— Нога! — кричал Мартын. — Освободи!

— Ну что, ну что, что? — Медсестра опять наклонилась к нему. — Что — освободи?

— Очень больно, внизу, — сказал Мартын.

— Знаешь что! — сказала медсестра, расстроенная и уставшая от бесконечных слов. — Тебе девятнадцать лет, ты взрослый человек, тебе все сказали — доктор сказал, я сказала: потерпи, ничего у тебя болеть не может. Ну что? Ну, скажи сам: как называются такие боли? Смотри на меня. Ну?

— Фантомные боли, — сказал Мартын.

— Правильно. Ты же все знаешь. — Ей было очень жалко его.

— Я очень сильно вдавил педаль, — сказал Мартын.

— Правильно. Поэтому тебе кажется, что у тебя что-то болит. — Она погладила одеяло Мартына. — Нужно постараться и потерпеть. И все. Все прошло. — Ей надо было быть терпеливой и жестокой сразу. — Ты же не девочка. И не дурачок. У меня от ваших криков скоро… Я спрошу, может быть, амнопон… — Она встала и ушла.

— Рыжий, подойди, — сказал Мартын.

Рыжий стоял рядом, спокойный. Лица его видно не было, но выглядел он так, как будто не был убит: ни одной царапины.

Мартын вытащил из-под одеяла руку и протянул Рыжему. Тот не понял, взял руку, пожал. Мартын потянул его к себе:

— Послушай меня. Сейчас мне поставят амнопон, я могу не успеть. Ты слушаешь?

— Конечно, — сказал Рыжий.

— Тебе всегда везло. Ты умер. Чистый. Так вот. Обещай, что ты сделаешь для меня одну вещь.

— Да, — Рыжий присел перед лицом Мартына.

— Они отрезали мне ногу и забыли о ней, — говорил Мартын. — Они закопают ее живой. А она должна умереть.

— Я проверю. — Рыжий смотрел в конец коридора, откуда возвращалась сестра. Улыбнулсй вдруг. — А помнишь аккордеон?

— Так ты убьешь ногу? — заторопился Мартын. — Всего только ногу!

— Если смогу! Я найду, обязательно!

И первый сон был совсем не страшный: они с Рыжим спускались с трапа самолета, подняв вверх разноцветные гитары, и весь аэропорт аплодировал и кричал от восторга.

А медсестра — или кто-то — в белом халате унесла в конец коридора какой-то предмет в большой эмалированной кювете, накрытый полотенцем, хлопнула где-то дверью и вернулась без полотенца, без кюветы. Остановилась и прислушалась, как будто услышала за дверью непривычный звук, подумала: туда ли она отнесла предмет. И не видела, что он пульсирует под полотенцем в ритм человеческому сердцу.