Когда войско стало отходить, татарские разъезды появились сразу и со всех сторон. Дмитрий повернулся к державшимся рядом Миколаю и Станиславу:

—  Где же наша дошлая разведка? Откуда взялась эта шелупонь? Оба разведчика только пожали плечами:

—  Почисту шли, ни одного косого не видели!

—  Вот вам и почисту. Учитесь! Косые, косые, а обвели вас, прямых, вокруг пальца.

Не прошло и часа, как литвины вернулись к реке и на указанном Дмитрием месте стали готовиться к битве. Выгрузив «чесноки», телеги демонстративно, на виду у татар потащили за реку. Потом разведчики кинулись в разные стороны отпугивать татарские разъезды. За ними Константин сам, не доверив воеводам, собрал обозников с их страшным, колючим грузом, поехал разбрасывать «чесноки» и устанавливать за ними свои полки.

Войско установилось на берегу подковой, обратив ее вершину в степь (туг, спрятавшись за «чесноки», встали новогрудские полки), а «ноги» уперев в берег (туг, прикрывшись арбалетчиками, слева строились волынцы, а справа объединенный Иванов отряд).

Татары видели, что войско литвин сгрудилось на берегу и начало переправляться. К тому времени, когда полки построились, разведка вернулась, докладывали, что вдоль берега много разъездов и слева и справа, а из степи стремительно приближается большое войско, по словам разведчиков «тумен, а то и больше». Вскоре новогрудцы и сами увидели его  — действительно много. Дмитрий с Любартом и Иваном объезжали полки, подбадривали воинов.

—  Соберись с силенками, мужики!  — громко и весело крикнул Дмитрий волынцам,  — сейчас мы их постучим! Только не забываться! Не зарываться! За татарами не гнаться!

—  Не гнаться...  — проворчал тихо Иван,  — самим бы дай Бог не удрать.

—  Ничего, это настроение поднимает,  — тоже тихо ответил ему Дмитрий, а сам крутил в голове: «Если спереди тумен, да еще с флангов подъедет по тумену  — тяжеленько придется... Только откуда они три тумена наберут? Нет, с флангов немного должно быть».

Когда показались татары, Константин, окончив свой опасный посев, увел обозников с поля, подъехал к Дмитрию. Тот вместе с Любатом уже остановился на самой высокой точке берега, откуда собирался следить за битвой.

—  Константин, ты, когда татары по «чеснокам» пойдут, заставь своих хорошенько пострелять. Как можно больше наваляйте, чтобы они сами себе дорогу загородили.

—  Я уже предупредил.

— Ну, с Богом!

—  С Богом, князь!  — Константин перекрестился и отъехал. Начали креститься отроки, Любарт повернулся на восток, крестясь и творя молитву. Дмитрий же повернулся к склонявшемуся к горизонту солнышку и замер в своей молитве.

Ни Любарт, ни отроки не удивлялись, они привыкли. Да и сами-то они молились далеко не по канону, а Любарт, тот, может, и не только Иисусу.

Дмитрий поднял голову. Развернул коня. Войско было готово, воины замерли в ожидании. Татары с фронта подошли уже к самым «чеснокам». Вдоль берега стаи татар густели, превращались в сплошную массу.

«Да, и с флангов густо,  — отметил про себя Дмитрий,  — но теперь уж ничего не поделаешь. На арбалетчиков надежда. Начинается...»

Он посмотрел на Любарта:

—  Ну что, дядя Митя, с Богом?!

—  С Богом!