Одно весло да две ноги

ГЛАВА 1

А я такая, блин, такая-растакая,

Но мой поезд ушёл...

Алла Пугачёва

На ж/д заброску в водные походы мне всё-таки фатально не везёт.

Должно же быть хоть относительно разумное объяснение тому факту, что со спеликами, лыжниками, буеристами и прочими я нормально вписываюсь «зайцем» в поезда и без проблем доезжаю туда и обратно, да и в Питер по делам регулярно катаюсь... Ну, с Питером иногда случаются накладки, но относительно редко. На сброске из водного похода меня выписали из поезда всего один раз, и то тогда вычислили не меня, а другого «зайца», но он был несамоходен, и я приняла удар на себя.

А вот что касается заброски на воду – не могу припомнить случая, чтоб я хотя бы загрузилась с командой в поезд, хотя часто такое благое намерение было.

На Лабу весной я перебрасывалась из Крыма: ладно, тут трасса была запланирована. Из поезда на Урик меня выгнали еще в Москве, про это я не поленилась написать, поскольку тогда такая гонка казалась супер-крутизной, и эта история попала в альманах «Уроки автостопа».

Потом на соревнования на Белой мы ехали с котом по трассе, ибо вписаться с ним вдвоём бесплатно в поезд нереально: он категорически не выносил операцию «кот в мешке» и всегда сидел на виду на рюкзаке. Тут можно только соврать, что кот чужой, но для этого на роль хозяина нужен как минимум один компаньон. Это была первая поездка моего Сэнди, и сразу на Кавказ. Ему понравилось, и с тех пор я всегда старалась брать его с собой, если была возможность.

Следующей весной на Зеленчук мы ехали тоже по трассе в паре с физтехом Денисом Рожковым, ему надо было на Эльбрус, и он попросился на хвоста «сколько по пути». Ехали мы ужасно: одну девушку с веслом подвозят ещё ничего, а вот с большим мужиком с большим рюкзаком... Разделились через сутки после старта всего лишь под Воронежем (!) и дальше оба доехали уже с нормальной скоростью.

Летом на Кутсайоки я честно намылилась с группой в поезд, но общий вагон Мурманского направления – чистое наказание для проводников, и они там вреднющие. Проводница не отходила от меня ни на шаг и нервно кричала: «Провожающая! Выйдите!» Я оставила народу рюкзак, не удосужившись забрать деньги и документы, и даже не попыталась войти в другой вагон: очень уж было душно, а двинула на трассу в одних джинсах и майке, из вещей только хайратник в кармане. Догнала группу в начале бездорожья, когда машину от вокзала меняли на более проходимую, чем вызвала её (группы) резкое недовольство. Но это меня не огорчило, т.к. эти ребята мне сами не понравились впоследствии.

Осенью на Лабу меня позвали в последний момент, и к отходу поезда я физически не могла успеть собраться. Стартовала на два часа позже и догнала поезд на месте стрелки с основной частью группы на вокзале Ростова, приехав чуть раньше поезда.

Следующей весной я предупредила адмирала, что могу опоздать, ибо поезд уходит в пятницу вечером, а ночью в Физтехе сауна. Адмирал Минин безропотно (первый случай!) написал мне, как добираться до места стапеля, благо это элементарно. Стартовала я аж в четыре часа следующего дня, причём с котом на рюкзаке, но под Ельцом (250 км от Москвы) выцепила проходную машину с двумя чеченцами. А чеченцы, по моему мнению, самая лучшая из кавказских национальностей. Сколько я их встречала – очень приятные и интересные собеседники, крайне порядочные люди, и никаких там сексуальных посягательств. В итоге на вокзал Невинномысска мы с кошаком въехали всего на полчаса позже назначенного срока на белом «Мерседесе» (правда, грузопассажирском), а поезд ещё и опоздал.

Выходит, скорость моя стала превышать скорость поездов. От этаких реалий мои пальцы начали непроизвольно растопыриваться, и я стала полагать, что круче меня только яйца. А трасса, как известно, таких вещей не любит.

Правду сказать, на трассу я в этот раз не собиралась. Заранее рассчитала время, чтобы обязательно попасть в поезд, потому что опаздывать нельзя было никак: в Бийске заказана машина, а конечный пункт автозаброски указан весьма туманно: некая Мараловодческая с большой буквы, где можно нанять лошадей для перехода к верховьям Катуни. Причем предполагалось, что если лошади окажутся слишком дорогими, группа отправится на какие-нибудь притоки Катуни. А сплавных притоков там море.

Адмирал попался на редкость занудный, любит всё просчитывать с 200-кратным запасом прочности, так что у меня с моей авантюрной натурой челюсть выворачивает от зевоты. Потому-то я с ним и пошла во второй раз, т.к. ощущение это для меня непривычное, а в жизни всё хочется попробовать. Весенний поход был оформлен как алкогольный курорт, и мне было любопытно, как Минину удастся сделать курорт из полнометражного летнего похода.

Этот Минин настаивал, чтобы я ехала в поезде методом «одной остановки», чтобы меня стопудово оттуда не выгнали. Я честно пошла на Ярославский вокзал, где меня «обрадовали», что теперь взимают какой-то новый комиссионный сбор при продаже любого билета, хоть до Петушков. Я возмутилась, на билет забила и решила кровь из носу прийти на вокзал за час до отхода поезда, чтобы войти в него наверняка.

Но – рок это, что ли? Не могу найти логического объяснения. Жила я в это время у тёти, т.к. наконец разъехалась с папой, ему купила квартиру, а себе ещё нет. В его квартире находился склад мебели и прочих вещей, в том числе и снаряги. Ключ от неё я повесила на общую связку, а связку эту тётя требовала на время дальних поездок ей возвращать. Такие в их доме порядки.

У меня в голове не уложилось, что мой ключ может быть не у меня. В Москве уже месяц стояла дикая жара, пагубно влияющая на мозги. Короче, приезжаю я к папе в Люблино, не ближний свет, подхожу к двери, сую руку в карман – и оппаньки.

Без снаряги никуда не поедешь. Бросать в поезд половину вещей смысла не имеет, только время терять. Замок ломать – тоже время, а папаня – раздолбай, так ведь и будет жить с открытой дверью. А мне мои шмотки отчего-то дороги, и три кошака могут разбежаться. Выхожу во двор, осматриваю фасад: соседние лоджии застеклены, можно залезть сверху и по диагонали снизу, но стрёмно: у меня в активе только обвязка от воровского рюкзака, 6-мм сопля, и даже карабина нет. И не факт, что соседи днём дома и пустят меня к себе в квартиру: папа ни с кем из них не общается, а меня тут вообще никто помнить не может.

Еду к папе на работу. По иронии судьбы час назад я была на этой станции метро: покупала большой рюкзак в «Октопусе», а папа работает в музее Лефортово. По дороге меня пробивает на ха-ха: ну вот, опять поезд догонять! А он, гад, скорый: до Новосиба идет меньше двух суток. Но я ж теперь эксперт в гонках за поездами. Тащить, однако, мне придется 80-литровый почти полный рюкзак (там половину занимает раскладка, т.е. еда) и весло. Ладно, с греблом по трассе я уже перемещалась и знаю, что на скорость оно не влияет.

Вылавливаю папу, он как раз собирался уходить. Уф, ключ у меня. Дую обратно, поливаю растения, перепаковываюсь долго и тщательно. Мысли о том, что будет, если не догоню, я в голову не допускала. Как же много изменилось за три года!..

В группе есть Лёха, который обычно возит с собой мобильник. Дважды пробовала звонить ему из Москвы: судорожные щелчки и короткие гудки. Что бы это значило? Группа не знает, выехала ли я вообще из Москвы. К тому же дома не оказалось соседей – моих старых друзей. Когда я покупала квартиру, никто и не подозревал, что они живут в соседнем доме! – к вопросу о тесноте этого мира. Их я хотела попросить поливать растения и присматривать за котами – на папаню надежды мало. Никому не дозвонилась, хреново. А ещё при перепаковке выяснилось, что я забыла паспорт дома у тёти, а она сейчас в пути на дачу. К ней в квартиру стопудово не проникнешь: она живет по принципу «дом поросёнка должен быть крепостью». Но все эти причины недостаточны, чтобы обломаться с поездкой.

Короче, на МКАДе я оказываюсь в 8 вечера, а поезд ушел в 15.15. Аля-улю, в погоню!

 

 ГЛАВА 2

В удачу поверьте, и дело с концом!

Да здравствует ветер, который в лицо!

И нет нам покоя – машины лови!

Погоня, погоня! Бушуют гормоны в горячей крови…

 По мотивам к/ф «Новые приключения Неуловимых »

На Шоссе Энтузиастов купила «Фанту» - на удачу. Вроде, сработало: первая же машина – на 150 км. Несколько страшноватого вида ребята ехали наобум, без карты, в какую-то мелкую деревню Владимирской области. ГАИшники с поворота на Кольчугино нарисовали им план, они свернули, и с этого поста я немедленно уехала на ГАЗели до первого поворота на Иваново. Там, уже в темноте, работала девочка в мини-юбочке. Она подозрительно посмотрела, как я вгрызаюсь в кусочек сыра, и моментально исчезла.

Молодой симпатичный парень на «Мерседесе» сказал, что едет до Боголюбово, но повёз дальше. Разговор зашёл о моем маршруте, мы остановились где-то посреди нигде посмотреть атлас. У меня с собой атласа не было: старый весной спёрли, а новый упакован где-то среди книг при переезде.

Тут мужик элегантным движением стягивает шорты и в ультимативной форме требует – понятно, чего. Паренёк-то, может, и симпатичный, но при таком обращении... А шмотки в багажнике.

Полчаса я с ним препиралась. Он явно в первый раз в такой ситуации (сам потом признался), решил, что девочку на трассе можно к чему-то принудить. Щас. Я же вижу, что он сам стесняется.

Короче, через полчаса этот недоделанный насильник сломался, разблокировал и открыл дверцы. Я высунула ноги и потребовала вынуть вещи из багажника, а то вдруг увезёт в отместку за облом. Вынул, я вышла, он развернулся и свалил.

Стою, меня трясёт. Чистая победа, умница Рэтти.

Успокаиваюсь, голосую по всему, что движется. Ночью в лесу особо не повыпендриваешься. Через 40 минут стопится КрАЗ с весёлым драйвером до ближайшего поста – Ковровского. Ну почему хорошие люди так медленно ездят?

На посту торчу еще 40 минут, к тому же обнаруживаю, что в этом КрАЗе от лямки рюкзака отвалился мой проблесковый маячок, единственный элемент светотехники. Это плохо, теперь в темноте меня совсем не видно будет, придется обязательно искать фонари. А вдруг они будут не всегда?

«Фолькс»-вэн везёт меня до Нижнего Новгорода, уходит на Киров. Чапаю по объездной, медленно рассветает. Через 10 минут «девятка» вывозит меня к её концу. Прямик, машин почти нет. Иду вперёд в поисках позиции. Рюкзак не лучшей конструкции, поясной ремень для меня низковат и по высоте не регулируется, натирает. Но не так тяжело его тащить, как поднимать и опускать, а проходных машин, как назло, нет. А тут ещё постоянное нервное напряжение: рюкзак часто приходится закидывать в багажник, а весло вставлять в салон в области заднего сиденья. Тут уж, если что, на ходу не выскочишь, приходится постоянно контролировать ситуацию. Тяжко. Дрыхла бы сейчас в поезде...

Шагаю без малого час. Наконец стопится мужик до Кстово, а по дороге выясняется, что довезет и до Чебоксар. Без комментариев вручает мне запечатанную кассету с песнями про чеченскую войну и такую же вставляет в магнитолу. Оказывается, он президент какой-то компании по реабилитации наших солдат после Чечни. Та же фигня, что была когда-то с Афганом, и песни такие же.

Товарищ серьёзный, даже слишком, но поговорить с ним весьма приятно. «Девятка» его немного покоцана в аварии, случившейся не по его вине, но ГАИшники, видя выражение его лица, к нему не докапывались. Волк волка видит издалека.

Мужик типично обрюзгший, очевидно бывший профессиональный спортсмен. Определил, что у меня проблема с левым коленом, хотя я ничего об этом не говорила, ощупал сустав без всяких намёков на приставание и поставил диагноз точнее, чем я сама. Я потом у специалистов консультировалась – подтвердили. Надавал рекомендаций, что мне делать с моими старыми травмами. У него тоже была какая-то беда с левой кистью, я её по дороге массировала, как умела. И расслаблялась. Такая близость бывает у людей, которые знают, что могут друг для друга сделать что-то большее, чем секс.

Тут я совершила первую большую глупость. Вместо того чтобы выйти в начале объездной Чебоксар, я согласилась продлить радость общения и проехать до выезда из города в сторону Казани. Приспичило мне на Чебоксары взглянуть, года три назад я в них плотно тусовалась. Есть там дорога на Казань по другому берегу Волги, только она местного значения, мелкий отворот от трассы на Йошкар-Олу. И ведь я это отлично знала раньше! Вот как вредно не высыпаться.

Высадил меня чеченский реабилитолог на выездном кругу, и почти сразу остановилась семья туристов, я им и не голосовала. Предлагали подбросить до Кокшаги – это местная сплавная река, довольно резвая. Но, увы, не до неё сейчас. Выгрузили меня у шашлычной, уже в республике Марий-Эл, где мы с Варшавой когда-то висели. Только тут я сообразила, какому Маху дала. Но теперь возвращаться – ещё дольше.

Две локальных машины, каждая после получаса висения, причем одна из них – КамАЗ. Ох. Еще 20 минут ожидания. Наконец очередная «девятка» до Казани. Уф. И тут я делаю вторую глупость: позволяю себе уснуть на заднем сиденье, пока драйвер ведет серьёзный разговор со своим сыном. И вот вам результат: меня будят в центре Казани и указывают на вокзал!

Теперь совсем вешалка. Правда, отец с сыном оказались экспертами по части местного транспорта и вычислили, как одним троллейбусом и одним автобусом выбраться на трассу. Троллейбус подошёл сразу, а автобуса очень долго не было. Я наелась местного мороженого (а жара стояла всю дорогу, я даже ночью оставалась в шортах, что добавляло напряга в отношении драйверов), собрала местные билетики для Егора Пагирева, он их коллекционирует. Короче, выскребалась я из чёртовой Казани два часа, а всего на добирание из Чебоксар до выезда из Казани (меньше 200 км) угробила 6,5 часов! О том, чем это грозит, я старалась не думать. Дуть на восток, а там видно будет.

Разбитая «копейка» дотрюхала до выездного поста, а оттуда я сразу сорвалась на «пятёрке» до Набережных Челнов. Там началась третья серия мытарств. Вёз меня, вроде бы, местный житель и поставил меня на выезд в сторону Челябинска. Там тусовалось множество «тюленей», которые в один голос кричали, что мне в другую сторону. Через 20 минут застопился, как оказалось, деньгопрос. Я поняла, что он едет на 30 км, а оказалось – хотел 30 рублей. Он провёз меня метров 200, пока недоразумение разрешилось, и тоже сказал, что мне в другую сторону, но если я проеду немного вперёд, то там у поста есть отворот на Челябинск. Я продолжала голосовать в ту же сторону, добралась до искомого поста, но ГАИшники однозначно послали меня обратно.

Я перешла дорогу (а рюкзак уже, казалось, весил тонну), и тут меня подобрал отзывчивый абориген, который сначала подвёз немного, а потом, подумав, вернулся и вывез на окончательный выезд в сторону Челябы. Мотивировал он это тем, что надо поддержать престиж жителей Набережных Челнов в глазах Москвы. И даже пробовал прозвониться Лёхе на мобильник (у него тоже была труба с МТС), но тот был недоступен. Тогда этот отзывчивый набережный челнок записал номер и обещал потом перезвонить и сообщить, что я их догоняю. Правда, Лёха потом говорил, что никто ему не звонил.

В общем, на М7 я стояла уже в 8.15 вечера. То есть, 1000 км ползла целые сутки. А до Новосиба от Москвы – 3200, а ещё я стартовала на четыре часа позже поезда. Теперь меня могло спасти только чудо. Эх, случались же чудеса раньше...

На этот раз чуда не произошло. Просто начало везти, как бывает обычно после долгой полосы невезения. ГАЗель до Уфы – это просто нормально. А вот там я попала на въездной пост в два часа ночи по местному времени, и на восток совершенно ничего не ехало, но мной заинтересовались менты. Они по очереди пытались поднять мой рюкзак и дико ржали. Особенное удовольствие им доставляло придумывание различных областей применения весла. Любопытно, что стандартной реакцией драйверов было: «А ты меня этим веслом не огреешь?» И у ментов первая версия была «для самозащиты». Интерес повлёк за собой действие: их начальник вызвался меня отвезти куда надо. Оказалось, М7 и М5 в Уфе вовсе не соединяются, а просто М7 кончается, и до челябинской трассы надо ехать какими-то задворками, что заняло у товарища начальника 25 минут. И ни одной машины мы по пути не встретили. Хороша бы я была там сама по себе!

Мент меня вывез на пост на М5 и там сдал коллегам. Всё это время у меня тряслись поджилки: паспорт-то лежал дома! Но эффект честности работал на меня – документы никто не спрашивал. Держать, держать ситуацию! Крыса – тварь живучая.

На этом посту я терпеливо и вежливо отвечала на глупые вопросы локального начальника, а мимо проезжали машины. Когда прошли два перегонщика с транзитными номерами, я с таким вожделением проводила их взглядом и настолько мечтательно произнесла: «Как бы хорошо было с ними уехать», что мент тут же остановил третьего такого же и усадил меня к нему.

Наконец-то свершилось! Эта троица ехала в Кемерово и очень спешила. Двое впереди перегоняли «99-е», а драйвер, которому навязали моё общество, гнал «Ниву», и она была самым тихоходным верблюдом каравана. А ещё она очень часто заправлялась. Больше 110 км/ч мы не шли нигде. Если бы не страшное торможение в Чебоксарах – Казани – Челнах, этого бы за глаза хватило, чтобы догнать нашу группу, а теперь шансы мои упали до нуля. Но не бросать же перегонщиков – может стать гораздо хуже.

К их чести надо сказать, что останавливались они редко и ненадолго, утром поспали два часа, ели два раза в день и меня кормили, но я заказывала совсем мало: как-то не лезла еда в горло. И ехать было скучно: водитель «Нивы» не был расположен трепаться за рулем, гонял без перерыва одну кассету раз по десять, а потом менялся с товарищами. А те тоже не считали автостопщицу достойной альтернативой кассетам, да я и не была уже достойной.

Въезд в Азию я опять проворонила. Урал, Челябинск – всё как-то мимо прошло. И фотографировать совсем нечего. Старею я, что ли? Скукота.

У Омска почти построили объездную, везде теперь асфальт. Мы только один раз заблудились на недостроенной объездной, и то быстро сориентировались. Да здравствует цивилизация!

Еще дважды я порывалась с дороги позвонить нашим на мобильник. Но там, где была междугородняя связь, на меня странно смотрели, когда я заговаривала про связь сотовую.

Второй раз мужики встали поспать на заправке за Омском. Было ещё темно, и глаза мои непреодолимо слипались, но через два часа я резко проснулась, а утомленные перегонщики сладко сопели. Я понервничала минут двадцать, потом потрясла за плечо своего драйвера и сказала, что выхожу. Он сквозь сон промычал «угу», и я вытряхнулась на трассу, из вежливости оставив календарик с координатами Школы автостопа.

Шесть утра по Москве, час назад наша группа в полном составе прибыла в Бийск, выпила пива и загружается в машину. А мне еще 600 км до Новосиба и оттуда почти 400 км до Бийска. Вот так. Ну ладно, командир не дурак, должен оставить информацию у начальника вокзала. Буду повторять бурятские подвиги.

Стою на трассе, созерцаю кормушку у поворота на Кормиловку. Все либо спят, либо изредка просвистывают мимо. Солнышко пригревает, здесь уже три часа разницы с Москвой. Ровно 3 года и 1 месяц тому назад таким же тёплым ранним утречком стояла я за Омском. Но тогда самоуверенность моя была настолько же меньше, настолько реальных шансов больше...

Перегонщики и не думают просыпаться. Через 45 минут резко тормозит «пятёрка». Два пожилых мужичка едут в гости в Барабинск. Везут трёхлитровую банку мёда, которым сразу же начинают угощать меня. Мёд, говорят, донниковый (донник - это трава такая), не самый полезный, зато самый вкусный из медов. Действительно, очень вкусный, а сверху плавает толстый слой маточного молочка. К мёду прилагаются калачи с чаем, а также неспешная беседа в традициях Сибири.

Расстаёмся закадычными друзьями. Поворот галимый, все опять свистят мимо. Наконец через 40 минут стопится новенькая «99-ка» и несётся в Новосиб со скоростью 130 км/ч. Ох, раньше бы так! А драйвер довольно скучный.

У Н-ска объездной нет. Трассы М53 на восток и М52 на юг расходятся прямо в центре города. Тут мне снова везёт: сразу же стопится КамАЗ (не всё ли равно, на чём ехать по мегаполису, там пробки почти как в Москве) и не только идёт через весь город, но даже довозит до поста в соседнем Бердске. Тем временем проходит короткий, но сильный ливень, такой, что даже кабина протекает. Парень за рулем отвязный, по дороге подбирает такого же весельчака-напарника. Нет в мире совершенства: хорошие люди – плохие машины, и часто наоборот...

А вот и опровержение данного тезиса. Nissan с правым рулем, у драйвера русское имя-отчество, но небольшой акцент. Выясняется – опять чеченец. Из беженцев, но голова и руки на месте, поэтому в России быстро поднялся. Жена у него из Бийска, медленная сибирская жизнь ему в тягость, хочет свалить за кордон, но куда – ещё не определился. Обычно я не понимаю тех, кто бежит из родных мест в скучное буржуинство, но в этой ситуации прикусила язык... Конечно, разговор оказался содержательным. В частности, мы с пеной у рта спорили о семейной жизни, предназначении мужчины и женщины, воспитании детей и прочих вечных ценностях. Очень интересно, как кавказское традиционное воспитание сочетается с широтой взглядов, свойственной умным людям.

Довёз меня интересный собеседник до пересечения трассы М52 с главной улицей города Бийска, ведущей к вокзалу. Мог бы и вывезти из города, но я рассчитывала получить у начальника вокзала информацию о дальнейшем маршруте группы, потому что «Мараловодческая» – это «на деревню дедушке». Этот сибирский чеченец вёз какой-то скоропорт, поэтому даже к вокзалу завернуть не мог. Но туда шли все трамваи по главной улице, носящей имя Мерлина. Размышляя, чем может быть вызвано такое уважение бийчан к древнему кельтскому волшебнику, я добралась до вокзала. С опозданием ровно на 12 часов.

 

ГЛАВА 3

Раз – два – три – четыре – пять,

Знаете, наверно:

Раз – два – три – четыре – пять,

Жадность – это скверно.

Из м/ф «Остров сокровищ»

Инфы у начальника не было. Не было ни в справочном бюро, ни у таксистов, ни где-то на стене... Адмирал отлично знал, где и как оставляют записки для отставших, не говоря уж о том, что совсем недавно он читал про аналогичную ситуацию в Слюдянке. Сельвачёв был уверен, что я их группу не догоню, однако поступал мудро. Напрашивался однозначный вывод: Минин обиделся. Причём, что досадно, совершенно справедливо обиделся. Я ему железно обещала быть вовремя, а сама не только в поезд не загрузилась, но и по трассе опоздала. Ладно, хорошо хоть билета на поезд не взяла, а то бы и на бабки попала.

О’кей, он захотел усложнить мне задачу, а я попробую её всё же решить. Сама виновата, теперь буду расхлёбывать.

Какая-то группа водников забирает вещи из камеры хранения и грузится в автобус до Усть-Коксы. Карты у меня нет, но соображаю, что это сильно по пути. Тут бы мне к ним и прихвоститься, но надежда умирает последней, к тому же с ними пришлось бы скидываться на заброску, а жаба давит: ехать далеко.

Съедаю тощий чебурек у продавца, который хвастает, что прошёл Чулышман. Это «беспредельная» река – 6-й категории сложности. Ну-ну. Гружусь в трамвай (билетики – Пагиреву) и возвращаюсь на трассу. На вокзал потрачен час.

По-местному уже полдесятого, темнеет. Активной светотехники у меня нет. Куда меня, мазохистку, чёрт несёт?

Голосую под фонарём напротив местного музея, закрытого. Ура – через пять минут Toyota до Горно-Алтайска. Очень заботливый драйвер, однако. Завозит меня в сам Горно-Алтайск, который в стороне от трассы, на переговорный пункт, чтобы выяснить, предоставляет ли местная сотовая сеть роуминг МТСу. Увы, не предоставляет. Мужик вывозит меня обратно на трассу, там находится посёлок Майма, и по нему бродят пьяные толпы. Драйвер долго напрягался, как же со мной быть, потом узрел ГАИшников с машиной и поручил им следить, чтобы ко мне не приставали. Обменялись с ним адресами, чтобы написать, как прошло путешествие. У него оказался цивильный е-мэйл. Не написала, как всегда.

Стою, народ задаёт все те же идиотские вопросы про весло, только заплетающимися языками. Локалы предлагают подвезти в пределах 1 км. Но вскоре стопится «99-ка» километров на 20. Драйвер относительно трезв, но его подруга пьяна в стельку. Он её катает по ночной дороге для романтики, а она всё время тянет руки куда не надо... в смысле, не надо за рулём. А дорога и без того серпантинистая. И громко, радостно восклицает:

- Ав-то-стоп! Это же здорово! Ты не понимаешь, это же настоящая жизнь! Вот где ррромантика!

Да уж. Какой там экстремальный сплав, уже адреналина полные ботинки, а что там впереди...

Везут меня дальше, чем собирались, и заботливо высаживают около кемпинга. Рядом пост ГАИ, это поворот на посёлок Ая. По-местному первый час ночи.

Изо всех сил надеясь, что документы опять не спросят, пристаю к ГАИшникам с расспросами. Вроде, бегал тут днём какой-то мужик, все спрашивал про мараловодческую ферму. Как выглядел – не помнят, машину тоже не помнят: дело было днём, проезжающих не регистрировали. Никакой инфы для меня никто не оставлял. Ну, Минин, не очень-то ты хотел меня в этом походе. Оно и понятно: в последнее время я вела себя по отношению к нему плохо.

Менты регистрируют все машины, даже праздношатающихся локалов, и предлагают мне, как обычно, подождать внутри. Я уже не протестую: тёмные силы так тёмные, поздно пить боржоми и заботиться о моральном облике. Внутри на потолке сидит множество жуков, похожих на тараканов, они всё время падают за шиворот. Но снаружи похолодало, а потрошить рюкзак уже сил нет.

Меня хотели привлечь в качестве понятого (ой!) для изъятия прав у местного пьяницы, но решили, что Москва далеко, и передумали (уф!) Местные ГАИшники пугали меня горно-алтайскими коллегами: типа, алтайцы все козлы невменяемые. Такое мнение о соседней нации бытует везде, поэтому я особого значения их словам не придала. Много я слышала баек про злобных алтайцев – ну что ж, придётся на собственной шкуре проверять, а куда теперь деваться.

Мне сказали, что дорога на верховья Катуни ответвляется от Чуйского тракта у посёлка Онгудай, туда я и просилась. Менты посадили меня в автобус с туристами (может, даже теми же, кого я видела на вокзале) до Онгудая. Надо бы было с ними пообщаться поподробнее, но я была уже совсем никакая, поэтому предпочла извлечению информации сохранение здоровья: оделась потеплее, завалилась на рюкзак в проходе и отключилась.

Разбудили меня на злобно-алтайском посту. Здесь уходит дорога к верховьям Катуни. Надо опять общаться с ментами.

Один говорит, что пол-суток назад 14 туристов, вроде бы из Москвы, ехали в обратном направлении. Как это? Иду к другому менту, а тот подозрительно щурит и без того узкие глазки и требует документы. Ну вот, началось. Должно же было когда-то начаться. А сидела бы в автобусе – и проехала бы спокойно... правда, так и не узнала, куда. Но теперь уже поздняк.

Извлекаю свое барахло, тепло прощаюсь и покорно плетусь на пост. Два мента плотоядно облизываются. Богатенькая туристочка из Москвы – лакомый кусочек в глуши, где из драйверов много не выдоишь. Первым делом спрашивают, сколько у меня денег. А их действительно много – пять тысяч рублей, потому что планировались большие расходы: долгая автозаброска – от Бийска не меньше 500 км, 2-3 дня на лошадях, много спиртного (у Минина принято квасить особенно рьяно), а я ещё взяла с запасом на случай эвакуации из ненаселёнки: мало ли, река-то серьёзная. Водники обладают непостижимым свойством: вечером ухрюкаются в ноль, а утром все – как стеклышки, и никакого похмелья в порогах. То есть, если аварии случаются, пьянство тут ни при чём. Возможно, из этого правила есть исключения, но это не мы!

Так вот, эту кучу бабок я по своей всегдашней беспечности хранила в пределах досягаемости. Сейчас начнут обыскивать – и сразу обнаружат. Матерю себя в душе и отвечаю ментам почти честно: четыре тыщи с собой. Они уточняют: долларов? Потом я ещё неоднократно убеждалась: на Алтае принято считать, что в Москве рубли не в ходу, а расплачиваются исключительно долларами. И их можно понять... Но и рублей столько в здешних краях – целое состояние.

Старший мент занудно расписывает, где и как долго будут устанавливать мою личность, а связь здесь плохая и всё такое. Предлагает пойти на должностное преступление за большое вознаграждение – ведь это же опасно для его карьеры.

- Сколько?

- Ну-у-у... половину наличности.

- Да вы что, я до дома не доберусь! – Отчаянный взгляд симулировать не приходится.

Напряжённая умственная деятельность, внутренняя борьба. С обеих сторон.

- Ладно, тысячу. Нам на двоих.

- Да вы что!

Мента осеняет – глазки становятся сальными.

- Можешь все деньги при себе оставить. А нам по полчаса уделить. Через час сменяемся.

Ну, дудки. Если уж заниматься проституцией, то я стою дороже. Даже английская королева в такой ситуации торговалась. Правда, не совсем в такой.

Мне дают час на размышление. Потом сменятся и увезут чёрт-те куда для разбирательства. Реально могут увезти – из вредности. А если обыщут и доберутся до дна рюкзака – там литр спирта... о-о-ох... не хватало только негативно настроенных пьяных алтайцев.

Стараюсь сбить цену – ни шиша, упёрлись рогом. Я с горя жую пряники из общественной раскладки. Для усиления эффекта мне не дают воды, хотя на столе стоит бутылка. Ничего, высасываю остатки своей.

Менты закрывают глаза, типа, дремлют. Но попробуй сбеги – машин нет, а у них своя стоит за углом. И растительность вокруг такая хилая, что не спрячешься.

Принимаю решение: хрен с ними, с бабками, ещё заработаю. Сую начальнику штуку и рву когти, пока им ещё что-нибудь в их узкоглазые бошки не взбрело. Ухожу пешком всё дальше от Чуйского тракта, заодно выясняю, что тут никакой не Онгудай, а Туэкта, и здесь указатель на Усть-Коксу. Позже я узнала, что туда ведёт и другая, более популярная дорога от Бийска, а здесь до самого Усть-Кана (а это почти полпути, 100 км) движения нет. Вот не суйся в глушь без карты!

Бреду, дышу горным воздухом и старательно утешаю себя разными мудрыми высказываниями, типа «деньги экономить – что воздух экономить», но жаба все равно давит. Самое обидное, что мои кровные достались самому низкому отродью – ментам, а на эту сумму, зря пропавшую, я могла бы прокатиться со своими в поезде и избежала бы стольких мучений. Ну да ладно, вот цивил бы без паспорта вообще носу из дому не высунул, а меня уже в стольких ситуациях какой-то хранитель уберёг, а сколько ещё предстоит. Нельзя же совсем без потерь. Материальных ценностей у меня полный рюкзак, а жизнь и здоровье терять как-то больше жалко... На том и утешаюсь. Шагаю и напеваю в такт:

Раз – два – три – четыре – пять,

Знаете, наверно:

Раз – два – три – четыре – пять,

Жадность – это скверно.

Раз – два – три – четыре – пять,

Скажем без подвоха:

Раз – два – три – четыре – пять,

Жадность – это плохо.

Наблюдаю забавную картину: три лошади в строгой очерёдности чинно идут на заправку. Видимо, для них она и предназначена, ибо машин нет.

Не совсем так, всё же есть, но едут они на 5-7 км и весьма редко. Стопятся все, удивляются, прикалываются. Половину дороги прохожу пешком, чтобы не скучать и создавать видимость деятельности. Виды кругом симпатичные, хотя моросит изредка. На зелёных горушках лежит туман, пасутся тучные стада, не сравнить с кавказскими тощими коровёнками. На дороге нашла большой огурец: видно, выпал у кого-то из кузова. Обтёрла и съела.

Встречаемые аборигены усиленно рекламируют автобус, который пойдёт «видимо, в одиннадцать, но не позже часа». Помучившись с локалом, понимаю, что без автобуса я доберусь до приличной трассы к завтрашнему вечеру, а поискать следы нашей группы всё же хочется. Одолела я в общей сложности километров 45 за пять часов, обломалась и приняла предложение гостеприимной аборигенки поесть у неё в избе. Сметана консистенции творога, молоко из-под коровы, чай на горных травах с молодым мёдом, хлеб домашней выпечки – как бы это было здорово, если бы дурацкий адреналин в крови не портил пищеварение. Селяне встречались всевозможных кровей в разнообразных пропорциях – кто только не приезжал на Алтай. И все исключительно доброжелательные, и почти все трезвые. Тут бы мне и забить на поиски, и заняться изучением алтайского быта – так ведь нет, втемяшится в башку какая блажь – колом ее оттудова не выбьешь.

Выбралась на остановку, чтобы не прощёлкать автобус. Было холодновато и сыровато, но не так, чтоб слишком. За час не проехал никто, кроме жителей деревни, и никто не пришёл, кроме компании поросят и отдельных куриц.

Автобус пришел в 11.20, и содержались в нем люди цивильного вида. Выяснилось, что я ела в поселке Ело. Пассажиры наперебой давали мне советы, причем особенно усердствовал грязный нетрезвый алтаец. Разобрать его речь было почти невозможно, зато он выразительно дёргал меня за рукав. Цивильная тётя, почти русская, рекламировала рейсовый вертолёт из Горно-Алтайска до какой-то базы под Белухой, он летает два раза в неделю, и билет в один конец стоит 1800 руб. Еще она написала мне на карточке гостя отеля «Горный Алтай», расположенного на улице Эркемена Палкина, телефон «презедента» турбазы Кучерла. Очень мило, только откуда бы позвонить в горах?

Реально ценную информацию предоставил совершенно европейского вида дядя. Он разъяснил, что коней обычно нанимают на двух базах: Тюнгур и Кучерла, они находятся рядом друг с другом в 60 км за Усть-Коксой. Немного не доезжая Усть-Коксы есть база в поселке Огнёвка, но туристы туда обычно не ездят. А маральников, то есть мараловодческих ферм и колхозов, в округе не меньше сотни.

Ох-ох. Сколько новых слов за последние сутки. Я решила доехать до Тюнгура с Кучерлой. И – гулять, так гулять – взяла билет не до Усть-Кана (полдороги), а сразу до конечной – Усть-Коксы. К тому времени, когда я определилась, кондукторша уже заметно беспокоилась и грозила высадкой. Так за всю дорогу я потратила на проезд 100 рублей, плюс билетики в городах. Хорошо это или плохо – что я стала ездить за деньги – чёрт его знает.

Автобус шёл неторопливо, и дяденька взял на себя роль гида. Всё бы здорово, только я засыпала на ходу. Истории населённых пунктов я благополучно забыла, зато хорошо запомнился крутой перевал Громотуха, названный в честь речки. Дорога там узкая, кривая и неогороженная. Так и кажется, что сейчас автобус со всеми пассажирами загремит в этот поток, подтверждая название.

Прибыли мы на конечную в полчетвёртого дня, и по совету дяденьки я провела опрос торговцев на главной площади. Он ничего не дал, зато рекламный стенд с картой местности и телефонами подтвердил, что все туристы едут в Тюнгур. Многочисленные таксисты предлагали услуги, но я скооперировалась с тремя девушками, движущимися в нужном направлении, и они пообещали поймать машину на окраине и подсадить меня. Получилось, однако, с точностью до наоборот: я поймала КамАЗ в двух шагах от центра, а цивилки от него почему-то отказались. Так я уехала аж на 18 км, а дальше – чисто крутизна попёрла.

 

ГЛАВА 4

Ну чего ты вылупился, дядя?

Джентльмена, что ли, не видал?

Ну, а что катаюсь на ночь глядя –

Тут уж извини, не подгадал.

 Почти Асмолов

Первая машина за 15 минут собиралась ехать на 10 км, но её экипаж состоял из джентльменов, как и подобает экипажу серебристого Nissan Patrol. Кодекс чести алтайского джентльмена, однако, не обязывает его быть трезвым. Трезвость экипажа убывала в передне-заднем направлении, то есть драйвер и пассажир на переднем сиденье были слегка навеселе, трое на заднем говорили с запинками, а в корме вместе с грязными запчастями содержался дядя Вася, который изредка вскакивал, обводил присутствующих расфокусированным взглядом и изрекал:

- Да! Будем! Водки дай, ага!

И всё же эта гоп-компания несомненно внушала доверие. Фанаты техники безопасности и просто осторожные люди могут хвататься за голову, но я, пообщавшись две минуты, втиснула в корму машины рюкзак, весло и себя. Тем более что дождь усиливался.

Мужики прониклись моей проблемой и единогласно решили доставить меня в Тюнгур – лишние 40 км по размытой грунтовке. По дороге они в обязательном порядке продемонстрировали мне местную достопримечательность – «плачущие» камни на берегу Катуни. На них в любую жару есть влага. К сожалению, оценить этот природный феномен не удалось, ибо всё кругом было мокрое.

Рядом рыбачил пацанёнок, он угостил нас одним крошечным хариусом, и мы все вежливо съели по сырому кусочку. Вкусно и безопасно: паразиты в нём не водятся. На кустах росла малина. Под кедрами валялись шишки, их все собирали и вручали мне, а драйвер торжественно подарил букет из местных цветов, вырвав их с грязными корнями. От водки я упорно отказывалась, торжественно обещая, что немедленно выпью, как только мы приедем на базу и найдем наших.

Пока джентльмены выпивали, маленький рыболов показал мне могилу на берегу: не табличка, а большой обелиск с живыми цветами. Я удивилась: где же здесь можно погибнуть – река ровная как асфальт. Ещё больше удивилась, посмотрев на даты: мальчишке было 11 лет. Гид объяснил: парень ловил рыбу, и лодка перевернулась. Ах, да, я и забыла, что так на воде тоже бывает.

Поехали дальше, щёлкая орешки. Они еще недозрелые, молочные, но уже вкусные. Меня учили, как их правильно разгрызать.

В Тюнгуре нашли начальника базы Серёгу. Вот приятный алтаец – на вид чистокровный потомок местных племен (телеуты или теленгиты – короче, телепузики), а пьёт умеренно, похоже, чисто за компанию. А попробуй в компании откажись: «ты меня уважаешь?» Есть такое расплывчатое понятие «приятен в общении». Я специально над этим не задумывалась, но могу сказать, что именно у него просто нет таких черт, из-за которых монголоидов называют «чурками».

Наши в Тюнгуре не появлялись. Серёга обрадовался оказии, вмылился в машину и поехал с нами в Кучерлу по своим делам. Это на другом берегу Катуни, через подвесной мост. Там тоже не обнаружили следов присутствия наших, зато познакомились с голландцами. Меня накормили каким-то рагу в огромном пластиковом стаканище и упорно пытались впихнуть ещё какую-то еду.

Серёга рассудительно просчитал все возможные варианты. Весь июль шли дожди, реки поднялись, это хорошо. Но водники на верховья Катуни забираются очень редко, одна группа брала коней две недели назад. Мимо проплывают многие, я могу посидеть и подождать своих. Но какой смысл: больше половины интересного остаётся вверху. Дело в том, что тут Катунь образует большую дугу, Тюнгур – ближайшая на трассе точка к горе Белухе, откуда берет начало Катунь. Высочайшая вершина Сибири и величайшая река Горного Алтая, сплавиться с самого верха престижно, но геморройно туда добираться, а сплав не особо интересен, поэтому маршрут не популярен. Традиционное начало – выше по реке, но ниже по трассе – от Усть-Коксы.

Но наши хотели коней – где же они их брали? Одну тропу к верховьям размыло дождями, и она закрыта, туда никто коней не пустит. Остается вторая, и раз здесь нашей группы не было, договариваться о транспорте они могли только в Замульте – это за Мультой, куда наши джентльмены изначально направлялись. Эх, надо было сначала туда заехать, а теперь с ними возвращаться – значит, с ними и оставаться в случае облома. А они всё пьют и пьют.

Серёга утверждал, что вариант с Замультой дохлый, и предлагал пожить на базе.

- А что я здесь буду делать?

- На Белуху сходишь с кем-нибудь.

- Так у меня снаряги нет.

- А мы тебе резиновые сапоги дадим.

Н-да, такая форма для восхождения на высочайшую вершину Сибири меня позабавила. И я решила для очистки совести проверить последний дохлый вариант. А зря. Пообщалась бы с «рерихнутыми» - фанатов Рерихов под Белухой много тусуется. Как выяснилось впоследствии, очень скоро дождалась бы свою группу. Минин, лентяй, на самые верховья так и не повёл народ.

А главное – джентльмены из Nissan’а хоть и неагрессивны, но ужрались, черти. Так хотелось остаться в безопасном обществе алтайца Серёги. И кто знает, к чему бы это привело. Уезжая, я почему-то подумала, что он в профиль похож на марала. Не знаю, как там насчет рогов...

Мульта тоже была напротив от трассы (если можно так назвать разухабистую грунтовку), на другом берегу Катуни. Проезд через мост оказался условно платным, я хотела допросить сторожа, но он, трудоголик такой, по случаю ливня куда-то свалил. Джентльмены уже соображали слабо и не могли взять в толк, чего мне ещё надо, почему я всё ещё отказываюсь выпить, раз в Тюнгур мы уже съездили. И начали обижаться: дескать, мы тебя покатали, а ты нас не уважаешь. Пришлось приложиться, благо у деда-старовера, к которому мы заехали, нашлась медовуха «на 24 травах». Она была гораздо вкуснее водки и, надеюсь, полезнее.

Сосед драйвера (или сам драйвер, я их стала путать, потому что они были похожи и всё время менялись местами) нарвал в чужом огороде лилий и тоже подарил мне. Я их с колен убирала, потому что они мокрые, а он обижался. Дядя Вася переместился на заднее сиденье, оттуда бессмысленно таращил мутные голубые глазки и пытался ухватить бутылку. Так мы катались по деревне Мульта. По дороге подобрали двух трезвых женщин, это к их родственникам в гости приехала вся компания. Стало еще теснее, покатушки продолжались. Мужики всё допытывались, отчего я такая невесёлая, а я уже с трудом удерживалась от истерики. С помощью баб удалось направить машину в Замульту, её от Мульты отделяет одноимённый приток Катуни. Там царило запустение, нескоро отыскался один парень, который назвался сыном смотрителя моста и убил последнюю надежду:

- Если бы вчера туристы проезжали, отец бы сказал.

Так, что теперь? Обратно в Тюнгур уже не добраться: смеркается, и в такой ливень ни одна собака носа не высунет. Тогда я стала демонстративно клевать носом, ссылаясь на усталость после дальней дороги. Мужики осознали, что душой компании мне уж не быть, и стали думать, куда меня положить. Ой, только бы не разобиделись вконец! Вернулись к деду-староверу, но тот куда-то ушёл.

Тут женщины просекли, что мы уже не просто катаемся, и одна из них предложила ночлег у себя в сарае, где никто не побеспокоит. Ура, поехали к ней. Я выгрузила свой скарб под протестующие вопли мужиков, и хозяйка решительно отвела меня в сарай, снабжённый изнутри щеколдой. Бабы умело укрощали пьяных мужиков – бедняжки, они ведь всю жизнь так!

Успокаивая нервы, я вылущила все подаренные шишки и сложила орешки в карманы. Расстелила на железной кровати спальник и укуталась в рваное одеяло. Сон не шёл, хоть тресни. Всё это время гости непрерывно гоняли одну и ту же песню, непотребно перепетую на «современный» лад:

О-один раз в год са-ады цвету-у-ут!

У одного моего друга были с ней неприятные ассоциации. А я с этим другом рассорилась, и теперь неприятные ассоциации были у меня. Короче, завернулась я с ушами в спальник и уснула в совершенной пе-чали.

Посреди ночи проснулась от сильной рези в животе. Накормили, блин. Еще не хватало в сортир бегать: пьянка в самом разгаре. В темноте нашарила в аптечке сульгин, определив его среди прочих лекарств по количеству съеденных таблеток. Прямо курсы по выживанию. Да, по полной программе я отвечаю за пальцы веером и задранный нос.

Ещё несколько раз приходилось просыпаться от яростного стука в окно: джентльмены нуждались в моей компании. Я игнорировала и дрыхла до упора, часов до трёх дня.

Долго собиралась с духом, чтобы выбраться из своего безопасного убежища навстречу новым неизвестностям. Ничего, крыса – тварь живучая. Постепенно выкристаллизовалась идея: выбраться на оживлённую трассу, выцепить каких-нибудь водников, благо сейчас пик сезона, и напроситься к ним на хвост. У меня есть опыт, личная снаряга и еда. Не самый обременительный хвост. Сквозь щелястый пол сарая пробивалась мощная трава. Глядя на неё, я культивировала в себе уверенность, что пробьюсь и я.

Выползла я из убежища, и сразу сбежались бабы посмотреть на живую москвичку. Наперебой расспрашивали, как у нас живётся. У них стало чуть полегче, туристов начало много приезжать. Хозяйка дома с сараем умеет плести из соломы, она показала несколько красивых работ, но на продажу в данный момент ничего не было.

Повылезали мужики, стали похмеляться. Желающих напоили чаем со свежим вареньем и мёдом. Умыться можно было в мини-прудике посреди двора, куда втекала вода из трубы от речки.

После завтрака помятые джентльмены обещали вывезти меня на трассу. Мне даже стыдно стало, что я их как извозчиков использую, а в общем веселье не участвую. Ведь даже в уквашенном виде они так предупредительны, насколько состояние позволяет. Вот вам и злобные алтайцы. Пусть не узкоглазые, но ведь местные. Никто и не думал насиловать или грабить, а они там с туристами общаются и отлично знают, сколько стоит моё сплавное снаряжение.

Короче, повезли они меня, но по дороге заехали за какими-то девочками, потом в магазин за водкой, потом эти девочки поехали переодеваться... а потом опять направились в Замульту. Там все вышли на берег и стали устраивать пикник, а мне сказали:

- Ну, вот тебе Катунь.

Очень мило, только эта излучина Катуни, вдоль которой мы катались, ровная как автобан. Купаться в их обществе я не решилась, терпение моё лопнуло, я достала шмотки, сказала всем спасибо и почапала к трассе на своих двоих, злясь на весь мир за потерянное время. Переходя Мульту, с тоской смотрела на её весело шумящую шиверу: каяк бы сюда. Всё у меня есть для счастья, кроме судна.

Топать оказалось не особо далеко: километров семь, да и погода разгулялась. Вчерашний ливень оказался последним, и потом весь август стояла солнечная жара. Настроение поднялось, как барометр. Красивое озерцо манило искупаться, но пока не отпустил стрём от общества аборигенов. Ещё в Мульте местные мужики, ковыряющиеся в своих двориках, зазывали пообщаться – нет уж, хватит с меня. Гостеприимство радует, но утомилась я от него. Была бы не одна – так бы славно потусовались, а так – постоянный контроль, напряг... не сейчас.

Смотритель моста на пешехода внимания не обратил. Выхожу на, с позволения сказать, трассу – о радость! У придорожной беседки лежат рюкзаки и сидят бородатые братья-туристы. Знакомлюсь, предлагаю свои плюшки, а они предлагают горячее какао.

Это часть большой группы из Новосиба, вернее, из Академгородка. «Монстры» выгуливали своих и чужих детей в горах – горники, значит. Ждут автобус с основной массой народа из Тюнгура и на нём едут домой. Расставаться с ними не хочется: после всех мытарств так хорошо позволить себе расслабиться и почесать языки на любимые темы. Драйвера редко бывают интересными собеседниками, а олдовое турьё (не КСПшники, которые выбираются в лес на выходные «промочить верхнее ля», а настоящие туристы) всегда симпатичны себе подобным. Я остаюсь с ними ждать автобус.

Один из «монстров», оказывается, живёт в Техасе, а на Алтай приехал в отпуск. Обсуждаем штатовское житье, промальп и прочие вечные темы. Молодое поколение имеет хороший контакт с Анатолием Куликом, новосибирским конструктором катамаранов и других полезных вещей. Обмениваемся адресами, я рекламирую автостоп, и всё такое. Жалко, нет с собой книжки в подарок.

Вокруг крутится лайка по имени Ветка. Алтайцы предлагали за неё свои золотые горы, ценятся здесь такие собаки. Ветка раскапывает нору и извлекает какого-то немаленького грызуна. Значит, ужин сэкономили.

Автобус проходит порожняком в сторону Тюнгура, потом возвращается с народом. Мы загружаемся, я прикидываюсь глюком. Свободные места есть, и нас никто не пересчитывает. Я рассчитываю выбраться на Чуйский тракт и незаметно покинуть автобус на первой «зелёной стоянке». «Монстры» рекомендовали разные точки на трассе, где можно коннектиться к проезжающим группам, но не верят в успех сего предприятия. Я и сама не представляю, насколько это реально. «Вы играете на скрипке? – Не знаю, не пробовал».

Мой сосед – молодой парень – с солидным видом излагает свои приключения. Потом все потихоньку засыпают.

Отчего-то первую стоянку на Чуйском тракте сделали уже в светлое время. Но драйвер с хозяином автобуса отлучились, и у меня было достаточно времени, чтобы сердечно попрощаться и уйти со всем барахлом (заметно, однако) за поворот.

Я так и не узнала, где находилась в этот утренний час. Только успела сбегать за кустик, как «не приходя в сознание» попала в «девятку», едущую аж в Барнаул. Раз такое дело, решаю вернуться в Бийск на знакомый вокзал. Пусть там не поставишь палатку под кедрами, но зато уж никто мимо не проскочит.

Драйвер так и не догнал, чего же мне нужно, но сделал крючок и привёз прямо к вокзалу. Полдесятого по-местному, поезд из Н-ска, самый популярный, прибыл полтора часа назад. Абыдно.

Изучаю расписание. Поездов значится много, но при ближайшем рассмотрении это оказываются прицепные вагоны из разных городов, а реально приходит три состава в сутки. С интервалом в шесть часов. И на каждом, с разной степенью вероятности, может приехать кто-то нужный.

Так началась моя вокзальная жизнь. Знала бы, сколько она продлится, – плюнула бы на эту авантюру.

 

ГЛАВА 5

Состав прибудет и в депо отправится.

Вагончик тронется, рюкзак останется.

Как долго тянутся часы вокзальные!

Рюкзак огромнейший,

весло рязанское,

носочки сушатся…

Носочки чистые, глаза - печальные.

 По мотивам к/ф «Ирония судьбы»

Первую четверть суток я провела, тихо сидя в зале ожидания и глазея на немногочисленных флегматичных пассажиров. Рюкзак с веслом поставила на видное место посреди зала, под табличку «Алтайский региональный филиал западно-сибирской дирекции по обслуживанию пассажиров». Электричек в Бийске никаких не водится, прогрессивному человечеству списыванием расписаний не поможешь.

Камера хранения обслуживалась круглосуточно, но редко: в случае нужды тётку-хранительницу пассажиры разыскивали по всему вокзалу. Стоила она (камера, а не тётка) 16 руб./сутки, но не хотелось в случае обнаружения водников бегать и тётку искать. Девушка с веслом должна выглядеть более убедительно, чем без весла. Поэтому вещи приходилось пасти, отлучаясь только в буфет и туалет. Последний оказался бесплатным, не слишком вонючим и редко посещаемым, так что можно было не спеша чистить зубы и стирать носки.

Дневной поезд не привёз никого. Вообще никаких туристов. На вечерний, барнаульский, надежда была минимальная.

Я перечитала уже все правила пользования ж/д и льготы для всех категорий пассажиров, соскучилась и озябла. Похоже, в новом мраморном здании вокзала даже воздух кондиционировали. Навьючила рюкзак и переместилась на автовокзал, расположенный метрах в ста. Там было больше коммерческих киосков и лотков, жизнь бурлила, но зато было жарко и душно.

В общих кассах продавались жетоны для междугородних автоматов, будки стояли в углу. Я позвонила знакомому физтеху Мише Локтионову в Волгоград, у него там жила личная яхта, на которой мне предлагали покататься в конце августа. Но Миша сказал, что на яхте уже мест нет. Тогда я вызвонила старого друга, ныне нового соседа Фила (о чудо – он оказался дома) и успокоилась насчет котов и цветов. Как оказалось, зря: рыжий путешественник Сэнди улетел с балкона через неделю после моего отъезда, а папаня сей факт скрыл. Вернувшись в Москву, я в расстроенных чувствах завесила всю округу объявами, и на следующий же день беглеца отловила соседская школьница. Кошак чувствовал себя распрекрасно, только блох приобрёл.

А в тот момент на алтайском вокзале я отзвонилась ещё тётушке, чтобы она не переволновалась, если у кого-то из мининской компании хватит ума поинтересоваться, куда я пропала. Ей я сообщила, что со своей компанией разминулась, но встретила знакомых водников. Что впоследствии оказалось абсолютной правдой. Но предположить, как случится на самом деле, разумеется, оказалось невозможно. Я давно заметила: можно продумать n вариантов развития событий, а реализуется всегда (n+1)-й. Зная это свойство пространственно-временного континуума, я всегда предполагаю всякие гадости, чтобы они не случились. Это вполне объективное свойство, все знают, что рассчитывать надо на худшее. Чисто по приколу я попыталась представить, как же я выберусь из этой попы и проведу ближайший месяц. Что и требовалось доказать: то, что случилось потом, мне бы ни за что в голову не пришло.

Камера хранения работала до 8 вечера по-местному и стоила 9 руб., причём рюкзак и весло добрая тётя сочла за одно место багажа. Я пошла гулять налегке.

Окрестные улицы и дворы не содержали абсолютно ничего интересного. Удалось найти несколько нескрипучих качелей, но на них претендовали местные дети. Общаться они не стремились, да и я тоже.

Долго бродя вокруг вокзала, я так и не обнаружила подходящих для ночлега нычек. А попадаться ментам никак нельзя.

Встречались книжные киоски и даже небольшой магазин, но попса в ассортименте, кулинарные рецепты, старая давно прочитанная фантастика и кроссворды-сканворды меня не вдохновили. Ладно, раз чукча – не читатель, будет чукча – писатель. Купила маленький китайский блокнотик и, забрав шмотки из закрывающейся камеры хранения, уселась фиксировать свои печальные приключения. Так родился этот опус, а потом уж пришлось продолжать – не пропадать же добру.

Пришёл (или ушёл?) последний автобус, и с автовокзала меня вежливо попросили. Сказали, что на ж/д вокзале все ночуют с комфортом. Гм.

Передислоцировалась в мраморный зал. Там из цивилизации осталась одна девушка за прилавком с водами – чипсами. Пришел совсем короткий состав из Барнаула с полупустыми вагонами. Никого. Девушка свернула торговлю и исчезла, стало совсем пусто. Подошёл вокзальный мент со стандартными прибаутками. Он меня весь день наблюдал. Пришлось соврать, что встречала свою группу туристов из Москвы, которая почему-то не приехала. Куда же я теперь? Мент сообщил, что вокзал на ночь закрывается, и все желающие могут ночевать на втором этаже. Перед закрытием он всех запишет в журнал в целях борьбы с бомжизмом, и до 11 надо сделать все свои дела снаружи.

На ночь явно располагался бодрый дедок из Кемерова. Он прибыл с целью изучения рынка недвижимости в республике Горный Алтай: хотел купить себе домик в горах. Ехать в глубинку дед счёл излишним: его полностью удовлетворили бийские газеты. Мы с ним тщательно изучили его 2-км карту республики 04rus. Нигде в округе такая не продавалась, и я старательно «фотографировала» эту карту, стараясь не запутаться в названиях. Обнаружили населённый пункт Мараловодка (интересно, это водка для маралов или настойка на пантах?) за Огнёвкой, которую я в горячке проскочила. Этот единственный непроверенный пункт, очевидно, и был той искомой Мараловодческой. Правда, непонятно, какие-такие конские тропы могли вести оттуда к верховьям Катуни. И ехать проверять давно поздняк.

Потом, в Москве перед компьютером, это предположение блестяще подтвердилось. Наши орлы – экстремалы никакими конями не заморочились, прямо под Мараловодкой построились, и за всё время сплава ничего примечательного, кроме пьянок и одной ссоры, им не запомнилось… А ещё Минин сказал, что все экипажи прекрасно укомплектовались, потому что был запасной (?) каяк, в который кто-то с «двойки» влез, и все остались довольны.

Мент пригласил всех на регистрацию. Кроме нас с дедулей, ночевать собирались две необщительные тётки с баулами. Держа в карманах двадцать виртуальных фиг, я поплакалась менту, что паспорт мой остался у основной группы, поэтому её непременно надо дождаться. Прокатило. Видимо, выглядела я достаточно презентабельно. Паспортные данные записали с моих слов.

Перед закрытием вокзала к нам поднялась сильно накрашенная дама с той-терьером под мышкой и навязчиво предлагала переночевать в своём доме по расценкам гостиницы. Но предложение ни у кого энтузиазма не вызвало.

Пообщавшись ещё с прогрессивным дедком (почему-то он напоминал мне американских деятельных старичков), я постелила в уголке пенку со спальником и провела реально комфортную ночь.

В полвосьмого утра меня разбудил громкоговоритель, хрипло поздравляющий всех с Днём железнодорожника. По случаю праздника прибывающий поезд встречали бравурными мелодиями вроде “Yesterday”, “It’s a wonderful, wonderful life” – местный «матюгальник» все мелодии делал бравурными. Зал уже опустел, а под стулом прямо рядом со мной лежала туго свёрнутая синенькая бумажка. Развернула – полтинник. Сочтя его подарком к празднику, я побежала умываться, чтобы полностью соответствовать чистоте и свежести утра.

Утренний поезд прибывал из Новосиба, на него основная надежда. Наши приехали на нём четверо суток назад. Вагонов у него было много, и толпа высыпала немалая, приходилось бегать вокруг вокзала, чтобы отследить все потоки. Но, увы, и на этот раз совсем ни одного туриста.

Очередной облом не испортил моего бодрого настроения. Выспалась я всласть, а здесь хоть и скучно, зато безопасно. Вчера я по хитч-хайкерской привычке экономила, а сегодня плюнула и стала откровенно сорить деньгами на всякие вокзальные «деликатесы» типа фруктов, пиццы в буфете, шоколада и т.д. – как будто уже из голодного похода вернулась. А что, нужны хоть какие-то радости. На автовокзале продавали мягкое мороженое, а на площади – обычное. Цены, однако, не уступали московским, причем не окраинным, а вполне вокзальным. Конец железки, что поделать – весь алтайский туризм начинается отсюда. К поезду подали несколько автобусов для матрасников, и их загрузили почти полностью. Белокуриха, Артыбаш – при моем полном незнании географии Алтая я понимаю, что цивильных турбаз тут – как грязи. Но где же настоящие туристы – вымерли, что ли?

Покрутившись вокруг рюкзака, я решилась доверить охрану какой-то женщине с ребёнком и покинуть его надолго. Жара продолжалась, ноги потели, и мне пришла идея купить себе одноразовые сандалии. Базар на привокзальной площади был большой, я долго слонялась по рядам и искала свой размер. Шмотки продавались исключительно китайские и довольно дёшево: Китай-то близко. Наконец нужный размерчик был найден, и ушёл как раз полтинник. Правда, это были скорее шлёпанцы, без задников, ну да ладно. По горам буду в кроссовках прыгать, а сейчас у меня пассивный отдых.

Часа через два вернулась на вокзал – ни женщины, ни рюкзака, ни весла. Кто же уволок этакую тяжесть? Не успев ещё испугаться как следует, отловила местного мента: должен быть в курсе. И точно – это он уволок. Отвёл меня в какую-то подсобку и выдал всё в целости и сохранности. Я тут же попросила в этой подсобке их и оставить, но мент ужаснулся:

- Как можно, сейчас такое время! Бу-бу-бу, не положено, есть же камера хранения, бу-бу-бу, да как же так… Одно весло, небось, рублей 800 стоит!

Почти угадал, 850. Однако, если тут даже менты в курсе цен на снаряжение… Пытаюсь растолковать, что всё на самом деле не так страшно, как привыкли считать обыватели, тем более стражи порядка, но куда там. А в самом деле, рискую я по-всякому много и часто, свои же братья – экстремалы ужасаются. Но в основном не жизнью (это разве что на сплаве), а материальными ценностями и какими-то удобствами, а если и здоровьем, так обычно психическим – верой в людей, например. Ну, ещё немного рискую жизнью кота – зато какую насыщенную жизнь предоставляю ему взамен! А мне для тонуса необходим базовый уровень адреналина, без риска – как всю зиму с закрытой форточкой, дышать нечем. Попадаю я иногда, конечно, но ведь не чаще среднестатистического жителя, а рискую на несколько порядков выше среднего. Вывод: не надо бояться открываться и подставляться, надо только постоянно контролировать ситуацию и не зарываться. Тут обратная связь моментальная: как только зарвусь, возомню о себе, обнаглею сверх меры – сразу по носу получаю. Но не так, чтоб насмерть: мир ведь добрый. Поэтому жизнь я веду открытую и насыщенную, и доверяю этому миру, а он мне, похоже, отвечает взаимностью. Именно в этом суть автостопа, а вовсе не в бесплатном получении каких-то там благ, как почему-то считают осторожные обыватели в своих надёжных убежищах.

Однако я уже занимаюсь морализаторством. Короче, вещи вернулись на привычное место под табличкой, а я уселась в удобное кресло писать мемуары.

Похоже, активные туристы действительно вымерли. Ни на дневном, ни на вечернем поезде никто не приехал, и даже уезжать никто не собирался. С рюкзаками – одни дачники и рыболовы. Вот ведь попа.

Все работники вокзала ко мне уже привыкли, и я их в лицо запомнила. В камере хранения, буфете, в киоске с едой и за прилавком с водой женщины работали каждый день бессменно, а станционные рабочие и менты сменялись. Заботливый мент, к вечеру поддавший (как и прочие) по случаю праздника, журил меня даже за выход на перрон навстречу пассажирам и всё потрясался моей беспечности.

Я уже собралась идти наверх, в спальню, как вдруг – ура! – появились туристы. Двое ребят, девушка и ротвейлер. Пса звали Торин – явный признак толкинутости хозяина – а человеческие имена я, как всегда, забыла. Народ гулял по горам и не смог взять билетов на сегодня, поэтому остался до завтра.

Я с важным видом старожила поведала, что тут как. Народ расстелился перед дверью кабинета начальника вокзала, поскольку место удобное, а начальник там никогда не появлялся. Мы с девушкой долго и весело мыли ноги в сортирной раковине, а я к тому же вымыла голову остатками её шампуня: она его хотела выбросить, а я не могла допустить такого расточительства. Рядом тусовалась проституточного вида девица – похоже, хотела уколоться, но нас стеснялась. Потом мы сушились под деревом в сгущающихся сумерках, болтая на вечные темы, и было нам хорошо.

На этот раз мент пренебрёг регистрацией. Опять зашла дама с той-терьером и опять удалилась не солоно хлебавши. Болтовня продолжалась ещё полночи. Все оценили мой “Off” от комаров: они почему-то здесь были. Бийский вокзал оказался единственным местом на Алтае, где в это время года водились комары. Больше мы не встретили никаких кусачих тварей: ни комаров, ни мошки, ни гнуса, ни паута. И сезон клещей отошёл. Просто рай земной, и почему я раньше здесь не бывала?

Утром ребята уехали на 7-часовом поезде, а я заняла привычный пост на первом этаже. И тут на моё весло среагировала девушка, ага! Она возбуждённо затараторила, что тоже отстала от своих, и мы с ней товарищи по несчастью, и вообще соседи – я из Москвы, она из Питера, и зовут её тоже Таня. Выглядела она, правда, как «чайница», но мало ли, внешность обманчива.

Выяснилось, что у неё-то ничего криминального не случилось, просто задержалась она дома и ехала скорым поездом одна, а на утреннем медленном поезде должен прибыть её капитан из питерской команды «Мамонты». Ура, я кое-кого из них знаю. Забрезжила надежда напроситься на хвост.

- А куда вы хоть идёте и с кем?

- Ничего не знаю – куда и как, вот мужик приедет, он всё знает. А вдруг не приедет – тогда я буду как ты.

Гм, ладно, ждём. Приходит поезд, и выгружается оттуда – Платон Бершадский собственной персоной. Видит меня – и удивляется.

А я-то знала, что ли, что там за «мамонт»! С этим Платоном мы давно познакомились в магазине «Терра», он там отделом секонд-хэнда заведовал. Как-то зацепились мы языками – он старый водник, а я молодой, в смысле начинающий. А мне как раз кота нужно было вписать в Питере на две недели до Лосева – это такой водный фестиваль на реке Вуокса в Лен.области. Того самого рыжего Сэндика: мы с ним отдыхали на Селигере, а потом приехали в Питер на машине одного алконавта, с которым познакомились на слёте «Октопуса», когда я связку на ноге порвала… короче, отдельная история. В общем, через две недели опять выезд в лес, а таскать бедного кота в Москву и обратно не хотелось. И вот Платон кота вписал к своему другу Сергею Фёдорову, с которым 17 лет на двойке ходит. Впоследствии мы с ним имели долгое и плодотворное коммерческое сотрудничество. У Сергея был свой кот, который оказался задирой и вызвал-таки моего пофигиста на драку. Когда их разняли, в спине у моего оказался обломанный коготь противника. Ну, не сам коготь, а роговой чехлик с него. Зато в спине зачинщика обнаружили аж два когтя. Наш боец оказался круче, но потом хромал.

Совершенно случайно мы тогда к этому Серёге ехали одновременно и по дороге встретились. А вот тут совершенно случайно встретились на вокзале в Бийске. Мало того, в соседнем вагоне ехала другая группа водников (должны же они были когда-то появиться), с которыми мы этой весной вместе забрасывались из Невинномысска. То есть, мы их подвозили на своём автобусе. Мы первой планировали реку Кубань, а они фыркали и собирались сразу на Большую Лабу. Притом, что половина группы у них не имела вообще никакого опыта. Одна девушка, «чайник со свистком», ужасно не хотела идти капитаном, понимая, что матросы совсем «чайники». А другая хлопала глазами и спрашивала:

- А спасжилеты обязательно надевать? А что такое «морковка»?

Ну, значит, там они выжили, раз на Алтай приехали. Кота они, конечно, тоже помнили. Все подивились тесноте этого мира… но взять меня с собой никто не стремился.

Платон отмазался тем, что у него двойка. Пассажир на двойке, конечно, дело стрёмное, это и я понимаю. Идёт народ на Чую, речка весьма серьёзная. Основная часть группы уже стоит в Чибите, ходит радиалки в горы. Четвёрки у них есть, но согласится ли адмирал меня взять – не факт. В походах субординация беспрекословная, а Платон на этот раз идёт просто участником, чему ужасно радуется. Отдыхать мужик приехал, девушку выгуливать, и я тут явно не в струю.

Господа вчерашние «чайники» в принципе не против, но ждут санкции адмирала Пети. Тот возвращается с пивом, задумывается… И решает, что при уровне их команды пассажира брать опасно. С одной стороны, обломно, а с другой – радует, что у Пети соображалка появилась. Это хороший признак. На трассе ты сам за себя отвечаешь, и риск для жизни минимальный, а белая вода шутить не любит. Там как раз не место для неоправданного риска. В моем первом серьёзном походе я наблюдала трупообразование (слава Богу, хоть не в нашей команде), и с тех пор отлично представляю, к чему приводит раздолбайство. И кому, как не командиру, надо быть перестраховщиком.

Народ договаривается с транспортом, торгуется, пьет пиво, а я стою и фрустрирую. А счастье было так возможно! Меня снимают на видео с комментарием:

- А это девушка с котом. Но сейчас она без кота.

Да, хороша бы я тут была ещё и с котом!

Нашёл народ машину, погрузился и уехал. А я осталась. До Чибита, если что, сама доеду, он прямо на Чуйском тракте, и трафик там активный круглосуточно.

По контрасту, этот день оказался урожайным на водников. Вот опять мужики с вёслами и касками, но, к сожалению, уже сбрасываются. Охотно и много рассказывают про свои приключения. Ходили они Шавлу двумя самодельными двойками, воды там было валом: весь июнь шли дожди. Они там килялись каждый день, оба ката поломали: один несильно, другой – криминально, и сошли с середины маршрута нафиг. Все в синяках и ссадинах, довольные как слоны. Было их на вокзале трое, четвёртый не помню, куда делся. Калининград и Украина – интернационал, значит. Мужики откровенно безбашенные и очень этим гордятся.

- Жалко, - говорят, - что мы уже уезжаем, а то легко бы тебя с собой взяли. Мужской коллектив разбавить – самое оно бы было. Другие боятся – это их дело, а мы не боимся.

Ой-ой-ой, как же хорошо, что они уже уезжают! Ведь пошла бы с ними, как пить дать, и сейчас бы мои бренные останки кушали хариусы.

Один из орлов нашел в джунглях Шавлы бронзовый острый предмет с дыркой, весь покрытый патиной. Все вертели его в руках и соглашались, что он действительно мог быть произведён в бронзовом веке. Теперь постнеолитическая находка красовалась на мужественной груди калининградского водника.

Тусовались мы несколько часов до отхода их поезда, жарились на солнышке. Рядом на перроне развалилась компания горников: у них из рюкзаков торчали ледорубы и лыжные палки. 2/3 из них оказались французами, по-английски не разумеющими, а общаться через переводчиков как-то не хотелось.

Прибыл дневной поезд. Я честно побегала по перрону, но никого не обнаружила. Через час ушёл поезд на север и увёз всех интересных собеседников. Я поплелась обратно в мраморный зал покупать очередную шоколадку.

 

 

ГЛАВА 6

Одна девчоночка сижу, негрустная,

И только корочка в руке арбузная.

Ну что с девчонкою такою станется?

Вагончик тронется, вагончик тронется,

Вагончик тронется, перрон останется .

Куплет, не вошедший в вышеупомянутый к/ф

И тут девушка – продавщица, которой моя физиономия изрядно намозолила глаза, наконец полюбопытствовала, что же я тут столько времени делаю. Я объяснила, что разминулась со своими, не уточняя подробностей.

- Так что же вы поезда встречаете? Купили бы нашу газету!

- ???

- У нас в городе своих туристов полно. Они часто не могут себе компанию найти и дают объявления в газету. «Деловой Бийск» в любом печатном киоске продаётся. Там в каждом выпуске несколько объявлений: «ищу попутчиков на сплав». А если не получится, я сегодня вечером у мамы спрошу, она у меня гидом работает в турагентстве.

Ёлки-палки. А ведь и правда – почему обязательно в маленьком городе все должны в собственном соку вариться? Вдруг кто-то обломался с работой, заболел, поссорился – мало ли, почему люди могут искать попутчиков на стороне?

Поручив участливой девушке последить за вещами (теперь уж мент не утащит!), я побежала на автовокзал к киоску. Таксисты скользили по мне равнодушными взглядами и уже не задавали вопросов. Своей стала. Газета стоила всего-то три рубля.

Нет, такое счастье надо устаканить. Чтобы не получить инфаркт, если ничего в газете не найду. Я купила четверть арбуза и уселась его есть в каком-то дворе. Умяла, потом ещё почитала местные новости. Неинтересные. Вот они, частные объявы. Купля-продажа, это не то. Ага, туризм.

«Алтын-Кёль – Золотое озеро! Как, вы ещё не видели этого легендарного места? Давно пора! Заезд с такого-то по такое-то, лицензия №ХХХХ».

Таких объявлений было множество. Вот уже теплее:

«Сплав по реке такой-то на рафтах и катамаранах. Лицензия №YYYY». Таких тоже много.

И одна сиротливая объявочка:

«Ищем попутчиков на сплав. Катамараны – двойки и четверки. Тел. ZZZZ».

Yesss! Шанс единственный, зато реальный.

Ух, теперь найти телефон. На автовокзале только междугородный. Посылают за жетонами на почту. Видела я эту почту, она всю дорогу закрыта, а сегодня к тому же воскресенье.

Возвращаюсь к чипсо-водной девушке делиться радостью и просить совета. Она смеётся:

- Так вон же в соседнем зале телефон. Вы тут несколько дней провели, а не знаете, что он от монеток работает!

Автостопщица – выживальщица, мать-перемать. Москвичка тупая, беспомощная.

Меняю десятку на рубли, звоню. И опять демонстрирую полнейшую беспомощность: автомат никак не соединяет, а у сердобольной девушки с первого раза получается. Фигня, главное сейчас быстро и доходчиво сформулировать, что мне нужно.

Парень на проводе, естественно, удивляется, но приглашает в гости, а там разберёмся. Они выходят в пятницу на Катунь. Подробно объясняет, как до них добраться. Судя по голосам, там какое-то сборище.

Ах, братья – туристы, как же с вами всё просто и легко! Я готова расцеловать юную продавщицу. Она дает мне домашний телефон, свой и мамин, и на всякий случай записывает тот, по которому я поеду. Зовут отзывчивое создание Юля Некрасова. Будете проездом в Бийске – передавайте ей привет! И покупайте у неё побольше. Новосибирские чипсы и сухарики «кириешки» весьма вкусные. А воду лучше брать местного разлива, Н-ские варианты «Спрайта» и «Колы» хочется сразу вылить.

Была у меня еще мысля дождаться вечернего поезда. Но так меня встречание достало, что я эту мыслю отбросила – вместе с пыльным листочком конопли, которая росла в изобилии около вокзала. Нравится мне вкус её свежего сока, поэтому я всегда машинально обрываю по листочку и сосу черешок. Никакого наркотического эффекта это не даёт.

Загрузилась я в трамвай №1 и ехала долго-предолго, почти до конечной. Громадный рюкзак, чёртово весло – наконец-то они перестанут быть мёртвым грузом! Трамвай полз со скоростью пешехода. Город кончился, прямо к рельсам подступил лес, через который иногда справа просматривалась дорога с редкими машинами. Впечатление было, будто я еду по какой-нибудь Кругобайкальской железке. Большой олеумный завод и ещё какой-то индустриальный гигант медленно проплывали мимо болтающегося трамвая с одной незакрывающейся дверью. Как бы он не развалился на ходу.

Приехала на остановку «Лесоперевалка». Посреди леса стоял магазин, и люди ждали автобусов. Мой пришёл через полчаса и повёз по ещё более живописной извивающейся лесной дороге. На звание тайги этот лес не тянул, но давал почувствовать, что здесь Сибирь, а не какая-то Европа.

Въехали в посёлок Сорокино. Вполне цивильные пятиэтажки. Это город-спутник Бийска, вроде нашего Зеленограда, и телефоны тут бийские. По подробной наводке искомую квартиру я обнаружила сразу.

Дверь открылась – и как будто я к себе домой попала. В одной комнате интернет, в другой видик. На экране чьи-то каты прыгают по порогам, весёлая компания это дело оживлённо комментирует. Потом отрывается от экрана и начинает со знанием дела комментировать моё весло. Меня усаживают на диван, угощают холодным свежим квасом и чем-то зелёным – репкой, что ли. В дверях стоит ещё кучка вёсел, в живописном беспорядке разбросаны каски, насос, куски ткани, по ним бродит кот. Home, sweet home!

В процессе непосредственного общения я выделяю хозяев квартиры: Лёшу и Вику. Оказывается, они тоже инструкторы, только пока без лицензии, поэтому и объява в газете такая скромная. Зато у них есть множество других официальных бумажек, например, права на вождение катамарана – это не хохма, а реальный документ! Права подразделяются по категориям: двойки и четвёрки, как для автомобилей B, C, E. Весной и в начале лета ребята ходят интересные маршруты в своей компании, как все нормальные люди. А к концу лета начинается туристический сезон, на Алтай валят денежные лохи, которые видели сплав по TV и тоже хотят попробовать экстрима, хотя ни разу в палатке не ночевали. И мне светит сплав в этакой компании. А что делать – альтернативы нет. Ладно, думаю, посмотрю изнутри, что это за штука – коммерческий поход.

До похода оставалось ещё четыре дня. На это время Вика с Лёшей меня вписали и знакомились со мной ближе. Я блаженно расслаблялась.

Мне было непонятно, зачем они уже давно официально поженились, но не делают детей. Объяснить не получилось – видно, разные у нас социальные стандарты. Фамилия их была Соколовы («Сокол ты, Орлов! Орёл ты, Соколов!»), а жили в посёлке Сорокино. Забавно.

Раскладку из моего рюкзака мы распотрошили. Тушёнке и спирту инструкторы обрадовались, решили сделать мне на сплав скидку, в смысле за еду денег не брать. Но вот досада: там был весь общественный чеснок. Мининская группа осталась без чеснока, я его не ем, а у хозяев этого добра своего навалом.

У Лёши в гараже жил самодельный клееный каяк, узкий и длинный. Почему-то вспомнилось словосочетание «стул гнутоклееный». Юбка к нему тоже была самошитая. Ещё там хранился самодельный кат-двойка, который специально для меня надувать не стали, сказали, что увижу на сплаве. Такие каты ребята производят на продажу, предлагали и мне за 400 долларов (ага, и в Сибири бывают цены в баксах!), вполне приемлемо. А я как раз задумывалась, не пора ли стать судовладельцем.

Каяк мне выдали покататься по реке, называемой, как нетрудно догадаться, Бия. Река широкая и плоская, течения никакого, судоходства тоже не видать, кроме редких барж. Каяк отчаянно рыскал. А эскимоситься я не умела и в одиночку учиться не хотела. Зато можно было покататься по островам, понаблюдать птиц. Водяных птиц было мало, зато полное небо хищных. Никогда не видела столько соколов, беркутов, или кто они там, сразу. Один здоровый орёл уселся на ржавый катер прямо рядом, но стоило навести на него объектив, тут же снялся. Осторожный.

Больше заниматься было нечем, ну и ладно. Занимались болтовнёй, а пока хозяева утрясали походные вопросы по интернету, я изучала их краеведческую литературу. Ещё я помогла копать картошку – в тех краях бытует слияние города и деревни. Между хрущёвскими пятиэтажками свободно пасётся скот. Например, я наблюдала, как молодой бычок сосредоточенно мочится перед киоском «Союзпечать».

У хозяйского кота имя тоже было водное – Мичман, сокращённо Мич. Но в походы он не ходил, зато свободно гулял во дворе. Никто за него не боялся.

 

ГЛАВА 7

Мне ты не подставь щеки:

Не ангелы мы – сплавщики…

 В.Высоцкий

Наконец настала пятница. С утра пораньше мы повытаскивали из квартиры чуть ли не половину её содержимого, включая бутылки с домашним квасом, и складировали около подъезда. Надо отдать должное: упаковки для множества вещей у ребят продуманные. Загрузили в подъехавший автобус и порулили на вокзал встречать утренний поезд (ах, как знакомо!) с клиентами.

В процессе перемещения в сторону гор я обнаружила, что часть встреченных – далеко не клиенты, а вполне опытный народ. Они участвовали в мероприятии на условиях, которые я так и не смогла уяснить. Я и свой статус уяснить не смогла. Денег с меня попросили больше, чем стоила бы заброска-выброска, но заметно меньше, чем с клиентов. Ко мне отправляли за консультацией и обещали посадить капитаном. Этого я ни разу в жизни не пробовала и волновалась.

По дороге в обязательном порядке посетили сувенирное место Аржан-Су. Я купила чилим (водный орех) на подставочке и лакированный – уж очень прикольно смотрится – и завязала тряпочку у водопадика.

Строились мы в стандартном для нижней Катуни месте: в устье речки Большой Яломан у посёлка Иня. На стапеле дела мне не нашлось: вся полезная деятельность была заранее распределена. Суда собирали мужики, обед готовили бабы. Суп варили в эмалированном ведре с оптимистичным изображением мухоморов. Я бродила и снимала на фото-видео, благо аппаратура с собой была. Катамараны надували большими насосами, которых было три. Автобусом-то легко возить. Один насос издавал громкие характерные звуки «хррр-уиии, хррр-уиии», и кто-то из группы сказал, что процесс напоминает спаривание хряка со свиноматкой.

У нас был рафт, гнутоклееный каяк, две четвёрки (одна нормальная, другая огромная, класса «катарафт») и несколько двоек. Одна из них была лично командирская, одну обкатывал Дима Гассан по прозвищу Вежливый Лось из Новосиба, собираясь купить. У него был здоровенный фотоаппарат, но пользовался он им редко. Рафтом заведовала Наташа по прозвищу Белка. Они были тоже членами клуба «Скат», который формально считался бийским. На суда присобачили клубные флаги с изображением рыбы ската и надписью «акуна матата!» На спасжилетах тоже были скаты. Катарафт обтянули сеткой, на которую усадили кучу пассажиров.

Меня определили кэпом на нормальную четвёрку с тремя абсолютными «чайницами». Вот я попала… Ну, посадила их в упоры на берегу, как когда-то со мной делали, прочитала лекцию, стала показывать основные движения. Увлекательно оказалось. Но в голове постоянно крутилось:

Антон Палыч Чехов однажды заметил,

Что умный любит учиться, а дурак учить…

В группе были дети старшего школьного возраста, про которых сообщили, что родители их «заказали» утопить. Дети вели себя вполне благочинно. За ужином Вика порадовалась, что группа попалась вменяемая. А то бывало, приходили девушки в мини-юбочках, на каблуках и говорили, что другой одежды у них нет. Несмотря на списки личного снаряжения, которые всем рассылались заранее. Или клиенты наотрез отказывались есть из железной посуды и требовали фарфоровую:

- Что мы, собаки, из мисок есть?

Обсуждали также, что несведущие люди часто называют водников сплавщиками, а на самом деле сплавщики – это те, кто занимается сплавом леса. Вот, значит, те, кто водит коммерческие группы, сплавщики и есть: часто занимаются сплавом таких брёвен! Но в этот раз повезло – попались люди.

По утрам мы собирались вполне оперативно, обедали тоже молниеносно. Рюкзаки ехали в автобусе, а мы налегке. Нас ждали многочисленные шиверы, которые по высокой воде выглядели мирно, на больших валах мы качались, как в море на лодочке. Я учила девчонок маневрировать, но с невеликим успехом. Вместо этого приходилось всю дорогу ставить им прямой гребок – ну, как обычно. Встречались большие воронки – для меня это было явлением новым. Но мы их избегали – не намеренно, просто проносило мимо…

Порогом «Шабаш» нас пугали (из нашего экипажа пугалась в основном я), а оказался он по нашей воде так себе. Но я обнаружила досадное обстоятельство: все три моих матроски, завидев большую бульку, плотно зажмуривались и дружно визжали, а вёслами при этом махали беспорядочно.

Потом нас пугали двумя порогами «Тельдекпень», которые называли просто «пнями». Но и они не впечатлили, хотя воронки и «поганки» там реально громадные, но как-то в стороне все оказались. Мы совсем нигде не чалились для просмотра порогов! Никаких килей и в помине не было. Но девчонки упорно жмурились, и я не знала, что с этим делать. Не материться же на них, а веслом по каске бить я вообще не могу…

Чемальский, Усть-Семинский и Манжерокский пороги мы так и совсем не заметили. Большая вода вынесет, вот и весь сказ. В общем, нормальный коммерческий сплав. Клиенты были довольны по уши: валы большие, пенистые, а пострадавших нет. Довольна была и я: когда бы ещё удалось четвёркой порулить безопасно. Слышала как-то мнение, что управлять четвёркой сложно: пока с ними всеми договоришься… На своей шкуре испытала и согласна.

По дороге встречались посёлки со странными названиями типа Элекмонар, Узнезя или Барангол (это, видимо, стриженый баран). Встречались навороченные турбазы. Какие-то мужики зазывали девочек на турбазу «Охота», но мы сказали, что нам неохота. А начальство добавило:

- Мы не на «Охоту», мы на Рыбалку.

Оказывается, антистапель планировался у посёлка Рыбалка.

Пороги кончились, народ стал дурачиться. Лёша с Викой киляли свою двойку через борт, через нос и через корму, затем переворачивали обратно, а все желающие у них учились. Четвёрки килять не решились: их потом обратно поставить трудно. Я села на двойку с новичком Серёгой, который отнёсся к сплаву с огромным энтузиазмом и горел желанием всему учиться. Стыдно признаться, но для меня эти постановки на ровный киль были совершенно новой техникой, и я тоже училась с нуля. Вот так относились к безопасности все те группы, с которыми я ходила раньше, да и сама я…

О том, что нас не сводили посмотреть наскальные рисунки, которые обычно показывают, я узнала позже, а клиенты, наверно, и не узнали. Типа, времени нам не хватало. Но в предпоследний день показали другие достопримечательности: Камышлинский водопад и Талдинские пещеры.

К водопаду идти было совсем близко. Нам посоветовали взять каски, и они дали возможность залезать под высокие струи и проходить водопад насквозь. Это было очень кстати, так как стояла жара. А подошедшие цивилы с непокрытыми головами нам завидовали.

К пещерам надо было пробираться траверсом по крутому склону, что добавило клиентам острых ощущений. Сами пещерки оказались маленькими и невзрачными, без красивых залов и без шкурников. Но имели достаточно ходов, чтобы народ почувствовал подземное одиночество и радость встреч. Мы с Серёгой нарочно измазались больше всех, а я лазила в сплавных штанах и в брызговухе, чтобы иметь предлог вдоволь накиляться перед последней ночёвкой.

Все остались довольны походом. Хотя мне показалось мало. Детей так и не утопили, хотя они катались и килялись на двойке сами. В конце маршрута Вика с Лёшей предложили всем написать отзывы и пожелания на групповом тенте. Я написала: «Гидростоп на нижней Катуни – наука победила!»

Вежливый Лось выцыганил у меня панамку с символикой из Лосева, с фестиваля на Вуоксе: он коллекционирует всё, связанное с лосиной тематикой. Не просто выпросил, а обменял на свою панамку, имеющую длинную историю. Обменялись адресами с продвинутыми водниками. У Белки оказались подходящие воднику инициалы knb (каркасно-надувная байдарка).

Оставшийся хлеб скормили подошедшим алтайским лошадкам – приземистым, коренастым и лохматым, как их предок лошадь Пржевальского.

Прощались на вокзале с ахами и почти слезами: за пять дней все передружились. А я как-то спокойно. Видно, избыток общения у меня.

 

ГЛАВА 8

Я же зверь-одиночка,

Я снимаю цветочки.

Захочу – вернусь ночью,

Не заметит никто.

Утром...

Вы идёте утром,

Я – могу и позже.

Этого дороже

Ничего и нет.

Почти Земфира

На ночь я снова вписалась у Соколовых, думая наутро двинуть куда-нибудь погулять по Алтаю. Сплав был какой-то коротюсенький, время есть, желание тоже, деньги ещё остались. Попутчиков нет, но не так уж они и нужны. Мне рекомендовали красивый лёгкий пеший маршрут к Каракольским озёрам.

Я решила не обременять гостеприимных хозяев своим барахлом и взяла сплавную снарягу с собой. Одежда с каской весят мало, а с веслом я уже свыклась. Буду использовать его в качестве треккинговой палки.

И вот я снова еду стопом в Горный. Сколько ж можно. Бийский музей снова закрыт, хотя и день на дворе. Зато наблюдаю компанию пром-альпов, кучно висящих на стене невысокого дома. Знакомиться и отвлекать их от дела не стала.

Ехать мне вдоль Катуни, вверх по течению, где пару дней назад мы плыли вниз. До посёлка с заковыристым именем Элекмонар. Там вверх по одноимённой речке, а дальше подскажут.

На чём добралась до посёлка, уж и не помню. Дальше пошла пешком по асфальтовой, но пустынной дороге. Иду-иду, и вдруг вижу стрелку, указывающую в лес: «Сплав». За ней ещё одну. Заинтригованная, иду по указателям и метров через сто обнаруживаю двух мужиков с палатками. Оказывается, это совсем кондовые «сплавщики». Им лень заниматься рекламой в газетах и всей этой суетой. Живут себе в лесу, костерок палят, вспоминают минувшие дни, в город выходить не хотят. Проезжающие цивилы нет-нет да клюнут на рекламу, а в хозяйственной палатке у мужиков лежат надувные суда и прочая снаряга.

Девушку, нарушившую их уединение, приняли приветливо. Угостили обедом, поболтали неспешно, предлагали пожить с ними и заодно подработать. Но я отказалась: ждать неизвестно сколько, а вдруг ещё придурочные клиенты попадутся. Звали мужиков Солодовников и Емельянов – прикольно, эти фамилии носили мои однокашники: один учился в параллельном классе, другой в параллельной группе в институте.

В дорогу «сплавщики» подарили мне консервов и половину громадного кабачка. Что с ним делать, я не представляла, но отмазаться не удалось.

Тепло распрощавшись, побрела дальше. Асфальт вскоре кончился. Практически в диком лесу встретилась здоровенная свинья с отвислыми сосками, бегущая крупной рысью. Откуда она взялась: из жилья вокруг один пустой бревенчатый домик без двери. Больше до самого вечера не встретился никто. Погода стояла прекрасная, солнечная и не слишком жаркая. Вдоль дороги высилась конопель – надо же, растёт себе, и никто её не уничтожает. Над разнообразными цветами гудели пчёлы, я их фоткала и никуда не спешила. Далеко на склонах паслись разномастные кони. Красота!

Свечерело. Я обнаружила изгородь с несколькими стогами сена, но без людей. Поворошила стог: сырой и колючий. Решила не извращаться и поставила палатку под стогом. Растянула её между деревянным столбиком и своим веслом, воткнутым в сено. Вот весло и пригодилось.

Когда я завтракала (не слишком рано), образовался то ли сторож, то ли пастух с собакой и карабином. Строго посмотрел, нет ли следов костра – а их не было, мне было лень. Сказал, что в темноте стал бы стрелять, а сейчас ничего. Так по темноте я и не шарилась.

Не прошла я и километра по дороге, как застопился УАЗик с егерем. Он подвёз меня до конца дороги. Подъехав к деревянному мосту через речку, мужик подумал, вылез и починил мост: поправил несколько стареньких досок, чтобы колесо не провалилось.

У конца дороги я встретила группу конных туристов, но они уже спускались. Люди обедали, кони тоже. А я потихонечку двинулась вверх по тропе, которая превратилась в русло ручья. Но тропа была широкой, а ручей мелким, так что места хватило и воде, и человеку.

Путь мой становился всё красивее. Кедры и ели, грибы и мхи, во всём этом играют солнечные блики. Поваленный ствол тальника, пустивший красные корни в ручей и многочисленные ветки вверх – вот у кого надо учиться никогда не сдаваться. Цветы, похожие на петушиные головы. Крутые тропы с поперечными корнями, похожие на хоббичьи лестницы. Заросшая полуразвалившаяся избушка, похожая на резиденцию Бабы Яги. Вывороченные горелые пни, ни на что не похожие.

А вот встретилась черника. Крупная и много. Я скинула рюкзак, упала на колени и стала объедаться. Через какое-то время (когда я ем ягоды, то время для меня останавливается) послышались голоса, и показалась группа пеших туристов. Их руководительница, проходя мимо меня, строгим властным голосом вопросила:

- Кто вам разрешил привал? Вы чья вообще, наша?

- Я ничья, - отвечаю с достоинством, - своя собственная.

И продолжаю набивать рот, так что сок по щекам льётся.

Строгая тётка нахмурилась и пошла дальше. Её подчинённые глядели на меня с нескрываемой завистью, но продолжали переть рюкзаки вверх, отдуваясь и утирая пот. А зачем? Куда, спрашивается, торопиться, кому что доказывать?

Когда во рту стало кисло, я тоже вскинула рюкзак и пошагала дальше. Показалось озеро в обрамлении елей, красивое, но солнце светило немного не туда. Зато закатные лучи окрасили мшистые ветви прямо-таки кармином.

Я стала подумывать о стоянке, а тут меня догнала другая группа, которая как раз собиралась вставать у озера. Группа была детская, почему-то исключительно мальчишки, а руководство выглядело вменяемым. Я к ним и прибилась. Выдала свои консервы и получила горячий ужин. Вот и полкабачка пригодилось: нарезали кружочками и поджарили. Жили они почему-то в одной большой палатке, для которой долго собирали каркас, как для торгового павильона.

Наутро в лагере оставили дежурить взрослых и пошли вверх налегке с одной тёткой довольно зрелого возраста и со мной. Мне выдали палочку, и весло я не взяла. Дети были разновозрастные, рюкзаки с перекусом дали старшим, и потому с ними я шла в комфортном темпе. И совсем не в общей кучке: ходила сама по себе, снимая симпатичные цветочки, пейзажи с людьми и без. И с собаками: в группе была пара чёрных стаффордшир-терьеров, мама с дочкой, звали их Рада и Зара. Из бойцовых собак эти считаются самыми умными и добрыми. Логично: кто умнее, тот и добрее. Собачки действительно выглядели смекалистыми, играли с детьми и не собирались никого рвать.

Я почему-то понравилась одному из пацанов лет десяти. Он пристраивался рядом и задавал тысячу вопросов по географии и биологии. Такое общение с детьми и мне нравится. Им со мной интересно, но, к сожалению, обычно в дело слишком скоро вмешиваются родители, которые считают, что я их отпрысков учу плохому…

На привалах взрослые выдавали всем питьё: по одной крышечке от бутылки – полглотка – раствора лимонной кислоты с глюкозой. Чтобы вода не проливалась в межклеточное пространство и не делала ноги чугунными. Я оценила этот метод и впоследствии, если приходилось идти пешком, так и ходила «на кислоте».

Пейзажи быстро менялись: озеро осталось в тайге, потом пошли альпийские луга с цветочками, скоро уступившие горной тундре с порядочными снежниками и сыпухами. Поднявшись на перевал, который был конечной целью, мы увидели озеро с одной стороны, три озера с другой и ещё одно маленькое озерцо с третьей. Вид был прекрасен. Группа спускаться к озёрам не стала, я тоже.

На пути вниз я снова увлеклась цветочками. Ночевали у нижнего озера. Стали появляться зверьки: бурундуки, какие-то мыши, дети поймали землеройку. Почему-то раньше их не было видно. Собаки, что ли, вспугивали?

Обратно шли немного другим путём: сказали, что договорились с местным отшельником, чтобы он натопил баню. Мне это понравилось, и я увязалась со всеми. Так и пеший поход оказался для меня коротким.

Шли относительно быстро, мелкие дети заметно уставали, а на старших навьючили много экспедиционного груза в воспитательных целях. Взрослые руководители шли налегке. Я было хотела возмутиться, но мужики разъяснили, что у них детская школа самбо, и пацанам нужно поддерживать форму и воспитывать характер. Возразить нечего.

Размеренная ходьба под рюкзаком способствует пению маршевых песен. Вот одна такая получилась у меня по мотивам Визбора:

Забудь про всё, забудь про всё,

Ты не поэт, не новосёл.

Ты прёшься пёхом из тайги –

Одно весло да две ноги.

И жизнь легка под рюкзаком:

Шагай, не думай ни о ком,

И будут тысячи границ

Перед тобою падать ниц.

В самом деле, я не поэт и до сих пор не новосёл: никак не приобрету собственную квартиру.

Тайга вокруг, тайга – закон…

Топ-топ, топ-топ, топ-топ, топ-топ. У тех, кто делает это часто и долго, развивается маршевая гемоглобинурия. Такая болезнь, мы в институте проходили.

 

ГЛАВА 9  

А как пойдешь во поле за город,

На волю просится душа!

По леву руку – конопелюшка,

По праву руку – анаша.

 Чиж

Отшельника звали Ёлкин Свет. Это потому, что он таким странным словосочетанием выражал свои эмоции. Он жил в совершенно пустой долинке, обнеся символическим заборчиком небольшой участок, на котором стояли дом, сарай, баня и сортир, а также электрический столб с изоляторами, но без проводов.

Двух женщин в баню с мальчишками не пустили: блюли подростковую нравственность. Пока мужчины парились, мы болтали с хозяином и изредка ходили в сарай: там рожала большая собака, и роды были трудными. Но помочь ей было невозможно: на чужих она скалилась. Хозяин успокаивал роженицу своим присутствием.

На бабью долю осталось совсем мало жара, только помыться, но я и этому была рада. Походники приготовили ужин на костре и установили свою огромную палатку. А я приняла приглашение ночевать в доме и очень-очень много трепалась с хозяином. Людей он видит нечасто и хочет поговорить. Жизнь у него, конечно же, была трудная, полная лишений и выгоняний. Потому и удалился от людей. Но туристов привечает, тем более что за банный сеанс ему заплатили.

Подробности трудной жизни Ёлкина Света в моей памяти не задержались, но от разговора ему явно получшело. В благодарность он предложил мне, когда тётка вышла, остаться завтра и разъесть сковородку «кузьмича» местного приготовления. Кто не знает: это каша из сушёной конопли с растительным маслом. Эффект от перорального употребления производных каннабиса гораздо интереснее, чем от курения. Это я знала в теории, но сама не пробовала. Конечно же, я согласилась, а спортсменам мы не сказали. Какая тут конопля, я уже видела. За сортиром торчали такие ёлки – в полтора раза выше меня! Я так впечатлилась, что сфотографировала панораму на 360°.

К утру собака благополучно разродилась. Самбисты собрались и почапали в населёнку. На меня посмотрели странно, но ничего не сказали, кроме «до свидания».

Поболтали ещё о вещах незначимых, а ближе к вечеру Ёлкин Свет достал сковородку и порядочный мешок анаши урожая прошлого года. В этом году, сказал, урожай снимать ещё рано. Перемешал с подсолнечным маслом до консистенции густой каши и минут 20 жарил во дворе на слабом костерке. Получилось нечто, похожее на жареную овсянку, которую берут в автономную поездку. Но на вкус препротивное. Сказал, что съесть нужно не меньше столовой ложки с горкой и непременно на голодный желудок, а сам съел две, как привычный к этому делу. Я одну. Прошёл час, но прихода не было. Я навернула ещё пару ложек и продолжала прислушиваться к своим ощущениям. Ни в одном глазу. А потом отвлеклась на разговор – и тут меня накрыло.

Говорят же, что прихода не надо ждать, вместо него тогда облом приходит, а надо чувства свои отпустить, и всё само случится. А я это не учла. И вот сумерки комнаты вдруг расцветились яркими красками, в углах зашевелились прикольные фрактальные структуры, вроде закрученных молодых папоротников, но слишком живые, они весело звенели на разные голоса, что-то сообщая друг другу и мне, что-то очень радостное и очень важное. Стоило прислушаться, и смысл сообщений стал ясен. Радость переполнила меня и стала выплёскиваться радужными струями, эти струйки рассыпались блестящими квадратиками и так смешно посыпали человека рядом и все вещи кругом! Слова и мысли тоже рассыпались на звонкие слоги, а мысли бежали легко и быстро, бесстрашно забегая в такие дебри, которых раньше в моём сознании, вроде бы, и не было – а вот есть же на самом деле! Горизонт восприятия радостно расширился: мир-то оказался гораздо больше, глубже и содержательнее, чем раньше казалось тормозной, ограниченной, смешной девчонке.

Мыслей было множество, но они не были сумбурными и совсем друг другу не мешали, а быстренько пробегали логический круг и всегда возвращались к исходному посылу – а в обычном состоянии попробуй вспомни, с чего начинал, даже собеседники не всегда помогут. Обычно мы ограниченные и забывчивые, а тут открылся такой глубокий яркий мир, и узнавать его легко и здорово, к тому же смысл большинства явлений в нём оказался совершенно иным. Здесь было над чем подумать, и я уже много часов назад перестала болтать, а теперь перестала и обращать внимание на зрительные приколы, хоть они и смешные – мне было интереснее постигать тот необъятный мир. Мысли закольцовывались, принося объяснения непонятого раньше и снова убегая к тому, что интересно, но пока неясно. Если бы только удалось всё понятое зафиксировать! Это же какой огромный объём знаний – но передо мной ещё вечность. И бесконечность. Кто-то сказал, что они страшные – глупый какой, Вселенная весёлая.

Тут на моём обычном теле почувствовались руки. Мужские руки, блин-блин-блин-блин. Ну тебя-бя-бя-бя в самом деле-деле-деле. Нашёл время, кайфолом-щик-чик-чик, хи-хи...хи? Мир потускнел и съёжился, бегучие мысли спрятались, только высовывали носики из-за каких-то кулис. Неужели нельзя как-нибудь потом этот вопрос решить? Но мужик стал жаловаться, что у него восемь лет не было женщины. Тьфу ты, проблема. Он мне очень нравился как человек, я ему сочувствовала. Но как мужчина не привлекал ни капельки, бывает же такое. Мне было его жалко, да и кормил он тут меня, привечал, вот ощущения новые дал испытать. Ладно, решила, потерплю малость, от меня кусок не отвалится, а одинокому человеку радость доставлю. Полежу бревном, ему же неважно сейчас, сам дофантазирует. Может, и мне под этим делом не противно будет.

Но под этим делом получилось с точностью до наоборот. Кое-как удалось дать ему себя раздеть, что продолжалось до отвращения бесконечно, но тут накатила волна ужаса: я почувствовала, что если сейчас дать ему хоть до чего-нибудь дотронуться – случится страшное. И я вдруг стала так бешено отбиваться, как монашка, нет, как настоятельница, честь которой символизирует честь всего монастыря. Мужик аж испугался. А потом свернулась в тугой клубок, забилась в угол и не то что на прикосновения, на любые слова кричала: «уйди, исчезни, нельзя, нет…» Пока несчастный мужик не уполз с постели совсем, а тогда провалилась в сон. Радостные видения и смысловые галлюцинации больше не вернулись.

После этого случая я никогда больше не пыталась заниматься сексом без любви. Ну, без какой-никакой влюблённости. Разик попробовала поцеловаться – но тут же накатило то самое омерзение, которое я испытала в ту ночь в хижине отшельника. Что бы там ни гнали про сексуальную революцию – нельзя человеку притворяться животным, его психика от этого нарушается. Вот какую важную вещь сказала мне алтайская трава.

Поутру хмурый Ёлкин Свет сказал, что измена у меня была от передоза. А приставать он ко мне начал где-то через полчасика после того, как увидел, что меня накрыло: очень уж хотелось, а я была такая радостная. Зато измена, говорит, продолжалась несколько часов.

Оба чувствовали себя виноватыми. Мне в самом деле было жалко, что я не смогла подарить ему удовлетворение. Я хмуро позавтракала: как пыльным мешком стукнутая, но аппетит был зверский, заверила обломанного беднягу, что я на него совсем не в обиде, и скорее убралась подобру-поздорову.

Ёлкин Свет подарил мне в дорогу большую связку сушёных грибов. Но не тех самых, а просто белых. Дома у тёти я их долго хранила на шкафу, а потом вспомнила, размочила в воде и несколько раз пожарила с картошкой, да ещё и для супа осталось. Было очень вкусно.

 

ГЛАВА 10

Живет на улице Кидаловой,

Что в тихом месте у реки.

И каждый вечер – зависалово,

И беспременно с планом косяки.

Славься, наш народ

Созидающий!

Славься, безымянный торчок

Зависающий!

 вышеупомянутый Чиж

Выходила я в самом подавленном настроении, но понимая, что произошедшие во мне изменения – к лучшему. Уединённая конопляная долинка вскоре кончилась, слабая колейка влилась в более накатанную, потом вывела на грунтовую дорогу. А по ней, откуда ни возьмись, ехала машина, которая подобрала меня (в такой глуши иначе не бывает) и направлялась аж до самого Барнаула!

Драйвер оказался интересным собеседником с хипповским прошлым. Да и сейчас он немного путешествовал, но вот женился, приобрёл квартиру, и бытовуха заела. Пока ехали, какие только темы не обсудили. А прибыли уже совсем ночью. Меня, конечно, вписали, и я с наслаждением приняла цивильный душ. Дома, когда моешься каждый вечер, ни за что не испытать и бледного подобия такого наслаждения.

Утром пообщались и с женой, а потом повезли показывать меня друзьям. В одном дворе была достопримечательность: деревянный мамонт, раскрашенный очень натурально, только маленький. А сам город – ну, одно название, что город. Краевой центр, а каменных домов в несколько этажей совсем немного, несколько улиц. Остальное – пыльные деревенские улочки из покосившихся деревянных домиков.

Друзья жили в таком доме, содержащем 12 квартир. Вроде бы, ничего особенного, но когда я в Москве рассказывала барнаульцу Вадиму Назаренко, где я была и что видела, выяснилось, что в том самом доме в одной из этих квартир живёт его брат. И он прекрасно знает этих торчков.

Почему торчков? Да потому что они ежедневно совершают ритуал: ходят по своей улице, которая оканчивается рекой, собирать у берега коноплю, а затем её употребляют. Конопли на берегу много, до осени хватает.

Поучаствовала в процессе и я. Верхушки растений трут между ладонями, на них налипает пыльца, которую потом соскребают на бумажку и забивают косяк. Процесс я запечатлела на плёнку, причём исполнитель старательно отворачивал лицо от объектива, чтобы его не спалили – но на групповой фотке позировал в той же одежде…

Косяки с планом курили почти непрерывно, но особого эффекта это не оказывало. Просто ритуал. Общая расслабленная атмосфера, однако, повлияла так, что я зависала в Барнауле четыре дня. Ничего конкретно не делая. На флэт приходил и уходил разный пипл, однажды принесли младенца, такого же расслабленного: он медленно ползал и почти не плакал. А родители не парились:

- Ну какие же мы наркоманы? Мы же не колемся, клей не нюхаем. Нормальным здоровым человеком вырастет, не волнуйся.

Да уж, если прикинуть, сколько родителей окуривают своих детей дымом от табака, легального в нашей стране, крыть-то особенно и нечем. Не говоря уже о папасиках с пивасиком. А я в мегаполисе живу, а у них тут воздух чистый и продукты с огорода…

Ещё мы ходили на третий флэт, где жил художник – довольно неплохой, но непризнанный, как водится. Звали его Коля Иисус, хотя, по-моему, он непохож: ни внешне, ни по мировоззрению.

На всякий случай я позвонила в Бийск нашим водникам: не намечается ли у них ещё сплав. Нет, группу не собрали. Тогда я мобилизовала остатки воли, пока они не растворились в «паровозном» дыму, и двинула на трассу.

 

ГЛАВА 11

…Голая довольная луна,

Долгая дорога бескайфовая…

 АукцЫон

У Барнаула оказался понтовый фасад. Огромный, четырёхполосный суперсовременный мост через реку Обь, а на горке перед въездом здоровенные бетонные буквы «Барнаул», совершенно как «Голливуд». Пока я глазела, мне самозастопился МАЗ и привёз меня на «пункт платности» – так на барнаульском языке называется место, где платят за проезд по дороге: за то, что она чуть-чуть отличается в лучшую сторону от направления. С «пункта платности» праворукая «Тойота» тут же вывезла на основную трассу Бийск – Новосибирск.

Шустрая «восьмёрка» до Новосиба: не стала я заезжать в гости к новым знакомым, ни к кому из них, в очень уж удобном месте меня высадили. Оттуда вскоре удалось уехать до поворота на аэропорт Толмачёво, причём вёз меня как раз толмач (переводчик). Он ехал в аэропорт, но не спешил и всё пытался завезти меня куда-нибудь, как будто я местной географии не знаю. Обломался, вывез, высадил. Из навороченного своего джипа праворульного. Нашёл чем соблазнять – у них там каждый третий такой, а чуть ближе к востоку, так каждый второй.

Начинало вечереть, а встать негде. Но через 20 минут подскочил «козлик»-УАЗик и добросил до Коченевского поста ГАИ. Там я поужинала и думала уже, ставить ли палатку или проситься к ментам ночевать, но неожиданно возник полночный ЗИЛ. Жёсткий, тряский, с орущей музыкой – как обычно. В нём я выдержала до трёх часов ночи, но потом решила, что здоровье дороже, и заночевала в недостроенном гостиничном комплексе «Ланта». Удобно, когда инфраструктуру только начинают возводить – надо ловить момент, пока не поздно. Полная луна ярко освещала все постройки.

Спать хотелось мало – хотелось ехать. В полвосьмого утра я уже выскочила на трассу и тут же выцепила ГАЗель до Омска – но медленную и скучную. Столько времени ехать молча и тупо глазеть на однообразные пейзажи… Многим совершенно неинтересно слушать про мои приключения. И о себе рассказывать не хочется. Это понятно, но непонятно, зачем тогда они меня подвозят.

Долгая дорога, бескайфовая…

Вывез мужик меня, к счастью, за Омск, на пост ГАИ. Там я подвисла на три часа. Одно утешение – пейзаж был красивый, с рыжими свежими копнами сена под небом с весёленькими облачками. Но и он успел надоесть.

Наконец застопилась «Нива» – но, увы, только до следующего поста. Там почему-то торчало множество «тюленей» – голосующих местных жителей, они задавали мне глупые вопросы, толпились и вылезали на дорогу, создавая аварийные ситуации. Я отошла от них и от поста подальше. Откуда-то пришла бабка, миновала толпу и направилась ко мне. Я мысленно чертыхнулась, но бабуля пожелала мне удачи, встала подо мной – и тут же уехала.

Подрулил чёрный джип. Только я обрадовалась – а это оказался сутенёр. Он обложил меня матом за то, что я занимаю хорошее место и мешаю его сотрудницам трудиться. Тьфу.

Ещё одна «Нива», и снова до поста, но уже подальше, под Тюкалинском. А там опять почти четыре часа ожидания! Чёрт его знает что такое.

Долгая дорога, да и то не моя…

От досады я голосовала по всему, что движется, и поймала ГАЗон. А он оказался, как назло, дальнобойным. С громкой музыкой… а потом она сломалась, и продолжали ехать молча… Ну зачем ночным драйверам попутчики, которые молчат? И клюют носом.

За мною зажигали города,

Глупые чужие города,

Там меня любили, только это не я…

К шести утра мы прибыли в Тюмень. Прямо в центр. Конечно, раз я дрыхла. Вписки мне не предложили, но я тут же обнаружила новостройку, немного пошарилась в рассветных сумерках и расстелилась в дальнем закутке.

В десять утра меня разбудили строительные шумы. Я быстренько собралась и улизнула через тот дверной проём, где шума не было.

Оказалось, я спала в строящемся здании Тюменского городского банка. Гм. А рядом строили ещё более интересное здание – девятиэтажный «Менделеев House». На углу его висел барельеф с волосатым и бородатым изобретателем водки и надписью: «Великому учёному от благодарных потомков». Подозреваю, это строился офисный центр, а совсем не НИИ.

А ещё я обнаружила на стене дома воззвание за подписью «Обком РКСМ», призывающее «товарищей» к участию в пикете в поддержку комсомольцев – «политузников, борцов за социализм», которых якобы «буржуи» бросили за решётку за то, что те говорили правду. Во как, оказывается, бывает в наше время «развитой демократии». Пикет должен был состояться у здания областного ФСБ на ул. Советской.

Из такой замечательной Тюмени я вышла пешком, немножко подвёз меня «ИЖачок» до выездного круга. Там я наблюдала огромную стаю ворон, вьющуюся над заброшенным постом ГАИ под низкими серыми тучами. Эта депрессивная картина снова понизила моё настроение. Но на столбе с указателем висело что-то подозрительно оранжевое. Марка Тюменского Автостопного клуба! Даже целых две – оранжевая и белая. Приклеенные скотчем маленькие бланки: дата, время, кто, куда и откуда. Видно, местные автостопщики устраивали гонки. Совсем недавно, неделю назад. Такой привет от единомышленников настроение поднял.

А тут и машина застопилась, очередной «козлик» до очередного поста, на этот раз Червишевского: захотелось мне ехать по привычке через Челябинск. Ну, и пошло опять: локал, висим, локал, висим… Тут мне надоело вести хронику. Могу только сказать, что до Москвы я тащилась ещё три дня.

И пылью улетала в облака,

Кpыльями метала облака

Долгая доpога беcкайфовая.

А ещё я встретила автостопщика из Новосибирска. Он тоже ехал домой, то есть в обратную сторону. Мы с ним подкрепились в придорожной кафешке и поболтали. Обсудили наши невеликие успехи в автостопе за последнее время, его гитару и «волчье солнышко», на которое по ночам только и выть.

Я сам себе и небо и луна,

Голая, довольная луна,

Долгая дорога, бескайфовая…

Вот, в общем-то, и всё. Кинутая мной команда Минина на меня не обиделась – во всяком случае, они обиду отрицали. Хотя ходили какие-то неконкретные слухи про безответственных автостоп-щиц, которые ездят на сплав по трассе и подводят команду, но лично меня в глаза никто с тех пор не обвинял. С бийскими и новосибирскими водниками я ещё встречалась в следующем году на соревнованиях «Чуя-ралли», но катамаран у них так и не купила. А купила гораздо позже тюнингованный «Тритон». Но это уже совсем другая история.

Белку я видела здоровой и весёлой в мае 2002 года, а в июне она погибла на реке Коргон. Там тогда погибли трое, двух других я не знала – или не помню, но половину команды знаю. Из упомянутых здесь – участвовали Лёша с Викой, Катя, которая на моей четвёрке жмурилась, рьяный новичок Серёга, а руководил походом Лось.

И пусть говорят, да, пусть говорят,

Но нет, никто не гибнет зря,

Так лучше, чем от водки и от простуд…

Больше никаких комментариев. Не имею на это права.

июль 2001 – октябрь 2010

Воронин помогает мне герметить верхний шов