Дом священника находился в противоположной центральному входу в храм стороне, поэтому Антон и не увидел его сразу. Он стоял на спуске с холма, на котором вросла в землю церковь, в удалении от нее, где не было захоронений. Дом окружали старые липы и несколько пушистых елок, метров по шесть в высоту.

Священник жил в доме не один, а с женой и детьми, правда, их Антону увидеть не удалось, так как они уехали отдыхать на Черное море и, как говорил отец Василий, приедут только к началу учебного года. По хозяйству сейчас ему помогал Толя, здоровый молодой парень. Он был умственно отсталый и практически ничего не говорил, именно Анатолий помог донести обессиленного Антона до дома.

Откуда взялся в доме священника этот великан и какое отношение он имел к отцу Василию, Антон уточнять не стал. Он был благодарен тому, что его приняли, накормили, позволили отдохнуть.

Антон смутно помнил, как священник и Толя вернулись за ним, спящим на скамье возле церкви, и донесли его до дома отца Василия. Они положили его на кровать, где он проспал почти сутки. Пока он спал, его раны обработали. Когда Антон проснулся, отец Василий накормил его и дал новую одежду.

Все тело Антона болело, раны заживали, но ужасно ныли. Несмотря на это, он заставил себя вымыться. После чего вновь сдался на волю сна и проспал почти до самого вечера, проснувшись, когда священник вернулся с вечерней службы.

– Полегчало? – спросил он, входя в дом и видя, что гость уже бодрствует, переоделся и сидит на диване. – Я сегодня молился о твоем здравии. Гляжу, помогает.

– Спасибо, – с хрипотцой в голосе поблагодарил его Антон. – Мне правда уже значительно лучше. Я быстро прихожу в норму.

Антон замялся, не зная как перевести разговор о случившемся с ним и задать интересующие его вопросы.

Священник, уловив заминку и будто поняв желание гостя, предложил:

– Пойдем на улицу. Посидим, чаю попьем. Толя всегда к окончанию заутренней службы самовар нагревает.

– Вы прямо угадали мои мысли.

Священник по-доброму усмехнулся.

– А зачем еще человек ко мне может обратиться? За помощью, да с разговором.

Они вышли на улицу. Глоток свежего воздуха заставил Антона пошатнуться, но отец Василий вовремя подхватил его под руку.

Вместе они обогнули дом, зайдя в небольшую простенькую, старую беседку, где сели на лавки, стоящие у стола, на котором уже стоял самовар, чашки и разная незамысловатая еда.

Толи нигде поблизости видно не было.

– Не обессудь, – сказал священник, наполняя чашки чаем. – Чем богаты, как говорится…

Антон улыбнулся, что отозвалось болью во всем теле.

– Спасибо. Я рад, что встретил вас тогда на улице, если бы не вы, не знаю, что бы сейчас и делал.

После этого они стали есть.

Солнце клонилось к горизонту, по небу проплывали подкрашенные его лучами редкие розовые облачка. На востоке уже явственно был виден белый диск выросшего почти до размеров полной луны месяца. Все предвещало ясную звездную ночь.

Закончив с чаем, Антон, как бы невзначай, перешел к своему рассказу и интересующим его вопросам.

– Вы знаете, я приехал в ваши края, чтобы поднять свой бизнес. Вернее, ехали сюда я и мой друг.

Священник внимательно слушал рассказчика, потягивая уже успевший остыть чай.

– Я и Олег, мы дружили с детских лет. Вот и повзрослев, не расставались…

Воспоминания нахлынули бурным горным потоком. Можно было столько рассказать об их дружбе, но он должен был произнести совсем другие слова.

– Но я предал его, и теперь он мертв…

У Антона язык не поворачивался сообщить о том, как все произошло на самом деле. Его руки начали потеть, пальцы липли друг к другу, совсем так же, как тогда, на поле, когда они были залиты кровью друга.

– Более того, – Антон запнулся, – я предал свою веру. Вернее, ее символ. Я отказался от Бога, снял с шеи крест, чтобы выжить. Понимаете меня? Я просто хотел выжить и думал, что Олег мертв. Я просто хотел выжить. Просто выжить.

Он ненадолго замолчал, собираясь с мыслями.

Прошло какое-то время, Антон поднял голову и продолжил свой рассказ. Священник давно отставил чашку в сторону, скрестил руки и внимательно смотрел на него, не говоря ни слова.

– Мы ехали, чтобы посмотреть большое кирпичное здание, оно стоит на окраине вашего села. Там хотели разместить конвейер и наладить свое производство, чтобы стать как многие наши товарищи – успешными.

Антон с досадой махнул рукой.

– У нас в машине лежали деньги, много денег, нужных нам, чтобы расплатиться с продавцом.

Антон тяжело вздохнул.

– На нас напали бандиты. Я подумал, они хотят отнять у нас деньги, но оказалось, что им были нужны наши жизни.

Священник понимающе качнул головой, не отрывая проницательного взгляда от Антона.

– Наша машина перевернулась. Я видел, что напавшие были мусульманами, и подумал, что смогу спастись, если сниму крест с шеи и прикинусь, что одной с ними веры. Понимаю, глупо, мне неизвестны их обычаи и молитвы, если честно, православные ритуалы мне тоже малоизвестны и понятны, но тогда попытка обмана показалась вполне возможной.

Боль от ран пульсировала в такт сердцебиению Антона.

– Я пытался обмануть всех, а вышло, что еще больше запутался. Мне показалось, что Олег мертв. Я надел свой крест на него. Когда же нас вытащили из машины эти звери, услышав мой лживый рассказ, потребовали, чтобы я перерезал Олегу горло. Мне казалось, что ничего страшного я не сделаю, он же мертв. А он был еще жив. Понимаете!? Он был еще жив…

Антон не смог говорить дальше. К горлу подступил ком, слезы навернулись на глазах. Даже дышать стало тяжело.

Священник встал и, обойдя стол, сел рядом с Антоном, взяв его руку своими руками.

– В слезах нет греха. Поплачь. Грех в злых словах, молчании и неразумных поступках наших.

Антон, услышав голос священника, затрясся и, закрывая лицо правой рукой, зарыдал.

Сколько это длилось, он не знал, отец Василий все это время терпеливо ждал. Но, успокоившись, вытерев рукавом лицо, Антон хриплым голосом продолжил.

– Потом я оказался в больнице, в городе. Он тут, неподалеку. Лежал в ней недолго. Ко мне пришла моя давняя знакомая – Лиза, вы ее, наверное, знаете, у нее в вашем селе красивый дом из кирпича. Она сказала, что работает на Полевикова, того самого человека, у которого мы собирались купить здание под производство. А дальше…

Антон задумался.

«А что же случилось дальше? Как рассказать то, в чем сам еще не разобрался, не понял?»

Отец Василий только качал головой, давая понять, что слушает и все понимает.

Часть села покрылась вечерней тенью, а холм, на котором стояла церковь, еще освещался солнцем. Оно уже коснулось краем кромки леса.

Антон, заметив направление движения светила, легонько содрогнулся. В последние дни вечер и тем более ночь несли с собой активные события, участником которых ему приходилось быть. Очень часто эти события причиняли ему боль и мученье, а как этого не хотелось…

– Солнце садится, – констатировал священник, видимо не зная, как реагировать на поведение Антона.

– Да уж, садится, – потухшим голосом ответил Антон и продолжил: – На меня нахлынули чувства. Еще в далекие школьные годы я любил эту девушку, но она уехала вместе со своими родителями и наша дружба прервалась. А тут она стоит на пороге и говорит так, как будто мы только вчера с ней расстались. Такая простая. Но, кажется, это ее поведение было неспроста. Я думаю, ей были нужны мои деньги. Как, впрочем, и всем другим. Всем от меня нужны только деньги.

Антон от досады даже заскрежетал зубами.

– В больнице я познакомился с парнем, его зовут Коля. Он тоже пытался завладеть принадлежащими мне деньгами. А еще их хотели у меня отобрать те люди, у которых я эти самые деньги занял, но почему они передумали и хотели их возвратить, я спросить у них не успел. Наверное, они следили за мной и, увидев, что дела идут не так, как мы им обрисовали, решили вернуть, пока не поздно, свое.

Антон взял со стола сушку и разломил ее, сжав со злостью в кулаке.

– Но всех хитрее оказалась Лиза. Она обольстила меня, несмотря на то, что замужем, усыпив мою бдительность, завладела моими деньгами и пропала, ничего не объяснив. Хоть бы записку какую оставила. А то выходит так, что она пропала именно в тот момент, когда исчезли деньги. Вот и думаю на нее.

Он закинул в рот часть разломанной сушки и с хрустом начал ее жевать.

– Теперь у меня нет денег. Возвращаться в Москву я не могу. Там мне придется встретиться с теми, кто связан с человеком, у которого я занял деньги. Его самого, думаю, нет в живых, а вот товарищи его очень даже живы. В столице они меня точно убьют.

Антон забросил в рот остатки сушки и продолжал.

– Я собственноручно убил своего друга. Вокруг меня происходят странные вещи. Люди исчезают и умирают, к счастью, уже без моего непосредственного участия. Мне тяжело, мучают кошмары и странные видения. Постоянно снится человек с серой кожей, который пытается меня убить. Этот монстр в одном из моих кошмаров каким-то образом оказался во мне и хотел разорвать мое тело, чтобы выбраться наружу. Как мне быть? Я не знаю, с кем могу поговорить о случившемся откровенно, кроме вас. Вы первый человек, который за последнее время делает что-то для меня просто так.

Отец Василий улыбнулся, реагируя на последние слова своего гостя.

– Ничего в этом мире не происходит просто так, – начал священник. – Все наши беды происходят от незнания законов Божьих или от нежелания следовать им.

Теперь пришел черед Антона слушать.

– Нарушение законов происходит, как правило, посредством совершения греховного действа, которое неминуемо повлечет наказание за содеянное. Так что, все очень просто и сложно одновременно.

Отец Василий сделал паузу, поглядел на Антона, и, убедившись, что его внимательно слушают, продолжал:

– Вот смотри. Есть закон – заповедь: «Я Господь, Бог твой; да не будет у тебя других богов пред лицом Моим». Ты солгал, согрешил и отрекся от веры, в которой, как я понимаю, тебя крестили.

Священник помолчал немного, будто ожидая вопроса или каких-то слов от Антона, но тот безмолвствовал.

– Есть другая заповедь: «Не убий». Ты же взял и убил друга своего, смалодушничав, струсив. Тем самым нарушил ты и Божий закон, и закон человеческий.

Антон все понимал, но от этого ему не становилось легче.

– Еще написано: «Не желай дома ближнего твоего; не желай жены ближнего твоего, ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, ничего, что у ближнего твоего», а также «Не прелюбодействуй». А ты вступил в интимную связь с замужней женщиной, возжелав ее, тем самым совершив блуд.

Священник, перечисляя каждый из грехов, загибал пальцы на руках. Их уже было согнуто четыре.

– В Ветхом Завете было сказано: «Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, что на земле внизу, и что в воде ниже земли. Не поклоняйся им и не служи им; ибо Я – Господь, Бог твой, Бог ревнитель, наказывающий детей за вину отцов до третьего и четвертого рода, ненавидящих Меня, и творящий милость до тысячи родов любящим Меня и соблюдающим заповеди Мои». Ты же в своем рассказе упомянул, что тобой и другом твоим в делах ваших двигало вперед не светлое желание, а слепое подражание другим, пусть успешным людям, но сделанных вами самими кумирами для вас же. Грех ваш в создании кумира и зависти.

Антон ожидал от священника слов поддержки, а слышал упреки. Это начинало его раздражать.

– Также сказано: «Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего». А ты обвиняешь девушку, с которой прелюбодействовал, в краже, хотя сам этого наверняка не знаешь.

Антон не выдержал и взорвался гневной тирадой:

– Стоп. Господи, да сколько можно читать мне нравоучения?! Я все это понимаю, но, видит Бог, не хотел я, чтобы все вышло так, как это получилось. И к вам я пришел за советом и помощью, а не за проповедью.

Отец Василий, не перебивая, выслушал Антона.

– Я понимаю тебя и помогаю тебе, чем могу. Вот накормил тебя, дал одежду и кров, это в моих силах. Большую сумму денег собрать я не могу, ведь я не банковский работник, кредитами не ведаю. А вот внутренние мучения помочь остановить в силах. Для того и говорю тебе все это, чтобы указать путь примирения с самим собой.

Антон хотел было начать опять возмущаться, но решил дать договорить священнику до конца.

– Мне будет сложно помочь тебе не падать, если ты идешь по дороге с закрытыми глазами. Ты и сейчас в нашем разговоре умудрился согрешить, нарушить закон. Ибо сказано: «Не произноси имени Господа, Бога твоего, напрасно; ибо Господь не оставит без наказания того, кто произносит имя Его напрасно». Что ты только что благополучно и сделал.

Отец Василий сурово посмотрел на Антона, как это делает учитель в школе, глядя на своих нерадивых учеников.

– Теперь понимаешь, зачем мною были тебе рассказаны все перечисленные законы?

Антон промолчал.

Священник поправил ворот своей рубашки и возобновил свою речь.

– Тобой овладел нечистый. Тот серый человек и есть та скверна, что поселилась в тебе. Но зло пришло не извне, его породил ты сам. Вот и пытается нелюдь выбраться наружу, разорвав в тебе все человеческое. Справиться с ним тебе поможет исповедь. Я могу отпустить все твои грехи, и твои монстры перестанут мучить тебя. Только для этого нужно не просто исповедаться, но искренне раскаяться в содеянном тобою. Ты сейчас на верном пути, но просто рассказать о своих бедах – это только половина дела, как ты понимаешь. Хорошо бы еще дня три перед исповедью подержать пост, питаясь только растительной пищей. Вот тогда можно достичь желаемого.

Священник помедлил, колеблясь, но потом все же добавил к уже сказанному:

– Но есть еще один способ. Можно, раскаявшись в грехе, – а нарушенные заповеди и сами грехи, совершенные тобою, теперь тебе известны, – совершить благие дела. Они компенсируют зло, принесенное тобой в мир.

Антон задумался.

«А чего ты ждал от этого святоши? – язвительно нашептывал внутренний голос. – Он только и может, что поучать. Ты бы лучше наведался ночью к нему в церковь, а можно и днем, только вырубить этого попа нужно. В церкви иконы, да и деньги у него точно водятся, содержит же он все тут, и неплохо содержит».

Антон пресек крамольные мысли, перестав прислушиваться к себе.

– Ну, хорошо. Пускай я сделаю, как вы говорите, выдержу пост, исповедуюсь, но как мне быть дальше? Что делать?

Священник будто ждал этого вопроса.

– После того, как подлечишь душу, иди в полицию, прокуратуру или куда решишь. Не прячься, говори правду, как есть и, глядишь, сложится все не так плохо, как ты ожидаешь. Самое страшное что-то выгадывать, лгать, недоговаривать. Потом, когда все откроется, будет только хуже. Понимаешь?

Антон все понял, но была и другая проблема, которая его сейчас очень беспокоила.

– Отец Василий, – снова обратился он к священнику, – но есть еще одна проблема, которую я не могу разрешить. Кто-то или что-то не позволяет мне покинуть этих мест. Этот кто-то не человек. Я сам видел его в первый день, когда мы проезжали по дороге сквозь поле. Он выглядит как высокий, странно одетый человек. Когда меня позавчера похитили и хотели увезти отсюда насильно, незнакомец появился вновь. Его видел мой знакомый Николай. Это существо прямо сказало ему, что мне нет выхода отсюда.

Священник задумчиво смотрел на Антона, словно пытался увидеть что-то новое в нем, его глаза искали нечто такое, что было известно только ему.

Гость продолжал:

– Мы настолько привыкли видеть фантастические, нереальные вещи по телевидению, в Интернете, что если с нами случится что-то нереальное, это даже не удивит нас. Даже глазом не заставит моргнуть. Понимаете? Вот со мной случилось такое, теперь я говорю это вам, для меня сказанное реальность, с которой я живу. Проблемы, которые мне нужно как-то решить. Помогите мне.

– Постараюсь, – ответил отец Василий. – Но, боюсь, чтобы найти выход из твоей проблемы, придется еще немного уделить времени просветительству. Потерпишь?

Антон был крайне удивлен тому, что священник, как ему показалось, поверил в его слова и, более того, знает нечто большее, что-то, что, возможно, может ему помочь. Он утвердительно кивнул головой, ожидая очередного рассказа.

– Для этого нам придется подняться к храму, – добавил священник, указывая на возвышающуюся над селом церковь.