Как обычно, когда мы все собирались в одном, хоть и большом кунге (площадь его была больше 20 кв. метров), было очень тесно. К этому же, сегодня добавлялся и кошмарный запах, исходивший от наших новых бойцов. Когда вошел, я еще подумал — слава богу, что хоть освобожденные рабыни сейчас находятся в кунге с раненым, а то здесь можно было бы находиться только в противогазах. Но когда по тарелкам был разлит рыбный суп из осетрины, его аромат вытеснил это амбре, а желудочные спазмы заставили мозг полностью выкинуть это из головы. Полные тарелки опустели буквально в несколько секунд, макароны с тушенкой смели еще быстрее. И только потом уж я, развалившись на боковой полке, не удержался и заявил:

— Нет, с таким запахом жить нельзя. Вот что, Миша и Василий. Давайте–ка вы, пока мы будем грузить оставшуюся добычу и готовить технику. Ступайте в наш кунг и там, хотя бы немного, обмойтесь. Макс вам там все покажет и поможет натопить снег.

— Да есть там еще теплая вода, — воскликнул Игорь, — мы ее много нагрели для организации медпункта.

Игорь сидел напротив меня, блаженно развалившись на скамейке и ожидая чай. Лицо его было несколько бледнее, чем обычно, белки глаз отсвечивали краснотой, и по его лицу чувствовалось, насколько он устал.

— Игорех, как там наш раненый, — спросил я его?

— Хреново, — буркнул он и опустил глаза.

— В парня попало две пули и обе очень неудачно. Одна в область живота, а вторая в легкие. Я часа два делал операции, и совершенно не уверен, что это поможет мужику. Он в коме, и сможет ли его организм выкарабкаться из этой ситуации, станет ясно часа через три. Сейчас я уже ничего для него сделать не могу.

После этого он замолчал, выпрямился и начал медленно помешивать ложкой в поданной Галей кружке с чаем. Остальные тоже примолкли, переживая — все–таки это был уже наш человек, несмотря на то, что узнали его всего несколько часов назад. Прервал это тоскливое молчание Саша, он, залпом допив кружку чая, встал и жестким голосом начал распоряжаться:

— Все, мотать сопли на кулак, у нас совершенно нет времени, а то может получиться так, что переживать за Пашку, уже будет некому. Давайте окончательно разберемся с оставшимися трофеями и быстрее отсюда уматываем. Конь — твоя задача, за оставшееся время окончательно отладить камеры на вездеходах. Батя и Мастер — вы должны сжечь подбитый УРАЛ, предварительно сняв нужные нам запчасти. Нехрен оставлять этим рабовладельцам технику, которую можно отремонтировать. Пусть эта гнусь вымрет, когда не сможет уехать отсюда. Далеко на оснащенных газогенераторами автомобилях они не уедут — придется везти не полезный груз и людей, а запасы дров и запчастей. Да и как я узнал у пленного, у них практически нет в запасе резины низкого давления и большой напряг с запчастями. И проблемы с резиной имеются не только в Секретариате, но и у всех известных групп выживших. Резина, испытавшая воздействие больших морозов, вся потрескалась и потеряла свои эксплуатационные качества.

Почувствовав, что его опять заносит на подробный пересказ, и объяснение сведений, полученных от пленного. Саша приостановился, хлопнул ладонью по столешнице, так что зазвенели стоящие уже пустыми кружки, большинство окружающих от неожиданности вздрогнуло, и, довольный произведенным эффектом, продолжил.

— Макс, как уже было справедливо указанно Батей, поможет нашим новым бойцам заняться своей гигиеной. И времени у них на это — тридцать минут. Все, мужики, давайте, топайте в другой кунг. Время пошло — нечего тут сидеть, раскрыв рты.

Миша с Василием, услышав это, испуганно подскочили и, под шуточки и смешки, пошли облачаться в свои, довольно дурно пахнущие одежды.

— Да, и это тряпье выбросите, перед тем как зайдете в кунг, — крикнул им вдогонку Саша. Потом, повернувшись к Володе, сказал:

— Ну, что, Интендант, придется тебе тоже поучаствовать в процессе проведения гигиенической обработки личного состава. Нужно этим орлам, пока они моются, подобрать одежду и обувь… Мы же с Ханом и Малым, готовим вездеходы в дорогу — разворачиваем ТТМ с ГАЗоном и цепляем к ним сани.

На этом распределение работ было законченно, и все разом, дружно поднявшись, образовали толкучку около раздевалки. Это немного развеселило народ и несколько разрядило нервную атмосферу, вызванную словами Саши о потребности экономить каждую секунду.

Дольше всех, больше часа, провозились мы с Николаем и это несмотря на то, что подкрепление подходило постоянно, по мере выполнения другими своих задач, а в последние полчаса, нам помогали снимать детали с УРАЛа все наши мужчины. Очень много времени отняло снятие колес с УРАЛа, укладка и крепление их на самый верх саней. Мысль захватить колеса с собой, пришла нам с Колей, когда мы обнаружили в будке УРАЛа три совершенно новых комплекта резины. По этому поводу Николай предложил:

— Нет, такие вещи жечь — это преступление. Нужно три целых и одно пробитое колесо брать с собой — глядишь, где–нибудь найдем грузовик со всеми ведущими колесами, переставим туда эту резину, и получим шикарный, быстроходный вездеход. Ты же слышал — какой дефицит теперь такая резина.

Я тут же согласился с его предложением, и меня прельщала мысль иметь колесный вездеход — наверняка он нам в дальнейшем мог очень пригодиться. С этими доводами согласился и подошедший к нам Саша.

Но вот, наконец, все наши работы были завершены и экипажи начали расходиться по своим вездеходам. Порядок движения и сам состав экипажей были изменены, в основном это было связанно с угрозой появления боевого вертолета. Реально умели стрелять из ПЗРК только Саша и Флюр. Удобно стрелять во время движения можно было только из верхнего люка ТТМа и, с некоторыми трудностями, с площадки, находящейся позади кабины ГАЗона. Трудность стрельбы с ГАЗона заключалась только в том, что во время движения нужно было выбраться из кабины и попасть на эту площадку. Поэтому было решено, что ГАЗон, как обычно, едет последним, но вместо Сергея поедет Флюр. Если появится вертолет, то я на несколько секунд останавливаю вездеход, чтобы Флюр смог спокойно перебраться на площадку, на ней мы уже заранее уложили ПЗРК (переносной зенитно–ракетный комплекс). Потом я присоединяюсь к колонне, чтобы пилот заранее не заподозрил, что мы ему готовим ракетную атаку. Первым теперь у нас должен был ехать ТТМ с экипажем из четверых человек — это двое новеньких и Саша с Валерой. При появлении вертолета стрелять должен был Саша, а Валера заниматься планшетом — управлять вездеходом доверили Василию. Так как по нашим данным, вертолет у противника был один, то решили стрелять одновременно из обеих ПЗРК — вероятность попадания была гораздо выше. Хотя, если прямо сказать, мы все надеялись за эту ночь проехать эти пресловутые двести километров, и были уверены, что после этого нам не грозит никакое преследование. В связи с этими перестановками, грузовым УРАЛом поставили управлять Сергея с Викой и Наташей. В мужском кунге, который превратился теперь в передвижной госпиталь, остались две новые девушки и Надя, которая следила за состоянием раненого. Остальное все оставили без изменений.

Так как мы выехали последними, то вражеский УРАЛ поджигал Флюр. Он предварительно облил машину тем пойлом, которое мы нашли в будке. По–видимому, это был дрянной самогон, настоянный на каких–то грибах — например, я, чуть не сблевал, когда понюхал эти помои. После того, как Флюр бросил на УРАЛ зажженную тряпку, мгновенно поднялся огненный факел, отдающий зеленоватыми искрами, а потом повалил едкий черный дым. Вот так, сопровождаемые этой дымовой завесой, мы и тронулись догонять нашу колонну. Кстати, было обговорено — в дороге сохранять полное радиомолчание, его можно было нарушить только один раз, словом — воздух.

Движение наш караван начал в десятом часу вечера, когда стало уже совсем темно. Хоть я и любил ночную езду, но сейчас управлять вездеходом было немного непривычно — из фар вырывались только узкие полоски света, верхний прожектор был потушен. Для того чтобы мы были менее заметны ночью, пришлось на каждый вездеход устанавливать накладки на фары. Хорошо, что они у нас были — техника была военная и изначально была укомплектована этими приспособлениями, которые за ненадобностью были сняты Колей и уложены в инструментальные ящики. Для того чтобы снабдить светомаскировочными насадками бензовоз, я демонтировал их с подбитого УРАЛа, а Коля приспособил их на фары нашего ИСУЗУ.

Когда я уселся на водительское кресло, то, несмотря на усталость от этого сумасшедшего дня, почувствовал себя очень комфортно — можно сказать, как в родном, теплом салоне моей старой машины, где до боли все знакомо, и ты делаешь все нужные движения совершенно не думая. Четыре часа до пересменки прошли совершенно незаметно — движение было монотонно, Флюр спал и не приставал ко мне со своими приколами. Единственной сложностью было — не въехать в красные фонари, впередиидущего вездехода. Но за время нашего путешествия все так свыклись с движением в колонне, что расстояние в десять метров между вездеходами удерживали уже на автомате.

Четырехчасовой пересменок прошел тоже очень спокойно и быстро. Без наших обычных разговоров и шуточек, все были серьезны и сосредоточены. Так же по–деловому мы тронулись дальше, я, когда уселся на пассажирское кресло, сразу же провалился в сон. По моему внутреннему времени прошло буквально мгновение, а меня уже начали трясти. Открыв глаза, я первым делом глянул в свой хронометр — после моего отключения прошло чуть больше полутора часов.

— Хан, что случилось, — спросил я? — Это было второе мое разумное действие после этой побудки.

— Подъем, Батя, впереди, у Сани какая–то проблема, — ответил мой напарник, — Кот по рации требует общего сбора.

Пока я собирался, Флюр, отключив двигатель, выскользнул из кабины ГАЗона и покатил на лыжах в сторону нашего головного вездехода. Через минуту и я, протерев лицо холодным снегом, направился туда же.

Добравшись до начала колонны, я увидел следующую картину. ТТМ кособоко стоял на небольшом спуске, правой стороной зарывшись в снег. Из–под него виднелась змея гусеницы, частично придавленная траком прицепа. Вокруг суетились все наши ребята, а Валера уже успел установить два прожектора, которые и освещали всю эту картину. Особой тревоги из–за случившегося я не ощутил. У нас до этого уже случались подобные коллизии. Иногда бывало, что ломались пальцы между звеньями гусеницы. Поэтому, испытывая только досаду за эту, совершенно нам не нужную задержку, я принялся за работу, которая уже шла по отработанной схеме. Единственное, что не укладывалось в случавшиеся раньше подобные ситуации, это то, что вездеход стоял на спуске, и что часть гусеницы была придавлена модульным прицепом ТТМа. Как обычно в такой ситуации, пришлось доставать деревянные щиты и домкраты. По поводу этой поломки, Николай, который все обследовал, высказал свое предположение:

— Похоже, в гусеницу попал осколок или несколько пуль, этим был поврежден палец и держался он практически на честном слове. Батя просто счастливчик, что гусеница не слезла, когда его преследовали БМПушки. Наверное, его ангелу–хранителю очень не хотелось попасть в мясорубку пищеблока. А если серьезно — то окончательно крепежный палец не выдержал столкновения с ледяной глыбой, ими усеян весь этот спуск. По–видимому — мы на самом берегу Азовского моря. Наверное, уровень воды немного понизился, а лед продолжал образовываться, вот и получились такие торосы.

Все внимательно выслушали его предположения, приняли к сведению, но обсуждать и спорить никто не стал. В данной ситуации все понимали, что никак нельзя тратить ни минуты на бессмысленные споры по выяснению причин поломки. В самый разгар этого остервенелого, можно сказать, трудового подвига, появилась вся бледная и заплаканная новая девушка, кажется, это была Марина, хлюпая носом, она прокричала:

— Умер! Паша умер!

И разрыдалась на плече Михаила. Мы все приостановили работу, помолчали несколько секунд, потом, не сговариваясь, достали фляжки с эликсиром и, делясь с теми, у кого этого напитка не осталось, сделали по глотку — за упокой души Паши. Я проговорил:

— Жалко, что не удалось мужику пожить свободным. Но он все равно ушел счастливым, ему удалось выполнить свое последнее желание — утащить с собой в могилу, хотя бы двух быков. Мы ему помогли перевыполнить свою предсмертную работу, и я думаю, на небе учтут это и простят его грехи, ведь он отправил в ад целое скопище материала для того, чтобы дьявольские котлы не простаивали.

После недолгого обсуждения, было решено, что я с Дохтуром и двумя нашими новыми товарищами — пойду хоронить Павла, а остальные в это время продолжат восстановительные работы.

Похоронили мы Павла совсем недалеко, рядом с мужским кунгом. Кроме нас на этих похоронах присутствовали только женщины. Вырубили в снегу яму глубиной два метра и уложили в эту могилу Павла, завернутого в ту же простынь, на которой он лежал. Когда ее засыпали, я установил сделанный из его лыж крест — просто воткнув его в насыпанный снежный холмик над могилой. На сердце у меня было очень тяжело, несмотря на то, что я знал этого человека менее суток. Я представлял, каково было состояние бывших бурлаков — ведь они таскали бок обок с ним тяжеленные грузы не один год, тем более в кошмарных погодных условиях, где без взаимопомощи не выжил бы никто. Но ни один из них за время этих похорон не выдавил ни одной слезинки, наоборот — лица у них стали еще жестче и суровей. Если прямо сказать, в эти, теперь уже побритые лица, было даже страшно заглянуть. Если раньше бороды как–то скрывали их крайнее истощение, то сейчас это были обтянутые кожей черепа, на которых живыми были только глаза, сверкающие неудовлетворенной жаждой мщения. Тяжелое впечатление оставлял и цвет их лица — места, где раньше была борода, отдавали нездоровой желтизной, а лоб и кожа у глаз были красные, с проплешинами обмороженной кожи. Одним словом — жуть, готовые персонажи для фильма ужасов.

Вся эта печальная процедура заняла у нас чуть больше получаса. Мы очень спешили и по мере просветления неба, атмосфера тревоги, изначально присутствующая уже в начале похорон, тоже быстро нарастала. Поэтому, после того как я установил крест, все, даже женщины, хотели идти на помощь ребятам, ремонтирующим ТТМ, но я остановил этот общий порыв, заявив:

— Милые дамы, вы там будете только мешать — создавать толкучку и нервозность. Лучше ступайте в кунги и оттуда обозревайте окружающую местность, а особенно небо. Бинокли там есть, а в камерах имеются и функции ночного видения, к тому же, в кунгах, вы окажетесь выше всех на этой местности. И еще просьба — нужно дать возможность отдохнуть нашим женщинам–водителям. После этого аврала, именно на них ляжет основная обязанность управлять вездеходами.

После моих слов, без особых споров дамы разошлись по кунгам, а мы направились на помощь нашим ребятам.

Установка гусеницы на ТТМ заняла у нас в общей сложности более трех часов. На улице совсем посветлело, время было уже около семи часов утра. После этих авральных работ все были буквально измочалены. Несмотря на это, когда мы уже собирались расходиться по кабинам вездеходов, чтобы двигаться дальше, Игорь, в категоричной форме потребовал, чтобы все собрались в мужском кунге. Народ был уже настолько уставшим, что без всяких возражений, совершенно равнодушно начал подниматься в мужской кунг. Там Дохтур заставил оголиться по пояс и сделал каждому по инъекции из колбы, вывезенной когда–то из лаборатории Гали, при этом он приговаривал:

— Ну вот, теперь через минут двадцать почувствуете себя, как будто только что родились. Будет легкость во всем теле, чувствительность и реакция улучшится вдвое, усталость пропадет вовсе, ощущение будет такое, что вы уже проспали минуточек шестьсот, и теперь у вас появилось море энергии. Это я вам истину говорю — сам испытал этот продукт из Галиной лаборатории. По сравнению с этим уколом, действие моего эликсира — детский лепет. Единственный минус у этого средства — через шесть часов наступит откат. Будет довольно–таки хреново, но на этот случай, у меня еще остался запасец эликсира, им я возвращу вам нынешнее состояние.

Я стоял последним в очереди на укол, к тому же устал, пожалуй, меньше всех. На похоронах, самое трудоемкое, что я сделал — это сколотил крест. Поэтому и мог, пожалуй, лучше всех логично рассуждать. По моим расчетам, мы удалились с места нашего боестолкновения более чем на 120 километров, и теперь, чтобы попасть на территорию Донбасского Директората, нам нужно было проехать менее 80 километров. Исходя из всей полученной информации, там можно было не опасаться преследования силами Секретариата. То есть — от спасения нас отделяло не более трех часов неспешного движения. И поэтому решение Игоря прибегнуть к этому средству, меня более чем устраивало. А предстоящий через шесть часов откат совершенно не пугал. Ведь можно было через шесть часов устроить стоянку и на ней хоть десять часов отсыпаться и питаться самыми вкусными и калорийными продуктами. Поэтому, я с удовольствием протянул руку для инъекции и после укола пошутил:

— Только ты, док, не обмани через шесть часов. А то заявишь, что эликсир уже выдавал и он должен был остаться у каждого. И будет половина из нас — на бобах. Но, сам понимаешь, после таких обещаний откат будет переноситься в несколько раз тяжелее.

После этих слов я оделся и пошел занимать свое водительское место. Стоя полураздетыми в кунге, мы договорились, что эти шесть часов наши основные стрелки Саша и Флюр — не будут заниматься управлением вездеходами. Сейчас их основная задача — вести наблюдение и, в случае обнаружение вертолета, обстрелять его из ПЗРК. Основную угрозу для нас все видели только со стороны воздуха. Да и я был уверен, что наземные силы вряд ли смогут нас догнать за эти три часа.

Тронулись мы в дальнейший путь без трех минут семь, температура на улице была -16 градусов, шел небольшой снег. Видимость была прекрасная и по гладкой поверхности бывшего Азовского моря, мы разогнались до тридцати километров в час. Когда мы только трогались, я чувствовал себя разбитым еще больше, чем до укола. Чтобы хоть как–то привести себя в норму, пришлось закурить свою последнюю сигарету. Но в процессе движения я с удивлением начинал чувствовать себя все лучше и лучше. Даже ставшая уже привычной боль в глазах, когда мы двигались днем, куда–то делась Примерно так же, наверное, ощущал себя и Флюр. Потому что, когда мы только тронулись, он вроде пристроился спать, но минут через двадцать прекратил все потуги задремать и начал развлекать меня. Рассказывая о своих похождениях во времена курсантской молодости. При этом он не забывал периодически осматривать горизонт в мощный бинокль.

Во время своих рассказов Флюр все время вертел в руках детскую систему "уоки–токи", именно ту, которую он нашел когда–то, мародерствуя в одном из магазинов Тулы. На мой недоуменный вопрос:

— Хан, ты что, детство вспоминаешь, в казаки–разбойники проиграться хочешь?

Он ответил:

— Нет, Батя — все–таки из тебя диверсанта не вышло бы. Несмотря на твои задатки, ты мыслишь ограниченно. И не чувствуешь, что любой предмет можно использовать в своих целях. Вот, казалось бы, это — игрушка, но на расстоянии до двух километров, она вполне может выполнять функцию рации. И при этом, заметь, на таком расстоянии, хрен кто прослушает эту частоту, а дальние сканеры ее просто не заметят. Мы с Саней специально захватили эту игрушку именно для таких ситуаций — когда нужно координировать свои действия на близком расстоянии. Так что, если появится вертолет, будем базарить по этой штуке — все лучше, чем стрелять нескоординировано.

— А что же вы раньше–то, в бою на той улице ее не использовали, — удивился я?

— А кто тебе сказал, что не использовали? — Ответил вопросом на вопрос Флюр и продолжил:

— Эта система проявила себя в тот момент просто отлично. Мы, практически одновременно ударили по БМПушкам — все остальные выстрелы, это была просто контрольная пальба на добивание. А вот, например Миша — тот вообще промазал по неподвижной мишени.

После этих слов, Флюр сладко потянулся, как обожравшийся кот, потом лениво взял бинокль, открыл окно и начал осматривать заднюю перспективу.

— Хан, ты лучше бы, вместо того, чтобы выхолаживать кабину, смотрел на монитор, куда проецируют изображение камеры, — заметил я ему.

Флюр ничего не ответил, я только увидел, как напряглась его шея, потом он резко повернулся, схватил общую рацию и крикнул в микрофон: — Воздух!! После этого, не обращая на меня внимания, взял "уоки–токи", вызвал Сашу и начал ему докладывать о замеченном объекте:

— Кот, на пяти часах вижу вертушку — тип Ми-24 "Стакан", расстояние — километров десять, идут по нашему следу, высота — метров пятьсот.

Из динамика рации донесся, сильно искаженный голос Саши:

— Хан, тебя понял. Действуем, как договорились. Сейчас снижаем скорость километров до пяти в час. Они, перед тем как ударить, наверняка сделают круг, чтобы окончательно уточнить наши силы и возможности. Потом увидя, что у нас нет военной техники, "Стакан" подлетит поближе, и они попробуют, остановить нас без стрельбы. Чтобы не повредить вездеходы, могут высадить десант. В крайнем случае, пулеметами постараются повредить пару вездеходов, чтобы караван встал. Стрелять, скорее всего, будут по моторным отсекам УРАЛов, ну и по кабинам, естественно. Ракетами долбить — тем более, сразу не будут. После того, как вертушка сделает дальний круг, сбиваемся в кучу и останавливаемся. Ты забираешься на ГАЗон — но старайся сначала не светиться, только, когда "Стакан" будет над тобой, встаешь и фигачишь из ПЗРК ему в хвост. Все, удачи тебе, Хан, я тоже уже вижу этот "Крокодил".

Пока Флюр вызывал по рации и разговаривал с Сашей, я все пытался на мониторе увидеть замеченный им вертолет, но объективы камер показывали только чистое небо. И только когда мы резко сбросили скорость, в самом углу монитора я разглядел маленькую черточку, которая очень быстро скрылась с экрана. Я мысленно чертыхнулся и подумал, — вот, опять мы провели совершенно бессмысленную работу, установив камеры наблюдения на крыши вездеходов. И вообще, полученная инъекция не давала спокойно сидеть и наблюдать за развитием ситуации. Организм требовал каких–нибудь активных действий. Поэтому я заявил Флюру:

— Слушай, вы, конечно, все с Саней распланировали грамотно, но что будет, если промахнетесь? Эти уроды совсем же озвереют и начнут долбить по нам из всех видов вооружений, могут и ракетами фигакнуть. И где мы будем — сидя в кабинах и кунгах? Нет, надо, когда остановимся, забираться под вездеходы, и если вы промахнетесь, залпами стрелять по этому "Крокодилу" — глядишь, куда и попадем, а если сядет, высаживая десант — то долбить в это место из гранатомета. Да и хранить радиомолчание сейчас уже совершенно бессмысленно — пускай слышат, что мы их заметили и начинаем паниковать. Вам, под это дело, будет легче отбить донышко у этого летающего столового прибора.

Флюр глянул на меня, усмехнулся, протянул "уоки–токи" и предложил:

— Вот и доложи свои мысли Коту, только много не болтай, времени мало, "Стакан" уже начинает делать большой круг.

Я по детской рации вызвал Сашу и коротко рассказал о своей задумке. Он немного помолчал, хмыкнул в микрофон, а потом сказал:

— Ладно, Батя, может быть ты и прав, по поводу имитации паники. Оно всегда лучше — ловить рыбу в мутной воде. Давай, поори немного в большую рацию и скомандуй всем, чтобы при остановке прятались под вездеходы. Да пускай еще и собак выпустят — сверху это мельтешение будет действительно казаться большой паникой. Давай, Батя — начинай представление!

Я тут же, вдохновленный одобрением Саши, схватил большую рацию и начал буквально кричать в микрофон:

— Внимание всем! Над нами вертолет, возможен обстрел из пулеметов и ракетные залпы. Сейчас останавливаемся и все, повторяю, все, включая и собак, покидаем кабины и кунги и укрываемся под вездеходами. Там готовимся для отражения атаки десанта. Двигатели вездеходов не выключать.

Выдав это на одном дыхании, я, сунув рацию в один из карманов, начал набивать другие рожками от автомата. Сидящий рядом Флюр, хлопнул меня по плечу и, давясь смехом, просипел:

Да, Батя, пропадает в тебе великий актер. Даже мне, под воздействием такого надрыва, захотелось срочно куда–нибудь спрятаться, лучше бы, в какой–нибудь противоядерный бункер.

И он откровенно расхохотался. В этот момент все начали останавливаться, я тоже затормозил, предварительно объехав, наш заправщик, и встал немного сбоку нашей колонны. Только я остановился, Флюр, все еще продолжая давиться смехом, открыл свою дверь и выскользнул из кабины. Я просидел в ней еще минуты две, готовя автомат и добирая еще патроны. Потом, открыв свою дверь, отцепил закрепленные на борту вездехода лыжи и уже на них направился к пассажирским УРАЛам. Я решил укрываться под большим вездеходом, под ГАЗоном было слишком тесно и, к тому же, увидел, что весь народ потянулся к УРАЛам.

Когда я уже подходил к женскому кунгу, в ноги мне кинулась наша собака Чапа (так мы по традиции называли всех не выбракованных сучек). У нее было явное намерение поиграть, я начал ее успокаивать и пропустил сам момент подлета к нашей колонне вертолета. Я выпрямился, глядя наверх, когда он был уже прямо над моей головой. Прятаться было некуда, и я, стоя в полный рост, начал следить за его пролетом над нашей колонной. Поэтому, наверное, я стал единственным сторонним наблюдателем, который видел весь процесс трагедии, разыгравшейся в воздухе.

Вертолет летел на высоте метров трехсот, когда он пролетел уже нашу колонну, со стороны ГАЗона, вслед ему протянулась дымная полоса от ракеты, выпущенной Флюром. Практически одновременно, с ТТМа выпустил ракету из ПЗРК Саша. Раздался сдвоенный взрыв, потом еще один, но уже сильнее, и сразу же появился огонь. Целостность больших лопастей, по–видимому, была нарушена, и они куда–то отлетели. А совершенно беспомощное без них, большое тело этого летающего "Крокодила" наклонилось носом к земле и камнем рухнуло в снежную бездну. По сравнению с грохотом, стоящим во время движения вертолета и во время попадания в него ракет, звуки внутренних взрывов, доносящиеся из–под снега, казались тихими и незначительными. К тому же, они скоро были перекрыты диким ревом и криками выскочивших из–под УРАЛов моих друзей, моих соплеменников. Я сам тоже не удержался, снял шапку и стал с победным криком ее подбрасывать в воздух. Наверное, Дохтуровский укольчик продолжал действовать, и организм, таким образом, освобождался от лишнего адреналина. Когда к нашей общей группе подкатили Саша и Флюр, мы, не сговариваясь, подхватили их на руки и начали подбрасывать в воздух. Правда, мозги еще оставались на месте, поскольку мы все–таки сообразили снять с них лыжи.

Это истеричное выражение наших чувств продолжалось минут пять. Потом, утомленные, будто разгрузили несколько тонн угля, мы затихли и уже начали адекватно воспринимать действительность. Тем более, Саша заявил:

— Повеселились — и хватит! Нужно быстрее сматываться отсюда. Неизвестно еще, где находятся наземные силы Секретариата. Теперь им точно известно наше местонахождение, и, возможно, они на всех парах двигаются наперехват. Нужно быстрей достигнуть границы между анклавами и даже заехать километров на двадцать вглубь территории Донбасского Директората. Там повернуть на девяносто градусов и уже в спокойном темпе двигаться в сторону Керченского пролива.

— А что, мы даже не осмотрим подбитый вертолет, — удивленно спросил Коля, — наверняка в нем можно найти много интересных вещей?

Саша ему насмешливо ответил:

— Если ты хочешь, чтобы Секретариатские быки и едущие с ними специалисты с интересом изучали отбитые ими УРАЛы и с восторгом собирали доставшиеся трофеи, то тогда да, имеет смысл покопаться в сбитой вертушке. Но мне, почему–то, этого очень не хочется. Я лучше издали, из кабины проезжающего мимо вездехода, посмотрю на остатки сбитого "Крокодила".

Саша повернулся в сторону рухнувшего вертолета и добавил:

— Вообще–то, там и смотреть нечего. Вон, из–под снега торчит только кончик хвоста.

Действительно, когда снежная пелена рассеялась — был виден только возвышающийся метра на два над уровнем снега фрагмент хвоста упавшего вертолета. Вокруг этого места снежная поверхность потеряла свою безукоризненную ровность, кое–где образовались небольшие бугры и впадины. И скорее всего, из–за усиливающегося ветра и снега, эти неровности просуществуют очень недолго. Уже часа через два место этой бойни можно будет найти только по торчащему постаменту хвоста этой бывшей грозной машины и то с большим трудом.

Своими словами Саша вывел нас из охватившей всех эйфории и вернул на грешную землю, к нашим мелким, рутинным делам и обязанностям. Поэтому, больше ничего не обсуждая, не делясь впечатлениями и мечтами, мы быстро распределились по вездеходам, опять вернувшись к старой схеме движения и комплектации экипажей. Единственным нововведением стало то, что в ТТМе экипаж теперь был из четырех человек, туда добавились Миша и Василий. Да и в мужском кунге поехали несколько женщин, там было решено оборудовать помывочную и во время движения все наши дамы хотели ее посетить. Эта идея возникла, прежде всего, из–за того, что нужно было обязательно отмыть от шахтной грязи и запахов наших новых девушек. Загрузив в кунг несколько ведер снега и договорившись через два часа остановиться, чтобы дамы могли поменяться местами, мы тронулись в путь.

Двигаться решили опять при полном радиомолчании, и только при непредвидимых ситуациях первый и последний экипажи могли пользоваться "уоки–токи". Когда тронулись, то даже не подъехали к подбитому вертолету, чтобы еще раз глянуть на него и насладиться своей победой. Этот бой уже сидел глубоко в памяти, а теперешние мысли были только об одном — свалить отсюда побыстрее, чтобы даже в кошмарном сне не вспоминать об этих местах, где обитают, иначе и не скажешь, любители свежих котлет из мяса своих сородичей.

Виртуальную границу между Секретариатом и Директоратом мы пересекли, где–то, через час, еще полчаса мы двигались в сторону украинского берега. В двенадцать часов дня, мы сделали поворот на 90 градусов и двинулись в сторону Черного моря. К этому времени снег усилился, и началась метель. В течение часа мы, под воздействием погодных условий, постепенно снижали нашу скорость. Начал проявляться и откат, после уколов, сделанных Игорем. Например, у меня, сидящего на пассажирском месте, начала кружиться голова и жутко заболела правая ее сторона. Когда я начал опускать боковое окно, чтобы глотнуть свежего, морозного воздуха — с испугом почувствовал, что рука подчиняется мне с большим трудом.

Глянув на сидящего рядом Сергея — увидел, что он, периодически, пытается клюнуть носом приборный щиток, и вид у него, мягко сказать, очень уставший и измученный. Подтолкнул его рукой и, чтобы хоть немного взбодрить, пошутил:

— Ты точно, после Дохтуровского укола превращаешься в дятла. Скоро своим клювом насквозь продолбишь щиток. Только тот, который в тебе сейчас сидит, будет жутко разочарован, наткнувшись под пластиком не на жучков и червячков, а на кабель высокого напряжения. Нет, нужно между нами проложить резиновую прокладку — что–то мне неохота трястись под воздействием тока.

После этой своей плоской и тупой шуточки, я сам громко заржал и ощутил некоторый прилив сил. Сергей же непонимающе посмотрел на меня. Потом, молча, распрямился, притормозил и немного отстал от впереди идущего вездехода, так как перед этим он приблизился к нему слишком близко. Лицо его приобрело более сосредоточенный вид, но, судя по его реакции, смысл моих слов не дошел до его сознания. Несмотря на свою обычную обидчивость, он проигнорировал все мои фантазии.

— Да, дело пахнет керосином, — подумал я, — даже самый здоровый из нас — поплыл.

Поэтому я, уже немного окрепшей рукой, достал "уоки–токи", вызвал Сашу и, уже на остатке вызванной искусственно энергии, произнес:

— Слушай, Кот, давай–ка, тормози. Пора останавливаться на отдых. Сил уже ни у кого не осталось, уже на ходу начали спать. Вон, сейчас Серега, чуть–чуть не протаранил ТТМ, если бы скорость была немного побольше, не избежать бы нам остановки из–за этой дурацкой аварии. А если его поменять, то, боюсь, что и у меня подобная ситуация наверняка произойдет. Он–то помоложе и покрепче, поэтому успел среагировать и тормознуть, у меня такое вряд ли получилось бы.

В ответ мне, искаженный помехами, донесся голос Саши:

— Согласен! Я уже и сам думал вставать на стоянку, а то, при такой скорости, только зря жжем солярку. Мы все время едем на второй–третьей передаче, при такой пурге быстрее не получается. Не останавливался только из–за того, что у нас–то здесь как в мужском раю — женщина в поле, а мы с Ханом отдыхаем. УРАЛом уже второй час управляет Вика, а Флюр, преспокойненько дрыхнет.

Потом из динамика, послышалось, какое–то бормотание и потом уже хорошо различимые слова:

— Викуль, три раза подряд нажми на тормоз, чтобы в позади идущем вездеходе поняли, что сейчас будем останавливаться.

Буквально через минуту, три раза мигнул стоп–сигналами, двигающийся впереди нас ТТМ, после чего окончательно остановился, затем встали и мы. Пока Сергей возился, выключая ГАЗон и отыскивая что–то в бардачке, я, мобилизовав все оставшиеся силы, вылез из кабины, надел лыжи и поехал в голову нашего каравана. На улице бушевала нешуточная метель, видимость была всего несколько метров, и пока я шел эти сто метров, меня даже один раз ветром опрокинуло в снег. Но эта холодная ванна возбудила во мне злость на собственную никчемность и только придала дополнительные силы.

Возле грузового УРАЛа собрались все наши водители, здесь же мы быстро договорились разбивать лагерь на длительный отдых, пока не кончится эта пурга. УРАЛы с кунгами и мостик между ними устанавливали Саша с Флюром. Эту работу поручил им я, припомнив проведенное ими недавно время в мужском раю. В это время мы стояли, прячась от ветра за грузовым УРАЛом и медленно, приходили в себя, пуская по кругу Игореву фляжку с эликсиром.

Когда УРАЛы выровняли параллельно друг другу и установили между кунгами площадку с единой лестницей, мы все дружно направились в наш любимый, теплый, передвижной домик. На улице стало зябко, хотя температура была всего лишь -15 градусов, но ветер, все равно, находил плохо утепленные места. В теплом кунге меня опять разморило, несмотря на принятые перед этим два глотка эликсира. Уже почти в полусне, перед тем как свалиться на свое спальное место, я пил чай с бутербродами. Из всех разговоров за этим чаепитием, помню только стенания Флюра о том, что проклятая буря могла бы начаться и пораньше — тогда Секретариат не послал бы вертолет и у нас остались бы целыми ПЗРК.

После этого наступило полное забвение, очнулся я только часов через семь, встал, сходил, как говориться, до ветру. Потом подошла Маша, накормила вставших на запах обеда ребят, и я снова отправился спать. За обедом узнал, что Саша, оказывается, организовал круглосуточное дежурство силами наших дам, и сейчас дежурными были Маша с Таней и новенькая девушка Марина. Таня сидела в кабине ТТМа и контролировала окружающую обстановку.

Второй подъем был через восемь часов, метель все продолжалась, поэтому мы, перекусив, снова разошлись по своим спальным местам. В третий раз встал я через шесть часов, и только из–за того, что спать уже просто физически не мог. Выйдя покурить на наш мостик, удивился — на улице была тишина, а наши вездеходы и сани превратились в большие снежные горы, нестерпимо ярко блестевшие отраженным солнечным светом. Общее ощущение было такое, что находишься в сказочном мире, и из–за большого снежного холма, в который превратился грузовой УРАЛ, сейчас появится оленья упряжка, а управляет ею Снежная Королева.

Только я об этом подумал, как действительно из–за этой снежной горы появилась упряжка. Только вместо оленей в маленькие санки были впряжены наши собаки, их погонял шестом Никита, а сзади сидел Ваня, они были все заснеженные и счастливые, увидев меня, начали громко кричать и смеяться, собаки, почувствовав настроение людей, тоже начали беситься и опрокинули сани. Образовалась большая куча–мала, в которой было трудно понять, где дети, а где собаки, и звуки из этой кучи неслись тоже непонятные. Буквально через две минуты после появления собачьей упряжки, выскочили на лыжах и взрослые, это были Вика с Сашей, тоже все заснеженные, они радостно захохотали, увидя эту кучу–малу из детей и собак. Саша с гиканьем, отбросив лыжные палки, бросился в самую гущу этой свалки. Мне недолго пришлось наблюдать сказочную идиллию. Неожиданно, в промежуток между вездеходами ворвался сильный снежный вихрь, опять видимость резко понизилась, и стало холодно.

Вскоре из–за этой снежной завесы появился Саша, в руках он нес обоих малышей. Аккуратно поставив их на ступеньки лестницы, он крикнул:

— Батя, принимай посылку из Шанхая!

Только я спустился вниз, чтобы подстраховать подъем детишек по довольно крутой лестнице, как появились возбужденные псы. Они, бесцеремонно растолкав всех, быстро забрались на верхнюю площадку, уселись перед входной дверью в женский кунг и начали выжидательно поскуливать. Все это сопровождалось дружным смехом Саши и подошедшей Вики, тащившей забытые всеми санки. Поднявшись вместе с малышами на площадку, я, лежащим у порога веником, смел с них и крутящихся здесь же собак, снег и открыл двери в теплое, с одуряющим запахом пищи, помещение. Дождавшись отстающую парочку, прошелся веником и по ним, сметая налипший снег и, уже втроем, мы вошли в женский кунг.

Там уже восседали за столом и блаженствовали в женском обществе Коля и Флюр. Перед ними стояло по большой чашке чая, и начатая большая банка с яблочным варением, которую мы обнаружили в будке подбитого УРАЛа. Они сидели, окруженные хихикающими дамами, по–видимому, травили очередные свои байки. Мне пришлось нарушить эту благолепную картину:

— Ну что, мужики, пригрелись тут, среди прекрасных фей! А труба–то — зовет, солнце ждать не будет. Сейчас уже температура -14 градусов, а нам нужно двигаться еще дальше на юг. Если на каждой стоянке будем столько времени кайфовать, то окажемся на дрейфующей льдине, на середине Средиземного моря. Вот тогда точно будет — полный писец, особенно, когда она растает, и мы отправимся на поселение к Нептуну. Тут уж, Хан, даже твой Бабай, или, кто у тебя там, не поможет.

— Не трогай святое, — хихикнул Флюр, — мы, можно сказать, сидя тут, экономим топливо. Представь, какое количество сожгли бы его просто так, все время, двигаясь на второй скорости. Мастер даже подсчитал: за каждый час движения — по 50 литров.

— У, экономисты хреновы! А что же вы не подсчитали, сколько мы могли пройти километров, когда метель кончилась? Километров сто, наверное — бы, отмахали.

Флюр уже откровенно засмеялся и ответил:

— Да ладно, Бать, свистеть! Ты сам спал как сурок! И дураков получить чем–либо тяжелым, будя тебя, у нас нет. Так что, можешь пенять только сам на себя — ты же у нас босс. А мы люди маленькие, подневольные, что нам скомандуют, то мы и делаем.

В разговор вступил Саша, он поддержал меня, сказав:

— Хватит скоморошничать, Батя прав! Нужно, пока погода наладилась, собираться и двигаться дальше. Думаю, что больше пережидать каждый раз непогоду нам нельзя, а то можем так наэкономить топливо, что точно окажемся на дрейфующей льдине. Теперь, я думаю, нам нужно без остановок, в любую метель пробиваться к Румынским терминалам.

Довольный, что хоть один человек меня поддержал, я сразу же разошелся и начал раздавать команды присутствующим:

— Так, мужики, вы уже чай попили, поэтому давайте, идите, проверьте все вездеходы, ну и, естественно, снег с окон и капотов смахните.

Потом, глядя на притихших женщин, продолжил:

— А вам, мои дорогие, кто не входит в экипажи вездеходов, нужно готовить обед и термосы с бутербродами для питания во время дороги. Большую остановку устроим не раньше, чем часов через восемнадцать, когда будем производить заправку техники.

Затем, повернувшись к Саше, закончил свои распоряжения:

— Сань, а ты давай, иди, заводи заправщик, нужно начинать заполнять баки вездеходов, а то, когда встали на стоянку, мы же не заправлялись, мучится в пургу, не имело смысла. Ну, а я пойду будить остальных архаровцев, а то они готовы проспать все на свете.

Повернувшись, я, не ожидая, пока оденутся Коля с Флюром, вышел из помещения, направляясь в мужской кунг. За мной сразу же вышел и Саша, он внизу надел лыжи и поехал к заправщику. В нашем кунге народ уже не спал. Володя сидел на спальном месте и изучал материалы, раздобытые нами на корабле в капитанской каюте. Остальные сидели за столом и слушали Мишу, который рассказывал что–то о своей прошлой жизни. Я прервал этот рассказ, сказав:

— Борода, я уж к тебе по старому, хоть ты и побрился, но лучше расскажешь о своих злоключениях потом, когда мы соберемся все вместе. Нужно же, чтобы каждый из нас узнал о том, с кем нам теперь придется делить последний кусок хлеба. Это же касается и других новых членов нашей коммуны, или, уже можно сказать — племени. А сейчас, как говорит Саня — нужно двигать булками. Времени у нас, как обычно — нет, погода наладилась, нужно в темпе двигаться дальше.

После этих слов Миша замолчал и встал вместе с другими окончательно одеваться. Пока все толпились у одежного шкафа, я распределял каждого на свои работы. Сам я направился на помощь Саше, заправлять наши вездеходы. Эта подготовительная, предотъездная суета продолжалась около двух часов, потом, мы довольно быстро пообедали и в первом часу дня тронулись в дальнейший путь. Метель уже окончательно прекратилась, снега не было, видимость была отличная. Снега навалило довольно много, и наш караван, оставляя относительно глубокую колею, двинулся в снежную бесконечную даль.