Куда рвутся технократы?
Технократы рвутся к власти! И возникающие в связи с этим проблемы не просты и уж совсем не так безобидны, как может показаться на первый взгляд. Казалось бы, в самой идее передачи политической власти техническим специалистам нет ничего плохого. Кому, как не инженерам, руководить обществом XX века, когда научно-технический прогресс становится главным средством ускорения социально-экономического развития? Нужны, конечно, только определенные гарантии, что техника не будет использована ими во вред обществу.
Навязывать свою волю обществу с помощью техники— идея далеко не новая. Правда, до промышленной революции XVIII века и возникновения в XIX веке крупного машинного производства речь могла идти только о военной технике. Ею пользовались вожди и короли, феодалы и императоры. Машинное производство сделало технику орудием экономической власти, захваченной капиталистами. Ручная мельница дает общество с сюзереном во главе, а паровая мельница — общество с промышленным капиталом, отмечал Карл Маркс. Промышленники— владельцы рудников и домен, заводов и железных дорог — стали новой знатью капиталистического общества, все больше влияющей на экономику, а через нее и на политику государств.
Классический капитализм перерос в империализм, а империализм тут же развязал всемирную кровавую бойню. В первой мировой войне военно-технические средства использовались для решения политических и в конечном итоге экономических задач — расширения сфер влияния, рынков сбыта продукции, захвата источников сырья.
Начав унесшую десятки миллионов жизней вторую мировую войну, фашистская Германия поставила перед собой политическую цель — добиться мирового господства. Авиация и бронетанковые силы, надводный и подводный флоты — весь арсенал последних по тем временам достижений науки и техники был обращен против человека и человечности. Руководители фашистского государства весьма высоко ценили роль техники в войне и основную ставку делали не на патриотизм (о каком патриотизме могла идти речь в захватнических войнах?), а на технические средства. В духе преклонения перед техникой они пытались планировать и будущее.
При допросе на Нюрнбергском процессе один из рейхсминистров заявил, что в будущей войне будет воевать техника, управляемая кнопками. Это говорил человек, немало сделавший для быстрейшего освоения в серийном производстве ракет «Фау» — оружия, с помощью которого гитлеровцы пытались повлиять на исход всей войны.
И у нацистов, и у современных западных технократов, возлагающих надежды только на технический прогресс, были предшественники. Еще в 1777 году вышла в свет книга И. Бекмана «Руководство по технологии, или Познание ремесел, фабрик и мануфактур», в которой, возможно, впервые автор попытался осмыслить новую роль техники в жизни людей. Сто лет спустя буржуазный мыслитель Э. Капп вывел размышления на эту тему уже на уровень философской проблематики. С момента выхода книги «Основные черты философии техники» ведут отсчет истории этого относительно самостоятельного философского учения.
Мы не будем прослеживать причудливые извивы мыслей буржуазных философов о технике. Обратимся сразу к представлениям, от которых отталкиваются современные технократы. Американский социолог Джеймс Бернхем в 1941 году выпустил книгу «Революция управляющих». В ней он попытался обосновать мысль о том, что в капиталистическом мире возникает новый класс организаторов — инженеров и администраторов, будто бы не зависящих в своей деятельности от владельцев капитала и потому якобы способных направить научно-технический прогресс в русло, отвечающее требованиям всего общества. Политическая власть этих управляющих призвана, по Бернхему, спасти социальный механизм капиталистического общества от… капиталистов!
Другой крупный американский специалист по истории общественной мысли, политических течений и социального прогнозирования Даниель Белл предложил провести «революцию ученых» — передать политическую власть представителям буржуазной интеллектуальной элиты, делающим «большую науку». Стоит ли говорить о том, что обе эти «революции» представляют собой по существу один и тот же вариант реформации государственно-монополистического капитализма, идеализация которого никак не изменяет его сущности, а значит, и присущих ему пороков, которые пытаются исправить реформаторы.
Теория «революции управляющих» была подхвачена и развита Дж. Гэлбрайтом, о работах которого мы уже упоминали. В двух основополагающих трудах Гэлбрайта — «Новое индустриальное общество» и «Экономические теории и цели общества» (они переведены на русский язык и изданы в СССР) — идея технократии представлена наиболее последовательно. Но, приписывая техноструктуре (тем же управляющим) заботу о всеобщем благе, Гэлбрайт очень сильно грешит против истины. Свою точку зрения он обосновывает тем, что, по его мнению, за годы, прошедшие после смерти К. Маркса, существенно изменились побудительные мотивы развития капиталистических предприятий и фирм. Как полагает Гэлбрайт, корпорации, точнее, управляющие корпорациями, стремятся не к получению прибыли за счет эксплуатации труда, а к достижению неких бюрократических преимуществ, к росту доходов и престижа техноструктуры. Только для достижения этих — вполне приемлемых для общества — целей рвутся технократы к власти.
Ах как хочется реформаторам и защитникам капитализма не только реконструировать его, приспособить к новой исторической реальности, но и отмыть добела, представить в приемлемом для общества виде! И как, оказывается, просто это сделать! Достаточно пойти навстречу организаторам капиталистического производства, крупнейшим инженерам и дать им возможность занять ключевые позиции в экономике и политической системе. Со всеми органически присущими капитализму недостатками будет покончено, ко всеобщему удовлетворению, раз и навсегда. Индустриальная (капиталистическая) система превратится в технический механизм, нечто вроде автомата-робота, поставляющего обществу нужные товары и услуги в достаточном объеме.
Неужели искушенный жизнью экономист сам верит в предлагаемый рецепт? Похоже — верит. Вот что пишет Дж. Гэлбрайт: «Люди, добравшиеся до рычагов управления этим механизмом, так и будут понимать свою роль. Это получит соответствующее преломление и в сфере государственной деятельности». И заканчивает мысль так: «Мы уже знаем, в чем заключается надежда на спасение. Индустриальная система в отличие от своих экономических предшественников предъявляет спрос на вышколенные умы. Для обслуживания своих интеллектуальных и научных нужд она вызывает к жизни такую социальную силу, которая, как мы надеемся, отвергнет ее монополию на определение задач, стоящих перед обществом».
Многое можно было бы добавить к этому «взгляду изнутри», но ясно и так: сами буржуазные экономисты перестали верить в иллюзии «классического капитализма».
Что же предлагается взамен? Общество надо изменить, но как это сделать? «В развитых капиталистических странах элита технократов постепенно приходит на смену старой элите — элите богачей», — заявляет Роберт Хейлбронер, один из идеологов технотронного века. «В крупной и высокоорганизованной фирме власть переходит к самой. организации — к техноструктуре корпорации», — вторит ему Гэлбрайт.
Опять иллюзии! На этот раз они основаны на ошибочном представлении о том, что собственники капитала в крупных корпорациях якобы перестают быть хозяевами положения, уступают свою власть особому социальному слою — техническим специалистам, управляющим корпорациями и их подсистемами. «До тех пор, пока фирма делает деньги, — утверждает Гэлбрайт, — власть техноструктуры абсолютна. Власть собственников капитала, то есть держателей акций, равна нулю».
На самом деле это не соответствует действительности. Да и власть техноструктуры не меняет сущности капиталистического производства. Союз технократов с государственным аппаратом и владельцами капитала не изменяет классового характера корпораций, как это пытаются утверждать теоретики технотронного века. Получение прибыли остается главной целью производства, а эксплуатация труда — главным средством достижения этой цели даже тогда, когда капиталисты вынуждены пойти на внедрение в свою экономику «элементов социализма» — государственного планирования. Не изменяется и механизм хищнического разграбления ресурсов природы с помощью наисовременнейшей техники.
Но, может быть, Гэлбрайт прав и корпорации действительно утратили интерес к прибыли, перестали диктовать свою волю обществу и государству? Вышеприведенная цитата заимствована из книги, выпущенной в 1967 году. А в 1979 году крупнейшая капиталистическая корпорация ИТТ сыграла одну из главных ролей в вооруженном перевороте в Чили. Путчисты, возглавляемые Пиночетом, убили законно избранного народом Чили президента Альенде и установили длящуюся по сей день диктатуру ставленников «индустриальной системы». Антидемократический режим Пиночета подавляет большинство населения в интересах монополий.
Или другой пример. В 70-е годы общая ядерная политика Франции была принята, как отмечает французский социолог и философ Ален Турен, без подлинного демократического обсуждения, под сильным давлением фирмы «Электрисите де Франс», действовавшей вовсе не из интересов населения, а чисто по коммерческим соображениям.
В начале 1986 года международные корпорации провели целую серию широкомасштабных закулисных манипуляций против стран — производителей нефти, объединенных в ОПЕК. Крупнейшие нефтяные монополии через посредство государственного аппарата США и других западных стран добились снижения цен на сырую нефть в два раза. Специалисты усматривают тесную взаимосвязь проблемы цен на нефть и другие минеральные ресурсы с проблемой катастрофической валютной задолженности развивающихся стран, тяжелым экономическим положением трудящихся.
Длинные руки корпораций протягиваются в наши дни к Ормузскому проливу и Персидскому заливу, где интересы монополий защищает целая армада военных кораблей.
Как показывает развитие событий на Ближнем Востоке и в Африке, в Азии и Южной Америке, многие политические и экономические решения, ущемляющие права развивающихся стран и беднейших слоев населения промышленно развитых стран, явно диктуются интересами национальных и транснациональных корпораций, возглавляемых технократами — бескорыстными служителями социального и научно-технического прогресса, если верить Гэлбрайту. На самом деле рецепты, предлагаемые теоретиками технократии, если и пытаются кого-либо спасти, так только капитализм. Реальная причастность к власти узкой прослойки функционеров практически ничего не меняет в механизме капиталистической экономики, разве что делает его немного более гибким, лучше приспосабливает к происходящим в мире переменам. Технократы рвутся к власти, проповедуя социальную утопию, но, получив бразды правления, тут же включаются в высшие слои крупной буржуазии и разделяют их судьбу.
Идея «разумного» управления технократами обществом неприемлема еще и в силу ограниченности не только знаний, но и сознания, свойственной типично «узкому» специалисту технического профиля. Говоря об этом, мы, разумеется, не пытаемся бросить тень на уровень общекультурной подготовки, на качество гуманитарных знаний и на мировоззренческие установки всех инженеров и организаторов производства. Тем не менее ни для кого не секрет, что существует целый комплекс проблем гуманизации технических наук и техники, расширения общекультурного кругозора технических специалистов и рабочих, углубления и расширения философско-методологической и гуманитарной подготовки научных, инженерных и рабочих кадров.
Проблемы эти имеют международный характер, хотя в каждой стране выступают в специфической форме. Решить их тем более важно, что в современном мире технические кадры, пожалуй, чаще, чем какие-либо другие, выдвигают из своих рядов организаторов науки и производства, политических руководителей и координаторов общественной деятельности. Беспредельная вера в могущество науки и техники, упоение властью над Землей, получаемой в полное распоряжение благодаря возможности управления техникой и технической деятельностью общества, сегодня уже совершенно недостаточны для серьезного и ответственного руководства. История творится не машинами, а людьми…
Уроки Чернобыля
25 апреля 1986 года оператор четвертого энергоблока Чернобыльской атомной электростанции приступил к снижению мощности реактора РБМК-1000 для постановки его на плановый осмотр и ремонт. Перед ним на пульте лежала Программа эксперимента, разработанная специалистами «Донтехэнерго». Оператор действовал по указанию главного инженера АЭС и, конечно, не знал о том, что тот взял на себя решение вопроса, на которое не имел права.
Почему главный инженер АЭС не согласовал Программу эксперимента ни с конструкторами реактора, ни со специалистами «Гидропроекта» — проектантами станции? Надо полагать, он счел ситуацию предельно ясной, просто тривиальной, так как не поставил в известность об эксперименте даже штатного физика АЭС. Главный инженер хорошо знал — такого рода реакторы работали уже на многих АЭС, например на Ленинградской с 1973 года, и по их деятельности не было сколько-нибудь серьезных замечаний. На четвертом блоке Чернобыльской АЭС РБМК-1000 (реактор большой мощности канальный) тоже проработал около года. Да и эксперимент не представлял собой ничего нового — они проводились в Чернобыле в 1982 и 1984 годах на третьем блоке. Суть испытания действительно проста: проверить, сколько секунд после прекращения подачи пара на турбину генератор еще будет вырабатывать ток достаточно высокого напряжения. Надлежало кое-что уточнить по результатам прошлых экспериментов, и только.
Итак, первое нарушение правил, внешне безобидное, повлекшее за собой трагедию. За ним последовала небольшая ошибка операторов: снижая мощность реактора, они не удержались на заданном пределе. Вместо 700—1000 мегаватт тепловая мощность оказалась на уровне всего 30–40 мегаватт. В таких случаях инструкция требовала остановки реактора не менее чем на сутки. Персонал АЭС решил этого не делать — за срыв эксперимента по головке не погладят. Оператор попытался быстро вернуть реактор на заданный уровень. Для этого он не только прекратил ввод стержней, поглощающих нейтроны, но и вывел из рабочей зоны — цилиндра диаметром около 12 метров и высотой около 7 метров, сложенного из графитовых блоков примерно 600 на 200 миллиметров, недопустимо большое число стержней. Еще до этого, действуя по программе испытаний, персонал отключил систему аварийного охлаждения реактора. Теперь же в активной зоне оказалось меньше 15 эффективных стержней, что было категорически запрещено регламентом эксплуатации реактора. Однако мощность реактора удалось поднять только до 200 мегаватт, то есть до уровня, примерно в три раза меньше заданного программой.
26 апреля в 1 час 03 минуты и в 1 час 07 минут, так и не выведя реактор на заданный программой уровень тепловой мощности, оператор включил дополнительно два циркуляционных насоса. Эта ошибка персонала привела к резкому падению парообразования вследствие увеличения тока воды через реактор. Упало давление пара. Операторы решили поддержать параметры пара вручную и отключили автоматическое управление, а чтобы приборы не остановили реактор, заблокировали сигналы аварийной защиты. Так была снята еще одна система обеспечения безопасности.
В 1 час 23 минуты 04 секунды персонал приступил к началу собственно испытаний — прекратил подачу пара на турбину. Мощность реактора начала повышаться. И только тут начальник смены осознал, что происходит нечто непредусмотренное. В 1 час 23 минуты 40 секунд он подал команду ввести в активную зону все регулирующие стержни и стержни аварийной защиты. Но было уже поздно! За одну секунду тепловая мощность реактора выросла в 13 раз. Лопнули трубы первого контура, образовалось большое количество пара. Последовало два взрыва, разрушивших верхнюю часть реактора и выбросивших часть атомного горючего наружу. Загорелась крыша реакторного зала.
Все остальное, что было после — это уже история героической борьбы с трагическими последствиями безответственности и целой цепи ошибок, совершенных обслуживающим персоналом и его руководителями.
Так что же все-таки случилось? Притупление бдительности, отношение к сложнейшей технике «запанибрата»? Серия ошибок, усугубивших друг друга? Маловероятное стечение обстоятельств? Да, конечно! Но среди многочисленных и очень жестких уроков аварии на четвертом блоке Чернобыльской АЭС есть один, на который мы обратим особое внимание. Этот урок — несовершенство современных сложных технических систем, управляемых человеком. Ясно, что полностью довериться автоматике нельзя — все предусмотреть невозможно, и всегда остается вероятность возникновения ситуации, не предусмотренной в конструкции автоматов, в программах вычислительных машин. Но ясно и другое. На человека положиться полностью тоже нельзя. Да, компьютер может быть поправлен только человеком, но сам человек не застрахован от непредвиденных, непредсказуемых грубейших ошибок.
В общем виде специалисты формулируют эту проблему как задачу распределения функций между человеком и машиной. Задача пока не решена никем и нигде в мире. Ее значение выходит далеко за пределы одной отрасли промышленности — атомной энергетики; она имеет, это можно утверждать уверенно, общемировой, глобальный характер.
Человек — дитя природы. Машины — порождение человеческого труда и разума. И они же — угроза не просто жизни отдельных людей, но самому существованию живого вещества на планете Земля. Человек и техника, управляемая и используемая им, представляют собой сложнейшую единую систему не только в таких конкретных технических конструкциях, как автоматический химический завод или атомная электростанция. Вся техника мира и все человечество сегодня могут быть рассмотрены как целостная система «человек — машина». В какой мере управляет человечество последствиями развития техники? В какой степени способно «ввести регулирующие стержни» в механизм, обеспечивающий управление воздействием технических средств и а природу?
Проблема человеко-машинных систем существует не только на таком глобальном уровне и не только в промышленности. Сколько раз приводились в предельную боевую готовность пусковые комплексы стратегических ракет США по ложным сигналам радиолокационных станций дальнего обнаружения, по ошибочным «решениям» суперкомпьютеров! Только годы спустя человечество узнаёт из сообщений дотошных журналистов о том, что мир висел на волоске. Так, буквально на наших глазах, научно-технический прогресс породил новые, затрагивающие судьбы всего мира коренные проблемы, к решению которых человечество всерьез, пожалуй, еще только-только приступило.
Ясно всем и каждому — техника должна быть надежной, особенно там, где ее функционирование обеспечивает безопасность людей, она призвана облегчать, а не затруднять развитие общества. Иначе человечество будет все больше подпадать под власть собственного творения и ему придется подчинить все свое существование стихийно сложившимся законам искусственно созданного мира техники.
Но вот как реализовать это современное понимание, как решить, казалось бы, столь очевидные для всего человеческого сообщества проблемы?
Мир на распутье
Наконец-то достигнутая власть над Землей, и… неумение распорядиться ею во благо всего человечества. Проникновение в глубины материи, познание тайн устройства атома, и… дамоклов меч ядерной катастрофы, висящий на тоненьком волоске над головами всех людей планеты. Неужели это и есть торжество научно-технического прогресса?
Может быть, и торжество, только как-то не хочется употреблять это слово, говоря о современной ситуаций в мире. А самое главное — куда же двигаться дальше по этому пути? До каких пор можно безнаказанно наращивать опасность, множить чудеса науки и техники, усиливать вмешательство людей в происходящие в природе процессы, если уже сегодня проблемы войны и, мира, экологии и нехватки ресурсов приобрели жизненно важное значение для всего человечества? Мир стоит перед выбором дальнейшего пути, потому что только безумец или крайне плохо информированный человек могут настаивать на продолжении движения по маршруту, ведущему в пропасть.
Как при этом не вспомнить картину Васнецова: хмуроватая равнина, перекресток, и богатырь на коне перед древним, как само время, камнем, предупреждающим об опасностях, которые таит каждая из возможных дорог…
Попробуем разобраться в создавшейся ситуации. Каким в принципе может быть выбор для современного мира?
О первом, самом простом варианте — оставить все как есть и двигаться дальше по исторически сложившемуся, накатанному пути научно-технического прогресса — рассуждать много не надо. Острота накопившихся проблем, необходимость их срочного, неотложного решения, как мы уже говорили, диктуют коренной поворот, определяют его неизбежность.
Вариант второй — попытаться вернуться назад, как советовал некий остроумец, в пещеры. Нет, речь в этом случае идет, конечно, не о возврате к каменному веку. Все гораздо проще к приемлемее. Сторонники этого варианта предлагают отказаться от целого ряда достижений науки и техники, таких, например, как атомная энергия, двигатели внутреннего сгорания и т. д. Стабилизироваться на некоем уровне технической цивилизации, запретить научно-технический прогресс, вернуться к «старым добрым временам», когда производство фреона для холодильных установок не угрожало тонкому слою озона над поверхностью Земли, защищающему живое вещество планеты от ультрафиолетового излучения Солнца, ну и так далее. Реален ли этот выбор, что он несет с собой и как может быть осуществлен?
Наверное, не надо говорить много слов, чтобы объяснить даже несведущему человеку — нет на Земле такой силы, которая могла бы приостановить развитие разума, науки и техники. Не менее важно и другое — остановить дальнейший прогресс производства материальных благ сегодня, когда значительная часть человечества лишена самого необходимого, значит увековечить отсталость, обречь на голод, болезни и вымирание сотни миллионов людей. Кто может взять на себя ответственность за такое решение?
Нет, и второй вариант пути — надо это усвоить твердо— никак не устраивает человечество. Останавливаться не позволяет история. Но если остановка запрещена и тормозить невозможно, что же тогда?
Многократно ускорить движение вперед! Не запрет науки и техники, а существенное, принципиально иное, чем прежде, их развитие. Как можно быстрее преодолеть кризисный участок пути в будущее, вывести научно-технический прогресс на дорогу гармонизации отношений человека, природы и техники — таков третий и единственно возможный с точки зрения здравого смысла вариант. Четвертого не дано!
Но мы говорили об опасностях, которые ждут человечество на каждом из возможных маршрутов. Какие осложнения могут возникнуть на пути к спасению человеческого рода на планете?
Прежде всего — и мы говорим об этом во весь голос — опасность опоздать, отстать от бурно развивающихся событий. Люди могут не успеть договориться друг с другом и погибнуть в ядерной катастрофе до того, как будет демонтирована последняя военная атомная установка на Земле. Возможно ли такое? Да, возможно, и именно поэтому наша страна прилагает такие огромные усилия для достижения договоренности по всему широкому спектру проблем всеобщего и полного разоружения. Можно опоздать, и в другом — в решении проблем всемирного экологического кризиса.
Среди ученых и инженеров, изучающих проблемы экологии, в общественных организациях, занимающихся вопросами охраны природы, есть группа, представителей которой называют алярмистами, — от слова «alarm», по-русски означающего «тревога». Алярмисты склонны утверждать, что мир уже сегодня, в наши дни, перешел допустимые границы изменения природных условий на Земле и что процесс изменения уже необратим. Существуют прогнозы, согласно которым в ближайшие годы станет заметным изменение климата, особенно в средних широтах. Накопление углекислого газа в атмосфере уже привело к «парниковому эффекту», утверждают алярмисты. Это означает, что, по их мнению, количество углекислого газа, поступающего в атмосферу в результате сжигания сотен миллионов тонн органического топлива, уже таково, что оказался нарушенным теплообмен Земли с окружающим пространством. Солнечная энергия, как и прежде, поступает извне, а вот излучение тепла с поверхности Земли в космос стало как будто бы меньше, так как углекислый газ задерживает, поглощает как раз волны того диапазона, которые несут с собой излишки тепла. Короче и проще говоря, действует механизм, хорошо знакомый даже неспециалисту: углекислый газ играет роль оконного стекла или прозрачной для солнечных лучей стенки оранжереи, парника. В итоге Земле грозит перегрев.
Серьезна ли эта угроза? Реализуйся она, и исторически сложившийся на планете температурный баланс будет нарушен. Повышение средней температуры атмосферы даже на доли градуса крайне нежелательно. Огромные ледники Гренландии, Антарктиды хранят грандиозные запасы воды. Если они растают, уровень Мирового океана поднимется на несколько метров. Алярмисты утверждают, что в этом случае от Парижа останется только Монмартр. Огромная часть обитаемой суши уйдет в волны нахлынувшего океана. Другое последствие перегрева атмосферы — возможное изменение типа циркуляции в атмосфере, смещение путей циклонов и антициклонов. Это чревато существенным изменением климатических условий и может привести к необходимости коренного изменения структуры посевных площадей, состава сельскохозяйственных культур. Следует ли подробнее говорить о том, что это повлечет за собой на практике?
Правы алярмисты или на самом деле все обстоит еще не так плохо, как они утверждают, в любом случае отмахнуться от пессимистических прогнозов нельзя — слишком серьезна и реальна угроза. Поэтому во всем мире сегодня резко усилены исследования биосферы, привлекаются большие силы для объективного научного анализа современной экологической ситуации и выработки мер по предупреждению дальнейшего «сползания» к всемирной экологической катастрофе.
С другой стороны, «технический пессимизм», доведенный до крайних пределов, может оказаться далеко не таким безобидным. Современные западные философы пытаются оправдать им кризис системы духовных ценностей буржуазии. Видный немецкий философ Карл Ясперс писал: «Человек уже не может освободиться от воздействия созданной им техники. И совершенно очевидно, что в технике заключены не только безграничные возможности, но и безграничные опасности. Техника стала ни от кого не зависимой, все за собой увлекающей силой. Человек попал под ее власть, не заметив, что это произошло и как это произошло. Да и кто может в наши дни сказать, что он проник в сущность этого процесса?»
Так в буржуазном сознании трансформируется и абсолютизируется реальная проблема капиталистического способа производства — внутренний антагонизм технической деятельности общества, с одной стороны, способствующий овладению стихийными силами природы, а с другой — ухудшающий и разрушающий естественные условия жизни людей, ведущий к порабощению человека человеком. Анализ социальной сути «демонического» характера техники, ее якобы существующей независимости от законов общественного развития, конечно, не входит в задачи буржуазной философии, а ведь как раз в этом и заключены корни, причины, та самая «сущность процесса», о которых так ярко писал Ясперс.
Хищническая эксплуатация природной среды, естественных ресурсов Земли — одно из условий технического прогресса при капитализме, столь же характерное для него, как эксплуатация рабочей силы. Откреститься от этого родового признака капитализма всеми силами — задача идеологов буржуазии. Во времена Карла Маркса они ссылались главным образом на то, что ущерб, наносимый природе, — явление временное и что по мере развития крупного машинного производства отрицательные последствия технического прогресса постепенно сойдут на нет. Теперь же, когда надежды на самоустранение экологических факторов промышленного производства потерпели крушение, остается требовать обуздания научно-технического прогресса, призывать к освобождению человека от власти техники. В этом самые просвещенные западные философы компьютерного века так и не ушли далеко от немецкого философа-идеалиста Освальда Шпенглера, заявившего, что машина — дело рук дьявола.
Промышленное производство — процесс, охватывающий и общество, и природу. Именно в нем проявляется единство человека и природы. Капиталистический способ производства реализуется так, что противоречия между развитием природы и общества обостряются до предела — не теоретического, воображаемого, а до самого настоящего реального предела, преступить который — значит шагнуть в пропасть экологического кризиса. Такова закономерность развития капиталистического общества, в котором нет гармонии между интересами различных социальных групп и не может быть достигнуто гармоническое взаимоотношение природного и социального, естественного и искусственного, человека, природы и техники. Поэтому теоретики капитализма и пытаются оторвать технический прогресс от прогресса социального, поэтому и объявляется техника стихийной силой, порабощающей человека независимо от социально-экономических отношений в обществе. Таковы философские корни технофобии, современных западных учений о фатальности и неизбежности отрицательных последствий научно-технического прогресса. Так маскируется возможность социальной альтернативы капитализму— социально-экономического строя, при котором научно-технический прогресс ориентируется обществом на преодоление негативных последствий промышленного производства.
Как пишет академик Т. И. Ойзерман, «технический» пессимизм плох не тем, что он преувеличивает отрицательные последствия научно-технического прогресса для человечества, а тем, что отождествляет его судьбу с судьбой капитализма, капиталистического способа производства.
Но правы ли мы, «списывая» отрицательные последствия развития техники целиком и полностью на капитализм? Разве в нашей стране мало фактов, свидетельствующих о пренебрежении экологическими последствиями технической деятельности? Да, фактов такого рода достаточно, и мы уже упоминали о некоторых из них. Суть дела, однако, заключается в том, что экологические просчеты научно-технической политики в нашей стране — это действительно недостатки, противоречащие целям социально-экономического развития.
Идеалы и нормы нашей жизни диктуются не эгоистическими интересами узких социальных групп — они опираются на общечеловеческие ценности. В этом смысле социализм выступает как выразитель подлинных интересов всего человечества, а не одного класса. Развертывающаяся в нашей стране и в странах СЭВ широкая программа мероприятий по охране окружающей среды, экологизации производства и гуманизации технических средств и систем — свидетельство того, как мы понимаем задачу соединения достижений научно-технической революции с преимуществами социалистической экономики. Нет сомнения в том, что социалистическое общество кровно заинтересованное в успехах научно-технического прогресса как главного средства решения задач социально-экономического развития, исходит из долговременных, постоянных интересов людей, в то время как частнособственнической системе экономики с ее стремлением к получению прибыли любой ценой невыгодны масштабные мероприятия по оздоровлению природной среды. Частный капитал сопротивляется и будет сопротивляться нерентабельному с его точки зрения вложению капитала в экологически чистые производства. Это подтверждается современной зарубежной практикой. Так неизбежно политизируется проблема выбора дальнейшего пути научно-технического прогресса человечества.
Завещание президента Римского клуба
Предприниматель и финансист, глава всемирно известных фирм «Италконсульт» и «Оливетти», один из руководителей могущественного концерна «Фиат», основатель компании «Алиталия» и ряда других, короче говоря, один из тех сильных мира сего, кого зарубежная печать не без почтения именует воротилами современной капиталистической экономики, Аурелио Печчеи родился в 1908 году, в городе Турине, в семье, принадлежавшей, как он сам пишет, к нижним слоям среднего класса. В судьбе его поначалу не было ничего необычного, и, казалось, ничто не предвещало ему посмертную славу «человека, посвятившего себя спасению человечества», «одного из немногих, кому посчастливилось убедить людей обратить внимание на главное», — а ведь именно такими были заголовки статей в газетах, сообщавших о кончине Печчеи.
Правда, нечто необычное, можно отметить, случилось в 1930 году. В Италии, где у власти уже стоял фашизм, Аурелио Печчеи дерзнул защитить диплом, как он потом написал, «не надев черной рубашки», то есть не вступив в партию фашистов. Но, наверное, еще удивительнее тема его дипломной работы. Будущий всемирно признанный специалист по управлению промышленными предприятиями посвятил ее… ленинской новой экономической политике! «Тема эта не могла не звучать как определенный вызов режиму», — с удовлетворением отмечал Печчеи много лет спустя после этого события.
В годы второй мировой войны Аурелио Печчеи — активный участник боевых групп итальянского движения Сопротивления, действовавших в тесном контакте с коммунистическим подпольем. Он чудом избегает расстрела после ареста во время облавы в 1944 году. Его спасли оставшиеся на свободе товарищи, пригрозившие тюремщикам отомстить за смерть Печчеи.
В послевоенной Италии Печчеи делает блестящую карьеру менеджера. Руководимый им филиал компании «Фиат» в Аргентине скоро стал одной из самых процветающих фирм во всей Латинской Америке. «Я работал, — пишет он, — не жалея сил: заключал контракты, завоевывал рынки, воспитывал персонал и добывал прибыль». И успех сопутствовал ему: Основанные им. фирмы процветали, управляемые им компании действовали эффективно и развивались. Что же еще нужно было преуспевающему менеджеру, руководителю, как он сам писал, по призванию, складу ума и образованию, занимающему целый ряд ключевых постов в западноевропейских частнопромышленных компаниях?!
Но, как оказалось, деловая карьера Печчеи была лишь преддверием того этапа его жизни, на котором он из преуспевающего бизнесмена, каких, конечно, немало, стал идейным вдохновителем и организатором общественного движения, голос которого услышал весь мир. Анализируя теперь поворот, совершенный Аурелио Печчеи начиная с 50-х годов нашего века, лишний раз убеждаешься в том, что жизнь иногда демонстрирует сюжеты, которые по плечу далеко не каждому литератору. Сам же Печчеи написал об этом так: «Психологически я проделал за все эти годы почти полный круг, вернувшись в конце концов к некоторым идеалам и надеждам своей далекой юности». На самом деле он сделал больше. С каждым годом Печчеи все активнее и последовательнее борется не только за признание, но и за осуществление этих идеалов Теперь в центре его внимания находятся взаимоотношения человека, общества, природы и техники.
Той культуре, тому образу жизни, которые вели свое начало от далекой эпохи неолита, считает он, пришел конец. Научно-техническая революция — не просто очередной период исторической эволюции человечества, а начало совершенно новой эры, и если люди не попытаются понять, в чем суть нового положения человека в безвозвратно изменившемся мире и какую новую ответственность это предполагает, грядущие изменения могут оказаться катастрофическими. Человечеству грозит гибель, ему угрожает поднятая им самим волна отрицательных последствий научно-технического прогресса.
Обнаружив, что при всем своем видимом благополучии человечество во второй половине XX века на самом деле переживает период острого кризиса и даже не осознает эту ситуацию в должной мере, Аурелио Печчеи, по его собственному свидетельству, спросил самого себя: что лично я могу в этой связи предпринять? Что вообще можно и нужно сделать, чтобы искоренить вопиющую несправедливость и пороки общества?
Как человек, обладающий огромным практическим опытом, Печчеи не мог размышлять без действия, а действия привели его сначала к бизнесу с благотворительными целями, а затем и к организации Международного института прикладного системного анализа (ИИАСА), основанного в 1972 году.
В деятельности ИИАСА с момента его основания и по сию пору активно участвуют ученые ряда стран, в том числе из Советского Союза. Коллектив института исследует общемировые проблемы промышленного развития человечества, разрабатывает методы их комплексного анализа, в том числе — проблемы мировой энергетики и ее будущего, комплексное использование воды, охрана окружающей среды и ряд других глобальных вопросов, от решения которых зависит будущее человечества.
Уже за одну только организацию ИИАСА Печчеи заслуживал памятника при жизни. Но главным делом, которому он посвятил последние двадцать лет, отпущенные ему судьбой, стал Римский клуб.
…В апреле 1968 года около тридцати видных ученых— математиков, социологов, экономистов из разных стран мира — получили приглашение приехать в Рим для того, чтобы обсудить «актуальные проблемы современного общества в их совокупности». Обсуждение состоялось. Из числа его участников, к которым впоследствии примкнули и другие крупные специалисты, сформировалась неправительственная ассоциация — союз единомышленников, разделявших воззрения основателя этого сообщества Аурелио Печчеи и его тревогу за нарастающие отрицательные последствия технического прогресса для природы, общества и человека.
Небольшая организация (число ее членов не превышает ста человек во избежание затруднения контактов), не получающая доходов и даже не имеющая собственного бюджета, получила название Римского клуба. С самого начала ей удалось привлечь внимание широких кругов мировой общественности к своим проектам. Римский клуб заказывает крупнейшим специалистам исследования по интересующим его проблемам, а затем публикует полученные результаты в виде «Докладов Римскому клубу». То, что доклады готовились действительно первоклассными специалистами, хорошо известными в научном мире, наверное, и определило повышенный интерес к ним. В результате идеи Печчеи получили не только солидное научное обоснование, но и мощную международную поддержку. Уже первый доклад Римскому клубу, подготовленный Массачусетским технологическим институтом под руководством Денниса Медоуза, произвел впечатление внезапно взорвавшейся бомбы. Медоуз пришел к выводу: чтобы спасти человечество, необходимо срочно, сегодня же, прекратить техническое развитие, остановить рост промышленного производства, иначе неизбежна гибель природы.
Концепция нулевого роста, обоснованная Медоузом, вызвала массу возражений, но доводы, факты, конкретные данные, которыми оперировал ее автор, невозможно было опровергнуть, и они вызвали состояние всеобщей ошеломленности.
Затем последовали доклады «Человечество на перепутье», «Перестройка международного порядка», «За пределами века расточительства» и ряд других. И каждый вызывал огромный интерес и широкие дискуссии, привлекал все большее внимание не только специалистов, но и широких кругов населения всех стран мира.
В наши задачи не входит подробный рассказ о деятельности Римского клуба, продолжающейся и сегодня, после смерти его первого президента. Наверное, точнее всего ее суть передают слова самого Аурелио Печчеи: «Перед нами сейчас открыт столь широкий выбор путей дальнейшего развития, и в то же время во всем столько неясного и неопределенного, что поистине настала пора сделать паузу и, поразмыслив о судьбе дел человеческих и смысле нашей удивительной эпохи, попытаться понять, что же делать дальше». Эту задачу, собственно говоря, и решает Римский клуб. Но — как решает?
Нет сомнения в том, что в докладах Римскому клубу подняты острейшие проблемы современности. Римский клуб ставит точные диагнозы, научное обоснование которых лишь подчеркивает серьезность ситуации, что мир болен и нуждается в неотложной помощи. Печчеи обобщает это следующими словами: «Проблемы демографии, безработица, неполное использование социальных и экономических возможностей общества, дефицит и нерациональное управление ресурсами, неэффективность принимаемых мер, инфляция, отсутствие безопасности и гонка вооружений, загрязнение среды и разрушение биосферы, заметное уже сегодня воздействие человека на климат и многие-многие другие проблемы, сцепившись друг с другом, подобно щупальцам гигантского спрута, опутали всю планету. Опасность столь велика и реальна, что отвести ее и как-то выправить сложившееся положение можно только за счет координированных усилий всех стран и народов. А тем временем число нерешенных проблем растет, они становятся все сложнее, сплетение их все запутаннее, и их «щупальца» с возрастающей силой сжимают в своих тисках планету». Что же предлагается в качестве рецепта того лекарства, которое следует выписать больному миру при таком диагнозе? Печчеи, как кажется, отвечает и на этот вопрос: «Человечеству сейчас, по сути дела, не остается ничего иного, как возможно быстрее приблизиться к следующей фазе своего развития — той, где он, сочетая свое могущество с достойной мудростью, научится поддерживать в гармонии и равновесии все дела человеческие. Настало время выявить и освободить дремлющую в каждом человеке способность видеть, понимать и созидать, направить моральную энергию людей на то, чтобы они сами создали достойное их общее будущее». Этот совет справедлив и не вызывает возражений. Но все же, как это сделать в реальной жизни? Какими, по мнению Печчеи, должны быть конкретные действия по претворению его идей в практику? Продолжим его мысль: «Но произойти это может только за счет невиданной еще цепи событий, которую я называю «человеческой революцией»».
Итак, — «человеческая революция»! Моральное перевооружение под влиянием укоров совести, под воздействием разума! — таков ответ Римского клуба на поставленные временем вопросы.
И все это предлагается сделать без изменения фундамента складывающейся негативной ситуации, без какой бы то ни было критики главной причины современных глобальных кризисов — хищнического отношения к природе как к источнику прибыли частнособственнической экономики, без изменения существующего мирового «порядка», когда быстрыми темпами идет разграбление природных ресурсов развивающихся стран, когда… Но об этом следует говорить уже подробнее.
Зададимся и мы вопросом: а реально ли рассчитывать на сокращение колоссальной задолженности стран «третьего мира» экономически развитым капиталистическим государствам под влиянием… морального перевооружения владельцев банков и транснациональных корпораций? Нет, надеяться на успех обращений к совести и разуму некоронованных королей капитализма — дело, заведомо обреченное на неуспех.
Что же получается? Перед нами еще одна попытка либеральной буржуазной интеллигенции преодолеть органические пороки капиталистической системы без изменения ее сущности. Попытка, нет слов, прекрасная по мотивам и мечтам, по гуманизму конечной цели, но, увы, вполне утопическая по предлагаемым средствам ее достижения. Без учета социально-экономических и политических корней экологического, сырьевого, продовольственного и прочих глобальных кризисов современности, без понимания действительной роли капиталистической системы в историческом развитии этих кризисов нечего и думать о выработке действенных мер по их преодолению. В том, что это именно так, убеждают и утопические по своей сути рецепты, прописываемые Римским клубом современному миру. Развернув впечатляющую картину генеральных задач, решение которых позволит человечеству выжить и развиваться, и дойдя, наконец, до конкретных рекомендаций, Печчеи и его соратники по Римскому клубу не смогли предложить ничего, кроме вполне абстрактного «революционного гуманизма» и лозунга «обновления человечества». Аурелио Печчеи написал в заключение своей программной книги буквально следующее: «Неоценимую помощь обществу здесь могла бы оказать группа промышленных предприятий как частных, так и государственных, по возможности представляющих страны с различным уровнем индустриализации, которая выразила бы готовность предоставить финансовые средства и накопленный опыт в распоряжение независимых экспертов и ис: следователей, осуществляющих работы над этим проектом в соответствии с их собственными критериями и взглядами».
Ясно, каковы виды на успех при таком способе обеспечения идеалов «революционного гуманизма».
…И все-таки жизнь и деятельность Аурелио Печчеи, основателя и первого президента Римского клуба, заслуживают восхищения и благодарности. «Не отказываясь от идеологической критики буржуазного идеализма, — пишет лично знавший Печчеи и работавший с ним академик АН СССР Д. М. Гвишиани, — мы можем сказать, что имя Аурелио Печчеи принадлежит истории. Он вошел в нее как прогрессивный общественный деятель, как трезво мыслящий представитель социальнокритического, либерального направления, как гуманист, искренне верящий в лучшее будущее человечества».
…14 марта 1984 года Аурелио Печчеи работал над новым документом — «Памятной запиской на конец столетия». Он продиктовал стенографистке: «Мир — главный член того уравнения, в котором решаются вопросы развития, качества жизни и самореализации человека. Проблема мира должна быть понятна во всей своей всеобъемлющей глубине — ведь мирное сосуществование насущно необходимо не только на всех уровнях, во всех областях деятельности человеческого сообщества, но в отношениях Человека и Природы…» Это были последние слова, обращенные президентом Римского клуба ко всему человечеству. Через несколько часов он скончался от сердечного приступа.
Несколько страниц о неизбежности гуманизма
Следуя за изгибами исторического пути человечества, прослеживая развитие то одной, то другой особенности научно-технического прогресса, мы уже не раз переходили от гордости за человеческий гений к чувству острого стыда за своих собратьев по разуму, от настроения, близкого к отчаянию, к надежде на лучшее будущее. Что же можно считать итогом наших размышлений?
Прежде всего — позицию исторического оптимизма. Не надежда, а уверенность, не растерянность и блуждания в поисках верного пути над пропастью, а решительные и продуманные действия. Но разве до сих пор люди бездействовали? Уж в чем-чем, а в бездеятельности никак нельзя обвинить человечество, за 40 тысяч лет перекроившее планету, развившее самое себя, создавшее всемирную техническую цивилизацию и уже вышедшее в околоземное космическое пространство. Нет, не в бездействии корень зла, а в направлении деятельности, в том, что повседневные практические дела не всегда сочетаются с глобальными последствиями технического развития общества. Какими целями руководствуются люди как мировое сообщество? К чему в конечном итоге стремится каждый из нас и что получается в результате сложения устремлений каждого из 5 миллиардов людей?
Коренные просчеты в ориентации современного научно-технического прогресса складываются из множества ошибочных или выгодных кому-то, но неприемлемых для человечества в целом решений. Доклады Римскому клубу, многочисленные философские, экономические, социологические и прочие исследования раскрывают общую картину и достаточно полно показывают, что хищническое отношение к природе, разбазаривание невозобновляемых ресурсов на производство товаров, обеспечивающих «сверхпотребление» имущим слоям населения, наконец, загрязнение окружающей среды и другие экологические угрозы, среди которых на первом месте, несомненно, угроза ядерной катастрофы, — все эти «приметы времени» присущи в основном капиталистической частнособственнической системе хозяйствования.
Не только специалисты из социалистических стран, но и многие исследователи научно-технического прогресса и проблем экологии капиталистического мира видят, что выход из создавшейся ситуации — в учете и перестройке всех реальных связей в глобальной системе отношений между человеком, обществом, природой и техникой. Другое дело — каким образом предлагается осуществить эту перестройку. Соглашаясь с ее необходимостью и неизбежностью, мы не считаем правильной и сколько-нибудь реальной надежду на «моральное перевооружение» буржуазии, на переоценку фундаментальных принципов частнособственнической системы хозяйствования, целиком подчиненной личным целям и интересам владельцев капитала. Интересы капиталистического производства коренным образом не совпадают да и не могут совпадать с целями всего мирового сообщества людей.
Изменить одностороннюю ориентацию капиталистического общества и осуществляемого им научно-технического прогресса на получение прибыли без изменения сути капитализма нельзя. Упования на «революцию в сознании», разделяемые лучшими представителями буржуазии, такими, как Аурелио Печчеи, — прекрасный образчик утопического мировоззрения.
…И все-таки — гуманизм! И все-таки общечеловеческие гуманистические идеалы и нормы жизни, а не эгоистические интересы узких социальных групп должны определять остро необходимые человечеству изменения в направлении мирового научно-технического прогресса. Важно только добавить к этому, что движение к новым глобальным гуманистическим целям может быть успешным лишь в рамках соответствующей им социально-экономической системы.
В последней оговорке — вся суть наших расхождений с буржуазной либеральной интеллигенцией, остро критикующей пороки капитализма, но не доходящей в этой критике до понимания несовместимости идеалов гуманизма с капиталистической системой.
Разумеется, мы не должны закрывать глаза на то, что отрицательные последствия научно-технического прогресса обнаруживаются не только в капиталистическом мире — их немало и в нашей стране. Гуманизация науки и техники — задача, которую надо решать и нам. Но очень важно, что в странах социализма эта задача выступает в иной форме. Здесь речь идет не о преобразовании принципиальных основ социально-экономического строя, а о более полном их использовании. Соединение преимуществ социалистической экономики с достижениями научно-технической революции — проблема непростая, без дополнительных усилий решить ее невозможно.
Казалось бы, что мешает перестройке сознания современных инженеров, экономистов, организаторов производства в соответствии с практической экологической ситуацией, если они росли и формировались как специалисты уже в условиях социализма? На самом деле все не так просто…
Если гуманизм — определенный взгляд на жизнь, на окружающую действительность, у него должны быть свои основания — фундаментальные знания, основополагающие принципы. Такие знания вырабатывались человечеством на протяжении всей его истории. Осмыслением места и роли человека в природе, исследованием его самого занимались и занимаются сегодня лучшие умы. Особое место в комплексе гуманитарных знаний принадлежит науке об обществе, потому что человек вне общества — абстракция.
Короче говоря, гуманитарные знания, наука о человеке и обществе должны составлять фундамент, на котором потом выстраивается здание современной системы взглядов — представлений всех людей, в том числе и технических специалистов, о взаимоотношениях человека и общества, человека и техники, человека и природы.
«Все это — общеизвестные истины!» — может сказать по этому поводу читатель. Общеизвестные — наверняка. Но вот что удивительно: специалисты, проектирующие, изготавливающие и применяющие технику, в подавляющем большинстве случаев считают гуманитарные знания хотя и очень важной, даже необходимой частью духовной культуры каждого человека, но… не имеющими прямого отношения к их специальностям. Стоит обратиться к жизни, и мы найдем массу фактов, подтверждающих, что разрыв между специальными и гуманитарными знаниями в сознании многих ученых и инженеров оказывается сплошь и рядом весьма значительным.
Как правило, многие легко соглашаются с тем, что существует связь между наукой и техникой. В последние годы стала очевидной для всех необходимость лучшей связи технических знаний с выводами науки о живом — биологией. Не вызывает удивления теория надежности оператора технических систем, психология труда… Но — техника и художественная литература?! Специалист в области технических наук может и на смех поднять того, кто попытается доказать ему необходимость изучения не только сопромата, после чего, как известно студентам всех технических вузов, можно жениться, но и истории культуры. Зачем мастеру участка токарных станков-полуавтоматов цеха механической обработки корпусных деталей знать стихи Пастернака? Разве может повлиять незнание произведений Льва Толстого или Федора Достоевского на уровень профессиональной подготовки проекта гидроэлектростанций, и тем более — на качество проектов атомных электростанций? Вопросы, даже по постановке, кажутся многим просто-напросто нелепыми.
Да, общая культура, это, конечно, неплохо, — современному человеку она не помешает. Но при чем здесь инженерная профессия? Не знаю, приходилось ли читателю слышать такие суждения, но я с ними сталкивался и сталкиваюсь часто. Да что — суждения. К сожалению, вся система профессиональной подготовки технических кадров — от высококвалифицированных рабочих до техников и инженеров — у нас все еще ориентирована главным образом на узкую специализацию, добротное специальное образование. И совершенно недостаточное внимание уделяется воспитанию таких качеств, как профессиональная этика, нравственность, система представлений о жизни, обществе и своем месте в системе человеческих отношений. Мораль, нравственность, этика — словом, духовные ценности при таком подходе оказываются чем-то посторонним для инженерно-технического и научного образования. Они как бы выводятся за скобки объема знаний, необходимых современному инженеру, организатору и руководителю технической деятельности. Получается, что профессиональные знания— сами по себе; личные качества человека, его убеждения, система ценностей, гуманистические идеалы, которыми он руководствуется в жизни, тоже сами по себе.
К чему это может привести? К чему приводит? А вот к чему.
Заря «атомной эры». Атом еще не укрощен. Энрико Ферми, великий итальянский физик, один из создателей атомной бомбы, проводит захватывающий эксперимент. Его друг пытается довести до сознания Энрико, к чему могут привести его занятия. «Отстань, — говорит ему Ферми, — мне интересно!» Любопытство специалиста, жажда познания — прекрасные качества, необходимые каждому ученому. А совесть? Чувство нравственной ответственности? Мы, знающие теперь то, чего не знал, но обязан был предвидеть Энрико Ферми — судьбу Хиросимы и Нагасаки, — вправе ли мы снять бремя моральной ответственности с тех, кто создал технику, уничтожившую граждан этих городов?
А далеко ли от Ферми ушли в понимании гуманистических целей промышленного производства и всего научно-технического прогресса руководители целлюлозно-бумажной промышленности нашей страны, «экономившие» средства на очистных сооружениях и поставившие тем самым под угрозу экологическое здоровье величайшего на Земле резервуара чистой пресной воды — озера Байкал?
Или другой пример. Ученые обнаружили в печени тюленей, добытых у кромки льдов Антарктиды, необычайно высокую концентрацию ядовитых веществ. Оказалось, что это — ДДТ, химикат, еще недавно бесконтрольно применявшийся на полях для уничтожения сельскохозяйственных вредителей. Каждое новое издание «Красной книги» — перечня видов животных и растений, которым грозит полное исчезновение с лица Земли в результате человеческой деятельности, — гораздо объемистее предыдущего.
Справедливости ради следует отметить, что в последние годы наметилась и обратная тенденция. Так, ученые считают, что благодаря своевременно принятым мерам удалось спасти многих животных. Амурский тигр, серый кит и целый ряд других видов выведены из особо опасного состояния. Тенденция хорошая, но она пока малозаметна по сравнению с растущей угрозой сотням и тысячам других видов.
Кто виноват в этом? Безликий научно-технический прогресс или хотя и многочисленные, но в каждом случае определенные люди, принявшие вполне конкретные «технические» решения, оказавшиеся губительными для живого мира?
Какими идеалами и нормами деятельности руководствовались те, кто разжигал военные региональные конфликты, способствовал гонке вооружений и в конце концов поставил мир перед ядерной катастрофой, опасность которой очевидна теперь всем?
Читатель вправе возразить автору. Разве те, кто использовал деньги, отпущенные на строительство очистных сооружений, не по назначению, положил их себе в карман? На них было развернуто производство дополнительных тысяч тонн бумаги, так необходимой стране. И потом, разве решение о прекращении строительства этих сооружений было принято людьми, к примеру, не читавшими Толстого?
Сама история свидетельствует: да, действительно, можно быть начитанным, неплохо знающим свое дело специалистом, любить музыку и… не разделять при этом идей гуманизма. В числе этих свидетельств страшные факты не столь уж отдаленного прошлого — периода второй мировой войны.
По приказу коменданта гитлеровского лагеря смерти в Освенциме существовал… оркестр классической музыки. Обреченные на гибель музыканты услаждали слух палачей. Под звуки вальсов Штрауса шел отбор очередных жертв, непрерывно работали печи крематория… Гитлер, приказывавший уничтожить целые народы, любил произведения Вагнера, нежно относился к своей собаке, которую, впрочем, отравил перед самоубийством…
В чем же смысл этих и подобных фактов? Он прост: гуманизм — не просто знание о человеке и обществе, гуманизм — мировоззрение. Насильственное разделение гуманизма и политических взглядов как раз и ведет к бессилию гуманизма и всевластию зла.
Мы дошли до самого главного, до соотношения двух идеологий — буржуазной и коммунистической. И если привнесение в буржуазную идеологию идей гуманизма есть результат деятельности либеральной буржуазной интеллигенции, никогда не определявшей генеральный путь капиталистической системы, то коммунистическая идеология по сути своей, по своему происхождению, развитию и исторической перспективе есть идеология гуманистическая. Любое практическое отклонение or гуманистических идеалов — предательство основополагающих идей социалистического общества.
Герой одного из лучших произведений Андрея Платонова — рассказа «Мусорный ветер», написанного в 1934 году, гениальный ученый, «физик космических пространств», говорит, обращаясь к бронзовому бюсту Гитлера: «Ты первый понял, что на спине машины, на угрюмом бедном горбу точной науки надо строить не свободу, а упрямую деспотию… я не нахожу следа простого человека, я вижу происхождение животных из людей». Писатель четко установил саму суть фашизма — предельного выражения антигуманизма — и ее связь с техницизмом, с пренебрежением человеком и человеческими ценностями.
Совпадение коренных интересов человечества с гуманистическими идеалами социализма не случайно: в этом заключен смысл нашей идеологии. И именно это позволяет нам, утвердившись на позициях исторического оптимизма, быть уверенными в неизбежности гуманизма как основы мировоззрения будущего.