксировке в шторм за Кронштадтом, команда на буксире была пьяна и Балтийское пароходство выплатило Управлению неустойку.

Третий земснаряд типа 350—50Л был поставлен с Рыбинского завода и монтировался на месте. Впоследствии на этом земснаряде была проведена полная автоматизация управления, смонтирован и испытан «Автобагер» по разработке талантливого инженера Михаила Ильича Булгакова..

Чем мог, я поддерживал это начинание. Это был первый опыт полной автоматизации работы земснаряда под управлением задаваемой программы. Но элементная база в то время была слабой, компьютеров ещё не было, автоматика работала ненадёжно. Будущее безусловно будет за такими системами, если гидромеханизация возродится в России.

Комплектация кадров гидромеханизаторов Рижского участка проводилась почти целиком из России, местные латыши поступали довольно неохотно, но по мере развития участка их число возрастало. Нужно отдать должное руководителям стройки в заботе о жилищном строительстве для строителей, особенно Серафиму Александровичу Левшину, Севенарду, Клявиню и Ерахтину, который руководил этим большим строительством долгое время.

При начале строительства кадры использовались с Плявиньской ГЭС, на месте не было достойных человека общежитий и на этом фоне размещение гидромеханизаторов на брандвахтах было даже престижным, т.к. они могли жить в сносных условиях с семьями. Впоследствии, около Саласпилса (мемориального ныне немецкого концлагеря, где было уничтожено до полумиллиона евреев) на окраине Риги был построен хороший посёлок гидростроителей.

В решении размещения наших брандвахт в Риге проявил инициативу А. И. Свинцов и В. С. Сверановский. А. И. Свинцов вошел в контакт с Рижским Управлением благоустройства.

В самом старом городе были протоки реки, на которых когда — то размещались купеческие склады, Эти протоки никогда не очищались от загрязнения сточными водами и превратились в клоаки с протухшей водой.. Горисполком решил эту проблему радикально, решив их замыть песком. Эту работу приняло к выполнению наше Управление, хотя потом оказалось, что выполнить её не просто, в карьере оказались засоренные суглинки, которые земснаряд с трудом разрабатывал. Но все же, с потугами, эта работа была выполнена. На сколько такое решение было правильным, сомнительно.

В старой Европе предпочитают сохранять каналы в городах, по ним возят экскурсии, а каналы очищают от мусора и наносов.

В принципе латышские власти относились к русским гидростроителям сдержанно и прохладно.

На одной из наших брандвахт произошёл пожар (они часто горят или тонут при халатности), в результате около 20 семей гидромеханизаторов остались на улице без крова. Начальник участка Фёдор Михайлович Баженов сообщил мне о пожаре и я немедленно выехал в Ригу, застал на месте догорающие угли и плачущие семьи со скарбом на улице.

Я обратился за помощью о временном размещении семей к руководству стройки, но получил ответ, что у них самих ничего нет. После отказа в помощи, я отправился в ЦК Компартии Латвии. Принял меня немедленно 2-й секретарь ЦК, по национальности русский. Я просил его о временном размещении семей в гостиницах города. Он связался с Ерахтиным и Клявинем и сказал им, что если они не примут мер по помощи в расселении поголельцев сегодня, то завтра он отберёт у них партбилеты. После этого вмешательства, руководители строительства стали шевелиться и расселять погорельцев в своих общежитиях.

Рига была престижным городом. Хорошее снабжение продовольствием и промтоварами, не уступающим Москве. Сходящего с поезда пассажира поражал колоссальный рынок, раскинувшийся в ангарах у вокзала, наполненным мясом, цветами, морем цветов, не говоря о разных овощей и фруктов. Средневековый центр города, Домский собор с лучшим органом в Европе, рижское взморье с песчаными пляжами… Но был и скрытый национализм и затаённое отношение к русским как к оккупантам. Многие наши специалисты-гидромеханизаторы, получившие хорошие квартиры в городе, вынуждены были вернуться впоследствии обратно в Россию, горек был мягкий рижский хлеб по существу для эмигрантов. И с течением времени национализм в Прибалтике рос, а снабжение падало даже большими темпами, чем в других областях, где всегда ездили в Москву за колбасой и маслом.

Имели место трудности и в комплектовании участка даже руководящими кадрами. Н. П. Белов после окончания работ на Плявиньской ГЭС выехал из Латвии. На должность начальника участка мною был рекомендован Фёдор Михайлович Баженов. Я знал его ещё заключённым по работе на Куйбышевской ГЭС, потом он работал у меня прорабом. Был он парнем из глухой Тамбовской деревни и бедной семьи с образованием техника.

Но недостаток образования у него компенсировался опытностью в жизни и специальности, исключительной добросовестностью и крестьянской сметкой. По успешному завершению работ на Рижской ГЭС он был переведен начальником участка на строительство Загорской ГАЭС, где в трудных условиях ему удалось сформировать работоспособный участок.

На должность главного инженера мне удалось привлечь из Липецка Николая Алексеевича Лобова, горного инженера, не знакомого с гидромеханизацией, но толкового инженера, писавшего кандидатскую диссертацию, человека безусловно честного и добросовестного работника. В своём выборе я не ошибся, специфику гидромеханизации он быстро освоил. впоследствии он переехал в Москву и работал начальником отдела в Проектной конторе.. Из Таллина по окончании работ был переведен Лев Анатольевич Соколов, подающий виды молодой инженер, сегодня он работает главным механиком треста. С Плявиньской ГЭС приехал волжанин Лев Даниличев, позднее он перешёл на партийную работу. Вот с этими руководящими кадрами мы успешно намыли плотину Рижской ГЭС, участок был передовым на строительстве.

Узким местом при намыве плотины было обвалование карты намыва, так как плотина была невысокая с шириной по гребню до 15 м. Работу земснарядов сдерживало устройство обвалования.

Ф. М. Баженову на хозяйственных связях с военными удалось приобрести несколько мощных быстроходных бульдозеров ДЭТ-250, используемых в инженерных войсках. Эти машины были впервые применены на намыве плотины Рижской ГЭС и очень хорошо оправдали себя. Но, к сожалению, эту технику гидромеханизации не поставляли.

По успешному завершению намыва плотины Рижский участок был преобразован в прорабство, которым руководил Н. А. Лобов. Ему удалось найти работу по добыче гравия из подводного карьера после набора водохранилища. для дорожного управления. Прорабство существовало несколько лет до отъезда Лобова в Москву. Этот факт подтверждает, что успех работы зависит во многом от инициативности руководителя.

Я всегда поддерживал сохранение подразделений гидромеханизации после завершения работ на объектах энергетики, Так как они могли быть базой для открытия новых участков работ на объектах строительства энергетики.

Намыв плотины Рижской ГЭС был завершён в 1975 г., прорабство, выполнявшее добычу гравия с помощью одного земснаряда 300—40, действовало еще несколько лет. Намечавшееся строительство Даугавпилской ГЭС на р. Даугаве не состоялось, но Плявиньская и Рижская ГЭС, в строительстве которых много сил вложили русские гидромеханизаторы, существенно укрепили энергетику Латвии.

 

Строительство Североонежского бокситового рудника

Большие работы гидромеханизации намечались на горновскрышных работах при строительстве нового рудника по добыче бокситов для алюминиевой промышленности. Заказчиком строительства рудника был Главалюминий Минцветмета, рудник намечался как резервный на случай отказа поставки бокситов из Гвинеи.

Добыча алюминия связана с потреблением огромного количества электроэнергии, на базе дешёвой энергии ГЭС были построены огромные комбинаты по переработке бокситов и получения алюминия в Красноярске и Братске. В настоящее время идут настоящие битвы по приватизации и переделу собственности этих заводов и ГЭС частным бизнесменам и иностранным компаниям.

Строительство рудника начиналось с «нуля» в пустынной местности на болоте и в тайге в 40 км от станции Плесецк Архангельской обл. на левом берегу р. Онега. От ж. д. станции Плесецк военные части строили железную дорогу и мост через р. Онегу. Это было место проживания ссыльных поселенцев, кое-где вдоль реки, очень редко, стояли высокие, почерневшие от времени избы староверов, старики-староверы жили чисто натуральным хозяйством. Прятались в лесах и болотах от цивилизации и властей они еще с времён Никона и Петра Великого.

Никаких местных кадров здесь, конечно, не было, даже с общежитием во времянках и вагончиках с клопами были определённые сложности. Условия быта и снабжения были — хуже некуда. В магазине был лишь спирт, берёзовый сок и махорка, в единственной столовой — не лучше, правда, иногда была медвежатина.

Строительство, как было заведено, начиналось с котлована, в частности с капитальной вскрыши карьера, которую ввиду обводнённости болотом было намечено выполнять с помощью земснарядов. Грунты вскрыши представляли тонкие суглинки и глины, в нижнем ярусе с валунами и гравием.

Поскольку заказчику было известно, что обычные земснаряды не могут разрабатывать такие грунты, Минцветмет СССР поручил конструкторскому бюро Гавстроймеханизации Минэнерго сконструировать специальный земснаряд для разработки тяжёлых грунтов производительностью 500 кубометров грунта в час с фрезерным рыхлителем мощностью до 500 кВт. Такой проект выполнил талантливый конструктор — гидромеханизатор Гольбец, работавший ранее у Б. М. Шкундина.

Но Рыбинский завод Гидромеханизация не был заинтересован в изготовлении не серийного земснаряда, сроки строительства рудника подпирали и трест пошел на риск- разрабатывать вскрышу с помощью обычных земснарядов 300—50 и утяжелённого земснаряда 300—50Т. На стройку было отгружено 2 земснаряда 300—50 и 1 земснаряд 300—50Т. Перевозка деталей земснаряда практически по бездорожью на 20 км и их монтаж занял около 1,5 лет.

Большие трудности были с комплектацией кадров в этом медвежьем углу. Около года, после возвращения из загранкомандировки в Болгарию, обязанности начальника участка исполнял Юра Голубчиков, мой товарищ и заместитель по работе в ПТО. Потом эго сменил Лев Соколов, еще не обременный семьёй.

И мне и гл. инженеру Б. Г. Шамшину, весьма часто и на длительные сроки приходилось находиться в командировке на этом объекте и «кормить клопов». На монтаже земснарядов длительное время находились гл. механик А. З. Гончаров и гл. энергетик Б. Субботин. Б. Г. Шамшин в одно из выходных дней пошёл за клюквой на болото и заблудился в тайге, искали его 3 дня.

Часто приезжали на эту богом забытую стройку и гл. инженер треста Б. Г. Гурьев и управляющий Г. М. Масляков, в одну из поездок его обокрали бывшие ЗК — поселенцы. Обком партии энергично контролировал ход работ и мне дважды довелось участвовать в заседаниях бюро Архангельского Обкома партии с целью «промывания мозгов». В виде «кота для мышей» нам показывали в кабинете дряхлого 1-го секретаря Обкома (не помню его фамилию).

С большими потугами были смонтированы 3 земснаряда, станции перекачки, насосная станция, более 20 км пульпопроводов, выполнена сухим способом дамба обвалования гидроотвала-отстойника площадью до 10 квадратных километров.

В 1972 г. земснаряды были введены в работу, но оказалось, что грунты вскрыши они не могут разрабатывать, производительность земснарядов была ничтожной, в том числе и тяжёлого земснаряда 300—50Т. Кроме того, несмотря на огромную площадь отстойника тонкие частицы глины не выпадали в осадок и поступали обратно в забой земснарядов в виде осадка.

При последующей откачке воды из карьера в эту жижу из глинистого грунта не могли зайти экскаваторы. На помощь Л. Соколову из Закавказского СУ был командирован опытный гидромеханизатор Георгий Васильевич Глушко, который потом прижился в нашем Управлении, работал впоследствии начальником участков на строительстве Печорской ГРЭС и Загорской ГАЭС.

Был испробован и гидромониторно-землесосный способ разработки вскрыши с давлением воды на насадке крупного гидромонитора с расходом 4000 м3/ч до 20 атм. Но и этот способ был не эффективным, гравий и валуны образовывали сплошное прикрытие забоя.

На этом неудачные эксперименты с гидромеханизацией были закончены. Хорошо, что это был уже 1975 г. и этот провал не имел последствий по уголовному или партийному преследованию. Небольшую пионерную вскрышу выполнили карьерными экскаваторами и был взят первый кубометр бокситов. Но и взятая промышленная проба бокситов не отвечала по составу принятой традиционной технологии их переработки, дальнейшая судьба рудника сегодня мне не известна.

Рядом с Плесецком находился второй космодром для запуска автоматических спутников земли. При запуске их хорошо было видно в небе с территории рудника, а в болото не редко подали части от ракет. Мне довелось бывать в закрытом посёлке «Мирный», начальство космодрома имело намерение вырыть пруд на территории посёлка, но не оказалось денег для этого благоустройства. Посёлок не оставил у меня хорошего впечатления: обшарпанные дома, заурядный магазин.

Посёлок космонавтов в подмосковье с памятником Гагарину выглядел гораздо цивилизованней. Мне там довелось бывать для оказания технической помощи в строительстве пруда и пляжа.

Был там и курьёзный случай, у космонавтов в день получки ограбили кассу. МУР расследовал похищение, собаки взяли след до платформы электрички, но воров не нашли. А в этот день на земснаряде у космонавтов работал наш электросварщик, конечно, его допрашивали, наводили у меня о нём справки. Так охранялись наши секретные космические объекты.

При поездках в Плесецк в поезде Москва-Архангельск всегда ехали целыми вагонами военные чины высокого ранга, поэтому секрет Плесецкого космодрома был только мнимым.. Однажды я встретил в купе вагона своего школьного товарища, которого не видел лет 20, Пашку Компачёва, он был в погонах связиста — полковника. Обнялись с ним, выпили по100 гр. Удивился он, откуда я знаю о космодроме и как я попал в Плесецк. Пути Господни неисповедимы..

 

Реконструкция тракта водоохлаждения Шатурской ГРЭС

Одной из главных задач треста «Энергогидромеханизация» были работы по строительству систем открытого охлаждения воды и технического водоснабжения тепловых электростанций. После окончания строительства крупных ГЭС на равнинных реках с протяжёнными земляными плотинами в 60—70 годах работы гидромеханизации на тепловых электростанциях становятся основными.

На одной из первых электростанций, построенных по плану ГОЭЛРО в 30-х годах, Шатурской ГРЭС, работы по расчистке водоёма-охладителя с помощью малых земснарядов производились ещё в 1947 г. при организации треста «Гидромеханизация». В 1966 г. начались работы по реконструкции ГРЭС с увеличением её мощности со 180 Мвт до 1150 Мвт.

Естественно, это потребовало расширения активной площади водоёма-охладителя, которым являлась система естественных больших озер в г. Шатура Московской области: озёр Муромское,, Белое, Святое, Чёрное. Это были заросшие мелководные озера с озерными отложениями ила и сапропеля, богатые рыбой, существовало даже рыболовецкое хозяйство, поставлявшее рыбу в Кремль. После расчистки озёр и изменения теплового режима воды рыбы стало много меньше. На технических особенностях работы я останавливаться не буду, они изложены в журнальной статье (Л.1), остановлюсь только на организации и деятельности Шатурского участка.

В 1966 г. окончились аналогичные работы по расчистке водоема-охладителя на Березовской ГРЭС в Белоруссии, два земснаряда 300—40 были разобраны и отгружены по железной дороге, один из них в Шатуру. Другой новый земснаряд типа 350—50Л был поставлен в Шатуру с завода. Начальником участка назначили Виталия Дмитриевича Коровкина, переведя его с семьёй со строительства Берёзовской ГРЭС.

Генподрядчика — СУ по реконструкции Шатурской ГРЭС в это время ещё не было и все взаимоотношения строились с Дирекцией ГРЭС, которой руководил известный среди энергетиков Сергей Павлович Максимов, очень толковый инженер, душевный и отзывчивый руководитель, боевой лётчик в годы войны, инвалид ВОВ. Не часто можно встретить таких людей, он был одним из авторитетнейших руководителей не только ГРЭС, но и г. Шатуры.

Сергей Павлович оказал большую помощь в организации работ гидромеханизации: выделял квартиры нашим работникам, оперативно решал все технические и организационные вопросы, включая проектные решения. Он лично знал всех начальников земснарядов, мастеров и прорабов гидромеханизации, часто бывал на земснарядах. Двери его приёмной всегда были открыты для гидромеханизаторов, я навещал его каждый раз по приезду в Шатуру.

Начальников земснарядов и багермейстеров мы завезли с других объектов, среди них был известный начальник земснаряда И. Ф. Люлин, знакомый мне еще по работе на Куйбышевской ГЭС Г. Курносов и другие.

В прописке и ввозу кадров в Московскую область действовали определённые ограничения, поэтому при потребности в рабочих местах до 80 человек мы завезли с других строек не более 8 работников. Остальные кадры принимались на месте. В. Д. Коровкин организовал курсы для обучения специальностям гидромеханизации. Недостатка в кадрах на месте не было, тем более, что в Шатуре действовал энергетический техникум, организованный еще в 30-х годах., многие ездили на работу в Москву, несмотря на большое расстояние, г. Шатура не мог обеспечить всех работой.

Но многие местные кадры оказались с большим изъяном, пьянством, в том числе на работе. По примеру работы в Белоруссии, В. Д. Коровкин стал жестко бороться с этим пороком, массово увольнять за нарушение дисциплины. Дело дошло до того, что земснаряды стали простаивать из-за отсутствия кадров, новое пополнение уже к нам не шло, о гидромеханизации и В. Д. Коровкине стало известно уже всем жителям Шатуры.

Я неоднократно указывал ему, на то, что Московская область, это не глухое сельское место, где совсем нет рабочих мест, что он один не справится с российским пьянством и что нужно проявлять гибкость. Он выслушивал, но продолжал своё: «Посажу пьяниц на нищенскую зарплату и выгоню их». С моими «поправками» в Шатуре стал складываться работоспособный коллектив, участок справлялся с плановыми заданиями, а по кадрам даже служить подспорьем для вновь открываемых объектов.

Ввиду работы земснарядов в водоёмах с тёплой водой, появлялась возможность эксплуатации земснарядов в зимний период, что было очень важно для сохранения кадров и поддержания выполнения показателей для Управления в целом.

Сам Виталий Дмитриевич был инвалид ВОВ, ранен под Сталинградом, временами ему было трудно ходить из-за болей в ноге, он стал жаловаться, что не успевает обходить объекты работ.

В это время Управление приняло работу по очистке р. Клязмы и намыву пляжа в Щёлкове для Горисполкома, под эту работу удалось получить несколько квартир в Щёлкове с лимитами на прописку. Эти квартиры по указанию Г. М. Маслякова были выделены для работников треста, в том числе для зам. управляющего трестом Полежаевой С. И., инженера Г. Д. Фомина, переводимых из Губкинского СУ.

Появилась возможность предоставить 3-х комнатную квартиру и В. Д. Коровкину и перевести его в Москву на должность инженера по технике безопасности, свои обязанности на новой работе он исполнял добросовестно, доработав свыше пенсионного возраста.

О его дальнейшей судьбе и нашем совремённом бездушии. Я иногда по выходу на пенсию навещал его на квартире. Ему сделали операцию и ампутировали обе ноги, по квартире он ездит на коляске, а ухаживает за ним его верная, еще не старая жена Рита.

Жилищные условия стесненные, вместе со стариками проживает его дочь с внуками. Я посоветовал обратиться к губернатору Громову с просьбой об улучшении жилищных условий, как безногому инвалиду войны. Рита звонила мне перед Новым 2001 г., сообщила, что получила ответ из Мэрии, что если бы у него две ноги отняли немцы, то ему полагалось бы улучшение жилищных условий, но поскольку ему ампутировали ноги уже после, то улучшения ему не полагается.

Московское СУ тоже забыло о нём, после моего звонка в Московское СУ ездил со мной проведать Коровкина ко Дню Победы в 2000 г. Дима Домарев, поздравили его и передали от МСУ денежный подарок, он был очень рад. Спасибо, что это хоть сделали. Такова у нас священная память о том, что никто не забыт и ничто не забыто…

После В. Д. Коровкина начальником Шатурского участка был переведен из Куйбышевского СУ Евгений Михайлович Замковой, которого я хорошо знал по совместной работе в Комсомольске на Волге, как опытного гидромеханизатора. Он длительное время руководил участком.

Начальник Управления, сменивший меняв 1978г., Б. И. Смертев, уволил Замкового, чтобы проявить себя как администратора.

Один из земснарядов Шатурского участка работает и в настоящее время по договору с Дирекцией на окончании работ по реконструкции пруда-охладителя ГРЭС 3-й очереди, работы в небольшом объёме финансируются за счет средств капитального ремонта.

Литература: Дьячков Ю. Н., Кожевников Н. Н. Гидромеханизация на реконструкции озер для охлаждения сбросных вод ТЭС и АЭС.// Гидротехническое строительство, 1998 г., №2.

 

Строительство Калининской атомной электростанции

С 1974 г. Московское СУ гидромеханизации приступило к выполнению земляных работ системы охлаждения термальных вод на строительстве Калининской АЭС. Основой системы охлаждения термальных вод АЭС, проектируемой мощностью 2000 Мвт были большие, общей площадью до 15 кв. километров, но мелководные озера Песьво и Удомля близ г. Удомля Калининской обл.

С помощью земснарядов 300—40 и 300—50Л были отрыты отводящие каналы, ковши береговых насосных станций, производилась добыча песка и гравия для нужд строительства, произведено дноуглубление прибрежной береговой зоны оз. Песьво, замыты мелководные очаги обитания малярийных комаров, частично были намыты дамбы ограждения отводящих каналов в оз. Удомля.

Всего на этом строительстве с помощью земснарядов было выполнено более 5 млн. кубометров земляных работ.

Начальником участка в начале работ гидромеханизации был направлен выпускник Московского Горного Института инженер Пётр Андреевич Пак. Он оказался добросовестным инициативным работником и толковым инженером, одно время работал начальником Шатурского участка. В Московском Управлении он получил хорошую производственную подготовку, в дальнейшем неоднократно направлялся на работу в загранкомандировку на строительство гидростанций за рубежом.

К сожалению, строительство Калининской АЭС шло медленными темпами, неоднократно прекращалось и сильно затянулось из-за пересмотра проектов оборудования реакторов. Это отразилось и на ходе работ гидромеханизации, участок неоднократно закрывался. Работы по возведению стуенаправляющих и разделительных дамб не были целиком закончены, по этой причине активная площадь водоема — охладителя оказалась существенно сокращена и АЭС работала с пониженным КПД (см. лит. предыдущего раздела), в настоящее время работы гидромеханизации на АЭС намечено продолжить.

 

Строительство водоёма-охладителя Печерской ГРЭС

Одним из долговременных объектов со значительным объёмом работ было строительство водоёма-охладителя Печорской ГРЭС. Искусственный водоем-охладитель ГРЭС создавался на заболоченной пойме р. Печора путём возведения ограждающих дамб при наполнении и подкачки воды из реки с помощью береговой насосной станции, горизонт воды в бассейне проектировался на 15 м выше меженей отметки воды в реке.

Работы гидромеханизации включали намыв ограждающих и струенаправляющих дамб высотой до 10 м общей протяженностью до 8 км, намыва пригрузки ложа бассейна песком для избежания всплытия торфяника при заполнении бассейна водой, выемки подводящего канала к насосной станции, общий объём земляных работ составлял более 15 млн. кубометров. Проектировал эту электростанцию Рижское отделение ТЭПа, гидротехническую часть проекта вела инженер Краснова, с ней и руководством института приходилось согласовывать предлагаемые мною изменения в проекты сооружений и карьеров. Нужно отдать ей должное в поддержке предложений гидромеханизации.

В основании начального участка ограждающей и струенаправляющая дамбы залегал слаборазложившийся торф мощностью до 10 м. Первоначальным проектом предусматривалась выемка торфа, начальник техотдела треста С. Т. Розиноер предложил формировать дамбы на торфяном основании с учетом осадки сооружения во времени, для чего намыть эти участки в первую очередь, с тем чтобы время на осадку до набора водохранилища было не менее 3-х лет.

В свою очередь я предложил объединить намыв узких струенаправляющей и ограждающей дамбы в одно сооружение, а междамбавый отводящий канал отрыть экскаваторами, формируя из грунта выемки гребень сооружений, этим также создавалась дополнительная нагрузка на торфяное основание с целью ускорения стабилизации осадки.

Наши предложения были приняты и оказались оправданными, никаких дефектов при эксплуатации дамб на этом участке не наблюдалось, хотя это предложение не отвечало канонам гидротехнического строительства. Мною было также внесено предложение перейти на пляжный волногасящий профиль ограждающих дамб, заменив бетонное крепление откоса гравийным покрытием на участках дамб с высотой менее 5 м, этим одновременно достигалось снижение требований к подготовке основания.

Мною были внесены изменения и в расположение карьеров, пойменный карьер оказался сильно засоренным пнями, валунами, встречались прослойки суглинка. Было предложено использовать для намыва дамб песок второй высокой пойменной террасы, это предложение также было успешно реализовано, один из земснарядов 350—50Л узкой прорезью прошёл в этот карьер, где работал с высокой производительностью.

На Печорском участке работало 3 земснаряда типа 350—50Л, два из них были приведены водой из бассейна Волги через Беломорский канал, Северную Двину, Белое и Баренцево моря. Эту операцию выполнял упоминавшийся ранее начальник земснаряда Г. Курносов в осенний период. После успешной проводки земснарядов он сказал мне, что натерпелся страху в Баренцевом море и в следующую такую экспедицию он не поедет. Третий земснаряд поставлялся в разобранном виде по железной дороге и монтировался на месте.

Печорская ГРЭС сооружалась на окраине г. Печора, расположенного близ Северного полярного круга, это был город нефтяников, геологоразведки и бывших заключённых ГУЛАГа. Строители ГРЭС жили в вагончиках и сборных домиках, в 50-ти градусный мороз в них было весьма холодно, вода в вёдрах часто замерзала. Мне доводилось неоднократно бывать на участке зимой. Ослепительное солнце в коротком дне и абсолютной белезны сверкающий снег, на горизонте видны Уральские горы.

Были случаи поломки системы отопления, тогда было совсем худо, бежали жить на ж.д. вокзал. Лето жаркое и короткое, на участке работ тучи жирных злых комаров, а вагончиках клопов… А трава растёт буквально по часам, вымахивая за месяц в высоту до метра. Снабжение и столовка — известные. Покормить комаров и клопов довелось в Печоре довольно много как мне, так и другим работникам Управления: Б. Г. Шамшину, А. З. Гончарову, Б. И. Субботину, а ещё больше работникам и рабочим участка.

Печорский участок организовывался в 1983 г., когда свернулись наши работы на Североонежском руднике, с него переехали в Печору довольно много работников, в том числе начальник участка Георгий Васильевич Глушко. Нужно вспомнить его добрым словом.

Однако полностью укомплектовать рабочими кадрами земснаряды не удалось, сказались здесь и бытовые условия и сезонность наших работ. Земснаряда могли работать начиная с июня, а с 1 октября зима полностью вступала в свои права. Зимой кадры нужно было «распихивать» по командировкам в более тёплые края.

Большую помощь в работе участка оказало Днепродзержинское СУ, один из земснарядов это управление взяло в аренду и командировало по вахтовой системе хороших работников. Руководил этим земснарядом Г. А. Ситник, ныне начальник Самарского СУ. Производительность этого земснаряда за счет опытных кадров была почти вдвое выше, чем на наших.

Но в целом участок справлялся с заданиями, дамбы водохранилища были намыты своевременно, в наполнении водохранилища наш участок также принимал участие. Строители к пуску 1-го агрегата не успели закончить постоянную насосную станцию подпитки, пришлось нам строить временную плавучую насосную и использовать земснаряды для подачи воды.

В целом строительство ГРЭС шло тяжело, с отставанием от директивных сроков, электростанция нужна была для добычи газа и нефти. Эту стройку опекал молодой начальник Главка Ю. Н. Корсун, он часто бывал на стройке, где я имел честь с ним познакомиться. Человек он был толковый и энергичный, впоследствии он занял пост зам. Министра Энергетики.

Наши работы на Печорской ГРЭС были завершены к 1987 г., участок потом выполнял небольшие работы по добыче инертных и намыву аэродрома.

 

Липецкий участок. Намыв площадки Липецкой ТЭЦ

В 1968 г. в состав Московского СУ был передан действовавший в подчинении Губкинского СУ треста Липецкий участок, которым руководил инициативный и опытный гидромеханизатор Кузьмин Александр Владимирович, которого я знал по совместной работе на строительстве Куйбышевской ГЭС. По образованию он был техник — геодезист, участвовал в ВОВ, был ранен, в гидромеханизации МВД СССР у Б. М. Шкундина работал с 1950 г. представителем на Сталинградской судоверфи при постройке земснарядов 1000—80. Человек он был самостоятельный, но не складывались у него отношения с руководством Губкинского СУ, которому Липецкий участок был в принципе не нужен, т. к. Губкинское СУ было целиком загружено на крупных вскрышных работах КМА.

А. В. Кузьмин имел хорошие отношения с руководством городских и областных организаций, пользовался авторитетом. С моей стороны возражений против передачи Липецкого участка не было, наоборот, для меня это было удобно для посещения моих престарелых родителей, проживающих в г. Данкове в 80 км от Липецка, при командировке можно было лишний раз проведать их, но этой возможностью я не злоупотреблял.

Липецкий участок двумя земснарядами типа 160—40 с грунтовыми насосами ЗГМ-2М постоянно добывал песок для Липецкого силикатного завода на окраине Липецка, кроме этого на Рождественском известняковом руднике с помощью гидромониторов производилась вскрыша суглинков по верхней толще известняка. Там прорабом работал местный электрик Анатолий Акимович Потапов, молодой, заботливый и исполнительный работник. Участок был укомплектован кадрами, работал стабильно, в том числе и в зимнее время, помогая этим Управлению пережить зиму.

В летнее время кадры участка можно было использовать для командировок на другие объекты. Но не смотря на многолетнюю работу в Липецке участок ютился в разваливающихся вагончиках карьера и не имел жилья для рабочих.

Карьер для добычи песка располагался в живописном сосновом лесу, рядом с заводом, изготавливающим силикатный кирпич, поблизости было водохранилище на р. Мотыра, созданного для водоснабжения Липецкого металлургического завода, перерабатывающего руду КМА.

Я удивлялся, как можно по существу в парковой зоне города уничтожать прекрасный сосновый лес для добычи песка, когда можно было с успехом добывать песок из ложа водохранилища, но для этого нужно было поставить земснаряд типа 350—50Л с удлиненной грунтозаборной рамой и двумя ступенями станций перекачки, проложив пульпопровод протяжённостью около 10 км. Стоимость песка при этом была бы, естественно, выше но зелёные «лёгкие» города были бы целы.

Но этот вариант не поддержал ни мой трест, ни силикатный завод. Каждый год под карьер отводились новые делянки леса для добычи дешёвого песка, по существу это было экологическим преступлением.

С Кузьминым мы решили построить хорошую производственную базу для участка с мехмастерской, складом, небольшим гаражом, хорошими бытовками с душем для рабочих смены, а также построить 4 домика для остро нуждающихся в жилье рабочих.

Я всегда считал, что производственный участок должен располагать хорошей базой, а рабочие должны иметь культурные условия для работы. Здесь меня А. В. Кузьмин поддержал, он сам спроектировал базу участка и жилые домики, конечно, всё это строилось как временные не титульные сооружения, т.е. за счёт накладных расходов. База участка получилась отличной.

На А. В. Кузьмина стали писать жалобы, что это строительство незаконно, а в это время он из битого кирпича, отходов завода, строил собственными силами маленький домик на своём садовом участке.

ОБХСС Липецка внедрило на участок своего «писателя», нашлись «доброжелатели» и среди гидромеханизаторов, им оказался механик участка Гусев, который хотел занять должность начальника участка. Анонимная писанина продолжалась несколько лет.

Конечно, «сор в глазу» у строителя-прораба в советское время всегда при желании можно было найти.. Но ни прокуратура, ни ревизия треста по существу ничего предосудительного в работе А. В. Кузьмина не нашли, но на всякий случай прокуратура и трест решили проводить его на пенсию. Такова была оценка многолетнему труду честного и добросовестного работника..

Я здесь ничего не мог поделать, нужно было только уходить самому, что я и сделал впоследствии.

В это время началось строительство крупной Липецкой ТЭЦ в том же вышеописанном сосновом лесу, но на заболоченном и подтопляемом весной участке по дороге к ж.д. станции Грязи. Площадку ТЭЦ, расположенную за дамбой ниже горизонта водохранилища, нужно было поднять на 3 — 4 м. Эту срочную работу поручили гидромеханизации.

Для этого был поставлен и смонтирован земснаряд 350—50Л и насосная для откачки осветлённой воды. Работа по намыву площадки была выполнена за два года из подводного песчаного карьера в ложе водохранилища. Мне часто приходилось бывать в Липецке, т.к. опытного А. В. Кузьмина на участке уже не было, а обязанности начальника участка исполнял командированный из Литвы электрик Кислых, родители которого жили в Липецке.

Кстати о бытовой культуре. Генподрядчик — СУ по строительству Липецкой ТЭЦ было хилым и немощным, начальники СУ менялись часто. Построили деревянное здание конторы, но не построили даже выгребной уборной, по нужде бегали в лес. Приехал на строительство начальник Главка Гробокопатель, схватил у него живот, спрашивает: «Где у вас туалет?».

Начальник СУ отвечает, извините, не успели построить…, и послали его в лес. Очередной начальник СУ после этого был уволен. Генподрядчик завидовал нашей бытовке с душем и канализацией.

После окончания работ по намыву площадки ТЭЦ я хотел организовать добычу песка для силикатного завода из подводного карьера в водохранилище, т.к. земснаряд находился в карьере, но здесь приключилась новая беда, Минэнерго запретило выполнять работы для заказчиков других ведомств не учитывая, что для организации работ на новых стройках нужны стационарные базовые объекты работ, с которых можно было направлять в командировку рабочих на новые стройки.

Мотивировалось это тем, что строители Минэнерго используют фонд зарплаты и ресурсы не по прямому назначению. Трест распорядился закрыть Липецкий участок, о чём я весьма сожалел. Работу по добыче песка получил наш конкурент — гидромеханизация Минмонтажспецстроя.

 

Ликвидация аварии на ТЭЦ-22 МОСЭНЕРГО

В конце октября 1978 г. на ТЭЦ-22 Мосэнерго возникла аварийная ситуация с техническим водоснабжением: на одном из 2-х самотёчных подводящих водоводов от водозабора из р. Москвы к насосной станции ТЭЦ нарушилось уплотнение стыков труб, начался размыв грунта с образованием воронки, оба водовода просели и водоснабжение ТЭЦ могло прекратиться в ближайшее время. Ремонт водоводов мог производиться только при длительной остановке ТЭЦ-22, но электростанция подавала тепло в квартиры миллиона москвичей, проживающих в Южном и Юго-Восточном районах.

Зима 1978—79 гг. была ранней и экстремальной, в начале января температура опускалась до — 450С. Отключить отопление на длительное время в жилых домах было невозможным, кроме того ТЭЦ-22 обеспечивала систему пожаротушения на рядом расположенном нефтеперегонном заводе в Коптеве, это создавало угрозу непредсказуемой катастрофы.

Руководством Минэнерго было принято решение о постройке в течении 2-х недель на р. Москве плавучей насосной станции и надземных водоводов с подачей до 16000 кубометров воды в час в «стакан» насосной станцию ТЭЦ, это позволяло произвести ремонт нарушенных подземных водоводов.

Строительство плавучей насосной станции было поручено Московскому СУ треста «Гидромеханизация», при этом меня обязали ежедневно вечером докладывать о ходе монтажа начальнику Главгидроэнергостроя, со стороны Мосэнерго ход работ ежедневно на месте контролировал главный инженер Мосэнерго Нестор Иванович Серебряников, там я и познакомился с ним, грамотным и толковым инженером.

Для подстраховки приняли решение немедленно привести земснаряд типа 300—40 для подачи 4000 кубометров воды в час. Ближайший земснаряд такого типа треста «Трансгидромеханизация» был на Волге около Конаково, но навигация в это время на канале им. Москвы закончилась, для проводки земснаряда нужно было вновь открыть шлюзы.

Министерству речного транспорта была дана команда от Горкома партии отрыть шлюзы и привести земснаряд. Через два дня земснаряд был приведен к водозабору ТЭЦ-22, а Московское СУ в течение 4-х суток сварило два водовода Ду 600 мм протяженностью около 500 м от берега р. Москвы до насосной ТЭЦ и земснаряд был задействован.

Задача по монтажу насосной станции в заданные сроки была почти невыполнимой, не было ни проекта, а в Москве ни плавучей базы, ни оборудования. Понтоны типа КС, насосы 22НДс и электрооборудование напряжением 6 кВ находились в Городце на базе треста и на Рыбинском заводе гидромеханизации. Проект насосной станции выполнял гл. конструктор конторы «Гидромехпроект» М. М. Фридман, монтаж осуществлялся круглосуточно в 4 смены по эскизам. Доставку оборудования на место организовывал зам. управляющего трестом А. Я. Лившиц.

Рабочих — монтажников в Москве у меня не было, для этой работы были командированы рабочие с Шатурского участка вместе с бригадиром И. Ф. Люлиным и начальником участка В. Д. Коровкиным, монтажом руководили также гл. механик А.З.Гончаров и гл. энергетик Б. И. Субботин. Мне приходилось находиться на монтаже насосной станции почти невылазно, часто и ночью.

Общими «героическими» усилиями насосная станция с 4 насосами 22НДс была смонтирована и пущена в работу за две недели. Руководство ТЭЦ предложило эксплуатировать насосную для подачи воды всю зиму, до восстановления самотёчных водоводов, но я отказался от такой ответственности, т. к. плавучая насосная должна была работать синхронно с береговой насосной по команде диспетчера ТЭЦ, а при командированных рабочих из Шатуры был возможен недопустимый сбой графика, а главное, я считал, что насосная входит в единую технологическую цепь работы электростанции и должна эксплуатироваться рабочими ТЭЦ. Жизнь подтвердила мои убеждения.

Руководство ТЭЦ-22 не принимало на себя эксплуатацию насосной и такое неопределённое положение тянулось около 2-х недель, самовольно я тоже не мог снять своих рабочих, т.к. это грозило остановкой ТЭЦ. В конце декабря я в понедельник решил поехать на ТЭЦ чтобы решить вопрос о снятии наших рабочих окончательно. Приехав на ТЭЦ, в кабинете директора я застал всё руководство Мосэнерго, все выглядели бледными и измученными. Я спросил, что случилось, Н. И. Серебряников рассказал мне следующее.

В субботу ночью неоднократно по команде ЦДУ ТЭЦ изменяла нагрузку, при этом плавучую насосную несколько раз запускали и останавливали. При последнем снижении нагрузки плавучую насосную станцию забыли остановить, подаваемая ею вода заполнила «стакан» береговой насосной, электродвигатели и высоковольтное пусковое оборудование оказалось затопленным и ТЭЦ-22 аварийно остановили. Отопление жилых домов Южных районов Москвы при морозе до -30 0С прекратилось. На ТЭЦ выехал Секретарь МК партии Гришин с представителями КГБ, которые арестовали руководство ТЭЦ-22 и Мосэнерго, Гришин заверил, что если работа ТЭЦ не будет восстановлена ими в 24 часа, то все будут отправлены на Лубянку.

Руководители Мосэнерго приняли срочные меры по демонтажу резервного электрооборудования насосных на других ТЭЦ и монтажу на насосной ТЭЦ-22, вода из «стакана» была откачена с помощью пожарных команд, направленных со всей Москвы для дежурства на нефтеперегонном заводе. Расследованием КГБ вина рабочих на плавучей насосной не была установлена, так как они точно выполняли команды диспетчера ТЭЦ. Директора станции после этой аварии заменили.

По этой информации я сразу поехал к Н. А. Лопатину и доложил ему об аварии и сказал, что сниму своих рабочих с плавучей насосной. Он ответил, что немедленно идёт к Министру, чтобы избавить меня от эксплуатации насосной «по команде дураков». Обещание он выполнил, на следующий день плавучую насосную стали эксплуатировать работники ТЭЦ.

Так, не без серьёзных приключений, было выполнено не свойственное гидромеханизации задание по спасению москвичей от «замораживания». В эту холодную зиму произошло несколько аварий на ТЭЦ. Так в Южном Измайлове, где я жил, и которое отапливалось от той же злополучной ТЭЦ-22, с 31.12 на Новый 1979 г. отопление было отключено на несколько суток, все стали включать электропечи, сгорела ТП и мы встречали Новый год при свечах и в пальто…

 

На строительстве Загорской ГАЭС

Одним из новшеств в развитии энергетики 20 века было аккумулирование электроэнергии в часы минимального суточного потребления энергосистемы и её использование в часы максимума нагрузки. Ввиду высокой маневренности и высокого КПД гидроагрегатов, эта задача хорошо решалась с помощью гидроаккумулирующих электростанций — ГАЭС, особенно в районе крупных потребителей с ТЭЦ и ГРЭС. В СССР до 90-х годов ГАЭС не было, в зарубежной практике высоконапорные ГАЭС строились много раньше. Правительством было принято решение построить несколько крупных ГАЭС, поскольку зарубежный опыт подтвердил их высокую эффективность.

Первой головной ГАЭС, где должны были учитываться особенности строительства на равнинной местности, была Загорская ГАЭС, расположенная в 100 км от Москвы на малой речке Кунья близ села Богородское, селяне с давних времён занимались художественной резьбой по дереву.

Речка Кунья протекала в глубоком овраге с крутыми оползневыми берегами, на этой реке нужно было соорудить песчаную плотину для создания нижнего бассейна ГАЭС, верхний бассейн образовывался путём огораживания плато невысокой земляной плотиной из суглинка.

К особенностям эксплуатации плотин ГАЭС следует отнести большие суточные колебания горизонта воды в водоёмах при минимальных потерях воды на фильтрацию, эти особенности должны учитываться в конструкции плотин при расчете на устойчивость и фильтрацию. Равным образом эти особенности относятся и к берегам бассейнов, т.к. большие суточные изменения горизонта воды способствуют появлению оползней.

Строительство Загорской ГАЭС оказалось ярким примером долгостроя, строительство было начато в 1973 г., на проектную мощность станция пущена только 31.12.2000 г. Здесь сказались не только отсутствие опыта строительства ГАЭС и ошибки в проектировании, но и организационные неурядицы, а в последнее десятилетие скудность финансирования.

«Вражьи голоса» смеялись над нами: «Русские не умеют строить ГАЭС!». Эксплуатация станции подтвердила её эффективность для системы Мосэнерго, строительство ГАЭС в России имеет большие перспективы. Московское СУ гидромеханизации, несколько позднее, участвовало в строительстве Кайшядорской ГАЭС в Литве, которая возводилась гораздо организованнее и быстрее.

Одной из причин организационных трудностей заключался в нехватке местных рабочих рук. Некогда зажиточные в Московской губернии деревни обезлюдили, остались старики, молодёжь вся подалась в Москву на более высокие заработки, «лимитчики» Главмоссстроя имели надежду получения жилья в Москве, хотя бы в отдалённом будущем. Деревни хирели, так в большом селе Выпуково на правой стороне Куньи, напротив строительства ГАЭС, в послевоенные годы было 50 коров, в 1975 г. осталась одна корова в личном хозяйстве.

Естественно, строительство нужно было осуществлять рабочими из других областей, но нужно было их обеспечивать жильём, а строительство, по традиции начали с котлована, бараков и вагончиков. Строительство ГАЭС было поручено хилому тресту «Водоканалстрой», который с трудом и с помощью других строительных подразделений Минэнерго вёл строительство Вазуской системы водоснабжения Москвы. Этим трестом руководил молодой инженер Кирсанов, человек энергичный, но с недостаточным производственным опытом.

Первым начальником строительства Загорской ГАЭС был старый гидростроитель Лысов, жил он в Москве и на стройке был наездами. На месте тянул лямку молодой главный инженер Голышев, в 1978 г. его сняли с работы, нужно было найти «рыжих». Руководство Минэнерго плотно опекало строительство, начальник Главка, а не редко и зам. министра проводили разносные оперативки, но лучше от этого строительство не шло. Мне довелось плотно «опекать» наши работы на этом объекте. Вскоре Лысова сменил Толкачёв, затем Плотников, который уже руководил стройкой длительное время..

Главным инженером проекта был опытный инженер института «Гидропроект» Березовский. Выбранное под строительство площадка оказалась со сложными геологическими условиями и в спешке недостаточно изученными, высокие и крутые склоны р. Куньи оказались подверженными оползневым явлениям ещё в процессе строительства, плотина верхнего бассейна из глины и суглинка в дождливую погоду не могла отсыпаться сухим способом.

Песчано-гравийный карьер, отведенный в пойме Куньи для разработки земснарядами оказался с прослойками суглинка и насыщен валунником, что очень осложнило работу гидромеханизации.

Первым начальником участка гидромеханизации был переведенный со строительства Североонежского рудника Г. В. Глушко, с ним приехал и костяк команды гидромеханизаторов. Расселили их в вагончиках и временном общежитии.

У меня была в перспективе возможность получения нескольких благоустроенных квартир в самом г. Загорске, но там существовал жёсткий лимит по паспортной прописке. Отработав около года, Г. В. Глушко не стал ждать этой перспективы и уехал на строительство Печорской ГРЭС.

Его заменил Фёдор Баженов, переведенный с окончившегося строительства Рижской ГЭС, мне удалось путём обмена выделить ему квартиру в Загорске. Работал Ф. М. Баженов добросовестно, ему удалось сформировать надёжный коллектив гидромеханизаторов. Но в 1987г. он скоропостиженно скончался в санатории.

Заменил его в должности начальника участка Лев Анатолий Соколов, который довёл работы гидромеханизации на этой стройке до конца. Путём обмена для него удалось выделить квартиру в Загорске, где он остался работать на ГАЭС.

Работы гидромеханизации заключались в добыче и сортировке песчано-гравийной смеси и намыве плотины нижнего бассейна. Эти работы выполнялись с помощью 2-х земснарядов типа 350—50Л и одного земснаряда 200—50. Для разделения смеси на песок и гравий нами был построен сортировочный завод, где смесь делилась по фракциям на механических грохотах. Намывался также резервы песчано-гравийных грунтов для нужд строительства. Ввиду наличия в карьере суглинка происходил большой отмыв мелких фракций, а в гравий попадали глиняные окатыши, качественного материала для бетона получить было невозможно. Намыв плотины прошел прошёл успешно с высоким качеством.

Большой отмыв мелких фракций грунта привёл к заилению ковшей насосных станций на р. Дубна, пришлось выполнить их очистку от ила.

 

Другие объекты. На строительстве ГРЭС, АЭС и благоустройстве малых рек

Кроме вышеперечисленных крупных объектов работ гидромеханизации на строительстве электростанций, Московское СУ в этот период выполняло ряд менее объёмных, но интересных работ. Поскольку объектов и одновременно действовавших прорабств было много, прямое курирование работ со стороны Управление с правом принятия окончательных решений возникавших вопросов было поделено между мною, ответственными руководителями СУ и работниками ПТО, так как мне и главному инженеру Б. Г. Шамшину нельзя было всё время разъезжать по командировкам.

К этой работе были привлечены в разное время заместители начальника СУ В. С. Сверановский, А. А. Гольбаум, начальник ПТО Ю. М. Голубчиков, его заместитель Н. Г. Якунина, инженеры ПТО И. И. Дукаревич, Д. Домарев, А. Балаганов.

1. На Кольской АЭС малым земснарядом была произведена расчистка водозабора водоёма-охладителя. Наше прорабство действовало на этом объекте, строящимся в условиях крайнего Севера 2 года. Курировал его А. А. Гольбаум, прорабом и одновременно начальником земснаряда был В. Ф. Михайлов, известный мне еще по Куйбышевгидромеханизации, где работал в должности уникального полноповоротного плавучего 50-ти тонного грузоподъемного крана.

Опытный гидромеханизатор, с творческой жилкой, он не малый вклад внёс в развитие новой техники. Из местных достопримечательностей А.А.Гольбаум отмечал необычайное обилие грибов, может быть они родились от имевшейся радиации.

2. Кратковременные работы по перекачке золы из аварийной ёмкости на действовавшем золоотвале Черепецкой ГРЭС в г. Суворове Тульской обл. Станция действовала много лет, её золоотвал был полностью заполнен, в том числе и аварийная самотечная ёмкость, а новый золоотвал был только в стадии строительства. Без срочной расчистки аварийной ёмкости сложилась угроза возможной остановки станции. По приказу зам. Министра нами был срочно переброшен и введён в работу земснаряд среднего класса.

Я считал, что зола будет разрабатываться земснарядом с высокой производительностью, но фактическая объёмное содержание твёрдой фракции в пульпе не превысило 10%. Однако и такая концентрация пульпы, подаваемой земснарядом, превышала почти в 10 раз исходную концентрацию, поступающую из системы гидрозолоудаления.

Этот факт позволяет сделать заключение о перспективности и экономичности использования транспортирования золы из промежуточного отвала с помощью земснарядов в системе золоудаления тепловых электростанций на угле, который и сегодня будет скоро вновь основным топливом ТЭЦ и ГРЭС. По этой перспективе мною написана и опубликована статья в журнале «Электрические станции» №10 за 1996 г.

В течение 2-х лет работы земснаряда аварийный самотёчный золотвал был полностью освобожден от золы, электростанция продолжала работать бесперебойно.

Впоследствии аналогичная работа выполнялась Московским СУ на ТЭЦ-22 Мосэнерго.

3. Значительная работа была выполнена Московским СУ на строительстве Череповецкой ГРЭС Вологодской обл. по выемке подводящего и отводящего каналов системы технического водоснабжения из р. Суда и намыву ограждающих дамб золоотвала.

Мне довелось при начале строительства участвовать в заседании бюро Обкома партии, на котором гидромеханизацию хвалили за быстрый разворот работ и отсутствие просьб о помощи и ругали генподрядчика, вновь организуемое СУ от треста Ленэнергострой, где управляющим был мой однофамилец В. А. Кожевников, интеллигентный и серьёзный руководитель, ставший впоследствии заместителем Министра. Наши работы в Череповце курировали А. А. Гольбаум и И. И. Дукаревич, прорабством руководил упомянутый мною выше В. Ф. Михайлов.

4. После окончания работ на строительстве Берёзовской ГРЭС в Витебской обл. Белоруссии началось строительство мощной 2400 МВт Лукомльской ГРЭС. На этом объекте нами проводилась расчистка оз. Лукомльское для его использования в качестве охладителя термальных вод. Объем работ гидромеханизации был не столь значительным, выполнялся он с помощью одного земснаряда типа 300—40 в течении нескольких лет. Прорабством руководил молодой мастер Закалин, ученик В. Д. Коровкина по совместной работе на Берёзовской ГРЭС.

5. Земляные работы в сравнительно небольшом объёме выполнялись на строительстве Псковской ГРЭС (п. Дедовичи) с помощью земснаряда типа 100—40К. В пойме верховья небольшой реки Шелонь производилась добыча песка для строительных целей. Следует отметить, что геологическая разведка, выполняемая институтом Теплоэнергопроект, часто выполнялась некачественно, чего нельзя сказать об изыскателях института Гидропроект, который всегда обеспечивал строителей качественными геологическими материалами.

В песчаном карьере оказались большие прослойки суглинка, происходил повышенный сброс мелких частиц грунта в реку в малым расходом воды, что приводило к её недопустимому загрязнению. Проект был пересмотрен и добычу песка стали выполнять по схеме кругооборота воды в изолированном карьере, но при этом снизилось качество песка. Впервые в системе треста было испытано применение полиакриломида для осаждения глинистых частиц, но и это мероприятие не позволило качественно очищать сбросную воду.

Этот и подобные случаи работы на малых реках позволяют сделать вывод, что к осветлению сбросных вод с карты намыва следует подходить осмотрительно с учетом экологических требований.

На этом прорабстве возник следующий курьёзный случай. Ниже по течению р. Шелонь находилась молочная ферма, поставлявшая молоко в Ленинград, где стали возникли кишечные заболевания. Было установлено, что зараженное молоко поступает из Дедовичей.

Против гидромеханизации открыли уголовное дело. Санинспекция района выдвинуло версию о том, что в карьере находился могильник мамонтов, в остатках которых сохранились болезнетворные микробы неизвестные науке. Кости мамонтов и доисторических носорогов действительно выбрасывались на карту намыва. Но при проверке комиссия нашла более простую причину, выяснилось, что из переполненного накопителя навоза жижа стекала в реку, откуда коровы пили загрязнённую воду.

6. В 1963 г. началось строительство крупной Костромской ГРЭС мощностью 3600 МВт в п. Волгореченск. С целью подачи холодной воды, строился глубинный водозабор для забора воды из Волги с глубины до 20 м. Дноуглубление акватории водозабора с помощью земснаряда растянулось на продолжительное время, так как выемка проходила в моренных суглинках, да еще с большой глубины. Также впоследствии были начаты и прекращены по строительству Костромской АЭС в этом же районе.

7. В 1970 г. были начаты работы по расчистке, дноуглублению и созданию песчаного пляжа на р. Клязьма в подмосковном г. Щёлково. Благоустройство реки ранее никогда не выполнялось, еще в дореволюционные времена в Щёлкове действовали ткацкая и фетровая фабрики, сбрасывавшие отходы красителей в реку. Река заилилась и была непригодной для купания.

Горисполком города обратился в Московское СУ с просьбой выполнить в пределах города на длине около 2,5 км благоустройство реки. С моей стороны было выдвинуто требование выделить 4 квартиры в городе с предоставлением лимитов на прописку с других областей для опытных работников гидромеханизации. Договор на этих условиях был заключён.

Дноуглубление выполнялось с помощью земснаряда 200—50. Защита от сброса мелких фракций грунта и осадка ила в реку была предусмотрена в проекте путём организации отвала-отстойника большой ёмкости, состоящей из двух секций. Секции использовались попеременно через двое суток для заполнения гидросмесью или осаждения мелких фракций грунта при закрытом сбросном колодце. Слив воды из секции производился после двух суток осаждения осадка. Земснаряд работал только в одну дневную смену. Такая технология позволила достаточно хорошо осветлять сбросные воды, поступавшие в реку. Впоследствии эта технология использовалась для добычи и осаждения на карте намыва сапропеля. Ранее она использовалась при добычи торфа гидравлическим способом. В гидромеханизации земляных работ такая технология была впервые применена при расчистке р. Клязьмы, она надёжно позволила сохранить экологию реки

Через два года жители города получили чистую реку с хорошим песчаным пляжем, намечалось продолжить работы ниже по течению за мостом, но горисполком не смог собрать средства для её продолжения. Работами в г. Щёлкове руководили переведенные из Губкина кандидат технических наук Георгий Дмитриевич Фомин и мастер И. Г. Сиренко, муж Серафимы Ивановны Полежаевой, лауреата Государственной премии, назначенной в 1971 г. заместителем управляющего нашего треста. В тетью квартиру поселили В. Д. Коровкина, переведенного из Шатуры и назначенного инженером по технике безопасности СУ. Так решалась задача комплектации квалифицированными кадрами Московского СУ и треста.

Литература: Подъяков Г. М., Кожевников Н. Н. Использование гидромеханизации на расчистке малых рек. // Гидротехническое строительство,

№2, 1998

 

Организация и деятельность Ленинградского участка

В летом 1959 г. я вместе с начальником Московского СУ И. И. Дукаревичем впервые приехал в Ленинград для ознакомления с условиями организации работ и заключения договора подряда по намыву прибрежных территорий под жилищное строительство и благоустройство города.

Застройка города в прибрежных районах, даже близко расположенных от центра города, например на Васильевском острове, не могла производиться на низких заболоченных территориях, затопляемых при осенних нагонах воды в устье Невы. Во многих местах этих заболоченных территорий исторически образовались свалки городского мусора, а от нулевой отметки, на 1—2 км от уреза воды, заливы представляли собой мелководье с глубинами 1—1,5 м непригодные ни для судоходства, ни для застройки.

Генпланом развития города кроме расширения городских селитебных площадей преследовалась цель достойного оформления города со стороны моря. Работы по намыву территорий до редко затопляемых отметок +2,5…+3 м (отметка насыпи назначалась с учётом строительства сооружений защиты от наводнений) предусматривалось выполнить на Васильевском острове, Лахте и Комендантском аэродроме, на южном побережье в Кировском и Красносельских районах. Со стороны акватории предусматривалось крепление откоса насыпи каменной наброской, в будущем предполагалось сооружение бетонного парапета. Общий объем насыпи составлял до 80 млн. м 3, город получал для жилищной застройки около 3 тыс. гектар, на которой в настоящее время проживает до 500 тыс. горожан, т.е. это был крупный проект, разработанный АПУ города и институтом Ленпроект.

Первоначальным проектом подсыпку территорий предполагалось выполнить песчаным грунтом, доставляемым техническим морским флотом из карьера Лондонской Банки, стоимость этого проекта была очень высокой, т.к. цена привозного песка была около 1 руб. за 1 кубометр (в ценах 1959 г.).

По инициативе управляющего трестом С. Б. Фогельсона был разработан проектной конторой «Гидромехпроект» (главный инженер проекта М. М. Зайончковская) встречное предложение по намыву территорий с помощью речных земснарядов из прибрежных карьеров супесей и суглинков. Этим достигалось почти двойное сокращение стоимости поднятия территорий с одновременным углублением прилегающих к новой «красной линии» акватории.

Однако этот проект содержал и значительные элементы риска. Намыв территории из супеси и суглинка обуславливал продолжительный период стабилизации грунта, измеряемый несколькими годами. Профессор — грунтовик Ленинградского Политехнического Петр Леонтьевич Иванов дал положительное заключение о возможности использования прибрежных карьеров для намыва при геотехническом контроле за производством работ со стороны института. Существовала и экологическая проблема загрязнения залива сбросными водами при намыве, с этой проблемой гидромеханизаторы столкнулись уже при производстве работ и она до конца так и не была решена несмотря на очень большой отстойник — карту намыва размером до 25 га.

Но главную опасность для работы речных земснарядов представляли осенние штормы. Морской регистр дал разрешение на использование речных земснарядов при волнении до 4-х баллов при условии их модернизации.

Сложным оказалась и прокладка коммуникаций: пульпопроводов и ЛЭП по мелководной акватории. Кроме того при образовании льда и его подвижках эти коммуникации разрушались, но с этим мы столкнулись уже при производстве работ. При разработке карьеров выяснилось, что они содержат значительное количество неразорвавшихся снарядов и бомб, оставшихся с времён блокады Ленинграда, снаряды попадали в грунтовый насос земснаряда и взрывались. Обнаружить их в толще грунта не представлялось возможным имеющимися средствами гражданской обороны.

Взвешивая все эти сложности, следует заметить, что проект оказался достаточно рискованным, потребовалось 2—3 года для отработки приемлемых инженерных решений, при этом нужно отдать должное смелости, находчивости и изобретательности гидромеханизаторов, осуществлявших этот проект со слабыми средствами обеспечения в морских условиях. При «слабых» кадрах этот проект не мог бы быть осуществлён вообще..

В Ленинград трест направлял на постоянную работу своих лучших работников, отбор был более жестким, чем при загранкомандировке, тем более, что «длинных» рублей и скорого получения квартир здесь не предвиделось, коренные ленинградцы жили сами очень стеснённо. А ввести в Ленинград для комплектации участка и 5-ти крупных земснарядов нужно было не менее 50 опытных гидромеханизаторов. Здесь уместно вспомнить старый лозунг: «Кадры решают всё!».

По прибытию в Ленинград вечером я с И. И. Дукаревичем отправились в Ленгорисполком, но там оказался только дежурный секретарь, с большими потугами он нас направил ночевать в колхозную гостиницу-ночлежку на рынке, из которой утром нас выселили. Проблема устройства в гостиницу при командировках решалась всегда трудно и в дальнейшем.

Утром мы отправились в Ленгорисполком, где нас принял начальник УКСа Акопян. С ним И. И. Дукаревич оговорил условия заключения подрядного договора на намыв территории на Васильевском острове, при этом Акопян настаивал на заключении договора с Московским СУ гидромеханизации по генподряду, от чего И. И. Дукаревич отказывался, т.к. на территории намыва находились свалки бытового мусора, требовавшие специальной обработки.

Было решено, что генподрядчиком будет Управление механизации Главленинградстроя. Решение это было правильным, т. к. Московское СУ не располагало сухоройной техникой. На практике преимущество этого решения было в предоставлении мест в общежитиях, переработке и частичной вывозке свалок и строительстве подстанций 35/6 кВ. Все остальные работы, включая строительство ЛЭП 6 кВ в заливе (Электромонтажное СУ Главленинградстроя заявило, что оно не умеет строить ЛЭП в заливе) выполнялись силами гидромеханизации.

С инженером УКСа я выезжал на побережье Васильевского острова -, первоочередном объекте намыва. на урезе воды находился мелкий песочек отмытый волнами залива, из этого я сделал опрометчивый вывод, что разработка этого грунта земснарядами будет успешной. Но эти оптимистические надежды не подтвердились впоследствии, грунты прибрежных карьеров оказались сложены плотно слежавшимися супесями и суглинками, которые разрабатывались только с использованием фрезерного рыхлителя земснаряда.

Производительность земснаряда типа 300—40 в первые годы работы не превышала 50—100 м 3/ч при нормативной производительности по проекту для грунтов 2-й и 3-й группы согласно СНИПу в 250—200 м 3/ч.

В дальнейшем по предложению начальника участка Аскольда Викторовича Серых была произведена модернизация земснарядов типа 300—40 и технология разработки забоя с переходом на тросовый папильонаж, т.к. при сильном волнении сваи этих земснарядов часто ломались. Также устаревшие земснаряды 300—40 были заменены на более тяжёлые типа 350—50 ТМ, при этом несколько удалось повысить эффективность работы, но нормативной производительности достигнуть не удалось.

УКСом Ленгорисполкома на побережье Васильевского острова и р. Смоленки были выделены сносимые бараки для размещения конторы участка, склада, мехмастерских и причала для вспомогательного флота, состоящего из катеров типа БМК-90 и буксиров РБТ-300

Подготовительные работы по строительству пульпопроводов и ЛЭП были развёрнуты уже с ноября 1959 г. По рекомендации начальника ПРО треста Б. В. Беренцвейга и моей из Куйбышевского СУ гидромеханизации были переведены Аскольд Викторович. Серых, Евгений Александрович Левиновский, начальник земснаряда Иван Кулинич, несколько позднее Аркадий Иванович Пахомов (мой сокурсник и земляк) и ряд других опытных работников земснарядов.

Из Горьковского участка, подчинённого в это время Московскому СУ, были переведены начальники земснарядов Ганичев, Скворцов, Нелюбович, в качестве технического руководителя участка трест назначил старого инженера-гидромеханизатора Ивана Алексеевича Михеева.

А. В. Серых пригласил на работу своих однокурсников по Ростовской мореходке Василия Рукина и Алексея Волкова. Многих рабочих и специалистов вспомогательного и технического флота удалось набрать в Ленинграде, среди них оказался очень грамотный и исполнительный инженер-электрик Тавринен, финн по национальности.

И. А. Михеев был уже в преклонном возрасте и болел, вскоре в должности главного инженера участка его заменил Е. А. Левиновский, а должность начальника участка длительное время инициативно исполнял А. В. Серых.

Все переведенные в Ленинград работники почти в течение года проживали в гостиницах и общежитиях, потом им по мере возможности УКСа и Главленинградстроя им выделялись комнаты в общих многонаселённых квартирах и только по мере застройки Васильевского острова через 1—2 года работы ведущим специалистам выделялись по 2—3 квартиры в год на участок численностью до 150 работников.

Своеобразным было строительство пульпопроводов по мелководью залива со льда. Пульпопроводы по проекту строились на деревянных опорах, верх пульпопроводов прокладывался на отметке +2,5 м. Стойки пульпопроводов забивались в дно залива со льда с помощь передвижного копра на санях с дизель-молотом.

Лёд пробивался с помощью металлической трубы, в пробитую лунку вставлялась деревянная свая, которая забивалась в грунт на глубину до 2-х м. Для энергоснабжения земснарядов по построенной эстакаде в деревянном коробе прокладывался высоковольтный кабель типа АСБ. Для трёх земснарядов 300—40, которые были доставлены водным путём из бассейна Волги весной 1960 г. для намыва территории Васильевского острова, в заливе было построено зимой до 10 км таких пульпопроводов и ЛЭП.

Ещё зимой было замечено, что при колебаниях горизонта воды примерзшие ко льду сваи поднимаются вверх, но не опускаются в прежнее положение при спаде воды. Это грозило разрушением коммуникаций.

Гл. инженер проекта Мария Модестовна Зайончковская дала рекомендации по ежедневной околке лунок около свай, но произвести околку льда вокруг 4 тыс. свай было физически невозможно, кроме того, существовала опасность срезки свай при подвижках льда. Этими обстоятельствами выполнение проекта намыва территорий было поставлено под сомнение.

Весной построенные коммуникации были полностью разрушены. Это было первым уроком, преподанным нам природой. По предложению работников участка начало строительство коммуникаций в заливе было перенесено на время открытия навигации, на конец апреля — начало мая. Прокладка кабеля АСБ в коробах в условиях повышенной влажности также не оправдала себя, Кабель часто пробивался и пришлось перейти на строительство в заливе воздушной ЛЭП-6 кВ.

Мы были вынуждены пересмотреть все технические и организационные концепции строительства пульпопроводов и ЛЭП в заливе. Для забивки свай под пульпопроводы и ЛЭП 6 кВ были сконструированы и построены на месте сваебойные копровые плавучие установки, все работы по строительству эстакад под пульпопроводы, монтаж пульпопроводов и ЛЭП выполнялись с плавучих средств.

В условиях залива это была сложная и даже опасная работа, для обеспечения работы 3-х земснарядов у Васильевского острова было необходимо ежегодно строить по водной акватории весной около 8 км надводных пульпопроводов Д 600 мм и ЛЭП. В районе Лахты и в Кировском районе, где работали земснаряды типа 1000—80 и

500—60, прокладывать пульпопроводы Д 800 — 900 мм в заливе было еще сложнее. Осенью, когда море наиболее беспокойно, до ледостава нужно было демонтировать все коммуникации пульпопроводов и ЛЭП в заливе, это дополнительно сокращало сезон работы земснарядов.

По этим причинам земснаряды могли начать работать только с июня месяца и прекращать работу в середине сентября, т.е. сезон работ сокращался до 3,5 — 4 месяцев, это вообще ставило под сомнение целесообразность работ гидромеханизации. Нужно было искать новые технические решения по прокладке пульпопроводов в заливе.

По моему предложению в Кировском районе, где работал земснаряд типа 1000—80, зимой 1962 г. по льду залива был смонтирован пульпопровод Д 900 мм протяженностью около 3 км, глубины залива на этой трассе не превышали 1,5 м и в своем большинстве лед примёрз ко дну. Весной пульпопровод был заполнен водой и погружен на дно.

Концевая секция пульпопровода длиной до 20 м монтировалась на шаровом соединении, весной эта секция поднималась краном и подключалась к плавучему пульпопроводу земснаряда. По существу это был мелководный подводный пульпопровод — дюкер. Это техническое решение вызвало сомнение у инженерных кадров участка, но меня активно поддержал Г. М. Масляков, который в это время был начальником Московского СУ.

Строительство пульпопроводов в заливе виде дюкеров оказалось удачным и с 1963 г. оно было внедрено на всех объектах Ленинградского участка. Это позволило избавиться от трудоёмкой ежегодной работы по монтажу и демонтажу пульпопроводов в заливе и увеличило продолжительность сезона работ как минимум на 1 — 1,5 месяца.

Для отказа от ежегодного строительства и демонтажа ЛЭП в заливе следовало прокладывать подводный кабель 6 кВ по дну залива, но для этой цели был необходим специальный морской высоковольтный кабель типа СК, приобрести такой кабель не удалось и строительство ЛЭП осуществлялось по старой схеме с забивкой свай-пасынков для опор ЛЭП с плавучих копров, это приводило к сокращению рабочего времени земснарядов.

Ошибочным проектным решением Гидромехпроекта и Ленпроекта оказалось ограждение намытой территории со стороны залива. М. М. Зайончковской, которая была гл. инженером проекта в ПК «Гидромехпроект», было сконструировано деревянное досчатое ограждение, опирающееся на деревянные сваи, с засыпкой песком.

Строительство такого ненадёжного ограждения вызывало серьёзные опасения у меня и А. В. Серых, но М. М. Зайончковская настояла на осуществлении своего проекта. В 1960г. такое ограждение было построено на отдельном участке, и в 1961 г. оказалось полностью разрушенным волной и льдом.

Мне пришлось опровергать этот проект через институт Ленинжпроект, т.к. наш трест поддерживал М. М. Зайончковскую, которая была весьма авторитетным инженером с болезненным самомнением. Ленинжпроект дал заключение о ошибочности этого решения и рекомендовал выполнять временное ограждение территории намыва в виде насыпной дамбы с креплением откоса каменной наброской. Это решение было технически надёжным, а его осуществление в зимнее время в значительной мере способствовало занятости кадров гидромеханизаторов в зимний период.

В целом работа Ленинградского участка в значительной степени зависела от погодных условий и часто была убыточной. Уже в мою бытность начальником Московского СУ было несколько сильных штормов и наводнений. В 1967 г. во время сильного шторма затонул один из земснарядов типа 300—40.

Рабочую смену удалось спасти, но земснаряд утонул и перевернулся при затоплении в карьере залива у Васильевского острова вблизи судоходного хода, из за чего земснаряд нужно было обязательно поднять. Глубина в карьере была около 6 м, но спасательная водолазная служба Балтехфлота отказалась заключить договор на поднятие земснаряда, т.к. он лежал на дне в перевёрнутым вверх дном положении. Спасатели поставили условие в том, чтобы мы сами перевернули земснаряд собственными средствами.

Этой операцией мне пришлось совместно с А. В. Серых заниматься около 1,5 месяцев. Были забиты кусты свай для закладки мощных полиспастов, подводную строповку и приварку опор к корпусу земснаряда выполнили опытные водолазы Балтехфлота. С помощью мощных лебёдок земснарядов 1000—80 и 500—60 через полиспасты затонувший земснаряд был перевёрнут и поставлен на днище.

После этого водолазная служба Балттехфлота подняла земснаряд традиционным способом путём погружения и продувки специальных цистерн в течение 1 недели. Земснаряд был впоследствии восстановлен, пришлось заменить всё электрооборудование. В целом эта операция по подъёму земснаряда в морских условиях по стоимости превысила цену нового земснаряда, но её осуществление было необходимо по требованиям судоходства.

В другом эпизоде по спасению земснаряда 1000—80 мне довелось участвовать осенью 1968 г., для чего я специально прилетел из Москвы При постановке земснаряда на отстой в конце октября он при буксировке попал на камень и повредил днище. В этот период стояли морозы и шло интенсивное льдообразование. Спасательная служба отказалась выполнить проводку земснаряда, т.к. судоходная обстановка была уже снята.

Вместе с начальником земснаряда Иваном Кулиничем и рабочей сменой мне пришлось около 3-х суток без пищи и отопления (не было возможности доставки на берег) заделывать пробоину в днище, повезло нам в том, что произошёл небольшой нагон воды и земснаряд удалось сдёрнуть с камня и привести в гавань с помощью собственного катера РБТ-300. Эти эпизоды характеризуют сложность работы речных земснарядов по существу в морских условиях.

Выполнение этих работ было бы невозможным без активной помощи руководства города. На всём 30-ти летнем периоде выполнения намыва территории для городской застройки первые руководители Ленгорисполкома, начиная с уважаемого Николая Ивановича Смирнова и кончая А. А. Сизовым, всегда оказывали необходимую помощь и поддержку. Вход к этим большим руководителям был для гидромеханизаторов всегда открытым.

Из рассказа Е. А. Левиновского — начальника участка после снятия А. В. Серых: «Однажды меня вызвал Н. И. Смирнов и задал вопрос, есть ли какие либо способы осветлить сбросную воду с карты намыва. Он сказал, что не знает, что делать с поступающими на гидромеханизацию жалобами о загрязнение воды в устье Невы и сокращения улова корюшки. Действительно, ещё с самолета в солнечный день хорошо просматривался жёлтый шлейф сточной воды с карты намыва.

Мелкие фракции грунта в 5—10 микрон уходили в сброс несмотря на большие размеры карты-отстойника площадью до 25 га. Я ответил ему, что единственный способ — это прекратить намыв. Н. И. Смирнов сказал: иди и работай, мы не можем прекратить строить город, а жалобы пенсионеров о мутной воде в буду отправлять в корзинку».

Но в 90-х годах, когда по существу наши работы для города были закончены, изменилось отношение отцов города, по соображениям охраны природы партии «зелёных» удалось закрыть работы гидромеханизации.

Не могу не описать другой технический и организационный курьёз в котором я принимал непосредственное участие. По проекту в районе Лахты предусматривались большие работы по намыву территории в районе Комендантского аэродрома. Но в 60-х годах территория не была подготовлена, не было произведено отселение, действовали свалки бытового мусора. АПУ Ленгорисполкома было принято решение организовать намыв резерва грунта на ранее намытой территории спрямления Приморского шоссе.

Впоследствии резерв грунта предполагалось использовать для сухой засыпки территории за железной дорогой и Комендантского аэродрома. Шло время, резерв грунта был намыт из супесчаных грунтов залива в объёме до 5 млн. кубометров. При прекращении намыва грунт на резерве высыхал и начинал пылить при ветре. Дело доходило до того, что днём автомашины на Приморском шоссе шли с зажженными фарами, а это дорога в Финляндию. К этому времени территорию аэродрома была в основном подготовлена для планировки.

А. А. Сизов вызвал меня из Москвы для участия в совещании по ликвидации пыления резерва грунта. На совещание были приглашены начальник Главленинградстроя и начальник АПУ — Главный архитектор города. Выяснилось, что сухим способом Главленинградстрой разрабатывать резерв и перевозить грунт для сухой подсыпки территории не может из-за отсутствия необходимого парка автосамосвалов.

А. А. Сизов обрушился в непристойных выражениях на Главного архитектора, обвинив его в головотяпстве. Обстановку совещания удалось разрядить, когда я предложил разработать резерв гидромониторным способом и намыть территорию Комендантского аэродрома. А. А. Сизов заметил Главному архитектору: «Скажи спасибо гидромеханизаторам, что ты остался в своём кресле, они выручили тебя». Действительно, по моему предложению этот резерв грунта был разработан гидромониторным способом с высокой производительностью, одновременно была намыта территория и устранена техническая экологическая проблема перевозки грунта автосамосвалами.

Известно давнее соперничество Ленинграда и Москвы. Руководству города было не престижно работать с Московским СУ гидромеханизации, к 70-м годам участок окреп и трест решил выделить его в самостоятельное СУ. В целом этим подразделением было намыто около 80 млн. кубометров грунта, город получил 3026 га новых площадей для жилищной застройки и парковых зон у моря. Сегодня на этой территории проживают около 500 тыс. жителей, на намытой территории на Васильевском острове возвышается престижная гостиница для иностранцев и «новых русских» — «Прибалтийская». Новая застройка Васильевского острова была удостоена Государственной премии, но как часто водилось в советское время, первосоздатели суши — гидромеханизаторы были при награждении забыты.

А следовало бы отметить, хотя бы добрым словом, не малый вклад гидромеханизаторов в намыв территорий для строительства Ленинграда:

А. В. Серых, Е. А. Левиновского, А. И. Пахомова, А. М. Поддымова, В. Рукина,

И. Кулинича, Нелюбовича, Ганичева и многих, многих других, которые своим самоотверженным многолетним трудом создали эту землю..

Литература: Кожевников Н. Н., Левиновский Е. А. Намыв прибрежных территорий для жилищного строительства и благоустройства Санкт-Петербурга. // Гидротехническое строительство №9, 1997.

 

Организация Закавказского СУ гидромеханизации

В годы моей работы Московское СУ послужило базой для организации двух новых строительных управлений треста, первоначально в составе Московского СУ создавался участок, а по мере роста объемов работ участок выделялся в самостоятельное СУ. Естественно, что первые годы организации нового подразделения всегда были наиболее трудными как в смысле комплектации нового подразделения кадрами, так и в смысле материальных и финансовых затрат. Затраты на переброску и монтаж земснарядов по существовавшей схеме оплаты работ входили в сметную стоимость кубометра земляных работ, так же как и затраты на временные нетитульные сооружения и накладные расходы. Поэтому затраты на организацию работ на новом объекте нужно было перекрывать деятельностью других участков СУ.

Такими подразделениями, возникшими на базе Московского СУ, были Ленинградское СУ и Закавказское СУ гидромеханизации, созданное для строительства крупной Ингурской ГЭС. В 1965 г. в составе Московского СУ был открыт Закавказский участок, первоначально на это подразделение возлагались работы по выемке большого отводящего канала и обеспечения строительства высотной бетонной плотины песком и гравием.

Впоследствии гидромеханизации было поручено ещё строительство «под ключ» двух мощных Перепадных ГЭС на отводящем канале, работе совершенно не нашего профиля, по строительству ГЭС у треста не было ни опыта, ни кадров, ни оборудования. Строительство Перепадных ГЭС вылилось в «головную боль» для руководства треста, в ущерб собственному здоровью управляющему трестом Г. М. Маслякову и главному инженеру треста Б. Г. Гурьеву пришлось долговременно на месте руководить этим строительством. Перепадные ГЭС были построены своевременно, но Б. Г. Гурьев преждевременно ушел из жизни от инфаркта миокарда, а Г. М. Масляков получил неизлечимую аритмию сердца и досрочно вышел на пенсию. Сейчас это, конечно, всё забыто, какой ценой достигалось строительство энергетической базы страны.

Закавказским участком гидромеханизации с 1965 г. на этапе организации руководил на месте мой заместитель В. С. Сверановский, несколько позднее прибыл после окончания работ на Рижской ГЭС Н. П. Белов, назначенный главным инженером, в последствии он заменил В. С. Сверановского. Одним из энергичных ИТР был начальник участка Г. В. Глушко.

На побережье Чёрного моря при впадении отводящего канала в море гидромеханизаторами был построен новый посёлок Приморск в 20 км от ж.д. станции Очемчире. Условия строительства были своеобразными, местных кадров почти не было, да и не привыкли абхазы и грузины работать на строительстве. Почти все кадры ИТР и рабочих пришлось завозить из России и Украины, в том числе и с объектов Московского СУ. Отношение к русским было более чем прохладное.

В деятельность В. С. Сверановского я не вмешивался, работал он самостоятельно, но в командировку мне и работникам Управления выезжать на этот новый объект приходилось. Через 1,5 года после организации участка он был преобразован в Закавказское СУ, В. С. Сверановский был назначен начальником этого подразделения, а в Московском СУ моим заместителем стал А. А. Гольбаум.

 

Кадры, жилье и общестроительные работы

Выше я уже рассказывал в каких стеснённых условиях жили москвичи и жители Подмосковья. Принятые Хрущёвым меры позволили с 60-х годов довести темпы строительства в Москве до 4 млн. кв. метров ежегодного ввода жилой площади в год, но многолетние очереди на получение муниципального жилья не сокращались даже при постоянном «покойницком» нормативе постановки на очередь менее 5 кв. метра на человека, прирост жителей Москвы опережал темпы строительства.

В Москве не хватало строителей, особенно отделочников, сантехников. Поощрялось строительство хозспособом и привлечение ведомственных денежных средств для жилищного строительства, при этом организация могла предоставлять жилплощадь своим работающим в организации очередникам. Поэтому строительство или получение квартир через другие строительные организации было актуальнейшим вопросом для сохранения и привлечения работоспособных кадров.

На примере жилищных условий А. А. Гольбаума, когда его перевели на работу в Московское СУ, можно показать на сколько плохо жили москвичи. Его семья из 4-х человек проживала с тёщей в комнате около 18 кв. м, в квартире проживало еще около 15 семей при одном туалете и одной кухне. Строительство жилья собственными силами Московского СУ в 1960 г. с приходом управляющим трестом уважаемого Н. А. Лопатина прекратилось, т.к. дело это было хлопотливым. Для Московского СУ, Проектной конторы и треста улучшение жилищных условий работников оставалось наиважнейшей задачей.

В 1967 г. по инициативе Г. М. Маслякова и за средства треста был построен жилой дом на 7-й Парковой улице, большая часть площади отошла Первомайскому Исполкому для сноса ветхих домов, но около 15 квартир получили работники гидромеханизации.

Позднее Московское СУ участвовало в сносе бараков, строительстве внешних коммуникаций в Бескудниках, вело отделочные работы в домах завода «Салют» в Южном Измайлове, в соответствии с выполненными объёмами работ Управление получало квартиры как долю, выделяемую для строителей.

Значительные и технически сложные работы были выполнены Московским СУ в г. Долгопрудном в 1976—1979 гг. по строительству канализационного коллектора глубокого заложения и внешних сетей для Судоремзавода в Водниках и к стоящимся домам треста «Электросетьизоляция», где заместителем Управляющего работал в те годы мой бывший однокурсник по учёбе в институте Николай Дмитриевич Свиридов. Эти строительные работы вели приглашенные на работу мои старые товарищи по совместной работе на Куйбышевгидрострое Георгий Дмитриевич Темников и Аскольд Викторович Серых, после Серых работал продолжительное время начальником ПТО Московского СУ. В г. Долгопрудном было получено около 10 квартир для работников Управления и Проектной конторы. Это была большая поддержка для сохранения и привлечения опытных кадров гидромеханизаторов.

 

Перевод в аппарат треста «Гидромеханизация»

В Московском СУ я отработал без малого 20 лет с 22.08.1958 г. по 31.12.1978 г., в том числе в должности начальника СУ с 18.04.1966 г. или 12 лет и 8 месяцев, 21.11.78 г. мне исполнилось 50 лет, для инженера вполне зрелый возраст. Отмечал я своё 50-летие широко в престижном московском ресторане «Метрополь», куда были приглашены все мои московские родственники, товарищи по работе, институту и даже был данковский школьный товарищ Анатолий Шабанов, дослужившийся к этому времени до начальника Сельхозтехники СССР.

Приказом Министра энергетики за многолетнюю и плодотворную работу я был награждён значком «Отличник энергетики и электрификации СССР», и почётной грамотой треста. Особенно тепло поздравляли меня товарищи по совместной работе в Московском СУ.

Задолго до этого я неоднократно заявлял Управляющему треста и моему товарищу по студенческим годам Г. М. Маслякову, что мне надоело заниматься хозяйственной работой, «выколачиванием» плана любой ценой, мотанием по командировкам. В принципе я в душе не был администратором и любил заниматься чисто техническими вопросами. Была и другая причина, сопряжённая с должностью начальника СУ. К этому времени уже были деформированы принципы коммунизма и морали, на дефиците товаров и услуг стало процветать взяточничество и коррупция чиновников, в том числе и нашем Министерстве. К власти стали приходить люди новой формации с «двойным дном» и моралью собственника, в стане наступал период Брежневского застоя, приведшего страну к катастрофе. На всё это было противно смотреть, и я не хотел быть невольным участником наступавшего безвременья. Г. М. Маслякова я просился освободить меня от этой ноши. Просьбу мою он в конце концов удовлетворил, переведя меня в трест на должность вновь организованного отдела новой техники.

Московское СУ к этому времени работало устойчиво, коллектив из 500 работающих был сложившимся, среди ИТР и рабочих я пользовался уважением, что для руководителя, как я считаю, было самой высокой оценкой. Конечно, я хотел передать Управление в надёжные руки. Но случилось не так.

По неизвестной мне причине Г. М. Масляков пригласил на должность начальника СУ молодого начальника строительного участка со строительства Загорской ГАЭС Б. И. Смертева, совершенно не знакомого с гидромеханизацией. Встретивший меня на стройке гл. инженер Голышев, удивленный этим выбором, сказал, что Смертев просто карьерист и подлец.

Его характеристика впоследствии оправдалась. Чтобы проявить себя Б. И. Смертев прежде всего стал изгонять старые кадры гидромеханизаторов: был уволен начальник Шатурского участка Е. М. Замковой, инженер Г. Д. Темников, гл. инженер СУ Б. Г. Шамшин, вскоре был уволен А. А. Гольбаум, все работавшие в гидромеханизации с 1950 г.

На меня, Г. Д. Темникова и А. А. Гольбаума был написан смехотворный донос в ОБХСС на Петровку, обвинявший нас во взяточничестве с рабочих и секретаря-машинистки. Их и меня стали вызывать на Петровку и продолжалось это до тех пор, пока я не послал следователя «подальше» и посоветовал ему заняться другим более полезным делом. Впоследствии, Г. М. Масляков еле сумел избавиться от Смертева, отправив его за «заслуги» в загранкомандировку.