© Дмитрий Козлов, 2015
Санитары оставили накрытый простыней труп и удалились. Витя глубоко затянулся и потушил сигарету в стаканчике с дрянным недопитым кофе из автомата. Вообще-то в «анатомке» было запрещено курить, но в столь поздний час, когда здесь оставались только они с Гурским, правила можно было соблюдать не слишком строго.
– Так-так… – с хлопком натянув латексную перчатку на ладонь, усмехнулся Гурский и посмотрел на мертвеца. – И чье же бренное тело теперь будут дырявить скальпелями студентики?
Витя вздохнул и посмотрел в окно, за которым в темноте громыхал жестяными карнизами ливень. Холодный яркий свет потрескивающих люминесцентных ламп резал глаза. Тоска вдруг навалилась невидимым многотонным валуном. Захотелось все бросить и навсегда уйти из этого пропахшего формальдегидом, забитого банками с органами и обезображенными от бесконечных студенческих штудий телами царства смерти.
Поежившись от холода, проникавшего сквозь старые рассохшиеся рамы и источаемого самими толстыми каменными стенами здания мединститута, Витя побрел к телу. Он думал о студентах, которые наводнят секционные залы утром; их веселый, жизнерадостный галдеж эхом разнесется под высокими, вечно скрытыми в тени сводами старых коридоров; отразится от посеревшего кафеля и ненадолго прогонит отсюда унылую погребальную атмосферу. Но лишь до вечера, когда стихнет гулкое эхо шагов самых стойких зубрил, спешащих на последнее метро, и останутся только санитары-уборщики да они с Гурским.
«А ведь я когда-то тоже был одним из них», – подумал Витя, приближаясь к столу. Когда-то, миллион лет назад, он был отличником, лучшим в своей группе, и грезил сначала славой великого хирурга, а позже – уважением и почтением, достойным профессора-анатома. Но в результате, разменяв третий десяток, продолжает торчать в этом предбаннике ада, получает сущие гроши и слушает, как посмеиваются за его спиной хорошенькие молодые студентки, а старые, покрытые пылью часы «Стрела» под потолком безжалостными щелчками отрезают от его жизни очередные потраченные впустую минуты…
– Что-то рожа у тебя невеселая, Витек, – хихикнул Гурский, хлопнув Витю по плечу и ухмыляясь во весь полный желтых зубов рот. Витя едва сдержался, чтобы не зарядить в этот прокуренный пожелтевший частокол кулаком: иногда Гурский страшно бесил. – Давай-ка глянем, кому еще в этой жизни повезло, гы-гы…
Театральным жестом, подобно фокуснику, Гурский сорвал простыню с тела… и на миг обомлел.
– Ух ты ж ешкин кот! – вырвалось у него.
Витя тоже удивился: за годы, проведенные в этом гадючнике, он до сих пор ничего подобного не видел.
На шее бледного худощавого мужчины, чье тело лежало на секционном столе, темнела странгуляционная борозда – такая глубокая, что казалось, будто голова вообще отделена от туловища. Открытые глаза блестели отраженным светом флуоресцентной лампы. Но их с Гурским взгляды привлекло другое.
На груди мужчины была огромная татуировка.
Странный орнамент из черных штрихов, клякс и точек был заключен в условный квадрат в пределах грудной клетки. Элементы узора были строго геометричны, с углами в девяносто градусов, и напомнили Вите лабиринт из какой-то доисторической компьютерной игры, где желтый шарик с глазами и ртом бродит по закоулкам, пожирая какие-то точки и спасаясь от врагов. Ниже красовались буквы – «Агарес».
– Это что за хрень? – задумчиво прошептал Витя, выуживая из пачки в кармане халата очередную сигарету. За окном на мгновение вспыхнула ослепительная белизна, заставившая искриться каждую каплю дождя на стекле; мгновением позже шелест дождя утонул в громовом раскате.
Гурский, перестав разглядывать татуировку, удивленно уставился на Витю:
– Витек, ты чего, в палеолите родился? Это же QR-код!
– QR-код? – спросил Витя, прикурив сигарету и отправив облако дыма в плавание под стрекочущими на потолке лампами.
– Ага.
– Вынужден повторить вопрос: что это за хрень? Может, модный и современный ассистент Гурский просветит старого пердуна?
– Ну это что-то вроде штрих-кода. Только для мобилок. Смартфон может их считывать и переходить по закодированной ссылке на сайт или скачать файл, ну и много чего еще. Это если попроще. А посложнее твой старый череп не выдержит.
– Ладно. Но на кой черт его себе на груди выбивать?
Гурский пожал плечами, глядя на тело. Витя уже готовился приступать к препарированию, когда увидел в глазах напарника огонек, говоривший о рождении какой-то идеи.
– Мы можем выяснить, – прошептал Гурский и, покопавшись в вечно набитых всякой ерундой карманах халата, выудил оттуда айфон. Витя вспомнил, какую радость доставило пару недель назад Гурскому приобретение этой штуковины. «Еще бы, – подумал Витя. – Небось отвалил за него полторы зарплаты и месяц жрал вермишель быстрого приготовления».
Гурский вытянул руку со смартфоном, нацелил зрачок камеры на грудь мертвеца и сделал снимок. Вите это показалось чем-то кощунственным – порой так делали некоторые студенты.
– Ну вот… Буквально несколько секунд, и… – начал Гурский и вздрогнул.
Телефон в руке зазвонил. Гурский поднес его к уху, и Витя услышал какой-то шепот… Рука Гурского, сжимавшая в пальцах телефон, вдруг упала, словно резко ослабев. Экран смартфона погас, и одновременно, как показалось Вите, будто потух свет в глазах вечно веселого Гурского. Как будто кто-то выключил лампочку за его глазами, которые вмиг затуманились.
– Тема… Тема, ты в порядке? – похлопал его Витя по плечу и нахмурился: Гурский будто впал в ступор.
Ассистент медленно, как танковую башню, повернул голову к Вите – словно она весила тонну. На дне подернутых белесой пеленой глаз мелькнуло удивление.
– Телефон… Он… Он перестал работать… – прошептал Гурский, и Вите не понравилось, как прозвучали эти слова: безразлично и безвольно, высыпавшись изо рта Гурского, как песок. Кожа Витиного коллеги побледнела, на лбу выступил пот.
– Слушай, ты что-то неважно выглядишь… – встревожился Витя. – Хочешь, я один поработаю? А ты езжай домой.
– Я… Да… Да, пожалуй, поеду… Извини, Витек, что-то мне не по себе… Даже не знаю, в чем дело.
– Бывает. В этой трупорезке иногда накрывает так, что охота бежать сломя голову, – кивнул Витя. – Иди. Передавай Надьке привет.
Рассеянно кивнув, Гурский поплелся к выходу. Витя подумал, что так даже лучше: в одиночку он, конечно, дольше будет препарировать труп, но зато не будет слушать бесконечный надоедливый треп Темы.
Он наверняка думал бы иначе, если бы знал, что в следующий раз увидит Гурского на похожем столе из нержавейки, и тот уже никогда и никому не скажет ни слова.
Поначалу Витя не верил. Он стоял над сковородкой, на которой уже начала подгорать яичница, и немигающим взглядом сверлил экран телевизора в комнате.
Репортер «Экстрим-Инфо», как обычно, с плохо скрываемым удовольствием повествовал об очередном ужасном убийстве и последовавшем за ним суициде. Фоном служили съемки прекрасно знакомой Вите квартиры, где жили Тема и его жена Надя. Бежевые обои, икеевская стенка и прямоугольник выходившего в парк окна были так плотно покрыты алыми брызгами и потеками, будто кто-то пытался неумело выкрасить квартиру в красный цвет.
Только Витя, конечно же, знал, что это за «краска».
– …ассистентом кафедры столичного медуниверситета никогда прежде не замечали проявлений подобной чудовищной, звериной агрессии. Хозяин квартиры покончил с собой, сделав себе настоящее харакири обыкновенным кухонным ножом – тем же, который использовал для зверского убийства своей жены. Кажется, он пытался что-то вырезать на своей коже. Работники милиции, первыми вошедшие в квартиру на улице Чистяковской, признаются, что давно не видели ничего подобного. Даже в свете захлестнувшей город эпидемии жестоких убийств и самоубийств этот случай кажется из ряда вон выходящим…
Витя почувствовал, как брызги раскаленного масла жалят кожу, и, оторвавшись наконец от телевизора, выключил конфорку. Криминальные сводки сменились жизнерадостной рекламой порошка «Тайд», но перед Витиными глазами все еще стояли ярко-красные брызги на бежевых обоях. Они казались ненастоящими, почти карикатурными, как кровь-сироп из старых ужастиков. Это не могло быть правдой, не могло… Очередная утка «Экстрим-Инфо» – ведь все говорят, что они выдумывают сюжеты…
Вздрогнув, Витя выключил телевизор, и лишь тогда осознание реальности случившегося начало постепенно просачиваться в голову. Но это было чистой воды безумием. Гурский обожал жену, а что касается суицида, то второго такого жизнелюба еще нужно было поискать: Витя частенько думал, что Гурский плясал, шутил и веселился бы, даже завидев на горизонте ядерный гриб. Что же могло заставить Тему совершить такое?
В памяти мелькнул вчерашний вечер. Тело. Узор. Как там его назвал Тема? QR-код, кажется? Витя вспомнил слова ведущего: «…он пытался что-то вырезать на своей коже».
Значит, нужно было взглянуть на тело.
Первая и единственная пара у Вити была только после обеда, да и от нее можно было легко избавиться, позвонив старосте группы: студенты «меда» от прогула никогда не отказывались. Затолкав в рот огарок яичницы, Витя отправился на Оранжерейную, в Центральное бюро судебно-медицинской экспертизы, куда поступали все тела с правого берега реки. Проклятый дождь, не прекращавшийся неделю, залил улицы потоками грязи; несмотря на полдень, за окном автобуса, в которое яростно хлестала дробь ливня, царил почти ночной мрак.
На поиски Славы Фролова ушло буквально несколько минут: он, как обычно, торчал в буфете, запивая растворимым кофе дрянные горячие бутерброды. Витя в который уже раз поразился его аппетиту: в отличие от институтской «анатомки», на Оранжерейной пахло не формалином, а разлагающейся плотью. Уж что-что, а аппетит этот аромат точно не провоцировал. Впрочем, у Славы была какая-то особая физиология. Как-то раз он сказал Вите, что эта вонь напоминает ему запах таранки и вызывает острое желание выпить пивка.
– Витек! Какими судьбами? – чрезмерно радостно воскликнул Слава, вскочив из-за столика и отряхнув с халата крошки.
Витя скривился: позволенное Гурскому обращение «Витек» у этого розовощекого толстопуза звучало непростительно фамильярно.
– Слышал про Гурского?
– Нет. А что?
Витя рассказал, наблюдая, как обычно пунцовые щеки Славы стремительно бледнеют.
– Господи… – прошептал Фролов, отложив недоеденный бутерброд. – Так это был Гурский… – Ив ответ на удивленный взгляд добавил: – Тело привезли утром. Мне рассказывал один чувак из морга. Говорит, за все пять лет, что здесь работает, такого не видал. Говорит, мужик себе на груди какой-то лабиринт вырезал… И ведь сознание не потерял, пока резал, представляешь? А потом, когда закончил, вогнал себе нож в…
– Пошли, – потащил его за локоть Витя.
– Куда?!
– Я должен его увидеть.
В секционном зале Витю накрыло чувство нереальности: все те же столы, те же мертвецы, как всегда – незнакомцы, чужаки, будто и не люди вовсе, а просто мешки с костями, кровью и органами… и вдруг Гурский. Бледный, едва ли не белый в свете ламп, лишившийся, должно быть, почти всей крови из-за ужасных порезов на груди. Несмотря на страшные раны, он казался спящим. Будто снова устроил один из своих дурацких розыгрышей, вроде тех, что бывали в годы учебы и практики, когда он, забравшись на каталку и спрятавшись под простыней, пугал медсестер и санитарок…
Тело отмыли, и сетка надрезов была отлично видна; капли влаги стекали в канавки на поверхности стола и оттуда попадали в подвешенное под столом ведро. Гулкий звук удара капель о стальное дно казался Вите грохотом канонады.
Ему понадобился лишь миг, чтобы понять: Гурский вырезал то же самое, что было на груди мертвого мужчины из институтской «анатомки». Надрезы были неглубокими, от чего рисунок вышел очень точным. Глядя на места, где аналогом черного в татуировке выступали участки с полностью содранной кожей, Витя содрогнулся от мысли, как Гурский, находясь в сознании, наносил себе подобные увечья.
– Блин, да это же… – начал Слава, и Витя перебил его, прошептав:
– QR-код.
Слава уставился на него в недоумении:
– Но… Но зачем? Зачем он это сделал?
Вопрос повис в тяжелом, пропахшим тленом воздухе. А потом Слава пробурчал:
– А что, если…
И, достав телефон из кармана, начал вытягивать руку…
– Нет! – крикнул Витя, ударив по пухлой Славиной руке, и новенький «Самсунг» с грохотом улетел под соседний стол.
– Ты чего? – ошарашенно спросил Слава. Витя покачал головой: никаких четких и ясных мыслей пока не оформилось, но что-то глубоко внутри подсказывало: фотографировать этот рисунок определенно не следовало.
По пути в институт, в грохочущем вагоне метро, он смог получше разобраться в этом смутном чувстве. Гурский сфотографировал код, ему позвонили, он поднес телефон к уху… и сошел с ума, вырезав тот же узор на груди. Что случится, если кто-то еще использует код «по назначению»? В последнее время в новостях все чаще говорили о росте числа самоубийц. И началось это несколько дней назад – как раз перед смертью человека с татуировкой. Конечно, все это казалось сущим бредом и наверняка было простым совпадением, но…
Рисковать не следовало. Именно поэтому Витя попросил убрать тело Гурского подальше от любопытных глаз и объективов смартфонов. Сейчас ему следовало выяснить…
Размышления прервал резкий и высокий, раскалывающий голову визг тормозов; Витю будто подхватила и швырнула вглубь вагона огромная рука; вместе с другими пассажирами он полетел вперед, врезался в чью-то спину и был тут же припечатан сзади таким же бедолагой. Вагон наполнился криками боли и возмущения, но, к счастью, поезд уже подъезжал к станции, и скорость была не слишком высока, так что обошлось без серьезных травм. Замерев, состав дернулся назад, и люди, плотно слепленные воедино подобно пластилиновым фигуркам, рассыпались по грязному полу, как сбитые шаром кегли. Свет замигал, то погружая вагон в абсолютную тьму, то вновь ложась на испуганные лица пассажиров холодной белизной.
– Сохраняйте спокойствие… Выходите и двигайтесь по ходу поезда… – прошелестели динамики на потолке, и двери, лязгнув, разъехались. Вите повезло: он ехал в первом вагоне, который уже успел поравняться с перроном станции.
Пошатываясь, Витя вышел из вагона, ожидая увидеть удивленные взгляды дожидавшихся поезда людей… но они, замерев, смотрели на что-то перед поездом. Проследив за их взглядами, Витя быстро понял причину.
На рельсах лежал человек. Часть его тела скрылась под электровозом, рельсы блестели от крови. Витя подумал было, что перед ним обыкновенный «самоубийца-прыгун»: в последние годы прыжки под прибывающий поезд стали популярным способом ухода из жизни. В памяти всплыли слова Гурского: «И чего этим кретинам не броситься с моста? Они же мешают людям на работу добираться!»
А потом Витя заметил линии и квадраты содранной кожи под задравшейся, потемневшей от крови рубашкой бедняги, и впервые за долгие годы, отделявшие его от первого курса института, при виде трупа ему стало нехорошо.
Выбравшись из метро под бесконечный дождь, Витя торопливо зашагал к институту. По пути он увидел, как из пиццерии, располагавшейся через дорогу, под козырек вышли, весело смеясь, парень с девушкой. Они заметили что-то на стене рядом с дверью, и Витя, присмотревшись, понял, что это – рисунок QR-кода. Под ним красовалась неровная, будто нанесенная дрожащей рукой надпись: «Агарес». И парень, и его спутница достали из карманов мобильные телефоны, поднесли их к стене…
– Нет! Не надо! – закричал им Витя, но его крик утонул в шелесте ливня и реве потока машин, вздымающих волны на проспекте.
Спрятав телефоны, парочка, укрывшись под зонтиком, исчезла в дрожащей серой завесе. Витя попытался убедить себя, что этот код на стене не имеет никакого отношения к смерти Гурского и другим загадочным самоубийствам, что это просто какая-то реклама или что-то вроде того… но, перепрыгивая через бурлящие потоки и огибая огромные лужи на тротуаре, он никак не мог унять назойливую, крупную дрожь.
В архиве удалось выяснить куда больше, чем Витя рассчитывал. Обычно в «анатомку» привозили неопознанные тела, чаще всего бродяг или жертв преступлений. Но оказалось, что мужчина с QR-кодом на груди добровольно завещал свое тело институту, составив все необходимые документы до самоубийства. Поэтому обычно пустые бумаги с личными данными в этом случае оказались заполнены.
«Владимир Ареньев. 35 лет, не женат. Место работы– ООО „Студия веб-дизайна Shaman“, должность– программист». Витя задумался: отчего ему кажется, что все началось именно с этого Ареньева? Ответ пришел быстро.
Татуировка.
Код на груди Ареньева был татуированным, а не вырезанным на коже. А это означало, что он сделал изображение сознательно, а не после странного помутнения рассудка. Конечно, все могло быть совершенно иначе, но если в этой версии было зерно истины, то истоки происходящего были связаны с Ареньевым…
Заскочив на кафедру, Витя, оттеснив возмущенно кудахтающую лаборантку от занятого «косынкой» монитора, залез в Интернет и без труда нашел адрес вебстудии, где трудился Ареньев. Она располагалась буквально в паре остановок от института. Вбив в поисковую строку слово с груди Ареньева – «Агарес», – Витя увидел ссылку на «Википедию». Оказалось, что Агарес – имя могущественного демона, упоминаемого в нескольких трактатах по демонологии эпохи Возрождения. Происходящее нравилось Вите все меньше и меньше. Позвонив старосте группы, у которой должен был вести занятие, Витя обрадовал ее новостью об отмене пары и снова бросился в дождь, к остановке. В маршрутке поток попсы из радио в кабине прервался выпуском новостей, где после политической чепухи проскользнуло следующее: «…нарастает волна странных суицидов, жертвы которых вырезают на своем теле геометрические символы. В милиции отрабатывают версию с религиозной сектой, однако установить какую-либо связь между погибшими пока не удается. Столичное управление МВД призывает не нагнетать панику и оставаться…»
Машина в соседнем с маршруткой ряду резко, но слишком поздно затормозила; скользя по мокрому от дождя асфальту, автомобиль с глухим стуком протаранил перескочившую отбойник девушку, отбросив ее вперед. Она была обнажена до пояса; по изрезанной коже ручейками стекала вода и, смешиваясь с темной кровью, убегала в ливнесток.
Маршрутка объехала место столкновения и, ускорившись, понеслась дальше. Новости в колонках сменил новый хит Стаса Михайлова.
Двадцать минут спустя Витя стоял перед нужным зданием. Унылая, безликая бетонная коробка будто не стояла на земле, а наоборот, свисала с серого неба уродливым сталактитом. Резкий порыв ветра протащил по тротуару размокшую от дождя сигаретную пачку; по пустынной улице пробежала, поджимая больную лапу, бродячая собака.
Красная клякса светофора сменилась зеленой, Витя перешел дорогу и вошел в здание. Спросил охранника на проходной, как найти студию, поднялся на лифте, поблуждал по захламленному коридору, пока не нашел дверь с приклеенной скотчем бумажкой, на которой от руки написали: «Shaman».
Витя потянулся к ручке, но рука зависла в воздухе: он задумался о своей, выражаясь языком шпионов, «легенде». До сих пор он просто думал, что придет сюда и поговорит с сослуживцами Ареньева, и только теперь задумался о том, что они могут и послать его куда подальше. Перебрав в голове несколько вариантов, он решил довериться интуиции и, глубоко вдохнув, потянул ручку вниз.
За дверью находилась крохотная комнатка, где за тремя компьютерами сидели двое мужчин и девушка. Четвертый компьютер, у окна, был свободен. На полу тихо гудел обогреватель-вентилятор.
– Чем можем помочь? – тут же вскочил, отставив чашку с дымящимся кофе, сидевший ближе к двери паренек в старомодных, а-ля шестидесятые, очках и толстовке с застиранной надписью «Adidas».
– Мне… Я из милиции, – легко и спокойно соврал Витя, переступив порог. – Хочу кое-что спросить насчет одного вашего сотрудника… Бывшего сотрудника… Владимира Ареньева.
Краем глаза Витя заметил, как вздрогнула девушка. Бросив на него короткий взгляд, она вернулась к работе.
– Мы уже рассказали все, что знали, – ответил обладатель очков.
– То есть ничего, – добавил его коллега, усмехнувшись. – Мы о нем мало что знали, он был довольно скрытный… Такой, знаете ли, себе на уме…
– Вы замечали какие-нибудь связанные с ним… хм… странности? – спросил Витя… и заметил, как оба парня покосились на девушку.
– Простите… а у вас удостоверение есть? – спросил паренек в очках.
Витя вздохнул: вопрос давно ожидаемый.
– Дома забыл.
– Что ж… Тогда съездите за ним и потом приходите. У нас нет времени говорить с кем попало.
Вынужденный уйти, Витя в последний момент встретился взглядом с девушкой. Ему показалось, что он увидел в ее глазах глубокий, с трудом скрываемый страх.
До конца рабочего дня оставалось несколько часов. Витя вышел из здания и увидел на другой стороне улицы кафе. Перебежав превратившуюся в реку дорогу и чертыхаясь из-за окончательно промокших ног, он вошел в маленький темный зал и, заказав чай, сел у окна, вытаскивая из кармана сигареты. Пачка «Винстона» немного отсырела в насквозь промокшей куртке. Щелкнув зажигалкой, Витя втянул в себя горячий дым и стал ждать.
Пока минуты, растягиваясь в бесконечность, ползли унылым серым потоком, как грязная вода вдоль бордюра за окном, Витя думал о причинах, которые привели его сюда. Он спрашивал себя, зачем ищет разгадку происходящего. Разум отвечал, что все дело в желании остановить странные смерти, но нечто куда более глубокое, древнее и искреннее, чем рассудок, шептало, что все дело в любопытстве. И что любопытство до добра не доводит…
Мелькнула мысль бросить все и уехать куда-нибудь подальше. На дачу или к сестре в Минск… Но нет. Только не сейчас. Витя уже кое-что выяснил обо всем, что происходит. И сейчас чувствовал, что разгадка близка…
Спустя три чашки чая и десяток выкуренных сигарет из здания через дорогу потянулась вереница закончивших работу служащих. Вскоре среди них мелькнул и не желавший разговаривать парень в очках. Прикурив сигарету, он набросил на голову капюшон и, укрываясь от дождя под балконами соседнего дома, побежал к остановке. Подождав еще немного, Витя заметил второго работника студии «Шаман», отправившегося в том же направлении, и вздохнул с облегчением: он опасался, что девушка, которая явно что-то знала, будет уходить в компании одного из коллег, и ему не удастся попытаться разговорить ее.
Витя вскочил, накинул куртку, поежившись от холода так и не просохшей ткани, и вышел на улицу. Закурив под козырьком закрытого банка, он наблюдал, как человеческий ручеек, текущий из здания напротив, постепенно пересыхает. Девушка никак не выходила. Когда Витя уже заподозрил, что она задержалась надолго, и можно вернуться в кафе, девушка вышла из здания и, застегнув куртку, открыла зонтик. Спустившись по ступенькам, она направилась не туда, куда ушли ее коллеги, а в сторону автостоянки за зданием. Витя швырнул окурок в кипящую от падающих капель лужу и бросился следом.
– Подождите! – сказал он, оказавшись рядом с девушкой, когда она подошла к машине, в которой клацнули открывшиеся замки. Вздрогнув, она обернулась, и Витя понял, что она готова закричать.
– Да, я не из милиции, но я знаю, что все это как-то связано с Ареньевым, – быстро сказал он, стараясь говорить как можно мягче и спокойнее. – И я хочу остановить это… Чем бы это ни было.
Девушка, казалось, о чем-то раздумывала. Блеск страха в глазах немного поблек, она старалась взять себя в руки. Наконец она сказала:
– Пойдемте.
И направилась назад, ко входу в здание.
Несколько минут спустя булькающий электрочайник щелкнул и затих; девушка, которую звали Надя, залила кипятком два пакетика «Липтона» в чашках и протянула одну из них Вите. Несмотря на ворчание охранника на проходной, им позволили вернуться в офис «Шамана» после обещания убраться не позже чем через полчаса.
– На самом деле я тоже мало что о нем знала. Ну ненамного больше, чем другие… – сказала девушка, сев за стол и обхватив себя руками: несмотря на гудящий обогреватель, в комнатке все равно было довольно зябко. – Просто он немного делился со мной своими… скажем так, интересами. Мне иногда казалось, что это он так неуклюже пытался ухаживать, хотя, может, я и ошибаюсь… Так или иначе, Вова иногда рассказывал, что его интересуют какие-то скрытые, труднодоступные глубины Интернета, о которых обычные люди и не подозревают… Говорил, там есть сайты, которые не находят поисковики, но под каждым слоем этих глубин есть еще один, и еще… О чем он говорил меньше, но чем, по-моему, еще сильнее горел, так это всякая чертовщина. Вова вечно таскал с собой разные книжки с какими-то латинскими словами и символами вроде тех, что рисуют на стенах в фильмах ужасов… Вечно что-то читал в Инете о какой-то паранормальщине, мистике и так далее… А когда видел, что кто-то смотрит, так сразу все это прикрывал. Ребята над ним вечно подтрунивали, но он был очень хорошим программистом.
Витя задумался; взгляд блуждал по скудной обстановке кабинета, цепляясь то за висевший на двери старый календарь с зайцем, сжимающим в лапах доллары («Пусть в год Кролика у вас все получится!»), то за дрожащие, размазанные пятна света в окнах скрытого ливнем дома напротив… Перескакивал от чайника к компьютеру и…
Компьютер. Компьютер Ареньева.
– Кто-то включал его? – кивнул Витя в сторону черного прямоугольника монитора. – В смысле, после того как…
– Нет, – покачала головой Надя. – Там пароль стоит. Мы вечно собираемся переустановить систему, но пока не нашли нового программера, и никто не торопится с ним возиться…
– Можно? – спросил Витя, наклонившись к системному блоку.
Девушка кивнула.
Компьютер загудел, и вспыхнувший экран тут же выдал окно ввода пароля.
– Как вы думаете, что… – начал Витя, но Надя отрицательно покачала головой:
– Понятия не имею.
Поразмыслив, Витя постарался вспомнить все, что знал об Ареньеве… и быстро нашел ответ.
Вбив в окошко «Агарес», он нажал Enter.
За окном, как в старых фильмах ужасов, вспыхнула молния, и грохнул громовой раскат.
Вместо рабочего стола на экране появилось лицо Ареньева. Оно выступило из темноты и было почти таким же бледным, как на секционном столе, от чего Витя на мгновение подумал о живом мертвеце и вздрогнул. Глаза Ареньева были закрыты, уголки губ растянулись в улыбке, от которой Вите отчего-то стало не по себе. Миг спустя он понял, что такие улыбки он часто видел во время практики по психиатрии на третьем курсе.
Так улыбались психопаты.
Глаза Ареньева открылись, и Витя с Надей едва не отшатнулись от монитора; девушка закрыла рот рукой, пытаясь сдержать крик.
Его глаза заливала абсолютная, непроницаемая чернота. Такая же густая, маслянистая и вязкая, как тьма, из которой выступило его лицо. Казалось, будто это не глаза, а стекляшки, за которыми – пустота, заполненная дегтем.
– Кто-то любопытный все же сделал это… – облизав губы, прошелестел Ареньев, и Витя мог бы поклясться, что в этом ледяном, безжизненном шелесте не было ничего человеческого. Каждое слово срывалось с его губ каким-то отвратительным, способным ужалить насекомым… – Кто-то включил мою машинку, чтобы узнать, почему происходит то, что происходит.
Витя понимал, что это запись, но не мог отделаться от жуткого ощущения, что эти залитые тьмой глаза смотрят на него. Смотрят и видят.
– Что ж, мой неизвестный любопытный друг, тебя наверняка привели сюда люди, которые уже познали его и отдали за это знание свои никчемные жизни. Люди, чьи тела послужили вестниками его прихода, как и рисунки, оставленные ими на стенах, разосланные в письмах, брошенные на листках в почтовые ящики… Когда-то для вызова одной лишь его частицы приходилось дни и ночи читать заклинания, но мы ведь живем в век информации, верно?
Губы расползлись, обнажив блеснувшие зубы: из оскалившегося в подобии улыбки рта капала слюна.
– В век информации, на смену которому приходит его век. Я нашел его, понимаешь? Нашел путь к нему, дремавшему в таких глубинах, где мир цифр и знаков переплетается с тем, что дремлет по ту сторону реальности, и ждет, когда кто-нибудь откроет дверь… Я нашел его и принял, и имя его – Агарес – теперь и мое имя. И скоро оно станет единственным именем, звучащим на земле – в вечной тьме, где навеки воцарится он. Ты еще слушаешь, мой друг? Так знай же, твоя роль была очень важна. Теперь он идет быстрее. Я уже говорил о веке информации, да? Включив мою милую машинку, ты запустил загрузку одного очень интересного видео на YouTube. Видео, которое позволит многим познать его. Я, конечно, мог сделать это и сам, но Владыка велел мне поступить так. Он ведь большой шутник, знаешь ли, и Любопытство – одно из его имен.
Ареньев (или то, что выглядело как Ареньев) начал смеяться. Мерзким, визгливым хохотом гиены.
– Что… что все это значит? – прошептала Надя, но Витя уже включил соседний компьютер. Смех Ареньева внезапно оборвался: видео закончилось, экран потемнел. И из этой тьмы зазвучал шепот:
– Агарес… Агарес… Агарес…
Как только компьютер загрузился, Витя залез в Сеть, открыл YouTube, вбил в поисковую строку «Агарес»… и вновь увидел Ареньева. Теперь он тоже стоял на темном фоне, обнаженный по пояс, с татуировкой на груди. Глаза полные тьмы, холодная улыбка… и едва слышный шепот:
– Агарес… Агарес…
Бормотание Ареньева из колонок двух компьютеров слилось в нестройный хор, но Витя уже не замечал его. Он думал о том, как оно распространялось. Вспомнил о Гурском, сфотографировавшем код просто из любопытства. В памяти мелькнула парочка, «щелкнувшая» телефонами код, нарисованный на стене возле пиццерии. Но все это были мелочи. Ерунда. Низкие темпы распространения инфекции.
Сейчас Витя смотрел на экран и видел это на крупнейшем видеохостинге мира. Пусть это даже нельзя было назвать видео, но тот, кто его увидит, обязательно попробует распознать код.
Просто из любопытства.
Из колонок продолжало литься: «Агарес… Агарес…» За окном шелестел дождь. Витя смотрел на экран.
Ноль внизу справа, отмечавший количество просмотров, сменился единицей.
