— Максим, — начал полковник Коновалов, разглядывая только что зашедшего в палатку генерала Кровлина пыльного с дороги Михайленко, — тебе чем сказали заниматься? А ты все о Екимове.
— Но, товарищ полковник, — запротестовал Максим, — ведь если мое предположение верно…
— Неверно, Михайленко, — вступил в разговор генерал. — Садись, кофе с дорожки выпей. Эй, воин, — позвал генерал солдата-истопника, — ну-ка, кофе старшему лейтенанту изобрети.
Максим оглядел палатку. Он спешил все рассказать и тем самым отвести подозрения от Екимова. И, роясь в своих мыслях, не заметил, что в палатке, кроме Кровлина и Коновалова, сидят еще два человека. Причем один, в форме без знаков различия и с огромной путаной бородой, был очень похож на полевого командира боевиков.
В палатке воцарилось молчание. Все четверо оценивающе смотрели на старшего лейтенанта. Максиму от этих взглядов стало совсем не по себе, а факт того, что его гипотезу не приняли или поставили под сомнение, усиливал внутреннее чувство растерянности. Наконец принесли большую железную кружку ароматного горячего кофе.
— Вот и ладно, — улыбнулся Кровлин, глядя, как Максим сделал первый глоток. — Отдышись, успокойся.
— Бежал сегодня вечером Екимов, — со вздохом сказал Коновалов. — Зря ты столько времени и сил на его реабилитацию тратил.
— Как сбежал? Откуда?
— Его конвоировали на допрос в Моздоке. Он оглушил конвой и смылся, — вступил в разговор неизвестный Максиму офицер со звездами полковника и эмблемой военной прокуратуры. Потом говоривший осекся и представился: — Полковник Павел Гундорев, следователь по особым вопросам военной прокуратуры.
— А это наш коллега из оперативного отдела ГРУ, Сергей По… — начал было Кровлин.
— Просто Сергей, — улыбнулся бородатый щербатой улыбкой людоеда, показав всем ряд желтых клыков со сломанным ровно наполовину верхним передним зубом.
— Ну да, — кашлянул Кровлин. — Понимаешь, Максим, твое назначение было… э-э… несколько спонтанным. Нельзя было тебя сразу на такую должность ставить, но и других людей у нас на примете не имелось. Мы, контрразведчики, должны предотвращать и обнаруживать действия чужих разведок. ГРУ — вот они сами внедряются в иностранные подразделения, банды, ищут информаторов. Так вот… — генерал положил на небольшой столик перед Максимом несколько десятков личных дел. — Посмотри, а я тебе потом все объясню.
Максим развернул первое личное дело.
— Шалимов Эльдар Керимович, тысяча девятьсот семьдесят четвертого года рождения, — прочел он вслух.
— Не надо. Читай молча, — перебил его Коновалов.
Далее в документе указывалось, что Шалимов — «старший офицер службы тыла объединенной группировки войск на Северном Кавказе. Находясь в 1999 году после ранения на отдыхе в Турции, был завербован политической разведкой Турции. Выполнял ряд поручений турецких разведчиков, работающих в Моздоке под прикрытием наемных строителей. В том числе сообщал о настроениях в подразделениях, количестве мусульман в российской армии и их отношении к войне, данные о количестве подразделений и их оснащенности. Позывной «Чибис». Встречался со связными, офицером разведки Турции Ильясом Эмарганом, позывной «Имам», и с представителем турецкого консульства. Оперативная разработка длилась в течение года. Под следствием».
Другие личные дела содержали схожую информацию. Только вот разведорганы, вербующие наших офицеров, были разными — от крупных держав до исламских общественных организаций.
— Китай? — удивился вслух Максим, рассматривая последнее личное дело.
— А ты как думал?! Чуть где в мире конфликт или война — все разведки мчатся туда. Так и мы поступаем, и все уважающие себя страны. В этом-то и заключается разведка. Не общевойсковая, конечно. Смысл понял? — улыбнулся Коновалов.
— Да, но при чем тут Екимов?
— Прямых доказательств нет пока, — продолжил «особый» следователь военной прокуратуры. — Но есть фотографии, где он на отдыхе в Турции в барах беседует с местным населением и даже с военными…
— Что тут такого? Человек на отдыхе.
— Да пойми, — сказал Коновалов, — когда нашим военным разрешили отдыхать в Турции и Египте, туда сразу намылились разведки почти всех стран. Мы вот ратуем, чтоб хотя бы сотрудникам спецслужб запретили выезд… Уже столько нехороших случаев…
— Товарищ полковник, — стараясь проговаривать четко каждую букву, ответил Максим, — я верю в невиновность Екимова. Пока нет доказательств.
— Ну что ж, — Кровлев посмотрел в потолок палатки, — твое дело. Только больше не надо тратить энергию на оправдание Екимова. Делай свою работу. К слову, твой участок отныне — Гудермес и все части в этом районе. Собирай сведения с чекистов в подразделениях, систематизируй и отправляй лично полковнику Коновалову. Лично — значит перевози сам, понял?
— Так точно.
— Вот и хорошо.
— Разрешите идти?
— Сядьте, товарищ старший лейтенант. Когда будет можно — вам скажут, — сверля глазами Михайленко, сказал Коновалов.
Молчание прервал бородатый оперативник ГРУ.
— Да не тушуйся, — просто начал он. — То, что ты надумал, пока хотел помочь Екимову, по сути, верно и очень нас удивило. У нас, понятно, есть свои уши в бандах. Да, действительно, есть такая организация «Имам-гуль-азама». Действительно, ее возглавляет гражданка Финляндии чеченского происхождения. Действительно, есть ложное подразделение с липовыми бланками и дорожными пропусками ФСБ. По поводу фонда — нужно их на чем-то изловить, чтобы вытурить из республики. Они все делают руками ложной ФСБ-части. Посему их тоже надо найти. Но они сейчас собираются вывозить не глав бандгрупп — в этом ты промахнулся. Те, кто платит за войну, — им, поверь, глубоко наплевать на полевых командиров. Сегодня один, завтра — другой… Есть что-то поважнее. Наши информаторы говорят, что вывезти хотят какие-то важные документы. Давайте логически поразмышляем, что это могут быть за документы, важность которых, судя по тому, что они в ряде случаев открылись и позволили нам начать охоту на них, очень высока?
— Возможно, видеофайлы с подрывов и нападений на колонны, — высказался полковник Коновалов, — за них банды и получают деньги. Как отчеты за работу.
— Полно вам, — махнул рукой Кровлин, — отчеты мы часто перехватываем, и как-то их это не побудило на такую активность. Тут что-то поважнее.
— Информацию о частях, передвижениях наших войск, вооружении, телефоны и адреса семей офицеров, — робко предложил Михайленко.
— Тоже мимо. Это они и в Москве в любом главке узнать могут. Денег у них много… А офицеров честных в Москве мало… — заметил гэрэушник. — Как там вашего паренька фамилия была? Лоренс?
— Простите, какой Лоренс? — оживился Максим.
— Да товарищ твой, — вздохнул Кровлин. — В Гудермес к которому ты ездил.
— А что с ним?
— Позавчера пулю себе в висок пустил. Жалко парня.
— А что? Как?
— Ну, пришли на РОП местные, попросили начальника. Вышел Лоренс. Они ему фото родственников в окружении бандитов дают. И говорят, мол, не отвезешь взрывчатку в батальон — убьют всех. А так, мол, и сам жить останешься, и семью сохранишь. Время до вечера. Ну, он написал обо всем в предсмертной записке, дождался колонны с питанием, отдал старшему листок, вышел за территорию КПП и… Ну и погиб…
— А как бандиты на его семью-то вышли?
— Да как, сейчас разбирать стали… в общем, есть подозрение, что заплатили одной крысе в Главке за информацию о родственниках офицеров — где живут и чем. Вот понадобилось им гудермесский батальон без управления оставить, и к шантажу прибегли. А Лоренс оказался достойным…
— Лучше б к нам обратился… — пробурчал Коновалов.
— Бросьте вы, — состроил мину Кровлин. — Мы бы реально ничего не успели. Пока бы информация дошла до Москвы и наши попытались бы обнаружить, где теперь его родственники, их бы прикончили. А так есть шанс, что их за ненадобностью отпустят. И Лоренс это понимал. Но, конечно, уже поиски ведутся… И другие семьи взяты под особый контроль… А Лоренс… Как надо он все сделал.
Присутствующие помолчали. Михайленко же, подавив в себе волну ненависти, спросил:
— Так, может, войну-то вторую для начала в Москве надо было начать, чтоб порядок навести?
— Тише ты, — понял по-своему его речь Кровлин, — ладно, тут все свои, — и он посмотрел на Коновалова. — Но так… не дай бог, кто-то услышит. Ты о карьере подумай, умник.
— И это что-то повезут через Гудермес, и Лоренс погиб в Гудермесе? — перевел в иную плоскость разговор Михайленко. — Возможно, повезут лжечасть?
— Верно, верно, — закивав, тихо сказал гэрэушник. — И возможно, именно там и стоит искать развязки всего этого клубка.
— Ладно, я думаю, ситуация всем ясна, — произнес Кровлин. — Старший лейтенант завтра утром уезжает в Гудер. И мы все вместе думаем, ищем, что же хотят они в ближайшее время вывезти. Идите, Максим. Там коллектив провожает на пенсию Бескровных. Скажите доброе слово старику.
В общей палатке было шумно. За столом открывали вино, Фатима со звонким смехом обсуждала достоинства камуфляжа, подчеркивающего женскую фигуру. Посредине сидел, глупо улыбаясь и оглядывая всех печальными, полными тоски глазами, Бескровных, казавшийся маленьким, сереньким, постаревшим.
— Завтра в Гудермес? — спросил Бескровных, выйдя в разгар празднования в курилку вслед за старлеем.
— Да…
— В вину Екимова веришь?
— Нет.
— Я тоже. И, может, доказал бы это, но на пенсию отправляют. Мою выслугу лет кто-то в Москве заметил и решил, что занимаю место молодых.
— А с пропавшим в ту ночь? Так и не обнаружилось?
— Нет. Зато вот что нашел у себя, — проговорил старик и извлек из нагрудного кармана обычный грязный солдатский платок, завернутый в пластиковый пакет. — Значит, воровал боец. А солдату не может быть за полтинник. То есть вор и тот, кто взрывал, — разные люди.
Максим забрал пакет с запечатанным в нем платком, еще раз пожал руку Бескровных, и они оба вернулись к застолью.