В обеденный перерыв Лиза Ногина заглянула на Кузнечный рынок, нужно было купить свиной вырезки для отбивных. Позвонила Мила Бубнова и дала несколько поручений по хозяйству, денег велела не жалеть, дескать, будет возмещено с лихвой: вечером они встречаются у нее на квартире с двумя крутыми финнами из Хельсинки. Чухонцы — она иногда их так называла — привезли две огромные сумки разного добра на продажу, кое-что можно и для себя выбрать по дешевке, не считая подарков. Мила уже не первый раз встречается с ними, мужики не жадные, любят выпить и закусить, ну, конечно, потрахаться... Если есть у Лолы свободные бабки, пусть захватит с собой: финны готовы им со скидкой продать электронные часы, одежду, парфюмерию. Про видеотехнику и транзисторы она уже и не говорит. Это дорого, да им с Лолой и ни к чему. Лучше взять кое-что по мелочи, а потом выгодно продать, теперь у нас все — дефицит. Можно заработать по нескольку тонн. На торговом жаргоне тонна — это тысяча.

Лола согласилась и вот теперь выбирает на длинном прилавке лучшие куски. Брала лучшее, не удержалась и купила килограмм груш. Очень уж они аппетитно смотрелись. Надо было поторговаться с усатым черноволосым мужчиной, но деньги-то не ее, стоит ли стараться? Худощавый, не чисто выбритый южанин щедро положил на весы как довесок сочную грушу, улыбнулся, черные с блеском глаза его ласково оглаживали грудь Лолы. Она надела тонкий серый свитер и грудь вызывающе торчала из-под него.

— Ха-а-рошему чэловеку нэ жалко, — сказал он в ответ на недоуменный взгляд молодой женщины. Лола привыкла, что торговцы трясутся за каждый грамм своего благоухающего товара, а тут бесплатно целую грушу! Ей нетрудно было догадаться, откуда такая щедрость, сейчас скажет, что для такой красивой дэвушки ничего не жалко! Но моложавый торговец фруктами вместо комплимента произнес:

— Вас звать Лола, красивое имя! — и еще шире улыбнулся, показав белые зубы и золотую коронку в верхнем ряду. Выше густых сросшихся бровей белел чечевидный шрам. Губы красные, влажные, он часто их облизывал.

— Я что-то не припоминаю, — наморщила белый лоб Лола. Она не очень-то хорошо запоминала случайных знакомых.

— Нас мой хороший знакомый Реваз познакомил, — продолжал торговец. — Мы с ним были у вас в магазине на Лиговке. Брали сексфильмы.

Мало ли, с кем был у нее Реваз.

— А-а, — протянула она. — Реваз... Давно я его не видела. Он ведь уехал на родину?

Откровенно говоря, она о Ревазе и Старейшине и думать забыла, у нее появились еще более крутые знакомые. Теперь она на неделе по нескольку раз заглядывала на Торжковскую к подружке. Родители им не мешали, они почти и не вылезали со своей дачи, так что двухкомнатная квартира была в их полном распоряжении. И подружка заявила, что при таких благоприятных обстоятельствах нужно жилплощадь использовать на полную катушку. И они использовали. Летом приезжих много, а в гостиницу не пробьешься. Разве что за валюту. Мила приводила к себе солидных мужчин, как правило кооператоров. А финны вообще прямым ходом на своих машинах рулили к ее дому. Во дворе и ставили свой транспорт. Один раз мальчишки открутили боковое зеркало, и сняли «дворники». Они обе, конечно, побаивались подхватить СПИД, но когда выпьешь, развеселишься, как-то не думаешь об этом.

И тут торговец фруктами огорошил Лолу:

— Реваз и Хамид наслаждаются в райских садах благословенного Аллаха!

Лицо его посуровело, масляный блеск исчез из глаз.

— Где, где? — не поняла Лола, но фраза «райские сады» насторожила.

— Погибли в горах, дэвушка, — пояснил торговец. — У нас там война: стреляют, сжигают, взрывают!

— Оба... погибли? — растерянно уставилась она на него, все еще не веря. Вот это новость!

— Обстреляли на шоссе из автоматов, их «Нива» сорвалась в глубокое ущелье. Какие орлы были, цо-цо! — поцокал он языком. — Жизнь теперь — копейка!

— Какой ужас!

— Давай вечером встретимся, Лола, поговорим, помянем моего кунака Реваза и нашего уважаемого Старейшину Хамида? — предложил торговец. — Да, меня зовут Гурий, — он протянул из-за прилавка свою волосатую руку с наколкой на запястье: змея обвивает нож. На пальцах золотое кольцо и перстень.

Лола вяло пожала влажную ладонь и, сказав, что вечером занята, пошла к выходу. Известие ошеломило ее. Впервые ее знакомые, причем, сразу оба, распрощались с жизнью... Жизнь — копейка! У Реваза и Хамида наверное, миллионы были...

—  Я здесь буду до конца месяца, — бросил ей в спину Гурий. — Завтра дыни привезут — лучшая — твоя!

«К черту тебя с дыней! — с досадой подумала она, выбираясь с сумрачного рынка на оживленную улицу.— Лучше от вас, черные кепки, держаться подальше...» Известие о гибели знакомых расстроило ее. В общем-то, оба были безразличны ей, но как она-то могла связаться с такими опасными типами? Хорошо еще, что не вызвали в милицию. В таких случаях интересуются знакомыми трагически погибших. Правда, это случилось далеко отсюда. Да и что обманывать-то себя? Она догадывалась, что усачи в кепках с Кузнечного рынка занимаются не только торговлей фруктов, слышала их пьяные разговоры... Оба были связаны с какой-то шайкой, а Старейшина скорее всего был у них главарем. Удивительное дело! К нам, в Россию, приезжают из других республик грабить, убивать, насиловать россиян. И никто не прекратит это мамаево нашествие... И тут ей вспомнились слова Гурия: «Их «Нива» сорвалась в глубокое ущелье...» Ведь у них не было машины. Реваз толковал о «Мерседесе» или «Вольво», которые, дескать, со временем себе купит, но это в будущем — здесь он мечтал достать «Волгу». Выходит, «Ниву» они украли у Ивана Рогожина, когда они были на лекции об инопланетянах. Теперь она вспомнила, что Реваз слышал ее разговор с Иваном в магазине, он стоял рядом и, как говорится, ушки у него были на макушке! Кстати, после этого события она ни его, ни Хамида больше и не видела. Выходит, сам Бог или Аллах наказал обоих за кражу.

Лола в свитере и туго обтягивающих ее джинсах дробно стучала на высоких каблуках по тротуару и даже не замечала взглядов мужчин. Она редко напрягала свои мыслительные способности: долго раздумывать над чем-Либо или принимать ответственные решения она не любила. И ее пустоватое лицо с мелкими чертами в такие минуты становилось напряженным, некрасивым. И она знала об этом. Всегда неприятно узнать, что знакомые тебе люди вдруг умерли, да еще такие молодые, пусть чувств никаких к ним не испытывала, но спала ведь с южанами, они трогали ее тело, ласкали... К черту! Больше она ни ногой на Кузнечный рынок! Эти торгаши из дальних республик липучие как смола. Появишься там, Гурий проходу не даст. Может и в магазин припереться. Уже набивается в любовники, а сам, скотина, ни рубля не скинул, подумаешь, одну грушу пожертвовал! Надо отдать должное покойному Ревазу — он не был жмотом, да и Хамид тоже. Этот всегда утром оставлял на тумбочке деньги.

Август в Петербурге стоял жаркий, на небе ни облачка, давит духота, запах бензиновой гари раздражает. Хотя под мышками и выбрито, но пот щиплет. Зря она надела свитер. Эх, сейчас бы все сбросить с себя и под прохладный душ! А еще лучше выкупаться. В былые годы в бархатный сезон Лола с веселой компанией кейфовала «на югах», а теперь там не спокойно, да и тоже все стало дорого. За жилье дерут три шкуры, местные нагло пристают к приезжим симпатичным девушкам, знакомая, побывавшая в Сочи, рассказывала, что запросто могут чуть ли не на пляже изнасиловать, а поднимешь крик — нож вытащат или пистолет. И что за жизнь пошла! Многие подружки теперь ездят в отпуск к родственникам в деревни, провинциальные городишки, но ведь там ничего не купишь. Местных-то с трудом обеспечивают необходимым. Еле хлеба в магазине допросишься. В деревнях давно никто ничего не продает, избавились от коров. Что и вырастят, так только для себя. Придется в этом году забыть про отпуск. Правда, и работа у нее не бей лежачего. Как и говорил председатель кооператива Еся Шмель, все стало на круги своя — пункт проката видеокассет заработал на полную мощность в книжном магазине на Лиговке. «В подполье» Лола и поработала всего-то с полмесяца, так что постоянные клиенты не успели к ней дорогу забыть.

Мелодичный сигнал чуть ли не под самым ухом заставил вздрогнуть и остановиться. У самого тротуара притормозил вишневый сверкающий хромированной облицовкой «Мерседес», из-за опущенного стекла смотрела на нее широкая улыбающаяся физиономия Сережи Кошкина. Видно, загар к белесо-рыжеватым плохо пристает — лицо у него багровое, а брови — белые.

— Чао-какао! — весело поприветствовал он. — У тебя, Лолочка, походка королевы... Еду сзади и гадаю: чья же это такая соблазнительная попка! Вроде бы знакомая. Как говорил один мой знакомый: такую попку хочется немедленно подвергнуть сладострастию... И вспомнил! Я ведь в Лисьем Носу после сауны...

— Ну и нахал ты, Сережа! — перебила Лола. Хотела возмутиться, но на него было невозможно рассердиться. Когда Сережа улыбался, у него улыбалась каждая черточка на лице: толстые губы, голубоватые глаза, золотые зубы, круглый бритый подбородок, даже толстый лоснящийся нос. Он вдруг напомнил ей бритого боровка.

Как всегда от Кошкина пахло хорошим одеколоном. Французская черная рубашка с фирменным крокодильчиком на кармашке обтягивала его покатые плечи. Короткой щетиной топорщились на круглой голове рыжеватые волосы.

— Садись, детка, подвезу до твоей конторы, — перегнувшись, он распахнул дверцу. — Купила еду, фрукты? Милка не сказала тебе, что в кооперативном ларьке на Литейном торгуют шампанским?

— А ты откуда, котик, все знаешь? — усевшись рядом, спросила Лола.

— Про шампанское или про сегодняшнюю вечеринку? — трогая «Мерседес», произнес Сережа. — Заметь, как аппарат мягко берет с места! — похвастался он. — Не машина, а мечта! После «Мерседеса» я разве что пересяду на «Линкольн» или «Феррари».

— Я про такие и не слышала, — сказала Лола.

— Ты еще много чего не слышала, Лолик, — рассмеялся он. — Знаешь, сколько стоит стереомаг? — он включил кнопку и весь просторный салон наполнился музыкой. — Десять тонн! Квадратура. Четыре динамика. Ну, как звучит?

— Сделай потише, — попросила она.

Кошкин, конечно, хвастун, правда, ему и есть чем похвастаться. Умеет человек жить! Для себя покупает все самое лучшее. Мила рассказывала — она больше знает Кошкина — что у него дома прямо музей: полно разной техники, часов на стенах, таймеров, на кухне собраны все мыслимые приспособления: импортные мясорубки, электроножи, консервооткрыватели, посуда из нержавейки, кухонный комбайн. Но вот в одном Сереже не повезло — у него жена стерва! Раз в два-три месяца Кошкин запивает и Маня — его жена — в это время выжимает из него многие тысячи. Делает вид, что спасает его от запоя, а на самом деле счастлива, когда он в таком состоянии. За бутылку пива готов заплатить тысячу. Маня покупает ему на каждый день бутылку водки, запирает его на два ключа в квартире, отключает телефон и Сереженька попивает себе взаперти. Бывает, жена выговорит у него в такие дни и что-нибудь посущественнее, например, шубку или модную куртку. Если Кошкин кого-нибудь надует по мелочи, то жена сама берет трубку телефона и всем говорит, что муж уехал в Финляндию. Время пройдет, обманутый клиент смирится или вообще забудет о надувательстве. А обмануть Сережа может лишь тем, что сдерет в три раза дороже за вещь, чем она стоит. А так как деньги дешевеют, а вещи дорожают, то через какое-то время цена выравнивается и Сережа снова хороший доставала для своих клиентов. Вообще-то, кто его знает, жалуются, что берет он за вещи очень уж дорого.

— А финны — мои компаньоны, — между тем рас сказывал Кошкин. — Я их и познакомил с Милкой. Ты обрати внимание на Мартина Карлавайна — крутой мужик!

— Я его видела у Милы, — скромно потупившись, заметила Лола. Она не только видела его, а и переспала с ним. Ничего мужик и смешно по-русски говорит. Зовет ее не Лола, а Люля.

— Ты не теряешься, детка! — хохотнул Сережа. — Я давно знаю Мартина — он наверняка тебя трахнул.

— Я обижусь, котик, — поджала полные накрашенные губы Лола, хотя самой было смешно.

— Я не ревнивый, крошка, — рассмеялся он. — И на сегодняшней вечеринке меня не будет. Я сейчас в глубокой трезвости. Дела надо делать, так что развлекайтесь без меня.

— Слышала про твои запои...

— Просто устраиваю себе небольшую встряску — работа-то у меня нервная, за вредность я лишнее и начисляю... Ты учти, Лолик, трезвые финны жадноваты, а вот когда наберутся, с ними и надо вести дела, — посоветовал Сережа, посерьезнев. — Технику и видеокассеты я у них заберу, а на вашу долю — шмотки и парфюм. Я добрый, нужно ведь и вам детишкам на молочишко.

— Ну, спасибо, дорогой, даже про детишек вспомнил!

— У меня дочь почти взрослая, знаешь, как из меня бабки тянет? — сказал Кошкин. — Это от первой жены. Причем норовит пожаловать ко мне, когда я в запое и жены дома нет. Но Маня у меня хитрая — взяла и замок сменила. Ключ-то я дочери давно еще дал. Так что через дверь с ней ведем переговоры. Так хитруля заставила меня бросить ей в форточку полтыщи карбованцев на летние туфли!

— Весело ты живешь!

— Тянут с меня, Лолик, все, кому не лень, — сделал он скорбное лицо, однако глаза весело блестели.

«Рассказывай сказки! — подумала Лола. — С тебя вытянешь. Такой же хитрый, как и жена твоя, Маня!»

В тот раз, когда Сережа отвез их с Милой к Виктору в Лисий Нос, он произвел неплохое впечатление на Лолу. Забавный, крепко сбитый с рыжеватым ежиком на круглой голове и бледно-голубыми глазами он и на пляже походил на игривого подсвинка. Модные, но явно не его размера звездно-полосатые плавки сдавили его причиндалы, удивительно было — как он натянул их на себя!

У Виктора они и заночевали, тогда Кошкин пил наравне со всеми, особенно после сауны, в которой они все вместе млели. Как Лола и предполагала, спать ей пришлось с ним. В постели Кошкин оказался не бойцом: долго настраивался, просил помочь, а потом быстро выдохся и сладко заснул. Спал с открытым ртом и похрюкивал. Утром тоже не приставал, за что Лола была благодарна: она все-таки перепила с вечера — мешала сдуру пиво с виски — утром болела голова и во рту было сухо. А вот Мила с Виктором, видно, неплохо позабавились, похохатывали, перебрасывались солеными шуточками и похмелялись неразбавленным виски. Потом подружка сказала, что Витюк всю ночь не давал ей покоя, очевидно, давно бабы не имел и перестоялся как племенной конь в конюшне. Он ведь из своей дачи ни на шаг. Приглашал снова к себе, но с жадноватыми мужиками Мила повторно не встречалась. Виктор не преподнес ей ни подарка, не дал и денег, а виски и пиво, считала она, это не плата за столь изнурительную «работу», которую задал ей после сауны Виктор.

С тех пор не видела Сережу и Лола. Хотя он и не «задал ей жару», как лысоватый Виктор подружке, тем не менее утром подарил ей косметический набор. Расчувствовавшись, Лола дала ему свой телефон, адрес книжного магазина, однако Кошкин не звонил и не появлялся. И сегодня они встретились случайно. Будто прочтя ее мысли, Сережа сбоку посмотрел на нее, улыбнулся, сверкнув золотыми зубами, и произнес:

— Было бы приятно посидеть с вами в веселой компашке, но я, Лола, бизнесмен, для меня главное — дело. Финны финнами, а у меня вечером встреча с двумя штатниками. Валютные дела. Кстати, они привезли Витюку приглашение в Нью-Йорк. Он давно копит доллары, чтобы там обарахлиться. Витенька у нас богатенький мальчик!

— Я этого не заметила...

— Он и в Штатах будет халдейничать, пристроится куда-нибудь в харчевню и будет бабки делать.

— А доллары в Америке тоже бабками называют?

— Баксами, — улыбнулся Сережа. — Вот провожу Виктора в Штаты и тогда мы с тобой красиво отдохнем у него на даче... Ключи и сибирского кота он препоручил мне.

— Когда же мы гульнем? — игриво поинтересовалась Лола.

— В конце октября Витенька уедет, билеты он уже заказал, к этому времени закончит строительство на своем участке еще одного домика для гостей. Будет сдавать иностранцам за валюту. Внизу два гаража, вверху — три меблированные комнаты. Вложил тридцать тысяч рубликов в это строительство. Витя знает куда в наше время нужно вкладывать деревянные рубли. Он ведь до «пенсии» заведовал отделом в мебельном магазине.

— На пенсии? — удивилась Лола. — Он же еще не старый.

— Витек сколотил себе состояние, купил дачу и теперь наслаждается жизнью, ему ни работа не нужна, ни пенсия. На всякий случай нанял бомжа, который вкалывает под его фамилией в кочегарке. Так что стаж идет... Витюк у нас богач и холостой. Жена от него ушла лет пятнадцать назад. У него сын растет. Когда заговорили о реформе, мол, деньги в «чулке» могут у всех погореть, так Витя сразу до совершеннолетия перевел на книжку алименты.

— А что он будет в Америке делать?

— Я же говорю — доллары, — ответил Сережа, втискиваясь в освободившееся место в ряду машин на Разъезжей. — У него там полно знакомых, устроят на сдельную работу, полгодика будет мыть посуду в забегаловке, а потом вернется домой с «Фордом» на палубе парохода. У него мечта — привезти оттуда машину.

— Привезет, — сказала Лола. — Он упорный.

— Бред собачий! — вдруг взорвался Сережа. — Любую машину можно теперь у нас купить. Это надо же додуматься: через океан волочь в Россию автомобиль! Шарики за ролики бегают в плешивой голове нашего Витюка Судакова. Я ему предлагал «Мерседес», так нет у него мечта «Линкольн» или «Кадиллак». Пусть подержанный, но из , Штатов.

— Не бери в голову, — сказала Лола. Ей не понятно было, чего это Сережа так разволновался? — У меня найдется для тебя парочка отличных американских фильмов, только что записали... Зайдешь?

— Не до кино мне, — остыв, проговорил Сережа. — Кручусь, как белка в колесе, делаю бабки, а наше вшивое правительство ведет страну к полному развалу. — Вот-вот начнется гиперинфляция...

— Гиперинфляция? — наморщила лоб Лола. — Что это такое? Вроде наводнения?

Она уже вылезла из машины и стояла неподалеку от дверей своего магазина. Прохожие окидывали завистливыми взглядами вишневый «Мерседес», не обходили вниманием и ее особу. Лола знала, что сзади в джинсах она смотрится еще лучше, чем спереди. Утром она не успела сделать обычную прическу — времени накручивать бигуди не оставалось — и белые волосы ее спускались пучком на спину.

— Святой человек! — хохотнул Сережа. — Нас собираются потопить в бумажных деньгах — все республики сбрасывают их к нам, все раскупают под гребенку, а она даже не знает, что такое гиперинфляция! Именно наводнение — бумажное денежное наводнение, когда бабки ничего уже не стоят! Это когда за буханку хлеба будешь платить тыщу рублей, а за спички — стольник. И когда все твои сбережения превратятся в цветную бумагу с портретам Ильича, которую даже в сортире нельзя из-за жесткости использовать.

— А все сдаю видеокассеты напрокат по пятерке штуку, — пожала круглыми плечами Лола.

— Скоро будешь сдавать за четвертак!

— Значит, я больше буду зарабатывать...

Сережа посмотрел на нее, потом с безнадежностью махнул рукой: видно, ей никак не растолкуешь, что такое гиперинфляция!

— Финнов утром проводите, а я к вам в двенадцать заскочу, — сказал он. — Берите все, что они предложат. Не подойдет вам — куплю.

Покивал круглой ершистой головой и укатил на своем сверкающем «Мерседесе» в сторону Невского проспекта.

«Сказать Ивану про «Ниву» и Реваза с Хамидом или нет? — заходя в магазин, где ее уже ждали любители видеофильмов, подумала Лола. — Пожалуй, не стоит, что-то редко он теперь мне звонит и не заходит. Может, нашел другую? Нужно будет вечером брякнуть ему...»

Она сходила в подсобку, принесла оттуда коробки с кассетами, квитанции, залоговые деньги. Все это хранилось в сейфе, ключи от которого были только у нее. Сейф забросил сюда Еся Шмель.

— Подберите мне что-нибудь романтическое на ваш вкус, — улыбнулся ей высокий загорелый мужчина в фирменной салатной рубашке с погончиками. Из кармашка торчала пачка «Кента», в руке кожаная сумочка на ремешке, японские часы «Сейко». Явно дядечка, из крутых. Раньше она его не видела, наверное, недавно обзавелся видеомагнитофоном. — «И наступит завтрашний день», две кассеты — шесть часов сплошного удовольствия, — привычно улыбнулась Лола. — Тут и романтика, и детектив, и любовь...

— Любовь — это прекрасно, — продолжал улыбаться мужчина, глядя на нее повлажневшими серыми глазами. У него русая интеллигентная бородка и усы. — Меня зовут Кириллом, я привез из Парижа видеосистему и нуждаюсь в консультанте... — жестом фокусника извлек из сумочки узкую плитку шоколада с иностранной оберткой. — Мой маленький презент.

— Спасибо, — Лола вложила в ответную улыбку все свое женское обаяние. — Я буду для вас подбирать лучшие фильмы.

— Вы не сказали, как вас звать?

— Лола... — она произнесла свое имя так, будто послала ему воздушный поцелуй.

— Лола, а вечером...

— Сегодня вечером я занята, — посерьезнев, перебила она. Надо набивать себе цену. Так сразу, милый, дела не делаются. Подумаешь, плитка шоколада! До вечера у нее в коробке будет полно таких презентов. — Вы должны вернуть мне кассеты завтра вечером, в крайнем случае послезавтра утром... Залоговая стоимость обеих кассет двести пятьдесят рублей.

Кирилл выложил ей на стол три новенькие радужные сотенные.

— Я работаю с двенадцати, — протянув сдачу, сказала Лола. Симпатичный мужчина, не гонит лошадей...

Лола решила пока поставить его на место. — Пожалуйста, следующий.

Кирилл вынужден был с несколько обиженным видом отойти. Он еще немного постоял у книжного прилавка, изредка бросая взгляды в ее сторону. И тогда Лола сделала то, что делала в редких случаях: извинилась перед клиентом, встала из-за стола и вальяжно прошествовала в подсобку, хотя ей там делать было абсолютно нечего. Она знала, что Кирилл смотрит ей вслед. Ну и прекрасно, пусть полюбуется на ее роскошную фигуру, полные ноги — их Витя из Лисьего Носа назвал сексуальными — плавную походку. Что-что, а бедрами и пышным задом она двигать умела.