АТТРАКЦИОН НЕСЛЫХАННОЙ СМЕЛОСТИ

Узнала я о том, что существует такая штука «промышленный альпинизм», году этак в 97-м. Я уже вовсю путешествовала автостопом и приводила домой тусовки, но ни с какими альпинистами или спелеологами еще не познакомилась. Мы с папой тогда в первый раз решились сдавать лишнюю комнату в трёшке (даже удивительно, как мы раньше допускали простой площадей, москвичи называется), и снимал её Игорь Воронин из Рыбинска. Промальп у него был единственным источником дохода, а мы раньше вообще не знали, что можно так зарабатывать.

Шанинская Школа автостопа тогда собиралась у меня по субботам, и вот однажды Воронин по приколу решил устроить аттракцион для самых смелых – спуск с седьмого этажа по верёвке! Вернее, по двум. Навесил их одновременно на батарею отопления и перила балкона: те довольно хорошо сохранились, не проржавели. Тщательно подгонял каждому систему, проверял и перепроверял, правильно ли встёгнуты восьмёрка и кулачок, давал подробнейшие инструкции и руководил действиями, стоя на балконе. В общем, безопасность была обеспечена на 200%.

Как все возбудились! Смелых нашлось немного, несмотря на подначки. Остальные носились с фотоаппаратами. Самыми интересными получились снимки лиц во время перелезания через перила… Нетрудно догадаться, что я попробовала. Что я чувствовала, вылезая с балкона, видимо, тоже описывать не надо: каждый, кто это делал, помнит свой первый раз. Да что там, и опытным после зимнего перерыва стрёмно бывает.

Забавно было медленно проплывать мимо соседских окон и в них заглядывать. Некоторые из соседей заметили наши экзерсисы и испуганно таращились из глубины окон. На уровне второго этажа я посмотрела вниз – куда приземляться – и увидела уставленные на меня огромные глазищи. Так я познакомилась с активной бабушкой Жанной Борисовной – спустившись на неё с неба. Она направлялась в наш подъезд проводить соцопрос – а попала на Школу автостопа. А глазищи такие просто потому, что она очень плохо видит, и в очках у нее сильные линзы.

В общем, первое впечатление вышло весьма позитивным.

 

МОЙ ПЕРВЫЙ ОБЪЕКТ

Не помню уже, кто его нашёл. Наверно, Воронин отказался. Только посредником был совершенно незнакомый чел, а работали мы вдвоем с Костей Саввой – это который три года работал по «Кэмп Америке», а потом там жил, после чего съездил с Кротовым в Эвенкию и остался на Северах на пять лет, где поженился с напарницей Полиной. Сейчас он снова где-то на Чукотке, уже давно. В общем, неординарный человек. Той далёкой весной 1998 года опыта промальпа не было ни у него, ни у меня, но руки у него из правильного места растут, и голова на месте.

Требовалось покрасить Дом Быта на ул. Новослободской. Не весь, а пять больших цементных рамок, похожих на телевизоры, вокруг окон на фасаде. Нам сказали, что работы тут на неделю, и цена понравилась. Но на самом деле корячились мы там больше месяца. «Телевизоры» эти порядком выкрошились, и в них приходилось вгонять тонны раствора. А когда делаешь это в первый раз…

Почти всю снарягу нам выдали. Только обвязку я сразу купила у производителя – Владика из Химок, которого однажды обучала автостопу, а он нас водил в баню. Тогда он был кустарным производителем, а потом стал чуть ли не основным партнером фирмы «Норд-Венто» - технология им понравилась. Обвязка эта жива до сих пор, хотя истрепалась и выглядит ветхой.

Бояться вывешиваться мы перестали очень скоро. Не до того стало. Только и знали, что сновать туда-сюда с тяжеленными ведрами раствора. На двоих было две верёвки, зато толщиной аж 12 мм. Мне для спуска досталась стальная самодельная решетка. Я ей пользуюсь до сих пор и горя не знаю. Ни капельки не протерлась. Сидушка моя была сделана из мягкой спинки стула, к которой гвоздями снизу прибита стропа. И ей я до сих пор пользуюсь, хотя иногда подумываю о замене. К ним прилагались два стальных треугольных карабина, которые за давностию лет потерялись, огромная кривая дельта, которую я потом на что-то выменяла, и пять розовеньких «Иремелек», из которых живы три. Они муфтуются со скрипом (в буквальном смысле) из-за разноцветных наслоений, с одного муфту пришлось сбить, и он используется для ведра. Такая вот у меня винтажная снаряга. По окончании работы хозяин продал мне весь комплект за 100 рублей. А верёвки забрал. Что стало с Костиной снарягой, я уже, конечно, не помню. Ничего страховочного у нас тогда не было, касок не было тоже, но обучавшие меня физтеховские спелеологи считали, что это нормально… Об этом ниже.

Когда мы добрались до нижнего «телевизора», нас стали доставать вопросами проходящие люди. Сакраментальный вопрос «а вам не страшно?» на общем фоне терялся, потому что чаще всего спрашивали – угадайте, что? «Здесь закрыто, да? А как войти?» Разумеется, уже когда пролезли под «волчатник» и подёргали дверь. Притом, что мы повесили на ограждение большущий плакат с надписью и стрелкой. Людская тупость чрезвычайно раздражала, к тому же приходилось следить, чтобы на глупые головы не попадала краска. С годами я попривыкла к этой тупости и стала относиться философски, да и низовым работала нередко: занятость в этой сфере обеспечивается тем самым человеческим качеством… Вот и не обвиняйте меня в снобизме, когда я именую подавляющую часть населения «быдлом».

В довершение наших проблем краски оказалось мало. Пришлось разбавлять её водой и раскатывать тонюсеньким слоем. Моя физиономия в последний день приобрела живописный вид. «Конопушки» смывали у Кости дома, там же и отмечали окончание работы. Благо, туда можно было дойти пешком.

А потом выяснилось, что нам недоплатят! Заказчик с посредником долго утрясали необходимость «прибить сливы» - эта фраза весьма позабавила Костю, который тут же представил плоды сливового дерева. Мы замерили и отрезали полоски жести, потом долго с трудом загибали края, присобачили жесть на место – а в результате это стало не нужно. И денег дали меньше. Цена вопроса была порядка пары сотен на нос – но для нас тогда это было много. Мы пошли к заказчику качать права, пришла даже Костина мама. Но безрезультатно. Посредник, который мне снарягу продал, был весьма удивлён: не привык он, чтобы альпинисты так яростно торговались из-за мелочи. В общем, вышло, что получили мы за пять недель не зарплату, а стипендию. Дальнейшая практика показала, что с начинающими так обычно и бывает. Справедливо.

 

ВЫ – ОСОБАЯ РАСА

Спелеологи из клуба «Барьер», с которыми я сходила в пару новичковых походов, специализировались на герметизации межпанельных швов, в просторечии гермете. Занятие такое же грязное, как спелеология. К лету меня обучили этому нехитрому делу, а работать с верёвками я научилась в пещерах.

Выборочный гермет на жилых домах – занятие прикольное. Отдельные жильцы заявляют в ЖЭК, что у них протечки, промерзания и подобные проблемы, и мы обрабатываем их квартиры, а другие не трогаем. Жильцы всегда относятся к нам с симпатией, особенно к маленькой девушке, подкармливают, иногда что-нибудь дарят.

На пару с Вадиком Вовченко мы герметили квартиру какому-то бухому мужику в Сходне. Вадик занимался балконом, а я висела. Бухой был в восторге. Он кормил меня макдональдской картошкой через окно, как птичку – подавал по чипсинке, пока не кончился пакет. А потом изливал свои чувства:

- Ну, вы ваще такие… Такие люди… Не, не люди… Вы – особая раса, вы с людями не скр… не скрещиваетесь! У вас и зачатие на веревках происходит, да… И родит она мне в окно…

Вадик распластался по балкону и чуть не уронил шпатель.

 

КАК МЫ С ЛОХМАТЫМ ТЫРИЛИ ГЕРМЕТИК

На государственных объектах все гораздо грустнее. Однажды знакомый по Школе автостопа Виталий Кузнецов предложил помочь загерметить какой-то завод у чёрта на куличках, на улице Верейской. Объект был огромным, платили довольно мало, работнички почти все разбежались – а сдавать надо, зима на носу. Ну, я помогала. Осталось нас там трое, а под конец вообще двое. На объекте можно было ночевать, я так и делала, а Виталий на ночь уезжал.

В первый вечер я хотела поужинать варёной картошкой: была плитка, кастрюля и ложки, но не обнаружилось ножа. Делать-то нечего, хочется есть. Я почистила картошку металлическим шпателем.

Спать на матрасе рядом с листовым обогревателем было уютно. А работать холодно. Этот гермет оказался весьма долгоиграющим, мы ушли глубоко в зиму. Вскрывать обледеневшие швы и размазывать замёрзшую пасту мне категорически не понравилось, и с тех пор я дала себе зарок работать только до белых мух.

Хотелось какой-никакой компенсации за мучения. К тому же я как-то стала замечать, что мешков с герметиком очень быстро убавляется – ну не могли мы вдвоем столько вымазывать. Объект государственный, материал казённый. Я решила: кто-то тырит, а мы что, рыжие? У государства сколько ни воруй, своего не отобьешь. И договорилась с другой Крысой (одногодки мы) Женей Лохматым, у которого была похожая философия: что плохо лежит, надо прибрать.

Разработали план. Ровно в полночь я выхожу на крышу и на верёвке спускаю в рюкзаке в тёмный двор по мешку, а Лохматый их принимает и прячет. Сторожей никаких в том тёмном углу не бывает.

С первым же мешком вышла фигня: я травила верёвку слишком быстро, рюкзак напоролся на торчащие кверху штыри ограждения, и мешок лопнул. Белую пасту пришлось соскребать со стенок. Отстирать рюкзак полностью так и не удалось – благо он и был предназначен для грязной снаряги. Остальное удалось переправить без потерь.

А на следующий день Лохматый договорился с машиной и так же поздно вечером вывез мешки. За день у нас их не переукрали. Поделили поровну: каждому из соучастников по два мешка основной пасты (белых) и одному – отвердителя (чёрных). Пропажи никто как будто не заметил.

Лохматый, хоть и занимался промальпом тоже (у Воронина научился, да так и работает до сих пор), но почти не герметил, и свою долю куда-то сбыл. А я оставила себе.

 

ДОТОШНЫЙ КЛИЕНТ НА МОЮ ЗАДНИЦУ

Этот самый герметик мне удалось вскоре применить. Частные, т.е. левые, заказы на жилых домах образуются моментально: высовывается кто-то из окна и просит загерметить квартиру какому-нибудь родственнику или приятелю. Вот однажды я с большого объекта на полдня сходила налево, когда начальство ушло. И крупногабаритную снарягу с объекта не вынесла. Веревка требовалась короткая: этаж предпоследний, можно в окна входить. Сидушку тоже решила не брать – и об этом горько пожалела.

Вроде, и метраж совсем небольшой, но герметик почему-то моментально стал вставать – пропорцию, что ли, нарушила. Другого не было – одно ведро замешала. Да еще и клиент попался дотошный. Все клиенты как клиенты, своими делами занимаются, а этот из окна торчал и всю дорогу задавал вопросы: это как, а то почему, а зачем вот этак?.. Вот представьте: висю это я четвертый час в одной обвязке, герметик, гад такой, комьями ложится, небо темнеет и ни хрена не видно, задница болит и ноги отваливаются, а этот кекс тут, панимаишь, интересуется. Мало того, что материться нельзя, так ещё и надо на вопросы отвечать вежливо и по возможности правильно. А что я скажу, почему эта пакость такой консистенции?

Но в этот день мне удалось и домазать чёртовы швы, и соблюсти политес. Клиент дал мне прилично на чай и накормил ужином. Вот что значит выдержка.

 

СКАЗКА ПРО РЕПКУ

Это тоже про левый гермет. Люблю я частные заказы! Тут клиент дурацких вопросов не задавал, зато реально помогал. Ну, приятно ему было помогать. Так бы я и сама справилась, но не отказываться же от благих намерений. Этаж был последний, работала я по заветам спеликов на одной веревке, жумариться (подниматься по веревке) с ведром облом, и я входила в окна заказчика. А одна стена была глухая, без окон. Так хозяин квартиры меня на крышу выдергивал! Как репку. Четыре раза выдернул, очень удобно.

 

КАК Я ОБЕСПЕЧИВАЛА ПОДРОСТКОВУЮ ЗАНЯТОСТЬ

Тоже рекомендую ноу-хау. Дети часто создают проблемы: дёргают снизу за верёвку, тырят всякие мелочи, да и вообще стрёмно, когда висишь, а наверху кто-то лазит. А на крышу-то им вылезти охота, и на альпиниста полюбоваться прикольно, и когда в жилом доме дверь на чердак открыта, вечно какие-то пацаны вылезают.

Вот я придумала занимать их полезным делом. Подавать вёдра, например, размешивать герметик, резать вилатерм. Пацаны были счастливы: их не только не прогоняют, но и нуждаются в их помощи. А потом можно перед друганами похвастаться: я помогал альпинистке! Ещё показать им пару узлов – и народная любовь обеспечена.

Однажды был сильный ветер. Я веревку навесила, посмотрела вниз с 17-этажного дома и прифигела: она висит почти горизонтально! На ветру развевается. И привязывать внизу неудобно: для моей спусковухи нужен порядочный люфт, петля тоже на ветру хлопает. Тогда я попросила местных подростков подержать веревку снизу внатяг. Они были чрезвычайно довольны игрой «выдай-выбери» и сменяли друг друга на боевом посту весь день.

 

МОЖНО ОБМАНУТЬ ПРОРАБА, НО НЕ СТОИТ ОБМАНЫВАТЬ ЗАКОН ТЯГОТЕНИЯ

Как-то герметили мы большой жилой дом под началом одного путешественника из тусовки. Сергей Жестовский сам не висит, но нашёл заказчика и был в нашей бригаде прорабом. Он считал, совершенно справедливо, что работать нужно на двух верёвках. Но я-то училась у спелеологов, а они используют SRT (single rope technique) – технику одной верёвки. Знаменитый автор учебника «Промальп» Александр Мартынов специально собирал статистику несчастных случаев, и он утверждает, что их число примерно одинаково для одной и для двух верёвок. На двух верёвках человек часто расслабляется и теряет бдительность, а на одной он всегда внимательнее. Но для длительной работы с тяжёлыми вёдрами две верёвки реально удобнее – хотя я оценила это преимущество гораздо позже. А еще бывают случаи – один такой описан в следующем рассказе. Сам Мартынов настоятельно рекомендует две верёвки.

В общем, тогда мне не хотелось заморачиваться лишней страховкой. Но раз начальство требует – я придумала выход: навешивала две верёвки, ко второй просто цеплялась карабином, и издалека казалось, что я к ней пристёгнута.

Все было шито-крыто, пока однажды Жестовский не подошел к краю крыши, когда я висела прямо под ней. Крику было! Он мне до сих пор припоминает мое жульничество.

А что касается моих учителей-спеликов из «Барьера» – тогда-то я им доверяла как более опытным, а потом практика показала, что этим людям просто наплевать не только на чужую жизнь, но и на свою.

 

КАК МНЕ ОБРЕЗАЛИ ВЕРЁВКУ (КЛАССИЧЕСКИЙ СЛУЧАЙ)

Когда заходит речь о подобных случаях, все вспоминают мультфильм «Ну, погоди!» Но меня в этот момент на верёвке не было. В противном случае эти строки писать было бы некому.

Я уже сказала, что работала тогда на одной верёвке. К тому же её не хватало до самого низа – но на моем участке внизу были открытые балконы, где можно было встать ногами и перестегнуться через узел. Нормально, да? Но тогда мне это совсем не казалось безответственностью. И, видно, жизнь решила преподнести мне урок.

Навесила я эту верёвку и отошла буквально минут на пять – обвязку надеть. Потом посмотрела вниз… Ну, хорошо, что вниз посмотрела, прежде чем вывеситься. Впрочем, имея одну верёвку, я же бдительной была… В общем, смотрю – висит полверёвки! Глазами хлоп-хлоп – а вторая половина где?

Позвала народ. Все работу бросили, смотрят, фигеют. Подняли верёвку: обрезана, и довольно криво. Решили мы узнать, в каком окне такая сволочь. Привязали сидушку к остатку верёвки и вывесили, а двое пошли вниз считать этажи. Внизу отрезанная половинка лежит, а когда мы сверху смотрели, не лежала. Стоим, считаем – и тут на наших глазах из окна вылетает узел и шмякается к нашим ногам.

Квартиру легко вычислили. На звонки в дверь нам не открывали. Пошли в ЖЭК всей командой. Оказалось, живёт там – ну, прямо по классике – бабуля 89 лет. Что ей взбрело в голову, выяснить так и не удалось. Ладно бы воров боялась, но для чего она втащила к себе в окно на 11-й этаж (откуда только силы) всю нижнюю часть верёвки, вырезала узел, выкинула в окно верёвку, а потом выкинула узел?!

Бабуля никаких вменяемых объяснений не дала. Дозвонились её сыну, тот присвистел заминать дело. По-хорошему, следовало с него слупить за простой всей бригады в течение почти целого дня и за моральный ущерб, но сынок оказался бедным, как церковная мышь, и стрясти с него удалось всего одну тысячу. На которую я тут же купила две 50-м коломенских верёвки. А те половинки до сих пор иногда применяю, когда нужны короткие верёвки. Качественная она была, а досталась в наследство от долгоиграющего гермета.

 

РОМАНТИЧЕСКИЕ ЗНАКОМСТВА (ЕЩЕ ОДИН КЛАССИЧЕСКИЙ СЛУЧАЙ)

На том объекте, где мне верёвку обрезали, Игорь Воронин тоже работал. Ну, «тоже» - не то слово: он один успевал больше троих. Тогда у него были очень большие проблемы в личной жизни: его выгнали из семьи от маленькой дочери, тёща дура. Игорёк утешался вовсю: заглядывал в окна и знакомился с симпатичными девушками. Отказов не было – кто же откажется от такой романтики! И кормили его девушки домашними разносолами, а прочие члены бригады довольствовались сухомяткой.

Но однажды к одной из девушек не вовремя вернулся муж…

Нет, в окно не выкинул. И удирать в окно в обвязке на голую задницу тоже не пришлось. Но морду нашему ухажёру муж набил. Больше Игорь в окна не лазил. На этом доме, а там – кто знает.

 

ПОЛЁТ ВЕДРА

Дом этот был то ли 17, то ли 22 этажа. Герметик был однокомпонентный, белый такой, в вёдрах как для краски. У этих вёдер есть такая подляна: если его наклонить и снизу подпереть, ручка часто выскакивает. Так у меня и вышло с совсем новым ведром, когда я, вывесившись, снимала его с бордюра.

Рассказывает Денис Рожков:

- Стою у другого края крыши. Смотрю, у Таньки ведро улетело. И понимаю: блин, я же зрелище пропущу! Все бросил, бегу. Успел – долго летело. Видел конец полёта и удар. И взрыв, и блямбу.

Взрыв вышел в самом деле зрелищным. С запозданием: от удара до мощного выплеска прошло секунды две. Да и блямба получилась знатная. Ведро раскрылось розочкой и расплескало содержимое метров на 15 в диаметре. Попало также на деревья, но на стены и окна почти не попало. Все, кто в тот момент не висел, поспешили скорее собрать то, что можно. Остатки растёрли по асфальту. К счастью, ведро прилетело во внутренний двор, и на меня никто не наехал.

 

ЗИЛ

У нас, правда, руки были в краске. Потому что мы красили фасад этого ЗИЛа. Мы – это Перл из Твери, Женя Лохматый из Красногорска, Андрей Минин из Саратова, Юра Яхваров и Малыш из Чебоксар, ГриЛ из Дубны и я из Москвы.

Перл нашел этот заказ и был бригадиром. У ГриЛа это был первый опыт работы в промальпе. Он очень боялся вывешиваться, а ещё каждый вечер тщательно отмывал дочиста все карабины. Малыша на самом деле звали Серёжей, а прозвище он получил из-за высоченного роста. Поволжскую часть бригады привела я – мы перезнакомились весной этого года в водном походе, и я по пьянке расхвасталась: приезжайте к нам в Москву, за неделю на каяк заработаете. С верёвками и железками народ обращаться умел, а вот с деньгами в их краях туго.

Поначалу перспективы казались радужными. Но стены завода разрушились настолько, что в них приходилось вмазывать непомерное количество цемента. А он тяжёлый, и висок надо делать несколько на одном и том же месте с паузой в полсуток, иначе раствор не схватится. Мне достался как раз угол, и с ним пришлось возиться целую неделю. С тех пор я стараюсь избегать заказов со штукатуркой.

Впрочем, я и тогда уже стала избегать этой работы. Приходила редко и поздно, уходила рано. Как и Лохматый, а Малыш быстро исчез совсем. Больше всех пахали Минин и Яхварыч – они реально хотели заработать на снарягу. И заработали бы, если бы нас не кинули…

Меня, как личность свободолюбивую, запаривал режим на проходной завода. Там шмонали рюкзаки, и однажды запретили мне проносить на территорию видеокассеты с фильмами Овсянникова про воду. Не на тех напали – мне спустили на верёвке пустое ведро, и я положила туда пакет с кассетами. Тупоумная охрана такой способ представить не могла, и операция прошла беспрепятственно. Как и обратная операция: выносить видеоносители также запрещалось, поэтому кассеты день пролежали в раздевалке, а вечером отправились за территорию в ведре.

Тем же способом однажды доставили булочки – не потому, что они запрещены, а просто лень было обходить. Но запах краски проник через полиэтиленовый пакет и ухудшил их вкусовые качества.

Каждый вечер мы длительно отмывались уайт-спиритом от мрачно-серой краски. Она была везде. К окончанию работы поручик Перл подарил мне, единственной девушке бригады, фаллоимитатор, тщательно вырезанный им из толстого вилатерма и опущенный в краску. Краска придала изделию твёрдость и мрачную решительность.

Говорят, когда я ушла, Перл в творческом порыве соорудил из вилатерма большой женский половой орган и поставил на шкаф – мужикам для созерцания. Однажды конструкция упала на голову Лохматому, после чего мужики говорили, что Женя накрылся п***ой.

Ушла я очень даже вовремя – отработав аванс. Потому что оставшуюся часть заказчик зажал. Разбирался с этим Перл, нас он долго кормил «завтраками», а потом просто забил и пропал. Он вообще не отличался обязательностью: даже мелкие долги возвращал только после пинков. И за деньги бригады тоже не очень-то боролся. А я оказалась крайней перед голодающим Поволжьем. Привела их, наобещала с три короба, а тут такое кидалово. Пользуясь случаем, снова прошу у них прощения.

 

ЖЕРТВЫ ВЗРЫВА НА ПУШКИНСКОЙ

Ни в коем случае не хочу оскорбить чувства родственников настоящих жертв теракта. Но в некоторой степени жертвами оказались и мы с Денисом Рожковым.

Мы красили особнячок на углу Сретенки и Ащеулова переулка (это надо же было домовладельцу иметь такую фамилию!) Большую часть фасада по Сретенке красили не с верёвок, а с балконов. Заказчик требовал идеального качества и придирался к каждой мельчайшей трещинке. А на балконах они прямо перед глазами. Всю дорогу, а на ювелирную работу ушло полторы недели, у меня вертелась в голове песня Земфиры «Я помню все твои трещинки…»

И вот все-все щёлочки были замазаны, фасад выкрашен почти полностью. Тут грянул взрыв – и фасад снова покрылся трещинами!

Пришлось заказчику звать подмогу. Ей оказался мой старый знакомый Костя Платов. Он привёл еще парочку веловодников, и они быстренько с верёвок сделали фасад по переулку. А мы вдвоём замазывали новые трещины…

 

НАПРОТИВ СВОЕГО ДОМА

- Вы знаете Г’абиновича, котог’ый жил напг’отив тюг’ьмы? Таки тепег’ь он живет напг’отив своего дома!

Многие мечтают работать рядом с домом. У меня однажды эта мечта сбылась. Объект, который мы красили, находился прямо напротив моего дома на Спартаковской площади. Он и сейчас там есть, называется «Бизнес-центр на Спартаковской». Кто нашёл объект, уж не помню, а работали там всё те же казанские веловодники и ещё Вадим Назаренко. Он через несколько лет попал в этот центр уже в другом амплуа, по офисным делам, и потом дразнился: та стена, что я красила, облупилась, а его стена – нет.

Бригада, понятное дело, вписывалась у меня. Костя, его постоянный партнер Дима, который кормил две семьи, и Тимур, здоровенный мужик, который на стандартный вопрос «а вам не страшно?» отвечал жалобным тоненьким голосом:

- Ой, страшно-то как, дяденька/тётенька! Но кушать-то как хочется!

 

БИТАЯ И ЛОХМАТАЯ

- Вешай битую! Битая кончилась – вешай лохматую. И лохматая тоже кончилась? Ну ладно, вешай новую.

Как-то надоело мне работать в промальпе. Работа тупая и грязная, детская романтика крыш уже не привлекает. И я продала свои верёвки Вадиму Назаренко, которому как раз прямо сейчас были нужны две 50-метровых верёвки. Он думал их у меня подстрелить, а в результате купил.

И как нарочно, через пару недель подвернулся выгодный заказ. Звоню Вадиму: выкупить обратно, а он не отдаёт. Решила на следующее утро в магазин поехать, но на всякий случай позвонила другому альпинисту – не промышленному, а природному – Артёму Шадрину. И он вызвался мне в тот же вечер пару верёвок подарить. Выбракованных после похода. У нас-то в норме рывков не бывает, мы вечно за походниками убитую снарягу донашиваем.

Верёвки оказались как в классическом анекдоте: одна битая, другая лохматая. Ну, лохматая не так чтоб очень, а битая в одном месте метрах в пяти от конца. Меня подарок вполне устроил. Лохматую я использовала как основную, а страховалась за битую, вешая её проблемным участком вниз. И нормально. Обе верёвки до сих пор живы, я тоже.

На фото – альпинистское снаряжение: верёвка и мягкая кошка.

 

 ПРО БОЯЗНЬ ВЫСОТЫ

Есть в нашей автостопной тусовке человек по имени Вилли. По паспорту Вилли. Говорит, бабушка-немка извратилась. Интересный человек: был православным монахом, потом расстригся, любит паруса и дайвинг, но неразделённой любовью: ему вечно не везёт на деньги. Работал ювелиром, но работа не задалась, теперь в промальпе, но то его кинут, то работа окажется сложнее, чем предполагалось, то заказ из-под носа уведут. Еще он долго выплачивал кредит на недвижимость, которую не купил: и тут кинули. Иногда, правда, и хорошие заказы у него бывают. Тогда я с ним работаю, и всё бывает хорошо: я таким особым взаимодействием с деньгами не отличаюсь.

Как-то раз нужно было пропылесосить откосы под потолком в торговом центре XXL. Их снизу не видно, но пыли скопилось столько, что она стала хлопьями падать на посетителей. Архитектура залов была такова, что в четырёх местах до этих откосов можно было достать со стремянки, разложенной во всю длину, а в других местах – только с нижнего этажа, с туры. Тура стояла на заднем дворе, её надо было наполовину разобрать, вкатить в зал и там собрать. Понятно, что работа эта ночная. Дали нам две ночи.

Я впервые в жизни разбирала-собирала туру. Вилли с напарником Васькой днём мыли стекла в этом торговом центре, а ночью хотели спать. Мне в напарники определили Васькиного знакомого, совсем новичка. Одели его, Васька стал показывать, как туру разбирать. И тут выяснилось, что чувак (не буду упоминать его имя) панически боится высоты. Он пристёгивался к каждой перекладине всеми своими карабинами, вцеплялся обеими руками и перестёгиваться не желал. На вопрос, зачем же ему тогда учиться промальпу, парень отвечал дрожащим голосом: чтобы победить свой страх.

Страх, однако, не сдавался. Подразобрали мы туру втроём под моросящим дождиком, вкатили в торговый зал, но собирать уже не стали. Вилли с Васькой пошли спать, оставив нам большой пылесос «Кёрхер», две стремянки и телефон посредника на всякий случай.

Телефон понадобился очень скоро: у пылесоса оказался подломан провод в месте присоединения, а часть розеток в зале была отключена. Какая именно часть – единственный охранник не знал. Чинить пылесос я не решилась: электрик из меня никакой. Из напарничка, как выяснилось, тоже. Пару часов мы «играли в контакт», наконец путём завязывания хитрых узлов удалось добиться бесперебойного питания.

Установили стремянки параллельно. Вручила пылесос напарнику, сама взяла трубу, и мы полезли. А стремянка-то от слова «стрём», от шагов прогибается. Особенно посередине. Напарник моментально побелел и шагать перестал.

Дальнейшее продвижение вверх происходило по схеме «за маму, за папу».

- Лестница стоит прочно, видишь, подо мной тоже гнётся (раскачиваюсь), но ничего.

Шаг. Остановка.

- Ты же сюда пришёл, чтобы победить свой страх.

Шаг. Пауза.

- Не могу! Думал, что могу, но не могу!

- Еще пару шагов, ну, тройку, и гулять перестанет… До верха дойдешь, там совсем спокойно, а вниз не смотри. Вон там реклама какая смешная…

Шаг, два…

- Нет, нет, у меня родственники, мне за них отвечать!

И топ-топ-топ – моментально вниз. Я еле успела за ним, чтобы провод совсем не оторвался.

Тогда я попробовала сменить тактику, да и обозлилась уже не на шутку. Высказалась насчёт «не мужик», насчёт того, что не нанималась ни бэби-ситтером, ни психотерапевтом, обложила матюками. Сработало лучше. На этот раз чувак шагал быстрее и почти уже поднялся к потолку – но тут некстати стремянка подо мной съехала сантиметров на пять. Напарничек ойкнул и побежал вниз. На этот раз навсегда.

Приближалось утро, а работы ещё ни в одном глазу. Я плюнула и полезла одна. Держать здоровенный пылесос и водить трубой мне одной удавалось с превеликим трудом. А несчастный напарник внизу придерживал стремянку и скулил.

В эту ночь удалось обработать только стремяночные участки. Туру мы просто выкатили обратно. Утром я высказала Ваське всё, что думала о напарничке, и уехала спать домой.

На следующий вечер мне прислали другого напарника. Небо и земля! Этот Димка оказался молодым, да ранним. Прежде всего, он принёс большой рюкзак и репчик (тонкую веревку), привязал пылесос к рюкзаку и просто-напросто повесил за спину. А я-то, балда, не додумалась. С этим рюкзаком и трубой наперевес он выглядел как герой голливудского боевика, особенно на фоне каменного подвала, где была наша раздевалка. А высоты Димка не боялся настолько, что залез с ногами на этот откос и ходил по нему. Так быстренько всё и пропылесосил. Но я тоже была нужна: я переключала вилку в разные розетки и аккуратно выдавала ему провод. Иначе бы провод своей тяжестью сдёрнул смельчака с узкого карниза.

Неудачливому борцу со страхом мы, понятно, ничего не заплатили. А я получила за две ночи – за работу психотерапевтом тоже.

 

АЛКАШ ЧАЙКИН

Некоторое время я специализировалась на стекломое. И как-то ничего примечательного не припомню – скучное это дело, хотя и не грязное. Но вот однажды меня кинули, да так примечательно, что стоит рассказать.

Мыли мы префектуру ВАО на ул. Авиамоторной. Я была бригадиром, Андрей Чайкин – посредником заказчика. Утверждал, что работал не от фирмы, а от себя, по знакомству с кем-то из префектуры. Мне этого Чайкина рекомендовал ГриЛ. Они почти соседи: оба в Дубне живут.

Окна кабинета самого префекта можно было мыть в строго определенное время, и сделать это просили лично меня, потому что я работаю медленно, но качественно. Тогда я задумалась о созвучии слов «префект» и «перфект».

Никакого договора я не подписывала, по раздолбайству. Аванс получили я и напарница Рита. Она отработала аванс и ушла, ко мне присоединилась Саша. Такая дамская бригада получилась. Изнутри стёкла мыли мужики, якобы знакомые Чайкина, накосячили, за ними пришлось кое-где перемывать. По окончании посредник остался должен около 14 000 мне и 9 000 Саше. Пару месяцев говорил, что префектура якобы ему не платит, потом якобы выплатила, но вдвое меньше, что не помешает ему расплатиться со всеми работниками, но когда – неизвестно. В конце июля прислал SMS: «Деньги получил, завтра могу отдать». После чего на звонки не отвечал.

ГриЛ позвонил ему на домашний, где жена сказала, что её муж в запое. Возможно, этим алкоголизмом объясняется странный случай: когда мы с Сашей еще работали на префектуре, Чайкин позвонил, ругаясь матом:

- Мне сейчас … звонок из префектуры был, …, …, кто там у вас … висит такой … грязный, небритый, …, с фингалами под глазами, …?

Мы удивились, а сейчас думаем, что это была белая горячка.

С тех пор Чайкин категорически не отвечал на звонки с моего и ГриЛова телефона, а дома брала трубку его жена, усталым голосом отвечала, что за действия мужа она не отвечает, но обязательно ему всё передаст. Бэк-вокалом пищал маленький ребёнок. Вот ведь русские женщины: от алкаша родила и терпит, не разводится…

Зная, что алкоголики - народ безответственный и непредсказуемый, я выжидала и на Промальп-форум в «чёрные страницы» ничего не писала. Но написала Саша.

Вскоре после этого трубку взял сам Чайкин и сказал буквально следующее:

- Ах, я сволочь? На вашем форуме вы уже что-то про меня писали. Так вот, никаких денег вы теперь не увидите. Считай, свои бабки вы на форуме выложили.

Судя по всему, он наконец нашёл отмазку: можно чувствовать себя обиженным и потому не платить.

Тут уж я вывесила на форум всю информацию, включая телефоны участников конфликта. Благо, на дворе XXI век. ГриЛ откомментил, подтвердил. Следующий коммент был от некоего Бороды, вот такой:

Направления работы: лечение ожогов, порезов, сердечно-сосудистых заболеваний, гайморитов, лечение сахарного диабета неинсулинового типа и улучшение общего состояние инсулинозависимых больных. Очень трудно поддаются лечению инфекции. Каждый случай нужно рассматривать индивидуально. Также делаю чистку биополя от негативных программ (сглазы, несильные порчи), восстанавливаю биополе и т.д. Не берусь лечить СПИД и злокачественные опухоли, а также венерические заболевания. Также я делаю диагностику на совместимость пар, на перспективу дальнейших взаимоотношений; на наличие приворотов, сексуальных привязок, порч и т.д. Стоимость снятия приворотов и порч, лечение - обговаривается индивидуально с каждым клиентом. Для работы необходимы фото в полный рост хорошего качества и ФИО с датой рождения. Коротко описание проблемы.

Контакты

Город: Москва

Имя: Макошь

Телефон: 89261763739

Опубликовано: 2008-05-30

На это справедливо отреагировали: «Борода, ты что курил?» Ответ был: «Я не покурил, я погуглил, по телефонному номеру». Номер был вот такой: 89261763739. Кому интересно, может и сейчас погуглить – увидите историю переписки на форуме.

Мы своих денег не получили, пачкать префектуру и какать под дверью в Дубне из-за такой суммы поленились, а народных мстителей не нашлось. Но кидать кого-либо Чайкину станет теперь затруднительно. Телефон сменить легко, а имя, фамилию и место жительства – уже запарно.

Коллеги! Не будьте лохами! Прежде чем доверять малознакомым работодателям, пользуйтесь Интернетом!

 

 DEAD MOROZ

Эта история – тоже о вреде алкоголизма.

Как-то мы большой бригадой мыли свежепостроенный торговый центр «Счастливая 7-я» в Сергиевом Посаде, рядом с вокзалом. Конечно, из Москвы каждый день не ездили: местная тётка-промальперша Тамара Зуева вписала нас в своей квартире, а сама в это время вписывалась в Москве, где мыла гостиницу «Космос». Был в бригаде и еще один местный, Валентин, но он появлялся крайне редко, ссылаясь на дела. А когда появлялся, редко переодевался и ещё реже работал. Больше всех трудились гастарбайтеры: ГриЛ, Влад МЧС, невесть откуда взявшийся Сергей и я. Все, кроме Сергея, на выходные ездили домой. А он, ссылаясь на плохие семейные обстоятельства, никуда не ездил и вкалывал больше всех. Больше всех и заработал.

После рабочего дня никто даже пива не пил. ГриЛ трезвенник, мне без компании неинтересно, а компания не собиралась. Все только работали, ели и спали – настоящие гастарбайтеры. Только сдав объект, мы позволили себе экскурсию в Троице-Сергиеву Лавру. Тут Валентин мгновенно возник и побыл гидом.

Когда сдали, наступила уже глубокая осень. За ней зима, и к Новому году я решила поработать Снегурочкой. Но работодательнице я не подошла, Снегурок, как всегда, перебор, а вот Дедов Морозов – недобор. А Сергей как раз работу искал. Ну, я порекомендовала его: вроде, положительный мужик, весёлый, к тому же когда-то играл в театре.

Кто же знал, что он запойный алкоголик! Заработав кучу денег в Посаде, он их всё это время пропивал. А когда зимой со мной по телефону говорил, как назло, бывал почти трезвый. И когда собеседование проходил, тоже. Бывают же такие алкаши, по которым совершенно не видно, пока не напьются.

И вот в последних числах декабря звонит мне работодательница в панике: заказ через два часа, подменить некем, а он трубку не берёт. На мой звонок взял, но лыка не вязал совершенно. Дети ждут праздника, небось, стишки разучили, а Дедушка Мороз лежит мертвецки пьян. Как мне быть – ведь это я его рекомендовала.

Я замену найти не смогла. Не знаю, как они там выкрутились, а позвонить стеснялась – стыдно. Мне этот Сергей тоже не перезванивал больше. Амнезия, наверно.

А Валентин наш – полный прожектов, но отрицающий суровую реальность – простым ДедМорозом работать не хотел, но несколько зим подряд вынашивал идею заходить в окно к детям с верёвки. Однажды даже рекламу дал: Дед Мороз к вам в окно. Но не получил ни одного заказа.

 

ПОБЛИЖЕ К БОГУ

Вилли у нас православный. Однажды летом 2009 года он по своим православным каналам нашел красивую работу: красить церковь в Переславле Залесском. Начинал вдвоем с певчим Петькой. Тот был очень толстым, бородатым любителем выпить и под этим делом сорваться куда-нибудь автостопом. Батюшка на это бесчинство смотрел сквозь пальцы: штат у него невелик, церквей в городе много, а пел Петька хорошо. Симеоновский храм пользовался популярностью, и то ли прихожане хорошо жертвовали, то ли государство, но в деньгах там не нуждались. Было чем оплатить работу альпинистов.

Купили Петьке самую огромную сидушку и железо фирмы Petzl. Но проработал он недолго: сказал, что спина болит, и куда-то умотал. Покрасить успели одну колокольню.

Вилли позвал меня, предложив 2000 в день и полный пансион. Последнее меня вполне устроило. Внутренние помещения были отделаны почти под евро, ванна, душ, спали мы в отдельных кельях. Имелся компьютер, хоть и без интернета, по вечерам мы смотрели фильмы совсем не религиозного содержания. Не то, о чём вы подумали, а о путешествиях и русскую классику! Каждый день тётушки в платочках хлопотали на кухне, и всё, что имелось в холодильнике, нам можно было брать. Вилли наел порядочное пузо, да и я округлилась, несмотря на физическую нагрузку. Нам разрешалось есть мясо и в посты. Также в холодильнике содержалось разнообразное спиртное, помимо традиционного кагора в большом кувшине, которое мы употребляли после работы. В общем, хорошо живётся при церкви!

Домой мы ездили раз в неделю автостопом. Если после работы поужинать, стартовать в сумерках, то как раз перед закрытием метро приезжаешь. А в ту сторону обычно ездили электричкой до станции с вкусным названием Бужаниново, где Ярославская трасса рядом, а дальше автостопом. Там мне запомнилась огромная свалка под табличкой «Мусор не бросать!» и длинные составы со щебнем, под которыми приходилось лазить. Иногда батюшка давал нам денег на проезд, но мы их на такую глупость не тратили.

А работа оказалась творческой. Не художественная часть: мы ведь не реставраторы, а просто маляры, мы всего лишь удаляли металлической щеткой выкрошившиеся кирпичи и наносили красную и белую краску. На большее у церкви денег всё же не было. Но вот техническая часть была реально интересной. Обычно всё довольно тупо: навесишь верёвки на крыше (ну, иногда тут приходится фантазировать) и едешь вниз со своими причиндалами. А тут всё время надо решать задачки: как попасть на купол, как переправить туда вёдра и не пролить, как навесить петли на куполе и на барабане под куполом, чтобы минимально смазать свежевыкрашенное, а потом иметь возможность косяки свои убрать. А под окошками на крыше надо крепить полиэтилен, чтобы крышу не измазать, а туда попадать тоже нетривиально. В общем, скучно не было.

Ещё мало не казалось, когда висели со стороны колокольни, а туда поднимался звонарь. Сначала приятно, дин-дон, а потом как будто сам внутри колокола сидишь. В ушах потом гудело, как после дискотеки.

В гости приезжал мой муж Юра. Благословения спросить было не у кого, батюшка тогда отлучился. Решили принять его нелегально. Юра приехал ночью и полез в окно кухни, которое я ему открыла. Вилли проснулся и ругался: а если кто увидит, нет чтоб разбудить и парадный вход открыть! Утром рано Юра осмотрел изнутри церковь и пошёл на экскурсию по городу – там есть что посмотреть, а он раньше не был. Вечером забрал рюкзак и слинял.

Петька вернулся, но больше не висел, а только истреблял спиртное – на порядок больше, чем мы вдвоём. Пару праздничных служб они с Вилли отпели на клиросе. Мне показалось смешным, что они это делали в гражданской одежде. Кстати, праздников у православных полно, каждую неделю. В праздник до обеда работать запрещается, но нам иногда батюшка разрешал – это называется благословлял. Удобно этим христианам бездельничать! Наш отец Димитрий оказался весёлым, компанейским и прогрессивным, употреблял современный сленг и пил с нами пиво, а также катал на своём «Рено». Участвовали мы и в общих праздничных застольях. И никого не волновало, что я неверующая, никто мозг не канифолил. Только надо было носить платочек, но это меня ничуть не напрягало.

Однажды ночью разразилась гроза. Ливень обнаружил множество прорех в крыше, по двум стенам текли полноводные реки, мы только и успевали бегать с вёдрами, кастрюлями и тазиками. Наконец вода добралась до проводки, и свет погас. Наутро присвистел отец Димитрий, вызвал электрика – непременно знакомого, а пока тот ехал, мы срочно снимали «крабы» с проводов: оказывается, бОльшую часть электричества наша церковь крала у соседей! Но были и другие, неустранимые нелегальные особенности подключения, так что знакомый электрик взял мало денег, а незнакомый выписал бы такой штраф, что с нами, альпинистами, не расплатились бы.

Следующая ночная гроза застала меня одну: Вилли уехал на побывку домой. Воды натекло не так много, но свет снова погас. А одна молния ударила прямо в угол храма! Я слышала громкий треск, а наутро на асфальте перед входом лежали осколки кирпичей. В выкрашенном углу образовалась трещина шириной с кулак, из нее торчала железная стяжка – она-то и притянула молнию. Но батюшка оказался не суеверным, и не слишком расстроился. При нас угол так и не починили. Света не было два дня. Мне выдали церковных свечей для освещения, но они моментально сгорали, и я предпочла свет уличных фонарей.

Закончив Симеоновский храм, я поехала с Юрой кататься по его южным родственникам. А Вилли тем временем нашёл второй заказ: Владимирский храм из комплекса на Красной площади. Теперь могу сказать, что мы на Красной площади жили и работали. У него были синие купола и полностью белёные стены, а настоятель отец Андрей велел стены сделать красно-белыми, как у большинства церквей Переславля – по его словам, это называется «провинциальное барокко» – а купола тёмно-зелёными. В процессе покраски я не могла отвязаться от русского шансона: «только синие они, и ни грамма золота». Ядовито-зелёная эмаль, как можно догадаться, проникала всюду. Новый цвет куполов никому, кроме настоятеля, не нравился, но хозяин барин. В городе есть множество схем для туристов, где Владимирский храм нарисован бело-синим – теперь их все придётся переделывать.

 

Кстати, менять облик церкви было чрезвычайно приятно. Не то чтобы близость к Богу на небесах вдохновляла, но радовала благодарность людей за то, что мы делаем богоугодное дело. Не поклоны класть и свечки ставить, а творить красоту – вот реально значимое занятие. Ну, пусть не творить, а только воссоздавать. Это вам не офисы мыть, полные трудящихся мартышек, понимая, что через полгода окна вернутся в изначальное состояние. Вспоминалась притча о работниках, у которых спрашивали, что они делают. Один сказал: «я ношу камни», другой: «я зарабатываю деньги», а третий: «я строю храм». Ну, и приятно было хоть мизинцем одной ноги войти в историю архитектуры.

Здесь условия были гораздо более спартанскими. Не кормили, но выдавали по 100 рублей в день на еду каждое утро из церковной кассы. Не было ни душа, ни горячей воды. Иногда нам удавалось помыться в любимом Симеоновском храме, но чаще отца Димитрия не было, а вредная тётка, торгующая свечками («почём опиум для народа?»), нас не пускала. Такие эти христиане – твердят о милосердии, а сами его не проявляют.

Жили мы в одной маленькой келье монашеского вида. На выходные, соскучившись, приезжал Юра и тоже висел. Иногда приезжала Виллина жена Наташа, не висела, но готовила нам еду на электроплитке. Тогда мы вчетвером умещались на двух односпальных кроватях. Но любовью заниматься в таком окружении не решались.

Когда шёл дождь, мы шли гулять. Городскую речку Трубеж чистил от ила специальный агрегат, мы наблюдали его работу. Ниже по течению живописно стояли лодки, а на Плещеевом озере катались виндсёрферы. Мы заходили в монастыри по соседству – в общем, тешили взоры. А в солнечную погоду мы трое работали, а Наташа одна каталась на велике.

Храм наш был недействующим. Но при входе была сувенирная лавка, её хозяйка в ожидании посетителей делала кукол – это подработка. Была бесплатная картинная галерея с работами местных художников и со скульптурами, один зал посвящался фотографии. По-моему, фотки были лучше картин. Экспозиция все время менялась, мы заходили смотреть.

В помещении под куполами (не помню, как называется) располагалась столярная мастерская. Туда наведывался местный скульптор, смотрел на нас презрительно, снимал покрывала с двух бюстов и опрыскивал их водой, а больше ничего не делал. Видно, технология такая. А реально трудился в мастерской дед Константиныч. Редко встретишь такого трудолюбивого деда! Нам он тоже помогал.

Службы проводились в соседнем храме, выкрашенном до нас другими альпинистами, весьма халтурно. Изнутри алтарь красил при нас Константиныч в шапочке из газеты. Он спешил закончить и работал даже по ночам. Однажды дед споткнулся, неся несколько жестяных банок краски, упал на них и сломал два ребра. Но это не помешало продолжать работу. Через несколько дней он слёг, говорили – с сердечным приступом. Но на следующий день снова вышел красить! И сказал, что с сердцем всё в порядке, просто рёбра разболелись.

Дверь нашего храма запиралась длиннющим ключом, что напоминало анекдот про «ключ от собора». Хранить его было принято под камушком у входа. Сувенирная тётя очень боялась ограбления своей лавки и просила запирать на висячий замок, но ключей от него на всех не хватало. Мы стали прятать длинный ключ, но тётю это не успокаивало, и правильно: на случай утери ключа под другим камушком у входа хранилась ржавая отвёртка, которая тоже отпирала замок!

С ключом от нашей кельи тоже были сложности: он был один, а нас четверо. Однажды кто-то захлопнул дверь, оставив ключ внутри на столике. Умный Юра сделал удочку из длинной рейки и сувенирного магнита, позаимствованного в лавке, засунул её в окошко под самым потолком и извлёк ключ.

Проблема с жизнеобеспечением возникла и тут: однажды в кране иссякла вода. Зато колонка на площади перестала выключаться. Было ли это взаимосвязано – неизвестно. Вместо работы мы полдня носили воду.

Вилли покрасил основной купол – самый большой. Я тем временем сделала три маленьких и три окошка, а Юра – четвертый и одно декоративное окно, на которое планировалось повесить икону. Размеры площадки под икону передали спонсору из Москвы, который и оплачивал всю покраску. Может, грех большой отмаливал, а может, зря я о нём плохо думаю. Оставалось сделать стены. Платили, кстати, нам тут же – на следующий день после покраски каждого участка. Так было на обоих объектах. Вот чему следует у церковников поучиться!

Приближался большой праздник – день рожденья Александра Невского, который родился в Переславле. А тут Вилли тоже собрался в отпуск – устал за лето. Вместо себя он позвал приятеля Никиту, тоже православного. Тот оказался настолько задвинутым по религии, что чуть было со мной не поссорился на ровном месте. В результате мы оба позиционировали собеседника как кретина и стали говорить только о работе. А работал Никита быстро и качественно. И вставал раньше меня, а мне нравилось завтракать в соседней блинной, которая открывалась в 10. Тем более, метраж нам считали, исходя из сложности куполов, а стены делать гораздо проще (хоть и скучнее), поэтому в день выходило до 5-6 тысяч, у Никиты ещё больше. Константиныч тоже подключился, он наспех покрасил апсиду (это где алтарь) с козлов, чтобы подровнять уже после торжества. К празднику мы успели. Вилли вернулся и обнаружил, что снова пролетел мимо денег: самое вкусное доделали без него. Но мы насчитали ему бонус за нахождение заказа.

У Вилли была с собой книга Мартынова «Промальп». Он её иногда почитывал на ночь. А пока он отдыхал, книгу подстрелил Константиныч. Читал внимательно, задавал вопросы. В результате Вилли ему её подарил. Глядишь, и научится дед. Всем бы так!

На праздник съехалось множество попов. У них было отдельное застолье, и как я слышала, вели они себя не слишком благочинно. Было и застолье для мирян, на которое пригласили всю нашу бригаду и произносили за нас тосты. Часть оставшейся еды забрали тётеньки, но и нам досталось немало ништяков. А потом мы закупили на площади сувениров для родственников и знакомых (наша тётя так некстати прикрыла лавочку) и поехали купаться в святых источниках. У Никиты была машина – древний «Москвич». Искупались в двух источниках, один холодный, другой не очень, и всей бригадой радостно поехали домой.

 

ФИТНЕСС

Недавно мы с Вилли мыли фитнесс-центр. Стояла жара, работать получалось только в тени, но и там мало не казалось. Мне особенно: у меня руки коротки, тянуться далеко приходится. Извивались мы на присосках, как пиявки. А внутри люди сосредоточенно крутили педали, тягали железные блины и занимались всевозможной аэробикой. На фигуры за окном тоже заглядывались, но слышался властный голос тренера:

- Не отвлекаемся! Раз-два, раз-два!!

Стало нам смешно. Народ внутри занимается фитнессом и платит за это деньги. А мы тем же самым снаружи занимаемся, и платят за это нам.

Мало того: после рабочего дня нам же помыться нужно, а душевые находятся по дороге к бассейну. Начальство разрешает. К вечеру оно уходит, а охрана совершенно не против, чтобы мы воспользовались и тем, что дальше. А дальше бассейн, сауна и паровая баня. Купальников мы сдуру не взяли, зато уж попарились по-настоящему, а не за стеклом. Жаль только, что не вместе – ведь мы разного пола.

У меня на теле по случаю открытия сезона образовались характерные синяки. В области обвязки: криво я её затянула, подмышками и на животе: от перелезания через бортик. Как говорится, лентяй за дело – мозоль на тело. Соседки по сауне ничего не сказали вслух, но во взглядах читалось: «Да брось ты этого извращенца!»

Бассейн изнутри мыл наш подсобник Николай, со стремянки. Когда шел дождь, мы ему типа помогали: Вилли с самостраховкой лез под самый потолок, а я держала стремянку на мокром полу. Купальщики удивлялись: через обе раздевалки и душевые, где все голые, дефилировали люди в заляпанных краской комбезах и обвязках, звеня железяками. На ноги нам выдавали полиэтиленовые бахилы. В помещении бассейна, где все плавают, мы тоже смотрелись достаточно экзотично. Задали тему офисному планктону для разговоров в курилках. Или нет, на рабочих местах – ведь те, кто так заботится о своем здоровье, курить не должны.

  

 

И В ЕГО ОБЪЯТЬЯХ ЭЛЕКТРИЧЕСКИХ БУДЕШЬ БИТЦА ТЫ ОТ НАПРЯЖЕНИЯ

Полюби, Марусенька, электрика,

Пока его током не убило…

Виктор Байрак, «Электрическая народная»

Как-то попадалась мне в руки книжка Уильяма Уистера Хайнса про электромонтажников, на языке оригинала. Называлась “Slim” – главный герой был тощий. По ней еще в 37-м году в Штатах сняли фильм с Генри Фонда, но у нас он особо популярен не был – тем более, что ни фильм, ни книгу, похоже, не перевели на русский. Книга произвела на меня впечатление, особенно тем, что жизнь их монтажников очень похожа на жизнь наших промальпов.

Побывала и я электромонтажником – если верить документам. Однажды на зиму глядя приспичило руководству московской ТЭЦ-26 покрасить электрические опоры на подстанции. Этих опор там туча. Романтика предприятия меня сподвигла на осеннюю работу, хотя и отвлекала от написания данной книжки.

Чтобы получить допуск на государственный объект, нужно было пройти бюрократические препоны. Сначала получить корочку, для этого приехать большой толпой на ТЭЦ (у чёрта на куличках) и посетить шесть кабинетов, каждый из которых открыт пару часов в день, причём день не каждый. Мне чрезвычайно повезло: наша бригада управилась всего за три часа. В каждом кабинете мы должны были получать инструктаж, но на деле только расписывались в журналах. Об электричестве я не узнала ничего нового, кроме того, что учила в средней школе, зато узнала, что запрещается без каски и без дела шариться по территории, потому что начальство в мониторы бдит даже из дома, а окурки надо складывать в карман. В корочке, однако, написано, что я электромонтажник 3-й категории.

Приступать к работе тоже нельзя было просто так. Каждое утро бригадир должен был «открыть наряд» (по-моему, это означает распаковать коробку с праздничной одеждой), а вечером его «закрыть». Иначе какие-то местные начальнички могли разораться прямо в разгар работы и её запретить. На каждую новую группу металлоконструкций открывался отдельный наряд, это мог сделать только наш посредник. Глупое начальство с трудом удалось убедить, что мы не можем красить вчетвером одну мачту, и совсем не удалось убедить, что надо сначала красить горизонтальные порталы вверху, а потом мачты внизу…

Подстанция находилась у платформы «Битца», прямо за МКАДом. Я ездила с Курского вокзала. В электричках бывали перерывы, с утра на металле сидел иней, а темнело уже рано – в общем, поработать удавалось совсем недолго.

В первый раз ходить по территории было страшно: высоковольтные мачты над головой гудят, что-то трещит то тут, то там. Нам объяснили только, что находиться ближе 4,5 метров от изоляторов нельзя. Хорошо, что в бригаде оказался спелеолог Саша, который разбирался в электричестве, он давал нам полезные советы. Время от времени переключали какие-то цепи, и между двумя проводами возникал дуговой разряд, он исчезал, когда провода соединялись. Я ни разу не видела этого процесса, но много раз слышала звук, похожий на выплёскивание воды из гигантского ведра.

Нашей новой бригаде выделили осветительные мачты: у них наверху были площадки с прожекторами, а мне досталась с видеокамерой. Камеру несколько раз попросили не закрашивать. Мне сказали, что на такой мачте всего 220 вольт – и ими меня разик дёрнуло, был неизолированный участок провода, мимо которого никак не пролезть. Рассказала коллегам, на следующий день местные электрики осведомились: «Вас, говорят, трясло?» и обрадовали, что 220 там киловольт, просто конденсатор разрядился. Стали мою мачту на день отключать, но вместе с ней отключался чайник в нашей бытовке. На других мачтах, где коллеги висели, было 500 киловольт, но тщательней заизолированы.

На следующий вечер до темноты задержалась. Крашу шпиль под громоотводом, убираю последнюю ногу с некой конструкции непонятного назначения – и тут треск и ослепительный белый свет! Я чуть не описалась со страху, думала, дугу поймала. А это прожектор включился. Дежурный, зараза, взял и дал питание на мачту, не посмотрев наверх. Потому что у меня не было внизу выставленного знака «Работать здесь».

Металл нужно было красить тремя слоями: ферротан (сурик, красный), цинотан (цинковый, серый) и алюмотан (серебрянка). Цинковая краска по сравнению с алюминием была жутко тяжёлой, за что мы прозвали её чугунием. Все три краски считались вредными, и нам выделили респираторы, в которых было тепло и мокро от конденсата, и жёлтые очки, в которых не было видно ничего, и ими никто не пользовался. Выдали также костюмы привидений – белые тряпочные комбезы.

Они быстро превращались в костюмы космонавтов после галактической войны: становились равномерно серебристыми и рвались. Понятное дело, что лица и руки приходилось отмывать от краски – но делать это надо было срочно, ибо через пару часов никакой растворитель её уже не брал, и приходилось ждать три-четыре дня, пока само отвалится. Серебряные крапинки выглядели даже стильно, а вот красные пятна напоминали кровь и вызывали у людей ужас: «Что с твоими руками?!» Приходилось объяснять, что я – художник Суриков. Один коллега по прозванию Киндер носил контактные линзы и говорил, что на них остаются крапинки краски, попадающей в глаза.

Бригадиром у нас была молодая девушка Валя – комсомолка, спортсменка: дзюдо занимается. Она регулярно пыталась стимулировать личный состав на труд, но безуспешно: платили за такую опасность мало и редко, народ массово сваливал. Скоро надоело и мне. Однажды, оголодав, Валя сама сходила налево за быстрыми деньгами, а когда вернулась, рассказала, что её заказчица обозвала «неопытным сосунком». Ворчала, говорит, что прислали кого попало, а потом спрашивает:

- Как вас хоть зовут?

- Валентина.

- Как?! Вы – девушка?!

В зимней одежде нашу бригадиршу действительно можно было принять за подростка с высоким голосом.

Мы подобрались к более опасным участкам. Созвали рабочее совещание и решили, что хотим жить. А согласились на участки попроще: там всего лишь нельзя оставлять верёвки болтаться, чтобы они не задели проводящие части, и категорически нельзя пролить краску: по струе может пробить током. По той же причине мужикам не рекомендовали мочиться сверху.

На стрёмные части полезли новые ребята, но через пару дней и они как-то рассосались, и их электрозащитные костюмы остались лежать в коробках. Выглядят как обычные рабочие костюмчики, но сильно много весят: там внутри металл, чтобы в случае чего ток шёл по нему, а не по телу внутри.

Наши мужики скорее захватили себе новые мачты, где начальство криво посчитало метраж в нашу пользу. Но одного Тёму дважды долбануло током, и у других энтузиазм резко иссяк.

Я тоже слилась с объекта, как только заработала на издание этой книги. Но платить нам что-то не спешат… Эх, тяжела и неказиста жизнь промышленного альпиниста!

апрель – октябрь 2010