Глава 9 (XIX век)
Ведьмы, короли и командиры
Окрестности Анхелеса 1821 год
Из Анхелеса нам удалось выскользнуть незаметно. Его непризнанное величество напуганный нашими суровыми взглядами, наставленным на него оружием и ордером на арест короля, как мятежника, покорно вышел из своего дворца, пояснив офицерам охраны, что отправляется на виллу дона Диего де ла Веги, чтобы пообщаться с доном, и его спутницей.
Любопытно, но говоря о конечной точке нашего маршрута, мы не врали, именно туда отправилась вся наша компания, используя самозваного короля вместо пропуска.
С моего прошлого визита прошло уже пару лет, поэтому я не удивился, увидев изменения, а вот Адольф-Фредерик бы крайне неприятно поражён, потому, что здесь он побывал пару недель назад.
Во-первых, с виллы исчезло всё сколь либо ценное, а во-вторых, она была полностью готова к обороне. В поместье калифорнийского аристократа оставалось ещё трое слуг, вооружённых и готовых защищать хозяина до последней капли крови.
— Диего, — спросил я своего друга. — Чего мы будем здесь ждать? Надо уходить вместе с ним и как можно быстрее.
— Нет, его пленение или гибель, не даст нам ровным счётом ничего, — отмахнулся калифорниец. — Он здесь номинальная фигура, которая ровным счётом ничего не решает. Реальный правитель юга Побережья, генерал Джон Локхид.
Он прошёлся по своему дому, внимательно осматривая окна и проверяя оружие.
— О! Локхид очень хитрая бестия. Пока Джордж Каткарт плёл интриги на севере, сговариваясь с орегонским купечеством, Локхид, выдавая себя за тупого служаку, просто взял власть на юге, да ещё так цепко, что и новоиспечённому королю ничего не оставалось как внимательно выслушивать советы одного из своих генералов. К тому он замечательный полководец. Нет. Самозваный король Федерико нам не нужен. Наша цель более крупная. А герцог Кембриджский сыграет роль наживки.
— А Элфистон? — удивился я.
— А что Элфистон? Он отбыл в Англию два месяца назад. Ему уже за семьдесят, он слишком стар, чтобы командовать флотом в нынешних условиях. Наши морячки не так просты, как ожидали лаймы. Бой у мыса Коломенского, например.
Диего обратился к герцогу.
— Вы же все думали, что шапками закидаете эскадру Муравьёва. И получили, самый позорный разгром за последние десять лет. Кстати, — он обернулся ко мне. — Твой друг, Афанасий Сверчков в этом бою отличился.
— Так вот, Элфистона после этого боя, отправили не в очень почётную отставку, а на его место вот-вот должен прибыть сэр Уильям Сидней Смит, контр-адмирал. Но он здесь человек новый, пока войдёт в курс дела, пока разберётся… Так что Локхида необходимо вывести из игры как можно быстрее, пока он не испортил нам тут всё что можно.
— У него хороший заместитель — полковник Арчибальд Кэмпбелл, который тоже хороший военачальник, — подала голос Эмма.
— Но это уже не Локхид, — улыбнулся Диего. — К тому же у него будет серьёзный конкурент в лице генерала Джона Винсента.
Я торопливо глянул в сторону герцога, но он лишь непонимающе переводил взгляд с Диего на меня. Мы говорили по-русски, кроме того одного раза когда Калифорнийский Лис обратился к Кембриджу.
— Теперь с тобой, решим вопрос, дорогая, — с этими словами Диего резко вогнал шпагу в ножны.
— А какие проблемы вдруг возникли со мной? — удивилась Эмма. — Ты знал, что я англичанка…
— Я не знал что ты из королевской семьи, — возразил Диего. — Даже незаконнорожденная дочь брата нынешнего короля Великобритании, это совсем иное, нежели дочь лондонской горожанки.
— В моём случае, совсем неважно кто отец, — отмахнулась рукой ведьма.
— То есть? — вдруг удивился я. Мне почему-то вспомнились евреи, с их определением национальности по матери.
Эмма закатила глаза к потолку.
— Шесть ведьм. Я рассказывала Диего эту историю, но он, как я погляжу, не поверил.
Диего покачал головой.
— Эта история началась до распространения христианства в Англии. В Уэльсе жили шесть ведьм, лучшие подруги, которые были одержимы идеей бессмертия. В одну их ночей Самхайна, они сумели обратиться к богам, которых им как-то удалось уговорить на исполнение одного желания. Как понимаешь, боги им возразили, что физическое бессмертие в одном теле нереально, а вот так сама по себе душа бессмертна и перерождается раз в столетие в новом теле и с новой судьбой.
— И что же тогда попросили ведьмы? — поинтересовался я. Без иронии. Потому что знал, что она права. Мне в своё время ответили примерно в этом духе.
— Они попросили тогда не уничтожать их память. Но это опять оказалось невозможным…
— Не совсем так, это реально, просто боги поскупились чутка.
— Вы что серьёзно? — скептически спросил Диего. — Влад, ты же современный человек, хорошо образован. Как ты можешь верить во всю эту чушь?
— А я не верю Диего, я точно знаю, я и сам попал сюда, немного необычным способом. И у меня был точно такой же разговор. Знаешь, я поначалу оказался не оригинален, и попросил бессмертия.
Опешивший калифорнийский аристократ закрыл рот и молча, слушал рассказ Эммы.
— Они договорились вот о чём. Каждая из ведьм будет рождаться раз в шесть поколений, и частично обретать память и осознавать себя прежней в ходе обучения в детстве. Боги поставили лишь одно граничное условие — этот цикл закончится, когда они вновь соберутся все вместе. Ну и была плата. Пять ведьм из шести умерли сразу. Осталась одна — которая и дала начало роду валлийских ведьм.
— Хэдли нетипичная для Уэльса фамилия, — заметил Диего.
— Нам приходилось много раз менять фамилии и место жительства. Последние двести пятьдесят лет мы жили в Лондоне. Но вот решили перебраться подальше. Уж слишком большие проблемы можно поиметь с англиканской церковью. Сначала думали перебраться в североамериканские штаты, но там тоже хватает фанатиков-пуритан. И тут моя мать, и бабушка, они же мои давние подруги, услышали про то, что Британия захватила Западное Побережье Северной Америки, и что там появилось повстанческое движение за освобождение от англичан и создание новой республики. Поэтому я не стала задерживаться в Нью-Йорке, а отправилась сразу сюда. В первые полгода, после того как установила контакты с лидерами повстанцев мне удалось выяснить, что государство планируется светским, без упора на религию. Мне это понравилось, и я решила остаться и помочь чем могу.
— Но твоё происхождение?
— И чем оно бы мне помогло?
— Великобритания отменила уголовное преследование за колдовство почти век назад.
Эмма улыбнулась. Ласково и доброжелательно.
— Это не спасает от самосуда толпы. Мою прабабку забили насмерть в лондонском предместье через пятнадцать лет после этого закона. И происхождение… Чтобы не было скандала в благородном семействе, дядюшка Джорджи, приказал бы меня удавить по-тихому. И кроме того… Британия нам всем надоела до чёртиков, с её манерами и лицемерием. А здесь, как и в Штатах, нравы попроще и люди разные живут. Везде можно укрыться.
* * *
Локхид объявился у стен гасиенды Диего на третий день нашего ожидания. Разумеется, прибыл он не один, но как ни странно он не привёл с собой армию, ограничился парой отрядов егерей.
— Зачем? — удивился дон де ла Вега. — Он не собирается освобождать герцога Кембриджского. Тот ему живым не нужен совсем.
— Что-то слишком много у англичан людей метящих в короли Калифорнии, — задумчиво сказал я.
— Локхид не собирается надевать на свою голову корону, — устало ответила Эмма. — Ему просто не нравится план короля Георга IV, и он надеется, что после смерти своего брата король ликвидирует это марионеточное королевство, даст больше войск, а его назначит генерал-губернатором.
По стене ударили первые пули. Мы упали на пол, и поползи к оконным проёмам.
— Влад! Открой огонь из окна! — скомандовал Диего. — Стреляй из пеппербокса. Неважно попадёшь или нет, главное отвлеки их на себя.
Я высунулся и сделал четыре выстрела. Еле успел упасть обратно, британцы стреляли уже в мою сторону. И тут я услышал выстрелы с нашей стороны, но не из той комнаты, где были мы втроём.
— Это Родриго, Гильермо и Санчес с остальными, — объяснил Диего.
Я помнил что всего «слуг» было восемь человек. Хотя почему бы им и правда не быть реальными слугами? Места-то здесь дикие, индейцы пошаливали. В последние годы, правда, британцы почистили окрестности, но всё равно, навыки остались. Слуга или нет — хочешь жить, умей владеть оружием, как холодным, так и огнестрельным.
Перестрелка продолжалась около часа. Благодаря удачно занятой позиции мы не потеряли ни одной бойца, в то время как в рядах были заметны существенные потери.
— Что делать-то будем? — спросил, наконец, я. — Ждать пока появится Локхид? Да он не такой дурак…
— Вот теперь всё хорошо, — сказал Диего.
Я обернулся и увидел, что он одет в чёрный костюм Калифорнийского Лиса. В руках была его любимая шпага. Диего отсалютовал мне, потом обратился к Эмме.
— Уходите, через тайный ход в подвале. Он выведет на границу территории контролируемую британцами. Если будет возможность, то дождитесь моих слуг, они покинут дом через час.
Мы кивнули. Я попытался предложить Диего свою помощь, но он лишь отрицательно мотнул головой и я последовал за Эммой.
Этот был даже не подземный ход, а целый лабиринт, но внебрачная дочь герцога Йоркского хорошо знала путь, а потому через три часа мы выбрались на поверхность и не успели оглянуться, как наткнулись на отряд калифорнийцев, испанского происхождения. К счастью они не стали стрелять сразу на поражение, а вызвали офицера, которым оказался наш давний знакомый Рауль Карлос Ромеро Торо, бывший уже в звании полковника.
— Влад? Эмма? — удивился он. — Что вы здесь делаете?
— Бежали из Анхелеса, — коротко ответил я. — Сколько отсюда до гасиенды дона де ла Веги?
— Нисколько, — серьёзно ответил Ромеро. — За оврагом стоят лагерем войска под командованием Локхида.
— Тогда почему, — обернулся я к Эмме. — Он приехал только на третий день?
— Выжидал, надеялся, что мы сами пристрелим моего дорогого дядюшку.
— Вы о чём? — спросил полковник.
— Сейчас я всё тебе объясню, — ответил я ему. — Тем более что мы очень долго будем здесь ждать.
— Сколько? — нервно дёрнулась Эмма.
— Столько, сколько надо, — отрезал я, перезаряжая пеппербокс.
Авансцена Пятая. XX век
Загадочная Z
Новая Вологда — Камаевск 1998 — 1999 год
Мы с Оливией гуляли вместе по проспекту Резанова в Новой Вологде.
— Я не понимаю, — мотал головой я. — Так ты — это Эмма Хэдли, калифорнийская амазонка, воевавшая за независимость страны более полутора веков назад?
— Нет, — ответила она. — Я всё-таки Оливия Хэдли, уроженка калифорнийского города Шпанберг, ученица Озёрной школы. Тут и был подвох от богов. Да, я ощущаю себя и Эммой Хэдли и Оливией и ещё я понимаю, когда читаю биографии своих прошлых жизней… что я это одновременно и они и не они. Это очень сложно понять мне пятнадцатилетней девочке. В общем, если я что и вынесла из этой истории, так это то, что боги большие шутники, которые дали понять всем шести ведьмам, что смерти нет. Серьёзно так объяснили, на много поколений вперёд.
— А вот с тобой, всё гораздо проще, — как ни в чём ни бывало, продолжила она. — Ты скоро обретёшь себя самого, тогда, когда дочитаешь до конца записки Ясенева.
Я помотал головой.
— Ничего себе пятнадцатилетняя девочка, — сказал я.
— Вообще-то я из старинного и очень древнего рода ведьм, — сказала Оливия и резко сменила тему разговора. — Вот мы пришли к дому Каткарта.
Дом Джорджа Каткарта стоял в самом конце проспекта Резанова, он выглядел, примерно, так как я себе представлял его, читая записки Ясенева. С поправкой на прошедшее время, конечно же. И ещё рядом с ним высилось ещё два вполне современных здания, а на табличке на заборе виднелась надпись «Лесная школа». Я посмотрел ещё раз на виднеющийся за деревьями особняк и… меня как будто ударило…
… Ночь. Тёмный коридор, рядом со мной девушка, а я стреляю из пеппербокса, а потом хватаю и допрашиваю пленного. Всё виденное мной напоминает калейдоскоп, где одна картинка меняет другую. Следующий кадр — мы убегаем из дома, а нас ждёт ещё одна девушка, в одежде Калифорнийского Лиса, и она так похожа на ту, что стоит сейчас рядом со мной…
Я вздрогнул и резко мотнул головой. Видение рассеялось. Я снова стоял в самом конце проспекта Резанова, около Лесной школы.
— Подожди, — с улыбкой сказала мне Оливия и обняла меня. — Ты скоро всё узнаешь…
— Ага, так уж и скоро… — расстроено сказал я.
После прочтения третьей части, мы радостно поглядели на последнюю страницу, где увидели две латинские буку H — Z.
— Не понял, — поразился я. — «З» здесь причём?
— Златковская? — опять же вслух подумал Хорхе. — Но у неё не было детей, и записи она никому не могла передать.
— У неё были братья, — напомнил я. — Только вот…
— Их потомство слишком многочисленно чтобы вот так выяснить, у кого именно оказалась тетрадь, — как-то нервно сказала Оливия Хэдли.
Действительно, у Яна Златковского, оказавшегося во время войны за независимость во флоте, дослужившегося аж до адмирала, было шестеро детей, трое мальчиков и три девочки. Его брат, Ксаверий, не отставал. Он, правда, пошёл по промышленно-торговой части, хотя в войну, вместе с братом, ходил на калифорнийских кораблях по Тихому океану, вступая в стычки с англичанами. Детей у Ксаверия было семеро. Таким образом, где искать последнюю, заключительную часть было абсолютно непонятно. И даже неясно где начинать — у потомков Яна или потомков Ксаверия. По мужской или по женской линии?
— А кто из них был в Братстве Трилистника? — спросил я.
— Это надо смотреть в архивах, — задумчиво пожевал губы Тим.
— Да, ладно! — возмутилась Оливия. — Братство никогда не было официальной организацией и не вело официальный учёт.
— И Ян и Ксаверий умерли уже после того как появилась фотография, — наставительно сказал Тимофей. — Значит, могли быть фото с их похорон.
Полина непонимающе посмотрела на нас обоих. Наш архивариус тяжело вздохнул и пояснил, специально для неё.
— Я же говорил, что на могилы членов Братства клали цветы клевера. Если сможем рассмотреть букеты на фотографиях — значит это кто-то из Златковских.
— Надо только как-то выбить разрешение, на посещение архивов в Новой Вологде. Если не найдём сами фотографии, то вероятно отыщем упоминание, где они могут быть.
Мы уставились на него непонимающе. Тимофей Игнатьев опять закатил глаза, как будто поражаясь нашей глупости. Скажу честно, в такие моменты мне сильно хотелось его ударить.
— В Новой Вологде самое большое хранилище архивов XIX века. Библиотека Лунина, если кто не помнит.
Половина из нас так вообще не знали про эту библиотеку.
Солнце садилось над Новой Вологдой. Мы с Оливией шли к гостинице, где остановилась наша делегация.
— Ты…, - попытался заговорить я с ней, но слова застряли у меня в горле.
— Я пока твоя девушка, — она улыбнулась. — Это не очень надолго, и ты сам меня оставишь.
— Не понимаю…, - пробормотал я. — А впрочем! Послушай, мне Клеопатра Борисовна рассказывала…
И я изложил ей историю, услышанную от Горчаковой. Оливия звонко расхохоталась, стоило мне закончить.
— Чепуха. Да, Эмма Хэдли, была соратницей Влада, относилась к нему очень тепло. Слегка испытывала чувство вины, за то, что случилось в конце войны… В общем, как дочитаешь историю до конца, так поймёшь. Сьюзен… — Оливия улыбнулась. — Она действительно была близка с Виктором Ясеневым, была самым преданным и верным его соратником и даже родила от него мою бабушку. Кажется, всерьёз жалела, что не может дать ему семейного счастья, но и эту проблему она решила. Но её преданность базировалась не на каких-то обязательствах столетней давности. Тринадцатый президент республики был сам по себе человек харизматичный и яркий. По характеру — лидер. До встречи с Клеопатрой Борисовной, он воевал в Китае, причём в составе советских добровольцев. То есть был лётчиком. Хотя, разумеется, он не афишировал этот факт. Вплыви эта история, она могла бы вполне повредить его политической карьере. Хотя всё равно русская белоэмиграция его ненавидела, а партия Родзаевского так и вообще назначила награду за его голову.
— Ты вот мне сейчас напомнила Тимофея, — улыбаясь, сказал я.
Оливия рассмеялась. Потом прижалась ко мне и целуя сказала:
— Очень надеюсь, что всё-таки только умом, а не занудством…
Всего в Новой Вологде мы пробыли три дня. Много экскурсий, рассказов — и самое главное, практически отсутствующий Тимофей, спрятавшийся в архивах прошлого века.
Не то чтобы нам было неинтересно, нет, он и рассказывал хорошо, и знал многое такого, чего не было в наших учебниках истории, просто очень утомлял его пафос.
За это время мы посетили и Национальный Музей Революции, в доме Николая Резанова, зашли в Первый Государственный Исторический Музей, который опять же расположился в доме революционного деятеля — Кондратия Рылеева.
Я ходил и смотрел. В доме Резанова я пытался представить себе, то, что я прочёл в тексте. К сожалению, так и не удалось найти бальную залу, где танцевали мой предок и Аня Камаева. Зато мне показали комнату, в которой собирались заговорщики. Там же висела знаменитая картина, известного калифорнийского художника Игоря Веснина: «Первые слова Революции», на ней как изображалось то самое собрание. Как нам показалось, Веснин не забыл никого из присутствовавших там людей. Нашлось место и для Ясенева, который был нарисован совсем уж юным, каким он и тогда не был. И ещё, тут была нарисована Анна Камаева, восторженно глядящая на лидеров грядущей войны за независимость.
С теми же чувствами я бродил и по дому Кондратия Рылеева, как будто пытаясь найти те комнаты, в которых спал Ясенев, или где за столом, рано с утра, обсуждали, что им делать с Каткартом, Рылеев, Ясенев и Хэдли.
Эва Чжу, откровенно злилась от нашего бойкота. Хотя я бы не сказал, что мы вот так её игнорировали. Просто старались лишний раз с ней не заговаривать. И если в школе бойкот был ей не страшен, учеников было много, и можно было не обращать внимания на то, что мы с ней не разговариваем, а если кто-то и говорит, то только чтобы подколоть собеседника.
Скажу честно она меня напрягала, потому, что по её мордашке было видно, что она что-то задумала, и злость в её глазах иногда сменялась злорадством. Что-то в духе «ну подождите, вы ещё все будете у меня прощения просить». Однако пока всё было мирно.
Тем временем, наша ознакомительная экскурсия окончилась. Мы возвращались домой. И впечатления от поездки в Новую Вологду остались самые двоякие. С одной стороны сама экскурсия нам понравилось, нам было интересно смотреть, как оживают страницы записок Владислава Ясенева, а вот с другой стороны, ответ на вопрос, кто же этот загадочный Z и где его искать мы не получили. C таким настроением мы и возвратились в Камаевск. Когда мы уже подъезжали к городу, Тим махнул рукой в сторону окна и сказал: — Вот оно, озеро Хэдли. Так и называется, как его нарёк Владислав Ясенев в шутку.
Мы уставились в окно… уж не знаю, кто и на что рассчитывал… Но перед нами было самое обычное озеро Побережья. И, тем не менее, меня кольнуло какое-то странное ощущение. История, из каких-то сухих фактов и строчек в учебнике, оживала на глазах. Случайная шутка, чтобы разрядить обстановку, в тяжёлое время, вошла в историю и географию названием «озеро Хэдли».
* * *
Прошло две недели, близился Новый Год и зимние каникулы, а мы так и не приблизились к разгадке, кто же этот загадочный «Z». К тому же начали затягивать наши школьные дела. Учёба и всё остальное. Хорхе, например, подписался на участие в фехтовальном турнире, и теперь после уроков всё время пропадал на тренировке. Я тоже участвовал в турнире по регби. В школьном чемпионате наша команда заняла четвёртое место, а меня взяли в сборную школы.
Весна в 1999 году была весьма напряжённой. США бомбили Югославию, в России возмущались, ну и в Калифорнии тоже, хотя не так сильно и не на государственном уровне. Хотя митинги у штатовского посольства пару раз перестали в драки. У нас же, в республике, ещё с XIX века жило немало сербов и черногорцев. Но крупные политические партии отмалчивалось, а Объединённая Социалистическая Партия Побережья заняла такую невнятную позицию, что начала терять сторонников очень резко.
— Болваны, — кратко, но ёмко, охарактеризовала их Клеопатра Борисовна. — Не прими за ворчание старухи, но в моё время у этой партии были яйца. Виктор Ясенев и Мигель, а точнее Михаил Колассо, были жёсткими ребятками. Первый, из влиятельной калифорнийской семьи, а второй, рабочий из низов испаноязычной Калифорнии. Несмотря на такую разницу, они были едины в одном — за свои идеи они были готовы сражаться и умирать. До того как Ясенев стал президентом, за ним вообще охотились боевики партии Родзаевского, а Колассо бросали в тюрьму по любому поводу. Что теперь мы видим? Каких-то толстых бюрократов, невнятно лепечущих, что они за мир и за дружбу. Тьфу!
— Ладно, я старая, тебе совсем голову заморочила. Ты ведь хотел что-то узнать…
Мы снова сидели на кухне дома, на Имбирной улице, почти принадлежащего теперь мне. Сегодня, когда мы подъезжали к нему, странного соседа не было видно, что меня не очень-то и расстроило.
— Да, — ответил я, сглотнув. — Кто из семьи Златковских, кроме Доминики, был близок с Владиславом Ясеневым, ну или состоял в Братстве Трилистника?
— Я не настолько старая… — старушка заухала как сова. — Я знаю тех, кто был близок Виктору, я их помню, очень многих — в том числе и маму нашего нынешнего президента. О тех же временах лучше спрашивать историков.
Я вздохнул и рассказал, о неудачных поисках четвёртой части. Старушка подумала и выдала:
— С чего ты решил, что она была отдана кому-то из членов Братства на сохранение? Ясенев мог отдать записки Доминике, а та уже выбрала кого-то из племянников потолковее.
— Точно.
— Ты не переживай, — вздохнула Горчакова. — Если пришло время, записки найдутся сами.
Я зацепился за эту фразу.
— Пришло время? Помните, вы рассказывали мне про неудачные поиски в школе Виктора Ясенева?
— Да, вместе со Сьюзен, они что-то искали…
— А искали они потому, что прочитали записки Ясенева полностью! То есть, кто-то окружения Виктора Ясенева был хранителем четвёртой части…
— Так ты хочешь узнать, кто из Златковских был в его окружении? Но для этого тебе не надо спрашивать у меня, а достаточно открыть учебники истории…
Я посмотрел на старушку таким взглядом, что она только вздохнула.
— Что ж вы молодёжь такая нетерпеливая? Павел Аристархович Златковский был министром финансов с 1946 по 1950 год, а потом ещё пять лет был премьер-министром, пока не ушёл в отставку.
— А дети, внуки?
— Тут, к сожалению, Павел Аристархович подкачал. У него был один сын — Валентин, у которого в свою очередь родилась только одна дочь, а вот она, увы, довела благородное семейство до совершеннейшего скандала.
— Какого? — жадно спросил я.
— Да она вышла замуж за китайца, вернее наполовину китайца, родившегося и выросшего в Калифорнии, Яна Чжу…
Странное поведение Эвы, её самоуверенность, что мы скоро приползём на коленях и к ней и будем извиняться… Её упоминание о том, что среди её предков числятся Златковские… Пазл в моей голове сошёлся уже окончательно.
— Нет! — только и смог сказать я.
Всё становилось на свои места. Четвёртая часть записок хранилась у Эвы Чжу, девушки с которой у нас были испорчены отношения всерьёз и надолго. Надо было что-то делать, и делать срочно, но вот что… С одной стороны я был готов пойти на всё, чтобы получить четвёртую часть, но вот унижаться перед тринадцатилетней девчонкой…
Авансцена Шестая. XX век
Серьёзная проблема
Камаевск 1999 год
В школу я возвращался практически бегом. Вернее не так. До ворот Озёрной школы меня подвезла Клеопатра Борисовна Горчакова, на такси, а уже оттуда я рванул бегом по дорожкам, прорываясь к домику группы «Эпсилон», где жило практически всё Братство Трилистника.
— Тим, у нас проблема! — с такими словами я влетел в комнату, где обитали Тим и Рост.
Они оба только что вернулись с реконструкции штурма Спокан-Хауса, в которой загорелись принять участие после того как прочитали третью часть записок. Поэтому и были в хорошем настроении, несмотря на то, что организаторы считали историю про паровых автоматонов полным бредом, уверяя, что Ясенев и калифорнийские амазонки выбивали из форта британских солдат. Рассказы же про роботов, они слышали, но официальное историческое мнение было категорично: это миф времён войны за независимость. Ещё они сильно устали, потому как-то вяло отреагировали на мои слова.
— Я серьёзно, — упав на стул, сообщил им я. — Я знаю у кого четвёртая часть…
— Ник, это же хорошо, — философски заметил доморощенный хакер. После того что он устроил на вокзале в Шпанберге, у него появился на плече солидный шрам от коготков Оливии. И хоть всё уже зажило, но на коже остался небольшой след, у Олли были очень острые коготки, одно слово — ведьма. Ещё Рост отказывался понимать, почему все мы так негативно относимся к его попыткам помочь нам, используя современные технологии.
— Да-да, — поддакнул Тим. — Если ты не ошибся, то забрать записки не представляет никакой проблемы. Скажи, у кого и мы дадим человеку прочесть три предыдущие части, с просьбой поделиться четвёртой.
— Эва Чжу, — огласил я имя, с некоторым злорадством.
— Ну, ни хрена себе! — опешил Тим.
— Конечно же! — хлопнул себя по голове Ростислав. — Мне говорили, что её прадед был министром, кажется…
— Ага, и звали его Павел Златковский, — я продолжил злорадствовать.
— И что будем делать? — вернул разговор в деловое русло Тим.
— Есть предложение, — поднял руку Рост. — Спросить у нашей любезной Олли, которая и инициировала эту вражду.
— Мы тоже хороши, — самокритично признал я. — Нечего было подыгрывать и издеваться над девушкой. И здравое зерно в твоих словах есть. Зови Стёпу и Хорхе, а я сбегаю за девушками. Собираемся у меня в комнате, через десять минут. Будем думать, что делать дальше.
Оливия была шокирована, узнав, что текст четвёртой части может оказаться у Эвы Чжу.
— Нет, нет, — этого не может быть, — пробормотала она. — Только не у неё.
— Олли, солнышко, почему? — издевательски спросил Хорхе. — Почему у неприятного тебе человека не может оказаться того что нужно нам?
— А давайте взломаем систему безопасности и проверим её комнату, — предложил Ростислав Булатов. Но все зашикали на него. Хватит с нас того, что он сделал тогда на вокзале.
— Так у неё эти записки или нет? — удивлённо спросила Полина.
— Надо это как-то проверить, — жёстко сказал я.
— Можете не проверять, — раздался издевательский голос от окна. — Они у меня. И мне интересно, как вы их у меня попытаетесь выманить.
Я подбежал к окну и отдёрнул штору. Там, естественно, стояла ехидно улыбающаяся Эва Чжу, отдалённый потомок кого-то из братьев великолепной Доминики Златковской.
Надо сказать, что именно с того дня, я возненавидел женские разборки. Ругаются и орут друг на друга две девушки, а крайним оказывается подвернувшийся под руку мужчина.
Что высказала Олли Эве и наоборот, я думаю, не стоит цитировать. В те времена вообще считалось, что мы таких слов и не знаем. Всё-таки приличная школа. Но если передать суть, то калифорнийско-китайско-польская оппонентка, поиздевалась на тему того, что вот теперь наши глупые игры в «Братство Трилистника» закончены. В ответ Оливия разразилась обещаниями всяких неприятностей для глупой малолетки, которая возомнила себя взрослой из-за того что благодаря умению тупо запоминать текст, считается вундеркиндом и попала в Озёрную школу.
Честно говоря, я, слушая всё это, представлял себе наяву, как у меня вянут уши. В конце-концов мне всё надоело. Я встал между ними и рявкнул:
— Хватит!!!
От удивления они обе замолчали. После чего, я сначала взял за руку Оливию, и вывел её из комнаты и закрыл дверь. Потом также вытащил через балкон Эву, с которой после моего крика слетел весь гонор, в комнату Олли и Полины. Она буквально сжалась в комочек и смотрела на меня расширившимися от удивления глазами.
— В комнату ты проникла, потому что дверь была открыта? — спросил я у Эвы.
Та лишь сумрачно кивнула. Мы прошли через их комнату, и вышли в коридор. Эва остановилась у своей двери.
— Слушай, я давно хотел спросить, а чего ты с Оливией всё время цапаешься? — спросил я у девочки. — Да я помню, что мы тогда сильно поругались в поезде, когда ехали в школу. Но сколько уже прошло времени…
Та лишь мрачно посмотрела на меня и отвернулась. Мне показалось, что её глаза блеснули. Стало понятно, что сейчас она разговаривать даже и не будет.
— Понятно. Эх! Что же с тобой делать… Давай договоримся так, мы с тобой обязательно поговорим, но позже. Когда будешь готова.
Эва кивнула, но уже немного растерянно. Вероятно, она подумала, что я её буду пытать, и очень удивилась, когда этого не произошло.
— А сейчас ответь на пару вопросов. Ты читала четвёртую часть, и… ты знаешь содержание предыдущих частей?
— Да, — только и бросила девочка и скрылась за дверью.
Я вздохнул, и хотел уже было вернуться обратно, но тут на лестнице послышались шаги. Это поднималась возмущённая Олли. И глядя на нее, я понял, что мои проблемы этим вечером только начинаются.
* * *
С Оливией мы не разговаривали три дня. Традиционно, она посчитала, что раз мы спим вместе, то я должен был поддержать её. Похоже, боги, про которых она рассказывала, действительно пошутили, и каждую новую жизнь ведьмы начинали с чистого листа. Несмотря на всё сходство Эммы и Оливии, в ней не было гибкой мудрости калифорнийской амазонки.
Этими соображениями я и поделился с Тимом. На что он сказал, разбив все мои теории, что я не прав. У Олли характер Эммы, один в один. Напомнил, а вернее заставил перечитать те главы, где возмущённая Хэдли, пыталась препятствовать любви Влада и Анны.
— Реакция такая же неадекватная, — констатировал он. Мне ничего не оставалось, как согласится.
Эва Чжу, тоже не подавала никаких известий о себе. Поэтому я выкинул из головы все желания срочно найти четвёртую часть и сосредоточился на подготовке к межшкольному чемпионату по регби. К сожалению, в этой команде я был лишь запасным, без особых шансов выйти в основу. Но это регби… травмы и переломы явление обычное, так что я готовился и надеялся, что мне повезёт. Такова уж наша жизнь.
Да и учёба как-то после каникул сильно затянула. Правда, сердце слегка покалывало, напоминая, что дни идут, а я ничего не делаю. Но вот какое-то интуитивное чутьё подсказывало, что не стоит сейчас давить на Эву. Иначе можно разозлить и тогда, правда, только криминалом мы и сможем забрать записки.
На уроке истории мы опять спорили с Гарюшкиным, уверяя его, что во время восстания в Новой Вологде, там был Владислав Павлович Ясенев, который и стал инициатором мятежа, но передал командование Сверчкову. Директор внимательно нас выслушал, особенно его заинтересовал отвлекающий манёвр с ружьями Пакла, который придумал Рылеев.
— Понимаете, в чём дело, молодые люди, — начал он немного менторским тоном. — История работает с подтверждёнными фактами. А участие Ясенева в нововологодском мятеже не подтверждает ничем, кроме слухов. Так, например, Ян Златковский в своём дневнике писал, что ему рассказала Доминика, о восстании. Она упомянула и Сверчкова и Ромеро, рассказала даже о перестрелке у дома Джорджа Каткарта. Но не словом не упомянула о том, что Ясенев там был. Кстати интересная судьба у этого английского генерала. В Калифорнии он спасся от русских пуль, но вот сложил голову во время Крымской войны…
Он посмотрел на нас и убедился, что нас совсем не интересует судьба британского командира.
— Кхм, — откашлялся преподаватель. — Возвращаясь к Ясеневу. Да, с ним всё странно. Он появляется ниоткуда в Анхелесе, в гарнизонной тюрьме. Его вспоминает Иван Кусков, который опять же упоминает, что Владу удалось бежать из тюрьмы. В следующий раз мы его встречаем уже в Новой Вологде, на той самой тайной встрече будущих повстанцев. О присутствии Влада на встрече упоминают и Рылеев, и де ла Вега, и Ромеро.
— Именно там он и познакомился с Аней Камаевой, — как-то задумчиво сказала Полина.
— А в Новом Орлеане с Доминикой Златковской, — неожиданно добавила Эва Чжу.
Мы все удивлённо посмотрели на неё. Она вздохнула и сказала:
— Об этом у нас любят рассказывать в моей семье. У нас вообще обожают и Доминику и Яна Златковского, прям культ какой-то…
— Да-да. Но принято считать что в Новый Орлеан он путешествовал до того как попал в тюрьму в Анхелесе.
Прозвеневший звонок прервал рассуждения нашего директора, однако почему-то никто и не пошевелился, все оставались сидеть на месте.
— Ну, раз вы так интересуетесь этой темой, — подвёл итог Гарюшкин. — То напишите работу: «Личность героя войны за независимость», исторического деятеля выберите самостоятельно, но в работе необходимо расписать следующие факты…
Тут директор изложил все условия и отпустил нас на волю. Следующее занятие нашей группы было только через час, а остальные пошли по своим аудиториям.
Мы же вышли на площадку внутреннего двора нашей школы. Вообще, то место где мы учились, выглядело очень красиво и романтично, как я говорил уже, здание полностью копировало замок Монбельяр.
Двор походил, как водится, на дворики внутри замков. Вымощенный камнем и лишь в центре оставался кусок земли, на которой рос огромный клён. Под этим клёном стояли скамейки, на которых и сидели ученики, в перерывах между занятиями, если позволяла погода.
Мы подошли к клёну. Эва не глядя на нас села на скамейку, и наша группа окружила её. Она вздохнула, и по-прежнему ни на кого не смотря, сказала как будто бы в никуда:
— Я в детстве так часто представляла, что я Доминика.
— В детстве? — не удержался Хорхе, но все остальные на него зашикали, а Эва продолжила.
— Брала уроки фехтования, пыталась сочинять музыку…
У меня возник вопрос насчёт музыки, но я благоразумно не стал его озвучивать.
— В общем, я сама мечтала возродить «Братство Трилистника», а тут в поезде… Понимаете, мне почему-то не понравилась Оливия, — при этих словах Хорхе и Стёпа понимающе переглянулись, за что получили гневный взгляд Хэдли. — В общем, я разозлилась, наговорила колкостей. А когда услышала, что вы сами возродили «Братство», то вообще вышла из себя…
— Значит так! — решительно подвела итог своим откровениям Эва. — Пусть она извинится!
Мы все в задумчивости перевели взгляд на Оливию. Та возмутилась:
— Почему я? Она же первая начала!
Я обессилено присел на скамейку рядом с девочкой. Чуть погодя, также рядом с Эвой опустилась Олли.
Она немного помолчала, но скоро начала довольно сбивчиво:
— Прости пожалуйста… я тогда погорячилась… я ведь видела… видела…
Хэдли вздохнула, потом порылась в сумке, и достала оттуда какой-то портрет.
— Вот. Портрет Доминики Златковской в двадцать пять лет.
Всё наше Братство Трилистника чуть было не сбило нас троих со скамейки, пытаясь разглядеть, рисунок. И хотя это была распечатка с цветного принтера, но лицо было видно совершенно чётко. С портрета на нас глядела повзрослевшая и без восточных черт Эва Чжу.
— Ничего себе, — присвистнул я.
— Да ты сам похож на Влада Ясенева, — вдруг ехидно сообщила Эва. — Ну как если бы ему было пятнадцать лет.
— Я знаю, а вообще он мой предок, — улыбнулся я. — Там правда очень запутанная родословная, но во мне есть немного его крови.
— Про Оливию и уточнять не будем, — рассмеялся Стёпа. Он вообще парень такой смешливый.
— Слушайте, давайте пока не будем лазать ни по чьим генеалогическим деревьям, — немного нервно сказал Хорхе. Да, для него вопрос происхождения и тем более родства с семейством де ла Вега, был не слишком приятен.
— Так, когда четвёртую часть читать будем? — наконец озвучила мучавший всех вопрос Оливия.
— Да хоть сейчас! — ответила ей рыжая хитрюга.
— У тебя были с собой записки? — уточнила Олли.
— Ага, — девочка с этими словами полезла в сумку и достала шкатулку, в которых и хранилась долгожданная четвёртая часть.
— Там немного, всего несколько глав, — сказала она, как будто извиняясь. А потом какие-то непонятные схемы.
— Ладно, — сказал я уже совсем нетерпеливо. — Потом разберёмся. Ты пока читай!