Зачисление в армию
В штабе полка, куда мы пришли, было много гражданских лиц разного возраста и человек 5—6 моего возраста. Сержант передал мое «досье» какому-то офицеру. Тот расписался в получении моего дела в каком-то журнале, и передача произошла. Мы с сержантом попрощались. Он пожелал мне, чтобы пули пролетали мимо меня, и ушел.
Пришёл старшина роты, построил нас в две шеренги и повёл в казарму. Погода была ветреная и холодная. Нас разместили в спортзале и провели инструктаж по внутреннему распорядку дня.
Программа занятий была сжата и после трёхдневных занятий нас переодели в солдатское обмундирование, не новое, но чистое. Дали ботинки и обмотки, которые нам создавали утром проблемы.
Проходили политзанятия и изучение боевого пути Красной Армии с момента её создания, с 23 февраля 1918 года.
Особое внимание было уделено началу войны с Германией, с 22 июня 1942 года, с её неудач и героических побед над немцами под Москвой, Сталинградом, Курско-Орловской дуге, о стойкости и патриотизме жителей Ленинграда выстоявших 90-дневную блокаду и отстоявших свой город, не впустивших фашистов в колыбель революции г. Ленинград, и о последних победах в освобождение Советской Страны от немецких полчищ, за пределы своих рубежей, форсирование реки Вислы и освобождение Варшавы и героический прорыв нашего 1-го Белорусского Фронта, под командованием маршала Советского Союза Жукова Г. К. и нашей 8-й Гвардейской Армии под командованием генерал-полковника Чуйкова В. И. от Вислы до Одера.
И сейчас нашей Армии поставлена задача овладеть городом Познань, важным стратегическим оборонительным узлом Вермахта перед Берлином. Части нашей армии, с другими армиями прорвали оборону немцев на Магнушевском плацдарме и приблизились к Берлину, сделав за несколько дней 500 км. марш-бросок от Вислы до Одера, форсировали реку Варта, южнее Познани, с задачей задержаться там до прихода главных сил.
Так информировал нас в своём докладе зам. командира полка подполковник Иванов.
После политзанятий и завтрака занимались изучением материальной части стрелкового оружия и боевыми стрельбами в тире. После обеда занимались и строевой подготовкой, но большое внимание было уделено практическим учениям приравненных к боевой обстановке, как на фронте.
Ротный сам участвовал в учениях и говорил: «Учитесь чтобы не были мишенью для фрицев».
Хорошо помню 8 февраля 1945 г., погода была плохая, зима, пурга и метель на улице. Роту построили в спортзале на принятие присяги новичками, которых было 16 человек. Текст присяги читал замполит полка, а мы за ним повторяли: Я, гражданин Советского Союза Глушко Юрий Васильевич, вступаю в ряды Красной Армии, торжественно клянусь!
После росписи в журнале и получение временных удостоверений, нас распределили по взводам, в звании рядовой-стрелок.
Я попал в 1-й взвод и ещё три красноармейца. Нам выдали карабины и мешочки с патронами, каски, противогазы, сапёрные лопаты и аптечки. Вещмешки мы получили раньше, и всё, что можно туда сложили.
На фронте
На второй день с наступлением темноты, нас вместе с батальоном повели на фронт, который располагался в 8—10 км. от военного городка, но не обстреливался врагом.
Погода была скверная, ветряная и снег залеплял глаза и мы шли без всякого соблюдения рядов, т.е. брели по снегу в темноте под покровом ночи.
По мере приближения к фронту всё больше усиливались звуки орудий, стрелявших по нашим позициям и разрыв снарядов, наводивших ужас на нас новичков, а потом уже была слышна стрекотня пулемётов и автоматов.
Подходя к разбитому посёлку, нам сделали привал, пока командиры докладывали о нашем прибытии и определялись с местом нашего расположения.
Находясь в походном положение, мы видели вокруг нас белоснежные поля покрытые снегом, а здесь, впереди нас земля черная, изрытая минами и снарядами, даже ночью и то по телу пробегала дрожь какого-то невидимого страха, который пронизывал всё тело, больше чем мороз.
Я стоял опёршись рюкзаком в стену сарая и очень усердно молился, прося у Бога защиты от пуль и осколков.
Ко мне подошёл один боец и спрашивает: «Не страшно?».
Говорю: «Страшно, но що робыть?».
А тоби спрашиваю, страшно? Говорит: «тоже страшно, первый раз». Познакомились: Николай, Юрко.
Николай, спрашивает меня: «Ты украинец, откуда?». А я спросил его: «А ты?». Он ответил, что ростовский, черниговский.
Нас построили и провели ещё метров 200 — 300 и завели в траншеи. Прошли мимо нескольких блиндажей, в которых были раненые. Оттуда доносился и стон, и крики, и, конечно же, просьба к Богу о помощи и спасении от смерти.
Мне стало жалко тех воинов тяжело раненых и в будущем калек, солдат освободителей нашей Родины от фашистских захватчиков, а потом чужих земель и народов от того же фашистского ига, как например здесь в Польше, в т.ч. и меня, и многих уже положивших здесь свои головы, оставив одних своих матерей, жен и детей сиротами.
Я почувствовал, как у меня подступил прилив крови к голове и сердце моё ожесточилось на мщение за них, за тех бедных и раненых бойцов, и сразу почувствовал себя состоявшимся солдатом — бойцом Красной Армии, готовым сию минуту идти в бой.
В траншее находились солдаты и нас стали ставить рядом с ними через 1,5—2 метра, усиливая подразделения другого батальона нашего полка.
Ко мне подошёл пожилой боец, поздоровался и сказал, что если услышишь залп наших орудий, то зажми уши и присядь в окопе, а потом всё делай, как я. Тебя ко мне поставили, как к наставнику.
А як Вас звать? — спросил я.
Александр Васильевич, а тебя? — спросил он. Говорю: «Юрко!».
В темноте я не мог его рассмотреть, но по охрипшему голосу чувствовал, что ему лет за 40.
Не успел, он что-то сказать, как под ногами задвигалась земля. Александр резко дернул меня за шинель и крикнул: «Садись и зажми уши». Так резко прогремел залп, наверное из 1000 орудий, сильнее грома. Стреляла наша тяжёлая артиллерия сзади нас, с тыла по боевым позициям врага.
Я присел, зажал голову и уши между колен и молился Богу, чтобы защитил нашу Армию и меня в ней от немецких пуль и осколков, когда пойдём в атаку.
А орудия продолжали бить, земля дрожала от взрывов снарядов и небо полосой было красное от выстрелов пушек, как при красивом заходе солнца, но это зрелище было не для любви.
Александр Васильевич говорит, сейчас артподготовка кончится, и первый эшелон из окопов пойдёт в атаку, мы их должны прикрывать. Он был сержант, командиром нашего отделения.
Наша артиллерия резко перенесла удар по немцам в глубину обороны и вдруг небо озарилось зелёными ракетами и под громкое «УРА» пехота в тысячи солдат поднялась в атаку, на ходу стреляя по передовой линии обороны немцев.
Выскочили и мы из окопов и побежали вперёд, спотыкаясь о комки земли и, падая, и поднимаясь, как вдруг с переднего рубежа траншей обороны немцев застрочили автоматы, пулемёты оборонявших город.
Пехота залегла, а мы, и прикрывающие нас танки и артиллерия открыли по немцам огонь.
Нам была дана команда окопаться, но земля была мерзлая, а дядя Саша пополз в ближайшую воронку потянув меня за шинель. Я видел, как у него шевелились губы, но я ничего не слышал, т. к. у меня заложило уши от артподготовки. В воронке уже было трое солдат из нашего отделения. Дядя Саша кричит: «Где те сволочи фашисты прячутся, что после такого артналета там не должно остаться ни одного человека, а они, как тараканы, повылазили из щелей, «Огонь! По ним». И мы начали стрелять по вспышкам и по брустверу траншей противника, а передние наши части отступали короткими перебежками в свои траншеи и окопы. После была дана команда и нам отступить на свои бывшие позиции, которые были сзади метров на 50—70. Атака сорвалась и это оказывается уже не первая. А с немецкой стороны на наши траншеи лился шквал огня, и немцы ещё выскакивали против нашей передовой, в контратаку.
Мы продолжали стрелять, целясь в их тёмные точки, пока не была команда: «Прекратить огонь». Артиллерия перестала бить по немцам, а танки отошли в укрытие. Они не наступали, т.к. могли подавить своих солдат в темноте.
По траншеям стали ходить командиры и разговаривать с нами. У меня ротный спросил: «Ну, как Глушко первый бой?».
Говорю: «Плохо, тов. командир роты, т.к. я не видел и не убил ни одного немца». Командир ответил: «Это всё ещё впереди, главное не падать духом». Подошёл к дяде Саше и что-то ему говорил, затем ушёл дальше по траншее.
В нашем отделение было 12 солдат и дядя Саша всех собрал и сказал, что готовится большое наступление. К нам подошла тяжёлая артиллерия, чтобы разбить их передовую линию ДОТЫ и ДЗОТЫ, т.к. наши 76 мм пушки не пробивали их укрепления.
Зимние ночи длинные и холодные, но к рассвету всё утихло, как у нас, так и у немцев. Потянуло на сон, но мороз забирался под шинель и каждый солдат разогревался, как мог.
С рассветом стали вырисовываться возвышенности на передовой линии фронта и мощные оборонительные укрепления в виде ДОТОВ и ДЗОТОВ с амбразурами, которые смотрели на нас, и из которых периодически вёлся пулемётный огонь по нашим позициям, как из трёхглавого змея на Ивана Царевича.
Яркое зимнее солнышко осветило остова жилых домов с пустыми разбитыми окнами до половины закрытых мешками с песком, служившими бойницами при защите города от Красной Армии.
Всё это подтверждало, что город уже ранее укреплялся к обороне, так как был большим стратегическим оборонительным пунктом на подходе к Берлину.
В нашей стороне тоже было затишье, только миномётная рота изредка посылала горячие «приветы» на линию обороны, чтобы фриц не скучал. Нам был выдан сухой паёк и мы сели перекусить, я подумал, что сейчас бы не помешала и чашка чая, как услышал голос: «приготовить котелки». По траншее 5 человек тащили термоса с чаем.
Ночной бой был ожесточённым, и двум передним линиям досталось жарко, но я не видел ни раненых, ни убитых. Их убрали в тёмное время суток.
Наш сержант пришёл с планёрки и сказал, что командующий наш, генерал-полковник Чуйков В. И. объявил на совещание, что маршал Жуков Г. К. решил выделить нам из резерва тяжёлую артиллерию калибром 152 и 203 мм, т. к. 76 мм орудия для взятия фортов не достаточны. Пока шла подготовка к генеральному наступлению, в блиндаже замполит батальона, капитан, на собрание рядового и сержантского состава, сделал политинформацию. Он изложил свежие события нашей 8-й гвардейской армии и преданной нам 1-й гвардейской танковой армии, генерала Катукова, которые в короткий срок сделали боевой марш-бросок, с боями прошли 500км путь от Вислы до Одера, форсировав реку Варту, обойдя Познань. Перед нами стояла задача взять город Познань ко дню Красной Армии 23 февраля.
Потом выступил наш командир роты ст. лейтенант Петров, и сказал: «Перед нами не простой город, а военная крепость, которая состоит из трёх обводов траншей с долговременными точками обороны и с фортами, соединенными между собой не только траншеями, но и подземными ходами до центра города, где находилась цитадель, в которой расположен целый гарнизон из 20 тысяч человек войска СС и несколько боевых дивизий, обороняющих город, и оказавшихся в окружение.
Танковые войска форсировали реку Варту с юга и севера, захватили аэропорты с самолетами и ведут бой с той стороны города, где немцы их не ждали, и немцы оказались отрезанными от тыла.
Нам, командующий фронтом маршал Жуков, выделил полк тяжёлой артиллерии для подавления вражьих ДОТОВ и ДЗОТОВ. Так что завтра ожидаются тяжёлые бои и мы должны выполнить с честью поставленную перед ротой задачу, поставленную командующим армией генералом Чуйкоым в отведённом нам участке боя. Но не лезьте до команды и не подставляйте себя под пули.
В землянке было тепло и не хотелось выходить на февральский мороз и ветер, но команда была: «по местам!».
На этом коротеньком собрание мы узнали о положение на фонте, и что представляет, стоящий перед нами город, и я почувствовал в себе поднятое настроение и крепкий моральный дух, устремлённый на победу над фашизмом. Днём нас покормили горячей пищей.
Штурм «Цидатели»
До конца дня и ночью в нашем тылу шла подготовка к наступлению. Подвозили и устанавливали тяжёлую артиллерию и слышны были лязгание гусениц танков.
Пехота отдыхала, дремали насколько позволял холод, то топтались на месте, то ходили шагов по пять, то в одну, то в другую сторону, пробираясь в траншее между солдат и ждали быстрейшего наступления.
На рассвете, как и раньше, сильнейший залп из 1000 орудий разрезал утренний воздух, и шквал огня посыпался на фашистов.
За эти дни боёв мы продвинулись вперед и были в черте города, который был уже почти весь взят, только наш район во главе с «цитаделью» сопротивлялся.
От передовой линии, которая считалась третьим оборонительным рубежом, было метров 250—300 и мы видели, как взлетают в воздух их укреплённые сооружения.
После получасовой артподготовки взвились зелёные ракеты и тысячи солдат поднялись в атаку и крик «Ура» заглушал залпы пушек, которые били в глубь обороны противника. Мы бежали в бой со стрельбой, и танки шли между пехотой, но немцы опять открыли огонь неведома откуда. Даже из окон уцелевших и разбитых домов, куда сразу были направлены солдаты нашей роты, в том числе и наш взвод. Завязался бой по выкуриванию немцев из нежилого дома. Немцы отстреливались и кроме автоматов у них были и фаустпатроны.
Мы захватили первый этаж, но они оставались в подвале и на верхних этажах. Подвалы мы закидали гранатами и немцы погибали, но появлялись новые.
Сапёры подтащили взрывчатку и взрывом сделали проходы в квартиры между подъездами, где мы захватили полностью первый этаж, и отрезали немцев на верхних этажах. А сапёры взорвали лестничные марши вторых этажей и на ночь зажгли в подъездах дымовые шашки. По верхним этажам била наша артиллерия и подошли к нам на помощь три танка.
Утром немцы сдались, их было не менее 60 человек, и нашему взводу было поручено их охранять.
Я стрелял много, но не видел своими глазами, что я лично убил кого-либо, но немцев было убито 11 человек, которых они сами спустили с верхних этажей, среди них были раненые, которых они сами перевязывали и оказывали помощь.
С нашей стороны убитых небыло, но раненых было человек 15, которых санитары сразу убрали в укрытие, в другой освобожденный дом. Наше отделение Бог миловал. Все целы. При каждом выстреле из карабина я говорил: «Господи помилуй» и «Господи прости». Пуля моя конечно добра не несла для немцев, а несла смерть. У сержанта был автомат ППШа, он из него палил безприцельно, т.к. немцы на месте не стояли. Мы уже заняли второй этаж четырёхэтажного дома и кричали: «Фриц, хенде хох!», что означало — «руки вверх», а они стреляли в ответ.
Такой бой вели все десятки тысяч солдат, но после четырёхсуточного непрерывного боя и 22 февраля 1945 года «ЦИТАДЕЛЬ» — пала. Оказалось, что её зачищал гарнизон из 20 тысячного отборного войска СС, из которых осталось около 12 тысяч человек солдат и офицеров.
Сам город Познань обороняли две мотострелковые дивизии, гарнизон полиции, учебный офицерский корпус и другие сборные части, насчитывающие 65-ти тысячную армию.
«Цитадель» можно было с боем не брать, а окружить блокадой и взять войско измором, но по разведданным крепость была снабжена всем необходимым для длительной обороны и она могла продержаться более месяца, что нам очень мешало. Цитадель прикрывала ж.д. вокзал и весь железнодорожный узел, необходимый нам для доставки военного снаряжения, боеприпасов и техники для штурма Берлина.
После взятия г. Познани, было много военнопленных. Их охрану временно поручили нашей части, пленных немцев направляли в бывший лагерь для советских военнопленных.
В городе из местных жителей преобладало польское население. Большинство немецкого населения эвакуировалось до подхода Красной Армии.
В городе сразу была установлена военная комендатура, которая стала заниматься порядком и обустройством местных жителей. Так как я понимал на польском и немного на немецком языке, то меня временно определили в военную комендатуру в качестве переводчика.
Шло время, наша армия вышла на р. Одер ещё в январе и расширяла плацдарм для подхода основных сил.
Каждый день утром до завтрака зам. комбата проводил политинформацию и говорил, что немцы сильно обороняются, особенно Кюстренский гарнизон, который укреплён подобно Познаньскому. Командование нашей 8-й Гвардейской Армии, удалось без больших потерь форсировать Одер и закрепиться на левом берегу.
В комендатуре
Находясь в комендатуре, я старался больше изучать русский язык, общаясь между солдатами, а также читал газеты, какие попадались мне в руки, такие, как «Красная звезда» и другие.
Наше отделение охраняло комендатуру, я на посту не стоял, а днем когда приводили поляков, то меня вызывали для перевода разговора.
Город оживал. Сразу начали восстанавливать железную дорогу, станцию и вокзал.
У поляков была своя ж/дорожная военная комендатура, которая не подчинялась городской. Они пустили ж.д. составы в сторону Одера с военными грузами и продовольствием.
Поляки из членов «антифашистской» организации избрали временное руководство города, которое подчинялось нашему коменданту-майору (фамилию не помню), который поставил им первоочередную задачу: «организовать выпечку хлеба и раздачу его населению и обеспечить водоснабжение, расчистку улиц и центральных дорог города, организовать лечение раненых жителей, и другие жизненно важные задачи».
Однажды вечером ко мне пришел командир отделения, его уже назначили пом. командира взвода, и говорит, что наш батальон полностью доукомплектовали людьми и боеприпасами и завтра снимаемся и отправляемся на фронт в свою дивизию. Охрану военнопленных передаем Польской Армии.
Я спрашиваю: «А как же я?». Тебя пока оставляют, но ты пойди до комбата, может возьмут. Мы с ним вместе пошли в штаб, в штабе нам сказали, что охрана комендатуры не снимается, в том числе и я, пока остаюсь.
Мы с Александром Васильевичем распрощались. Он был очень рад, что сбылась его мечта и он будет штурмовать Берлин — логово фашизма, о чём мечтал и я.
Уже полностью установилась весна и уровень воды в реке Варте поднялся и затопились все низменные места, где пряталось гражданское население города при его взятии и народ повалил в город, чем создал дополнительные задачи нам и мне, как незатейливому переводчику появилось много работы, комендант их всех направлял в Управление Польской администрации.
Наладилось автодорожное сообщение и целые колонны автомашин ехали с солдатами в сторону фронта, а также и с обозом.
Однажды комендант был в хорошем настроение и решил со своими помощниками, в том числе и мною, посмотреть цитадель, главное ядро крепости Познань.
Целый день мы ходили по крепости и её обзору не было конца. Вокруг крепости был ров глубоной 5—6 метров и шириной 10 м, стены выложены кирпичом, в которых устроены бойницы. Ров простреливался по диагонали и крепость была не доступна, как для танков, так и для пехоты. Сверху была насыпь земли в 3 метра, стены из железобетона толщиной 1,5 м, в которых были устроены окна-щели для пулемётов крупного калибра и к ним площадки и подходы для солдат по всем направлениям. Внутри были дороги для автомашин, склады для боеприпасов, вооружения и продуктов питания, жилые помещения-казармы в два этажа, где размещался штаб и солдаты, то есть гарнизон в 20 тысяч человек армии СС. Пищеблок и санчасть со всем оборудованием и перевязочным материалом, и лекарствами. Увиденному нет воображения.
После падения крепости в плен сдалось 12 тысяч человек, в т.ч. и один генерал, а второй генерал — командир гарнизона, застрелился.
После всего увиденного, остались жуткие воспоминания. Поэтому, так долго нашей армии пришлось «грызть» этот крепкий «орешек».
Снова фронт
С фронта в комендатуру приходили ежедневно новые сводки и утром, до завтрака проводилась политинформация.
Мы узнавали о тяжёлых боях на подступах к Кюстринскому плацдарму и к г. Кюстрину, который оборонялся сильным укреплённым гарнизоном.
С северо-востока Померанская группировка противника прорывалась через наши тылы к Кюстрину.
На разгром её были брошены части 1-й танковой армии и 5-й Ударной Армии, которые разгромили её. А также и другие новости про 1-й Украинский фронт, которым командовал маршал Конев, который тоже вышел к Одеру на южной части подступа к Берлину.
Однажды, в тёплый весенний вечер комендант города вышел с помощником во двор на свежий воздух и о чём — то говорили и смеялись. Они были в хорошем расположении духа, увидев меня, а я сидел на скамейке и читал газету. Он спросил меня: «что там пишут, Юра?».
Говорю: «Читаю про Украину-Черниговщину, мою Родину. Там уже идут посевные работы, людей не хватает, а я вот сижу вместо того чтобы воевать и бить фашистов, бездельничаю и добавляю: «Николай Васильевич, отпусти меня на фронт, сейчас уже поляков идёт мало к нам, я почти не загружен».
Хорошо, раз ты так просишь, то подумаем и тут же к заму: «Ну что, Сергей Иванович, отпустим Глушко на фронт?». Ну чтож, говорит Сергей Иванович: «раз он просится то отпустим, пусть воюет».
Я стал на вытяжку и громко ответил: «Есть воевать!».
На второй день после работы Николай Васильевич позвал меня и говорит: «Завтра здесь будут проходить части запасного полка нашей армии и я договорился чтобы тебя туда зачислили».
Я на радостях ответил: «Дуже дзякую!». Опомнившись, говорю: «Большое спасибо! Николай Васильевич, век не забуду».
Хорошо, иди собирайся и отдохни. «Есть» откозырял я и вышел.
В одной из квартир, уцелевшего дома, где располагались работники комендатуры и охрана, позавидовали мне, что я уезжаю на фронт, что буду участвовать в боях за взятие Берлина.
На второй день меня отвели в штаб, где формировался запасной полк и зачислили в пулеметно-ПТР-ный взвод помощником наводчика ПТР. Это такое большое и длинное ружьё, которое обслуживает расчёт из трех человек, наводчика, он же и стрелок, помощника, он же заряжающий и подносчика патронов, которые, как маленькие бронебойные снарядики 13,6 мм. И стреляют ими поштучно.
Командир расчёта был сержант Василий, белорус из Витебска. Он познал жестокие дни войны, горечь отступления, т.к. был призван в первые дни её начала, и радость наступления и освобождения Белоруссии, был два раза ранен и имел награды.
Первые дни активно изучали устройство ПТР и правила стрельбы. Подносчик патронов молодой и крепкий красноармеец из освобожденных, здесь в Польше парней, Павел, был мой ровесник.
Через несколько дней, когда полк доукомплектовали, нас посадили на американские автомашины «Студебекеры» покрытые тентом и повезли в сторону Берлина.
Реку Одер, большую и полноводную, мы переезжали по понтонному мосту.
Нас высадили не далеко от линии фронта, до нас доносились звуки артиллерии. Кругом было полно войск, и мы расположились отдельно поротно.
Была уже вторая половина дня, но солнце ещё пригревало и настроение было хорошее, а стало ещё лучше, когда подвезли полевую кухню, повзводно нас покормили щами, перловой кашей, чаем и дали время для отдыха. Мы присмотрелись по сторонам, это была ровная низменность в одну сторону с палатками, где были раненые, а в другой стороне располагалась тяжёлая артиллерия, которая куда-то «палила» из пушек.
Впереди виднелась возвышенность. Это и был тот основной укрепрайон немецкой обороны, так называемые Зееловские высоты, о которых мы уже наслышались в Познани.
С Зееловских высот противник просматривал весь левобережный плацдарм и простреливалась вся долина, что усложняло наступление наших войск. Она была затоплена после разлива р. Одер и поля превратились в топкую грязь, по которой танки не могли двигаться. А пехота поражалась артиллирийско-миномётным и пулемётным огнём противника и не могла подняться в атаку.
Противник сосредоточил высокую плотность войск на главном направление удара Красной Армии. Противник занимал три рубежа обороны на Зееловских высотах, которые были глубоко эшелонированные и соединялись траншеями и подземными ходами между собой.
Под покровом ночи нас вывели на штурмовой рубеж, где были готовы огневые позиции под большой маскировкой для ПТР. В нашем взводе было три боевых расчёта, которые из укрытия должны подавить пулемётные точки противника и помочь пехоте при штурме передней линии обороны, т. к. артиллерия при штурме могла поразить нашу пехоту.
После усиленной артподготовки из тысяч орудий, танков и самоходок, оборонительный рубеж противника частично замолк. Наши штурмовые части при взаимодействии и поддержке танков овладели первым рубежом вражеской обороны шириной до 10 км.
Немцы, предугадав наше наступление, отвели главные силы на вторую линию обороны и на самые Зееловские высоты. Там организовали усиленную оборону, бои не прекращались ни днём, ни ночью. А солдат хорошо воюет, когда желудок сыт, питание нам было организовано в основном в ночное время сухим пайком.
Немцы чувствовали свою гибель и усиленно сопротивлялись и даже выходили в контратаки.
Склоны высоты были такие крутые, что наши танки не везде могли по ним подниматься, а немецкие танки выползали из-за этой горы и «палили» по нашим позициям.
Наши расчёты ПТР располагались метров в 20 друг от друга, и мы стреляли по гусеницам танков и по пулемётным гнездам.
Однажды одной контратакой, из второй оборонительной линии, немцы пошли в атаку, их поддержать выползло несколько танков. Мы стреляли по их гусеницам и одного подбили. Он закрутился на месте и развернул башню. Сержант только успел крикнуть: «Падайте!», как взрыв снаряда прогремел над нашими головами, и нас закидало землёй и оглушило.
Когда я очнулся, то почувствовал, что живой, но земля меня сдавливала, пехотинцы нас откапывали.
Когда откопали, то я увидел, что сержант сидит в окопе и ему санитар перевязывает плечо, он что-то мне говорит, но я вижу, как он губами шевелит, а я его не слышу. Вижу, в бой вступили наши «Катюши», от них горит даже земля. Контратака немцев отбита.
От нашего ПТР валялись разорванные куски. Бой утих. Мне санитар показывает, чтобы я закрыл рот и зажал нос и выдыхал воздух, а он мне ладонями зажимал и отпускал уши. Я немного стал слышать, как наша артиллерия не переставала обстреливать немецкие позиции.
Меня вывели из окопа, по траншее впереди ещё шли раненые, убитых не видно было, значит обошлось без жертв.
В санчасти было много таких контуженых, как я, плохо слышавших и заикавшихся. Я разыскал дядю Васю. Его ранило осколком в левое плечо, он очень был расстроен не от ранения, а от того, что не пришлось брать Берлин, хотя: «я рад и тому, что дошёл до Берлина», — сказал он и, застонав от боли, обнял меня правой рукой, поцеловал три раза по православному обычаю и мы распрощались.
Взятие Берлина
Мы не знали, что на него нашло, но он спокойно к этому отнёсся и дал распоряжение собрать выздоравливающих. Часть из нас «отсеялась», а «годных» набралось примерно около роты.
Нас посадили в три «студера» и привезли в часть, где вооружили и выдали нам боеприпасы и гранаты, и всё необходимое для ведения боя.
Всех построили и командир роты определил нам задачу: «Выбивать фашистов из разных укрытий и домов, т.к. они пропустив наши прорвавшиеся с боями передовые основные силы, успешно наступавшие на центр Берлина, угрожают с тыла. Мы, находясь во втором эшелоне наступления, должны уничтожить этих ярых гитлеровцев в их домах и гнездах!».
Офицеров было недостаточно и командиром нашего взвода назначили нашего усатого старшину лет 35—40, имевшего боевой опыт и много наград.
Здания в городе уже были разбиты ранней бомбардировкой американо-английской авиацией и нашей артподготовкой и бомбёжкой, так что дома стояли без окон, и каждое окно было амбразурой для пулемётчиков, автоматчиков и фаустпатронников, от снарядов которых танки загорались, как спички.
Воздух в городе был насыщен дымом, гарью, копотью, цементной и земляной смешавшейся пылью, через которую даже плохо пробивалось солнце, хотя и были тёплые весенние солнечные дни.
По фашистам в Берлине — ОГОНЬ!
Пехоту прикрывала артиллерия, стоявшая на перекрёстках улиц и площадях, и танки, за которыми мы продвигались от освобождённого нами дома. Танки стреляли по подъездам, а когда мы в них врывались, то переносили огонь выше. Пехоты нашей было не счесть.
Все взводы и роты перемешались, и мы близко не знали друг друга, но задача была у всех одна, выбить немцев из засады и уничтожить их, если они не сдаются, но они не сдавались.
Врываясь в дом, закидывали комнаты гранатами и поливали автоматным огнём. Бой вёлся за каждую комнату, этаж и подвалы, которые были соединены подземными ходами между собой с выходами в определенных местах наружу или в станцию метро.
И большинство немцев удирало, а остальные или сдавались, или погибали. Погибали и наши бойцы. Через сутки боя от нашего взвода осталось больше половины бойцов и сам взводный, которого я придерживался в бою, так как больше никого не знал.
Я думаю, что меня Бог хранил, т.к. я ему непрерывно в уме молился, и пули летели мимо. Ночью наш взвод пополнился 10-ю красноармейцами и на рассвете опять штурм других домов, улиц и мы добрались до канала.
В последних домах вдоль канала, немцы очень жестоко дрались, т.к. им некуда было драпать, и это были части СС — фашисты.
Чтобы их выкурить нам выделили сапёров для подрыва стен между подъездами и подвалами, и огнемётчиков, которые огнём и дымом выкуривали гитлеровцев.
Штурмовые отряды приступили к форсированию канала, а мы с этой стороны домов прикрывали их, обстреливая противоположные дома, занятые немцами, со всех видов оружия и из танков и артиллерии, чтобы немцам не дать взорвать оставшиеся мосты.
Боеприпасами мы обеспечивались беспрерывно. Сухой паёк имелся у каждого бойца, но есть не хотелось и спать тоже, хотя шли уже третьи сутки беспрерывного боя. Была только усталость, но и стремление вперёд к победе над фашизмом и энтузиазм придавал нам силы.
29 апреля мы выбивали немцев из зоологического сада, они ожесточенно оборонялись, прикрываясь огнём из двух бункеров и дзотов, устроенных на вершине холмов.
Пехоте помогали танки и тяжёлая артиллерия, которые разбили гнёзда эсесовцев, стрелявших из пулемётов по военным и мирным своим жителям, перебегавшим дворы и улицы, а огнемётчики и сапёры довели своё дело до конца. Оставшихся немцев из частей Берлинского гарнизона взяли в плен. За зоологическим садом виднелся массив Тиргартен-парка, который находился за каналом, и его должна была взять 8-я армия, а чтобы туда перебросить войска, нужно сохранить мосты. Шёл ожесточённый бой за «Горбатый мост» через канал Ланавер. Тяжёлой артиллерией из 205 и 302 мм гаубиц были разрушены двухметровые стены бункеров, имевшие круговой обстрел. И крепость пала, которая закрывала основной подход к району Тиргартена. Он густо застроен огромными зданиями, где целую улицу, фосс-штрассе занимает здание ИМПЕРСКОЙ КАНЦЕЛЯРИИ. В её подземных казематах находилось и убежище Гитлера, который покончил жизнь самоубийством 30 апреля в 15 часов 50 минут. Он отравился и его сожгли сами немцы во главе с Гебельсом.
Большую агитационно-пропагандистскую работу вели политработники частей. Они не только успешно воевали, но и доносили до нас, солдат, ничего не знавших, что делается рядом с нами, кроме врага впереди, которого надо уничтожить. Наш комсорг, сержант Сережа, рассказал, что нашей 8-й Гвардейской армии с приданной нам 1-й Гвардейской танковой армией, поставлена задача овладеть укреплённым и сильно обороняющимся гарнизоном армии СС с приданными им общевойсковыми частями, район Тиргартен, где в центре острова находилась имперская фашистская канцелярия, откуда ещё шли приказы бессмысленной борьбы.
Еще от комсорга мы узнали, что 5-я ударная армия с командующим генералом Берзариным, совместно с 3-й ударной армией генерала Кузнецова, поддерживаемые 1 и 2 Гвардейскими танковыми армиями, воюют за взятие Рейстага.
И ещё, что 25 апреля войска 1-го Украинского фронта маршала Конева встретились на реке Эльба с американскими солдатами, а также в этот день 25 апреля 1-й Белорусский и 1-й Украинский фронты соединились в районе Кетцина, в западной части Берлина.
Мало у нас было минут отдыха в перерыве боёв, но агитаторы успевали донести до нас, рядового и сержантского состав, о героических поступках воинов, проявивших себя в боях за взятие Берлина, логово фашизма, оплативших Победу, рискуя собственной жизни и смертью павших в бою. Не одна сотня тысяч наших солдат и офицеров, которых не дождались их родители, осталась на Берлинской земле.
Ночью 29 на 30 апреля в Берлине произошло трагическое событие.
Гитлер перед самоубийством, приказал открыть шлюзы р. Шпрее и затопить метрополитен с его имеющимися 113 станциями, заполненными мирными жителями Берлина. Мне, в составе нашей роты, с боем довелось очищать от фашистов подходы к станциям метро и спасать женщин, детей и стариков, укрывавшихся в метро.
Войска 3-й ударной армии генерал-полковника Кузнецова, в частности бойцов 150 и 171 стрелковых дивизий, выбивая фашистов из комнат и этажей Рейстага, добрались до чердака. И на его куполе в 21 час 50 мин., в ночь на 1-е мая, сержант Егоров М. В. и младший сержант Кантария К. водрузили ЗНАМЯ ПОБЕДЫ НАД РЕЙСТАГОМ!
Но ярые фашисты попрятались в подвалах Рейстага и вели сопротивление до утра 2-го мая, до полного падения гарнизона Берлина.
Отдельные части, не подчинявшиеся гарнизону, еще вели бои в нашем районе захвата, в саду парка Тиргартен, обнесённого 2—3 метровым ж/бетонным забором. Им отступать было некуда, и они вели с нами бои до полного уничтожения командного состава, и только в 15 часов 2 мая враг капитулировал после мощного артобстрела имперской канцелярии.
Остаток Берлинского гарнизона в количестве 134 тысяч человек сдались в плен. Победа над немецким гарнизоном Берлина и полевыми армиями, защищавшим его, была ознаменована стрельбой и залпами со всего вида вооружения. Все радовались, обнимались и целовались: пехотинцы, танкисты, артиллеристы из разных частей и разной национальности.
Радости не было конца и никто в эту ночь не спал от солдата до генералов, и конечно же и маршал Жуков Г. К.
Я нашёл укромное местечко и молился Богу за спасение моей жизни и жизни другим воинам и благодарил Его за помощь взятия Берлина, и чтобы этот бой был последним в моей жизни.
После изнурительных и кровопролитных боёв Берлинский гарнизон капитулировал.
По распоряжению Командующего 1-м Белорусским фронтом маршала Жукова Г. К., в переговорах о капитуляции принимали участие:
От Советской стороны:
СОКОЛОВСКИЙ В.Д.-генерал армии-1-й заместитель командующего 1-м Белорусским фронтом.
ЧУЙКОВ В.И.-генерал-полковник-командующий 8-й Гвардейской армией в присутствие других генералов Красной Армии.
С НЕМЕЦКОЙ СТОРОНЫ
КРЕБС-генерал — начальник генштаба сухопутных войск Германии по поручению Деница, Гебельса и Бормана.
Кребс от имени нового Правительства Деница просил о перемирии, на что наши делегаты не согласились, и он возвратился назад и больше не вернулся, а застрелился вслед за Гебельсом в бункере Вермахта от позора.
Утром в 6 часов 2 мая, командир 56-го танкового корпуса генерал-Вейдлинг, в сопровождение двух своих генералов и других офицеров, перешёл линию Фронта и сдался в плен. Он же и командующий обороной Берлина.
Директор пропаганды доктор Фриче (замещал Гебельса) посылает свою гражданскую делегацию в штаб Чуйкова, договориться о прекращении обстрела Берлина.
После разговора Вейдлинга с Соколовским и Чуйковым, от которых он получил указания на прекращение сопротивления его армии и гарнизона, пишет приказ о немедленном прекращение огня и безоговорочной капитуляции, войскам оборонявшим столицу.
Условие капитуляции:
1. Полное прекращение огня.
2. Всем войскам сдать оружие.
3. Офицерам и солдатам, на общих основаниях, сохраняется жизнь.
4. Раненым обеспечивается помощь.
Условия капитуляции и приказ генерала Вейдлинга были отпечатаны и зачитывались по радио и розданы по частям немецких армий и в наших частях.
К вечеру бой затих, и немецкие войска начали сдаваться в плен с 15 часов 2 мая. Акт о капитуляции Берлина был подписан 2 мая 1945г. Подписали: от СССР СОКОЛОВСКИЙ В.Д.-генерал армии; ЧУЙКОВ В.И.-генерал полковник.
От Германии: ВЕЙДЛИНГ-генерал артиллерии и командующий округом обороны Берлина, в присутствии ФРИЧЕ-директора пропаганды и последнего члена правительства Гитлера.
2 мая 1945 года пал Берлин, второй Вавилон нашего времени — логово фашизма и гнездо Третьего Рейха, развязавшего вторую агрессивную кровопролитную войну в Европе и внезапно напавшего на мирно спавших людей Советского Союза в июне 22 числа в 4 часа утра 1941 года, об которых фашизм поломал свои кровожадные клыки и положил ненасытную голову на плаху в центре фашистского логова, откуда начинал свой кровавый путь «Блитц криг».
Это была великая радость всех оставшихся в живых воинов, бравших Берлин — от солдата до генералов и маршала Жукова Г. К., а также всего Советского народа и его доблестных Вооруженных Сил.
3 мая 1945 года хоронили геройски павших в бою за Берлин Советских воинов, сложивших свои головы, за тысячи километров от родного дома. Они принесли Родине Славу, а родителям на всю жизнь неизгладимое горе.
Погибших солдат и офицеров свозили со всего Берлина и складывали в могильные холмы в Трептов-парке и у Бранденбургских ворот под траурные мелодии духового оркестра.
Это мероприятие было закончено поздно вечером и ознаменовано тремя артиллерийскими залпами из тридцати орудий, на каждом мемориальном кладбище. Вечная им память.
В этот день хоронили и немцы своих убитых воинов и гражданских жителей, убитых карателями в подвалах и в станциях метро, как «предателей» фюреру. Они были неизвестно когда убиты и уже разлагались, и смрад разносился по городу.
Вот до чего довел свой народ Гитлер, и его преспешники, позорно закончивши свое существование.
Мне очень запомнился день 6-го мая. Война ещё не окончилась. Танкисты вывели свои танки за город и там вели бой с разрозненными частями немцев, рвавшимися в Берлин на помощь оборонявшемуся гарнизону, потому что не знали, что его уже нет, да и в городе ещё не все сложили оружие и ярые фашисты, особенно пацаны досаждали нам.
В этот день наша рота патрулировала улицы и прочёсывала дома, которые были разбиты, так что невозможно было в них жить. Мы поднялись до пятого этажа, проверяя все открытые комнаты поэтажно, одна квартира оказалась закрытой на замок. Я достал отмычку, которая подходила ко всем замкам, т.к. все замки были одинаковые, и только всунул в дверь, как в квартире гавкнула собака, а старшина дернул меня за шинель от двери, и сразу прозвучало три выстрела в квартире и пули пробили дверь на уровне груди.
Все затихло. Я отомкнул замок «берлинским ключом», так называлась отмычка, но в квартире никого не было. На столе остались пустые банки от консервов и другие недоеденные продукты.
Мы быстро осмотрели три комнаты, но никого не было, но старшина обнаружил в шкафу открытый проем и выход через него в другую квартиру. Мы туда осторожно прошли, и там было пусто. Вышли на площадку, проверили три квартиры рядом — никого, прошли в следующую квартиру, и в четвертой квартире тоже пусто.
Поднялись через лаз на крышу. Никого не видно, но собака опять подвела их. Я крикнул: «Хенде хох!». Из-за труб вышло четыре пацана лет по 15—16 в камуфляжной одежде гитлерюгента. К нам на помощь поднялись солдаты, проверявшие этот подъезд, скрутили пацанов, завязав им руки. Когда сдали их в штаб, то оказалось, что они с этого дома и они не стреляли, потому что у них кончились патроны. Когда проверили дом, то он оказался весь поэтажно проходным, и предназначался для длительной обороны. И таких домов было не один.
Старшина говорит, хорошо, что у них кончились патроны, а то бы они могли и пострелять нас, так как нам запрещалось стрелять на поражение, а предписывалось заставить противника сдаться.
После капитуляции Берлина за убийство, грабёж, мародёрство, изнасилование, виновник наказывался по закону военного времени.
Капитуляция Германии
Мы знали, что ведутся переговоры с новым правительством Германии, которое назначил Гитлер перед своей смертью во главе с Деницем — адмиралом флота, который вел дипломатическую линию под флагом военного перемирия, а капитуляцию предложенную нами не принимает.
Жуков доложил об этом Сталину и Верховный Главнокомандующий сказал: «Никакого перемирия, полная капитуляция!». О чём было сообщено Деницу.
От большого нажима Советских войск на оставшиеся разрозненные немецкие войска, и чтобы прекратить дальнейшее кровопролитие, Дениц соглашается на капитуляцию и посылает делегацию во главе с генерал-фельдмаршалом Кейтелем для подписания Акта о капитуляции.
8 мая в 22 часа 50 минут германского времени и 0 часов 50 минут московского времени 9 мая 1945 года, был подписан Акт о безоговорочной капитуляции Германии в войне против Советских войск и войск антигитлеровской коалиции союзных войск:
От СССР —маршал Жуков Г. К.
От США — генерал Карл Спаас
От Англии — маршал Артур В. Теддер
От Франции — генерал Латр де Тассиньи
От Германии — генерал-фельдмаршал Кейтель
Крахом закончился «Блиц криг» Гитлера внезапным нападением на Советский Союз в 4 часа 22 июня 1941 года, и полным провалом его 9 мая 1945 года в Берлине.
Наша рота была в карауле, и мы только что сменились с постов в 24 часа и поставили оружие в пирамиду, как вдруг небо осветилось ракетами всех цветов, стрельба со всех видов оружия. Команда была в «ружье».
Мы схватив оружие и патроны выскочили на улицу, думая, что прорвались танки, но увидели, что все палят вверх и кричат: « Конец войне! Ура!». Нам стрелять было нельзя, находясь в карауле, начальник караула, он же и наш командир роты, поздравил нас, лично каждого с Победой над Германией.
На второй день был построен поротно полк и командир полка поздравил всех с Победой над Германией и её союзниками Мусолини — Италия и Франко-Испания.
Он отметил, что кровопролитная фашистская война закончилась победой Советского народа и его Красной Армии, которую мы представляем, здесь в логове фашистов. Митинг был часа два, потом был торжественный обед со 100 боевыми граммами.
Из речи маршала Г.К.Жукова, на торжественном банкете в честь Победы над фашистской Германией 9 мая 1945 года: «Разгром Берлинской группировки немецких войск и взятие немецкой столицы — Берлина была осуществлена в рекордно короткий срок, всего за 16 суток. Это была сложная стратегическая операция Советских войск, осуществляемая миллионной армией и потерявшей в этом сражение 300 тысяч человек убитыми и ранеными.
Оборону в этом направление вела группировка отборных немецких войск СС, особенно при обороне Берлина. Около миллиона солдат войска Вермахта ожесточенно дрались с нашими частями, особенно на Зееловских высотах и в стенах самой столицы. Потери немцев не подсчитаны, но их больше наших. ПОЗДРАВЛЯЮ ВСЕХ С ПОБЕДОЙ! УРА!»
После победы
Война с Германией закончилась. Началась моя мирная армейская служба в Красной Армии на территории Германии с периода мая 1945 года по декабрь 1950 года.
Советский Союз выполнил свой Интернациональный долг, освободив Европу от фашистской чумы, и установил мирное сотрудничество со странами Европы.
В Германии остались оккупационные войска Советского Союза и наших союзников, не с целью порабощения немецкого народа, а для мирного сосуществования, в противоположность оккупации фашистами Европейских стран и части Советской территории — Белоруссии, Украины и других областей СССР.
Там немцы вели себя варварски, издевались над местным населением стариками, женщинами и детьми. Юношей и девушек в нечеловеческих условиях угоняли в рабство в Германию, в том числе и меня. Скажу на радость, спасибо Красной Армии, что высвободила меня из того «ада»! И я ещё имел возможность отомстить фашистам за себя и за своих земляков и друзей. За все это они поплатились своей жизнью и позором.
Наш запасной полк расформировался по дивизиям нашего корпуса. Я с другими сослуживцами попал в 100-й полк 35 Гвардейской стрелковой дивизии. Вместе со старшиной и ефрейтором Соколовым мы влились в один взвод — пулеметный.
Наша часть ещё находилась в Берлине и Маршал Жуков Г. К. возложил заботу о жителях Берлина на комендатуру города.
Город Берлин начинал мирную жизнь, но местного населения в городе было мало и был приказ по воинским частям оказывать помощь в расчистке завалов, образованных после бомбёжек и артобстрелов, налаживания водоснабжения и канализации, восстановления электроснабжения.
В полку отобрали солдат и сержантов не ниже 170 см. ростом (у меня рост оказался 176 см.) и мы занимались строевой подготовкой для парада Победы в Берлине, вместе с англо-американскими и французскими частями.
Согласно Крымской конференции, после Победы над Германией, гор. Берлин был разделён на 4 части. Взамен этому, США должны отдать советской стороне провинцию Тюрингия, т.е. вывести из неё свои войска, а английские войска должны выйти из района Виттербенга.
В середине мая 1945 г. в Берлине уже был организован гарнизон по охране города из частей бравших Берлин, в основном из частей 5-й ударной армии. Первым комендантом города был назначен командующий 5-й ударной армии генерал-полковник Берзарин Н. Э., излишние войска выводились из Берлина.
На аэродроме Тампельдорфе была устроена трибуна, на которой размещались командующие всех армий бравших Берлин и армий наших союзников.
Под сводный армейский оркестр прошли парадным шагом сводные роты полков, в том числе и наша рота, потом нас выстроели перед трибуной на взлётной полосе аэропорта.
Торжественную речь произнёс генерал армии Соколовский В. Д., затем выступали командующие зарубежных армий союзных войск.
Парад закончился и под марш оркестра, потянулись колонны войск из Берлина на юг, пешком с полной боевой выкладкой.
Мне, как помощнику наводчика достался станок пулемета «Максим» весом 12 кг. Шли мы походным шагом с привалами на отдых и приём пищи.
Меня подменяли подносчики патронов и стрелок. Путь был не близок — около 500 км в провинцию Тюрингия г. Плауен. На этот марш у нас ушло более 10-ти суток. В пути натирали ноги, а я и плечи. Да ещё командование устраивало нам внезапные занятия, имитируя нападение на колонну противником. Ночью поступала команда: «Противник справа, полк к бою!». Принимали боевое положение. Особенно внимание уделялось пулемётчикам. Через 2—3 минуты командир расчёта докладывает: «Расчёт к бою готов!». После подводились итоги.
Душа радовалась весне. Вдоль дорог цвели фруктовые деревья. Но население на нас смотрело, не как на освободителей, а враждебно.
Города, через которые мы проходили, были полностью разбиты англо-американскими самолетами. Особенно город Дрезден, Гера, Хемниц, Цвикау и др., где не было ни одного целого дома и моста. Мы проходили по наплавному мосту через Эльбу, наведёного нашими сапёрами.
Через 10 суток похода мы пришли в Тюрингию, г. Плауэн, где разместили нас в казармы, разбитые англо-американской авиацией. После расквартирования полка по казармам был установлен общий распорядок дня: подъём — в 6 часов, завтрак в 8—9 часов, обед — в 13—14час., ужин — в 18—19 час, отбой — в 23 часа. Политинформация и послеобеденный отдых в полку был в одно время. Остальное время командир роты распределял и согласовывал с начальником штаба полка по своему усмотрению.
Первый месяц, кроме караульной службы, учения не проводились, а занимались ремонтом казарм, восстанавливали стены, крыши, благо пожилые солдаты умели это делать, а молодые — на подхвате.
После окончания этих работ, примерно через месяц, начались регулярные занятия, в которые входили: политзанятия, строевая подготовка, физическая подготовка, тактические учения, и личное время перед отбоем.
Особенно много времени было уделено освещению подготовки к Потсдамской конференции 3-х ведущих государств, положившим конец фашизму в Европе.
И.В.Сталин и В. М. Молотов, и сопровождающие их лица прибыли 16 июля. В этот же день прибыли Уинстон Черчиль — премьер — министр Великобритании и Г. Трумен — новый президент США.
Потсдамская конференция открылась 17 июля 1945 года во второй половине дня и работала более двух недель, закончилась 2 августа.
На политинформации нам освещались все вопросы, решаемые на конференции:
1. Был избран Контрольный Совет для проверки исполнения решений Конференции.
2. Разделение Германии на 4-е зоны и определение их границ.
3. Образование военной администрации для руководства в своей зоне.
4. Полная капитуляция всех видов вооружённых сил Германии (осталось после капитуляции более 1 миллиона человек).
5. Прекратить немедленно работу правительства Деница и взять всех под арест.
6. Определить ущерб нанесённый Германией Советскому Союзу и другим государствам и решить с компенсацией и репатриацией заводов.
7. Восстановить границы Польши до предвоенного времени с Германией.
8. Раздел флота военного и гражданского.
9. Решение продовольственной программы Берлина и всей Германии.
10. Передача Советскому Союзу города Кенигсберга и прилегающих к нему районов.
11. Демонтаж военных заводов и ряд других административно-хозяйственных вопросов.
В эти дни по всей армии была усилена караульная служба в частях и повышена бдительность, т.к. не все войска сдались в плен в зонах союзников.
Летели дни, шли месяцы. Летом 1945 года Советское правительство издало Указ о «Демобилизации военнослужащих из рядов Красной Армии 30-ти летнего возраста. У бедных старичков не было предела радости, да и мы молодые, радовались за них.
Демобилизовали также преподавателей разных учебных заведений, врачей и бывших студентов, как рядового, так и младшего офицерского состава.
Демобилизация проходила организованно. На сборные пункты отправлялись отдельными группами. Например: Москва и Московская область в один эшелон по разным вагонам, чтобы не было на месте неразберихи. Так отправлялись эшелоны в другие республики и в области.
В семьи и в народное хозяйство ехала мужская сила. Мы за них были рады. Так и закончился ПОБЕДОНОСНЫЙ 1945 год.