© Мария Артемьева, 2015
– Не оставляй могил, – сказал дед. – Если придется ночевать в степи, ночуй рядом с мертвыми – так безопаснее.
Это слова колдуна, я помню их. Но все равно вздрагиваю.
Степь дышит полынным ветром, костер остыл, и Млечный Путь ледяной пылью клубится в вышине. Поднимаю голову: отец улыбается, а лицо деда словно маска, прорезанная во мраке; красные сполохи костра на складках морщин – как свежие раны.
– Не пугай мальчишку, эке. Он еще слишком мал, чтоб думать о смерти.
– Я только хочу помочь…
Дед глядит на меня, и сладкая жуть ознобом пробирает до костей. О том, что живой и мертвый могут подружиться, я узнал еще в детстве.
* * *
– Кирилл, идешь с нами? Сегодня вечер первокурсников в клубе, весь факультет будет… Дискач крутой обещали!
Кирилл Емшанов поднимает голову, смотрит из-за компьютера – бледное лицо, большие оттопыренные уши, прядь засаленных волос падает на прыщавый лоб.
Мне бы не пришло в голову позвать в клуб этого рака-отшельника, если бы не Айгуль. Она добрая. И ей не нравится, что в нашей группе есть кто-то, не втянутый в общие мероприятия. Айгуль веселая и заводная. Недаром ее выбрали в студенческий совет. Правда, она и покомандовать любит – что уж скрывать? Но когда тобой командует такая девчонка, как Айгуль, это вряд ли можно считать большой бедой!
Подумав так, я рассмеялся, нагнулся и поцеловал смуглую и прохладную тугую щечку.
Айгуль – моя девушка. Скоро месяц, как об этом знает весь универ.
Кроме Кирилла Емшанова, разумеется.
Мне не нравится, как он пялится на Айгуль, на ее ладную крепенькую фигурку, стройные ножки гимнастки, узкие лодыжки. Уставился, как сова из дупла.
Айгуль даже слегка порозовела от его сверлящего взгляда.
– Ладно. Не хочешь – как хочешь! Пойдем, Андрей? – И она потянула меня к двери.
– Конечно, моя сладкая, – сказал я и намеренно, чтоб Емшанов видел, положил руку на кругленький, аккуратный, обтянутый зелеными узкими джинсами девичий задок.
Пусть знает – это моя девушка. Пялиться бесполезно, ничего ему тут не светит.
А этот балбес так и не произнес ни слова. Хоть бы спасибо сказал за приглашение. Из вежливости. Нет, ничего.
Странно, но я даже спиной чувствовал, как он смотрит нам вслед. До того неприятно!
– Жалко его, правда? – сказала Айгуль, когда мы вышли из общежития. – Сидит один, как сыч. Ни девушки, ни друзей. Кроме тебя, конечно. Все-таки вы с ним в одной комнате живете – соседи…
– Соседи! По мне так лучше обезьяну в соседях иметь. Ей-богу! И веселее было б…
– А что так?
– Да отмороженный он какой-то. Сидит днями и ночами за компом… Ничего ему не интересно по жизни, кроме математики. И криптография еще.
– Что-что?
– Криптография. Шифровки там, секреты, разные способы скрыть информацию… Поначалу мне с ним даже интересно было. Но потом… Понимаешь, уж больно он какой-то…
– Странный?
– Это еще мягко сказано. Я как-то из-за него таких кирпичей наложил… Проснулся в три часа ночи. Только представь – вся общага спит, тишина мертвая, и бормочет кто-то… Причем непонятно, на каком языке. Несет какую-то абракадабру. Я аж вспотел. Ну точно, как в фильмах ужасов демонов вызывают. Оказалось – он. Притаился в своем углу, как паук, лицо экраном планшета снизу подсвечено. Глаза вытаращил. Я ему говорю: шел бы ты спать, приятель! А он мне: «А ты знаешь, что капча может быть экспериментальным заклинанием?» И такое понес – про магию, про науку, про алгоритмы и алхимические реакции… Бредище – ни слова не разобрать! А у самого лицо синее.
– Бррр! – Айгуль вздрогнула. – Слушай, правда, хватит о нем! Какой-то он… чудной, действительно.
– Псих, – сказал я, обнимая Айгуль. – Ну его!
И больше мы про Кирилла Емшанова не вспоминали.
До самого того дня, когда он погиб.
* * *
А планшет его мне достался. Сам не знаю, как получилось.
Кирилл сидел рядом со мной на подоконнике – там у нас все сидят, сдувают друг у друга конспекты, курят в форточку или просто ждут в перерыве между лекциями. Я тоже сидел, пялился на дверь кабинета напротив и думал… не помню, о чем думал.
Вдруг кто-то толкнул меня под локоть – оказалось, он, Кирилл. Ни с того ни с сего. Глянул мутным глазом навыкате и – будто вспомнил что-то дико важное – сорвался с места, понесся по коридору. А планшет остался лежать на подоконнике, совсем близко к моей руке.
Я взял его. Корпус холодный, гладкий… Черный лакированный уголок поблескивал из-под моих пальцев, будто подмигивал.
Я глянул вслед Кириллу: он как раз заскочил в химлабораторию. Тогда я сунул его планшет в рюкзак и встал. Не успел и шага сделать – что-то грохнуло. Здание содрогнулось. Навесной потолок над моей головой треснул, и скрытые в нем технологические кишки – кабели, провода, шнуры – спутанным комом выпали наружу. Я отскочил.
Вокруг поднялась паника. Где-то заискрило, коридор заволокло едким дымом. Со всех сторон на меня набегали вопящие, перепуганные люди. А я стоял столбом, разыскивая взглядом Кирилла Емшанова. Дым валил из лаборатории, и языки уже начавшегося пожара выскакивали из проема мимо сорванных с петель дверей, облизывая белые панели на стенах.
Я рванул поперек потока бегущих, прикрыв рот и нос рукавом куртки, и глянул внутрь разнесенной взрывом комнаты. Мне показалось, я заглянул в ад.
Смрад горелого пластика, пятна крови на полу, на обломках мебели и повсюду – стекло, стеклянная крошка. Пробирки, мензурки, колбы, змеевики. И окно. Оно лопнуло при взрыве, и все, от окна до двери, усеяло сверкающей пылью. Еще часть стеклянной пыльцы, как мне показалось, повисла в воздухе – и внутри, и снаружи.
Если кто-то и был в лаборатории в момент взрыва, искать его бессмысленно. Тут теперь все мертвое.
* * *
Пожарные прибыли, когда лаборатория уже выгорела дотла. Счастье, что пламя не сумело преодолеть межэтажную изоляцию – об этом рассказывал толпе сотрудников встрепанный и дрожащий ректор.
Власти учинили расследование, но оно не внесло ясности в вопрос о причинах взрыва. Некоторые твердили, что всему виной статическое электричество, кто-то глухо упоминал человеческий фактор…
Найденные внутри отдельные частицы и фрагменты тела сложили в пластиковые пакеты и – подальше от посторонних глаз – отправили на генетическую экспертизу.
И тут выяснилось странное: оказалось, что о Кирилле Емшанове, которого все мы знали в группе только по имени, никаких официальных сведений в деканате нет: он числился в списках как вольнослушатель. Ни копии паспорта, ни школьного аттестата. Никто не знал, откуда он приехал и где жил до учебы! Ни земляка, ни однокашника среди учащихся в университете у него не нашлось, настолько он был нелюдим и скрытен.
Историю со взрывом и гибелью студента, конечно, постарались замять. Административный скандал удушили в зародыше – с этим ЧП и без того хватало бед городу и университету.
Единственный, кто самым материальным и непосредственным образом оказался связан с погибшим, это я. Наследник таинственного мертвеца. И никто на этом свете не может меня разоблачить. Эта мысль почему-то несказанно радовала.
* * *
Над юртой вознесли шест с белым лоскутом. Он трепетал в небе, развеваемый ветром, а внутри черного дома, за войлочными круглыми стенами выли женщины. Отец с мрачным и сердитым лицом положил тяжелую руку мне на плечо и, откинув полог, втолкнул внутрь.
– Как мужчина, и ты обязан оказать честь покойному. Идем, сын.
Внутри было темно, душно, но пахло приятно – свежей травой. Отец потянул меня за собой, на мужскую половину. Большой коричневой рукой откинул циновку, и я вздрогнул: мне ведь сказали, что дед умер.
А я увидел его сидящим на корточках посреди юрты. Перед ним лежало его ружье, его кнут, тяжелые кожаные перчатки для ястребиной охоты. Склонившись, дед горестно перебирал любимые вещи.
Отец потянулся вперед – я думал, он хочет что-то взять. Но он только поправил завернувшийся уголок дедова халата. Я проследил за его рукой и понял, что никакого деда в юрте нет.
– Это тул, – сказал отец, стараясь подбодрить меня. – Заместитель.
Дедов халат надели на свернутое кулем одеяло.
Чучело деда торжественно сидело перед нами в халате и шапке внутри чисто выметенной траурной юрты. Требовалось склонить перед ним голову и читать молитвы.
Я читал и думал: а где же теперь дед?
* * *
Укладываясь вечером спать, я устроил Кириллов планшет рядом с собой на тумбочке: свернул подставку рулетом и прислонил к стене. Посмотрел фотографии; там у Кирилла много было фотографий красивых лошадей– породистых, тонконогих, мятежных, с горячими глазами… Завел будильник с помощью программы и лег спать, погасив экран.
Среди ночи меня разбудило бормотание.
Экран планшета светился, и на заставке его была степь.
Не знаю, как планшет мог включиться сам собой, – может быть, я что-то не так сделал или не увидел чего-то в настройках?
Место на фото мне показалось знакомым.
Близкое небо с разбегающимися облаками, седой июльский ковыль и вдали, на холме – три серые каменные стелы с узорами. Словно мечи, вонзенные в толстые бока великана. Скорее всего, могилы.
Ничего не понимая, я смотрел на фотку, и на меня вдруг поплыли горячие запахи высохшей травы и земли.
Лето выцвело, жар сходит на нет. Ночи делаются все холоднее. И все ярче разгорается холодная алмазная пыль Млечного Пути. Где-то в степи ржут лошади, а у костра тихо, даже цикады молчат. И я слышу – ковыль шепчет мое имя.
– Андре-е-е-е-ей… Андре-е-е-е-е-й! Отзовись…
* * *
До звонка – двенадцать минут, а я все еще не знаю решения. Если не напишу этот чертов тест, куратор не допустит до сессии. Сердце у него каменное, никакие уговоры не действуют.
Ну почему эти формулы вылетают из головы, едва только закрою учебник? Ведь готовился вчера!
Вот что делать?
Сжав руками виски, в отчаянии наваливаюсь на парту, высматриваю поверх согнутых горбом спин и склоненных голов однокурсников – попросить кого-то из них, вдруг помогут?
Айгуль через ряд от меня уже шепчется со своей подругой Светкой. Обе улыбаются. Лицо у Айгуль спокойное, довольное. Она умница, наверняка все решила. А я… Если не сдам – прощай, универ. Прощай, Айгуль. Позор какой перед девчонкой.
И вдруг в моем кармане завозился потревоженным жуком мобильник: пришла эсэмэска. «Привет. Я хочу помочь». И вслед за тем – мое задание. С готовыми решениями.
Откуда? И кто бы это мог быть?! Думать некогда. Торопясь и чертыхаясь, переписываю готовое решение на листок.
Звонок. Ребята и девчонки встают, смеясь и переговариваясь, тянутся к выходу.
Хватаю свой листок – грязный, измочаленный, но все же с решением – сдаю преподу и бегу из аудитории, не чуя ни рук ни ног.
Мимо пробегает Айгуль в компании хихикающих подружек.
Может быть, это она прислала мне решение?
Она никогда никому не подсказывала на зачетах, но все же – ведь я ей не безразличен. Странно, конечно. Но о чем тут думать? Если Айгуль – спасибо ей. Пронесло!
В общежитии, поужинав, сразу ложусь спать. Рядом, как обычно, кладу свой мобильник, ставлю Кириллов планшет.
Я почти успел заснуть, но экран планшета вдруг засветился, а на мобильник свалилась эсэмэска. Неловко приподнявшись на локте, открыл и прочитал: «Тебя ждет сюрприз! Приходи завтра вечером в кафе „Парус“».
Что за новости? Кто это?
Я попробовал позвонить на номер, с которого пришла эсэмэска, – мне не ответили. Тогда я быстро набил эсэмэску одной рукой: «Ты кто?!»
Ответ пришел в течение секунды: «Кирилл Емшанов:)».
* * *
– А может, это чей-то дурацкий розыгрыш? – сказала Айгуль. Я не удержался, рассказал ей все. Даже про то, как сдал зачет – сжульничав, приняв помощь какого-то неизвестного доброжелателя.
– Может быть, совпадение? – На Айгуль было жалко смотреть – она сделалась такой бледной, будто ее кожа никогда не видела солнца. Для смуглой девушки из Уфы она выглядела сейчас очень странно. Карие глаза превратились в два горящих уголька на белом фоне.
– Совпадение? Нет.
Это было бы слишком невероятно. Я склонялся к другой, совсем неприятной для меня мысли: кто-то узнал, что я присвоил планшет мертвеца, и теперь дает мне это понять. Ледяные мурашки защекотали грудь, забегали по спине.
– Скажи, Айгуль, а у тебя не было так… Сидишь в темноте – и кажется, что кто-то следит за тобой?
– Андрей… – Она вздрогнула. И вдруг заторопилась: – Прости, мне надо бежать. Меня девочки ждут…
Айгуль ушла. А я продолжил размышлять, стараясь оставаться спокойным. Получалось не очень-то.
Ни один человек не видел, как я взял чужой планшет. А даже если и видел – с чего бы этому свидетелю думать обо мне плохо? Мало ли как оно вышло! Друг забыл планшет. Я бросился за ним, чтоб вернуть ему его вещь.
Когда раздался взрыв, кому было до меня дело? И тем более – до забытых и кем-то подобранных электронных игрушек. Логично? Да. Но именно эта логика заставляла нервничать, порождая неприятное чувство опасности.
* * *
Ночью, встав в туалет, случайно бросил взгляд на Кириллов планшет, оставленный мною в этот раз на столе посреди комнаты. На фотке там были те же холмы, те же острые серые камни, вонзившиеся в пыльную землю… Но я увидел то, чего раньше не замечал: на фотографии-заставке кто-то сидел рядом с могилами. Человек в темной одежде. Лица не видно – снято слишком издали.
Я заинтересовался.
Пытаясь максимально приблизить изображение, я до предела увеличил его, но фигура на снимке расплылась, распалась на ничего не значащие цветные квадратики-пиксели. Надо же. Сколько раз я видел эту фотографию? Не было там никакого человека раньше.
Откуда же он взялся? Или кто-то поменял заставку?
Кто? Планшет был у меня, никому его не давал. И не менял ничего в настройках. Мысль я додумать не успел – запищал мобильный, принявший эсэмэску.
«Сегодня после пар не забудь прийти в кафе „Парус“. В 5 вечера тебя ждет сюрприз!»
Глупо, наверное, но я спросил того, кто изводил меня: «Зачем тебе это?»
Он ответил в то же мгновение:
«Хочу стать ближе:)»
Мне стало трудно дышать, словно воздух в комнате раскалился. Переливающийся мираж застил глаза радужным мерцанием. Цветными квадратиками-пикселями. Это было дико и странно.
Я вспомнил глаза Айгуль, как она смотрела на меня сегодня. Глазами ночными, беззвездными и… виноватыми.
Впервые подумалось, что она, возможно, что-то знает и просто скрывает от меня.
– Да нет. Невозможно, – сказал я вслух. И засмеялся, когда услышал тихое эхо, повторившее за мной эти слова. Или оно мне примерещилось?
Наверное, так сходят с ума.
* * *
Наутро надо было готовиться к экзаменам, но я не мог. Не до науки мне было.
Тревога нарастала с каждым часом, и, вместо того чтобы заняться делом, я терзал себя ненужными мыслями в ожидании… чего? Сам не знаю.
Мне одновременно хотелось увидеть, что за сюрприз готовит мне неизвестный мучитель в кафе «Парус» – и настолько же не хотелось туда идти – а вдруг это опасно?
Бросало меня то в жар, то в холод, и сам себе я казался корпусом песочных часов, которые то и дело вертят какие-то великаны, пересыпая туда-сюда минуты-мгновения. Они катятся и шуршат, качаясь посреди небытия, между жизнью и смертью…
– Андре-е-е-е-й, – шепчет тихий голос.
Ящерица бежит, оскальзываясь на песке. Только протяни к ней руку – она отбросит хвост и скроется, виляя кровавым обрубком.
– Андре-е-е-е-й! Андре-е-й. Андрей!
Открываю глаза: передо мной маячит сердитое лицо Олега Макарова, моего нового соседа по комнате.
– Андрей, харе дрыхнуть! Дай мне конспекты по…
Я вскакиваю, шатаясь; хватаю разбудившего меня Олега за рукав, чтоб не упасть. Ноги подкашиваются.
– Сколько времени?! – ору я в лицо Макарову.
Он растерянно пожимает плечами, показывает часы на руке. Без четверти пять!
Я хватаю куртку и выбегаю из комнаты. Вечернее солнце разводит тысячи сигнальных костров в домах напротив – знак опасности; подпаливает край неба и фиолетовое облако на горизонте, зажигает красным светофоры, размахивает волчьими флажками в стеклах витрин… Я бегу наперекор улице, расталкивая людей. Я лечу. Тороплюсь изо всех сил.
И все равно не успеваю.
Возле самого кафе «Парус» мне навстречу устремляется толпа перемазанных сажей людей – они мчатся, вытаращив глаза, полные слепого ужаса. Как звери от степного пожара.
– Что? Что там?! – кричу им. Бегущие не слышат: они сами орут, визжат, лопочут что-то, размахивают руками и шарахаются в стороны от меня.
Кто-то хватает меня за руку, останавливает.
– Молния! – говорит плешивый мужик. Очки и руки у него забрызганы кровью. – Не ходите туда.
– Вызовите скорую. Вызовите скорую, – причитает какая-то старушка, размазывая грязные ручейки слез по сморщенным, в трещинах, словно высохшая глина, щекам.
– Лучше полицию. Врачи там уже ничего не сделают, – роняет огромный детина в кожаной косухе. Глаза у него красные и блестят.
Я стряхиваю с себя руку плешивого и подбегаю к стеклянной двери кафе. Она разбита. На пороге, припорошенная осколками, лежит Айгуль. Вся левая сторона ее головы почернела, обуглилась, руки и ноги еще конвульсивно трепещут, клочки пестрой блузки дымятся. Нестерпимо пахнет шашлыком, и я сглатываю подкатившую внезапно слюну. Идиотский смешок срывается с моих губ плевком – раз, другой.
– Автомат… Кофейный автомат у них не заземлен был, – подойдя ко мне, дрожащим голосом поясняет плешивый.
– Электричество замкнуло, – гудит детина в косухе.
Какой-то дядька в разодранном пиджаке, тряся головой, истово ему поддакивает:
– Напряжение на линии скачет, шайтан его дери.
– Да, конечно. Ври чего не знаешь! – Плешивый в очках вспыхивает и обижается на всех сразу.
Начинается свара. Мужчины спорят, остервенело наскакивают друг на друга, словно разряд электричества застрял в их жилах и все еще искрит.
Внезапно черное тело Айгуль скручивает судорога: покойница садится и вновь падает на землю, вскидывая руки и ноги. Мужчины взвизгивают и разбегаются.
Меня мутит, тошнота кислым комком стоит в горле.
Я отхожу в сторону и, с трудом попадая негнущимися пальцами в иконки, набираю сообщение «Кириллу»: «Зчем т эт сдела?» И еще: «?????!!!!»
Спустя минуту приходит ответ: «Чтобы у меня была подруга. Неужели непонятно?:)»
* * *
– Кто ты, сука? Кто?!
– Тот, кто тебе помогает.
– Ты мертвый, сука!
– Нет. Я цифровой. Существуют домашние духи. Лесные, речные. Горные. А я вот такой. Я помогаю тебе.
– Мне не нужна твоя помощь!
– Ну почему? Я многое могу…
– Сука! Ты убил Айгуль.
–:):):):)
Он хихикает! Он ржет. Клянусь, ему весело.
– Ты, псих, сумасшедший выродок, – я почти кричу. Я еще не знаю, что сделаю, что скажу, но мне хочется как-то припугнуть мерзавца. Втащить ему в харю… Размазать кровавую юшку по сопатке…
– С кем это ты разговариваешь? – озадачивается Леша Гальцев, мой одногруппник, остановившись рядом со мной. Я поворачиваю голову и вижу, что каким-то образом оказался опять в стенах универа. Будто и не покидал их.
В окна бьет солнечный свет. Новый день пришел, а я не заметил?
– Да что с тобой? – Леша удивленно таращится на меня, заглядывает в глаза. – Ты нормальный?
Я отпихиваю его в сторону.
– Да, – говорю. – Норм. А ты чего здесь?
– В библиотеку деканша послала. Сейчас ее лекция, попросила методички принести.
– Давай я схожу.
– Ты?
– Я. Какие методички?
– Баранова-Назарян. Технологические процессы… Тысяча девятьсот восемьдесят седьмой года.
– Сейчас.
Кивнув, обхожу Лешу стороной и по стеклянному коридору маршевым шагом – в библиотеку.
* * *
«Хочешь узнать мою силу? Давай я покажу тебе».
Круглолицая девочка с пшеничной косой – библиотекарь – с заученной улыбкой спрашивает, поднимая глаза из-за стойки:
– Что вы хотели?
– Пособие для второго курса. Технологические процессы, Баранова-Назарян. На группу, сколько есть. Побыстрее. У нас сейчас лекция у декана…
Девчонка щелкает кнопками клавиатуры, листает электронный каталог.
– У нас нету такой методички. Не числится.
Я выкатываю глаза на библиотекаршу.
– Как это – нету? В пятницу мы брали двенадцать штук. Не могли же с параллельного потока все разобрать?
Улыбка сползает с ее лица. Чего она? Боится, что я ударю ее?
– Нет, – пищит девушка. – Такой брошюры нет в каталоге…
– Брось! – свирепею я. – Ты что, издеваешься?!
Девчонка вздрагивает, голосок становится тонким, жалобным – кажется, вот-вот заплачет:
– Да вот же, смотрите сами: Баранова-Назарян, тысяча девятьсот восемьдесят седьмой год. Методическое пособие. Только не технологические, а «Эсхатологические процессы…» Вы сами неправильно называете, а хотите…
От Кирилла Емшанова приходит насмешливая эсэмэска: «:):)!!! Спроси у нее Толстого, Анну Каренину».
– Что?! Ты сумасшедший?
«Спроси, спроси!:)»
Девчонка-библиотекарша смотрит на меня с ужасом и уже оглядывается по сторонам в поисках поддержки. Но рядом никого нет. Девчонка мечтает сбежать. Мне нисколько не жаль ее.
– А Лев Толстой, роман «Воскресение», есть в вашей библиотеке? – со всей возможной вежливостью спрашиваю я.
Девица опасливо косится в мою сторону, снова щелкает кнопками и вглядывается в монитор.
– Есть Лев Худой, роман «Погребение», – еле слышно бормочет она. – Вы снова что-то перепутали.
Я рывком поворачиваю к себе монитор библиотечного компьютера и вижу несколько десятков строк с именем «Лев Николаевич Худой», а в графах таблицы «произведения» – все… От «Сан-Францискских рассказов» до «Ванны Калениной» и четырех томов «Борьбы и пира».
У меня темнеет в глазах. Я отшатываюсь, засовываю мобильник с хихикающими эсэмэсками от Кирилла поглубже в карман и вцепляюсь в деревянную кафедру библиотеки обеими руками: у меня кружится голова. Не упасть бы.
Девушка-библиотекарша смотрит с горьким разочарованием: мир оказался не таким уютным, как представлялось ей до сих пор. А спустя мгновение что-то с хлюпающим звуком прорывается внутри ее бело-розового лица – и я вижу, как проступают на нем фиолетово-черные трупные пятна.
– Может быть, посмотреть для вас что-то еще? – спрашивает девица, и левый глаз ее с упругим звуком откупоренной бутылки вина выпрыгивает из глазницы.
Заслонившись от этого зрелища рукой, я убегаю из библиотеки.
* * *
Он надоел мне со своими эсэмэсками. И посланиями по электронке. И сообщениями в соцсетях.
Он торжествует. Ему хочется общаться. А я подавлен и ошарашен. Сбежав из библиотеки, на лекции я не вернулся. Пошел прогуляться по городу: хотелось подышать свежим воздухом.
Выйдя из универа, я одолел пешком примерно квартал и вскоре застыл поблизости от большого магазина электроники. Не знал, куда пойти теперь.
– Андре-е-е-е-й!
Зов донесся сквозь слабое потрескивание. Я повернулся на голос и чуть не упал: все телевизоры, стоявшие в витрине, показывали одно и то же – Кирилла на фоне знакомой мне степи. За спиной мертвеца я увидел юрту с красным лоскутом на шесте. У распахнутого полога юрты какая-то девушка хлопочет по хозяйству. Я сразу узнал ее обожженное лицо. Айгуль.
Кирилл приветливо помахал мне рукой.
– Как ты это сделал? – спросил я. В горле пересохло, и слова продирались сквозь него, словно струи горячего песка.
– В смысле? – спросил Кирилл.
Я запнулся.
– Ну это… с Толстым?
– Пустяки! Еще и не то могу.
– Но ведь ты умер!
Мои слова Кириллу не понравились. Холодная усмешка, словно помеха сигнала, искривила губы.
– Глупости. Лучше на это полюбуйся.
Все экраны в витрине одновременно мигнули, сменив изображение.
Теперь они показывали запись с видеокамеры, расположенной над банкоматом в фойе университета.
Это место я сразу узнал. Обычно здесь царит оживление, и много народу ходит туда-сюда, но в настоящий момент было безлюдно. Видимо, мне показывали вечернюю запись из фойе, когда в университете закончились лекции, и только персонал и сотрудники работают в своих кабинетах.
Какой-то парень в джинсовке и черных перчатках, воровато оглядываясь, приблизился к банкомату, вставил карту, стремительно набрал пин-код, и (Бинго!) автомат выплюнул ему в руки толстую пачку купюр. Чек парень забирать не стал. Более того – он и карту оставил торчать в мигающей прорези приемника.
Схватив деньги, он поднял голову. Я увидел его лицо и содрогнулся. Словно в ледяную воду меня швырнули. Тысячи ядовитых скорпионьих хвостов вонзились в меня. Горячий песок стегнул по глазам.
– Узнал? – Довольный голос Кирилла раздался прямо над ухом. – Представляешь, у деканши кто-то стырил все деньги. С ее банковской карточки. И я знаю, кто. Неплохая запись, правда?
– Я ничего не крал! – в отчаянии завопил я.
– Да ладно тебе. Не кричи. Я пошутил. Просто хотел показать тебе, что я могу. Хочешь знать, кто на самом деле украл? Глянь.
Запись с видеокамеры пошла снова. На этот раз, когда парень, вытащив пачку денег, поднял голову, я не увидел его лица: на этот раз оно было скрыто черной маской. А потом голову вора словно стерли большим ластиком – она просто исчезла, растворилась в воздухе. Безголовое туловище удалилось, поигрывая пачкой денег.
– Вот кто украл деньги. Его и будут искать! – Кирилл рассмеялся. – Понимаешь теперь? Мы с тобой, Андрей, горы свернем вместе. Просто возьми любую кредитку любого человека. И потом – фокус-покус, абракадабра…
– Зачем? – Я как-то внезапно устал: даже пустые слова казались теперь неподъемными каменными глыбами. Язык с трудом ворочался во рту.
– Дружище, я тебе просто помогаю! – радостно объявил Кирилл. – Хочешь, можешь учебу бросить. Я внесу твое имя в любую базу данных – и тебе выдадут хоть диплом, хоть дипломатический паспорт. Хочешь? Что угодно сделаю. Это просто дружба, обычная дружба между людьми!
Вот так. Мертвец считал себя человеком.
Не повернув головы, я побрел мимо витрин. Они растянулись чуть не на полкилометра. И пока я тащился мимо, Кирилл шел со мной рядом и что-то рассказывал о криптографии, о том, как ему повезло, – он расшифровал какое-то удивительное магическое заклинание, созданное в середине прошлого века одним из самых одаренных экзорцистов, какие только были в истории человечества…
– Как ты мог его расшифровать?
– Не поверишь – с помощью капчи! Да это и не я придумал. Но я первый разгадал и понял… Большинство не поняли.
– А почему только тебе это удалось?
– Этот секрет я никому не открою. Мог бы тебе… Все материалы хранятся на моем планшете, а планшет у тебя. Но мне интересно, чтобы ты сам когда-нибудь разобрался.
Он шел, смеялся и размахивал руками. А за его спиной по степи красиво скакали лошади, и ветер играл их гривами над волнами ковыля.
Электронные лошади в телевизорах и на экранах мониторов.
* * *
В воскресенье я выпросил у двоюродного брата машину– сказал, что хочу девушку на свидании покатать.
Проклятый Кириллов планшет кинул в рюкзак. Сперва хотел просто сломать да и запулить все куда-нибудь подальше в мусорку, но руки меня не послушались. Стоило только прикоснуться к скользкому лаковому корпусу – и охватывало такое чувство омерзения, как если бы кто-то просил, чтоб я разрубил и расчленил труп.
Сделаю по-другому, решил я.
В пять часов утра я выскочил на объездную дорогу вокруг города, включил навигатор и направился туда, где никакие электронные призраки не могли бы меня достать. В степи все настоящее, и мертвецам, даже всемогущим, там не место.
Там я почувствую себя свободнее и тогда придумаю, как поступить. На душе полегчало от этого решения. Я включил музыку и понесся по трассе. Машин было немного, караваны фур следовали мимо меня в город, а навстречу бежали только редкие легковушки. На радостях я вволю подрал глотку, подпевая радиоприемнику; барабанил пальцами по рулю и чуть ли не притопывал ногами под песни Дельфина.
Только раз я остановился – чтоб заправиться.
– Далеко отсюда до города? – спросил у мужика на раздаче.
Тот пожал плечами:
– Не знаю. Не местный тут.
К полудню я устал и ехал уже без особого веселья. Просто наматывал мысли на километры, послушно двигая баранку под сухие команды навигатора: «Поверните направо. Через триста метров развязка. Поверните направо».
Радио ловило все хуже и хуже, пока не остался один-единственный канал – телевидение, вещающее на длинных волнах.
Я слушал его, опасаясь заснуть: однообразный вид серой бетонки, убегающей под колеса автомобиля, усыплял. Реклама, новости, музыкальные заставки.
И вдруг чей-то приглушенный голос начал рассказывать в эфире детскую сказку. Я узнал ее – слышал в детстве от бабушки.
«Когда-то в старину пропали у одного старика кони. Два лучших жеребца – чубарый и вороной. Задумал старик послать на розыски сыновей. Но для начала захотел испытать их храбрость.
Вызвался первым его старший сын:
– Отец, – говорит, – я пойду. – Собрался, сел на коня, взял провизию и оружие, поехал.
А старик тот был колдун. Забежал он вперед старшего сына, обернулся шестью волками и напал в степи на старшего сына. Испугался сынок, убежал домой. Так же и средний поступил.
Поехал тогда на поиски младший. За шесть степей ускакал, но догнал его там отец-колдун и превратился в шесть тигров. Набросились тигры на младшего сына, только парень не испугался: наставил острое копье и поскакал на зверей.
– Стой, сын, это же я! – кричит отец-колдун. – Знал я, что не побоишься ты копье на меня наставить.
– Да и я тебя признал, – усмехается младший сын.
– Ладно, – говорит старик. – Иди, благословлю тебя на поход. Да будет тебе удача во всем, да найдешь ты что ищешь. А придешь если в места необитаемые, не оставляй могил. Ночуй при них.
Так отправился младший сын в путь. И однажды оказался в месте, где не было вокруг никакого жилья. Завидел он группу могил и одну среди них – свежую. Спешился парень у той могилы и сказал:
– Привет!
А кто-то рядом сразу откликнулся:
– Привет. Входи, раз пришел…»
Бабабах! Колесо наскочило на камень, машина нырнула носом в какую-то колдобину и заглохла.
Я опустил ручник и вышел посмотреть. Солнце уже закатилось за горизонт, и последние всполохи заката гуляли над холмами.
В сумерках я увидел, что правое переднее колесо лопнуло. Я было сунулся в багажник в поисках запаски, но тут же отчетливо вспомнил, как брат предупреждал меня: запаски в машине нет. Недавно он тоже проколол колесо в пути, так что запаска как раз и стояла вместо правого переднего. Со старой изношенной покрышкой. Она-то теперь и лопнула.
Проклятие! Интересно, как далеко отсюда до какого-нибудь поселка?
Я вернулся в машину, рассчитывая определиться, где именно нахожусь, но навигатор потерял связь со спутником и не мог дать никакой информации.
А между тем приближалась ночь. Я прислушался: не гудит ли где мотор? Сначала показалось, что да, где-то трещит двигатель грузовика.
Но, хорошенько прислушавшись, я понял: не мотор это – цикады поют в траве.
Черные тени стекали с холмов к пустынной дороге. Подождав и подумав, я вспомнил: планшет Кирилла. В нем есть навигатор. Что, если подняться с ним на ближайший холм? Здесь, внизу, сигнала нет, но, может, если забраться повыше – удастся установить связь? Позвонить, попросить помощи. К тому же с высоты я могу разглядеть долину – может, найдется рядом жилье или заправка.
С наступлением ночи похолодало. Скрепя сердце, я вытащил планшет из рюкзака, сунул в карман и, оглядевшись по сторонам, направился к ближайшей высоте. Как это обычно бывает, дорога вверх оказалась куда длинней, чем думалось поначалу.
Я брел к вершине по каменистой тропе, задрав голову вверх. Вокруг заливисто стрекотали сверчки, шелестела сухая трава, и мелкие камешки, задетые моими ногами, соскальзывали вниз.
Взобравшись повыше, я увидел ярко-малиновый щит солнца, закрытый горящим слоем фиолетовых облаков у горизонта, – там, внизу, кипела битва света и тьмы, и тьма уже побеждала: контуры моей машины на дороге почти размыло темнотой, а тонкую спасительную нитку асфальта на западе затянула мгла.
Пусто было вокруг. А неподалеку, на северо-западном склоне, виднелась россыпь серых угловатых камней.
Я вытащил Кириллов планшет со дна рюкзака и включил его. Если б не катастрофа с колесом, я бы…
Экран засветился – и какая-то мрачная, но торжественная мелодия раздалась в тишине. Я вздрогнул. Но что кривить душой? Я ведь знал, что так будет.
– Кирилл?
Привычный смешок раздался рядом.
– Кого зовешь? Неужели меня?
– Где мы?
– Разумеется, не там, где ты ожидал.
– Ты обманул меня.
– Я привел тебя на место. Оглянись вокруг. Не узнаешь?
– Серые камни…
– Да. Могилы. Не хочешь зайти, раз уж пришел?
– Скажи, я никогда не смогу от тебя избавиться?
Сам не знаю, для чего я это спросил. Наверное, от безнадежности.
– Избавиться от меня? Нет! Давай лучше избавим тебя от всех недостатков, присущих живым. В моем мире ты будешь всемогущ и бессмертен.
– Для этого мне надо умереть?
– Ты смертен. Какая разница – когда умрешь?
– Есть разница. И знаешь что?!
Черная волна ненависти накатила на меня. Ток пробежал по нервам. Я схватил ненавистный планшет, сжал его, как сжимают в бою горло врага, тряханул и швырнул оземь, на камни. Сияющий корпус лопнул и развалился, стекло и микросхемы выпали, раскололись. Не позволю собой управлять! Никому не позволю. Я прыгнул на остатки планшета и растоптал в пыль.
Все!
Наконец-то я остался один. Я выдохнул…
Но в этот момент холм дрогнул. Сотряслась вся долина. Даже небо задрожало от раскатов сердитого хохота электронного призрака:
– Идиот! Хотел убить меня? Ты всего лишь уничтожил моего заместителя. Смотри – вот где я!
Пространство загудело, заискрилось, по нему забегали красно-зеленые и черно-белые полосы, от чего у меня зарябило в глазах. А затем посреди сошедшего с ума мироздания возникло сверкающее алмазное облако: оно выгнулось дорожкой от вершины соседнего холма, там, где могильные камни вросли в землю.
По этой дорожке, висящей в воздухе среди тьмы, кто-то шагал. Его молочно-белый силуэт искрился, вспыхивал, сиял – во все стороны от него разбегались лучи, и человеческая фигура скользила по лучам, как паук по ниткам паутины. Мир, нанизанный на тонкие серебристые ниточки этой сети, сладко подрагивал, переливаясь разноцветьем.
Фигура, прозрачная и нечеткая по краям, приблизившись, набрала плотности, словно кто-то навел резкость. Я смог разглядеть лицо. Человек-призрак был, конечно, Кирилл.
Но только выше, сильнее, значительней, чем прежде, когда он был живым.
– Андрей, не сопротивляйся неизбежному, – сказал пришедший. – Цифровой мир – это мир духовный. Разве не об этом мечтало человечество? Здесь, в мире чистой энергии и предельно свободного разума, все гораздо удобнее, проще и четче. Здесь мы можем быть такими, какими захотим. Иди за мной. Мне нужен друг.
– Нет.
– Здесь можно создавать собственные миры, по своим правилам.
– Не хочу!
– А бессмертие? Иди за мной.
Сияющее существо, сотканное из звездной пыли, улыбнулось и протянуло мне руку. Я хотел оттолкнуть ее – по крайней мере, мне кажется, именно это я хотел сделать… Но, едва я прикоснулся к ней, последовал рывок, холодный жгут продернули сквозь сердце так быстро, что мне обожгло грудь.
А потом стало легко. Я оказался рядом с Кириллом на сверкающем облаке Млечного Пути.
Отсюда я видел всю планету – необыкновенно ясно, видел каждого человека. А если был интерес слегка напрячь глаза – то и любую зверушку или травинку, в каком месте они не находились бы, – я мог их рассмотреть.
Над головами проносились звезды – чужие солнца, планетные системы, астероиды и кометы. Все это крутилось, сияло и звенело. Я бы оглох и ослеп, если б мои чувства остались прежними. Но теперь я легко справлялся с потоками информации, хлынувшими в мозг со всех сторон.
Всему есть место в мире Абсолюта, но только ничему прежнему, старому, человеческому. Здесь даже бессмертие есть. Ведь мертвые не умирают.
