Крокодил поплыл к океану. Следом по берегу реки побежали к океану Львёнок с Носорогом. Большая Черепаха ехала в брюхе у Крокодила и думала:
«Если б Львёнок не побоялся, если б Носорог не испугался, я бы им столько песен придумала!..»
— Ой! — вдруг вскрикнула Черепаха. — Что это?
— Вода, — спокойно сказал кто-то. — Пьёт. Иль — просачивается.
— Кто здесь?
— Так я тебе и сказала! Сам-то ты кто?
— Я — Черепаха.
— Ври!
И кто-то беззвучно захохотал.
— Правда, я — Большая Черепаха, — сказала Черепаха. — Меня Крокодил съел.
— Всех съели.
— A вы… А ты — кто?
— Так я тебе и сказала! Ложилась — никoгo! Проснулась — уж тут как тут. Докажи.
— Что?
— Что — Черепаха.
— Как же я докажу — ведь темно!
— То-то и оно! — захихикал кто-то. — А вдруг ты не Черепаха, а Крокодильчик. Крокодил Крокодильчика съел, а ты — меня: выходит, я уже буду два раза как проглоченная, — разве выберешься?
— А вы… A ты… уже была?
— А то! Давай «на ты», ладно?
— Да кто же ты?
— Сижу, значит, это…в Крокодиле.
— В этом?
— Нeт, в другом. Сижу день, сижу два, скучаю, понятно, — ни попрыгать, ни поплясать, и тут…
«Бу-бу-бу!» — раздалось сверху.
— Что это? — прошептала Черепаха.
— Это он так, внутренним голосом говорит. Ну вот… И тут — плюхается рядом удавчик. Питон, то есть: он Питоном представился. Неужто, говорю, ты меня съешь, — сам ведь проглоченный! Конечно, говорит, есть-то охота!
— Да кто же ты?
— Не делай этого, говорю, — не слушая Черепаху, продолжал кто-то, мы лучше на волю выберемся! И-ха! И-ха! Смеется. Ну, прям, как осел. Никогда бы не поверила, что змеи так хохочут…
— Кто же ты?
— Так я тебе и сказала!.. Отсмеялся — и ко мне: все-таки, говорит, я тебя съем! Так ведь проглоченный ты, кричу, проглоченный! А он: что ж, что проглоченный, раз я тебя еще проглотить могу! — и расхохоталась. Стали мы бегать: он — за мной, я — от него, да разве тут разбегаешься? Схватил. Эх, ты! — говорю. — В Крокодиле тебе только и место. Хорошо, хоть солнышка больше не увидишь! А он…
— Бедная!.. — вздохнула Черепаха.
— Брось! Бедная!.. Я на него как закричу: стой! Выберемся! Он и отступил. Ну, признавайся, ты — змея?
— Я же сказала — Большая Черепаха.
— Будет врать! Говори — змея?
— Да Черепаха я, Черепаха!
— Чем докажешь? Молчишь?
— Ты пощупай меня…
— Как же! Пощупай! Тут ты меня и схватишь!.. — неизвестная Черепахе личность развеселилась. — Ладно, слушай… Как, говорит, выберемся? А так, говорю: когда эти спят — пасти разевают. Уснёт — мы и выползем. Вот пришла ночь…
«Бух-бух-бух!» — забухало сверху.
— Вылез куда-то, — заметила неизвестная личность. — Во по брюху молотит!
— Эй! Черепаха! — закричал Крокодил. — Спой что-нибудь! Я тебя как большую песню съел, хе-хе… А ты…
— Слышишь? — сказала Черепаха.
— Ха! Крокодила слушать! Какая же ты песня, если ты — Черепаха?
— Я пою…
— Ладно. Споёшь, — и неизвестная личность продолжила свой рассказ, а Крокодил поплыл дальше.
— Поползли мы… Я — впереди, Питончик — сзади… Только, значит, ночным свежим воздухом донесло, как этот, как его…
— Питон! — подсказала Черепаха.
— Да нет, Крокодил ка-ак чихнёт! Зубы — бац! — вот настолько прошли. И держит. А мы — в горле стоим. Осталось-то по языку перебежать, и всё.
— Ох-х!..
— Затаились. Не дышим. А Питон и шепчет: как откроется, я — первый, я длинный.
— Что, что откроется? — от волнения у Черепахи осип голос.
— Да пасть! Ну, ты прям!.. Совсем не сечёшь! Открылся. Питоша пошёл. А воздух свежий, хороший, у него возьми и закружись…
— Голова?
— Ну! В Крокодиле-то душно было…
Выполз он до половины и лежит. Тут я…
— Не знаю, кто ты, но ты — молодец! — сказала Черепаха.
— …по языку проскакала, хвать его — и тащу.
— А Крокодил?
— Глаза вытаращил! Спит.
— Ой!..
— Тяну я удавчика, а сама думаю: и на что я его вытаскиваю, ведь съест! И действительно, вытянула, отползли мы в сторону, а он и говорит: «Спасибо, Мартышка! Хочешь, я тебя съем?» Ну, я убежала…
— Как же ты опять в Крокодиле оказалась?
— Ха! Как? Сижу, солнышко светит. Слышу: кто-то поёт. Я, говорит, на солнышке лежу! И я легла. Только глаза закрыла — рраз! — и в Крокодиле. Я бы этих песенников!..
— Бедная Обезьянка!
— А ты откуда знаешь, что я есть Мартышка? В темноте видишь? Змея!
— Да ты же сама сказала…
— Как же! Жди! Скажу я!
— Не бойся меня! Не бойся! — сказала Черепаха. И тихонько запела:
— Голова болит, болит, рядом львёночек стоит, как ладошкой океана, лапой шевелит…
«И вправду поёт», — подумала Обезьянка.
— Слушай! — сказала она. — А ведь твой голос мне знакомый.
И тут опять забухало наверху, и Крокодил закричал:
— Эй! Черепаха! Слышишь, что ль? Океан-море! Прибыли!