В ту ночь Любаня легла как-то на краешек, как обиделась.
— Ты что, маленькая? Что случилось?
— Ничего... Мить, вот я думаю... я ведь княгиня? — с полувопросом.
— Ну а как же.
— Значит, хоть и молодая, но ведь главная?..
— Обязательно! А в чем дело?
— Значит, мне и приказывать, а им исполнять.
— Ну, приказывать надо умно, а то ведь исполнять-то они будут, а украдкой посмеются.
— А чего ж я неумного приказываю? — ее голосок задрожал, — и так уж, прежде чем приказать, думаешь-думаешь, спрашиваешь-спрашиваешь, а она все равно...
— Кто?! — но Дмитрий уже догадался.
— Да Юли эта твоя. Она хоть и как мать тебе, но ведь нельзя же так с княгиней. — Люба шмыгает носом.
— Ах ты, маленькая моя! Не огорчайся, она больше не будет. — Дмитрий придвигается, обнимает ее за плечи, целует в висок, где достал.
— Не будет... Ты ее не знаешь. А откуда ты знаешь?!
— Да уж знаю, — передразнивает ее Дмитрий, — вот завтра увидишь.
— Правда?!
— Правда.
— А это ты сделаешь?
— Я.
— А как?
Дмитрий усмехается:
— Так тебе все и расскажи.
— А как же ты все-таки узнал?
— Случайно...
— Ой, Митя! — она вскакивает и прыгает к нему прямо на него, по-детски обнимает за шею, целует в щеки, в нос, шепчет. — А я думала, ты ее как мать любишь, слова ей не сможешь сказать, думала — потому и она так...
Дмитрий краснеет как рак и радуется, что не горит свеча:
— Любань, ты помни, она ведь рабыня как-никак...
— Ну, это разве важно, — огорошивает его Люба, — любая из нас может так попасть... Налети вот сейчас татары, да дерни меня в полон. Вот тебе и княгиня... рабыня. Дело не в звании, а что этот человек для тебя сделал... Она ведь тебя... тебе...
Дмитрий озадаченно молчит.
— ...Кем она раньше, тогда... сначала была?
— Да говорит, князя какого-то византийского дочь... а там — кто ее знает...
— Ну, по тому, как она командует, пожалуй, похоже, что и князя.
— Да не-ет. Командовать она, я думаю, у отца уже научилась. Он ее баловал и побаивался, кажется, даже.
— Вот! Если уж Михаил!.. А ты говоришь, она не будет.
— Нет, успокойся, Любаня. Вот завтра увидишь!