День был теплый, и ночь опустилась теплая, тихая, совсем не осенняя. Да что здесь осень, так далеко на юге, может, ей и рано еще?

Вечером пошумели сторожа, отогнав татарский дозор, и все успокоилось быстро и сразу  — завтра рано вставать.

Дмитрий прилег, собираясь, как привык на походе, отбросить от себя все мысли и отключиться. Но сразу почему-то не получилось, хотя тревог не было. Может, именно потому, что тревог не было? Вспомнилась вдруг Юли. И не просто, а в постели: искусанные губы, распахнутые руки, острые груди  — ухх! Он дико захотел ее, до ломоты в паху и удивился: «Что это со мной?! Раньше на походе о бабах никогда не вспоминал. И почему Юли? Почему не Аня? Черт! Забот тебе мало  — о них думаешь? Вернешься, тогда и думай... Да, а Юли, как вернусь, ох и трахну!» Дмитрий сосредоточился, отогнал от себя без всякого смысла и порядка выскакивающие мысли и утонул в темном омуте сна. Растолкал его стражник:

—  Князь, пора.

Дмитрий встряхнулся, сразу все вспомнил, опять подумал: «Юли оттрахаю! Простите меня, Господь и Аня! Ох как оттрахаю!»  — и занялся делами.

Через час войско в кромешной тихой тьме снялось с лагеря и двинулось на юг.

Разведчики вчера вернулись поздно. Они дошли до самого города, но никаких заслонов не обнаружили. Татары либо вообще ушли, либо засели среди построек. Это можно было определить только на месте, и Дмитрий велел готовиться к бою в городе.

Лишь чуть развиднелось, воины заметили и город, он был уже рядом и не подавал признаков жизни.

Дмитрий и монах ехали впереди арбалетчиков, вместе с Юозасом, следом за конницей прикрытия.

—  Ну что?  — проворчал монах.

—  Что  — что... Вели к бою, разворачивай в цепь. Сейчас посмотрим.

—  А прикрытие?

—  Пусть едут, пока едется.

Монах отвернул к арбалетчикам. Свету быстро прибавилось после предрассветной тьмы, и город увиделся уже вот  — рядом, в полете арбалетной стрелы.

—  Эй, поостерегись!  — крикнул Юозас конникам, но те и сами уже подтянулись, поприкрылись щитами, замедлили ход, начали внимательно всматриваться в возникшие перед ними строения.

Да, странен был этот город. Телеги, юрты, мазанки, длинные низкие закуты и сараи для скотины. Ни заборов, ни ворот, ни одного приличного строения. Ни деревца, ни былинки.

—  Тоже мне  — город, мать их ети, косорылых! Кучи дерьма!  — выругался кто-то впереди.

Дмитрий остановился. Что-то ему сразу вдруг опротивели и тишина, и холодок наступающего утра, и нехорошо заныло в животе от полной неподвижности в этих расхлюстанных нагромождениях впереди. В них не чувствовалось покинутости, была затаенность. Что-то это напоминало, он только никак не мог ухватить  — что.

Всадники подъехали почти вплотную к крайним постройкам, и только тут Дмитрий осознал (Ах, черт!), что слишком уже много телег, и стоят они слишком скученно, густо как-то... и как-то слишком правильно... или наоборот, неправильно!..

—  А ну, назад!  — взревел он что есть мочи.

И тут же из-за телег вылетела туча стрел. Конники отскочили назад, пять человек свалились с седел.

С тыла медленно, уже развернувшись в цепь, подтягивались арбалетчики, к Дмитрию подъезжали монах с Корноухом.

—  Стой, к чертовой матери!  — замахал рукой Дмитрий, но те и сами все видели, монах поднял руку, и арбалетчики остановились.

Монах, подъехав, загудел невозмутимо:

—  Ну, куды бечь? В кого шмалять?

Стрелять действительно было не в кого, хотя телеги  — вот они, только бей! И тут Дмитрий вспомнил и ухватил наконец: первый бой! Утро, туманная прокладка над землей, дед, монах и сам он с кошелкой из прутиков на шлеме.

—  Отче! А ну-ка тягайте паклю из мешков!

—  А! Да!  — монах машет рукой арбалетчикам, Корноух бросается к своим. Сторожа тем временем освобождали стрелкам поле деятельности, отваливали вправо-влево, проезжали за строй, устраивались поудобней, чтобы потом сподручней было кинуться вперед, Дмитрий послал гонцов к полковникам с приказом: Константину с новогрудцами объезжать город справа, Луке идти левее, выискивать слабое место.

«Не может быть, чтобы по всему периметру так было защищено! Нет у них столько войска. Константин, правда, быстро в реку упрется, и что дальше? Да что  — дальше, дальше  — атаковать!»

—  Эй, Семен, Иванко! Скачите к воеводе новогрудскому. Передайте, чтобы шел до реки и врывался в город вдоль берега.

Отроки умчались. Арбалетчики начали пулять в телеги и юрты горящую паклю. Через несколько минут вспыхнула первая юрта, за ней какая-то арба, потом загорелось сразу в нескольких местах. Волынсное войско вывалилось из-за фланга стрелков и двинулось влево вдоль околицы, держась подальше от юрт и телег.

И тут татары наконец не выдержали. Послышался нарастающий гул, топот множества коней, и из-за строений выплеснулась лавина всадников. Визжа и бешено стреляя из луков, они кинулись на литвин. Произошло это в стороне от арбалетчиков, так что они, практически, не смогли подсобить.

«Быстро научились, сволочи!»  — успел лишь подумать Дмитрий, как татары уже сшиблись с литвинами. Дистанция атаки была не настолько малой, чтобы волынцы не успели изготовиться, и не настолько большой, чтобы татарские стрелы нанесли большой урон.

Схватка получилась ожесточеннейшей, но очень короткой. Литвины выдержали удар, устояли, а потом качнулись вперед. И татары сразу побежали. Но не назад в город, а вон из города, на юго-восток. Литвины восторженно взревели.

«Неужели поддадутся?! Ведь предупреждал! Стоит бегущего татарина увидеть»...

—  Андрюшка! Скачи к Лукьяну! Приказ  — стоять! Васька! К Константину новогрудскому! Приказ  — полки сюда! Монаху по пути передай: пусть на правый фланг оглядываются. За Константином татары могут выскочить!

Отроки бросились исполнять, а Дмитрий поехал вслед Андрюшке, разобраться с преследованием. Ему тактика татар сразу стала ясна: отступлением отвлечь на себя и увести литвин от города. Но все ли татарское войско здесь? Не сидит ли еще полк  — другой где-нибудь в городе в засаде?

Он быстро нашел Луку, который, матерясь во всю глотку, наводил порядок среди кинувшихся было за татарами бойцов. Полковники и сотники изо всех сил помогали ему и довольно быстро остановили и разобрали строй.

—  Ну слава тебе, Господи!  — Дмитрий подъехал к Луке.  — Удержал, молодец! А я уж забоялся.

—  Забоишься тут! Видишь? Отскочили и встали! Готовенькие, сейчас опять кинутся. А наши, как бараны! Уж сколько лет они нас одним и тем же приемом бьют, а все никак не научат!

—  Научат! Раз ругаешься, уже хорошо. Дальше что будешь?

—  Да ведь сейчас полезут, опять стрелять начнут  — упаси Бог! Арбалетчиков бы сюда, уж больно их много.

—  Кого?

—  Да татар! Прямо беда.

—  Это хорошо!

—  Чего ж хорошего?!

—  Раз здесь много, значит, там (Дмитрий показал большим пальцем за спину) мало. А может, и вовсе нет. Вот тогда и арбалетчиков сюда можно.

Татары пошли. Снова тучей полетели стрелы. В первых рядах начали валиться с коней убитые и раненые.

—  Вперед, Лука! Не дай себя стрелами избивать!

—  Эй, вперед, чертово семя!  — орет Лука,  — Так и будем стоять, как бараны под ножом! Вперед!

Литвины бросились вперед. Опять короткая ожесточенная схватка, и татары отскочили. И опять литвины по инерции бросились вслед, и опять закричали сотники, наводя порядок.

Дмитрий, досадуя, что арбалетчики в такой момент бездействуют, все-таки тянул, ждал Константина. Наконец прискакал Васька, доложил виновато:

—  Князь, воевода Константин вошел в город. Там никакого сопротивления, ни одного татарина не видать. Воевода сказал, что не может быстро вернуть полки.

«Быстро... Теперь он их вообще не повернет, раз до добычи дорвались. Но теперь у меня руки развязаны-татар сзади нет!»

—  Ладно, доскачи-ка быстро до монаха. Пусть оставит сотню Ионаса там, тыл нам стеречь, а три сотни сюда. Чтоб мигом!