Тем временем советские войска продолжали вести успешные наступательные действия и продвигались все дальше на запад. 22 июня отряды «Черного» соединились с войсками Красной Армии.

Центральные, республиканские и областные спецшколы за период с 15 июля 1942 по 15 февраля 1944 г. подготовили 22 450 специалистов-профессионалов, в том числе 2158 командиров партизанских формирований и организаторов партизанского движения, 4368 инструкторов минно-подрывного дела, 2164 радиста, 12 016 подрывников, 1174 разведчика.

В общей сложности за годы войны около 30 тысяч партизанских специалистов прошли обучение в «лесных академиях».

25.08.44 — Издан приказ войскам Отдельной Приморской армии «О расформировании Крымского штаба партизанского движения».

05.10.44 — Расформированы оперативная группа Белорусского штаба партизанского движения и Ленинградский штаб партизанского движения.

15.10.44 — Расформированы Карело-Финский, Эстонский, Латвийский штабы партизанского движения и представительства Центрального и Белорусского штабов партизанского движения на 1-м Прибалтийском фронте.

Примечания

5 Лота В.И. Тайные операции Второй мировой. С. 287—289.

6 Павлов А.Г. Военная разведка в 1941—1945 гг.// Кочик В.Я., Лурье В.М. ГРУ: Дела и люди». С. 593.

7 Люди молчаливого подвига. — М., 1987. С. 222— 223.

ПАРТИЗАНЫ — ОПОРА ВОЕННОЙ РАЗВЕДКИ. 1944 ГОД

Глава 16.

16.1. Расформирование

партизанских отрядов на территории СССР

«В 1944 году наши многочисленные разведывательные и диверсионные группы, партизанские отряды, бригады и одиночки-разведчики, находившиеся в подполье, начали выходить из тыла противника. Советские войска неудержимо гнали оккупантов с нашей территории, и по мере ее освобождения тысячи партизан оказывались уже не во вражеском, а в своем собственном тылу. Нескольким нашим разведывательным подразделениям в связи с вероятным освобождением их районов действия частями Красной Армии были даны указания спешно двигаться на Запад и действовать против отходящего противника на территории Польши. До лета 1944 года партизанские соединения Ивана Банова, Григория Линь-кова, Антона Бринского, Владимира Цве-тинскош, Николая Матеюка, Валентина Пе-лиха, Николая Прокопюка успешно выполняли свои боевые задачи в контакте с отрядами Армии Людовой Михаила Роля-Жимерского, Марьяна Спыхальского, Юзефа Собесяка, Казимира Сидора. С нашими партизанами и разведчиками иногда сотрудничали наиболее патриотически настроенные поляки из отрядов Армии Край-овой»..

16.1.1. Создание в РУ ГШ подвижной оперативной группы

В середине 1944 года Красная армия, изгнав врага с территории СССР, вступила в Восточную Пруссию и начала освобождение Польши. Возникла необходимость быстро организовать использование опытных разведывательных кадров в польских западных землях и Германии. В этих целях начальник Разведуправления Генштаба генерал-полковник Кузнецов принял решение послать в направлении Кобрин—Брест—

Кутно—Варшава подвижную оперативную группу офицеров разведки с задачами принимать разведывательные подразделения, выходящие из тыла противника, отбирать из их числа йиц, владеющих немецким и польским языками, знающих Германию или Западную Польшу, имеющих там какие-либо связи, а также опытных радистов. Из них надлежало комплектовать разведывательно-диверсионные группы и направлять в Восточную Пруссию и Западную Польшу.

С учетом многогранности поставленных задач в оперативную группу включили разных специалистов разведывательного дела: оперативников, радиста-инструктора, шифровальщика, подрывников. При любой степени подготовки вышедших из тыла партизан их нужно было дополнительно обучать и инструктировать в свете новых задач. Для переброски людей и грузов в тыл противника группе были приданы из 105-й эскадрильи особого назначения два самолета Си-47 и один По-2.

Командовать этим, так сказать, «многоотраслевым хозяйством» было приказано мне. Я срочно вылетел к месту назначения с первой партией офицеров Разведуправления, в которую входили подполковники Кириленко В.И., Шепелев СИ., Семенов И.М., майоры Савельев П.Н., Алексеев В.П., старший лейтенант Величко В.Б., водители автомашин Замятин Ю.М. и Силин Б.В. и другие.

Несколькими днями позже своим ходом в распоряжение группы прибыла радиостанция с радистами для связи с Центром и партизанскими отрядами, выходящими из тыла противника. С ними был майор Цветинский В.К. и несколько человек обслуживающего персонала из числа ранее возвратившихся из тыла партизан.

Группа расположилась в нескольких километрах восточнее города Кобрин в палатках. Сразу по прибытии мы приступили к работе: нас уже ожидало несколько сотен партизан, предупрежденных по радио о прибытии в район Кобрина представителей Центра для решения вопроса об их дальнейшем использовании.

16.1.2. Деятельность подвижной оперативной группы

Выполнив свой долг в немецком тылу, на освобожденную территорию выходили одиночками, группами, отрядами тысячи партизан, лица, примкнувшие к ним и нашим разведгруппам в разное время их боевой работы. Шли командиры, политработники, рядовые бойцы, попавшие когда-то в окружение, женщины, подростки, почти дети, многие из которых совершали подвиги, достойные закаленных бойцов, и пережившие за свою короткую жизнь все ужасы войны и фашистского террора, воины-старики, участвовавшие еще в русско-японской войне: русские, белорусы, украинцы, грузины, поляки, армяне, татары, представители десятков различных национальностей.

Некоторые отряды шли в завидном воинском порядке, с обозами, санитарными повозками, отлично вооруженные отбитой у немцев боевой техникой. Встречались отдельные группы, напоминавшие сечевую вольницу с командирами-батьками, привыкшими быть на положении неограниченных владык среди своих подчиненных, смотревших сквозь пальцы на их «шалости».

Из выбрасывавшихся нами когда-то в тыл противника офицеров и разведчиков осталось в живых очень мало. Но из них выросли такие крупные организаторы партизанского движения, как Г. Линьков, П. Вершигора, В. Пелих, И. Банов, П. Каплун, Э. Бринский, В. Цветинский, Н. Ма-теюк, И. Колос и многие другие, деятельность которых далеко вышла за рамки собственно разведки.

В своем большинстве выходившие из тыла врага партизаны перед соединением с частями нашей армии наносили по отходящим войскам противника согласованные удары. Поэтому среди них были раненые, которые нуждались в немедленной медицинской помощи. Медработники же в нашей группе не были предусмотрены.

Пришлось по поводу раненых обращаться в эвакогоспиталь 1-го Белорусского фронта.

Выходили отряды и отрядики, возглавлявшиеся хозяйственными «батьками», которые не только громили ближайшие тылы немцев, но и захватили у них очень нужные трофеи: сотни мешков муки, десятки голов лошадей и крупного рогатого скота, бочки спирта и самогона, ящики сигарет и множество других материальных благ. В полной мере оценить предусмотрительность этих людей мы смогли лишь позже, когда нам буквально нечем было кормить все растущее партизанское воинство, прибывавшее из окрестных лесов.

Атмосфера полного единоначалия, необходимая в партизанских отрядах, как в любой воинской организации, зачастую в тылу противника переходила в самоуправство. Некоторые командиры считали, что они у себя в отряде «цари, боги и воинские начальники» и им дано право казнить и миловать. С первых же дней после выхода нам пришлось вести с такими понятиями борьбу тактичную, но непреклонную.

Даже наш коллега, заслуженный руководитель партизанского соединения И.Н. Банов трудно отвыкал от партизанской вольницы. Расположившись с оставшимися у него людьми на отдельном хуторе, он ездил по вызову в наш штаб на тачанке в сопровождении шести конных автоматчиков. Два адъютанта не отходили от него ни на шаг. Такие меры предосторожности в своем достаточно уже глубоком тылу, где другие офицеры ходили пешком без всякой охраны, вызывал с нашей стороны насмешки. Надо полагать, они подействовали на Банова в большей мере, чем если бы ему дан был приказ сдать лошадей и откомандировать полувзвод ординарцев в военкомат. Партизанский вожак с неохотой, но начал ездить без охраны, однако адъютантов до самого отлета в Москву просил за ним оставить. Учитывая его заслуги, просьбу пришлось удовлетворить.

На весь личный состав групп, отрядов, бригад, выходивших из тыла противника, с помощью их командиров и заместителей по политчасти составлялись списки, краткие боевые характеристики, на некоторых оформлялись наградные ^материалы за боевые подвиги. К сожалению, большая часть наших представлений не была реализована, и материалы о награждении более чем 600 наиболее отличившихся партизан стали достоянием нашего спецархива, где я натолкнулся на них в 1968 году, разбирая старые дела героев-парти-зан.

Все здоровые мужчины, подлежавшие по возрасту призыву в армию, направлялись нами в Кобринский горвоенкомат, который с трудом справлялся с комплектованием команд, готовившихся к отправке на фронт. Женщины откомандировывались в места прежнего жительства или отправлялись в любой пункт Советского Союза по их желанию. Тот же порядок выдерживался в отношении подростков и пожилых партизан. Всем убывающим выдавалось небольшое денежное пособие, размер которого зависел от продолжительности пребывания в отряде.

Командиры после расформирования отрядов направлялись для производства расчетов и получения назначения в отдел кадров Разведуправления Генштаба.

Лучших разведчиков оставляли для комплектования новых оперативных групп, засылавшихся в районы городов Познань, Кутно, Штеттин, Данциг, Гдыня. В их состав включали по два радиста, переводчиков немецкого и польского языков и, помимо командира с заместителем, 5—7 разведчиков, имевших большой опыт пребывания в тылу.

Работа велась широким фронтом. Одни наши офицеры подбирали и готовили личный состав для новых групп, проверяли надежность связи, отбирали необходимые экипировку, вооружение и снаряжение. Другие продолжали принимать выходящих из немецкого тыла людей. В Центре не знали об огромном объеме работы, свалившейся на нашу маленькую группу, у которой не было ни хозяйственного и финансового аппарата, ни грузового транспорта, ни медработников.

Достаточно сказать, что в первые же дни к нам прибыло свыше 500 «лесных братьев», голодных, оборванных, больных. А для их питания мы располагали лишь тридцатью месячными пайками. Всего же через наши руки прошло более полутора тысяч человек.

Сразу же возник ряд острых проблем, часть из которых перерастала в серьезные. Москва приказала принимать лишь наших разведчиков, то есть тех, кто был направлен из Центра, и лиц, на которых имелись учетные данные об их принадлежности к разведке. На практике всё оказалось значительно сложнее. Наши разведывательнодиверсионные группы на месте обросли боевым активом и превратились в крупные отряды, в которых отделить «своих» от «чужих» было практически невозможно. Приходилось на месте изыскивать средства у советских властей, за медпомощью обращаться в воинские части, «козыряя» своими мандатами оперативных сотрудников Генштаба, ускоряя отправку людей в органы комплектования, убеждая, выпрашивая, взывая к гражданской совести районных деятелей, весьма косо смотревших на большую массу вооруженных гражданских лиц, расположенных в непосредственной близости от города.

Местные органы госбезопасности потребовали немедленного разоружения всех вышедших из тыла партизан, поскольку линия фронта продвинулась уже далеко на запад и наши войска взяли Брест. Эта, безусловно, правомерная, с точки зрения ретивых блюстителей закона, акция морально убила бы наших людей и могла бы

вызвать крупные неприятности, поскольку подтверждала бы вражескую пропаганду о том, что ко всем пребывавшим на оккупированной территории советским гражданам власти применяют жестокие репрессии. С трудом удалось под личную ответственность добиться разрешения сохранить партизанам добытое ими в тылу врага оружие до прибытия в военкомат. Мы мотивировали эту необходимость возможными стычками с бандеровскими бандами, которые бродили в окрестных лесах. Этот довод оказался убедительным. Бороться с бандитами городским органам госбезопасности было практически нечем.

Наконец к нам вышли последние отряды и разведгруппы, оперировавшие за Бугом. Мы отправляли в Центр командиров наших разведподразделений и их заместителей по политчасти. Оставляли лишь разведчиков, отобранных для дальнейших боевых операций на Западе.

28 июля 1944 года войска 1-го Белорусского фронта освободили город Брест, вступили на территорию Польши и продолжили наступление на Варшаву.

К этому времени наша группа закончила расформирование выходивших из тыла противника партизанских отрядов. Из их числа мы отобрали 120 самых опытных разведчиков, укомплектовав 10 разведывательных групп. 1 августа, закончив все расчеты с Кобринским военкоматом, мы перебазировались в Брест, где условия для размещения людей были значительно лучшими, ближе находился аэродром, оборудованный для проведения ночных полетов, и располагались тыловые части 1-го Белорусского фронта, откуда мы получали необходимые материальные средства»1.

16.2. Организация партизанских действий в Восточной Европе

03.04.44 сформирован Польский штаб партизанского движения.

Значительную помощь в организации Польского ШПД и ГШПД Чехословакии оказал Украинский штаб партизанского движения. Он помог укомплектовать вновь создаваемые штабы специалистами партизанской борьбы, средствами радиосвязи, оказал помощь в подготовке национальных партизанских кадров, снабжении оружием и боеприпасами.

16.2.1. Для связи с польскими партизанами

«1944 год встретили в с. Новоселе. Д. Пузь в это время болел тифом.

Рейд продолжался всю зиму. В ходе рейда отряд не прекращал боевых действий: высылал группы подрывников на железную дорогу, устраивал засады.

В двадцатых числах марта партизаны оказались в лесу Малориты, всего в 25 километрах от Буга. Но фронт приближался, и вскоре отряд оказался в советском тылу.

Сатановский принял решение о направлении в Польшу, «за Буг», в качестве авангарда отряда им. Килинского под командованием поручика Шафарчика. Вместе с ним был направлен и радист Н.И. Агеенко.

Переход линии фронта был намечен на участке между Ковелем и Владимиром-Волынским, в районе Туропина, где у противника не было сплошной линии фронта. Партизаны прошли передовые части и пересекли п/оссейную и железную дороги Ковель—Владимир-Волынский и оказались в треугольнике из железных и автомобильных дорог.

Однако немцы стянули в этот район для борьбы с партизанами многочислен-

ные команды украинских националистов, власовцев и полицаев. Партизан окружили и загнали в болото на юг от Мозура. Съели всё, что можно, а затем стали забивать оставшихся лошадей. Все оружие и боеприпасы несли на себе. В этом же треугольнике оказался и советский партизанский отряд. Для того чтобы уничтожить партизан, немцы перебросили в район дополнительно три полка полиции из Львова и сняли некоторые части с фронта.

Из окружения просачивались небольшими группами, но повезло не всем. Часть отряда под командованием Шафарчика вырвалась из окружения и переплыла Буг.

Другая часть была полностью уничтожена. В живых остался только советский радист Агеенко, раненный в обе ноги. Его подобрали советские разведчики на нейтральной полосе, куда он смог выползти.

В связи со сложившейся обстановкой соединение Сатановского отправили эшелоном в Ровно, а в мае 1944 года оно было расформировано. Была сохранена лишь группа офицеров и сержантов в количестве 56 человек, которых возглавил полковник Роберт Сатановский. Радистами группы стали Дмитрий Пузь и Николай Ломов.

Группа была переброшена в Польшу, в район восточнее Люблина, где приступила к выполнению поставленной задачи»2.

17.06.44 ЦК КП(б)У принял постановление «Об оказании помощи Компартии Чехословакии в организации партизанского движения на территории Чехословакии».

Летом—осенью 1944 г. на территорию Чехословакии вошли 20 соединений и отрядов под командованием Л.Е. Беренштейна, В.А. Кви-тинского, А.И. Курова и др.

16.2.2. Для руководства партизанами Восточной Европы

И.Г. Старинов участвовал в повышении боеспособности партизанских отрядов на территории Польши, Югославии (в сентябре—ноябре 1944 года был начальником военной миссии СССР при И. Броз Тито), Румынии. С конца 1944 года до окончания войны занимался разминированием объектов на территории Германии.

За годы войны Старинов прошел практически по всем фронтам, создал десятки школ по подготовке диверсантов, лабораторий по производству мин, подготовил лично свыше 2000 подрывников. Его ученики и подготовленные ими минёры пустили под откос около 12 000 эшелонов противника. Он входил в список личных врагов Гитлера.

В 1944 году в Югославию, в качестве представителя Советской миссии при штабе партизан Югославии был направлен Н.К. Патрахальцев.

Примечания

1 Никольский В.А. «Аквариум-2». — М., 1999. С. 2 См..ПузьД.П. В глубоком тылу врага//Позывные

145—151. военной разведки. Кн. 2. — М., 2005.

Глава 1 7 .

РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНОДИВЕРСИОННЫХ ГРУПП НА ТЕРРИТОРИИ ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ

«В 1944 г. сотрудники военной разведки работали на территории освобожденных от фашистской оккупации иностранных государств, имевших различные этнические и социально-политические условия. В связи с этим необходимо было изменять методы работы, вносить коррективы в подбор и подготовку кадров. Так, в славянских странах советские разведчики находили поддержку и помощь со стороны местного населения, здесь наиболее активно пополнялась агентурная сеть. Труднее было в Венгрии, Румынии, Германии.

[...] По-прежнему наряду с этой работой (агентурной разведкой. — Прим. С.К) продолжалась активная заброска в тыл противника разведывательных групп»1.

17.1. Особенности работы в Европе

«После разгрома немцев под Сталинградом, с продвижением нашей армии на запад, работа советских разведчиков на территории Польши, Чехословакии, Венгрии, Румынии и особенно в Германии необычайно осложнилась из-за ряда труднопреодолимых препятствий. Основными из них являлись языковой барьер, незнание сложных условий зарубежной обстановки и все нараставшая по мере продвижения на запад враждебность гражданского населения. Если в Польше нашим разведгруппам и отдельным разведчикам можно было рассчитывать на нейтралитет, а иногда и содействие обывателя, ненавидевшего оккупантов, то в Германии для советских разведчиков-парашютистов каждый заметивший их старик или ребенок был врагом, немедленно докладывавшим властям о появлении в округе любого подозрительного человека. Незнакомый язык, чужая местность, отсутствие крупных лесных массивов, отличные дороги и развитая сеть средств связи почти полностью исключали нелегальную деятельность крупных разведывательных групп, скомплектованных из советских граждан. Испытанные на белорусских просторах разведгруппы численностью 10—15 человек были слишком малы, чтобы защитить себя в новых условиях, и слишком велики, чтобы укрыться в культивированных лесопарках Германии. Посылка таких групп в Восточную Пруссию и Западную Польшу

приводила к неоправданным потерям наших людей, отлично проявивших себя в тылу противника на временно оккупированной советской территории, где они имели безграничную поддержку местного населения.

Засылка в собственно Германию разведчиков-одиночек или небольших разведгрупп, укомплектованных лицами, даже отлично знавшими язык и бывшими до войны в различных районах этой страны, положительных результатов не дала. Слишком много изменений в жизненном укладе немцев и в обстановке вызвала война. Усложнились система учета населения, снабжение его продовольствием, трудоустройство, усилился полицейский, в том числе негласный, контроль над всеми организациями и частными лицами, небывалых размеров достигла шпиономания и подозрительность жителей, одураченных нацистской демагогией. Всех деталей этих изменений мы никогда не знали, что приводило к потерям.

После сталинградской катастрофы настроение немецких солдат и офицеров резко изменилось. Спесь и наглость слетели с них. В лагерях военнопленных начали функционировать антифашистские школы. Развернул свою деятельность антигитлеровский Комитет «Свободная Германия». Многие пленные стали задумываться о своей судьбе. Короче говоря, создались условия для использования антинацистски настроенных солдат и офицеров вермахта для выполнения наших разведывательных задач в Германии. Мы приступили к поиску таких лиц в лагере военнопленных. Формирование таких групп имело место, однако при применении они разбегались в разные стороны. Смешанные советсконемецкие группы также не дали ожидаемого результата. Наши люди с большой неохотой шли на сотрудничество с немцами, опасаясь предательства со стороны недавних врагов. После нескольких провалов смешанные группы посылать в немецкий тыл перестали»2.

«В завершающих операциях войны разведотделы фронтов делали ставку на заброску в тыл немцев небольших по составу радиофицированных разведывательных групп и отдельных разведчиков, в частности лиц немецкой национальности. Так, в ходе операции в Восточной Пруссии было заброшено 36 разведгрупп, более 18 разведгрупп действовало в полосе 1-го Украинского фронта. Многие разведгруппы имели смешанный состав. Например, в районе Бромберга действовала разведгруппа во главе с поляком поручиком Я. Ментким («Бернард»), которая передала в штаб 1-го Белорусского фронта за сентябрь 1944—февраль 1945 г. более 120 радиограмм с ценными сведениями о переброске войск, оборудовании рубежей обороны и стартовых площадках ФАУ-2»3.

17.2. По дорогам Польши

«Началась напряженная работа по завершению подготовки и отправке в Западную Польшу и Восточную Пруссию наших разведчиков, агентов, диверсантов и радистов. От них ожидали многого, так как све-

дений о противнике, находящемся уже на собственной территории, поступало очень мало, а решающие удары по врагу нужно было наносить наверняка.

Перед нашей группой поставили также задачу найти надежных агентов из числа поляков и немецких антифашистов, имевших связи за линией фронта и готовых помочь Советской Армии на заключительном этапе борьбы с фашизмом. Кроме того, нам надлежало создать запасную агентурную сеть на случай временного отхода наших войск на каком-либо участке в полосе Бела-Подляска, Седлец, Минск-Мазовец-кий, Прага-Варшавская, Воломин, Отвоцк, а также в районе городов Хелм и Люблин.

22 июля войска 1-го Белорусского фронта вступили в Хелм, бывший губернский центр дореволюционной России. Почти в тот же день в него переехали представители Крайовой Рады Народовой и руководящие деятели будущего Польского Комитета Вызволения Народовего — прототипа временного правительства Польши. Большинство этих людей незадолго до освобождения Польши советскими войсками были вывезены на территорию Советского Союза из немецкого тыла, где они принимали участие в движении Сопротивления оккупантам, находясь в отрядах Армии Людовой, которые сотрудничали с нашими разведывательными подразделениями. Командиры последних И.Н. Банов и Н.А. Матеюк организовали переправу польских деятелей на «Большую землю». Первоначально планировалось после соответствующей подготовки выбросить их с разведывательными задачами в западные районы Польши. Но в последующем планы кардинально изменились. Поляки-партизаны примкнули к Болеславу Беруту, Ванде Василевской, Зигмунду Берлингу и другим деятелям из Союза польских патриотов, вошедшего 22 июля 1944 года во Временное польское правительство.

23 июля войска 1-го Белорусского фронта вошли в Люблин»4.

17.3. Деятельность

разведывательных групп фронтового подчинения

17.3.1. Разведгруппы РО 1-го Украинского фронта

Разведывательная группа «Гтос»

Все помнят фильм «Майор «Вихрь»», но многие не знают, что прототипом главного героя был реальный человек — советский разведчик Евгений Березняк. О деятельности группы штаба 1-го Украинского фронта «Голос» он рассказал в книге «Пароль «Dum spiro...». Мы приводим отрывки из книги, рассказывающие о профессиональной стороне деятельности группы при подготовке к выполнению задания штаба фронта.

«В начале июля 1944 года штаб 1-го Украинского фронта находился в Проску-рове. Товарищи из разведотдела фронта поселили меня в небольшом домике на окраине города, у железнодорожного моста.

В этом домике потом мы жили всей группой. Почти ежедневно приходили к нам офицеры разведотдела. Отрабатывались легенды, изучался район деятельности. Совершенствовались наши познания о вражеских войсках.

Знакомились. «Гроза» — Алексей — двадцатичетырехлетний комсомолец с Ки-ровоградщины.

Молод, но отнюдь не зелен. Был до призыва секретарем райкома комсомола. В армии, еще в довоенное время окончил школу связи [...]. На фронте командовал взводом. Попал в окружение и выбирался из него. В тылу организовал диверсионную молодежную группу.

В одном из боев был схвачен. Испытал на себе все тяготы гитлеровского застенка. Бежал. Сражался в партизанском отряде. После освобождения Кировограда снова работал секретарем райкома комсомола. Позже получил специальную подготовку в разведшколе [...]. Глазастый. Ничего не ускользало от его цепкого взгляда. Стрелял метко, но тренировок не прекращал ни на один день. Он легко сходился с людьми. Обладал этаким магнитом притяжения, особым умением привлекать сердца. При этом все получалось без каких-то заметных усилий с его стороны.

Анка — «Груша» — воплощение спокойствия. Нетороплива. В группе самая младшая. Двадцатилетие Анки отмечали 21 декабря уже в глубоком тылу [...].

В Проскурове Анка усиленно готовилась: отрабатывала технику работы на учебном «Северке», изучала район предполагаемой деятельности группы. И врастала в свою легенду [...].

Через несколько дней после освобождения Львова мы оставили Проскуров и поселились в особняке на Глинятском тракте во Львове. Здесь нам был объявлен боевой приказ:

«В ночь на 19 августа 1944 года авиадесантом убыть на выполнение специального задания с приземлением в районе — 12 километров западнее Белян, 2 километра севернее шоссе Краков—Катовице.

Задача — разведать:

1. Скопление войск и гарнизонов в городе Кракове.

2. Перевозки войск и военных грузов по шоссейным и железным дорогам через Краков во всех направлениях.

3. Места расположения штабов, узлов связи, аэродромов, складов и др.

4. Наличие оборонительных сооружений, их характер — по реке Висла и в районе Кракова.

Связь с Центром держать по радио».

Больше месяца мы ждали этой минуты, когда скажут: летим.

Последний раз отрабатываем сигнал сбора: водим финкой по лопате. Звук скрежещущий, как у ночной встревоженной птицы. Придирчиво «допрашиваем» друг друга.

Наконец-то подошла штабная машина. На аэродроме нас встречает полковник «Павлов» (про себя мы называем его «Батей»). Наша группа подчинена ему. С ним будем поддерживать связь.

Почти час летим над освобожденной территорией. На прифронтовом аэродроме под Жешувом нас уже ждет транспортный Ли-2.

Мы в гражданской одежде, и наше появление на фронтовом аэродроме, да еще в День авиации, — сенсация. Летчики принимают нас за артистов и все интересуются, когда начнется концерт... Со штурманом нашего Ли-2 уточняем программу «концерта». По карте определяем координаты высадки.

Пилот хмурится:

— Вы нам, черти этакие, весь праздник испортили. Ну, ничего: высадим тютелька в тютельку.

В 21.00 пришел инструктор — Бог парашютистов. Дотошный. Придирается. Пробует на вес каждый рюкзак. Иначе нельзя: из-за перегрузки можно и без ног остаться.

Инструктор тщательно осматривает наши парашюты. Заметив на нашей радистке огромные сапоги сорок второго размера — других на складе не нашлось, недовольно хмыкает. Заставил ее намотать еще одну пару портянок. Наконец всё готово, начинается погрузка.

— Ну, ни пуха ни пера, — говорит инструктор, и лицо его становится каким-то растерянным, виноватым. Видимо, трудно оставаться, когда другие улетают....

Но у войны свои неписаные законы.

Инструктор вскоре после наших проводов, можно сказать, дома, попал под бомбежку и был убит шальным осколком [...].

В 23.00 самолет вышел на старт, быстро оторвался от дорожки, начал набирать высоту. Вот и линия фронта. Горят какие-то сёла. То слева, то справа шарят по небу длинные пальцы прожекторов. Через несколько минут к нам прилепился вражеский истребитель. Длинная очередь. Одна, другая. «Мессер» сделал еще один залёт снизу. Предупреждаю группу: возможен вынужденный прыжок. Но истребитель, к счастью, так же внезапно отвалил [...] летим на югозапад. Протяжный звук сигнала, пора... Дверь настежь. Сверяем часы: 0.30. Под нами непроницаемая темень[...]. Главное — дружнее прыгать, кучно, не рассеиваться. Первым вываливается мой помощник «Гроза». За ним — радистка «Груша», я — замыкающим.

«В ночь на 19 августа 1944 года с аэродрома Ежове на самолете Ли-2, экипаж самолета — старший лейтенант Иванов Е.Д., штурман Прокофьев Е.С., заброшена во вражеский тыл группа «Голос»... Место выброски: высота 43 — в 20 километрах северо-западнее села Рыбна.

Выброска удачная».

(Из донесения экипажа самолета штабу 1-го Украинского фонта)

...Мой парашют открылся сразу. Поджимаю ноги. Жду. Земли нет. Странное ощущение: словно завис в воздухе. И куда-то несет, несет. Внизу появляются какие-то светлячки, движутся в одном направлении. Приземляюсь прямо на шоссейную дорогу. Теперь уже можно заметить — «светлячки» — замаскированные фары машин. Их гул все ближе. Еле успеваю оттащить парашют в кювет. Наготове автомат, граната. Машины мчатся полным ходом. Какие-то обрывки песен, немецкой речи. Кажется — пронесло.

Парашют зарываю в поле. Скребу финкой по лопате — в ответ ни звука. Слышен только лай собак, свисток стрелочника: где-то рядом станция. Откуда она здесь? Не видно и лесных массивов, обозначенных на карте. Голая степь. Дороги шоссейная, железная. Вокруг населенные пункты. Продолжаю давать сигнал, отзыва нет. Видно, сбросили с большой высоты. Совсем не «тютелька в тютельку», как обещал штурман. Вот и развеяло нас в разные стороны. До рассвета шел полем в юго-западном направлении. Забрел в рощу. Рюкзак, портфель запрятал в кусты....

Теперь на мне костюм, полуботинки. Забираю с собой документы, деньги. Выхожу к дороге, трасса становится все оживленней [...]. Заглядываю в крайний дом. На пороге старуха. Встречает не очень дружелюбно.

Оказывается, я в Псарах. Краков? Краков далеко. Может, сто верст, а может, сто десять. И граница.

— Какая граница?

— Обыкновенная. Тут Германия, рейх. Там Польша, генерал-губернаторство.

[...] Обратным ходом в лесопосадку. Надо осмотреться, обдумать план действий, принять решение. Развернул карту — не обманула старуха. Силезия — вот куда нас занесло. На все ставки ругаю штурмана и пилота. Впрочем, ругай не ругай, а выход один: забирать вещи, самое необходимое и двинуть в сторону

Окулып — к границе. С моими документами в Германии ни в селе, ни в городе показываться нельзя.

Пересек шоссейную дорогу и снова углубился в уже знакомую мне рощу. Рюкзак, портфель нашел сразу. Все сильнее сказывалась усталость: не спал почти двое суток. Присел на пенек. И незаметно для себя задремал. Разбудили жандармы. И всё [...]. Был «Голос», и нет «Голоса»»5.

На самом деле Евгению Березняку чудом удалось бежать. Всё это показано в кинофильме «Майор «Вихрь»». Ему даже удалось встретиться со своими разведчиками на явочной квартире и начать весьма успешную работу в тылу у немцев. Мало того, когда немцы схватили радистку группы во время радиосеанса, ей удалось склонить к работе офицера абвера.

И Краков тоже спасли они, но не в бою, как в кино, а ценой добытой развединформации. Но скольким группам не так повезло, как группе «Голос». Скольких ждали плен, гестапо, пытки и смерть. Березняк не пишет, откуда появились в роще жандармы, но можно предположить, что их навела старуха, которая ответила на его странные вопросы. Местные жители активно сотрудничали с режимом, и работать в Европе было очень тяжело. В лучшем случае можно было ночью нарваться на заряд картечи при попытке обратиться к жителям, а в худшем — ожидать появления жандармов.

Но бывали и другие случаи. Березняк описывает провал группы «Львов», заброшенной в апреле 1944 года. Ее командир оказался предателем. Его ликвидировали польские патриоты. После случайно была схвачена, а затем погибла в Освенциме Анна. Из всей группы осталась только радистка Ольга Совецка («Комар»). Она вошла в состав группы «Голос».

На конец января 1945 года в Чехии и Моравии действовало 14 соединений и 12 советско-чехословацких отрядов общей численностью 7000 человек.

17.3.2. Разведотдел штаба 4-го Украинского фронта

С января 1945 года советские войска вели боевые действия по освобождению Чехословакии, являющиеся важной составной частью стратегического наступления Красной Армии. Бои приняли ожесточенный характер. 4-й Украинский фронт в марте возобновил наступление. Штабу фронта в интересах развития наступления требовались разведданные.

Разведгруппа «Орел»

«Разведывательной группе «Орел» в составе пяти человек, командир мл. л-т П. Чайковский, радист А. Ползунова, в ночь с 24 на 25 марта 1945 года десантироваться с парашютами на площадку приземления...

К ... 26 марта 1945 года выйти в район разведки в район Голешова. В районе вести разведку противника поиском и наблюдением с целью

установить наличие резервов противника, переброску войск из тыловых районов, а также наличие и места оборонительных сооружений в районе».

Из приказа разведгруппе «Орел».

Состав группы:

Командир разведгруппы — Павел Чайковский.

Радистка — Алевтина Ползунова.

Разведчица — Екатерина Новоселова.

Разведчик — Яков Драчук

Разведчик — Григорий Феденко.

Феденко и Драчук вместе с КРГ выполняли задание в Словакии, немного знают чешский язык.

«В ночь на двадцать четвертое марта сорок пятого года транспортный самолет пересек линию фронта и взял курс на западную часть Моравии.

[...] Вскоре на потолке вспыхнула синяя лампочка — это сигнал приготовиться к десантированию. Подчиняясь ее приказу, первым вскочил заместитель командира Феденко, за ним не спеша поднялся Драчук.

— Ребята, помогите мне встать,— попросила Ползунова. Они подхватили ее под мышки и повели к люку.

— Тяжело тебя нагрузили, отдай мне вещевой мешок,—предложил Феденко.

— Нельзя,— отказалась от помощи Ползунова. — В нем питание для рации...

В салоне вновь вспыхнул синий свет. Феденко и Новоселова исчезли в темном проеме люка. Чайковский рванулся вниз. За ним Ползунова, потом Драчук. Свист. Шум. Рывок вверх. Тишина. Рокот самолета быстро затихает. От грохота его моторов у Чайковского уши заложены. Стараясь восстановить слух, он трясет головой, смотрит на далекую, укрытую маревом землю, на выбеленные лунным светом купола парашютов. [...]

Неудачно приземлился Феденко. Товарищи нашли его на покатом склоне косогора. Он полулежал в мелком кустарнике. Прямо над ним свисала верхушка сломанной ели, которая была накрыта парашютом.

— Надо же, куда тебя занесло. Как себя чувствуешь? — склонившись над товарищем, дрожащим голосом поинтересовалась Катя.

— Да ничего... Ноги побаливают... Ну и парашют стащить не смог, — как можно бодрее выдавил из себя Феденко. [...]

Спокойно, без суеты десантники стянули с ели парашют, спрятали его и, не мешкая, гуськом двинулись следом за командиром в горы. Шли медленно. В непроглядной лесной чащобе стволы деревьев были почти неразличимы, ботинки цеплялись за сучки, корни, которых, как нарочно, становилось все больше и больше. А надо было торопиться. Со стороны долины доносился рокот моторов, громкая перекличка фашистов.

Вскоре лес поредел, под ногами зажелтела тропинка. На ней Чайковский прибавил шагу, поднялся на косогор и рванулся к зарослям. Сразу же исчезли и остальные. Драчук поискал их глазами, прислушался и, помогая товарищу, потянул его к ельнику: сверху, от вершины горы, доносился глухой скрежет, характерный для кованой обуви противника.

Едва Драчук и Феденко успели отбежать от тропинки, как из темноты леса выскочил вражеский солдат с автоматом наперевес, а за ним целая вереница фашистов, у некоторых из них на плечах пулеметы. Бежали они молча, хрипло дыша. Сжимая автоматы, десантники пропустили их мимо себя, вылезли из-под кустарника и пошли дальше, туда, где едва обозначался перевал через горный хребет. [...]

Небо прояснилось, четче стали обозначаться стволы деревьев. В одном месте они поредели, впереди засветлела прогалина, и сквозь переплетенный кустарник зажелтел дом; перед ним тускло поблескивала стеклянная крыша парника. Чайковский, дав команду всем оставаться на месте, ушел туда и вскоре вернулся.

— Никого нет, но дом жилой,— сказал он. — Немного передохнем и переберемся на ту сторону, там глухая балка. В ней проведем день.

Было уже светло, когда обессиленные, измотанные десантники забрались в чащобу и повалились на сырую, со следами еще не растаявшего снега землю. [...] В лесу было спокойно. Феденко [...] поплелся к своему вещевому мешку, чтобы приготовить для товарищей завтрак.

Один за другим поднимались передохнувшие люди, молча брали бутерброды и с аппетитом жевали. Наевшись, улеглись спать.

Засыпал Чайковский медленно. Тихое дыхание уставших людей мешало забыться. Постепенно нервное напряжение ослабевало, мозг «отключился», но, кажется, ненадолго: посторонний звук всколыхнул его. Чайковский вскочил. Товарищи тоже были уже на ногах с оружием в руках. Лес шумел, как обычно. Люди напряжены, медленно поворачивают головы и замирают: с косогора, по которому разведчики поднялись сюда, доносится слабый, но зловещий топот многочисленных копыт.

Драчук вскочил на пень и посмотрел на покрытый синей дымкой взгорок. Стволы деревьев почти неразличимы. Они слились в сплошную завесу, но острые, натренированные глаза разведчика все же различили мелькавших на пригорке всадников.

— Если они расположатся на дневку, то прочешут все кусты. Нам нужно отойти подальше,— посоветовал Драчук, спрыгивая с пня.

Разведчики внимательно осмотрелись кругом в поисках пути к отходу, но лес за ельником на склоне просвечивался, подъем в гору крутой, а с запада — луговина с редкими кустами, обступившими дуб.

Отсюда сейчас незамеченными не выбраться. Поэтому Драчук отходит вправо и при необходимости берет погоню на себя.

— Ты должен отвлечь их от группы во что бы то ни стало. Это не приказ, а просьба. Иначе всем нам крышка, — медленно сказал командир.

— Есть! — заверил Драчук и помчался вдоль косогора к тому месту, где лес был чаще и тропа уходила к перевалу.

Счастье на этот раз сопутствовало десантникам. Гитлеровцы, спешившись возле дома, осторожно прочесали ближайшие к нему кусты, а двое даже вплотную приблизились к ельнику, в котором сидел готовый к бою Драчук, но дальше не пошли, повернули назад. Потоптавшись немного около дома, солдаты уехали к перевалу.

— Нам необходимо сориентироваться на местности, уточнить, где находимся, и рассмотреть, какое движение на основных магистралях. Кто пойдет? — спросил Чайковский, когда разведчики перебрались в заросшую кустарником впадину и залегли. Сразу же поднялся Драчук, за ним Новоселова.

Прежде чем разрешить им отправиться к долине, Чайковский обвел взглядом коренастую фигуру Драчука, отметил про себя, что из-за потертого пальто парень кажется деревенским, и пришел к убеждению, что это, пожалуй, и лучше — в таком виде он не вызовет подозрений у местных жителей. Если Яша располагал к себе людей бесхитростным видом и поведением, то Катя, наделенная привлекательной внешностью, импонирующей мужчинам, в деловой разговор вступать с незнакомцами не спешила. Она интересовалась их житейскими заботами, в случае необходимости сочувствовала и только после этого расспрашивала об оккупантах.

— Хорошо. Идите,— одобрил их инициативу командир.

Они, проверив, не гремит ли что на них, повернулись и, отводя ветки кустарника в стороны, полезли на осыпающийся под ногами скат. В ходе разведки им удалось познакомиться с местным лесничим, который рассказал, что немцы ищут выброшенный ночью русский десант.

— Если лесник прав и гитлеровские гарнизоны обложили наше предгорье полукольцом, то нам необходимо перебазироваться на северную часть долины Русава,— сказал командир.

— Даже если чех не был подослан к нам, нужно уходить. Наблюдением мы установили наличие солдат вермахта в названных им селениях,— еще раз повторил уже сказанное Драчук.

— Решено. Уходим,— подвел итог Чайковский.

Под вечер разведгруппа «Орел» перебралась на гору Яворчи, Ползунова передала в Центр радиограмму:

«24 марта благополучно приземлились в районе Голешова. «Чернов»».

— Внимание! — попросил всех командир.— Намечаю маршрут движения. По тропинке спустимся в долину. Потом пойдем на запад вдоль речки. По перекинутым бревнам переходом через нее и сразу же берем правее. Огибаем мельницу. Дальше по безымянной речке к горе Буковине и по хребту на восток до Скални. Надо тщательно изучить маршрут и наметить для себя ориентиры: ночь будет темная, да и в случае стычки противником...

«Поздравляем с благополучным прибытием к месту работы. Желаем успехов в выполнении поставленных задач. Проявляйте бдительность при передвижении, а также максимальную осторожность при выборе места базирования».

Эту радиограмму из Центра Ползунова приняла у горы Буковина. Оккупационный режим, вероятно, был суровый. Ночью, когда разведчики пересекли долину и двинулись гуськом по косогору, они видели, как к шумевшей неподалеку на пригорке мельнице подкатили на машине гитлеровцы, и сразу же между строениями замелькали тени, раздались гортанные выкрики, кто-то заплакал, кто-то начал браниться, а потом отчаянно закричал, и короткий выстрел оборвал все звуки. Наступила жуткая, давящая тишина, от которой кровь стынет в жилах.

Разведчикам удалось познакомиться с местным жителем Станиславом.

Потом Станислав рассказал об акциях вроде бы неизвестных ему подпольных групп, но излагал их боевые действия с такими подробностями, что командир разведчиков невольно убеждался в том, что чех сам участвовал в схватках с противником. Чувствовалось, что он люто ненавидит фашистов, готов пойти на любой риск, лишь бы освободить свою родину. Однако слишком откровенный рассказ насторожил не только Чайковского, но и привыкшего действовать с риском Драчука.

— Уж слишком он «раскрывается»,— высказался Драчук, когда они втроем обсуждали встречу со Станиславом.— Не настоящий он чех...

— Допекли их фашисты, поэтому и зла не могут сдержать,— высказалась Ползунова.

— Заставим действовать осторожно, осмотрительно. Главное — это то, что он из рабочих, а такие люди не подводят,— закончил обсуждение Чайковский.

Его первое впечатление оправдалось. Станислав стал помогать разведчикам, познакомил их с другими участниками местного подполья.

Обследование местности в двух секторах было закончено. В перелеске под горой Кржидло, у деревни Хомиж, был организован наблюдательный пункт, из которого круглосуточно велось наблюдение за передвижением войск противника.

— Место хорошее, видимость отличная, но в случае, если нас там обнаружат, отходить некуда, кругом поля,— сказал Чайковский после того, как провел в перелеске целый день. — Придется подыскать другое место. Оно будет основным, а это запасным. Теперь нам необходимо обследовать южный сектор Гостинских гор. Туда пойдут Драчук и Новоселова.

С базы они ушли днем.

— Знаешь, почему Гриша выбрал именно этот перелесок, — спросил Драчук у напарницы, когда они шли в сторону Фриштака и начали cnycri: с горы неподалеку от тропинки, что вилась вдоль хребта к перевалу.

— Видимость хорошая. Но риск большой.

— Как бы не так! Не знаешь ты нашего Гришу. Для него, чем невероятнее вариант, тем лучше, и я с ним полностью согласен. Так безопаснее, значит, меньше риску. Скажи мне, пожалуйста, где немцы станут нас искать: в лесу или в чахлом кустарнике?

— Пожалуй, он прав, — согласилась Новоселова.

— Он такой. Вот увидишь, он себя еще покажет.

Всю ночь они двигались вдоль хребта, на восток, по хорошо утоптанной тропинке, лесом. Впереди на приличном расстоянии от напарницы, готовый в любую секунду открыть огонь или замереть на месте в зависимости от обстоятельств, шел Драчук. От постоянного напряжения он устал, и слух у него иногда притуплялся, не улавливал всех звуков, которыми был полон лес в эту весеннюю ночь.

...К обеду на другой день разведчики добрались до района города Фриштак. Перед ними во впадине дымилась походная кухня, рядом с ней солдаты вермахта чистят минометы крупного калибра. Несколько в отдалении стоит одинокий дом, у речки шумит мельница, за ней сплошными шеренгами вытянулись дома, над которыми возвышаются два костела.

Екатерина осмотрела открывшуюся долину и противоположные горы, пустынные поля между ними.

— И тут оборона не возводится, — сказала она.

За несколько дней действий разведгруппы в глубоком тылу противника бойцы провели поиск во всех секторах своего района и убедились, что Гостинские горы гитлеровцами не укрепляются. Лишь в северной части этого горного массива велись земляные работы. Об этом в Центр ушла радиограмма:

«Противником ведутся работы по возведению противотанковых заграждений на рубеже Кельн, Собехлеби...» За ней последовали и другие сообщения в Центр: «...на Голешов прошло 6 железнодорожных эшелонов противника. Принимаем меры по уточнению характера перевозимых грузов».

«...Из Голешова в восточном направлении проследовало 7 железнодорожных эшелонов. При этом из 130 вагонов 23 были с личным составом, 21 вагон с автомашинами, 6 вагонов с артиллерийскими орудиями».

Разведгруппа теперь круглосуточно вела наблюдения за продвижением войск противника и регулярно передавала сведения в Центр.

После полудня Чайковский и Феденко вернулись на базу. Девушки, о чем-то весело беседующие, сразу притихли.

— Что случилось? Почему вы здесь? — строго спросил командир у Новоселовой.

— В предгорье по населенным пунктам гестаповцы и полицаи гоняют на грузовиках и мотоциклах. В кузовах некоторых грузовиков видели гражданских, судя по всему, это были арестованные. Вероятно, фашисты проводят массовые облавы. Драчук на наблюдательном пункте. Сменить его не смогла: по кромке леса засада,—доложила Новоселова.

— Ив нашем секторе та же картина,— сказал командир и, протягивая Ползуновой составленную радиограмму, распорядился:

— Передай в Центр. И непременно работай из какого-нибудь нового места, подальше от базы.

Для сеанса связи радистка выбрала глухую балку, рядом с заросшей вырубкой. Сориентировалась по компасу и только

после этого сказала, в какую сторону тянуть антенну. Ключ в руках девушки уже стучал, и слабый свет от лампочки на панели рации давал знать, что сигналы несутся в эфир, вырываясь из рации.

К радистке подошел командир.

— По-моему, ты волнуешься. Пеленга боишься? — тихо произнес он.

Брови у девушки дрогнули, нахмурились. Она не любила, когда ей мешали вести связь.

— Да? — допытывался Павел.

— Ничуть...— договорить она не успела: ближе к вершине горы Град затрещали ветки, и короткий взрыв резанул тишину.

Чайковский распластался на земле. Ползунова прижалась к нему, но и в этом положении продолжала стучать ключом.

Шквальный огонь обрушился на участок леса, из которого работала рация. Вокруг рвались мины. Земля дрожала. Дым клубился. Осколки шлепали по деревьям, по камням.

После первого взрыва на лице радистки появилось непонятное выражение, его можно было принять и за страх, и за собранность воли, которая молниеносно овладела этой хрупкой девушкой и заставила ее не прерывать сеанс связи. Она стучала ключом, словно обстрела и не было.

Тишина наступила неожиданно. В ушах командира стоял звон. Едкий дым врывался в ноздри, хотелось чихнуть. Постепенно слух восстановился. Мирно журчала река Мояна под косогором, тревожно перекликались птицы. Но вот на противоположной вершине горы Яворче взметнулось пламя. Рука радистки остановилась, потом неуверенно что-то отстучала и беспомощно опустилась.

С удивлением Чайковский уставился на девушку, заглянул в ее наполненные слезами глаза, потом положил свою руку на ее плечо и натянуто улыбнулся.

— Ты у нас, Аллочка, молодчина, удар отвела.

— Да уж ладно... — она отпила из бутылки глоток воды, выключила рацию, сняла наушники и склонила голову. Плечи ее слегка вздрагивали. Возбуждение еще не улеглось, когда подошла Новоселова.

— Вы живы? — с волнением спросила Катя, сверкая наполненными слезами глазами.

— Как видишь. Плохо стреляют, в троих человек не могли попасть. Я бы их за такой обстрел под суд отдал. Правильно говорю? — обращаясь к друзьям, балагурил Феденко.

Его веселое настроение передалось разведчикам. Они заулыбались.

Чайковский задумался, склонив голову. Радиостанция разведгруппы, по-видимому, обнаружена, а это значит, что немцы сделают всё, чтобы прекратить или в крайнем случае ограничить деятельность группы. Продвигаться по лесу станет рискованно, а находясь на одном месте, не узнаешь, что происходит в другом. Нужны надежные помощники, которые свободно могли бы следить за гарнизонами гитлеровцев, бывать на железнодорожной станции и узнавать, что перевозят фашисты на крытых брезентом платформах и в вагонах.

— Итак, решено,— словно продолжая размышления, заявил командир. — Надо рисковать. С подпольщиками встретится Драчук. С помощью того чеха, который вывозит дрова из леса. Сегодня при встрече с ним скажешь, что нам крайне необходима их помощь.

— Командир, разреши мне с ним для безопасности, целевым назначением,— обратился к Чайковскому Феденко.

— Разрешаю, но чтоб чехи тебя не видели.

Ближе к вечеру они вдвоем были уже на той возвышенности, где назначалась встреча с чехом. Темнота сгущалась быстро. Птичий щебет в лесу умолкал, журчание реки усиливалось. В расщелине, что спускалась к долине, раздались шаги. Кто-то прямиком поднимался в гору. Судя по шороху веток, он дважды останавливался, вероятно, прислушивался и торопился дальше.

— Лучше умереть, чем попасть в гестапо. Если что, то стреляй без промедления и в меня тоже,— шепнул Драчук на ухо напарнику.

— Ты как поздороваешься, то палец сдвинь сюда. Так, правильно. Пульс чувствуешь? Если он у него замрет, то не ходи, а если участится, значит, радуется, топай за ним смело,— пошутил Феденко и исчез в темноте.

Пульс у чеха не остановился, и лицо вроде довольное — в темноте Драчук не смог рассмотреть его как следует. [...]

Длинный извилистый путь проделал Драчук за чехом, пока добрались они до селения Тучапы. Чех ушел в дом. На секунду от ближайшего дерева отделился Феденко и исчез.

— Заходите,— кто-то пригласил разведчика и распахнул перед ним дверь.

Драчук и антифашисты беседовали минут пятнадцать. Довольный результатами встречи, Драчук вышел из дома, с облегчением вздохнул и вздрогнул: рука Феденко легла на его плечо. До базы они добрались благополучно.

В дальнейшем подпольщики предупреждали десантников о намечаемых в Го-стинских горах облавах, указывали район, где противник будет проводить карательные операции. Поэтому разведгруппа заблаговременно перемещалась из одного района в другой, но далеко от контролируемых ею дорог не отходила.

Разведчиков радовали успехи Красной Армии. От фашистских оккупантов уже была освобождена почти вся Словакия. Соединения наших войск вступили на территорию Моравии... Народ Чехословакии усиливал борьбу против гитлеровцев. Чайковский требовал от своих подчиненных активизации работы: штабу фронта сведения нужны как хлеб, как воздух. Сам он решил повидаться с Янушем и уточнить кое-что. На встречу он отправился вместе с Ползуновой. Беря с собой радистку, командир надеялся на ее опыт работы с иностранцами и, главное, хотел лично познакомить ее с подпольщиком на тот случай, если — он боялся признаться даже себе — погибнут все разведчики в боях, кроме радистки, то ей придется выполнять приказ Центра с помощью местных жителей.

— Мы многое знаем и сможем оказать вам некоторую помощь. Но сейчас вам срочно нужно перебазироваться к Русаве. Лагерь безопаснее раскинуть вон у той вершины,— посоветовал Януш, показывая на восток.

Он говорил негромко, с искренним желанием помочь советским товарищам.

— Почему мы должны уйти именно туда? — спросил Чайковский.

— Завтра тут будет облава. Там будет спокойнее и безопаснее.

— Эти сведения точные?

— Да. Мы имеем надежного человека в полиции. Он имеет возможность предупреждать нас об облавах, о местах, где они будут проводиться.

— Спасибо, товарищ Януш. Скажите, пожалуйста, в каких населенных пунктах есть вражеские гарнизоны?

Януш ответил и на этот вопрос. Его ответы были обстоятельными, конкретными. [-]

— На днях в Визовицкий замок прибыл крупный фашист. Говорят, сам Гитлер недавно наградил его «Дубовыми листьями к рыцарскому кресту». Берегитесь этого зверя, он жаждет крови. Прибудут сюда, наверное, и отборные бандиты из карательных частей. Среди них много белогвардейцев и их сыновей. Не вступайте с неизвестными в контакт.

Нарисовав столь невеселую перспективу, Януш, покачиваясь из стороны в сторону, ушел. Ползунова и Чайковский остались сидеть на валежнике. На душе у них было тревожно.

На следующий день, после полудня, Драчук и Новоселова, выполнив очередное задание, находились уже далеко от опасной зоны и были уверены, что впереди противника нет. Путь их лежал по пологому скату ущелья, через густой лиственный лес, ветви которого переплелись настолько плотно, что сквозь них едва было видно закрытое легкими облаками солнце.

Яша шел впереди, Катерина за ним. Издали донесся рокот воды. Услышав его, девушка подумала о привале, который они скоро сделают. Но неожиданно она вздрогнула: ведущий с поднятым автоматом пятился назад, поближе к зарослям, возле которых остановилась разведчица.

— Что? — не шевеля губами, спросила она, когда Драчук приблизился к ней.

— Немцы у речки. Слышишь?

С минуту разведчики оставались на месте, потом Драчук движением руки предложил напарнице отходить первой. Новоселова осмотрела заросли и, наметив маршрут, стала бесшумно углубляться в них. Наконец-то и речка. Упругий поток давит на ноги, подошвы скользят, из-под них тянется шлейф мутной воды. Драчук смотрит на него со злостью, он понимает, что противник по нему может догадаться, что происходит.

По промоине разведчики выбрались из ручья и разом упали: напряженный слух уловил характерный лязг автоматных затворов.

— Огонь! — прозвучало по-немецки оттуда, где был враг, которого обошли разведчики.

Несколько близких очередей. По стволам деревьев застучали пули. Треск отсеченных веток. Затем — тишина... Разведчики залегли в яме, огляделись. Они понимали, что противник стрелял наугад, с надеждой веером выпущенных пуль поразить кого-нибудь.

Не спеша, опасаясь очередного обстрела, разведчики выползли из ямы, перевалили через бугор и под его прикрытием, согнувшись, прокрались к зарослям кустарника. В них вроде бы и никого нет, но березу с тревожным криком покинула малиновка. Разведчики замерли.

— Вперед, на восток. В случае чего... прикрою, — прохрипел Драчук и показал автоматом на покатый склон ложбины, которая тянулась к горному кряжу.

Подъем к перевалу тяжелый. Земля в вековом бору покрыта толстым слоем гнилых иголок. Они выскальзывают из-под ног. Сердце рвет грудь. Впереди о камни цокают подковы, сопят лошади. Над лесом взметнулась красная ракета. Разведчики замерли у просеки. Топот приближался. Вскоре между деревьями замелькали всадники, а затем цоканье подков стало удаляться.

— Пронесло, — Драчук облегченно вздохнул, спустил со спины тяжелый вещевой мешок. — Отдохнем.

Голубые вены на его потной шее вздулись. Парень сел на землю. Новоселова прислонилась к дереву, голова у нее кружилась, лямки от мешка и автомата врезались в девичье плечо. Легкий ветерок обдал ее разгоряченное лицо прохладой.

Там, где поднимались в гору разведчики, залаяла собака. Драчук вскочил, глянул вниз и оцепенел: из закрытой туманом расщелины на просеку выскочили два солдата с собаками, а за ними косяком конники.

— Минут через тридцать они нас настигнут, а до темноты [...]пожалуй, с час будет.

— Надо обогнуть вершину горы Малинка, за ней развилка: четыре тропинки уходят от седловины. Там следы запутаем,—предложила Новоселова.

— Хорошо, попробуем. Двинулись, — распорядился Драчук.

В создавшейся обстановке разведчикам необходимо было, сохраняя силы, выиграть время, не дать преследователям увидеть их и приблизиться на расстояние винтовочного выстрела. Они быстро спустились с косогора, на котором росли стройные ели, пересекли впадину и начали подъем к горному кряжу по смешанному лесу.

Выдерживая нормальный темп ходьбы и не позволяя противнику сокращать дистанцию, разведчики забрались на макушку горы и с радостью уставились на уже нависшую над их головами черную тучу, которая стремительно надвигалась с юга. В лесу становилось сумрачйо. Вершины деревьев гудели, но ветер был еще слабый и видимость хорошая.

От ненастья разведчики укрылись в охотничьем домике. Драчук спал. Новоселова дежурила.

Ветер выл, дождь хлестал по тесовым стенам, барабанил по ветхой крыше, врывался в оконные проемы, закручивал пыль и мусор в избушке. Где-то неподалеку с треском и свистом рухнуло дерево, кто-то вскрикнул, глухо прогремел отдаленный взрыв, и непроглядная тьма дрогнула.

Разведчица поежилась. Ей послышалось, что ветер донес еще один отдаленный взрыв и стрекот автоматов, и опять там, на гребне горы, заколебалась тьма от белых вспышек, показалось, что они приближаются, нарастают. «Нет, это невозможно», — убеждала она себя и подошла к окну. Дождь, как иголками, хлестал в девичье лицо, в широко раскрытые глаза, которые вроде бы видели яркую точку пламени.

— Нет!.. — едва успела промолвить Новоселова, как дробные выстрелы прорвались сквозь шум бури. — Яша, немцы! — крикнула она.

Разведчик вскочил, схватил сразу оба мешка и метнулся из дома, Новоселова за ним. Ветер обрушил на них поток воды, качнул, стараясь повалить с ног. Вцепившись друг в друга, разведчики покатились по скользкой земле вниз, к кустам. С треском сверкнул взрыв, на секунду тьма отлетела. Миг, короткий миг, но даже его было достаточно, чтобы успеть заметить среди толстых стволов деревьев всадников.

Опять кромешная тьма и раскатистый до боли в ушах грохот. Освещенный изнутри дом дрогнул и исчез. Новоселова вскочила, отступила на шаг, стукнулась спиной о дерево, обернулась назад — напарника нет, побежала вперед и полетела в вымоину.

Всё. Тишина. Ветра здесь, под обрывом, почти нет. Он там, выше, гудит, свистит. Там строчат автоматы. «Кажется, жива». Катя пошевелила ногами, руками: боли нет.

— Яша! — тихо позвала она.

— Здесь я, не кричи. Цела?

— Да, а ты?

— В порядке. Уходить надо, а то, чего доброго, гранату сюда могут швырнуть, — говорит невидимый в темноте Драчук.

Новоселова почувствовала толчок в бок. Это напарник передает ей мешок. Теперь он почему-то не такой тяжелый, как раньше, но плечи от него все же болят.

На базу они пришли мокрые, уставшие.

В то утро Чайковский и Феденко вернулись на базу раньше обычного. Командир был чем-то расстроен. Девчата подали ребятам завтрак, и они молча поели. Потом Чайковский лег на разостланную плащ-палатку. Феденко же сел рядом с ним, уперся грудью в обхваченное руками колено и примирительно попросил:

— Не огорчайся. Деньков через тройку опять там засядем.

— За дураков их считаешь? — недовольно спросил командир.

— Никак нет! — ответил Феденко.— Умненькие они. Однако помяни потом мое слово, с послезавтра жандармы заглядывать туда не станут.

— Посмотрим, — пробурчал Чайковский и отвернулся от собеседника, давая понять, что разговор окончен.

Разведчицы переглянулись. Новоселова пожала плечами, подсела к Феденко и шепотом поинтересовалась:

— Что случилось?

Гриша скривил губы в усмешке, щелкнул пальцами и на ухо девушке пояснил:

— Кавалеристов бабахнули.

— И наблюдательный пункт потеряли, — добавил Чайковский.

— Псина во всем виновата,— Феденко оживился, вскочил.

— Проснулся он, значит, а она с обнаженными клыками над ним, норовя вцепиться в горло. Он и врезал ей между зубов из автомата. Оправданный поступок. Так ей и надо: не разевай пасть на нашего брата. Потом, естественно, кавалеристы пожаловали, мы их угостили [...] И сами драпу дали. Ну, я вам, девочки, скажу, летели мы не хуже стрел. [...]

Девчата, прикрывая рты руками, засмеялись. Улыбнулся и Чайковский.

— Порядок, — Феденко потер от удовольствия руки, козырнул и бойко осведомился: — Можно следовать к Драчуку?

— Действуй, — сказал Чайковский.

Феденко, напевая себе под нос какую-то

мелодию, покинул базу. Чайковский лег спать. Ползунова с Новоселовой тихо собрались, взяли фляги и, соблюдая осторожность, ушли к впадине, на дне которой бурлил ручей.

До звенящего на плоских камнях холодного потока девчата добрались быстро. Они умылись, налили во фляги ключевой воды и присели отдохнуть на прибитую между деревьями скамейку. [...] Они расслабились и поэтому не сразу уловили среди лесного шума скрежет кованых подошв о каменистую тропинку, протоптанную вдоль ручья. Поднимающиеся в гору были уже недалеко, когда разведчицы услышали их и, не мешкая, стрелой пронеслись по косогору и свалились в низину.

Не спеша, на тропинку из кустов вышел мужчина со всклокоченными волосами и с синяком под глазом. Пальто у него распахнуто, руки за спиной, от них тянется веревка, за конец которой держится жандарм с металлической бляхой на груди.

— Давай выручим, — раздвигая автоматом оплетенные паутиной кусты, предложила Новоселова.

— Обожди. Смотри, их...— договорить Ползунова не успела, кусты закачались, и на прогалину цепью высыпали жандармы, полицейские и люди в штатском.

Озираясь по сторонам, с напряженными и злыми лицами, ощетинившись оружием, гитлеровцы клином пересекли ручей и, повернув на восток, удалились.

— Прямо на НП двигаются,— забеспокоилась Новоселова.

— Надеюсь, ребята не спят. Гитлеровцы идут шумно, поэтому я уверена, что арестованный — приманка для сердобольных вроде тебя, — упрекнула напарницу Ползунова.

С той стороны, куда ушли враги и где находился наблюдательный пункт, донеслись одиночные выстрелы, застрочили автоматы, а потом, когда стрельба стихла, небо прочертила красная ракета.

Разведчицы заторопились на базу. Однако приблизиться к отрогу, с которого они ушли за водой, не осмелились. Над впадиной с беспокойной трескотней летали сороки. Разведчики их гнезда обходили стороной. Следовательно, на отрог поднимался чужой. Его должен был заметить оставшийся на базе Чайковский, и он действительно, увидев приближающуюся опасность, перетащил основной груз на запасную базу. Там-то и увидели командира разведчицы.

— Где пропадали? — строго спросил он и, не дожидаясь ответа, продолжил разговор с Феденко: — Что-то не так у вас там произошло.

— Не веришь? Напрасно. Из-за поворота прямо на нас выскочили. Ясное дело, мы защищались. А как же иначе?

— Слушать надо.

— Ушки были на макушке. Крались они. Трусливые были. Осиновый кол им в могилу с перекладиной и каской сверху.

Чайковский безнадежно махнул рукой и побежал к взгорку, с которого хорошо был виден соседнйй отрог.

— Необходимо устроить им достойную встречу, — продолжал возбужденно говорить Феденко, — вы, я вижу, на этот случай цветочки принесли. Это хорошо, но оркестра нет, придется воспользоваться автоматами, иначе нельзя: гестаповские голубчики обидятся и в горы перестанут ходить, а без них здесь от скуки умрешь и не встанешь.

— Собаки! — перебила его Ползунова, вслушиваясь в отдаленный лай.

— Они! — произнес Феденко.

— Не за Яшей ли гонятся? — затревожилась Новоселова. *

В этот момент из-за пригорка показался Драчук, за ним Чайковский.

— Значит, так, Феденко встречает их немного ниже, в ущелье,— распорядился командир.— Поставишь немецкую шрапнельную мину, обстреляешь и отойдешь к высоте с отметкой 631. Встретимся там.

[... ]Долго лежал Феденко в засаде. Три собаки, прижимаясь бок к боку, вытянули за собой из зарослей леса жандармов и полицаев. Едва они успели скрыться за поваленной елью, как из-за ее пожелтевшего лапника рванулось красное пламя, раздался взрыв. Феденко дал по тому месту очередь из автомата и во весь дух припустился в гору.

На вершине увала Феденко чутким ухом уловил, как на бугре, у подножия которого разведчики должны были сцепиться с противником, трижды цокнула белка. Это Драчук дал знать, что готов к бою. Значит, и он решил, точно так же как и Гриша, встретить врагов в начале зарослей, пока они будут на виду.

Хотя и ждал Феденко появления противника с минуты на минуту, он все же был поражен, когда увидел на хребте людей, идущих рядом с четким следом потревоженной ногами разведчика темно-коричневой полоски на слежавшихся иголках. Короткой автоматной очередью Феденко резанул по офицеру, который шел справа. Немец сразу обмяк и рухнул у дерева. Остальные замерли, потом заметались и, прячась за редкие стволы, без стрельбы и крика продолжали наступать на заросли. Сдерживая одиночными выстрелами натиск правого крыла шеренги и изредка поливая градом свинца центральную группу, разведчик не упускал из виду и солдат, бегущих слева, которые уже ворвались в кусты и начали обход Феденко слева.

«Живым хотят взять», — догадался Феденко. Он быстро скатился вниз, вскочил, короткими перебежками достиг крутого ската и нырнул в канаву, прополз по ней до оврага и уверенно зашагал в гору.

В том месте, где заросли кончались и деревья стояли редко, он встретился с товарищами. Они, заняв круговую оборону, поджидали его, чтобы вместе отойти на новую позицию.

Несмотря на те трудности, которые выпали на долю разведгруппы, она действовала. Бойцы изматывались, уставали, но поставленные задачи выполняли и посылали через фронт сведения о дислокации и передвижении войск противника, о строительстве оборонительных сооружений, о расположении складов с боеприпасами. Среди большого потока информации была и радиограмма о совершивших посадку под вечер на полевом аэродроме у Гостин-ских гор самолетах противника. А утром появились краснозвездные штурмовики. Солнце оторвалось от вершин далеких гор и ослепило солдат противовоздушной обороны, охраняющих подступы к аэродрому, когда, чуть ли не касаясь макушек деревьев, штурмовики пронеслись над горами и, резко снизившись к долине, с бреющего полета одним заходом полили свинцом и забросали бомбами замаскированные самолеты противника. Наши штурмовики пронеслись и исчезли, после них остался след дымящихся и горящих самолетов, грохот взрывов, надрывный и очень радостный для разведчиков запоздалый вой сирены.

Через несколько дней после этого смелого налета в разведгруппу стали поступать сведения о том, что противник собирается провести в горах большую облаву.

Тревожное это было известие для разведчиков. Они-то хорошо знали, насколько опасно находиться в центре облавы, которая медленно, но верно станет сужаться, и прорваться через нее будет невозможно: солдаты пойдут плотной цепью.

— Свинцом в себя пулять Гриша не позволит. Он лучше махнет на фашистов рукой и уйдет в деревню... Дело предлагаю, массы, прислушайтесь к роскошному совету, — рекомендовал Феденко, быстро и энергично пережевывая бутерброд.

— Партизаны уже ведут бой. Посередине дороги остановилась вражеская колонна, солдаты начали прочесывать лес,— доложил Драчук. С минуту помедлил и предложил: — В долину надо уходить. Путь к ней открыт.

— А если обнаружат, то погибли. На открытой местности никуда не денешься и по такому полю далеко не уйдешь. Не дело предлагаешь, — сказал Чайковский,— пойдем к деревне, укроемся.

Разведчики накинули на спины тощие вещевые мешки, взяли в руки оружие и начали спускаться вниз.

Вытянувшись цепочкой, строча из автоматов, под лай собак, солдаты прочесывали горы. А разведгруппа, надежно укрывшись, отдыхала, набирала силы для предстоящих боев и походов. Война еще не кончилась, и впереди были тяжелые, суровые испытания.

Разведгруппа выполнила поставленную перед ней задачу. Подразделения 18-й армии, преодолев Гостинские горы, вышли на равнинные просторы и устремились к восставшей Праге...»6

«Действуя в качестве диверсионно-разведывательного отряда в полном составе или частью сил, отдельные мотоциклетные батальоны механизированных и танковых корпусов, а также отряды мотоциклетных полков танковых армий проникали в тыл противника, как правило, на оперативную глубину. Наибольших результатов в специальных действиях в тыну противника мотоциклетные части добились при проведении Висло-Одер-ской операции в январе—феврале 1945 г. Так, действуя в отрыве от главных сил 2-й танковой армии на удалении до 100 км, специальные группы и отряды 3-го гвардейского мотоциклетного полка под командованием Героя Советского Союза полковника Дикуна дезорганизовывали управление войсками, вводили противника в заблуждение относительно истинной обстановки на фронте, захватывали мосты, другие важные узлы коммуникаций и содействовали стремительному продвижению соединений и частей 2-й ТА. Таким образом, в период проведения Висло-Одерской операции боевые действия мотоциклетных частей имели признаки систематических специальных действий в тылу противника в интересах соответствующих оперативных соединений и объединений»7.

Группа А. Терещенко

В штабе 4-го Украинского фронта Андрею Терещенко объявили, что он назначен командиром вновь сформированной группы, которой предстоит работать на оккупированной гитлеровцами территории Чехословакии. “

Группа небольшая — всего четыре человека. В предвидении сложных условий работы отбор бойцов для нее проводился офицерами штаба с особой тщательностью. Радистом был назначен опытный специалист Василий Рой. В группу включены также Василий Марушенец и Михаил Гомечко, прекрасно владеющие словацким и чешским язы-

ками. Марушенец — уроженец Чехословакии. В 1940 году, когда ему было 18 лет, перебрался на постоянное жительство в СССР. В годы войны стал разведчиком и вместе с Андреем Терещенко работал под Ужгородом. Михаил, года на три старше, родился в Закарпатье. В 1941 году был призван в хортистскую армию, а через три года встал на путь антифашистской борьбы.

Группа Андрея Терещенко была десантирована в ночь на 24 марта 1945 года на густой лес недалеко от города Хоцень. До Праги было 120 километров. Через сутки разведчики обосновались в районе села Сруби и в тот же день установили радиосвязь со штабом фронта. Бойцы Михаил и Василий днем и ночью уходили в окрестные села и хутора. Через местных жителей они выясняли обстановку в районе своей базы, налаживали связи. Василий Рой ежедневно включал рацию и передавал в штаб фронта радиограммы со сведениями о вражеских войсках.

Через несколько дней командование потребовало от Терещенко установить тщательное наблюдение за военными перевозками гитлеровцев по железным дорогам, проходящим через Хоцень. Разведчики без промедления оборудовали наблюдательные пункты, организовали круглосуточное дежурство на них и систематически докладывали в штаб фронта о перебросках войск и боевой техники. Радиостанция Василия Роя работала в полную нагрузку.

Разведчикам стало легче выполнять задание, когда им начал помогать весовщик одной железнодорожной станции. Чехословацкий антифашист систематически сообщал разведчикам сведения о железнодорожных перевозках и военных объектах противника в районе действий группы. Руководя деятельностью этого патриота, Андрей щедро делился опытом, приобретенным во время работы в Николаеве.

Информация от разведчиков поступала круглосуточно, работали они с максимальным напряжением: наступавшие войска Красной Армии так нуждались в точных сведениях о противнике, врывшемся в землю Чехословакии.

25 апреля 1945 года штаб фронта получил от Андрея тревожную радиограмму: по шоссейной дороге между Хоцень и Сруби курсирует немецкая подвижная пеленгаторная станция. Василий Рой был вынужден сократить продолжительность сеансов радиосвязи и сменить место, из которого вел передачи. Разведчики усилили бдительность, но ничуть не ослабили работы: командованию требовалась информация. А через несколько дней они испытали особую радость, узнав, что сообщенные ими сведения о противнике помогли штабу фронта при планировании и ведении наступательных операций частей и соединений Красной Армии на завершающем этапе Великой Отечественной войны.

2 мая Андрей Терещенко и его друзья услышали долгожданную весть о взятии советскими войсками Берлина.

Андрей Терещенко за успешное выполнение заданий командования в годы войны удостоен орденов «Красное Знамя», Отечественной войны II степени и Славы III степени8.

Разведывательная группа «Юрий»

Во второй половине февраля 1945 года штаб 4-го Украинского фронта приступил к подготовке разведывательной группы «Юрий» для действий на территории Чехословакии.

В разведотделе приняли решение в состав группы назначить пять человек, из них двух радистов, разведчиков, владеющих чешским и немецким языками. Командиром назначался младший лейтенант Н.А Сухов. По рекомендации командира в группу был включен личный состав его прежней группы. После успешного выполнения задачи на территории Чехословакии она недавно была эвакуирована и находилась на отдыхе.

Из характеристики на членов разведгруппы «Юрий»:

Младший лейтенант Сухов Николай Александрович — «Юрий», 192... года рождения. Комсомолец. Родился в деревне Ура Ярославской области, окончил семь классов средней школы и ФЗУ в городе Рыбинске, перед войной работал токарем на заводе. В октябре сорок первого добровольно ушел в Красную Армию. Был зачислен в воздушно-десантные войска. Воевал, был ранен. В разведке с мая 1943 года. Неоднократно командовал разведывательными группами. Поставленные задачи выполнял успешно.

Заместитель командира группы — Фильчагин Алексей Андреевич. 1923 года рождения, комсомолец. До войны жил в Горьковской области, работал в колхозе. Трудолюбивый человек. Смел, решителен, вынослив. Великолепный боец. На четырех предыдущих заданиях был заместителем командира группы.

Старший радист—Малышев Николай Иванович — «Чайка». 1925 года рождения. Уроженец д. Бестужево Коммунистического района Московской области. Окончил московское ремесленное училище. В

РККА с февраля 1943 года. Окончил горьковскую школу радистов в сентябре 1943 года.

Отличный радист. Исполнительный, серьезный. В группе за начальника штаба.

Второй радист—Гоменко Антон Осипович — «Антон». 191... года рождения (около тридцати лет), из крестьянской семьи. До 1940 года был гражданином Румынии. Рассудительный и находчивый разведчик. Владеет немецким языком.

Разведчик Януш Шваб — «Иван», словак, до 1939 года был гражданином Чехословакии. После присоединения южных районов Словакии к Венгрии, стал гражданином Венгрии. В октябре 1942 года мобилизован, сражался на стороне Германии. В июле 1944 года попал в плен. Изъявил желание воевать против Германии. С августа 1944 года в составе РО штаба 4-го Украинского фронта. Владеет чешским и немецким языками.

Район действий: Чехословакия. Северная Моравия. Словацкие Рудные горы, река Грон.

Задача: «Десантироваться в ночь с 20 на 21 февраля 1945 года в Северной Моравии, в пяти километрах юго-западнее села Рожнова. Выдвинуться в район разведки, координаты...Вести разведку войск противника в районе городов Всетин, Валашске-Мезиржичи, Френштат. Особое внимание уделить перевозкам противника по железной и шоссейной дорогам, проходящим через Валашске-Мезиржичи на север, в направлении Моравской Остравы».

«Разведчики приземлились у деревни, раскинувшейся в долине, сжатой по бокам горами, заросшими хвойными лесами. Они спрятали у чешского крестьянина четыре парашюта, а два купола взяли с собой и, не теряя времени, покинули деревню, в которой, как сказал крестьянин, было расквартировано подразделение пехоты гитлеровцев. Сброшенные с самолета два грузовых мешка с запасами боеприпасов, продовольствия и резервными батареями для рации как сквозь землю провалились. Найти их не удалось. Надо же быть такой неудаче! Десантники шли балками и кустарниками молча, вытянувшись цепочкой, в северо-западном направлении.

[...] Как на зло, из-за туч выползала луна. После передышки разведчики быстрым шагом пошли вниз по течению реки. На противоположном берегу показались небольшие белостенные домики деревни, притаившейся у подножия горы.

— Вроде в деревне спокойно,— прошептал заместитель командира группы Фильчагин, обращаясь к Сухову.

— Это хорошо, что спокойно. А вот как туда перебраться?

— Сумеем. Не такая уж широкая река. Каких-нибудь пятнадцать — двадцать метров. Переплывем.

— Придется еще пройти по берегу. Надо выбрать поудобнее место переправы.

Сделав несколько шагов, командир распорядился:

— Короче шаг! Не торопиться!

— В чем дело, командир? — послышался негромкий голос Коли Малышева.— Чего опасаешься?

— Твоей простуды,— пошутил Сухов.— До переправы надо поостыть. Нельзя разгоряченными в ледяную воду залезать...

Минут через десять — пятнадцать командир приказал готовиться к форсированию реки. Все быстро разделись. Каж-

дый уложил свои вещи в тюк, укутал плащ-накидкой, перетянул ремнем.

— Начинать переправу!

К бурной, словно кипевшей горной реке быстро спустились по мерзлой траве разведчики. Последним был Сухов. Он по щиколотки вошел в воду, встал босыми ногами на скользкое каменистое дно. Подошвы ног обожгло точно пламенем. Николай ладонью левой руки зачерпнул немного воды, плеснул па грудь. Его передернуло от холода.Послышался всплеск. Это Фильчагин уже по пояс вошел в студеную воду. Он дышал широко раскрытым ртом, поджав живот. За ним двигались радисты Антон Гоменко и Коля Малышев. Командир переправлялся вслед за Янушем Швабом.

Николай Александрович окинул взглядом реку впереди себя, пересчитал торчавшие из воды головы разведчиков, приближавшихся к другому берегу. В руках они держали над водой автоматы и тюки с вещами. Больше всего беспокоились за оружие.

К счастью, река оказалась неглубокой. Все переправились благополучно и скрылись в густом прибрежном кустарнике.

— Спасение в движении, — сказал командир, быстро застегивая пуговицы пальто. — Надо во что бы то ни стало разогреться.

Когда все бойцы оделись, послышалась тихая команда:

— За мной бегом, ма-арш!

[...] До рассвета группа двигалась тропами, стараясь дальше уйти от места приземления и укрыться в глухом лесу в горах.

К утру повалил рыхлый сырой снег. Сухов нашел подходящее для отдыха место. Под густой ветвистой елью соорудили из плащ-накидок палатку, замаскировали ее лапником. Не успели передохнуть после марш-броска, как Николай Александрович приказал готовить рацию к первому сеансу радиосвязи со штабом фронта. Фильчагин и Шваб залегли вдоль опушки леса для охраны временной базы, а Сухов помог радистам развернуть антенну и противовес. Алексей Фильчагин внимательно осматривал в бинокль оставшуюся внизу долину. Неожиданно в поле зрения попала группа немецких солдат, направлявшихся в горы, в сторону временной базы разведчиков. Предупредил об опасности.

[...]

Рядом с фашистом, словно из-под земли, вырос человек среднего роста в гражданском пальто и кепке. Он что-то рассказывал и размашистым движением руки указывал на густые леса в горах...

Радисты же спокойно устанавливали радиомост с Большой землей. Когда рация была развернута, Малышев подключил батареи и взялся за ручки настройки. В наушниках появились шорохи, писк, потрескивания. Но волшебник-радист нашел нужные ему сигналы. Положив перед собой листок бумаги с текстом радиограммы, он начал свой разговор со штабом фронта.

«Благополучно приземлились в семи километрах юго-восточнее города Валаш-ске-Мезиржичи. Форсировав реку Бечва, движемся к намеченной цели в МоравскоСилезских Бескидах...» [...]

Немцы ужесточили контрразведывательный режим. О любом контакте с незнакомцами местные жители обязаны были информировать полицию. За неисполнение расстрел на месте всей семьи. Опасаясь карательных мер, очень немногие местные жители шли на контакт.

«Разведчики медленно взбирались на гору. Шаг насторожен, автоматы наготове. Они шли согнувшись, след в след, пряча лицо от ветра в поднятые воротники пальто. Уши щапок опущены, стянуты па подбородке. Вещевые мешки, казалось, налились свинцовой тяжестью. [...]

К утру разведчики оказались на горной равнине. Остановились передохнуть. Сухов и Малышев ушли искать подходящее место для базы. Они осмотрели не один склон лесистых гор, прежде чем натолкнулись на покатую, с редким лесом балку на горе Ништин.

— Кажется, нашли то, что надо,— переводя дух, сказал командир.

Едва Николай Сухов успел ногами разгрести под чахлым кустом маленькую площадку, как кто-то сказал:

— Лес дрянь: днем насквозь просвечиваться, небось, будет. Неужели приличных зарослей тут нету?

— Почему же нет? Есть. Но здесь безопаснее. Палатки натянем над самой землей, накроем куполом парашюта и припорошим снегом. Фашистам и в голову не взбредет, что мы сидим здесь. [...]

С горы Ништин открывался вид на заснеженную долину. У самого подножия ее пролегает железная дорога. Рядом змейкой вьется забитое вражескими грузовиками и конными повозками шоссе. За поворотом, на северо-восток, в нескольких километрах — станция Моржков. Километрах в шести от нее Вержовице. На юго-запад от вершины горы видна станция Кргова. До нее не более пяти километров. За перевалом скрылся городок Ва-лашске-Мезиржичи. С другой стороны горы, на южном склоне, деревня Зубржи, а дальше — село Зашова. Позднее разведчики узнают, что почти во всех окрестных деревнях и селах противник разместил гарнизоны своих регулярных войск или полиции.

Разведгруппа приступила к выполнению боевого задания. Все работали четко, слаженно, понимая друг друга с полуслова. Парами и в одиночку уходили они со своей базы для сбора сведений о противнике. За железной дорогой Валашске-Мезир-жичи — Френштат и шоссе, проходящим рядом с ней, установили круглосуточное наблюдение.

Януш Шваб сумел установить контакт с антифашистом из села Зашова сорокашестилетним Людвигом Кубятом. Связь с ним организовали через тайники.

У десантников появились и другие надежные помощники. Крестьянин из села Моржков охотно согласился контролиро- | вать перевозки фашистов по шоссейной дороге, проходящей около его дома. Патриот из села Зубржи сообщал важные сведения о вражеских гарнизонах окрестных населенных пунктов. К тому же он нередко выручал разведчиков раздобытыми какими-то путями продуктами питания. Помогали крестьяне из деревень Кргова, Весела... [...]

К Сухову стекалась ценная информация. Радисты Гоменко и Малышев ежедневно выходили на связь со штабом фронта. «Юрий» докладывал:

«По южному склону Моравско-Силезских Бескид вдоль шоссейной дороги Ва-лашске-Мезиржичи — Рожнов противником вырыты траншеи в полный профиль, сооружены дзоты в следующих точках... Траншеи вырыты также вдоль шоссейной дороги Валашске-Мезиржичи—Френштат...»;

«В течение суток по железной дороге из Валашске-Мезиржичи на Френштат про— шло 11 эшелонов с личным составом и боевой техникой противника. При этом на открытых платформах перевозились... В сторону Валашске-Мезиржичи в течение суток прошло 8 эшелонов (всего 132 вагона) с разбитой на фронте боевой техникой гитлеровцев...»;

«Докладываю численность гарнизонов вражеских войск в населенных пунктах...»;

«В западном направлении за сутки прошло 7 железнодорожных эшелонов общей численностью 105 вагонов, из них 63 вагона с ранеными солдатами и офицерами вермахта...»;

«Гитлеровцы поспешно демонтируют и эвакуируют в Германию оборудование заводов из следующих чехословацких городов...»

В один из дней каратели прочесали совсем близко расположенный густой лес. Искать разведчиков в редком ельнике им в голову не пришло.

Установленный контакт с местными антифашистами оказал серьезную помощь в сборе развединформации, обеспечении продуктами питания. Также антифашисты информировали разведчиков о контрразведывательных и контрпартизанских мероприятиях, проводимых немцами для поиска и обезвреживания советской разведгруппы. Так, в середине марта немцы смогли установить район выхода в эфир радиостанции группы. 18 марта 1945 года началась операция по уничтожению группы «Юрий». Однако словаки своевременно оповестили Сухова о планах немцев. Группу заблаговременно удалось вывести из-под удара и передислоцировать в район города Френштат, к вершине горы Радгошть. После завершения операции немцев командир принял решение вернуться в старый район. 23 марта разведгруппа возвратилась на Ништин.

Скоро удалось завербовать Агну Голи-шову — восемнадцатилетнюю чешку из села Стара Зубржи, работавшую в течение нескольких лет стрелочницей на станции. Агна привлекла свою подругу-сменщицу Берту Питрову. Таким образом, удалось установить круглосуточный контроль за перебросками противника по железной дороге.

Поток информации, стекавшейся к разведчикам, возрастал. Рация работала с полной нагрузкой. Быстро разряжались батареи. Нависала угроза потери радиосвязи с Большой землей. Сухов доложил об этом в штаб фронта. Через несколько дней пришел обрадовавший «Юрия» ответ:

«Наш связник с двумя комплектами батарей для рации выброшен с парашютом в лесной массив на восточном склоне Го-стинских гор...»

Из этой же радиограммы «Юрий» узнал, что связник — девушка восемнадцати лет Оксана Сидоренко. [...]

Оксана Сидоренко, обвешанная со всех сторон сумками — по бокам висели батареи, спереди вещевой мешок, сзади парашют, — благополучно приземлилась в Северной Моравии, в лесу около села Гостел-ково. В мелком густом ельнике она спрятала свой драгоценный груз и пошла к месту встречи с разведчиками.

Несколько дней пробиралась Оксана в район действия группы Николая Сухова. Шла по местности, занятой немецко-фашистскими войсками. Нередко ей приходилось делать большие крюки для того, чтобы обойти участки, на которых велись работы по созданию оборонительных сооружений. На лесных тропах она не раз видела патрули вермахта. В дневное время отсиживалась в кустах, горных расщелинах, лесах. Шла только в темное время суток, стороной обходя населенные пункты, вражеские гарнизоны.

Уже два дня не было во рту ни крошки хлеба. Устало ворочались мысли: что же делать?.. Хотела поточнее сориентироваться и с этой целью решилась побеседовать со встретившейся в лесу женщиной, ее дочерью и сыном. Но они не знали русского языка, а Оксана не владела чешским.

На третий день вечером Сидоренко внезапно заметила нескольких гитлеровских солдат, спрятавшихся за деревьями и наблюдавших за ней. Они были метрах в ста пятидесяти. Девушка почувствовала неприятный холодок, а потом метнулась в заросли. На бегу достала пистолет, взвела курок. Гитлеровцы бросились за ней, открыли огонь. Когда Оксана очутилась в густом ельнике, пробежав по нему метров пятьсот, то с облегчением поняла, что удалось оторваться от преследователей. «Плохие, значит, попались вояки, если не смогли подстрелить,— подумала она.— Видно, еще не пришел тот миг, когда мое сердце должно остановиться». И девушка быстро зашагала дальше. Ее путь пролегал на северо-восток по лесам, таившим много неожиданностей.

6 апреля разведчица стороной обошла Зашову и к утру 8 апреля была у горы Ниш-тин. Пошатываясь, еле волоча ставшие непомерно тяжелыми сапоги, Оксана начала взбираться на гору. Она поднялась на вершину и около тригонометрической вышки, у закопанного в землю бетонного столбика с отметкой № 749, с его северной стороны, под камнем спрятала согнутый вчетверо листок бумаги из ученической тетради с единственным написанным на нем словом «Ель». Оксана осмотрела местность с вершины горы и, не заметив ничего подозрительного, вышла.

Вечером когда за горами скрылось солнце и в небе уже зажглись первые тусклые звездочки, Фильчагин с одним из своих друзей пришли к тригонометрической вышке и нашли записку с обусловленным паролем.

— Прекрасно! — воскликнул Фильчагин. — Наконец-то пришла наша связная!

Алексей достал карандаш и рядом написал: «Бук». Листок бумаги он положил под тот же камень, где он лежал.

Разведчики ушли.

На следующий день, это было 9 апреля, с восходом солнца связная штаба фронта вновь была на месте встречи. С большим волнением взяла она в руки оставленную накануне записку. Как она обрадовалась, когда увидела на нем заветное слово «Бук»!

«Знайшлася!» — обрадовалась Оксана. [...] Вот вдали она заметила двоих мужчин, осторожно пробирающихся к вершине горы. [...] Через некоторое время они поднялись на гору и, осмотревшись, пошли к бетонному столбику. Оксана сумела разглядеть пришедших. [...] Сидоренко вышла из укрытия, пошла навстречу. Разведчики с надеждой смотрели на стройную, невысокую, показавшуюся хрупкой девушку с решительным взглядом серых глаз. Но опыт всех троих сдерживал эмоции.

— Кто ты такая, красавица? — приветливо спросил девушку Фильчагин.

— А вы звыдкиля таки молодци? Я — «Ель». А вы?

— Я — «Бук»,— ответил обрадовавшийся встрече Фильчагин.

— Хлопци, милые! Як довго я вас шукаю... — Обессилевшая девушка опустила руки, словно плети, и не смогла сделать ни одного шага. [...]

В ночь на 10 апреля Фильчагин, Шваб и Оксана в сопровождении чеха Фердинанда Корговяка отправились в путь. Им пришлось вброд переправиться через две реки, пересечь тщательно охраняемые фашистами две железные и две шоссейные дороги, по которым днем и ночью противник перебрасывал войска. Утром 12 апреля груз был найден».

Но не всё было гладко у группы «Юрий». Агенты гестапо выследили Берту. Ей едва удалось избежать ареста. Простудился и серьезно заболел командир группы Сухов. Его пришлось прятать у местных антифашистов. Группу с этого времени возглавлял Алексей Фильчагин. Под его началом группа все также оперативно информировала командование о противнике.

В штаб 4-го Украинского фронта ежедневно поступали сведения о противнике, добытые разведгруппой «Юрий». В апреле и начале мая 1945 года группа доносила:

«В западном направлении за сутки прошло 9 железнодорожных эшелонов (222 вагона). При этом проследовало: 79 вагонов с эвакуированным гражданским населением, 42 вагона с рабочими для рытья окопов, 35 платформ с каменным углем...»;

«За сутки противник перебросил в восточном направлении 134 вагона с личным составом и 11 платформ с автотранспортом...»;

«По шоссейной дороге в западном направлении за день прошло более четырехсот конных повозок с боеприпасами и продовольствием...»;

«Все дороги забиты поспешно отступающими немецко-фашистскими войсками...»;

«За истекшие сутки по шоссейной дороге из Френштата на запад прошло 2200 грузовых автомашин с солдатами и офицерами вермахта, 3200 конных повозок с боеприпасами и продовольствием, около 700 орудий разного калибра...»

6 мая 1945 года в район действий лруппы «Юрий» вышли советские войска.

В тот день Малышев передал в штаб фронта запомнившуюся на всю жизнь радиограмму:

«Сегодня утром в район наших действий вошли наступающие войска Красной Армии... Группа готова к выполнению очередного задания Родины...»9

За образцовое выполнение заданий командования личный состав группы «Юрий» был награжден:

• командир группы Сухов Н.А. — орденами Отечественной войны

I и II ст. и Красной Звезды;

• замкомандира группы Фильчагин А.А. — орденом Славы;

• старший радист Малышев Н.И. — орденом Красной Звезды;

• радист Гоменко А.О. — орденом Славы;

• разведчик Сидоренко О.Д. — орденами Отечественной войны I и

II ст. и Красной Звезды.

17.3.3. Разведотдел 1-го Белорусского фронта

Разведывательная группа «Овин»

В «Восточных областях»

На польской земле нашим разведчикам большую помощь стали оказывать польские патриоты из Армии Людовой и ППС. Они помогали им переправиться через реки Буг и Нарее, организовывали им отдых и лечение, укрывали от немцев и польских жандармов, снабжали продуктами и вместе добывали разведывательные сведения. В сентябре 1944 года группа «Овин» вышла в район г. Серпц, где у деревни Храпонь создала свою базу, готовясь по приказу Центра двигаться дальше на запад, в Германию, на Грауденц и Шнайдемюль.

И где бы ни находилась группа «Овин» — на марше ли, в районе г. Серпц или на базе в Мазовии — она постоянно, как и прежде, вела непрерывную разведку противника. Разведданные поступали от резидентур, созданных группой в районах Бежунь, Рыпин, Серпц, а также от польских патриотов. И все эти данные о противнике — о передвижении его живой силы и техники по железным и шоссейным дорогам, о строительстве укрепленных районов, о местонахождении военных объектов и т.п. — своевременно обрабатывались, шифровались и передавались по радио в Центр. Всего с апреля по сентябрь 1944 года было передано 347 радиограмм, это примерно две радиограммы в сутки.

Обстановка в Мазовии, где на время обосновалась группа «Овин», была сложная. Все местечки, окружавшие города Бежунь, Серпц, Липно, Бродница, Дзялдово, Млава, Цеханув, Плоньск, были забиты гитлеровскими войсками.

««Доктору», 4.9. Ежедневно ожидаю груз... Прошу выбросить при первом заходе.... Беспокоят жандармы. «Овин»».

Млавский укрепленный район и город-крепость Млава — южные ворота Восточной Пруссии — готовились к решающей схватке. Четырнадцать дивизий резерва гитлеровских войск на Восточном фронте находились в основном в Польше и в Восточной Пруссии. На присоединенных в 1939 году к Третьему рейху польских землях правил обергруппенфюрер СС Эрик Кох, самый кровавый из гауляйтеров Гитлера, бывший рейхскомиссар Украины. В так называемых «Восточных областях» действовали еще более драконовские законы, чем в старом рейхе. За малейшее подозрение в связях с партизанами или русскими разведчиками поляки немедленно расстреливались.

Потери

Против партизан и разведчиков постоянно проводились карательные операции. В одной из таких операций 30 октября 1944 года на хуторе Залесе были убиты два разведчика из группы «Овин» и трое получили ранения, в том числе и командир группы — в ногу. В этой схватке, кроме того, утоплены в болоте радиостанция «Север» и два комплекта батарей к ней. Положение с радиопитанием в группе после этого стало критическим. Центр обещал подбросить электропитание. В районе расположения группы не раз подбиралось место для приема груза из Центра, но всякий раз операция по доставке груза самолетом отменялась вследствие внезапного изменения обстановки. О сложном положении группы говорит и сам характер радиопереписки с Центром. Вот, например, какие телеграммы приходили в то время:

««Доктору», 5.11. Преследуют каратели. Батареи и рация «Овина» утоплены в болоте. Я ранен, ходить не могу. «Овин», «Олекса»»;

««Овину», «Олексе», 6.11. Вечная память павшим героям-товари-щам! Выброска груза задерживается. Экономьте радиопитание. Доносите кратко самое главное. «Доктор»»;

««Доктору», 21.11. Выброску грузов на переданные сигналы прошу отменить. Преследуют каратели. «Овин»».

Но, несмотря на большие трудности, группа «Овин» продолжала жить и действовать. Она систематически информировала Центр по разным вопросам: о крупных оборонительных работах на западном берегу Вислы в районе Нойенбурга, о новых минных полях, о намерении немцев затопить большие участки земли перед своей обороной, о штабах частей и соединений, аэродромах, складах и т.п.

По донесениям «Овина» советская авиация наносила мощные удары по объектам противника.

Центр не раз благодарил группу за ценную информацию. Так, в письме «Овину» от 30 августа 1944 года говорится:

«Друзья! Действуйте и дальше так, как вам подсказывает ваше русское сердце. Всей вашей работой довольны... Будьте бдительны. Вы делаете большое дело... «Доктор»».

А в заключении разведотдела штаба 1-ш Белорусского фронта говорилось: «За время работы в тылу противника группа прошла большой путь от г. Овруча до Вислы и далее в западную часть Польши, где приходилось встречаться с большими трудностями. Несмотря на сложные

условия работы, группа с поставленными задачами справилась хорошо и своевременно обеспечивала командование фронта ценными разведданными о дислокации войск противника и перевозках живой силы и техники по железным и шоссейным дорогам».

Несомненно, успешные действия советских разведчиков в тылу Второй полевой армии вермахта приводили в ярость фашистскую военную контрразведку и службу безопасности. О действиях группы «Овин» было известно даже в ставке Гитлера. Не случайно, что прибывший в штаб 2-й ПА представитель ставки СС-оберштурмбанфю-рер Шенкендорф сделал серьезное предупреждение майору Шварцен-бергу, возглавлявшему военную разведку и контрразведку, о том, что в тылу 2-й ПА, оборонявшей южный подступ к рейху, к его цитадели — Восточной Пруссии, безнаказанно действуют опаснейшие советские разведчики, ежедневно поддерживающие надежную радиосвязь с советским командованием на двух-трех радиостанциях. Шенкендорф по этому поводу говорил, что немцы смогли подслушать разговор Рузвельта с Черчиллем, подключившись к трансатлантическому кабелю, а тут в течение года не в состоянии уничтожить две радиостанции русских разведчиков.

Шварценберг в свое оправдание сетовал на искусность и дерзость советских разведчиков, говорил, что русские подолгу не задерживаются на одном месте и потому их не удается накрыть. Они, словно опытная старая щука, ускользали из расставленных немцами сетей. А командир радиопеленгаторного дивизиона функабвера в подтверждение сказанному Шварценбергом добавлял, что у русских весьма опытный радист, специалист экстра-класса. На телеграфном ключе работает стремительно и четко. Он говорил, что операторам функабвера не раз удавалось засечь работу русской радиостанции, но она постоянно ускользала, появляясь снова через сутки за 15—20 км от прежнего места. Из этих же источников известно, что немцам не удалось также раскрыть ни одной радиограммы нашей группы, хотя к этому привлекались лучшие специалисты рейха из отдела радиобезопасности ОКВ. Его «мозговой трест» — четыре мага радиодела, из которых двое являлись профессорами физики, — почти год бились над расшифровкой радиограмм.

Радисты группы «Овин»

Радистами в группе «Овин» были старший лейтенант Чижов Иван Гордеевич (псевдоним «Озон») и рядовой Мазур Семен Пантелеймонович (псевдоним «Олекса»). Это были действительно мастера высокого класса — асы эфира. Они в сложнейших условиях в течение длительного времени обеспечивали связь группы «Овин» с командованием 1-го Белорусского фронта через радиоузел разведки фронта, передав за этот период в общей сложности 690 донесений.

Связь обеспечивалась на двух радиостанциях «Север». Ежедневно по программе предусматривалось по два сеанса связи. И, кроме того, была возможность установления связи с Центром в любое время на частотах дежурного приема.

Иван Чижов

Разведчик-радист Чижов до работы в группе «Овин» уже выполнял задание в тылу врага в 1943 году, выступая сначала в качестве начальника радиоузла в составе разведцентра подполковника Шкода на Черниговщине, а затем — старшим радистом в группе Братчикова. Еще тогда Чижов приобрел неоценимый опыт радиосвязи на рации «Север» в сложных условиях вражеского тыла. Это о нем тогда говорили в разведотделе штаба 1-го Белорусского фронта: «...незаметный и тихий, даже робкий с виду паренек родом со станции Княжьи Горы Калининской (Тверской) области на войне стал бесстрашным первоклассным радистом». Чижов был также осторожным и опытным разведчиком. Под Серпцем и Бежунью он сумел разоблачить трех двурушников — агентов гестапо и сам расстрелял их.

Командир группы Братчиков любил своего разведчика-радиста, ценил в нем высокое мастерство в обеспечении радиосвязи с Центром, трудолюбие, принципиальность и честность. Они всегда — с первого знакомства и до последних дней жизни — были вместе. Чижов постоянно оказывал помощь командиру: перевязывал ногу, помогал двигаться, составлял разведдонесения в Центр и т.п.

Семен Мазур

Разведчик-радист Мазур впервые изучал радиодело в киевской секции радиолюбителей-коротковолновиков. В годы Великой Отечественной войны почти постоянно находился в тылу противника, выполняя сложные задания командования. С июля 1941 года был разведчиком-радистом в составе диверсионного отряда «Цимбалист», действовавшего в районе Гомеля, Щорса, Городни, где он обеспечивал связь отряда с разведкой штаба Юго-Западного фронта. Затем соединил свою судьбу с Г.И. Братчиковым, в группе которого был до февраля 1945 года.

По оценке разведотдела штаба Юго-Западного фронта Мазур был не только высококвалифицированным радистом, но и всесторонним разведчиком. За время пребывания в тылу противника он выступал в качестве резидента-радиста, радиста-шифровалыцика, вербовщика, осведомителя и диверсанта. Лично завербовал несколько агентов, создал в 1944 году резидентуру в районе г. Серпц и систематически передавал в Центр по радио ценные разведданные. «Как диверсант участвовал во многих боевых операциях, в которых пущено под откос четыре воинских эшелона, уничтожено несколько десятков автомашин с боеприпасами и солдатами противника. Одновременно выполнял должность разведчика-осведомителя, данные которого очень ценны для нашего командования».

Кроме того, как вспоминает бывший разведчик группы «Овин»

В.У. Маро, Мазур был мастером по изготовлению разных документов, печатей и т.п., что имело немаловажное значение для группы в целом при отработке легализационных документов.

Впрочем, о всех хороших качествах этого всестороннего разведчика всё сказано в его боевых характеристиках за время работы в тылу врага

в 1941—1943 и 1943—1945 годах. В характеристике за первый период говорится: «Мазур С.П. проявил себя хорошим радистом, знающим и любящим радиотехнику. Радиосвязь поддерживал непрерывно, никогда не имел срывов в работе. Часто действовал в трудных условиях в отрыве от группы, всегда проявлял инициативу в добывании ценных разведданных о противнике и передаче их командованию. Смелый, выносливый разведчик. Приобрел большой опыт работы в нелегальных условиях. Неоднократно участвовал в боевых операциях. Исполнительный и дисциплинированный боец».

Характеристика за второй период: «... Мазур С.П. работал в трудных и подчас опасных для жизни условиях немецкого тыла, проявил себя безгранично преданным бойцом Родины. Презирая смерть и опасность, своевременно и беспрерывно передавал по радио командованию фронта ценные разведданные о противнике и всегда держал в готовности свою радиоаппаратуру. Не ограничиваясь этим, Мазур С.П. дополнительно и самостоятельно сумел организовать добывание разведывательных данных через завербованную агентурную сеть, в результате чего в Центр поступали ценные разведданные о гарнизонах, наличии военных объектов и оперативных перевозках войск и техники противника».

Как радист Мазур считался большим мастером эфира и работы на радиостанции «Север». За все три года работы в тылу врага у него не было случаев отказа аппаратуры и срыва связи. Он безукоризненно знал рацию, берег ее и всегда держал в полной боевой готовности. Как радиолюбитель свободно владел Q-кодом и любительским радиожаргоном. Сеансы связи проводил оперативно. На ключе Морзе работал быстро и чётко. Принимал и передавал до 18—20 групп в минуту цифрового и буквенного текста. Такой оперативный обмен давал ему возможность обеспечивать скоротечность сеансов связи и экономить радиопитание.

Работа этих разведчиков-радистов группы «Овин» была высоко оценена командованием: И.Г. Чижов был награжден орденом Красной Звезды, а С.П. Мазур — орденом «Красное Знамя», Отечественной войны I степени, Красной Звезды и медалями.

Антонина Вернигора

Третьим радистом в группе в течение непродолжительного времени была Антонина Вернигора (псевдоним «Онега»). С ней произошел такой необычный случай. Однажды в Гулевском лесу в Польше, неподалеку от базы группы «Овин», радистка, оставшись на некоторое время без охраны, проводила на рации «Север» очередной сеанс с Центром. Во время приема радиограммы она почувствовала, что кто-то вошел к ней в палатку. Оглянулась — увидела немецкого солдата. Казалось, беда неминуема, но отважная разведчица не растерялась: схватила пистолет, лежавший всегда в полной готовности рядом с ключом Морзе, и выстрелом в упор убила гитлеровца, схватила радиостанцию и убежала к своим. Оказалось, что это было началом очередной кара-

тельной операции против группы. Разведчики уже вели бой, а радистка, закрыв уши телефонами во время приема радиограммы из Центра, не слышала выстрелов.

В «Черной дыре»

Гитлеровцев давно уже беспокоили систематически работавшие в их тылу радиостанции советских разведчиков. Немецкая радиоконтрразведка уже неоднократно прилагала усилия, чтобы определить местонахождение этих станций и покончить с ними. Но бороться с такими опытными радиоспециалистами, как «Олекса» и «Озон», было не так просто. Их мастерство в эфире и частая смена рабочего места радиостанции являлись важным фактором, обеспечивавшим неуязвимость радиосвязи с Центром. Немецкое командование, не надеясь больше на свою радиоконтрразведку, разработало в штабе 2-й полевой армии под руководством Шенкендорфа операцию по очистке тылового района армии от советских разведчиков с помощью карателей. Условное название операции — «Черная дыра». Для ее проведения была создана специальная ягдкоманда в количестве 68 человек и одного взвода в резерве. В состав команды входили опытные каратели, уже участвовавшие во многих экспедициях против партизан в тылу группы армий «Центр». Личный состав штурмовой группы — в прошлом осужденные браконьеры и охотники, контрабандисты и просто бандиты. Команде придавалась свора собак с намордниками, чтобы не лаяли. В числе карателей были солдаты, знавшие русский и немецкий языки. Команде придавались подвижные радиолокаторы. Для преодоления болот в плавнях реки Вкра каратели имели сплетенные из веток лыжи. Всему личному составу команды было сообщено, что если командир и радисты русской разведки будут схвачены живыми, то последует награждение гитлеровскими орденами и предоставление четырехнедельного отпуска, а командиру команды, кроме того, и объявленные ранее 100 тысяч марок. Но немцам помог случай.

6 октября 1944 года к подпольному коменданту Армии Людовой в районе н.п. Серпц были подосланы два немецких агента, которые называли себя Марина и Лида. Они рассказывали, что бежали из немецкого лагеря. Поляки передали их для допроса в группу «Овин». В ходе допроса Братчиков расколол одну из них, и она созналась, что подослана немцами для выявления дислокации отрядов Армии Людовой в районе. Вторая женщина все отрицала. Было принято решение о ликвидации немецких агентов, которую приказали лейтенанту А.С. Суль-женко. Однако он приказ не выполнил и женщин отпустил, поверив, что они ему доставят ценную информацию. О встрече договорились через сутки на хуторе Залесье. О нарушении приказа лейтенант не доложил Братчикову. Немецкие агенты доложили своему командованию о случившемся.

Начало операции намечалось на 11 декабря 1944 года.

Командир группы «Овин» после ранения в ногу вместе с радистом «Озон» и разведчиком «Казак» (лейтенант Сульженко) обосновались в

стогу сена на небольшом островке реки Вкра, на расстоянии 10 км от ближайшего населенного пункта. Остальной состав группы в разных местах наблюдал за передвижением войск противника. Разведчики «благоустроили» стог сена, подготовили его к круговой обороне, устроили даже амбразуры со ставнями из камыша. Все подходы к островку просматривались на расстоянии прицельного выстрела. «Озон» в это время неотлучно находился с «Овином», помогая ему передвигаться. Отсюда же он поддерживал радиосвязь с Центром.

«Овин» не намеревался долго задерживаться на этом островке. Ведь уже наступали холода, и нужно было сменить «квартиру». Однако обстоятельства потребовали здесь задержаться. Во-первых, со дня на день в этот район Центр должен был доставить самолетом груз для группы. Особенно было важно получить питание для радиостанции «Север», которое уже было на исходе. А подбирать другую площадку для приема груза и менять сигналы для самолета в той обстановке было весьма сложно. Не получить питание вовремя — значит остаться без связи с Центром, а это равносильно гибели группы. Во-вторых, после ранения «Овин» не мог свободно передвигаться. Это сильно его беспокоило. Однажды он сам пытался извлечь раскаленным на огне кинжалом пулю из своей ноги, но так и не смог — крепко застряла в стопе. Лекарств при себе никаких не было. Чтобы избежать заражения крови или заболевания столбняком, рану пришлось прижечь порохом. При виде всего этого «Озон» удивлялся терпению командира, хотя сам принимал участие в операциях в подобных условиях. Однажды ему пришлось сесть другу на голову и держать его, когда тому отпиливали обычной ножовкой раненую ногу — при этом не было ни наркоза, ни даже обычного самогона.

Утром 11 декабря, в день проведения операции «Черная дыра», Марина и Лида привели с собой карателей общей численностью около 200 полицейских, солдат и офицеров.

В это же утро радист «Озон» и разведчик «Казак» отправились по делам на ближайший хутор Мыслин, оставив командира на некоторое время одного на островке.

Каратели, выследив это, послали на хутор одно отделение солдат, а остальными силами окружили островок. Поздно вечером на островке и на хуторе Мыслин завязались жестокие бои. В этой неравной схватке геройски погибли славные советские разведчики «Овин», «Озон» и «Казак». Они не сдались живыми в руки карателей, предпочли смерть, уничтожив при этом свыше трех десятков гитлеровцев.

По воспоминаниям бывшего разведчика этой группы «Маро», радист Чижов дрался до последнего патрона. И когда иссякли боеприпасы, он подорвался на собственной гранате, уничтожив вместе с собой около десяти фашистов10. *

«Но старший лейтенант В. Бояринцев, старшие сержанты Мазур и Гончаров оторвались от преследователей и скрылись в лесу. Группу возглавил старший лейтенант Бояринцев. По распоряжению начальника разведотдела 2-го Белорусского фронта генерал-майора Чекмазова группа продолжала работать под псевдонимом «Овин».

В заключительной части отчета о деятельности группы «Овин» отмечалось:

«За время работы в тылу противника группа прошла большой путь от Овруча до Вислы в западной части Польши. Несмотря на трудные условия работы, группа с поставленными задачами справилась и своевременно обеспечивала командование фронта ценными разведданными о дислокации войск противника и перевозках войск и техники врага по железным и шоссейным дорогам...

...Несмотря на непрерывные преследования немцев и облавы, группа детально освещала положение войск противника в районе действия, перевозки по железным дорогам Торн—Серпц—Несельск, Брод-ница—Серпц—Полоцк. Установила гарнизон и военные объекты города Серпц, указав цели для бомбометания. Обнаружила прибытие дивизии «Герман Геринг»... Первой дала сведения, которые помогли вовремя засечь формирование новой группы армий.. .»и.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 24 марта 1945 года Г.И. Братчикову было присвоено звание Героя Советского Союза (посмертно). Похоронен Г.И. Братчиков в местечке Бежунь в Польше. Вместе с ним в одной могиле покоится прах и его верного боевого соратника и товарища разведчика-радиста И.Г. Чижова, с которым он давно связал свою судьбу12.

17.4. Просчеты командования при заброске разведгрупп на территорию европейских государств

«...Отсутствие продуктов заставляло разведчиков выходить из укрытий, выполнение задач также требовало контактов с местным населением, захвата пленных, а это, как правило, становилось началом конца. Из 120 опытных разведчиков и агентов, направленных нами из Бреста и Кобрина, в живых уцелело всего с десяток человек, с трудом выживших до прибытия в район их выброски советских войск. Эти люди рассказывали страшные подробности массовых облав и разгрома групп и гибели боевых товарищей, провоевавших до этого несколько лет в партизанских отрядах на своей территории, оккупированной немцами.

Очевидно, в условиях враждебной среды заброска крупных разведывательных групп, целиком оправдавшая себя на территории СССР, временно захваченной немцами, не могла быть признана целесообразной в условиях Центральной и Западной Европы. Такие операции надо проводить лишь в районах с широко развитым партизанским движением, где большинство населения лояльно настроено к нам и где имеются крупные естественные укрытия: лесные массивы, горы, об-

ширные болота. В остальных операциях необходимо засылать в помощь созданной в мирное время агентурной сети разведчиков-одиночек или малочисленные группы по 2—3 человека, отлично знающих язык и страну, способных проживать на полулегальном положении. Особенно успешными их действия могут быть в том случае, если в разведываемых странах для направляемых в военное время наших разведчиков будут заблаговременно созданы опорные пункты»13.

Примечания

7 Квачков В.В. Спецназ России. — М, 2004.

8 См.: Василевич И. Явочная квартира на улице Леккерта//Люди молчаливого подвига. С. 287— 289.

9 Люди молчаливого подвига. С. 309—316, 319—

342. *

10 См.: Позывные военной разведки. Кн. 2. — М., 2005. С. 170—180.

11 См.: Лота В.И. Тайные операции Второй мировой. — М., 2006. С. 298.

12 Позывные военной разведки. Кн. 2. С. 170—180.

13 Никольский В.А. «Аквариум-2». С. 157.

ДЕЙСТВИЯ ФРОНТОВЫХ РАЗВЕДГРУПП В ВОСТОЧНОЙ ПРУССИИ

Глава 18.

«Мы знали, что перед нами сильный противник, упорство которого будет возрастать по мере нашего продвижения по его территории. Важно было сделать так, чтобы наше наступление не вылилось в затяжные бои, а было стремительным, неудержимым, чтобы враг не мог планомерно отходить, цепляясь за выгодные рубежи. Вот почему было уделено большое внимание тщательной разведке как переднего края вражеской обороны, так и всех рубежей в ее глубине...»

Серьезную работу по сбору информации о разведывательных группах, действовавших в Польше и в Восточной Пруссии, проделал калининградский журналист подполковник милиции Юрий Ржевцев. Ниже приводятся его статья и данные на разведывательные и диверсионно-разведывательные группы, направленные в тыл противника при подготовке наступательной операции в Восточной Пруссии.

18.1. Деятельность органов разведки в Восточной Пруссии

В течение Великой Отечественной войны стратегическая (со стороны Красной Армии) и внешняя (со стороны НКВД-НКГБ СССР) разведка в отношении противника на территории Восточной Пруссии и сопредельных с ней регионов осуществлялась Главным разведывательным управлением Наркомата обороны СССР и 1-м Главным (внешняя разведка) управлением НКВД, а с апреля 1943 года — НКГБ СССР.

А оперативная (она же — специальная и глубинная) разведка — следующими субъектами:

— аппаратом Разведывательного управления (в/ч «Полевая почта 38729») Генерального штаба Красной Армии и его полевыми органами в лице разведывательных отделов штабов 1-го Прибалтийского, 1-го (2-го формирования), 2-го (2-го формирования) и 3-го Белорусских фронтов, а также Краснознаменного (ныне — дважды Краснознамённый) Балтийского флота;

— 4-м (зафронтовой работы — разведка, диверсии и террор в тылу врага) управлением НКВД, а с апреля 1943 года — НКГБ СССР и, в первую очередь, силами Отдельного отряда особого назначения НКГБ СССР (до октября 1943 года — Отдельная мотострелковая бригада особого назначения войск НКВД СССР);

— силами спецрот и аппаратов агентурной разведки управлений войск НКВД по охране тыла 1-го Прибалтийского, 2-ш (2-го формирования) и 3-го Белорусских фронтов;

— зафронтовыми органами Главного управления контрразведки «Смерш» Наркомата обороны СССР (с апреля 1943 года и только в отношении разведорганов противника);

— диверсионно-разведывательными формированиями 9-го отдельного гвардейского батальона минёров Московского военного округа;

— Центральным штабом партизанского движения в лице таких его полевых органов, как Украинский, Белорусский и Литовский штабы партизанского движения.

Наиболее широко применявшийся метод — заброска в глубокий тыл противника различных как по своему составу, так и по предназначению спецподразделений (спецотряды, ДРГ, радиофицированные группы и резидентуры), а также одиночек в лице резидентов и маршрутных агентов. [...]

По-настоящему всерьез «партизанской угрозой», как то вытекает из немецких архивных документов, власти Восточной Пруссии обеспокоились ещё летом 1943 года. «Участились случаи нападения на представителей органов власти в Цихенау [ныне — польский Цеханув], Белостоке, Судауэне (ныне — польский Сувалки), — говорится в строках Секретного отчета органов юстиции Кенигсберга от 27 июля 1943 года. — Действуют три группы нападающих:

а) партизаны, т. е. русские (военнослужащие и гражданские лица). Они появились в этих местах после прочесывания немцами территории, находившейся за средним участком фронтовой полосы, и нашли себе убежища в болотах и лесах Беловежа и севернее Гродно. Они хорошо оснащены, экипированы и подчиняются русскому военному командованию. Через авиацию и парашютистов они получают сведения по обстановке и указания. Чувствуют себя на территории округа очень уверенно, насильственных действий в отношении мирного населения избегают. Основной район их действий — восточная часть округа Белосток».

24 июля 1944 года наркомом обороны СССР Маршалом Советского Союза И.В. Сталиным была издана директива, обязавшая начальников штабов фронтов и подчинённых им начальников разведывательных отделов немедленно начать работу по форсированному созданию на территории Германии, Венгрии, Румынии, Польши, Чехословакии и других стран Западной Европы (но на глубине, не превышающей 500 км от линии фронта) советской агентурной сети. При этом в качестве основных объектов интереса были избраны не только военно-стратегические

замыслы противника, но и существующие там в прифронтовой полосе местные организации и военизированные формирования националистического толка.

Чуть позже, в самом начале 1945 года, нарком обороны в другом своём приказе — № 001 по агентурной разведке — потребовал но мере приближения советских войск к территории Германии усиливать диверсионно-разведывательную деятельность, в том числе и путём увеличения числа забрасываемых в тыл противника специальных диверсионноразведывательных групп. *

Как пишет в своих мемуарах бывший начальник 4-го (по обработке поступающей разведывательной информации) отдела Разведывательного отдела штаба 1-го Прибалтийского фронта полковник в отставке Афанасий Григорьевич Синицкий: «Разведчики 1-го Прибалтийскою фронта сделали всё зависящее от них для того, чтобы своевременно раскрыть планы врага... В считанные дни нам предстояло сформировать несколько небольших разведывательных групп во главе с офицерами. Эти группы, снабжённые продовольствием, боеприпасами, радиостанциями, должны были действовать во вражеском тылу в период всей предстоящей операции. Их задача после выброски с самолетов состояла в том, чтобы следить за передвижениями войск противника по дорогам, вскрывать характер инженерных сооружений врага в глубине обороны, информировать нас о местах расположения пунктов управления, складов и баз гитлеровцев.

Отбирали в группы только добровольцев из числа коммунистов и комсомольцев. И неудивительно. Задание было исключительно важным и опасным. Ведь действовать предстояло в районах, которые весьма плотно были насыщены вражескими войсками, да ещё в назначенные часы выходить на связь по радио. Гитлеровцы могли и запеленговать разведчиков, и визуально обнаружить их».

Всего же, по утверждению А.Г. Синицкого, «при подготовке Мемель-ской операции (сентябрь 1944 г.) войсками 1-ш Прибалтийского фронта было составлено 10 таких групп, в каждую из них включены военные переводчики. Они сбрасывались на парашютах с самолётов в оперативном тылу врага. Добываемые военными переводчиками сведения передавались по радио командованию наших войск. Они захватывали там и пленных, допрашивая их на месте, а показания передавали по радио в штаб».

В начале августа 1944 года в белорусский областной город Брест с задачей взять на себя непосредственное руководство процессом подготовки личного состава советских групп оперативной разведки и одиночных резидентов и агентов, предназначенных для заброски на территорию Восточной Пруссии, прибыла Оперативная группа Разведывательного управления (в/ч «Полевая почта 38729») Генерального штаба Красной Армии. Ее возглавлял профессиональный офицер-разведчик В.А. Никольский (впоследствии генерал-майор). Известно, что помимо него в состав группы входили также подполковники В.И. Кириленко, И.М. Семенов,

С.И. Шепелев, майоры В.П. Алексеев, П.Н. Савельев, старший лейтенант В.Б. Величко и некоторые другие офицеры.

Всего при участии данной Оперативной группы, как следует из мемуаров самого генерала В.А. Никольского, было подготовлено и переброшено за линию фронта 120 диверсантов-разведчиков, что равняется по своей численности приблизительно 10—15 «стандартным» разведгруппам.

Как можно судить по библиографическим источникам, в боях лета 1944—весны 1945 года за Восточную Пруссию костяк личного состава подразделений оперативной разведки наряду с профессиональными ди-версантами-разведчиками из числа военнослужащих спецчастей оперативной разведки Генерального штаба Красной Армии и 4-ш (диверсионного) управления Наркомата госбезопасности СССР (речь в данном случае идёт об Отдельном отряде особого назначения НКГБ СССР) составляли бывшие белорусские партизаны, но при этом преимущественно только те из них, которым выпало сражаться с оккупантами именно в составе штатных специальных диверсионно-разведывательных формирований оперативной разведки. Исключения если и были, то редко. А это в свою очередь — бесспорное свидетельство в пользу того, что по уровню своей профессиональной подготовки вкупе с прошлым боевым опытом бойцы данных разведгрупп являлись не кем-нибудь, а именно диверсантами-профи.

— Вооружение и экипировка разведгрупп тоже соответствовали роду выполняемой задачи. И, в частности, вооружение: пистолеты-пулемёты (ППШ-41, реже — ППС-43), но за исключением радистов; крайне редко — одна или две на всю разведгруппу винтовки советского образца (в ряде случаев — снабжённые съёмными глушителями для беззвучной стрельбы); личное оружие у каждого (пистолет ТТ, реже — револьвер системы Нагана образца 1895 года); нож-финка марки «НР» (нож-разведчика) — у каждого; пистолеты-ракетницы — очевидно, только у командиров групп и их заместителей; ручные осколочные гранаты (преимущественно оборонительного действия марки «Ф-1») — у каждого; лёгкие противопехотные мины и тротиловые шашки с детонаторами — на правах коллективного оружия;

— индивидуальная экипировка: одежда — чаще всего штатского образца при кирзовых сапогах и кепке, но нередко дополнялась маскхалатами во всём многообразии существовавших тогда образцов, солдатскими плащ-палатками; в ряде случае — стандартное военно-полевое обмундирование без знаков различия; в холодное время года в качестве верхней одежды использовалась солдатская шинель без знаков различия; десантный подшлемник — выдавался каждому перед погрузкой на борт самолёта; вещмешки солдатского образца (в бтдельных случаях, не исключено, что ранцы); кобуры и подсумки для боекомплекта; электрические фонарики общеармейского образца; у командиров дополнительно — планшетка с набором топографических карт, а у радистов — рация типа «Север», сумка для переноски запасных батарей электропитания и санитарная сумка, поскольку радисты

являлись ешё и прошедшими соответствующую подготовку внештатными санинструкторами. Разведчики, занимавшиеся вербовкой агентуры, в целях маскировки нередко пользовались предметами обмундирования немецко-фашистской армии.

Подавляющее большинство ДРГ, даже если они имели ведомственную принадлежность к Отдельному отряду особого назначения НКГБ СССР, были подчинены 3-м (диверсионных действий) отделениям, а агентурные группы, резидентуры и группы маршрутных агентов — 2-м (агентурная разведка) отделениям разведывательных отделов фронтов.

О характере боевых задач, которые большинство из советских спец-разведформирований выполняли в тылу Восточно-Прусской группировки немецко-фашистских войск, можно во многом судить по тексту приказа, полученного ДРГ «Джек» от штаба 3-го Белорусского фронта:

«1) установить контроль за железнодорожными и шоссейными дорогами;

2) определить состояние и пропускную способность железнодорожного транспорта и состояние линий связи;

3) организовать систематический захват «языков»;

4) освещать наличие и состояние оборонительных рубежей;

5) освещать сосредоточение войск на этих рубежах:

6) освещать сосредоточение техники, вооружения, боеприпасов, горючего, продовольствия и других видов снабжения;

7) своевременно вскрывать мероприятия противника по подготовке к химической войне;

8) осветить намерения противника по дальнейшему ведению операций».

Начиная же с октября 1944 года для заброски в тыл противника более активно начали использоваться иностранные антифашисты (преимущественно немцы и поляки) из числа военнопленных, перебежчиков и лиц, пострадавших от нацистского режима. Например, по линии Разведывательного отдела штаба 3-го Белорусского фронта их подготовка велась в литовском уездном городе Каунасе.

За линию фронта, на территорию Восточной Пруссии, такие диверсанты-разведчики забрасывались, как правило, в немецкой военной форме. При этом каждый из них в обязательном порядке был снабжён соответствующей легендой и отлично выполненными документами для легализации установленного в вермахте или войсках СС образца — солдатскими книжками, командировочными предписаниями, отпускными и проездными билетами и т. д., и т. п.

Всего, согласно архивным документам, в августе 1944—марте 1945 года Разведывательным отделом штаба 3-го Белорусского фронта было подготовлено и заброшено в тыл противника (но реально первые из них — в конце октября) 18 разведывательных радиофицированных групп и резидентур, сформированных из иностранцев-антифашистов, причём преимущественно именно из числа немецких военнопленных.

Это: «Ганс», «Гук», «Витинг», «Восточный», «Гафен», «Западный», «Зигфрид», «Иво», «Курт»-1, «Курт»-2, «Леон», «Норд», «Отто», «Сту-

дент», «Фридсн», «Шмелинг», «Эрих» и «Як». Их общая численность — 53 человека (по другим данным — 54), из которых: немцев — 35 (по другим данным 36); поляков (но преимущественно — бывшие военнослужащие вермахта) — 8; советских граждан из числа представителей славянских национальностей — 4; по одному — австриец, еврей из числа французских подданных и уроженец Югославии.

Правда, как следует из текста шифрограммы начальника Разведывательного отдела штаба 3-го Белорусского фронта генерал-майора Е.В. Алёшина начальнику Разведывательного управления (в/ч «Полевая почта 38729») Генерального штаба Красной Армии генерал-полковнику Ф.Ф. Кузнецову, датированной не ранее конца марта 1945 гола, деятельность этих разведгрупп оказалась не достаточно эффективной, поскольку «с тремя группами не была установлена связь: одна группа погибла, вторая предана радистом, третья, очевидно, погибла, т.к. выброшена непосредственно в район активных боевых действий. Из оставшихся 11 групп 2 вышли на связь, но не работали. 9 работали от 8 дней до 3 месяцев. 4 группы марш-агентов в срок не возвратились, судьба их неизвестна».

Сегодня на основании документальных материалов можно смело утверждать, что из тех 18 интернациональных групп свою разведмиссию в тылу врага в той или иной мере выполняли только пять (первая дата — дата приземления в тылу врага, а вторая — последнего радиосеанса связи с Центром):

— «Ганс» (три, по другим данным — четыре немца) — 23.10.1944— 26.01.1945 г.; активно работала в тылу врага свыше трёх месяцев;

— «Гафен» (один русский и два немца) — 18—22. 03.1945 г.; работала в тылу врага не менее пяти суток, провела два радиосеанса;

— «Курт»-2 (немец и австриец) — 29.10.1944—27.01.1945 г.; активно работала в тылу врага почти три месяца;

— «Леон» (два поляка, два немца и еврей из числа французских подданных) — 31.12.1944—21.01.1945 г.; активно работала в тылу врага около месяца;

— «Отто» (два немца) 15—27.01.1945 г.; активно работала в тылу врага около двух недель.

При этом все пять групп из числа вышеперечисленных сразу же после последнего выхода в эфир пропали без вести, причём 6 полном составе. Исключение — командир группы «Отто»: в ходе боя с карателями сумел оторваться от погони и впоследствии укрыться в безопасном месте; в марте 1945 года благополучно соединился с передовыми частями победоносно наступающей на запад регулярной Красной Армии.

Четыре группы из восемнадцати вскоре после приземления оказались преданными своими радистами (три немца и один поляк), при этом в трех случаях (радисты разведгрупп «Гук», «Иво» и «Як») они, сотрудничая с нацистскими спецслужбами, принялись под своими позывными выдавать в эфир заведомую дезинформацию:

— «Гук» (десантирована 31.10.1944 г., поток «дезы» до 09.03.1945 г. включительно);

— «Иво» (десантирована 23.12Л944 г., поток «дезы» приблизительно до 25.01.1945 г.);

— «Як» (десантирована 24.12.1944 г., поток «дезы» до 05.03.1945 г. включительно).

Одна группа погибла ещё до прибытия в район десантирования — «Эрих» (три немца): в ночь с 30 на 31 октября 1944 года самолёт, на борту которого она находилась, был сбит над линией фронта...

Три группы пропали без вести сразу же после заброски в тыл противника: «Восточный» (дба немца), «Западный» (немец и поляк) и «Фридсн» (три немца).

В полном составе или частично выжили и тылу врага, однако в радиоэфир после десантирования так ни разу и не вышли пять групп: «Зигфрид» (русский и немец — выжил русский), «Витинг» (два немца— оба затем соединились с Красной Армией), «Норд» (два немца — выжил радист), «Студент» (русский, подданный Югославии и немец — выжил подданный Югославии) и «Шмелинг» (два немца: резидент был арестован гестапо, но бежал, а радист добровольно сдался в руки гестапо).

Общие безвозвратные потери в рядах этих 18 интернациональных разведгрупп (но исключая четырёх предателей — все немцы) — 36 человек: немцев — 26; поляков — 5; советских граждан — 3; австрийцев —1; французских подданных — 1.

Не менее девяти интернациональных разведгрупп, целиком сформированных из антифашистски настроенных немецких военнопленных, в период с лета 1944 по весну 1945 года (но в разное время) действовали в тылу немецко-фашистских войск под эгидой Разведывательного отдела штаба 2-го Белорусского фронта (2-10 формирования). Это: «Асе» (три немца), «Дюран» (пять немцев), «Корнет»-1 (три немца), «Корнет»-2 (два немца), «Овощной суп» (но в терминологии Политуправления фронта: три немца), «Орёл»-1 (четыре немца, два поляка), «Орёл»-2 (три немца и два поляка), «Роланд» (пять немцев) и «Тигр» (четыре немца). При этом не менее пяти из них (и в том числе «Овощной суп») были созданы в июле 1944 года при участии представителя Национального комитета «Свободная Германия» на 2-м Белорусском фронте (2-ш формирования) и сотрудников 7-го (спецпропаганда) отдела Политуправления

2-го Белорусского фронта (2-го формирования).

Из этих девяти разведгрупп успешно выполняли свою боевую задачу и впоследствии благополучно вернулись в свою разведчасть только две группы — «Орёл»-1 и «Орёл»-2. Все остальные пропали без вести в тылу врага в полном составе. Их общие безвозвратные потери — 25 человек.

Необходимо добавить, что бойцы-интернационалисгы из числа бывших военнослужащих вермахта находились в рядах подавляющего большинства разведгрупп и резидентур 1-го Прибалтийского, 2-го (2-го формирования) и 3-го Белорусских фронтов.

Всего же, по разным (но чаще всё же неофициальным) данным, в тыл Восточно-Прусской группировки войск противника летом 1944—весной

1945 года якобы было заброшено от 36 до 120 специальных диверсионно-разведывательных формирований оперативной разведки.

Среди краеведов Калининградской области, например, бытует широко устоявшееся, но при всём том, увы, никак и никем из них документально не подтверждённое мнение о том, что их было не менее пятидесяти.

В свою очередь, самодеятельный Музей разведчиков, работающий при Гастелловской средней школе Славского района, оперирует цифрой в 20 разведгрупп.

Однако на сегодняшний (по состоянию на 1 ноября 2009 года) день на основании архивных и иных документальных источников известно о 164 специальных формированиях советской стратегической (внешней) и оперативной разведки (спецотряды, резидентуры, ДРГ, радиофицированные группы, партизанская дивизия), действовавших на ВосточноПрусском театре военных действий.

Это:

— разведформирования внешней (стратегической) разведки — не менее двух: нелегальная резидентура Разведывательного управления Генерального штаба Красной Армии (с весны 1943 года — РУ НКО СССР) «Север» (резидент — А.М. Сысоев) и нелегальная резидентура НКВД-НКГБ СССР, возглавляемая в 1943—1944 годах X. Пюджаем («Шустры»);

— разведформирования оперативной разведки центрального подчинения — не менее 26: интернациональный отряд (командир — майор С.И. Волокиты) НКГБ СССР; Спецотряд капитана Алексюка; Спецотряд офицера Ковалёва; Спецотряд подполковника Комарова; Спецотряд № 14 «майора Орлова»; Спецотряд лейтенанта «Фёдорова»; ДРГ «Заслуженный»; «ДРГ «Пионеры» НКВД-НКГБ СССР; ДРГ «Стас» НКВД-НКГБ СССР; ДРГ «Стрелец»; ДРГ «Сокол»; «Неизвестная» ДРГ Красной Армии, частично погибшая 3 сентября 1941 года под городом Белостоком; «Неизвестная» ДРГ НКВД СССР, где командиром был чекист К.В. Петрикас; «Неизвестная» ДРГ Красной Армии, погибшая в декабре 1941 года под литовским городом Паневежисом; «Неизвестная» ДРГ, десантированная в ночь с 27 на 28 декабря

1941 года; «Неизвестная» ДРГ Красной Армии, погибшая 23 мая

1942 года у литовской деревни Мацели; «Неизвестная» ДРГ Красной Армии, частично погибшая 6 июня 1942 г. под литовским городом Рокишкис; «Неизвестная» ДРГ Красной Армии, частично погибшая летом—осенью 1942 года у столицы Литвы города Вильнюса; «Неизвестная» ДРГ, частично погибшая в ноябре 1942 года под литовским городом Каунасом; «Неизвестная» ДРГ Красной Армии, частично погибшая 22 марта 1943 года под литовским городом Шяуляем; «Неизвестная» ДРГ Красной Армии, частично погибшая 1 июля 1943 г. под литовским городом Паневежисом; «Неизвестная» ДРГ Красной Армии, частично погибшая в апреле 1944 года под городом Белостоком; «Неизвестная» ДРГ Красной Армии, частично погибшая 27 августа 1944 года в

районе польского города Серпц; «Неизвестная» ДРГ, погибшая 18—22 августа и 17 сентября 1944 года в Западной Пруссии; «Неизвестная» ДРГ Красной Армии, где командиром был офицер В. Быстродский; «Неизвестная» ДРГ Красной Армии, частично погибшая 5 января 1945 года под городом Быдгощ;

— разведформирования Разведывательного отдела штаба 1-го Белорусского фронта (2-го формирования), но из числа действовавших на Восточно-Прусском театре военных действий — не менее трёх: «Овин»; «Неизвестная» агентурная группа майора Ф.В. Украинца; ДРГ старшины Г.С. Сухенко — разведформирования Разведывательного отдела штаба 2-го Белорусского фронта (2-го формирования) — не менее 34: «Асе»; «Блондин» (2-го формирования); «Боксер»; «Ветерок»; «Воин» (1-го формирования); «Воин» (2-го формирования); «Делегат»; «Дюран»; «Консул»; «Корнет»-1; «Корнет-2; «Кузнецов»; «Матросов»; «Мишин»; «Невский»; «Овощной суп»; «Олег»; «Орёл»-1; «Орёл»-2; «Оса»; «Роланд»; «Светлов»; «Соловьёв»; «Тигр»; «Чернов»-1; «Чернов»-2; ДРГ старшего сержанта Л.И. Агульник; ДРГ гвардии капитана В.Т. Верещагина; ДРГ капитана В.И. Константинова; ДРГ лейтенанта И.М. Романенко; ДРГ лейтенанта Ухова; ДРГ гвардии капитана Черных; «Неизвестная» ДРГ, частично погибшая 28 июля 1944 года в районе восточнопрусского города Дригаллен; «Неизвестная» ДРГ, частично погибшая 28 декабря 1944 года у польской деревни Желязна;

—разведформирования Разведывательного отдела штаба 3-го Белорусского фронта — не менее 73: «Аврора»; «Бас»; «Блондин»; «Буг»; «Быстрый»; «Висла»; «Витинг»; «Вол»; «Восточный»; «Восход» (2-го формирования); «Ганс»; «Гафен»; «Грач»; «Грейдер»; «Гроза»; «Гром»; «Гук»; «Джек»; «Док»; «Дуб»; «Дятел» (1-го формирования); «Дятел» (2-го формирования); «Западный»; «Заря»; «Зигфрид»: «Зубр»; «Иво»; «Искра»; «Казбек» (2-го формирования); «Казбек» (3-го формирования): «Камень»; «Каштан»; «Кит»; «Клён»; «Клык»; «Колос» (2-го формирования); «Кросс» и «Кристалл» (как десантная группа для ДРГ «Кросс»); «Курт»-1; «Курт»-2; «Леон»; «Линкор»; «Лось»; «Максим»; «Марк»; «Мороз» (2-го формирования); «Неман»; «Норд»; «Олень»; «Отто»; «Прогресс» (2-ш формирования); «Ром»; «Русь»; «Свет» (2-го формирования); «Смелый»; «Соловей»; «Снарс»; «Сокол» (2-го формирования); «Сокол» (3-го формирования); «Сталь»; «Студент»; «Тигр» (в терминологии НКГБ СССР — «Корректировщики»); «Урал» (2-го формирования); «Утёс»; «Фриден»; «Шмелинг»; «Штык»; «Эрих»; «Як»; «Ясень»; ДРГ старшего сержанта Т.Г. Трошенкова; «Неизвестная» ДРГ, где радистом являлся сержант М.Г. Мельник; «Неизвестная» ДРГ, в состав которой входили П.И. Вовк, М.М. Попова и И.В. Юрченко;

— разведформирования Разведывательного отдела штаба 1-го Прибалтийского фронта — не менее 25: «Артур»; «Атаман»; «Бал-

тиец»; «Батареец»; «Баянист»; «Бобр»; «Бравый»; «Вепрь»; «Вожак»; «Воин» (2-го формирования); «Лесник»; «Лотос»; «Мичиган»; «Орёл»; «Орион» (в ошибочной терминологии калининградских краеведов — «Прибалтийцы»); «Сатурн»; «Сосна»; «Тайфун»; «Тигр»; «Триумф»; «Харон» (1-го формирования); «Харон» (2-го формирования); «Шустрый»; «Янус»; ДРГ старшего лейтенанта С.С. Ужуланиса; «Неизвестная» ДРГ, частично погибшая в октябре 1944 года под городом Клайпеда;

— ДРГ от 9-го отдельного гвардейского батальона минёров Московского военного округа («Гвардейские минёры»): количество групп неизвестно (но в любом случае не менее одной), а только общий список безвозвратных потерь за Восточно-Прусскую стратегическую наступательную операцию — 14 солдат и сержантов;

— Украинского штаба партизанского движения — одно: 1-я Украинская партизанская дивизия имени дважды Героя Советского Союза С.А. Ковпака.

Плюс достоверно известно, что только в марте 1945 года Разведывательный отдел штаба 3-го Белорусского фронта забросил в тыл Восточно-Прусской группировки войск противника 45 одиночных маршрутных агентов, из них (по национальностям): немцев — 34; русских — 9; поляков — 2. Из этого числа живыми после выполнения боевого задания вернулись только трое (русские по национальности), остальные 42 пропали без вести, но их фамилии неизвестны.

Засылку своих агентов в тыл Восточно-Прусской группировки немецко-фашистских войск осуществляли также Разведывательный отдел штаба Краснознамённого Балтийского флота, Главное управление контрразведки «Смерш» Наркомата обороны СССР и разведотделы штабов управлений войск НКВД по охране тыла 1-го Прибалтийского, 2-го (2-го формирования) и 3-го Белорусских фронтов, но какие-либо подробности и имена диверсантов-разведчиков неизвестны.

Как это ни горько констатировать, но судьба подавляющего большинства разведгрупп, резидентур и маршрутных агентов, целенаправленно заброшенных летом 1944—весной 1945 года в тыл Восточно-Прусской группировки немецко-фашистских войск, оказалась трагической: за редким исключением, они были оперативно выявлены и обезврежены вражескими контрразведывательными органами, причем многие из них — буквально сразу же после приземления на вражескую территорию.

Именно столь непомерно высокие потери в рядах диверсантов-разведчиков и привели в конечном счете к тому, что роль, которую в боях за Восточную Пруссию сыграла оперативная разведка, оказалась если не намного, то, по меньше мере, всё же несколько ниже той, которая ей изначально отводилась высшим командованием Красной Армии. И это уже мнение наших военных экспертов. В результате основная миссия по сбору разведданных в ходе подготовки и осуществления Прибалтийской и Восточно-Прусской стратегических наступательных операций вынужденно легла тогда на плечи войсковой разведки. Последней, например, в январе 1945 года удалось силами ряда своих подразделений,

предварительно замаскированных под власовцев (но каждое силой до роты!), проникнуть даже в границы Кенигсберга — главного оплота вражеской обороны.

Причины же всех этих неудач, приведшие в том числе и к непомерно высоким потерям в рядах личного состава оперативной разведки, по компетентному и единодушному мнению как независимых, так и военных экспертов, лежат, прежде всего, в стремлении высшего советского командования как можно быстрее испытанными методами и без учёта совершенно иной агентурной обстановки, которая реально сложилась на тот момент на территории Германии, добиться желаемых результатов. Вот, в частности, точка зрения на эту проблему уже упоминавшегося выше заслуженного ветерана советской военной разведки генерала В.А. Никольского: «Конечные итоги главного направления пашей деятельности не оправдали надежд командования. Ещё до окончания войны нам стало известно, что почти все наши диверсионно-разведывательные группы были уничтожены противником вскоре после приземления. Сбылись наши худшие опасения, высказывавшиеся в своё время руководству. Посылка относительно большого числа групп из советских людей, не знающих языка, являлась фактически авантюрой. Наши спецподразделения были слишком малочисленны, чтобы защитить себя и вести разведку, и слишком велики для маскировки и укрытия в искусственно насаженных аккуратных лесах Западной Польши и Восточной Пруссии. Широкие просеки, разветвлённая система лесных объездчиков, совершенные средства связи с телефонами не только в квартирах, но и на дорогах, покрывающих густой сетью всю страну, давали возможность по малейшему сигналу любого немца о появлении советских парашютистов направлять моторизованные карательные отряды полицейских и эсэсовцев с собаками в любой пункт, где могли скрываться наши люди. В таких облавах принимали участие все немцы, способные носить оружие. Проводилась так называемая «хазенягд» — «охота на зайцев», где в качестве зайцев выступали обнаружившие себя наши разведчики.

Из 120 опытных разведчиков и агентов, направленных нами из Бреста и Кобрина, уцелело всего с десяток человек, с трудом выживших до прибытия в район их выброски советских войск».

Поскольку «приходилось летать без средств навигационного обеспечения, не имея данных о ПВО противника» (цитата из воспоминаний непосредственною участника тех событий ветерана советских ВВС полковника в отставке В.П. Сололова), немалые потери несла и вспомогательная авиация, приданная разведуправлениям фронтов, а соответственно — и личный состав парашютно-десантных служб спецчастей оперативной разведки, поскольку судьбу экипажей не вернувшихся с боевого задания военно-транспортных самолётов, как правило, разделяли и неизменно находившиеся на борту инструкторы парашютной подготовки. В частности, осенью 1944 года вместе с экипажем одного из Ли-2, не вернувшегося из Восточной Пруссии, куда вылетел, чтобы доставить советским диверсантам-разведчикам очередные контейнеры с грузом, погиб и инструктор парашютной подготовки роты парашюгно-

десантной службы Отдельного отряда особого назначении НКГБ СССР Виктор Павлович Антонов (воинское звание неизвестно).

В воздухе, так и не долетев до района десантирования, погибла вместе с экипажем самолёта, по меньшей мере, одна разведгруппа — «Эрих» в составе трех разведчиков-немцев. Трагедия произошла в ночь с 30 на 31 октября 1944 гола где-то над линией фронта...

О сложности работы представителей советской оперативной разведки в тылу Восточно-Прусской группировки войск противника свидетельствуют и такие факты: гражданское немецкое население круглосуточно по месту своего постоянного жительства было задействовано властями в осуществлении визуального контроля за воздушным пространством; все крестьяне, даже работающие в поле, имели при себе оружие; по проселочным дорогам круглосуточно разъезжали радиопеленгаторы, а на самих дорогах регулярно организовывались засады; коменданты участков имели при себе именные списки проживающих в округе граждан с указанием их примет (рост, возраст, цвет волос и глаз). Одновременно немецкие военные имели приказ, который гласил, что (цитата дается по тексту приказа командира 48-го танкового корпуса вермахта) «все шатающиеся но дорогам мужчины в возрасте от 16 до 60 лет должны направляться в лагеря для военнопленных», а сельскому гражданскому населению — приказ, запрещающий открывать двери незнакомым людям и одновременно требующий незамедлительно сообщать в полицию или гестапо о каждом замеченном в округе незнакомом человеке или подозрительном факте.

Небезынтересно в этом отношении и письменное распоряжение доктора Роде из Кенигсберга, направленное в начале лета 1944 года в адрес органов власти и гестапо восточно-прусского административного округа Гумбиннен: «В ближайшее время в провинциях Восточной Пруссии надо рассчитывать на приземление отдельных парашютистов. Требуется повышенная бдительность, так как они уже приземлялись в бывшей Польше. При появлении доносить срочно по телефону с условным выражением «парашют». По указу командующею полицией охраны порядка Кенигсберга при появлении парашютистов поднять по тревоге полицейских, сельскую стражу, оцепить местность, оповестить бургомистра, коменданта крепости Мемель, начальников гарнизонов Тильзит, Инстербург, Лётцен, Зудауэн. Силы держать до тех пор, пока это требуется».

Негативную роль, в совокупности с другими причинами, отмечают в своих работах историки спецслужб, исследующие эту проблему, сыграли также в целом низкий уровень профессиональной подготовленности лётного состава вспомогательной авиации и не всегда правильный выбор районов десантирования. В результате этого, например, многие из диверсантов-разведчиков и значительная часть грузов были сброшены на парашютах в буквальном смысле слова прямо на штыки немецких военнослужащих.

Случалось также, что выброска производилась далеко в стороне от намеченного Центром района. Например, из-за ошибки экипажа транс-

портного самолёта ДРГ «Делегат» Разведывательного отдела штаба 2-го Белорусского фронта (2-го формирования) была десантирована 12 декабря 1944 года в 150 км от назначенной Центром точки.

Тем не менее характеризовать понесённые оперативной разведкой потери как абсолютно напрасные вряд ли допустимо уже в принципе. В доказательство — строки отчёта Разведывательного отдела штаба 3-го Белорусского фронта (текст даётся по известной повести О.Л. Горчакова «Лебединая песня»): «...в Восточной Пруссии мы не имели ни одной разведывательной точки/ О рубежах обороны, да и вообще обо всём тыле противника в этой области Германии у нас было слабое представление. В такой обстановке для раздумий времени не оставалось — надо было действовать решительно, быстро, идя на вынужденный риск и повышенные потери. Иного пути не было...»

Нельзя сбрасывать со счетов и тот мощный деморализующий эффект, который на нацистские власти и гражданское население производил факт присутствия в Восточной Пруссии невидимого, но опасного и коварного врага в лице советских диверсантов-разведчиков (но в терминологии самих немцев — «парашютисты» и «партизаны»). В качестве доказательств—вновь строки из секретных отчётов органов юстиции Кенигсберга.

Из Секретного отчёта от 19 октября 1944 года: «Убийства, поджоги и грабежи осуществляют многочисленные русские агенты, десантированные на парашютах на территорию Восточной Пруссии. Речь при этом идёт, в том числе, о бывших немецких военнопленных, которые прошли подготовку в русских разведывательных школах. Часть этих разведчиков воспользовалась бегством из России и десантированием для того, чтобы добровольно сдаться немецким властям».

Из Секретного отчета от 18 января 1945 года: «Сельское население Восточной Пруссии обеспокоено действиями русских парашютистов в округе. При этом нередко речь идёт о пленных немецких военнослужащих, часть из которых сразу же сдаётся немецким властям в добровольном порядке. Агенты оснащены радиопередатчиками и вооружены автоматами».

А это цитата из публикации прессы ФРГ «Бои в Восточной Пруссии», авторами которой являются бывшие гитлеровские вояки генерал Хорст Гроссман и майор Диккерт: «С августа 1944 отдельные русские партизаны начали высаживаться с самолетов в лесах Восточной Пруссии, сначала в лесу Хайдвальде (лес Скаллишер) в районе Ангераин. Затем партизаны внезапно появились в Мемельском лесном массиве, в лесу Кранихбрух и лесу Астрау, юго-западнее Инстербурга.

В целом они нанесли не слишком большой ущерб, однако беспокоили население.

В районе Лётцена [ныне—польский Гижицко] в канун рождества 1944 г. насчитали 87 выброшенных с парашютом партизан, из которых некоторое количество было захвачено после выброски или уничтожено.

...Общий причиненный ими ущерб оказался незначительным, за исключением случая неожиданного столкновения с более сильной груп-

пой, имевшего место в начале ноября 1944 г. западнее Норденбурга [ныне — Крылово Правдинскош района].

Участников же диверсионных групп за период по 20 января 1945 г. было захвачено и обезврежено около двухсот. Большим недостатком являлось то, что задержанные должны были передаваться охранной полиции, вследствие чего своевременная проверка результатов допросов в дальнейшем не была возможна.

В ходе боевых действий, последовавших за блокированием Зем-ланда, русские также делали попытки направить туда диверсионные группы, например на электростанцию в Пайзе.

Весьма неприятным оказалось присутствие в Пиллау агентов, которые корректировали по не обнаруженному телефонному кабелю огонь русской артиллерии и причинили тем самым большой ущерб судоходству».

Небезынтересные строки в отношении деятельности советских разведгрупп содержатся в журнале боевых действий армейской группы «Земланд» вермахта за 25 февраля—1 апреля 1945 года.

Запись за 9 марта 1945 года: «Различные показатели —... возросшее количество направляемых агентов, показания пленных ... — указывают на продолжение подготовки к наступлению против Земландского фронта» (стр. 65).

Запись за 14 марта 1945 года: «Командующий [армейской группой «Земланд»] говорит [коменданту Кёнигсбергской крепости] о том, что противник направил в наш тыл большое количество своих агентов. Именно Кёнигсбергская крепость представляет для агентов широкие возможности перехода. В случае, если они будут сдаваться добровольно, они должны быть направлены через армейскую группу на допрос в империю [то есть через штаб армейской группой «Земланд» эвакуированы в центральную Германию].

В случае, если они будут схвачены, они должны быть допрошены и после этого приговорены к смертной казни» (с. 100 и 101).

Запись за 22 марта 1945 года: «Ранним утром также в районе северо-западнее Кёнигсберга была захвачена группа немецких солдат в количестве 35 человек «Национального комитета свободной Германии» под командованием одного перебежчика»2.

«Резкую разницу в агентурной обстановке на территории Германии по сравнению с той, которая существовала в оккупированных немцами советских районах, мы, к сожалению, должным образом не учли. Стремление как можно быстрее испытанными методами добиться нужных результатов привело к неоправданным большим жертвам.

Как правило, все наши разведгруппы после выброски давали в тот же день радиограммы о благополучном приземлении, а затем или бесследно исчезали, или сообщали о боях с карателями, что фактически означало конец»3.

По разным данным, в тыл Восточно-Прусской группировки войск противника летом 1944—весной 1945 года было заброшено от 36 до 120 специальных диверсионно-разведывательных формирований оператив-

ной разведки. На сегодняшний день в открытой печати и доступных архивных источниках удалось отыскать упоминания о существовании, как минимум, ста четырнадцати специальных диверсионно-разведывательных формирований советской оперативной разведки, но при этом кодовые названия известны лишь ста одного из них. Итак, это:

18.2. РДГ подчинения

Разведуправления Генштаба Красной Армии

Отряд специального назначения «Лейтенанта Фёдорова» (кодовое название неизвестно) Разведывательного управления Генерального штаба Красной Армии, действовал на территории Польши и Восточной Пруссии с сентября 1944 до января 1945 года.

Сформирован был в апреле 1944 года в количестве тридцати двух человек личного состава, каждый из которых получил документы на другую фамилию (в частности, 18-летний разведчик А.Е. Герасимчук стал «Максимовым»).

Командир — лейтенант, имевший оперативный псевдоним «Фёдоров».

Первоначальная боевая задача — в треугольнике польских городов Калиш—Ченстохов—Краков осуществлять негласный контроль за передвижением войск противника, а также выявлять места расположения здесь его укрепрайонов, штабов, аэродромов, арсеналов и других стратегически важных объектов, о чём посредством радиосвязи оперативно и подробно информировать Центр.

3 мая 1944 года была десантирована с борта самолёта на оккупированную территорию Польши — в Белгорайские (Яновские) леса, что южнее Люблина.

Уже к июлю с1944-ш в районе базирования путём вербовки местного польского населения создала собственную агентурную сеть.

В середине июля 1944 года спецотряд лейтенанта «Фёдорова» принял непосредственное участие в спасении (с последующей эвакуацией из оккупированной Польши в Москву) руководителя Варшавского восстания, будущего главнокомандующего Народным Войском Польским генерала Михаила Роля-Жимерского, а также сопровождавших его польских офицеров общим числом более чем 120 человек. В частности, собственными силами разведчики оборудовали тогда в чаще Белгорайских лесов посадочную площадку для советского Ли-2.

В конце лета сорок четвёртого спецотряд лейтенанта «Фёдорова» по заданию Центра совершил скрытный бросок на территорию Восточной Пруссии, где приступил к выполнению боевой задачи по выявлению и изучению расположенных здесь секретных укрепрайонов.

Спецотряд неоднократно подвергался преследованию со стороны контрразведывательных органов противника, в результате чего нёс безвозвратные потери, и, в частности, в ходе одной из схваток погиб его командир — лейтенант «Фёдоров». Однако тем не менее диверсанты-разведчики благодаря своей высокой профессиональной подготовленности и завидной физической закалке сумели избежать разгрома и тем более полного истребления. Так, например, 7 ноября 1944 года, уходя от очередной погони, они укрылись в труднопроходимом болоте, где, погрузившись в ледяную жижу по горло, неподвижно провели больше суток — пока не миновала опасность.

К концу 1944 года в спецотряде в живых из тридцати двух бойцов оставалось всего-навсего шесть. Лишь только после этого Центр разрешил уцелевшим диверсантам-разведчикам идти на соединение с регулярными частями Красной Армии.

Линию фронта оставшиеся в живых, в том числе и разведчик Алексей Емельянович Герасимчук («Максимов»), благополучно перешли 16 января 1945 года на Сандомирском плацдарме.

18.3. Специальные диверсионноразведывательные группы Разведывательного управления штаба 1-го Прибалтийского фронта

ДРГ: «Арсена», «Артур», «Атаман», «Баянист», «Белорус», «Вепрь», «Вожак», «Заслуженный», «Лесник», «Лотос», «Мичиган», «Орион» (в ошибочной терминологии калининградских краеведов — мифическая «Прибалтийцы»), «Тайфун», «Тигр», «Триумф» и «Харон».

Специальная диверсионно-разведывательная группа «Артур».

В сентябре 1944 года группа была заброшена в тыл противника на территорию Восточной Пруссии.

Состав группы установить не удалось. Известен список пропавших без вести разведчиков: заместитель командира Цейко Михаил Григорьевич; радист Смирнов Василий Егорович; переводчик Векслер Яков Самуилович; разведчики Бутримов Александр Григорьевич, Войницкий Леонид Леонидович, Крыженков Фёдор‘"Семёнович и Морозов Павел Александрович.

Разведывательная группа «Атаман».

В сентябре 1944 года группа была заброшена в тыл противника на территорию Восточной Пруссии.

Состав группы — девять человек (воинское звание и оперативный псевдоним большинства неизвестны): командир — капитан Конник («Атаман») Фёдор Филимонович; заместитель командира — младший лейтенант Ларин Николай Александрович; радисты — старшина Киселёв Михаил Николаевич и сержант Розанов Игорь Николаевич; разведчики — лейтенант Шварц Вильгельм, Батраков Илья Евгеньевич, Па-пенко Богдан Дмитриевич, Поляков Тимофей Михайлович и Тимофеев Михаил Петрович.

Десантирована была с борта самолёта в ночь с 21 на 22 сентября 1944 года в районе восточнопрусского населённого пункта Минхенвальде (ныне — посёлок Зелёново Полесского района).

Имела боевые потери: радисты — старшина М.Н. Киселёв и сержант И.Н. Розанов и два разведчика — Б.Д. Папенко и М.П. Тимофеев.

Специальная диверсионно-разведывательная группа «Мичиган».

В сентябре 1944 года группа была заброшена в тыл противника на территорию Восточной Пруссии.

Состав группы установить не удалось. Известен список пропавших без вести разведчиков: заместитель командира группы — Пугечев Георгий Александрович; помощник командира — Перепечь Иван Михайлович; радист — Гусев Николай Сергеевич; разведчики — Рутковский Иван Казимирович и Шмидт Генрих Генрихович.

Специальная диверсионно-разведывательная группа «Орион».

В конце августа 1944 года группа была заброшена в тыл противника на территорию Восточной Пруссии.

Состав группы — десять человек (воинское звание и оперативный псевдоним большинства неизвестны): командир — капитан Денисов («Орион») Владимир; помощники командира — старший лейтенант Арбузов Алексей Игнатьевич и лейтенант Александровичус («Володя») Ромуальдас Антонович; радисты — Ерохин Анатолий Семёнович и Ефимченко Борис Николаевич; переводчик — Зальцман («Доктор») Исаак Соломонович; разведчики — старший сержант Троицкий Василий Васильевич, Ковалевич Иосиф Никанорович, Карпей («Рыжий») Иван Михайлович и красноармеец Матвеев Василий Николаевич.

Десантирована была в ночь с 26 на 27 августа 1944 года с борта самолёта в районе восточнопрусского населённого пункта Меляукен (ныне — посёлок Залесье Полесского района).

Несмотря на яростное противодействие контрразведывательных органов и подразделений противника, а также безвозвратные потери в собственных рядах (погибли семеро из десятерых диверсантов-развед-чиков), успешно выполнила полученное боевое задание, после чего оставшиеся в живых её бойцы — капитан В. Денисов, старший сержант Б.Н. Ефимченко и красноармеец В.Н. Матвеев — соединились с наступающими советскими войсками.

Специальная диверсионно-разведывательная группа «Тайфун».

В сентябре 1944 года группа была заброшена в тыл противника на территорию Восточной Пруссии.

Состав группы установить не удалось. Известен список пропавших без вести разведчиков: командир — Лавриненко («Тайфун») Николай Тимофеевич; заместитель командира — Солонин Василий Андреевич; помощник командира — Петров Фёдор Петрович; радист — Луканов Алексей Владимирович; разведчики — Атращёнок Семён Емельянович и Лапко Василий Николаевич.

Специальная диверсионно-разведывательная группа «Харон ».

В сентябре 1944 года ДРГ «Харон» была заброшена в тыл противника на территорию Восточной Пруссии.

Состав группы — одиннадцать человек (воинское звание и оперативный псевдоним большинства неизвестны): командир — старшина Ширяев («Харон») Матвей Тихонович; заместитель командира — Шиманский Владимир Васильевич; радисты — сержанты Горбун Николай Дмитриевич и Филиппов Михаил Сергеевич; разведчики — старшины Зайцев Анатолий Артемьевич, Лебедев Спартак Нестерович и Акжул-таев Кали, старшие сержанты Ведерников Николай Яковлевич и Лопатин Тимофей Егорович, красноармейцы Венднер Йозеф Иоганович и Криштенис Юрий Карлович.

Десантирована была в ночь с 15 на 16 сентября 1944 года с борта самолёта в район, расположенный к северо-востоку от восточнопрусского города Инстербурга (ныне — Черняховск).

Имела безвозвратные потери в лице троих разведчиков — К. Аюкул-таева, А.А. Зайцева и Т.Е. Лопатина.

18.4. Диверсионноразведывательные группы Разведывательного отдела штаба 2-го Белорусского фронта (2-го формирования)

Разведывательно-диверсионные группы «Асе», «Боксёр», «Ветерок», «Воин», «Делегат», «Дюран», «Консул», «Корнет» (1-й), «Корнет» (2-й), «Мишин», «Матросов», «Невский», «Овощной суп», «Олег», «Орёл», «Светлов», «Соловьёв», «Оса», «Роланд», «Тигр» и «Чернов». К ним плюс ещё восемь, кодовое название которых неизвестно, в том числе:

1) разведгруппа (кодовое название и фамилия командира неизвестны), действовавшая осенью 1944 года на территории современной Калининградской области и в рядах которой, начиная приблизительно с

октября, сражался и погиб второй по счёту командир разведгруппы «Джек» лейтенант И.А. Шпаков («Ёж»);

2) гвардии капитана Черных, заброшенная в ноябре 1944 года в расположение Млавского укрепрайона и полностью погибшая 31 декабря того же года в ходе марш-броска из-под Пшасныша к Плоцку;

3) лейтенанта Мельникова, погибшая на территории Цеханувского округа почти в полном составе (хотя не исключено, что в данном случае речь идёт об остатках разведгруппы «Джек» 3-го Белорусского фронта, окончательно разгромленных карателями 27 декабря 1944 года в Мы-шинецкой пуще);

4) лейтенанта Ухова, заброшенная в район польского города Мыши-нец не позднее декабря 1944 года и в период 30 декабря 1944—4 января 1945 года действовавшая в данном районе совместно с разведгруппой «Матросов».

Специальная диверсионно-разведывательная группа «Матросов».

ДРГ «Матросов», специальная диверсионно-разведывательная группа глубинной разведки Разведывательного отдела 2-го Белорусского фронта, успешно действовавшая 24 декабря 1944—23 января 1945 года в тылу Восточно-Прусской группировки войск противника (но на территории Польши).

Состав группы на момент заброски в тыл противника — семь человек (воинские звания и оперативные псевдонимы большинства из них неизвестны): командир — младший лейтенант Фазлиахметов («Матросов») Фарид Салихович; заместитель командира (он же — старший радист) — Макаревич («Николай») Николай; радист — Гришин («Ногин») Николай Сергеевич; переводчик — красноармеец Козич Михаил; разведчики — Арлетинов Константин, Корзилов Лемар Павлович и Никольский Лев Константинович.

С 14 января 1945 года — десять человек: к основной группе плюс три — в состав разведгруппы были приняты трое бывших советских военнопленных (но фамилия известна только одного из них. Это — Иван Бабенко).

Как указывается в мемуарах Ф.С. Фазлиахметова, бывшего её командира, своё кодовое название — «Матросов» — разведгруппа получила при следующих обстоятельствах:

«В тот вечер начальник Разведывательного отдела фронта [генерал-майор И.В. Виноградов] только один раз коснулся предстоящего нам задания. Он спросил меня [младшего лейтенанта Ф.С. Фазлиахметова]:

— Какой псевдоним выбрали?

Я назвал теперь уже не помню какую фамилию с окончанием на «ский».

— Не очень нравится, — сказал генерал. — Люблю, когда псевдоним у развед

чика имеет какой-то смысл. А то недавно докладывал один товарищ: старший разведгруппы Щукарь. Нелепо! Так и видишь шолоховского деда, который в детстве на крючок попался. Вроде бы недобрый намёк получается. Заменил! Я бы на вашем месте вот чью фамилию взял, — и генерал указал на висевший плакат с портретом Александра Матросова, подвиг которого был известен всей стране.

Я признался, что сам ни за что не решился бы взять фамилию героя.

— А ты решайся! — положив руку на мой погон, проговорил Илья Васильевич... — Я в тебя верю, Матросов!».

В ночь с 23 на 24 декабря 1944 года разведгруппой «Матросов» получен приказ начальника Разведывательного отдела 2-го Белорусского фронта генерал-майора И.В. Виноградова: «В ночь на 24 декабря 1944 года на самолете Ли-2 вылететь в тыл противника и на парашютах приземлиться на поляне в одном километре восточнее деревни Цык ив 10 км западнее города Мы-шинца.

Задача: освещать работу узла шоссейных и железных дорог станции Мышинец, следить за расположением войск и боевой

техники в районе действия группы, разведать систему оборонительных сооружений на границе Польши и Восточной Пруссии. Обратить особое внимание на переброску мотомеханизированных частей. Работу продолжать до прихода частей Красной Армии или до особого на то указания. Связь с Центром осуществлять при помощи раций, согласно программам, полученным «Ногиным» (Гришин) и «Николаем» (Макаревич).

Радиограммы адресовать Хозяину, подписывать «Матросов». При неустановлении радиосвязи выслать связника.

Срок работы — с 24 декабря 1944 года до выхода частей Красной Армии на рубеж Алленштайн (ныне — польский Оль-штын) — Млава...»

Десантирована была с борта самолёта в 3.30 24 декабря 1944 года. Однако из-за ошибки штурмана выброска парашютистов реально произошла в 40 километрах севернее от запланированной точки — в окрестностях восточнопрусской деревни Фридрихсгоф.

А. Сгибнев, М. Кореневский

«Выхожу на связь...»

Прыжок

Знает командир, трудно, очень трудно уснуть перед вылетом в глубокий вражеский тыл — в неведомое, подстерегающее тебя множеством неожиданных испытаний.

— Внимание, приготовиться! Как ни ждешь этого момента, а он захватывает тебя врасплох. Ведь совсем недавно пересекли линию фронта, совсем недавно за черными, обледенелыми иллюминаторами вспыхивали бесформенные букеты зенитных разрывов.

Резко, простуженно хрипит сирена. И словно в добавление к ней над пилотской кабиной мигает желтоватый светлячок. Это значит — прилетели. Это значит — будь готов! Бесшумно открывается люк. В лицо резко бьет холодная струя. В шумящую тьму столкнули мешки. Один за другим покидают самолет разведчики. Командир замыкает цепочку. Ему в первую секунду показалось, что он повис в густом леденящем воздухе, не движется. Осмотрелся: огоньки внизу расширяются, увеличиваются, как бы летят навстречу. Огоньки! Но это не те, что вселяют веру, говорят — ты не один, тебя ждут. Здесь, в Восточной Пруссии, разведчиков не ждали, для них не зажигали огней, спасительных, манящих. Парашюты несли их к чужой, вражеской земле!

К счастью, огоньки, мерцавшие внизу, не отозвались выстрелами. Фазлиахметов приземлился тихо, плавно.

Сбор на площадке

Не услышав ничего подозрительного, поднялся. Вокруг — настороженная, пугающая тишина. Тусклый ночной простор. Справа, совсем близко, прорисовывается какая-то каменная громада. За спиной, когда обернулся, увидел, вернее, почувствовал перелесок, знакомый по карте. Голые, насквозь промороженные деревья поскрипывали — глухо, нехотя. Вскоре пошел снег. Это хорошо — заметет следы.

Неожиданно вскрикнула ворона: один раз, два, три. Фазлиахметов обрадовался: приближается Николай Гришин — это его сигнал. Через минуту, услышав ответ, Николай был уже рядом, возбужденный, довольный. Один за другим собрались и остальные. Правда, Михаил Козин сильно повредил ногу и еле двигался.

На месте приземления не сумели отыскать одного из бойцов — Н. Макаревича.

Этой же ночью при попытке вступить в диалог с хозяином близлежащего фольварка ранение в руку получил разведчик Л.К. Никольский: на осторожный стук в окно гроссбауэр тут же ответил выстрелом через стекло. Пуля пробила разведчику ладонь.

Однако этот драматический инцидент имел и положительную динамику: сразу стало ясно, что разведгруппа находится на территории Германии, а не Польши, как ожидалось, и, значит, надо экстренно срочно, пока не нагрянули каратели, уходить на юг.

До начала облавы диверсанты-разведчики успели найти и распаковать контейнер с грузом.

В направлении Мышинца выступили вшестером, поскольку найти с Н. Макаревича так и не удалось.

Марш в район разведки

— Углубляемся в лес,— распорядился командир.

Закинули за плечи мешки, взяли парашюты и тихо, словно тени, направились в чащу. Разведчики были уже в безопасности, когда над деревней взошло солнце.

Фазлиахметов провел во вражеском тылу полвойны, но там, на родной земле, временно занятой оккупантами, кругом были свои люди. Здесь всё иначе: враждебность и злоба.

В найденные неподалеку аккуратные стожки сена запрятали парашюты; более подходящего места в тот момент не было. Отсюда же, прикрывшись лесом, сообщили в штаб фронта: «Приземлились благополучно. Начинаем действовать. Матросов». «Хозяин» в ответ поблагодарил за быстрое сообщение, поздравил с благополучным приземлением и еще раз напомнил: район трудный, будьте предельно осторожны!

Через день в штаб пойдет новая радиограмма. Матросов передаст сведения общего порядка. Населенные пункты такие-то и такие: фашисты продлевают линию окопов. Граница между Восточной Пруссией и Польшей по обе стороны укреплена дзотами через 100—150 метров. Окопы в три ряда. Дорога обнесена проволокой. Города Бютов и Мышинец опоясаны несколькими линиями окопов и дзотов.

Поставьте себя на место командующего, которому разведка пошлет подобное донесение. Район, интересующий его, далеко, очень далеко — в него не съездишь на рекогносцировку, в него не всмотришься с помощью бинокля. А сведения разведчиков как бы оживили карту, приблизили ее настолько, что видишь всё и представляешь всё. Вот они, эти деревни-крепости. Слева тянутся болота, непроходимые ни для человека, ни для машины. Справа, параллельно автостраде, появились многокилометровые линии окопов вперемежку с дзотами. Дзоты идут и вдоль границы — вот они, — идут через каждые 100—150 метров. Около Бю-това, с его тугим узлом железных и шоссейных дорог, тоже укрепления. А тебе, командующему, не любоваться картой, твоим войскам нужно наступать в этом направлении. Вот почему ты безмерно благодарен отчаянным ребятам, которые обосновались в самом логове противника и стали твоими всевидящими глазами, всеслышащими ушами. Они пришли туда первыми, пришли маленьким, но деятельным авангардом.

И не случайно он собственноручно напишет и прикажет без задержки отправить

свое послание им, бойцам группы «Александр Матросов»:

«Дорогие товарищи! Горячо поздравляем вас с Новым, 1945 годом — годом окончательного разгрома врага. Желаем вам здоровья, сил и успехов в вашей трудной, боевой работе на благо великой нашей Родины, во славу нашей доблестной армии. Всех обнимаем!»

Из перелеска, где находилась дальняя охрана базы, трижды прокричал филин. Не беззаботно, а требовательно, даже чуть-чуть нервозно, как показалось командиру. Филин мог подать сигнал, если в населенном пункте, подступавшем к самой опушке, появились каратели.

— Вариант второй! — распорядился командир. Это значит просекой, идущей параллельно поселку и потому не просматриваемой из него, перебраться подальше — в заброшенную старую лесную сторожку, разбитую шальным снарядом. Там глубокий, с двумя выходами, подвал. Там Гришин сможет передать информацию, добытую за день, в ней кое-что есть любопытное: сократилось число воинских эшелонов, проходящих через узловой пункт к фронту, и, наоборот, все чаще, особенно по ночам, мчатся поезда назад: прямо на платформах груды чемоданов, шкафы, сейфы. Неужели очередное «выпрямление» линии фронта? Видимо, да. Это важно знать командованию. Противник, предпринимающий эвакуационные меры, готовится к отступлению. Таков закон войны.

Шли, рассредоточившись, быстрым, вгоняющим в пот шагом. Было тревожно. Командир не верил тем, кто бахвалился своей твердокаменностью. Просто жизнь разведчика научила их владеть собой, проявлять, как говорят, железную выдержку. Тогда и опасность не размагничивает. И мысль, обострившись, остается четкой и собранной. И еще — Фазлиахметов убедился на собственном опыте — в час испытания здорово помогает дисциплина. Мы можем разниться друг от друга наклонностями, привычками, складом ума — всё это приемлемо в разведке. Разведчиками, как и солдатами, не рождаются — ими становятся. В разведке действуют люди, а не сверхчеловеки! Но дисциплина — прежде любых знаний, которыми тебя обогатили в штабе. Если нет дисциплины — и знания, и оружие не сработают, как и когда нужно.

Привал и передача радиограммы

Фазлиахметов был счастлив: его группа и в жизни, и в работе, и в мелочах поведения умела блюсти дисциплину свято. Вот и сейчас. Он еще не успел напомнить кое-что, непременное в подобных ситуациях, а разведчики уже осмотрели бункер, выставили дозоры, приготовились. Гришин пыхтит от усталости, ему в скоростных марафонах достается больше всего: рация и батареи питания к ней все же увесисты. К тому же озабоченность, как бы не потревожить какой-либо детали. Пока радист возился с аппаратурой, другие развернули антенну.

Николай Гришин, словно в стационарных условиях, включил приемник, освободился, насколько возможно, от помех, мастерски отыскал среди хаоса работающих точек свою — родную, единственную. Руки у него все равно что у пианиста — жаль, руки радистов не воспеты, подобно рукам музыкантов. Красные от стужи, уставшие от непомерной тяжести, они все-таки не потеряли легкости, летучей подвижности. Сколько уже раз с тех пор, как приземлились, итожил радист в мудреных вереницах цифр, в размеренных, напевных «та-та-та... ти-ти, та-та...» труд разведчиков, следопытов вражеского тыла.

Сейчас, охраняемый друзьями, Гришин информирует «Хозяина» о бегстве вражеских тылов. Спешит, спешит: ведь разведывательная радиослужба гитлеровцев не дремлет, каждый сигнал неизвестной ей рации стремится засечь, запеленговать. На улицах Бютова и Мышинца, в их окрестностях Фазлиахметов не единожды видел машины с громоздкими антеннами на крышах.

Вернулся Козин. Он ушел на задание вчера вечером — проверить, для чего прибыли тодтовские строительные подразделения в приграничную деревню. Там до этого, кроме жандармов, никого из военных не было. Сегодня ночью, докладывал Козин Фазлиахметову, доставлена землеройная техника, солдаты сваривают автогеном какие-то металлические конструкции. На рассвете начались работы: строители роют многокилометровые траншеи, а на флангах, лицом к изгибу шоссе, устанавливают металлоконструкции и заливают их бетоном — получаются бронеколпаки. Не успев передохнуть, Гришин взял у командира узкий листок бумажки с текстом, быстро зашифровал его и со скоростью, посильной лишь для радистов его выучки, передал в штаб фронта. Он не боялся, что пробыл в эфире чуть больше обычного срока — с этой базы передачи еще не велись, и разведчики уйдут отсюда, как только филин прокричит сигнал.

Но филин не напоминал о себе почти до самого вечера. Увидев, что каратели освободили для своих несколько домов и расположились на ночлег, он пришел к Фазлиахметову. Продрогший. Голодный. Но не сел перекусить, попросил только свернуть ему цигарку — пальцы, занемев от холода, не слушались.

— Лучше бы уйти отсюда, товарищ командир! — сказал разведчик. — Они, думаю, напали на наш след. Привезли какой-то парашют, что-то спрашивали у жителей, указывая на лес...

Фазлиахметов и сам подумывал об этом. Тем более, совсем недалеко Польша. Там люди иные: приютят, помогут во всем. А сюда, в этот район,— «ездить на работу». Гришин снова вышел на связь, передал «Хозяину», что выгоднее перейти на базу по соседству, как обговаривали перед вылетом. На узле связи находился майор Медведов-ский (начальник 3 отделения разведотдела фронта. — Прим. С.К), человек опытный, умный, — он тут же ответил согласием.

Переход в район базирования

И опять в путь. Осторожно, мягко ступают на промерзшую землю. Обошли стороной мрачный, нахохлившийся хутор: пожалуй, ударят в спину. Не мешкая ни секунды, единым рывком перемахнули заброшенную контрольную пограничную полосу: граница вон куда передвинулась. Еще хутор, но уже польский; домишки низенькие, деревянные, давно не знавшие ремонта. И его миновали стороной, остановились в деревне Олыпин. Наблюдение показало: солдат, жандармов вроде бы нет. На разведку идет Михаил Козич. Отличное знание языка поможет ему. Тем более он уже был в Олыпине неделю назад — предварительные знакомства завязывал.

Томительные минуты ожидания. Деревня будто вымерла. Ни прохожих на улице, ни огней в окнах. Лишь одна труба дымила в центре, в доме, с виду богатом. Фазлиахметов выдвинулся к деревне ближе всех, с тревогой прислушивался к каждому шороху.

Тишину нарушили шаги — твердые, безбоязненные. Выходит, у Козина все в порядке.

— Знакомьтесь, это друг,— представил Михаил крепкого, широкоплечего, лет под пятьдесят мужчину в обтрепанном кожухе. — Он всё нам расскажет. [...]

Тепло, по-братски, здоровается. Извиняется, что не может принять в доме: у сол-тыса, по-нашему старосты, там, где дымится труба, остановились жандармы. Сегодня по всей деревне ходили, присматривали помещение попросторнее: строители, сказали, прибудут. Границу, видимо, укреплять. Достал из мешочка горячую картошку, краюху хлеба — больше, извините, ничего нет. Подробно рассказал обо всем, что происходит вокруг, чем «дышит» район. Потом проводил на ночевку в глубину леса, где вырыты землянки на случай немецких облав. «Здесь ничего не бойтесь!» — успокоил на прощание. И ушел, пригласив к себе Козина: сойдет за поляка.

Утром, едва рассвело, лес ожил, наполнился людскими голосами, машинным шумом. Уж не погоня ли? Приказав быть всем наготове, Фазлиахметов—от дерева к дереву — подобрался к дороге, идущей отростком от шоссе. Двигались машины — но то были не каратели, а саперы. Пешком, под присмотром конвоиров, шли понуро мужчины разных возрастов. Согнанные, как догадался Фарид, на принудительные работы. Вернувшись в землянку, Фазлиахметов застал там и Козина со своим польским другом. Перед ними на кусочках тетрадных листов завтрак: по две картофелины, по луковице и ломтю хлеба на брата. В бутылках коричневато отсвечивал чай: первый со дня приземления.

Михаил, сославшись на то, что уже поел, присел с Фазлиахметовым в сторонке и рассказал ему обо всем, что узнал. Саперов привезли, чтобы наращивать старые укрепления. Жандармы сгоняют местных жителей на оборонительные работы, а тех, кто у них на особой заметке, вывозят километров за пятьдесят — шестьдесят: вас, объясняют, нельзя тут больше оставлять, вы будете предавать героев фюрера. Многих «за сочувствие Советам» отправляют в концлагерь: из деревни Бандыс — свыше пятидесяти человек, с хутора Завады — двадцать семь. В одной деревне арестованные выкрикивали: «Советы все равно придут!» Их жандармы, озверев, забили насмерть. Между такими-то и такими-то деревнями, продолжал Козич, саперы устанавливают в бронеколпаках пулеметы. Неподалеку от перекрестка шоссе, начинаясь от болота, появился противотанковый ров.

Фазлиахметов слушал внимательно: как опытный разведчик, он мысленно соединял все эти сведения в единое целое, чтобы там, за сотни километров, вырисовывалась наиболее полная картина.

Информация в Центр

Сейчас Гришин закончит еду, настроит свой передатчик на волну, которая незримо свяжет его со штабом фронта. [...]

««Хозяину». Гарнизон Мышинец почти удвоился. Прибыли два танковых батальона, полк пехоты и до роты связистов. «Матросов»».

««Хозяину». Через Бютов за день прошло 26 эшелонов с людьми и техникой — на семи техника тщательно закрыта брезентом. Солдаты шумят о какой-то новинке, придуманной фюрером, которая спасет Германию. «Матросов»».

««Хозяину». Из Восточной Пруссии через Мышинец и Чарня на Олыпин и далее на Бараново двигалась колонна мотопехоты, танков и автомашин. «Матросов»».

««Матросову». От вас поступили ценные данные о строительстве и системе оборонительных сооружений противника в прифронтовой полосе. Не менее важны для нас сведения, присылаемые вами, о передвижениях мотопехоты и танковых частей из районов Восточной Пруссии к переднему краю. Молодцы! «Хозяин»» [...]

Командир распределил задания, посоветовал, на что сейчас нужно больше всего обращать внимание, предупредил: максимум осторожности, боевой собранности! В Олыпине и Завадах расквартировались жандармы. Позавчера и вчера осмотрели в деревнях все надворные постройки, ощупывали шомполами каждую копешку сена. Один из друзей сообщил, что с особым пристрастием расспрашивали, кто из жителей ходит в лес, чьи это следы, ведущие от дровяного склада в чащобу. Значит, заключил командир, мы должны насторожиться, иначе до беды недалеко. Тяжело в землянках? Да, тяжело! Холодно. Сыро. Топить нельзя. Выйти днем нельзя. Но что поделаешь? И за то, что имеем, огромное спасибо польским друзьям! За эти землянки, так замаскированные, что, находясь рядом, поблизости, их не найдешь. За хлеб и картошку, которыми делятся, будто с членами своих семей.

Разведчики понимали своего командира: он покидал базу на двое суток и, естественно, беспокоился. Не за себя — в первую очередь за них. Прифронтовая полоса действительно наводнена войсками и, следовательно, подразделениями гитлеровской контрразведки.

30 декабря на хуторе Харцибалда «мат-росовцы» случайно встретились с коллегами — бойцами из специальной диверсионно-разведывательной группы Ухова. В дальнейшем, вплоть до 14 января 1945 года, эти две разведгруппы тесно взаимодействовали.

Встреча с агентом

Фазлиахметов ушел первым, ему еще нужно пройти километров шесть-семь, чтобы встретиться с Борисом, как звали разведчики одного молодого поляка. Он ненавидел фашистов люто. Ничего не боюсь, говорил, на любой риск пойду, лишь бы победить их! Будучи механиком по специальности, Борис ездил в богатые семьи, чтобы отремонтировать какую-нибудь домашнюю технику. А по пути Борис, отличавшийся исключительной наблюдательностью, запоминал и номера машин, и малейшие изменения в расстановке часовых, и слово, брошенное случайно гестаповцем при проверке документов.

Однажды Борис рассказал Фазлиахме-тову, что немецкий солдат, осматривая у контрольно-пропускного пункта крестьянские сани, нет ли в них под соломой оружия или мин, вдруг побледнел, кинулся к напарнику:

«Майстертод!» И указал глазами, полными страха и подобострастия одновременно, на приближающуюся легковую машину. Врассыпную разбежались с проезжей части шоссе другие солдаты, замерли на обочине. Мигом был поднят шлагбаум, который словно бы тоже застыл в фашистском приветствии. В машине сидел майор, тот самый, что занимал вместительный особняк в центре Мышинца: около его дома постоянно сновали люди, беспрестанно подъезжали машины с офицерами в званиях выше, чем майор. Выходит, птица важная! По следам Бориса группа Фазлиах-метова вышла на майора, взяла его под наблюдение. Он оказался абверовским начальником, прозванным «майстертод» — мастером смерти. Но тогда еще не знал Фазлиахметов — это потом выяснилось, когда вернулся в штаб фронта,— что специально для охоты за ним, за его группой прислали «майстера» в Мышинец.

На сегодняшнюю встречу Борис пришел под видом землекопа, только что закончившего задание жандармов и возвращающегося домой. Шапка, лишь в далеком прошлом имевшая право называться заячьей,— до того она вытерлась; куртка вроде наших российских ватников, с дырами, из которых торчала вата; на ногах бахилы. Двадцатидвухлетний парень превратился в истомленного непосильным трудом мужика, лишь глаза сверкали молодо, приветливо.

— День добры...

— Здравствуй...

— Поленница. Через час...

В поленнице, укрытой кустарником, остались лопата, ватник и шапка; вместо них на Борисе, вернув ему прежний возраст, оказалось полупальто, зимняя шапка с ушами, портфелеобразная сумка с инструментами. Он снова стал механиком. Тут же, на холоде, съели они с аппетитом по куску хлеба с салом. Борис знал, что советский друг на голодном пайке, и не забывал при встрече подкормить его. Только после этого он доложил с военной четкостью, что видел, слышал, разузнал. В деревне Чарня на место артиллеристов, убывших на передовую, прибыла танковая часть: танков — двадцать, разного рода технических летучек — тут Борис знал, что к чему,— десять, автомашин пустых, с одними лишь водителями,— тридцать. Причем машины новенькие. Вскоре из школы, где, по всей видимости, обосновался штаб, выехал интендант, взял солдат — целую команду, поджидавшую его, и направился к солтысу, вызванному в постарупок (полицейский участок). Даже не поздоровавшись, интендант потре-

бовал, чтобы через час во двор столовой были доставлены два-три поросенка и телка или бычок: танкисты, мол, устали, и их нужно немедленно накормить вкусным, молодым мясом. Скажите жителям, что вермахт за всё заплатит. И назвал часть с полевой почтой 04765-Д.

— Откуда они пришли? — спросил Фаз-лиахметов.

— Из Бютова, это точно!

— Какие опознавательные знаки на машинах?

— Там, где бывают знаки, все замазано...

Фазлиахметов знал, что гитлеровские части имели на технике различные знаки: дубовый лист, вепрь, черный крест в овале и щит, мчащийся кабан, трясогузка... Помнится, одному разведчику из отряда «Москва» удалось увидеть на машинах под глухо застегнутым брезентом римскую цифру «V», а справа от цифры — оскаленную волчью морду. Это, оказалось, были химики.

— Борис, это очень опасно, но надо узнать, что они там замазали, какие знаки.

Попрощавшись с Борисом, командир сам направился в Чарню. Благо в нее согнали сотни три окрестных жителей на земляные работы — среди них можно было без труда затеряться. Артиллеристов, которых и он видел здесь недавно, действительно уже не было. В городок продолжали прибывать танки. Они, как и легковые машины, тоже не успели растерять свежести заводской покраски. В мыслях мелькнуло: вот бы авиацию вызвать! А почему бы и нет? Командир вернулся на базу. Ноги гудели. Тело промерзло, казалось, насквозь. Мучительно хотелось есть: в Чарне удалось подкрепиться лишь миской пшенного кулеша.

— Как тут у вас?

— Мы с добычей, — ответил за всех Гришин. И они наперебой докладывали о батальонах и полках, стягиваемых в резерв; о новых линиях полевого телефона; о потоке раненых — их размещают даже в частных домах. «А это, — довольно проговорил разведчик,— Вера передала».

И он протянул командиру конверт, подобранный около железнодорожной станции Верой — русской девушкой, сбежавшей с фашистской каторги и нашедшей временный приют у поляков. На конверте торопливым, нервным почерком были обозначены цифры уже знакомой полевой почты: 04765-Д.

— Подбросим летчикам работу? — спросил Фазлиахметов. Гришин понял, что ему надо развертываться. [...] Сейчас его радиограмма [...] авиации [...] беспощадно накрыть цели — еще свеженькие, еще тепленькие, как любит выражаться командир группы.

Рассвет следующего дня запомнился густыми бомбовыми взрывами. В низком багровом небе вспыхивали зенитные залпы. [...] Горели танки. Горели автомашины. С шипением и адским треском лопались бочки с горючим. Беспомощно и одичало метались по деревне вражеские солдаты и офицеры — полураздетые, обезумевшие.

В землянке, укрытой лесом, разведчики обнимали командира, а он — их. Пусть в предстоящем сражении они не побегут в цепях атакующих, не будут нажимать гашетки пулеметов — их солдатская доля уже вливается в завтрашнюю победу!

Потом снова воцарилась тишина, начиненная пороховой гарью. Но, заботясь особенно о маскировке, спешно свертывались гитлеровские учреждения в Бютове, Мы-шинце, Пшасныше. Кстати, в Мышинце — Фазлиахметов видел это своими глазами — из абверовского особняка вытаскивали чемоданы, наверняка с награбленным добром. Секретную документацию в них едва ли будут перевозить. «Майстертод» лично руководил погрузкой, нетерпеливо постегивая стеком по начищенному сапогу. Ну, если абвер спешит с чемоданами, значит, конец... [...]

Из радиограммы Центра от 31 января 1944 года, подписанной Военным советом фронта во главе с Маршалом Советского Союза К.К. Рокоссовским: «Дорогие товарищи! Горячо поздравляем вас с Новым, 1945 годом — годом окончательного разгрома врага. Желаем вам здоровья, сил и успехов в вашей трудной боевой работе во славу нашей доблестной армии. Всех обнимаем».

Тем же предновогодним* вечером — вторая, но уже подписанная: «Хозяин»: «Есть ли войска в Мышивце, Кадзидло — срочно».

Из-за начавшейся облавы, проводимой силами жандармов (пришлось до утра «распылиться» в чаще леса), разведгруппа «Матросов» запрашиваемые сведения сумела передать «Хозяину» только на следующий день — 1 января 1945 года: «Мы-шинец — гестапо, жандармерия, войск нет. Чарня — жандармерия, сапёрная часть. Из деревень Провары, Волново население выселено — ожидают войска. Из окрестных сёл вдоль шоссе Кадзидло—Остроленка население выселено, деревни заняты войсками. Макаревича нашёл в группе Ухова. Питание к рации кончается — срочно груз».

Из январских радиограмм разведгруппы «Матросов»:

«Гарнизон Мышинец почти удвоился. Прибыли два танковых батальона, полк пехоты и до роты связистов. «Матросов»»;

«Через Бютов за день прошло 26 эшелонов с людьми и техникой — на семи техника тщательно закрыта брезентом. Солдаты говорят о какой-то новинке, придуманной фюрером, которая спасёт Германию. «Матросов»»;

«Из Восточной Пруссии через Мышинец и Черню на Олыпаны и далее на Баранове двигалась беспрерывно колонна мотопехоты, танков и автомашин. «Матросов»».

Из ответных радиограмм Центра: ««Матросову». От вас поступили ценные данные о строительстве и системе оборонительных сооружений противника в прифронтовой полосе. Не менее важны для нас и сведения, присылаемые вами, о передвижениях мотопехоты и танковых частей из районов Восточной Пруссии к переднему краю. Молодцы! «Хозяин»».

Приблизительно 3 января группа «мат-росовцев», включая командира, вынужденно приняла неравный бой с превосходящими силами карателей и вышла из него без потерь. Вот как об этом потом вспоминал сам Ф.С. Фазлиахметов: «Ещё засветло лесами вышли к шоссейной дороге Мра-гово—Остроленка и долго вели наблюдение за движением немецких войск. К вечеру движение стало менее интенсивным, и мы приняли решение перейти шоссе. И вот здесь нам не повезло. Из-за поворота неожиданно выскочил грузовик с жандармами. Машина затормозила, попыталась развернуться и стала к нам боком.

Что делать? Вот вопрос, который часто надо решать в одно мгновение. Бежать? Перестреляют — до кустов метров двести. Пришлось принять бой — другого выхода у нас не было.

Когда гитлеровцы уже начали соскакивать с заднего борта машины, мы, не сговариваясь, ударили из автоматов. Немцы, используя машину как прикрытие, открыли ответный огонь.

— Глуши их гранатами! — кричу я ребятам. Машина загорелась. Уцелевшие жандармы бросились врассыпную. Вслед им я бросил ещё одну гранату. Взрыв! Всё. Теперь пора уходить. Но это так говорится — уходить, а на самом деле в таких случаях приходится бежать, и бежать как можно быстрее».

4 января разведгруппа «Матросов» «приросла» тремя новыми бойцами — бывшими советскими военнопленными, бежавшими в своё время из нацистских лагерей смерти. К моменту случайной встречи с советскими диверсантами-разведчиками все они уже были вооружены трофейными винтовками и гранатами и облачены в такие же трофейные маскхалаты.

Благодаря помощи этих новых помощников «матросовцы» в этот же день выявили совершавшую марш немецкую танковую колонну. В результате уже через несколько часов Центр получил срочное донесение: «4.1.45 г. Из района Хожеля в деревню Чарня, 10 километров юго-западнее Мышинца, прибыла танковая часть: 20 танков, 50 автомашин. В Мышинце, в 500 метрах восточнее костела, в здании клуба развернута мастерская по ремонту танков. В городе 300 автомашин. В деревни Чарня, Сурове прибыли сапёрные батальоны. В ротах по 100 человек».

Незамедлительно поступил от «Хозяина» приказ: «Стать на след танковой колонны. Установить номер части. Ежедневно сообщать точные координаты».

Несмотря на усталость, по следу танковой колонны тут же отправились несколько разведчиков, и в их числе один из трёх бывших военнопленных — Иван Бабенко. Итог выполненной ими разведмиссии: «7.1.45 г. По уточнённым данным, в деревне Чарня и близлежащих хуторах расположилась войсковая часть № 04765-Д из Восточной Пруссии. Танки в центре деревни. Большая часть танков и машин на севере по хуторам». Ниже — точные координаты тех самых хуторов и строчка с дополнением: в Мышинец прибыла 2-я рота из состава входившего в в/ч 04765 337-го батальона...

Из радиограммы Центра: «Груз утром 9.1. с 4 до 6 утра в зависимости от погоды».

«Самолёт приму 9.1 с 4 до 6 утра на дороге Сурове — Чарня. Сигналы три фонаря в линию. «Матросов»».

Из-за ненастной погоды самолёт не прилетел.

Из радиограммы Центра: «На основе каких данных установлена дислокация в Чарне в/ч 04765-Д. Обследуйте район деревень Рухае, Чухтель, Сурове».

«12.1.45. Прибытие в/ч 04765-Д установлено в беседе с немецкими танкистами. Полевая почта по конвертам писем. Изменений в гарнизонах Рухае, Чухтель, Сурове нет. «Матросов»».

В ночь на 14 января 1945 года разведгруппа «Матросов» наконец-то дождалась груза с Большой земли.

Утром 14 января по рации поступил приказ: «Перейти в район Вилленберга [ныне— польский Вельберк]. Установить контроль за воинскими перевозками и переброской войсковых частей. Особое внимание мотомех-части. Группе Ухова уходить на юг на соединение с частями Красной Армии».

15 января, уже на пути в Восточную Пруссию, — ещё одна радиограмма из Центра: «Сегодня наши войска пошли в решительное наступление. Враг будет уничтожен. Установить надлежащий контроль за передвижением войск в сторону фронта. Ждём информации. Ваша хорошая работа ускорит встречу. «Хозяин»».

«16.1.45 г. Из Восточной Пруссии с часа ночи до 14.00 через Мышинец и Чарня, на Баранове двигалась непрерывной колонной мотопехота, танки, автомобили. Ранее из деревни Видмусы на Баранове прошло три эшелона с живой силой. «Матросов»». А чуть позже: «Через наш узел на восток прошёл эшелон с дивизией «Великая Германия»... «Матросов»».

«17.1.45 г. Бойцами вашей группы своевременно вскрыта переброска на фронт танковой дивизии «Великая Германия». От имени командования всему личному составу группы объявляю благодарность. «Хозяин»».

«Наблюдаю отход танковой части из района Дылево через деревню Олыпины на Мышинец: танков — 30, много автомашин. Из района Хожеле отходит крупная танковая часть. Следим за ее дальнейшим маршрутом. «Матросов»».

«Благодарю за информацию. Следите за передвижением войск непрерывно. Особое внимание группам танков и артиллерии, продолжайте наблюдение за дивизией «Великая Германия». «Хозяин»».

...Наконец в многостраничном томе архива находим последнюю радиограмму, полученную «Матросовым»:

«Бойцами вашей группы своевременно обнаружена переброска танковой дивизии «Великая Германия» из Восточной Пруссии к фронту. Всему личному составу группы объявляю благодарность. «Хозяин»».

С востока нарастал тяжелый, беспрерывный гул. [...]

Последний радиосеанс с Центром состоялся 19 января 1945 года: «AS января в деревне Бандысе остановились около 100 подвод. С фронта. Пулемёты, миномёты. Днём и вечером через Олыпины двигались машины и подводы — на север. На фронт — ни одной. «Матросов»».

«После соединения в Остроленке или Ружанах спросите майора Левина или капитана Мороза. «Хозяин»».

С этого момента, как вспоминал потом Ф.С. Фазлиахметов, «двигаться далее на север без питания к рации не имело никакого смысла, а последняя радиограмма Хозяина официально отменяла прежний приказ следовать на Вилленберг. Поворачивать назад, в сторону Остроленки, тоже не было расчёта, так как до нашего соединения с наступающей армией оставались, видимо, считанные дни. Мы вышли к деревне Длуге и расположились в одной из пустующих землянок местных жителей». А в ночь с 22 на 23 января 1945 года в деревню Длуге вошли части 139-й стрелковой дивизии 70-го стрелкового корпуса 70-й армии 2-го Белорусского фронта...

К моменту соединения с регулярной Красной Армией разведгруппа «Матросов» не имела в своём составе ни одной безвозвратной потери.

Командир 139-й дивизии принял рапорт Фарида Фазлиахметова, долго и как-то непривычно торжественно держал в руках удостоверение, в котором руководитель разведгруппы именовался Александром Матросовым, и, не обращая внимание на собравшихся офицеров, принялся обнимать разведчиков, приговаривая:

— Герои... Настоящие герои...4

Специальная диверсионно-разведывательная группа «Невский».

Черников («Невский») Иван Ермолаевич (1919—1945), командир Специальная диверсионно-разведывательная группа «Невский» Разведывательного управления штаба 2-го Белорусского фронта (2=го формирования), участник боёв за Восточную Пруссию, гвардии капитан.

Родился в 1919 году в Белоруссии — в деревне Сова Шарипского сельского совета Горецкого района Могилёвской области. Член ВКП(б) с 10 апреля 1940 года. Имел семью: супруга — Елецкая Татьяна Алексеевна, по состоянию на 1940 год проживала в городе Нижний Тагил Свердловской области; сын — Валерий 16 января 1941 года рождения, уроженец города Нижний Тагил Свердловской области.

Образование: в 1935 окончил семилетнюю сельскую школу на родине; 23 ноября 1938 — Свердловский железнодорожный техникум по специальности «Дорожный мастер»; в 1941 — Смоленское военно-политическое училище (но какое из двух — СВПУ имени В.В. Молотова или СВПУ пропагандистов — неизвестно); в 1944 — курсы «Выстрел».

По выпуску из военного училища, который состоялся или в конце 1941 года, или в самом начале 1942 года, был произведён в политруки с одновременным назначением на должность военного комиссара эскадрильи 695-го (с 22 ноября 1942 года — 23-й гвардейский, а впослед-

ствии — Пражский ордена Суворова) ночного легкобомбардировочного авиационного полка. Данная в/ч имела на своём вооружении самолёты У-2 (По-2).

Боевое крещение принял, начиная с 21 февраля 1942 года, в составе 695-го нбап ВВС 4-й ударной армии (впоследствии — в составе 3-й воздушной армии) Калининского фронта.

Приказом командующего Калининским фронтом № 0333 от 4 сентября 1942 года политрук И.Е. Черников был удостоен ордена Красной Звезды под № 61390 (орденская книжка № 168793).

Осенью 1942 года получил тяжёлое ранение — осколок вражеского снаряда перебил сухожилье на ноге, — повлёкшее за собой эвакуацию в тыловые госпитали.

По выздоровлении был передан из политсостава на командную работу, в связи с чем, в частности, приказом командующего Московским военным округом № 02221 от 5 сентября 1943 года зачислен слушателем Курсов «Выстрел». К этому времени уже гвардии капитан по воинскому званию.

Как гласит архивная справка ЦАМО № 11/92729 от 25 июня 2007 года, «приказом МВО № 01497 от 10.10.1944 г. по окончании Курсов «Выстрел» направлен командиром миномётной роты в распоряжение генерал-полковника Петрова». Однако в данном случае наступает нестыковка с другими документальными данными: приблизительно в конце июля—начале августа 1944 года гвардии капитан И.Е. Черников вступил в должность командира специальной диверсионноразведывательной группы «Невский» Разведывательного управления штаба 2-го Белорусского фронта (2-го формирования). Очевидно, курсы «Выстрел» закончил намного раньше, а по прибытии на 2-й Белорусский фронт (2-го формирования), как человек, в совершенстве знающий немецкий язык, был зачислен не в артиллерию, а направлен в распоряжение фронтового Разведуправления.

Приказом командующего 2-м Белорусским фронтом (2-го формирования) № 0126 от 14 февраля 1945 года был удостоен ордена Отечественной войны I степени. Наградной лист гласит:

«Тов. Черников И.Е. четыре месяца находится в тылу противника, в трудных условиях ведёт непрерывную разведку расположения войск и боевой техники противника в районе крупного города и узла железных и шоссейных дорог.

Группа, руководимая тов. Черниковым, установила месторасположение крупного штаба соединения немецких войск и даёт сведения о передвижении сил пехоты и танков противника в сторону фронта».

Данный орден под № 359888 и 'орденская книжка к нему (№ Д-838560) в том же 1945 году были вручены отцу героя — Черникову Ермолаю Федоровичу, проживавшему по месту рождения сына.

В 1964 году решением Государственного совета Польской Народной Республики посмертно был награждён орденом «Виртути милитари»

4-го класса (Золотой крест).

Таким образом, является кавалером трёх боевых наград, в том числе двух посмертно: двух советских орденов — Отечественной войны I степени (14 февраля 1945 года; № 359888) и Красной Звезды (4 сентября 1942 года; № 61390) — и одного (в 1964 году) польского — «Виртути милитари» 4-го класса (Золотой крест).

Имя героя было присвоено:

— улице в родном для него городе Горки Могилёвской области Республики Беларусь;

— школе в польском городе Млава. В бытность существования Польши как социалистического государства первый день каждого нового учебного года занятия в этой школе начинались с коллективного чтения стихотворения польского поэта Ричарда Вавжи-няка «Памяти Ивана Черникова».

Диверсионно-разведывательная группа Разведывательного отдела 2-го Белорусского фронта, действовавшая с 25 августа 1944 по 19 января 1945 г. на территории Польши в тылу Восточно-Прусской группировки войск противника.

Первоначально планируемым кодовым названием группы было «Щукарь», однако оно сразу же не понравилось начальнику разведывательного отдела 2-го Белорусского фронта генерал-майору И.В. Виноградову как крайне неудачное, и он, собственноручно внеся правку в соответствующие документы, изменил её на патетико-героическое «Невский».

Состав группы на момент заброски в тыл противника — восемь человек: командир — капитан Черников («Невский») Иван Ермолаевич; заместитель командира — старший сержант Чеклуев («Олег») Александр Васильевич; радисты — старшина Сильвановский («Сокол») Павел Михайлович и сержант Лебедева («Тамара») Анна Степановна; переводчик— старшина Непевная («Нина»; в послевоенный период в замужестве — Цуканова) Эмилия Семёновна; разведчики — младшие сержанты Гринчук («Громов») Яков Яковлевич, Зайцев («Фёдор») Анатолий Николаевич и Хворыщик («Саша») Михаил Фёдорович.

С сентября 1944 года — девять человек: к основной группе плюс один — бежавший из немецко-фашистского плена советский военнослужащий Остратенков Георгий Яковлевич (воинское звание и оперативный псевдоним неизвестны).

В ночь с 24 на 25 августа 1944 года разведгруппой «Невский» получен приказ начальника разведывательного отдела 2-ш Белорусского фронта генерал-майора И.В. Виноградова: «В ночь на 25 августа 1944 года на самолёте Ли-2 направиться в тыл противника и выброситься с парашютами в районе г. Млавы. Местом сбора назначаю полянку у деревни Мостова, 18 км юго-западнее Млавы. Приземлившись, зарыть парашюты, выяснить обстановку и немедленно приступить к выполнению задачи...

Радиограммы передавать за подписью «Невский» или «Олег». В случае неустановления радиосвязи выслать к нам связника, направив его через линию фронта...

Срок работы — с 25 августа 1944 года до выхода частей Красной Армии на рубеж Алленштайн [ныне — польский Оль-штын] — Млава.. .»5.

Десантирована ночью 25 августа 1944 года с борта самолёта в районе приграничного к Восточной Пруссии польского города Млава.

Уже ранним утром 25 августа разведгруппе «Невский» удалось отбить в Центр первую радиограмму: «Приземлились благополучно, знакомлюсь с обстановкой. «Невский»».

В последующем радиограммы за подписью «Невский» поступали в Центр практически ежедневно, причём нередко по две-три.

Из радиограммы от 27 августа 1944 года в Центр: «Вокруг Млавы возводятся укрепления, улучшаются грунтовые дороги. Всё население сгоняется на рытье окопов. На дверях домов появились дощечки с перечислением жильцов. Движение без пропусков до 21 часа».

Из радиограммы от 29 августа 1944 года в Центр: «.. .на железнодорожной станции обнаружены большие склады авиабомб и тяжёлых снарядов: подвоз продолжается непрерывно, транспорты прибывают с интервалами в пятнадцать—двадцать минут. Юго-западнее строится аэродром. В д. Прошково сооружаются блиндажи в четыре наката, на работах занято до двух тысяч солдат».

Из радиограммы от 29 августа 1944 года в Центр: «...в д. Липовец (17 км от Млавы) появился штаб части: радиоустановки на автомашинах, из старших офицеров — подполковник и четыре майора. На юговосточной опушке леса немцы устанавливают орудия крупного калибра».

Из радиограммы от 1 сентября 1944 года в Центр: «...оживление в местечке Шреньск, за ночь расквартировалось до 350 солдат, поспешно оборудуются блиндажи, землянки, бомбоубежища. На Млавском железнодорожном узле гражданские лица заменены военными».

3 сентября 1944 года — сразу три радиограммы в Центр с подробнейшей информацией о Млавском гарнизоне, включая точные местоуказания городских зданий, в которых разместились штабы или же остановились на постой немецкие генералы и старшие офицеры, в том числе были даны ориентиры, призванные облегчить советским лётчикам прицельное бомбометание с воздуха по этим самым объектам.

Из ответной радиограммы Центра: «Спасибо. Очень доволен вашей активностью. Ваши сведения представляют огромную ценность. Берегите себя!»

Из радиограммы от 6 сентября 1944 года в Центр: «.. .вокруг Шрень-ска устновлены зенитки. Вторые сутки на рассвете и вечером прибывают штабные машины, в разгрузке участвуют даже офицеры».

Из радиограммы от 7 сентября 1944 года в Центр: «.. .перед Шрень-ском, в семи километрах по шоссе на Млаву, закопано сорок пять танков».

Из радиограммы от 8 сентября 1944 года в Центр:«.. .ещё сорок танков закопано на девятом километре. Оборудуются полевые склады боеприпасов, углубляются траншеи». ^

Характерным для радиограмм, подписанных «Невским», помимо подробной развединформации было полное отсутствие жалоб на сложности и трудности. Как правило — «Всё в порядке», «Живём нормально», и лишь изредка: «Вчера вынуждены были малость побегать», «Третьи сутки заметаем следы», «Нас опять гоняют»...

Одновременно разведгруппе удалось в кратчайшие сроки выйти на местное польское подполье и с его помощью создать в округе широкую и активно работающую агентурную сеть.

Регулярно практиковались диверсантами-разведчиками и проникновения под видом военнослужащих вермахта в места плотного скопления гитлеровских войск: капитан И.Е. Черников, свободно владевший немецким языком, облачался в мундир майора вермахта, а переводчик старшина Э.С. Непевная — в полувоенную куртку без погон. Таким образом, в частности, удалое^ своевременно выявить новое место дислокации штаба 2-й полевой армии вермахта, только что скрытно переброшенного в район Млавы из расположенного на левом берегу реки Ожиц польского города Макув.

Кроме того, по информации, полученной от разведгруппы «Невский», советской авиацией в сентябре сорок четвёртого был нанесён массированный бомбовый удар по скоплению немецких танков, скрытно сосредоточенных на одном из секретных полигонов. Они предназначались для внезапного флангового удара по войскам 2-го Белорусского фронта. Контрнаступление противника было сорвано.

В заслугах бойцов разведгруппы «Невский» — и радиограмма с предупреждением о планируемом скором применении новейших ракет «ФАУ» в Польше против советских войск. Сведения об этом они получили от хорошо информированного штабного обер-лейтенанта, которого накануне по месту его квартирования в польской деревне Румока удалось «дружески» разговорить посредством обильного угощения самогоном.

Во второй половине сентября сорок четвёртого разведгруппа «Невский» понесла первые безвозвратные потери в своих рядах: при возвращении на базу после выполнения боевого задания, связанного с поиском сброшенного с самолёта на парашюте груза с запасным радиопитанием, продовольствием и дополнительным боекомплектом, попали в засаду эсэсовцев и героически погибли в неравном бою двое разведчиков — младший сержант М.Ф. Хворыщик и Г.Я. Остратенков. Нападение карателей произошло в тот момент, когда оба диверсанта-разведчика обедали у гостеприимных хозяев одного из лесных хуторов. Г.Я. Остратенков остался прикрывать товарища огнём из автомата, укрывшись в подвале. Когда кончились патроны и единственная «лимонка», отверг предложение сдаться на милость победителя и продолжил сражаться с помощью гранат, которыми... его принялись закидывать эсэсовцы: ловил их на лету и тут же выкидывал обратно — туда, откуда они прилетели. Но одна из вражеских гранат всё же успела разорваться в подвале...

Что же касается младшего сержанта М.Ф. Хворыщика, то он уже у леса выстрелами вдогонку был ранен в обе ноги. Пока был жив, яростно отстреливался, прицельно сразив при этом нескольких преследователей, а также спущенную с поводка овчарку...

Приблизительно в первых числах октября 1944 года из Центра поступил приказ разделиться на две самостоятельные разведгруппы — «Невский» в составе двух человек (капитан И.Е. Черников и сержант А.С. Лебедева) и «Олег» в составе пяти человек — старший сержант А.В. Чеклуев («Олег») — командир; старшина П.М. Сильвановский —

жанты Я.Я. Гринчук («Громов) и А.Н. Зайцев («Фёдор») — разведчики.

Разведгруппе «Невский» при этом подлежало по-прежнему оставаться в Млаве и ее окрестностях, а разведгруппе «Олег» — немедленно убыть для выполнения боевых задач в район польского города Цеханув.

В середине января 1944 года, в дни, когда «забуксовала» было только что начавшаяся Млавско-Эльбингская операция 2-го Белорусского фронта, являющаяся частью Восточно-Прусской стратегической наступательной операции Красной Армии, Центр получил от разведгруппы «Невский» радиограмму, содержание которой в конечном счёте позволило комфронта Маршалу Советского Союза К.К. Рокоссовскому определить новое направление для главного удара, приведшего впоследствии к полному разгрому Млавской группировки войск противника. Если говорить конкретно, то капитан И.Е. Черников и сержант А.С. Лебедева оперативно передали о выявленном ими факте скрытой переброски гитлеровцами из Восточной Пруссии в район польской Лодзи танкового корпуса. Маршал К.К. Рокоссовский немедленно ударил по опрометчиво оголённому немцами участку мощью сразу всей 5-й гвардейской танковой армии. В результате советский танковый клин, ломая на своём пути все вражеские преграды, безостановочно достиг берегов Балтики, надёжно отрезав тем самым Восточно-Прусскую группировку войск противника от Восточно-Померанской...

Капитан Иван Ермолаевич Черников («Невский») погиб в Млаве в ночь с 18 на 19 января 1945 года, то есть в самые последние часы штурма этого польского города советскими войсками. Он, будучи облачённым в немецкий мундир, находился в расположении одного из вражеских штабов, когда последний оказался в зоне интенсивного обстрела советской артиллерии. В море фугасных разрывов практически не выжил никто. Утром 19 января тело разведчика среди многочисленных трупов гитлеровских офицеров-пггабистов с трудом отыскала сержант Анна Степановна Лебедева («Тамара»). В тот же день она благополучно соединилась с частями Красной Армии. Впоследствии была удостоена ордена «Красное Знамя» и медали «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945гт.», к которым уже в мирный период добавились медаль «За трудовое отличие», многочисленные юбилейные медали, а также почётная польская награда — золотой «Партизанский крест».

В послевоенный период жила и трудилась в Москве.

*

Специальная диверсионно-разведывательная группа «Олег»

ДРГ «Олег» успешно действовала на территории Польши с октября 1944 до 25 января 1945 г. в тылу Восточно-Прусской группировки противника.

Сформирована в первых числах октября 1944 года вблизи польского города Млава путем деления действовавшей в тылу противника специальной диверсионно-разведывательной группы «Невский».

Состав — пять человек: командир — старший сержант Чеклуев («Олег») Александр Васильевич; радист — старшина Сильвановский («Сокол») Павел Михайлович; переводчик — старшина Непевная («Нина»; в послевоенный период в замужестве — Цуканова) Эмилия Семёновна; разведчики — младшие сержанты Гринчук («Громов») Яков Яковлевич и Зайцев («Фёдор») Анатолий Николаевич.

Группе был указан новый район разведки — окрестности польского города Цеханув. *

В связи с этим группа передислоцировалась на 30 километров южнее места формирования.

Первый радиосеанс с Центром состоялся 10 октября 1944 года, последний — 18 декабря 1944 года: «10.10.44 г. «Олег» — Центру. В лесу 10 км северо-западнее Цеханува расположены большие склады боеприпасов и горючего. От железной дороги Млава—Цеханув через д. Павлово к этому лесу проложена новая железнодорожная колея. На станцию Вулька прибыло около двух тысяч солдат с автомашинами...»

Из радиограммы от 22 октября 1944 года: «.. .«Олег» — Центру. Западнее Цеханува, в р-не г. Гонски, установлено 40 тяжёлых орудий. Северо-западнее Цеханува в д. Униково находится мастерская по ремонту танков. В д. Модла, 12 км западнее Цеханува, — воинская часть: до 500 человек, 30 автомашин, 10 вездеходов...»

Из ответной радиограммы Центра: «22.10.44 г. Центр — «Олегу». Горячо поздравляю с началом самостоятельной работы и желаю составу группы успехов. Рад сообщить о награждении вас орденом Славы. Приказ войскам 2 БФ от 4.10.44 г.».

Из служебных записей сотрудника Разведывательного отдела 2-го Белорусского фронта майора Михаила Григорьевича Медведовского по разведгруппе «Олег»:

«25.10.44 г. Группа, опираясь на польских патриотов, освещает р-н Цеханува. Даёт ценные сведения о размещении частей противника и системе оборонительных сооружений».

«14.11.44 г. От группы поступают ценные сведения о передвижении войск противника по железной дороге и шоссе Млава—Цеханув, о размещении крупных штабов, складов боепитания. За хорошую работу группа представлена к правительственным наградам».

Начиная с 26 ноября 1944 года разведгруппа «Олег» стала объектом четырех крупномасштабных облав. Ситуацию усугубило начавшееся у переводчика старшины Э.С. Непевной воспаление лёгких. От шоссе Рипен—Журомин диверсантам-разведчикам даже пришлось нести её на руках. Всё это, вместе взятое, вынудило старшего сержанта А.В. Чеклу-ева отдать приказ об уходе от Цеханува обратно в сторону Млавы. По дороге им встретился хутор Глужек, где они вплоть до 7 января 1945 года получили от проживающей здесь семьи польских патриотов приют. Однако, несмотря ни на какие трудности, разведгруппа, пока было радиопитание, продолжала выполнять свою нелёгкую и смертельно опасную миссию, о чём, в частности, свидетельствуют и следующие строки из служебных записей уже упоминавшегося выше майора Медведовского:

«11.12.44 г. Положение группы ухудшилось. «Нина» [переводчик старшина Э.С. Непевная] и «Сокол» [радист старшина П.М. Сильванов-ский] серьёзно больны. Частые облавы мешают работе. Командир просит выбросить груз в 2 км южнее д. Дунай, к западу от дороги Дунай— Дрогишки. Сигнал — три огня карманных фонарей, расположенных с востока на запад. Красный, мигающий — западный. Обязательно: тёплые чулки и зимнее пальто для «Нины», радиопитание, сульфидин, ихтиол, ружейное масло».

«10.1.45. Связь с группой прервалась 18 декабря, в день выброски груза. Причины не выяснены...»

Оказывается, 18 декабря 1944 года подчинённым старшего сержанта А.В. Чеклуева просто не удалось отыскать сброшенный на парашюте контейнер, поскольку тот, вероятнее всего, упал где-то в непроходимых болотных топях. Но если проблему с отсутствием лекарств для больных товарищей удалось в конце концов разрешить (на их нелегальную закупку, к слову, были истрачены последние имевшиеся в наличии триста рейхсмарок), то все попытки раздобыть своими силами исправные батареи для рации закончились, увы, полной неудачей...

7 января 1945 года разведгруппа «Олег» в полном составе покинула гостеприимный хутор Глужек и по настоянию местных подпольщиков выдвинулась в район Зелюско-Лидзбарских лесов, где в деревне Яново для неё всё теми же подпольщиками был уже подготовлен новый временный приют. Ночью, когда подчинённые старшего сержанта А.В. Чеклуева почти достигли околицы деревни Любовидза, шедший в пятидесяти метрах впереди разведчик младший сержант Я.Я. Гричук внезапно лицом к лицу столкнулся с большими силами карателей. Отважный воин, успев предупредить товарищей об опасности условным свистом («Отходите!»), в одиночку принял бой и погиб смертью героя. Он стал единственной безвозвратной потерей в рядах разведгруппы «Олег».

Специальная диверсионно-разведывательная группа «Олег» соединилась с частями победоносно наступающей Красной Армии 25 января 1945 года в районе польского населённого пункта Бродицы.

Вот какую оценку ей в этот же день на страницах своей рабочей тетради дал майор М.Г. Медведовский: «Выводы:

Самостоятельно действуя в исключительно сложных условиях, группа «Олег» в течение трёх месяцев систематически освещала р-н Цеханув и передала ряд ценных сведений. Весь личный состав группы достоин правительственных наград. Старшего сержанта Чеклуева и младшего сержанта Зайцева целесообразно направить в военное училище...»6

Специальная диверсионно-разведывательная группа «Ясень»

Группа действовала на территории Польши летом—осенью 1944 года в тылу Восточно-Прусской группировки войск противника.

Состав группы — девять человек: командир — капитан Чугунов («Ясень») Фёдор Иванович; радистка — Радюшкина Евгения; разведчики — Дрозденко Никифор, Ефременко Иван, Козелко Константин, Ко-стюкевич Виктор, Лукомский Василий, Овчинников Юрий, Орловский Иван и Попов Владимир.

Десантирована с борта самолёта 25 июля 1944 года в районе польского города Сувалки.

Специальная диверсионно-разведывательная группа гв. капитана Черных (кодовое название неизвестно)

В ноябре—декабре 1944 года группа действовала на территории Польши в тылу Восточно-Прусской группировки противника.

Состав на конец декабря 1944 года — восемь человек: командир — гвардии капитан Черных; радист — разведчик по имени Иван; бойцы — Ванькевич, Горцев Александр, Звенцов Виктор, Кузнецов, Филатов Михаил и Шабовский.

На 30 декабря 1944 года — девять: к основному составу плюс один — радистка сержант Морозова («Лебедь») Анна Афанасьевна, последняя из состава уничтоженной карателями 27 декабря 1944 года в Мышинецкой пуще специальной диверсионно-разведывательной группы «Джек» (в/ч «Полевая почта 83462») 3-го (диверсионного) отделения (в/ч...) разведывательного отдела штаба 3-го Белорусского фронта.

Заброшена была в ноябре 1944 года в район приграничного к Восточной Пруссии польского города Млава.

В районе разведки действовала в тесном взаимодействии с Мыши-нецким польским партизанским отрядом поручика Игнация Седлиха («Чёрный») численностью 16 бойцов.

30 декабря 1944 года радиокорреспондент № 2165 «Лебедь» (сержант А.А. Морозова) от имени гвардии капитана Черных передала в Центр три радиограммы. Первая: «Пятнадцать «тигров» и 67 других танков на рембазе. Бронетанковая часть в составе ста машин отправляется на платформах на Пшасныш. В Хожеле стоит часть из танкового корпуса «Великая Германия»».

Вторая: «В Пшасныш прибыл полк фольксштурма и батальон Гит-лерюгенда».

Третья — с дополнительными развед данными о гарнизоне гитлеровских войск в польском городе Млаве, что, к слову, позволило советской авиации нанести по данной цели очередной точный массированный бомбоштурмовой удар.

Ответ Центра: «Выношу благодарность за успешную разведку в Млаве. Прошу выяснить результаты бомбежки...» И в тот же вечер — с разрешением разведгруппе гвардии капитана Черных передислоцироваться из района города Пшасныш в окрестности Плоцка — на территорию Серпцкого повята (уезд), чтобы укрыться там в плавнях реки Вкра.

Во второй половине того же дня, 30 декабря, совместное советскопольское подразделение общей численностью 24 штыка покинули Мы-шинецкую пущу.

С рассветом 31 декабря 1944 года после 14-часового марш-броска оно остановилось на отдых на расположенном в сорока километрах от Варшавы хуторе Нова Весь. Этим же утром данный хутор подвергся внезапному нападению эсэсовцев. В завязавшемся неравном бою вся разведгруппа гвардии капитана Черных погибла смертью храбрых. Вот как об этом рассказано в известной повести О.А. Горчакова «Лебединая песня»: «.. .Караульный даёт длинную очередь из РПД, и тут же во дворе серией рвутся немецкие гранаты-«колотушки», очереди автоматов прошивают стены риги. Прислонившись к стене сидит капитан Черных. Кровь заливает остекленевшие глаза. Зажигательные пули зарываются в сене, и сено уже дымится... Аня [Морозова] вешает рацию на плечо, подхватывает сумку с батареями, выбегает из ворот риги прямо на огонь немецких МГ и «шмайссеров». Убиты Горцев, Филатов, Кузнецов...

Эсэсовцы и власовцы атакуют с запада и северо-запада, со стороны реки Вкра и острова Юранда. Десантники и партизаны на бегу огнём автоматов отгоняют их к ольшанику. Перед хутором остаются пять вражеских трупов. Аня кидается вслед за ребятами в проулок между ригой и хлевом, мельком видит сизо-голубые фигуры эсэсовцев... Низко сгибаясь, бежит она по заснеженному картофельному полю. Ребята впереди и сзади падают, отстреливаясь, один за другим... Пули настигают Звен-цова, Ваньковича, Шабовского...

У самой опушки ничком падает радист Иван».

Что же касается сержанта Анны Афанасьевны Морозовой («Лебедь»), то она погибла несколько часов спустя, подорвав себя и окруживших её карателей последней гранатой.

Специальная диверсионно-разведывательная группа лейтенанта Мельникова (кодовое название неизвестно)

Группа действовала на территории Польши приблизительно в конце 1944—начале 1945 года в тылу Восточно-Прусской группировки противника .

Какую-либо информацию об этой разведгруппе в открытой печати отыскать не удалось, за исключением следующей строчки в военных мемуарах бывшего командира специальной диверсионно-разведывательной группы «Матросов» Ф.С. Фазлиахметова: в Польше «почти целиком погибла группа лейтенанта Мельникова».

Специальная диверсионно-разведывательная группа лейтенанта Ухова '

Группа действовала на территории Польши зимой 1944/45 года в тылу Восточно-Прусской группировки противника.

Состав (на 30 декабря 1944 года — момент встречи с разведгруппой «Матросов») — четыре человека: командир — лейтенант Ухов; бойцы — Жаров Владлен, Мосаковский Иван и Поплавский Тадек.

Заброшена была в район польского города Мышинец не позднее декабря 1944 года и в период 30 декабря 1944—14 января 1945 года действовала в данном районе плечом к плечу с разведгруппой «Матросов».

К концу декабря сорок четвёртого имела в районе разведки широкую и активно работающую агентурную сеть из польских патриотов.

Утром 14 января 1945 года разведгруппа «Матросов» по рации получила из Центра приказ, касающийся в том числе и коллег из разведгруппы Ухова: «Перейти в район Вилленберга [ныне — польский Вель-берк]. Установить контроль за воинскими перевозками и переброской войсковых частей. Особое внимание мотомехчасти. Группе Ухова уходить на юг на соединение с частями Красной Армии».

Имела безвозвратные потери в лице двоих разведчиков, но фамилии последних неизвестны.

Специальная диверсионно-разведывательная группа «Овощной суп»

Группа состояла из немцев-антифашистов и действовала приблизительно в августе—сентябре 1944 года на территории Восточной Пруссии.

Одна из пяти разведгрупп, сформированных Разведывательным отделом штаба 2-го Белорусского фронта при участии представителя Национального комитета «Свободная Германия» на 2-м Белорусском фронте и сотрудников 7-го (спецпропаганда) отдела Политуправления 2-го Белорусского фронта в июле 1944 года из антифашистски настроенных немецких военнопленных.

Состав — три человека: все немцы из числа попавших летом 1944 года в Белоруссии в советский плен военнослужащих вермахта (фамилии неизвестны).

Была заброшена по воздуху в район восточнопрусских городов Ликк (ныне — польский Элк), Лётцен (ныне — польский Гижицко) и Йоган-нисбург (ныне — польский Пиш).

После десантирования в тылу Восточно-Прусской группировки немецко-фашистских войск в течение шести недель регулярно выходила на связь с Разведцентром, но затем последовала последняя по счёту радиограмма, суть которой сводилась к следующему: один из диверсан-тов-разведчиков выслежен и арестован, в силу чего группа теперь вынуждена срочно сменить район оперирования. С этого момента — судьба группы неизвестна, а её бойцы в полном составе — в списке без вести пропавших.

Разведгруппа капитана Льговского «Шел апрель 1945 года. У командования 2-го Белорусского фронта не было необходимых данных, чтобы завершить разгром врага на своем направлении с минимальными потерями.

— Я надеюсь, вы меня поймете, товарищ Льговский. Обстановка складывается так, что нужно, и, я надеюсь, это будет действительно последнее задание, отправиться в тыл врага, на этот раз совсем близко к Берлину, и вскрыть группировку врага на новом, последнем направлении наступления фронта.

Далее Виноградов более подробно поставил задачу, определил районы, где предстояло действовать разведчикам, что нужно выяснить. Льговский слушал вроде бы внимательно. Но ему казалось, что это все происходит во сне. Уж очень был резок переход от радости, от убеждения, что все ужасы войны остались для него позади. И вот снова нужно окунуться в этот ад, в это пекло, опять идти к дьяволу в зубы.

Александр Льговский конечно же был очень волевой человек, мог перенести любые, самые критические ситуации, но в эти минуты все же испытал некоторую растерянность. Задание было труднейшим: прыгать предстояло чуть ли не на головы озверевших от приближавшегося краха гитлеровцев! Это, конечно, могло смутить любого, самого волевого разведчика. Но это не мешало ему уяснить всё, что говорил безгранично уважаемый Илья Васильевич Виноградов, не мешало и уловить в тоне генерала не приказные нотки, а какую-то товарищескую просьбу. Генерал тоже понимал и настроение Льговского, и сложность предстоящей задачи. И желание Льговского — жить... И необходимость еще раз рисковать ради спасения многих из тех, кому предстоит участвовать в последней битве Великой Отечественной войны...

— Подберите из своей группы всех, кого вы считаете нужным,— сказал Виноградов, — Должны идти только добровольцы.

Илья Васильевич не просто пожал ему руку, а задержал ее в своей и молча смотрел ему в глаза. Льговский всё понимал: и состояние генерала, и то, что у него была вера в опыт разведчиков.

— Разрешите идти?

Генерал молча кивнул.

Льговский вернулся на квартиру, где жила его группа. Это был небольшой особняк. Никто, кроме разведчиков Льговского, в нем не жил. Льговский думал о том, как же ему повести разговор с разведчиками. Помня свое недавнее состояние, он знал, нечто похожее произойдет и с его людьми, когда скажет им о задании, и Льговский прикидывал, как и с кого начать разговор? Он решил, что на этот раз его заместителем будет Аркадий Брускин, который очень хорошо действовал на прошлом задании, показал себя находчивым, инициативным и смелым бойцом. С него и начал.

Ничего не подозревавший Аркадий весело пошел навстречу Льговскому и стал говорить:

— Вы знаете, дорогой капитан, победа портит людей. Я уже чувствую, что начал зазнаваться. Знаете, о чем я сейчас думаю? Нет, вы даже не догадываетесь! Мне представилось, как я приезжаю в свою родную Полтаву и меня там встречают, как когда-то встречали папанинцев. Они приезжали к нам незадолго до войны. Им устроили замечательную встречу. Вот, мне кажется, фронтовиков, наших земляков, тоже будут так встречать.

Заметив в глазах Льговского какую-то холодную искорку, Брускин насторожился. А капитан сказал:

— Ну вот, для того чтобы ты не зазнавался и не портился, я могу предоставить тебе возможность немного остыть.

Льговский напрямую рассказал Брус-кину о поставленной задаче. Брускин знал, что Льговского ждут жена, двое детей — сын Александр и дочь Маргарита. Ждут всю войну. И если он уходит на задание без колебания, то что же остается делать ему, неженатому, которого никто не ждет? Да к тому же пойти с Льговским — это же не с кем-то, а с человеком, который хотя бы вот на прошлом задании показал, на что он способен! С таким не пропадешь! Аркадий сказал коротко:

— Я с вами.

Они сели к столу и стали обсуждать состав группы. Самый важный член группы — это конечно же радист. И вот тут на первой же кандидатуре разведчики переглянулись и пЪняли, что думают они об одном и том же. Льговский ответил на не заданный Брускиным вопрос:

— Да, я тоже думаю, что Надю не нужно брать на это задание. Пусть она живет...

Он тут же посмотрел в глаза Аркадию: не понял ли тот, что он считает их обреченными? Но Брускин так его не понял. Он тоже хотел, чтобы девушка, которую они все очень по-своему, по-братски любили, не рисковала еще и в эти последние дни. Они — мужчины. Им уж, как говорится, самой судьбой положен этот риск. А ее брать не следует. Больше бни об этом не говорили.

— За радиста я сработаю,— сказал Брускин. —Я думаю, что на этот раз нам не придется долго находиться в тылу. Кстати, меня может дублировать и Август Мейслер, если можно его включить в новую группу.

— Да, генерал разрешил выбрать тех, кого мы посчитаем нужным, из состава нашей прежней группы. Я думаю, что Мей-слера и Келлера нужно брать обязательно. Они и язык знают, и будут ориентироваться на немецкой территории лучше нас, сказал Льговский.

Кроме Фрица Келлера и Августа Мей-слера было решено включить в группу Зигмунда Кравецкого и Николая Шевченко.

Поскольку никакой особой подготовки, разве только материального обеспечения, для группы не требовалось, все разведчики были, как говорится, в полной боевой готовности, да и обстановка требовала как можно быстрее начинать действовать. В одну из ближайших ночей, упаковав имущество и переодевшись в соответствии с легендой, группа отправилась на аэродром.

Они вылетели в 23.00 на самолете Ли-2. И через час пятнадцать минут, то есть в начале новых суток 20 апреля, были над районом выброски недалеко от Берлина, над лесом севернее Курцхагена.

Всего один час отделял разведчиков от начала их очередного задания. Ни в какой другой профессии нет таких резких переходов и перепадов, таких стрессовых перегрузок, которые надо уметь не только вынести, но и отодвинуть силою своей воли, чтобы не мешали спокойно и вдумчиво действовать. На этот раз разведчики приземлились в Центральной Германии — самом «логове» фашистов.

Приземление в лесу произошло удачно, если не считать царапин и ушибов, которые получили разведчики, падая на ветви деревьев. Только Август Мейслер повредил ногу и мог передвигаться с трудом. Центр леса был выбран как место более безопасное, чем какая-нибудь поляна или дорога, на которую они могли бы приземлиться.

По сигналу Льговского — негромкое постукивание о приклад автомата металлическим предметом — группа собралась к своему командиру. Огляделись и, собрав и спрятав парашюты, двинулись в заданный район. На этот раз впереди шли Фриц Келлер и Аркадий Брускин, одетые в немецкую форму. При неожиданных встречах, которые могли произойти в любую минуту, конечно, Фриц лучше других членов группы отреагирует на обстановку.

Кстати, эти неожиданности возникли в первые же часы. Группа вошла в одинокий, заброшенный фольварк, который издали казался пустым. Разведчики разошлись по комнатам и пристройкам фольварка, чтобы убедиться, что в нем действительно никого нет. И в это время появился патруль местной полиции. Они зашли в дом, и Фриц, быстро сориентировавшись в обстановке, начал кричать на Аркадия Брускина якобы за то, что он в чем-то провинился. Он орал на него, как и полагается гитлеровскому унтер-офицеру:

— Ленивая свинья, я помог тебе спасти шкуру, иначе бы тебя красные вздернули!..

В общем, он его отчитывал со злостью. И, закончив «распекать» подчиненного, стал запросто говорить с патрулем, объяснив, что они возвращаются после сопровождения и охраны имущества, которое везли на машине. Машина сломалась, и теперь вот они вынуждены добираться в свою часть пешком. А сюда зашли переночевать. Келлер предъявил документы. Он вел себя очень уверенно, патрульные были притом младше его по званию. Посмотрев документы под ругань унтера, солдаты ушли. Конечно же оставаться в фольварке после такой встречи было нельзя. Но уже хорошо, что при первом столкновении гитлеровцы поверили и дали возможность группе скрыться беспрепятственно.

Льговский тут же быстро повел группу в другое место, подальше от фольварка. Учитывая напряженность обстановки и трудности с разведывательными данными у наших войск, разведчики приступили к работе немедленно. Все, кроме Августа Мейслера, у которого болела нога, разбившись на пары, двинулись к перекресткам дорог, к мостам, к железнодорожным станциям: эти места не минуют войска при любых передвижениях. Фриц Келлер ходил на дороги, читал указатели, читал местные объявления. Когда знаешь язык указателей, они о многом могут рассказать. Фриц заговаривал на дороге с военнослужащими и местными жителями. Ну и, естественно, когда ищешь штаб танковой дивизии, то собеседники тебе скажут, что они видели штабы там-то и там-то, но вроде бы те дивизии были не танковые. Ну а если подскажут, где, по их мнению, танковая,— тем лучше. Перепроверяя эти сообщения через других, можно в конце концов докопаться до истины. За короткий срок группа собрала много сведений. Александр Льговский быстро анализировал, обобщал. Его умение понять, сложить разрозненные данные, объединить их в одну общую картину было просто феноменально. То, что он не мог сам понять, в чем сомневался, он сообщал в штаб, зная, что там есть возможности для проверки и прояснения.

Позже маршал Рокоссовский напишет в своих воспоминаниях: «...против наших войск стояли крупные вражеские силы. Перешеек от побережья моря у Вальд-Диве-нова до Загера (30 км по фронту) обороняла корпусная группа «Свинемюнде» под командованием генерала Фрейлиха. В первом эшелоне здесь были два морских пехотных батальона, школа военно-воздушных сил, морской пехотный и пять крепостных полков, а в резерве части учебной пехотной дивизии.

Южнее, на 90-километровом участке фронта по западному берегу Вест-Одера, оборонялась третья немецкая танковая армия под командованием генерал-полковника Мантейфеля. Здесь стояли: 32-й армейский корпус и армейский корпус «Одер». В первом эшелоне они держали три пехотные дивизии, два крепостных и два отдельных пехотных полка, батальон и боевую группу. Во втором эшелоне — три пехотные и две моторизованные дивизии, две пехотные, две артиллерийские бригады, три отдельных полка, четыре батальона, две боевые группы и офицерскую школу. Кроме того, 3-я танковая армия была усилена ранее действовавшими против 1-го Белорусского фронта тремя артиллерийскими полками, 406-м фолькс-артил-лерийским корпусом и 15-й зенитной дивизией».

Если напомнить слова маршала, приведенные ранее, о том, что еще недавно не было почти никаких сведений о противнике, то нетрудно будет представить, как напряженно и плодотворно поработали разведчики. Через несколько дней Рокоссовский уже располагал такой детально освещенной картиной группировки врага.

Разумеется, не одна группа Льговского все это выявила, работала вся система разведки 2-го Белорусского фронта, но нет сомнения, что и труд группы Льговского тоже вложен в освещение расположения сил противника. *

Группа Льговского работала с предельным напряжением сил. Мысли о том, что работа эта опасна, что идет последнее сражение войны, улетели где-то еще в воздухе, когда с легким хлопком раскрылись над головой парашюты. Теперь всё было нацелено на то, чтобы побольше узнать, выявить, понять и сообщить своим. Очень затрудняло работу группы то, что нога Августа Мейслера болела все сильнее. И вот настал день, когда неотложно потребовалась медицинская помощь.

Медика в группе не было, надо было искать его в каком-то населенном пункте. В одном из поселков Фриц обнаружил аптеку и решил спросить разрешения у командира зайти туда с Августом, надеясь, что аптекарь окажет ему помощь.

Осторожный Льговский разрешил идти под вечер, чтобы можно было наблюдать за ними, а в случае необходимости уходить от патруля; оставалось совсем немного времени до наступления темноты, да глубоко в лес патруль и не полезет. Группа обеспечения затаилась на окраине поселка, а Август с помощью Фрица пошел к аптеке. Аптекарь принял их настороженно. Оказал помощь Августу, сделал ему примочку, перевязал, дал лекарства на дорогу. Но конечно же солдат, который не пошел в медицинское учреждение или куда-то в госпиталь, а пришел к аптекарю, был очень подозрителен. Хотя пришельцы и объяснили, что они конечно же найдут медицинское учреждение, но все-таки подозрение зародилось. Фриц это почувствовал и, уходя, открыто сказал аптекарю, чтобы он помалкивал и никому ничего не рассказывал, а иначе будет ему плохо. Келлер намекнул, что они просто дезертиры, надеясь, что из-за дезертиров аптекарь не станет поднимать тревогу.

Август и Фриц по улице направились в противоположную сторону от того места, где находилась замаскированная группа, вышли из поселка и углубились в лес. В лесу же сделали небольшой круг и вернулись к своим. Льговский, наблюдавший в бинокль за аптекой, видел, что аптекарь тут же после ухода «пациентов» куда-то побежал. В поселке сразу началась тревога, собрались человек пятьдесят стариков и несколько мужчин в военной форме, видно, раненые, которые здесь у родственников находились на излечении. Они с ружьями и винтовками кто на лошади, кто пешком — устремились по дороге к лесу, куда — аптекарь видел — ушли подозрительные. В общем, это была явная погоня.

Уходя от погони, группа в лесу наткнулась на дорогу, которая явно пахла горючим. Видно, здесь много и часто возили бензин. Льговский высказал предположение, что где-то недалеко должен бить большой склад горючего.

Двигаясь вдоль дороги лесом, группа действительно обнаружила хорошо замаскированный склад с горючим. Наблюдая за ним, не могли сразу заметить охрану.

— Давайте фейерверк устроим! Грандиозное будет зрелище,— предложил Келлер.

Льговский остановил его:

— Не затем сюда пришли. Нас уже и так ищут,— правда, трухлявые старики. Если подорвать этот склад, капитальную облаву учинят уже эсэсовцы. Фейерверк устроит наша авиация.

И в тот момент, когда Келлер и Аркадий Брускин обходили склад, чтобы приблизительно на глаз определить, какое количество горючего здесь находится, вдруг им навстречу вышел часовой. Он, видно, был из тотально мобилизованных стариков, форма на нем сидела неказисто. Фриц сразу, как и во многих других случаях, нашелся и здесь. Не ожидая никаких вопросов часового, он закричал ему:

— Эй, ты! Старая развалина, где ты ходишь? Разве так охраняют склад? Сколько мы тебя ищем, но найти не можем! Ко мне!

Пожилой солдат подошел, вытянулся перед унтер-офицером и виновато моргал глазами.

— Разве так охраняют горючее? — продолжал кричать Келлер,— Где другие часовые? Тоже, наверное, как и ты, дрыхнут в кустах?

— Другие там, у въезда, — виновато ответил часовой.— Все сейчас там, они помогают вывезти горючее. Это я один здесь, с тыльной стороны, склад охраняю.

— Ну, смотри лучше. Нельзя же так, а то и вывозить нечего будет! — пригрозил Келлер и приказал стоящему в стороне Аркадию: — За мной, марш!

И они благополучно удалились. А радиограмма о крупном складе горючего полетела в Центр, и вскоре хорошо здесь поработала наша авиация, так что немало фашистских танков, самолетов и автомобилей остались без заправки в напряженные дни последних боев.

...Фронт гремел где-то уже недалеко. Фашистские части буквально метались по дорогам, видимо, их бросали на те направления, где наши прорывали фронт. И немедленно же обо всех этих передвижениях поступали радиограммы от разведчиков. Так, выявляя места расположения штабов, складов с горючим и с боеприпасами, направление передвижения резервов, группа находилась в постоянном движении и перемещалась, уходя от фронта. Но через десять дней после того, как была заброшена, фронт все же догнал ее, и группа снова вышла к своим.

Ну вот, все опасности позади. Группа благополучно вернулась в свое расположение. Наверное, с наибольшим трепетом ждала своих боевых друзей Надя. Она всех обняла и всех расцеловала, она плакала от счастья, что видит их живыми.

Гремели последние бои в Берлине. Группа капитана Александра Льговского вышла из тыла 29 апреля, а 30 апреля над рейхстагом в Берлине взвилось красное Знамя Победы»7.

18.5. Группы разведывательного

отдела штаба 3-го Белорусского фронта

«Аврора», «Бас», «Блондин», «Быстрый», «Висла», «Витинг», «Вол», «Восточный», «Восход», «Ганс», «Гафен», «Грач», «Гром», «Грейдер», «Гук», «Джек», «Док», «Дятел», «Западный», «Заря», «Зигфрид», «Зубр», «Иво», «Искра», «Казбек», «Камень», «Каштан», «Кит», «Клён», «Клык», «Колос» (2-го формирования), «Кристалл», «Кросс», «Курт», «Казбек», «Леон», «Лось», «Максим», «Мороз», «Неман», «Норд», «Олень», «Отто», «Прогресс», «Ром», «Русь», «Свет», «Спарс», «Сокол» (2-го формирования), «Сокол» (3-го формирования), «Сталь», «Тигр» (в терминологии НКГБ СССР — «Корректировщики»), «Студент», «Урал», «Утёс», «Фриден», «Шлеминг», «Штык», «Эрих», «Як» и «Ясень».

Ниже мы приводим воспоминания Николая Боброва, который командовал одной из первых групп (оперативное название автор не указал), подготовленных и выброшенных РО штаба 3-го Белорусского фронта. Им не удалось выполнить задачу, но посчастливилось уцелеть.

Здесь мы видим, что причиной неудач действий наших разведчиков было и плохое топографическое обеспечение, шаблонный подход к обмундированию и экипировке личного состава групп. И это уже в середине 1944(!) года.

Николай Бобров

Работа под Кёнигсбергом

«Осенью 1944 г. нашу разведгруппу забросили в Восточную Пруссию, под Кёнигсберг. Почти одновременно с нами были заброшены еще полтора десятка групп, большинство из которых погибли. При высадке мы тоже потеряли лучшего разведчика Михаила Солодникова, попавшего при приземлении на парашюте в залив. [...]

Наступил период подготовки к выполнению нового задания. На этот раз группу под моим командованием, в которую, кроме меня, входили вернувшиеся с задания Солодников и Прусаков, предстояло выбросить в Восточной Пруссии, в районе города-крепости Кёнигсберг.

Рацию я себе оставил прежнюю, никогда меня не подводившую, часы — тоже. Остальная экипировка выглядела так: поскольку мы должны были изображать беженцев из Польши (ни один из нас не знал польского языка!), нас одели «по-иностранному»: в рубашки-ковбойки из плотной ткани в разноцветную клетку и спортивного типа куртки из плащевой ткани. Полушерстяные брюки и туристические ботинки на толстой подошве дополняли наряд. Поставь нас рядом, и сразу будет видно, что вся наша одежда — «с одной полки». Но разговора об этом мы не начали.

Из вооружения каждому достался финский нож. Из еды — хлеб, колбаса, сыр, консервы. Дали и спиртное, которое мы тут же выпили за удачную «ходку».

При подготовке нашей группы офицерами разведотдела настрой был такой: «Ребята, мы наступаем; скоро вас «освободят»».

Обстановка осложнилась тем, что если с оккупированной врагом Брянщины, Смоленщины и Белоруссии поступало довольно много разведсведений от партизан, подпольщиков и разведгрупп типа нашей, устанавливавших контакты с местным населением, то в районах Восточной Пруссии имелись данные почти только от одной авиаразведки.

Судя по ним, восточнопрусские леса нельзя было использовать для базирования разведгрупп. Они невелики и больше похожи на приусадебные парки, расположенные в многоугольниках между мощеными, асфальтированными дорогами и бетонными магистралями, да к тому же сильно прорежены и разбиты на небольшие участки аккуратно расчищаемыми просеками. Домики лесников — с каменными цоколями и снабжены телефонной связью. Для разведчиков возможность обнаружения врагом и быстрого окружения во много раз вероятнее, чем в Белоруссии.

Население связано круговой порукой, среди него развито доносительство. К тому же оно напугано геббельсовской пропагандой и уверено, что будет истреблено наступающими советскими войсками.

Итак, на помощь населения надежды питать опасно.

Самые новые карты районов Восточной Пруссии были восьмилетней давности. За прошедшее время строительных и фортификационных работ, которые велись непрерывно, облик этих районов значительно изменился.

Значит, и на карты особой надежды не было. А поскольку выброска нашей группы будет произведена ночью, то, куда на самом деле мы попадем и как нам ориентироваться на месте, было неясно.

В этих условиях, когда к тому же все строения в Восточной Пруссии были каменные (даже стены коровников строились в два кирпича, половину его стоимости оплачивала администрация) и вписывались в схему многочисленных укрепрайонов, двигаться без разведки вперед и наступать наши войска не могли. ТАКИХ укреплений даже Берлин не имел.

Мы попали в одну из первых групп, десантировавшихся на территорию Германии.

Разумеется, я не мог тогда знать, что еще 4 июля ровно в 19 часов на рабочий стол И.В. Сталина в Ставке Верховного Главнокомандования лег план мероприятий по организации работ разведывательно-диверсионных групп в Восточной Пруссии, который, в свою очередь, породил следующий документ:

«Командующему 3-м Белорусским фронтом. Лично. Секретно.

...Настоящим вам предписывается в срок до 20 июля 1944 года организовать и обучить по полной программе не менее 7 разведывательно-диверсионных групп для работы в Восточной Пруссии. Группы комплектовать исключительно на добровольных началах, использовать как имеющийся наличный состав, так и дополнительные кадры из числа партизан и подпольщиков. Желательно знание немецкого языка. Группы усилить двойным радиообеспечением.

Инструкции прилагаются.

Выполнение операции взято под контроль Ставкой. Подписи: начальник Генерального штаба, начальник Главного управления разведки».

...Как ни ждешь отправки, сигнал о ней приходит неожиданно.

Быстро собираемся, осматриваем друг друга. Потом нас осматривают. Долго, придирчиво. Затем мы отправляемся на аэродром, где уже вращаются пропеллеры двухмоторного «Дугласа».

Взмываем в воздух. Ночь темная, но звездное небо заменяют яркие точки строчащих внизу автоматов и пулеметов. Словно кометы, врезающиеся в землю, отбрасывают огненные «хвосты» артиллерийские залпы. Низкими траекториями летят очереди трассирующих, пуль. Мигают красноватые взрывы. Видим, что немцам есть, чем заняться на земле, и им не до нас. Линию фронта мы минуем благополучно.

[...] Световой и звуковой сигналы. Прыгаем в обе двери одновременно. Я и Михаил Солодников — первыми. Николай Прусаков и груз — следом.

Приземляюсь удачно, сразу же «гашу» парашют. Вижу, что неподалеку опустился еще один парашютист. Лихорадочно освобождаюсь от парашюта, легонько подзываю товарища условным свистом. Он подползает.

Это — Прусаков. Я ему очень рад. Может, его фамилия принесет удачу?

Но дальше начинаются неприятные «сюрпризы». Михаил пропал!

Начинаем шарить по местности, расширяя круг поисков. Обнаруживаем рядом морской залив. Михаила нигде нет. Неужели он попал в воду? При нашей экипировке это смертельно опасно. Намокший парашют камнем тянет на дно, если в него набирается вода.

Допустим, это так. Но почему тогда Михаил не кричал?

Стоп! Может ли опытный разведчик в такой ситуации во весь голос звать на помощь? Не может. Погибая, он не издал ни звука.

И все-таки разум отказывается верить в такой исход. Мы продолжаем цоиск. Но всё напрасно.

Набредаем на перелесок. Здесь нам предстоит дождаться утра, а затем продолжить поиски Михаила и груза, хотя, по всем правилам, из места выброски нам надо убираться немедленно. Обнадеживает лишь то, что признаки жилья вокруг нас отсутствуют, не слышно даже далекого лая собак.

Немного остынув от поисков, обнаруживаю, что на мне нет сумки с батареями к рации. Это — второй «удар», от которого холодеет спина. Неужели сумка оборвалась в воздухе от рывка раскрывшегося парашюта?.. Да это и неважно. Важно другое: моя рация БЕСПОЛЕЗНА.

Пытаемся спать по очереди, но от таких переживаний не уснуть. Сидим. Ходим.

Вновь пытаемся свистеть, но, опомнившись, прекращаем.

Серый дождливый рассвет являет нам третий «сюрприз»: нас явно забросили не туда. Вокруг — ни одного из признаков местности, на которые нас ориентировали. Жилья тоже не видно.

На всякий случай, действуя совершенно не логично, остаемся в этом же перелеске до следующего утра. Но вновь — безрезультатно.

Издалека послышался шум разгоравшегося боя. Используя его как ориентир, мы двигаемся, решив пробираться за линию фронта.

Как наивны мы были! Нам, партизанам, никакой боевой опыт не мог подсказать ТАКОЙ линии обороны, которую занимали пруссаки (со всех направлений на оборону Восточной Пруссии были направлены ее жители, дабы лучше защищали свой дом).

Двигаясь, мы все пытаемся представить, куда же нас выбросили. Залив не должен был оказаться рядом!..

Вначале мы шли только ночью. Ночи стояли темные, и порою не было видно ни зги. И вот под утро заметили какой-то населенный пункт.

Что-то во внешнем облике жилья, в исходивших от него запахах подсказывало нам, что здесь живут не немцы. С огромными предосторожностями мы дождались, когда из дома вышел первый его жилец. Занимаясь хозяйством, он заговорил сам с собой... по-польски.

Но это мог быть работник у немцев. Мы дождались, когда из дома покажутся другие его обитатели, Лишь убедившись в том, что вся проживающая в доме семья польская, мы вступили в контакт.

Встретили нас хорошо и с огромным любопытством. Эта семья люто ненавидела гитлеровцев, здесь мы почувствовали себя спокойно.

Поглощая угощенье, поставленное на стол хозяевами, мы расспросили у них про дорогу, по которой решили двигаться.

Наши опасения подтвердились: нас выбросили совсем не туда, куда направляли. Это был залив под Кенигсбергом, куда ошибочно были выброшены и другие группы.

Так мы, одну за другой, прошли несколько «деревень», в одной из которых даже переночевали.

На четвертый день пути мы оказались вблизи линии фронта. У встретившихся поляков расспросили дорогу. Они не только подробно ответили нам, но и предложили «на дорожку» хлеб, сало и молоко.

Сверившись с картой, мы двинулись дальше, удивляясь тому, что за все время пути не встретили ни одного немца. Видимо, они сидели по гарнизонам.

И вдруг мы увидели человека в форме бойца Красной Армии, который «аккуратно» двигался по пересеченной местности. «Не иначе — сбежавший военнопленный!» — решили мы. И ошиблись.

Это был разведчик нашего 3-го Белорусского фронта, пробиравшийся в тыл к немцам. Разговорились. Рядом появились другие разведчики. «Идемте с нами, если хотите, — сказал их командир, — или идите во-от так, до самой передовой. Немцев здесь нет, они все стянулись к Кёнигсбергу».

Оказалось, что это случилось как раз накануне нашего появления. Иначе пробраться через линию фронта было бы немыслимо.

Вскоре мы вышли на нашу заставу. Рядом с ней стоял «виллис», а в нем — группа офицеров. Пришлось безо всяких «легенд» рассказать, кто мы такие. Врать было бесполезно, с рацией-то.

Офицеры любезно отвезли нас в штаб полка. Там поудивлялись нашему рассказу и отправили нас в штаб дивизии. Оттуда удалось связаться с разведотделом штаба фронта.

В тот же день я уже докладывал о нашей одиссее своему начальству, писал отчет»8.

«ВОЛ» — специальная диверсионно-разведывательная группа . В/ч «Полевая почта 83462 »

Группа 3-го (диверсионного) отделения Разведывательного отдела штаба 3-го Белорусского фронта, активно действовавшая в тылу Восточно-Прусской группировки немецко-фашистских войск де-факто с 17 июля (но де-юре — 20 сентября) по 9 октября 1944 года.

Де-факто как самостоятельное боевое подразделение оперативной разведки возникла сразу после не совсем неудачной заброски в ночь с 16 на 17 июля 1944 года в тыл противника (район литовского города Таураге) ДРГ «Сокол» (1-го формирования): первая десантная группа, возглавляемая заместителем командира ДРГ «Сокол» (1-го формирования) старшиной П.М. Валуевым, после приземления не сумела соединиться со второй десантной группой, возглавляемой командиром ДРГ «Сокол» гвардии лейтенантом И.Т. Шуляком, и по этой причине стала действовать самостоятельно, но, не имея при этом радиосвязи с Центром по причине утраты радиостанции. Последнюю с радиста красноармейца В.Г. Калинина сорвало внезапным динамическим ударом, возникшим в результате резкого раскрытия парашюта во время совершения слепого прыжка с борта самолёта.

По воспоминаниям бывшей разведчицы-переводчика ДРГ «Сокол» (1-го формирования) и «Вол» З.Е. Зайцевой, район приземления тут же был подвергнут массированному прочёсыванию со стороны крупных сил карателей. Спастись удалось только благодаря тому, что разведчик старший сержант Н.И. Харлов в противовес другому предложению — с боем прорываться в сторону лесного массива — настоял на том, чтобы всем немедленно затаиться в болотной жиже среди кочек. Когда рассвело, увидели, что, пойди они ночью на прорыв, напоролись бы на заранее построенные гитлеровцами на том рубеже труднопреодолимые противопехотные заграждения, а это бы оказалось равносильно неминуемой гибели...

Вскоре новая беда — внезапно по причине поразившей его «куриной слепоты» временно ослеп радист красноармеец В.Г. Калинин. Негласная инструкция предписывала в подобных случаях застрелиться. Однако от верной гибели красноармейца В.Г. Калинина спасла красноармеец З.Е. Зайцева: она привязала больного побратима к себе парашютной стропой и так, пока к тому не вернулось зрение, водила за собой в ходе бесконечных многокилометровых маршей, которые диверсанты-разведчики были вынуждены совершать, уходя от всякой очередной погони.

Как гласит архивная справка в/ч 61379, «группа Валуева осталась без радиосвязи (p/станция Калинина оторвалась при прыжке и найдена не была) и несколько дней пыталась н&йти командира группы, но тщётно. В период отсутствия связи с разведотделом группа продолжала выполнять задание».

В начале сентября 1944 года первая десантная группа ДРГ «Сокол» (1-го формирования) в районе своего оперирования случайно встретилась с другой разведгруппой Разведывательного отдела штаба 3-го Белорусского фронта — «Олень», возглавляемой Г.Ф. Литвяковым. Радист последней передал в Центр информацию о злоключениях, пережитых сразу после десантирования подчинёнными старшины П.М. Валуева.

Проанализировав ситуацию, руководство Разведывательного отдела штаба 3-го Белорусского фронта приняло решение создать на базе первой десантной группы ДРГ «Сокол» (1-го формирования) самостоятельную специальную диверсионно-разведывательную группу под кодовым названием «Вол» — по оперативному псевдониму старшины П.М. Валуева.

Де-юре это решение вступило в силу в ночь с 19 на 20 сентября 1944 года, когда в распоряжение старшины П.М. Валуева по воздуху вместе с грузом и при двух рациях были доставлены новоназначенные заместитель командира группы старший сержант А.Э. Ямбатрев и радистка старший сержант Р.К. Зяббарова.

Первоначальный состав ДРГ «Вол» — девять человек: командир — старшина Валуев («Вол») Павел Михайлович; заместитель командира — старший сержант Ямбатрев («Ямб») Алексей Эльтемерович; радисты — старший сержант Зяббарова («Заря») Раиса Константиновна и красноармеец Калинин («Шиповник») Валентин Григорьевич; разведчица-переводчик — красноармеец Зайцева Зоя Ефимовна; разведчики — старшины Алиулов Хасинзян (Хазянсян) Алиулович и Белокопытов Григорий Герасимович, старший сержант Харлов Николай Иванович и сержант Бурнёв Валентин Андреевич.

Впоследствии — плюс ещё трое: принятые в состав разведгруппы на правах добровольцев бежавший из немецко-фашистского плена советский военнослужащий (воинское звание неизвестно) Сергей Александрович Юнацкевич и двое местных жителей из числа антифашистов — Альфонс Ульбекас и Станислав Красовский.

Боевая задача — осуществление негласного контроля за воинскими перевозками, осуществляемыми гитлеровцев вдоль границы (1940 года) Литовской ССР с Мемельской областью Восточной Пруссии нацистской Германии: по шоссе Тильзит (ныне — Советск) — Вишвилл (ныне — Вешвиле Литовской Республики), Таураге — Эржвилки (ныне —Эрж-вилкис Литовской Республики) и Таураге — Соколины — Аугстогаллен (ныне — Смалининкай Литовской Республики); по железнодорожному участку Таураге — Вишвилл (ныне — Вешвиле Литовской Республики); по судоходному фарватеру реки Мемель (ныне — Неман) на участке Юр-бург (ныне — Юрбаркас Литовской Республики) — Вишвилл (ныне — Вешвиле Литовской Республики). Кроме того, установление в районе оперирования мест дислокации военных складов противника.

Основное место базирования — лесные окрестности литовских населённых пунктов Кожемяки и Вертымы.

Среди боевых отличий ДРГ «Вол» и такие (цитата — по архивной справке в/ч 61379): «Группой были разведаны оборонительные рубежи Вишвилл и Эржвилки, проведена засада (убито 3 немца, захвачены документы 280 пп [280-го пехотного полка] 95 пд [95-й пехотной дивизии] противника). Группа завербовала двух агентов из числа местных жителей, а также приняла в свой состав 3-х человек».

9 октября 1944 года ДРГ «Вол» в районе своего базирования в полном составе благополучно соединилась с передовыми частями победоносно наступающей на запад регулярной Красной Армии.

Руководством Разведывательного отдела штаба 3-го Белорусского фронта шестеро из двенадцати бойцов ДРГ «Вол» по результатам их боевой деятельности в ходе зафронтовой командировки были представлены к государственным наградам. Приказ о награждении был издан в январе 1945 года. В соответствии с ним были удостоены: сразу двух наград (орденов «Красное Знамя» и Отечественной войны II степени) красноармеец В.Г. Калинин; ордена «Красное Знамя» — старшина П.В. Валуев; ордена Отечественной войны II степени — старшины Х.А. Алиулов и Г.Г. Белокопытов; ордена Красной Звезды — старший сержант Н.И. Харлов; медали «За отвагу» — сержант В.А. Бурнёв.

Как гласит архивная справка в/ч 61379, при возвращении в часть «разведчикам был предоставлен отдых и месячный отпуск, по окончании которого они проходили подготовку к следующему заданию». При этом, по свидетельству бывшей разведчицы-переводчика ДРГ «Сокол» (1-го формирования) «Вол» З.Е. Зайцевой, разведгруппа в полном составе (поскольку все её бойцы были сильно истощены недоеданием и физическими перенагрузками) прошла курс реабилитации при военном госпитале, дислоцировавшемся где-то вблизи аэродрома литовского города Каунаса. И якобы уже в день выписки со старшим сержантом Н.И. Харловым произошёл трагический случай — получил пулевое ранение в область торса: желая напоследок попрощаться с кем-то из зем-ляков-уральцев, побежал во второй госпитальный корпус, располагавшийся по другую сторону луга. Однако на полпути его срезала чья-то автоматная очередь — то ли кого-то из числа не в меру бдительных часовых, охранявших военный аэродром, то ли какого-то пробравшегося через наши посты вражеского диверсанта. Однако какие-либо документальные подтверждения этому факту в распоряжении калининградских краеведов пока отсутствуют.

Датой окончания отпуска личному составу ДРГ «Вол» было назначено 21 ноября 1944 года. Обратно в часть вернулись все, за исключением сержанта В.А. Бурнёва. Последний не прибыл в родную для себя в/ч «Полевая почта 83462», и по состоянию на 29 апреля 1945 года причина неизвестна. Судя по всему, в силу каких-то не зависящих от него обстоятельств при возвращении из отпуска оказался в рядах иных воинских частей действующей Красной Армии. Как удалось установить активистам работающего при Гастелловской средней школе самодеятельного Музея разведчиков, Валентин Андреевич Бурнёв, будучи уже в звании старшего сержанта, трагически погиб 24 июля 1946 года в городе Тульчин Винницкой области Украинской ССР при возвращении домой на родину с военной службы: в результате несчастного случая был смертельно травмирован железнодорожным составом и умер от полученных травм в местном военном госпитале.

К началу декабря 1944 года из состава разведгруппы к новым местам службы выбыли:

— по состоянию здоровья — старший сержант Н.И. Харлов: по одним документальным данным — в 202-й армейский запасной стрелковый полк 11-й гвардейской армии 3-го Белорусского фронта, а по другим (но уже в январе 1945 года) — в распоряжение командира 86-го моторизованного железнодорожного батальона, то есть той самой в/ч, в рядах которой он и проходил службу ранее, ещё до направления в спецчасти оперативной разведки Генштаба РККА;

— старший сержант Р.К. Зяббарова, красноармейцы З.Е. Зайцева и В.Г. Калинин — в резерв 3-го (диверсионного) отделения Разведывательного отдела штаба 3-го Белорусского фронта.

Впоследствии трое последних были откомандированы из спецчастей оперативной разведки к новому месту службы: старший сержант Р.К. Зяббарова (1 марта 1945 года) и красноармеец З.Е. Зайцева (11 января 1945 года) — в 202-й армейский запасной стрелковый полк 11-й гвардейской армии 3-го Белорусского фронта; а ефрейтор (данное воинское звание ему было присвоено в мае 1945 года) В.Г. Калинин (16 августа 1945 года) — в дислоцировавшийся в восточнопрусском городе Гумбиннене (ныне — Гусев) 208-й запасной стрелковый полк Особого военного округа.

Боевая летопись ДРГ «Вол» непрерывно продолжалась до начала июня 1945 года, однако в течение всего этого периода она находилась исключительно в резерве 3-го (диверсионного) отделения (в\ч...) разведывательного отдела штаба 3-го Белорусского фронта:

— 10 декабря 1944 года в состав разведгруппы взамен выбывших дополнительно включены военнослужащие (воинские звания неизвестны) Д. Бобров, В.И. Гусев, И.И. Остапенко, А. Ульбекас и М.Г. Шер;

— в январе 1945 года — очередная реорганизация: в составе разведгруппы из прежнего состава оставлены только трое — П.М. Валуев (к этому времени, судя по всему, уже был произведён в офицеры), старшина Г.Г. Белокопытов и М.Г. Шер (воинское звание неизвестно), а в их ряды влиты трое бойцов бывшей ДРГ «Буг»— младший лейтенант Н.Ф. Сумин, военнослужащие (воинские звания неизвестны) П. Мельников и Н. Осташкин.

ДРГ «Вол» была расформирована в начале июня 1945 года, при этом её личный состав получил предписания об убытии к новому месту службы: лейтенант П.М. Валуев, старшина Г.Г. Белокопытов и военнослужащий (воинское звания неизвестно) Н. Осташкин — в дислоцировавшийся в восточнопрусском городе Гумбиннене (ныне — Гусев) 208-й фронтовой запасной стрелковый полк 3-ш Белорусского фронта; младший лейтенант Н.Ф. Сумин — в 63-й отдельный полк резерва офицерского состава 3-го Белорусского фронта; военнослужащий (воинское звания неизвестно) М.Г. Шер оставлен в резерве 3-го (диверсионного) отделения разведывательного отдела штаба 3-ш Белорусского фронта.

Специальная диверсионно-разведывательная группа «Джек»

Если ехать из Калининграда в Советск на машине, то у поселка Большакова можно увидеть памятник в виде трех парашютов. На центральном из них высечено: «В кольце врагов, презрев и плен и смерть, вы шли к победе, не жалея жизни». Это памятник бойцам разведгруппы «Джек».

Историю этой группы — хрестоматийный пример самоотверженной деятельности в сложнейших условиях до последнего человека — изучали мы в секретной библиотеке военного училища.

В открытой печати действия разведгруппы «Джек» описаны в повести «Лебединая песня» Овидием Горчаковым, который сам был командиром разведгруппы и несколько раз забрасывался в тыл для выполнения заданий командования. Несколько позже, проведя свое журналистское расследование, Овидий Горчаков выяснил новые обстоятельства деятельности и гибели группы, судьбу некоторых ее членов.

Историю разведгруппы более сжато и конкретно описал в журнале «Братишка» №6 за 2006 год Александр Березин.

Александр Березин

«Джек» выходит на связь...

В августе 42-го разведотдел штаба Западного фронта РККА осуществил успешную заброску в белорусские леса группы «Чайка». После стремительного освобождения Белоруссии от захватчиков в 44-м году основная часть группы получила предписание явиться в 3-й (диверсионный) отдел 3-го Белорусского фронта, в район Смоленска. Из состава группы предписание не получил в том числе и связной разведчиков — 15-летний минчанин Геннадий Юшкевич, которому приказом куратора группы майора Стручкова было велено занять место за школьной партой, а не в диверсионной группе, но парень уговорил «Джека» взять его с собой.

После непродолжительного отдыха, командование объявило о создании новой специальной диверсионно-разведывательной группы — «Джек». В ее первоначальный состав вошли бойцы «Чайки» и других групп, действовавших ранее в Белоруссии:

— командир группы — капитан Крылатых Павел Андреевич («Джек»);

— заместитель командира — лейтенант Шпаков Николай Андреевич («Ёж»);

— второй заместитель командира — старшина Мельников Иван Иванович («Крот»);

— старший радист — старшина Барды-шева Зинаида Михайловна («Сойка»;)

— радист — сержант Морозова Анна Афанасьевна («Лебедь»);

— переводчик — сержант Ридевский Наполеон Филицианович («Заяц»);

— разведчик — красноармеец Зварика Иосиф Иванович («Морж»);

— разведчик — красноармеец Овчаров Иван Семенович («Черный»);

— разведчик — красноармеец Целиков Иван Андреевич («Белый»).

Сироту Гену Юшкевича, после его категорических просьб оставить в армии, определили номером расчета на соседнюю зенитную батарею, а группе были вручены предписания для проезда в сторону фронта, в местечко Залесье, под Гродно (воинская часть 83462), куда вслед за наступающими войсками перебазировался и Разведотдел. Каково же было удивление командовании, когда на новой базе группы оно обнаружило «малолетку» Юшкевича, который добрался туда самолично, на товарняке, привязавшись к люку цистерны с горючим. Вышел нешуточный скандал, но группа заступилась за товарища, сумев убедить руководство, что его присутствие в подразделении будет только на пользу: два года работы в группе, знание немецкого языка, да и подросток вызывает меньше подозрений. В результате Генке позволили приписать себе два сода в документах, и в состав уходящих на задание был включен красноармеец Юшкевич Геннадий Владимирович с оперативным псевдонимом «Орёл».

При тренировках, беря в расчет, что военнослужащие уже имеют боевой опыт, основной акцент делался на изучении знаков дорожного движения, опознавательных эмблем крупных немецких соединений, средств и видов сигнализации, стрельбе из пистолетов. После необходимой подготовки и боевого слаживания группа получила команду на выброску в тыл Восточно-Прусской группировки войск противника для выполнения следующих боевых задач, с их своевременным освещением при передачах данных в Центр:

— осуществить контроль за железными дорогами и шоссейными магистралями;

— установить уровень пропускной способности транспорта;

— определить состояние линий связи, их насыщенность и разветвленность;

— выявить наличие укрепленных оборонительных рубежей, количество их гарнизонов и их виды вооружения;

— обнаружить сосредоточения самолетов, техники, складов и штабов противника;

— вскрыть мероприятия противника по подготовке к применению химического оружия, а также выяснить его планы по общему дальнейшему ведению боевых действий;

— проанализировать настроение местного населения и уровень дисциплины в воинских частях.

Время на подготовку было отведено не много — у командования испытывался острый дефицит в достоверной информации о том, что творится вокруг Кёнигсберга.

24 июля в доме крестьянки Агриппины Бобрик был устроен прощальный обед в честь отбывающей группы. На следующий день бойцы получали и подгоняли под себя снаряжение и амуницию. Разведчикам были выданы автоматы ППШ, винтовка, пистолеты ТТ, фонари, плащ-палатки, двадцать гранат Ф-1, две рации «Север», противопехотные мины, десять ножей-финок, боеприпасы, предметы личной гигиены. Продовольственный паёк включал в себя по 25 килограммов муки, по 3 килограмма махорки, 2 килограмма сала, концентраты и консервы на каждого. Продукты были разделены на две части — одна перекочевала в вещмешки десантников, вторая — в грузовой контейнер. Обмундирование группы было комбинированным: помимо камуфлированных курток со штанами и десантных шлемов мужчины получили по гражданскому шевиотовому костюму, рубашке и кепке, женщины — платье, демисезонные пальто коричневого цвета, синие беретики. На ногах у всех были армейские сапоги.

26 июня 1944 года на близлежащем аэродроме начальник 2-го (разведывательного) отдела штаба 3-го Белорусского генерал Евгений Васильевич Алешин провожал группу на задание. Под парами стоял Ли-2, генерал говорил о том, что через два месяца группа уже соединится с нашими войсками и он верит, что таким профессионалам, как «Джек», удастся с честью выполнить задание и невредимыми вернуться на базу. В 22. 40 самолет с группой на борту взмыл в небо, и примерно в это же самое время в Ставке принималось решение отложить наступление наших войск в Балтике, но разведчики конечно же еще не знали, что вместо двух месяцев им придется «подзадержаться» в Пруссии. А действовать им предстояло, что называется, в самой преисподней — в этих краях тогда размещалась штаб-квартира Гитлера «Волчье логово», где за неделю до заброски группы было совершенно очередное покушение на фюрера — в результате Гиммлер взял регион под личный контроль. До этого сотрудники «Джека» действовали только на оккупированной территории, где разведчикам всегда помогали местные жители, здесь же местные жители, как правило, составляли отряды полевой жандармерии, а потому поддержки ждать не приходилось ниоткуда.

Десантирование состоялось скученно, но указанное на картах мелколесье оказалось труднопроходимым лесом с мачтовыми соснами — штурман самолета ошибся на шесть километров. Часть группы повисла на деревьях; помогая им, бойцы не успели найти грузовой контейнер, более того, несколько парашютов так и не удалось снять с деревьев, в наступающем рассвете пришлось срочно покидать место высадки. Таким образом, враг узнал о диверсантах практически сразу. Удачно пересидев дневку под боком проходившей на них облавы, разведчики захватили языка, что дало им возможность сориентироваться по карте. При приземлении «Морж» потянул голеностоп, и во время марша Иосиф постоянно отставал от цепочки разведчиков, что сильно сдерживало темп группы. В ночь на 30 июля, после первого радиосеанса с центром, группа, пытаясь форсировать реку Парве (ныне Луговая), случайно столкнулась с патрулем немцев-курсантов. В завязавшейся перестрелке погиб командир группы — капитан Крылатых, командование принял на себя лейтенант Шпаков.

Несмотря на постоянные облавы, разведчикам удалось обнаружить и обследовать крупный укрепленный район под Ин-стербургом (ныне Черняховск), о котором было сообщено в Центр. В той же радиограмме Шпаков-«Еж», в память о погибшем товарище, отказался от переименования группы. Немцы, раздраженные неуловимостью группы, мобилизовали большую часть мужского населения Восточной Пруссии, расставляя посты, засады, патрули из гражданских лиц.

Со временем поменялся и характер облав — если до этого солдатские цепи было слышно задолго до их появления, проческа велась с шумом и треском, напоминая собой «волчий гон», то теперь замеченные разведчики обхватывались в полной тишине, и так же, в тишине, кольцо сжималось. Пополняясь продуктами на хуторах, регулярно выходя на связь и беря контрольных «языков», десантники не оставались незамеченными. А все накапливающаяся общая утомляемость группы давала немцам шансы на поимку диверсантов. К слову сказать, лесной массив в Пруссии довольно крупный, но каждый гектар разделен просеками, по которым легко перемещается автотранспорт, а узловые перекрестки даже снабжены телефонами— и лишь благодаря месяцам, проведенным в родных лесах, удавалось группе, уходить от смерти, просачиваясь порой через немцев, в нескольких метрах от них. Когда же разведчики оказывались в окружении, то, умело замаскировавшись, подпускали вплотную немцев и, встретив врага плотным огнем, прорывали цепь, петляя, уходили в тыл облавы, возвращаясь в район, где уже были ранее, — там, как правило, противник ослабевал свой контроль. Таким образом, не ведая того, группа не дошла до ставки Гитлера каких-то 30 километров, но с Большой земли пришел приказ — повернуть назад. Дело в том, что группа вошла в зону ответственности соседнего, 2-го Белорусского фронта, а действовать приходилось в интересах прежде всего своего «родного» 3-го.

Возвращаясь к месту выброски — в район трассы Кёнигсберг—Тильзит (ныне Советск), группа обнаружила засекреченный аэродром. Здесь открылась еще одна неприятность — Иван Овчаров («Черный») стал страдать приступами кашля, вызванного его хроническим туберкулезом. Эту болезнь он подцепил еще в плену, а медкомиссия перед заброской для «Черного», как для кадрового разведчика, была формальной, понятно, что его внезапный кашель порой мог свести на нет всю скрытность. 19 августа, ведя наблюдение за «железкой», дозор группы обнаружил коллег — недавно заброшенную группу «Максим» (командир — майор Максимов Владимир Иванович). К сожалению, вновь прибывшие нарушили правила конспирации — выходили на связь непосредственно с места дневки, а не уходя от нее на несколько километров. Немцы, запеленговав район, его окружили, но просчитались — охотясь на десяток изнеможенных долгими переходами разведчиков, они столкнулись с целым взводом свежих десантников. Разведчики, полностью уничтожив кордон из полуроты немцев, вырвались из западни. После чего группы разделились для выполнения собственных задач. 30 августа «джековцам» в условленном месте сбросили с парашютом грузовой контейнер — в нем оказалось немного продуктов, патроны, батареи к рации и почему-то всего восемь шинелей на девять человек, хотя приближающаяся осень уже давала о себе знать, правда, здесь же лежала винтовка с прибором для бесшумной стрельбы БРАМИТ — теперь десантники могли спокойно охотиться на диких животных, не демаскируя себя, а также заранее уничтожать на хуторах собак, приходя туда за провизией. В это же время Шпаков отдал приказ заложить несколько «почтовых ящиков» — тайников с трофейным оружием и небольшим количеством сухарей. Помимо этого «Еж» лично раздал всему личному составу шинели, оставшись сам в одном «комке».

С наступлением осени хлопот добавилось — стала опадать листва, улучшая видимость для карателей, трава пожухла, и передвигаться бесшумно уже было невозможно. От применения формы противника разведчики отказались в силу того, что нервы у всех были взвинчены до предела— так однажды Иван — «Белый» чуть не расстрелял в упор своего друга Ивана — «Черного». Овчаров до этого, забирая на одном из хуторов продукты, прихватил и майорский китель, а когда облачился в него в лесу, то Целиков, приняв его за карателя, взял товарища «на мушку» — от беды их спасло только своевременное вмешательство сослуживцев. 11 сентября немцы обнаружили группу в районе, где не было специальных частей, поэтому блокированием разведчиков занялся обычный пехотный полк, не имеющий натасканных собак. Десантники находилась на территории заповедника, и их выследил местный егерь — он услышал шелест листвы под ногами парашютистов. Разведчики, поняв, что окружены, заранее определив места сбора, разделились, и каждый маскировался отдельно. Два друга Ивана привязали себя в стволам сосен под самыми кронами, а «Заяц» влез под дёрн около пня, но «Моржа» немцы обнаружили. Разведчик, не желая сдаваться, принял неравный бой — в темноте товарищи набрели на его тело — Иосиф был подвешен вниз головой, с табличкой на немецком: «Так будет с каждым из вас».

Перебазируясь в новый район, «Джек» столкнулись с разведгруппой «Орион» 1-го Прибалтийского фронта под командованием капитана Денисова. Совершив совместный марш и вырвавшись в очередной раз из кольца окружения, разведчики разделились вновь для выполнения собственных задач. Здоровье Овчарова оставляло желать лучшего — Иван таял буквально на глазах, и теперь группе приходилось считаться с его скоростью передвижения, как до этого было с «Моржом». Шпаков вел их в сторону фронта — предстояло выяснить систему оборонительных рубежей поближе к передовой. Однажды на рассвете диверсанты услышали канонаду — это их родной 3-й Белорусский фронт атаковал немцев под Гольда-пом, но Центр приказал идти на север Пруссии, в неизведанные еще районы реки Дайме. Разведчики, уже было настроившиеся на скорую встречу с Родиной, повернули назад. Начался третий месяц пребывания группы в тылу. За это время им так ни разу и не удалось поесть горячей пищи (от охоты пришлось отказаться — запах приготовляемого мяса выдавал расположение базы); помыться в горячей воде; сменить нательное белье и просто элементарно выспаться. Лица ребят осунулись и потемнели, обмундирование поизносилось, а по ночам уже было прохладно. На предыдущем задании «Сойка» обморозила себе руки, и теперь все переживали, как старшина сможет передавать радиограммы непослушными пальцами.

Один из прусских рассветов застал группу на опушке. Разведчики выбрали себе место под дневку на дне оврага на окраине леса — есть где укрыться и обзор хороший. Однако, когда начался день, оказалось, что в лесу стоят замаскированные танки, а по оврагу то и дело сновали немецкие солдаты из хозяйственных служб за водой. Отдохнуть не получилось, а в сумерках, выбираясь из западни, десантники нарвались на немецкий патруль. Завязалась перестрелка, в ходе которой немцам удалось огнем отсечь Шпакова. На выручку к командиру поспешил переводчик Радиевский, но солдат со всего маху налетел коленом левой ноги на пень и упал, в это же время смолк и автомат лейтенанта. Товарищи оттащили травмированного «Зайца» в безопасное место и, пока немцы не организовали преследования, провели совет. Беглый осмотр ноги показал, что самостоятельно сержант передвигаться не сможет. Наполеон Радиевский по неписаным законам разведки вызвался прикрыть отход остальных — с ним бы группа погибла полностью, но Мельников, оставшийся за старшего, предложил ему ползком выбираться и самостоятельно добраться до условного почтового ящика на старой базе, куда группа вернется после проведения разведывательных мероприятий в заданном районе. Пятнадцатилетний «Орел», понимая, что Радиевский обрекает себя на верную смерть, вызвался сопровождать своего еще «партизанского» протеже.

Таким образом, группа, лишившись второго командира, разделилась на две подгруппы: «санитарную», в составе «Зайца» и «Орла», и «боевую», которую возглавил старший по званию — «Крот».

Судьба лейтенанта Шпакова оставалась невыясненной.

Мельников повел радисток и Иванов дальше, а двое друзей поползли назад. По непроверенным данным, через некоторое время Центр получил от «Крота» шифровку, что «Еж», «Заяц» и «Орел» пропали без вести. По пути следования к Велау, «Крот» запросил у командования карты — карты группы пропали вместе с «Ежом». В ночь на 1 октября разведчики приняли посылку с Большой земли: сахар, консервы, соль, мыло, махорка, водка, мины, радиопитание, байковые одеяла, вещмешки. Из трех сброшенных тюков один не удалось обнаружить, и он со временем достался противнику. Новые приказы из Центра сделали невозможным возращение группы на старую базу, куда направились «Орел» с травмированным «Зайцем».

В Центре действиями группы были довольны — из полученных 67 радиограмм около “полусотни носили точный информационный характер, однако и немецкое командование было всерьез обеспокоено все не умолкающим передатчиком русских. Мельников зарекомендовал себя подготовленным командиром

группы, но его недостаток — неумение читать карту — превращал разведчиков в слепых котят. Исходя из создавшейся угрозы гибели всей группы, командование решило временно ее влить в группу «Максима». В ходе совместных действий разведчики побывали даже в доме самого Геринга, правда, когда охрана с виллы была уже снята. „

В ночь на 12 ноября ПО-2 сбросил над условленным местом два парашюта — грузовой контейнер с зимним обмундированием и нового командира группы — лейтенанта Моржина А.А. («Гладиатор»). А ровно через неделю, уходя из района выхода на связь, группа была вынуждена вступить в огневой контакт с противником; когда же разведчики оторвались от преследования, оказалось, что отсутствует Иван Овчаров — «Черный». В одной из радиограмм «Гладиатор» докладывал, что принятая им группа — это не люди, а тени, удивительно, как они еще умудряются держать оружие и двигаться. Командир просил прислать груз, Центр ответил следующее: «Погода нелётная. Груз сбросить не можем. Вам разрешается выход в Польшу. Примите все меры к сохранению людей». Немцы, видимо, смогли просчитать дальнейший маршрут группы — на пути в Польшу только за двое суток непрерывного марша группа подверглась нападению более полутора десятков облав, в ходе одной из них пропал без вести Иван Целиков («Белый»). Товарищи посчитали его, как и «Черного», погибшим.

Так закончилась осень, и наступила зима — по ночам начал выпадать снег, передвигаться по которому было невозможно, листья с деревьев опали полностью, открывая для наблюдения за лесом огромные площади. Спать на голой земле становилось невозможным. Группа, по наводке из Центра, вышла на лагерь польских партизан недалеко от города Мы-шинец, которые вырыли для разведчиков добротную землянку, а Центр прислал очередной груз, правда два мешка из которого упали в расположение 102-й пехотной дивизии немцев. Разведчики по-прежнему вели скрытное наблюдение, а девушки уходили за много километров от базы для выхода на связь с Центром. Но 27 декабря квадрат, где находилась землянка, был плотно окружен специализированной частью СС, на просеках машины, ощетинившись пулеметами, встали на расстоянии считанных метров друг от друга, поджарые солдаты с овчарками на поводках, в гробовом молчании, в режиме визуальной связи, тремя цепями двинулись к базе десантников. ..

Первыми же очередями была смертельно ранена «Сойка», последние ее слова были обращены к Ане: «Если сможешь, скажи маме, что я сделала все, что смогла, и умерла хорошо...»

А бой продолжался, разведчики, ощетинившись автоматами, дерзко огрызались, сдерживая цепи атакующих, но вот получил пулю Мельников. «Лебедь» бросилась его перевязывать, а командир, не успевая перезаряжать оружие, стреляет из автоматов товарищей, не замечая, что и сам уже получил отметину свинцом. Огонь немцев все плотнее обкладывает остатки группы. О том, чтобы вырваться из окружения, не могло быть и речи, так как к тому времени оба десантника потеряли слишком много крови. Немцы предлагают сдаться, но вместо ответа израненные разведчики выходят на свой последний «пируэт»: «Гладиатор» и «Крот», нещадно строча из автоматов имитируют контратаку с целью прорыва в лесной массив, а незамеченная Морозова с радиостанцией за плечами ускользнула через запасной лаз в землянке в сторону камышей на болоте. Когда стихли выстрелы, обозленные немцы взорвали последнее жилище группы, а камыши, где пряталась Аня, подожгли. К счастью, влажный из-за снега тростник горел вяло, что и спасло радистку.

Оперативная обстановка на конец декабря 1944 года: «Войска 3-го и 2-го Белорусских фронтов и левого фланга 1-го Прибалтийского фронта осуществляют скрытую подготовку к началу ВосточноПрусской стратегической наступательной операции. Наступление планируется на середину января 1945 года».

Командование, обеспокоенное молчанием «Джека», поручило работающей по соседству группе капитана Черных постараться выяснить ситуацию. С ними через трое суток после трагедии и столкнулась «Лебедь», в тот же день, 30 декабря, она отстучала подробную радиограмму о случившемся в Центр. Разведчики грешили на одного бойца из польского отряда, попавшего в плен, — видимо, парень не вынес пыток и выдал примерное расположение группы. В той же радиограмме Морозова указала, что «Гладиатор» и «Крот», скорее всего, погибли.

Ответ, полученный радиокорреспондентом 2165 («Лебедь»), гласил, что ей предписано влиться в состав группы Чер-ныха, а самому капитану приказывалось выдвигаться к плавням реки Вкра вместе с польскими партизанами поручика Иг-нация Седлиха. Совершив пятнадцати часовой марш, отряд остановился на отдых на сеновале крестьянина Тадеуша Бже-зиньского, где скрытно уже расположились карательные части немцев — разведчиков ждали.... В ходе завязавшегося боя Аня получила тяжелое ранение — разрывная пуля раздробила запястье левой руки. Прикрывая раненую девушку, погибли все бойцы группы Черных вместе с командиром, своими жизнями давшие возможность уйти и радистке, и полякам. С помощью партизан Анна добралась до Вкры, но переплыть она ее уже не могла, а немцы шли по пятам. Польские патриоты решили укрыть девушку в деревне Дзечево, но Анна, понимая, что каратели, обнаружив ее здесь, не пощадят никого из местных, отказалась и вместе с партизанами продолжила путь вдоль реки.

Укрыли раненую с помощью двух ста-риков-смолокуров в небольшом болотце, но когда поляки уже возвращались, то нарвались на немцев — одному удалось скрыться, второй был расстрелян на месте. Уцелевший смолокур и стал свидетелем гибели сержанта Морозовой. Собаки безошибочно определили место, где укрывалась радистка. Аня, прицельно расстреляв обойму пистолета, убила трех фашистов и двух овчарок. Пока немцы перегруппировывались, она успела уничтожить шифры и коды к передатчику. Когда каратели вновь ринулись в атаку, назад их отбросил взрыв «лимонки». Наконец наступила тишина. Выждав некоторое время, трое немцев, под прикрытием однополчан, подойдя к лежке разведчицы, склонились над ней. Аня молча посмотрела на них и разжала уцелевшую правую ладонь, на которой блеснула граната — раздался взрыв... На календаре значилась дата: 31 декабря 1944 года. Изуродованный труп Ани немцы доставили в деревню, где офицер, построив своих солдат, сказал им: «Если вы будете воевать, как эта русская девчонка, Германия будет непобедима». По команде того же офицера солдаты строевым шагом прошли мимо тела разведчицы.

Таким образом, можно смело говорить, что группа «Джек» на территории противника смогла активно проработать в течение полугода — результат для любой группы впечатляющий. Из нашего повествования выпали два разведчика — Радиевский и Юшкевич. После разделения группы на просеке, друзья смогли соорудить из ветки костыль и с его помощью углубиться в лес. Путь на базу у разведчиков был медленным и полным приключений — когда, уже обессилевшие, они вошли в один из немецких домов, то нашли там радушный приют трех немок: бабушки, у которой муж погиб на русском фронте в 1915 году, ее дочери получившей похоронку на своего мужа из-под Ленинграда в 42-м и ее внучки. Немка со слезами на глазах спрашивала у разведчиков, в каком году погибнет в России и муж ее внучки... Когда нога «Зайца» немного пришла в порядок, десантники двинулись дальше и однажды, заночевав в поле у кромки леса, с утра обнаружили, что находятся в учебном лагере немцев — целый день рядом с нимщновобранцы занимались строевой подготовкой и учебными стрельбами из фаустпатронов. Добравшись до места, разведчики не обнаружили следов пребывания основной группы, в почтовых ящиках отсутствовали записки, а резервная рация лежала нетронутой.

Друзья, взвесив все «за» и «против», решили остаться на месте и ждать возвращения группы. Со временем им удалось установить связь с советскими военнопленными, которые, будучи в доверительных отношениях с охраной, подкармливали диверсантов. Через этих же пленников «Заяц» и «Орел» вышли на местную сеть антифашистов — и пере

стали испытывать нужду в теплых вещах и продуктах. В декабре, помня первоначальные планы группы, парашютисты вплавь переправились через канал, а добытые данные подробно систематизировали. Вернувшись на точку, организовали побег двух пленных, которые, правда, пропали в первой же боевой операции. Оставаясь без связи, эффективность их работы была неоцененной, но заложенная связь с местным подпольем в дальнейшем сыграла значительную роль. 22 января 1945 года прятавшиеся в сарае одного антифашиста разведчики, наблюдали, как уходили пехотные части немцев, а потом услышали во дворе треск родного «максима» — русские вошли в Пруссию. Встретившись со своими, Радиевский и Юшкевич до конца операции оставались при штабе 39-й армии, передавая оперативному отделу свои личные данные об укрепрайонах немцев, после чего отбыли в разведотдел фронта для подготовки к следующему заданию...

Специальная диверсионно-разведывательная группа «Восход»

ДРГ «Восход», в/ч «Полевая почта 83462», эффективно действовала 6—24 августа 1944 года в тылу Восточно-Прусской группировки немецко-фашистских войск.

Сформирована была в самом конце июля 1944 года путём слияния бывшей диверсионно-разведывательной группы «Орёл» (командир — младший лейтенант Н.Т. Крюков; данная ДРГ действовала в тылу врага в районе Минска в августе 1943—июле 1944 г.) с другой аналогичной, но пока ещё не установленной группой, возглавляемой старшим лейтенантом А.П. Тимченко, при этом из последней были исключены девушка-радист и немец-переводчик.

Состав группы — десять человек: командир — старший лейтенант Тимченко («Восход») Андрей Петрович; помощник командира — младший лейтенант Крюков («Орёл») Николай Тихонович; радисты — старший радист младший сержант Панасенко («Ратмир») Константин Иванович и радистка ефрейтор Чигарских («Ветерок») Нина Сергеевна; переводчик — красноармеец Эстис («Мак») Аркадий Абрамович; разведчики — старший сержант Четвертухин («Брат») Даниил (Данил) Иванович, сержанты Беспалов («Круг») Иван Алексеевич и Буров («Учитель») Анатолий Александрович, младший сержант Панов

(«Будда») Анатолий Николаевич, красноармеец Синицын («Цвет») Николай Михайлович.

Основная задача — установить наблюдение за воинскими перевозками, осуществляемыми гитлеровцами по железнодорожным коммуникациям, связывающим Гольдап через Даркемен (ныне — Озёрск) с Ин-стербургом (ныне — Черняховск) и Гумбинненом (ныне — Гусев), а через Толльмингкемен (ныне — Чистые Пруды Нестеровского района) — со Шталлупёненом (ныне — Нестеров).

Десантирована была с борта самолёта в ночь с 5 на 6 августа 1944 года в районе восточнопрусского города Гольдап (ныне — польский Голдап), в лесной массив Скаллишер.

После приземления — марш-бросок в лесной массив Байнунер-Вальд, расположенный северо-восточнее города Даркемен. По дороге пришлось закопать, как неисправную (не включалась), рацию ефрейтора Н.С. Чигарских.

В лесном массиве Байнунер-Вальд под основную базу выбрали одну из дубрав, находившуюся на берегу реки, вблизи водяной мельницы.

Регулярно выходила в эфир, передавая в Центр ценные разведданные.

В ночь с 19 на 20 августа 1944 года возвращавшееся на базу с боевого задания ядро группы во главе со своим командиром старшим лейтенантом А.П. Тимченко угодила в засаду карателей. Вступившие в бой разведчики, прорываясь, засевших в засаде фашистов уничтожили, но, увы, не без потерь в своих рядах: тяжёлое ранение в живот получил старший лейтенант А.П. Тимченко.

Вопреки неписаному кодексу разведчика, обязывающего любого тяжелораненого немедленно застрелиться, чтобы не быть обузой, старший лейтенант А.П. Тимченко, используя личный код, запросил по рации санитарный самолёт, что и послужило причиной последующей скорой гибели почти всей разведгруппы «Восход».

Под взлётно-посадочную полосу в лесном массиве Байнунер-Вальд была выбрана широкая лесная поляна. Санитарный самолёт — По-2 — прилетел в 3.00 24 августа 1944 года. Сигналом к посадке ему служили сигнальные огни пяти карманных фонариков: два — в начале полосы; два — в центре; один (обеспечивал младший сержант К.И. Пана-сенко) — в самом конце.

Посадка и погрузка тяжелораненого прошли успешно, однако сразу же после взлёта самолёт был «схвачен» лучом вражеского прожектора. Чтобы оторваться, пилоту пришлось сбросить на данный пост вражеского ПВО ручные гранаты: те разнесли там одну из служебных построек.

Ещё был слышен едва уловимый гул уходящего на восток самолёта, как дубрава, в которой укрывались разведчики, оказалась плотно блокированной крупными силами карателей.

Попытка под покровом ночи прорваться сквозь плотные цепи в соседний лесной массив не увенчалась успехом. Тогда разведчики стали отходить в центр дубравы. В случае, если и там вдруг нарвутся на вражеский заслон, новый командир группы младший лейтенант Н.Т. Крю-

ков заблаговременно отдал приказ разбиться тогда на мелкие группы по два-три человека и в таком составе пробираться на восток. При этом под место общего сбора им были намечены две явки: первая, промежуточная, — в районе Гольдапа, а вторая (основная) — на западе Сувалк-ской области.

Утром 24 августа 1944 года старший радист младший сержант К.И. Панасенко послал последнюю — прощальную — радиограмму в Центр, после чего уничтожил рацию и коды.

Догоняя ушедших дад^ко вперёд боевых товарищей, в высокой траве не заметил препятствия и в результате провалился в глубокую яму, заполненную водой. Это несчастье потенциально и спасло ему жизнь: уже через несколько минут над головой, не заметив его, прошла вражеская цепь. А ещё через несколько минут из глубины леса донеслись звуки жаркого, но скоротечного боя: автоматные очереди и разрывы гранат...

По свидетельству чудом оставшегося в том бою в живых младшего лейтенанта Н.Т. Крюкова, утром 24 августа 1945 года в чаще лесного массива Байнунер-Вальд в неравной схватке с карателями вражескими пулями наповал оказались сражёнными радистка ефрейтор Н.С. Чигар-ских, переводчик красноармеец А.А. Эстис, разведчики сержант И.А. Беспалов и младший сержант А.Н. Панов. Тогда же на его же глазах один из разведчиков угодил в плен — старший сержант Д.И. Четверту-хин. Какая же судьба в том бою постигла двух остальных — сержанта А.А. Бурова и красноармейца Н.М. Синицына, младшему лейтенанту Н.Т. Крюкову было неизвестно.

Добравшись до места первой явки, младший сержант К.И. Панасенко там не встретил никого, но на второй — только одного человека — младшего лейтенанта Н.Т. Крюкова. Безрезультатно прождав двое суток остальных боевых товарищей, вдвоём стали пробираться к линии фронта. По дороге встретили бойцов польской партизанской группы «Вацек», активно действовавшей в тылу врага на оккупированной территории Сувалкской области. В течение нескольких недель, набираясь сил для броска через линию фронта, сражались в их рядах.

28 октября 1944 года лесами благополучно вышли в оперативный тыл советских войск, где были остановлены и задержаны одним из нарядов войск НКВД СССР по охране тыла действующей армии, а на следующий день, 29 октября, были доставлены в свою разведчасть.

Младший лейтенант Н.Т. Крюков и младший сержант К.И. Панасенко оказались единственными уцелевшими из остававшихся в тылу после эвакуации на «Большую землю» по воздуху командира девяти бойцов разведгруппы «Восход». Остальные семеро официально числятся без вести пропавшими в тылу врага в августе 1944 года. Из этих семерых сегодня достоверно известно лишь место захоронения радистки ефрейтора Н.С. Чигарских: согласно польским официальным источникам, погибла 24 августа 1944 года, останки погребены в могиле № 25 воинского мемориала, расположенного по улице Монюшки современного польского города Гижицко (бывший восточнопрусский Лётцен).

Что же касается, первого по счёту командира разведгруппы «Восход» старшего лейтенанта А.П. Тимченко, то из-под Даркемена он на борту санитарного самолёта был доставлен в один из военных госпиталей Вильнюса, но выжил или нет — достоверные сведения пока отсутствуют.

Приказом командующего 3-м Белорусским фронтом № 0638 от 24 августа 1944 года ряд бойцов разведгруппы «Восход», включая старшего радиста младшего сержанта К.И. Панасенко (фамилии остальных пока неизвестны), были удостоены ордена Отечественной войны II степени. Формулировка — «За отличное выполнение операции в тылу противника».

Специальная диверсионно-разведывательная группа «Док»

ДРГ «Док», в/ч «Полевая почта 83462», действовала осенью 1944 года в тылу Восточно-Прусской группировки войск противника.

Состав группы — восемь человек (воинское звание и оперативный псевдоним большинства неизвестны): командир — Прохоров («Док») Михаил Михайлович; заместитель командира — старший сержант Горшков Сергей Яковлевич; радистка — Васильева Тамара Ивановна; разведчики — Сапавичус Иозас Анто (Андреевич) и Ульянов Григорий Семёнович, красноармейцы Бойко Константин Михайлович, Демидович Владимир Иванович и Хмелинко (Хмеленко) Николай Фёдорович.

Десантирована с борта самолёта 13 (по другим данным — 24) октября 1944 года в районе восточнопрусского города Инстербурга (ныне — Черняховск).

В полном составе пропала без вести в тылу врага в октябре 1944 года, что в тех условиях могло означать только одно — была выслежена и уничтожена противником в ходе череды специально для этой цели организованных облав и засад.

По устным утверждениям ветерана советской военной разведки В. Кудряшова, не раз посещавшего в послевоенный период Калининградскую область в целях увековечения здесь памяти и подвига своей погибшей невесты Т.И. Васильевой, в конце октября 1944 года полевым радиоузлом Разведуправления 3-го Белорусского фронта было принято прощальное сообщение от разведгруппы «Док». Радистка Т.И. Васильева передала его открытым текстом, и оно гласило: группа окружена превосходящими силами противника и вынуждена принять свой последний, неравный бой...

В печатных и электронных СМИ данная разведгруппа ошибочно именуется «Сокол». Мнение же сотрудников архива Главного разведывательного управления Генерального штаба Вооружённых Сил России, публично озвученное на страницах 255—267 10-го тома «Книги Памяти Калининградской области», на данный счёт однозначно — не «Сокол», а «Док». Что же касается специальной диверсионно-разведывательной группы «Сокол», то такая при структурах Разведуправления штаба

3-го Белорусского фронта действительно существовала. Причём она тоже была заброшена на территорию Восточной Пруссии в октябре

1944 года и тогда же, как и разведгруппа «Док», пропала здесь без вести. Однако при всём этом разведгруппа «Сокол» имела совершенно иной списочный состав диверсантов-разведчиков.

Специальная диверсионно-разведывательная группа «Кросс»

ДРГ «Кросс», в/ч «Полевая почта 83462», 3-го (диверсионного) отделения разведывательного отдела штаба 3-го Белорусского фронта, действовавшая в сентябре 1944—феврале 1945 года в тылу ВосточноПрусской группировки немецко-фашистских войск.

Состав группы — девять человек: командир — капитан Медников («Кросс») Михаил Иванович; заместители командира — лейтенант Ма-точкин Н.Ф. (он же — старший радист; по неофициальным данным — Филиппович по отчеству) и старшина Хасанов М.М. (по неофициальным данным— Мингаз по имени); радистка — старшина Усанова (в послевоенный период в замужестве — Лявданская) Екатерина Никитична; переводчик — немец-антифашист Льох Пауль; разведчики — старшины Буланов Афанасий Иванович, Вяткин А.И. (по неофициальным данным — Александр по имени), Кудряшов Ф.И. и Самусев Николай В.

Полученная боевая задача (цитата даётся по архивной справке в/ч 61379 № 24/146 от 29 июня 2006 года): «Сбор сведений о ж.д. [железнодорожных] перевозках противника на участке Браунсберг [ныне — польский Бранёво] — Эльбинг [ныне — польский Эльблонг]».

Десантирована была с борта самолёта в ночь с 27 на 28 сентября 1944 года в лес, расположенный в 40 км восточнее восточнопрусского города Эльбинга (ныне — польский Эльблонг).

Сразу после приземления вся группа собралась вместе в условном квадрате, за исключением разведчика старшины А.И. Буланова, прыгавшего последним. Меры, принятые по его розыску, результатов не принесли.

Несмотря на яростное противодействие контрразведывательных органов и подразделений противника, разведгруппа «Кросс» успешно выполняла свою смертельно опасную разведмиссию в течение четырёх с половиной месяцев, то есть приблизительно до середины февраля 1945 года.

Имела потери:

— безвозвратные — в лице разведчика старшины А.И. Буланова: официально учтён как погибший в тылу врага 28 сентября 1944 года у восточнопрусского города Эльбинга (основание: подлинник «похоронки», хранящейся ныне в фондах Архангельского государственного социально-мемориального центра «Поиск»). Посмертно (31 октября 1944 года) был удостоен ордена Отечественной войны II степени. Однако весной 1945 года стало известно, что старшина А.И. Буланов в сентябре 1944 года угодил в руки карателей и, в частности, в ночь с 10 на 11 февраля 1945 года содержался под стражей в некоем населённом пункте Лузин. Вероятнее всего, до конца оставаясь верным воинскому долгу и присяге, погиб в немецко-фашистском плену, так и не дождавшись освобождения советскими войсками;

— санитарные — в лице командира группы капитана М.И. Медникова: в середине января 1945 года офицера свалили с ног внезапно открывшиеся старые раны. В связи с этим Центр санкционировал операцию по экстренной эвакуации его из вражеского тыла на самолёте. Под посадочную площадку диверсантами-раз-ведчиками была выбрана тогда поверхность одного из скованных льдом лесных озёр. 16 января 1945 года в ожидании самолёта больного командира они оставили на льду озёра под присмотром радистки — старшего сержанта Е.Н. Усановой (в послевоенный период в замужестве — Лявданская). Экипажу советского самолёта пришлось проявить подлинный героизм, чтобы совершить здесь посадку, и за этот подвиг командир экипажа впоследствии якобы был представлен к званию Героя Советского Союза.

О работе группы «Кросс» вспоминал военный разведчик Николай Бобров: «Осенью 1944 года [...] Катя Усанова, теперь уже в составе группы «Кросс», была десантирована в Восточную Пруссию, под Кёнигсберг. Это одна из немногих групп, выполнившая задание и почти в полном составе вернувшаяся на Большую землю.

Курировал группу «Кросс» полковник Кругляк И.К., профессиональный разведчик. В 1939 году он был внедрен в вермахт обер-лейтенантом. До войны Иван Карпович работал пастухом в немецкой семье под Винницей. Превосходно владея немецким и польским языками, с внешностью «чистокровного арийца», он был отличным кандидатом в высшую разведшколу, которую успешно закончил»9.

Специальная диверсионно-разведывательная группа «Клён»

ДРГ «Клён», в/ч «Полевая почта 83462», действовавала в августе— сентябре 1944 года в тылу Восточно-Прусской группировки войск.

Состав группы — одиннадцать человек: командир — старшина Цеп-ков («Клён») Константин Александрович; заместитель командира — лейтенант Макаров Николай Николаевич (по другим данным — инициалы Н.В.); радисты — старшина (по другим, очевидно, ошибочным данным — сержант) Анисимова («Ванда») Анна Михайловна и старший сержант Украинский Павел Фёдорович; разведчики — старшина Мовлян (Мовлен) Дмитрий Иванович, старшие сержанты Горелов Пётр Ильич и Чванов Александр Петрович, красноармейцы Ляпунов Владимир Петрович, Меерович Галина Ивановна, Присс Лев Исаакович и Синяк Николай Пахомович.

Десантирована была в ночь с 3 на 4 августа 1944 года с борта самолёта в 25 км юго-западнее восточнопрусского города Тапиау (ныне — Гвардейск) — в район болота Дас-Целау-Брух.

Полученная боевая задача — сбор и передача по радио информации о железнодорожных перевозках гитлеровцев по ветке Кёнигсберг (ныне — Калининград) — Тапиау (ныне — Гвардейск), а также захват пленных.

14 сентября 1944 года группа понесла первые безвозвратные потери: карателями был обнаружен и уничтожен наблюдательный пост за же-

лезной дорогой, на котором в тот момент находились заместитель командира лейтенант Н.Н. Макаров и радистка старшина А.М. Анисимова. Оба этих диверсанта-разведчика пропали без вести.

15 сентября 1944 года карателями была выявлена база разведгруппы «Клён». С этого момента и вплоть, как минимум, до 30 сентября 1944 года группа непрерывно преследовалась. Так, 20 сентября командир группы старшина К.А. Цепков сообщил в Центр: «Основная база разгромлена. Убегаем по болоту. Продуктов имеем на три дня». Далее — строками архивной справки № 24/146 от 29 июня 2006 года в/ч 61379 (Архив Генштаба Вооружённых Сил РФ): «До 15 сентября 1944 года группа успешно выполняла задание, затем её обнаружил противник, разгромил основную базу, и разведчики были вынуждены уходить от преследования по болоту. Боеприпасы и продовольствие заканчивались, груз с самолёта они принять не могли. Последняя радиограмма была передана группой 30 сентября 1944 года, в которой сообщалось о том, что разведчики оторвались от преследования и попытаются выйти из района в направлении линии фронта. Причины прекращения связи неизвестны. Разведчики группы «Клён» считаются погибшими».

Специальная диверсионно-разведывательная группа «Быстрый»

ДРГ «Быстрый» заброшенна в августе 1944 года в тыл ВосточноПрусской группировки немецко-фашистских войск.

Состав группы неизвестен, только список безвозвратных потерь — семеро пропавших без вести в тылу врага 21 августа 1944 года: командир группы офицер (но точное воинское звание неизвестно) Горячев («Быстрый») Фёдор Дмитриевич; заместитель командира Гущин Фёдор Кириллович (воинское звание неизвестно, но, вероятнее всего, являлся офицером); радистка старший сержант Сорокина Евгения Ивановна; разведчики старший сержант Пушкарёв Василий Андреевич, младший сержант Лазарев Пётр Иванович, красноармейцы Архангельский Александр Петрович и Кукленков Матвей Михайлович.

Десантирована с борта самолёта 18 августа 1944 года в лесной квадрат, находившийся в 12 км северо-восточнее восточно-прусского города Инстербурга (ныне — Черняховск).

Основные безвозвратные потери (как минимум, пятеро из семерых) понесла 21 августа 1944 года в районе своей предыдущей выброски с самолёта.

Специальная диверсионно-разведывательная группа «Гром»

ДРГ «Гром» заброшена в августе 1944 года в тыл Восточно-Прусской группировки немецко-фашистских войск.

Состав группы неизвестен, только список безвозвратных потерь — шестеро погибших и пропавших без вести (воинское звание и оперативные псевдонимы большинства неизвестны): командир группы старшина Ковалёв («Гром») Владимир Дмитриевич; заместитель командира

(по другим данным — разведчик) красноармеец Козловцев Павел Тихонович; разведчики сержант Любин Михаил Яковлевич, красноармейцы Вишневский Иван Осипович, Гвардии Николай Никитович и Павленко Андрей Иванович.

Десантирована с борта самолёта в ночь с 17 на 18 августа 1944 года в 18 км северо-восточнее города Инстербурга (ныне — Черняховск) — в окрестностях восточнопрусского населённого пункта Малльвишкен (ныне — посёлок Майское Гусевского района).

Основные потери пришлись (сразу пятеро бойцов, включая командира) на первые часы после приземления. Так, командир ДРГ старшина В.Д Ковалёв и заместитель командира красноармеец П.Т. Козловцев при приземлении получили тяжёлые ранения, в связи с чем оба в беспомощном состоянии были захвачены карателями в плен у восточнопрусского населённого пункта Штимберн (идентифицировать не удалось), находившегося в 30 км северо-восточнее восточнопрусского города Инстербурга (ныне — Черняховск). Дальнейшая их судьба неизвестна. А ещё трое разведчиков — сержант Любин Михаил Яковлевич, красноармейцы Н.Н. Гвардии и А.И. Павленко — пропали без вести сразу после совершения слепого прыжка.

29 сентября 1944 года в тылу врага погиб разведчик красноармеец И.О. Вишневский.

Специальная диверсионно-разведывательная группа «Дятел»

ДРГ «Дятел» заброшена в начале августа 1944 года в тыл ВосточноПрусской группировки немецко-фашистских войск.

Состав группы неизвестен, только список её безвозвратных потерь — одиннадцать пропавших без вести в тылу врага в августе 1944 года: командир группы офицер (точное воинское звание неизвестно) Верхов («Дятел») Иосиф Петрович; заместители командира Ерошёв Фёдор Николаевич и Сергеев Роман Сергеевич (воинское звание обоих неизвестно, но, вероятнее всего, являлись офицерами); радисты старший сержант Ромахин Виктор Николаевич и красноармеец Алегина Валентина Ивановна; разведчики сержант Токарев Михаил Евсеевич, младшие сержанты Рублёв Вениамин Фёдорович и Стакин Михаил Степанович, красноармейцы Вакалюк Николай Петрович, Жила Бронислав Савельевич и Суслин Василий Кузьмич.

Десантирована с борта самолёта в ночь с 4 на 5 августа 1944 года в район, расположенный в 20 км юго-западнее восточнопрусского города Инстербурга (ныне — Черняховск).

В полном составе пропала без вести сразу после приземления в тылу врага — 5 августа 1944 года.

Специальная диверсионно-разведывательная группа «Искра»

ДРГ «Искра» заброшена в конце сентября 1944 года в тыл ВосточноПрусской группировки немецко-фашистских войск.

Состав — семь человек (воинское звание и оперативный псевдоним большинства неизвестны): командир — младший лейтенант Гущин («Искра») Константин Иванович; помощник командира — старший сержант Крейзман Леонтий (Леонид) Маркович; разведчики — Агас Евгений Вениаминович, Вечтомов Василий Иванович, Дьяковский Пётр Михайлович, Пацюк Николай Никифорович и Угаров Алексей Васильевич.

Десантирована с борта самолёта в ночь с 27 на 28 сентября 1944 года в 15 км юго-западнее восточнопрусского города Инстербурга (ныне — Черняховск).

Имела безвозвратные потери в лице не менее чем четырёх своих военнослужащих. Это — младший лейтенант К.И. Гущин, командир группы; старший сержант Л.М. Крейзман, помощник командира (погиб 16 ноября 1944 года), а также два разведчика — Е.В. Агас и В.И. Вечтомов.

Специальная диверсионно-разведывательная группа «Каштан»

ДРГ «Каштан» активно действовала в августе—декабре 1944 года в тылу Восточно-Прусской группировки войск противника в интересах командования 3-го Белорусского фронта.

Состав группы — одиннадцать человек: командир — старший лейтенант Мисник («Каштан») Николай Мартынович; заместитель командира — лейтенант Тарасенко Ефим Иванович; радистка — красноармеец Панова Анастасия Нестеровна; разведчик-переводчик — красноармеец Шут Лидия Гавриловна; разведчики — красноармейцы Грищенко Василий Петрович, Евстратов Константин Алексеевич, Камилов Баки, Мазынский (Мазинский) Адам Михайлович, Романович Антон Алексеевич, Тузлуков Николай Васильевич и Шарапов Леонид Николаевич. При этом костяк данной ДРГ (не менее восьми человек), по утверждению авторов сборника «Ненависть, спрессованная в тол»,— военнослужащие Отдельного отряда особого назначения (ОООН) НКГБ СССР.

15 августа 1944 года была десантирован с борта самолёта в районе восточнопрусского города Алленштайна (ныне — польский Олынтын) — приблизительно в одном километре северо-западнее станции Молоя.

Однако по состоянию на 24 августа 1944 года уже действовала в окрестностях восточнопрусского города Инстербург (ныне — Черняховск), а по состоянию на 18 декабря 1944 года — «Польша, Лысовск. Глины, д. Дуды-Пущанск».

Основная боевая задача — оперативно наводить советскую фронтовую авиацию на автомобильные и железнодорожные магистрали Кёнигсбергского направления.

Понесла безвозвратные потери в лице восьми из одиннадцати своих бойцов:

— 15 августа 1945 года: погиб разведчик красноармеец К. А. Евстратов: «Утонул в канале при прыжке с парашютом. Похоронен: 1 км сев. зап. [северо-западнее] ст. Молоя, Алленштайнс. провинция, В. Пруссия»;

— 24 августа 1944 года: в окрестностях восточнопрусского города Инстербург (ныне — Черняховск) пропали без вести красноармейцы радистка А.Н. Панова и разведчик-переводчик Л.Г. Шут;

— 6 сентября 1944 года: окрестностях восточнопрусского города Инстербург (ныне — Черняховск) пропали без вести красноармейцы В.П. Грищенко, Б. Камилов, А.М. Мазынский (Мазин-ский) и А. А. Романович;

— 18 декабря 1944 года: в бою с карателями, разгоревшемся в некоей польской деревне Дуды-Пущанск, погиб разведчик красноармеец Н.В. Тузлуков.

Остатки ДРГ «Каштан» в лице командира группы старшего лейтенанта Н.М. Мисник, заместителя командира лейтенанта Е.И. Тарасенко и разведчика красноармейца Л.Н. Шарапова соединились с регулярными частями победоносно наступающей на запад Красной Армии не ранее 18 декабря 1944 года и, предположительно, где-то на территории Польши, но точная дата и место пока неизвестны.

Специальная диверсионно-разведывательная группа «Сокол» (2-го формирования)

ДРГ «Сокол» (2-го формирования), в/ч «Полевая почта 83462», активно действовала в тылу Восточно-Прусской группировки немецкофашистских войск с 17 июля до 20 сентября 1944 года, но двумя самостоятельными десантными группами.

Списочный состав на момент убытия на боевое задание — тринадцать человек: командир — гвардии лейтенант Шуляк («Сокол») Иван Титович; заместитель командира — старшина Валуев («Вол») Павел Михайлович; радисты — младший сержант Нагорских Анастасия Романовна и красноармеец Калинин («Шиповник») Валентин Григорьевич; разведчица-переводчик — красноармеец Зайцева («Ласточка») Зоя Ефимовна; разведчики — старшины Алиулов Хасинзян (Хазянсян) Алиулович и Белокопытов Григорий Герасимович, старшие сержанты Волчек В.С., Лазарев Алексей Михайлович, Харлов Николай Иванович и Черненков Василий Иванович, сержант Бурнёв Валентин Андреевич и красноармеец Червов Степан Иванович.

Полученный боевой приказ — осуществление негласного контроля за воинскими перевозками, гитлеровцев, производимыми через линию границы (1940 года) Литовской ССР с Мемельской областью Восточной Пруссии нацистской Германии по железнодорожному участку Тильзит (ныне — Советск) — Шауляй.

Десантирована с борта самолёта в ночь с 16 на 17 июля 1944 года в районе уездного города Таураге Литовской ССР.

«Слепой» прыжок ДРГ совершала двумя десантными группами: вначале семь бойцов во главе с заместителем командира старшиной П.М. Валуевым (старшины Х.А. Алиулов и Г.Г. Белокопытов, старший сержант Н.И. Харлов, сержант В.А. Бурнёв, красноармейцы З.Е. Зайцева и Г.В. Калинин), а следом — остальные шестеро во главе с командиром гвардии лейтенантом И.И. Шуляком — старшие сержанты В.С.

Волчек, А.М. Лазарев и В.И. Черненков, младший сержант А.Р. Нагор-ских и красноармеец С.И. Червов.

Как гласит Архивная справка в/ч 61379, «после приземления группа не собралась, обе части группы стали действовать самостоятельно. Группа Шуляка выполнила поставленную задачу (освещение ж.д. перевозок на участке Тильзит — Шауляй) и в полном составе соединилась с частями Красной Армии 8 августа 1944 года.

Группа Валуева осталась без радиосвязи (p/станция Калинина оторвалась при прыжке и найдена не была) и несколько дней пыталась найти командира группы, но тщетно. В период отсутствия связи с разведотделом группа продолжала выполнять задание, а в начале сентября 1944 года встретилась с разведчиками группы Литвякова Г.Ф. «Олень», радист которой сообщил обо всём в Центр».

20 сентября 1944 года решением Центра первая десантная группа ДРГ «Сокол» (2-го формирования), получив пополнение в лице старших сержантов А.Э. Ямбатрева («Ямб») и Р.К. Зяббаровой («Заря»), прибывших вместе с грузом (включая две рации) по воздуху, была преобразована в самостоятельную ДРГ в/ч «Полевая почта 83462» 3-го (диверсионного) отдела Разведывательного управления штаба 3-го Белорусского фронта — «Вол».

Специальная диверсионно-разведывательная группа «Сокол» (3-го формирования)

ДРГ «Сокол» (3-го формирования), в/ч «Полевая почта 83462», активно действовавала с октября 1944 по январь 1945 года в тылу Восточно-Прусской группировки немецко-фашистских войск.

Состав группы неизвестен, только список безвозвратных потерь — восемь без вести пропавших в октябре 1944 года в тылу врага: командир группы старшина Кабаков Павел Павлович, заместитель командира старшина Черненков Василий Иванович; радисты сержант Нагорских Анастасия Романовна и ефрейтор Земсков Александр Петрович; разведчики старшие сержанты Белоусов Александр Кузьмич и Лазарев Алексей Михайлович, ефрейтор Червов Степан Иванович и красноармеец Морозов Василий Антонович.

Десантирована с борта самолёта в октябре 1944 года (но не позднее 16-го числа) в районе восточнопрусского города Инстербурга (ныне — Черняховск). Однако по состоянию на вторую половину 1945 года уже действовала в южном порубежье Восточной Пруссии с Польшей — в районе польского города Зольдау (ныне — Дзялдово).

Согласно донесению о безвозвратных потерях (ЦАМО, ф. 58, оп. 18003, д. 1262):

— 16 октября 1944 года в районе восточнопрусского города Инстербурга (ныне — Черняховск) пропали без вести пятеро бойцов: заместитель командира группы старшина В.И. Черненков, оба радиста — сержант А.Р. Нагорских и ефрейтор А.П. Земсков, и двое разведчиков — старшие сержанты А.К. Белоусов и А.М. Лазарев;

— 20 января 1945 года в районе польского города Зольдау (ныне — Дзялдово) пропали без вести трое: командир группы старшина П.П. Кабаков и двое разведчиков — ефрейтор С.И. Червов и красноармеец В.А. Морозов.

Специальная диверсионно-разведывательная группа «Урал»

ДРГ «Урал», в/ч «Полевая почта 83462», активно действовала с сентября 1944 по февраль 1945 года в тылу Восточно-Прусской группировки немецко-фашистских войск.

Состав — девять человек (воинское звание и оперативный псевдоним большинства неизвестны): командир — Докшин («Урал») Владимир Николаевич; заместитель командира — старшина Поликарпов Александр Фёдорович; радистка — красноармеец Никитина («Утка») Надежда Ивановна; разведчики — красноармеец Ковердяев Иван Фёдорович, военнослужащие (воинское звание неизвестно) Жуков Анатолий Трофимович, Малецкий Владимир Евстахович, Петров Николай Иванович, Редькин Степан Николаевич и Савостиков Василий Михайлович.

Десантирована 12 сентября 1944 года с борта самолёта в районе восточнопрусского города Инстербурга (ныне — Черняховск).

Имела боевые потери:

— безвозвратные — два человека: в сентябре 1944 года пропал без вести разведчик военнослужащий (воинское звание неизвестно)

С.Н. Редькин, а 25 февраля 1945 года был «убит при возвращении с задания неизвестными лицами» разведчик красноармеец И.Ф. Ковердяев;

— попали в плен два человека: 16 ноября 1944 года — радистка красноармеец Н.И. Никитина, а 5 декабря 1944 года — заместитель командира группы старшина А.Ф. Поликарпов. Оба в плену выжили и после освобождения Красной Армией в начале 1945 года из немецко-фашистских концлагерей вернулись в свою часть.

Специальная диверсионно-разведывательная группа «Казбек»

«Казбек» — специальная диверсионно-разведывательная группа разведывательного отдела штаба 3-го Белорусского фронта, действовавшая летом — осенью 1944 года в тылу Восточно-Прусской группировки войск противника.

Состав группы неизвестен, только список безвозвратных потерь — двенадцать погибших и пропавших без вести в августе—октябре 1944 года в тылу врага (воинские звания и оперативные псевдонимы большинства неизвестны): командир группы — Чудецкий («Казбек») Валентин Васильевич; заместитель командира — Рощин Александр Александрович; радистки — красноармеец Ларина Надежда Ивановна и Суханова Любовь Сергеевна; разведчик-переводчик — Браузер Виктор Фридрихович; разведчики — Александров Назар Ерофеевич, старшина Карпухин Евдоким Васильевич, сержант (по другим данным — ефрейтор) Комов Александр Михайлович, Падалкин Александр Васильевич,

Седов Николай Фёдорович, Устюжанин Михаил Фёдорович и Фильча-ков Александр Александрович.

Десантирована с борта самолёта приблизительно 15 августа 1944 года в районе польского города Сувалки. Активно действовала в Августовских лесах, причём, как минимум, до конца октября 1944 года.

Какие-либо иные сведения в открытой печати отыскать не удалось.

Специальная диверсионно-разведывательная группа «Лось»

«Лось» — специальная диверсионно-разведывательная группа глубинной разведки, заброшенная в конце июля 1944 года в тыл ВосточноПрусской группировки немецко-фашистских войск в интересах, вероятнее всего, разведывательного отдела штаба 3-го Белорусского фронта.

Состав группы — четырнадцать человек: командир — старший лейтенант Угаров («Лось») Иван Трофимович; помощник командира — лейтенант Петлатюк Борис Калинович; радисты — старшина Бежанова Александра Никитична и военнослужащая (точное воинское звание неизвестно) Ермакова Роза Васильевна; разведчики — старший лейтенант медицинской службы Думанчук Степан Иосифович, лейтенант Савицкий Роман Афанасьевич, сержант Свириденко Иван Иванович, младший сержант Демидович Анатолий Семёнович, ефрейтор Масич Иван Емельянович, военнослужащие (точные воинские звания неизвестны) Жердев Василий Пименович, Зотов Андрей Евлампиевич, Кадовик Василий Демьянович, Ковалёв Алексей Павлович, Старшинский Бронислав Осипович и Щетинин Иван Иванович.

23 июля 1944 года в составе данной разведгруппы был десантирован с борта самолёта в районе озера Бущница, что приблизительно в 11 км северо-восточнее города Августов бывшей Белостокской области Белоруской ССР (ныне — территория Подлясскош воеводства Республика Польша).

Имела безвозвратные потери, как минимум, в лице двоих бойцов-раз-ведчиков — старшего лейтенанта медицинской службы С.И. Думанчука и ефрейтора И.Е. Масича. Согласно официальным спискам советских воинов, погребённых в польской земле, оба они погибли 2 октября 1944 года и были похоронены в населённом пункте Кшивулька Сувалкскош повята современного Подлясского воеводства Республика Польша.

Специальная диверсионно-разведывательная группа «Ясень»

«Ясень» — специальная диверсионно-разведывательная группа глубинной разведки, заброшенная в конце июля 1944 года в тыл ВосточноПрусской группировки немецко-фашистской войск в интересах, вероятнее всего, разведывательного отдела штаба 3-го Белорусского фронта.

Состав группы — девять человек: командир — капитан Чугунов («Ясень») Фёдор Иванович; радистка — ефрейтор Радюшкина Евгения Петровна; разведчики — красноармеец Попов Владимир Александрович, военнослужащие (воинские звания неизвестны) Дрозденко Никифор, Ефременко Иван, Козелко Константин, Костюкевич Виктор, Лукомский Василий, Овчинников Юрий и Орловский Иван.

Десантирована с борта самолёта 25 июля 1944 года в районе города Сувалки современного Подлясского воеводства Республики Польяша.

Имела безвозвратные потери, как минимум, в лице двоих бойцов — радистки ефрейтора Е.П. Радюшкиной и разведчика красноармейца В.А. Попова: оба погибли 2 октября 1944 года и были похоронены в населённом пункте Гижицко бывшего Сувалкского, а ныне Подлясского воеводства Республики Польша.

По неофициальным данным, в послевоенный период бывший командир данной разведгруппы Ф.И. Чугунов якобы поведал о деятельности в тылу врага подчинённых по разведгруппе «Ясень» на страницах журнала «Юность», однако отыскать указанную публикацию в библиотеках Калининграда пока не удалось.

Начиная с октября 1944 года силами разведывательного отдела штаба 3-го Белорусского фронта для заброски в тыл противника более активно начали использоваться иностранные антифашисты (преимущественно немцы) из числа военнопленных, перебежчиков и лиц, пострадавших от нацистского режима. Их подготовка велась в Каунасе.

За линию фронта, на территорию Восточной Пруссии, такие агенты забрасывались, как правило, в немецкой военной форме. При этом каждый из них в обязательном порядке был снабжён соответствующей легендой и отлично выполненными документами для легализации — установленного в вермахте и войсках СС образца солдатскими книжками, командировочными предписаниями, отпускными и проездными билетами и т.д., и т.п.

Всего, согласно архивным документам, в августе 1944—марте 1945 года Разведуправлением штаба 3-го Белорусского фронта было подготовлено и заброшено в тыл противника (но реально первые из них — в конце октября) восемнадцать разведгрупп, состоявших из иностранцев-антифашистов (но в четырёх случаях командиры — русские): четырнадцать радиофицированных групп и четыре группы маршрутных агентов.

Это — разведгруппы: «Ганс», «Гук», «Висла», «Витинг», «Восточный», «Гафен», «Западный», «Зигфрид», «Иво», «Курт», «Леон», «Норд», «Отто», «Студент», «Фриден», «Шлеминг», «Эрих» и «Як». Их общая численность — 50 человек, из которых немцев — 38; поляков — 7; русских — 4; французов — 1.

Правда, как следует из текста шифрограммы начальника разведывательного отдела штаба 3-го Белорусского фронта генерал-майора Е.В. Алёшина начальнику Разведуправления Генштаба Красной Армии генерал-полковнику Ф.Ф. Кузнецову, датированной не ранее конца марта 1945 года, деятельность этих разведгрупп оказалась не достаточно эффективной, поскольку «с тремя группами не была установлена связь: одна группа погибла, вторая предана радистом, третья, очевидно, погибла, т.к. выброшена непосредственно в район активных боевых действий. Из оставшихся 11 групп 2 вышли на связь, но не работали 9 работали от 8 дней до 3 месяцев... 4 группы маршагентов в срок не возвратились, судьба их неизвестна».

Специальная разведывательная группа «Гтс»

РГ «Ганс», сформированная из антифашистов, действовала в конце октября 1944—конце января 1945 года в тылу Восточно-Прусской группировки войск противника.

Состав группы — четыре человека: немцы по национальности, но фамилии их неизвестны.

Десантирована с борта самолёта в ночь с 28 на 29 октября 1944 года на территорию Восточной Пруссии.

На радиосвязь с Центром выходила регулярно вплоть до 26 января 1945 года, после чего в полном составе пропала без вести.

Специальная разведывательная группа «Гук»

РГ «Гук», сформированная из антифашистов, действовала в конце октября 1944—январе 1945 года в тылу Восточно-Прусской группировки войск противника.

Состав группы — три человека: два поляка и один немец, но фамилии неизвестны.

Десантирована с борта самолёта в ночь с 30 на 31 октября 1944 года на территорию Восточной Пруссии.

Регулярно выходила на радиосвязь с Центром вплоть до 9 марта 1945 года — дня овладения данным районом Красной Армией, однако при этом информация поступала от неё явно сомнительного характера.

Как выяснилось позже, радист (национальность неизвестна) сразу после приземления добровольно сдался нацистским властям и начал впоследствии активно сотрудничать с их контрразведывательными органами.

Что же касается двух остальных диверсантов-разведчиков, то те продержались в тылу врага не менее полутора месяцев и лишь в январе 1945 года были выслежены карателями и арестованы. Вероятнее всего, погибли в застенках гестапо.

Специальная разведывательная группа «Висла»

РГ «Висла», сформированная из антифашистов, действовала в декабре 1944—феврале 1945 года в тылу Восточно-Прусской группировки войск противника.

Состав группы — два человека: поляки по национальности, но фамилии обоих неизвестны.

Десантирована с борта самолёта в ночь с 24 на 24 февраля 1945 года на территорию Восточной Пруссии.

29 декабря 1944 года командир группы пропал без вести. Оставшись в одиночестве, радист на связь с Центром больше не выходил. Прячась в укрытии до февраля 1945 года, он дождался прихода в этот район передовых частей победоносно наступающей Красной Армии, с которой тогда же благополучно и соединился.

Специальная разведывательная группа «Витинг»

РГ «Витинг», сформированная из антифашистов, действовала в марте 1945 года в тылу Восточно-Прусской группировки войск противника.

Состав группы — два человека: немцы по национальности, но фамилии обоих неизвестны.

Десантирована с борта самолёта в ночь с 7 на 8 марта 1945 года на территорию Восточной Пруссии.

После приземления установить радиосвязь с Центром не сумели, в результате чего были вынуждены, спрятавшись в укрытии, пассивно дожидаться прихода в этот район передовых частей победоносно наступающей Красной Армии. С последней благополучно соединились в апреле 1945 года.

Специальная разведывательная группа «Восточный»

РГ «Восточный», сформированная из антифашистов, заброшена в марте 1945 года в тыл Восточно-Прусской группировки войск противника и тогда же здесь бесследно сгинула.

Состав группы — два человека: немцы по национальности, но фамилии обоих неизвестны.

Десантирована с борта самолёта в ночь с 9 на 10 марта 1945 года на территорию Восточной Пруссии.

После приземления установить радиосвязь с Центром по каким-то неизвестным причинам не сумела. В тот же период все двое её дивер-сантов-разведчиков пропали без вести.

Специальная разведывательная группа «Гафен»

РГ «Гафен», сформированная из антифашистов, действовала во второй половине марта 1945 года в тылу Восточно-Прусской группировки войск противника.

Состав группы — три человека: один русский в лице командира группы Артамчука Андрея Григорьевича («Гафен») и двух немцев-ан-тифашистов, фамилии которых неизвестны.

Десантирована с борта самолёта в ночь с 18 на 19 марта 1945 года на территорию Восточной Пруссии.

Радиосвязь с Центром поддерживала до 22 марта 1945 года, после чего в полном составе пропала без вести.

Специальная разведывательная группа «Западный»

РГ «Западный», сформированная из антифашистов, была заброшена в первой половине марта 1945 года в тыл Восточно-Прусской группировки войск противника и тогда же здесь бесследно исчезла.

Состав группы — два человека: командир и радист — оба немцы по национальности, но фамилии неизвестны.

Десантирована с борта самолёта в ночь с 12 на 13 марта 1945 года на территорию Восточной Пруссии. После приземления на связь с Центром по рации не вышла. Пропала без*вести в полном составе.

Специальная разведывательная группа «Зигфрид »

РГ «Зигфрид», сформированная из антифашистов, действовала в марте—апреле 1945 года в тылу Восточно-Прусской группировки войск противника.

Состав группы — два человека: командир и радист. Первый — русский, а второй — немец по национальности, но фамилии неизвестны.

Десантирована с борта самолёта в ночь с 13 на 14 марта 1945 года на территорию Восточной Пруссии.

После приземления найти друг друга не сумели. Оставшись один, радист на связь с Центром не выходил. Судьба его неизвестна, поэтому официально внесён в список без вести пропавших.

Что же касается командира, то он благополучно соединился с передовыми частями победоносно наступающей Красной Армии в апреле 1945 года.

Специальная разведывательная группа «Иво»

РГ «Иво», сформированная из антифашистов, была заброшена в декабре 1944 года в тыл Восточно-Прусской группировки войск противника.

Состав группы — три человека: все — немцы по национальности, но фамилии неизвестны.

Десантирована с борта самолёта в ночь с 15 на 16 декабря 1944 года на территорию Восточной Пруссии.

Регулярно выходила на радиосвязь с Центром, однако при этом информация от неё поступала явно сомнительного характера.

Позже подозрения полностью подтвердились: радист действительно оказался предателем. Добровольно сдавшись нацистским властям, по заданиям абвера выдавал в эфир дезинформацию.

Что же касается двух остальных разведчиков, то те, вероятнее всего, погибли в застенках гестапо. По крайней мере, после 25 января 1945 года — дня овладения данного района Красной Армией — никто из них в Разведуправление 3-го Белорусского фронта не прибыл.

Специальная разведывательная группа «Курт»

РГ «Курт», сформированная из антифашистов, действовала в конце октября 1944—конце января 1945 года в тылу Восточно-Прусской группировки войск противника.

Состав группы — три человека: немцы по национальности, но фамилии их неизвестны.

Десантирована с борта самолёта в ночь с 29 на 30 октября 1944 года на территорию Восточной Пруссии.

На радиосвязь с Центром выходила регулярно вплоть до 28 января 1945 года, после чего в полном составе пропала без вести.

Специальная разведывательная группа «Леон»

ГР «Леон», сформированная из антифашистов, действовала в конце декабря 1944—конце января 1945 года в тылу Восточно-Прусской группировки войск противника.

Состав группы — пять человек: два немца, два поляка (фамилии всех четверых неизвестны) и один француз, которым, вероятнее всего, являлся бывший боец-антифашист 121-го партизанского полка имени

Героя Советского Союза О.М. Касаева Белорусского штаба партизанского движения Роже Дэкс.

Десантирована с борта самолёта в ночь с 30 на 31 декабря 1944 года на территорию Восточной Пруссии.

На радиосвязь с Центром выходила регулярно вплоть до 21 января 1945 года, после чего в полном составе пропала без вести.

Согласно информации, которой обладают проживающие во Франции родственники Роже Дэкса, советский диверсант-разведчик Роже Дэкс и находившийся при нём радист в окрестностях восточнопрусского населённого пункта Альтенбург попали в засаду.

Специальная разведывательная группа «Норд»

РГ «Норд», сформированная из антифашистов, была заброшена в первой половине марта 1945 года в тыл Восточно-Прусской группировки войск противника.Состав группы — два человека: командир и радист — оба немцы, но фамилии неизвестны.

Десантирована с борта самолёта в ночь с 13 на 14 марта 1945 года на территорию Восточной Пруссии.

После приземления на связь с Центром по рации не вышла. Тогда же пропала без вести в полном составе.

Специальная разведывательная группа «Отто»

РГ «Отто», сформированная из антифашистов, действовала в январе—марте 1945 года в тылу Восточно-Прусской группировки войск противника.

Состав группы — два человека: командир и радист — оба немцы, но фамилии неизвестны.

Десантирована с борта самолёта в ночь с 12 на 13 января 1945 года на территорию Восточной Пруссии.

Последний радиосеанс связи с Центром провела 27 января 1945 года.

В марте 1945 года с передовыми частями победно наступающей Красной Армии соединился один из двух диверсантов-разведчиков. Судьба же второго неизвестна, в связи с чем он официально внесён в списки без вести пропавших.

Специальная разведывательная группа «Студент »

РГ «Студент», сформированная из антифашистов, действовала в первой половине марта 1945 года в тылу Восточно-Прусской группировки войск противника.

Состав группы — три человека: один русский в лице командира группы Кравцевича («Студент») Ивана Ивановича и двух немцев-анти-фашистов, фамилии которых неизвестны.

Десантирована с борта самолёта в ночь с 7 на 8 марта 1945 года на территорию Восточной Пруссии.

После приземления собраться вместе не сумели. И с этого момента в результате до сих пор неизвестна судьба командира группы И.И. Кравцевича и одного из немцев-антифашистов. Ни разу не вышла в эфир и рация группы.

Второй разведчик-немец, оказавшись в одиночестве, двинулся в сторону линии фронта и 11 марта 1945 года благополучно вышел в расположение советских войск.

Специальная разведывательная группа «Фриден»

РГ «Фриден», сформированная из антифашистов, заброшена в марте 1945 года в тыл Восточно-Прусской группировки войск противника.

Состав группы — три человека: немцы по национальности, но фамилии неизвестны.

Десантирована с борта самолёта в ночь с 9 на 10 марта 1945 года на территорию Восточной Пруссии.

После приземления установить радиосвязь с Центром по каким-то неизвестным причинам не сумела. В тот же период все трое диверсан-тов-разведчиков пропали без вести.

Специальная разведывательная группа «Шлеминг»

РГ «Шлеминг», сформированная из антифашистов, действовала в марте—апреле 1945 года в тылу Восточно-Прусской группировки войск противника.

Состав группы — два человека: немцы по национальности, но фамилии обоих неизвестны.

Десантирована с борта самолёта в ночь с 8 на 9 марта 1945 года на территорию Восточной Пруссии.

После приземления собраться вместе не сумели. Ни разу не вышла в эфир и рация группы.

Командир группы, оказавшись в одиночестве, до апреля 1945 года, пока этим районом не овладела Красная Армия, скрывался во временных убежищах, после чего прибыл в Разведуправление 3-ш Белорусского фронта. Судьба же его двух подчинённых, включая радиста, неизвестна до сих пор, в силу чего оба они официально учтены как без вести пропавшие.

Специальная разведывательная группа «Эрих»

РГ «Эрих», сформированная из антифашистов, направлена в октябре 1944 года в тыл Восточно-Прусской группировки войск противника.

Состав группы — три человека: немцы по национальности, но фамилии неизвестны.

На боевое задание вылетели в ночь с 30 на 31 октября 1944 года, однако над линией фронта самолёт, на борту которого находились диверсанты-разведчики, был сбит фашистами. С этого момента разведгруппа «Эрих» и экипаж данного самолёта в полном составе официально числятся пропавшими без вести.

Специальная разведывательная группа «Як»

РГ «Як», сформированная из антифашистов, заброшена в декабре 1944 года в тыл Восточно-Прусской группировки войск противника.

Состав группы — четыре человека: один русский и три поляка, но фамилии неизвестны.

Десантирована с борта самолёта в ночь с 23 на 24 декабря 1944 года на территорию Восточной Пруссии.

Регулярно вплоть до 5 марта 1945 года выходила на радиосвязь с Центром, однако при этом информация от неё поступала явно сомнительного характера.

Позже подозрения полностью подтвердились: радист был захвачен карателями, после чего дал согласие по заданиям абвера выдавать в эфир дезинформацию.

Что же касается трёх остальных разведчиков, то их судьбе неизвестна, в силу чего они официально причислены к без вести пропавшим.

18.6. Специальные диверсионноразведывательные формирования, фронтовую подчинённость которых установить не удалось

Разведывательно-диверсионная группа «Гроза»

«Гроза» — специальная диверсионно-разведывательная группа, действовавшая летом 1944 года в тылу Восточно-Прусской группировки войск противника.

Ведомственная принадлежность (военная разведка или НКГБ СССР?), а также фронтовая подчинённость — Разведотдела 1-го Прибалтийского или же 3-го Белорусского фронта — пока точно не установлена.

Состав группы — тринадцать человек (воинские звания и псевдонимы большинства неизвестны): командир — старшина Коротков («Гроза») Василий Семёнович; помощник командира — лейтенант Груздев Николай Дмитриевич; радисты — Архипова Татьяна Исаевна и Моисеенко Мария Андреевна; переводчик — Кондуралов Григорий Аркадьевич; разведчики — младший сержант Белоусов Илья Иванович, красноармейцы Бельский Игнатий Кузьмич, Богданов Борис Михайлович, Бутрин Дмитрий Антонович, Дикович Савелий Дмитриевич, Пу-латов Тимервай Тимерваевич, Селявин Иван Кириллович и Ясковец Николай Васильевич.

Десантирована в ночь с 24 на 25 июля 1944 года с борта самолёта в районе города Шиббена Мемельской области Восточной Пруссии (ныне — территория Литовской Республики).

Какие-либо иные сведения в открытой печати отыскать не удалось.

Специальная партизанско-диверсионная группа «Топо»

«Топо» — специальная партизанско-диверсионная группа, принимавшая участие в разгроме Восточно-Прусской группировки войск противника.

Ведомственная принадлежность и фронтовая подчинённость — не установлены.

Единственное упоминание в открытой печати — на странице 166 6-ш тома Книги Памяти Калининградской области «Назовём поимённо», где учтён погибший 9 апреля 1945 года в боях за Восточную Пруссию лейтенант Иван Гаврилович Петраков, военнослужащий 1-го батальона специальной партизанско-диверсионной группы «Топо» (похоронен — в братской воинской могиле посёлка Переславское Зеленоградского района).

Кроме того, в марте 1945 года Разведывательный отдел штаба 3-го Белорусского фронта забросил в тыл Восточно-Прусской группировки войск противника 45 одиночных маршрутных агентов, из них (по национальностям): немцев — 34; русских — 9; поляков — 2. Из этого числа живыми после выполнения боевого задания вернулись только трое (все русские), остальные 42 пропали без вести, но их фамилии неизвестны. [...]

А в начале 1944 года южных провинций Восточной Пруссии в ходе своего легендарного Львовско-Варшавского рейда достигла 1-я Украинская партизанская дивизия имени дважды Героя Советского Союза С.А. Ковпака, во главе которой стоял представитель оперативной разведки Генштаба РККА полковник Пётр Петрович Вершигора, ставший впоследствии Героем Советского Союза (7 августа 1944 года), генерал-майором (8 августа 1944 года) и широко известным в мире советским литератором-мемуаристом.

18.7. Результаты деятельности разведки в 1944 году

В течение всего 1944 года «разведка [...] добывала сведения, необходимые для достижения победы и несла невосполнимые потери.

В конце 1944 года Разведуправление Генерального штаба Красной Армии разработало донесение, которое получило название «Боевая деятельность войсковиков-разведчиков Красной Армии на фронтах Великой Отечественной войны за 1944 год». В донесении сообщалось, что войсковые разведчики в июне—августе 1944 года захватили в плен 65 657 немецких солдат и офицеров, добыли 92 626 документов. Усилиями войсковых разведчиков за 1944 год было уничтожено 371 503 офицера и солдата противника. Наибольший урон противнику нанесли разведчики Карельского, Ленинградского, 1-го, 2-го и 3-го Прибалтийских, 1-го, 2-го и 3-го Белорусских, 1-го, 2-го, 3-го и 4-го Украинских фронтов»10.

«Кроме разведывательных органов фронтов и армий специальные задачи в ближайшей оперативной глубине выполнялись также мотоциклетными частями. Созданные в первой половине 1944 года мотоциклетные части механизированных и танковых корпусов, танковых армий постоянно вели диверсионные и диверсионно-разведывательные действия в тылу противника в указанной полосе или направлении, применяя засады, налеты и другие специальные способы выполнения поставленных задач. Мотоциклетные части не входили в состав разведывательного комплекта соединений и объединений и подчинялись непосредственно соответствующим командирам и командующим»11.

Все добытые разведывательные данные необходимо было анализировать. Без этого они не могли превратиться в разведывательную информацию, которая позволяла военачальникам принимать верные решении.

Вспоминает бывший начальник 4-го отделения Разведывательного отдела штаба 1-го Прибалтийского фронта полковник в отставке Афанасий Григорьевич Синицкий: «В минувшую войну мне довелось работать в войсковой разведке сначала Калининского, а затем 1-го Прибалтийского фронта. С 1942 г. и до конца войны, будучи начальником информационного отделения штаба фронта, мне приходилось наблюдать работу группы военных переводчиков в составе 12 человек, находившихся в непосредственном моём распоряжении. Одна из важнейших задач была связана с ведением допроса военнопленных немецкой армии. Известно, что военнопленный солдат, офицер и, тем более, генерал всегда являлись важнейшими источниками информации о противнике. Из их показаний раскрывались планы и замыслы врага, устанавливались численность и боевой состав соединений и частей противника, группировка его сил и средств, размещение штабов, обеспеченность войск продовольствием, боеприпасами и другими видами снабжения, выяснялось политико-моральное состояние личного состава противника. Однако не всякий пленный может или захочет дать исчерпывающие ответы на интересующие вопросы. Это зависит от осведомленности пленного, его принадлежности и занимаемой должности...

Запомнился такой случай ложных показаний немецкого пленного в период подготовки Кёнигсбергской операции. 1 апреля 1945 г. на сторону наших войск перешёл солдат, который на допросе в штабе 2-й гвардейской армии показал, что он принадлежит к 330-му штрафному батальону. По его словам выходило, что немецкое командование готовит наступление из района северо-западнее Кёнигсберга с целью отрезать наши войска, прижать их к заливу Фришес-Хафф и затем уничтожить. Пленный также показал, что в районе Алексва-ген сосредоточено для этого 175 танков.

Получив такие сведения, наше командование, естественно, обеспокоилось и приказало немедленно доставить пленного в штаб Земландской группировки для тщательной проверки его показаний. В ходе допроса было установлено, что пленный специально направлен в расположение наших войск с целью дать сведения дезинформационного характера. На каждого допрошенного военнопленного составлялся протокол допроса, в котором освещались> различные вопросы, в том числе и такие: время и место захвата в плен, принадлежность к части и подразделению, фамилия и имя, год и место рождения, год призыва в армию, образование, боевой и численный состав подразделения, егб боевая задача, характер оборонительных сооружений, место расположения огневых средств, командного пункта, характеристика командного состава, политико-моральное состояние солдат, офицеров и другие вопросы. При оформлении протокола допроса особое внимание обращалось на его краткость, грамотность и последовательность изложения. В конце протокола<делались краткие выводы с оценкой полученных на допросе сведений.

Вторая немаловажная задача... по содержанию захваченных документов вскрывались планы противника, нумерация его частей, устанавливался боевой и численный состав, вскрывалась группировка его сил и средств.

Существовал порядок, при котором все документы, захваченные у противника, в любых условиях обстановки доставлялись

в штабы частей, соединений и объединений. В армейских фронтовых штабах эти документы сосредоточивались в информационном отделении разведотдела. Военные переводчики обязаны были разобрать трофейные документы и систематизировать их, распределив по важности и срочности, после чего они переводились на русский язык...

Военные переводчики для работы прикреплялись к офицерам-направленцам. На-правленец — это оперативный офицер информационной службы, отвечавший за определенное операционное направление, на котором, как правило, действовала одна общевойсковая армия фронта. Военный переводчик, оказывая ему помощь, выполнял задачи по изучению частей и соединений противника, вел рабочую карту, составлял донесения и сводки.. .»12

Примечания

6 Кореневский М., Сгибнев А. Всех поименно помнил генерал//Далеко за линией фронта: Документальные очерки о разведчиках. — М, 1988. С. 156—201.

7 Люди молчаливого подвига. — М, 1987. С. 405— 412.

8 Бобров Н. Смертник. — М., 1999. С. 163—169.

9 Там же. С. 163.

10 Лота В.И. Тайные операции Второй мировой. — М, 2005. С. 224.

11 Квачков В.В. Спецназ России. — М., 2004.

12 Военный институт иностранных языков. — М., 1967.

выми донесениями. Наши радисты не ходили в атаку, не водили танков, не стояли у орудийных лафетов. Они разили врага информационным оружием в едином строю со всеми воинами Вооруженных Сил. В общем грохоте войны, в унисон артиллерийским канонадам, залпам прославленных «Катюш» и пулеметно-автоматным очередям, по обеим сторонам линии фронта круглосуточно звучала морзянка «Северков», «Джеков», «Барсов», РАТов и РАФов, управляемых бывшими воспитанниками школы. Наравне с частями всех других родов войск Горьковская (Арзамасская) школа разведчи-ков-радистов внесла свой вклад в дело победы над немецко-фашистскими захватчиками»1.

19.2. Связь оперативных групп фронтов

В 1944 году с созданием оперативных групп на фронтах действовали следующие радиоузлы:

— Московский радиоузел (стационарная группа радиоузла БШПД);

— подвижная полевая группа (радиоузел) БШПД;

— радиоузел представительства БШПД на 1-м Прибалтийском фронте;

— радиоузел опергруппы БШПД на 1-м Белорусском фронте;

— радиоузел опергруппы БШПД на 2-м Белорусском фронте;

— радиоузел опергруппы БШПД на 3-м Белорусском фронте.

Московский радиоузел

Передающий центр Московского радиоузла к январю 1944 года имел восемь радиопередатчиков: РАТ-1 (стационарный), РАФ-4 и А-19,-3. Передатчики РАТ и РАФ, вначале питавшиеся от двигателей внутреннего сгорания, впоследствии были переведены на питание от сети переменного тока, что позволило увеличить оперативность и улучшить качество связи. Количество антенн было доведено до восьми. Увеличение нагрузки на радиоузле и отсутствие надежных линий манипуляции между приёмным и передающим центрами потребовали создать филиал передающего центра в Подольске, на котором было установлено четыре передатчика «Джек» и где имелись свободные манипуляционные линии. Незначительное расстояние от приёмного центра до Подольска (15 км) позволяло легко осуществлять импульсную манипуляцию передатчиками. Открытие филиала передающего центра значительно разгрузило основной передающий центр и дало возможность увеличить количество корреспондентов, взятых на связь. По состоянию на 1 июля 1944 года Московский радиоузел имел связь с 60 корреспондентами, а количество сеансов связи доходило до 140 в сутки. Начиная с февраля 1944 года, когда БШПД передислоцировался к линии фронта, московский узел продолжал держать связь с белорусскими партизанскими отрядами.

Необходимо отметить, что практическую помощь кадрами в момент организации Московского узла оказали народные комиссариаты обо-

Глава 19. Спецрадиосвязъ

роны, морского транспорта, речного транспорта, Главное управление гражданского воздушного флота и Народный комиссариат Военно-морского флота, которые выделили для ЦШПД радиоспециалистов и некоторые технические средства. Весь коллектив узла, понимая важность порученной ему работы, отлично освоил технику и добился высоких результатов в обеспечении надежной связи с действующими в тылу противника партизанскими формированиями.

Радиоузел опергруппы БШПД на 1-м Белорусском фронте

Радиоузел был организован на базе узла бывшего Орловского штаба партизанского движения и имел на вооружении: два передатчика (А-19 и «Джек») и пять приёмников (по одному комплекту «Чайка» и УС-ЗС и три комплекта 45-ПК-1). В задачу радиоузла входило обеспечение связи с партизанскими формированиями, которые дислоцировались на направлении действия 1-го Белорусского фронта (соединения Сикорского, Вельского, Гущеня и других). Работа узла велась поэкипажно, каждый экипаж имел 4—6 корреспондентов. За время своего существования узел принял и передал 3725 радиограмм на 234 409 пятизначных групп. Штат радиоузла, как и во всех других опергруппах, составлял 37 человек вместе с помощником начальника опергруппы по связи.

Радиоузел опергруппы БШПД на 2-м Белорусском фронте

Радиоузел был сформирован в мае 1944 года, поэтому он не сумел выполнить работу, по объему равную узлам других опергрупп, но и за этот короткий отрезок времени (май—июль) группой была проделана значительная работа. К 1 июня 1944 года радиоузел имел четыре передатчика (СР-8, РСБ, А-19, «Джек») и четыре приёмника (два ВС-312-Д, УП-1 и КС-2).

Целью радиоузла была связь с соединениями Солдатенко, Кирпича, Новикова, Свирида, Иванова и другими, то есть с бригадами в тылу противника на направлении 2-го Белорусского фронта. Незначительный срок, в течение которого пришлось организовывать и разворачивать узел, не дал возможности установить связь со всеми намеченными бригадами. За время своей работы радиоузел принял и передал 1113 радиограмм с общим количеством 78 695 групп.

Воспоминания бывшей радистки полевого радиоузла разведывательного отдела штаба 2-го Белорусского фронта Марии Сергеевны Пановой: «Полевой радиоузел держал непрерывную связь с нашими разведчиками, которые были переброшены за линию фронта, в тыл врага. Разведчики, которые забрасывались туда, были оснащены небольшой несовершенной радиостанцией «Север». Эти разведчики всегда работали в труднодоступных местах, в тылу фага жили на нелегальном положении, связь начинали в неблагоприятных условиях. Поэтому, когда они выходили на связь, все приёмники настраивались на их волну. Круглосуточно работали на «приём». Слышимость была плохая, и кто что услышит, потом всё составлялось в одну радиограмму».

К слову сказать, эти подробности во многом реабилитируют радистов полевого радиоузла Разведывательного отдела 2-го Белорусского фронта в свете следующего факта, датированного сентябрём 1944 года. Так, в ходе приёма практически всякой радиограммы от специальной диверсионно-разведывательной группы «Невский» радисты Центра настоятельно требовали вновь и вновь повторять некоторые слова. В результате её командир капитан И.Е. Черников однажды сорвался и добавил к донесению раздражённое: «Посадите, пожалуйста, на приёмном центре опытного радиста...»

Радиоузел опергруппы БШПД на 3-м Белорусском фронте

«До мая 1944 года узел вместе со своей опергруппой находился на 2-м Белорусском фронте, а после организации нового, 3-го Белорусского фронта был передан последнему. Радиоузел был сформирован на базе узла Смоленского штаба партизанского движения и имел примерно такую же технику и штат, как и другие узлы опергрупп. Он имел на связи до 20 корреспондентов (40—45 сеансов в сутки), работа велась поэкипажно с соединениями Кирпича, Балана, Шкредо, Мисунова, Харланова, Гришина, Садчикова и других. За 1944 год радиоузел принял и передал 10 811 радиограмм на 548 537 групп.

В задачи оперативных групп БШПД на фронтах входила работа по организации полётов транспортной авиации в партизанские соединения и координации действий этих соединений с частями Красной Армии. Они обеспечивали бесперебойную связь с партизанскими формированиями и подпольными партийными центрами, а также с Белорусским штабом партизанского движения. Кроме того, каждая опергруппа имела радиостанции на аэродромах, откуда производились полёты в тыл противника с боеприпасами, вооружением, медикаментами, обмундированием и продовольствием для партизан. Как правило, эти радиостанции держали связь с радиоузлами опергрупп, но были попытки и организации связи этих раций с самолетами в воздухе во время их полёта в тыл противника (аэродромная станция «Тропа» на 1-м Прибалтийском фронте).

Помимо аэродромных радиостанций, на советской территории систематически работали радиостанции с различными оперативными задачами. Следует отметить, что радиосвязь полностью оправдала себя и применялась во всех случаях, даже если в наличии были другие средства связи»2.

19.3. Трудности радиосвязи ОЦ Банова в Польше

Условия обеспечения радиосвязью соединения «Чёрного» в Польше существенно отличались от тех, которые были в Белоруссии. Если в Белоруссии дислокация бригад и отрядов была относительно стабильной,

то в Польше большинство отрядов и групп постоянно перемещались. Это накладывало отпечаток на всю схему радиосвязи соединения. Расстояние 80—100 км между отрядами является, как известно, неблагоприятным для коротковолновых маломощных радиостанций. Надежную круглосуточную связь на такой радиостанции, как «Север», как наземным, так и отраженным лучами на эти расстояния обеспечить трудно. Радиоузел «Пена» в обстановке постоянного перемещения полностью почти не развертывался. Большинство связей проводилось на радиостанции «Север». Частая смена местонахождения отрядов, а вместе с ними и радиостанций отрицательно влияла также на рабочие частоты на радиолиниях, которые подбирались для каждого сеанса практически. Все это, естественно, снижало надежность радиосвязи. Об этом говорит и «Чёрный» в своей радиограмме №216 от 9.5.44 г.:

«Я и группы маневрируем, исходя из обстановки, ежедневно. Постоянного места нет. Узлу в наших условиях работать весьма трудно».

И все же в целом радиосвязь в соединении постоянно была относительно устойчивой и полностью отвечала предъявляемым требованиям. И в этом заслуга, прежде всего, самого командира соединения. Он всегда относился серьезно к вопросам радиосвязи и придавал ей большое значение. Умело и полностью использовал всякую возможность обсудить и выяснить вопросы организации радиосвязи, когда сам приезжал в Центр или когда представитель Центра навещал штаб соединения. «Чёрный» больше, чем кто-либо другой из командиров подобных соединений, понимал, что потеря каждого разведчика в тылу врага — это большая утрата, тяжело переживаемая всем коллективом, и в то же время знал, что она не приведет к столь трагическим последствиям, как потеря радиста или самой радиостанции. Из опыта Великой Отечественной войны известно немало случаев, когда потеря радиосвязи с Центром приводила не только к бесполезности существования разведгруппы или отряда, но нередко и к преждевременной их гибели.

«Чёрный» постоянно интересовался состоянием радиоаппаратуры и здоровьем радистов, создавал необходимые условия для успешного решения задач по связи, которые только можно было создать в сложной обстановке вражеского тыла. Он сам берег радистов и радиосредства и требовал этого от своих подчиненных командиров.

19.4. Об отношении к радистам

«Берегите радистов пуще собственного глаза, отвечайте за каждого головой», — говорил «Чёрный». **

Радиоузел всегда находился со штабом вместе. Командир части лично следил за ходом радиосвязи узла с Центром или отрядами и группами. Он понимал, что держать радиоузел непосредственно в штабе небезопасно. Авиация противника не раз наносила бомбовые удары по базе после того, как была запеленгована работающая радиостанция узла. И все же отделять радиоузел от штаба соединения не разрешал,

хотя знал, что рисковал. И такая тактика себя оправдала. Особое внимание радиоузлу уделялось при передислокации. Все радиосредства в этих случаях находились в центре колонн под охраной. Разведчики помогали транспортировать аппаратуру, делая это в пределах возможности особо осторожно.

Командир соединения был не только внимательным к своим развед-чикам-радистам, но и относился к ним с большим уважением. Он восхищался колоссальной работоспособностью и высоким мастерством своих радистов, и особенно Юрия Ногина. Не переставал удивляться тому, как тот с поразительной быстротой безошибочно зашифровывал и расшифровывал радиограммы.

Особенно хорошие отношения сложились у командира с начальником радиоузла С. Скрипником, с которым он часто на равных обсуждал сложные разведывательные вопросы.

Почти во всех критических ситуациях, когда требовалось обсудить важные вопросы, он приглашал к себе начальника штаба В. Гусева и начальника радиоузла С. Скрипника. Все трое вместе разрабатывали необходимые оперативные документы, о чем неоднократно и убедительно говорит в своих воспоминаниях «Чёрный». Для примера можно назвать «Инструкцию житковическим подпольщикам», подписанную Линьковым, «Чёрным» и Скрипником. В ней ставились разведывательные и диверсионные задачи подпольщикам под руководством Горева, а также давались конкретные указания по их выполнению.

«Чёрный» поручал и полностью доверял Скрипнику составлять обобщенные разведывательные донесения для Центра по материалам, поступившим из отрядов и групп соединения. Обращаясь к начальнику радиоузла, он говорил по этому поводу: «Вот что, сводки от Горева и подрывников обрабатывай за меня. И тотчас — в Центр». На что Скрип-ник отвечал: «За это не тревожьтесь, товарищ капитан. Задержки не будет».

Командир соединения понимал, насколько трудно приходилось раз-ведчикам-радистам, которые все дни и ночи проводили в землянках на рабочих местах за радиостанциями, видел, как они уставали от однообразной работы. Он понимал их просьбы взять иногда с собой на какую-либо операцию. Сочувствуя радистам и рискуя, он изредка брал с собой Золочевского, Косюкова и других, за исключением Ю. Ногина, которого он особо берёг. Он говорил: «Знал, что Юра обижается, но не брал — берёг. В конце концов, и меня и других радистов всегда кто-нибудь на первый случай мог заменить. Но кто бы заменил в соединении Ногина».

Во всех случаях, когда против соединения проводились карательные операции или по центральной базе наносились бомбовые удары, вспоминает «Чёрный», «мы спали не раздеваясь, а радиоузел и самое ценное имущество держали на санях (повозках). Вести бой с превосходящими силами противника мы не имели права, не могли рисковать радиоузлом, рисковать связью с Центром и отрядами... Все личные встречи в соединении в это время блокировались, а радиостанции Сени Скрипника по-

прежнему выходили в эфир, передаваемые сводки становились все более подробными и квалифицированными».

Давая общую оценку состояния радиосвязи в соединении, «Чёрный» говорит: «...наши радисты не ходили на связь (на встречи) с разведчиками и агентами в городах, не устраивали засад, не брали пленных, но что бы делали мы без них! Чего стоили бы наши разведчики, да и мы сами без выматывающей, однообразной, будничной, казалось бы, работы радистов!»

Внимательное отношение командира соединения к вопросам радиосвязи и самим радистам вдохновляло личный состав радиоузла на безусловное выполнение стоящих перед ними задач, чего бы это ни стоило и как бы ни было тяжело в условиях фашистского тыла. Разведчики-радисты никогда не подводили своего командира.

Так была организована и обеспечивалась радиосвязь в соединении «Чёрного». Аналогично эти вопросы решались и в соединениях Линь-кова, Бринского, Вершигоры, Фёдорова, Яромова, Скрипки, Н.П. Фёдорова и других. Во главе этих радиоузлов были опытные радиоспециалисты, хорошие организаторы радиолиний в сложных условиях: В.М. Илларионов, Ю.Л. Епихин, В.В. Маслаков, А.Ф. Косюков, Н.Ф. Золочевский, В.А. Ломанович, Г.Я. Стальной, Л.Н. Долгов, Г.Л. Лихо, С.А. Шолохов и другие3.

Примечания

Стретович А.П. Истоки формирования и будни 3 Горьковской школы радистов-разведчиков//По-зывные военной разведки. — М, 1998. С. 234. Позывные военной разведки. — М., 1998. С. 409—414.

См.: Никифоров А.Н. Организация радиосвязи// Позывные военной разведки. Кн.2. — М., 2005. С. 150—166.

20.2. Спецрадиосвязь и подвиг радистов-разведчиков

«В 1943—1945 гг. все разведгруппы были радиофицированными, а за годы войны было подготовлено около 5 тыс. радистов, из которых более 3 тыс. работали в тылу противника. Причем девушки составляли 86% радистов. Многие радисты подолгу находились за линией фронта, как С.П. Мазур, а некоторые по несколько раз забрасывались в тыл противника: восемь раз — Г.А. Серебряков, пять раз — Л.А. Донская и А.В. Болотова, четыре раза — В.Н. Епифанцев, А.И. Вербовская, С.А. Шолохов. Отважно действовали в тылу Е.Я. Вологодская, Л.И. Нищеменко, Н.И. Малышев, К.Т. Давидюк, А.И. Анисимова и многие другие. Радистки А.А. Морозова и X. Кульман возглавляли разведгруппы. Им посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза. К великому сожалению, почти 25 % направленных в тыл врага радистов с заданий не вернулись.

Массовое использование нашими разведчиками радиосвязи стало возможным благодаря созданию в Научно-исследовательском институте ГРУ конструктором Б.А. Михалиным и крупным ученым профессором Б.П. Асеевым замечательной малогабаритной радиостанции «Север». В 1941 г. радиозавод имени Козицкого в Ленинграде выпустил всего 300 радиостанций, а уже в 1943 г. ежемесячно выпускал 2 тыс. Это позволило полностью удовлетворить потребности партизан, подпольных формирований и фронтовых разведчиков»2.

«Говоря о роли и значении радиосвязи в военной разведке, бывший во время войны руководителем агентурного отдела Разведуправления Генштаба Н.В. Шерстнев сказал: «Минувшая война еще раз подтвердила значение радиосвязи как решающего фактора разведывательной работы и то, что без постоянной, надежной и оперативной связи не может быть и речи как о руководстве агентурой, так и о полезности ее работы».

В свою очередь, руководитель партизанского движения в годы войны П.К. Пономаренко хорошо сказал о роли радиофикации партизанского движения: «Радиосвязь, широко внедренная в партизанском движении, подняла это движение на новую, более высокую ступень. Движение стало более управляемым и направляемым, стало возможным проводить крупные координированные операции большими силами партизан, организовывать в широком объеме авиационные перевозки в интересах партизанского движения, значительно улучшить боевое снабжение, вывоз из тыла врага раненых. Без радиосвязи ничего этого осуществить было бы невозможно». [...]

Неувядаемой славой покрыли себя наши разведчики-радисты. Их действия в тылу немецко-фашистских войск в годы Великой Отечественной войны полны примеров мужества, стойкости, находчивости и, прежде всего, беззаветной преданности Отчизне.

Всего в годы войны в тыл немецко-фашистских войск по линии военной разведки и партизанского движения было направлено свыше четырех тысяч разведчиков и партизан-радистов. Свыше половины из них в тылу врага выполняли задания два и более раз. Почти все они были награждены высокими государственными наградами. Четыре человека удостоены звания Героя Советского Союза (Морозова, Кульман, Шевцова, Алексонис). [...] Своими славными делами они внесли достойный вклад в дело разгрома германского фашизма»3.

20.3. Вместо посткриптума. Почему мы победили только в сорок пятом?

«В годы Второй мировой войны резко повысилась зависимость войск на фронте от удаленных источников боеприпасов, ГСМ, продовольствия. Основными видами транспорта были железнодорожный, который обеспечивал подвоз всего необходимого от источников снабжения до войсковых баз, и автомобильный, который доставлял в войска все необходимое с баз. Снабжение по воздуху производилось в относительно небольших размерах и только при господстве в воздухе. Как правило, оно сопровождалось большими потерями и было кратковременным.

Но железнодорожный транспорт (и отчасти автомобильный) более уязвим для диверсий, чем даже гужевые обозы эпохи Наполеона. Что очень важно, имелись средства, позволяющие выводить из строя автомобильный и особенно железнодорожный транспорт, не вступая в бой с войсками противника. Вот эти обстоятельства и позволяли говорить о том, что в условиях предвоенного Советского Союза (обширность территории, растянутость коммуникаций, сравнительно невысокая плотность дорог, обилие непроходимых лесов) действия партизанскодиверсионных групп в тылу агрессора могли стать решающим фактором победы»4.

«В декабре 1941 года Сталин согласился с П.К. Пономаренко, что «систематическими диверсиями можно закрыть движение на железнодорожных магистралях, ночное движение на автомобильных дорогах и сделать неполноценным дневное движение. Это заставит противника снять с фронта десятки дивизий на охрану коммуникаций, которые в конечном счете затруднят диверсии, но не ликвидируют их».

Сталин не возразил, но предложил решать эту задачу за счет добываемых партизанами трофеев, что было явно невыполнимо. Опыт убедительно показывал, что эффективность применения партизанами минно-взрывных средств для подрыва мостов, автомашин, крушения поездов в сотни раз выше, да и сопряжено с меньшими потерями с нашей стороны, чем бомбовые удары по железнодорожным и автомобильным коммуникациям противника. Но всю войну удары по железнодорожным коммуникациям авиации увеличивались, а партизаны не могли закрыть движение на железнодорожных магистралях с весны 1943 года только из-за недостатка минно-взрывных средств и отсутствия оптимального планирования операций. [...] В этот период партизаны испытывали острую нужду в минно-подрывных средствах и при достаточном обеспечении ими могли бы уже в 1943 году отсечь вражеские войска на Восточном фронте от источников снабжения»5.

«Борьба с вражеской армией для партизан может вестись только организацией крушений, подрывом автомашин и бронетехники минами и, при благоприятных условиях, нападениями из засад. Бои партизан с частями вермахта в его тылу были сопряжены для партизан с большими потерями, чем на фронте. Два украинских и шесть ленинградских партизанских полков, вступив в прямое боевое соприкосновение с оккупантами, несмотря на героизм, были разгромлены.

Эксплуатируемая железнодорожная сеть противника на 1 января 1943 г. составляла 22 тыс. км. Партизаны почти без потерь совершали диверсии на участках, где на 100 км приходилось не менее двух тысяч вражеских солдат. Так охранялись только наиболее важные участки дорог. Если бы партизаны совершали диверсии на всем протяжении, и противник довел плотность охраны до полка на каждые 100 км, то общая численность охраны железных дорог на оккупированных территориях превысила бы 400 тыс. человек — но и она не спасала бы железную дорогу от партизан-диверсантов. [...]

Партизаны при должной организации и руководстве были способны полностью отрезать действующую армию от своих тыловых баз и тем самым уже к концу 1943 г. сделать дальнейшие боевые действия вермахта на Восточном фронте невозможными. Для длительного закрытия движения на железных дорогах и ночного на автомобильных требовалось немного: доставлять партизанам ежемесячно около 2 тыс. тонн минно-взрывчатых и поджигательных средств. Это только на первые

3—4 месяца операции под кодовым названием «Капут оккупантам». Потом противник был бы деморализован и ослаблен, и расход средств на отсечение вражеских войск на фронте от источников снабжения уменьшился бы. [...]

Однако партизанам в Великую Отечественную войну так и не удалось отрезать вражеские войска на фронте от источников снабжения, хотя такая задача формально ставилась, планы прекращения движения на железных дорогах и ночного движения автотранспортом утверждались Верховным Главнокомандующим. Главной причиной этого была некомпетентность руководителей партизанской войны, в том числе и Верховного Главнокомандующего Иосифа Сталина»6.

20.4. Эпилог

Тактика действий разведывательно-диверсионных формирований в годы Великой Отечественной войны отличалась большим разнообразием. Применялись засады, налеты, диверсии, как своеобразный способ действий являлся рейд диверсионных формирований.

Важным видом деятельности разведывательно-диверсионных формирований явилось ведение разведки как в интересах обеспечения повседневной деятельности самих формирований (разведка «на себя»), так и в интересах войск действующих фронтов.

Самоотверженная работа военных разведчиков была высоко оценена правительством. Более 180 тыс. военных разведчиков было награждено боевыми орденами, 121 из них присвоено высокое звание Героя Советского Союза, а разведчику В.Н. Леонову это звание было присвоено дважды.

Тем не менее военное руководство страны не сумело в полной мере оценить возможности разведывательно-диверсионных подразделений, и после войны они были расформированы. В операции по разгрому японской группировки в Маньчжурии, как и в 1939 году, разведывательные сведения в интересах командования добывались силами подразделений тактической разведки.

Приложение

Руководители военной разведки в 1944—1945 годах

Примечания

«Солдат удачи». 1995. № 5.

Старинов И.Г. Мины замедленного действия. Альманах «Вымпел». — М., 1999.

«Солдат удачи». 1995. № 5.

ТАКТИКА ДЕЙСТВИЙ В ТЫЛУ ВРАГА В ГОДЫ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ

Глава 21.

Тактика действий разведывательно-диверсионных формирований в годы Великой Отечественной войны отличалась большим разнообразием. Применялись засады, налёты, диверсии и, как своеобразный способ действий, рейд диверсионных формирований.

Важным видом деятельности разведывательно-диверсионных формирований являлось ведение разведки как в интересах обеспечения повседневной деятельности самих формирований (разведка «на себя»), так и в интересах войск действующих фронтов.

21.1. Тактика разведывательнодиверсионных групп

Для рассмотрения тактико-специальной подготовки разведчиков в годы Великой Отечественной войны обратимся к литературным и документальным свидетельствам.

21.1.1. Подготовка

Подготовка к операции и заброске в тыл врага отдачей предварительного боевого распоряжения командиру РГ о формировании и подготовке группы к выполнению боевой задачи. С этой целью командиру доводили общую задачу и характер действий. Боевой приказ отдавался перед выводом группы в тыл противника.

Постановка боевой задачи

Как обычно, подготовка к боевым действиям начиналась с постановки боевой задачи. Пример — боевая задача диверсионно-разведывательной группы «Смельчаки».

Сентябрь 1942 года.

«Вам поручается выполнить ряд ответственных заданий в тылу немецко-фашистских войск:

1. 10 сентября 1942 года вы по указанному вам маршруту должны перейти линию фронта и прибыть в район Витебск—Шумилове—Городок.

2. Основной целью вашего пребывания в тылу противника является: организовать силами группы (а при возможности с помощью партизанских отрядов) систематическую диверсионную работу на коммуникациях противника в районе Витебск—Полоцк—Невель (взрыв мостов, минирование выемок и перекрестков дорог, крушение воинских эшелонов).

3. Уничтожение складов горючего, боеприпасов, продовольствия и снаряжения противника, а также вывод из строя узлов связи и предприятий, работающих на немцев.

4. Одновременно с этим вам поручается вести в тылу противника разведку в направлении вскрытия и установления:

а) пунктов сосредоточения немецких войск и техники;

б) подготовки противника к химической войне;

в) дислокации и наименования разведорганов;

г) предателей и изменников Родины;

д) рода и характера имеющихся и строящихся укреплений;

е) точного расположения аэродромов, с указанием количества и типов самолетов. Расположения зенитных батарей, наличия естественных площадок, которые могут быть использованы под аэродромы для высадки наших десантов, численности и дислокации немецких войск вблизи этих площадок;

ж) точного расположения радиостанций, складов, электростанций;

з) порядка передвижения населения по шоссейным дорогам и водным путям, системы учета, населения, прописки, выдачи пропусков. В каких пунктах происходит проверка документов и какие документы необходимы для беспрепятственного передвижения...

В случае захвата планов, шифров, кодов, штабных документов противника, а также все добытые вашей группой данные доставляете... через выделенного из группы связника.

Для курьерской связи с вашей группой устанавливается следующий пароль...»

Одним из наиболее важных этапов в подготовке командира разведгруппы к действиям в тылу противника является работа с картой.

Работа с картой

У Леонида Соболева в повести «Зеленый луч» описан эпизод, касающийся подготовки командира разведгруппы: «Майор держал в руках карту крупного масштаба, а Воронин, подняв глаза к подволоку, неторопливо и обстоятельно описывал местность, по которой группе придется пробираться ночью. Походило, будто на подволоке была копия карты, — с такой точностью он перечислял приметные места, способные служить в темноте ориентиром: резкие повороты ущелья, по которому придется уходить от места высадки, аллею, ведущую к сгоревшим домам совхоза, откуда лучше взять прямо на север, чтобы пересечь шоссе в наиболее пустынном месте. Он добрался уже до виноградника, означавшего место безопасного подъема в горы...

— Кончили? — спросил майор. — Это мы с вами пока без противника разгуливали, как на кроссе в Сокольниках... А если возле шоссе — помните, высотка там удобная — немцы заставу догадались выставить? Поищите-ка, лейтенант, куда вам тогда подаваться... Нет, нет, а — остановил он его движение, — вы карту не трудитесь доставать, вы на нее уже насмотрелись. Припоминайте без карты...

— Трудновато, товарищ майор...

— А если на берегу придется вспоминать? Тут-то легче, никто не стреляет, не торопит... Вспоминайте, лейтенант, пока есть время. Карта у командира должна вся в мозгу быть, мало ли что? А если вы ее потеряете?

— Я старшине Жукову вторую дал, — обиженно сказал Воронин.

— Подумаешь, сейф нашли... А если ваш Жуков на мину наступит? Нет, уж, давайте-ка без карты...».

21.1.2. Вывод в тыл противника

420

Наземный

После подготовки группы забрасывались в глубокий тыл врага для выполнения поставленных им боевых задач. Основным способом переброски в первое время войны был переход линии фронта (в зимние месяцы, как правило, на лыжах). Проходили обычно на флангах, где не было сплошной линии обороны, где отдельные опорные пункты чередовались с промежуточными участками — зонами патрулирования и наблюдения. Но, к сожалению, подготовка не включала в свою программу тактику перехода линии фронта, слабо обобщался опыт предыдущих групп. Нередко они сталкивались с непредвиденными обстоятельствами: то на их пути неожиданно возникала глубоко эшелонированная оборона, то оказывалась сплошная линия окопов там, где предполагалось «окно», и т.п. В результате приходилось прорываться с боем, неся значительные потери, или откладывать сроки перехода, менять его место. Но переход линии фронта был только половиной дела. Группам предстояло пройти сотни километров через воинские части немцев, охранные отряды и полицию. Наиболее опасными на маршрутах движения были переходы железнодорожных и шоссейных магистралей и водных препятствий. Ситуация в прифронтовом тылу часто менялась, разведчики сталкивались с неожиданным появлением новых гарнизонов. Их подстерегали засады. Вслед за ними по лыжне, оставлявшей предательский след, устремлялись в погоню охранники и полицейские.

Воздушный

С середины 1942 года все большее, а впоследствии — основное значение приобрел выброс на парашютах. На парашютах также сбрасывали и имущество: боеприпасы, продовольствие, запасные батареи к радиостанциям. Вот как описывает Овидий Горчаков выброску в своей документальной повести «Лебединая песня»:

«Слепой прыжок! Никто в разведгруппе капитана Крылатых с кодовым названием «Джек» еще не прыгал вслепую в тыл врага. Слепой прыжок — самый опасный. Внизу тебя не ждут верные друзья, никто не разведал обстановку, никто не подготовил приемную площадку с сигнальными кострами. Случалось, десантные группы прыгали прямо на головы врагов, в самую их гущу, и умирали еще в воздухе, прошитые очередями пулеметов и автоматов, или в неравном бою в первые минуты после приземления. Бывало, что и попадали в плен. Или тонули в каком-нибудь озере, болоте или реке.

Внизу — белое пятно на карте. Внизу — неизвестность. Внизу — враг. Как поведет себя эта группа разведчиков, еще не спаянных совместным боевым опытом?

«Стрелок-парашютист, — мелькают в памяти капитана строки из инструкции для гитлеровских десантников, — начинает свои действия, как правило, в том положении, которое пехотинцу показалось бы отчаянным и безнадежным». Что ж, верно подметили господа фрицы...»

Да, «слепой прыжок» — это всегда риск, если учесть, что он всегда совершался ночью. Прыжок в ночь, в неизвестность. Риск. Без него никуда в разведке. Недаром говорят: «Риск — отец разведки, осторожность — ее мать».

21.1.3. Переход группы в заданный район

Допустим, выброска прошла успешно, парашюты надежно спрятаны, грузовые тюки найдены, группа вся в сборе и готова к действию. По этому поводу у писателя, бывшего войскового разведчика Эман-нуила Казакевича в повести «Звезда» очень точно подмечено: «Надев маскировочный халат, крепко завязав все шнурки — у щиколоток, на животе, под подбородком и на затылке, разведчик отрешается от обычной житейской суеты, от великого и от малого. Разведчик уже не принадлежит ни самому себе, ни своим начальникам, ни своим воспоминаниям. Он подвязывает к поясу гранаты и нож, кладет за пазуху пистолет. Так он отказывается от своего прошлого и будущего, храня всё это только в сердце своем. Он не имеет имени, как лесная птица. Он вполне мог бы отказаться и от членораздельной речи, ограничившись птичьим свистом для подачи сигнала товарищам. Он срастается с полями, лесами, оврагами, становится духом этих пространств — духом опасным, подстерегающим, в глубине своего мозга вынашивающим одну мысль: свою задачу. Так начинается древняя игра, в которой действующих лиц только двое, человек и смерть». Главное, выброска прошла незамеченной, теперь надо быстро покинуть это место, не оставляя следов. Ночью разведгруппа, ощетинившись дозорами спереди, справа и слева, ускоренным темпом удаляется с места выброски. С наступлением рассвета порядок движения разведчиков меняется. Они скрытно следуют от одного пункта к другому. Это не простое передвижение, а кропотливая и напряженная работа, требующая от разведчиков специальной подготовки. Достигнув указанной командиром точки, дозорные внимательно изучают лежащую впереди местность. Сначала они осматривают ближнюю зону, затем — среднюю и дальнюю. От пытливого глаза дозорных не ускользает ни одна деталь. Они обшаривают глазами, усиленными восьмикратным биноклем, кусты и кроны деревьев, просеки и поляны, внимательно осматривая обнаруженные следы и прислушиваясь ко всем посторонним звукам. Если дозор не обнаруживал ничего подозрительного, он подавал группе условный сигнал «путь свободен», а пара дозорных снова двигалась от одного намеченного пункта к другому. Вслед за ними на удалении трехсот метров все остальные тоже следовали от укрытия к укрытию. Специально назначенные бойцы вели наблюдение вправо, влево и в тыл. Идущий позади ядра группы боец еловой веткой заметал следы, если передвижение происходило по снегу. О передвижении в тылу хорошо сказано в повести бывшего радиста разведгруппы Артемия Лукина «Разведка уходит в ночь...»: «Шли мы довольно сложным и отнюдь не прямолинейным маршрутом, намеченным еще в штабе. Была в нем своя логика — он проходил по районам и дорогам, особенно интересующим командование... Переходы, как правило, осуществляли ночью, руководствуясь картой и компасом. Поначалу я очень удивлялся великому умению лейтенанта и еще некоторых разведчиков наметить, скажем, для дневки маленькую рощицу километров за двадцать и к утру точно выйти к ней, нисколько не блуждая. Это ночью-то, на незнакомой местности! Постепенно и я стал учиться у них...»

21.1.4. Способы ведения разведки

Наблюдение

Вот как в той же документальной повести описывается будничная работа бойцов по ведению разведки:

«Бывали и такие удачные места, где мы задерживались дня на два-три, создавая что-то вроде временной базы. С нее налегке и уходили разведчики в разные стороны добывать нужные сведения. А командир группы с нами, радистами, занимался обработкой информации, кодированием. Работы хватало... Разведчикам приходилось часами лежать у дороги, подсчитывая, чего, сколько и в какую сторону по ней проехало, или сидеть в ветвях дерева, наблюдая за фашистами, орудовавшими на железнодорожной станции, полевом аэродроме или в селе. Во время своих переходов, ночных, а иногда и дневных, мы тщательно фиксировали немецкие полевые линии связи, движение автоколонн, места и характер инженерных работ. Пригодилось нам и знание опознавательных знаков, нанесенных на немецкие автомобили. Наблюдение было не только главным, но и самым надежным источником добываемых сведений. Но увидеть всё своими глазами мы, конечно, не могли: не так уж много нас было. Поэтому широко использовался и такой способ добывания сведений, как опрос местных жителей...»

Если в группе был человек, хорошо владевший немецким языком, тогда при подходящих условиях применяли подслушивание телефонных разговоров, подключаясь к линии связи немцев.

Поиск

Поиск в общевойсковой разведке.

Поиск проводится с целью захвата пленных, документов, образцов оружия и снаряжения. Кроме того, поиском могут решаться и другие задачи, как то: разведка местности, укреплений, сооружений, препятствий и заграждений противника, установление мест огневых позиций, штабов, складов, узлов связи и т.д. Разведывательная группа, действующая в поиске с задачей захвата пленных, разбивается на подгруппы: нападения (захвата), обеспечения и разграждения. В каждой подгруппе назначается старший. Подгруппа нападения (захвата) непосредственно нападает на объект, захватывает пленных (документы, оружие) и уводит (уносит) их. Подгруппа обеспечения прикрывает огнем действия и отход подгруппы нападения. Подгрупп обеспечения в составе разведывательной группы может быть несколько (в зависимости от количества и расположения огневых точек противника). Подгруппа разграждения проделывает проходы в проволочных заграждениях, минных полях и участках заграждения. Она же прикрывает проделанные проходы до возвращения группы.

Поиск во фронтовой (армейской) разведке.

Поиск у фронтовых (армейских разведчиков) кардинальным образом отличался от поиска у общевойсковых разведчиков. Прежде всего цель поиска была не захват пленного, а обнаружение хорошо замаскированного объекта противника либо района сосредоточения его войск. С!уть его в определении: поиском называется последовательный осмотр местности, одного участка за другим, с целью обнаружения объекта в указанном районе разведки.

Такие действия были более характерны для периода 1943—1945 гг.

Засада

Основным методом нанесения ударов для РДГ были диверсии на коммуникациях врага, на военных и промышленных объектах. При осуществлении этих операций использовались толовые заряды и самые разнообразные минные устройства — от миниатюрных магнитных мин, мин замедленного действия (МЗД) и неизвлекаемых мин (НМ) до мощных фугасов. На протяжении четырех лет войны менялись условия проведения операций диверсионного характера, особенно на железнодорожных магистралях и автодорогах. Все более сложной и изощренной становилась система охраны противником железнодорожных станций и путей на перегонах.

Засада — способ совершения диверсии.

Засада — внезапное нападение разведывательной группы на движущийся объект противника с целью его уничтожения (выведения из строя), срыва графика движения противника, захвата образцов вооружения и техники, документов и пленных.

Разведчики из засады действуют различными способами:

— огневым нападением с целью уничтожения превосходящих сил противника и его боевой техники;

— бесшумным, внезапным нападением с целью захвата в плен одиночных солдат и мелких групп противника;

— подвижной засадой, когда разведчики двигаются по автомагистрали на захваченном автомобиле противника и выбирают подходящую штабную машину для нападения на нее.

Наиболее характерными приёмами бесшумного нападения являются:

— натягивание поперек дороги провода или тонкого каната на высоте одного метра от земли с целью сбить мотоциклиста или велосипедиста;

— снятие подряд нескольких досок с настила на мостах;

— устройство завалов из бревен или поваленных деревьев на дорогах в лесной и пересеченной местности;

— устройство тщательно замаскированных ям и канав поперек дорог. Боевой порядок разведывательной группы в засаде включает в себя наблюдателей, подгруппы обеспечения и подгруппу нападения. При построении боевого порядка всегда следует предусматривать круговую оборону и круговое наблюдение.

Диверсии на железной дороге также относятся к засадным действиям.

Тактика действий диверсантов на железной дороге обычно была следующей. Группа подрывников почти всегда действовала под прикрытием подгруппы охраны. Подойдя к дороге, группа залегала в пределах видимости железнодорожного полотна, изучала обстановку, вела наблюдение, выбирала место подхода к полотну. Иногда это длилось несколько суток. Установка каждой мины требовала подлинного мастерства, предельного напряжения и внимания. Особую опасность представляла установка неизвлекаемых мин, способных сработать от любого колебания почвы. Большого умения требовала и маскировка мин. На месте их установки не должно было оставаться никаких следов. Нельзя было перемешивать сухие верхние слои с сырыми нижними — это сразу бы вызвало подозрение охраны. Лишнюю землю уносили с собой на плащ-палатке. Установив мину, сверху укладывали побеленные камешки — так, как они лежали вдоль полотна до минирования. Отходя, убирали свои следы. А ведь всё это делалось ночью, в абсолютной темноте, с соблюдением тишины: при малейшем звуке в небо взмывали ракеты, и мгновенно открывался огонь... Теоретически, для того чтобы перебить железнодорожный рельс, требуется 200 граммов тротила или 400 граммов аммонита или аммонала, но на самом деле взрыв должен быть настолько сильным, чтобы выхватить в настиле полотна воронку, через которую не перескочить колесным парам паровоза и вагона. А для этого надо не менее 3—4 килограммов тротила. Под большой эшелон ставили 3—4 заряда в разных местах полотна. Удобно было взрывать полотно на повороте, там заряд ставился в стык рельса, тогда эффект был больше. Разведчиками-диверсантами для диверсий на автомобильных дорогах была разработана оригинальная тактика под названием «поле смерти». Сущность этого способа сводится к тому, что на дороге устанавливаются две-три мины нажимного действия, причем задние срабатывают от взрыва передней мины по ходу движения. Таким образом, если взрывается передняя машина, она взрывает еще 1— 2 машины, следующие за ней. Одновременно с этим вдоль движения колонны, по кюветам, устанавливали немецкие трофейные мины «шпринг-минен» S-34. Эта противопехотная мина подпрыгивает при взрыве вверх. При взрыве машин уцелевшие немцы кидались в кювет и попадали там на прыгающие мины.

Противодействие противника засадным действиям

Если в 1941—1942 гг. дело ограничивалось, как правило, патрулированием (обычно три парных патруля на каждый километр пути), то с лета 1942 года в помощь этим патрулям стали выделяться полицейские (до 10 человек). В 1943—1944 гг. система охраны дорог достигла предельной насыщенности боевой силой и техникой, средствами обнаружения и уничтожения разведчиков-диверсантов, заложенных ими мин. Патрулирование на стратегически важных дорогах дополнялось устройством вышек для охраны, снабженных прожекторами и пулеметами, огневых точек. Немцы создавали открытые пространства, для чего на 200—300 метров по обе стороны пути вырубали леса, устанавливали на подходах к путям мины-ловушки, шумовые устройства, проволочные заграждения. *

Налёт

Налёт — внезапное нападение разведывательной группы(отряда) на заранее выбранный объект противника с целью его уничтожения (выведения из строя), а также захвата образцов техники и вооружения, документов и пленных.

Обычно проводился силами отрядов оперативных центров. В исключительных случаях силами группы.

Противодействие противника

Объекты налёта обычно хорошо охранялись противником. Наиболее тщательно охранялись железнодорожные мосты. Каждый из крупных мостов представлял собой настоящий оборонительный рубеж с колючей проволокой, минными заграждениям, системами вышек с пулеметами, дотами, прожекторными установками, ракетной сигнализацией. Через определенные промежутки времени по магистралям проходили бронепоезда, обстреливавшие лесные подходы к дорогам. Широко использовались хорошо обученные сторожевые собаки. Стремясь отвести взрывы от паровозов и вагонов, немцы пускали впереди эшелонов пустые платформы. На особо опасных участках пути замедлялось движение транспорта, а на некоторых оно разрешалось только днем и только после тщательного осмотра соответствующего участка дороги в целях поиска мин. Серьезнейшей опасностью для диверсантов являлись вражеские засады, поджидавшие их на подступах к магистралям и на путях отхода. Их можно было ожидать и на любом участке маршрута. А ведь подрывни-кам-разведчикам каждый раз приходилось проделывать огромный путь от базового лагеря до места диверсии. Преодолевая чащобы и буреломы, болота и открытые пространства по 30—40 км, а в отдельных случаях и до 100 км (когда ставилась целевая задача на проведение диверсии в особо отдаленном участке магистрали), несмотря ни на какие преграды, диверсанты все же выполняли свои задачи.

Брянск—Зикеево (Сухиническое направление). По мосту шло интенсивное движение транспорта с различными грузами и военной техникой в сторону фронта. Однако подробной, а также грамотной военной и инженерной разведки моста не было.

Налёт на мост. Пример

«В апреле 1942 года разведгруппе под командованием капитана Г.И. Орлова, действовавшей в составе бригады брянских партизан, было поручено взорвать железнодорожный мост через реку Рас-сету близ станции Батогово на участке

10 апреля группа бойцов из отряда капитана П.Н. Худякова (около 20 человек) вышла на задание из города Дятьково, находившегося в тот период в руках партизан. Шли на лыжах, в основном лесными массивами, где снега было ещё достаточно.

По прибытии в район моста была проведена тщательная разведка, в ходе которой установили, что мост усиленно охраняется, особенно в темное время. С обеих сторон моста на невысокой насыпи (примерно 4 метра) были оборудованы пулемётные ДЗОТы с круговым сектором обстрела.

Мост находился в 300—400 метрах к северу от станции Батагово, где располагался немецкий гарнизон, насчитывавший до 70 солдат и офицеров. У станционного здания был постоянный сторожевой пост, а в ночное время выставлялся ещё один пост у водокачки. На ней был установлен крупнокалиберный пулемет с дежурным расчетом. В ночное время от станции Батагово на прилегающие перегоны (в сторону Козелкино и Березовский) периодически направлялись пешие патрули в составе 3— 5 солдат. В дневное время железнодорожный путь проверяла ремонтная бригада на ручной дрезине.

Проанализировав собранные сведения, командир пришел к выводу, что выполнить поставленную задачу без боя невозможно, а имеющимися силами вступать в бой нецелесообразно. Кроме того, необходимо было более тщательно подготовить подрывные средства с учетом полученной характеристики моста. Не обнаруживая себя, подрывная группа отошла и вернулась на базу в Дятьково.

15 апреля, после двухдневного отдыха и подготовки к повторному походу, к станции Батагово вышел сводный отряд в составе 80 человек под командованием капитана П.Н. Худякова. Основу отряда составляли воины разведывательно-диверсионной группы. Зная, что придется подавлять хорошо оборудованные огневые точки оккупантов, отряд имел достаточное количество автоматического оружия: шесть ручных пулеметов и 20 автоматов ППШ.

Для выполнения задачи сводный отряд был разбит на две группы. Главная задача — захват и взрыв моста — была поручена группе воинов в составе 30 человек, многие из которых несколько дней тому назад уже побывали в этом районе. Другая группа — 50 партизан из местного отряда Н.С. Орешкина — должна была блокировать вражеский гарнизон на станции.

Особое внимание было уделено подготовке подрывных зарядов и средств подрыва. Это было поручено Виктору Бута-шину и мне, уже имевшим к тому времени некоторый опыт в подрывных работах. Для подрыва моста нами было «связано» два заряда по 16 килограммов тола в каждом.

Много внимания было уделено взрывателям. Ведь их отказ привел бы к провалу операции и напрасному риску почти сотни людей. Поэтому каждый заряд имел два взрывателя: электрический и огневой.

На этот раз переход к Батогово был более тяжелым. Шли на лыжах. Прошло около пяти суток со дня первого выхода к станции. Запоздавшая весна теперь набрала силу, началось бурное таяние снега. Правда, в лесу он был ещё достаточно глубок. Ведь в тот год зима была многоснежной и продолжительной. Особенно тяжело было пулеметчикам и, наверное, ещё тяжелее нам — подрывникам. Наша нагрузка на этом марше составляла 32—34 килограмма (16 кг — заряд взрывчатки в вещевом мешке и 16—18 кг — вооружение, снаряжение, продовольствие). Сейчас даже не верится, что так могло быть.

Длина маршрута в один конец с учетом обходов опасных и труднопреодолимых мест составляла более 45 километров.

Шли весь день 15 апреля, заночевали в лесу и продолжили движение 16-го. В ночь на 17 апреля провели разведку. В расположении противника на станции и у моста было спокойно. Нападения там не ожидали.

В 5 часов утра группы начали выдвижение к объектам атаки и к рассвету вышли на исходный рубеж. Группа под командованием старшего лейтенанта Г.Я. Есина, развернувшись в цепь, приближалась к мосту. В центре её двигалась подрывная группа — 6 человек. К каждому подрывнику было придано по два бойца для оказания помощи при установке зарядов и для непосредственного боевого прикрытия работы подрывника.

Заметив партизан, часовой у моста поднял тревогу и сбежал с поста в укрытие, а ДЗОТы открыли огонь. Со станционной водокачки крупнокалиберный пулемет также начал обстрел подходов к мосту и опушек леса у моста и станции. Через несколько минут огонь ДЗОТов у моста был подавлен, но со стороны станции обстрел подступов к мосту усилился. Не ожидая его прекращения, подрывники на лыжах под пулями вышли из леса и, проваливаясь в неглубокую воду речушки, пошли к опорам моста: тройка Виктора Буташина под левую дальнюю балку, а я с помощниками под правую ближнюю. Бежать к опорам было невозможно из-за рыхлого снега и воды, но пули нас миновали.

Под мостом мы сняли лыжи, сбросили со спины заряды и, не расставаясь с автоматами, полезли под балки по кладкам из шпал. В каждой тройке один из помощников помогал карабкаться подрывнику и подавал наверх заряд, другой сразу же перебегал под мостом на противоположную сторону насыпи в готовности встретить огнём фашистов.

Но вот привязаны заряды (прямо в вещевых мешках) заранее приготовленными верёвками, проверена мина (закрепленная па заряде ещё ночью), вставлены детонаторы со шнурами и установлен детонирующий шнур. Готово. По команде Виктора Буташина поджигаются огнепроводные шнуры и запускаются часовые механизмы мин. Теперь до взрыва около 3 минут. Отход.

Подрывники (Виктор и я) быстро слезли с укладки из шпал, окликнули помощников и с лыжами в руках поспешили к лесу: на лыжах всё равно быстрее не получится. Огонь со станции по мосту почти прекратился. Вот и опушка. Кто-то из командиров нервно нас окликает: «Почему нет взрыва?» Буташин зло отвечает вопросом на вопрос: «А нам что, до взрыва верхом на зарядах сидеть?» Я несколько растерялся, не понимая вопроса. Смотрю то на командира, то на мост и даже начал сомневаться, почему нет взрыва? А всё оказалось просто. Мы отходили гораздо быстрее, чем шли к мосту. Ведь каждый подрывник оставил на мосту около 17 кг груза и теперь не отставал от своих быстроногих помощников. Да и будущий взрыв солидного заряда за спиной подгонял. И вот он, взрыв! Мост вздрогнул, осел и как-то странно завис. Но разглядывать его некогда. И без того мы остались одни на пушке леса. Надо догонять уже отошедшее прикрытие.

В то время, пока шел бой у моста и подготовка взрыва, другая группа вела бой у станции. Под огнем партизан немецкие солдаты выскакивали из здания. По водокачке был отрыт огонь из миномёта. Хотя миномёт не имел прицела, его наводчик Виктор Касин сумел заставить пулемёт замолчать близкими разрывами мин. Партизаны ворвались на станцию и подожгли станционное здание. Фашисты отошли, оставив на станции 14 убитых. Партизаны потеряли одного бойца убитым и одного раненым. Движение по железной дороге прервалось на 7 суток. Задание командования было выполнено»1.

 

Отход после выполнения задачи

Как уже отмечалось, разведгруппы в тылу часто сами попадали в засады врага, уходили от преследования. Уходя от преследования, разведчики обычно минировали противопехотными минами свой след. Отрывались от преследователей также с помощью гранат Ф-1. «Лимонку» закрепляли в развилке куста, рядом с тропой. Чеку гранаты почти вытаскивали, оставляя самый кончик, сдерживающий боек. Бечевку от чеки протягивали через тропу, замаскировав ее. Затем через каждые 100 м оставляли протянутые веревки, но без гранат. Расчет был такой. Подорвавшись, преследователи станут более внимательны, бечевка их будет останавливать, когда же их бдительность притупится, когда они устанут от пустых поисков, тогда-то и сработает еще один заряд.

Прорыв

Если фашисты брали группу в кольцо, окружали, тогда применялся способ прорыва «таран». Прежде всего находили в цепи немцев наиболее растянутую линию, где были бреши между преследователями, чтобы огневая мощь группы была сильнее, чем у врага, в том месте, где намечен прорыв. Расположение РДГ — клином, уступом. В минуту прорыва всё решают быстрота, натиск и неожиданность. Бойцы клином таранили цепь, стреляя из всего, что у них имелось, и исчезали, оставляя позади себя расстрелянных в упор преследователей. Были случаи, когда немцы окружали разведчиков в землянке, блиндаже или бункере. Но" и из этой ловушки они, бывало, выходили живыми, если, конечно, немцы сразу же не уничтожали убежище. В таких случаях применялось «гранатометание с выдержкой», когда выдергивается из гранаты чека и ведется отсчет до двух, на счет «три» — бросается, а на «четыре» граната уже взрывается. Такое метание гранаты не даёт ей откатиться, она взрывается в воздухе. Когда кричат: «Сдавайся!», то еще есть надежда вырваться. Пяток гранат, брошенных с упреждением, расчистят круг, позволят хотя бы выбраться на поверхность, и если уж умирать, то не просто так, а в хорошем бою. Так воевали наши отцы и деды. Приобретенный ими боевой опыт надо знать и уметь использовать.

21.1.5. Источники сведений о противнике

Ни налёт, ни засада не могут предоставить командиру группы готовую разведывательную информацию о противнике. Благодаря налётам и засадам в руки к разведчикам попадают пленные, местные жители и документы.

Опрос местных жителей

Посредством опроса местных жителей и беженцев можно получить ценные сведения о противнике и местности. Но при этом необходимо всегда учитывать:

— отношение местных жителей к нашей армии и возможность сообщения ими ложных сведений;

— склонность жителей к преувеличению действительной обстановки (особенно о численном составе противника).

Обязательно надо разграничивать, что житель видел и знает лично и что он слышал, так как противник может преднамеренно распространять ложные слухи.

Допрос пленного

Пленные являются важнейшим источником получения сведений о противнике (особенно офицерский состав). Через них можно установить численность, состав группировки и вооружение противника, нумерацию его частей, характер укреплений, политико-моральное состояние войск и другие сведения.

Допросы пленных бывают краткие (первичные) и полные. Краткий допрос производится (если позволяет обстановка) командирами РДГ по вопросам, непосредственно их интересующим и необходимым для выполнения поставленной им задачи. Если по условиям обстановки пленного невозможно доставить в расположение своей части, командиры производят полный допрос на месте (добиваясь сведений, представляющих интерес для старшего начальника) примерно по следующим вопросам:

— чин, должность, фамилия;

— к какому подразделению и части принадлежит пленный;

— участок, занимаемый подразделением;

— месторасположение штаба;

— где и какие соседи;

— место ближайшего резерва;

— места и районы расположения штаба, складов, огневых средств, техники, связи, КПП и т.д.;

— где наблюдательные пункты;

— инженерное оборудование обороны;

— какая задача части;

— пароль и отзыв на данные сутки.

Каждый разведчик должен владеть методами форсированного допроса в полевых условиях. Как показывает практика, военнослужащие стран НАТО стопроцентно «ломаются» в ходе такого допроса и дают нужную информацию.

Изучение захваченных документов

Документы представляют собой ценный материал для изучения противника. Поэтому все документы и имущество противника, захваченные, найденные, отобранные у пленных или изъятые у убитых, командир РДГ обязан тщательно изучить. Это:

— официальные письма, приказы, распоряжения, сводки, служебные записки (позволяют установить характер действий противника);

— графические документы, то есть карты, схемы и пр. (показывают расположение противника);

— личные солдатские книжки и знаки (дают возможность установить нумерацию частей);

— дневники, записные книжки, частные письма (для изучения морального состояния войск противника).

Для изучения захваченных документов, прежде всего, необходимо знание языка, на котором этот документ составлен. Поэтому в группу старались включать переводчика. После перевода документа командир должен был сделать анализ полученной информации, в краткой форме изложить в виде радиограммы, после чего зашифровать и передать радисту.

21.1.6. Связь со штабом

Одним из важных требований, предъявляемых к разведке, является ее своевременность. Необходимые разведывательные сведения должны попасть в штаб к установленному сроку, с тем чтобы командование имело возможность предвидеть характер предстоящих действий противника. Даже самые ценные сведения окажутся бесполезными, если командир получит их поздно. Для того чтобы разведсведения передавались вовремя, в группах имелись радисты с рацией, на которых возлагалась очень ответственная работа — держать связь со штабом, чье задание она выполняла. Радиста всегда уважали и оберегали. В разведку и на диверсии старались не брать, оставляли его в базовом лагере — не дай Бог что случится, и тогда усилия всей группы будут напрасны: данные передать будет некому и некуда.

21.2. Тактика партизан

В силу того что партизанские формирования имели большую численность по сравнению с действовавшими самостоятельно небольшими разведгруппами, их тактика имела некоторые отличия. Эта тактика хорошо описана в книге В.И. Боярского «Партизаны и армия: История утраченных возможностей» (с. 202—218).

Засада '

В целом засады партизан и разведчиков были организованы подобным образом, однако имелись некоторые отличия. Например, партизаны не всегда пассивно находились в засаде до появления на дороге противника. Иногда они совершали действия, направленные на провоцирование противника для последующего нападения на него.

Разновидностью партизанских засад являлись так называемые «тройные» и «заманивающие». В тройных засадах задача средней группы заключалась в том, чтобы первой напасть на противника и заставить его вызвать подкрепление. По вражескому подкреплению затем открывали огонь более сильные засады на флангах.

По сути, основную задачу выполняли подгруппы обеспечения, а огневая подгруппа в сокращенном составе просто инициировала активность противника, выманивая его.

В качестве примера «заманивающей» засады можно привести случай из боевой практики партизанской бригады «Чекист», описанный П.А. Голицыным:

«Партизанская бригада «Чекист» действовала во время войны на западном стратегическом направлении, в районе Орша—Могилев—Борисов. Через этот район проходила железная дорога и автомагистраль Минск—Москва, по которой немцы осуществляли снабжение своего Восточного фронта. Диверсионные группы бригады пустили не один эшелон под откос на своем направлении. Для борьбы с ними немцы разместили в деревне Жукнево свой гарнизон численностью до пятидесяти человек. Немецкий гарнизон, разместившийся в школе, был хорошо укреплен и обнесен дерево-земляным валом толщиной до одного метра, с амбразурами для стрельбы. Прилегающая местность хорошо простреливалась.

При штурме этих укреплений партизаны могли понести серьезные потери. Для того чтобы их избежать, пошли на хитрость. Зная, что староста соседней с гарнизоном деревни Максимково сотрудничает с немцами, туда отправили трех партизанских разведчиков: Володю Ряби-нина, Колю Яськова и Колю Каянова, которые ходили по деревне, притворившись пьяными. Староста попался на эту уловку и лично сообщил немцам в Жукнево о трех пьяных партизанах. Группа немцев из двадцати шести человек, двигаясь в колонну по-одному, направилась в сторону Максимково. Впереди шел головной дозор из трех солдат. Двигались осторожно, периодически останавливаясь и рассматривая в бинокль опушку леса, лежавшую на их пути. Именно на этой опушке расположились партизаны первого отряда под командой Иванова и пятого отряда под командой Семдянкина.

Когда немцы вышли к опушке, партизаны низоне немцы открыли по партизанам ми-открыли внезапный огонь, в результате нометный огонь, а немного позднее которого противник был полностью уни- спешно покинули расположение своего чтожен. Партизаны захватили один авто- гарнизона и убыли по железной дороге в мат и двадцать пять винтовок, а также Пахомово. Операцией руководил коман-патроны и снаряжение. Оставшиеся в гар- дир бригады «Кирпич»».

Налёт

Налёт — это внезапный быстрый удар по малоподвижным и стационарным объектам с целью их уничтожения, захвата или вывода из строя.

Конкретные цели налётов были самыми разными: уничтожение вражеских гарнизонов, вывод из строя транспортных и промышленных объектов, разгром штабов, спасение советских людей от уничтожения или от вывоза на работы в Германию, захват складов, отвлечение внимания противника от операций партизан в других районах.

Налёты, как правило, производились на объекты, которые находились в режиме охраны, а не обороны (караулы, патрули, дежурные). Если же противнику удавалось своевременно занять заранее подготовленные оборонительные сооружения (что на практике случалось довольно часто), то налёт превращался в общевойсковое наступление на укрепленный объект, что влекло за собой большие потери среди наступавших.

Боевой порядок партизан при налёте обычно включал ударную (штурмовую) группу, группы обеспечения (прикрытия и отвлекающих действий), резерв. Если одной из задач налёта являлось разрушение сооружений, то создавались также группы подрывников. Часто в ударной группе выделялась подгруппа для ликвидации охраны атакуемого объекта.

Группы прикрытия должны были сдерживать резервы противника до тех пор, пока ударная группа не выполнит свою задачу и не уйдет из опасной зоны. При налётах на слабоохраняемые объекты, когда боевая задача решалась за очень короткое время (нередко в течение 3—5 минут), партизаны, как правило, не выделяли группы прикрытия. В таких случаях на ближайших дорогах выставлялось боевое охранение. Группы отвлечения создавались тогда, когда ожидалось упорное сопротивление противника и для выполнения задачи требовалось значительное время. Демонстративными «шумовыми» и другими действиями эти группы отвлекали внимание противника от основного объекта (направления) налёта.

Успех налёта в решающей мере зависел от тщательной разведки. Перед каждым налётом партизанское командование стремилось собрать точные данные о расположении объекта, системе его охраны, путях скрытого подхода к нему, о ближайших резервах противника и вероятных маршрутах их выдвижения.

Наиболее сильные и опытные партизанские формирования совершали успешные налёты даже на относительно крупные гарнизоны про-

тивника. Так, в конце августа 1942 года белорусские партизаны захватили и двое суток удерживали в своих руках город Мозырь. В 1943 году крымские партизаны разгромили фашистский гарнизон в городе Старый Крым.

«В июле 1943 года П.А. Голицын разработал и провел силами отряда Крымцева операцию по уничтожению артиллерийского дивизиона в деревне Лотва. Проведя тщательную доразведку и выяснив, что немцы ведут себя беспечно, выставив только караульные посты, партизаны ночью 11 июля внезапным'налётом уничтожили немецкий гарнизон, захватив оружие, боеприпасы, продовольствие и лошадей. В ходе налета уничтожено сорок немецких солдат и офицеров, взорвано десять артиллерийских орудий».

Но обычно партизаны, учитывая свою недостаточную вооруженность и боеспособность, стремились нападать на слабого противника в моменты его наименьшей способности к сопротивлению.

Диверсии

Целью диверсий была дезорганизация вражеского тыла, нанесение фашистам ущерба в живой силе и технике. Этот способ вооруженной борьбы по сравнению с другими обладал серьезными преимуществами. Во-первых, диверсии позволяли партизанам малыми силами и почти без потерь наносить весьма эффективные удары по противнику. Во-вторых, систематические диверсии распыляли внимание и силы противника на охрану коммуникаций и других тыловых объектов.

В результате резко снижались его возможности в борьбе с партизанами, так как создание крупных группировок войск для блокирования районов активных партизанских действий и проведения карательных экспедиций было затруднено. Диверсии играли также важную роль в деморализации вражеских войск.

В 1941—1942 годах, когда еще не было налажено снабжение партизанских формирований специальными минно-взрывными средствами, партизаны широко применяли простейшие способы диверсий. Они подкапывали и расширяли железнодорожные пути, отводили рельсы в сторону, разбрасывали на автомобильных дорогах металлические «ежи» и колючки, создавали на грунтовых дорогах замаскированные «волчьи ямы», устраивали поджоги и т.д.

Роль диверсий в партизанской борьбе возросла со второй половины 1942 года, когда на вооружение партизан стала поступать из советского тыла более сложная современная подрывная техника (мины замедленного действия с электрочасовыми или химическими взрывателями, магнитные мины и другие специальные взрывные устройства). Массовое применение этой техники обеспечило очень высокую эффективность диверсионной работы. С начала 1943 года диверсии с использованием специальных технических средств вышли на первое место в тактике партизанской борьбы.

Особенно много диверсий устраивали партизаны на коммуникациях, главным образом на железных дорогах.

Иногда они сочетали диверсии с засадами и налётами, чтобы закрепить результаты диверсии, уничтожить больше живой силы и техники врага, разрушить важные железнодорожные объекты. Однако чаще всего партизаны нарушали работу железнодорожного транспорта, не вступая в боевое столкновение с противником.

Они минировали железнодорожные пути и вызывали крушения поездов. При этом партизаны стремились закладывать мины на затяжных уклонах, высоких насыпях и кривых участках пути, то есть в таких местах, где взрыв наносил наибольший ущерб. Для обеспечения длительного перерыва в движении поездов они организовывали крушения в глубоких выемках, на малых мостах, которые не охранялись или слабо охранялись, на насыпях, проходивших через болота, т.е. там, где было трудно вести восстановительные работы.

Партизаны широко осуществляли диверсии и на автомобильных дорогах: устраивали перекопы, завалы, пожары (на лесных дорогах), обвалы (на горных трассах), минировали их, разрушали дорожные сооружения. Кроме того, немалый ущерб вражескому автотранспорту наносило нарушение работы дорожной службы противника. Так, партизанский отряд Лебедянского района Сумской области, действуя недалеко от линии фронта, 27 сентября 1941 года уничтожил вражеского регулировщика и переменил направление дорожных указателей. В результате фашистская автоколонна пошла по ложному направлению. Командир отряда сообщил об этом советскому командованию, по заблудившейся автоколонне удалось нанести мощный артиллерийский удар, который уничтожил ряд машин с военными грузами.

Различные способы диверсий применяли партизаны на водных коммуникациях. Среди них минирование фарватеров, разрушение мостов при помощи сплавных мин, уничтожение и перестановка бакенов, закладка на судах мин замедленного действия и т.д. Так, летом 1943 года партизаны из соединения А.Ф. Фёдорова произвели диверсию на реке Припять с помощью самодельной мины. Подорвавшись на этой мине, затонули буксир и баржа с воинскими грузами.

Те партизанские формирования, которые в своей боевой деятельности ориентировались преимущественно на диверсии, обычно не имели больших потерь, сохраняли высокую маневренность, могли систематически наносить чувствительные удары по врагу.

Тактика диверсионных групп обычно выглядела следующим образом. После предварительной разведки подступов к объекту и тщательного изучения режима его охраны группа в наиболее удобный момент выходила на железную или шоссейную дорогу, закладывала мину (фугас), а затем отходила в условленное место, откуда можно было наблюдать за результатом диверсии и затем незаметно скрыться.

В первые месяцы борьбы в тылу врага партизаны использовали в основном самодельные, а также некоторые армейские табельные мины, которые предназначались для других целей, поэтому не всегда могли

удовлетворить их требования. Проявляя сметку и изобретательность, партизанские умельцы усовершенствовали многие образцы имевшейся в отрядах минно-подрывной техники. В результате арсенал партизанских диверсионных групп пополнился необходимыми, порой совершенно неожиданными видами мин, секрет которых был известен только изобретателю и исполнителю диверсионной акции.

Помимо взрывных устройств партизаны довольно успешно применяли для диверсий всевозможные подручные средства. В некоторых отрядах были устроены специальные мастерские, где ковали клинья для крушения эшелонов на железных дорогах, изготавливали всевозможные «ежи» и «шипы» для прокола шин автомобилей и другие несложные приспособления. Партизаны подпиливали и сжигали деревянные мосты, растаскивали рельсы, выкапывали и сжигали шпалы, что приводило к крушениям транспортной техники врага. Одновременно с этим они рвали телефонные и телеграфные провода, подпиливали и валили опорные столбы вражеских линий связи.

Хорошо подготовленные диверсии, совершаемые небольшой группой партизан, давали гораздо больший эффект, чем бой целого партизанского соединения с войсками противника. В то же время практика осуществления плановых массовых диверсий доказала, что воздействие на тылы противника с помощью диверсий может носить не только оперативно-тактический, но и стратегический характер. В данной связи надо отметить, что в ходе партизанской войны именно диверсии дали 55 процентов потерь противника в живой силе и свыше 85 процентов урона в технике. Но к пониманию первостепенной важности диверсий на коммуникациях противника советские руководители пришли достаточно поздно.

Григорий Матвеевич Линьков о диверсиях на железной дороге:

«Мне кажется, что и теперь не всеми генералами и офицерами еще по-настоящему оценено военное значение крушения воинского эшелона как боевой операции.

Наша ж.-д. мина — рапида, как мы ее назвали, составлена из трех килограммов двухсот граммов тола. При взрыве эта мина вырывала кусок рельса с полметра длиной и делала воронку в грунте до полуметра глубиной. При большой скорости состав сходил с рельсов и большая часть вагонов переворачивалась на бок. Особенно эффектно получалось, когда мы стали применять электродетонатор с замедлением. В этом случае паровоз проскакивал, а взрыв происходил под первым или вторым вагоном, который, как правило, переворачивался на бок. А паровоз всей своей мощностью продолжал некоторое время тянуть за собой уже свалившийся вагон, переворачивая другие, и волочить их по насыпи.

При крушении на скорости в пятьдесят—шестьдесят километров до двадцати процентов вагонов разбивалось или приходило в полную негодность, требуя капитального ремонта. Требовал среднего или деповского ремонта паровоз. Если состав шел с живой силой, то в разбившихся восьми или десяти вагонах могло быть убито и искалечено до ста пятидесяти— двухсот человек.

Если поезд шел с техникой, допустим с орудиями или танками, то на десяти разбившихся платформах могло быть серьезно повреждено и требовало среднего или капитального ремонта двадцать-двадцать пять орудий или десять-пятнадцать средних танков.

Диверсии на дорогах приводили к задержке прибытия на фронт на 7—8 часов нескольких десятков ж.-д. составов.

Некоторые командиры отрядов тратили силы и средства на вооруженные нападения на мелкие склады, канцелярии (так называемые штабы). Они могли бы в сотни раз усилить удары по врагу, переключив основные силы на диверсии на вражеских путях подвоза.

Весь опыт минувшей войны подтвердил, что уничтожать врага, его технику, его штабы и материальные средства выгоднее всего крушениями поездов — это самый эффективный и самый сильный способ. Враг делал все возможное, вплоть до провокационных листовок, чтобы отвлечь партизан от диверсий на коммуникациях.

С апреля сорок второго года до июня— июля сорок четвертого года из нашего соединения образовалось четыре. Наши люди распространились на территорию от Полоцка до Ровно с севера на юг и ст. Калинкович до Бреста с востока на запад. Всеми этими людьми за указанный период организовано около двух тысяч крушений вражеских поездов.

По численности наши подразделения составили небольшой процент по отношению к общей массе людей, участвовавших в партизанском движении в Белоруссии и Украине. Насколько бы улучшился результат, если бы опыт партизанского движения предшествующих лет был учтен и в тыл врага вовремя заброшено какое-то количество подготовленных кадров? Я уже не говорю о том, какие бы враг понес потери и сколько бы у него войск было занято на борьбе с партизанским движением, если бы хоть сорок—пятьдесят процентов подразделений Красной Армии, попавших в окружение, переключилось на партизанские действия в тылу фашистских захватчиков.

Летом и осенью сорок третьего года очень широко применялся партизанами обстрел паровозов и особенно цистерн с горючим из ПТР с расстояния двести—триста метров. Из заранее установленного ружья и наведенного по высоте можно было стрелять по составу даже при плохой видимости ночью. Два-три выстрела бро-небойно зажигательными пулями, как правило, вызывали пожар в составе с горючим.

Еще чаще эшелоны с горючим выводились из строя партизанами посредством магнитных мин-липучек. Такие мины иногда следовали с эшелоном сотню—две километров и затем уже взрывались и вызывали пожар в составе с горючим.

Когда же мы узнали, что немцы начали перевозить бензин в железных бочках, то наши люди начали забрасывать в вагоны термитные шарики с воспламенителями замедленного действия. Термитных же шариков было у нас много, а воспламенение такого шарика, как правило, вызывало пожар. Термитный шарик обычно прожигает лист железа толщиной до пяти миллиметров. А такие железные бочки тем более.

Пожар в таких случаях бывает настолько сильным, что о расцепке вагонов нечего и думать. Воспламенение бензина, который польется из одной бочки, обливает горящей жидкостью остальные, и они, охваченные пламенем начинают взрываться, забрасывая другие вагоны горящей массой бензина.

Один такой пожар, имевший место два-три километра северо-восточнее ст. Блу-день, уничтожил не только весь состав вагонов, но и телеграфную связь и даже само полотно дороги на этом участке.

По мере того как все больше и больше включалось партизанских отрядов в подрыв вражеских ж.-д. коммуникаций и, главным образом, в организацию ж.-д. крушений, перед нами ставили более сложные задачи по организации так называемых внутренних диверсий и по добыче разведывательных данных о противнике».

Рейды

Определенное место в тактике партизанских формирований отводилось рейдам. Эта весьма своеобразная форма партизанских действий представляла собой сочетание засад, налётов, диверсий и агитационной работы в процессе передвижения в тылу противника. В рейдах партизаны передвигались чаще всего пешком (зимой — на лыжах). Иногда удавалось использовать транспортные средства, захваченные у противника (автомобили, мотоциклы, гужевой транспорт).

Для первых двух лет войны наиболее характерными были рейды небольших групп, происходившие на ограниченной территории. Например, партизанская рейдовая группа (22 человека), созданная разведотделом Северо-Западного фронта из студентов и преподавателей Ленинградского института физкультуры, действовала исключительно на территории Ленинградской области. За 6 месяцев (ноябрь 1941— март 1942 г.) она провела 24 рейда, в ходе которых пустила под откос 23 железнодорожных состава, уничтожила либо вывела из строя 2 самолета, 18 танков, 84 легковых и 143 грузовых автомобиля, захватила 7 пушек, 97 пулеметов, около 800 винтовок.

Начиная с 1943 года партизанские формирования стали совершать уже продолжительные рейды, уходя из районов своих баз на длительное время или покидая их вообще.

Осенью 1942 года против партизан действовали уже 140 специально выделенных охранных батальонов, что равнозначно примерно 10 армейским дивизиям полного состава.

Прорыв

Прорыв — вынужденная форма боя, применяемая партизанами для выхода из окружения.

Боевой порядок партизанских сил при прорыве строился с таким расчетом, чтобы избегать сложных перегруппировок и обеспечить подразделениям необходимую самостоятельность. Чаще всего он состоял из одного эшелона и резерва. Нередко первый эшелон делился на штурмовую (ударную) группу, выполнявшую главную задачу, и группы обеспечения, которые прикрывали фланги штурмовой группы и сковывали противника на второстепенных направлениях. Резерв использовался для развития успеха и отражения вражеских контратак. За первым эшелоном двигались штабные и обслуживающие подразделения с обозом и госпиталем, за ними следовала группа прикрытия.

Во время прорыва партизаны стремились отвлечь внимание врага от главного направления своего движения и распылить его силы. В этих целях они засылали во вражеский тыл диверсионные отряды и группы, устраивали ложные и демонстративные атаки, применяли другие хитрости. Обычно партизаны шли на прорыв в ночное время, местность не освещали, пользовались естественными ориентирами. При этом они старались атаковать внезапно и стремительно, добиваясь максимальной концентрации огня на главном направлении прорыва.

Всё это мешало противнику, а во многих случаях полностью лишало его возможности использовать танки, артиллерию и авиацию.

Оборона

Бой в обороне партизанам чаще всего приходилось вести во время карательных акций противника.

Если в оборонительный бой вступали небольшие партизанские подразделения, то они не стремились длительное время удерживать занятые позиции. Их цель заключалась в том, чтобы на какое-то время остановить противника, обладавшего значительным превосходством в силах, и, пока он перегруппировывался для дальнейшего наступления, стремительным броском уйти в отрыв.

При защите же своих баз, действуя в составе крупных группировок, партизаны нередко удерживали позиции длительное время. В таких случаях они действовали в соответствии со специально разработанными планами, оборудовали линию обороны (минные поля, завалы деревьев и управляемые фугасы на дорогах, засады снайперов, пулеметные гнезда, наблюдательные пункты). Плотность обороны была обычно невелика, в среднем 10 человек на один километр.

Например, система обороны лагеря партизанского полка «Тринадцать», действовавшего в Смоленской области летом—осенью 1942 года, включала 38 дерево-земляных укрытий с огневыми точками. Эти землянки располагались по кругу вокруг района базирования. Сам партизанский лагерь был разбит на секторы. Каждое подразделение обороняло свой сектор. Запасы продовольствия и боеприпасов находились в хорошо оборудованных и укрытых под землей складах. Всё это позволило полку достаточно долго сопротивляться превосходящим силам карателей.

Боевые порядки партизанских формирований в обороне обычно включали в себя: первый эшелон обороны, группу огневой поддержки (при наличии миномётов или артиллерии), группу отвлечения, диверсионные группы для действий в тылу наступающего противника, группы резерва (они обычно располагались на самых опасных направлениях).

Наибольшую опасность для партизан в обороне представляли танки. Основными средствами борьбы с ними являлись гранаты и бутылки с горючей смесью, реже — противотанковые ружья и мины, еще реже (лишь в некоторых отрядах и соединениях) — артиллерийские орудия (противотанковые пушки калибра 45 мм).

Примечания

Дмитрий Дмитриев. Операция по взрыву моста// «Верность отечеству». №5. С. 145—148.

ОБЕСПЕЧЕНИЕ И ВООРУЖЕНИЕ РАЗВЕДЧИКОВ-ДИВЕРСАНТОВ И ПАРТИЗАН

22.1. Снабжение и обеспечение

22.1.1. Льготы, предоставляемые

государством разведчикам

«Существует мнение, что разведчики — элита армии и флота, а потому они и снабжаются и обеспечиваются по особому разряду. Однако это не более чем очередное заблуждение обывателей.

Разведчики — это, бесспорно, элита, но элитарность заключалась в том, что их моральная мотивация позволяла решать сложные задачи в условиях ограниченных средств.

Хочу подчеркнуть: никаких дополнительных материальных благ, льгот и привилегий служба в разведке по сравнению с пребыванием в линейных войсках не давала. Офицер получал денежное содержание по последней должности перед зачислением в Разведывательное управление или отделы и имел равные со всем офицерским корпусом возможности перевести денежный аттестат семье или сохранить деньги до возвращения с задания в финчасти. Рядовым и сержантам иногда выдавали небольшое денежное вознаграждение для оказания помощи семьям. Но это вознаграждение немедленно прекращалось, как только связь с разведчиком прерывалась и его зачисляли в категорию без вести пропавших. Таких, кстати, было немало. Лишь теперь выясняется, что многие из них погибли геройской смертью. Пенсии семьям погибших в тылу противника разведчиков — солдат, сержантов, офицеров — оформлялись и выплачивались на общих основаниях, как и всем военнослужащим»1.

22.1.2. Недостатки снабжения разведчиков и партизан

Недостатки в организации снабжения разведчиков и партизан всем необходимым для их эффективной деятельности в тылу противника сильно снижали эффективность их работы. Глупость и незнание вопроса, которые заключались в утверждении высшего военного и поли-

тического руководства страны о том, что, действуя в тылу врага, партизан и разведчик обязан самостоятельно добывать себе средства для борьбы, чуть было не загубили в зародыше партизанские действия.

Четкое и эффективное снабжение разведчиков и партизан не было отлажено до самого конца войны.

Причины плохого обеспечения разведчиков .

Объективные. Драпаем

«Стремительное продвижение немцев на восток в первые месяцы войны лишило нас всей приграничной агентуры, оставшейся без средств радиосвязи далеко во вражеском тылу. Оперативную разведку приходилось создавать заново в массовом масштабе на совершенно иной качественной основе, в ходе ожесточенных боев с захватчиками.

Понятно, что имевшихся скромных мобилизационных запасов оперативного имущества, которые начали создавать органы разведки в приграничных округах накануне войны (рации, оружие, экипировка, продовольствие) и которые в значительной части попали в руки врага, не могло хватить для обеспечения многих тысяч разведчиков, направлявшихся в тыл противника фронтовыми и центральными разведорганами, многочисленными штабами партизанского движения, НКВД и другими организациями. Вследствие этого разведчики в материально-техническом отношении обеспечивались весьма скудно»2.

Субъективные. Расчет на самообеспечение

«Основная масса разведчиков направлялась в тыл противника с расчетом главным образом на самообеспечение за счет оккупантов и, кроме оружия и раций с питанием, никаких специальных средств разведывательной техники, как правило, не имела.

Бесшумное оружие, быстродействующие рации, специальные витаминизированные пайки с шоколадом, тонизирующими добавками, водонепроницаемая одежда и обувь, камуфлированные парашюты, окрашенные в различные цвета в зависимости от времени года, — почти все эти средства обеспечения разведчика уже были известны, но они не были заранее подготовлены и накоплены. Впрочем, вряд ли можно было создать запасы на целую армию партизан и разведчиков, действовавших в тылу немцев в Великую Отечественную войну. Поэтому понятно, как радовали наших людей присылаемые из Центра средства радиосвязи, армейское оружие и боеприпасы, тол и мины для подвижных групп.

Трудно было экипировать большую массу людей, особенно отправлявшихся для легализации в занятые врагом населенные пункты Западной Украины, Западной Белоруссии и Польши. Одевать их в москво-швеевские изделия нельзя, а местную одежду достать было невозможно. Лесные группы и диверсионные отряды считали за счастье получить добротное армейское обмундирование, и особенно яловые сапоги, незаменимые в партизанских условиях. Вся надежда была на приобретение необходимого на месте с помощью оружия у врага и его приспешников»3.

Причины плохого обеспечения партизан

Что касается материального обеспечения партизанских сил, то его недооценка, как уже сказано выше, началась с Постановления ЦК ВКП(б) «Об организации борьбы в тылу германских войск». В нем ни слова нет про обеспечение партизанских формирований нужными средствами. А без этого эффективной партизанской войны в тылу противника быть не могло.

«Партизанские отряды вооружаются и снабжаются главным образом оружием и боеприпасами, захваченными у противника», —говорится в статье 855 Полевого устава 1943 года.

[...] Эта глубоко ошибочная установка еще раньше была узаконена в директиве ЦШПД от 18 августа 1942 г., где было сказано, что «централизованное снабжение партизан не только затруднительно, но и нецелесообразно, потому что будет поощрять этим беззаботность в отрядах» и что «партизанские отряды должны и имеют к тому все возможности обеспечить себя за счет противника. Партизаны, если у них нет в достаточном количестве оружия, боеприпасов и другого снаряжения, должны добыть все это в бою». [...]

Если в первые месяцы войны партизанские формирования значительную часть своих потребностей в оружии и боеприпасах могли покрывать путем сбора их на полях сражений, то уже с лета 1942 г. такая возможность исчезла. [...]

Трофейные боеприпасы составили менее 5 процентов от числа израсходованных. Почти 100 процентов средств радиосвязи, более 95 процентов средств взрывания, около 90 процентов взрывчатых веществ партизаны получили из советского тыла.

Если бы директива ЦШПД о самоснабжении партизан оружием и боеприпасами неукоснительно проводилась в жизнь, то партизаны вообще не смогли бы нанести оккупантам существенного урона».

«Рост партизанского движения, многогранная боевая деятельность партизанских отрядов, появившихся партизанских соединений, возрастание их потребности в оружии, боеприпасах, средствах связи, минновзрывных и других средствах вызвали необходимость создания 20 июня 1942 года отдела материально-технического снабжения ЦШПД»4.

Однако надо отметить, что данный отдел не смог обеспечить партизан даже самым необходимым для ведения эффективной борьбы в тылу противника.

22.2. Средства воздушного вывода РГ в тыл противника и доставки МТС

22.2.1. Недостатки обеспечения авиацией

«Авиация гражданского воздушного флота СССР (ГВФ), с 23 июня 1941 г. подчиненная наркому обороны, — вспоминал бывший министр

гражданского воздушного флота Главный маршал авиации В.П. Бугаев, — за годы Великой Отечественной войны выполнила около двадцати тысяч полетов к партизанам, из них более десяти тысяч с посадкой на партизанских аэродромах. Она перевезла 5871 человека, 3672 тонны боеприпасов и вооружения и 977 тонн других грузов. От партизан вывезено более 16 000 раненых».

Авиация дальнего действия (АДД, командующий А.Е. Голованов) за время войны совершила более 7000 самолето-вылетов в тыл врага.

По подсчетам И.Г. Старинова, проведенным на основании отчетов штабов АДД и ГВФ, всего за годы войны в интересах советских партизан и спецподразделений Красной Армии было совершено 30 924 самолето-вылета. Доставлено в тыл врага 22 740 человек и 12 885 тонн оружия, боеприпасов и других грузов. В то же самое время советская авиация сбросила на врага около 1 миллиона тонн авиабомб»5.

Основными самолетами, которые применялись для заброски развед-чиков-диверсантов в тыл противника, а также снабжения партизан, были самолеты У-2 (см. «Период 1917—1941») и Ли-2. Для совершения прыжков применялись парашюты довоенной разработки.

«Отсутствовали почти до середины 1943 года штатные авиационные средства с квалифицированным лётным составом для перебросок людей и грузов в тыл немцев. Для этой цели использовались необорудованные самолеты Ли-2 и По-2 с небольшим радиусом полета и слабо обученными пилотами, что ограничивало дальность выброски и приводило к излишним потерям и десантированию вдали от назначенных районов выброски»6.

22.2.2. Самолеты и парашюты

Самолет конструкции Лизунова —Ли-2

В годы войны военно-транспортные задачи стали выполнять на самолетах Ли-2. Он стал основным самолетом ВТА периода Великой Отечественной войны.

Ли-2 — транспортный самолет, моноплан с двумя двигателями. Десантная нагрузка самолета составляла 14 парашютистов или 2200 кг груза.

Парашютная техника для десантирования разведчиков в тыл противника применялась главным образом довоенной разработки. Однако также появились и парашюты, созданные в начале войны.

Парашютная система ПД-41-1

Парашютная система предназначена для учебно-тренировочных и боевых прыжков из самолетов ВТА:

• с принудительным раскрытием за счет фала, прикрепленного к самолету, на скорости полета 300 км/час;

• С ручным раскрытием на скорости полета 280 км/час. Минимальная высота раскрытия:

• принудительное с фалом — 150 м;

• с ручным раскрытием — 300 м.

Площадь купола основного парашюта — 70 кв. м, имеет круглую форму, ткань х/б перкаль.

Длина строп — 6,3 м, изготовлены из шнура х/б — 125 кг на разрыв. Полетная масса десантника — 80 кг.

Вес парашюта — 13 кг.

22.3. Вооружение и предметы материально-технического обеспечения РГ и партизанских отрядов, поставлявшиеся службами боевого и тылового обеспечения РККА

22.3.1. Стрелковое вооружение

«Вооружение (развед-диверсионных групп. —Прим. С.К.) отличалось разнообразием систем, но преобладало автоматическое оружие (автоматы, ручные пулеметы), имелся большой запас ручных гранат. Эти огневые средства не стесняли маневра, отвечали требованиям скоротечного ближнего боя, обеспечивали высокую огневую мощь. В партизанских отрядах, кроме того, состояли на вооружении станковые пулеметы, противотанковые ружья, минометы»7.

«Оружие, боеприпасы и взрывчатые вещества, как правило, были табельными армейскими, и выдавали их разведчикам очень экономно. Практически за всю войну каких-либо специально изготовленных для целей разведки средств вооружения в оперативном звене не было, если не считать прибора «Брамит» — приставки к обычной винтовке для бесшумной стрельбы. Да и она не нашла широкого применения из-за чрезмерной громоздкости и слабой убойной силы при стрельбе через этот прибор (см. приложение. —Прим. С.К)» % .

Ниже приводятся только оружие и боеприпасы, созданные либо перед самой войной, либо в ходе ее. Безусловно, на вооружении РККА до самого конца войны и даже после ее окончания находилось вооружение, поступившее на снабжение армии и флота перед Великой Отечественной войной, описанное в предыдущей главе.

Пистолеты-пулеметы

Пистолет-пулемет Шпагина — ППШ-41

ППШ-41 был создан и принят на вооружение РККА в 1941 году. Выпущено 5—6 миллионов штук. Снят с вооружения после войны.

Технически ППШ представляет собой автоматическое оружие, работающее на принципе свободного затвора. Огонь ведется с заднего шептала (с открытого затвора). Ударник неподвижно установлен на зеркале затвора. Переключатель режимов огня (одиночный/автоматиче-ский) находится внутри спусковой скобы, перед спусковым крючком, предохранитель выполнен в виде ползуна на рукоятке взведения затвора и запирает затвор в переднем или заднем положении.

Затворная коробка и кожух ствола — штампованные из стали, передняя часть кожуха ствола выступает вперед за^дуль-ный срез и служит дульным тормозом-компенсатором. Ложа деревянная, чаще всего из березы.

Прицельные приспособления изначально включали секторный прицел и неподвижную мушку, позже — перекидной L-образный целик с установками на 100 и 200 метров.

Ранние ППШ комплектовались барабанными магазинами на 71 патрон от ППД-40, однако барабанные магазины были сложны и дороги в производстве, не слишком надежны и удобны, а также требовали индивидуальной пригонки под оружие, поэтому в 1942 году были разработаны рожковые (коробчатые) магазины на 35 патронов.

Основное достоинство ППШ-41 — простота и дешевизна производства, достигавшаяся тем, что все металлические детали, кроме ствола, выполнялось штамповкой. Из стрелковых характеристик — высокая эффективная дальность стрельбы. Из недостатков — значительная масса и габариты, а также склонность к непроизвольным выстрелам при падении на твердую поверхность.

Основные ТТХ ППШ-41

Пистолет-пулемет Судаева — ППС-42(43)

Принятый на вооружение в 1943 году, ППС оказался одним из лучших пистолетов-пулеметов Второй мировой войны. Наряду с хорошими боевыми качествами он отличался высокой технологичностью. На изготовление одного ППС требовалось в 2 раза меньше металла и в 3 раза меньше времени, чем на ППШ.

В конце 1942 года после сравнительных испытаний на вооружение принимается ПП конструкции инженера Судаева под обозначением ППС-42.

Технически ППС представляет собой оружие, построенное по схеме со свободным затвором и стреляющее с заднего шептала (с открытого затвора). Режим огня — только автоматический. Предохранитель выполнен в передней части спусковой скобы и блокирует спусковую тягу. Дополнительно рукоятка взведения затвора в заднем положении может заводиться в поперечный паз в ствольной коробке и блокировать затвор.

Ствольная коробка штампованная из стали зацело с кожухом ствола. Для разборки ствольная коробка «переламывается» вперед-вниз по оси, расположенной перед приемником магазина. ППС оснащен дульным тормозом-компенсатором простейшей конструкции. Прицельные приспособления включают неподвижную мушку и перекидной целик, рассчитанный на дальности 100 и 200 метров. Приклад складной вниз, выполнен из стали.

ППС использовал коробчатые магазины от ППШ на 35 патронов, использование барабанных магазинов не допускалось конструкцией приемника магазина.

Тактико-технические характеристики ППС

Ручной пулемет Дегтярева ДПМ

По опыту первой половины Отечественной войны ДП был модернизирован и с 1944 года принят на вооружение как ДПМ. Основные отличия — перенесенная в заднюю часть ствольной коробки возйратная пружина, пистолетная рукоятка управления огнем, обычный неавтоматический предохранитель и более прочная двуногая сошка с измененным креплением к кожуху ствола.

Устройство гранаты

Граната состоит из:

• корпуса с металлической лентой и зарядом ВВ;

• откидной крышки;

• ударного-предохранительного механизма;

• запала.

Ручная осколочная граната из корпуса 50-мм мины

Предназначена для поражения противника осколками корпуса.

Гранаты этого типа изготовлялись из бракованных корпусов 50-мм или 38-мм минометных мин с выкрученным стабилизатором. Чаще всего в качестве взрывателя использовался запал Ковешникова, но производились гранаты с запалом УЗРГ и другими.

Запал УЗРГ предназначен для подрыва гранаты через 3,2—4,2 секунды после броска.

Противотанковая граната РПГ-41

Ручная противотанковая фугасная граната ударного действия предназначена для поражения бронетехники, а также для разрушения полевых оборонительных сооружений. Является модернизацией гранаты РПГ-40.

Противотанковая кумулятивная граната РПГ-43

Противотанковая кумулятивная граната ударного действия предназначена для борьбы с бронетехникой.

Самолет Ли-2

Пистолет-пулемет Судаева (ППС-42)

Винтовка с оптическим прицелом и устройством БРАМИТ

ротивопехотная мина обр, 1940 г.

Масса заряда— 50—80 г, корпус картонный иди пластмассовый. Применялась в начальный период Ввликой Отечественной войны на Ленинградском и Волховском Фоонтах.

Картонные противопехотные мины обр. 1940 г.

22.3.2. Бесшумное оружие

Создание и применение специального оружия в годы войны

В годы войны советский инженер Гуревич работал на Тульском оружейном заводе над созданием бесшумного стрелкового оружия «замкнутого цикла». Он использовал принцип жидкого толкателя, т.е. между поршнем и пулей находилась жидкость, которая проталкивала пулю через канал ствола. Объем жидкости соответствовал объему канала ствола. Поршень, переместившись до дульца гильзы, упирался в него и запирал пороховые газы внутри замкнутого объёма гильзы. При этом пыж вытеснял воду из гильзы, вследствие чего пуля двигалась по каналу ствола со скоростью истечения жидкости. Ввиду того что вода, как и всякая жидкость, практически несжимаема, то скорость движения пули будет во столько же раз больше скорости движения пыжа, во сколько раз площадь поперечного сечения канала ствола меньше площади поперечного сечения гильзы (принцип гидравлического редуктора).

В итоге отсутствовала звуковая ударная волна, а низкая начальная скорость пули (189—239 м/с) исключала и возникновение баллистической волны. Таким образом, обеспечивалась практически полная бесшумность выстрела, но большое облако водяных брызг выдавало стрелка. К тому же использование воды в качестве толкателя пули затрудняло применение оружия при зимних, отрицательных температурах. К недостаткам следует отнести и большую потерю энергии пороховых газов на преодоление сопротивления при перетекании жидкости и на придание ей скорости пули.

Образцы стрелкового оружия конструкции Гуревича проходили испытания на Научно-исследовательском полигоне стрелкового вооружения Красной Армии в ноябре 1943 года. Гуревич разработал несколько образцов однозарядных пистолетов, но в малосерийное производство в конце 40-х годов пошел только его 7,62-мм пятизарядный револьвер. Конструкцию Гуревича можно считать одной из первых в мире систем бесшумного оружия специальной разработки, доведенных до действующего образца, прошедших государственные испытания, принятых на вооружение и выпускавшихся малой серией.

Боевое применение

«Военная» карьера глушителей началась фактически в годы Второй мировой войны. Рост значения разведывательно-диверсионных действий в тылу противника привел к появлению соответствующих подразделений и частей и быстрому развитию различных образцов оружия и специального снаряжения для них. Соответственно оживился и интерес к проблеме глушения звука выстрела стрелкового оружия.

[...] Когда воюющие стороны начали широкие тайные диверсионные операции, то полезность бесшумного оружия быстро стала очевидной. Сначала в таких операциях использовали все те же ножи и даже арбалеты. Но сразу же стало понятно, что бесшумное огнестрельное

оружие намного эффективнее и лучше подходит для этих операций. Очень скоро удалось достичь высокой скрытности стрельбы при значительно большей, чем у метательного оружия, мощности, меньших габаритах. Прицельная стрельба из него удобнее, кроме того, бойцы используют его в качестве основного оружия.

Специальные разведывательно-диверсионные и партизанские группы ГРУ ГШ и НКВД в тылу немецких войск успешно применяли в этот период линейные и снайперские винтовки обр. 1891/1930 г. и карабины обр.1938 г. (системы Мосина) с прибором «БРАМИТ», названным так в честь его разработчиков — братьев Митиных (БРАтья МИТины). Устройство представляло собой цилиндр диаметром 32 мм и длиной 140 мм и выпускалось тысячами штук. Характерно принятие в эти годы на вооружение «бесшумных» образцов специальной разработки — «бесшумное» оружие уверенно занимало свою нишу в системе вооружения10.

С прибором БРАМИТ применяется специальный винтовочный патрон, который имеет навеску пороха 0,65 грамма, порох мельче стандартного (как в патронах для ТТ); пуля лёгкая (Л); окрас — пуля полностью зеленая, донце гильзы также полностью зеленое.

22.3.3. Минно-взрывные средства

«Мины для диверсий изготавливались обычно самими разведчиками, для чего они проходили курс специального обучения. Несколько позже на вооружение стали поступать зажигательные термитные шары, мины замедленного действия и магнитные мины, очень удобные для организации диверсий на транспорте и предприятиях. Но в основном выручали тол, бикфордов шнур и механический универсальный взрыватель, иногда электрозапалы с подрывной машинкой»11.

Из-за отсутствия в необходимом количестве штатных мин и зарядов партизаны и разведчики-диверсанты наиболее часто пользовались самодельными зарядами. Для изготовления зарядов наиболее широко использовался тротил, который как поставлялся Москвой, так и выплавлялся в кустарных условиях из неразорвавшихся артиллерийских и авиационных боеприпасов.

Краткие сведения о взрывчатых веществах (ВВ)

Основным взрывчатым веществом (ВВ), применяемым для снаряжения всех видов боеприпасов, стандартных зарядов и для изготовления подрывных шашек, является тротил. Тротил изготовляется в виде кристаллического порошка^светло-желтого цвета, прессованных шашек желтого цвета и плавленой массы желто-коричневого цвета.

Тротил мало чувствителен к удару и трению; при выстреле от попадания ружейной пули (осколка), как правило, не взрывается и не загорается. Он очень стоек к действию высоких температур. При зажигании на открытом воздухе, даже в большом количестве, горит сильно коптящим пламенем без взрыва. В воде тротил не растворяется и после длительного пребывания в воде в прессованном и плавленом виде своих взрывчатых свойств не теряет. Порошкообразный (не насыщенный водой) и прессованный тротил взрывается от капсюля-детонатора. Для взрыва плавленого тротила требуется промежуточный детонатор из прессованного тротила.

Для производства взрывов применяются взрывчатые вещества в виде подрывных шашек и стандартных зарядов.

Подрывные шашки, изготовляемые из прессованного тротила, бывают трех видов:

— большие, весом 400 г (размером 5x5x10 см);

— малые, весом 200 г (размером 5 х2,5 х 10 см);

— буровые, весом 75 г (высота 7,2 см, диаметр 3 см).

В каждой шашке имеется гнездо для капсюля-детонатора, обозначенное черным кругом на бумаге, которой обвернуты шашки12.

Средства взрывания (СВ), применяемые при различных способах взрывания

Огневой способ взрывания

Зажигательные трубки бывают заводского производства (стандартные зажигательные трубки — СЗТ) или изготовляются в войсках.

Зажигательная трубка состоит из капсюля-детонатора и отрезка огнепроводного шпура.

Капсюль-детонатор служит для взрывания подрывных шашек и зарядов и представляет собой медную или алюминиевую гильзу с запрессованными в нее особо чувствительными взрывчатыми веществами. Взрывчатые вещества прикрыты сверху металлической чашечкой с отверстием в центре, закрытым шелковой сеткой.

При обращении с капсюлями-детонаторами необходимо соблюдать осторожность, так как от удара или толчка, трения, сплющивания, нагревания, соприкосновения с огнем, от искры или царапания инициирующего состава они взрываются. Капсюли-детонаторы с трещинами, помятостями, высыпающимся взрывчатым веществом, с налетом в виде пудры на гильзе или загрязненные применять воспрещается. Капсюли-детонаторы хранят и переносят только в специальных коробочках или пеналах, отдельно от зарядов взрывчатых веществ и от зажигательных трубок.

Огнепроводный шнур служит для взрывания капсюля-детонатора. Он состоит из пороховой сердцевины с одной направляющей нитью в середине, заключенной в нитяную оболочку, пропитанную асфальтовой смолой серого цвета, или в оболочку из пластмассы желтого цвета. Скорость горения сердцевины шнура 1 см в секунду. Шнур в войска поступает в кругах. В одном круге 10 м шнура. Шнур нужно хранить в сухих местах, концы его заделывать изоляционной лентой или мастикой. Огнепроводный шнур необходимо оберегать от сырости, жары, механических повреждений, а также от соприкосновения с маслами, жирами, бензином и керосином. Исправность шнура проверяется перед изготовлением зажигательной трубки путем определения времени горения отрезка шнура длиной 60 см. Нормально такой отрезок шнура должен сгореть в течение 60—75 секунд.

Для воспламенения зажигательных трубок применяются механические воспламенители, спички или тлеющий фитиль.

Механический воспламенитель огнепроводного шнура ВШ-МУВ состоит из ударного механизма взрывателя МУВ и ниппеля с трубкой. В ниппель запрессован капсюль-воспламенитель и пороховой столбик. Трубка закрыта резиновой пробкой. Огнепроводный шнур вставляется в трубку после удаления из нее пробки и обжимается в трубке так же, как и в гильзе капсюля-детонатора. Воспламенение огнепроводного шнура производится путем выдергивания чеки ударного механизма взрывателя МУВ.

Тлеющий фитиль представляет собой шнур из хлопчатобумажных нитей, пропитанных селитрой. Фитиль тлеет со скоростью 1 см в 2 минуты, а на ветру — 1 см в минуту.

Стандартная зажигательная трубка СТЗ состоит из капсюля-детонатора, огнепроводного шнура длиной 50 или 150 см, механического воспламенителя и резьбовой втулки, предназначенной для закрепления зажигательной трубки в подрывных шашках и стандартных зарядах, имеющих резьбу в капсюльном гнезде.

Зажигательная трубка изготовляется в следующем порядке. Огнепроводный шнур кладется на деревянную подкладку и отрезается острым и чистым ножом под прямым углом. Длина огнепроводного шнура должна быть не менее 50 см для того, чтобы за время его горения можно было отойти в укрытие или на безопасное расстояние. Пригодность капсюля-детонатора проверяется внешним осмотром. Попавшие внутрь гильзы капсюля-детонатора соринки удаляют легким постукиванием открытым концом гильзы о палец. Огнепроводный шнур осторожно вводится в капсюль-детонатор до упора в чашечку; при этом нельзя нажимать на шнур, а также вращать шнур или капсюль-детонатор. Закрепляется капсюль-детонатор на шнуре при помощи обжима.

Обжим накладывают так, чтобы боковая поверхность обжима была на уровне среза гильзы; затем, последовательно обжимая и поворачивая обжим, создают у края гильзы кольцевую шейку. При отсутствии обжима конец шнура, вставляемый в капсюль-детонатор, обертывают изоляционной лентой или бумагой так, чтобы капсюль-детонатор хорошо держался на шнуре.

Свободный конец шнура зажигательной трубки перед самым зажиганием обрезают наискось с целью облегчения зажигания. Обращаться с зажигательными трубками следует так же осторожно, как и с капсюлями-детонаторами.

Детонирующий шнур применяется для одновременного подрывания нескольких зарядов. Сердцевина детонирующего шнура состоит из взрывчатого вещества и заключена в нитяную оплетку, покрытую водонепроницаемой мастикой или пластмассой. Шнур взрывается со скоростью до 7 км/сек. На конце шнура, вводимом в заряд, должен быть капсюль-детонатор, который крепится на нем так же, как на огнепроводном шнуре. Цвет этого шнура красный, диаметр 6 мм13.

Электрический способ взрывания

Электродетонаторы (ЭД). Во всех случаях ЭД представляют собой обычный капсюль-детонатор № 8-А со вставленным в его гильзу электровоспламенителем, который в свою очередь состоит из двух проводов, соединенных мостиком из нихромовой проволоки. На мостик нанесена капелька воспламенительного состава. Промышленностью выпускаются электродетонаторы следующих марок:

ЭДП. Сопротивление в холодном виде 0,9—1,5 ом, расчетное сопротивление в нагретом состоянии 2,5 ом. Расчетный ток подрыва 0,5 ампер при постоянном токе, 1 ампер при переменном токе, 1,3 ампера при пульсирующем режиме. Безопасный ток 0,18 ампер. Расчетный ток при подрыве нескольких последовательно соединенных ЭД—1 ампер при постоянном токе, 1,5 ампера при переменном токе. При параллельном соединении нескольких электродетонаторов расчетный ток равен произведению расчетного тока одного ЭД на количество соединенных ЭД при условии, что сопротивления участков одинаковы. Электродетонатор герметичен и допускается к применению в воде на всех глубинах. Длина участковых проводов 1 м.

ЭДП-р. Отличается от ЭДП только наличием резьбовой пробки, что позволяет надежно закреплять ЭД в резьбовых гнездах зарядов ВВ и мин.

Источники электротока. Для возбуждения взрыва электродетонаторов применяются специальные подрывные машинки, сухие батареи и элементы, аккумуляторые батареи, передвижные электростанции, осветительные и силовые местные электросети.

Механический способ взрывания

При механическом способе взрывания используются минные механические взрыватели.

Взрыватель срабатывает от давления на колпачок с силой 10—20 кг. Холостой ход колпачка — 7 мм14.

Минный взрыватель МВ-5. В отечественных противотанковых минах применяется взрыватель МВ-5, состоящий из ударного механизма и запала (МД-2 или МД-5м). Ударный механизм взрывателя имеет закрытый колпачком корпус, внутри которого находятся боевая пружина и ударник, удерживаемый во взведенном положении шариком.

Запал МД-2 состоит из капсюля-детонатора и капсюля-воспламенителя, соединенных между собой ниппелем. Перед установкой взрывателя в мину запал ввинчивается в корпус ударного механизма. При давлении на колпачок взрывателя последний опускается вниз, шарик выпадает в углубление колпачка и освобождает ударник, который под действием боевой пружины накалывает капсюль-воспламенитель, пламя капсюля-воспламенителя вызывает взрыв капсюля-детонатора, а следовательно, и заряда мины.

Минный универсальный взрыватель МУВ. В отечественных противопехотных минах применяется взрыватель МУВ, который состоит из корпуса, ударника, боевой пружины, чеки и запала МД-2. Для выдергивания чеки требуется усилие от 0,5 до 1 кг.

Взрыватель полевых фугасов ВПФ. Взрыватель комбинированного типа. Может использоваться как взрыватель натяжного действия, так и как взрыватель наклонного действия. В этом взрывателе ударник удерживается во взведенном положении с помощью цанги. Срабатывает при наклоне цанги на 10—30 градусов. Цанга же наклоняется под воздействием натяжения проволоки, привязанной к боевому кольцу, или же в цангу можно вставить штырь (палочку необходимой длины), и тогда наклон цанги происходит при задевании за штырь. Этот взрыватель применяется с запалом МД-2 или МД-5М. Взрыватель можно использовать в противопехотных осколочных минах, в противотранспортных (противопоездных) минах. Обычно в противопехотных минах взрыватель применяется в качестве натяжного, а в противотранспортных минах — в качестве наклонного. Впрочем, взрыватель достаточно универсальный и характер его применения определяется решаемыми задачами и изобретательностью минёра. Длина взрывателя без запала — 8 см., диаметр — 1,2 см.

Противопоездной взрыватель ПВ-42. Противопоездной взрыватель нажимного действия. Предназначен для снаряжения самодельных мин

Специальная разведка ВС СССР в годы Второй мировой войны

при минировании железнодорожного полотна. Усилие срабатывания — 12 кг. Размеры взрывателя — 7,4x3,6 см, высота нажимного стержня (регулируемая) — 10—11 см, используется с запалом МД-2 или МД-М (ввертывается в очко на торцевой стороне коробки взрывателя).

Электрохимический взрыватель ЭХВ-7

Назначение. Взрыватель предназначен для подрыва зарядов ВВ и мин по истечении времени замедления. Применяется в комплекте противодесантной мины ПДМ-ЗЯ в качестве элемента самоликвидации.

Устройство. Взрыватель состоит из корпуса, электрохимического замедлителя ЭХЗ, сменного сопротивления, источника тока к картонной гильзе.

Взрыватель может применяться с запалом МД-2 (МД-5М). Корпус пластмассовый, имеет внутри металлический стакан, который является неподвижным контактом. В одном конце корпуса имеется отверстие с резьбой для ввинчивания электроконтактной пробки или запала МД-2. Другой конец корпуса закрыт крышкой. В ней размещен механизм пуска взрывателя, который состоит из штока, пружины, пусковой чеки, контактной шайбы, являющейся подвижным контактом, и контактной шайбы с пружиной. Шток имеет кольцевую выточку. При вставленной пусковой чеке кольцевая выточка входит в зацепление с выступом, имеющимся в отверстии крышки, благодаря этому шток удерживается во взведенном положении.

Электроконтактная пробка применяется, когда взрыватель используется в качестве замыкателя электровзрывной цепи. Она состоит из втулки с резьбой. Внутри втулки заделаны две контактные пластины. От пластин выведены провода. Герметичность пробки обеспечивается мастикой и шайбой. Резиновая прокладка обеспечивает герметичность соединения пробки с корпусом взрывателя.

Электрохимический замедлитель ЭХЗ состоит из гальванической медной ванночки, заполненной электролитом и закрытой с торцов резиновыми пробками. К ванночке снаружи припаяно медное кольцо с тремя лапками, концы которых загнуты в прорезях текстолитовой опорной шайбы. На ванночку надет пластмассовый колпачок с боевой пружиной. Через ванночку пропущена медная проволока, закрепленная одним концом в центральном контакте на опорной шайбе, а другим — в жале. Проволока удерживает в сжатом состоянии боевую пружину, опирающуюся концами на пластмассовый колпачок и тарельчатую шайбу.

Сопротивление представляет собой пластмассовую колодку с контактами на торцах. В колодке помещен резистор. На колодке в зависимости от величины сопротивления резистора нанесены числа, указывающие срок замедления в сутках.

Источник тока — элемент КБ-У-1,5, имеет начальное напряжение не менее 1,5 вольт. При установке источника тока в корпус взрывателя на него надевается картонная гильза.

Дистанционный пускатель служит для обеспечения возможности пуска взрывателя, установленного в грунте на глубине до 1,5 м.

Дистанционный пускатель состоит из стального троса, заключенного в резиновый шланг. Один конец троса опаян и служит пусковой чекой. На втором конце троса имеется петля, которая закреплена в металлическом колпачке, вставленном в конец резинового шланга. При сочленении пускателя с крышкой взрывателя конец троса вставляется в отверстие крышки вместо пусковой чеки, а конец резинового шланга надевается на выступ крышки. При установке взрывателя в слабом грунте используется фанерный щиток размером 100x100 мм с отверстием в центре.

Шайба надевается на выступ крышки и препятствует извлечению взрывателя с места установки при выдергивании троса резинового шланга. Взрыватели ЭХВ-7 изготовления до 1964 г. комплектовались соединительными устройствами (3 шт. на 20 взрывателей), позволяющими соединять взрыватели в каскад в целях установки их на сроки замедления более 120 суток.

Тактико-технические характеристики электрохимического взрывателя ЭХВ-7

Дистанционный пускатель

1 — колпачок; 2 — резиновый шланг; 3 — стальной трос; 4 — шток; 5 — фанерный опорный щиток; 6 — крышка взрывателя.

Принцип действия

При выдергивании пусковой чеки (троса дистанционного пускателя) выточка штока выходит из зацепления с выступом в отверстии крышки. Под действием пружины шток вместе с контактной шайбой перемежается до упора шайбы в торец металлического стакана. В результате замыкается электрическая цепь ЭХЗ (плюс источники тока, сопротивление медная проволока, электролит, стенки гальванической ванночки, медное кольцо с лапками, металлический стакан, контактная шайба, контактная шайба с пружиной, минус элемента).

При прохождении электрического тока в гальванической ванночке происходит электролитическое растворение медной проволоки, которая по истечении срока замедления, обусловленного величиной установленного сопротивления, под действием боевой пружины обрывается, и жало накалывает капсюль-воспламенитель запала МД-2 (МД-5М) или замыкает контактные пластины электроконтактной пробки.

При соединении двух взрывателей в каскад после выдергивания боевой чеки у первого взрывателя происходит срабатывание в заданный срок, как это описано выше, и замыкается электрическая цепь ЭХЗ второго взрывателя. Он включается в работу и также срабатывает через устанавливаемый срок замедления, вызывая взрыв запала или замыкание контактных пластин электроконтактной пробки.

Состав комплекта

Взрыватель замедленного действия ЭХВ

Назначение. Взрыватель предназначен для подрыва зарядов ВВ и мин по истечении установленного времени замедления от 1 до 120 суток.

Взрыватель был разработан в 1941 году и применялся в годы Великой Отечественной войны в минах МЗД-1, МЗД-4, МЗД-5.

Устройство. Взрыватель состоит из бакелитового корпуса, источника питания напряжением 1,4 В, сменного сопротивления, капсулы с электролитом и ударником. В резьбовую часть корпуса может вкручиваться или запал, или контактная пробка.

Принцип действия. Принцип действия аналогичен принципу действия взрывателя ЭХВ-7. При вставлении сменного сопротивления в клеммы взрывателя через медную проволоку, находящуюся в электролите, начинает протекать электрический ток. Под действием электролита проволока постепенно истончается и по истечении установленного времени рвется, освобождая подпружиненный ударник взрывателя. Ударник в зависимости от варианта установки или накалывает капсюль запала, или замыкает электровзрывную цепь.

Мины и заряды

Заряды

Для минирования и уничтожения объектов тыла противника применяются как мины, так и заряды ВВ, которые изготавливаются как в заводских условиях (стандартные заряды), так и непосредственно в войсках.

Стандартные заряды могут быть сосредоточенными или удлиненными весом 1 и 3 кг. Взрывчатое вещество этих зарядов заключено в металлическую оболочку. В зарядах имеются запальные стаканы с втулками, имеющими резьбу для ввинчивания стандартной зажигательной трубки, взрывателя или электродетонатора.

Стандартные удлиненные заряды (УЗ) состоят из отдельных цилиндрических звеньев длиной 1—2 м, диаметром 53 мм. Общий вес одного звена 5—10 кг при весе взрывчатого вещества в звене соответственно 2,5—5 кг. Для соединения звеньев на одном конце звена имеется муфта с замком, а на другом — штампованные выступы, входящие в канавку замка. В торце каждого звена с одного конца сделано гнездо для зажигательной трубки. В зависимости от характера подрываемых объектов и наличия стандартных зарядов войска могут самостоятельно изготовлять различные по форме и весу удлиненные и сосредоточенные заряды.

Заряды, изготавливаемые в войсках. Подрывные шашки при изготовлении зарядов завертывают в плотную бумагу, мешковину или другую ткань и перевязывают шпагатом или проволокой. Удлиненные заряды составляются из одного или нескольких рядов шашек, положенных плотно одна к другой. Высота заряда не должна превышать его ширины, что достигается соответствующим расположением шашек. Для придания удлиненным зарядам прочности их привязывают к деревянным рейкам, жердям, доскам.

Подрывные шашки, стандартные заряды, а также сосредоточенные и удлиненные заряды, изготовленные из подрывных шашек, взрываются при помощи зажигательной трубки. Производство взрывов с помощью зажигательной трубки называется огневым способом взрывания.

Основным средством минирования подъездных путей, а также создания минно-взрывных заграждений (минных полей) являются мины. Каждая мина состоит из корпуса, заряда ВВ и взрывателя. Корпус мины может выполняться из различных материалов — металла, пластмассы, дерева и др.

Мины противотанковые

Противотанковая мина ТМД-Б

Противотанковая мина ТМД-Б состоит из заряда взрывчатого вещества весом 5—7 кг, помещенного в деревянный корпус с нажимным щитком. Щиток состоит из трех досок. Средняя доска закреплена шарнирно и прикрывает отверстие в крышке, через которое вставляется взрыватель МВ-5 с запалом МД-2. Запирание средней доски осуществляется задвижкой. Мина взрывается при надавливании гусеницей танка (колесом автомобиля или орудия) на нажимной щиток крышки, в результате чего крышка проламывается и средняя доска нажимного щитка нажимает на колпачок ударного механизма взрывателя15.

Противотанковая мина ТМ-41

Мина противотанковая нажимного действия. Взрыв происходит при наезде колесом автомобиля или гусеницей танка на верхнюю крышку мины, которая по бокам имеет металлические гофры. При смятии гофр крышка давит на взрыватель МВ-5, который, срабатывая, вызывает взрыв основного заряда ВВ.

Мина окрашивалась в оливково-зеленый цвет. Маркировка наносилась на боковую стенку черной краской по трафарету.

Противотанковая мина ТМД-44

Противотанковая мина ТМД-44 по своей конструкции похожа на мину ТМД-Б. На верхней части крышки набиты два нажимных бруска, а в центре крышки мины имеется резьбовое отверстие, через которое вставляется взрыватель МВ-5 с запалом МД-2. Отверстие крышки закрывается пробкой из пластмассы. При надавливании на нажимные бруски крышка, проламываясь, пробкой нажимает на взрыватель, и мина взрывается. Вес заряда взрывчатого вещества — 5—7 кг. Общий вес снаряженных мин ТМД-Б и ТМД-44 — до 10 кг.

Мины противопехотные

Противопехотная мина ПМД-6

Противопехотная мина ПМД-6 состоит из деревянного корпуса с откидной крышкой, внутри которого помещена тротиловая шашка весом 200 г, и взрывателя МУВ с запалом МД-2, вставляемого в мину через круглое отверстие в передней стенке корпуса мины. При надавливании на крышку она нажимает на заплечики Т-образной чеки взрывателя и выдергивает ее. Освобожденный ударник накалывает капсюль-воспламенитель, который вызывает взрыв капсюля-детонатора запала и всей мины.

Противопехотная осколочная мина ПОМЗ-2 (ПОМЗ-2м) Противопехотная осколочная мина ПОМЗ-2 (ПОМЗ-2м) состоит из чугунного ребристого корпуса с помещенной внутри его буровой тротиловой шашкой весом 75 г, взрывателя МУ В с запалом МД-2, установочного деревянного колышка, натяжной проволоки и колышка растяжки. При натяжении проволоки выдергивается чека из ударника взрывателя МУВ, что приводит к взрыву мины. Радиус поражения осколками мины — 25 м16.

Противопехотная Мины специальные

осколочная мина «В 1944 году ЦШПД возбудил ходатайство перед Государственным ПОМЗ-2 Комитетом Обороны о создании специальных мин для партизан. Разработка новых конструкций минно-подрывной техники была поручена Главному военно-инженерному управлению (ГВИУ). Опыт боевых действий показал, что наиболее подходящими для партизан являются противопоездная мина мгновенного и замедленного действия ПМС, магнитная мина системы УФАН, рычажная мина РМ, автотранспортная мина АС, малая магнитная мина МММ, мины замедленного действия МЗД. Минно-взрывное вооружение позволяло партизанам добиваться эффективных результатов, не вступая в открытое непосредственное боевое соприкосновение с противником»17.

Мина-ловушка МС-2

Мина предназначена для использования в качестве мины-ловушки разгрузочного действия.

Эта мина была разработана и принята на вооружение Красной Армии одновременно с противопехотной фугасной миной нажимного действия ПМД-6 и представляет собой ее модификацию. Модификация заключается в том, что в корпусе мины в боковых стенках просверлены отверстия, в которые пропущена металлическая ось с намотанной на нее пружиной. Два конца пружины упираются в днище мины, а центральная вытянутая часть — в крышку.

Во взрывателе МУВ боевая Т-образная чека заменена боевой Р-образной чекой, сквозь кольцо которой, когда мина находится в боевом положении, продета шпилька, которая в свою очередь проходит сквозь сверление в передней стенке крышки. Т.е. в боевом положении боевая Р-образ-ная чека посредством шпильки связана с крышкой мины.

Кроме того, в боковых стенках крышкй и корпуса просверлены отверстия, в которые вставлена предохранительная чека мины.

Когда мина находится в боевом положении, то боевая пружина стремится поднять крышку мины, чему мешает груз, находящийся на мине (противотанковая мина, бытовой предмет, оружие, ящик с боеприпасами и т.п.).

При попытке взять этот предмет, удалить противотанковую мину и т.п. боевая пружина поднимает крышку мины-ловушки, а так как боевая Р-образная чека посредством шпильки связана с крышкой мины, то при этом происходит вытаскивание боевой чеки. Взрыватель МУВ срабатывает, и происходит взрыв мины-ловушки.

При подготовке мины к использованию в корпус укладывается 200граммовая тротиловая шашка, пружина закручивается так, чтобы ее усилие составляло около 3 кг. В шашку вставляется взрыватель МУВ с боевой Р-образной чекой и предохранительной чекой взрывателя. Крышка опускается вниз до упора, и в отверстия в крышке и корпусе продевается предохранительная чека мины. Благодаря тому, что сквозь крышку и корпус продета предохранительная чека, препятствующая подъему крышки, обращение с миной безопасно. После этого в отверстие в передней стенке крышки вставляется шпилька так, чтобы она при этом прошла в кольцо Р-образной чеки.

При использовании в качестве мины-ловушки или элемента не-извлекаемости МС-2 устанавливается на местности так, чтобы ее не было видно (например, в отрытую лунку), а на нее укладывается предмет, который обязательно вызовет интерес противника и побудит его поднять (оружие, коробка, ящик и т.п.) или воспользоваться им (транспортное средство, телефон, переносная лестница и т.п.), или же устанавливается противотанковая мина. Во всех случаях вес укладываемого на мину-ловушку предмета должен быть не менее 3 кг. После этого производится маскировка ловушки и из нее вытаскивается предохранительная чека взрывателя. Затем из мины извлекается предохранительная чека мины. Лучше это делать с помощью крепкого шпагата с расстояния не менее 7 метров. С этого момента мина-ловушка в боевом положении.

Срок боевой работы мины ограничивается сроком коррозии элементов взрывателя или разрушения (гниения) деревянного корпуса. Обычно это от полугода до 10—15 лет, в зависимости от влажности грунта.

Самоликвидатором мина не оснащается. Мина неизвлекаемая и необезвреживаемая.

Этот первый вариант мины выпускался непродолжительное время, и весьма быстро мину упростили. Во-первых, отказались от шпильки и Р-образную чеку взрывателя стали просто надевать на гвоздь, вбитый в крышку в момент установки взрывателя в мину.

Сложную по форме боевую пружину заменили на простую, которая одним концом упиралась в дно корпуса, а вторым — в крышку. Надежность срабатывания несколько снизилась, но несущественно.

Этот вариант мины МС-2 просуществовал до начала 1950-х годов.

Противотранспортная партизанская мина (вариант 1)

Мина предназначена для выведения из строя железнодорожного подвижного состава способом взрывного разрушения рельс с последующим крушением движущихся по рельсам локомотивов и вагонов.

Эта мина была разработана в 1942 году и предназначалась для использования партизанскими отрядами и специальными саперными группами Красной Армии для совершения диверсий на железной дороге.

Номенклатурного обозначения мина не получила, так как в табели снабжения войск включена не была и промышленностью серийно не производилась. Всякий раз заказ на изготовление и комплектование этих мин являлся разовым, исходил от конкретных воинских частей и размещался в различного рода местных мастерских, включая армейские. Во многих случаях изготовление по чертежам и описаниям производилось непосредственно в партизанских отрядах. Поэтому внешний вид некоторых мин может несколько отличаться от описываемого в данной статье, так как в отрядах исходили из наличия материалов, инструмента и конкретных задач.

Мину отличают предельная простота конструкции и возможность изготовления из подручных материалов минимальным количеством инструментов. Из промышленных материалов для этой мины требуется только взрывчатка и взрыватель МУ В с запалом МД-2.

Конструктивно мина состоит из жестяной фигурной скобы и вдетого в ее трубчатую часть фигурного поворотного рычага. В нижнюю часть скобы вставляется заряд взрывчатого вещества (прессованный тротил в шашках по 200 и 400 г). В шашку вставляется взрыватель МУВ с Р-образной боевой чекой и запалом МД-2.

Мина доставляется к месту диверсии в разобранном виде. Собирается уже в непосредственной близости от места установки. При установке мины верхняя часть скобы набрасывается на рельс так, что ее конец охватывает головку рельса, а заряд прижимается в стойке рельса. Для надежности удержания и более плотного прижимания заряда к стойке рельса рекомендуется под заряд подсунуть деревянный клинышек. Затем из взрывателя удаляется предохранительная чека и распорная втулка. Для усиления действия заряда на рельс следует сделать забивку, заложив заряд глиной и засыпав грунтом.

В боевом положении поворотный рычаг возвышается над головкой рельса на 8—10 мм. Колесо локомотива или вагона наезжая на рычаг, прижимает его к рельсу. При этом второй конец рычага, продетый в ушко Р-образной чеки, вытаскивает последнюю из ударника. Ударник бьет по запалу, вызывая его взрыв, и от него взрывается заряд мины. Оптимальным зарядом следует считать заряд массой 600 г (1 большая и 1 малая шашка). В этом случае стойка рельса пробивается полностью (отверстие размером 10x7,5см), что обеспечивает переламывание рельса во всех случаях.

По некоторым сведениям, эта мина была разработана полковником И.Г.Стариновым.

Мина замедленного действия МЗД-1

Мина МЗД-1 предназначена для разрушения военных и промышленных сооружений по истечении установленного времени замедления. Мина была разработана и применялась в годы Великой Отечественной войны.

Устройство. Мина имела деревянный корпус. В нём располагались взрыватель замедленного действия ЭХВ, заряд ВВ, запал.

Принцип действия. По истечении времени замедления взрывателя ударник накалывал капсюль запала, и происходил взрыв мины. Обезвреживать запрещено.

Мина замедленного действия МЗД-2

Мина МЗД-2 предназначена для крушения поездов, а также для разрушения военных и промышленных сооружений по истечении установленного времени замедления. Мина была разработана и применялась в годы Великой Отечественной войны.

Мина имела деревянный корпус. В корпусе располагались взрыватель замедленного действия ЭХВ, заряд ВВ, электродетонатор, источник

питания и вибрационный взрыватель. Вибрационный взрыватель позволял использовать мину в качестве противотранспортной, а также выполнял функцию элемента неизвлекаемости. Взрыватель ЭХВ выполнял роль механизма дальнего взведения, то есть подключал вибрационный взрыватель к электровзрывной цепи по истечении времени, на которое был установлен взрыватель. Обезвреживать запрещено.

Мины, изготавливающиеся на основе стрелковых и артиллерийских боеприпасов

Противопехотная мина ОЗМ с УВК

Мина противопехотная осколочная кругового поражения выпрыгивающая управляемая. Предназначена для выведения из строя личного состава противника. Поражение человеку (или нескольким одновременно) наносится осколками артиллерийского снаряда при его подрыве на высоте 60—80 см от поверхности земли после подбрасывания пороховым вышибным зарядом, который срабатывает при подаче электроимпульса с пульта управления.

Мина устанавливается вручную в грунт, а при невозможности установки в грунт — на грунт (при этом мина привязывается к вбитому в грунт колышку).

Срок боевой работы мины не ограничивается. Самоликвидатором мина не оснащается. Элементов неизвлекаемости и необезвреживаемо-сти не имеет.

Мина состоит из артиллерийского снаряда осколочно-фугасного типа калибром от 85 до 122 мм или же минометной мины калибром 82 или 120 мм и навинченной вместо штатного взрывателя снаряда универсальной вышибной камеры УВК. Могут также использоваться любые иные артиллерийские снаряды, имеющие в головной части резьбу под взрыватель, совпадающую с резьбой универсальной вышибной камеры УВК. При этом не рекомендуется использовать снаряды калибром 152 мм или крупнее, так как силы порохового заряда не хватит для выбрасывания снаряда из-под земли.

Мины собираются на месте установки. На месте установки отрывается шурф диаметром около 20 см и глубиной достаточной, чтобы скрыть мину в земле. Если мина устанавливается в предвидении, что будет использоваться зимой после промерзания грунта, то целесообразно ее разместить в деревянном ящике, который и помещается затем в шурф. Это необходимо, чтобы при промерзании грунта мина не

вмерзла в грунт. При вмерзании в грунт силы порохового заряда может не хватить для выбрасывания мины. Однако взрыв произойдет во всех случаях.

Камеры УВК упаковываются в ящики по 10 шт. (масса брутто 46 кг). Снаряды поставляются на место сборки в своей штатной укупорке.

Противопехотная мина ПМП

Мина противопехотная пулевая нажимного действия. Предназначена для выведения из строя личного состава противника. Поражение человеку наносится за счет ранения стопы при выстреле патрона ТТ в момент надавливания ногой на нажимную крышку мины. Из-за особенностей строения стопы ноги человека (большое количество мелких и тонких костей) любое ее ранение является тяжелым. Вылетающая из ствола мины пуля в момент проникновения в стопу увлекает за собой в раневой канал загрязненные фрагменты подошвы обуви. Кроме того, в раневой канал проникают пороховые газы патрона, усиливая поражающее действие мины. Раненный этой миной самостоятельно передвигаться не может и нуждается в срочной госпитализации. От 35 до 45% пораженных впоследствии остаются инвалидами.

Мина может устанавливаться в грунт, в снег вручную.

Как такового взрывателя мина не имеет, а имеет ударно-спусковой механизм, причем взведение боевой пружины происходит под воздействием давления ноги человека в момент наступания его на крышку мины.

Установка мины достаточно безопасна. Однако мина приводится в боевое положение немедленно после снятия предохранительной скобы, так что работы по ее установке следует проводить внимательно и аккуратно.

22.3.4. Приборы наблюдения

Бинокль полевой

Данный прибор является основным оптическим наблюдательным прибором для всех родов войск и предназначается для наблюдения за полем боя, отыскания и изучения целей, измерения горизонтальных и вертикальных углов и корректировки стрельбы.

Комплект бинокля состоит из бинокля, футляра, запасной окулярной раковины, покрышки окуляров с шейным ремнем и салфетки.

Каждый бинокль состоит из двух зрительных труб (монокуляров), соединенных шарнирами. Правый монокуляр состоит из следующих составных частей:

1. Правый корпус с верхними и нижними крышками.

2. Линзы с сеткой.

3. Объективная часть.

Левый монокуляр состоит из таких же частей, но в нем нет сетки. Цена деления шкалы составляет 0,05 тысячных.

22.3.5. Средства связи

Создание средств специальной радиосвязи

С началом войны, когда в тылу немецко-фашистских войск начали действовать формирования военной разведки и партизанского движения (группы, отряды, центры, бригады), срочно потребовалось организовать радиосвязь их с Центром. Войсковые рации типа РБМ для этой цели не подходили из-за большого веса и габаритов. А кроме того, они были рассчитаны для связи на небольшие расстояния. Тогда при содействии бывшего секретаря Ленинградского обкома партии и члена Военного совета Ленинградского фронта А.А. Жданова, а также начальника отдела связи и радиоразведки штаба фронта И.М. Миронова было организовано промышленное изготовление «Омеги» под условным наименованием «Север».

Известно, что между исходным образцом техники и его серийным производством всегда лежит сложный и долгий путь даже в мирное время, не говоря уже о блокадном Ленинграде, голодающем, отрезанном от всей страны. И все же завод имени Козицкого начал выпускать эти радиостанции уже в декабре 1941 года. А к концу блокады Ленинграда удалось наладить их выпуск до 2 тысяч в месяц. Схема радиостанции была простая. Чтобы предельно уменьшить вес и габариты рации, Б. А. Михалин разработал так называемую трансиверную схему, когда на приём и передачу использовались одни и те же радиолампы и большинство радиодеталей. В результате сам приемопередатчик весил всего 2 кг, столько же — запасное имущество. Тяжелее оказались батареи питания — 6 кг. Полный комплект рации вмещался в двух небольших холщовых сумках.

Приемник был выполнен по схеме прямого усиления 1-V-1. Имел ампериодический вход и один настраиваемый контур с регенеративной обратной связью, позволявшей повысить чувствительность и вести прием незатухающих телеграфных сигналов.

Передатчик мощностью около 2 Вт, построенный по двухкаскадной схеме (задающий генератор и оконечный каскад-усилитель мощности), работал как в режиме самовозбуждения в широком диапазоне частот, так и на фиксированных частотах с кварцевой стабилизацией. Каждой станции придавалось несколько кварцев.

Диапазон частот станции в основном был в пределах от 2 до 10 МГц для приема и 2,5—6 МГц для передачи.

Питание рации осуществлялось от сухих батарей анодное — от четырех БАС-60, емкостью 0,45 Ач (или от трех БАС-80), накальное — от двух элементов ЗС емкостью 29 Ач. Блок батарей надежно через разъём и шланг питания подсоединялся к приемопередатчику. Одна партия радиостанций «Север» была выпущена с блоком питания от сети переменного тока. Контроль за режимом питания осуществлялся по вольтметру на передней панели рации со шкалой 0—3 В и 0—300 В.

Приём сигналов на станции велся на слух с помощью головных телефонов, а передача — малогабаритным ключом Морзе. Настройка приемника и передатчика на нужную частоту производилась по приданным каждой станции графикам.

Антенна — «наклонный луч» — провод длиной 12 м, подвешивался повыше над землей и противовес — секционированный провод, тоже длиной до 12 м, располагался примерно на высоте 1 м над землей в сторону корреспондента. При правильном подборе рабочих частот и удачном развертывании антенны с противовесом на радиостанции обеспечивалась связь с радиоузлами разведки фронтов на расстояние до 700 км.

Потребность в радиостанциях была огромная. Сколько же трудностей пришлось преодолеть, чтобы обеспечить ими разведку, партизанское движение, спецгруппы НКВД, подпольные партийные организации! Надо иметь в виду, что для массового производства станции нужны были не только рабочие руки, инженерно-технический состав и электроэнергия, но и редкие металлы, необходимые химикаты, надо

было наладить выпуск малогабаритных анодных батарей, элементов накала и многого другого. И всё это измерялось в тысячах и десятках тысяч комплектов, и сделали это всё ленинградцы! По праву их труд был подвигом. В нем участвовали рабочие завода, голодные, едва державшиеся на ногах, они отстаивали у станков и монтажных столов по две-три смены. Это — бригадиры Виктор Молодежников и Вера Ольховская, рабочие Николай Курашев и Антонина Алексеева, мастер Н.Д. Цветков, начальник цеха В.В. Витковский, С.И. Манухин, главный инженер Г.Е. Апеллесов, секретарь парткома, а потом директор И.Н. Левинцов и многие другие. Куратором «Севера» на заводе от военной разведки штаба Ленинградского фронта был военпред Г.Н. Стро-милов. Да-да, тот самый — известный полярный радист и радиолюбитель. Назначая его на эту должность, командование знало, что только с его знаниями и опытом работы можно добиться от серийного «Севера» нужных параметров.

На производстве немало времени провел и Михалин, выполняя, как и все, любую работу. Обессилев от голода, он постоянно делился своим скудным пайком с подростками, работавшими на заводе. Все видели: хороший человек, светлая инженерная голова, но никто не подозревал в нем автора «Севера» — такова была скромность этого человека.

Как видим, рождение «Севера» и его массовое производство шли нелегко. Много было всяких неожиданностей и трудностей. А тут еще пришлось столкнуться с таким курьезом. Рация «Север» имела три радиолампы: две — отечественные, марки 2К2М и третья — марки «24» иностранного производства. И это не удивительно: радиостанция, как известно, зарождалась в мирное время, и проблем с приобретением иностранной лампы для ее комплектования не было. Но где ее взять в военное время, да еще в осажденном Ленинграде? Разработчики, как назло, все разъехались — кто на фронт, кто в эвакуацию, только благодаря большим усилиям представителей завода и разведотдела штаба Ленинградского фронта в окопах на передовой линии под Ленинградом удалось найти талантливого инженера — прекрасного специалиста в этой области. Он за короткое время создал новую отечественную лампу, которая получилась меньших габаритов, чем иностранная, и не уступала ей по параметрам. Этот человек, может быть, и сам не подозревал, какое важное дело он сделал для Родины. Это, казалось бы, малозначительное изобретение спасло в годы войны жизнь десяткам тысяч советских бойцов. К сожалению, имя этого человека осталось неизвестным. Возможно, в мирное время оно и прогремело бы среди специалистов. Но в те тяжелые дни было не до фанфар. Так рождалась в трудных условиях военного времени радиостанция «Север». Это самая массовая радиостанция, которая состояла на вооружении военной разведки и партизанского движения в годы Великой Отечественной войны. Только в формированиях военной разведки на ней работали в тылу врага свыше трех тысяч разведчиков-радистов. На рации «Север» работали Герои Советского Союза Ю.И. Анусайтис, А.А. Морозова и Л.А. Кульман.

За надежность, простоту в эксплуатации и транспортабельность в сложных условиях ее любили не только военные разведчики и партизаны. Она была по достоинству оценена и в войсках. Ведь не случайно даже командующие фронтами и армиями, выезжая в боевые порядки войск, нередко брали с собой из военной разведки радиостанцию «Север» и радиста.

Радиостанцией «Север» весьма интересовался и противник. За пленение радиста с рацией «Север» командование фашистских войск гарантировало вознаграждение в сумме 50—100 тысяч немецких марок.

После войны эта рация заняла почетное место в музеях и комнатах Боевой славы многих воинских частей, учебных и других заведений нашей страны и за рубежом. Она также удостоена чести быть представленной в выставочном комплексе Мемориала на Поклонной горе в Москве и Брестской крепости18.

Практическая проверка работоспособности

К.М. Покровский в статье «Вначале было дело» вспоминал, как принимали на вооружение легендарный «Северок». В системе НКВД также была создана радиостанция с похожими характеристиками под названием «Белка». Долго спорили о достоинствах и недостатках, однако генерал Большаков принял «соломоново решение» и решил провести практические испытания в поле.

«27 сентября выпал снег, глубокий, долго лежал. Радовались: «боевые условия» усложнялись. Вечерами шли воздушные бои: «Юнкерсы», преодолевая заграждения аэростатов и истребителей, пытались прорваться к Москве с юго-запада. Однажды пережили тревожные минуты: прямо на лагерь на высоте 150—200 метров шел, не снижаясь, подгоняемый северным ветром оторвавшийся привязной аэростат и волочил за собой грозно шипящий металлический трос толщиной в руку. Но, слава Богу, трос прошипел

чуть в стороне, не зацепив ни одной палатки, ни даже антенн, подвешенных на деревьях.

«Игра» шла успешно, испытательные связи с корреспондентами проходили строго по расписанию, без сбоев. Никто, кстати, и не подозревал, что имеет дело с подмосковными экспериментаторами, считая, что держит связь с корреспондентами из тыла врага. И расстояния, и время суток были выбраны так, как это делалось в реальных боевых условиях.

Посетили наш лагерь В.М. Рябов и Б.П. Асеев. Внимательно ознакомились с ходом и результатами испытаний, с внутренней жизнью «лесных» людей. Не сделали никаких замечаний, а затем уехали.

Вскоре отряд отчитался о проделанной работе, заключив, что «Белка» и «Омега» испытания выдержали успешно. Вот только, если признаться откровенно, душа все-таки лежала больше к «Омеге» и не потому, что ее автор — человек правильный и редкий, а потому, что станция его была тоже умной»19.

Основные радиостанции разведывательных групп и партизанских отрядов

Радиостанции «Север», «Белка», «РПО», «Прима», «Джек», «РБМ» и импортные — помощь союзников — Н-15, № 48, В-100. Наибольшим доверием, однако, по единодушному мнению партизан, пользовалась «Север»20.

Радиостанция «Север»

«Север» — переносная, трёхламповая KB-радиостанция для работы телеграфом. В 1940 году произведен опытный образец. Серийный выпуск радиостанций «Север» на ленинградском заводе имени Козицкого был начат в декабре 1941 года (по другим сведениям — в июле 1941 года). К концу блокады Ленинграда удалось наладить выпуск этих радиостанций до двух тысяч в месяц.

Диапазон частот радиостанции «Север» в основном был в пределах от 2 до 10 МГц для приема и 2,5—6 МГц для передачи.

С 1942 года была модернизирована и выпускалась под наименованием «Север-бис» (приём — 2 поддиапазона: 2,22—6,66 MHz, передача— 2 поддиапазона: плавный — 2,56—5,77 MHz и три стабилизированных частоты — смена кварца). Выходная мощность = 2,5 вт (2П4М).

Чтобы предельно уменьшить габариты приемопередатчика, радиостанция была построена по так называемой трансиверной схеме, когда на прием и передачу используются одни и те же лампы и большинство деталей. В результате сам аппарат весил всего 2 кг, столько же — запасное имущество. Тяжелее оказались батареи питания — 6 кг. Полный комплект радиостанции умещался в двух небольших холщовых сумках.

Приемник был выполнен по схеме прямого усиления 1-V-1. Он имел апериодический вход и один настраиваемый контур с регенеративной обратной связью, позволяющий повысить чувствительность и вести прием незатухающих телеграфных сигналов.

Передатчик мощностью около 2 Вт, построенный по двухкаскадной схеме (задающий генератор и оконечный каскад), работал как в режиме самовозбуждения в широком диапазоне частот, так и на фиксированных частотах с кварцевой стабилизацией. Для этого станции придавалось несколько кварцевых резонаторов.

Питание радиостанции производилось от сухих батарей: анодное — от четырех БАС-60 ёмкостью 0,45 А/ч, накальное — от двух элементов типа ЗС ёмкостью 29 А/ч. Подключение питания к радиостанции осуществлялось посредством переходной колодки с клеммами, шланга питания и фишки (одна партия станций была выпущена для питания от сети переменного тока). Для контроля за режимом питания имелся вольтметр со шкалами 0—3 В и 0—300 В.

Настройка велась по графикам, таз( как шкалы приемника и передатчика имели условные градусы. Прием велся на слух, на головные телефоны, а передача — малогабаритным ключом.

Антенна «наклонный луч» — провод длиной 12 м, который забрасывался на любое дерево или строение, и секционированный противовес длиной 3 или 12 м (в зависимости от частоты), располагаемый на

высоте 1 м от земли в направлении на корреспондента. При выборе оптимальной рабочей частоты подготовленному радисту удавалось обеспечивать надежную связь с радиоузлом, имевшим магистральную аппаратуру и направленную антенну, на расстояниях до 700 км.

Другие радиостанции

Опыт эксплуатации использовавшихся партизанами раций показал следующее:

1. Радиостанция «Север» имела большое преимущество перед всеми остальными средствами связи прежде всего в том, что она малогабаритная, легка по весу и проста в управлении. Уже одни эти качества облегчали не только заброску ее в тыл противника при десантировании, но и подготовку самих радистов. Диапазон волн (50—100 м) вполне обеспечивал связь на расстоянии до 800 км при условии правильного практического подбора волн, несмотря на незначительную мощность передатчика рации. Недостаточная чувствительность приемника «Север» (не выше 25 мкВ) не создавала трудностей, так как радиоузлы обычно выделяли для связи с данными радиостанциями достаточно мощные передатчики. Однако необходимо отметить, что Московский узел, например, работал с «Северами» обычно передатчиками А-19 или «Джек», то есть мощностью 30—40 Вт. Правда, такие связи удавались обычно только с теми корреспондентами, радисты которых, проработав несколько месяцев в тылу противника, получили достаточный опыт работы в эфире. Связь с рациями «Север» на расстояниях 600—700 км была надежной при относительно благоприятных условиях прохождения радиоволн. Были отдельные случаи, которые, впрочем, не могут служить поводом для серьезного вывода, когда связь с мощными узлами шла на расстоянии до 1000 км, а иногда и выше. Положительным качеством рации является и ее надежность. Почти все радисты, работавшие в тылу на «Севере», отмечают ее механическую прочность.

В случаях плохого прохождения радиоволн радисты по указанию отдела связи ЦШПД и БШПД повышали мощность передатчика

«Север» путем форсирования питания по цепи анода до 300 В. Это позволяло повысить на 1—3 балла слышимость рации и уменьшить глубину фединга сигнала, причем на качестве ламп и деталей передатчика это практически не отражалось. Правда, форсирование питания не всегда можно было практиковать, так как при этом расход его увеличивался, а заброска батарей в тыл врага, как известно, была связана с большими трудностями.

Отрицательной стороной рации «Север» являлась неэкономичность питания. Одного комплекта батарей практически хватало на 12—14 часов непрерывной работы. Почти все радисты и начальники связи при опергруппах в своих отчетах высказывали мнение, что если бы рация «Север» имела в качестве источника питания динамо ручного привода (ДРП), подобно рации № 48 или В-100, то она была бы незаменима. Некоторые радисты в тылу сами приспосабливали ДРП от рации РПО к «Северу» и очень успешно держали связь. Отделом связи этот опыт был учтен. В последующем некоторое количество «Северов» использовалось с ДРП.

В основном рация «Север» не только себя оправдала, но, что очень характерно, вытеснила почти все типы других раций. Так, например, представительство БШПД при 1-м Прибалтийском фронте в июне 1943 года имело в тылу рации: «Север»— 28, «Белка» — 1, «Прима» — 3, РПО — 4. В мае 1944 года имелось раций: «Север» — 55, РПО — 4 и РБМ — 1.

2. Радиостанция партизанских отрядов (РПО). Для западных областей Белоруссии была разработана рация РПО с питанием передатчика от динамо ручного привода. Эта рация мощнее «Севера», позволяла иметь связь на большее расстояние. Наличие динамо ручного привода значительно упрощало проблему электропитания радиостанции.

Рация РПО по своим тактико-техническим характеристикам полностью оправдала себя, но силовая часть рации (ДРП) производства Томского электромеханического завода оказалась настолько слабым местом, что часто служила причиной срывов связи. Так, например, в 1943 году из 60 раций, работавших с этими генераторами ручного привода, 23 вышли из строя, а в трех случаях ДРП заменялись дважды на протяжении 2—3 месяцев работы. Основной причиной этого был быстрый износ шестерен, изготовленных из недоброкачественной стали. Поэтому начиная с ноября 1943 года при отправке каждому радисту кроме РПО выдавалась и рация «Север». В практике были случаи, когда радистам приходилось делать через связных в немецких гарнизонах новые шестерни, что требовало большой осторожности и времени.

3. Радиостанция М 48 имела короткий рабочий диапазон волн (33—50 м). Это позволяло использовать ее только на дальние расстояния. Однако, несмотря на хорошие технические данные, широкого применения она не нашла. Несколько раций, заброшенных в тыл, были быстро вытеснены рациями «Север» и РПО.

4. Радиостанция В-100-А использовалась в основном в крупных партизанских соединениях и на аэродромах как узловая станция. Боль-

шая мощность передатчика и хорошая чувствительность приемника позволяли иметь в качестве своих корреспондентов рации «Север». Её недостатком являлась невысокая избирательность приемника. В эксплуатации в партизанском движении было всего несколько штук этих раций, поэтому серьезного вывода по их тактико-техническим характеристикам сделать не представлялось возможным.

5. Радиостанции РБ, РБМ, «Прима» отличались сложностью в эксплуатации, большой массой и неудобствами кварцованной системы. Поэтому они не получили щирокого применения в тылу противника.

6. Рация «Белка» (производства НКВД), портативная и удобная для переноски, также не привилась, в основном потому, что ее передатчик работает только на кварцах, что ограничивало возможности перевода корреспондентов на другие волны.

7. Рации Н-15-А были получены в 1943 году без ДРП. В тыл они направлялись с отечественными ДРП в незначительном количестве. Комплектные рации Н-15-А БШПД получил лишь в апреле 1944 года. Это обстоятельство не позволило их хорошо изучить. По отзывам радистов, работавших на них, станции заслуживали удовлетворительную оценку.

Передатчик «Джек» с двигателем Х-ЗОЗ был в эксплуатации только в соединении Козлова и полностью оправдал себя, но эксплуатация двигателя внутреннего сгорания в тылу противника была всегда связана с проблемой горючего21.

22.3.6. Радиотехническое обеспечение БШПД

Снабжение имуществом связи БШПД осуществлялось в основном через Главное управление связи Красной Армии (ГУС КА), которое направляло все средства связи и эксплуатационные материалы через Центральный штаб партизанского движения, а последний, в свою очередь, снабжал республиканские штабы партизанского движения. С расформированием ЦШПД (февраль 1944 г.) все имущество связи, находившееся на складе отдела связи ЦШПД, было передано отделу связи БШПД. В феврале 1944 года склад был передислоцирован вместе с БШПД в район Гомеля.

Помимо ГУС КА имущество связи поступало также из Наркомата обороны (радиостанции «Север», передатчики А-19, «Джек») и Нар-комвнешторга СССР (рации № 48 и Н-15-А).

При складе отдела связи ЦШПД была небольшая мастерская, где проводились ремонт и тщательная проверка всего имущества связи, отправляемого в тыл. Каждый радист перед заданием обязательно проверял свою радиостанцию в мастерской, в которой обобщался опыт эксплуатации всех радиостанций в тылу противника. Только за 1944 год мастерская проверила и отремонтировала более 100 различных раций.

Основной задачей технического обеспечения являлась отправка радиопитания и другого имущества связи в тыл противника для дей-

ствующих раций в партизанских формированиях. Доставка грузов в тыл врага осуществлялась с помощью авиации путем сбрасывания на парашютах или посадки самолетов на партизанские базы. Некоторые корреспонденты радиопитание получали не систематически по причине отсутствия полетов самолетов в ряд районов партизанского базирования из-за отсутствия посадочных площадок или из-за плохой погоды и сложной боевой обстановки.

Всего в тыл врага БШПД за два года было отправлено около 7000 комплектов электропитания, причем в основном авиацией. Перед отправкой в тыл врага всё имущество связи тщательно проверялось, упаковывалось в парашютные мешки и по указанию отдела связи грузилось в самолет. В связи с разбросанностью аэродромов, с которых это имущество отправлялось, работа по подготовке и отгрузке занимала много времени. По этой причине всегда один из работников отдела связи был в разъездах по аэродромам.

За время боевых операций белорусских партизан всего было потеряно 39 радиостанций: «Север» — 29; № 48 — 1; РПО — 9. Эти потери считаются боевыми, так как радиостанции погибли во время боев, немецких блокад, переходов партизанских радистов через реки, болота, где часто рации терялись или выходили из строя, а иногда из-за невозможности возить с собой закапывались в землю или уничтожались. Специфика обстановки в партизанском отряде не позволяла иметь ни одного килограмма лишнего веса, и поэтому изношенные и совершенно неисправные станции уничтожались на месте. Были случаи, когда радисты партизанских отрядов из-за тяжелой боевой обстановки бросали всё, кроме шифродокументов, рации и одного-двух комплектов питания к ним.

Помимо обеспечения партизанских раций отдел связи БШПД вел большую работу по снабжению техническим имуществом радиоузлов оперативных групп БШПД на фронтах. Довольно часто приходилось прибегать к помощи ремпоезда Управления связи 1-го Белорусского фронта.

В октябре 1943 года, с началом освобождения территории БССР, по решению и указанию ЦК КП (б) Белоруссии были созданы радиоузлы при Витебском, Могилёвском, Гомельском, Полесском обкомах, куда были направлены рации с обслуживающим персоналом. В июле 1944 года, по мере освобождения территории Белоруссии по решению СНК и ЦК КП(б) Белоруссии в освобожденные области, города и районы были направлены радисты с радиостанциями, так как в первые дни освобождения никакой другой связи не было. Одновременно состоялось решение бюро ЦК КП(б) Белоруссии, согласно которому при ЦК КП(б) Белоруссии и при каждом обкоме партии были организованы радиоузлы, а в каждый район были направлены радиостанции «Север» для связи с обкомами. В сентябре 1944 года председатель СНК БССР Б.Н. Пономаренко дал указание о передаче всего склада связи в ЦК КП(б) Белоруссии. Соответственно этому решению отдел связи БШПД передал все имущество связи радиоузлу ЦК КП(б) Белоруссии.

В заключение следует сказать, что широкая и надежная сеть радиосвязи давала возможность ЦК КП(б) Белоруссии и руководству Белорусского штаба партизанского движения иметь подробную и своевременную информацию о состоянии немецкого тыла. Наличие надежной радиосвязи решало вопрос организации авиаперевозок по заброске в тыл противника вооружения, боеприпасов, медикаментов и обмундирования, а также личного состава. Метеоданные, которые передавались из некоторых точек в глубоком тылу противника, использовались не только в системе партизанского движения, но и Главным управлением гидрометеорологической службы Красной Армии для нужд войсковой авиации.

Радиосвязь сыграла большую организующую роль в развитии партизанского движения в Белоруссии. Само наличие радиостанции в партизанском отряде, постоянная связь этого отряда с Родиной привлекали и объединяли вокруг него сотни и тысячи советских людей из мирного населения, оказавшихся в тылу противника.

Примечания

11 Никольский В.А. «Аквариум-2». С. 142.

12 Учебник офицера запаса стрелковых войск. Кн. 1. — М., 1957. С. 250—258.

13 Там же.

14 Там же.

15 Там же. С. 257—261.

16 Там же.

17 Квачков В.В. Спецназ России. — М., 2004.

18 Позывные военной разведки. — М., 1998. С. 76.

19 Покровский К.М. В начале было дело. Позывные военной разведки. — М., 1998. С. 368.

20 Позывные военной разведки. — М., 1998. С. 367.

21 Приводится по: Позывные военной разведки. С. 406—408.

ОПЕРАТИВНАЯ РАЗВЕДКА НА ФЛОТАХ В ГОДЫ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ 1941—1945 гг.

Глава 23.

«Опыт первых дней войны остро поставил вопрос о необходимости добывания в интересах флота ценных и в достаточной степени достоверных сведений о противнике, игравших важную роль в общей системе разведки и, в частности, на прибрежных участках советско-германского фронта».

Учитывая состояние разведки флота в предвоенный период, потребовались поистине титанические усилия для формирования, подготовки и оснащения необходимых на флотах разведывательных подразделений. И если в РККА еще чудом уцелели специалисты-диверсанты, то на флотах их практически не было. Единственным специалистом, прошедшим Испанию и имевшим реальный опыт боевой работы, фамилию которого удалось обнаружить в открытых источниках, был заместитель НРО ШКБФ капитан 1-го ранга Леонид Константинович Бе-кренев. Возможно, благодаря его личному вкладу в этот процесс удалось в первые месяцы войны сформировать на Балтике самое большое количество разведподразделений. Его достойным приемником стал капитан 3-го ранга Дмитрий Уварович Шашенков.

23.1. Краснознаменный Балтийский флот

23.1.1. Отдельные разведывательные отряды

В самом начале войны в условиях осложнившейся обстановки на Балтийском направлении для решения сложных оперативных задач и ведения разведки в тылу противника в прибрежнбй полосе разведотдел штаба КБФ сформировал семь морских разведотрядов на следующих направлениях:

«Два отряда в Ижорском укрепрайоне, из них:

— 1-й разведывательный отряд (РО) на Копорском направлении. Командир РО — старший лейтенант С.А. Филиппченко. Это был самый большой отряд — 250 человек;

— 2-й РО на Петергофском направлении. Командир РО — старший лейтенант Е.В. Яковлев;

— отряд в Кронштадтском секторе. Командир РО — старший лейтенант Пломодьяло;

— отряд Ленинградской военно-морской базы. Командир РО — капитан-лейтенант Корсаков;

— отряд на Невском направлении. Командир РО — капитан Г.В. Потехин;

— отряд, состоявший из двух разведывательных взводов при Островном укрепленном секторе на островах Лавенсаари (Мощный) и Сескар»2.

(Старший лейтенант Е.В. Яковлев и капитан Г.В. Потехин впоследствии стали командирами первых частей СпН ВМФ.)

«Разведывательные отряды решали следующие задачи:

— разведка переднего края, состава сухопутных войск противника;

— корректировка огня нашей морской артиллерии;

— разведка прибрежных аэродромов противника и наведение на них своей авиации;

— разведка местности, оборонительных сооружений и инженерных заграждений на берегу, ПДО (противодесантной обороны) и десантно-доступных участков побережья, а также непосредственное обеспечение высадки десанта;

— наблюдение в Островном районе Финского залива за оперативным режимом;

— захват пленных, изъятие важных документов из потопленных кораблей и подводных лодок противника;

— производство специальных действий в тылу врага»3.

23.1.2. Боевая деятельность разведотрядов военно-морских баз (ВМБ), укрепрайонов (УР) и морской пехоты (МП)

«Как показал опыт Великой Отечественной войны, разведотряды военноморских баз, укрепрайонов и частей морской пехоты флота благодаря их способности проникать в тыл противника путем высадки с надводных кораблей, катеров, подводных лодок, самолетов (десантирование на парашютах) и непосредственно через линию фронта являлись эффективными силами морской разведки. Добывая ценные и в достаточной степени достоверные сведения о противнике, они играли важную роль в общей системе разведки фронта в тылу и прибрежной зоне противника.

Сочетая разведывательную деятельность с выполнением специальных задач, РО держали в постоянной напряженности вражеские силы вдоль побережья Финского залива, Ладожского озера, а затем и Рижского залива.

Наиболее сложными являлись задачи, связанные с длительным пребыванием в тылу противника в значительном удалении от своих баз. Формирование этих отрядов производилось в сжатые сроки, подготов-

ленного резерва не было, приходилось уделять внимание не только подбору личного состава, но и его боевой подготовке, особенно офицерского состава. Разнообразность и сложность задач, возлагавшихся на эти отряды, требовали высокой подготовки от разведчиков, высочайшего политико-морального состояния, высокого патриотизма. Примером тому могут служить действия в тылу противника разведчика-балтийца ст. матроса Е.Л. Никонова в районе Таллина. Захваченный в плен, он не дал врагу никаких сведений даже под пыткой огнем. Посмертно за стойкость и мужество ст. матросу Евгению Никонову присвоено звание Героя Советского Союза.

Ижорский РО

Широко на Ленинградском фронте практиковалось проникновение РГ в тыл противника по льду, на лыжах. Особенно активно этот способ применяли в Ижор-ском РО, действовавшем на побережье в районе Ораниенбаумского пятачка.

Скрытность проникновения в тыл обеспечивалась действиями РГ в ненастную погоду, при этом использовались старые лыжни противника, а также контрольные лыжни. Зачастую посылалась обеспечивающая РГ (отвлекающая), которая путала следы основной группы, выходила на берег и возвращалась обратно. Такая практика оправдывала себя, в значительной степени обеспечивая успех проникновения боевым группам в тыл противника.

Ижорскому укрепрайону была поставлена задача на проведение разведывательных действий силами всего РО, численностью 120 человек, системы охраны и обороны острова Гогланд. Зимой 1942 г. разведывательный отряд, в белых маскировочных халатах на лыжах, вышел из форта «Серая лошадь» и по льду Финского залива начал движение к объекту. Двигались разведчики только ночью (120 км), а днем отлеживались в торосах. Переход совершался с большими предосторожностями; несмотря на сильные морозы, РО не использовал возможности кратковременного отдыха на острове Мощный (Лавенсаари) — маневренная ВМБ КБФ. Благодаря хорошей организации и высокой физической подготовке разведчиков, грамотным действиям командира РО старшего лейтенанта Фи-липпченко задание было успешно выполнено, вскрыта система обороны острова, выявлены силы противника. Полученные данные позволили командованию принять решение по захвату острова силами одного батальона, притом без потерь.

Разведотряд при Островном укрепленном секторе

Эффективно действовали разведчики Островного укрепленного сектора по наблюдению за оперативным режимом в районе Готландского противолодочного рубежа. Разведгруппы высаживались в водолазном снаряжении на безлюдные острова Финского залива и длительное время вели наблюдение, а результаты доносили командованию по радио. Противник засекал эти выходы в эфир, высылал боевые группы, которые «обшаривали» острова, но разведчики уходили под воду, тщательно соблюдая маскировку своего пребывания. Особенно ценные сведения добывала РГ, высаживаемая на камни банки Вигрунд в течение 1942—1943 гг., каждый раз по 10—15 суток. В 1943 г. при очередной высадке РГ на эту банку морской охотник (МО) подорвался на вражеской мине, и вся группа, находившаяся на корме, погибла. Нос катера остался на плаву и был отбуксирован обеспечивающим катером на островную ВМБ Мощный (о-в Лавенсаари). Погиб с группой один из храбрых и* талантливых разведчиков, командир РО на Копорском направлении старший лейтенант С.А. Филиппченко, который еще в 1941 г. с РГ был послан в тыл врага под Петергоф с задачей выяснить судьбу морского десанта, ранее высаженного и пропавшего бесследно. С подобным заданием ранее посылались несколько разведгрупп, но и они возвращались ни с чем. Группа С.А. Филиппченко под Петергофом провела разведку, опросив местных жителей, и с этими сведениями возвращалась назад, но нарвалась на засаду. Весь личный состав группы погиб, а командир, раненный в живот, двое суток полз через линию фронта и был подобран на переднем крае нашим дозором. Так стали известны подробности гибели морского десанта под Петергофом. За проявленную храбрость и настойчивость старший лейтенант С.А. Филиппченко был награжден орденом «Красное Знамя».

Несмотря на подрыв катера МО и гибель личного состава РГ, в августе 1944 г. на камни банки Вигрунд вновь высаживается РГ, которая наблюдала неоднократные проходы немецких боевых кораблей, в том числе и ЭМ, в Нарвский залив; доложила об этом командованию. По докладу был направлен дозорный катер для уточнения и производства доразведки. На месте были обнаружены выставленные немцами вехи, которые катером были переставлены в другие точки. На следующие сутки водолазы-разведчики наблюдали подрыв и гибель трех эсминцев (ЭМ) врага на своих же минах и донесли командованию. Посланные в район банки Вигрунд катера подняли на борт около 100 немецких моряков. ЭМ занимались постановкой минных заграждений в Нарвском заливе.

В период блокады разведотряды производили поиск артиллерийских батарей противника, обстреливавших Ленинград в районах предполагаемого их нахождения; с обнаружением последних по радио сообщали координаты и вели корректировку огня флотской артиллерии.

Личный состав групп проходил специальную подготовку; особое внимание обращалось на изучение вражеских огневых средств, характерных признаков расположения артиллерийских батарей, умение на слух определять калибр артустановок и умело вести корректировку огня своей артиллерии.

Разведотряд Кронштадтского укреп - района

Эту задачу успешно выполнила РГ, возглавляемая ст. 2-й ст. В.Д. Федоровым из Кронштадтского укрепрайона. Эта же группа успешно решала задания по высадке на острова Финского залива и ведению наблюдения за оперативной обстановкой в этих районах. За проявленную храбрость и успешное решение задания командования на фронте борьбы с немецко-фашистскими захватчиками в их тылу ст. 2-й ст. В.Д. Федорову присвоено высокое звание Героя Советского Союза.

Редко и на значительном удалении от линии фронта производилось десантирование разведывательных групп с самолетов на парашютах, что было сопряжено с дополнительной подготовкой разведчиков, соответствующей экипировкой; как правило, один (хотя бы) разведчик должен был знать язык противника. В основном десантирование проводилось из РО Кронштадтского укрепрайона. Чаще всего командирами групп ходили разведчики В.Д. Федоров, Логинов, Ханелайнен.

Активно действовали разведчики РО Ладожской флотилии. Разведгруппы высаживались на острова и побережье с целью разведки деятельности кораблей и катеров противника, а также корректировки артиллерийского огня по береговым батареям немцев и финнов, по местам базирования их кораблей. В июле 1943 г. впервые высадка РГ произведена с ПЛ «М-72» на остров Валаам, далее такие высадки неоднократно производила ПЛ «М-79», эти же лодки и производили съемку групп. Тактика высадки групп была следующей: днем командир ПЛ совместно с разведчиками группы в перископ по возможности изучали места высадки, а ночью из надводного положения лодки разведчики на надувных лодках высаживались на вражеский берег. После выполнения задания по условному сигналу от группы эта же ПЛ производила съемку. К большому сожалению, не все группы возвращались с задания...

Первое применение боевых пловцов для совершения диверсий

Началом боевой деятельности водола-зов-разведчиков на Балтийском флоте следует считать действия старшего лейтенанта Пупкова, начальника разведывательного отделения штаба Лужской военно-морской базы, по подрыву моста через р. Нарву в августе 1941 г. При отступлении наши армейские части не смогли взорвать этот мост. По указанию командования фронтом надо было любыми силами и средствами вывести его из строя. Для этих целей были задействованы авиация и корабли флота, но мост оставался в строю. Правда, это с некоторыми условностями можно считать действиями водолазов-разведчиков, ибо Пупков, будучи отличным пловцом, вместе с матросом вплавь по течению реки отбуксировали мину образца 1908 г. (300 кг ВВ), в темное время суток закрепили ее на опоре моста, установили часовой взрыватель, после чего незамеченными вернулись в расположение наших войск.

Взрыватель сработал в установленное время, мост был взорван. Старший лейтенант Пупков за этот подвиг награжден орденом «Красное Знамя»4.

23.1.3. Создание первого подразделения водолазов-разведчиков

Условия создания роты

Обстановка, сложившаяся на Балтийском театре военных действий, особенно когда фашистские войска подошли к Ленинграду, поставила перед разведотделом штаба Балтийского флота (РО ШБФ) сложные оперативные задачи, в том числе ведение разведки на побережье в тылу врага. Большая плотность войск противника и сложные инженерные сооружения значительно затруднили проникновение нашей разведки за

линию фронта. Без данных разведки окруженный город эффективно противодействовать не мог. В спешном порядке были созданы семь разведывательных отрядов на различных направлениях. Однако в сложившихся условиях, когда начало смыкаться кольцо блокады города, наиболее эффективным способом проникновения разведки в тыл противника стал морской путь — высадка разведчиков морским путем с использованием водолазного снаряжения. Поэтому была создана рота особого назначения — РОН.

В конце июля 1941 года представителю Ставки Верховного Командования, заместителю наркома ВМФ адмиралу И.С. Исакову, который прибыл в Ленинград с заданием

организовать оборону города на прибрежных направлениях, докладывал начальник ЭПРОНа (Экспедиция подводных работ особого назначения) контр-адмирал Ф.И. Крылов. В числе других вопросов было доложено об эвакуации из Выборга водолазной школы. Крылов выразил опасение, что обученные водолазы могут быть посланы в пехотные части. Он предложил оставить водолазов в составе флота, создав из них специальное разведывательное подразделение, личный состав которого будет выходить в тыл фашистов одетым в легководолазное (ЛВ) снаряжение. У Ф.И. Крылова была и кандидатура на должность командира подразделения — лейтенант И.В. Прохватилов, только что окончивший ВВМУ им. Фрунзе. Ф.И. Крылов в свое время рекомендовал его при поступлении в водолазный техникум в г. Балаклаве, следил за его службой в ЭПРОНе и убедил подготовиться и поступить в училище.

Предложение было одобрено адмиралом Исаковым, и 11 августа 1941 года был подписан приказ наркома ВМФ № 72 походный о формировании роты особого назначения РО ШБФ, закрепив документально образование нового вида войск — специальной разведки ВМФ.

«... Начальнику Разведывательного отдела КБФ:

1. Сформировать при РО КБФ роту особого назначения в составе 146 штатных единиц.

Роту комплектовать командирами и краснофлотцами, водолазами, прошедшими специальную подготовку в Военно-морской медицинской академии и Управлении ЭПРОНа, по прилагаемому списку.

2. Окончательную подготовку проводить в помещениях ВММА и ЭПРОНа.

Командиром роты назначаю лейтенанта Прохватилова, политруком роты — политрука тов. Маценко.

Для руководства и консультаций в подготовке по водолазному делу выделить военврача 1-го ранга тов. Савичева.

3. Временный штат ввести в действие с 15 августа 1941 года, формирование закончить к 25 августа 1941 года.

4. Командиру Ленинградского военного порта роту особого назначения включить на все виды довольствия».

Костяком формируемой роты стала небольшая группа водолазов ЭПРОНа и краснофлотцев, прошедших до войны легководолазную подготовку на курсах в Ораниенбауме под руководством И.И. Савичева. Остальной личный состав набирался из добровольцев через Балтийский флотский экипаж. Местом дислокации РОН стала школа на острове Голодай (Декабристов), что в конце улицы Железноводской. Для соблюдения секретности во всех документах она именовалась ротой подводников ЭПРОНа, а ее бойцы — подводными пехотинцами.

Рота признала своего командира сразу. В нем нравилось всё: и то, что в прошлом он известный водолаз, и его громадный рост (198 см, вес 128 кг), и густой украинский выговор, и даже внушительная суровость. Между собой разведчики называли командира Батей.

Командование флота поставило перед лейтенантом И.В. Прохватиловым сложную задачу: за 30 суток подготовить личный состав роты.

Они должны были уметь форсировать водные преграды глубиной до 20 м и шириной до 1 км, освоить стрелковое оружие, приёмы рукопашного боя и использования взрывчатых веществ. Задача осложнялась еще и тем, что набирали в подразделение добровольцев, которые не имели опыта работы под водой и даже не проходили медицинскую комиссию. Поэтому в августе 1941 года из роты пришлось отчислить более 80 человек. Сроки подготовки увеличить не удалось. Оставалось одно — приобретать опыт непосредственно в ходе боевых операций.

7 сентября 1941 года роту особого назначения передали РО ШБФ с непосредственным подчинением заместителю начальника разведотдела по агентурной разведке капитану 3-го ранга Л.К. Бекреневу.

Оргштатная структура роты

«С момента создания РОН до июня 1944 года штатная численность роты составляла 146 человек, из них водолазов-разведчиков (водола-зов-автоматчиков по штату, командиров отделений и помощников командиров взвода) — 111 человек. Фактически в РОН в этот период, исключая момент передачи роты из ЭПРОНа в подчинение РО ШБФ, было всегда не более 119 человек (цифры взяты из ежемесячных формализованных отчетов по личному составу).

Укомплектовать роту полностью не удавалось. Все корабли и части БФ имели недокомплект личного состава. Людей на пополнение не хватало. Были попытки и даже директивы по флоту о передаче водолазов в РОН из АСС БФ, но там недокомплект водолазов был значительно выше, и выполнить директивы возможности не было.

В 1944 году рота переводится на новый штат с численностью в 104 человека. Связано это с тем, что из-за уменьшения количества планируемых операций в марте 1944 года по приказу командующего БФ из РОН в АСС были откомандированы 30 человек ВР для формирования двух аварийно-спасательных отрядов БФ.

В штате роты числились четыре автомашины, мотоцикл и три легких сторожевых катера типа «КМ-Ш». Фактически количество автомашин не превышало трех, а катер имелся один — рейдовый типа «К-ЗИС-12».

Организационно до января 1943 года РОН состояла из шести взводов — пяти боевых и одного учебного. Позже она состояла из трех взводов — двух боевых и одного хозяйственного. Решением НК ВМФ от 15 марта 1945 года рота передислоцировалась в поселок Какумяэ, под Таллином, где и находилась до октября 1945 года»5.

Вскоре РОН провела свою первую операцию. В конце августа—начале сентября 1941 года на Карельском перешейке попала в окружение Выборгская группировка советских войск. Кроме того, финны овладели одним из островов Выборгского залива, тем самым закрыв выход из порта в море. Обстановка сложилась чрезвычайная. И тогда было решено пустить в дело РОН, перед которой была поставлена задача очистить остров от противника. Рота скрытно выдвинулась в район Выборга. Двое суток разведчики вели наблюдение за островом, нанося на карту позиции и огневые точки противника. В последний момент перед высадкой десанта финны сами покинули остров. Но, несмотря на то, что роте не пришлось вступить в бой, она продемонстрировала пригодность к выполнению подобных задач: штурмовая группа в составе 50 человек проникла на остров при помощи легководолазного снаряжения.

По замыслу командования РОН была организована для обеспечения деятельности агентурной разведки, но события 1941—1942 годов заставляли использовать подразделение не по прямому назначению. В тревожные дни сентября 1941 года, когда решалась судьба города и в сражение бросались все резервы, РОН принимала участие в нескольких десантах, в том числе и в Шлиссельбургском, в ходе которого погибли наиболее подготовленные водолазы-разведчики (ВР).

В суровую зиму 1941 года часть личного состава РОН была направлена на первую разведку маршрута ледовой трассы через Ладожское озеро. Прокладка маршрута «Дороги жизни» протяженностью 30 км была выполнена в двухдневный срок. С началом функционирования «Дороги» водолазы-разведчики постоянно привлекались для подъема затонувших грузовиков и барж.

Документов, регламентирующих подготовку и проведение разведывательно-диверсионных действий, не существовало. Опыт отсутствовал. Поэтому из-за нечеткой, тактически безграмотной организации действий разведчиков, неслаженности в работе ВР и сил обеспечения операций, особенно в 1941—1942 годах, имели место случаи невыполнения задач. Например, выделяемые из состава флота катера не всегда проявляли терпение и настойчивость при съемке ВР с побережья: при ухудшении погоды катера уходили в базу, не дождавшись разведчиков.

Наконец в 1943 году РО ШБФ было издано «Наставление на проведение разведывательной деятельности». Этот документ регламентировал подготовку разведчиков к планируемым операциям, подготовку сил и средств высадки и съемки, организацию взаимодействия при высадке и съемке разведывательных групп (РГ), их действия на берегу.

«Наставление» сыграло крайне важную роль для РОН. Теперь перед каждой операцией личный состав проходил специальные тренировки в таких же условиях, какие ожидали разведчиков в предстоящей операции. Это сразу же сказалось на потерях роты: в 1943 году — семь человек, в 1944 году — один человек. Так приходил опыт.

Операция «ПИШМАШ»

Володьку Евстигнеева привела к разведчикам его мать. Случилось это голодной весной 1942 года. Прохватилов, направляясь к проходной, увидел возле рослого часового посетителей — худенькую женщину и мальчика лет десяти.

«Товарищ начальник, сынишку вот привела к вам. Возьмите ради Бога, а то помрет с голоду сынок». Произнося эти слова, женщина готова была разрыдаться. «Как звать тебя, герой?» «Я Володька». И протянул к командиру обе ручонки. Это было уже выше человеческих сил. Иван Васильевич нагнулся, подхватил Володьку и, тяжело ступая, пошел в расположение роты. Так в роте появился еще один разведчик-юнга Володька, а старший лейтенант Прохватилов получил «фитиль» за грубое нарушение штатного расписания подразделения. Юнгу хорошо вымыли и в торжественной обстановке одели в новую морскую форму. Вскоре у него обнаружились важные для разведчика данные: острое зрение, отличная память и необыкновенная настойчивость в достижении цели. Именно это качество приводило командира в ярость. Стоило очередной группе начать приготовления для посадки на катер, как Володька уже знал, на каком катере нужно раньше всех быть и спрятаться. Получая разнос от «Бати», он соглашался и говорил, что больше не будет. Однако каждый раз это повторялось. В конце концов командир не выдержал и стал брать юнгу с собой. Володя гордо стоял на мостике катера рядом с командиром, и надо отметить, что его острое зрение не раз помогало разведчикам избежать неприятностей. Острые на язык моряки дали Володе кличку Впередсмотрящий. Володьку любили и баловали все. Оторванные от семей, рискующие своей жизнью, моряки видели в нем кто братишку, кто сына.

К тому времени действиями водолазов-разведчиков заинтересовалась фашистская разведка. В Ленинград был направлен диверсант, который при авианалетах должен был обозначить ракетами место дислокации роты. Володя, получив задание от старшины Н.Л. Лукина подыскать консервные банки для рассады, отправился на свалку, размещавшуюся на разрушенной территории табачной фабрики им. Урицкого. Разыскивая банки, Володя решил приподнять железный лист. Когда он это сделал, то увидел под ним подвальчик, в котором и скрывался диверсант. Володя бросил лист и быстро побежал в роту. Он знал, что на протяжении многих дней проводился поиск ракетчика, подающего сигналы авиации, противника.

Когда разведчики прибыли к подземной норе, то в ней диверсанта уже не было. Обнаружили только автомат и ракетницу с запасом ракет. Командир срочно доложил командованию о происшедшем. Несколько позже матерый диверсант был схвачен.

А самый главный Володькин успех пришел позже, и связан он был с заводом ПИШМАШ. Руины завода и его гигантская труба торчали почти на линии передовой и были хорошо видны из города. Наша разведка доложила о намерении противника установить в районе ПИШМАШа специальное радионавигационное устройство для корректировки управляемых самолетов-снарядов «ФАУ-1».

Ленинград мог оказаться под ударами ракет. Начальник РО ШКБФ потребовал тщательно исследовать район завода. Разведчики уже много суток, днем и ночью, вели наблюдение с передовой за заводом, но результатов не было. ПИШМАШ не подавал никаких признаков жизни.

Однажды за одной из смен наблюдателей увязался юнга. Вместе с разведчиком Владимиром Александровичем Борисовым Володька много часов пролежал на передовой и разглядел своими зоркими глазами то, чего не удавалось увидеть раньше его старшим товарищам, — тщательно закрытую со всех сторон маскировочными сетями дорогу к заводу. Под сетями едва просматривалось перемещение каких-то крупных объектов. Вооружившись сильной оптикой, Борисов определил, что по дороге было налажено интенсивное движение автомобилей и повозок.

Через несколько дней, согласовав с командиром роты план дальнейшей разведки, Борисов под водой перешел линию фронта. Замаскировав водолазное снаряжение и переодевшись в форму немецкого солдата, ему удалось пробраться к заводу.

По своей дерзости и находчивости эта операция заняла особое место даже у видавших виды разведчиков. Вначале Владимир несколько часов изучал обстановку у проходной. Он заметил, что часовой, прежде чем открыть шлагбаум, проверяет документы. У Борисова, естественно, никаких документов не было, а его познания в немецком ограничивались всего несколькими фразами. Именно эти обстоятельства заставили Владимира пойти на авантюрный ход.

Увидев, как к проходной подъезжает большая военная повозка, груженная доверху штабелями зеленых ящиков, Борисов пристроился к ней и стал подпирать якобы свалившиеся в его сторону ящики. Делал он это столь усердно, что ящики действительно повело набок. Ездовой тоже начал поддерживать ящики с другой стороны. Часовой, видя такое трудное положение возчиков, открыл шлагбаум и пропустил повозку без

проверки документов на территорию разрушенного завода. Схватив один из ящиков, Борисов стал ходить с ним по всем подземным коридорам и помещениям до тех пор, пока ему не удалось увидеть, что в одном из бункеров строители монтировали блоки радиоаппаратуры и подводили к ним кабели.

Обратно из охраняемой зоны выезжал на той же повозке. Впереди сидел немец-ездовой, а сзади, спиной к нему, свесив ноги, сидел Борисов. Часовой, узнав незадачливых перевозчиков, открыл шлагбаум и помахал им рукой.

Полученные разведданные позволили уничтожить объект огнём крупнокалиберной артиллерии и бомбометанием.

Володька не отходил от Владимира ни на шаг, его лицо светилось радостью, так как он знал, что в успешном проведении этой операции есть и его вклад.

Подрыв пристани и операция «Штурм»

Осенью 1942 года командование Балтфлота получило информацию о том, что на Средиземном море были проведены испытания немецких и итальянских быстроходных радиоуправляемых катеров, начиненных взрывчаткой и специально предназначенных для уничтожения крупных кораблей и портовых сооружений. Можно было ожидать появления таких катеров и в Финском заливе. Угроза была серьезной. Последовали указания силам авиации и частям береговой обороны флота вести постоянную разведку побережья. В сентябре воздушная разведка установила, что немцы восстанавливают разрушенный причал в гавани Нижнего парка Петергофа.

Для разведки в Петергоф направили три группы РОН. Высадившись с моря, водолазы-разведчики ползком по каналу дошли до Главного каскада. Заметили исчезновение знаменитых скульптур, в том числе и «Самсона» — именно по их докладам затем на весь мир по радио прозвучали гневные обвинения фашистам в мародерстве — вывозе исторических ценностей из Петергофа. Что же касается их прямой задачи, то разведчики обнаружили на берегу гавани мощные средства ПВО, большое количество строительных материалов и военных грузов. Здесь явно готовилась какая-то база — может быть, тех самых катеров?

Командующий КБФ вице-адмирал В.Ф. Трибуц приказал уничтожить причал. Сначала его попытались разрушить артиллерийским огнем, но из этого ничего не вышло. Тогда задачу по его уничтожению поставили перед ротой особого назначения. Однако опыта такого рода диверсий у роты еще не было. Кроме того, осенью 1941 года здесь уже высаживался большой десант, и противник был настороже. Территория Нижнего парка была устлана листами кровельного железа, снятого с домов, опутана сплошной сетью проволочных заграждений с сигнальными ракетами и минами-ловушками. Задача еще больше осложнялась отсутствием специальных взрывных устройств, которые можно было бы транспортировать под водой. Посоветовавшись с флотскими минёрами, решили применить морские якорные мины образца 1908 года, несущие в боевой части 300 кг взрывчатки. Необходимо было транспортировать так, чтобы не волочить их по дну, но и не давать им всплывать на поверхность. На берегу Малой Невки построили макет причала, и разведчики, отобранные для участия в операции, приступили к тренировкам. Особенно тяжело было тянуть мины, имеющие большое сопротивление из-за размеров и округлой формы.

В разведывательно-диверсионную группу (РДГ) были отобраны самые опытные и подготовленные бойцы роты. Командиром диверсионной группы был назначен А.С. Корольков, с ним должны были действовать краснофлотцы А.А. Спиридонов и М.С. Звенцов. Диверсанты готовились к операции, а разведчики между тем докладывали, что немцы ведут работы по сооружению причала почти круглосуточно. Надо было торопиться.

В ноябрьскую ночь шлюпка с водолазами-разведчиками под командованием командира взвода лейтенанта С.С. Осипова с двумя минами на буксире у катера подошла на расстояние около 2 км от входа в канал. Буксирный конец отдали, и шлюпка подошла на расстояние приблизительно 300 м от причала. Произвели доразведку. Враг не проявлял бес-

покойства, водолазы-разведчики ушли под воду. Спиридонов и Звенцов тянули мины, Корольков прокладывал путеводную нить. Фашисты закидали подходы к причалу металлоломом, и идти приходилось на глубине 8 м очень аккуратно, чтобы не повредить гидрокостюмы. Скрытно подойдя к причалу, на котором противник в это время производил работы, водолазы-разведчики прикрепили две мины с часовыми взрывателями и по путеводной нити вернулись к шлюпке.

Они были в полном изнеможении и смогли забраться в шлюпку только с помощью Осипова.

Потом под воду пошел специалист минно-взрывного дела Корольков. Он проверил постановку мин и установиил взрыватели. После его возвращения моряки соорудили паруса из плащ-палаток и через два часа добрались в район Ольгино, на противоположный берег залива. В середине дня было получено донесение от поста наблюдения и связи: «В 9 часов 12 минут в районе Петергофской пристани наблюдались почти одновременно два взрыва... ясно видно, как летели вверх люди и обломки конструкций». Больше немцы не пытались восстановить эту пристань. Как ни странно, но за эту первую в истории ВМФ СССР диверсию, совершенную из-под воды, никто награжден не был.

Еще одна крупная разведывательно-диверсионная операция РОН была проведена летом—осенью 1943 года. В это время заметно активизировались действия итало-немецких быстроходных катеров. Они минировали фарватер и нередко уничтожали наши дозорные катера. Разведчикам РОН предстояло обнаружить и уничтожить диверсионные катера.

В течение августа—сентября бойцы РОН провели несколько разведпоисков. В последних числах сентября группа под командованием мичмана Н.К. Никитина обнаружила на западном берегу Стрельнин-ского канала четыре катера и определила систему их охраны. Операция по уничтожению катеров готовилась тщательно. Были отобраны 4 группы разведчиков, каждую из них возглавил офицер. Первая РГ должна была нарушить связь и отвлечь боем противника. Вторая — уничтожить катера. Третьей поручалось блокировать гарнизон охраны. Четвертой — обеспечить прикрытие отхода групп.

В ночь с 4 на 5 октября 1943 года разведчики под командованием капитан-лейтенанта Прохватилова уничтожили четыре замаскированных быстроходных итальянских катера MAC.

В 1943—1944 годах бойцы РОН провели несколько десятков операций по разведке и вскрытию системы береговой обороны противника, определению мест высадки десантов и разведывательно-диверсионных отрядов, захвату пленных. Операции проходили на южном и северном побережьях Финского залива, побережье Выборгского залива, на островах Гогланд, Большой Тютерс, Рухну, йа Чудском озере.

Военные будни разведчиков

О том, какими были будни войны и какая боевая нагрузка выполнялась разведчиками РОН каждодневно, говорят наградные листы и другие документы из Центрального архива ВМФ.

Главный старшина А.Н. Корольков: «С первых дней Великой Отечественной войны принимает активное участие в боевых операциях в качестве командира группы разведчиков... В октябре 1941 года группа во главе с ним высадилась в тылу противника в районе Петергофа, где были добыты ценные сведения по укреплению прибрежной полосы Финского залива...

В ноябре 1941 года группе разведчиков под его командованием была поставлена задача выйти в глубокий тыл противника для действий на его коммуникациях в районе Кингисеппа. Группа взрывала мосты, шоссе, телеграфные и телефонные линии связи. Товарищ Корольков в водолазном костюме перевозил через реки на себе поочередно всю группу из 30 человек. В декабре 1941 года его группа вела длительное наблюдение за противником в районе Петергофа, добыв ценные сведения и при этом проявив исключительную смелость, мужество и находчивость.

В октябре 1943 года производил ремонт подводной части кораблей под обстрелом противника. В кампании 1944 года, участвуя в 15 боевых операциях, действовал дерзко, решительно и умело».

Мичман Н.К. Никитин: «За время пребывания в тылу немцев с 22 по 26 сентября 1941 года пять раз ходил в разведку, по возвращении... докладывал исчерпывающие сведения по расположению укреплений, установке артиллерийских и минометных батарей... Являясь старшим в группе разведчиков, сумел провести РГ через фронт в самом укрепленном и неожиданном для немцев месте...

При выводе из окружения, находясь в передовом дозоре, лично уничтожил двух фашистов...

Участвовал в Ладожской разведывательно-боевой операции в сентябре 1941 года, где проявил себя смелым, находчивым и решительным разведчиком...

Неоднократно руководил разведывательными операциями. В ноябре 1941 года успешно обеспечивал разведку и переправу наших войск на левый берег Невы. Под артиллерийским и пулеметным огнем работал по подъему танков и другой техники. Был тяжело ранен осколком мины.

...Дважды выполнял операции в районе завода ПИШМАШ. Руководил разведгруппой по розыску и уничтожению катеров в районе Стрельни. Руководил операцией на острове Рухну...»

Старший краснофлотец А. А. Спиридонов: «Участник многих разведопераций. Осенью 1941 года неоднократно выполнял разведку укреплений противника в районе г. Колпино. Осенью 1942 года участвовал в разведопераций через р. Неву, в районе Невской Дубровки. Зимой 1942/43 года участвовал в разведке и диверсионных операциях в районе Петергоф—Стрельна. Летом 1943 года проводил разведку в районе завода ПИШМАШ. В августе 1943 года проводил разведку в Копорском заливе и на реках Мета и Воронка. Действия разведчика Спиридонова А.А. всегда отличались высокой результативностью...»

К сожалению, в РОН при ее формировании не были назначены офицеры, имеющие опыт службы в разведке флота. Все командиры взводов роты были старшинами и офицерские звания получили уже в конце войны. Только с 1943 года для оказания помощи РОН ПЖБФ подключил опытных разведчиков — капитана 3-го ранга Шащенкова Дмитрия Уваровича и капитана Потехина Георгия Владимировича.

Капитан Г.В. Потехин родился 10 ноября 1917 года. В 1939 году закончил Институт физической культуры им. Лесгафта. До начала войны был преподавателем в ВМА им. Ворошилова. В июле 1941 года был направлен в 4-ю десантную бригаду морской пехоты КБФ. Вся его служба в этой бригаде была связана с разведкой. В августе 1941 года был назначен командиром разведотряда на Невском направлении, принимал участие в разработке боевых операций для РОН. За время войны участвовал в семи крупных боевых операциях.

В 1954 году полковник Потехин был назначен командиром одной из первых, вновь сформированной, послевоенной воинской части морского спецназа. За время службы он очень много внес в организацию и боевую подготовку этой части, что и позволило ему вывести свое подразделение на современный профессиональный уровень, используя накопленный боевой опыт. #

Активно взаимодействовал с РОН и офицер разведки штаба ЛенВМБ — капитан Е.В. Яковлев. Во время войны был командиром отряда разведчиков па Петергофском направлении. Впоследствии капитан 1-го ранга Е.В. Яковлев, став командиром части морского спецназа, в послевоенный период сыграл немалую роль в деле развития специальной разведки.

Мичман Н.С. Кадурин родился в 1919 году в Сумской области. Участник Финской кампании в составе первой Особой бригады морской пехоты. Пулеметчик. В РОН с момента ее формирования. Наиболее подготовленный водолаз-разведчик. Участвовал практически во всех значительных боевых операциях роты и, как правило, в качестве командира группы разведки. Дважды ранен. Награжден тремя орденами и семнадцатью медалями. В боевых операциях проявлял мужество и хладнокровие, даже в безнадежных ситуациях. В роте пользовался большим уважением и авторитетом. Только в паре с В.И. Зайцевым Кадурин участвовал в 10 разведывательных операциях.

В 1943 году группа Кадурина, в которую входили разведчики Коба-нов, Петухов, Гупалов, накануне высадки десанта в Копорскую губу доставила весьма ценную информацию, что обеспечило проведение операции без значительных потерь.

Старший краснофлотец Зайцев Владимир Иванович. Участвовал в 8 разведывательных операциях. Один из первых обнаружил потопленную подводную лодку «U-250».

Такие разведчики, как Н.К. Никитин, А.Н. Корольков, С.С. Осипов, Н.С. Кадурин, А.А. Спиридонов, С.М. Непомнящий, впервые в ВМФ СССР разработали и применяли методы проведения разведывательнодиверсионных операций с выходом к цели из-под воды.

Ведение разведки водолазы осуществляли, как правило, парами. Наиболее успешно действовали пары: Фролов—Гупалов, Перепелкин— В.С. Лунин, Трапезов—М.С. Звенцов, Спиридонов—М.С. Звенцов, Н.С. Кадурин—М.Ф. Боровиков, Н.С. Кадурин—Кобяк, Н.К. Никитин— Воробьев, Трапезов—А.Ф. Зайцев, А.Н. Корольков—А.А. Спиридонов, Н.С. Кадурин—А.Ф. Зайцев.

Пары формировались только с учетом дружеской привязанности и полного доверия друг к другу. Так, при возвращении с задания и переходе линии фронта был тяжело ранен Звенцов М.С. Спиридонов много километров тащил на себе Михаила и вышел к нашим войскам.

Пара Перепелкин—Лунин в 1942 году была послана на разведку аэродрома под Петергофом. Разведчики обнаружили аэродром и по радио навели нашу авиацию на цель, но сами с задания не вернулись, так как практически вызвали бомбометание на себя.

В 1942 году Фролов—Гупалов были высажены на финский берег, установили место дислокации артиллерийской батареи. Трое суток группа ожидала катер, который должен был снять ее, но катер не пришел. При поиске катера группа вступила в бой с дозором. С большим трудом ей удалось оторваться от противника, и только через четверо суток она возвратилась к нашим.

Личный состав РОН неоднократно выполнял и обязанности подводных саперов, занимаясь поиском и обезвреживанием донных магнитных мин, которыми было буквально усеяно Балтийское море. В 1943—1944 годах бойцы роты провели 840 водолазных спусков с целью обезвреживания мин. Рота работала успешно, несмотря на несовершенное снаряжение и отсутствие должного материально-технического обеспечения.

В Гатчине

Перед самым наступлением на Гатчину, в ночь с 25 на 26 января 1944 года, группа разведчиков из восьми человек во главе со старшиной Н.С. Кадуриным, переодевшись в немецкую форму, перешла линию фронта. Задание было нелегким — проникнуть в штаб немцев и захватить документы.

Из воспоминаний Прохватилова: «Спустя сутки я въехал в еще громыхавшую взрывами Гатчину. На окраине города, увидев своих разведчиков, я показал им на ближайший дом. Через несколько минут, собравшись в разрушенном доме, разведчики докладывали мне о результатах операции. Весело улыбаясь, Кудрин докладывал: здесь неподалеку, в помещении бывшего банка, был штаб немцев. Мы увидели, что они грузят в машину документы, подошли и начали им помогать. Работали на совесть и в качестве оплаты за труд прихватили самый большой ящик. «И где же он?» — спросил я. «Так вы же сидите на нем», — четко ответил Кудрин. Через час машина уже мчалась в Ленинград, доставляя документы, добытые разведчиками».

Секретный фарватер, или Тайна субмарины «U-250»

В истории раскрытия одной из крупнейших тайн фашистов на Балтийском море — секретного фарватера гитлеровского флота — главными героями являются разведчики РОН.

30 июля 1944 года в районе Койвисто была обнаружена и потоплена немецкая подлодка «U-250». Она затонула на глубине около 30 м. Подняться на поверхность удалось шести членам экипажа, в том числе командиру субмарины В. Шмидту. Спасшихся немецких моряков взяли в плен, место гибели лодки отметили буями, но их сорвало сильным штормом. О лодке благополучно забыли бы, если бы не странное поведение противника. Немецкая авиация неоднократно бомбила квадрат затопления своей субмарины, торпедные катера сбросили не один десяток глубинных бомб, а береговая артиллерия вела почти непрерывный огонь, не допуская подхода наших кораблей. Этим неожиданным обстоятельством заинтересовались в штабе флота, и командующий КБФ адмирал В.Ф. Трибуц приказал командиру РОН найти и обследовать подлодку.

Для выполнения задачи И.И. Прохватилов сформировал группу из 10 водолазов-разведчиков и врача — старшего лейтенанта В.К. Власова и убыл с ними в район поиска. На четвертый день поиска, при постоянных обстрелах береговой артиллерией противника, на глубине 36 метров найдена «U-250»r Проникнуть внутрь лодки и добраться до каюты капитана сумел только Сергей Непомнящий, светловолосый гигант, москвич, добродушный и улыбчивый разведчик. Когда Сергея подняли на катер, его левая рука крепко сжимала ручку цилиндрического пенала. Прохватилов открыл крышку пенала и вытащил карты. Это было то, что он искал, — меркаторные карты Балтийского моря. Секретный фарватер противника начинался от Свинемюнде и шел до самого Ленинграда.

Изучив документацию с затонувшей субмарины, командование флота приняло решение поднять её на поверхность.

В сентябре с помощью понтонов лодка была поднята, отбуксирована в Кронштадт и поставлена в док. Вместе с нашими специалистами на подлодку был допущен и В. Шмидт. Бывшему командиру «U-250» пришлось лично отдраивать люки своего корабля и помогать в разгадке секрета, возведенного в рейхе в разряд государственной тайны. Шифры, коды, шифровальная машинка — всё это, несомненно, представляло интерес. Но обнаруженные ранее неизвестные торпеды оказались для нашего командования настоящим сюрпризом.

Из подлодки извлекли, обезвредили и изучили две торпеды. Они оказались электрическими, самонаводящимися по акустическому каналу, с неконтактными взрывателями. Это были торпеды «Т-5», и они доставили много хлопот англичанам.

В книге «Переписка Председателя СМ СССР с президентом США и премьер-министром Великобритании во время Великой Отечественной войны 1941—1945 гг.» есть письмо Черчилля: «Советский ВМФ информировал Адмиралтейство о том, что в захваченной ПЛ обнаружены германские акустические торпеды «Т-5». Это единственный вид торпед, управляемых на основе принципов акустики, и он является весьма эффективным не только против судов, но и против эскортных кораблей.

Хотя эта торпеда еще не применялась в широком масштабе, при помощи ее было потоплено или повреждено 24 британских эскортных судна, в том числе пять судов из состава конвоев, направленных в Советскую Россию...

Адмирал Арчер просил советские военно-морские власти, чтобы одна из торпед была немедленно предоставлена для изучения и практического испытания в Соединенном Королевстве.

Мы считаем получение одной торпеды «Т-5» настолько срочным делом, что были бы готовы направить за торпедой британский самолет в любое удобное место, назначенное Вами.

Я прошу Вас обратить Ваше благосклонное внимание на это дело, которое становится еще более важным ввиду того, что немцы, возможно, передали чертежи этой торпеды японскому военно-морскому флоту...»

Ответ И.В. Сталина был следующего содержания: «...получили Ваше послание о немецкой торпеде «Т-5». Советскими моряками действительно были захвачены две немецкие акустические торпеды... К сожалению, мы лишены возможности уже сейчас послать в Англию одну из торпед, так как обе торпеды имеют повреждения от взрыва, вследствие чего для изучения и испытания торпеды пришлось бы поврежденные части одной торпеды заменять частями другой...

Отсюда две возможности: либо получаемые по мере изучения торпеды чертежи и описания будут немедленно передаваться... либо немедленно выехать в Советский Союз британским специалистам и на месте изучать в деталях торпеду и снять с нее чертежи. Мы готовы предоставить любую из двух возможностей».

Англичане выбрали второй вариант. Верное союзническому долгу, Верховное Главнокомандование СССР предоставило англичанам возможность принять участие в изучении торпеды и детально разобраться в ее устройстве. Н.Г. Кузнецов, бывший в то время наркомом ВМФ, вспоминает в своей книге «Курсом к победе»: «Свой трофей мы не скрывали от союзников. У. Черчилль обратился к Сталину с просьбой допустить английских специалистов осмотреть немецкую ПЛ. Верховный вызвал меня и спросил мое мнение. Я ответил, что, по-моему, нет оснований отказывать союзникам. В этом духе и последовал ответ английскому премьеру. Англичане после осмотра горячо благодарили за ценные сведения о немецкой акустической торпеде. Сталина это насторожило: а не слишком ли ценный секрет мы выдали? Пришлось поволноваться. Сталин напомнил, что союзники своими важными секретами делятся с нами очень неохотно. Но ничего, на этот раз всё обошлось благополучно».

23.1.4. Разведчики-диверсанты морской пехоты и береговой охраны

Части МП и БО принимали участие в боевых действиях почти с первых дней войны. К концу 1941 года, к моменту обледенения Финского залива, они заметно активизировали свою боевую работу, поскольку разведотдел КБФ усилил создание подобных подразделений. Ветеран 12-го отдельного артиллерийского дивизиона Кронштадтского сектора береговой обороны В.А. Новиков рассказывал, как это происходило: «Как только замерз Финский залив, нас начали направлять в разведку на Карельский перешеек. Создали четыре группы разведчиков, немного потренировали недалеко от Сестрорецка и отправили на фин-

ский берег. Действовали мы в районе Те-риоки — мыса Инонниэми. Береговая оборона у противника была организована плоховато. Не знаю, как дальше от берега, а до шоссейной дороги в нашем районе не оборона была, а ерунда. За время разведок лишь одна группа была уничтожена. Наткнулись на прожектор, их осветили и всех расстреляли из пулемета.''

Помню, пошли в первый раз. Основная группа осталась на льду, а я с Петровым Михаилом вышли на берег. Смотрим, солдаты противника идут вдоль побережья, проверяют контрольную лыжню. Мы залегли, подпустили поближе и как дали по ним из автоматов! Кто из финнов свалился, кто бросился бежать. Мы тоже давай скорее уходить. После нас вызвал начальник штаба Кронштадтского сектора обороны и отругал, как следует, мол, зачем открыли огонь, обнаружили себя, ваша задача — разведка, а не бой!

В дальнейшем ограничивались наблюдением, но не упускали случая совершить диверсию. Однажды с Василием Ковровым заминировали шоссейную дорогу, начали отходить и наткнулись где-то у Те-рийок на небольшой дом, который охранял часовой. Подобрались. Я навалился на часового и в рот ему — рукавицу, а Ковров его плоским штыком — готов! Зашли в сени, посветили сигнальным фонариком, в углу заметили канистру. Ковров шепчет: «Спирт!» Я ему: «Забирай и уходи». Сам приготовил бутылку с зажигательной смесью, открыл дверь в комнату, а там полно спящих солдат. Бросил туда бутылку, дверь чем-то припер и следом за Ковровым.

Когда возвращались по заливу, наши с дальномера заметили, что на вражеском берегу пожар, а разведчики что-то волокут. Доложили об этом командиру дивизиона майору Алексееву.

На подходе к форту «Обручев» мы спрятали канистру в снег. Приходим, командир дивизиона к нам: ««Языка» притащили?» Я: «Да нет, товарищ майор, прикололи, замучил он нас, гад, прикололи!» А канистру потом принесли в кубрик и выпили со всеми разведчиками, ведь в ней и в самом деле спирт оказался»6.

23.1.5. Разведчики КБФ в Прибалтике

С ноября 1943 по сентябрь 1944 г. на территории Эстонии вела наблюдение за передвижениями немецких войск, передавая по рации ценную информацию, подвергаясь смертельной опасности и неоднократно вступая в бой с гитлеровцами и эстонскими полицаями, разведгруппа старшины 2-й статьи В.Д. Фёдорова (6 марта 1945 г. ему было присвоено звание Героя Советского Союза).

Радист старшина 2-й статьи Э.Д. Аболин, сброшенный на парашюте в сентябре 1943 г. в районе Вентспилса в Латвии, создал крупную партизанско-разведывательную организацию (Северо-Курземскую партизанскую организацию) с широкой агентурной сетью, которая в течение 20 месяцев, до мая 1945 г., собирала и передавала в штаб Балтийского флота ценную развединформацию о немецких ВМС в портах Виндавы, Риги, Либавы, о береговой обороне Курляндского полуострова и др. В организацию Або-лина входили 18 бойцов группы «Центр», около 40 осведомителей, более 110 человек состояло в боевых группах. Потери организации были небольшими. За свою героическую и самоотверженную работу в тылу врага Э.Д. Аболин был награжден орденом Красного Знамени7.

23.2. Северный флот

Разведывательный отдел Северного флота к 31 августа 1941 года сформировал и вывел в тыл противника 78 разведывательно-диверсионных формирований общей численностью до 3800 человек.

О деятельности разведчиков флота в годы Великой Отечественной войны пишет Геннадий Петрович Сизиков.

23.2.1. Начало войны на Севере

и формирование разведотряда Северного флота

29 июня 1941 года финны открыли для немцев норвежско-финскую границу и вместе с ними начали первое наступление на Мурманск. До осени 1941 года немецко-финские войска предприняли еще две попытки захватить Мурманск.

Особенности горного Заполярья диктовали специфические формы ведения боевых действий. Линии фронта практически не существовало. Боевые столкновения в основном носили очаговый характер. К осени немцы застряли на рубеже устье р. Западная Лица—оз. Чапр—оз. Кошкаявр.

Командование Северного флота поставило разведотделу штаба задачи ведения разведывательно-боевых действий в районе Киркинес— Петсамо—Луостари, на южном побережье Мотовского залива и развертывания партизанской борьбы на севере Норвегии. Для решения этих задач в июле 1941 года началось формирование 4-ш особого добровольческого разведывательного отряда(4 ОДРО) под командованием капи-тана-подводника Н.А. Инзарцева.

Руководил работой отряда разведотдел СФ под начальством капитана 3-го ранга Визгина.

Отряд формировался в основном из офицеров, старшин и матросов бригады подводных лодок, морской пехоты и спортсменов-лыжников Института им. Лесгафта.

Впоследствии отряд был переименован в 181-й отдельный морской разведывательный отряд Северного флота. Отряд состоял из командира, замполита, старшины отряда и шести разведывательных групп.

Помимо советских военных моряков в состав отряда вошла группа норвежских патриотов, ушедших из Норвегии после ее оккупации гитлеровцами.

Разведывательно-диверсионные группы ОДРО действовали в районе Западной Лицы, мыса Пикшуев, вели разведку на территории Финляндии на глубину до 175 км и даже на побережье Норвегии.

С момента формирования, наряду с боевой подготовкой, разведывательные органы отряда выполняли задачи по добыванию необходимых сведений на территории, контролируемой противником. Несколько групп норвежцев совершили разведвыходы к Киркинесу

и Пятсамо. Сухопутные направления рассматривались как резервный маршрут возвращения с побережья групп, не снятых кораблями.

Проведенные летом—осенью 1941 года рейды по тундре и в апреле 1942 года с высадкой с катеров в районе Петсамо—Киркинес показали практическую невозможность ведения разведки транспортов и боевых кораблей противника с суши в этих районах. Поэтому было принято решение основные усилия разведки сосредоточить на побережье полуострова Варангер. Опасаясь подводных лодок, немецкие транспорты прижимались к берегу и попадали в зону наблюдения разведгрупп, действовавших на берегу.

В связи с этим основные усилия разведки отряд сосредоточил на южном берегу Мотовского залива и на побережье полуострова Варангер.

23.2.2. Деятельность отряда в 1941 году

Разведывательная деятельность

1-я норвежская группа. Первая группа под руководством РО штаба флота начала подготовку к заброске и действиям в глубоком тылу противника с самого начал войны.

Группой из тринадцати человек командовал ст. лейтенант Г.В. Кудрявцев. Это было его первое задание. Также в ее состав вошел политрук А.Б. Ершов, норвежцы: Ингвальд и Рачивальд Микельсен, Хокон и Коре Ойен, Гюнер Берг. Радистами были мичман М. Баранов и краснофлотец С. Щетинин.

Основными задачами группы было установление связи с норвежским движением Сопротивления, подготовка посадочных площадок для приема флотских и армейских разведгрупп, ведение разведки немецких гарнизонов, артбатарей, аэродромов, кораблей и судов в прибрежной зоне. Срок разведки — около двух месяцев.

Утром 26.09.41. лодка М-173 под командованием комбрига капитана 3-го ранга Н.И. Морозова подошла к району Перс-фьорда, погрузилась на перископную глубину и в течение всего дня изучала побережье в перископ, выбирая наиболее подходящее место для высадки. С наступлением темноты лодка подошла к берегу на расстояние один кабельтов.

Сильный прилив не давал удерживать лодку машинами, и комбриг приказал стать на якорь. Конечно, в этом был не малый риск, ведь в любой момент могли появиться противолодочные корабли и самолеты противника. В этой ситуации лодка с отданным якорем могла стать для них легкой добычей. Но хитрость была в том, что постановка на якорь была выполнена так, что якорь только коснулся грунта. Этим удалось стабилизировать положение лодки. В то же время лодка сохранила способность в случае необходимости быстро выбрать якорь. Это можно было также выполнить и на малом ходу в подводном положении.

Были подготовлены две резиновые шлюпки и переправщики из состава экипажа лодки. За полтора часа шлюпки высадили всех разведчиков с грузом. Ночью группа ушла с места высадки. Днем скрывались, а ночью вышли к селению Киреяик и организовали базу. В тот же день в разведку в Комагвер ушли Ингвальд и Рачивальд Микель-сены. Вернулись через двое суток. Они побывали в Комагвере, Крам-вике и в Киберге и установили связь с норвежскими патриотами. После этого 30.09.41 на разведку в Киберг и Варде пошла другая группа: Хокон и Коре Ойены и Гюнер Берг. 01.10.41 на базу пришел представитель Сопротивления и посоветовал сменить район базирования. Радисты передали донесение в Центр. Для встречи со своими разведчиками, не знавшими о смене места базирования, командир группы, политрук и еще один норвежец 5 октября вернулись на базу, но встретили здесь двух незнакомцев. Во время следующей встречи с представителями Сопротивления группа по наводке предателя, который был местным лесником, была обнаружена и вступила в короткий бой с противником. В перестрелке один из норвежцев получил ранение в ногу и остался прикрывать отход группы. Он уничтожил шестерых немцев, после чего застрелился.

Представитель Сопротивления был арестован. Разведгруппа была вынуждена уйти в глубь полуострова в поисках новой базы на хребте Шипщелен.

Началась полярная зима, кончились продукты. Первая выброска грузов самолетом прошла неудачно. В снегу груз найти не удалось.

Центр приказал идти к мысу Лангбюнес и ждать там лодку. В сумерках 18 октября вышли к мысу. Несколько дней скрывались в одинокой рыбацкой избе. Группы норвежцев ходили в соседние поселки за пищей и в поисках какого-нибудь бота. Были обнаружены немцами, завязался бой. Погибли политрук Геннадий Сметанин, старший лейтенант Кудрявцев, разведчик Гюнер. Группа была рассеяна. Шестеро норвежцев купили в Киберге за 800 крон шлюпку и вечером 22 октября ушли в штормовое море. Около 9 часов утра 23 октября пришвартовались в Вайда-губе. Ершов с двумя радистами и двумя норвежцами ушли в Перс-фьорд, где жили в летнем домике у норвежцев, вели разведку кораблей. Дважды им самолетами сбрасывали грузы. 15.11.41. получили команду выйти на шлюпке в залив для встречи с лодкой «М-172», командир лейтенант И.И. Фисанович.

Старший лейтенант Г.В. Кудрявцев посмертно был награжден орденом Красное Знамя.

Пятидесятисуточная работа разведгруппы в тылу противника показала, что масштабное партизанское движение на севере Норвегии создать невозможно. Поэтому в последующем на побережье высаживались разведгруппы из трех человек для ведения разведки кораблей и наведения на них авиации и подводных лодок. Двое разведчиков были норвежцами, а радистом — русский.

Командиром норвежцев был назначен старший лейтенант Сутягин.

Разведывательно-диверсионные действия отряда

14 июля 1941 года вновь сформированный отряд вышел на первую операцию. Провели разведку южного побережья Мотовского залива от м. Пикшуев до р.Западная Лица и утром 16 июля были сняты ботом.

19 июля отряд высадился повторно в том же районе и, натолкнувшись на егерей, понес первые потери. 22 июля были сняты «морским охотником» и мотоботом.

28 июля 1941 года отряд двумя группами был высажен с «морских охотников» у м. Пикшуев и у входа в губу Лица с задачей разгромить опорный пункт финнов у маяка Пикшуев и захватить «языка». Рано утром 30 июля группы встретились. Преодолев сопротивление противника, захватили опорный пункт и взяли в плен шестерых финнов.

После этого немцы атаковали опорный пункт. «Морские охотники» поддержали разведчиков огнем. Утром 1 августа поступил приказ сниматься. Часть отряда была снята «морскими охотниками», остальные на двух мотоботах находились до 16.00 у восточного берега Лицы. Едва начав переход в базу, были атакованы шестью самолетами. Боты начали тонуть. Разведчики вплавь добрались до берега и были сняты позже. Восемь человек погибло, и более тридцати получили ранения.

После столь тяжелых потерь отряд нуждался в доукомплектовании.

Вечером 24 августа отряд выступил на следующую операцию. Планом была предусмотрена встреча у поселка Зимняя Мотовка с армейским разведотрядом. Совершив совместный переход, они должны были одновременно атаковать аэродромы Луостари и Колттакюлль. Пройдя 130 километров и расположившись на последний привал на удалении 8—10 километров от аэродрома Колттакюлль, выяснили, что один из армейских разведчиков дезертировал. Фактор внезапности был утрачен, и командир объединенного отряда принял решение об отмене операции. Отряды вернулись.

В начале сентября в связи с осложнившейся оперативной обстановкой большую часть отряда передали в бригаду морской пехоты.

Утром 13 сентября, задолго до рассвета, с водной глади губы Грязной, несколько южнее Ваенги, взлетел гидросамолет морской авиации с разведгруппой на борту. При высадке группы штурман ошибся, и самолет посадили не на то озеро. 20 сентября вышли на дорогу у моста через реку Пильгу-Йоки и обнаружили ранее неизвестный аэродром. Дойти до Кир-кинеса уже не успевали. Взорвали мост через реку Пильгу-Йоки, радиомачту и повернули назад. К 23 сентября добрались до Зимней Мотовки.

14 сентября другая группа численностью 16 человек ушла на обследование обширного нагорья, испещренного множеством болот и озер, которое располагалось между Зимней Мотовкой, верховьями Западной Лицы и границей с Финляндией. За неделю прошли около двухсот километров. На сопках организовывали наблюдение. Выяснилось, что район не занят ни немцами, ни финнами.

26 сентября две группы вышли из Полярного на мотоботе и высадились восточнее м. Могильного в полночь 27 сентября. До 01.00

29.09.41 вели разведку в районе Титовки. Были сняты мотоботом.

В полночь на 06.10.41 «морской охотник» высадил шестерку разведчиков недалеко от м. Могильного. Сутки вели разведку. Съемку группы проводили в шторм 6 баллов. Шлюпку перевернуло, разведчиков спасли.

18.10.41 две группы были доставлены в Озерки мотоботом, оттуда на машинах в Пуманки. Высадка одной группы была отменена. Торпедный катер должен был доставить и высадить одну группу в Саг-фьорде. Группе приказано было выйти в район Мильсхейма и вести разведку Киркинеса и Бек-фьорда.

Вечером 19.10.41 торпедный катер с группой на борту вышел в море. Из-за сильного шторма катер вернулся назад.

20.10.41 две группы на двух ТК вышли в море, но снова вернулись из-за неутихающего шторма. 21-го и 22-го пытались высадиться, но не смогли из-за сильного наката. Штаб флота отменил высадку.

Вечером 22.10.41 сводный отряд общей численностью 100 человек вышел на «малых охотниках» в Мотовский залив и высадился восточнее м. Могильный. Утром 23.10.41 вышли к Титовке. Вечером начали

подбираться к мосту, землянкам и автомашинам, но были обнаружены патрулем. Атаковали. Сожгли более двадцати автомашин, взорвали землянки и отошли. К 06.00 вышли на берег и были сняты четырьмя «малыми охотниками».

05.11.41 ^ на сторожевом катере группа с задачей вести разведку обороны противника между Пикшуевом и губой Лица при подходе к месту высадки была встречена огнем пулеметов с берега. Пришлось вернуться.

06.11.41 группа высадилась с двух «малых охотников» в 10 км западнее м. Пикшуев. После трехчасового перехода по скалам и льду вышли к маяку Пикшуев. Но немцы его оставили. Сожгли все постройки и вернулись на базу.

7 ноября отряд на лыжах вышел в сторону аэродрома Лоустари. Разведчикам поставили задачу разведать подходы к авиабазе, вскрыть систему обороны, установить порядок дежурства на батареях и режим охраны. В ночь на 09.11.41 пришли на Зимнюю Мотовку.

11.11.41 с наступлением темноты вышли в сторону Луостари.

14.11.41 вышли к объекту и вели разведку двое суток. После этого 18. 11.41 вернулись в Зимнюю Мотовку, пройдя около 250 километров.

12.11.41 другая группа высадилась в 6 км южнее м. Пикшуев с задачей вести разведку огневых точек противника на побережье. Совершили пеший переход и натолкнулись на замаскированные землянки и блиндажи противника. После короткого боя с немцами отошли к катерам.

23.2.3. Деятельность отряда в 1942 году

Разведывательная деятельность отряда

2-я норвежская разведгруппа. К концу декабря 1941 года закончилась подготовка второй группы разведчиков из двух норвежцев и русского радиста. Командиром группы был Трюгве Эриксен, его помощником — Франц Мотисен, радистом — Федор Крылов.

Пятого января подводная лодка С-102, которой командовал капитан-лейтенант Городничий Леонид Иванович, доставила группу Эриксена к северному побережью полуострова Варангер, к мысу Нолкес. Лодка прошла под водой сначала на запад, а затем на восток, осматривая побережье в перископ. Не обнаружив опасности, лодка всплыла и прошла около двух миль, выбирая место для высадки группы. Погода была хорошая. На воду спустили две резиновые шлюпки и около 19.00 начали высадку. Спустя час десять минут разведгруппа с грузом была на берегу. Установили палатку и дали в Центр радио о том, что открыли вахту моря.

Но на следующий день начался шторм. Пятеро суток пытались под дождем обустроить базу. Вырыли снежную нору. Установили связь с норвежцами. Пытались расположиться в летнем домике, но пришлось вернуться в снежную нору на м. Нолкес. На десятый день обнаружили первые цели — транспорт с охранением. Последующие десять дней была устойчивая связь, операторы в Полярном прокладывали курсы проходящих транспортов и кораблей охранения. Спали в меховой одежде. Огонь разводили раз в А—5 дней. Установили связь с норвежцем, который мог вести разведку в Конге-фьорде. В начале марта время повернуло на весну, и связь улучшилась. Центр хорошо принимал разведдонесения о кораблях, конвоях и другую информацию, которую приносили разведчикам их агенты из Берлевога и Конге-фьорда. Иногда приходилось выходить на связь по два-три раза в сутки.

В середине марта в районе базы стали появляться чужие люди. 23 марта кончились продукты. В те же дни разведчики получили от своих норвежских товарищей чертежи немецких укреплений и аэродрома. По радио их передать было невозможно. Попросили базу доставить продовольствие, в ответ получили указание в период с 27 марта по 1 апреля быть ежедневно в установленное время на дежурном приеме. 29 марта Центр сообщил, что лодка за разведчиками вышла. В назначенное время в указанном месте группа была снята лодкой «Щ-403». Разведчиков встречали ответственный за съемку капитан Ульянов и норвежцы Альф Сиблюнд и Оскар Ульсен.

За два месяца пребывания в тылу противника группа передала сообщения о 23 транспортах, шедших на восток Киркинес -Пятсамо и о семнадцати, идущих в обратном направлении.

3- я норвежская разведгруппа. В районе мыса Нордкап проходил один из наиболее открытых участков вражеских коммуникаций. Для работы в этом районе в первой декаде февраля 1942 года закончила подготовку группа из трех норвежцев. Ответственным за подготовку группы был ст. л-т Сутягин.

Подводная лодка «Щ-403», командир лейтенант И.И. Коваленко, приняла на борт группу и к 12 февраля вышла в район мыса Нордкап. Побережье мыса очень неудобно для высадки: высокие, неприступные скалы почти отвесно обрываются в воду. Поэтому для поиска места для высадки группы пришлось потратить весь день 12 и 13 февраля. Погода в эти дни была относительно спокойной. Наконец место было найдено. Весь день 14.02.42 лодка отлеживалась на грунте в непосредственной близости от выбранного места. Но к вечеру разыгрался шторм. Для высадки группы из состава экипажа лодки переправщиками пошли старшина 1-й статьи М.М. Климов и старшина 2-й статьи Н.Ф. Широков, но на лодку они не вернулись. Командир радировал, что группа высажена, но на берегу с ними остались два члена экипажа.

Спустя некоторое время шлюпки обнаружили перевернутыми и без весел.

Лодка ушла в море на подзарядку батарей и утром 15-го вернулась к берегу. До утра 18 февраля лодка курсировала в районе о. Магере, но никаких сигналов с берега не наблюдала. Лодке было приказано выйти на позицию в районе Персангер-фьорда.

Видимо, сильный накат перевернул их. Рация и весь груз утонули. Один из разведчиков погиб сразу, другой умер на берегу, третий ушел за помощью и не вернулся. Старшины попали в плен. В Парсангер-фьорде подводная лодка «Щ-403» была протаранена фашистским кораблем. Командир попал в плен.

4- я норвежская разведгруппа. Очередную группу в составе норвежцев Ингольфа Аспоса, Ингвальда Микельсена и радиста Владимира Чижевского подводная лодка «Щ-404» (командир капитан 3-го ранга В.А. Иванов) пыталась высадить на о. Арней в Лоппском море. Из-за неблагоприятных погодных условий лодка смогла всплыть только 21.02.1942. Началась высадка. Двое норвежцев с частью груза на рези-

новой лодке пошли к берегу. Следом вытравливали пеньковый линь, чтобы вернуть шлюпку обратно, но длинны линя не хватило до берега. Вторая шлюпка с радистом Чижевским и матросом-переправщиком и двумя бухтами троса пошла к берегу и достигла берега раньше первой. У берега ее опрокинуло волной и выбросило на камни. Чижевский стрелял из пистолета, чтобы предупредить об опасности норвежцев, но их лодку также перевернуло штормом. Переправщик на малой шлюпке вернулся на лодку, радист также вернулся на лодку за оставшимся грузом. Дважды он пытался его доставить на берег, но безуспешно. Шторм не утихал. Лодка коснулась килем грунта и была вынуждена отойти мористее. Высадка прервалась и лодка с радистом вернулась в базу. Шторм продолжался еще несколько дней и не позволил лодке подойти к берегу. Сигналов с группой на этот случай предусмотрено не было.

Норвежцы остались с семидневным запасом продовольствия и без связи с базой. Они понимали, что в сложившейся ситуации нужно искать связь с людьми из Сопротивления. Через двое суток они были переправлены в Тромсё, но из-за жесткого контрразведывательного режима были вынуждены вернуться на остров Арней, где почти два месяца скрывались у местных жителей. От местных жителей они получали сведения о движении кораблей, минных заграждениях, позициях береговых батарей, но передать эти сведения командованию они не имели возможности. Для доставки сведений решили двигаться к советскому берегу.

5-л норвежская разведгруппа. В ночь на 4 апреля 1942 года пл «М-173» (командир капитан-лейтенант В.А. Терехин) с очередной разведгруппой на борту подошла к горловине Сюльте-фьорда для смены группы Трюгве Эриксона, действовавшего в тылу противника с 5 января. Командиром новой группы был назначен Сверре Сюльде-стрем, помощником Оскар Юнсен, радистом Владимир Чижевский. Местом высадки была помечена бухточка Итре-Сюльтевик на юго-восточном берегу фьорда. В начале двенадцатого лодка подошла к берегу. Две шлюпки были спущены на воду и сделали по два рейса, переправляя разведчиков и груз. Высадка прошла успешно. Несколько дней ушло на обустройство базы. На шестой день радист установил связь с Центром. Позывные были сменными на каждый сеанс связи, а шифры походили на те, что использовали немцы в Норвегии. Группа Трюгве Эриксона ушла с мыса Нолкес, а на следующий день вахту в Сюльге-фьорде приняла группа Сюльдестрема. Спустя две недели по сигналу разведчиков летчики потопили в Перс-фьорде транспорт водоизмещением 6000 тонн, спустя пару дней еще два, причем один из них водоизмещением 12 000 тонн. Наблюдение вели почти круглосуточно. Время наступило светлое, видимость день ото

дня улучшалась, обзор с мыса открывался широкий, проскочить многомильный путь незамеченным можно было только в пургу или в туман.

Для того чтобы защититься от советских подводных лодок и самолетов, корабли прижимались к берегу под защиту батарей береговой артиллерии и аэродромов и в результате попадали в поле зрения советских разведчиков.

Но надо отметить, что место наблюдения было не только удобным, но и довольно опасным. До Ворде было около двадцати километров, и всего в шести — семи километрах к востоку находился Хамнинберг.

Разведчики установили связь с патриотами, которые в ноябре 1941 года помогали группе Кудрявцева. 14 апреля они предоставили разведчикам дом, из окон которого был виден фьорд и море. Разведчики создали агентурную сеть, которая давала сведения о немцах на побережье. 14 мая на группу вышли два норвежца из группы, которая неудачно была высажена 21.02.42. 3 мая на рыболовном боте они вышли в море под легендой рыбаков. Соблюдая меры предосторожности и благодаря помощи знакомых на побережье, дошли до Варде. В Варде друзья посоветовали вернуться в Перс-фьорд и найти связника. Перешли в Перс-фьорд, а затем в Сюльтевик. 14 мая, спустя три месяца, Ингольф Аспос и Ин-гвальд Микельсен вновь встретились со своим радистом Чижевским, входившим теперь в состав группы Седерстрема. За несколько сеансов он передал самые важные сведения, которые им удалось собрать за три месяца. Центр приказал прибывшим разведчикам войти в состав группы Седерстрема. Группа продолжила вести разведку и добиралась до Водсе и Нюборя, всюду находя сторонников. Кончились продукты. Попытка найти грузы, сброшенные в октябре 1941 года, не увенчалась успехом. В конце мая самолет сбросил груз с продуктами в районе маяка Мокоур, но груз достался немцам. Питались рыбой и птичьими яйцами. Следующая выброска продуктов прошла успешно. Группа продолжила ведение разведки наблюдением и собирая данные от агентов в Киберге, Варде и прилегающих районах. Летом с большим риском самолеты четыре раза сбрасывали грузы с продовольствием. Три раза успешно, один раз груз разбился. Еще два раза самолеты вернулись без выброски из-за отличной видимости и вражеских сторожевиков в районе.

По данным этой группы, было потоплено девять транспортов.

Разведывательно-диверсионная деятельность отряда

В январе 1942 года лыжная группа отряда в составе 25 человек вышла в тыл противника для ведения разведки Никеля. Утром 4.01. дошли до Зимней Мотовки. На следующий день в сумерках вышли к Никелю. Мороз 30 градусов. Чтобы не поморозиться, решили идти и днем. Во время сеанса связи были атакованы самолетами. Вынуждены были вернуться. В первых числах января другая группа высадилась с катеров на левый берег губы Зпадная Лица. Дошли на лыжах до левого фланга немецкой обороны. Провели разведку узла обороны и к 08.00 вернулись на катера.

21.01 две РГ на катере вышли из Полярного с задачей ночью высадиться в Варангер-фьорде. Высадку прикрывали три катера и тральщик. Ночью безуспешно пытались высадиться, но немцы не дали подойти к берегу. Вернулись.

Вечером 03.03 три «малых охотника» примерно в 23.00 прибыли к месту высадки восточнее м. Пикшуев. Разведчики сразу после высадки натолкнулись на немцев и вынуждены были вернуться на катера. Повторно вышли 13.03 в 21.00 на двух «МО». В начале 19-го часа стали приближаться к берегу, где обнаружили группу лыжников, и отошли мористее. Спустя час вернулись и высадили группу мл. л-та Шелавина. После этого в пургу высадили группу мл. л-та Синцова на м. Могильный. Группа Синцова, совершив переход, под утро зарылась в снег и с рассветом обнаружила себя рядом с немецкими землянками. Вечером вышли к месту съемки. В 04.20 подошли катера и сняли группу. Ходили вдоль берега полтора часа в поисках первой группы, на рассвете ушли на базу. Ночью за первой группой вышел «охотник», но из-за шторма и обледенения вынужден был вернуться. Около 19.00 вышел на поиск дрифтер-бот и вёл поиск до 05.00. Из-за снега и пурги берег почти не виден. Вечером 17.03 на поиск вышел тот же бот с командиром отряда и группой на борту, но сел на банку и смог сняться только спустя 5 часов. Вернулись в базу. В 23.30 два катера под прикрытием семерки истребителей сняли группу с побережья. Шесть суток группа отбивалась от немцев в пургу и без продовольствия.

Во второй половине апреля для проведения важной операции отряд был передан в оперативное подчинение 12-й отдельной бригаде морской пехоты. В задачу отряда входила демонстративная высадка и захват высоты 415 для отвлечения противника от высадки основных сил бригады.

Два «морских охотника», приняв на борт каждый по взводу разведчиков, в 19.00 27.04.42 г. отошли от причала губы Кислая, ровно в полночь подошли к м. Могильному. Высадку под обстрелом начал взвод младшего лейтенанта Шелавина. Затем с «МО-124» высадился взвод младшего лейтенанта Синцова. Примерно к 16.00 отряд под командованием капитана Инзарцева захватил высоту. Несколько атак егерей были отбиты. 4 мая командование бригады приказало отряду прорвать блокаду и выйти на соединение с частями морской пехоты.

В течение семи месяцев действовала в тылу противника лыжная группа, вышедшая в начале лета к Луостари. Рейд на 400 км первоначально планировался на три недели. Пятьдесят разведчиков провели разведку аэродрома и местности до оз. Чапр и без потерь вернулись.

16 сентября, примерно в 22.20, пятьдесят разведчиков на «МО-121» пришли в бухту Озерко на Рыбачьем. Ночь и день провели в землянках, а вечером следующего дня получили задание по возможности скрытно захватить берег Могильного и обеспечить спокойную высадку морской пехоты, довести их до немецкого опорного пункта, помочь разгромить его и вернуться. Операция была рассчитана на одну ночь. В полночь 17 сентября отряд на борту «МО-121» приблизился к берегу. Высаживались под огнем противника. Левее высадились две роты морской пе-

хоты. Катера поддерживали высадку огнем. После высадки связь отряда с ротами прекратилась. Около двух часов разведчики ждали команды от командира сводного отряда, а затем двинулись вперед самостоятельно. На рассвете встретились с морской пехотой и начали совместное выдвижение к опорному пункту. Внезапно были накрыты минометным и пулеметным огнем. Командир отряда и два командира взвода были ранены. Командование отрядом принял на себя старшина 1-й статьи В.Н Леонов. Еще двое суток остатки отряда прорывались через окружение, отлеживались в снегу. Глубокой ночью два «МО» с разведчиками на борту отшвартовались у причала Полярного. Из семидесяти разведчиков, принимавших участие в операции, в строю осталось только десять.

23.2.4. Деятельность отряда в 1943 году

Разведывательная деятельность отряда

6-я норвежская разведгруппа. Пятого апреля 1943 года, определив свое место по мысам Хьельнес, Сейбунес и маяку Макур, в 14.30 подводная лодка «С-56», три недели назад пришедшая на Север с Тихоокеанского флота, легла на грунт на глубине 52 метра в пяти милях к северу от норвежского поселка Леквик.

Основной задачей лодки была смена действовавшей в глубоком тылу противника разведывательной группы. До выполнения основной задачи атаковать вражеские корабли запрещалось. Время и место съемки изменить было нельзя, так как со снимаемой группой связь прервалась. Новая группа в составе трех норвежцев. Старший — Рейнгольд, псевдоним «Франц». Воевал к этому времени два года, был ранен, лечился в СССР.

На безымянном мысу в трех километрах от Леквика был расположен сигнально-наблюдательный пост. Высадить и принять разведгруппу нужно было под самым носом у немцев. Кроме того, рядом находились позиции береговой батареи противника. На рассвете 6 апреля лодка подошла к границе минных заграждений. Пасмурная погода со снежными зарядами и плохой видимостью не позволила определить свое место астрономическим или навигационным способом. Место определили по счислению. В 12.00 лодка начала преодоление минного поля, двигаясь на м. Хьельнес. Всплыли точно в заданном месте. Штурманом лодки был лейтенант Иванов Юрий Васильевич, который впоследствии стал начальником разведки ВМФ. Пока форсировали минное поле, начался шторм. Высадку пришлось отменить, и лодка через минное поле вернулась в открытое море. Двое суток лодка била зарядку аккумуляторов и устраняла поломки. Шторм не утихал. Ветер 11 баллов, крен 40—50 градусов на борт. Зафиксировано попадание воды в центральный пост и дизельный отсек.

В 22.25 снялись с грунта и трехузловым ходом на глубине 30 метров пошли в бухту Лоуквик, поселок Леквик. В 23.15 всплыли. Расчеты пулеметов и кормового орудия готовы к бою. В 23.52 получили условный сигнал с берега, и скоро шлюпки с тремя гребцами подошли к берегу. Пароль назван верно. С берега сняты Трюгве, 55 лет, награжден орденом Ленина, Оге, 45—48 лет, Улаф, еще нет сорока, но уже седой. Группа работала в тылу немцев около полугода. По их данным, лодка все время ходила по минным полям. Тремя рейсами группа «Франца» с оружием и снаряжением высажена. С берега получен сигнал благополучия. Лодка, выполнив основную задачу, ушла в открытое море и спустя четверо суток, имея разведчиков на борту, потопила транспорт водоизмещением 8000 тонн.

А спустя почти полтора месяца группа «Франца» в Конгс-фьорде спасла эту лодку (С-56) от вражеских сторожевиков. 17 мая после удачной атаки лодки был потоплен транспорт «Ойроштадт». Лодка подверглась ожесточенному преследованию немецких сторожевиков. «Франц» наблюдал это и сообщил об этом в Центр. Были подняты самолеты, которые атаковали корабли преследования. Пользуясь тем, что сторожевикам самим пришлось отражать атаки с воздуха, лодка смогла ускользнуть от преследователей.

В десятых числах октября 1943 года группа «Франца» была обнаружена противником и подверглась преследованию. «Франц» запросил помощи. К побережью Перс-фьорда вышла лодка «М-105» «Челябинский комсомолец», которой командовал капитан 3-го ранга Виктор Николаевич Хрулев. В помощь были выделены Оге Хальварн и Хондри Петерсон. Двое суток «М-105» ночами искала разведчиков между м. Блудшютуддл и м. Макоур в надводном положении, проходя в нескольких кабельтовых от берега. 20 октября, 3 км восточнее пос. Финвик, с лодки был замечен сигнал — три длинных зеленых проблеска. На резиновых лодках двое норвежцев пошли к берегу. Никого не обнаружив, вернулись через 40 минут. Одного норвежца для поиска группы напра-

вили на берег, а лодка отошла и погрузилась. Вечером всплыли. В 22.00 получили с берега условный сигнал — пять белых, три зеленых проблеска. Второй норвежец, Оге, на лодке с автоматом и гранатами пошел к берегу. Через 25 минут на берегу взвилась белая ракета, и на лодку обрушился шквал огня. Враг преследовал лодку в течение шести часов.

Группа «Франца» была захвачена карателями и казнена, Оге погиб в схватке.

Разведывательно-диверсионная деятельность отряда

Осенью 1943 года отряд впервые высадился на берег Варангера. Уже была полночь, когда отряд залег у дороги Варде—Вадсе. Долго ждали, но движения на дороге отмечено не было. Утром вернулись на катера.

Повторно семь разведчиков высадились на побережье острова Лилле-Экере и захватили маячника, который дал информацию о времени движения машин по дороге.

Вот как описывает эту засаду В.Н. Леонов: «Вот тут, недалеко от мыса, проходит автострада Варде—Вадсе. Маячник говорит, что в одиннадцать ночи движение по дороге прекращается.

Теперь ясно, почему в прошлый раз мы всю ночь пролежали в засаде, так и не дождавшись ни одной машины, ни одного пешехода. Назавтра три группы разведчиков, примерно половина отряда, снова отправляются в поход, чтобы с наступлением темноты уже подойти к берегу полуострова Варангер.

Катером командует Александр Осипович Шабалин, ныне дважды Герой Советского Союза. Он не раз доставлял нас на побережье, занятое противником, и снимал

оттуда. Небольшого роста, удивительно хладнокровный и необычайно смелый, он в самые ответственные минуты высадки одним только своим видом действует на нас успокаивающе. Его присутствие на катере бодрит десантников. И сейчас, узнав о моем плане, Шабалин говорит так, как будто речь идет об обычном рейсе:

— Добро! Я этот берег знаю. Скалы. Швартоваться не будем. Прикажи надувать лодки, а я вас буду поджидать у самого берега.

Мы готовимся к высадке, спускаем на воду шлюпки. Волны захлестывают их, и насквозь промокшие гребцы с огромным усилием сохраняют равновесие.

Когда выбрались на сушу, я проверил людей и хотел уже дать направление каждой группе, но прибежал взволнованный Агафонов:

— Машины идут! Сверху видно...

Мы поднялись на сопку и увидели автоколонну. Светлый пунктир медленно приближался. Машины еще были далеко, а дорога — это было мне известно — проходила в двух километрах от нас.

— Вперед! На перехват машин!

Ноги вязнут в глубоком снегу, а надо бежать через сугробы, через сопки. На ходу отдаю приказ, как расположиться в засаде. Предупреждаю всех, что первыми открывают огонь разведчики Баринова.

Машины приближаются, но мы уже залегли вдоль обочины дороги.

Кругом так тихо, что слышен мерный рокот моторов автомашин. Вот промчался один крытый грузовик, другой, третий... А сколько их уже прошло мимо группы Ни-кандрова? Но к группе Баринова головная машина еще, должно быть, не подошла. Бабиков шепчет:

— Что Баринов молчит? Может, начнем?

Я отрицательно качаю головой: «Нет, Макар, не будем спешить! Колонна еще движется, дорога идет в гору. Держи нервы в узде! А Баринов — тот сработает...»

Сильный взрыв убедительно подтвердил, что группа Баринова была начеку. Вслед за первым на определенных интервалах дороги грохнули еще взрывы, и рассыпался треск автоматов. И тут мы стали свидетелями совершенно неожиданной для нас сцены: вся колонна остановилась, все фары погасли, а егеря выпрыгнули из кузовов, из кабин и... стали смотреть вверх. Егеря, оказывается, даже мысли не допускали о возможности нашего появления на этой коммуникации. Они были уверены, что колонну штурмуют наши самолеты.

Без единого выстрела захватили мы двух оторопевших егерей, и я приказал доставить их на катер.

Связной от Баринова доложил, что его группа подорвала первые две машины, взяла пленного. В это время тяжелый бой в хвосте колонны завязала группа Ни-кандрова, и мы устремились к ней на помощь. Егеря залегли под машины и отстреливались, но несколько гранат утихомирили их.

Забрав документы из штабной машины (колонна, как потом выяснилось, принадлежала зенитному полку и направлялась на один из аэродромов), мы отошли к катерам, чтобы исчезнуть с полуострова Варангер еще до того, как противник узнает о случившемся.

Катерники горячо поздравляли нас. Только Александр Осипович был, как всегда, спокоен и, предложив мне сверить часы, сказал:

— Ровно два часа с момента высадки. Никогда так быстро не возвращался с операции. Веселая война!..

Теперь, по дороге в базу, когда опасность осталась позади, повсюду слышались смех, шутки, живой обмен впечатлениями.

Маяк на острове Лилле-Эккере все еще сигналил нам. Наконец и он исчез»8.

10 апреля 1944 года за этот подвиг Леонов был награжден орденом Александра Невского.

В декабре 1943 года Шабалин на своем катере доставил отряд к мысу Кольнесс. Разведчики дошли до дороги и обнаружили дом, который охраняли двое часовых. Часовые были сняты и в доме удалось захватить шесть пленных. Катер доставил разведчиков в базу.

23.2.5. Деятельность отряда в 1944 году

Разведывательная деятельность отряда

В конце 1943 года с самолета была выброшена разведгруппа старшины 1-й статьи Лянде, которая действовала в тылу девять месяцев и была снята только в августе 1944 года.

Поистине уникальные действия этой маленькой разведгруппы отряда описаны самим Виктором Николаевичем Леоновым: «В начале 1944 года в Северную Норвегию были заброшены три разведчика нашего отряда — Владимир Лянде, Анатолий Игнатов и Михаил Костин. Погода была ветреная, и приземлились они не совсем удачно. Командир группы Лянде сильно повредил ногу, идти сразу не смог. Пока ему оказывали первую помощь, появился вражеский самолет и сбросил осветительную бомбу. Место выброски разведчиков было обнаружено. Вскоре разведчики заметили, что на сопках стали появляться группы лыжников — район выброски окружали. Уйти в другой район, где побольше скал с трещинами и расселинами, где как-то можно было укрыться, разведчики не успели. Тогда они приняли очень рискованное, но, пожалуй, единственно правильное решение. Они нашли в этой холмистой местности совершенно ровную площадку и закопались там в снегу. За остаток ночи следы замело, а с рассветом разведчики увидели, что егеря ведут в этом районе тщательный поиск, осматривая каждый камень, каждый кустик, но на ровной площадке искать никто не догадался. Однако днем погода улучшилась, снег перестал идти, следы уже не заметало, и разведчикам пришлось лежать в своем убежище еще трое суток. Лишь когда вновь задула пурга, повалил снег, им удалось выбраться из укрытия и перебраться в другой район. В их задачу входило наблюдать за действиями противника, и особенно за переходами кораблей. Тем не менее положение разведчиков было очень тяжелым. Они не сумели вовремя подобрать грузовые парашюты, и все снаряжение утащило ветром в скалы. Но разведчик, прыгая с парашютом в тыл врага, берет с собой все необходимое на первый случай: обязательно оружие с минимальным количеством боезапаса, рацию с комплектом питания, снегоступы и продоволь

ствие. Однако парашюты, которыми мы пользовались в годы войны, были рассчитаны на груз только в 80 килограммов, поэтому приходилось экономить, особенно на продовольствии. Мы брали лишь по пять плиток шоколада, по пачке печенья и по банке сгущенного молока. Вот с таким мизерным запасом и действовали эти разведчики длительное время. Потом у них кончилось продовольствие, но после нескольких дней голода им повезло, когда на двадцатые сутки одному из разведчиков удалось убить лису. Они долго питались мороженым мясом, делая из него строганину. Продолжая работать, они были все время в движении. Против них враги использовали поисковые группы с собаками, аэросани и самолеты, специальные службы пеленговали работу рации, и, как только разведчики отправляли радиограмму, тот район немедленно окружали, и разведчикам приходилось снова уходить за десятки километров. Положение было очень тяжелое, но героям удалось продержаться на полуострове Варангер целых девять месяцев! Девять месяцев — и никто ни разу не заходил в населенный пункт, никто ни разу не выпил хотя бы глоток горячей воды, но рация их работала постоянно, наводя наши ударные силы на объекты врага. Только по их наведению было потоплено в море больше пятидесяти транспортов и боевых кораблей, сбиты в воздухе и уничтожены на аэродромах десятки самолетов, разгромлено на дорогах и на базах много живой силы и техники врага. Лишь когда отпала необходимость пребывания этой группы в данном районе, по решению Военного совета Северного флота разведчики были сняты с побережья Северной Норвегии торпедными катерами и благополучно доставлены на свою базу, совершив настоящий боевой подвиг. И совершен он без единого выстрела!

Это не просто удача. Это тщательно подготовленная дерзкая и умная вылазка»9.

До октября 1944 года периодически подводные лодки высаживали на побережье разведгруппы. Сброс грузов для разведгрупп осуществлялся самолетами флота. Иногда на побережье одновременно действовало по две-три группы.

Разведывательно-диверсионная деятельность отряда

22 февраля 1944 года катер Шабалина с разведчиками на борту вышел в залив Маккоур-Сан. К фьорду Маккоур-Сан подойти не удалось. С постов наблюдения противника запросили сигналы опознавания, и катер вынужден был уйти курсом норд-ост. Затем катер снова пошел к норвежскому берегу, в горловину Босс-фьорда. Здесь береговые посты снова запросили позывные, но катер не ответил и продолжил движение вглубь фьорда. Разведчики высадились на пустынный берег, трое ушли в разведку, а остальные замаскировались в камнях. Разведка доложила, что в километре находится поселок, где находятся немцы. Группа пошла к поселку, а катер выдвинулся туда же вдоль берега. Захватив двух языков, группа вернулась на катер и ушла в море.

1 апреля 1944 года торпедные катера высадили в Пеуровуоно группу лейтенанта Кокорина. В ночь на 3 апреля отряд катеров выходил на свободную охоту и одновременно, в случае получения от группы условного сигнала, для снятия группы. В ночь на 4 апреля сигнал был получен. Группа была обнаружена и подверглась преследованию. При подходе к берегу по катерам был открыт огонь, но группу удалось снять.

В ночь на 5 апреля разведчики решили наведаться в Кообхольм-фьорд. Два торпедных катера должны были высадить их на небольшой пирс в глубине бухты. Для обеспечения операции были выделены два звена торпедных катеров для несения дальнего блокадного дозора. Одно звено — к северу от полуострова Нурмен-сетти, второе — к Бек-фьорду. С 4 утра задул шестибалльный норд-ост. Только к утру следующего дня метель прекратилась.

Около 23 часов разведчики начали посадку на катера. Всего на два катера было принято 38 человек. Узкий вход в Кообхольм-фьорд катера с разведчиками прошли благополучно, но при подходе ко второму мысу береговой пост помигал прожектором, но сильный снежный заряд скрыл катер...

Поселок уже спал, только в одной избе горел свет. Двое из трех пленных оказались русскими поморами и дали очень ценные сведения. 7 октября после сокрушительной артподготовки войска 14-й армии перешли в наступление. Вечером 9 октября разведотряд под командованием В.Н. Леонова выса-

дился в заливе Маттивуоно, в 30 км от мыса Крестовый. Вечером 10 октября разведотряд вступил в бой за овладение 88-мм четырехорудийной батареей. К утру батарея была захвачена. Но вскоре немцы высадили десант. Разведчики сняли орудийные замки и отошли. По радио вызвали авиацию, которая и помогла им продержаться до темноты. Ночью отряд отбил несколько атак. Высадившаяся морская пехота закрепила успех.

Одновременно с отрядом Леонова разведотряд Северного оборонительного района под командованием капитана Барченко-Емельянова захватил на том же мысу батарею из четырех 155-мм орудий. Захват этой батареи обеспечил подход катеров с десантом к пирсам Лиинахамари. Овладев Лиинахамари и Печенгой, советские войска устремились к Киркинесу. Разведотряду была поставлена задача перенести боевые действия на полуостров Варангер. Сначала была выброшена с парашютами группа капитана 3-го ранга Лобанова. Из-за сильного ветра группа рассеялась, командир группы погиб.

Затем с катеров была высажена группа В.Н. Леонова. Немцы отступали. Группа вернулась в базу. На Севере война была закончена.

Помимо специальных частей на СФ стали активно формироваться разведывательно-диверсионные отряды в частях Береговой обороны, в первую очередь морской пехоты.

23.2.6. Действия разведгрупп подразделений Северного флота

Помимо разведотряда СФ во многих частях морской пехоты стали создаваться свои собственные разведывательно-диверсионные группы.

В ходе упорного наступления немецкой армии «Норвегия» на Мурманск летом 1941 года надводными кораблями СФ периодически высаживались в тылу противника небольшие десантные диверсионные группы. Делалось это в первую очередь для отвлечения внимания противника от основного, Мурманского направления. Частота проведения подобных операций определялась, как правило, текущей обстановкой на сухопутном фронте. Еще 10 июля в губу Западная Лица на мотоботах из Главной базы Северного флота был доставлен диверсионный отряд в составе 40 человек. После высадки отряд разделился на две группы, каждая из которых стала самостоятельно выполнять свою задачу. Одна из групп выполнила задание полностью, уничтожив к югу от Титовки проволочное заграждение на протяжении 3 км. Вторая группа, встретив сопротивление противника, отошла к месту высадки. 13 июля операция была уже закончена. 14 июля на мысе Пикшуев с трех мотоботов была высажена диверсионная группа в составе 50 человек. Ее задачей было проведение диверсий в тылу противника в направлении Титовки. Это

Специальная разведка ВС СССР в годы Второй мировой войны

было сделано с целью поддержки действий основного десанта, состоявшего из 325-го стрелкового полка 14-й дивизии и батальона моряков-добровольцев, высаженного на западном берегу залива Западная Лица. Противник не предпринимал против группы никаких действий. В это же время из района Зимняя Мотовка три группы из состава пограничного отряда начали действовать по тылам противника в районе Титовки и к востоку от нее.

19 июля в губу Западная Лица зашли два мотобота, которые высадили на берег диверсионную группу в составе 26 бойцов. Разделившись на две части, она высадилась в двух местах — в губе Андреева и к югу от мыса Пикшуев. Диверсантам была поставлена задача разрушить линии связи и мосты через реку Титовку по дороге Титовка—Большая Лица и захватить пленных. Но на половине пути группа встретилась с превосходящими силами противника, который сразу открыл артиллерийский огонь. В результате задача диверсионной группой не была выполнена. 22 июля группа вернулась в Главную базу (ГБ) флота. 24 июля в губе Западная Лица высадилась диверсионная группа СФ в составе 65 человек, пришедшая на двух мотоботах. Однако уже при высадке группа была замечена финским наблюдателем и была встречена на пути финским пехотным батальоном. В ходе возникшего боя финны потеряли 6 человек убитыми, а советские разведчики — двое убитых. В итоге задание осталось невыполненным и операцию пришлось свернуть. 27 июля диверсионная группа возвратилась в ГБ.

[...] В дальнейшем подобные операции стали проводиться реже, поскольку ситуация на фронте на Мурманском направлении несколько стабилизировалась. 20 сентября диверсионно-разведывательная партия СФ в 12 км западнее Луостари обнаружила сухопутный аэродром, с которого совершала вылеты немецкая бомбардировочная авиация. Диверсантами флота был взорван железобетонный мост через реку Пильгу-йоки. Двумя группами разведчиков был обследован район Титовки. 23 октября в районе Титовки с двух катеров типа «МО» была высажена разведгруппа, которая уничтожила 20 автомашин с обмундированием, автобус, спецмашину, 5 офицеров и 150 солдат противника. Потери группы составили один убитый и один раненый. Разведчики были приняты на катера 24 октября.

[...] С первой половины октября 1941 года, после возобновления немецкого наступления в Заполярье, деятельность ОДРО стала особенно активной.

Диверсионные операции силами Северного оборонительного района (СОР) в 1943 году стали проводиться чаще. Уже в ночь с 3 на 4 января сторожевой катер типа «МО» дважды пытался высадить 50 разведчиков на остров Овечий в Мотовском заливе, но всякий раз обнаруживался противником и обстреливался пулеметным огнем. Из-за этого высадка разведчиков была сорвана. 12 февраля разведывательная группа СОР в количестве 35 бойцов произвела рейд в район губы Кутовая с целью захвата там пленных и уничтожения инженерных сооружений противника. Но, наткнувшись на боевое неприятельское охранение, разведчики возвратились назад. Другая разведгруппа, действовавшая в районе реки Западная Лица, организовала атаку вражеского ДЗОТа, уничтожила 12 солдат и еще 4 захватила в плен. Вечером 14 февраля с двух сторожевых катеров типа «МО» в бухте Маттивуоно было высажено 37 разведчиков из состава 63-й ОМСБ с задачей захвата пленных. Но разведчики так и не встретили противника, поэтому были вынуждены утром следующего дня вернуться на базу. 20 февраля командованием 63-й бригады была повторена операция по захвату пленных, а также уничтожению опорного пункта противника. К востоку от мыса Крикун с борта двух сторожевых катеров типа «МО» было высажено 79 морских пехотинцев. Добравшись до вражеской обороны, разведчики обнаружили, что опорный пункт уже покинут противником. Операция на следующий день была завершена. 23 февраля разведгруппа 254-й ОМСБ численностью 118 человек была выслана на задание по захвату пленных, но к юго-западу от поселка Кутовая она была обнаружена и обстреляна противником. Потеряв в бою 7 человек убитыми и 4 ранеными, группа вернулась обратно, так и не выполнив своего задания.

В период со 2 по 7 марта Северный оборонительный район организовал выброску сразу двух разведывательных групп. Разведчикам было приказано обнаружить артиллерийские и минометные батареи, опорные пункты, ДЗОТы, землянки и блиндажи противника. Первая группа, состоявшая из 17 человек 12-й бригады морской пехоты (БРМП), действовала на мысе Пикшуев в течение трех дней. 5 марта группа была принята на корабли. Вторая группа разведчиков, в которую входило 25 человек из состава 63-й бригады морской пехоты, была высажена на южный берег бухты Маттивуоно, но уже ночью 4 марта она была заменена аналогичной по составу группой. Новая разведгруппа 5 марта была обнаружена неприятелем и вступила в неравный бой. Уничтожив до 40 солдат и офицеров противника, разведчики в то же время потеряли убитыми 11 человек. Оставшиеся в живых 14 моряков были вывезены с побережья сторожевым катером. Едва завершилась эта операция, как тут же началась следующая. 8 марта на правой сопке хребта Муста-Тунтури была организована вылазка разведгруппой 254-й БРМП в количестве 34 человек. Пройдя сквозь проволочные заграждения противника, моряки вышли к ДЗОТу и там напали на группу немецких солдат. В коротком бою разведчики уничтожили гранатами 10 солдат противника, а также взорвали ДЗОТ и землянку. Собственные потери составили одного убитого. Но взять пленных так и не получилось. Чтобы исправить ошибку, 10 марта 254-я бригада морской пехоты повторила операцию по захвату «языка» на хребте Муста-Тунтури. На сей раз разведгруппа в составе 32 человек успешно выполнила задание: был взят в плен немецкий ефрейтор.

За весь 1943 год силами Северного флота было высажено на южном побережье Мотовского залива и Варангер-фьорде 15 разведывательнодиверсионных групп, решавших задачи по разведке системы обороны противника, уничтожению инженерных и оборонительных сооружений, захвату пленных. В этот же период на полуострове Средний действовало в общей сложности 75 разведгрупп. В целом действиями соединений и частей Северного оборонительного района было уничтожено 1523 солдата и офицера противника10.

Подразделения водолазов-разведчиков, из-за невозможности применения, на Северном флоте не создавались.

23.3. Черноморский флот

23.3.1. Начальник разведки

В течение всей Великой Отечественной войны «разведывательным отделом штаба Черноморского флота продолжал командовать полковник Дмитрий Намгаладзе. Коллектив разведчиков, которым руководил этот уже немолодой, но энергичный человек, был небольшой. Заместителем у Намгаладзе был капитан 2-го ранга С. Иванов.

В подчинении полковника Намгаладзе находились подразделения агентурной и войсковой разведки, радиоразведки, дешифровально-разведывательная служба, береговой радиоотряд, специальные узлы связи, отделения информации и специальной техники и многое другое.

Главными источниками достоверных сведений разведывательного отдела Намгаладзе были разведчики, действовавшие в Болгарии и Турции. Одним из них был разведчик Семен Побережник, действовавший в Софии. Семен продолжал передавать ценные сведения о перебросках германских войск по Дунаю и через территорию Болгарии.

Намгаладзе организовал и провел несколько оперативных мероприятий, направленных на расширение возможностей разведывательного отдела флота по добыванию сведений о противнике. Однако этих сведений постоянно не хватало.

Большие надежды Намгаладзе возлагал на агентурное отделение, которым командовал капитан 3-го ранга Александр Бархоткин, на дешифровально-разведывательную службу, береговой радиоотряд и отделение радиоразведки со всеми его постами и подразделениями.

Первые месяцы войны научили военно-морских разведчиков многому, был увеличен штат разведотдела штаба флота, в новые места передислоцированы некоторые его подразделения»11.

В период 60—70-х годов на советском телевидении прошел телесериал «На каждом километре» о деятельности болгарских разведчиков-диверсантов и партизан. Тем не менее в то время ничего, кроме кривой ухмылки обывателя, не верившего в то, что показанное имело место в реальной истории войны, он не вызвал. Однако в основу сценария легли реальные события.

23.3.2. Болгарские диверсанты 12

Командированы из ОМСБОН для действий в интересах военной разведки

С началом Великой Отечественной войны Исполнительный комитет Коминтерна предложил ЦК ВКП(б) и советскому правительству сформировать интернациональный полк в составе Отдельной мотострелковой бригады особого назначения и получил на это согласие. Полк состоял из политэмигрантов, знакомых с подпольной работой, разведывательной и партизанской деятельностью. Многие прошли школу Испанской войны. Первоначально интернациональный полк насчитывал порядка тысячи человек. Болгар в его рядах насчитывалось около сотни, из которых 60 человек были откомандированы Заграничным бюро Болгарской компартии в распоряжение военной разведки. Это был, по выражению Васила Коларова, «золотой фонд» БКП — командиры и организаторы, способные повести за собой массы. Основной задачей группы было развертывание партизанских формирований в Болгарии. Там уже имелся Центральный Комитет по организации антифашистского движения Сопротивления, однако своих сил на местах не хватало.

Подготовка к выводу в район действий

В середине июля 1941 года 30 болгарских коммунистов отправились в Севастополь для прохождения боевой подготовки. Она была начата еще в Москве и Подмосковье: стрельба из различных видов оружия, занятия по минно-взрывному делу, прыжки с парашютом и радиодело. Тщательно изучалась обстановка и политическое положение в Болгарии, часто с привлечением последних разведданных. В Севастополе занятия дополнились тренировкой в гребле, плавании, пользовании надувными десантными лодками. Командиры «десяток» Иван Винаров, Христо Боев, за исключением Цвятко Радойнова, не раз ходившие по Черному морю с болгарского берега на русский, предлагали морской путь вывода диверсантов. Высадка на парашютах в такой небольшой стране, как Болгария, с ее густой сетью полицейского и контрразведывательного аппарата представлялась слишком рискованной. Готовились добираться морем: на катере, на моторной шхуне, на паруснике — опыт имелся. Однако в разведотделе штаба Черноморского флота с ними не соглашались, имея в запасе более надежный транспорт — малую подводную лодку «Щука». О таком болгары даже подумать не могли.

К августу закончилось распределение диверсантов по группам. Каждый командир включил в свой отряд люДей, которых знал лично или которые были из одного с ним края. В симферопольском ателье для бойцов сшили по индивидуальной мерке одежду и обувь, изготовили ранцы для запасной гражданской одежды, которая сохранилась у каждого политэмигранта. В Севастополе разведотдел снабдил каждого бойца надежными документами.

Состав РДГ

Вечером 4 августа, за три дня до отправки первой группы, Винарову позвонили из штаба ОМСБОН и приказали вернуться в Москву, взяв с собой четырех человек, говорящих на турецком языке. Началось срочное перераспределение оставшихся людей на два отряда. Было решено, что 7 августа пойдет Радойнов, поскольку Христо Боев тяжело заболел.

Отряд Радойнова состоял из 14 человек, на которых приходилось три смертных приговора и чуть больше ста лет каторги. Все они были приговорены заочно и теперь по зову коммунистической партии возвращались в те края, где приговор должен был быть приведен в исполнение. Тринадцать по национальности были болгарами: командир группы — Цвятко Колев Радойнов; врач — Иван Маринов Иванов; разведчики — Димитр Илиев Димитров, Иван Петров Изатовски, Трифон Тодоров Георгиев, Васил Цаков Йотов, Кирилл Рангелов Видински, Сыби Димитров Денев, Ангел Георгиев Ников, Антон Петков Бекяров, Коста Лагодинов, Тодор Димов Гырланов, Симеон Филипов Славов; радист-шифровальщик был один — чешский еврей, звали его Иосиф Бейдо-Байер. В группе боевой опыт был у восьмерых. Полковник Цвятко Радойнов получил его в республиканской армии Испании, куда был направлен военным советником. Член партии с 1913-го, активный участник восстания 1923 года, он вынужден был искать политического убежища в Советском Союзе. Компартия по достоинству оценила его заслуги и направила учиться в Военную академию им. Фрунзе, по окончании которой Радойнов остался на преподавательской работе. Начавшаяся война потребовала перейти от теории к практике, и не его одного. Планировалось, что вместе профессионалы образуют костяк партизанского движения, куда примкнут добровольцы из народных масс, поэтому первыми отрядили лучших из лучших, героев испанской войны: Димитра Димитрова — командира артиллерийского дивизиона Народного фронта, Сыби Денева — комиссара бригады, Симеона Славова (известного в Испании как «капитан Рак»), да и другие агенты превосходно зарекомендовали себя на нелегальной работе. В состав боевой задачи группы входили: антифашистская агитация, вовлечение патриотов в партизанские группы, крупные саботажные акции, нападение на вражеские коммуникации, дезорганизация тыла и уничтожение живой силы противника. Курировал группу заместитель начальника разведывательного отдела штаба Черноморского флота полковник Семен Львович Ермаш. Он же и занимался организацией и выводом групп в тыл противника.

Вывод групп морем

Подлодки типа «Щ» серии «У-бис-2» принесли нашему подводному флоту наибольший успех в Великой Отечественной войне. Тихоходные, но с прочным корпусом, хорошей автономностью и прекрасными боевыми качествами, маленькие «Щуки» были мощной боевой единицей, наводящей ужас на транспортники и даже конвойные корабли врага. Но кроме торпедирования судов подлодки оказались незаменимы и для

скрытной высадки десантных групп. Один из таких отрядов приняла на борт субмарина «Щ-211» ненастной августовской ночью 1941 года.

Скрипя новенькими кожаными куртками, боевики спустились по трапу входной шахты во чрево «Щуки». Катер с провожавшим группу заместителем начальника разведки ЧФ полковником Ермашом отвалил от субмарины и понесся к берегу, а командир подводной лодки капитан-лейтенант Девятко полез размещать «гостей». При экипаже в 40 человек и соответствующем количестве спальных мест сделать это было проблематично. Другая беда возникла с гальюном. На «Щуке» его... просто не было! Поэтому специально для болгар боцман выделил отдельное ведерко, которое расположили в носовом отсеке между торпедными аппаратами.

Шли на «Щ-211», делая экономходом, в надводном положении восемь узлов в час, а в подводном — два с половиной. К мысу Эмине подошли 7 августа, но шторм помешал высадке. Только ночью 11-го ветер стих. В полумиле от берега «Щ-211» всплыла в позиционное положение. Накачали резиновые лодки, их болтало свежей волной. Занимая плавсредство, Иван Маринов Иванов уронил весло, которое сразу отнесло от борта. Пришлось старшине 2-й статьи Шапоренко нырять в ледяную воду, догонять весло и с теплым напутствием возвращать рассеянному доктору.

Сначала три, а через некоторое время еще две лодки отчалили в темноту. Все, кто был на мостике двести одиннадцатой, напряженно прислушивались. Ждали выстрелов. При обнаружении десанта патрулем береговой охраны экипажу подлодки следовало дождаться болгар, принять уцелевших на борт и вернуться на базу. В этом случае повторную заброску в тыл планировалось осуществить по воздуху, что было гораздо труднее и опаснее. Но высадка прошла без шума. Выждав положенное время, «Щука» скрылась в глубинах.

Высадившись на лесистом берегу, южнее устья реки Камчия, диверсанты спрятали плавсредства в глубоком овраге.

28 августа 1941 года еще одна субмарина приняла на борт диверсионно-разведывательную группу из 9 человек, возглавляемую Мирко Станковым, и высадила на побережье Болгарии спустя несколько дней.

Начало действий

Просочиться в Софию агентам оказалось нетрудно. В столице Цвятко Радойнов связался с Центральным комитетом работавшей в глубоком подполье компартии и возглавил Военную комиссию ЦК БКП. Он проделал огромную работу по организации и созданию единого военно-политического руководства поднимавшегося в стране антифашистского движения Сопротивления. В столице разведчики-диверсанты начали активную деятельность по намеченному плану. Саботаж на железной дороге в целях срыва перевозок, поджоги и диверсии. В результате на сорок—пятьдесят процентов упало производство на крупных предприятиях. Только за осень 1941 года в Софии было проведено 30 диверсий, в Варне организованная боевая группа сожгла 7 цистерн с бензином и совершила несколько нападений на гитлеровские военные объекты, в Русе партизаны произвели налеты на охрану концлагерей «Св. Никола» и «Гонда вода».

Цвятко Радойнов провел встречу с генералом Владимиром Стояновым Займовым (псевдоним «Азорский»),который был завербован советским военным атташе полковником А.И. Бенедиктовым в июле 1938 года. В результате он получил от источника важную стратегическую информацию и передал ее по радио в РО штаба ЧФ. Для связи с группой Радойнова была открыта специальная радиовахта на ПДРЦ штаба Черноморского флота. Но радист Бейдо-Байер редко выходил на связь из-за активного противодействия противника. Поэтому о результатах деятельности диверсантов полковник Ермаш судил преимущественно по газетам противника, которые доставлялись в разведотдел.

Для расширения масштаба деятельности болгарских диверсантов в период с середины сентября до первой половины октября 1941 года было выброшено с парашютами пять диверсионно-разведывательных групп общей численностью 30 человек. Самолеты вылетали из Симферополя, проходили над Черным морем и сбрасывали десант в заранее намеченных районах.

Противодействие органов контрразведки

Но болгарская контрразведка, взаимодействовавшая с гестапо, имела двадцатилетний опыт борьбы с нелегальными революционными организациями и потому была серьезным противником. К зиме начались аресты. Первым взяли радиста — Иосифа Бейдо-Байера. Боевики Сыби Денев и Ангел Ников были выслежены полицией на конспиративной квартире и в ходе операции по захвату застрелились. Взяли «финансиста» Йотова. Взяли Славова. Прокурор Софийского военно-полевого суда капитан Костайчинов писал о них следующее: «Каждый из прибывших на болгарскую территорию эмигрантов, которые по своим убеждениям были фанатиками-коммунистами... горели желанием до конца

выполнить возложенную на них задачу, заключавшуюся в том, чтобы совершать акты диверсии — подрывать железные дороги, мосты...»

Диверсанты сражались стойко. В район действий партизан высылались подразделения полиции и армии, включая авиацию. Однажды в окружение попал и сам Радойнов. С ручным пулеметом ему удалось вырваться из кольца, при этом отряд боевиков-подполыциков был полностью уничтожен. Его схватили 24 апреля 1942 года. Из газет в разведотделе штаба Черноморского флота узнали, что в Софии начался громкий судебный процесс.

Военно-полевой суд приговорил к смертной казни Радойнова, Георгиева, Байера, Славова, Йотова, Димитрова, Изатовски, Бекярова, Гыр-ланова — всего 18 человек.

26 июня 1942 года в тире Софийской школы офицеров запаса они были расстреляны.

Их уцелело только трое

Из 14 человек отряда Цвятко Радойнова уцелели трое — Иванов, Ви-дински и Лашдинов. Однажды Видински и Лагодинову уже приходилось пересекать Черное море на катере, спасаясь от полицейского преследования после июньского восстания болгарских коммунистов в 1923 году. Потом они проделали обратный путь—на «Щуке». Коста Лашдинов до 9 сентября 1944 года участвовал в партизанской борьбе против фашизма. Иван Иванов и Кирил Видински вместе с секретарем окружного комитета партии Данчо Д митриевым руководили подпольной работой в Шумене.

Особенностью деятельности разведки штаба Черноморского флота являлось то, что ей приходилось решать задачи не только в интересах флота, но в большей степени в интересах штабов фронтов, действовавших в районе Черноморского побережья. Поэтому основными объектами военно-морской разведки были не военно-морские силы фашистской Германии или Италии, а сухопутные войска и авиация противника. Это обстоятельство заставило подчиненных полковника Намгаладзе изучать новые объекты разведки противника»13.

23.3.3. Отдельные морские разведотряды (РО ЧФ)

Создание

«Как и на Балтике, с началом боевых действий в 1941 г. встал вопрос получения разведывательных данных о противнике. Командование флота принимает решение о создании двух разведывательных подразделений. Формирование их шло на базе 3-го Морского разведывательного отряда (МРО) ЧФ, причем соблюдался неукоснительно принцип добровольности. В отряды отбирались физически развитые, здоровые матросы, старшины и офицеры кораблей и частей флота. Командирами отрядов были назначены капитаны Д.С. Калинин и Коптелов. Подготовка разведчиков проходила по ускоренной программе, отрабатывались элементы высадки разведчиков и РГ в тыл противника морским

путем с надводных кораблей, подводных лодок, на надувных резиновых лодках и десантирование на парашютах.

Вскоре, в конце 1941 г. отряды приступили к выполнению боевых задач в тылу по ведению разведки объектов противника, добыванию секретных штабных документов, оружия, средств связи, захвату пленных, а также уничтожению складов боезапаса, радиостанций, железнодорожных путей, эшелонов с войсками, боевой техникой и топливом.

Отряд под командованием Д.С. Калинина осуществлял дерзкие и смелые вылазки за линию афронта с целью ведения разведки и проведения специальных мероприятий. За успешные действия и тылу врага капитан Д.С. Калинин был награжден орденом Красной Звезды.

«Создание специальных разведывательных отрядов, которые могли бы действовать на суше при обороне военно-морских баз и портов, тоже было своевременным решением командования флота. Один отряд использовался для выполнения специальных заданий в зоне ответственности Одесского оборонительного района. Второй — для действий в районе Крыма.

.В отряды отбирались физически крепкие, дисциплинированные краснофлотцы, старшины и офицеры»14.

Условия формирования

1 июля 1941 года фашистские войска в составе:

• 1-й германской армии,

• 3-й и 4-й румынских армий (всего 24 дивизии),

• 8-го венгерского корпуса (15 бригад) —

с территории Румынии перешли в наступление, имея задачу захватить Одессу, а затем Крым и Севастополь — главную базу Черноморского флота.

Для того чтобы противостоять совместному наступлению фашистов, в Одессе был создан Одесский оборонительный район (OOP) в составе:

Отдельной Приморской армии, частей морской пехоты и береговых частей ЧФ. Также в состав OOP входил отряд кораблей Северо-Западного направления.

Для ведения разведки противника по представлению разведотдела штаба ЧФ были созданы два разведотряда, один из которых должен был действовать в интересах Одесского оборонительного района, а другой — в районе Крымского полуострова.

Начались комплектование и подготовка отрядов. Отряд, действовавший в интересах ООГ, состоял из добровольцев авиации ЧФ. В разведку традиционно отбирались только добровольцы. «В отряды отбирались физически развитые, здоровые матросы, старшины и офицеры кораблей и частей флота. [...] Подготовка разведчиков проходила по ускоренной программе, отрабатывались элементы высадки разведчиков и РГ в тыл противника морским путем с надводных кораблей, подводных лодок, на надувных резиновых лодках и десантирование на парашютах»15.

Первое применение морских диверсантов этого отряда произошло в сентябре в ходе десантной операции в районе Григорьевки.

Ниже приводится п. 7 плана операции, утвержденного 20 сентября 1941 года Военным советом OOP, который определял задачу подразделения отряда:

«7. В тыл противника выбрасывается группа парашютистов, которая нарушает связь и боевое управление противника, создает панику в его тылу».

В соответствии с планом 22.09.41 в 01.30 в районе А—5 км севернее Шицли самолетом ТБ-3 под командованием старшего лейтенанта С.П. Гаврилова был выброшен десант в составе 23 человек под командованием старшины А. Кузнецова.

Под покровом темноты десантники перерезали линии связи, нападали на немецкие штабы, уничтожали немецких офицеров и солдат. Действуя смело и решительно, разведчикам-диверсантам удалось выполнить боевую задачу и утром соединиться с основными силами морского десанта.

Первое применение Крымского РО состоялось в октябре 1941 года в ходе рейдовых действий на острове Джарылгач, что вблизи Ска-довска. Отряд в составе 60 человек под командованием С.Л. Ермаша, батальонного комиссара У.А. Латышева (секретарь парторганизации старшина 1-й статьи Н.А. Земцов) и командира взвода мичмана В.И. Попенкова совершил рейд по маршруту о. Джарылгач—Акмечеть—Евпатория—Саки—Чеботарка—Симферополь. В ходе рейда были уничтожены склад горючего, самолет и колонна противника.

Затем отряд был усилен разведчиками OOP.

Евпаторийский поиск

В ночь на 5.12.41 разведотряд в составе 56 человек, выделенный от Крымского РО, под командованием командира отряда В.В. Топчиева, батальонного комиссара У.А. Латышева и командира взвода мичмана Ф.Ф. Волончука с двух катеров MO-IV высадились в порту Евпатория, разгромили жандармерию и полицейское управление, обратили в бегство расчеты румынских батарей, уничтожили на аэродроме один самолет Ю-88, плавсредства (шхуны, катера, шлюпки), находящиеся в порту, и сожгли склады и причалы. Разведчики освободили из застенков гестапо 120 человек, захватили восемь пленных, оружие и документы. Задача была выполнена без потерь личного состава.

Феодосийский поиск

Поиск проходил в целях разведывательного обеспечения КерченскоФеодосийской десантной операции.

Первоначально в Феодосию была выведена разведгруппа, состоявшая из командира — старшины 2-й статьи В.Ф. Серебрякова и раз-

Специальная разведка ВС СССР в годы Второй мировой войны

ведчика — краснофлотца Н.В. Степанова, который до призыва проживал в Феодосии. Ночью разведчики прибыли к родителям Степанова, где переоделись в гражданскую одежду, и днем приступила к выполнению поставленной задачи. Перемещаясь по городу, разведчики собрали большое количество ценной информации, касающейся береговой охраны и обороны порта, его противовоздушной и противодесантной обороны, которую передали в штаб операции той же ночью.

За несколько дней до начала операции была высажена разведгруппа для захвата пленного, который дал ценные сведения.

В ночь на 29 декабря разведгруппа в составе 22 человек под командованием старшего лейтенанта П.Л. Егорова высадились с катера «МО-IV» №13 на Широкий мол Феодосийского порта. В командный состав этой группы также входили лейтенанты И.О. Алексеев и Н.В. Богданов и старшина 1-й статьи Н.А. Землов.

Разведчики разгромили штаб полевой жандармерии и 6 металлических шкафов с документами, имевшими важное значение для разведки ЧФ и других организаций. Среди них была захвачена «Зеленая папка» крымского гауляйтера Фраунфельда, являвшегося личным другом Гитлера. Эта папка имела важное государственное значение, и впоследствии ее материалы использовались в ходе Нюрнбергского процесса.

Судьба евпаторийского десанта

05.01.42 в 03.00 подразделение разведотряда штаба ЧФ во главе с капитаном В.В. Топченовым в составе десанта морской пехоты было высажено под огнем противника на причал Евпаторийского порта. Десантники вели бой в окружении более двух суток. Тяжело раненный капитан Топченов застрелился. Группа погибла.

Для выяснения судьбы десанта рано утром 08.01.42 подводная лодка «М-33», которой командовал капитан-лейтенант Д.И. Суров, высадила в районе Евпатории группу в составе 13 человек во главе с батальонным комиссаром У.А. Латышевым. На следующий день Латышев доложил, что десант полностью уничтожен противником.

Из-за сильного шторма катер и подводная лодка «М-33» не смогли снять группу. Она действовала в течение недели в тылу противника в районе Евпатории, но затем была окружена. 14.01.42 в 15.49 от Латышева поступила последняя радиограмма: «Мы подрываемся на своих гранатах. Прощайте!»

В апреле 1942 года из-под Ленинграда в Туапсе в составе батальона морской пехоты прибыл разведвзвод под командованием лейтенанта В.А. Калганова.

В мае—июне 1942 года разведка велась силами разведотряда штаба ЧФ и параллельно разведотрядом Керченской ВМБ во главе с командиром батальонным комиссаром В.С. Коптеловым.

31 мая 1942 года разведгруппа в составе 16 человек была высажена с торпедного катера в районе с. Жуковка, напротив косы Чишка, для установления связи с армейской группой, оказавшейся в окружении в Аджимушкайских каменоломнях, для последующей ее эвакуации. Однако связь с окруженцами установить не удалось. В дальнейшем флотские и армейские разведчики 8 раз высаживались с этой задачей в селе Варзовка, у г. Опук и на Генуэзском молу в Керченском порту, но так и не смогли связаться с ними. Тайна Аджимушкая в то время не была раскрыта.

В районе Алупки

В ночь на 18 июня 1942 года 22 разведчика под командованием командира отряда старшего лейтенанта Н.И. Федорова вышли из осажденного Севастополя на двух «МО», имевших на буксире шести-, четырех- и двухвесельные шлюпки. Группа имела задачу высадиться в районе Алупки и дезорганизовать движение транспортов с войсками и боеприпасами.

Подгруппа мичмана О.И. Попенкова в составе 4 человек на двухвесельной шлюпке высадилась удачно и приступила к выполнению поставленной задачи.

Две другие шлюпки были обнаружены и подверглись обстрелу. Катера высадки, услышав стрельбу, решили, что вся группа высадилась, и ушли в Севастополь. На рассвете со стороны Ялты на шлюпки вышли два немецких катера. Завязался бой, в ходе которого один катер был поврежден, но второй продолжал обстрел шлюпок еще полчаса, после чего взял на буксир поврежденный катер и ушел в Ялту.

После этого шлюпки подверглись атаке двух торпедных катеров. В ходе боя один из катеров также получил повреждения и был исправным отбуксирован в базу.

На траверзе м. Сарыч были обнаружены итальянской сверхмалой подводной лодкой. Разведчики открыли по ней огонь из пулеметов и автоматов, и лодка ушла под воду.

Береговая батарея противника открыла орудийный огонь по шлюпкам, но высланный на подмогу катер увел шлюпки из-под огня в Севастополь. Все 18 разведчиков были награждены орденами, а краснофлотец Горбищенко — посмертно.

Подгруппа мичмана Попенкова выполнила поставленную задачу и за несколько дней до оставления Севастополя возвратилась в отряд, перейдя ночью линию фронта.

В последние дни героической обороны Севастополя разведотряд вел ожесточенные бои в городе, обеспечивая выход командования флотом к мысу Херсонес. В уличных боях, а также в районе Казачьей и Стрелецкой бухт большинство разведчиков погибло. Контуженных и раненных захватили в плен, в том числе и Федорова, который погиб в лагере в Симферополе.

Разведка Новороссийского порта

«Освобождение Таманского полуострова и прорыв «Голубой линии» противника командующий Северо-Кавказским фронтом генерал И.Е. Петров решил начать с нанесения главного удара на Новороссийском направлении. Большая роль в этой операции отводилась Черноморскому флоту, которому было приказано высадить десант в Новороссийском порту и, взаимодействуя с 18-й армией, освободить порт и Новороссийск.

Командованию требовались точные данные о системе укреплений непосредственно на причалах порта и характере заграждений на входе в гавань. Изучив все возможности, начальник разведки Черноморского флота полковник Намгаладзе принял решение — направить в тыл противника группу разведчиков, которая вплавь должна была преодолеть пять-шесть километров!

Началась работа по подбору разведчиков, способных выполнить такое задание. Ответственным за подготовку группы был назначен капитан-лейтенант Довженко.

Добровольцев было много. Но Довженко отобрал в состав спецгруппы только троих разведчиков: старшину 1-й статьи Ивана Овча-рова, старшину 2-й статьи Александра Пылина и матроса Василия Ту-макова. Они были лучшими пловцами и опытными разведчиками.

Для каждого разведчика были приготовлены специальная одежда и обувь, по одному пистолету и две гранаты, подготовленные для длительного пребывания в воде. Провизия: спирт, шоколад и вода. Для ведения записей были изготовлены небольшие целлулоидные планшеты и карандаши.

В соответствии с планом операции разведчиков на шлюпке перебрасывали поближе к линии фронта. Затем они должны были вплавь преодолеть пять километров до пролома в восточном моле, проникнуть через пролом в гавань, разведать систему немецких укреплений на молах и причалах порта, а также установить характер заграждений на входе в гавань.

В ночь на 25 августа разведчики погрузили свое небольшое хозяйство на автомашину и отправились к месту посадки в шлюпку.

Погрузка в шлюпку прошла в полной темноте и бесшумно. На весла сел обеспечивающий высадку матрос К. Лошко. Овчаров, столкнув шлюпку на воду, вскочил на корму и сел за румпель. Разведчики сразу же взяли курс в море.

Пройдя несколько кабельтовых, начали высадку. Первым бесшумно спустился в воду Туманов, вторым Овчаров и третьим Пылин. Овчаров плыл головным, за ним Туманов и Пылин. Расстояние до мола сокращалось очень медленно. Наконец впереди возник мыс, нужно было тихо найти пролом. Всё прошло благополучно. Немецкие часовые не заметили пловцов. Разведчики влезли в пролом, немного отдохнули.

Овчаров пополз к противоположному краю пролома. Два других разведчика наблюдали за его действиями и были готовы оказать ему помощь в случае необходимости.

Пролом был глубоким, вода с шумом перекатывалась из гавани и обратно. До конца пролома оставалось несколько метров, когда наверху послышались размеренные шаги немецкого патруля. Овчаров погрузился в воду. Через некоторое время шаги удалились.

Выждав пару минут, Овчаров бесшумно поплыл под водой к гавани. У головы мола разведчик обнаружил свернутое боновое заграждение. Гитлеровцам оно было не нужно, поскольку гаванью они не пользовались. Но Овчаров понимал, что открытыми ворота порта противник оставить не мог.

Разведчик проплыл еще немного и увидел закрепленный на молу и спускавшийся в воду стальной трос.

Выждав, когда луна закроется надвигавшимся облаком, Овчаров поплыл вдоль троса и вскоре понял, что этот трос служил основой, к которой были прикреплены другие тросы, потоньше, а к ним были подвешены мины, находившиеся в подводном положении. Невидимая гирлянда мин перекрывала ворота Йовороссийского порта. Об этом обязательно нужно было предупредить полковника Намга-ладзе...

Ночь подошла к концу. Разведчики на день укрылись на потопленном у Элеваторной пристани теплоходе «Украина». Убежище позволило им не только прятаться от немецких часовых в светлое время суток, но и вести наблюдение за противником, изучить систему его оборонительных сооружений и огневых точек.

Почти четверо суток разведчики находились под самым носом врага, выполнили все задачи и так же бесшумно возвратились к своим. Полученные сведения о противнике были исключительно ценными и позволяли уточнить план Новороссийской десантной операции, которая была успешно проведена».

В районе Майкопа *

В августе 1942 года разведчики Черноморского флота отличились в районе Майкопа, когда гитлеровские войска подошли к предгорьям Главного Кавказского хребта. 10 августа немецкие части захватили Майкоп и продвинулись в сторону Туапсе. Майкопско-Туапсинское направление приобрело для советского командования исключительное значение.

В конце августа 1942 года отряд морских разведчиков был переброшен на Умпирский перевал. Командовал отрядом батальонный комиссар В.С. Коптелов. В состав группы входили разведчики-черноморцы Федор Волончук, сержант Александр Морозов, мичман Николай Земсков, старшина 1-й статьи Тополов, сержант Васильев, старший матрос Клижов, матросы Пакшин, Коваль, Горбанев и другие. Действуя в горах, флотские разведчики провели более десятка стремительных диверсионных операций, в ходе которых нанесли противнику значительный урон и получили важные разведывательные сведения. 8 сентября группа разведчиков в составе 13 человек, которой командовал мичман Федор Волончук, отправилась на очередное задание с целью разведать силы противника в районе перевала Умпирский (высота более двух с половиной тысяч метров над уровнем моря) и захватить «языка».

Вслед за группой Волончука в тыл противника направились еще две группы разведчиков. Группа, которой командовал мичман Земцов, отправилась на Клухорский перевал, а группа под командованием батальонного комиссара Коптелова — на Санчарский перевал. Им тоже предстояло действовать на большой высоте над уровнем моря.

В группе Волончука были опытные разведчики, которые принимали участие в боях под Севастополем и на Таманском полуострове. Среди разведчиков Волончука был ленинградец матрос Пакшин. В августе на Туапсинском полуострове матрос Пакшин провел целый день в полузатопленном транспорте «Горняк» и вел разведку плавсредств противника в районах Керчи и Еникале. Пакшин смог также выяснить места постановки противокатерных сетей.

Находясь в горах, группа мичмана Волончука смогла полностью выполнить задание и возвратилась в штаб с ценным «языком».

Походы в горы не всегда завершались успешно. Во время выполнения боевого задания в тылу противника погиб смертью героев командир отряда капитан Дмитрий Семенович Калинин. В горах Кавказа сложили свои головы и другие разведчики Черноморского флота.

 

7 сентября 1942 года по решению командования Черноморского флота с целью выявления состава сил и резервов противника, двигавшегося в сторону Туапсе, в тыл врага была заброшена группа разведчиков в количестве 14 человек. Командовал группой разведчик Александр Морозов.

Разведчики действовали в тылу противника десять дней, успешно выполнили поставленные перед ними задачи и без потерь возвратились на базу.

Через четыре дня группа Морозова вновь была заброшена в тыл противника в район Майкопа. Разведчики углубились в расположение противника на 90 километров от линии фронта. Сведения о численности каждого выявленного немецкого гарнизона, дислокации его сил, средств и резервов разведчики докладывали по радио в разведывательный отдел штаба флота. Разведгруппа находилась в тылу противника 16 суток. Выполнив задание, разведчики вернулись в свой отряд. За успешное выполнение задания командования флота командир группы разведчиков Александр Морозов был награжден орденом Красного Знамени. Его отважные товарищи были награждены медалями «За отвагу».

В феврале 1943 года, когда войска Южного и Северо-Кавказского фронтов во взаимодействии с Черноморским флотом и Азовской флотилией готовились к решающим боям по освобождению от противника оккупированных им советских территорий, разведчики Черноморского флота провели десятки разведывательных операций, целями которых было выявление сил и средств противника, добывание точных сведений о замыслах немецкого командования в битве за Кавказ16.

Возрождение отряда

20 октября 1942 года отряд возглавил батальонный комиссар В.С. Коптелов.

Отряд состоял из трех взводов, которые в свою очередь делились на три разведгруппы.

Командирами взводов были лейтенанты: И.О. Алексеев, Б.М. Яшанин и М.Ф. Годин.

Разведгруппами командовали мичманы: Ф.Ф. Волончук, Н.А. Земцов, главный старшина С.С. Менаджиев, старшины 1-й статьи: А.П. Морозов, П.Н. Тополов и другие.

Когда фронт приблизился к Новороссийску, в НВМБ был сформирован РО из добровольцев морской пехоты и матросов, снятых с кораблей. Исполнял обязанности командира отряда капитан Собченюк.

В сентябре 1942 года старший лейтенант О.У. Довженко был назначен командиром разведотряда Геленджикской оперативной группы разведотдела штаба ЧФ.

11 сентября 1942 года группа в составе 15 человек во главе с Довженко была высажена в тыл противника в районе Южной Озейки с задачей вести разведку в районе Глебовка—Мысхако. Группа успешно выполнила задачу, установив национальную принадлежность и численность войск в районе Мысхако, а также расположение и количество огневых точек противника.

У Южной Озейки и Глебовны

19 сентября 1942 года «морские охотники» МО-081 и МО-091 были подготовлены к выходу в море. Их задачей была высадка в ночь на 20 сентября 1942 года разведывательного отряда в составе 116 человек под командованием командира отряда капитана Собченюка в районе Южная Озейка—Глебовка. Задача отряда—нанесение удара по гарнизонам противника.

Для выполнения поставленной задачи капитан Соченюк решил разделить отряд на два самостоятельных отряда. Первый, в составе 49 человек, которым командовал сам Собченюк, должен был нанести удар по гарнизону противника, расположенному в Глебовке. Второй отряд, в составе 76 человек, под командованием старшего политрука Либова должен был организовать и провести налет на гарнизон противника в Южной Озейке.

Отряд Либова, высадившись с «МО-081», разделился на три разведгруппы и окружил станцию. Две первые группы имели объектом налета комендатуру, при этом каждая решала свою задачу. Одна разведгруппа должна была захватить документы коменданта, а вторая — уничтожить комендатуру. Третья группа имела объектом налета огневые точки противника на побережье. В результате внезапного налета на выбранные объекты отряд решил поставленную задачу. В гарнизоне возникла паника. Отряд начал движение на соединение с отрядом Соченюка. Но первому отряду не повезло. Из-за того, что в Глебовке противник услышал звуки боя, который возник в Южной Озейке, он усилил посты. На этапе выдвижения к объекту налёта отряд был обнаружен противником и обстрелян. Соченюк погиб.

После возвращения на базу отряд возглавил младший лейтенант В.С. Пшеченко, направленный на эту должность РО штаба Флота. Высадка разведгрупп на различные участки побережья Таманского полуострова стала проводиться регулярно. Разведгруппы действовали до станиц Абинской и Крымской, проникали в Новороссийский

порт. Они добывали ценные сведения о противнике, необходимые для планирования операций, указывали цели авиации и артиллерии. Однажды группа разведчиков дала точнейшие координаты вражеского опорного пункта вблизи Анапы и указала ориентиры для авиации, которая уничтожила цель ударом с воздуха.

Но разведчики и сами наносили удары по объектам противника, которыми были огневые точки, комендатуры и штабы. Несколько дней спустя разведотряд, почти в полном составе, высадился и разгромил другой опорный пункт немцев, при этом в отряде не было даже раненых. Два катера приняли на борт и доставили на базу вместе с разведчиками автоматы, пулеметы, ящики гранат.

10 января 1943 года отряд влился в отряд Цезаря Кунникова и стал одной из пяти его боевых групп, а 4 февраля 1943 года высадился в составе Новороссийского десанта.

Налёт на авиабазу Майкоп

23 октября 1942 года в 21.30 с аэродрома Бабушеры, который расположен недалеко от Сухуми, в небо взлетели девять дальних бомбардировщиков ДБ-3 и два скоростных бомбардировщика СБ и взяли курс на Майкоп. Следом поднялись в небо два самолета с десантом на борту. Перед взлетом транспортный Ли-2 (ПС-84) принял на борт 15 парашютистов. Тяжелый бомбардировщик ТБ-3, который частенько в годы войны использовали для выброски десанта, нёс 22 парашютиста.

Цель — уничтожение крупнейшей на Северном Кавказе авиагруппировки противника, базирующейся на аэродроме Майкоп.

По замыслу операции первыми удар наносят бомбардировщики, вслед за ними прыгает десант.

Ближе к объекту с аэродрома станицы Лазаревская взлетели два истребителя И-16.

Первыми удар по огневым точкам ПВО аэродрома нанесла четверка бомбардировщиков ДБ-3. Следом подошедшие истребители нанесли штурмовые удалы по прожекторам, а скоростные бомбардировщики сбросили зажигательные бомбы на железнодорожную станцию и мебельную фабрику. Из транспортников первым над аэродромом оказался Ли-2 и выбросил десант. ТБ-3 был подбит во время десантирования, загорелся и разбился, упав на землю. Несмотря на сильный огонь из 54 самолетов, находившихся на земле, десантники уничтожили 22 и нанесли повреждения различной степени тяжести еще 20 самолетам. При десантировании и в ходе выполнения задачи погибло 15 человек. Остальные 22 диверсанта пробились к партизанам.

Действия группы под командованием старшего лейтенанта Довженко

Примерно в этот же период, с 21 по 29 октября 1942 года, группа разведчиков во главе с А.У. Довженко находилась в районе Анапа—Раевская с задачей взять «языка». Взятый пленный сообщил ценные данные об обороне побережья от Новороссийска до Анапы.

Совместно с двумя партизанскими отрядами группа боролась с карателями и оказала помощь партизанам в эвакуации более сотни больных и раненых.

В ноябре группа Довженко находилась в тылу противника в районе с. Варварка с задачей вести разведку обороны противника.

14 декабря группа в составе 8 человек была высажена для захвата языка в районе Базовая Щель.

Действия разведотрядов ЧФ в 1943 году

30 января 1943 года группа Довженко была высажена в районе Анапы для ведения разведки дислокации и состава частей, а также характера укреплений в районе Чайкадзары — долина Су-Ко и наличия плавсредств в порту Анапа и самолетов на аэродромах. Все задания были успешно выполнены.

25 февраля группа была заброшена в район Водопадной для сопровождения трех диверсантов к месту выполнения задачи. Разведгруппа Довженко и с этой задачей справилась блестяще.

Первомайская демонстрация

Диверсионная операция, проведенная в начале мая, имела цель продемонстрировать противнику высадку большого десанта. Отряд должен был порвать телефонную связь, заминировать дорогу Анапа—Новороссийск.

В ночь на 1 мая 1943 года отряд в составе 35 человек под командованием командира разведотряда РО штаба ЧФ капитана Д.С. Калинина успешно высадился в районе ст. Варварка. Отряд был разбит на три группы, которыми командовали:

• капитан Калинин — 11 человек,

• мичман Земцов — 13 человек,

• старший сержант А .Я. Левинский — 11 человек.

Все группы поставленные задачи успешно выполнили. Оставался последний этап операции — требовалось посеять панику в рядах противника. Группа Левинского завязала бой с намного превосходящим по численности противником, задержалась в районе Супсеха и была окружена. К ней на выручку пошла группа Калинина, но прорвать окружение и помочь товарищам им не удалось. В ходе боя вся группа Левинского была уничтожена, за исключением небольшой группы раненых,

которых противник взял в плен. Группа Калинина также сражалась до последнего патрона и вся погибла. Оставался в живых только командир, который подорвал себя и навалившихся на него немцев последней противотанковой гранатой.

Группа мичмана Земцова, пробыв в тылу противника 18 суток, и благополучно вернулась на базу, доставив ценные разведсведения.

За проявленные мужество и героизм капитану Калинину присвоено звание Героя Советского Союза посмертно. Также за успешное выполнение ответственного задания штаба флота высокое звание Героя присвоено мичману Земцову.

«Отвага и храбрость советского офицера были признаны даже врагами: румынское командование, отдавая дань признательности храбрости офицера, похоронили героя с воинскими почестями.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 31.05.1944 г. капитану Калинину Дмитрию Семёновичу присвоено звание Героя Советского Союза посмертно»17.

15 мая, после гибели Калинина, на должность командира отряда был назначен старший лейтенант А.У. Довженко. Из-под Туапсе был переведен разведвзвод старшего лейтенанта В.А. Калганова.

Началась подготовка к проведению Новороссийской десантной операции. Для обеспечения штаба необходимыми разведданными разведчики постоянно совершали вылазки в тыл противника. Задачи с каждым днем становились все сложнее.

За выполнение разведывательных заданий в районе Новороссийска старший лейтенант Калганов впервые на Черноморском флоте был награжден орденом Александра Невского.

В то же время, несмотря на тяжелые будни, разведотдел флота уже задумывался о дальних перспективах.

Разведка ЧФ в Крыму.

В июне 1943 года группа под командованием мичмана Ф.Ф. Во-лончука была выброшена с парашютами на площадку партизанского аэродрома в Крыму для ведения разведки противника в заданном районе.

В августе 1943 года для ведения разведки в Крым была десантирована группа в составе: командир — главный старшина С. Менаджиев, радистка группы — А. Громова, разведчики — матросы Г. Вертеник, Г. Коншин.

Из-за сильного огня ПВО противника десантирование группы вынужденно производилось с высоты около 4000 метров. Несмотря на это, группа удачно приземлилась на площадку в лесу между горами Черная и Чатырдаг и в полном составе собралась на пункте сбора.

 

Группа установила связь с партизанами и организовала наблюдение за Ялтинским портом и перевозками по прибрежным дорогам. Разведчики регулярно сообщали по радио в штаб полученные разведывательные сведения, а также готовились к приему других разведгрупп. Вскоре в район г.Черная была выброшена вторая группа, а в ноябре — третья под командованием старшего лейтенанта В.А. Калганова.

С многочисленных высот, окружавших Ялту, моряки-разведчики вели непрерывное наблюдение за Ялтинским портом. Для этого использовали наблюдательные пункты, где несли вахту по несколько суток и разведчики и радистки, сменяя друг друга. Место НП периодически меняли для того, чтобы не быть обнаруженными противником.

Разведчики вели разведку не только наблюдением. Они активно использовали и партизанскую разведку. Хорошая связь была и с подпольем, действовавшим в Севастополе, Балаклаве и других портах Крыма — от Алушты до Евпатории.

Противник не догадывался, что следствием удачных авианалетов на военные корабли, находившиеся в портах полуострова, было четкое взаимодействие разведчиков и бомбардировочной авиации Черноморского флота. Два полка бомбардировщиков находились на боевом дежурстве в ожидании разведывательных данных о выявленных целях в портах Крыма.

Взаимодействие с авиацией позволяло обеспечивать действующие группы необходимыми боеприпасами, питанием к радиостанциям и продовольствием. Летчики 5-го гвардейского минно-торпедного полка доставляли и сбрасывали грузы на обозначенные разведчиками площадки 17 ноября, 5 и 12 декабря 1943 года, а также 12 и 13 апреля 1944 года.

Противник, опасаясь постоянных ударов с воздуха советской бомбардировочной авиации, решил перебазироваться в Алушту, но и здесь дежурили на НП два матроса-разведчика, а добытые данные в штаб флота оперативно передавала радистка Валентина Морозова.

Поэтому принятые меры оказались для противника безрезультатными. Интенсивность и эффективность ударов авиации ЧФ, которая реализовывала разведданные разведки РО штаба флота, не снизилась.

13 апреля 1944 года, после того как советские войска освободили Ялту, разведчики вышли из леса. Их продолжительная и трудная, но в то же время необходимая штабу флота работа на этом этапе была завершена.

Применение разведчиков-водолазов на Черноморском флоте. РООН ЧФ

К апрелю 1944 года на Черноморском флоте был создан разведотряд особого назначения, под командованием бывшего командира РОН старшего лейтенанта С.С. Осипова. Численность отряда была 10 человек. Отряд участвовал только в одной боевой операции. 5 апреля он был высажен с надводных кораблей в районе поселка Любимовка с задачей вести разведку кораблей, входящих и выходящих из порта Севастополь. Отряд регулярно передавал по радио добытую развединформацию. 10 мая он закончил выполнение боевой задачи и был эвакуирован в расположение наших войск.

После взятия Севастополя водолазы-разведчики РООН проводили обследование потопленных немецких кораблей и изымали из них различные документы, представлявшие ценность для командования.

В конце 1945 года РООН был расформирован.

23.4. Действия разведотряда Дунайской флотилии

Черноморцы на Дунае

В августе 1944 года, после воссоздания Дунайской флотилии, отряд Калганова был передан в ее распоряжение и стал разведотрядом штаба Дунайской флотилии.

24 августа, поддерживая наступление 3-го Украинского фронта, корабли флотилии вошли в Дунай. Для обеспечения их действий требовались достоверные данные. Их добывали недавние разведчики-черноморцы. Они выбирали наиболее безопасные пути прохода бронекатеров, опрашивая местных жителей, уточняли, не заминирован ли фарватер, выявляли позиции береговых батарей противника, а также подбирали места для высадки десанта. Помимо новых задач разведчики занимались и привычным захватом «языков». У югославского селения Радуевац противник создал мощный оборонительный рубеж. Ночью с катера была высажена разведывательная группа под командованием старшины 1-й статьи Морозова, в состав группы входили старшины 2-й статьи Чечило и Глоба, а также проводник — югослав Радуле. Разведчики переоделись в гражданскую одежду у местных жителей и вышли на поиск «языка» двумя парами.

В результате были захвачены: унтер-офицер германского флота и ефрейтор 1-й альпийской дивизии, которые дали ценную информацию об обороне немцев. Из Радуеваца немцы были выбиты совместным ударом наземных войск 3-го Украинского фронта и кораблей флотилии, высадившей десант и поддержавшей его действия огнем. Высокую точность огня бронекатеров также обеспечили разведчики. Накануне разведчики на катерах прошли мимо позиций врага и отметили их. В ходе наступления они находились на передовых катерах и указывали цели.

В поисках свободного фарватера

Не дожидаясь, пока будет взят Радуевац, разведчики на двух полуглиссерах прорвались мимо вражеских позиций вверх по течению к прибрежному селению Прахово с целью проверки информации, полученной от «языка».

Как и докладывал «язык», фарватер выше по течению был перегорожен затопленными судами, а подходы к преграде враг держал под огнем артиллерии.

Вернувшись и доложив в штаб флотилии о результатах разведки, тут же получили приказ отбыть для разведки проходов в заграждениях. Время на их обнаружение — одна ночь: наземные войска не могут продвигаться дальше без поддержки флотилии. Им необходимы огневая поддержка, обеспечение переправ и высадка десантов. Вновь разведчики отбыли вверх по течению Дуная. На подходе к заграждению перебрались в две шлюпки, которые буксировал катер. Темнота, холод и быстрое течение мешали выполнению задачи. Постоянно ныряя в холодную воду, разведчики искали проход для бронекатеров, но весь фарватер был завален затопленными судами. Близился рассвет, а проходы все еще не были обнаружены. Почти перед самым рассветом удалось найти. Далее проверили проход во второй линии затопленных кораблей — есть! На отходе попали под обстрел и вынуждены были отпустить шлюпку, а самим добираться вплавь. Под огнем выбрались на берег совсем окоченевшие от холода и встретились с командой большой шлюпки. Они тоже обнаружили проходы в первой и второй линиях. Вечером следующего дня кильватерная колонна бронекатеров под огнем прошла заграждения. Впереди шел катер разведки.

В боях за Михайловец и Железные ворота

В боях за Михайловец пехота опередила флотилию. Ночью, ориентируясь по огню артиллерии, старший лейтенант Калганов пошел на полуглиссере вверх по течению. Встретив румынский катер и приняв капитуляцию от его командира, старший лейтенант Калганов и старшина 1-й статьи Морозов остались на борту сдавшегося катера. Катер поднялся до дивизии, оборонявшей Михайловец, где с КП дивизии Калганов двое суток корректировал огонь бронекатеров.

Следующим рубежом были Железные ворота. Разведчикам была поставлена задача — обеспечить проход бронекатеров через них. Для решения задачи была выделена группа в составе старшего лейтенанта Калганова, главного старшины Щепкина, старшины 2-й статьи Глобы и матроса Манайкина. Группе был придан сербский партизан Любиша Жоржевич.

Ранним утром 2 октября на полуглиссере группа вышла на задание. Нужно было торопиться: позади, на удалении 20—30 километров, шли бронекатера. Под минометным обстрелом преодолели канал и обнаружили обслуживающий персонал канала (бакенщики, машинисты паровозов). Удалось договориться с ними о сотрудничестве и снабдить их оружием. На обратном пути вновь попали под обстрел. Полуглиссер затонул. Разведчиков подобрал головной бронекатер. Курс катерам указывали разведчики.

Секретная лоция Дуная

Еще в декабре 1944 года, когда разведчики только начинали работать в Будапеште, им была поставлена задача добыть данные о том, где выше Будапешта заминирован фарватер, где затоплены противником суда, мешающие проходу кораблей, и где проходит фарватер, которым пользуется противник для движения его судов по Дунаю. Эта информация была нужна уже на весенний период, когда река освободится ото льда и флотилия вновь пойдет вперед. Навигационные документы могли находиться в управлении Дунайского пароходства. По'сле долгих поисков разведчикам удалось захватить чиновника пароходства, который нарисовал им план здания управления. Ночью Калганов, Чхеидзе и Глоба проникли в охраняемое здание пароходства. Сначала подорвали железную дверь, ведущую в секретное отделение, а затем — дверь сейфа, ще обнаружили сделанную в виде альбома лоцию Дуная. На обратном пути были обнаружены противником и заблокированы в многоэтажном здании недалеко от передовой. Ракетой дали знать своим и при помощи стрелковой роты вырвались за линию фронта.

Перед штурмом Будапешта

К Крепостной горе были стянуты все силы противника, окруженного в Будапеште. Для нанесения удара по обороне противника нужны были сведения о позициях артиллерии в Буде, каковы силы противника на участках обороны. Все попытки разведчиков проникнуть за линию обороны были безрезультатны. Тогда было решено проникнуть через канализацию. Нашли старого инженера по эксплуатации канализационных систем, который несколько часов рисовал схему канализации.

6 февраля 1945 года в 21.00 в люк канализации спустилась разведгруппа, имевшая при себе противогазы. Им предстояло пройти несколько километров в противогазах, полусогнувшись. Через три часа вышли к нужному разветвлению и в начале второго часа на поверхность, где разделились на две группы. Первой группе удалось захватить обер-лейтенанта, офицера оперативного отдела штаба. Вторая группа пленила майора. Обратный путь с пленными оказался еще тяжелее. Противогазами пришлось обмениваться, но пленные были доставлены и дали ценные показания.

Эстергомский мост

В интересах обеспечения наступления флотилия получила приказ в ночь на 2 марта 1945 года пройти разрушенный Эстергомский мост и высадить десант в районе Тата.

До начала движения бронекатеров в ночь на 1 марта разведчикам предстояло провести разведку прохода для бронекатеров, с их приближением обозначить его огнями и держать огни, пока все катера не пройдут. Проход нашли. Но для этого пришлось не только мерить дно шестами, но и нырять в холодную мартовскую воду. На следующую ночь, в начале третьего часа, катера пошли как по створам, так и по огням шести фонарей разведчиков.

Десант был высажен в назначенный срок.

Эпилог

Уже пройдена Вена. Корабли и береговой отряд сопровождения, взаимодействуя с наступающими войсками, шли дальше. И, как всегда, впереди шли глаза и уши Дунайской флотилии — разведчики. Правда, командир отряда Калганов в последних боях не принимал участия из-за полученного ранения. По этой же причине его не было в рядах разведчиков его отряда, которые были направлены по окончании Великой Отечественной войны на Дальний Восток для формирования 71-го разведотряда Амурской флотилии. Ее основой стали моряки-разведчики, прибывшие с Северного и Черноморского флотов.

Разведотряд успешно действовал против японских милитаристов, но это уже другая история.

23.5. Тактика действий морских разведчиков в годы Великой Отечественной войны

23.5.1. Способы действий морских разведчиков

«Основными действиями, применяемыми на протяжении всей войны разведчиками, были:

• скрытое наблюдение,

• поиск,

• засада,

• разведка боем,

• наведение своих сил на объекты противника,

• корректировка артиллерийского огня,

• специальные действия.

Помимо указанных действий разведотряды выполняли задачи по борьбе с разведывательно-диверсионными формированиями противника.

Советское командование усилило оборону на подступах к Ленинграду на морском направлении, а также деятельность разведотрядов. Эти действия оправдывали себя, ибо противник активизировал засылку в наш тыл лыжников — разведчиков и диверсантов, которых удавалось перехватывать благодаря проложенным контрольным лыжням, по которым ночью постоянно курсировали наши дозоры.

Корректировка огня артиллерии '

Так, в январе 1942 года разведчики из РО Кронштадтского укрепра-йона обнаружили в районе Петергофа на льду скопление вражеских войск с танками, двигавшихся к каналу; по оповещению оперативной службы линкор «Марат» открыл огонь по противнику, взломал лед, чем нанес врагу большой урон и заставил оставшихся в панике бежать.

Захват «языка»

Одной из важнейших задач абсолютно всех разведотрядов Ленинградского фронта был захват «языков». Эти задачи ставило командование не только флотское, но и фронта, и даже 8-й армии, оборонявшей Ораниенбаумский плацдарм. Группы посылались через линию фронта и, как правило, на второй или третий день доставляли «языка».

Как правило, за доставленного рядового пленного разведчики представлялись к награждению медалью «За отвагу», а за офицера — к ордену Красной Звезды. ,

В 1942 году летом обстановка на фронте резко осложнилась. Командование в категорической форме требовало разведывательных данных об обстановке во вражеском тылу и добычи «языков». Так, в августе РГ на Петергофском направлении захватила немецкого офицера 217-й пехотной дивизии, давшего особо ценные сведения о готовящемся наступлении противника на Ораниенбаумский пятачок. Данные подтвердились, и замысел врага был сорван.

Нередко «языков» «добывали» на контрольной лыжне как у немецкого, так и у финского берега. Особенно результативно действовали разведчики Ижорского и Кронштадтского укрепрайонов. При этом не обходилось и без потерь.

Так, трагический случай произошел с командиром РГ Кронштадтского РО лейтенантом Иониди; группа, высаженная с бронекатера на двух авиационных надувных лодках в бухту Кунда, захватила в плен вражеского капитана 3-го ранга и вышла на лодке в точку встречи с бронекатером, но катер ушел в базу, не дождавшись группы. Такое могло случиться из-за неотработанной организации разведывательного органа Кронштадтского укрепрайона и преступной халатности командира катера. Разведывательная группа погибла с талантливым разведчиком лейтенантом Иониди, двумя разведчиками и ценным «языком»... Через сутки надувную лодку с телами разведчиков и пленного фашиста прибило к маяку Толбухин»18.

Наблюдение и фотографирование

«Большую работу по наблюдению за противником вел РО Невского направления, кроме того, он систематически производил фотографирование переднего края обороны противника специальной д линнофокусной аппаратурой, изготовленной на Ленинградском государственном оптикомеханическом заводе (ГОМЗ); готовил панорамные снимки для командования флота и фронта. Хорошо выполненные фотографии позволяли более детально изучать интересующие командование детали объектов. Так, РО в начале 1942 года произвел фотографирование оборонительных сооружений на берегу Невы, в районе деревни Московская Дубровка. Составленная панорама в значительной степени обеспечила успех в проведении широкоизвестной в истории ВОВ фронтовой операции «У Невской Дубровки». За выполненную панорамную съемку командир разведотряда капитан Потехин был награжден орденом «Красное Знамя» командующим Ленинградским фронтом генералом армии Г.К. Жуковым.

К сожалению, разведотряды разведотдела флота в своем большинстве были обеспечены только аппаратами «ФЭД» с обычными объективами, а это требовало от разведчиков большого риска и значительной настойчивости»19.

23.5.2. Вывод в тыл противника разведгрупп РОН

«В период Великой Отечественной войны применялись три способа высадки разведчиков:

— с ПЛ в надводном положении;

— с надводных кораблей;

— с самолетов на парашютах.

Все они не обеспечивают достаточной скрытности высадки, поэтому и появилась необходимость создания специального подразделения разведки — РОН, использующей в своей боевой работе легководолазное (ЛВ) снаряжение. Но приемы проникновения водолазов-разведчиков (ВР) в ЛВ-снаряжении на побережье противника не были предложены, изучены и проверены. Они создавались и отрабатывались в процессе боевых действий. Например, метод обхода фланга войск противника у берега по воде был открыт случайно.

За несколько часов до начала прорыва отряда ВР из расположения частей противника в Шлиссельбургской операции были посланы в разведку два ВР (старший — главный старшина Ф.П. Кириллов). В установленное время они не вернулись, их посчитали погибшими. Но спустя сутки, когда отряд ВР после прорыва был уже на нашей стороне, разведчики присоединились к отряду. Оказалось, что при возвращении из разведки они были прижаты противником к озеру. Зайдя по грудь в воду и пользуясь как прикрытием камышовыми зарослями и камнями, разведчики по воде перешли линию фронта и вышли в расположение своих войск.

Способ этот тяжелый, требующий большой затраты сил, но оправдавший себя и применявшийся всю войну. Считалась большим достижением скорость передвижения 1 км/ч. При использовании этого метода РГ заблаговременно доставлялась на переднюю линию обороны, выдвигалась, по возможности, вперед и оборудовала наблюдательный пункт, с которого в бинокли и стереотрубы изучала маршрут движения. В ночное время определялась периодичность использования технических средств освещения водной поверхности. Это тоже было важно, учитывая педантичность фашистов. Одновременно прорабатывались варианты маршрутов движения по картам, места остановок, производился опрос людей, ранее живших в этих районах.

В день начала операции ВР получали задание и выходили с наступлением темноты. Обратно РГ возвращались исходя из обстановки, либо тем же путем, либо, как правило, выходили в условленную точку, в районе которой их ожидали катера и шлюпки. Переход на катера и шлюпки осуществлялся вплавь или под водой по грунту. Для движения по воде вдоль берега были выработаны и строго соблюдались правила:

— идти на глубинах не менее 0,5 м во избежание всплесков;

— разрешается идти по суше, если не остается следов;

— запрещается движение по камышам, так как при этом создается шум, а в дневное время нарушается и визуальная скрытность;

— открытые места обходить по грудь в воде, а в случае освещения противником водной поверхности — погружаться под воду;

— встречные каналы, реки, углубления дна форсировать вплавь или под водой;

— систематически прослушивать и просматривать местность вокруг.

Такие же правила были выработаны для движения по берегу и для остановок.

Каждый ВР после возвращения из операции скрупулезно опрашивался не только по данным разведки, но и по особенностям действий для накопления и распространения опыта.

После изобретения в РОН индивидуальных надувных шлюпок был выработан и применен другой метод проникновения — высадка с плавучих средств.

После изучения района предстоящих действий, тренировок и усвоения задач РГ на катерах доставлялись в ночное время к месту высадки и переходили на шлюпки с командой гребцов из состава РОН. Шлюпка следовала под веслами к берегу. Не доходя 1,5—2 км до места высадки, ВР надували индивидуальные шлюпки, переходили на них, проводили доразведку и шли к берегу. На расстоянии 100—300 м от берега останавливались, тщательно прослушивали и осматривали берег и, в зависимости от обстановки, принимали решение о подходе к берегу на индивидуальных шлюпках или по грунту под водой. Во втором случае воздух из шлюпок стравливался, они закреплялись на поясе ВР, водолазы погружались и по грунту выходили на берег. Этот метод применялся наиболее часто, так как вероятность обнаружения ВР резко снижалась.

На Северном флоте, в силу особенностей морского театра (шхерное побережье Норвегии), был получен богатый опыт — известно не менее 10 таких высадок. Легендарный разведчик, дважды Герой Советского Союза Виктор Николаевич Леонов для высадки своей группы использовал высадку с ПЛ или переход линии фронта по суше.

В отчете о боевой работе РОН за 1944 год капитан 3-го ранга И.В. Про-хватилов пишет: «...практика войны показала, что 95% операций по форсированию водных преград и высадок на берег с помощью водолазных снаряжений происходили скрытно и не были обнаружены противником...»

Применялся также метод высадки ВР на ходу катера. Осуществлялось это так: катер на большой скорости следовал вдоль берега. В назначенной точке скорость снижалась, и лежащие на противоположном от берега борту катера ВР скатывались в воду и быстро погружались. Катер увеличивал ход, продолжая следовать вдоль берега, а затем уходил в базу. Водолазы-разведчики под водой выходили на берег.

При форсировании водных преград РГ применяли путеводную нить. Используя местность, РГ скрытно подходили к точке погружения. Старший группы форсировал под водой рубеж, прокладывал путеводную нить и закреплял ее на противоположном берегу.

По его сигналу остальные ВР преодолевали водную преграду по путеводной нити. Последний из идущих сматывал нить.

Имеются сведения о высадке ВР в составе агентурных групп (АГ) с ПЛ, находящихся в надводном положении, на острова и побережье Ладожского озера на надувных резиновых шлюпках и обратном их приеме на ПЛ.

В частности, обнаружены материалы о высадке с ПЛ и обратном приеме АГ: в июле 1943 года с ПЛ «М-72» проведены высадка АГ и обратный прием через несколько дней; в сентябре 1943 года с ПЛ «М-79» проведена высадка АГ. Обратно группа не возвратилась; в ноябре 1943 года с ПЛ «М-77» проведены высадка и обратный прием АГ.

На Северном флоте опыт был значительно богаче:

— 5 апреля 1942 года ПЛ «К-1» (командир — капитан 1-го ранга Августович) пробовала высадить на о. Серый (Северная Норвегия) РГ из пяти человек с грузом. Место для высадки оказалось неудачным, берег был обрывистым, и ПЛ подойти не смогла;

— 10 апреля, после проведения разведки местности, вылазка прошла благополучно;

— 4 апреля 1942 года ПЛ «М-173» (командир — капитан-лейтенант Терехин) высадила РГ из трех человек в Стюльте-фьорде;

— 14 апреля 1942 года ПЛ «М-173» высадила там же еще шесть человек;

— 2 и 6 октября 1943 года ПЛ «С-155» высадила у северо-западного побережья Норвегии РГ из трех человек с грузом в 2,5 тонны;

— 6 октября 1943 года ПЛ «М-105» (капитан 3-го ранга Хрулев) имела задание снять две РГ. Группы к месту встречи не прибыли. Позже было установлено, что обе группы погибли. Радист-норвежец был взят в плен и вел радиоигру;

— 3 апреля 1942 года ПЛ «Щ-404» были сняты три человека;

— 10 октября 1943 года ПЛ «М-105» сняла трех человека;

— 18 февраля 1943 года ПЛ «К-21» (капитан 2-го ранга Н.А. Лунин) высадила на о. Арней РГ из четырех человек с грузом 1,5 тонны;

— 14 сентября 1941 года ПЛ «М-173» (капитан — лейтенант Кунец) в Варангер-фьорде высадила разведотряд из 13 человек, которые были сняты 15 ноября ПЛ «М-176».

Высадок РГ с ПЛ, находящихся в подводном положении, в течение Великой Отечественной войны на БФ не проводилось, но такие операции несколько раз планировались в 1943 й 1944 годах. Судя по отчетам командира РОН, в эти годы около 25% ВР были подготовлены к такой работе.

Сведений о высадке ВР РОН с самолетов на парашютах не имеется»20.

23.5.3. Недостатки в подготовке

и руководстве разведчиков флота

Ошибки комплектования

«При комплектовании разведывательных частей имели место случаи, когда вопросам бдительности при отборе разведчиков уделялось недостаточно внимания, что и приводило к нежелательным результатам.

Так, в один из РО попал на должность радиста завербованный финнами агент, который принес отряду массу бед, пока не был разоблачен.

В Ленинградской ВМБ в РО набрали штрафников, которые в сложной обстановке не проявили должной стойкости и выдержки, были не в состоянии выполнять сложные задачи разведки, особенно по захвату «языков». При этом не лишне вспомнить, что в этом же взводе было три пограничника, прибывших с Дальнего Востока, которые, не в пример остальным, через некоторое время стали грозой для противника, каждый их выход в тыл врага, а их было немало, заканчивался захватом «языка»»21.

Ошибки в руководстве разведгруппами

«Отсутствие опыта и подготовленных офицеров-руководителей в вопросах организации и планирования действий разведотрядов и разведгрупп влекло за собой отдельные просчеты и ошибки, что приводило порой к срыву запланированных разведывательных и специальных мероприятий.

Так, в 1943 году, казалось бы, к этому времени должен был быть накоплен опыт проведения разведывательных операций, однако из-за отсутствия четких указаний, где и до какого времени силы съемки групп должны находиться в точке встречи (ожидания), что делать разведчикам, если они не будут сняты в назначенное время и в назначенном месте, ясности так и не было.

Всё это приводило к неуверенности разведчиков в гарантии их съемки после выполнения боевой задачи, ибо каждый думал о том, чтобы не отстать, не опоздать, т.е. всё это вело к неразберихе и срыву съемки группы.

6 сентября 1943 года РО Кронштадтского укрепрайона в составе 40 разведчиков высадился с бронекатера непосредственно на пирс в базе, причем противник не оказал сопротивления. Но неожиданно разведчики увидели зеленую ракету и начали отход к катеру, приняв ее за сигнал к съемке. Задание ещё не было выполнено, но никого это не остановило, никто не попытался установить, кем пущена ракета, ее значение, никто не позаботился принять меры к организации съемки отряда, уж не говоря о выполнении боевой задачи. В результате этих стихийных (мягко говоря) действий катер, приняв на борт 27 разведчиков, отошел от пирса. Через какой-то промежуток времени появилась вторая группа из 7 человек, которую катер, подойдя к пирсу, принял на борт, и буквально тут же появилась третья группа из 6 человек, причем один из разведчиков в суматохе упал за борт и утонул...

Опять же в сентябре в том же РО из-за нечеткой организации и больших нарушений в действиях ответственных за съемку еще две РГ не были сняты катерами с побережья, занятого врагом. Одна из групп вышла к своим через линию фронта. Судьба второй сложилась трагически — разведчики погибли в схватке с неприятелем»22.

Ошибки в организации подготовки

«На основании опыта, полученного в результате боевых действий РОН, разведгрупп ВМБ, укрепрайонов и морской пехоты БФ, следует признать, что специальные действия этих разведывательных подразделений не нашли широкого применения в годы ВОВ.

Частые срывы в проведении разведывательных и специальных мероприятий в тылу противника из-за слабой тактической подготовки разведчиков потребовали немедленного устранения этого недостатка. Занятия проводились не систематически, а лишь в короткие перерывы между боевыми действиями»23.

23.5.4. Разработка руководящих документов

Программа боевой подготовки

«В 1943 году разведкой флота была разработана программа боевой подготовки личного состава разведотрядов.

При этом выделялись часы по видам подготовки:

— огневая — 66 часов;

— тактико-специальная — 65 часов;

— морская — 84 часа;

— военная топография — 54 часа;

— инженерная — 36 часов;

— связь — 20 часов;

— вооруженные силы противника — 20 часов:

— химическая — 16 часов;

— санитарная — 14 часов.

Недостатком программы было то, что она не учитывала физической и политической подготовки. Наличие программы боевой подготовки не обеспечивало еще надлежащей боевой готовности разведчиков, так как обучение не было подкреплено необходимой учебно-материальной базой и подготовленными офицерами-преподавателями и мичманами-инструкторами»24.

Наставление по боевому применению

«Все вышеприведенные, а также масса других примеров, порой тактически неграмотных действий самих разведывательных подразделений, да и одиночных разведчиков явились следствием того, что отсутствовали руководящие документы по боевой деятельности разведотрядов и разведгрупп, а те документы, которые готовились на проведение боевых действий, явно указывали на полную некомпетентность офицеров-разработчиков, не имеющих абсолютно никакого практического опыта в проведении подобных операций.

Этот серьезный прокол послужил толчком к тому, что в 1943 году на флоте было разработано «Наставление по проведению разведывательных и специальных мероприятий РГ и РО в тылу противника».

«Наставление» предусматривало подготовку разведывательных подразделений к проведению свойственных им мероприятий в тылу противника, подготовку сил ц. средств, обеспечивающих высадку (десантирование) и съемку групп, а также проведение боевых действий на побережье в тылу противника.

В «Наставлении» рассматривались способы высадки (десантирования, перехода линии фронта) РГ в зависимости от обстановки на данном участке фронта, характера местности, времени года, состояния погоды, глубины проникновения в тыл противника.

Основным способом переброски разведгрупп и разведотрядов в тыл противника был наземный, через линию фронта, что было связано с большими трудностями, особенно когда враг перешел к жесткой обороне. Много РГ было потеряно при проникновении в тыл противника наземным путем, но война требовала вновь и вновь их труда в решении разведывательных и специальных мероприятий, в интересах контрбатарейной борьбы с артиллерией врага и в захвате «языков».

«Наставление» разъясняло и учило организации и проведению элементов взаимодействия с частями сухопутных войск при решении разведывательных и специальных задач, а также организации связи разведгрупп и разведотрядов с Центром»25.

23.6. Вооружение и оснащение

«Успешность действий ВР в большей степени, чем других боевых воинских частей, зависела от материально-технического обеспечения.

Отсутствие специально созданных водолазных снаряжений, средств высадки и передвижения на воде, оружия, подрывных устройств, средств связи и наблюдения, обмундирования и питания существенно отразилось на боеспособности и эффективности действий личного состава РОН»26.

23.6.1. Применение средств связи

в разведподразделениях флота

«Самым, пожалуй, уязвимым местом в вооружении РОН, особенно в начальный период войны, было отсутствие малогабаритных средств связи и собственных подготовленных радистов.

Радиостанция (PC) «Север» появилась в войсках в 1942 году. Их было ограниченное количество, и придавались они только РГ, идущим в тыл противника с задачами поиска артиллерийских батарей, обстреливающих Ленинград. В РОН радисты не готовились, а выделялись на каждую операцию из других частей. Они не были подготовлены, как разведчики, не имели выносливости, чувствовали себя в походах неуверенно, терялись, плохо знали оружие. Такие радисты часто становились обузой (вспомним провал со связью в Шлиссельбургской операции). И конечно же они не имели представления о ЛВ-снаряжениях»27.

«Наглядным примером порочности такого способа комплектования РГ радистами может служить эпизод выполнения ответственной операции зимой 1942 года РГ из Ижорского РО, когда в группу были включены два радиста от узла связи укрепрайона, сорвавшие ответственную операцию из-за своей слабой физической подготовленности, не умевшие ходить на лыжах. Нести груз им было не под силу»28.

«Такое положение было нетерпимым и заставило РО ШБФ в 1942 году организовать специальные курсы радистов и ввести в БП ВР курс радиодела»29.

«На курсы направлялись предварительно отобранные разведчики из разведотрядов и РОН, что в значительной степени усилило боеготовность групп и, естественно, увеличило эффективность выполнения ими боевых задач. В результате краткосрочной подготовки на курсах водолазы-разведчики — радисты выполняли норматив приема-передачи — 80 знаков в минуту, а также были подготовлены к устранению неисправностей аппаратуры в полевых условиях»30.

«Уже в 1943 году в РОН имелось 17 ВР-радистов. Среди них были старшина 1-й статьи Кадурин Николай Степанович, краснофлотцы Удалов Александр, Ананьев Всеволод, Боровиков Лев Васильевич (в отчетах за боевые операции как радисты упомянуты только эти бойцы). Визуальная связь осуществлялась электрофонарями и условным набором ракет различной расцветки (когда пребывание разведчиков на побережье не являлось секретным)»31.

23.6.2. Средства морского вывода групп в тыл противника

Водолазное снаряжение

«Водолазами-разведчиками применялись кислородный дыхательный аппарат «Виа-2», гидрокостюм «ЭПРОН» (под который надевалось шерстяное водолазное белье) и мешочки, наполняемые твердым грунтом или камнями вместо водолазных грузов.

Запас кислорода в ИДА позволял находиться под водой около часа, что конечно же ограничивало время действий ВР. Гидрокостюм (КГ) «ЭПРОН» был неудобен, при неправильном подборе размера шлем сильно обжимал голову водолаза и нарушал кровообращение.

Осенью 1943 года при проведении разведывательных операций по поиску места базирования фашистских катеров по этой причине погиб один ВР.

В 1943 году личным составом РОН под руководством краснофлотца Б.М. Колмогорова, инженера-резинщика, с учетом консультаций военврача 1-го ранга И.Н. Савичева, было создано так называемое комбинированное снаряжение, позволяющее ВР свободно двигаться на воде (оригинальная надувная резиновая шлюпка с веслами), погружаться под воду, двигаться под водой по грунту и всплывать на поверхность. Снаряжение было довольно громоздким, но позволяло ВР выходить из ПЛ через ТА. Таких снаряжений в РОН было изготовлено около 10 экземпляров. *

Использовались ВР также изобретенные Колмогоровым водонепроницаемые чехлы для часов и спасательные жилеты, которые изготавливались 1-м Химическим заводом г. Ленинграда.

В начале 1945 года Колмогоров закончил разработку и изготовил плавательный арктический костюм. Он представлял собой клееную конструкцию с расширенными рукавами, что позволяло водолазам свободно вынимать вовнутрь костюма руки для завязывания аппендикса изнутри и принимать пищу. Малая нужда могла справляться через специальный лепестковый клапан. Для удержания ВР на поверхности воды лицом вверх на груди костюма имелся специальный мешок, надуваемый через трубку. Костюм был испытан на БФ и СФ, и на него выдано авторское свидетельство на изобретение. Видимо, из-за всеобщей эйфории по случаю окончания войны применения он не получил»32.

Средства высадки и передвижения

«В 1941 году силами личного состава РОН было изготовлено приспособление для передвижения на воде в виде спасательного надувного круга увеличенных размеров и двух небольших весел.

ВР мог на нем передвигаться на воде и использовать стрелковое оружие, но нижняя часть тела оставалась не защищенной от воды («гуси-лебеди», по меткому выражению остряков РОН). Для ликвидации этого недостатка в первой половине 1942 года был разработан десантный костюм Колмогорова, который представлял собой надувной круг с двумя веслами и полугидрокостюм из тонкой прорезиненной ткани.

Это нововведение не намного увеличило дальность передвижения ВР на воде. Необходимы были более совершенные индивидуальные плавательные средства. Таким средством стала индивидуальная резиновая надувная шлюпка малого веса и габаритов.

История ее создания интересна. В район расквартирования роты упал сбитый аэростат воздушного заграждения. Из материала его оболочки, оказавшейся двухслойной прорезиненной тканью, была изготовлена шлюпка, весившая около 3 кг и помещавшаяся в сложенном виде в противогазной сумке. Шлюпка удерживала на плаву груз до 150 кг и надувалась ртом до рабочего состояния в течение 5 минут.

Шлюпки были испытаны и изготовлены силами личного состава РОН для каждого ВР. Дальность действия разведчиков резко увеличилась. Известны два случая, «когда ВР возвращались на них после операции в исходные точки с северного побережья Финского залива: в одном случае — 18 км до бухты Батарейной, во втором — 8 км до форта Первомайский.

Индивидуальные резиновые шлюпки стали непременным средством высадки и передвижения ВР на воде.

В феврале—марте 1944 года на СФ комиссией из представителей РО ШСФ, РО береговой обороны Главной базы €Ф и АСС СФ были проведены испытания индивидуально-плавательного костюма ИПК (ГК вертикального использования с нагрудной плавучестью, темного цвета, с плавниками на руках, позволяющий применять стрелковое оружие на плаву) и плавательно-переправочного мешка ППМ (надувной резиновый герметичный мешок для переправы через водные преграды грузов весом до 80 кг), изготовленных по просьбе РО ШСФ. В июле 1944 года ИПК и ППМ были приняты на снабжение. В РОН не использовались.

Средствами доставки ВР к месту высадки являлись катера различных классов (ЗИС, КМ, БКА, ТКА) сил БФ и шестивесельные баркасы (шестерки). Последние во время штормов переворачивались. Были необходимы спасательные шлюпки с воздушными ящиками, но таких на БФ не оказалось.

Командир РОН в 1943—1944 годах неоднократно докладывал начальнику РО ШБФ о том, что «главным недостатком, снижающим успехи действий РОН, является отсутствие собственных мореходных катеров... Часть операций была провалена или не имела успеха из-за выделения случайных, специально не подготовленных плавсредств, с не имеющим навыков личным составом». Он настоятельно просил о выделении РОН двух катеров типа МО и одного — КМ.

Прохватиловым впервые были сформулированы тактико-технические требования к катерам, предназначенным для высадки ВР.

Для передвижения в зимнее время использовались лыжи-буера и аэросани (РО ШБФ имел 10 аэросаней). Изготовленные силами личного состава РОН средства высадки, передвижения и маскировки употреблялись не только в роте. Ими по заданию РО ШБФ снабжались разведывательные отряды БФ, фронта и КГБ. Приводим количественные данные по изготовлению этих средств в 1943—1944 годах»33.

23.6.3. Вооружение

При формировании рота особого назначения была вооружена винтовками, пистолетами и гранатами.

«В начальный период войны направлялись в тыл противника, имея обычное вооружение и снаряжение красноармейца. Уже в 1942 г. РГ стали получать автоматы (ППШ с плоскими магазинами) и в тыл уходили уже со смешанным вооружением, примерно 60—70 % с автоматами, остальные с винтовками, а с 1943 г. с автоматами и полуавтоматическими винтовками, как правило, с собой брали на задания до 400 патронов на автомат, до 200 патронов на винтовку, по 4 ручных и по 1—2 противотанковых гранаты»34.

Применение приборов «БРАМИТ»

«Успешно действовали разведчики, вооруженные бесшумным оружием (на стволы винтовок надевались надульники-глушители) по уничтожению живой силы противника. Разведчики-снайперы располагались в нейтральной полосе и вели тщательное наблюдение (поиск) и уничтожение появляющихся солдат и офицеров. Первое время противник проявлял недоумение.

Капитан 1-го ранга Д.У. Шашенков вспоминал: «... мне самому приходилось наблюдать в бинокль такие сцены, когда к убитому подходили солдаты, недоуменно разглядывали труп и озирались по сторонам, явно обескураженные случившимся».

Подготовка снайперов в разведотрядах велась постоянно, и своими действиями они доставляли врагу массу неприятностей.

Учитывая недостаток, да, пожалуй, просто отсутствие специального и инженерного вооружения, в 1942 году при разведывательном отделе штаба флота была создана лаборатория по разработке и изготовлению специальных средств для проведения специальных действий во главе со старшим лейтенантом Нестеровым. Лаборатория приступила к разработке и созданию новых образцов обмундирования, высадочных средств (надувные лодки, гидрокомбинезоны для плавания, водолазная дыхательная аппаратура), средств связи, специальной длиннофокусной фотоаппаратуры, средств наблюдения»35.

Минно-взрывные средства

«Узким местом специальных мероприятий (диверсионных действий) было отсутствие специальных мин, других подрывных средств, к сожалению так и не разработанных в предвоенные годы, в то время как основными задачами РГ были подрывы мостов, железнодорожных узлов, пирсов, кораблей, эшелонов.

Разведгруппы использовали морские мины образца 1908 года, груженные на телеги и дровни с лошадьми. Железнодорожное полотно, мосты, шоссейные дороги выводились из строя зарядами из толовых шашек, с помощью подрывных машинок.

Зачастую разведгруппы подрывали немецкие солдатские и офицерские клубы противотанковыми гранатами, причем это было настолько эффектно, что вынудило немецкое командование усилить их охрану или вовсе размещать глубоко в тылу»36.

«Ограниченное количество диверсионных действий, проведенное ВР на протяжении войны, объясняется отсутствием специальных подрывных средств и мин. Попытки применения таковых, принятых на вооружение в сухопутных войсках, доказали их ненадежность при доставке под водой. При РО ШБФ в 1942 году была организована лаборатория по разработке диверсионных средств. Ее возглавлял старший лейтенант Нестеров. Но до нужд роты особого назначения лаборатория так и не дошла»37.

23.6.4. Обмундирование и снаряжение

«Ощутимым недостатком в экипировке разведгрупп было отсутствие специального обмундирования. В тыл разведчики отправлялись во флотской и армейской одежде, причем сами подгоняли свою экипировку на основании приобретенного опыта, особенно после очередного возвращения из тыла врага. Самой удобной обувью считались флотские кожаные сапоги.

Определенные трудности представлял для разведчиков осенне-зимний период, когда приходилось комбинировать одежду, исходя из поставленных задач: зимняя (валенки и полушубки), осенняя (ватники и сапоги). Для наблюдателей в целях маскировки в ледовой обстановке была разработана зимняя палатка «Сугроб», которая выполняла функцию защиты от ветра и мороза»38.

«При скрытном длительном наблюдении зимой использовались надувные маскировочные воздушные мешки (так они назывались), предложенные мичманом Н.К. Никитиным, краснофлотцем Б.М. Колмогоровым и капитаном 3-го ранга И.В Прохватиловым. Такие мешки использовались и для отдыха разведчиков в тылу противника, так как хорошо сохраняли тепло и предохраняли от сырости и дождя. Они с успехом использовались всю войну»39.

23.6.5. Обеспечение продовольственными пайками

«Учитывая ленинградскую блокаду, большую проблему представляло обеспечение разведчиков продовольственными пайками на период действий в тылу противника. Специальных продовольственных пайков для этой цели в предвоенный период создано не было, однако тыловые органы флота в условиях жестокого голода предпринимали невероятные усилия, шли на большие жертвы, чтобы обеспечить разведчиков твердокопченой колбасой, шпигом и даже ежедневной плиткой шоколада. Выделялась и водка, а иногда спирт. Сложность представляли хлебные продукты, выдавали черный хлеб, а если на длительный срок — галеты.

И все же, несмотря на относительно скудное питание, которое не компенсировало физические затраты человека, среди разведчиков не было случаев заболевания, не было срывов выполнения боевых задач»40.

23.7. Ошибочное мнение

Несмотря на достигнутые успехи и полученный уникальный в нашей стране боевой опыт, руководство флота не сумело по достоинству оценить новое подразделение водолазов-разведчиков.

Кадры разведчиков в мирное время готовить не надо...

«Еще осенью 1944 года командование ВМФ стало высказывать сомнения в целесообразности дальнейшего существования РОН в системе морской разведки. Первым по этому вопросу выступил начальник Разведывательного управления Главного морского штаба (РУ ГМШ) контр-адмирал М.А. Воронцов. Своим мнением он поделился со штабом КБФ, подчеркнув, что намерен ходатайствовать перед начальником ГМШ о расформировании роты.

В свою очередь, начальник РО ШБФ контр-адмирал Петров, его заместитель капитан 2-ш ранга П.Д. Грищенко, командир РОН капитан 3-го ранга И.В. Прохватилов, сотрудники РУ ГМШ капитан 1-го ранга Л.К. Бе-кренев, капитан 2-го ранга Д.У. Шашенков и полковник Н.С. Фрумкин придерживались противоположной точки зрения. Они были уверены, что подобные подразделения необходимо иметь на флотах, и не только в военное время, но и в мирные дни, что их следует совершенствовать и развивать.

В октябре 1944 года, отстаивая необходимость существования морского спецназа, И.В. Прохватилов обращается в РУ ГМШ: «...это дело новое, при известных условиях обещает быть очень полезным на все время, пока существует разведка. Применяя специальную технику, лег-ководолазы-разведчики выходили на берег во всех случаях совершенно скрытно, несмотря на большую концентрацию войск и их высокую бдительность в местах высадки. Данные разведки были всегда достоверными... Встает вопрос о необходимости сохранения легководолазного подразделения в мирное время». Он предлагает на базе роты создать специальную школу при РУ ГМШ, которая бы «решила задачи подготовки кадров водолазов-разведчиков, разработки водолазных снаряжений, необходимого технического обеспечения и совершенствования методов разведки водолазами-разведчиками».

Все эти обращения не были приняты во внимание.

Осенью 1945 года в ходе инспектирования Краснознаменного Балтийского флота ГМШ ВМФ судьба морского спецназа была решена. «Разведывательные отряды при РО БФ в мирное время иметь нецелесообразно», — решила инспекционная комиссия. Это заключение комиссии было внесено в акт инспекции, который 10 октября подписал начальник ГМШ адмирал И.С. Исаков. Резолюция была категоричной: «Кадры разведчиков в мирное время готовить не надо».

Ирония судьбы: адмирал И.С. Исаков своим приказом в 1941 году создал РОН, он же в 1945 году утвердил заключение о бесполезности этого подразделения специальной разведки в мирное время.

14 октября 1945 года командующий Краснознаменным Балтийским флотом издает приказ № 0580 о расформировании РОН до 20 октября.

Легендарная рота особого назначения, выполнившая более 200 разведывательно-диверсионных операций, значение которых для осажденного города невозможно переоценить, перестала существовать. Расформировали, по существу, не роту, был сделан отказ новому виду войск, самому скрытному при выполнении разведки и диверсий. Был сделан отказ виду войск, которому за рубежом, не считаясь с затратами, начали ускоренно создавать условия для его развития.

20 октября 1945 года руководство РО ШКБФ в последний раз собрало личный состав роты на торжественное прощание. В своей речи капитан 3-го ранга И.В. Прохватилов с большим волнением поблагодарил каждого военнослужащего за смелость и отвагу, за проявленную в очень трудное время для Родины любовь к ней, за честно выполненный воинский долг перед народом.

В заключение он сказал: «Мы сделали всё, что могли, и даже больше. Надеюсь, что на новом месте службы или работы вы не уроните честь и достоинство разведчика, которые были завоеваны нами в жестокой войне. Верьте мне, придет время, и о нашей роте еще вспомнят с глубокой благодарностью, потому что мы в новой морской профессии были первопроходцами, и новые роты пойдут по нашим стопам, но уже хорошо обученные и оснащенные. Мы будем горды, если наш боевой опыт сохранится и поможет становлению новых подразделений».

Опыт боевой деятельности РОН изучен и обобщен не был и во многом утерян. Личный состав подготовленных водолазов-разведчиков частично был передан в состав аварийно-спасательной службы БФ, остальные уволены в запас. Так закончило свой путь первое в ВМФ подразделение специальной разведки»41.

Заключая раздел, необходимо привести выписку из отчета «Обобщение опыта роты особого назначения в Великой Отечественной войне», написанного И.В. Прохватиловым, в 1952 году по просьбе Разведки ВМФ:

«...производившиеся подводниками в 1937—1941 годах выходы из подводных лодок в подводном положении в главном преследовали цель — спасение личного состава с аварийных ПЛ. Попытки отдельных офицеров использовать эти мероприятия для разведывательных операций не получили тогда должной оценки и развития, и именно поэтому созданная в 1941 году рота особого назначения не имела технического оснащения и профессиональной подготовки:

— создание в 1941 году РОН и ее деятельность в войне явились началом практического применения водолазных снаряжений в выполнении специальных разведывательных задач;

— основным недостатком в действиях РОН явилось почти полное отсутствие использования ПЛ для доставки легких водолазов как наиболее лучшего средства скрытной доставки к месту высадки;

— опыт РОН по выполнению специальных разведывательных задач положил начало новому техническому виду ведения морской разведки. Поэтому ее поспешное расформирование необходимо считать ошибкой, которая впоследствии практически на 10 лет затормозила развитие этого направления»42.

23.8. Руководители разведки советского ВМФ в годы Второй мировой воины

23.9. Краткие биографические данные руководителей оперативной разведки флота

Бобков Борис Назарович

14.05.1911, г. Смоленск — 02.1989, Москва.

Русский. Контр-адмирал (18.02.1958). В ВМФ с 1933. Член компартии с 1931. Окончил Военно-морское училище им. М.Ф. Фрунзе (сентябрь 1933—сентябрь 1937), Училище подготовки командиров штабной службы ВМФ (январь—ноябрь 1943), АКОС при Военно-морской академии им. К.Е. Ворошилова (ноябрь 1948—октябрь 1949).

Участник советско-финляндской войны 1939—1940.

Участник Великой Отечественной войны. Военком штаба РО (сентябрь 1941—октябрь 1942), в распоряжении Балтийского флота (октябрь 1942—январь 1943). Начальник РО штаба Амурской военной флотилии (июль 1944—декабрь 1945), Тихоокеанского флота (декабрь 1945—ноябрь 1948).

Заместитель начальника отдела (январь—март 1950), начальник 1-го управления (март 1950—сентябрь 1952), 3-ш управления (сентябрь 1952—май 1953), 2-го Главного управления МГШ.

Начальник 2-ш отдела Главного штаба ВМС — начальник разведки ВМС (август 1953—сентябрь 1956), начальник разведки ВМФ (сентябрь 1956—июль 1965), в распоряжении ГРУ Генштаба ВС с июля 1965.

Награжден тремя орденами Красное Знамя (1940, 1945, 1953), орденом Отечественной войны I ст. (1985), Красной Звезды (1949), медалями, именным оружием (1961).

Некролог: «Красная звезда». 16.02.1989.

Намгаладзе Дмитрий Багратович

01.06.1904, дер. Абапосты, ныне Амбалаурского района, Грузия — 3.07.1957, Севастополь, Украина.

Грузин. Из крестьян. Генерал-майор (11.05.1949). В Красной Армии с 1922. Член компартии с 1926. Окончил 1-й техникум в Кутаиси (1923), Грузинскую объединенную военную школу в Тифлисе (1924), Специальные курсы усовершенствования комсостава по разведке при РУ штаба РККА (ноябрь 1929—ноябрь 1930), командный факультет Военно-воздушной академии РККА им. проф. Н.Е. Жуковского (май 1932—май 1936).

Красноармеец 3-го Грузинского стрелкового полка (июль 1922— июль 1923), командир взвода (август 1924—март 1929) того же полка. Участник подавления восстания меньшевиков в Чиатуре и Самтредиа.

Шифровальщик, помощник начальника 8-го отдела штаба РККА (ноябрь 1930—январь 1931), исполняющий должность начальника 8-ш отделения штаба РККА (январь 1931—май 1932). Начальник штаба авиаэскадрильи (1936—1937), командир (октябрь 1937—май 1938) авиаэскадрильи, помощник начальника (май—июль 1938), начальник РО (июль 1938—ноябрь 1955) штаба ЧФ, одновременно начальник РО Севастопольского оборонительного района. Участник Великой Отечественной войны.

С января 1956 г. в отставке.

Награжден орденом Ленина, тремя орденами Красное Знамя, орденом Нахимова II ст., Отечественной войны I ст., Красной Звезды, медалями, именным оружием, болгарским орденом «9 сентября 1944» I ст. с мечами. Скончался в начале июля 1957 г.

Бархоткин Александр'Сергеевич

28.10.1906, дер. Шуваловка, ныне Нижегородской области — 09.09.1989, Ленинград.

Капитан I ранга (07.10.1949). В ВМФ с 1928. Член компартии с 1927. Окончил Военно-морское училище им. М.В. Фрунзе (октябрь 1928— декабрь 1932), Разведывательные курсы усовершенствования комсостава при РУ штаба РККА (январь—июль 1933).

Помощник начальника РО штаба ЧФ (июль 1933—июль 1935), начальник морского приграничного разведывательного пункта (июль 1935—февраль 1938), отделения РО (февраль—декабрь 1938; ноябрь— декабрь 1939), отдела по комсоставу (декабрь 1938—ноябрь 1939), помощник командира ЭМ «Фрунзе» (декабрь 1939—июль 1940) ЧФ, начальник отделения организационно-строевого отдела ДуВФ (июль 1940—июль 1941).

Участник Великой Отечественной войны. Командир по разведывательной части оперативной и боевой подготовки (июль 1941), начальник РО штаба Азовской ВФ (июль 1941 — июнь 1944), отделения (июнь 1944—февраль 1945), заместитель начальника (февраль 1945— май 1948) РО штаба ЧФ.

В распоряжении ГРУ Генштаба ВС (май 1948 — октябрь 1949), заместитель начальника разведки флота по агентуре штаба 5-го ВМФ (октябрь 1949—декабрь 1950), штаба 4-го ВМФ по морской разведке (июнь 1951—январь 1955), в распоряжении ГШ ВМС, ГМШ ВМФ (январь 1955—июнь 1958).

С июня 1958 г. в запасе.

Награжден орденами Ленина (1953), Красное Знамя (1942), Отечественной войны I ст. (1944), Красной Звезды (1944), медалями.

Визгин Павел Александрович

Родился 16.02.1906 в Казани.

Русский. Капитан I ранга. Член компартии с 1929, окончил Военноморское училище им. М.В. Фрунзе (октябрь 1927—октябрь 1931).

Помощник вахтенного начальника КЛ «Передовой», начальник уч. пункта, исп. должность военного комиссара, комбатареи, пом. ком. КЛ «Передовой», пом. ком. МР «Активный», командир МР «Активный», пом. НРО, НРО штаба флотилии.

Участник Великой Отечественной войны. НРО СФ 08.1940—07.1944.

Нач. уч. строевого отделения КОС служб ВМФ, начальник курсов КОС (с 1944 по 1950-е годы).

В 1950-е годы — начальник курса школы ПГУ КГБ СССР. Награжден орденами Красное Знамя (1942), Красной Звезды (1944), медалями.

Денисин Аркадий Зиновьевич

13.11.1903, г. Херсон, Украина — 28.11.1979, Ленинград.

Еврей. Полковник (30.09.1944). В РККА с 1920, в ВМФ — с 1939. Член компартии с 1938. Окончил 6-ю Харьковскую пехотную школу (1924), артиллерийскую школу экстерном (1926), специальный факультет Военной академии им. М.В. Фрунзе (март 1933—ноябрь 1936).

Заместитель начальника РО штаба ТОФ (август 1939—июнь 1940), командир по оперативной части РО (июнь 1940—январь 1943) того же флота. Командир по морской разведке морской группы при штабе Дальневосточного фронта (январь 1943—апрель 1944). Заместитель начальника (апрель—сентябрь 1944), начальник (сентябрь 1944—декабрь 1945) РО штаба ТОФ. Участник советско-японской войны 1945.

Командир курса Училища морской пехоты (июнь 1946—август 1947), старший преподаватель общевойсковой тактики ВВМУ им. М.В. Фрунзе (август 1947—август 1948), начальник кафедры общевойсковой подготовки 1-го Балтийского ВВМУ (август 1948—ноябрь 1950).

С ноября 1950 г. в запасе.

Награжден орденом Ленина, четырьмя орденами Красное Знамя, орденом Красной Звезды, медалями.

Похоронен на Большеохтинском кладбище в Ленинграде.

23.10. Отцы-основатели спецназа флота

Бекренев Леонид Константинович

2(15).03.1907, г. Ярославль — 21.04.1997, Москва.

Русский. Из рабочих. Адмирал (25.10.1967). В ВМФ с 1924. Член партии с 1930. Окончил Военно-морское училище им. М.В. Фрунзе (февраль 1931), специальные Курсы комсостава ВМС РККА (май 1932).

Старший флаг-секретарь штаба бригады линкоров МСБМ (май— декабрь 1931).

В распоряжении РУ штаба РККА. Помощник начальника (1932— февраль 1933), начальник сектора (февраль 1933—январь 1935), помощник начальника отделения 3-го отдела РУ штаба РККА (январь— октябрь 1935).

Принимал участие в спасении челюскинцев в 1934 г.

Помощник начальника отдела (октябрь 1935—март 1936), начальник отделения РО штаба ЧФ (март 1936—август 1938).

Участвовал в боевых действиях в гражданской войне в Испании на стороне республиканского флота (1936-—1939). По возвращении на Родину — командир ЭМ «Петровский» («Железняков») (август 1938— ноябрь 1939), ЭМ «Бойкий» (ноябрь 1939—октябрь 1940) ЧФ.

Командир распорядительно-строевой части Беломорской ВМБ (октябрь 1940—апрель 1941), командир по оперативной подготовке (апрель—сентябрь 1941), начальник 2-го отделения РО (сентябрь—ноябрь 1941), начальник отдела боевой подготовки (декабрь 1941—сентябрь 1942) штаба СФ.

Начальник РО штаба БФ (ноябрь 1942—август 1944), СФ (август 1944—ноябрь 1945). Сформировал и отправил для боевых действий в составе разведотдела штаба Тихоокеанского флота отряд, командиром которого был легендарный В.Н. Леонов, впоследствии дважды Герой Советского Союза

В центральном аппарате ВМФ и ВС на руководящих должностях в органах военно-морской разведки. Помощник начальника РУ ГМШ (ноябрь 1945—апрель 1950), заместитель начальника РУ (апрель 1950— июль 1951), заместитель начальника МГШ — начальник РУ МГШ (июль 1951—апрель 1953).

С мая 1953 начальник 1-го отдела Главного штаба ВМС, с октября 1953 начальник 1-го управления ГРУ Генштаба ВС.

Контр-адмирал (27.01.1951), вице-адмирал (25.05.1959).

Военно-морской атташе при посольстве СССР в США (октябрь

1962— март 1963), заместитель начальника ГРУ Генштаба ВС (март

1963— июнь 1967).

Начальник ВДА СА (июнь 1967—август 1973).

В отставке с августа 1973 г.

Награжден орденом Ленина, четырьмя орденами Красное Знамя, орденом Отечественной войны I и II ст., двумя орденами Красной Звезды, орденом «Знак Почета», медалями.

Похоронен на Троекуровском кладбище.

Некролог: «Красная звезда». 24.04.199743.

Шашенков Дмитрий Уварович

05(18). 10.1909, Москва — 07.07.1994, Москва.

Русский. Капитан I ранга (31.10.49). В ВМФ с 1932. Член компартии с 1932. Окончил ВМУ им. Фрунзе (июнь 1932—1936), командный факультет ВМА им. Ворошилова, досрочно (сентябрь 1938—июнь 1941).

Преподаватель (июнь 1936—октябрь 1937), начальник военно-морского цикла (октябрь 1937—сентябрь 1938) ВМУ связи им. Орджоникидзе.

Участник Великой Отечественной войны. Офицер разведки в различных штабах частей и соединений БФ (июнь 1941—сентябрь 1943).

Старший военно-морской атташе при посольстве СССР в Швеции (31.05.1947—25.05.1949).

Старший офицер, начальник отдела, направления 2-го Главного управления МГШ (март 1950—апрель 1953). Начальник морской разведки, заместитель начальника разведпункта ВМФ (май 1949—март 1968).

С апреля 1968 в запасе. Награжден орденами Красное Знамя (1953), Отечественной войны I ст., двумя орденами Красной Звезды (1942, 1947), медалями, именным оружием (1959).

Леонов Виктор Николаевич

Родился 8 (24) ноября 1916 года в городе Зарайске Московской области в семье рабочего. В 1931 году комсомолец Виктор Леонов поступил в фабрично-заводское училище при заводе «Калибр» в Москве и спустя два года стал трудиться слесарем-лекалыциком. Виктор основательно готовился к армейской службе: посещал различные кружки ОСОАВИА-ХИМА, прыгал с парашютной вышки и окончил школу снайперов.

Вначале служил на ПЛ Балтийского флота, затем на Севере. Летом, с началом войны; пришел в разведывательный отряд Северного флота рядовым разведчиком44.

18 июля 1941 года 4-й сводный разведотряд получил первую боевую задачу. Морякам-разведчикам была поставлена задача провести разведку боем и выявить силы противника в районе реки Западная Лица, у высоты Безымянной. В ходе боя разведчики уничтожили около 30 солдат и офицеров противника и шесть пулеметных точек. Был разгромлен палаточный лагерь.

В этом бою отважно сражался старший краснофлотец Виктор Леонов, который в рукопашной схватке убил немецкого офицера, захватил его оружие и документы и доставил трофеи в отряд.

Следующий рейд состоялся спустя несколько дней. Моряки-разведчики в этот раз атаковали отборных немецких егерей из корпуса «Норвегия», ветеранов Нарвика, отличившихся в ходе десантной операции на Крите. И в этом бою старший краснофлотец Леонов отличился, за что был награжден медалью «За отвагу».

Особая ценность этой медали именно в том, что получена она в первый месяц войны, когда совсем не до наград было.

29 июля 1941 года в бою по уничтожению опорного пункта противника на побережье Мотовского залива Леонов был ранен, но, несмотря на тяжелое ранение в ногу, продолжал вести бой. Его товарищам удалось в том бою захватить семь вражеских «языков».

Осенью 1942 года после излечения в госпитале Виктор Леонов вернулся в 181-й отдельный разведотряд. Вместе с авторитетом росли и мастерство и опыт молодого разведчика. В декабре 1942 года Леонову было присвоено звание младший лейтенант. Одновременно он был назначен заместителем командира отряда по политической части. Теперь он сам командовал личным составом, уходя в рейды, но всегда был примером личной храбрости и несгибаемого мужества. В боях получил второе ранение, но остался в строю. ^

«Вскоре стало очевидным, что командир РО утратил свои командирские качества, как говорится, его обходило военное счастье стороной, он стал чувствовать, что над ним как бы висит «невезение». Это стали замечать не только подчиненные, но и командование флота. Нужен был смелый, волевой, решительный командир, лидер, как теперь обычно говорят, с которым бы разведчики шли на боевое задание без оглядки.

И такого командира нашли — им стал Леонов, хоть и не имевший специального военного образования, но получивший к этому времени солидную боевую практику.

В декабре 1943 года Николай Леонов был назначен командиром 181-го особого разведывательного отряда Северного флота, а в апреле 1944 года ему было присвоено воинское звание лейтенант.

Популярность нового крмандира РО быстро росла, а это привело к тому, что на флоте признали отряд как подразделение, способное выполнить любое сложное задание.

Портрет Леонова хорошо показал в своих рассказах его подчиненный и товарищ по боевым походам М.А. Бабиков:

«...Облик командира, как и всякого незаурядного человека, многогранен. Короче и четче всего его характеризует само имя — командир. Такой человек призван и поставлен командовать, распоряжаться другими людьми. Леонов широкоплечий, коренастый и плотный, довольно крепок физически, особенно цепки его длинные руки. Еще в довоенные годы он постоянно участвовал в соревнованиях по лыжам и владеет ими хорошо. Умело управляет шлюпкой. Он не хитер, но смекалист, ум у него оборотистый, быстрый. Что Леонов человек храбрый — в этом не сомневаются не только разведчики. Но храбр он не безрассудной горячей храбростью, которая присуща людям эксцентричным, несдержанным, порывистым. В нем нет холодности, присущей людям, равнодушным к судьбе подчиненных. Он не безразличен ни к себе, ни к нам, десантникам: жить ему, как и всем нам, тоже хочется, он жизнерадостен и жизнелюбив, ради жизни мы все вместе с ним и воюем. Только с ними, с этими разведчиками силен и Леонов!»

По-моему лучшей характеристики командиру трудно дать»45.

«За героизм и мужество, проявленные в боях за освобождение пос. Петсамо (ныне г. Печенга Мурманской обл.) и северо-восточных районов Норвегии присвоено звание Героя Советского Союза.

За боевые отличия при высадке морского десанта ТОФ на восточное побережье Северной Кореи награжден второй медалью «Золотая Звезда».

После войны на службе в центральном аппарате ВМФ.

С 1956 в отставке.

Награжден орденом Ленина, двумя орденами Красное Знамя, орденом Александра Невского, Отечественной войны I ст., Красной Звезды, медалями, иностранным орденом»46.

Прохватилов Иван Васильевич

Родился 05.05. 1907 на Украине под Лебедином. Из крестьян.

С 1929 в составе ЧФ. Служил в ЭПРОНе. В 1932 поступил, а в 1938 году окончил военно-морскую водолазную школу в Балаклаве и водолазный техникум в ЭПРОНе.

Участник дальней экспедиции Владивосток—Камчатка на п/х «Свердловск». В 1938 поступил и в 1941 году окончил Высшее ВМУ им. Фрунзе.

Командир РОН с формирования в августе 1941 года до ее расформирования в июне 1944 года. Работал в ГШ ВМФ.

Примечания

1 Пашиц В. Записки командира Каспийского спецназа. — Баку, 2004. С. 18.

2 Там же. С. 22.

3 Там же. С. 23.

4 Там же. С. 36—42.

5 Колесников Ю. Морской спецназ. — М., 2004. С. 100.

6 Степанов В. Русские диверсанты против «кукушек». — М., 2004. С. 203—207.

7 Энциклопедия военной разведки России. — М., 2004. С. 245.

8 Леонов В.Н. «Лицом к лицу». — М., 2005. С. 90— 91.

9 Там же. С. 161—162.

10 Степанов В. Русские диверсанты против «кукушек». С. 203—207.

11 Лота В.И. Сорвать «Эдельвейс». — М., 2010. С. 388.

12 По материалам рукописи Юрия Гавриченкова. «Спецслужбы России. Спецназ и герои».

13 Лота В.И. «Сорвать «Эдельвейс». С. 388—389.

14 Там же. С. 389.

15 Пашиц В. Записки командира Каспийского спецназа. С. 54.

16 Лота В.И. Сорвать «Эдельвейс». С. 405—408.

17 Пашиц В. Записки командира Каспийского спецназа. С. 52.

18 Там же. С. 42.

19 Там же. С. 44.

20 Колесников Ю. Морской спецназ. С. 108—113.

21 Пашиц В. Записки командира Каспийского спецназа. С. 37.

22 Там же. С 46-47.

23 Там же. С. 43.

24 Там же. С. 43.

25 Там же. С. 47—48.

26 Колесников Ю. Морской спецназ. С. 101.

27 Там же. С. 105—106.

28 Пашиц В. Записки командира Каспийского спецназа. С. 46.

29 Колесников Ю. Морской спецназ. С 106.

30 Пашиц В. Записки командира Каспийского спецназа. С. 46.

31 Колесников Ю. «Морской спецназ». С. 106.

32 Там же. С. 101—102.

33 Там же. С. 102—103.

34 Пашиц В. Записки командира Каспийского спецназа. С. 44.

35 Там же.

36 Там же. С. 43—44.

37 Колесников Ю. Морской спецназ. С. 105.

38 Пашиц В. Записки командира Каспийского спецназа. С. 45.

39 Колесников Ю. Морской спецназ. С. 107.

40 Пашиц В. Записки командира Каспийского спецназа. С. 45.

41 Колесников Ю. Морской спецназ.С. 117—122.

42 Там же. С. 127—128.

43 Лурье В.М., Кочик В.Я ГРУ: Дела и люди. — СПб., 2002. С. 112,>

44 Пашиц В. Записки командира Каспийского спецназа. С. 52.

45 Там же. С. 53.

46 Кочик В.Я., Лурье В.М. ГРУ: Дела и люди. — СПб., 2002. С. 422.

Глава 24.

ЗАВЕРШЕНИЕ ВТОРОЙ МИРОВОЙ войны

 

Военные приготовления Японии, постоянная угроза ее агрессии вынуждали советское командование держать на Дальнем Востоке в готовности крупные боевые силы наших войск даже в периоды сложнейшей для Советской страны военно-стратегической обстановки, когда шли ожесточенные бои за Москву, Ленинград, Сталинград, Кавказ, то есть когда практически решалась судьба нашего государства. Подобное отвлечение на Дальний Восток огромных людских сил и материальных средств оплачивалось ценой гигантских дополнительных усилий советской экономики, всего нашего народа.

24.1.2. Для диверсионных действий

Советский Союз, оставляя на Дальнем Востоке достаточную группировку войск для сдерживания вероятной агрессии Японии, также предпринял усилия по созданию в тылу вероятного противника партизанского движения. Для этого была сформирована 88-я отдельная стрелковая бригада.

88-я ОСБ начала создаваться в середине 1941 г. для разведывательно-диверсионных действий в тылу японских войск.

Бригада формировалась на базе двух спецлагерей: Северного, или лагеря «А», расположенного под г. Ворошиловом (ныне г. Уссурийск Приморского края), и Южного, или лагеря «Б», расположенного в предместьях г. Керки (Туркмения), где находились интернированные китайские и корейские коммунисты, активные участники партизанского движения против японских оккупантов в Северо-Восточном Китае. Личный состав бригады набирался также за счет советских граждан китайского и корейского происхождения из различных обла-

стей Советского Союза, русских и представителей национальных меньшинств.

К середине 1942 г. в Южном лагере была сформирована одна часть 88-й ОСБ. В ее составе было три отдельных стрелковых батальона, отдельная саперная рота, отдельная рота ПТР, отдельная рота автоподвоза, один минометный и два артиллерийских дивизиона, отдельная рота разведчиков, отдельный батальон связи, отдельная рота автоматчиков, отдельный взвод ПВО, отдельный взвод НКВД, медико-санитарная рота, полевая почтовая станция ^управление части.

Одновременно в Северном лагере была сформирована другая часть 88-й ОСБ. Боевой состав этой части состоял из штаба и управления, политического отдела, 4 отдельных стрелковых батальонов, отдельной роты, батальона автоматчиков, отдельного артиллерийского дивизиона, отдельной роты разведчиков, отдельного батальона связи, отдельной саперной роты, отдельной автороты подвоза, тыла и военной прокуратуры.

Вся боевая подготовка соединения была направлена на отработку задач подготовки небольших разведывательно-диверсионных отрядов для действий в японском тылу. Бойцы и командиры систематически осуществляли марш-броски, прыжки с парашютом, изучали радиосвязь и подрывное дело. В течение практически всей Великой Отечественной войны личный состав 88-й ОСБ на базе двух лагерей — Южного и Северного — активно готовился к участию в борьбе против японских оккупантов. Однако по ряду объективных причин политического характера в боевых действиях 88-я ОСБ задействована не была1.

24.2. Перед началом боевых действий

24.2.1. Обстановка на ТВД

Война на Западе закончилась сокрушительным разгромом немецкофашистской Германии. Но милитаристская Япония продолжала сражаться против союзников и, несмотря на резкое ухудшение для нее военно-стратегического положения после разгрома гитлеровской Германии, отнюдь не собиралась сложить оружие. Правители Японии рассчитывали упорным и долговременным сопротивлением выторговать для себя выгодные условия будущего мира.

6 и 9 августа 1945 года американские бомбардировщики Б-52 сбросили на японские города Хиросима и Нагасаки атомные бомбы. Оба города были уничтожены, в них погибли 447 тысяч мирных жителей. Но следует особо отметить, что и после применения атомных бомб американское командование не рассчитывало на капитуляцию Японии. Оно планировало завершить войну не ранее апреля—мая 1946 г. захватом островов собственно Японии, сначала Кюсю, потом Хонсю. А Япония и после американских атомных ударов обладала еще достаточными силами и материальными средствами для длительного сопротивления. При этом японским командованием особое место отводилось Квантунской армии, насчитывавшей более 450 тысяч солдат и офицеров. Эта армия состояла из цвета японского воинства, была хорошо вооружена, обучена, имела боевой опыт и, наконец, была оснащена бактериологическим оружием, которое ждало часа для своего применения в случае возникновения кризисной для Японии ситуации. Совершенно очевидно, что японские милитаристы не остановились бы перед его применением.

Участок театра военных действий, на котором предстояло действовать Краснознаменной Амурской флотилии, имел протяженность более 4 тыс.км. Здесь противником был построен 21 укрепленный район, наиболее мощными из которых являлись: Сахалянский (напротив Благовещенска), Суньуский (140 км ниже Благовещенска), Сунгарийский (прикрывавший вход в устье р. Сунгари), Фуцзиньский (в 70 км от устья по р. Сунгари), Жаохэйский и Хитоуский на р.Уссури, Мишаньский на озере Ханко.

24.2.2. Силы сторон

Квантунская армия — 443 308 человек плюс местные формирования — около 800 тыс. человек.

Вооружение: танков — 1155, самолетов — 1800, кораблей Сунга-рийской речной флотилии — 26 плюс 110 единиц высадочных средств, а также три полка речной пехоты.

Группировка советских войск превосходила японские войска:

• по численности живой силы в 1,8 раза;

• по авиации — в 1,9 раза;

• по танкам — в 4,8 раза.

На вооружении КАФл находилось 143 боевых корабля и катера.

Командующий КАФл — контр-адмирал Н.В. Антонов, член Военного совета — контр-адмирал М.Л. Яковенко, начальник штаба — капитан I ранга А.М. Гущин.

КАФл оперативно подчинялась командующему 2-м Дальневосточным фронтом генералу армии Пуркаеву.

Войска фронта занимали участок огромной протяженности, простиравшийся от верховьев до устья Амура и по всему берегу Уссури, а также берегам озера Ханко. Главной их задачей с началом военных действий должно было стать овладение при содействии КАФл устьем р. Сунгари и дальнейшее развитие наступления вдоль ее берегов в общем направлении на Харбин.

Перед Краснознаменной Амурской флотилией стояла в общем весьма ответственная и сложная задача: постоянно действуя на острие направления главного удара фронта, быть^в готовности обеспечить форсирование нашими войсками Амура, Уссури, Ханко, а также поддержать боевые действия войск в наступательной операции.

В соответствии с указанной главной задачей флотилии ставились боевые задачи и ее соединениям, частям, кораблям, в том числе и 71-му разведывательному отряду особого назначения2.

Вспоминая период подготовки к началу Маньчжурской операции, Маршал Советского Союза К.А. Мерецков писал: «Силы врага знать нужно. Однако вы никогда не одержите победы, не зная и его слабостей. Мы постарались учесть и последнее. Как установила разведка, между узлами сопротивления, а также между укрепленными районами оставались промежутки, не заполненные фортификационными сооружениями. Таким образом, линия обороны была почти сплошной, но все же не совсем. Мы уцепились за это «почти»».

Закончилась Великая Отечественная война, но на Дальнем Востоке оставалась мощная группировка милитаристской Японии. Советская армия, верная союзническому долгу, приняла активное участие в ее ликвидации на территории Маньчжурии.

24.3. Разведка в ходе разгрома Квантунской армии

24.3.1. Разведка фронтов

Разведчикам удалось установить не только слабые звенья в обороне противника. Силы разведывательных отделов фронтов добыли точные сведения об авиабазах и аэродромах противника, выявили места расположения складов горючего, боеприпасов и продовольствия, наличие железных и шоссейных дорог, которые, как правило, были осями операционных направлений для действий войск. Такие данные интересовали не только командующих фронтами, но и командиров советских авиационных частей, которые должны были наносить бомбовые удары по конкретным, наиболее важным военным объектам противника и выбрасывать десантные подразделения для захвата штабов, узлов связи и командных пунктов.

Для того чтобы разгромить Квантунскую армию под командованием генерала Ямады, необходимо было лишить его возможности управлять своими многочисленными войсками. Советским военным разведчикам удалось выявить основные пункты управления. По ним были нанесены мощные артиллерийские и авиационные удары.

Оперативная разведка. Наследство Яна Берзина

Силами разведывательных отделов фронтов в период подготовки к наступлению было проведено около 200 спецопераций, в ходе которых в тыл противника было выведено 188 разведывательных групп. Через государственную границу было переброшено 588 хорошо подготовленных разведчиков, имевших радиостанции для связи с Центром. Подавляющее большинство из них полностью выполнили поставленные перед ними задачи. Сведения о противнике добывали 2452 разведчика и агента, среди которых были русские, монголы, китайцы, нанайцы и лица других национальностей. Они владели китайским или японским языком, легко ориентировались на местности, занятой войсками Кван-тунской армии. Создать такую силу за один или даже три месяца невозможно. Эти силы военная разведка накапливала годами. В этой работе принимали участие Ян Берзин, Леонид Бурлаков, Кристап Салнынь, Василий Чуйков и многие другие разведчики. Чем дольше японцы находились на захваченных ими чужих территориях, тем больше появлялось у них непримиримых противников, тем шире становились возможности советских разведчиков, которым помогали те, кто не смирился с японской оккупацией. В нужный момент эта многочисленная армия военных разведчиков и их добровольных помощников была приведена в действие. Нейтрализовать ее японская контрразведка была не способна.

Разведчики и их агенты в период подготовки к наступлению держали под контролем на территории противника всё: железные дороги, аэродромы, склады и другие важные объекты на глубину от 100 до 250 километров.

Замысел противника раскрыт

Несомненным успехом советской разведки в период подготовки Маньчжурской операции было и то, что разведчикам удалось своевременно установить скрытный отвод основных японских сил от линии передового соприкосновения. Это позволило выявить замысел генерала Ямады, состоявший в том, чтобы заблаговременно вывести главные силы из-под первого, как правило, массированного удара артиллерии и авиации, сохранить их, пожертвовав частями прикрытия, и тем самым заставить советское командование бить по пустым площадям.

Задумано было правильно. Однако Ямада не предполагал, что его тайный замысел будет разгадан. Маршал Василевский воспользовался предоставленными разведкой данными — наступление началось без традиционной артиллерийской подготовки, которую ожидали Ямада и его штаб. Советские войска внезапно и стремительно с трех направлений начали боевые действия, а затем стали крушить противника на второй и даже третьей линии его обороны. Такого развития ситуации японцы совершенно не ожидали.

8 августа 1945 года советское правительство заявило японской стороне, что с 9 августа Советский Союз будет считать себя в состоянии войны с Японией. 9 августа советские войска начали стремительное наступление в Маньчжурию и уже в первые дни нанесли сокрушительное поражение Квантунской армии.

В ходе наступления разведчики, несмотря на быстро менявшуюся обстановку, также успешно решали задачи по добыванию сведений о противнике. Офицеры военной разведки принимали участие в выполнении специальных заданий командования в составе десантных отрядов и групп. Представители разведывательного отдела штаба Забайкальского фронта были в составе парламентской группы, которую командующий фронтом Маршал Советского Союза Р.Я. Малиновский напра-

вил 19 августа в Чанчунь, где находилась Ставка японского командования. Возглавлял группу особоуполномоченный советского военного командования полковник И.Т. Артеменко, начальник оперативного отдела штаба фронта. Это была смелая и дерзкая операция. Парламентеры вылетели в глубокий тыл противника, в Чанчунь, в 500 километрах от линии фронта, и там заставили генерала Ямаду принять требование советского командования о полной и безоговорочной капитуляции.

Ликвидация угрозы бактериологической войны Командующий 1-м Дальневосточным фронтом Маршал Советского Союза К. А. Мерецков также направлял в тыл противника усиленные воздушные десанты. Один из них был высажен в Харбине, в районе которого находился секретный японский бактериологический центр — «Отряд-731». Вспоминая эти события, Мерецков писал, что он приказал создать усиленные подвижные отряды с задачей «продвигаться быстрыми темпами, овладевать важными промышленными центрами и не допускать вывоза или уничтожения японцами материальных ценностей».

Серьезное содействие наступавшим советским войскам оказывали русские жители этих городов. В Харбине они наводили советских десантников на вражеские штабы и казармы, захватывали узлы связи, пленных. «Благодаря этому, — писал Мерецков, — нежданно-негаданно для себя оказались в советском плену некоторые высшие чины Квантунской армии».

В те дни один из передовых отрядов 1 -го Дальневосточного фронта выполнил специальное задание — захватил в плен японцев из «Отряда-731». Среди арестованных были генерал-лейтенант медицинской службы Кад-зицука Рюдзи, начальник санитарного управления Квантунской армии; генерал-майор медицинской службы Кавасима Киоси, начальник производственного отдела «Отряда-731» Квантунской армии; подполковник Ниси Тосихиде, врач-бакгериолог, начальник учебно-просветительского отдела «Отряда-731»; майор медицинской службы Карасава Томио, врач-бактериолог, начальник отделения производственного отдела «Отряда-731».

Были захвачены в плен и другие сотрудники японских бактериологических центров. Среди арестованных был и генерал Ямада Отозоо, главнокомандующий Квантунской армией. Все эти японцы были приговорены в 1949 году Военным трибуналом Приморского военного округа к длительным срокам тюремного заключения.

Характеризуя назначение «Отряда-731», обвиняемый Ямада показал: ««Отряд-731» был организован в целях подготовки бактериологической войны, главным образом против Советского Союза, а также против Монгольской Народной Республики и Китая». Далее Ямада показал, что на отряд № 100 «возлагалась задача по проведению диверсионных мероприятий, то есть заражению эпидемическими бактериями пастбищ, скота и водоемов. В этой части отряд № 100 в своей работе был тесно связан с разведывательным отделом штаба Квантунской армии...».

24.3.2. Войсковая разведка

О дивизионной разведке в ходе этой операции мы решили рассказать, используя воспоминания П.А. Голицына. Павел Агафонович Голицын, в годы Великой Отечественной войны воевавший в составе партизанской бригады «Чекист», в 1944 году поступил на курсы усовершенствования, а после успешного окончания учебы принимал участие в Параде Победы. По личной просьбе был направлен для прохождения дальнейшей службы на Дальний Восток.

Голицын Павел Агафонович

Дивизионная разведка в ходе разгрома Квантунской армии

В Приморском округе «В Приморский военный округ, штаб которого размещался в Ворошилове-Уссу-рийском, я прибыл в июле 1945 года. После короткой беседы в штабе меня назначили помощником начальника разведки 105-й стрелковой дивизии, штаб которой дислоцировался в Галенках. 105-я стрелковая дивизия являлась настоящей дальневосточной дивизией, не принимавшей участия в боях против немцев. Командовал дивизией генерал-майор Себер, среднего роста, крепкого сложения, 40 с лишним лет. Дивизия имела старую организационную структуру, отличавшуюся от структур фронтовых дивизий. Разведка была представлена дивизионной разведывательной ротой в составе трех взводов и подразделений обеспечения, в стрелковых полках были взводы конной и пешей разведки, в артиллерийском полку — батарея разведки, в инженерно-саперном батальоне — взвод инженерной разведки, в фоте химзащиты — взвод химической разведки.

Разведывательные подразделения были полностью укомплектованы офицерами, сержантами и рядовыми разведчиками и находились в боеготовом состоянии. Моим непосредственным начальником был начальник разведки дивизии капитан Никитин Федор Егорович, все время служивший на Дальнем Востоке, хорошо знавший обстановку и особенности службы в этом отдаленном крае. Капитан Никитин не имел никакой разведывательной подготовки, но опыт службы в разведке, организации боевой подготовки разведывательных подразделений имел хороший. Читал всё, что попадало в руки, касавшееся разведки. Был всегда подтянут, исполнителен до скрупулёзности. Мне он сразу понравился, и отношения у нас сложились самые деловые и товарищеские.

Командир разведывательной роты капитан Амочкин, очень энергичный, подтянутый, спортивного сложения, про таких говорят «офицер-живчик», много работал лично по обучению роты разведывательным приемам. Знакомясь с разведротой, я сделал открытие — командиром одного из разведывательных взводов оказался мой родственник, сын двоюродной сестры Федя Корнилов, в звании лейтенанта, хотя по возрасту он был старше меня на 5 лет.

Во время представления командиру дивизии генералу Соберу между нами состоялась довольно продолжительная беседа.

Он главным образом интересовался, как велись боевые действия войск против немцев. Я извинился перед ним и доложил: «Я же воевал в партизанах и не знаю всей организации боя на фронте». Но он все равно выслушал меня о действиях партизан, о моей оценке немецких войск.

Поскольку в дивизии офицеров-фрон-товиков были единицы, то за меня взялись политотдел и редакция дивизионной газеты, чтобы я выступал перед личным составом подразделений через газету. Я добросовестно выполнял эту работу.

Все видели, что потоки эшелонов с войсками идут с запада на восток, в том числе и в Приморье, понимали, что обстановка складывается предвоенная и что скоро что-то должно произойти — война против японцев, боевые действия против самой сильной японской Квантунской армии, развернутой в Маньчжурии вдоль границ с Советским Союзом.

Оценка противника и замысел командования

Мы, офицеры-разведчики, проводили занятия с разведподразделениями и подразделениями стрелковых войск по организационной структуре, вооружению и тактике действий японских войск. Изучали японские войска на Хуньчуньском операционном направлении, а более полно и подробно — войска и укрепления Дунсинженьского и

Хуньчуньского укрепленных районов. Материалов для подготовки к занятиям в дивизии было достаточно. За долгие годы противостояния с Квантунской армией наша разведка добыла довольно полные разведывательные сведения о японских войсках в Маньчжурии. В 1945 году Главным разведуправлением были изданы справочники со схемами укрепленных районов с подробным описанием огневых средств в каждом УРе предполагаемых районов развертывания полевых войск па случай войны.

К моменту проведения Маньчжурской операции нашим войскам противостояла сильная группировка японских войск. Вдоль границы с СССР и МНР у японцев имелись 17 укрепленных районов общей протяженностью в 1 тысячу км, в которых насчитывалось около 8 тысяч долговременных огневых сооружений. Квантун-ская армия насчитывала 31 пехотную дивизию, 9 пехотных бригад, одну бригаду спецназначения (смертников) и две танковые бригады. Общая численность противника составляла 1 320 тыс. человек, у него имелось 6260 орудий и минометов, 1155 танков, 1900 самолетов и 25 кораблей.

Замысел главного командования советских войск предусматривал разгром Квантунской армии путем одновременного нанесения двух основных (с территории МНР и советского Приморья) и ряда вспомогательных ударов по сходящимся к центру Маньчжурии направлениям, расчленения и уничтожения вражеских сил по частям.

Наша 105-я стрелковая дивизия в составе войск 1-го Дальневосточного фронта вводилась в прорыв на направлении Дунин—Ванцин, т.е. в левофланговой группировке войск фронта. Но об этом мы узнали только накануне начала войны, когда дивизия была поднята по тревоге и вышла к участку прорыва восточнее маньчжурского города Дунин.

В ожидании начала

Командование дивизии, возможно, знало о сроках начала боевых действий, так как по прибытии в штаб дивизии в Га-ленки, начальник штаба приказал командиру разведроты развернуть для меня на сопке около штаба дивизии палатку для жилья: резона устраиваться где-то на квартире мне не было, а общежитием дивизия не располагала. Офицеры жили по частным квартирам, кто где мог устроиться. У меня в лагерной палатке стояла кровать, солдатская тумбочка, самодельный столик из пустых ящиков, табуретка с ведром воды, света никакого не было. Простейший рукомойник висел на столбике на улице. Все мое личное имущество помещалось в деревянном чемоданчике, сделанном земля-ком-умельцем Степаном Бельковым во время моего заезда в родной Черноисто-чинск. Спартанская обстановка меня вполне устраивала, настроение было хорошее, желания работать — хоть отбавляй. Родственник — командир разведвзвода Федя Корнилов пригласил меня в гости. Он снимал угол с кроватью в деревенской избе, так устраивались и другие офицеры дивизии. Устроил для меня праздничный ужин, за которым мы вспомнили родину, родственников, поделились мнениями о предстоящей войне. Рассказал Федя об обстановке в разведроте, поделился мнением об офицерах роты, о своих планах на будущее. Он, как и я, закончил краткосрочные офицерские курсы, получил лейтенантское звание и назначение в разведроту. Встреча с Федей для меня была приятной, все-таки как-никак родственник, дополнительная поддержка, а главное — он подробно проинформировал меня об особенностях службы на Дальнем Востоке, а особенностей хваталб.

Началось...

Ориентировочно 8 августа к исходу дня дивизия сосредоточилась в 15—18 км от государственной границы восточнее Дунина.

9 августа начались боевые действия мощным огнем артиллерии и ударами авиации по огневым точкам укрепленных районов и войскам японцев в глубине Маньчжурии. Мы слышали гром от разрывов снарядов. Во всех частях дивизии были проведены короткие митинги по случаю начала воины, на одном из них, в штабе дивизии, выступал и я. Во второй половине 9 августа наша дивизия была введена в прорыв, проделанный артиллерией, авиацией, передовыми отрядами прямо напротив Дунина. День был солнечный, видимость идеальная. Гряда высоких сопок, господствовавшая над нашей территорией, с оборудованными на ней дотами, дзотами, казематами горела. Чуть слышно где-то вдалеке раздавались пулеметные очереди. Всё остальное было подавлено нашей артиллерией и авиацией. Колонны войск дивизии шли прямо через пограничный город Дунин. Население попряталось, редко были видны китайцы, перебегавшие через дворы своих построек.

Мне было приказано возглавить разведывательный отряд дивизии в составе разведывательной, пулеметной рот и батареи самоходно-артиллерийских установок САУ-76 с задачей: вести разведку в полосе движения дивизии в направлении Дунин— Ванцин, устанавливать силы, состав и принадлежность отступающих японских войск, рубежи оказываемого сопротивления и какими силами они заняты, направления отхода японцев. Двигаться надо было впереди дивизии на удалении 10—15 км от ее главных сил. Роты были посажены на грузовые автомашины. В батарее САУ-76 — 4 самоходных 76-мм орудия. Связь с начальником разведки дивизии — по радио и посыльными. Разведывательные взводы конной разведки вели разведку впереди и на флангах своих двигавшихся полков.

Начальник разведки капитан Ф.Е. Никитин постоянно находился в штабе дивизии вместе с переводчиком японского языка Джумой Атабаевым.

Разведка в пустоте

По маршруту ведения разведки попадались только разрозненные, неуправляемые мелкие группы отходящих японцев, которые сразу же сдавались в плен. Мы приказывали бросать оружие и идти вдоль дороги навстречу дивизии, что они охотно исполняли, а в дивизии их собирали и направляли на сборные пункты военнопленных. В плен попадали в основном японцы из состава расчетов разгромленных укрепленных районов и подразделений боевого обеспечения. Это настораживало. Мы задавали себе вопрос «А где же регулярные полевые войска Квантунской армии?» Беспокоило такое положение и командование дивизии. Мы двигались в какой-то пустоте, постоянно в напряжении, в ожидании фланговой контратаки или худшего — контрудара крупными силами.

Я во время привалов приезжал в штаб дивизии и докладывал полученные разведывательные данные начальнику разведки и командованию.

В один из дней я увидел обгонявшего нашу колонну на «додже» своего товарища по разведкурсам капитана Бакалдина, поприветствовал его, он остановился. Бакал-дин служил в разведотделе штаба 17 АК. Он проинформировал меня о том, что основные, главные силы японцев на нашем направлении следует ожидать на рубеже Муданьцзян—Ванцин. В последующем эти данные подтвердились.

Огрехи подготовки к войне

Мы продолжали движение на Ванцин. Количество отступавших японцев увеличивалось, но организованного сопротивления дивизия не встречала. Кое-где, особенно в ночное время, слышались отдельные выстрелы и пулеметные очереди или нашего охранения, или натыкавшихся на него японцев.

В разведывательном отделении дивизии обнаружилось, что переводчик старший лейтенант Атабаев оказался недостаточно подготовленным по японскому языку, и нам с большим трудом удавалось допрашивать пленных японцев, которых становилось все больше. Ему было трудно читать и переводить японские документы. Ата-баев до назначения переводчиком в дивизию закончил в Хабаровске краткосрочные курсы переводчиков японского языка. За короткий срок он, конечно, не мог хорошо освоить японский, поэтому у него возникали трудности с переводом, но он кое-как справлялся. Атабаев набирался опыта на практике. А как человек Джума был добросовестным, очень порядочным товарищем. Года через полтора я встретил Атабаева уже в роли переводчика, работавшего в лагере военнопленных японцев, и спросил у него: «Каковы успехи в языке?» Он ответил: «Вот бы теперь мне допросить тех пленных». Только теперь он стал настоящим, квалифицированным переводчиком.

Другой проблемой, которую испытывали войска и мы в нашей разведывательной деятельности, было отсутствие точных крупномасштабных карт. Наши карты были составлены в 1905 году, в период русско-японской войны. Перед Маньчжурской операцией их просто переиздали со старыми данными, без внесения изменений за продолжительный промежуток прошедшего времени. Особенно грешили неточностями данные по населенным пунктам, их названиям, дорожной сети. Поэтому в большинстве случаев мы ориентировались по ландшафту местности. Вот где пригодился мой партизанский опыт в ориентировании на местности, в работе с картой. Странное ощущение, знакомое только, наверное, военным людям. Когда в какой-то момент не знаешь или сомневаешься, где ты находишься, тебя охватывает волнение, и продолжается оно до тех пор, пока не восстановишь ориентировку. У военного человека чувство необходимости сориентироваться сохраняется на всю жизнь. Находясь даже вне службы, на отдыхе, в путешествии, он постоянно стремится узнать, где рн находится по отношению к тому или иному населенному пункту, т.е. ориентируется.

В районе Ванцин

15 августа наш разведывательный отряд и дивизия вошли в город Ванцин, пройдя от границы более 150 км.

Из информации штаба корпуса и от некоторых офицеров мы узнали, что японцы подготовили и провели контрудар в районе г. Муданьцзян, который пришелся по войскам 5-й армии, нашим соседям справа. Наши войска отразили этот удар японцев, но им пришлось вести ожесточенные бои.

Наша дивизия сосредоточилась в районе Ванцин, ее штаб разместился в самом городе, а мне с разведывательным отрядом, только уже без батареи САУ-76, было приказано выдвинуться в район 15 км южнее г. Ванцин, т.е. развернуться на юг, в сторону Кореи.

В новую задачу разведывательного отряда входило: вести разведку южнее г. Ванцин, выявлять расположение японских войск, небольшие группы японцев обезоруживать, захватывать в плен и направлять в Ванцин, о крупных группировках докладывать немедленно в штаб дивизии. Разведывательный отряд расположился в одной из китайских деревень, в живописной долине, по которой протекала быстрая горная река с водой кристальной чистоты. С командирами рот я провел рекогносцировку. Определили вероятные направления возможного нападения на наш отряд японцев со стороны гор и долины, наметили места для оборудования пулеметных площадок, позиций обороны подразделений на случай нападения японцев, места для секретов и постов охраны в ночное и дневное время. С высот окружавших гор наша деревня просматривалась как на ладони — игрушечные ^китайские фанзы, огороды с аккуратно обработанными грядками, загоны для скота. Вдоль долины шла проселочная дорога, по которой могла проехать автомашина, а в южном направлении от нас просматривались уже не сопки, а горы.

Местное население наш приход приветствовало и стало оказывать нам всяческое содействие в обустройстве. Из Ванцина мы захватили с собой проводника по имени Цой, он поддерживал контакт с местными китайцами и информировал нас обо всем происходившем в округе (в горах, соседних населенных пунктах); китайцы со страхом, но все бежали к нам докладывать, если обнаруживали где-либо японцев или узнавали что-либо о них, т.е. у нас появились добровольцы-разведчики из числа местных жителей.

За время длительной оккупации Маньчжурии японцы стали ненавистны китайцам. Они жестоко эксплуатировали китайцев, относились к ним как к людям второго сорта, вели себя в Китае как господа. Мне в Ван-цине пришлось наблюдать такую картину. При разгрузке мешков с рисом пленными японцами китайцы из Народно-революционной армии встали в две шеренги с палками. Между ними трусцой пробегали японцы с мешками на спине. Как только кто-либо из японцев замедлял темп бега или ронял мешок, на него тут же сыпались удары палок. Мы были потрясены этой восточной жестокостью. Но это говорило и о том, как китайцы ненавидели японцев, как они хотели избавить от них свою землю.

Японцы сдаются?

Ежедневно мы направляли один-два, а иногда и три разведывательных дозора из состава разведроты в составе 5—6 человек во главе с офицером, с оружием и биноклями, для разведки в горы. Встретив японцев, наши дозоры указывали им, куца идти сдаваться в плен (в сторону деревни, где мы располагались).

Японцы в большинстве случаев выполняли это требование. Перед деревней их встречали наши разведчики, указывали место для складирования оружия, при необходимости направляли на школьный двор. Собрав группу человек 80—100 пленных японцев, мы направляли их в Ванцин под охраной двухтрех разведчиков.

Но часто встречались группы японцев, которые не хотели сдаваться в плен, пытались скрыться, а иногда и открывали огонь. Не мог усидеть в деревне энергичный командир роты капитан Амочкин, и я его отпускал с дозором. Частенько с дозорами уходил и я сам. Дня за 3—4 мы изучили окружающую местность и неплохо на ней ориентировались. Беспокоили нас ночи. Часто японцы, не зная, что в деревне есть русские, натыкались на нашу охрану. С той и другой стороны открывалась стрельба, однако обычно японцы убегали и на этом инциденты исчерпывались. Но явного, подготовленного японцами нападения на наш маленький гарнизон не было.

Однажды днем разведчики обнаружили движение большой группы кавалерии в направлении нашей деревни. Мы изготовились к бою, пулеметчики заняли свои позиции, но, встретив наше охранение, офицер-кавалерист помахал белым флажком и остановил своих конников. По нашей команде японцы спешились, положили оружие и сдались в плен. Это был неполный кавалерийский эскадрон — человек 60—70 во главе с майором. Эскадрон был построен на площадке около школы, и наши разведчики обыскали каждого японца. У двух японцев в карманах обнаружили по одной несданной

гранате. Мы показали эти гранаты майору. Он поочередно подошел к каждому из них и несколько раз ударил по лицу. У того и другого брызнула кровь, но никто из них даже не посмел поднять руку и вытереть ее. Нас всех это поразило. Рукоприкладство в японской армии не возбранялось.

Полк смертников специального назначения

Из доставшихся нам лошадей эскадрона мы примерно 20 с седлами и полной сбруей оставили себе и содержали в раз-ведроте. Подвижность наших разведывательных дозоров увеличилась. Мы стали посылать группы в разведку на лошадях.

Майор-японец сообщил нам ценные данные. Он сказал, что в горах, примерно в 10—15 км от нас на юго-восток, находится полк десантников-смертников из группы специального назначения. Он случайно встретил одного из офицеров этого полка, который сообщил, что полк находится в полной боевой готовности и не собирается сдаваться. О японском полке специального назначения я лично доложил командованию дивизии и начальнику разведки капитану Никитину. Переводчик Атабаев допросил майора-японца, он снова подтвердил эти данные.

Я получил задачу найти японский полк и доложить о его местонахождении, а также всё, что удастся установить о нем. Донесение о полке японцев пошло и в штаб корпуса.

Посылка дозоров в два предполагавшихся района расположения японского полка закончилась безрезультатно.

Однажды с командиром разведвзвода Федей Корниловым и тремя разведчиками я сам отправился на поиск этого загадочного японского полка на лошадях. Ехали между гор по узкой долине, тропинка петляла то по одному, то по другому берегу небольшой горной речушки. День выдался солнечный, теплый, настроение было хорошее, знали, что скоро и здесь, на Востоке, одержим победу. Вдруг на противоположной стороне речки мы заметили в кустах японских солдат. Я остановил коня, помахал носовым платком, и мы все вместе тронулись вброд к японцам, они наши сигналы видели. Доехали до середины брода, как на другой стороне реки раздался взрыв. Мы соскочили с лошадей и бросились к японцам. Двое из них подняли руки вверх, а третий лежал раненый, весь в крови. Он подорвался гранатой и через минуту скончался. Хотел ли он бросить из укрытия эту гранату в нас, или хотел подорвать себя, не желая сдаваться, или же просто всё произошло случайно, определить было трудно. Осколки просвистели над нашими головами, но, к счастью, никого из нас не задели, так как мы оказались значительно ниже места взрыва. Попытались допросить японских пленных с помощью жестов и набора нескольких известных нам слов, однако ничего от них не добились. Отобрали у них винтовки, дали в руки записку и направили в сторону нашей деревни.

Поехали дальше, но происшедшее нас насторожило, мы поняли, что нужно быть более осмотрительными. Долина сужалась, повернула на восток и стала переходить почти в ущелье. Вдруг с небольшой высоты, покрытой кустами, послышались окрик и звук лязгнувшего затвора, две японские винтовки с примкнутыми штыками смотрели в нашу сторону на уровне голов. Мы остановились, я достал носовой платок, помахал им, через некоторое время японец что-то крикнул, мы продолжали стоять. Тут из-за кустов выскочил третий японец, он дал нам понять, чтобы мы стояли на месте. Стоим, я по-прежнему держу в руке носовой платок. Минут через пять прибежал еще один офицер, жестами приказал нам спешиться. Мы подчинились, и японец подал команду, чтобы солдаты убрали направленные на нас винтовки, и пригласил сесть на траву. Мы с Федей потихоньку перекинулись парой слов о том, что, наверное, нашли то, что искали. Минут через 10 пришел офицер в чине майора и спросил нас на ломаном русском языке: «Что вы хотите?» Мы ему ответили, что являемся представителями командования Советской Армии и прибыли к ним, чтобы уточнить, когда часть будет разоружаться и сдаваться в плен». Наверное, тональность нашего разговора не понравилась майору, он сильно помрачнел и пригласил нас к командиру. Мы с Федей пошли за ним, оставив около часовых трех разведчиков во главе с сержантом. Шли мы минут 10 и вышли к месту, где ущелье расширялось и образовывало что-то вроде котлована в горах. По краям котлована на хорошо замаскированных естественных террасах были растянуты палатки, вокруг которых располагались солдаты. Увидев нас, солдаты вскакивали с мест, пялили на нас глаза в каком-то замешательстве. Они отдавали честь майору, который за всю дорогу не промолвил больше ни слова. Ну, думаю себе, попали мы с Федей как кур в ощип, в самое пекло самураев. Обменялись с ним молча взглядами и поняли состояние друг друга. Вышли на небольшую лужайку, на которой была натянута большая конусообразная армейская палатка. Перед палаткой часовой с винтовкой. Майор-японец вошел в палатку, а мы остановились снаружи. Чуть позже тот же майор пригласил нас войти. В дальней от двери части палатки стояла лежанка, на которой сидел в военной форме подполковник-японец, командир части. Этот самурай в нашу сторону посмотрел только один раз, когда мы вошли, больше он ни разу не удостоил нас взглядом.

Тот же вопрос, что задавал нам майор: «Кто вы и чего хотите?», у нас тот же недипломатический ответ: «Мы представители советского командования, прибыли к вам, чтобы узнать, когда часть будет разоружаться и когда сдастся в плен советским войскам».

Подполковник нам ответил, что он не имеет приказа от своего командования на этот счет. Разговор на этом закончился. Мы в сопровождении майора вышли из палатки, он себя вел уже спокойнее, проще, представился нам как начальник штаба этой части, пригласил пообедать. Мы с Федей были голодны и согласились, зашли к нему в палатку, и, пока нам несли какой-то обед, он рассказал, что знает о сдаче в плен японских частей, и добавил, что как только часть получит приказ, она также разоружится и сдастся в плен. Еда нам в горло не лезла, мы немного перекусили и пошли к своим разведчикам, которые оказались на месте. Попрощавшись с майором, мы поехали к себе в «столицу» — нашу базовую деревеньку. Кавалерийский офицер-японец примерно правильно сообщил нам и расстояние до полка, и его местонахождение.

Я немедленно выехал в штаб дивизии в Ванцин, где доложил командованию о выполнении задачи. Командир поблагодарил, остался доволен нашей разведкой.

На другой день, это было примерно 20 или 22 августа, к нам заехал подполковник из штаба японской армии в сопровождении другого японского офицера, и мы вновь поехали в найденный нами полк. С командиром полка я уже не встречался, с начальником штаба — майором и представителем армии — подполковником согласовали сроки сдачи этого полка и его разоружения.

Полк сдавался побатальонно в течение двух дней. Батальон японцев подходил к условленному месту с полным вооружением и снаряжением, мы ему показывали место для складирования оружия и имущества и отправляли на площадку к школе, а оттуда в Ванцин на сборный пункт военнопленных.

На другой день к установленному времени следующий батальон не появился. Мы заволновались. Видим: скачут два японских всадника. Они известили нас, что в 5 км от этого места командир полка сделал себе «харакири» (вспорол живот), поэтому подразделения прибудут на 1 час позже установленного времени. Так и было. Остатки полка были разоружены, пленные направлены в Ванцин. Пленным японским офицерам оставлялось холодное оружие — шашки, которые, как говорили, они побросали в лагерях.

Поток пленных в нашу деревню увеличивался, мы действовали по-прежнему очень корректно, аккуратно переправляя их в Ванцин.

Необходимость в проводнике — китайце Цое — отпала, мы по его просьбе разрешили ему поехать домой в Ванцин. Перед дорогой выбрали Цою хорошего трофейного коня и повозку. Нагрузили ее рисом, гаоляном и чумизой, погрузили ему мешок бумажных денег и с благодарностью, тепло попрощавшись, отпустили. Он нам здорово помог, с его помощью успешно решались вопросы разведки, связанные с привлечением местных жителей. Позднее, будучи в Ванцине, в штабе дивизии, я однажды заехал домой к Цою. Что тут было! Он поднял на ноги всю семью, соседей, приготовили угощение, главным в котором были пельмени, вкусные, специфические, отличающиеся от наших. Цой сказал, что заработанного у нас хватит его семье на 2—3 года, что он готов и впредь оказывать содействие нашей армии в разгроме японцев.

Восток — дело тонкое, но силу уважает

Деревня, где стоял наш разведотряд, была типичной для Китая того времени. Поразительная нищета. Фанзы (жилища) строились тесными, темными, без электричества. В очень больших семьях все члены семьи спали на общих нарах под какими-то лохмотьями. Под нарами в полу проходил дымоход, обогревавший их в холодное время. Отхожие места были тут же рядом, около дома. Китайцы семьями, в полном составе, трудились от рассвета до заката. Поля и огороды были ухоженными. Обрабатывались они вручную, без средств механизации. Воду для полива высоко в горы поднимали женщины и дети на коромыслах. Доходы от продажи сельхозпродукции были мизерными. Одевались крестьяне очень скромно. В деревне царила страшная антисанитария, тысячи мух не давали спокойно поесть, сваливались в тарелку, везде блохи, которые набрасывались на нас с остервенением. Наши профилактические меры против мух и блох (помывка стен и полов с бензином, карболкой, натягивание марли на окна) не давали желаемых результатов.

Главнокомандующий советскими войсками на Дальнем Востоке маршал А.М. Василевский 17 августа 1945 года передал командующему войсками японской Кван-тунской армии следующую радиограмму:

«Штаб японской Квантунской армии обратился по радио к штабу советских войск на Дальнем Востоке с предложением прекратить военные действия, причем ничего не сказано о капитуляции японских вооруженных сил в Маньчжурии. В то же время японские войска перешли в наступление на ряде участков советско-японского фронта.

Предлагаю командующему войсками Квантунской армии с 12.00 20 августа прекратить всякие боевые действия против советских войск на всем фронте, сложить оружие и сдаться в плен.

Как только японские войска начнут сдавать оружие, советские войска прекратят боевые действия.

17 августа 1945 года 6.00 (по дальневосточному времени)».

Приняв это предложение командования советских войск, японцы, по указанию своего командования, 19—20 августа прекратили вооруженное сопротивление. Поток японцев для сдачи в плен увеличился и к расположению нашего разведывательного отряда. Офицеры разведывательной и пулеметной рот поспешно принимали оружие, бегло, уже не обыскивая, а внешне осматривая сдавшихся в плен японцев, собирали их в колонны и под охраной двух-трех солдат направляли в Ванцин. Среди военнопленных иногда попадались женщины-японки (врачи, сестры, жены офицеров).

Около нашей деревни росли горы оружия и разного военного имущества, о котором мы докладывали командованию дивизии. Потом это оружие и снаряжение было передано Народно-освободительной армии Китая»3.

 

24.4. Оперативная разведка флота на Дальнем Востоке

24.4.1.140-й отдельный морской разведотряд ТОФ

Формирование отряда

После 1938 года на Тихоокеанском флоте ежегодно проводились учения по высадке разведгрупп из подводных лодок в подводном положении. Такая же подготовка проводилась и в годы войны. В 1945 году по опыту этих учений было даже разработано наставление по высадке РГ с плавсредств. Однако к формированию 140-го отряда флот приступил только в январе 1945 года, а закончить формирование должен был к 15 марта. Но проверка хода создания подразделения выявила неудовлетворительное положение дел.

В конце концов, отряд был сформирован на базе 181-го разведотряда штаба Северного флота под командованием Героя Советского Союза старшего лейтенанта В.Н Леонова. Это и определило характер последующих его действий. В августе 1945 года отряд провел несколько блестящих операций в ряде корейских портов, но водолазное снаряжение не использовал.

«Всего через неделю после Победы разведывательный отряд Северного флота получил команду — отбыть на Тихоокеанский флот. Туда отобрали тех, кто помоложе, поздоровее. А ранее, за два месяца до окончания войны, из отряда отобрали трех опытных, боевых командиров отделений и отправили на Амурскую флотилию.

Сборы отряда были короткими, а дорога на Восток долгой. Отряд убыл с командиром Леоновым, с Героями С. Агафоновым и А. Пшеничных. Настала пора североморцам отплатить тихоокеанцам за товарищество, за флотское братство.

С прибытием во Владивосток отряд североморцев по сути влился в Тихоокеанский отряд, ибо «северян» по численности была одна треть всего отряда, но они стали ядром нового соединения. И этим «салажатам», не нюхавшим пороха, предстояла учеба короткая, но крайне напряженная.

В июне РО в обновленном составе перебрался на остров Русский. Составлена программа специальной подготовки с расчетом в короткие сроки обучить необстрелянных тихоокеанцев, освоить «северянами» новый театр военных действий. Скрупулезно вооружившись лупами, разведчики изучали побережье противника по топокартам и аэрофотоснимкам, справочникам. Много внимания уделялось огневой подготовке, изучению стрелкового оружия врага, усиленно тренировались в высадке на надувных лодках и в штиль и при накате, прыгали в воду, таща за собой лодки, цепляясь за водоросли, срываясь со скользких камней.

Все прекрасно осознавали близость боевых действий с Японией, отлично понимали, что эти события должны положить конец Второй мировой войне.

Война началась в ночь на 9 августа 1945 г. Как и следовало ожидать, РО Леонова оказался на заострении удара наших войск в этой фазе войны. Первая операция РО — дерзкая высадка днем прямо в порт Унги (Юки) с целью выяснения обстановки в порту, в городе, ибо он был ближайшим к советско-корейской границе»4.

Вспоминает Виктор Николаевич Леонов: «...у нас сейчас два взвода. Первым командует мичман Александр Никандров, а вторым, где много новичков, — главный старшина Макар Бабиков. Семен Агафонов назначен помощником к Бабикову и ревностно занимается с молодыми разведчиками. Агафонов учит их показом. Новичок, которому Герой Советского Союза, сам Семен Агафонов, говорит: «Делай, как я!»— глубоко убежден, что переползать или маскироваться надо так, как замком-взвода. И вообще наши новички стараются во всем походить на бывалых разведчиков.

Взводы тренировались в высадке десанта, когда было получено известие о начале военных действий против японских агрессоров. Мы тотчас же вернулись в базу и прочли принятое по радио заявление нашего министра иностранных дел. Каждому советскому человеку, и особенно ветеранам войны, ясна цель нашего правительства: приблизить наступление мира, освободить народы от дальнейших жертв и страданий.

Когда выступим? Скоро ли наш черед? В отряде царил тот активный боевой дух, который политработники называют наступательным порывом.

Уже сухопутные войска прорвали вражескую оборону и ведут наступление в Маньчжурии, ушли в боевые походы многие корабли, а мы все еще ждем. Нетерпение нарастает. Разведчики ропщут: «Попадем к шапочному разбору». Они уверены, что я и замполит что-то утаиваем. А мы ничего пока йе знаем. Гузненков на вопросы разведчиков многозначительно отмалчивается. Беседуя со мной, он сравнивает отряд со стрелой лука. Чем больше натянут лук, тем сильней и стремительней будет полет стрелы.

Стрела пущена

Утром 11 августа получили приказ, и отряд, погрузившись на два десантных катера, взял курс к северному побережью Кореи — к порту Юки в Японском море.

Даль, подернутая утренним туманом, скрывала от нашего взора гористое побережье Северной Кореи. Показался дым. За этим дымом — Юки. ’ Покидая порт, японцы подожгли склады у причалов и жилые дома.

Мы высадились на берег. Улицы Юки пустынны.

— Араса! Араса! — услышали мы вначале приветственные крики и лишь потом увидели корейцев, которые выбегали из своих дворов нам навстречу. Переводчик объяснил нам, что «араса» означает «русский».

«Русерне!» — вспомнил я радушные возгласы норвежцев, когда они первый раз увидели нас на своем берегу.

Неприятель так поспешно бежал из города, что в панике забыл эвакуировать из госпиталя своих раненых и больных. Я попросил корейцев ухаживать за ранеными до прихода наших частей. Старый кореец, которому переводчик передал мою просьбу, сказал, чуть склонив голову на грудь:

— Вы зашли в пустой город, потому что японцы угнали население. Пожары — тоже их рук дело. Русский офицер просит, чтобы мы ухаживали за ранеными японскими солдатами — это для нас закон. Но пусть русские знают, что в городе остались переодетые японцы. Под рубахами корейских крестьян они прячут пистолеты и гранаты. Они будут стрелять вам в спину. Вас мало, будьте осторожны.

Вскоре выяснилось, что нас уже много. С гор спускалась колонна советской мотопехоты. [...]

По радио получен приказ: отряду следовать в порт Расин. Но и там японцев не оказалось.

— Чудная война! — удивлялся Семен Агафонов, когда мы возвращались на Русский остров. — В двух портах побывали, а японцев в бою так и не видели»5.

Бой за Сейсин

Отряд активно действовал и дальше на приморских участках и в первых бросках десанта.

Мужественный, беспредельно смелый, крепкий духом офицер успел достойно проявить себя и на Дальнем Востоке. Его отряд первым высадился в портах Расин, Сейсин.

«А назавтра грянуло одно из наиболее ожесточенных в истории отряда сражений — бой за Сейсин.

Сейсин расположен на берегу широкой бухты, с трех сторон окаймленной грядами зеленых сопок. Это крупный город Северной Кореи с населением, превышающим двести тысяч человек.

В планах японских агрессоров Сейсин как военная база и плацдарм для наступления на Советское Приморье занимал особое место. Японцы расширили сейсинские порты — военный и торговый. Через Сейсин шло снабжение Квантунской армии в

Маньчжурии. Проходящие через Сейсин железная и автомобильная дороги связывали север Кореи с югом и центром страны.

Военный совет Тихоокеанского флота приказал нашему отряду и роте автоматчиков морской пехоты во главе с офицером Иваном Яроцким разведать бухту, захватить и удержать причалы, по которым через Сейсин отступают части Квантунской армии. Нам выделили десять катеров. Пять катеров возьмут на борты десантников, а пять прикроют высадку. Около двухсот морских разведчиков и пехотинцев совершают первый бросок. За нами после-

дует головной отряд — пулеметная рота и батальон морской пехоты майора Бара-болько. Мы должны обеспечить беспрепятственный вход в бухту главных сил.

Член Военного совета Тихоокеанского флота предупредил нас, что Сейсинская операция является сложной и ответственной. Защищая свои коммуникации в Сей-сине, японцы будут яростно сопротивляться. Если нам удастся внезапно захватить плацдарм, японцы приложат все усилия, чтобы его ликвидировать.

— Близ Сейсина квартируются подразделения императорской дивизии, — сказал нам командующий, — отборные самураи охраняют порты, мосты, вокзал. Но верим в успех этой операции, знаем — смелости и дерзости, стойкости и мужества советским морякам не занимать. Потому и посылаем вас.

Я, Яроцкий и командиры из дивизиона торпедных катеров — участников первого броска поблагодарили командующего за доверие и разошлись по своим подразделениям.

Утренняя дымка тумана рассеивается, но впереди, над бухтой, к которой мы приближаемся, еще висит молочная пелена тумана. Пока видны лишь зеленые вершины сопок, но вот обозначился излом вспененного прибоем берега, и наконец показались причалы торгового порта.

Трескучая дробь японского пулемета прорезала утреннюю тишину. Комендоры первого катера подавили огневую точку на причале, но с ближней сопки мыса Колокольцева ухнула японская пушка. Раз, другой, третий...

Наши катера на полном ходу ворвались в порт и высадили десант. Пушки с мыса Колокольцева еще стреляют по уходящим в море катерам, а мы мелкими группами просачиваемся в прибрежные кварталы.

Никто пока не оказывает нам сопротивления.

С небольшого холмика виден Сейсин, изрезанный каналами с двумя магистралями — железнодорожной и автомобильной. Несмотря на ранний час, на улицах Сейсина оживленно. Клубится пар от невидимого за домами паровоза, мчатся по шоссе автомобили. И железнодорожный состав, и автомобили направляются в одну сторону, на юг, туда, где возвышается большая насыпь между мостами через канал. А за насыпью виднеются корпуса металлургического завода.

— Мосты! — услышал я позади голос Гузненкова.

Да, мосты. Они сейчас станут объектами боя. Насыпь между ними — хороший рубеж для обороны. Договариваюсь с Яроцким, чтобы он прикрывал наш тыл и правый фланг.

— Видите мосты? — я повернулся к Никандрову и Бабикову. — Тебе, мичман, — железнодорожный мост, главстаршине — автомобильный. Если не удастся захватить мост — взорвать полотно и дорогу. Машины и поезд надо остановить!

Взвод Никандрова, смяв охрану моста, вырвался на железнодорожную насыпь. Японские солдаты разбежались по кукурузным посадкам вдоль железной дороги и открыли огонь из винтовок.

Тяжело второму взводу, который пробивается к автомобильной магистрали. Гарнизон Сейсина поднят по тревоге, и разведчики Бабикова ведут необычные для них уличные бои. Японские снайперы стреляют с чердаков, из окон домов. Самураи из отряда смертников, переодетые в гражданское платье (разведчики принимали их за местных жителей и потому не трогали), бьют нам в спину.

Бои, неожиданные и скоротечные, возникают в разных местах. Управлять ими трудно.

Прибежал вестовой Гузненкова (замполит находился по взводе Никандрова) и доложил, что вооруженные японцы проникли в торговый порт. Враг, очевидно, намеревается отрезать нас от берега, и Гузненков послал на очистку причалов группу разведчиков под командованием шавстаршины Тяросова. Разведчики с этой задачей справились и сейчас охраняют порт. Там же находятся раненые.

Не успели мы ликвидировать одну опасность, как возникла другая. Со стороны металлургического завода, к шоссе, двигалась большая колонна неприятеля. Автоматчики Яроцкого обстреляли колонну и не дали японцам приблизиться к насыпи. Но автомобильный мост еще не захвачен разведчиками Бабикова — они ведут бой на шоссе и громят автоколонну. А со стороны моста взвод японцев с отчаянной дерзостью контратакует нас, прокладывая себе дорогу гранатами.

Спешу на помощь Бабикову. Он ранен. Осколок гранаты рассек ему бровь. Бабиков подполз ко мне, поднял обмотанную бинтом голову и доложил, что его разведчики залегли у самой насыпи, так как дальше двигаться невозможно. В это время по ту сторону моста перестрелка усилилась. Автоматчики Яроцкого с трудом сдерживали японцев, ожидая, пока мы захватим мост.

— Главстаршина Бабиков, вам ясна задача?

По моему тону главстаршина понял, что я недоволен действиями его взвода.

— Может, в обход насыпи? — нерешительно спросил он, думая только о помощи автоматчикам Яроцкого и забыв про мост.

Это меня разозлило:

— Я не считаю вас раненым. Выполняйте приказ!

Макар побледнел, чуть слышно сказал «Есть», отстегнул противотанковую гранату и побежал в сторону насыпи.

Зарываясь в песок, Бабиков и еще два моряка подползли к мосту, метнули противотанковые гранаты. Мы ринулись вперед, почти в упор расстреливая охранявших мост японцев. Часть разведчиков осталась у моста, чтобы встретить новую автоколонну японцев, остальных я послал на выручку автоматчиков Яроцкого.

Мы соединились с Яроцким, захватили всю насыпь между двумя мостами, и только теперь я увидел, как поредел второй взвод.

Японцы отступили к металлургическому заводу.

Коммуникации в Сейсине перерезаны. Сейчас можно заняться разведкой центральных кварталов города.

Основные силы неприятеля находятся в военном порту, но следует ожидать атак с тыла, со стороны металлургического завода. Сейчас полдень, а передовой отряд — пулеметная рота и батальон морских пехотинцев — будет высаживаться только ночью. У нас много раненых и ограниченный запас боеприпасов. Посоветовавшись с Яроцким, решаю продолжать разведку, избегая больших боев.

Чем ближе к центру, тем улицы шире, и наконец мы вышли на площадь. У здания театра толпился народ. Группа юношей побежала нам навстречу. Смуглый коренастый кореец держал развернутое красное знамя. Молодые корейцы спрашивали нас, можно ли им водрузить это знамя над зданием театра? Мы, конечно, разрешили, и через несколько минут коренастый кореец со знаменем уже взбирался по лесенке к самому шпилю купола театра.

— Мун! — кричали ему снизу. — Скорей, Мун, пока японец не стреляет!

Красный флаг над зданием театра привел японцев в ярость. С мыса Колокольцева начался артиллерийский налет по центру города. Когда он прекратился, самураи пошли в наступление. Снова разгорелись уличные бои.

Группа разведчиков из взвода Никанд-рова контратаковала японцев. Сразив часового у ворот дома, мичман Никандров и старший матрос Оляшев забежали во двор и столкнулись с двумя японскими офицерами. «Руки вверх!» — скомандовал им мичман. Японский офицер побагровел, выхватил саблю и кинулся на Никандрова. Несдобровать бы мичману, но удар сабли пришелся по стволу русского автомата. Владимир Оляшев выручил мичмана, ударом приклада сбив с ног японца. Другой офицер тут же поднял руки.

От японцев, атаковавших нас со стороны военного порта, мы были защищены обводным каналом — он проходил по центру города. Насыпь позади нас обороняли автоматчики. Но с рассветом неожиданно вспыхнул бой у побережья бухты. Я послал туда в разведку несколько моряков во главе с Агафоновым. Через час Семен вернулся, и мы узнали, что наступающий день сулит нам новые, еще более серьезные испытания.

Гарнизон Сейсина получил подкрепление. Японцы прочно удерживали почти все побережье бухты, военный порт и металлургический завод. Агафонов видел два вражеских катера и несколько шлюпок — они пересекли залив, направляясь к торговому порту, где находилась небольшая группа главстаршины Тяросова и раненые. Дорога к торговому порту уже была перерезана.

Положение осложнялось тем, что нашей пулеметной роте так и не удалось выполнить свою задачу. Японцы обнаружили десант и не дали пулеметчикам высадиться на берег. Бой японцев с десантниками мы и слышали на рассвете. Но еще до этого, в полночь, пехотинцы майора Бара-болько высадились недалеко от военного порта и заняли оборону на одной из сопок. Радиограмма Бараболько нас подбодрила.

В такой обстановке пассивность, медлительность, выжидание могут привести к гибели людей и к срыву всей операции. Если враг численно превосходит нас, то тем важнее не упускать инициативу боя. Мы прорвались к сопке, занятой морскими пехотинцами, и я попросил Бараболько усилить наш отряд ротой автоматчиков. Получив ее, я повел десантников на очищение прибрежных кварталов. Дошли до насыпи и уже вместе с автоматчиками Яроцкого стремительно контратаковали неприятеля и захватили металлургический завод. Неприятель с ближних сопок подбросил свежие силы и окружил завод. Теперь сопка у военного порта, на которой обороняются две роты Бараболько, и металлургический завод окружены японцами. О группе Тяросова в торговом порту мы ничего не знаем.

Получена радиограмма адмирала Юмашева: пробиваться в военный порт, близ которого пе-хотйнцы Бараболько, приняв на себя главный удар, отбиваются от наседающих на них со всех сторон японцев. С группой Тяросова по-прежнему нет связи. Кратчайший путь к военному порту лежит через прибрежные кварталы. Впереди — уличные бои, и меня опять беспокоит ограниченный запас патронов. Но приказ есть приказ, и я дал команду подготовиться к прорыву.

Ранило Яроцкого. Японская пуля угодила в гранату, которой он замахнулся. Макар Бабиков после полученного ранения заметно обессилел. Но Яроцкий и Бабиков продолжают командовать своими подразделениями. Тяжело ранило старшего матроса Максимова, и Владимир Оляшев от рубежа к рубежу таскает его на спине. У радиостанции остался один Кажаев — Миша Калаганский взялся за автомат и пошел в цепь.

Солнце в зените, изнуряющая жара томит моряков, а напряжение боя не спадает. Спасибо Муну — он позаботился о еде и воде. Рискуя жизнью, сейсинцы и их проводник Мун доставляют нам в ведрах воду, в котелках — рисовую кашу и даже фрукты. Кореянки заботливо перевязывают раненых товарищей.

Контратака не облегчила наше положение. Японцев много, их сопротивление усилилось, и нам даже не удалось приблизиться к торговому порту. Ведем бой, тяжелый и неравный, еще не зная, что оставленный на башне металлургического завода Семен Агафонов уже приметил в море два наших корабля.

В Сейсинскую бухту вошли фрегат и тральщик.

В руках у Агафонова были два лоскутка красной материи, и он просемафорил кораблям:

«Окружены японцами. Будем пробиваться к военному порту вдоль берега. Поддержите нас огнем».

Первые разрывы снарядов, выпущенных нашими кораблями, определили рубеж, к которому мы устремились в атаку. Мы шли следом за огневым валом. Комендоры с фрегата и тральщика славно потрудились, прокладывая нам путь. Корабли поочередно разворачивались то одним, то другим бортом и непрерывно стреляли. Стволы орудий, как нам потом рассказывали комендоры, накалились до того, что их поливали водой из пожарных шлангов.

Самураев, засевших в подвалах прибрежных домов, приходится выкуривать гранатами и безостановочно двигаться за огневым валом фрегата и тральщика. Когда причалы торгового порта остались позади, Гузненков и Агафонов побежали разыскивать группу Тяросова. Они знали дом, в подвале которого находились разведчики Тяросова и раненые.

В подвале никого не оказалось. К дверям была приколота бумажка: «Передать в политуправление Тихоокеанского флота».

Гузненков прочел написанное на другой стороне листа:

«Дорогие товарищи! Мы, моряки из отряда Леонова, шесть здоровых и восемнадцать раненых, уходим в бой с приближающимся к торговому порту японским десантом. Мы их не пустим на берег. Пока живы, ни один самурай не ступит ногой на причал. Клянемся в этом!

По поручению всех защитников торгового причала — главстаршина Тяросов, матросы Ермаков, Кальченко, Кедяров, Баев, Грищенко».

Гузненков и Агафонов кинулись к причалам, но никого там не застали. По обрывкам бинтов да по кучкам стреляных гильз можно было определить, что здесь происходило. И в прибрежном квартале не было никаких следов пребывания группы Тяросова.

Гузненков и Агафонов тревожно переглянулись, не зная, что предпринять дальше. В это время они увидели бегущего к ним Тяросова.

— Что случилось? Где народ? — спросил Гузненков Тяросова.

— Все в порядке. Соединились с отрядом, и командир послал меня за вами. Товарищ старший лейтенант, а вы в подвал не заходили?

— Заходил. И письмо ваше читал. Вот оно...

— Видите, как получилось? — Тяросов смутился. — Мы решили причал не покидать. Смертным боем дрались и отогнали японцев. А когда услышали позади бой, ушли вас искать и про письмо забыли.

— Я этот документ сохраню! — Гузненков спрятал письмо защитников торгового порта.

Уже к концу дня мы ворвались в военный порт, захватили причалы, и прибрежные ярусы. Когда стемнело, Гузненков с двумя моряками пробрались к сопке, где десантники Бараболько все еще вели ожесточенный бой. Бараболько решил с сопки не уходить. Он по-прежнему сковывал основные силы неприятеля и помогал нам обороняться в военном порту.

Перед рассветом японцы с необычайной яростью атаковали нас и захватили верхний ярус. С криками «банзай» они шли вперед, намереваясь сбросить нас в море. По цепи разведчиков пронесся тот же клич, что десять месяцев назад на мысе Крестовом:

— Держаться! Держаться!

И мы держались до тех пор, пока не услышали залпы орудий вошедших в Сей-синский порт кораблей. А вскоре началась высадка бригады морской пехоты генерал-майора Трушина.

Исход Сейсинской операции был предрешен.

Никто из нас, конечно, не думал, что двухдневными боями в Сейсине завершилась летопись отряда морских разведчиков во Второй мировой войне»6.

Захват пленных в Гензоне

Всюду своей решительностью леоновцы подавляли противника. Так, в Гензоне они разоружили и взяли в плен 2000 солдат и 200 офицеров, захватили три батареи, пять самолетов, склады с боеприпасами.

«Нас было сто сорок бойцов,—рассказывал Леонов. — Мы внезапно для противника высадились на японском аэродроме и вступили в переговоры. После этого нас, десять представителей, пригласили в штаб к полковнику, командиру авиационной части, который хотел сделать из нас заложников.

Я подключился к разговору тогда, когда почувствовал, что находившегося вместе с нами представителя командования капитана третьего ранга Кулебякина, что называется, приперли к стенке. Глядя, глаза японцу, я сказал, что мы провоевали всю войну на западе и имеем достаточно опыта, чтобы оценить обстановку. Что заложниками мы не будем, а лучше умрем, но умрем вместе со всеми, кто находится в штабе. Разница в том, добавил я, что вы умрете, как крысы, а мы постараемся вырваться отсюда... Герой Советского Союза Митя Соколов сразу встал за спиной полковника, остальные также знали свое дело. Андрей Пшеничных запер дверь, положил ключ в карман и сел на ступ, а богатырь Володя Оляшев (после войны — заслуженный мастер спорта, неоднократный чемпион страны по лыжным гонкам) поднял Андрея вместе со стулом и поставил прямо перед японским командиром. Иван Гузненков подошел к окну и доложил, что находимся мы невысоко, а Герой Советского Союза Семен Агафонов, стоя у двери, начал подбрасывать в руке противотанковую гранату. Японцы, правда, не знали, что запала в ней нет. Полковник, забыв о платке, стал вытирать пот со лба рукой и спустя некоторое время подписал акт о капитуляции всего гарнизона.

Построили три с половиной тысячи пленных в колонну* по восемь человек. Все мои команды они исполняли уже бегом. Конвоировать такую колонну у нас было некому, тогда командира и начштаба японцев я посадил с собой в машину. Если хоть один, говорю, пленный убежит— пеняйте на себя.

Пока вели колонну, в ней стало уже до пяти тысяч японцев...

Гвардейское звание получите

Должен сказать, что, если бы не наш отряд, никакой войны в Корее вообще бы не было. Японцы хотели уйти в американскую зону и там сдаться в плен. Но у нас не было случая, чтобы ыц не выполнили задания, которое нам давали, каким бы оно ни было. Мы умели в любых условиях бороться до последнего.

После Крестового отряд представили к ордену Красного Знамени, но это не было утверждено. Кто-то считал, что мы — временная часть, которая после войны не будет нужна. На Дальнем Востоке я прямо спросил у наркома Н.Г. Кузнецова:

— Почему вы считаете нас временной частью?

— Так не я один считаю. — А потом все же сказал: — Гвардейское звание получите.

И обещание выполнил»7.

«Выполнив свой долг, личный состав отряда на японской шхуне, укомплектовав экипаж своими специалистами, провожаемый сотнями боевых друзей, взял курс к родным берегам.

На переходе была получена радиограмма наркома ВМФ адмирала флота Н.Ф. Кузнезова о присвоении отряду почетного звания Гвардейский»8.

14 сентября 1945 года старший лейтенант Леонов был удостоен второй Золотой Звезды.

24.4.2. 71-й разведывательный отряд особого назначения Краснознаменной Амурской флотилии

В июне 1945 года в составе Амурской флотилии начал формироваться разведотряд особого назначения. В него вошли моряки-разведчики, прибывшие с Черноморского и Северного флотов.

Формирование и состав отряда

Отряд был сформирован в середине июня 1945 года при разведывательном отделе штаба Краснознаменной Амурской флотилии в основном из моряков-добровольцев, специально отобранных на кораблях и в частях флотилии.

Отряд был подчинен начальнику разведывательного отдела штаба Краснознаменной Амурской флотилии капитану 2-го ранга Борису Назаровичу Бобкову. В недавнем прошлом комиссар-подводник, активный участник войны с белофиннами и Великой Отечественной войны, опытный, мудрый и храбрый разведчик, чрезвычайно требовательный, но справедливый начальник, Борис Назарович Бобков пользовался у офицеров отдела и у всех разведчиков отряда огромным уважением и непререкаемым авторитетом. Он лично участвовал в подборе бойцов при формировании разведотряда, много занимался боевой и политической подготовкой разведчиков в период становления подразделения, приложил много сил, ума, творческого опыта при разработке боевых задач, которые пришлось выполнять разведчикам с началом войны. Разведчики называли его между собой «батей», хотя по возрасту тогда он был не старше некоторых из них.

Командиром отряда был назначен капитан Степан Матвеевич Кузнецов — флагманский специалист штаба флотилий по физической подготовке. По характеру человек очень спокойный, уравновешенный, волевой и, как показали боевые действия, смелый, решительный, а когда требовалось — осторожный.

Перед началом боевых действий заместителем командира разведотряда, а по совместительству переводчиком был назначен старший оперативный офицер агентурного отделения разведотдела лейтенант Тарский Юрий Самсонович. Он имел опыт разведывательной работы и прилично владел китайским и английским языками, а также определенным минимумом японского.

Основную массу бойцов отряда, насчитывавшего 45 человек, составляли матросы и старшины — амурцы, в большинстве своем уроженцы Приамурья, Алтая, Сибири. Почти все они в годы войны служили на Дальнем Востоке, боевым опытом не обладали, но страстно рвались в бой и горели патриотическим желанием поскорее положить конец Второй мировой войне. Немалую роль играло также естественное стремление молодых людей показать свою отвагу и смелость, доказать фронтовикам, что и они, вынужденные стоять в годы войны заслоном против врага на Востоке, способны сражаться за свою Родину не хуже героев Великой Отечественной войны.

Следует отметить, что при подборе личного состава отряда обращалось самое серьезное внимание на физические данные и физическую подготовку кандидатов, умение владеть оружием, хорошую вазимотор-ную реакцию.

Ядром отряда стала группа опытных разведчиков — старшин, сержантов и матросов, прибывших после окончания боевых действий с Северного и Черноморского флотов. Группа североморцев, воевавших в отряде Героя Советского Союза В.Н. Леонова и имевших большой боевой опыт, была более многочисленной и состояла из 9 человек. Ее прибытие оказало существенное влияние как на боевую подготовку отряда, состоявшего в основном из личного состава, не имевшего боевого опыта, так и на дальнейшие действия разведчиков в ходе боевых действий. '

В отряде было 5 членов партии. Парторг—старшина 1-й статьи Дмитриев. Все остальные были комсомольцами. Комсорг отряда — матрос А. Меньшов, а его заместителем был старшина 1-й статьи В. Коротких.

Вооружение и снаряжение

Вооружение разведотряда было штатным: 3 станковых, 4 ручных пулемета системы Дегтярёва, автоматы ППШ, ручные гранаты Ф-1, РГД-5, ПТ.

Из нештатного вооружения имелись 3 автомата «шмайссер», один — «суоми» и 4 пистолета «маузер».

Весь личный состав отряда перед началом боевых действий был переодет в армейское обмундирование солдатского образца без знаков отличия. Однако все без исключения моряки разными путями ухитрились оставить, припрятав, тельняшки, а некоторые — и бескозырки. В бой все шли, надевая под гимнастерки тельняшки, и никакие приказы не могли помешать этому. Впрочем, если быть честным до конца, то следует признать, что командир отряда и его заместитель делали то же самое.

Подготовка на начальном этапе

На начальном этапе предварительная боевая подготовка бойцов отряда мало чем отличалась от подготовки солдат армейских частей, но постепенно она усложнялась, в нее вводились все новые специфические элементы, связанные с выполнением разведывательно-поисковых и диверсионных задач, методами десантирования с кораблей, катеров, с воздуха, действиями отряда как штурмового подразделения. Отрабатывалось взаимодействие отделений и одиночных бойцов.

Одиночной подготовке разведчиков отводилась весьма значительная роль, при этом особое внимание обращалось на владение средствами связи, умение стрелять из личного оружия, из станковых и ручных пулеметов, пользоваться оружием противника. Четыре бойца были подготовлены к вождению автотранспортных средств, в том числе и японских. При подготовке отряда практиковались длительные марши и марш-броски, практическое десантирование в условиях сильного противодействия противника. Для тактической подготовки командиров отделений и бойцов был оборудован стол-макет местности, на котором проигрывались различные варианты действий на определенных участках местности.

Ориентировочно была известна и возможная главная задача, которая может быть поручена отряду с началом боевых действий. Считалось, что ему скорее всего предстоит действовать на острие главного удара совместно с 1-й бригадой речных кораблей (БРК), которая должна будет артогнем и высадкой десантов обеспечить войскам форсирование Амура, захват плацдарма на полуострове в устье р. Сунгари и далее осуществление прорыва в Сунгари с последующим овладением узлом сопротивления противника в городке Тунцзян. Кроме того, 1-я БРК с началом военных действий должна была совместно с частями 161 сд и 101 УР уничтожить вражеские плавсредства на Амуре и в устье Сунгари.

Хочется отметить, что в период подготовки разведотряда значительное место отводилось партийно-политической работе среди личного состава, но проводилась она в основном в устной форме, что диктовалось необходимостью строгого соблюдения секретности. Только 5 августа 1945 года личному составу КАФл было открыто объявлено, что предстоит с оружием в руках выступить против империалистической Японии, дабы положить конец Второй мировой войне и выполнить свои союзнические обязательства. С этого момента вся агитационно-пропагандистская работа проводилась открыто под лозунгом «Разгромим японского агрессора!».

Подготовка к выполнению первой задачи

К вечеру 5 августа 1945 года разведотряд на преданном ему катере «Смелый» был срочно переброшен из главной базы флотилии в район маневренной базы «Ленинское», которая находилась непосредственно на границе и располагалась напротив устья р. Сунгари и маньчжурского города Тунцзян. Здесь были продолжены тренировки личного состава на местности. Исходя из возможной боевой задачи, тренировались в высадке с малых высадочных средств, в ведении ближнего и рукопашного боя, в бесшумном снятии часовых противника, в действиях в ограниченном пространстве (т.е. в зданиях), в использовании средств связи, допросе военнопленных и т.д.

Для тренировок была выбрана скрытая от визуального наблюдения противника дальняя протока, напоминающая по конфигурации местности место возможного выполнения первой боевой задачи. Одновременно группа разведчиков, выдвинутая на границу, осуществляла рекогносцировочное визуальное наблюдение за входом в устье Сунгари, прилегающими протоками, городом Тунцзяном и объектами, интересующими командование.

Бдительное наблюдение разведчиков за берегом противника позволило выявить приход в Тунцзян из Цзяцусы рейсового парохода, который должен был следовать по выходе в Амур до города Хэйхэ (напротив нашего Благовещенска). По предложению разведотдела была спланирована операция по захвату этого парохода на Амуре с началом боевых действий. Забегая несколько вперед, следует сказать, что, несмотря на ожесточенное сопротивление японских солдат и офицеров из охраны судна, операция, которой руководил лично начальник разведотдела капитан 2-го ранга Б.И. Бобков, была проведена успешно и выполнила поставленную задачу. Изъятый с захваченного парохода атлас судоходных карт всего течения реки Сунгари за одну ночь был переведен на русский язык, размножен и уже утром поступил на все боевые корабли флотилии, которым предстоял путь с боями вверх по реке Сунгари.

Первая боевая задача

Восьмого августа 1945 года в 14.00 начальник РО штаба КАФл капитан 2-го ранга Бобков в присутствии члена Военного совета КАФл контр-адмирала Яковенко поставил командиру разведотряда капитану С.М. Кузнецову первую боевую задачу: в 00.00 09.08.45 г. группе разведчиков во главе с капитаном С.М. Кузнецовым и лейтенантом Ю.Л. Тарским скрытно высадиться в районе погранполицейского поста Могонхо (условное название «Гвоздь»), контролировавшего непосредственный вход в устье Сунгари, лишить его средств внешней связи и бесшумно захватить путем дерзких решительных действий.

Захвату этого объекта придавалось особо важное значение в связи с тем, что имелось предположение, что пост оборудован средствами для управляемого подрыва минных заграждений, возможно установленных в устье реки и ведущих к нему протоках. По имеющейся информации личный состав ПП «Гвоздь» состоял из 23 человек во главе с поручиком Сукабэ Кэсаго. Группа захвата — 30 человек. Обстановка на объекте, подходы к нему, расположение охраняемых постов, внутреннее расположение помещений прорабатывались предварительно по данным визуального наблюдения пограничников, а также агентурной разведки РО КАФл, пристально изучавшей данный район.

В 23. 30 8.08 на катер «Смелый» прибыл начальник разведки КАФл капитан 2-го ранга Бобков. На палубе катера построились полностью вооруженные и экипированные разведчики. Обращаясь к ним, капитан 2-го ранга сказал: «Ровно в ноль-ноль часов 9 августа наша страна, верная своим союзническим обязательствам, объявит войну империалистической Японии. Советский Союз вступает в эту войну, желая прекратить агрессию японской военщины и побыстрее установить мир на земле. Вы, разведчики, идете в бой первыми. Это трудное и опасное дело, но я уверен, что каждый из вас с честью выполнит свой долг перед Родиной. Боевой вам удачи, разведчики!»

Ровно в полночь «Смелый» начал движение к берегу противника. Высадка прошла бесшумно и незаметно для противника. Сняв двух японских часовых на берегу и одного возле склада с боепитанием, разведчики незаметно подобрались к объекту и без единого выстрела ворвались во внутренние помещения, действуя против ошеломленных японцев только армейскими ножами и прикладами автоматов. Телефонные линии, связывающие объект с тылом, были найдены и перерезаны перед захватом поста, а рация обезврежена, не успев выйти в эфир. Командир объекта, пытавшийся покончить с собой, был обезоружен и, как и несколько других пленных, доставлен на «Смелый».

Разведотряд выполнил боевую задачу. В черное дождливее небо взмыли три красные ракеты — условный сигнал, что вход в Сунгари находится в наших руках и безопасен. Ракеты еще не успели погаснуть, когда к вражескому берегу устремились десятки наших кораблей и судов с армейским десантом.

Город Тунцзян был занят нашими частями практически без боя. Японское командование спешно отводило свои разбитые войска в Фуцзяньский укрепленный район, где намеревалось оказать серьезное сопротивление.

В освобожденном Тунцзяне на площади перед обгорелым остовом здания жандармерии возник стихийный митинг. Выступали не только наши офицеры, матросы и солдаты, но и китайские жители города. Поднимаясь на импровизированную трибуну — задрапированный кумачом кузов японского грузовика «Нисан», они пресекающимися от волнения голосами говорили сердечные слова благодарности советским воинам, освободившим их от японского рабства. Мне не забыть старика в старом бумажном халате, по виду рабочего, который, вытирая слезы с изборожденного морщинами лица, выкрикивал в толпу, окружающую грузовик: «Мы столько лет ждали вас, братья из страны Ленина! Спасибо, что вы пришли и принесли нам свободу! Пройдет десять тысяч лет, но ни один китаец не забудет вашего подвига!»

План командира принят

Отряду поручена новая боевая задача — разведать Фуцзиньский укрепленный район, куда противник отвел свои части от границы. Участок огромный, густо насыщен оборонительными сооружениями и войсками противника, хорошо им контролируется.

По первоначальной разработке штаба разведчики должны были высадиться со «Смелого» на юго-западной окраине Фуцзиня, где было меньше оборонительных сооружений противника, а следовательно, ожидалось и менее сильное его противодействие при обнаружении им отряда. Капитан Кузнецов предложил иной план — произвести высадку прямо на городской пристани, в центре Фуцзиня. Свое предложение он обосновал такими доводами: во-первых, именно здесь противник не ожидает высадки, а следовательно, в нашу пользу сработает фактор внезапности; во-вторых, подход катера к пристани более безопасен в отношении минной угрозы, так как японцы вряд ли заминировали район порта, акваторией которого они активно пользуются; в-третьих, от пристани до объектов ведения разведки намного ближе, чем от юго-западной окраины города, и, наконец, в-четвертых, а это самое главное — захватив такой важный плацдарм на берегу, как пристань в центре города, отряд сделает всё, чтобы удержать его до подхода наших главных сил с армейскими десантными частями.

Капитан 2-го ранга Бобков поддержал этот план, а командующий флотилией, которому о нем доложили, дал «добро» на его исполнение и приказал выделить группу бронекатеров для огневой поддержки разведотряда. Время ведения разведки фуцзиньских укреплений было ограничено тремя часами, что связывалось с жесткими рамками общего плана боевых действий. Начало операции — 5.00 11.08.

Вижу берег!

...Ночь темная, дождливая, но уже близится утро. Над Сунгари низко стелется плотный туман. Видимость не больше пяти метров. С противоположного берега не доносится ни звука, не видно ни огонька — он будто вымер. В зыбкой тишине слышны только посвисты ветра, монотонный шорох дождя и всплески волн не на шутку разбушевавшейся реки.

Вот наконец и сигнал к началу операции. Под мелко вздрагивающей палубой глухо рокочет двигатель. Лента черной воды между катером и бортом монитора «Сун Ят-Сен», к борту которого он был ошвартован, быстро ширится. «Смелый» разворачивается и медленно, словно на ощупь, идет к чужому, затаившемуся во тьме берегу. За кормой едва различимы движущиеся тени, почти сливающиеся с водой — это бронекатера отряда огневой поддержки.

Разведчики лежат на палубе, прячутся от ветра и дождя за рубкой и надстройками. Дула пулеметов и автоматов направлены в темноту. Считанные минуты отделяют каждого из этих парней от грани между жизнью и смертью.

Берег и город открываются неожиданно, хотя разведчики глаза проглядели, высматривая их. Катер выныривает из полосы густого тумана. В свете неяркой вспышки далекой молнии разведчики видят на фоне посветлевшего неба черные изломы крыш, пятна деревьев, даже тонкую иглу фабричной трубы.

— Вижу берег ! — докладывает старшина «Смелого» Володин.

— Ия вижу. Подходите к пристани, старшина, — говорит невозмутимо капитан Кузнецов, и его спокойствие передается всем, кто находится рядом с ним, и потные от напряжения пальцы уже не так сжимают ложа автоматов или перестают теребить, ощупывать, на месте ли армейский нож.

Катер от берега отделяет узкая полоска воды. Последние секунды кажутся бесконечными. У борта «Смелого» замерли готовые к броску старшины В.Н. Брашин, А.А. Залевский, В.М. Коротких, парторг отряда С.П. Дмитриев, А.П. Меньшов, А.К. Тюков. У якорной лебедки припал к станкачу Новиков. Тупое рыльце «максима» направлено в сторону пристани.

— Вроде никого нет? Тихо, — говорит кто-то из моряков, больше чтобы успокоить самого себя.

И тут бухает первый выстрел со стороны пристанских пакгаузов. Над рекой ослепительно вспыхивает ракета, затопляя на секунды всё вокруг мертвенным серебристым светом, и в сторону катера устремляются воющие рои огненных ос. Противник бьет из крупнокалиберных пулеметов. Нити трасс причудливо переплетаются, и каждому кажется, что хотя бы одна из них тянется к нему.

Высадка отряда

До причала чуть больше метра. Первым прыгает командир отряда. Он оскальзывается на мокрых досках причала, но удерживает равновесие и, выставив перед собой плюющий огнем ППШ, бежит к пакгаузам. За командиром бросаются остальные разведчики. С бака «Смелого» их прикрывает пулеметным огнем «максим» Новикова. Затем Новиков и его расчет перебираются на причал, втаскивают своего «максимку» на плоскую крышу трансформаторной будки и оттуда, сверху, строчат по японцам прицельно то короткими, то длинными очередями. Вступают в бой и «Дегтярёвы». В сплошной трескотне пулеметной и автоматной стрельбы гулко ухают разрывы ручных гранат.

Порт очищен от противника. Разведчики рвутся вперед, стараясь выбить японцев из прибрежных кварталов, расширить плацдарм и проложить путь армейскому десанту, который пойдет с получением сигнала. После короткого допроса пленного унтера становится известно, что против разведотряда действует усиленная рота речной пехоты и группа камикадзе-смертников. Японцы постепенно приходят в себя после заставшей их врасплох лихой атаки разведчиков и заметно наращивают сопротивление. Они сражаются с ожесточением обреченных, цепляясь за каждую улицу, перекресток, за каждую фанзу. Несколько раз переходят в контратаки. Для прикрытия гонят перед собой китайских жителей города, в основном женщин и детишек. Разведчики и начавшие уже высадку на плацдарме армейцы из штурмового батальона быстро разгадывают подлую уловку противника. Метким огнем снайперов и пулеметно-автоматными очередями с флангов стараются отсечь японских солдат от их жертв. Отбитых мирных жителей тут же эвакуируют в район высадки.

Жаркий бой разгорается на подступах к зданию жандармерии. Японцы согнали во двор несколько десятков китайских жителей и сначала оборонялись, прикрываясь ими, а потом, заперев во дворе, запалили все вокруг и отошли, держа двор и тех, кто находился в нем, под прицелом. Разведчики прорвались через стену свинца и огня, сбили ворота жандармерии и вывели из пламени полсотни китайцев, среди которых было много женщин и ребятишек.

На войне нет, пожалуй, ничего труднее и опаснее, чем бой в городе — в запутанном лабиринте незнакомых улиц и переулков, в домах, во дворах-колодцах, когда почти невозможно разобраться, где свой, а где враг, когда опасности подкарауливают тебя на каждом шагу и смерть может прийти в любой миг из любого окна, чердака, подвала.

Разведка позиций

Разведчики-амурцы выиграли тот бой в Фуцзине. Оттеснив противника из припортовых кварталов, они разорвали его кольцо и пробились к окраине города. Им предстояло еще выполнить не менее важную и ответственную боевую задачу — разведать огневые позиции противника у подножия горы Вахулишань, являющейся ключевым пунктом его обороны.

Командир отряда принимает решение: разведчикам скрытно подобраться вплотную к переднему краю обороны японцев, используя для этого складки местности, заросли гаоляна, а если удастся, то и отрытые противником ходы сообщений. Действовать решает тремя группами: отвлекающей под командованием старшего сержанта Протодья-конова и двумя поисковыми, задача которых — ведение разведки на флангах.

Постановка боевой задачи командирам групп занимает две-три минуты. После этого бойцы Протодьяконова, действующие в центре, на которых сейчас сосредоточено все внимание противника, резко учащают темп стрельбы, кричат во все глотки «Ура!», будто вот-вот поднимутся в атаку, а тем временем капитан Кузнецов, лейтенант Тарский и бойцы отделения С.П. Дмитриева ныряют в гущу зарослей гаоляна и, петляя, то ползком, то стремительными перебежками направляются на правый фланг. Такой же маневр выполняют разведчики группы Валерия Коротких, только они спешат на левый фланг вражеской обороны.

Но и умелая маскировка не помогает разведчикам. Неприятельские наблюдатели засекли их. По гаоляновому полю начинают бить малокалиберные пушки и пулеметы. Столбы огня и вывороченной земли встают сплошной стеной перед залегшими бойцами. Капитан Кузнецов приказывает: «Вперед!» — и, подавая пример, первым устремляется навстречу разрывам, к дымящимся еще снарядным воронкам, источающим кисло-горелый смрад.

Снаряды и мины рвутся уже за спинами разведчиков. Вот и край гаолянового поля. Командир отряда осторожно раздвигает гущу гаоляновых стеблей и замирает от неожиданности. Передний край противника прямо перед ним, буквально на дистанции броска ручной гранаты. Хорошо видны приземистые доты, покрытые сверху пятнистыми зелено-коричневыми камуфляжными сетями. Толщина бетона не менее ста пятидесяти сантиметров, определяет капитан. Между дотами вьются извилистые и глубокие ходы сообщений. Японцев нигде не видно — они скрываются глубоко под землей, и, может быть, поэтому всё вокруг представляется разведчикам зловещим, нереально пустынными, мёртвым. Кто-то из разведчиков обращает внимание капитана Кузнецова на бетонные пирамиды, покрытые соломенными циновками, которые высятся позади и чуть в стороне от дотов. Их назначение сначала непонятно. «Что же это может быть?» — ломает голову капитан. И вдруг его осеняет: «Да ведь это ложные доты». Он достает карту и торопливо наносит на нее расположение настоящих и фальшивых огневых точек. Командир разведотряда то и дело посматривает на часы. До окончания времени, отведенного на разведку, остается чуть больше часа. Закончив работу над картой, он приказывает: «Возвращаемся!», и разведчики ползут по-пластунскя через заросли гаоляна к противотанковому рву, где назначена встреча с группой старшины 1-й статьи Валерием Коротких. В это время до них доносится с левого фланга грохот быстро нарастающей перестрелки. Это, выполнив боевую задачу, отходила под огнем врага в точку встречи группа Коротких.

Подвиг Александра Меньшова

Этой группе сразу крупно повезло: она наткнулась на заброшенный ход сообщения, продвигаясь по которому разведчикам удалось подойти вплотную к оборонительным позициям японцев. И тут противник, пытаясь ввести в заблуждение наших бойцов, понастроил множество ложных сооружений. Настоящие же двухамбразурные пушечно-пулеметные доты и дзоты была старательно замаскированы. Разведчики нанесли на карту все огневые точки и уже собирались в обратный путь, когда их обнаружили японцы из дота, расположенного на скате горы, всего лишь в 20—25 метрах. Из дота выскочила большая группа вражеских солдат, стремясь окружить и взять в плен разведчиков. Завязался огневой бой. В трудную минуту, когда огонь крупнокалиберного пулемета прижал разведчиков к земле и их судьбу решали секунды, комсорг отряда Александр Меньшов рывком поднялся с земли и с силой метнул в амбразуру дота противотанковую гранату. Пулеметная дробь оборвалась, потонув в тяжком грохоте взрыва, из амбразуры повалил густой черный дым. Александр Меньшов первым вскочил на ноги и, увлекая за собой товарищей, рванулся к доту. Но тут навстречу разведчикам ударили близкие выстрелы. Из-за дота поднимались в атаку японцы.

— Ложись! Гранаты к бою! Огонь! — выкрикнул команду старшина Коротких. Но Александр Меньшов не успел броситься на землю — его сразил вражеская пуля. Схватившись обеими руками за горло, матрос сделал еще шаг вперед и рухнул, как подкошенный. Автомат упал рядом — Меньшов протянул к нему руку, пытаясь дотянуться...

Задерживаться дольше разведчики не могли, и старший группы отдал приказ отходить. Возвращались по той же траншее. Тяжело раненного Меньшова несли матросы Антонов и Муравейский. Их прикрывали остальные разведчики. Японцы пытались преследовать их, но, нарвавшись на дружный огонь автоматов и потеряв нескольких человек, отстали.

Фуцзиньский укрепленный район пал

Выполнив боевую задачу в установленный срок, отряд возвращался к берегу Сунгари. Навстречу ему двигались наши войска, высадившиеся на плацдарме с кораблей флотилии. В районе Вахулишаньских высот и оборонительного вала Лифынфан, который разведали бойцы отрада, разгоралось ожесточенное сражение. Над позициями противника стояла сплошная стена разрывов тяжелых корабельных снарядов. Гул ударов орудий отзывался в падях и распадках сопок неумолчным эхом.

К полудню 13 августа 1945 года в результате совместных активных боевых действий частей 15-й армии и кораблей Краснознаменной Амурской флотилии сопротивление японцев было повсеместно сломлено, и Фуцзиньский укрепленный район противника пал. Путь для дальнейшего продвижения наших войск вверх по Сунгари к важным промышленным и административным центрам Саньсин, Цзяцусы, Харбин был открыт.

Письмо из госпиталя от Саши Меньшова, комсорга отряда, пришло накануне выхода на очередную боевую операцию. Я зачитал его перед строем. Александр Меньшов писал нам:

«Дорогие друзья! Дела мои плохие. Рана оказалась тяжелой, и, хотя врачи от меня скрывают, я знаю, что умру. Как не хочется уходить из жизни в двадцать лет. Я еще мало сделал для своей Родины. Я еще мало жил, мало трудился. Но с первого часа войны я дрался с врагами, не щадя своей жизни, за наше правое дело, за любимую Родину...»

На этих словах письмо оборвалось. Саша не дописал его. Отправляясь в тот день на боевую операцию, разведчики поклялись отомстить за Сашу Меньшова, сражаться в бою за себя и павшего товарища. Свою клятву они сдержали.

Изменение обстановки и сопротивление противника

К 13.08 обстановка в районе боевых действий серьезно изменилась. Условия для продвижения войск 15-й армии вдоль побережья реки Сунгари ухудшились, так как в результате непрекращающихся проливных дождей уровень воды в реке и в ее притоках заметно поднялся, затопляя и размывая прибрежные дороги. В связи с этим советским командованием было принято решение: замедлить темп продвижения второго эшелона 15-й армии через Амур в районе манбазы «Ленинское» и на других участках. Направить больше высвободившихся кораблей в район боевых действий.

15 августа командующий 2-м Дальневосточным фронтом отдал приказ, не дожидаясь подхода частей 15-й армии (на что требовалось много времени), возложить боевую задачу по овладению городом Цзямусы на корабли флотилии.

Противник со своей стороны принимал все меры, чтобы сорвать выполнение этой задачи, удержать в своих руках важный военно-промышленный центр, с падением которого для наших войск открывалась бы возможность для дальнейшего продвижения к Харбину и столице Маньчжурии Чанчуню. С этой целью японцы затопили на фарватере Сунгари несколько барж и судов, пускали по течению навстречу движению советских кораблей плоты и связки бревен, пытались провести минирование на отдельных участках реки.

В боях за город Цзямусы

На подступах к Цзямусы 1-й отряд бронекатеров КАФл после короткого, но жестокого боя захватил в плен вражескую канонерку «Цзян Пин», выполнявшую разведывательную задачу. В надежде преградить нашим кораблям путь к городу в 22.00 15 августа японцы подорвали железнодорожный мост через р. Сунгари, но и эта мера не достигла цели. Бронекатера, на которых находились разведчики 71-го РО ОСНАЗ, нашли проходы между разрушенными фермами моста, провели нужные промеры глубин и обеспечили безопасный подход кораблей флотилии непосредственно к рейду Цзямусы.

Амурцы действовала быстро, решительно и отважно. Бронекатера и монитор «Ленин», несмотря на ожесточеннейший огонь с берега, подошли прямо к причалам Цзямусского порта. Первыми высадились и вступили в бой разведчики капитана С.М. Кузнецова. Им пришлось драться за каждое сооружение, за каждую канаву, которые с невероятным упорством обороняли рота речной пехоты, две группы смертников и подразделения армейских войск.

Разведчики действовали решительно. Овладев прибрежным участком, они закрепились на нем, а затем, очистив от противника ряд портовых сооружений, расширили плацдарм и обеспечили высадку на него первых армейских и флотских штурмовых групп личного состава корректировочных корабельных постов, а затем и армейских частей. Во время жестокого боя в порту разведчики и под держивающая их группа моряков с монитора «Ленин» под командованием старшего лейтенанта Н. Вейцмана захватили важные боевые оборонительные пункты противника—управление порта и элеватор. Разведчики Протодьяконов, Братухин и Тарский водрузили военно-морской флаг на вышке управления порта, а моряки с «Ленина» Загинайлов, Поплов и Федорцев подняли флаг на здании элеватора.

Бойцы 71 -го разведотряда, действуя на самом острие наступления, продвигались под огнем противника к центру города, выбивая японцев буквально из каждого здания. Особенно жестокий бой разгорелся за овладение зданием жандармского управления, где засела большая группа смертников. Моряки-разведчики преодолели сильный ружейно-пулеметный огонь противника, умело действуя гранатами, и завершили бой рукопашной схваткой в самом здании, освобождая от врага комнату за комнатой, этаж за этажом. Я лично командовал разведчиками в этом бою и навсегда запомню удивительную отвагу, ловкость, презрение к смерти, с которыми действовали старший сержант Иван Протодьяконов, старшина 1-й статьи Валерий Коротких и Сергий Дмитриев, матросы Иван Мусиенко и Василий Сидоркин.

Вслед за разведчиками 71-го отряда и первым броском десанта началась высадка подразделений 532-го стрелкового полка, который при поддержке корабельной артиллерии к исходу дня полностью овладел городом Цзямусы.

Разоружение пехотной бригады

В тот же день группа разведчиков на бронекатерах была переброшена в район селения Мынгали, что в 7 км ниже Цзямусы, где участвовала в разоружении и пленении капитулировавшей 7-й смешанной японо-маньчжурской пехотной бригады, насчитывавшей более 3500 человек. В переговорах о капитуляции участвовали лично начальник разведотдела штаба КАФл капитан 2-го ранга Б.Н. Бобков, лейтенант Ю.С. Тарский и 11 разведчиков. Обстановка была сложной, японо-маньч-журы начали колебаться при виде малочисленной группы советских воинов, однако спокойная решительность капитана 2-го ранга Бобкова, невозмутимая храбрость разведчиков, которые вели себя так, будто находятся у себя дома, сломили колебания противника. Помогло также и то, что в район сосредоточения противника прибыл отряд бронекатеров с двумя ротами бойцов 632-го стрелкового полка. В плен было взято 4 генерала, два полковника и около 25 офицеров 7-й смешанной бригады и прибившихся к ней частей японо-маньчжурских войск.

Как всегда, на острие главного удара

Корабли флотилии продолжали продвижение вверх по Сунгари, не давая противнику передышки, не позволяя ему сосредоточить или перегруппировать свои силы для оказания решительного сопротивления. На пути движения к городу и порту Саньсин разведчики 71-ш отряда приняли активное участие в овладении двумя сильно укрепленными пунктами противника, на которых он пытался задержать наше наступление. Это были опорные пункты Аоцин и Хуньхэдао. Как и во всех предыдущих операциях, разведотряд десантировался первым, завязывал бой за овладение местом высадки и, действуя как штурмовое подразделение, обеспечивал расширение плацдарма в целях высадки главных сил, т.е. армейского десанта. В бою за опорный пункт Аоцин японский гарнизон потерял около 60 человек убитыми и ранеными, в плен сдалось более 350 вражеских солдат и офицеров, при этом в качестве трофеев было захвачено много оружия и снаряжения. В бою за Хуньхэдао японцы потеряли свыше двух рот своих солдат убитыми и очень большое число ранеными. В обоих случаях разведчикам оказывали существенную помощь моряки боевых кораблей флотилии как метким и мощным артиллерийским огнем, так и высадкой на сушу десантов из числа добровольцев.

После этих боев разведчики умело и отважно действовали при взятии важного административного и военного центра города Саньсин. Первыми высадились с катеров на набережной Харбина, прямо напротив штаба японской Сунгарийской флотилии, и, захватив здание штаба, поставили у его входов свои караулы.

Награды Родины

В виде резюме можно заметить, что бойцы 71-го РО ОСНАЗ штаба Краснознаменной Амурской флотилии с честью выполнили все боевые задачи, которые в течение войны с Японией возлагались на них командованием. Оценкой их деятельности, профессиональной подготовки, личной отваги и неустрашимости может служить то, что все разведчики были отмечены высокими правительственными боевыми наградами, а командир отряда капитан Степан Матвеевич Кузнецов удостоился высшего боевого отличия Родины — звания Героя Советского Союза.

24.5. Разведка доложила точно

После завершения Маньчжурской операции советские разведчики захватили ценные документы командования Квантунской армии. В результате их изучения оказалось, что в общей оценке группировки войск противника, подготовленной советской военной разведкой, с реальными данными серьезных расхождений не было. Были выявлены лишь

несовпадения в нумерации некоторых японских частей. Оценка операционных направлений, сильных и слабых сторон укрепленных районов тоже почти полностью подтвердилась, кроме незначительного расхождения в количестве огневых точек и характере оборонительных сооружений в некоторых укрепленных районах.

2 сентября 1945 года на борту американского линкора «Миссури» в Токийском заливе был подписан акт о полной и безоговорочной капитуляции Японии. Первым акт подписал министр иностранных дел Японии Мамору Сигэмицу

За ним свою подпись поставил бывший начальник японского Генерального штаба генерал Есидзиро Умэдзу.

Генерал Макартур подписал акт от имени США.

От имени Советского Союза акт о капитуляции Японии подписал генерал-лейтенант Кузьма Николаевич Деревянко, кадровый сотрудник военной разведки.

Начальники РО штабов фронтов:

1- й Дальневосточный фронт (09.08.1945—02.09.1945 г.) —

генерал-майор Н.С. Соркин;

2- й Дальневосточный фронт (09.08.1945—02.09.1945 г.) —

генерал-майор Е.В. Алешин.

4

5

6

7

8

См.: Вартанов В.Н., Почтарев А.Н . Сталинский спецназ — 88-я отдельная.

Тарский Ю.С. О некоторых аспектах подготовки и боевых действий разведывательного отряда РО КАФл в период войны против империалистической Японии в 1945 году. С. 1—6. Рукопись. Голицын П.А. Записки начальника военной разведки. — М., 2002. С. 94—103.

Пашиц В. Записки командира Каспийского спецназа. — Баку, 2004. С. 54 —55.

Леонов В.Н. Лицом к лицу. — М, 2005. С. 139— 141.

Там же. С. 141—149.

Там же. С. 267—268.

Пашиц В. Записки командира Каспийского спецназа. С. 55.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

НА РУБЕЖЕ ЭРЫ СПЕЦНАЗА

В системе советской военной разведки в июне 1945 года произошла очередная реорганизация. Действовавшие в годы Великой Отечественной войны два центральных органа военной разведки (ГРУ и РУ Генерального штаба Красной Армии) были объединены, и на их основе было сформировано Главное разведывательное управление Генерального штаба Красной Армии.

В последующие годы название отечественной военной разведки несколько раз изменялось.

После завершения Второй мировой войны разведывательные отряды ОСНАЗ были расформированы.

В октябре 1945 года также расформировали и 88-ю ОСБ. С политическими целями из состава расформированной бригады в Маньчжурию была откомандирована группа китайцев численностью 378 человек. Другая группа, состоящая из корейцев во главе с бывшим командиром 1-ш батальона бригады (Северный лагерь) Цзи Чжиченом (он же Ким Ир Сен, будущий лидер КНДР), с теми же целями была направлена в Северную Корею.

В 1946 году, с началом третьей гражданской войны в Китае, практически весь китайский состав бьюшей 88-й ОСБ вернулся на родину и принял активное участие в боях против Гоминьдана. Вместе с ними в Маньчжурию, а позже, с образованием КНДР, и в Корею убыл корейский состав бригады1.

Как уже было сказано ранее, к окончанию Второй мировой войны в составе Советской Армии и Военно-Морского Флота не осталось с таким трудом сформированных разведывательно-диверсионных подразделений. Масштабность происходящих боевых действий снова сыграла с генералитетом злую шутку. На фоне операций, в которых принимали участие сотни тысяч человек, массированно применялись танки, авиация, артиллерия, действия небольших разведывательно-диверсионных групп казались каплей в море. Повлияло на это решение и сокращение эффективности РДГ при действиях в Европе. Однако справедливости ради следует отметить, что эту ошибку совершило не только советское командование, но и командование войск союзников. По сути, и в США, и в Великобритании все подразделения SAS и рейнджеров были расформированы.

Однако пройдет менее пяти лет, и ситуация круто изменится. В пятидесятых годах XX века начнется эра сил специального назначения, применение которых на этапе возникновения военного конфликта позволит его нейтрализовать.

В Советском Союзе СПЕЦНАЗ появился как средство борьбы с оперативно-тактическими мобильными ракетно-ядерными средствами США и стран НАТО.

1 См. Вартанов В.Н., Почтарев А.Н. Сталинский спецназ — 88-я отдельная.

Заключение На рубеже эры СПЕЦНАЗА.