Патронов в магазине автомата больше не было. Пистолет, верный и безотказный «макарыч», оказался ненужным. Магазин, не успев попасть в рукоять, остался с рюкзаком – в «гнойнике». Левый рукав куртки намок от крови, так и не прекратившей просачиваться через повязку. Хотелось пить. Пот, липкий и едкий, заползал в глаза. Но это все ерунда.

Куда хуже грубая, криво вырезанная стрела, пробившая легкое. И вторая, которую удалось сломать и вытащить из бедра. Но вот бежать раненый больше не мог. Тащился вперед, тяжело опираясь на АК, подволакивая раненую ногу. Внутри клекотало булькающей кровью, пеной выступающей на губах и смешивающейся с тягучей слюной. А по пятам шла троица людоедов, терпеливо ожидающих, пока у человека в разодранной «флоре» и громоздком бронежилете кончатся силы. Про отсутствие в пистолете свинцовых гостинцев они не знали. Человек, еще недавно один из бойцов Савеловской крепости маркитантов, тащился вперед. Ему не хотелось вот так глупо умереть, это не для него. Ведь три дня назад, называя его по имени, к нему часто добавляли прозвище. Вернее, не так.

К его имени само по себе прилепилось второе. Так и звали: Илюха Везунчик, или даже просто Везунчик. Хотя сейчас? Сейчас в везение не верилось.

Почему Илью прозвали именно так – мало кто помнил. А сам он отмалчивался или врал. Да кому какая разница? Ну, Везунчик, так Везунчик. Могли бы и похуже погремуху дать. Обычное погоняло для обычного человека в Москве.

Родился он неизвестно где и когда, да и от кого – тоже. Целых девятнадцать лет назад нашли люди у входа в Савеловскую крепость кучу тряпья. А в ней тощенького новорожденного, задубевшего от холода и посиневшего от нехватки воздуха в насквозь забитых соплями дыхательных путях. Искать бабу, не решившуюся просто убить нежелательный приплод, никто не стал. Не до того было. Савеловских торговцев тогда обложили, да крепко. С двух сторон ревели нео, еще с одной лезли обнаглевшие вормы. Ну, а с последней – стращал людишек одинокий, злющий и страх какой голодный «Чинук». Не так давно жировавшие маркитанты готовились начать жевать собственную обувь и ремни. Хорошо, что человечиной брезговали. А то не миновать бы задрогшему пупсу, покрытому мурашками, котла. Вмешался случай и два жизненных обстоятельства.

Первое оказалось совершенно лысым, невысоким и ужасно лютым. Звали обстоятельство, легко укладывающее с пяток хороших бойцов голыми руками, Сан Саныч Кровопусков, разведчик, следопыт и, порой, палач при администрации. Хотя сам он предпочитал обзываться сталкером.

Второе также оказалось связанным с ним. Год назад опытный и серьезный мужчина притащил из похода смуглую замарашку, дичившуюся людей и молчавшую. Спустя необходимое количество месяцев стала она появляться на людях с большим, торчащим вперед животом. Ну и, как водится, родила. Да вот только ребеночек не так давно взял и помер. Лысый злобный сталкер стал еще злее, смуглянку его больше никто не видел.

Но в день появления у ворот крепости младенца Кровопусков в полной экипировке для разведки растолкал людей, молча забрал орущий сверток и также, не проронив ни звука, развернулся и ушел. Так Везунчику повезло в первый раз.

* * *

Нога все-таки подвела. Автомат подвернулся, Илья споткнулся о крошечную выбоину и упал. «Макар» отлетел в сторону и залязгал по крошащемуся камню, скрывшись в темноте проема, уходившего в подвал старого-престарого дома. Вормы заорали и бросились к человеку.

Он успел встретить удар первого, вооруженного длиннющим ржавым дрыном. На самом его конце человекоподобный антропофаг, видать, с помощью кувалды и напильника, расплющил и заострил давным-давно приваренный кусок металла. Дрын выдержал, автомат нет. Но жизнь Илье АК спас. Вогнулся по ствольной коробке, отдался ударом в плечи, но не пропустил выщербленный треугольный наконечник к телу хозяина. Но вряд ли это как-то помогло бывшему маркитанту. Везунчик стиснул зубы, отбросил автомат и смог вытянуть из поясных ножен свое последнее оружие.

Илья еле успел поднять вторую руку, поймав падающую на него смертоубийственную железяку. Похоже, всё… Следующий удар точно лишит его жизни. Но тут в воздухе резко свистнуло, на лицо плеснуло горячим, заставив зажмуриться. Глаза залепило липким. Илья дернулся в сторону, пытаясь протереть лицо. Что за шанс выжить у него появился, он пока еще не знал. Но упускать его не стоило, особенно по глупости и из-за крови, попавшей на лицо. Маркитант засучил ногами, наплевав на боль, рывками поднимающуюся вверх, к животу. Боль била резкими ударами, крутила пах и кишки, пытаясь заставить хозяина остановиться. Но Везунчик полз, стараясь отодвинуться вслепую.

Где-то рядом, прямо над ним, кто-то явно убивал вормов. Ошибиться в этом казалось невозможным, вопли падальщиков тяжело спутать с другими. Да и длились они не особо долго, если не сказать, что очень коротко. Илья прислонился к чему-то ребристому, пальцами сбросил наконец-то пелену с глаз. Липкая масса, прореженная волосами, оказалась даже и не кровью. Ворм, практически без верхней части головы, валялся рядом. Маркитант покосился на склизкие розовато-серые сопли на ладони. Потом поднял голову, уставившись на неожиданную помощь. И снова подумал о закончившемся везении.

Сейчас вормы напоминали результат работы мясника Гдана, снабжавшего свежим животным белком все харчевни Савеловской. Стена покосившегося дома, сплошь покрытого шелестящей высохшей крыш-травой, справа от Ильи, казалась выкрашенной в красный цвет с переливами и оттенками. Но это не было главным. Главное стояло чуть в стороне, протирая оторванным рукавом изогнутый клинок с красивой гардой в виде искусно вырезанной овальной пластинки.

Убийца вормов был высоким, не ниже самого Везунчика, в красных пластинчатых доспехах и шлеме со злобной маской-забралом. За поясом, украшенным костью и серебром, был заткнут длинный пистолет. Через плечо, на широком кожаном ремне, висело странное оружие с несколькими стволами. Не самая обычная личность для Москвы.

Илья скрипнул зубами. Как говаривал как-то раз приемный отец, оказавшись между группой дампов и охотниками нео: из огня, да в полымя.

Вот такие же, как этот в красном, разве что в более скромных доспехах, не так давно уничтожили его дом. И он полностью понимал, кто перед ним. Пришлые воины, быстрые, умелые и безжалостные, не так давно появившиеся в Москве. Илья знал про них очень мало, но как звали сами себя – запомнил. Ведь перед ним, оттирая клинок прекрасного меча, стоял шайн.

Вот только вопрос, глупый и неуместный, никак не шел из головы маркитанта. Почему пришлый воин один, и как он здесь оказался?

 

Раньше

Бронепоезд появился вдалеке, лязгая и грохоча в последнем рывке. Матово серый, приземистый, с вагонами-черепахами, похожий на червя-мутанта. Толстенные листы специально закаленной стали вместо панцирей, вращающиеся башни со стволами вместо голов.

– Как интересно, друг Хан… – нойон смотрел на двигавшуюся по восстановленным путям железную змею. – Что-то подсказывает мне – все это неспроста. И чует мое сердце, не к добру.

Кешайн в красных доспехах подвинулся ближе. Последние лучи солнца отражались на гранях аккуратно подогнанных пластин кирасы и зловеще хмурящейся маски забрала. Ответа от него нойон не ждал, Хан молчал с самого своего визита к Твари за Красным туманом.

Нойон редко сам встречает составы из метрополии. Для чего? Его главная забота не в приемке необходимых припасов и отправке найденного сырья. И даже не в контроле количества бочонков с дымным порохом или тюков с драгоценным углем из Полей смерти. Нойон отвечает за безопасность вновь обретенной области Народа, за боевой дух воинов-кешайнов и неутомимость постоянно работающих гао. В его руках все нити разведки, и ее результат, самый важный из всех имеющихся – информация.

Но сегодня он встречал состав сам. И не только потому, что Вэй Бо Чань, помощник и давний товарищ, лежал в лазарете после нападения приснопамятного пластуна на отряд, идущий с Савеловского вокзала. Причина была другой.

– Знать бы кто там, под броней… – нойон пригляделся к приближающемуся составу. – Хотя, что толку?

Уголь, поезда, сталь и дымный порох. Его Народ, шайны, стали теми, кто есть, только благодаря всему этому. Благодаря труду гао. Труду, который создает длинные составы, закованные в доспехи и вооруженные до зубов, труду, который восстанавливает железнодорожные пути там, где их проложили сотни лет назад. Благодаря шахтам, из забоев которых наверх поднимались вереницы вагонеток с жирно блестящим на сколах антрацитом. Благодаря печам и ковшам с пылающим металлом, кузнечным молотам и обрабатывающим станкам. Без множества этих составляющих вряд ли сейчас у восстановленного перрона одного из древнейших вокзалов Земли смог остановиться бронепоезд.

– Жаль, что погиб Чоу и большая часть его сотни, – проскрипел сзади так давно не слышанный нойоном голос, похожий на карканье. – Не доверяю Цзао.

– Я полагал, что ты говоришь, мой старый друг, но… – нойон не стал оборачиваться, зная кто его собеседник. – Но сомневался. А ты говоришь. Ты не доверяешь Цзао? Почему?

– Он прибыл вместе с сотней в последнем пополнении. И с ним что-то не так. Слишком ретиво относится к службе, слишком правильный, – проскрипел Хан. – Я бы посоветовал своему мастеру уйти, пока есть возможность.

– Нет, старый друг. У каждого из нас свое предназначение, начертанное на небесном свитке.

Неожиданно заговоривший Хан на этот раз не ответил. Воин в красной броне следил за людьми из сотни Цзао, единственной сотни, не потрепанной недавними боями. Кешайны расположились по всем сохранившимся перронам, которые находились под остатками ржавого скелета каркаса, возведенного когда-то для стеклянной крыши. Десяток, вооруженный гранатами и станковым пулеметом, защищал незаделанные проломы, которые вели прямо на привокзальную площадь.

Но почему-то сейчас большая часть воинов Цзао находились в оцеплении по бокам и за спиной нойона. И вооружились они короткими мушкетами большого калибра, бьющими на короткое расстояние, но сразу же наповал.

Бронепоезд наконец приблизился к платформе-перрону, превращенной трудами гао в небольшую крепость. Хотя нападать на этот поезд – себе дороже. Длинный, в десять бронеплощадок, он казался пришельцем из прошлого. Огромным, неповоротливым, с двумя локомотивами, дымящими жирной чернотой от сжигания обычного угля, но от этого не ставшим менее грозным. Несущим смерть. Копия гениального произведения инженерной мысли прошедших веков, восстановленного учеными и механиками Народа.

– Посмотри, друг, сколько всего изменилось за те пять лет, что мы с тобой шли сюда, в Московию, – нойон кивнул в сторону мерно дышащей паром громады. – Спору нет, многие из составов, включая наш с тобой, хороши. Но этот…

– Да, – голос Хана не изменился, не стал довольным от восхищения достижениями Народа.

– Новые крупнокалиберные орудия, мощные двигатели, новый тип бронелистов, скрепленных между собой сваркой. Чтобы вскрыть такое – нужно очень постараться.

Опытный воин не ошибался. Сам нойон разбирался в типах вооружения и защиты не особенно хорошо, но ему хватало и имеющихся знаний. Все-таки большая часть бронепоездов пока еще была старого типа. В них листы крепились с помощью заклепок, а толщина их не была достаточно надежной на случай серьезного нападения. Поэтому, как правило, борта вагонов основной массы бронепоездов пока еще собирали из двух относительно тонких листов стали, а между ними либо засыпали песок, либо вставляли плотные тюфяки из шерсти.

Но новый бронепоезд – другое. С передней платформы смотрели вперед стволы громоздких пулеметов, закрытых ребристыми трубами кожухов, и одно орудие – редкая и дорогая казнозарядная скоростная пушка, стреляющая коническими бронебойными снарядами, разрывными бомбами и зажигательными гранатами. Все верно, сам он точно так распорядился бы укомплектовать голову состава, принимающую основной удар.

– Ни разу не видел таких вагонов, господин. – Начальник станции подошел незаметно. Старый кешайн, неоднократно раненый и отправленный на почетную должность, перенес вес тела на скрипнувшую деревянную ногу. Пыхнул трубкой, затейливо вырезанной из корня, окутался дымом от вислых усов до острого кончика мехового треуха. – Очень большой вагон.

Нойон понимал, о чем говорит ветеран. В середине состава торчала горбатая крыша очень высокого и пузатого броневагона. И это подняло в памяти кое-что.

– Хан! – Нойон чуть повернул голову к воину в красных доспехах. Говорить пришлось шепотом, мало ли кто из находившихся мог подслушать мысленную беседу… если нойон прав в своей догадке. – Возможно, старый друг, что это мой последний приказ тебе. Уходи к нашему локомобилю, и двигайся в сторону Форпоста. Не пытайся вмешаться, что бы ни происходило. Один раз я задолжал тебе жизнь, второй раз не хочу. И не спорь со мной.

Хан коротко кивнул и прошел мимо недовольно покосившегося сотника Цзао. Нойон не удивился, когда следом за воином в красном двинулась пятерка кешайнов с мушкетами. За Хана он не переживал.

– Не знаете, кто в том вагоне, господин? – Станционный начальник преданно взглянул в глаза. – А то и убраться как следует не успели, а грязи-то нанесло… Да и как тут успеть в темноте?

Тут ветеран был прав. Солнце с трудом пробивалось через серые тучи, вечерело. Ветер гонял мусор по перрону, сбивая бетонную пыль в кучи возле колонн. Ее здесь хватало, даже с избытком. Останки вокзала, стоявшие двести лет, потихоньку разрушались все больше и больше. Время неумолимо, а людей у нойона не хватало – все заняты, возводя фортификации на Казанском и Курском вокзалах.

Состав зашипел, останавливаясь. Платформу затянуло густым белым паром, в котором тут же засуетились смутные тени, раздались команды, лязг металла.

Трубка начальника станции качнулась и чуть не выпала у него изо рта. Из клубов дыма и пара, лязгнув металлом, гулко протопало что-то огромное. Сердито сопя через прорези забрала, это габаритное нечто встало за спиной нойона, заставив охрану прянуть в сторону. Начальник станции хрипло прочистил горло, сплюнув табачную слюну под ноги, и вновь удивленно крякнул.

Нойон вполне понимал ветерана. В первый раз увидев Мергена мало кто мог сохранить спокойствие. И если живой танк здесь, в Московии, то, значит, здесь же и его хозяин. И так же ясно, кого он защищает.

На перроне образцово выстроились в шеренгу крепкие высокие кешайны в темных нагрудниках, с редкими пятизарядными винтовками и двумя клинками на широких ремнях за спинами. Гвардия, отборнейшие солдаты, и нойон знал – чья. Черно-красный плащ, появившийся в конце живого коридора, не заметил бы только слепой.

Сюда, в Московию, прибыл ни кто иной, как Джихангир. Один из пятнадцати Беркутов, составляющих половину Совета. Покоритель земель по нижнему и среднему течению реки Итиль. Палач любого поселения, не сдавшегося на пути хайна в багрово-черном плаще. Полководец, не признающий никаких сложностей и решающий любую задачу. И это плохой знак. Нойон усмехнулся, понимая, что не зря отослал верного Хана.

Справа от Джихангира, легко и размашисто шагая, шел Цаган-Бугой. Тот, кому служат ракши, не принимаемый частью Совета хайн-шаман, загадка для нойона. Как всегда, на нем была одежда из светло-серой джутовой ткани грубой выделки, а на поясе висел кожаный хлыст, свернутый в несколько петель. На лице – маска, отливающая глубоким теплом старой слоновой кости, чуть поблескивающая мелкими точками на висках. Правая ладонь, затянутая в боевую перчатку, сжимала посох с наконечником в виде листа с острейшими кромками. Левая рука на ходу пропускала между пальцев длинные блеклые пряди высоченной и горбатой твари, очень отдаленно похожей на собаку. Призрачная Гончая, чьи обоняние, глаза и уши все время в поисках врагов хозяина.

Взглянув на оставшихся спутников, нойон вздохнул, поняв, что его ждет…

Отстав на несколько шагов от хайнов, шли еще двое. Сутулую фигуру одного из них с головы до ног закрывал темный балахон, вторым был очень худой воин в кожаном нагруднике с пластинами поверх песочного мундира. За Цаган-Бугоем шли Варан и Унг-Гьерн. А еще нойон успел увидеть то, чего не заметил начальник станции: как ушла в провал между платформами быстрая тень в черном, и как мелькнул, взлетая на крышу вагона, странный, похожий на паука силуэт. Но все это было не важно, Джихангир уже подошел.

– Не ждал меня, Ли Да-Дао? – Глубокий и густой бас раскатился под сводами.

– Не ждал, Джихангир, – криво улыбнулся под маской нойон.

– И зря. – Джихангир повернул голову к начальнику станции. – Состав на обслуживание, но половину гао оставить для следующего.

– Следующего?

– Ты слишком глуп или стар для своей должности, кешайн? – голос Джихангира налился гневом. – Второй состав прибудет через несколько минут. Иди и занимайся всем необходимым. Цзао!

Сотник тут же подскочил, вытянувшись в струнку.

– Отведи людей подальше и проследи, чтобы никто не путался под ногами.

– Выполняю, господин! – гаркнул сотник и побежал к стоящей неподалеку охране. Нойон усмехнулся. Хан оказался прав. И его, такого мудрого и такого глупого Ли Да-Дао обвели вокруг пальца, отправив в Московию шпиона.

– Ты не рад меня видеть, Ли… – Джихангир чуть наклонил голову.

Он был выше нойона и явно наслаждался даже такой мелочью, как физическое превосходство. Ну и пусть, глупо вступать с ним в противостояние. В схватках между хайнами физическая сила значила немного.

Нойон глубоко вздохнул, наслаждаясь жизнью, пока еще текущей по его венам. Через сколько ударов сердца все закончится? Он не знал. Зато ему было известно другое.

Ли Да-Дао хорошо представлял будущее Московии. Беркут не тигр, но от этого не становится менее опасным или менее злым. Он, Ли Да-Дао, дал возможность разведчику из Кремля решить все миром. И тем самым подписал себе приговор.

Раз Джихангир появился здесь, то все уже решено. И его жизнь, нойона, построившего на земле Московии две крепости и восстановившего дорогу из стали, станет первой из многих. Слава Джихангира среди Народа бежала впереди него. Владелец маски озлобленного дэва не знал жалости и пощады ни к кому, ни к своим, ни к чужим. Стальная воля, сильнейшие ментальные способности, усиленные Самоцветами Войны, и презрение к смерти. И если до его прибытия кровь проливалась ручьями, то теперь она побежит полноводной рекой. А слово «война» приобретет новый смысл. Никакой пощады к врагу, никаких соглашений и примирения. Только победа, любой ценой.

– Мне нужно много ответов, Ли! – Джихангир навис над ним, грохоча разъяренным громом. – И, надеюсь, что ты мне их дашь!

«Все эти слова звучат для твоих же людей, – подумалось бывшему нойону. – Зачем так глупо расходовать свое время? Хотя…»

– То, что сделано тобою, Ли Да-Дао, принесло Народу вред. Молчишь? Значит, Ли, ты уже признал свою вину. Совет не доволен тем, что ты делаешь здесь. Ты тратишь драгоценное время, получая не менее дорогое снаряжение, боеприпасы, людей, и очень мало даешь взамен. Почему до сих пор не организованы поставки сырья в войсковые мастерские? Воинам Народа требуется кожа, рог, кость и шерсть, где все это?

– В Московии нет диких фенакодусов, Джихангир. – Нойон наконец-то заговорил вслух. – Я неоднократно запрашивал команды охотников, чтобы ловить хоммутов и попробовать брать жуков-медведей…

– Здесь полно вонючих и мохнатых нео! – рыкнула маска с россыпью алых камней. – Вот тебе и кожа с шерстью, и даже костная ткань для пуговиц. Хорошо, что не прекращаются поставки угля из Полей смерти, но его мало. Оба моих состава за путь сюда сожгли в топках месячный запас топлива, которого ты прислал. В чем дело?

– Нео, конечно, мутанты… – нойон устало вздохнул. – Но они потомки людей. И покупать их в большом количестве проблематично.

– Покупать? – Джихангир засмеялся. – Зачем покупать то, что можно взять силой?

– Нео нужны нам для второй волны атаки на Кремль, идущей сразу за жуками. Для чего настраивать их против себя?

Ли Да-Дао спокойно смотрел на нависающего над ним брата хайна. Как отличались их характеры и даже речь, также различались и маски. У Джихангира она была злой, с торчащими между толстыми губами клыками. Старая желтоватая кость, пошедшая на них… чья она?

– Да, нео жрут друг друга, когда нет больше ничего другого. Но здесь, в Московии, есть поговорка, очень старая: две собаки дерутся, так третья – не лезь. А слухи тут расходятся быстро. Большая часть моих сил брошена именно на то, чтобы пресекать слухи.

– Ты знаешь, что тебя ждет, Ли?

– Да.

Нойон посмотрел наверх. Все уже решено, для чего ломать комедию? Здесь, в разрушенной Москве, он все-таки смог увидеть ярко-синюю чашу Неба, и хотел бы насладиться ею еще раз. Но надвигающаяся ночь не дала такой возможности. Небо тоже приветствовало Джихангира, ярко-красное от садящегося солнца, подернутое острыми темными тучами.

Джихангир отошел в сторону, кивнув воину в кожаном нагруднике. С тихим шипением выполз изогнутый клинок, кешайн шагнул вперед, замахиваясь.

И одновременно произошло многое.

Кешайн в песочном мундире ударил коротко и сильно, вгоняя сталь в грудь бывшего нойона.

Ли Да-Дао не успел ничего почувствовать, и лишь его Самоцветы задрожали, ощущая смерть своего владельца.

Рука Джихангира потянулась к маске уже погибшего Ли, стараясь содрать ее в течение трех драгоценных минут, когда Самоцветы еще живы.

Со стороны пролома, выходящего на площадь, гулко и раскатисто ухнуло. И в это же время с крыши бронепоезда ударило хлестким звуком выстрела из чего-то крупнокалиберного – по тому самому месту, куда метнулась непонятная паучья тень, замеченная убитым нойоном.

Качнулась к Джихангиру громада Мергена, стараясь закрыть того щитом – но не успела.

Дымящая ракета, пущенная с привокзальной площади, не попала точно в цель, угодив в бронированный нос самой первой площадки. Все тут же заволокло дымом от сгоревшего пороха и пылью, поднятой ударной волной.

Правый багрово-черный рукав лопнул, аккуратно разрезанный бритвой осколка, потекла кровь. Джихангир отступил назад, укрываясь за локомотивом. И тут же разорвалась еще одна ракета. Стало ясно, что стрелок целился уже не в нового нойона. Тело падающего Ли подняло в воздух, раздирая на части. Маска, сверкающая гранями камней на осколках, разлетелась во все стороны.

Загрохотали пулеметы в башнях бронеплощадок. Оружие у Джихангира было что надо, настоящие «максимы». Огненный шквал обрушился на площадь, откуда прилетели ракеты, выпущенные в нойона, сметя по дороге нескольких замешкавшихся гао и добив раненого кешайна. Но свинец летел недолго. Последний залп неведомого противника пришелся по козырьку над проломом, обрушив вниз только-только установленную конструкцию. Треск и лязг сминаемой стали заглушил даже грохот разрывов…

– Кто это сделал? – Джихангир смотрел на дымящиеся обломки, куски металла, закрученные спиралью, и останки нескольких кешайнов. Гао, те, что не были заняты на выгрузке второго состава, торопливо убирали их с помощью лопат, метел и воды. Удушающе пахло кровью, внутренностями и палеными волосами.

– Это Хан… – трясущимся голосом доложил сотник… или бывший сотник Цзао. – Локомобиль нойона стоял под парами, на направляющих были ракеты.

– Так… – Джихангир встал с раскладного походного стула. Из-под широкого рукава с багровой оторочкой виднелся свежий бинт. – Так…

Цзао замер, стараясь не смотреть на «песочного» воина, стоявшего сбоку – уж больно не хотелось умирать.

– Пока ты останешься жив, Цзао. – Новый нойон сделал несколько шагов вперед, внимательно смотря за попытками гао поставить станок «гатлинга» на покореженные колеса. – Мне нужны твои знания Московии, Хана и всего остального. Только от тебя, кешайн, сейчас зависит твоя судьба. Новым командиром становится Цаган-Бугой.

Шаман наклонил голову, соглашаясь.

– Цаган-Бугой, мне хочется, чтобы ты как можно быстрее поймал Хана. У нас не очень много времени. Даю тебе три дня.

– Хорошо, нойон. Рудра уже ушла следом за моей гончей. Полагаю, что Хан отправится прямиком в Форпост. Мы уже предупредили гарнизон о его возможном появлении и об его немедленном аресте. Живым.

– Ты полагаешь, что они смогут с ним справиться? – Голос Джихангира не давал усомниться в его сарказме. – Слишком он стал силен здесь, побывав у неведомой твари.

– Я полагаю, мой нойон, что следует заняться отправкой полусотни воинов в Форпост в качестве подкрепления. Без такового Хан пройдет через гарнизон, словно нож через масло, полежавшее на солнце. – Шаман положил на колени посох-копье и провел пальцем в кольчужной перчатке по кромке. Наконечник еле слышно зазвенел, вздрогнув отточенной сталью. – Он поднял руку на вас, мой нойон, нарушив все уложения Ясы. И, значит, он пройдет по этому пути до конца, используя все, что сможет помочь ему уничтожить вас, приказавшего убить Ли Да-Дао. Теперь для него это долг Жизни…

– Ты думаешь? Ли действительно спас его тогда, дал шанс выжить… Но? Не могло ли это просто повредить ему разум?

– И нет, и да. Ли дал ему спастись, и Хан нарушил Ясу. Месть – плата за смерть друга. Он пошел в Форпост. Зачем? Хан выживет где угодно, что здесь, среди руин города, что в далеких северных торосах промеж северных варваров и ледовых медведей. Он пошел туда за чем-то важным, чтобы оно помогло ему отомстить нам. Или за кем-то…

 

Сейчас

Илья проснулся ночью. В углу тлел костерок. Шайн, тот самый, был еле виден в полутьме у заросшего травой окна.

– Эй… – Просипел маркитант и тут же зажал рот ладонью. Кашель навалился на него, раздирая легкие изнутри.

– Лежи спокойно, московит. – Голос, скрипящий металлом по стеклу, раздался из угла. – Осталось недолго. Скоро твоя душа отправится на Вечное Синее Небо.

Илья забулькал и отхаркнул густую черную кровь. Тоже мне, удивил и порадовал. Многие выживут после такой-то дырки в легком?

– Лежи спокойно, так не будет очень больно и страшно, – шайн чуть сместился, выглянул наружу. – Если хочешь, могу тебе помочь.

– Вот спасибо, удружил. Чего сразу не добил? И кто ты такой вообще?

– Не важно кто я… важнее то, кто сейчас ты.

– Правда? – Илья ухмыльнулся, шайну удалось его развеселить. – Я кусок мяса, находящийся в двух шагах от смерти. А вот такие, как ты…

– Такие, как я, не так давно сожгли твой дом, убили много людей, считавших тебя своим. Это война, московит. Сейчас я слегка облегчу твою боль, не бойся.

Воин неуловимым неслышным движением оказался рядом. Кончиками пальцев пробежал по груди, коснулся бедра. А то, к слову, оказалось плотно перевязанным. А вот из груди, выпирая сквозь полотно, торчало древко… черт!!!

– Да, я не удалил стрелу, так станет еще хуже. На, проглоти.

Перед глазами Ильи оказалась ладонь с тремя катышками, еле ощутимо пахнувшими чем-то травяным, и фляга, зажатая во второй руке шайна. Что оставалось делать, как не воспользоваться предложением? Терять-то все равно нечего.

Маркитант поморщился, почувствовав, как плотно прошли по горлу шарики лекарственного снадобья, быстро запил, стараясь не поперхнуться. Простейшее, казалось бы, дело, глотнуть воды… Ага. Поди-ка, сделай такое, имея в груди толстый прут, проткнувший легкое. Тут и вода, чуть теплая, мягкая, покажется ножом, только и ждущим момента, чтобы впиться в плоть изнутри, резануть, как следует.

Неожиданно стало легче дышать. Но не надолго. Маркитант выпучил глаза, ощущая, как внутри него что-то задвигалось, сбираясь в комок, поднимающийся к горлу. Шайн бесстрастно сидел рядом, чуть склонив голову. Катыш, скользящий вверх, стремился выбраться наружу, превращался в снежный ком, распирая изнутри легкие. Немного позже, полсекунды ли, четверть ли, трахею изнутри заполнило чем-то гладким. А потом маркитанта дернуло вперед, наклоняя к земле и, прямо под ноги все такого же невозмутимого хайна, Илья выблевал черный соленый сгусток. С всхлипом втянул воздух, жадно хватая его ртом.

По груди, внутри, с ощутимым легким треском, разбегался морозец. Боль отступала, отходя куда-то не очень далеко. Шайн довольно кивнул головой:

– Так лучше. Мне нужно поговорить с тобой, московит.

Везунчик не ответил, прислушиваясь к себе самому. Словам этого воина приходилось верить, так подсказывал собственный опыт маркитанта. Ему, солдату, следопыту и охотнику павшей Савеловской крепости, видеть такие раны доводилось. Сам себе он мог бы дать часа три, пять от силы.

– Спасибо. – Говорилось легко, острой боли при вдохе не чувствовалось. – Так кто ты? И для чего тебе нужен я?

Шайн покосился в сторону проема. За ним, в темноте гигантских руин, хороводила страшная ночная жизнь.

– Меня зовут Хан, я кешайн, бывший телохранитель бывшего нойона Московии. Мой господин, мой друг, погиб сегодня утром. От моей руки, но это лучше ожидавшей его смерти. Ни позор, ни боль не коснулись его, он ушел к своим предкам, живущим в Вечной синеве, свободным человеком, батыром, погибшим в битве. Ты меня слушаешь, московит?

Илья слушал. И не только из-за отсутствия выбора. Ему оставалось жить не так уж и много. А этот странный человек, так и не снявший шлем с маской, спас его от долгого и мучительного страдания.

– Мой друг, господин Ли Да-Дао, достойно прошел свой путь. Он подарил мне жизнь, и только я сам превратил этот дар в Долг Жизни, священный для каждого истинного сына Народа. Смотри сюда, человек, считающийся купцом, чей истинный товар – жизнь других людей, а барыш всегда окрашен кровью.

Хан отстегнул ремень под подбородком, снял шлем, проведя ладонью по лысому затылку, покрытому, как и шея, открывшаяся взгляду, небольшими кожаными бляшками. Света от костерка хватило Илье, чтобы хорошо рассмотреть это уродство. Как и шрам, страшный, небывалый. Илья давно взял в руки настоящую боевую сталь, и оценить увечье смог. Как выжил странный воин после такого, как?!

– Зачем ты мне это рассказываешь?

– Я говорю с тобой, потому что ты сейчас одной ногой стоишь в вечном холоде, или что там у вас, московитов, вместо него? – Хан снова надел шлем. – Я рассказываю все это не просто умирающему человеку, живущему в развалинах. Сейчас все сказанное слышит твоими ушами Смерть. Мне, давшему обет молчания после Твари за Красным туманом, нельзя говорить. И я молчал так долго, как смог. За каждое оброненное слово приходило наказание. Возможно, что я понял это слишком поздно. Возможно, что сказав ненужное человеку из кирпичной крепости, я навлек беду на голову своего господина. Но это уже не важно. Сейчас меня слышишь лишь ты и Смерть, готовящаяся забрать нас обоих. Потому что мне также суждено скоро погибнуть.

Хан замолчал, неслышно дошел до костерка, подкинул в огонь сухо затрещавшие ветки. Горюн-трава и правда горит хорошо, но, самое главное, долго.

– Как-то не хочется умирать. – Илья поерзал спиной по стене. – Страшно. Хотя тебе, Хан, это известно наверняка, так?

– Так, – воин уже стоял у пролома в стене, смотрел в темноту. – И куда больше, чем ты можешь представить.

 

Намного раньше

Шипы, выпущенные неизвестной тварью, раскрошились о щит, выставленный Ханом. Сосед справа, юнец из приданной полусотни, защититься не успел. Толстая роговая игла пробила левый глаз. Он упал назад, заскреб пальцами, загребая еще не остывший песок. Но было не до него.

Кешайны отступали, отходили в наполовину погребенное пустыней огромное здание с двумя башенками на крыше. Жители этих мест оказались намного опаснее ожидаемого. Древний город, украшенный мавзолеями, минаретами и дворцом с уцелевшими куполами цвета небесной синевы, таил в себе ужас. И ему, черному и безжалостному, не понадобилось ждать наступления ночи. Пустыня пришла на помощь сама, позвала с собой ветер, желая утопить нежданных пришельцев в своих раскаленных и жадных объятиях. Как только небо закрыла желто-бурая тьма, прореживаемая алыми полосами отсветов неумолимого низкого солнца, пришли ее дети.

Хан поднял комбинированный штуцер и выстрелил из нарезного ствола в молниеносно припавшего к земле противника. Попал, заметил крупные черные капли, разлетевшиеся в желтой круговерти. Песок ответил на гибель одного из чад своих воем, криком и ревом сотен других. Или десятков, как хотелось думать кешайну.

– Не бросаем раненых! – рявкнул свежеиспеченный сотник. Мастер Ли повысил его перед самым походом, заменив совершенно обезумевшего от крови Убэя. Хан оглянулся вокруг, считая оставшихся в живых братьев. – Где «гатлинг»?!!

Ответила ему длинная очередь, ударившая огненной полосой по наступающим тварям. Командир десятка пулеметчиков знал свое дело. Одно из двух новых орудий, полученных перед выходом в Самарканд, осталось целым. Собранная инженерами гао картечница, громоздкая и тяжелая, спасала отступающих воинов Народа. Враги выли за стеной из мириадов острейших песчинок, но не смогли подойти ближе. Кешайны отступали.

Хан оставил пятерых у ворот, где, прячась за распотрошенными телами фенакодусов, строчил скупыми очередями Бо, командир орудий. Хотя бы сюда, но они дошли. На большее рассчитывать не приходилось. Хан нырнул в темноту арки, украшенной тремя оставшимися изразцами, успел убрать голову. Его солдаты ломали потолок, преграждая детям пустыни самую простую дорогу.

Хан поймал за плечо бегущего мимо бойца, закричал в ухо, скрытое выступом шлема:

– Добеги до Бо. Скажи, пусть отступает, катит сюда уцелевший «гатлинг» и захватит помощника. Остальным братьям передай приказ спасать раненых. Сам останься с ними! Да пребудет с тобой сила и благословение Вечного Синего Неба, брат.

Воспаленные глаза кешайна, совсем зеленого юнца, заметно дрогнули. Хан, незаметно сунув руку за спину, взялся за рукоять ножа. Но кешайн справился, лишь кивнул головой и метнулся в сторону глухих выстрелов за спиной. Хан выпустил оружие, тут же скользнувшее в ножны. Новобранцам намного тяжелее, чем ветеранам, и они часто ломаются. Хорошо, если этот окажется не из таких.

– Где мастер Ли?! – Кешайн поймал за рукав десятника Лоу. – Где…

– Я здесь, Хан, – шайн возник в круговороте песчинок. – Отзывай бойцов сразу же, как они обрушат галерею. Нам надо добраться в мавзолей, там есть шанс.

– Откуда, господин? Фенакодусов нет, их утащили проклятые черви. Здесь эти твари вырастают в несколько раз больше. Воды тоже почти не осталось. Порох был на фенакодусах и остался в рогах, так же, как и пули… А эти твари…

– И у них есть предел прочности, мой друг. – Ли Да-Дао качнул совсем новой маской из кости, украшенной россыпью еще не подчинившихся до конца Самоцветов войны. – Нам надо отступить и попытаться выжить любой ценой. Дождаться помощи…

Хан дернул щекой, не желая спорить. Он был совсем молодым, когда судьба свела его с мастером Ли Да-Дао. И ни разу с того времени везение, чутье и опыт хайна не подводили ни его самого, ни нескольких кешайнов, ставших доверенными людьми одного из вершителей судеб Народа.

– Отводи людей в Гур-Эмир. Я приказал обрушить второй ход оставшимися динамитными шашками, – повторил хайн. – Займите оборону по окнам над внутренним двориком. Дети пустыни перейдут через первый рубеж уже скоро.

– Если их не задержат стены, то…

– То этих демонов задержу я. – Ли Да-Дао повернул к нему голову, блеснув самоцветами маски. – Веди людей, Хан.

Хан плотнее намотал на лицо плотный рукав куртки, заменивший потерянную в схватке маску. Прищурился, пытаясь рассмотреть, что там впереди.

Громада главного купола Гур-Эмира темнела через режущую кожу песчаную бурю, темнели фигуры немногих воинов, добравшихся сюда. Они ждали приказа, сжимая оставшиеся почти без боеприпасов ружья, выщербленные клинки и луки, к которым почти не осталось стрел. Его люди, братья кешайны, терпеливо ждущие слова командира.

Сотник махнул рукой, показывая на мавзолей. В конце концов, именно он – главная цель экспедиции, значит, туда им всем и дорога. В последнем пристанище великого хромца, что не мог спокойно спать даже после Последней войны.

За спиной хана загрохотал обрушивающийся потолок большого входа. Демоны пустыни шли за своими жертвами. Хан отходил последним, стараясь не упустить из вида хайна, хотя тот и не прятался. Отступал, шаг за шагом, спиной, двигался к мавзолею. Ветер выл, взвивались в стороны черные полы плаща, рвался в серо-алое небо капюшон.

Сотник зажал зубами один из пятнадцати оставшихся патронов, проверил все три ствола. Махнул дожидавшимся его воинам, уже занявшим позиции внутри крепкого, несмотря на прошедшие века, прямоугольника из обожженного кирпича. Твари, уничтожившие его первый в жизни отряд, начали стекаться к неровному двору. Проникали в проломы стен, появлявшиеся прямо на глазах, переваливались через гребень обрушившихся кусков, вспучивали саму землю, продираясь через нее.

Ружье Хану сделал старый оружейник, одноногий Кано, хмурый, прячущий слезящийся глаз за линзами своей рабочей маски, создающий штучные ружья и боеприпасы к ним.

Два верхних ствола – нарезные, нижний – для картечи. Блок курков, удобный приклад и ложе, выточенное из ореха по мерке Хана. Ремень из грубой и прочной кожи, без ненужной вышивки, только для крепости простроченный по краям. Жаль оставлять славное оружие здесь, погибнув глупо и бесславно. Такое стоит оставлять хорошему воину, брату кешайну. Хотя… Хан приложился к окуляру, благо, круговерть песка и пыли чуть улеглась, прицелился тщательнее.

Громадный див со свалявшейся серой шерстью, разъяренный и жаждущий смерти, летел к хайну. В лапище – огромный топор, клыки наружу. Выдох… Палец мягко потянул скобу. Приклад толкнул в плечо, див споткнулся, пробежал по инерции и упал. Бежать без головы – очень сложно.

Сзади звали воины, кричали, ждали сотника, а он, сотник, ждал одного единственного хайна.

Желающие добраться до воинов Народа все прибывали. Лохматые и лысые, маленькие, большие и огромные, на четырех, двух, трех конечностях. Отряд Ли Да-Дао рисковал, отправляясь сюда, но представить насколько – не мог никто. Хан лично знал командира разведки, невысокого гао Юлуня, не так давно завоевавшего право на имя воина. Жилистый парень, со светлой шерсткой под маскировочным плащом, не мог предать…

Раз так… раз так, то остается одно. Пустыня обманула их, заманила, желая использовать в своих целях. Но Ли Да-Дао, хайн, входивший в состав Совета, рискнул. Расплата за риск оказалась серьезной и явно не полной. Пока не полной. С самого появления вдали черных точек, превратившихся к вечеру в минареты, отряд жил в кредит. А сейчас кредиторы, вознамерившиеся получить свое сполна, торопились к должникам.

Быстро перебирая кривыми цепкими лапками, крепко впивающимися в песок, бежали иглороги. Спины тварей ощетинились выстреливаемой на пару десятков шагов острой смертью, свалившей уже немало воинов. Тратить на них пулю не хотелось, да и далеко – рикошет от торчащих шипов и пластин, окружающих метательные сумки, наверняка обеспечен. Хан помянул Хуурматта, ища новую цель. Недостатка в них не было.

Крепкие и невысокие демоны, покрытые шерстью, подобно гао, составляли основную массу атакующих. Разве что меховая шуба у них росла куда гуще, да и противниками они оказались серьезными. Среди них, вооруженных легкими кожаными щитами, узловатыми дубинками, грубым подобием тесаков и копьями, тут и там мелькали рогатые силачи, точь-в-точь как недавний, подстреленный сотником. Шурша сегментами лапок, мельтешащих в облачках вздымаемой пыли, щелкали клешнями огромные скорпионы. В нескольких местах песок вспучился горбами, выдавая подбирающихся земляных червей. Прижавшись к песку, блестя слизью на толстых чешуйчатых панцирях, переставляли лапы ящеры-вараны, плюющиеся слюной, разъедающей даже толстую, вываренную в масле кожу нагрудников.

А за ними двигались вожаки. Жуткие создания, они впивались хлыстами-присосками в бока странных животных с горбами на спинах и вели яростные стаи детей пустыни в бой. Одного из них, жирного безволосого выродка, прячущегося за плотной тканью накидки с узором по вороту и краям, Хан убил недавно – и вот они снова здесь. Кешайн их опасался, и недаром. Первую волну демонов пустыни вели трое подобных уродов. А отступая внутрь Гур-Эмира, Хан заметил пятерых.

За спиной Хана из узких окон щелкали редкие выстрелы ружей. Капля в море, ни разу не виденном воином Народа. Он не верил в помощь, о которой говорил хайн. Он верил в самого хайна. И сейчас зарядил верхний ствол, желая подарить тому легкую смерть.

Ли Да-Дао поднял перед собой руки. Перед ним дрожал воздух, наполненный энергией предводителя отряда. Силу хайна побороть сложно, но ее можно задавить числом. Это сейчас и происходило. Воздух дрожал, твари шли, Ли отступал, прямой как дерево, с дрожащей на вытянутых напряженных руках тканью рукавов. Хан Юлин прицелился ему в затылок, желая не видеть этой смерти. Передние пустынные демоны уже почти прорвались через незанятую полосу песка перед хайном, когда тот опустил руки. Твари торжествующе взвыли и рванули вперед.

Широкие рукава скользнули за спину, скрывшись под плащом. Кешайн замер, не выстрелив, наплевав на несущуюся метров за пятьдесят вытянутую тварь размером с теленка. Он понял замысел Ли. Хан бросился вперед, надеясь успеть… не вышло.

Руки хайна вынырнули обратно, крепко сжимая два коротких жезла с большими камнями со сверкающими гранями поверху и толстой оплеткой по всей длине жезлов. Последнее оружие любого хайна, его надежда и возможное спасение. Нестабильные Самоцветы Войны, жаждущие выпустить накопленную энергию и сдерживаемые только зарядом лейденских банок, закрепленных на концах жезлов, толстыми шишками с одним хрупким стержнем, идущим внутри полости в дереве…

Мерцающая алыми всполохами и сизыми молниями волна разошлась полумесяцем. Смела на своем пути первые шеренги нападающих, разнесла по сторонам ошметки тел, отбросила к стенам тех, кого не убила. Сам забор, поставленный древними умельцами, не выдержал, треснул во многих местах, развалился осколками, затемнел прорехами. В одну из них тут же просунулась морда твари с горбами на спине, ощерилась вытянутыми вперед желтоватыми зубищами, покрытыми вязкой слюной. Хану было наплевать, он тащил Ли, медленно опустившегося на колени. Со стороны мавзолея щелкали выстрелы, сливаясь в одну непрекращающуюся канонаду.

Сотник вовремя успел влететь внутрь спасительной темноты. По щербатым кирпичным стенам и плитам пола, шипя и плюясь искрами, побежали огоньки подпаленных бикфордовых шнуров. Чуть позже рвануло у входа, заваливая его баррикадой из потолка и каменных изразцов. Пыль немедленно оказалась повсюду, захрустев на зубах, забив глаза и проникнув в ноздри через ткань на лице. Хан положил на пол хайна и рухнул рядом сам, слегка приложившись толстым кожаным задником шлема о стену.

Полутьма прореживалась полосами света, падавшими сверху через дыры в крыше и через редкие, узкие окна-бойницы. Хан покосился на три усыпальницы, сделанные из какого-то гладкого материала, покрытого сейчас толстым слоем пыли и грязи. Хотя, почему из чего-то? На ближнем к нему прямоугольнике темнел свежий скол. Даже отсюда, несмотря на сумрак, Хан узнал в каменной плите благородный нефрит, так ценившийся среди Народа. Именно им отделали Совет, как только посреди травяных волн степного моря выросла новая столица Народа. Он сам помогал искать этот камень, а затем и охранял караван с нефритом, идущий с покинутой двести лет назад великой родины. И камень этот Хан научился узнавать издалека.

Перед самым выходом в пустыню Ли Да-Дао что-то говорил именно про такую плиту, что-то о том, что ни в коем случае нельзя трогать нефритовое надгробие, чтобы не разбудить дух войны раньше времени. Сотник покосился на шайна, лежащего на полу, вспоминая его рассказ. Хотелось надеяться, что тот был не последним.

– Ты спас меня, друг. – Ли шевельнулся, задвигал головой. – Хм, мы все же добрались до нашей цели.

– Добрались, – буркнул Хан. – И я был бы рад, если б мы смогли выбраться отсюда.

– Никогда не теряй веры в свои силы, мой друг. – Ли встал, чуть покачиваясь. Отряхнул запылившиеся полы одежды и плаща. Достал из складок рог-шип, проткнувший плотную материю и запутавшийся в ее складках. Поднес кончик к маске. – Яд присутствует, как я и предупреждал.

– Я верю в свои силы… – Хан переломил стволы, достал патрон, давший осечку, и придирчиво осмотрел капсюль. – Вот только они заканчиваются. И боеприпасы тоже. У меня осталось тринадцать патронов с пулями и пять с картечью. И пять выстрелов из пистолетов… если успею перезарядить. Когда они заберутся внутрь, нам останется только двигаться назад, все глубже внутрь мавзолея. Никогда бы не подумал, что придется беспокоить покой павших века назад потомков Неназываемого, но крышки их гробниц нам пригодятся.

– Самое главное – не трогать их прах. Не говоря уже о самом Великом Хромце Тамерлане. – Ли Да-Дао запустил руку внутрь своего балахона и достал небольшую стеклянную колбу. – Назначь вместо себя старшего, Хан. А потом я попрошу тебя составить мне компанию. Завал сам собой не пропадет, камни тяжелые. Те, кто сейчас за ним, скоро начнут разрушать его когтями. Тем лучше для когтей, сточатся быстрее. Нам же, пока они не добрались сюда, надо исполнить свою задачу, ради которой пало столько твоих братьев.

– Хорошо. – Хан кивнул. Как бы то ни было, но сейчас хайн оказался полностью прав. Пусть они и оказались погребены под толщью рукотворной твердыни-могильника, но зато пока живы. А его, Хана, задача в этом походе – во чтобы то ни стало помочь Ли Да-Дао. Ибо таков Путь Воина, избранный им в самом начале дороги славы и смерти.

– Батбаяр! – крикнул Хан.

Десятник, крепкий кряжистый ветеран, с глазом, пораженным ядом алой кобры и потому наполовину закрытым наплывом плоти, подошел к командиру. На него Хан, бывший в два раза моложе, полагался как на самого себя, и Батбаяр ни разу не подвел.

– Ломай гробницы, сделай преграду в тех местах, что сможешь. Проверь боеприпасы, легкораненых отправь на бойницы, тяжелых отнесите вглубь мавзолея и перевяжите. Я и мастер Ли должны выполнить предначертанное, чтобы наши потери не оказались напрасными. Если мы видимся в последний раз – умрите со славой, во имя Народа шайнов, заберите с собой столько врагов, сколько сможете. Да пребудет с тобой Вечное Синее Небо, брат.

– И с тобой, брат, да пребудет Великая Синева, – ветеран пожал локоть командира. – А в ледяной ад Хуурмата, прямиком на его пять нефритовых корней, мы отправим всех демонов пустыни, до которых дотянемся хотя бы зубами.

– Пошли, мой друг. – Ли двинулся в сторону темнеющего проема, ведущего куда-то внутрь. – Лишь бы успеть, ведь время неумолимо.

Хан не стал вешать штуцер на плечо, держал в руках. Пригодится отодвигать паутину, которой, словно толстыми ковами, занавешены проходы. Да, время не пощадило ничего, оставив лишь стены, но убив внутреннюю красоту помещения. Какого цвета был орнамент, еле видневшийся сквозь серую мглу, чуть вздрагивающую от легкого касания сквозняка? Синим ли, зеленым или бирюзовым? Лишь следы выцветших узоров, похожих на растения, удалось разглядеть относительно хорошо.

Насколько хватит сил кешайнов, прикрывающих двоих, уходящих в темноту? Этого Хан не мог знать. Он просто шел чуть впереди Ли Да-Дао, державшего в руке слабо светящуюся голубым стеклянную колбу. Когда звуки за спиной начали пропадать, под ноги легли широкие ступени, уводящие вниз…

– Неназываемый создал самую великую империю в мире, мой друг. – Ли остановился возле вытянутых прямоугольников, еле видневшихся в слабом свете. – Один из его потомков, тот, что возродил былую силу, спит вот здесь.

Рукав качнулся, палец указал на возвышение, кажущееся бугорком, поросшим мхом. Разве что вместо мха здесь была вездесущая пыль, песок и отсыревшая паутина.

– Здесь спит Тамерлан, эмир Тимур, великий хромой, повергнувший в пыль многих и многое. На Совете решили отправить сюда меня, дабы открыть его усыпальницу и привезти прах потомка Потрясателя Вселенной в столицу. И ты знаешь про это, друг мой Хан. Но ты не знаешь правды, пока во всяком случае.

Хайны, мои братья, никогда не забывают прошлое, ни хорошее, ни плохое. Познание истории дает мудрому ключи к дверям будущего. Никому из Совета не пришла бы в голову мысль о кощунстве и убийственной глупости. Ибо тревожить покой мертвых, особенно таких, есть непоправимое безумие. Почти три века назад могилу Тимура вскрыли. Через несколько дней началась Великая война. Поэтому, друг мой, просто постоим и посмотрим на вечность и прах, в который она превращает человека и память о нем.

Хан покосился на хайна.

– О, нет, брат кешайн, конечно, наша экспедиция не напрасна. И цель у нее другая.

Ли подошел к выступу ближайшей стены. Сверкнув в слабом свете, показалась пластинка из металла, тонкая, небольшая, в три четверти длины ладони Хана.

– Это ключ. Ключ к одному из бункеров, устроенных нашими предками перед самой Войной. Он сейчас лежит под нами, и в нем находится необходимая Совету информация.

– Помощь и верно придет? – Хан прислушался к шороху в ходе за спиной. Нет, показалось. – Ведь наш отряд не единственный?

– Естественно. – Скрежетнул ключ, утопленный в невидимый паз. – Хотя неизвестно, помощью ли он окажется.

Одна из плит в углу наклонилась, наполняя подземелье басовитым гулом, донесся звук работающего механизма. Хан, до этого момента сталкивавшийся с техникой предков всего один раз, покачал головой. Насколько же велики были знания и умения далеких предков, позволившие воспользоваться спуском в бункер спустя столетия после гибели мира.

– Нам с тобой необходимо найти несколько древних книг. – Ли дожидался максимального угла у еле-еле опускающейся плиты. – Документация на техническую часть некоторых любопытных узлов, обнаруженных поисковыми группами среди подземного города Байконура.

– А если работает вход… – Хан посмотрел на свой штуцер. – Не целы ли стражи бункера?

– Хороший вопрос, мой друг. – Ли повернул лицо в маске к нему. – Хочется надеяться на лучшее. Предваряя твой закономерный вопрос, могу сказать только одно… случалось всякое.

Сейчас мы спустимся вниз, и ты должен знать вот что. Если варвары Запада помещали живые останки своих бойцов в металлических монстров, а варвары Московии наращивали живую плоть поверх металла… наши с тобой достопочтимые и славные отцы сплавили воедино все достижения ученых мира и добавили доступное только им.

Эти создания получили славные имена Пинь Ин, «терракотовых воинов», в память о великом Цинь Ши Хуанди, сыне Дракона, императоре Поднебесной империи. Андроиды с титановым скелетом, синтезированным мускульным каркасом на основе измененного генома сложных белковых соединений, биоэлектрическими цепями совершенной нервной системы, внешним гибким экзоскелетом. Венцом этого, мой друг, являлся управляющий центр, искусственный интеллект, работающий с помощью кристаллических процессоров…

Хан покачал головой, прицелившись в разрез за не полностью открывшейся, но остановившейся плитой, откуда лился слабый свет, поднимающийся снизу. Боевые киборги, м-да.

– Но, друг мой… – Ли Да-Дао сделал первый шаг по темной плите, покрытой плесенью и грибком. – Случилось непредвиденное. Человек считал себя высшим существом, забывая о собственной природе. А против нее идти тяжело, особенно когда ты не отважный тигр древности или не сильный жук-медведь современного мира. Ведь человек, мой друг, произошел от обезьяны, что прежде, чем схватить подожженный небесным огнем сук, была испуганным комком шерсти, сидящим на дереве и швыряющим во врагов собственным дерьмом.

– Я не обезьяна. – Хан оказался быстрее хайна, мгновенно опередив его. Одним прыжком кешайн спрыгнул вниз, держа штуцер наготове. – Во мне течет кровь других существ.

– Это верно.

– Спускайтесь, господин, пока что я не вижу ни одного терракотового воина.

Хайн мягко приземлился рядом. Огляделся, осматривая наследие прошлого: покоробленная от времени штукатурка, мигающее дежурное освещение, запустившееся с помощью резервного суб-генератора, странное отсутствие пыли и влажный пол.

– В нас обоих осталось не так и много от орущей обезьяны. Даже если та и Сунь Укун, воин и великий король обезьян. Я не договорил, мой друг. Нам, к слову, вон туда. Так вот, Хан, пины, как называл их персонал подобных убежищ, выдержали удар, выдержали гнет времени, но не вынесли восприятия мира в себе, и себя в мире людей. Слишком сильна оказалась гордость создателей этих искусственных воинов, вложивших в них куда больше человеческого, чем было необходимо.

Пины начали убивать друг друга и сами себя. Те люди, оказавшиеся рядом, не сразу поняли свою ошибку и не разобрались, где надо искать причину. Хотя все было относительно просто. Как ты думаешь, мой друг, где находился центр интеллекта каждого андроида?..

Хан лишь пожал плечами, осторожно толкнув стволами дверь впереди.

– В кристаллическом процессоре. – Ли осветил большее помещение, заставленное стеллажами. – Искать причину, как всегда, надо было в корнях. Процессоры оказались не способны вместить человеческие эмоции, и пины взбесились, уничтожая себя, своих создателей и все вокруг. И это, друг мой, погубило большинство командных центров, бункеров для гражданских и военных, хранилищ и ядерных шахт. Везде были пины, должные спасать и защищать. А они самоуничтожались и уничтожали дело рук своих создателей.

Кешайн хмыкнул. Кристаллы, андроиды, дела минувшие и далекие. Хотя…

– Кристаллы?

– Да. – Ли Да-Дао подошел к стеллажу, аккуратно снимая с него большую коробку из пластика. – Такие как те, что украшают мою маску, друг Хан. По этой причине – будь аккуратнее и внимательно смотри вокруг. Потому что здесь есть не только прах, оставшийся от бывших жителей убежища, выстроенного перед самой Войной здесь, на присоединенных землях… Здесь же, скорее всего, хватает диких Самоцветов.

Кешайн покачал головой. Этого только не хватало.

Самоцветы Войны, главное оружие любого хайна. Блестящий камешек, утопленный в золото или серебро и закрепленный на маске. Усиливающий мощь пси-возможностей вершителей судьбы Народа, дарующий управление над разумом слабых существ, позволяющий контролировать гао так, как необходимо для продолжения дела Ясы.

Хан хорошо запомнил предостережения, полученные от опытных воинов, встречавших в своих походах Самоцветы Войны, до появления рядом с ними человека паразитировавших на обычных животных. Долго без дышащей и полнокровной плоти Самоцветы не могли продержаться. Отцепившись – умирали за несколько минут. Но, как правило, носитель тоже не задерживался на этом свете. Самоцветы Войны, погибая, сжигали их.

Тонкие стерженьки металлических щупалец, росших из задней части Самоцветов, входили в кожу, мышцы и кость как нож в масло. И после этого человек ли, неразумное создание ли, переставали быть. Оставалась оболочка, населенная странным и непонятным разумом, чаще всего, агрессивным и хищным, жаждавшим чужой жизни во всех ее проявлениях, желающим непонятной мести за что-то давнее и неясное для живших теперь.

Укротить живые драгоценные камни могли лишь хайны. Оплести в проволоку серебра, или заключить в золотую скорлупу. А потом, наблюдая за укрощенным Самоцветом, решить, что делать с ним дальше. Чаще всего переливающиеся гранями искусственные драгоценности оказывались на масках, даруя владельцам свою мощь, ментальную паутину, невидимыми и липкими нитями захватывающую разум и подчиняющую тех, кто не защищен от пси-влияния. А таких организмов, как оказалось, было подавляющее большинство.

– А вот и наша цель, друг мой. – Ли Да-Дао взял с полки и открыл темно-серый кейс. В нем лежал толстый фолиант, зажатый между металлом пластин, защелкивающихся на замок. – Мы выполнили свою задачу. Осталось дождаться помощи и вернуться.

– Это нелегко, – проворчал Хан. – Надо будет постараться. Да и помощь…

– Ты снова прав, Хан, пусть и не совсем. Стой-ка, что это у нас тут?

За одним из стеллажей Хан заприметил стальной высокий шкаф с полуоткрытой дверкой.

– Стойте, господин, – кешайн предостерегающе поднял руку. – Как вы нашли этот бункер, почему так спокойно вошли и ведете себя настолько беспечно?

– По той причине, мой друг, что средства связи всей системы обороны дублируются. И порой, зная правильный набор кодов, можно проверить подобное убежище изнутри. Я не умею… но доверяю своему учителю знавшему это. Он сказал – иди и найди, и поэтому мы с тобой здесь. Не опасайся, здесь нет ловушек. Тут больше нет никого, только ты и я. И находка в сейфе…

Хан не ответил. Да, в железном шкафу что-то было. Что-то, при виде чего Ли Да-Дао даже замер на несколько ударов сердца, прежде чем протянул руки к блеснувшему в темноте странному сосуду…

Через полчаса они поднимались на поверхность. Запасной выход из бункера, как на то надеялся хайн, был разрушен. На помощь, о которой он говорил, Хан не надеялся. Мавзолей встретил их воплями, редкими выстрелами, визгом клинков, рубящих плоть, и смертью. Ее оказалось достаточно. Смерть растекалась по Гур-Эмиру едкой вонью паленой шерсти от тлеющей в углу твари, острой резью сгоревшего пороха, заволакивавшего полутьму сизым дымом, смердела кровью и внутренностями. Братья кешайны заняли последний рубеж, завалив проход камнем усыпальниц. В живых осталось всего двенадцать из полутора сотен бойцов, дошедших до Самарканда.

А на помощь так никто и не пришел.

– С возвращением, брат! – Батбаяр вытер кровь с лица. Новый шрам пересекал его лицо с левого виска до нижней челюсти. – Ты успел вовремя. Надвигается буря. Господин, вам дать оружие?

Ли Да-Дао отрицательно качнул головой.

Снаружи, из-за пыльной завесы внутри мавзолея, из-за рева врагов, идущих на приступ, из-за предсмертного хрипа кешайна, пробитого сразу тремя иззубренными наконечниками, донесся рык. Могучий, безжалостный и неотвратимый рык настоящего чудовища. Чудовище, и Хан знал это точно, было страхом, было огнем, было смертью. И еще оно было создано руками шайнов, кропотливо восстановленное и возрожденное из тьмы веков. Чудовище называлось просто и емко: пулемет Максима.

– А вот и помощь… – Ли Да-Дао кивнул. Показалось или нет, но Хану послышалась горечь в словах хайна. Хотя сейчас ему уже было не до этого. Между лопатками ощутимо покалывало, а перед глазами мелькали странные алые всполохи.

Снаружи в мавзолей перла волна. Живущая сейчас жаждой убийства, желающая добраться до последних нарушителей их границ, воющая сотней глоток, ревущая от предвкушения горячей крови, визжащая от восторга из-за близости к врагу. Но сейчас ее остановили летящие откуда-то из-за плотного строя мохнатых спин, острых рогов и рваной ткани свинцовые снаряды. Чудовище, управляемое человеком, добралось до их жизней раньше, чем они смогли снести последнюю баррикаду.

Хан успел заметить летящую к нему тень, пригнулся, но безуспешно – короткое метательное копье ударило по шлему, словно молотом. Зазвенело, кешайн осел на пол, рядом упал штуцер.

– Не трогай его, шаман, – голос хайна прорвался через звенящую паутину внутри головы. – Это мой сотник.

– Я и не собирался, уважаемый Ли, – незнакомец казался довольным, его низкий, шипящий голос был переполнен счастьем. – Для чего он мне?

Хан прикусил губу. Мир в чуть приоткрытых глазах вертелся, тело подрагивало. Хотя нет… подрагивали плиты пола. Кешайн шире распахнул глаза, услышав и увидев того, кто сотрясал старый камень.

Опыт говорил: таких великанов нет. Глаза утверждали совершенно обратное.

Макушка существа чиркнула по кладке над аркой, задела ее острым шлемом. Плиты завала, оставшиеся после боя, отпихнула в сторону огромная нога. Металл кирасы и щитков доходил чудовищу до середины бедер.

Еще дымящиеся стволы спаренного пулемета смотрели в пол. Правая кисть, ненормально огромная, лежала на ручке, приводящей в действие страшное оружие. Ленты, сработанные из плотного брезента, уходили за спину существа. Левая рука держала огромный щит, чиркавший по стене. Торс прятался за бочкой чешуйчатой кирасы, на поясе виднелся тесак – прямоугольный, с односторонней заточкой и острым выступом сверху.

Из-за спины гиганта, высунувшись по пояс и нависнув над пластинами наплечника, хищно смотрел странный шайн с длинными руками, сжимающими толстоствольный, с дырчатым кожухом дисковый пулемет. Длинный горбатый нос, хитрые огромные глаза, редкая для любого шайна бородка, торчащая вперед жидким пучком волос, крашеных в алый цвет.

– О, еще один полудохлый! – Проскрипел бородатый. – Хозяин, нам надо было задержаться, все бы померли.

– Успокойся, Цуба. – Довольный голос раздался со стороны прохода в глубине мавзолея. – И не говори ерунды, это же наши братья, воины Народа.

Хан посмотрел туда. Издевка в этом самодовольном глухом басе заставила его разозлиться, но, увидев того, кто говорил, Хан позабыл о злости.

Хайн. Высокий, в светлом балахоне, с желтоватой маской, украшенной очень маленькими брызгами самоцветов, сжимающий длинный посох-копье, заканчивающийся широким листом наконечника.

– Лежи, кешайн, ты плох. – Хайн, которого Ли Да-Дао назвал шаманом усмехнулся и положил ладонь на голову худой твари, поросшей грязной белой шерстью. – Ты многое сделал для блага нашей общей цели. Цуба, воины Джихангира зачистили мавзолей?

– Да, хозяин, – человечек, оседлавший великана, кивнул. – Лиса повела верховых в загон за удирающими, Варан и Унг Гьерн вырезают полумертвых. Трехглазая сидит на башне.

– Молодцы мои детки, да, Ли? – Шаман повернулся к Да-Дао. – Я вижу, ты выполнил указание Совета и нашел книги?

– Да, Цаган.

– Я рад, что оказал тебе услугу.

– Я твой должник.

– И я снова рад нашему пониманию. – Цаган наклонил голову. Издевка в голосе не пропала. К ней лишь добавилась непонятная угроза. – Потому как, мастер Ли, я чую нечто, превышающее задачу Совета, и находящееся у тебя. Прав ли я, скажи мне, мастер Ли Да-Дао?

– Ты прав, шаман Цаган-Бугой.

– Как прекрасно сознавать собственную правоту… – шаман стукнул древком об плиты. – Мы, по указанию нойона Джихангира, прошли через пустыню, спасли твоих людей, тех, что остались. И это действительно кое-чего стоит. Например, контейнера самоцветов, спрятанных в бункере под Гур-Эмиром. Согласишься ли ты с этим, мастер Ли?

– Да, – хайн достал из складок одежды круглый вытянутый контейнер из светлого металла. – Передай это своему нойону, вместе с моей благодарностью.

– Так просто? – Шаман замер, не дотянувшись до необходимой ему вещи.

– Да. – Маска Ли Да-Дао кивнула в ответ…

 

Сейчас

– Так просто? – Илья непонимающе уставился на замолчавшего кешайна. – Почему?

– Просто? – Хан хмыкнул. – Мы вышли утром, дождавшись ухода этой самой помощи. Меня везли на повозке, лежащего на животе и спящего. Проснулся я только в передовой крепости, на самой границе пустыни, и разрешил Ли впустить в меня большой самоцвет. Да-Дао вырезал его сразу же после того, как Цаган-Бугой скрылся за барханами, и еле успел. Самоцвет взял надо мной верх.

– Хитрец твой Ли… – криво усмехнулся Илья. – А тебе оно зачем было нужно?

– Тебе сложно понять, – кешайн выглянул в проем наружу. – Как говорил мой погибший друг: Запад есть Запад, Восток есть Восток, и вместе им не быть никогда.

– Это он верно подметил. – Маркитант пошевелился. Ощутимо онемели ноги, пальцы начало стягивать холодом. Смерть кружила рядом, и хорошо, что попался этот вот, в шлеме с маской. Не говорил он давно, ага… так разбалоболился, что аж заслушаешься. – Черт, холодно.

– Мне жаль, что ты уходишь, московит. – Хан вновь оказался рядом. – Скоро закончится действие снадобья, а другого у меня нет. Будет больно. Это не самый хороший конец.

– А это уже ты верно подметил, – невесело усмехнулся Везунчик. – Обещал помочь, помнишь?

– Помню.

Илья замер, заметив руку кешайна, скользнувшую за спину. Умирать было страшно. Очень страшно.

Когда ты выходишь на путь воина, то смерть всегда идет бок о бок с тобой. Она всегда рядом, чуть отставая, и порой напоминая о себе. Иногда она опережает, показывает конец пути, раскрывает весь страх, ждущий впереди. Перестать бояться ее – невозможно. Куда легче привыкнуть, понять и принять. Так становится проще и легче, так не боишься простейших стычек, не опасаешься боли и кого-то, кто захочет доказать тебе свою крутость. Если помнишь о смерти, о той, что всегда летает над полем боя – стать воином легче. Илья знал это давно. Но сейчас ему все равно было страшно.

Хан замер, по-звериному наклонив голову набок. Мягко перетек к пролому в стене, взводя, совершенно бесшумно, курки штуцера. Везунчик проглотил слюну, вцепился мокрыми ладонями в захрустевшую засохшей кровью ткань своей куртки…

Что-то сухо щелкнуло, следом послышался скрежет. Хан зашипел, в стену брызнуло темным, отлетел кусок его наплечника. Штуцер ударил в ответ стрелку за стеной, дуплетом, с двух верхних стволов. Кто-то яростно взвыл. Кешайн развернулся, метнувшись к проему еле державшейся лестничной клетки. Но перед этим…

Метательный нож, выхваченный из-за пояса, со свистом, так четко услышанным замершим Ильей, разрезал воздух. И одновременно из-за стены снова ударил выстрел, вновь зацепивший кешайна по касательной. Рука Хана дрогнула, и клинок вошел в цель не совсем точно. Илья захрипел и завалился на бок, зажимая рукой грудь.

В воздухе еще оседала различимая в рассветном солнце пыль, поднятая Ханом, когда рядом с умирающим маркитантом присела черная тень.

– Кто у нас тут? А, московит… – на маркитанта смотрели два черных глаза, виднеющихся над плотной тканью, закрывающей лицо. – Умираешь?

Женщина, с таким же странным акцентом, как у Хана. Следом за ней в разрушенном здании появилась худая тварь на четырех лапах. С грязной белесой шерстью, свисающей вниз и темнеющим пятном свежего ранения. Угасающая память маркитанта подкинула рассказ кешайна. Та, что была в черном коротком плаще, повторила вопрос. Илья не смог ответить. Хрипел, пускал кровавые пузыри и никак не мог умереть.

– Надо тебе помочь, – женщина положила ладонь на рукоять кинжала. – Все равно толку не будет.

Но лохматая тварь оказалась первой. Путь воина-маркитанта Ильи Везунчика, сражавшегося за павший клан Савеловской крепости, прервали клыки, а не сталь.

Женщина погладила Гончую, посланную с ней Цаган-Бугоем выследить предателя Хана, повернулась спиной к мертвому маркитанту и шагнула в рассвет просыпающейся Москвы.