Расположились на стрелке, огородившись с тыла телегами обоза. Место казалось безопасным. Через реки, и ту, и другую, напасть было нельзя.

Вернулся Станислав, получил нагоняй и повинился, начал оправдываться:

—  А что я тебе принесу, князь, какие вести, если нету их! Путь чист, хучь влево, хучь вправо, а хочешь  — дуй прямо до самого моря! Вот и не посылал к тебе никого, чего зря людей, а пуще  — коней мытарить. И так за четыре дня наездились, как за месяц.

—  Что, и до моря доехали?

—  Доехали.

—  И никого?

—  Никого! Вчера только к вечеру видели: так, пыль немножко на востоке. Поехали  — где там! Растаяла та пыль, и все. Там степь морщиться начинает, знаешь, складками такими... Балочки, неглубокие, хотя всадника скрывают, а шириной сажен по 30-50.

—  Да, князь,  — вступает Алешка,  — по таким балочкам целое войско незаметно можно подвести.

—  Ну вот, а говорите  — никаких новостей. И пыль тебе тут, и балочки.

—  Да ведь если большой отряд, и балочки не скроют  — пыль!

—  А дожди пойдут? Осень на носу.

—  До осени домой надо сматываться,  — уверенно говорит Станислав,  — это тут еще как-то сухо, а у нас на Волыни что теперь творится? Грязь уже, поди, непролазная. Как возвращаться будем  — не знаю.

—  Нам бы хоть до Киева добраться, а там на карачках доползем,  — вздыхает Любарт.