Упоение властью

На пороге сорок первого тысячелетия своей истории Человек разумный обрел власть над Землей. Благодаря науке и технике он получил возможность практически безграничного использования природных ресурсов в целях собственного развития и благоденствия. Можно сказать, он обрел способность навязывать природе свои цели, поворачивать естественные процессы в желаемое русло, подобно тому, как поворачивает в новое русло течение рек.

Но над природой не властвуют, если ей не подчиняются, предупреждал Фрэнсис Бэкон. Вернемся к написанной в мажорной тональности предыдущей главе. Окинем еще раз взглядом отрезок дороги в НТР, уже пройденный человечеством, вплотную подошедшим к порогу второго тысячелетия нашей эры.

Колоссальная производительность добывающей техники, машин, перерабатывающих миллиарды тонн руды, нефти и прочего сырья. Стремительный рост энерговооруженности — миллиарды «лошадиных сил» в упряжке технического прогресса. Массовое производство общедоступных товаров. «Зеленая революция» в сельском хозяйстве. Биотехнология. Марикультура. Чудеса электроники, грядущий век машинного интеллекта, полное самоустранение в будущем человека из процесса материального производства, передаваемого машинам и ЭВМ. Земля, покрытая сетью авиационных маршрутов, удобных автострад, железнодорожных путей, линий связи, накрытая «колпаком» вездесущих радиоволн. Благоустроенная планета с рукотворными ландшафтами, преобладающими над островками первозданной природы. Наивысшая производительность управляемых электронными устройствами автоматизированных промышленных систем…

Одно из наиболее впечатляющих достижений человечества— освоение околоземного космического пространства, начатое полетами советских ракет и космических аппаратов. 12 апреля 1961 года первый в истории летчик-космонавт Юрий Гагарин увидел Землю со стороны, из космоса. В этот момент началось быстрое крушение представлений о якобы безграничных просторах нашей планеты.

Человечество стало осознавать, что все люди, граждане всех стран и дети всех народов, живут в одном не столь уже обширном доме.

Затем техника сделала возможным и следующий шаг. Перед тем, как спрыгнуть со ступеньки трапа посадочного модуля на поверхность Луны, американский космонавт Стаффорд сказал: «Маленький шаг одного человека — огромный шаг всего человечества». И хотя эту красивую фразу придумал кто-то еще на Земле, Стаффорд, конечно, был прав. Что же можно сказать о вполне возможном даже не шаге — одном поспешно принятом неправильном решении, одной случайной ошибке компьютера, о движении руки маньяка или одурманенного наркотиками оператора у пульта управления стратегическими ракетами.

Какое странное, неожиданное противоречие! Сорок тысяч лет эволюции Человека разумного, четыреста веков тяжелейшего восхождения по кручам познания, бесчисленные потери и достижения духовной культуры и техники, наконец-то достигнутая власть над Землей, сбывшаяся мечта, и все это в любую секунду может стать ничем, оказаться вычеркнутым из истории эволюции Вселенной именно потому, что человек получил то, о чем мечтал. Власть над Землей, познание тайн строения материи, могущество технической цивилизации вплотную подвели человечество к пропасти, упасть в которую можно и случайно, непреднамеренно совершив единственный ошибочный шаг.

В одной замечательной книге Сэлинджера попавший в трудные житейские обстоятельства герой чувствует себя заблудившимся в густой ржи, из-за которой ничего не видно и в одном шаге. Блуждая во ржи, Лэннон хорошо знает, что где-то совсем рядом — бездонная пропасть. Но где она? Как быть, в каком направлении идти потерявшему путь человеку? Трагическим одиночеством, острой тоской проникнуты эти страницы. Но разве нельзя сравнить с человеком, заблудившимся над пропастью во ржи, все современное человечество? Именно такой образ буквально навязывают читателю многие произведения западных футурологов, мастеров пера, философов.

— Человечество создало настолько сложную технику, что запуталось в противоречиях современного технотронного века! — утверждают одни.

— Гибель живого неизбежна, потому что человечество возгордилось своим могуществом и погрязло в грехах, как это и было предусмотрено Апокалипсисом, предсказавшим всемирную ядерную катастрофу! — заявляют другие.

— На смену человеку придет мир роботов, управляемая машинным интеллектом цивилизация технических устройств. Человеку в лучшем случае уготована роль раба машин! — предрекают третьи.

— Природа сводит счеты с человечеством за чрезмерное его самомнение! — вплетают свой голос в нестройно, но громко звучащий хор четвертые. — Разрушение окружающей человека среды — это «механизм обратной связи», с помощью которого природа корректирует свою «ошибку» — появление вооруженного техникой человечества.

Есть ли у всех этих мрачных пророчеств хоть какое-то основание? Ведь только что на предыдущих страницах мы приводили немало примеров и фактов, вызывающих гордость за Разум, демонстрирующих огромные технические возможности современного человечества. Может быть, пессимистические оценки технической цивилизации, взаимоотношений человека, техники и природы недостаточно учитывают роль научно-технического прогресса?

Да, власть над Землей — реальность нашего времени. Огромные технические и технологические достижения, быстрое развитие науки и техники, многообещающий прогресс промышленности ощутимы и конкретны. Приводившиеся факты действительно неоспоримы. Но, признаемся честно, ведь это были далеко не все факты. И если бы только к ним сводилась и наша жизнь, и наше Будущее, автор ни за что не взялся бы за перо. Прежде чем сделать общий вывод, внести конечную оценку, нужно увидеть не одну, а обе стороны медали. Не забывая и не отвергая ничего из уже сказанного, взглянем на теневую сторону здания, построенного Разумом и освещенного светом научно-технического прогресса.

 

Арифметика голода

Стратегию и тактику борьбы человечества с природой на протяжении многих веков определял голод. Царь-голод! — так называли этот фактор научно-технического прогресса. Историческими спутниками голода всегда были болезни, часто принимавшие повальный характер эпидемий, охватывавшие целые государства, а то и всю Европу. Например, только в Данциге, одном из центров средневековой городской цивилизации, за тридцать лет (с 1601-го по 1630-й) чума свирепствовала в 1602, 1620, 1624, 1625, 1629 и 1630 годах и каждый чумной год уносил многие тысячи жизней. Во Франции на рубеже XVII и XVIII веков крупные недороды и голод охватывали страну, как отмечают историки, в 1684–1685, 1693–1694 и в 1709–1710 годах.

Промышленная революция позволила резко поднять техническую вооруженность сельского хозяйства. Так, в Германии за десять лет (с 1882-го по 1892-й) количество паровых плугов увеличилось в два раза — с 836 до 1696, жатвенных машин — с 19 634 до 35 084, паровых молотилок — с 75 690 до 259 364 и прочих механизмов — с 298 367 до 596869 штук. Это дало возможность резко повысить производство продуктов питания.

Казалось бы, во второй половине XX века, в условиях научно-технической революции и охватывающей развивающиеся страны «зеленой революции», техническая оснащенность сельскохозяйственных работ, а значит, и производство основных продуктов питания таковы, что угрозы голодной смерти не существует. Что ж, в промышленно развитых странах так оно и есть. Но не надо забывать о том, что в таких странах проживает лишь четвертая часть человечества. Может быть, при общей ясно выраженной тенденции ускорения научно-технического прогресса разрыв в техническом уровне сельского хозяйства между развитыми и развивающимися странами не имеет большого значения и, во всяком случае, быстро сокращается?

Обратимся к данным Организации Объединенных Наций. В 60-е годы нашего века производство валового внутреннего продукта в развивающихся странах выросло примерно на 6 процентов, а население — на 2,7 процента. В промышленно развитых странах за этот же период производство продукта выросло на 4,9 процента, а население — на 1,1 процента. Но уровень потребления зависит от того, сколько продукта приходится на одного человека. Нетрудно подсчитать, что прирост валового продукта в развивающихся странах на душу населения оказывается меньше, чем в развитых. В 70-е и 80-е годы разрыв в росте валового внутреннего продукта на душу населения еще увеличился и стал больше, чем в 1960 году. Одновременно доля развивающихся стран в мировом экспорте снизилась за десять лет (с 1970-го по 1980-й) с 23,5 до 20,4 процента, а в импорте повысилась с 16,2 до 21 процента. Не нужно быть особенно сведущим в экономике, чтобы понять— научно-технический прогресс, развертывающаяся в мире научно-техническая революция не гарантируют преодоление разрыва в уровне потребления между развитыми и развивающимися странами. Скорее наоборот — налицо обратная тенденция.

Эксперты ООН утверждают, что если тенденция сохранится, то к 2000 году число недоедающих в мире не только не снизится, но увеличится до 600 миллионов человек, а потребности развивающихся стран в импорте зерна возрастут со 100 миллионов тонн в 1982 году до 226 миллионов тонн к 2000 году.

Не менее разительны и другие статистические данные. Так, в 1980 году более половины населения развивающихся стран не имело доступа к обычной нормальной питьевой воде. Между 1970 и 1980 годами число неграмотных в возрасте 15 лет и старше возросло в мире с 760 до 825 миллионов человек. Ожидается, что к 2000 году число неграмотных в мире составит уже 900 миллионов человек.

На развивающиеся страны, в которых проживает 2/3 населения планеты, приходится потребление всего 12,8 процента первичных энергоносителей промышленного типа. К 2000 году в этих странах исчезнет 2/3 площади лесов, будут навсегда уничтожены растения и животные тысяч (!) видов. В 1980 году деградация земельных угодий угрожала 600–700 миллионам людей, и с тех пор каждый год площадь пустынь на Земле увеличивается на 6 миллионов гектаров.

Несмотря на то что вследствие научно-технического прогресса, как мы уже отмечали, мировое производство зерна с 1950 по 1975 год на душу населения выросло на 24 процента, на долю основной части населения мира, проживающего в развивающихся странах, приходится всего Уз производимого продовольствия, а на долю 1/4 населения Земли, проживающего в развитых странах, — 2/3. И это понятно: при средней урожайности зерновых культур в мире 16,4 центнера с гектара в Дании собирают по 50, а в Африке — в среднем 7,9 центнера с гектара.

Уже не один человек побывал на поверхности Луны, не одна автоматическая станция исследовала Марс и Венеру, прошла вплотную к комете Галлея. Траектории технических устройств пересекли орбиты самых отдаленных планет Солнечной системы. Люди стоят у порога тайны фотосинтеза и термоядерной реакции, пытаются зарегистрировать гравитационные волны и обнаружить кварки. Все шире развертывается на Земле научно-техническая революция. Всё так. Но столь же реально и другое: огромная задолженность развивающихся стран, отдающих в виде процентов с занятых и давно истраченных денег последние «лишние» средства, без которых им никак не выскочить из финансовой петли, накинутой на горло государств международными банками. Реальна «утечка» умов — с большим трудом подготовленных высококвалифицированных кадров, предпочитающих родной, но голодной стране «общество изобилия» в промышленно развитых государствах, богатеющих за счет народов развивающихся стран. И как ни страшно, как ни чудовищно, реальны сотни тысяч смертей — гибель от голода.

Несмотря на все достижения НТР, разница в уровне потребления людей, живущих в разных странах и на разных континентах, не сокращается — она растет. Как в свете этого оценивать гордые заявления о «технотронном веке», «веке научно-технического прогресса», об «обществе изобилия», индустриальном и постиндустриальном мире? Бодрые лозунги сторонников капиталистического пути социально-экономического развития общества противоречат не только социальному положению трудящихся масс, составляющих основное население развивающихся стран, но и реальной ситуации в самых развитых промышленных странах капиталистического мира. Бездомные и безработные, отверженные обществом граждане этих стран, возможно, и не гибнут от истощения. Но преступность и наркомания, духовная опустошенность и ощущение ненужности — это тоже явления, исчисляемые арифметикой голода. Можно ли при всем этом всерьез верить во всемогущество науки и техники эпохи НТР?

Высшей математике научно-технического прогресса противостоит трагическая арифметика голода, и пока это так, говорить о власти человека над Землей можно только с горькой усмешкой. Исполнительный директор фонда Организации Объединенных Наций по деятельности в области народонаселения Рафаэль Ф. Салас подготовил прогнозный доклад, в котором попытался проанализировать будущее двух, так сказать, среднестатистических людей — одного, родившегося в 1987 году в развивающейся стране (назовем ее условно «А»), и другого, родившегося в том же 1987 году, но в промышленно развитой стране (назовем ее страна «Б»).

Ребенок, родившийся в стране «А», имеет гораздо больше шансов погибнуть в процессе родов и на протяжении всего своего детства подвергнется гораздо большему риску умереть, чем одногодок из страны «Б», ведь детская смертность на его родине на 20 процентов выше, чем в промышленно развитых странах. Велика в странах «А» и смертность матерей во время родов, в то время как в странах «Б» такой социальной проблемы нет (хотя, конечно, отдельные смерти возможны).

Если ребенку из страны «А» повезет и он доживет до пяти лет (заметим, что девочкам при этом «везет» меньше, чем мальчикам), то впоследствии он, возможно, пойдет в школу, где его научат читать и писать. Но получить дальнейшее образование ему, скорее всего, не придется. В стране «Б» ребенок наверняка получит среднее образование и будет иметь достаточно высокие шансы поступить в колледж.

Наиболее вероятное будущее родившегося в стране «А»— весьма малооплачиваемая работа в сельском хозяйстве, где занята большая часть населения. В стране «Б» численность сельскохозяйственных работников будет и далее сокращаться, а их заработки и доходы возрастут.

На протяжении всей жизни гражданин страны «А» 1987 года рождения будет недоедать и страдать от низкого качества продуктов питания. Судьба его детей во многом, если не во всем, повторит его собственную и потому станет источником постоянных тревог и переживаний. Даже если ему удастся вырваться из ловушки — пожизненной работы в сельском хозяйстве — и каким-то образом закрепиться в городе, жить придется, вероятнее всего, в «бидонвиле» — жилище, изготовленном из подручных материалов, без водопровода, канализации и, возможно, даже без электрического освещения. Впрочем, даже такие условия он предпочтет ужасам нищеты сельских районов.

В стране «Б» город, сосредоточивший большую часть жителей государства, предоставит мигранту из сельских районов гораздо большие шансы получить работу в промышленности, повысить квалификацию, уровень жизни. Да и в сельских районах житель страны «Б» получит лучшие возможности трудоустройства с достаточно высокой оплатой, гарантирующей уровень жизни, недостижимый для его сверстника из страны «А».

Не будем комментировать эти данные — они результат серьезной аналитической работы. Добавим к сказанному только три факта.

Факт первый. В 1987 году в странах типа «А» ежедневно рождалось в пять раз больше детей, чем в странах типа «Б».

Факт второй. Уже в 1987 году сельское хозяйство мира могло бы произвести продовольствия в количестве, вполне достаточном для того, чтобы накормить каждого из 5 миллиардов жителей планеты.

Факт третий. В 1980 году расходы на вооружение в мире достигли 1 миллиарда долларов в день. 20–25 процентов этих средств хватило бы для превращения стран типа «А» в страны типа «Б». С тех пор расходы на военное оборудование и содержание армий возросли еще больше.

 

Иллюзии технотронного века

Факты и цифры, характеризующие современную эпоху как долгожданную эру власти над Землей, известны, разумеется, не только марксистам. И не только марксисты стараются осмыслить противоречия современного мира, пытаются понять причины разительного несоответствия между достижениями науки и техники и смертельной опасностью, нависшей над человечеством, которое, несмотря на все достижения научно-технического прогресса, никак не может отойти от бездны нищеты и бездуховности, от пропасти ядерной войны и экологической катастрофы.

Объяснения — функция науки. Ученые капиталистического мира претендуют на разработку теории, объясняющей сложившуюся ситуацию и намечающей дорогу в будущее с позиций сторонников капиталистического пути социально-экономического развития общества. Эти ученые и пустили в обиход понятия «технотронный век», «технотронное общество».

Оговорим особо — мы далеки от намерения мазать дегтем ворота дома, порядки в котором нам не нравятся. Хорошо помним исторические заслуги молодого класса буржуа, расчистившего путь машинному производству и снесшего феодализм, как вешние воды дряхлую плотину. Перед нашими глазами — впечатляющие достижения науки и техники промышленно развитых капиталистических стран. Но у нас нет никаких оснований из вежливости замалчивать свое несогласие с иллюзиями, питающими современное буржуазное сознание. В том числе и с иллюзиями, основанными на концепции технотронного века.

Идеологи технотронного общества считают, что изменения в технике, технологии — единственная пружина, абсолютная движущая сила истории, познав которую можно полностью понять протекающие в обществе процессы. А раз так, научно-технический прогресс — проблема инженерная, охватывающая мир специальных знаний и технических устройств. Вопросы нравственности, этики, социальной справедливости будто бы не имеют к ней никакого отношения. В глазах сторонников подобных взглядов научно-техническая революция самодостаточна для изменения жизни людей, в том числе и для установления всеобщей социальной справедливости. Что из этого следует? Прежде всего — отрицание необходимости борьбы эксплуатируемых за свои права. Проповедь безграничной веры в могущество научно-технических знаний, развитие которых рано или поздно, так или иначе приведет к «обществу изобилия»— идеальному устройству человечества, — вот что представляет сущность теории технотронного века.

Что же заставляет нас не соглашаться с таким подходом, с такой оценкой перспектив научно-технического прогресса? Разве от уровня развития техники, воплощающей достижения науки, не зависит во многом состояние экономики и духовной культуры? Кто, как не Маркс, показал определяющую роль материального общественного производства по отношению ко всем другим видам человеческой деятельности! Но учение Маркса об общественном производстве не сводится к развитию его материальной составляющей. Сказать, что от развития техники, технических наук «во многом» зависит социально-экономический прогресс общества, еще не значит сказать — «во всем». В различии этих двух степеней оценки влияния научно-технического прогресса на прогресс социальный и заключается одна из главных причин нашего несогласия с авторами теории технотронного века, как бы «забывшими» о существовании производственных отношений.

Иллюзорна сама цель общественного развития, на которую ориентируют людей сторонники «общества изобилия», технотронного века. Да, удовлетворить потребности человека в продуктах общественного производства, дать ему все необходимое — задача очень важная. Вот только о каких потребностях должна идти речь?

Каждый человек имеет право не просто на кров над головой и не просто на кусок хлеба, но и на хорошие условия жизни, на достаточно комфортабельное жилище, на здоровое питание, сбалансированное по жирам, белкам, углеводам и витаминам. Отдых, занятия спортом, медицинское обслуживание, творческий труд — все эти и другие естественные и равные для всех права людей должны обеспечиваться обществом, общественным производством, состоянием науки, техники и культуры. Но можно ли оправдать искусственную и искусную стимуляцию погони людей за материальными благами, всемерное поощрение потребления этих благ в количестве, явно превышающем естественные и разумные потребности общества? Когда потенциальному покупателю буквально навязывают новейшие модели автомашин вместо прошлогодних, якобы уже не престижных и морально устаревших, ему вместе с тем диктуют не просто покупки и поступки, но и строй, стиль жизни, систему ценностей, мировоззрение сверхпотребления.

Сверхпотребление! Слово названо. Человека силком вовлекают в процесс, в принципе не имеющий иного конца, кроме исчерпания природных ресурсов, разбазаривания их на удовлетворение искусственно создаваемых потребностей.

Посмотрим на идеалы современного потребителя с другой стороны. Может ли каждый из пяти миллиардов жителей планеты иметь свой личный самолет, виллу в Ницце, яхту и так далее и тому подобное? А самое главное, должен ли он иметь все это? Нужны ли все эти богатства для того, чтобы осуществиться, реализовать все свои индивидуальные качества, проявить себя как неповторимая личность? Судьба миллиардера может показаться пределом счастья только человеку с очень искаженными представлениями о смысле и цели жизни.

Подмена духовных ценностей материальными, превращение мыслящей творческой личности в заурядного потребителя, переориентация общества с разумного потребления природы на ее сверхпотребление — вот путь, ведущий человечество не к счастью, а к катастрофе.

Пресловутый «американский образ жизни», навязываемый не только вездесущей рекламой, за которую, кстати говоря, немало плачено, но и всей процветающей на ниве сверхпотребления массовой культурой, привлекает комфортом, отсутствием дефицита, но он зиждется на безумной растрате невосполняемых ресурсов природы, буквально бросаемых в бездонную прорву массового производства излишней продукции. Мы тоже за комфорт и за отсутствие дефицита, но мы против сведения цели жизни к потреблению, тем более — против сверхпотребления, и считаем, что желаемое может и должно быть достигнуто иным путем.

Если бы сегодня каждый житель планеты стал потреблять столько же, сколько приходится на одного среднестатистического жителя США, месторождения многих важнейших минералов, многие источники природных ресурсов были бы исчерпаны моментально. Человечеству не хватило бы даже воздуха для дыхания, потому что здесь миллионы автомашин (по полтора автомобиля на каждого жителя страны!). Электростанции и заводы США сжигают кислорода гораздо больше, чем его производят леса и другие зеленые насаждения, расположенные на территории этого государства. Нарастает конфликт между США и соседней Канадой, над территорией которой идут «кислотные дожди», обрушивающие вместе с дождевыми каплями на головы канадцев тысячи тонн окислов серы, азота и прочих вреднейших соединений, выбрасываемых в атмосферу трубами промышленных предприятий «великого соседа».

Около 90 процентов всей добываемой и перерабатываемой массы сырья в конце концов превращается в отходы, загрязняющие и отравляющие окружающую человека среду. К чему приведет дальнейшее значительное и быстрое увеличение загрязнения воздуха, воды и суши? Ведь сейчас по многим видам загрязнений допустимый предел либо достигнут, либо весьма близок.

Иллюзорны, таким образом, не только цели — создание общества сверхпотребления, но и средства их достижения. Утопией, подлинной иллюзией являются и мечты о единстве классовых интересов рабочих и капиталистов, о всеобщей справедливости и равенстве, якобы обеспечиваемых научно-технической революцией самой по себе и потому делающих ненужными революции социальные. Другой вопрос — каковы формы борьбы за лучшее будущее и равноправие в современном мире, какими могут быть и должны быть эти революции?

Одна, из самых распространенных иллюзий сторонников капитализма — вера во всемогущество рынка, благодаря которому потребитель якобы может диктовать свою волю производству, принадлежащему частному капиталу. Старый добрый рыночный капитализм беспощадно разоблачен в трудах Карла Маркса, и потому теоретики современного капитализма пытаются доказать, что в современных условиях мы имеем дело с иной его модификацией, в рамках которой интересы капиталистов и общества уже можно согласовать, что эти интересы регулируются совсем не так, как в середине XIX века. Но и эта иллюзия развенчивается жизнью. Современные корпорации способны формировать цели развития общества в собственных интересах. «Не рынок определяет эти цели, — пишет крупнейший буржуазный экономист Гэлбрайт. — Они (корпорации. — Б. К.) преступили границы рынка, используют его как инструмент и становятся той колесницей, к которой общество если и не приковано, то уж во всяком случае пристегнуто. Что реальность именно такова, нам в данном случае совершенно очевидно». И поясняет, в чем причина создавшейся ситуации: «Экономический рост представляет собой основную цель фирмы, поэтому он становится основной целью для общества. Поскольку рост обретает первостепенное значение для общества, ничто, разумеется, не должно стоять на его пути. Сюда относятся и последствия роста, в том числе отрицательные последствия для окружающей среды». Если к этому добавить, что не рост сам по себе, а получаемая сверхприбыль манит капиталистов, то все тогда становится на свои места.

Наблюдая кризис городов, разрушение природы, обостряющийся глубокий духовный кризис «общества изобилия», буржуазные экономисты понимают неизбежность реформ и бьют тревогу. Но все предлагаемые ими рецепты не касаются да и не могут коснуться святая святых капитализма — механизма эксплуатации трудящихся. Выходом из положения Гэлбрайт счел усиление государственно-монополистического регулирования экономики, которое он назвал «новым социализмом». Построив теорию социально-экономического развития, отвечающую, как он думает, интересам всего общества, но в то же время спасающую капитализм, Гэлбрайт пытается «обойти» марксизм справа. Но сделать этого нельзя. «Новый социализм»— еще одна иллюзия тех, кто, видя пороки современного капитализма и желая стабилизировать его в новых исторических условиях, предлагает все новые рецепты, не затрагивающие, однако, сложившуюся систему собственности.

Мыслители, зашедшие в поисках выхода в тупик, не раз предлагали решить проблему самым что ни на есть кардинальным способом, прекратив техническое развитие человечества. Технический прогресс уже не раз сравнивался с могучим джинном, послушно выполняющим волю владельца волшебного амулета. То, что джинн хоть, правда, и силен, но далеко не всемогущ, да к тому же еще и слеп, понять не трудно. Технический прогресс действительно служит своему хозяину, как сказочный покорный раб волшебной лампы ее владельцу Аладдину, не раздумывая ни о средствах, ни о следствиях выполнения приказов. Ему в принципе все равно, кто и что приказывает, безразличны идеи хозяина, и он с одинаковым усердием готов уничтожать листья хлопчатника, мешающие хлопкоуборочным машинам, и кроны деревьев, скрывавших отряд борцов за свободу от электронного ока прицелов американских бомбардировщиков, несших смерть над джунглями Лаоса и Вьетнама.

Знание и техника не существуют сами по себе и не имеют свободы воли. Они, как и лампа Аладдина, — всего лишь средство в руках тех, кто обладает реальной властью, кто имеет возможность навязывать свою волю другим. Поэтому во все времена были обречены на провал попытки предупредить беды, которые несет с собой капитализм, путем уничтожения… техники, замедления научно-технического прогресса.

 

Кто украл волшебную лампу?

В средневековых городах в период промышленной революции выступления трудящихся против технических новшеств были массовыми — в этом движении участвовали тысячи ремесленников. В регламентах ремесленных цехов были статьи, запрещавшие вводить технические новшества, повышающие производительность труда. Разгромы фабрик, пришедших на смену мануфактурам, были обычным делом. В 1739 году ученый аббат Дюге в «Трактате о политической морали» советовал: «Он (государь. — Б. К.) должен противиться всем изобретениям, благодаря которым один человек оказывается способным заменить нескольких, тем самым лишая их работы и средств к пропитанию». Таким образом, движение против технического прогресса получило своих идеологов, выразителей.

В течение всего XV века шла борьба цеха позументщиков с ленточным станком. В Данциге городские власти запретили использование этой машины. В 1685 году применение станка было запрещено по всей Германии. Магистрат в Гамбурге даже приговорил станок… к смертной казни, и он был сожжен на городской площади палачом. В 1799 году в Лионе судили изобретенную Жозефом Жаккаром машину для узорчатого тканья. Правда, уже в 1834 году (в этот год умер Жаккар) в Лионе работало около 30 тысяч таких машин, а в 1840 году благодарный город воздвиг памятник изобретателю.

Однако что вспоминать средние века, если в 1962 году, как сообщали французские газеты, крестьяне в Бретани разрушили механизированную животноводческую ферму! В наши дни в промышленно развитых странах Запада демонстрации рабочих и служащих против введения автоматизации производства и связанных с этим сокращений числа рабочих мест стали серьезным политическим явлением, с которым вынуждены считаться и правительства, и владельцы предприятий.

Следует ли говорить, что во всех этих случаях технический прогресс, техника выступают как сила, противостоящая интересам трудового населения? Безработица — не просто временный резерв рабочей силы. Она — органически присущий капиталистической экономике признак, оборотная сторона научно-технического прогресса и высокой производительности общественного труда в условиях высокоавтоматизированного крупного машинного производства капиталистического типа. Но если джинн технического прогресса выступает против интересов трудящихся, то есть против большинства членов общества, то вполне ясно, что не трудящимся, не обществу принадлежит реальная власть над ним.

Кому же досталась волшебная лампа? Обратимся опять к теоретику современной капиталистической экономики Дж. Гэлбрайту. Он дает недвусмысленный ответ на интересующий нас вопрос: «Возникновение крупных корпораций обеспечивает возможность навязывать волю их владельцев и управляющих фирмой обществу — не только устанавливать цены и издержки, но влиять на потребителей, организовывать поставки материалов и полуфабрикатов, мобилизовывать собственные накопления и капитал, проводить свою политику в отношении рабочей силы и оказывать воздействие на взгляды общества и деятельность государств». Исторический опыт человечества не противоречит этому признанию. Надо лишь не забывать о том, что не только производственный капитал и его владельцы являются полновластными хозяевами чудодейственных научно-технических достижений НТР в капиталистических странах. Власть они делят с банкирами — некоронованными королями капиталистического мира. Теснейшая связь между банками и промышленностью в капиталистической экономике империализма раскрыта в трудах В. И. Ленина, подчеркивавшего все более полную зависимость промышленного капиталиста от банка.

Использование накопленных богатств для наживы без затрат труда имеет давнюю историю. Источники сообщают, что 2700 лет до нашей эры богачи отдавали товары в долг под большие проценты. В законах Хаммурапи излагались правила хранения денежных средств и регулировался порядок предоставления ссуд за проценты. В долг давались не только деньги, но и товары — зерно, финики, масло, шерсть. Хранились они чаще всего в храмах — самых безопасных местах. Жрецы храмов сами давали ссуды, выступали в роли банкиров. Видимо, не случайно в числе самых ранних сведений о технических устройствах — описания замков и ключей храмов. В 346 году до нашей эры Герострат поджег прекрасный храм Артемиды Эфесской не для того, чтобы прославиться этим бессмысленным поступком, как теперь часто утверждается, а для того, чтобы скрыть следы преступления — ограбления храма.

Первый банк современного типа возник в Генуе в 1407 году. В Италии же появились первые банкноты, хотя в широкое обращение они были выпущены значительно позже, в 1664 году, банком Англии.

После промышленной революции, с развитием капиталистического производства, капитал для ссуд и капитал, используемый предпринимателями для организации производства товаров, разделились. Торговля деньгами стала основой банковского капитала. На протяжении XIX и XX веков идет процесс его концентрации, сосредоточения в немногих банках-гигантах, названных В. И. Лениным главными нервными узлами всей капиталистической системы народного хозяйства. Только в США в 1929–1933 годах разорилось и перестало существовать около 10 тысяч частных банков. В 1930 году появился один из крупнейших банков США и всего мира — «Бэнк оф Америка». В 1955 году слияние банков привело к организации принадлежащего клану миллиардеров Рокфеллеров «Чейз Манхэттен корпорейшн». В Великобритании постепенно 90 процентов всех вкладов сосредоточилось в четырех банках, называемых «Большой четверкой», — «Ллойдз бэнк», «Мидленд бэнк», «Нэшнл Вестминстер бэнк» и «Барклайз Мартинс бэнк».

Но на этом концентрация капиталов и финансовой власти не завершилась. В конце 60-х — начале 70-х годов ведущие банки начинают объединяться в крупные международные группировки, выступающие вместе как кредиторы в конкурентной борьбе за максимальные прибыли. А борьба идет жесточайшая! Места банков в «табели о рангах» непрерывно меняются — одни идут вверх, другие уступают свои позиции более удачливым хищникам.

С 1970 по 1983 год шесть крупнейших банковских монополий мира увеличили свои активы с 90 до 657 миллиардов долларов, то есть более чем в семь раз. Что особенно интересно — в их число впервые вошли три японских банка, увеличивших активы за то же время более чем в двенадцать раз. Токийский «Дей кангё банк» стал богаче в семнадцать раз и вышел в списке крупнейших монополий с сорокового (в 1970 году) на третье (в 1983 году) место.

Денежный капитал служит для покупки средств производства, техники, природных ресурсов, рабочей силы. Рабочая сила, добывая и перерабатывая с помощью техники природные ресурсы, производит новые товары, продажа которых увеличивает исходный денежный капитал. Это увеличение и есть прибавочная стоимость, источник прибыли владельцев промышленных корпораций, делящих ее с владельцами банков. Ради прибыли вращается, действует, развивается весь сложный механизм капиталистического производства, в котором взаимодействуют, превращаясь друг в друга, перетекая от одного владельца к другому, три формы промышленного капитала (денежный, производительный и товарный), диктующего цель и содержание единого процесса воспроизводства капиталистического хозяйства.

Понять устройство этого механизма — значит узнать, у кого в руках волшебная лампа техники, кто определяет направления научно-технического прогресса. В погоне за прибылью капитал сметает все преграды и не знает национальных границ, отмечали К. Маркс и Ф. Энгельс. Расширение мировой торговли, международное разделение труда, перекачка капиталов из страны в страну привели к образованию мощных транснациональных компаний— корпораций, распоряжающихся средствами, превосходящими бюджеты некоторых развивающихся стран. Капиталисты создали особый международный финансовый механизм, помогающий им навязывать свою волю правительствам стран, вынужденных пользоваться кредитами для развития экономики. Международный валютный фонд (МВФ), Международный банк реконструкции и развития (МБРР) буквально накинули финансовую петлю на шеи многих развивающихся государств Африки, Азии и Латинской Америки, общая сумма задолженности которых достигла уже триллиона долларов и продолжает расти.

Реальную возможность выпутаться из щупальцев финансовых спрутов подрывают действия США, уже не раз повышавших процентные ставки — плату за пользование кредитом. Увеличение же процентных ставок всего на один процент равнозначно увеличению ежегодных выплат долгов на 3–4 миллиарда долларов. Когда вследствие повышения ставки долг Аргентины за один день возрос на 600 миллионов долларов, президент этой страны назвал политику США безумием. Крупнейшим должником оказалась Бразилия, долг которой в 1984 году составил 105,4 миллиарда долларов. Развивающиеся страны вынуждены вносить в уплату процентов и погашение кредитов до 80 процентов всех своих доходов. И только 20 процентов остается в их распоряжении для того, чтобы попытаться ускорить научно-технический прогресс своих стран, повысить жизненный уровень населения. В создавшихся условиях задача совершенно нереальная.

Отсрочка долгов, на которую вынуждены были пойти банкиры-кредиторы, на самом деле не снимает проблему, а лишь отодвигает ее решение на будущее. К тому же сумма долга при этом растет за счет процентов, и долговой груз лишь увеличивается. Политика Международного валютного фонда и Международного банка реконструкции и развития нацелена на то, чтобы решить проблему задолженности за счет трудящихся и разграбления природных ресурсов стран-должников. Например, от Бразилии банки потребовали сократить и без того скудную зарплату трудящихся еще на 20 процентов, чтобы высвободить средства для уплаты процентов.

Все это так, скажет иной читатель. Но какое отношение к валидной системе имеют проблемы научно-технического прогресса и экологии? Самое прямое! Кто платит оркестру, тот, как известно, заказывает и музыку. Владельцы капитала определяют техническую политику развивающихся стран, форсируют в них добычу, а точнее говоря, — расхищение невозобновляемых ресурсов природы, ускорение прогресса экологически вредных производств. Отмечаются случаи прямой экологической агрессии: в печати уже не раз сообщалось о вывозе ядовитых веществ из Европы в Африку.

Валютно-кредитная политика семи главных экономически развитых стран Запада по отношению к СССР и социалистическим странам равносильна экономической войне. Здесь и запрет на продажу целого ряда товаров, и установление особо высоких процентов при кредитовании, и просто экономическая блокада. Экономическое давление, которое пытаются оказать на нашу страну, имеет ярко выраженные политические цели. Но задача задержки научно-технического и социально-экономического развития стран социализма поставлена, как говорят математики, некорректно. Страны социализма ведут независимую внешнеторговую и кредитную политику. Предоставляемые странами СЭВ кредиты ослабляют зависимость развивающихся стран от кредитно-валютных махинаций капиталистических монополий. Особенно важное значение имеет принятый в СССР курс на ускорение научно-технического прогресса, на увеличение отдачи науки и техники, повышение производительности труда и качества изделий. Высокая конкурентоспособность технически сложных изделий советской промышленности на мировом рынке призвана резко повысить национальный доход СССР, значительно усилить роль социалистических стран в мировой экономике и тем самым подорвать диктат международных монополий, образно говоря, вырвать из их рук волшебную лампу, принадлежащую на самом деле всему человечеству.

 

Война и мир

Научно-технический прогресс — передний фронт технологических возможностей человечества. Он создает условия для массового производства бесчисленного множества технических устройств, товаров широкого потребления. Но вместе с тем он резко увеличивает и потребности в сырье, природных ресурсах, вовлекаемых в производственный процесс. Погоня монополий за прибылью приводит в движение механизм агрессивной и неоколониалистской государственной политики капиталистических государств. Капитализм всегда стремился к контролю за рынками сбыта продукции и источниками сырья. Для этого использовались любые средства, вплоть до прямой агрессии и войны.

Одна из основных причин возникновения первой мировой войны — попытки кайзеровской Германии расширить «сферы влияния», пересмотреть сложившийся к началу XX века раздел источников сырья и рынков сбыта товаров между ведущими империалистическими державами. Захват природных ресурсов с целью развития военно-технического потенциала был одним из важнейших побудительных мотивов агрессии фашистской Германии и ее союзников, начавших вторую мировую войну. В середине 1939 года Германия, Италия и Япония занимали около 3 процентов мировой суши. В них проживало 10 процентов населения Земли, и они распоряжались примерно 5 процентами мировых минеральных ресурсов. Через два с половиной года, после ряда военных успехов, эти страны контролировали территорию почти в три раза большую, с населением 35 процентов всего человечества и около 1/3 запасов минеральных ресурсов планеты.

Страны, особенно богатые минеральными ресурсами, оказываются гораздо чаще вовлеченными в острейшие политические конфликты, вплоть до военных столкновений. Крупнейшим центром политических конфронтаций, замешенных на сырьевой проблеме, стал Ближний Восток, район Персидского залива, где добывается около 30 процентов всей производимой на Земле нефти. Южная Африка, откуда капиталистические страны получают важнейшие виды сырья — хром, марганец, кобальт, алмазы, металлы платиновой группы, значительные количества меди, тоже превращена в арену политической борьбы и войн, поощряемых международным капиталом, прежде всего США. Ангола, Мозамбик, Замбия, Зимбабве, многие другие африканские страны, территория которых богата сырьевыми ресурсами, ощущают постоянное. политическое давление со стороны промышленно развитых капиталистических стран.

Показательна книга американского «специалиста» по Советскому Союзу Б. Супровича «Как избежать нехватки стратегических материалов». Анализируя большую зависимость США, Японии и Западной Европы от поставок природных ресурсов, добываемых в развивающихся странах, он показывает, что все другие возможные источники сырья не в состоянии помочь освободиться от этой зависимости. Ни ресурсы морского дна, ни месторождения минералов в отдаленных и труднодоступных районах мира или в околоземном пространстве, на планетах Солнечной системы не изменят, как считает Супрович, создавшегося положения. Что же он предлагает? Целый комплекс мероприятий, и среди них на первом месте следующий рецепт: «включить в зону влияния НАТО те жизненно важные районы, от которых страны Североатлантического союза зависят больше всего в области энергоресурсов и поставок сырья». На первом месте среди таких районов, конечно, южная часть Африки и зона Персидского залива.

Существуют надежные способы, чтобы избежать политической напряженности и тем более вооруженных конфликтов между странами из-за споров о минеральных ресурсах Земли. Тем не менее соблазн вооруженного захвата ресурсов других стран может оказаться весьма значительным, особенно при географическом соседстве крупных капиталистических производителей продукции и экспортеров сырьевых богатств с развивающимися странами, владеющими крупными месторождениями полезных ископаемых, близких к исчерпанию в остальных регионах планеты.

Техника, машинное производство товаров не являются непосредственными виновниками империалистической сырьевой политики. Но верно и другое — научно-технический прогресс, вовлекающий в производство, все более разнообразные природные ресурсы, побуждает развитые капиталистические государства искать гарантированные источники сырья, а это в случае столкновения интересов может дать толчок политическим конфликтам, создать прямую угрозу миру. Не учитывать этого при анализе современной ситуации в международных отношениях никак нельзя.

Война как способ решения экономических и политических проблем военно-техническими средствами отвратительна и аморальна сама по себе. Но применение в войнах самых последних достижений науки и техники с целью уничтожения людей и результатов их труда потрясает своей полной несовместимостью с человеческими духовными ценностями, со смыслом и целями существования рода человеческого на планете Земля.

История показывает, как тысячелетие за тысячелетием, век за веком нарастала разрушительная сила военной техники. Современное оружие представляет собой угрозу уже не только жизни отдельных людей, а самому существованию живого вещества Земли.

По подсчетам советских и зарубежных специалистов, взрывы только части накопленных на Земле атомных зарядов общей мощностью 10–20 тысяч мегатонн уничтожат сразу же не менее 2–2,5 миллиарда людей. Более одного миллиарда человек будут нуждаться в серьезной медицинской помощи, для чего потребуется не менее 150 миллионов человек из числа оставшихся в живых. Уже после взрывов на Земле наступит «ядерная зима» — резкое охлаждение поверхности планеты из-за сильного поглощения солнечных лучей частицами дыма, сажи и пыли, высоко поднявшимися после ядерной катастрофы. Взрывы разрушат тонкий слой озона, защищающий живое вещество Земли от губительного ультрафиолетового излучения Солнца. Даже небольшие дозы этих лучей жестко подавляют иммунную систему млекопитающих. Большие дозы вызывают слепоту. Поскольку, по оценкам специалистов, разрушится от 30 до 80 процентов озонового щита планеты, начнется массовая гибель уцелевших от взрывов живых организмов, и скорее всего флора и фауна будут деградировать.

Важно подчеркнуть, что все эти данные — не поверхностные мнения и безответственные суждения, а обстоятельнейшим образом — обоснованные выводы советских и американских ученых, пришедших к ним независимо друг от друга. Но, может быть, не так страшна «обычная», неатомная война?

Отвечая на этот вопрос, мы можем положиться уже не только на математические модели, но и на жуткий опыт именно такой «ограниченной» войны, ведшейся с помощью обычных военно-технических средств. Велась она, и правда, на ограниченной, если иметь в виду масштабы планеты, территории. Но тем страшнее цифры, характеризующие некоторые итоги действий американских военных сил на территории Вьетнама.

В той войне американские штабы, как известно, сделали ставку на подавляющее техническое превосходство вооруженных сил США. За 10 лет войны над территорией Вьетнама было распылено 72,4 миллиона литров химикатов.

Зона тотального поражения при взрыве одной современной бомбы массой 241 килограмм— около 10 метров в диаметре. При этом образуется воронка глубиной до 4 метров. Взрывами бомб и снарядов на территории Вьетнама уничтожено 45 миллионов деревьев. Выброшено из воронок около 3 миллиардов кубических метров грунта. «Перепахано» около 4,5 миллиона гектаров — примерно 26 процентов территории. От осколков и взрывов пострадала половина лесов на территории страны. Таковы последствия «ограниченной» войны, ведшейся «обычными» военно-техническими средствами.

Сенатор США Г. Нельсон, увидев содеянное его согражданами, сказал: «Никогда еще земная поверхность не была столь сильно изменена и изуродована, так что огромные площади не смогут быть использованы снова или даже заселены человеком или животными».

Военные арсеналы экономически развитых государств с тех пор уже не раз обновлены полностью. На смену мощным средствам уничтожения приходят сверхмощные. И с каждым витком гонки вооружений в них все большую роль играют достижения науки.

По данным Стокгольмского международного института исследования проблем мира, ежегодные военные расходы в современном мире превышают 500 миллиардов долларов и растут на 1,68 процента в год. Только в США военный бюджет 1986 года составил 302,5 миллиарда долларов. Численность вооруженных сил в мире возросла с 1970-го по 1980 год с 25 до 28 миллионов человек.

Гонка вооружений резко обостряет экологическую угрозу еще и потому, что на изготовление военной техники расходуются огромные невозобновляемые ресурсы природы. В 70-е годы на военные цели расходовалось более 10 процентов мирового потребления сырьевых ресурсов. На создание военно-технических систем отвлекаются самые квалифицированные научные, инженерные и рабочие кадры.

На Западе довольно широкое хождение имеет мнение, что именно война является лучшим двигателем научно-технического прогресса. Если бы не вторая мировая война, люди не овладели бы тайнами атомного ядра, не создали бы реактивную авиацию, не вышли бы в космос, утверждают сторонники этой точки зрения.

А как обстоит дело в действительности?

Да, «отходы» военных проектов в конце концов получают применение и в мирных целях. Но каких успехов достигло бы сегодня человечество, если бы его лучшие умы в течение долгих лет не решали, как и какими средствами можно уничтожить больше людей и материальных ценностей? На каком уровне благосостояния могло бы оказаться население даже слаборазвитых стран, если бы колоссальные затраты энергии, человеческого труда, минералов, воплощенных в военной технике, изготовленной за всю историю людей, были использованы только в интересах социально-экономического развития?!

Дорогостоящая военная техника, угрожающая жизни людей, делается за их же счет, за счет здоровья и благосостояния. И она же превращает угрозу войны в реальную ежедневную угрозу всему живому на нашей планете. Как опасны надежды на то, что «умная» техника исключит случайности, позволит избежать роковой ошибки!

После второй мировой войны автоматизация военно-технических систем достигла весьма высокого уровня. Очень многие функции военных информационных систем, систем раннего предупреждения, доверены сегодня компьютерам и управляемым ими автоматам.

И никто точно не знает, сколько раз за эти годы на военных базах США объявлялась боевая тревога по ложным сигналам радиолокационных станций, по ошибочным «решениям» суперкомпьютеров. Известно только (сведения об этом не раз «просачивались» на страницы зарубежных газет), что неоднократно стратегические бомбардировщики США с атомными бомбами на борту возвращались на аэродромы с полпути к границам СССР.

Техника — источник благосостояния человечества, средство потребления человеком природы, и она же — источник страшной угрозы. Так друг она или враг? Решить возникшую проблему можно только на путях широкого международного сотрудничества. Это относится в одинаковой мере и к проблеме разоружения, и к проблеме промышленной безопасности.

Ясно, что нужна новая концепция системы «человек — машина». Нужно вновь проанализировать весь путь развития техники, определить границы возможного и невозможного в научно-техническом прогрессе, понять, что в нем допустимо и что не должно быть допущено никогда. Следует рассмотреть заново весь комплекс вопросов, поставленных современным уровнем техники. И сделать это необходимо с позиций интересов всего человечества и во всех странах мира, потому что перестройка целей и задач научно-технического прогресса в одной только стране не приведет к коренному устранению угрозы жизни.

Понять это простое суждение очень важно. Ведь именно социальные процессы, вызванные НТР, по-разному проявляющиеся в разных социально-экономических системах, определяют, как именно, с какими целями используется людьми наисовременнейшая техника и каковы последствия ее использования для природы и общества.