Дальше произошло вот что: годовалый медвежонок, вместо того чтобы замертво рухнуть наземь, с рёвом и необычным проворством бросился на охотника. Тот лишь успел щёлкнуть вторым курком, но выстрела не получилось. Егор с ужасом вспомнил, что после того, как убил глухарку, не перезарядил ружьё. Больше он ничего не успел подумать. Могучая сила вырвала из рук ружьё и отшвырнула в сторону. Горячее дыхание зверя обожгло лицо. Жёсткая шерсть залепила рот, дышать стало нечем. Егор почувствовал на себе тяжесть, будто он попал под пресс, замельтешили перед глазами огни, и он потерял сознание.

Прижавшись спиной к стволу, девочка с ужасом смотрела, как разъярённый медведь ломает человека. Она хотела крикнуть, но даже не услышала своего голоса.

Когда Роман добрался до вырубки, солнце освещало лишь вершины деревьев, а ниже всё окутали сиреневые сумерки. Белели срезы пней, явственно выделялись два чёрных пятна - следы потухших костров. Прислонив мопед к сосне, Роман вытащил из-за пазухи Гектора, который, как только они остановились, стал проявлять беспокойство и подталкивать головой в подбородок, стараясь выкарабкаться; при этом он нещадно царапал когтями голый живот. Очутившись на свободе, Гектор вихрем заносился по вырубке. Вот он притормозил у одного пня и поднял ногу. Таким образом он пометил с десяток пней.

- Ищи, Гектор! - возбуждённо говорил Роман, следуя за ним. - Ищи Майю! Слышишь, ищи Майю!

Наверное, фокстерьер понял - рассказывала же Майя, что это очень умные собаки, - потому что движения его стали осмысленнее: уткнув нос в землю, Гектор потрусил по краю вырубки. Через несколько минут радостным лаем возвестил о находке: притащил в зубах красную шерстяную кофточку, в которой Майя приехала сюда. Но почему она оказалась здесь? И тут Роман вспомнил, что девочка таскала сучья в костёр без кофточки. Было солнечно, веяло жаром от костров, и она сняла её.

Гектор носился по вырубке, волоча по земле кофточку, а Роман гонялся за ним. Наконец ему удалось отобрать находку у разыгравшегося пса. Он несколько раз сунул её Гектору в нос, повторяя: «Ищи, Гектор, ищи! Майю! Ищи Майю!»

Пёс старался вырвать кофточку из рук, по-видимому думая, что с ним играют. Тогда Роман стал громко кричать: «Майя-я, ау-у!» Гектор остановился и, задрав бородатую мордочку, уставился на него. Роман кричал, пока не охрип. В ответ ни звука. В отчаянии он последний раз сунул псу в нос кофточку и сказал:

- Кому говорю: ищи! Чертёнок! Ищи Майю!

На этот раз пёсик понял: деловито опустив нос к земле, потрусил вдоль вырубки. Несколько раз обошли они её кругом, прежде чем Гектор нашёл след. Оглянувшись на Романа, он уверенно направился в глубь бора. Роман старался не отставать. Стало совсем темно, и маленькая ищейка то и дело исчезала из глаз. Тогда Роман негромко окликал пса, и тот останавливался, нетерпеливо поджидая его. Нос он не отрывал от земли. Ещё хорошо, что Гектор светлой масти, а то совсем потерялся бы в чащобе.

Один раз из-под куста выскочил какой-то маленький зверёк и ударился бежать. Гектор с лаем припустил за ним. Наверное, минут пять Роман громко звал его, проклиная себя, что не догадался привязать к ошейнику брючный ремень. Гектор вернулся с высунутым языком и долго не мог отдышаться. Роман привязал его к тонкому короткому ремешку, но пёс не мог понять, что от него нужно. Он дёргал шеей, стараясь выскользнуть из ошейника, обиженно лаял, а по следу идти отказывался. Тогда Роман снова дал ему понюхать кофточку, приговаривая: «Ищи Майю!» Гектор (он, очевидно, преследуя зверька, забыл про свою любимую хозяйку) снова взял след, но идти по нему отказывался. Роман не понимал, в чём дело. И лишь когда псу удалось освободиться от ошейника вместе с самодельным поводком, он потрусил дальше.

Бор становился гуще, сумрачное небо над головой затеняли шумящие вершины сосен и елей. Роман натыкался на маленькие ёлки, они больно хлестали колючими ветвями по ногам, лицу, но мальчишка не обращал на это внимания, стараясь не потерять из виду светлый, торчащий кверху обрубок хвоста.

Совсем близко грохнул выстрел и раздался звериный рёв. Роман остановился. Потом, не обращая внимания на собаку, бросился на шум.

Гектор заволновался, шерсть поднялась дыбом, с рычанием он устремился за Романом.

Выскочив на полянку, мальчишка увидел Тришку и Егора Пестрецова. Увидел и Майю, сидевшую под сосной. Лицо у девочки бледное, глаза широко раскрыты.

Роман метнулся к медведю и вцепился ему в шерсть. Он дёргал его, тормошил, потом в отчаянии замолотил по широкой спине кулаками.

- Тришка! - чуть не плача, кричал мальчишка. - Пусти! Отпусти, говорю!

Под ногами мелькнуло белое пятно, и маленький отчаянный фокстерьер отважно вцепился зверю в заднюю лапу. Тришка обернулся, и на миг глаза мальчика и разъярённого медведя встретились. Не отпуская Егора, Тришка наотмашь взмахнул свободной лапой, и Роман кубарем отлетел в сторону. На Гектора медведь и внимания не обратил. Наверное, не заметил. Вскочив с земли, Роман снова бросился к медведю и стал отдирать его от Пестрецова. И снова, получив увесистый удар когтистой лапой, закувыркался по мху. Медведь не узнавал его. Сейчас это был не умный, добродушный медвежонок Тришка, а дикий разъярённый зверь. Причём зверь раненый. И всё-таки куда-то в глубину Тришкиного сознания проник очень спокойный ласковый голос его друга, Романа Басманова.

- Не надо, Тришка! - просил он. - Отпусти! Слышишь? Эх, Тришка, Тришка! Что ты наделал?

Движения медведя стали не такими резкими. Несколько раз он поднимал голову и взглядывал на лежащего на земле Романа. Наконец подняв вверх острую морду, он глухо рыкнул и всем туловищем повернулся к Роману. Взгляд его свирепых глаз стал осмысленным, рвавшийся из горла рокочущий рык постепенно затихал. Нет, не мог Тришка забыть своего друга, с которым провёл целый год, из рук которого получал вкусное угощение. И только сейчас Роман увидел на плече медведя большую рану. Яркая кровь стекала по груди и засыхала на животе.

- Тришка! - гладил его Роман по здоровому плечу. - Тебе больно?

Он полез в карман, но там ничего не было. Между тем фокстерьер, рыча, трепал Тришку за лапу. Роман пытался ногой оттолкнуть пса, но тот ни за что не хотел отпускать медведя. Наконец и Тришка заметил Гектора. Зарычал и, будто какую-нибудь назойливую козявку, с отвращением стряхнул его с ноги. Пёс вверх тормашками описал большую дугу и с визгом шлёпнулся в мох. Больше он не решился и близко подойти к медведю. Осторожно, кося глазом на Тришку, пробрался к своей хозяйке и принялся лизать ей лицо.

Майя смотрела на Романа с Тришкой. Мальчишка и зверь стояли друг против друга. Глаза зверя слабо мерцали. Когда Роман хотел снова погладить его, Тришка отвёл лапой его руку. Что-то изменилось в облике зверя. То ли ещё злость не прошла, то ли он не рад был этой встрече. Не положил, как обычно, лапы на плечи и отводил глаза от своего друга. Нагнув голову, несколько раз лизнул кровоточащую рану и негромко, но грозно заворчал, бросив злобный взгляд на лежавшего во мху Егора.

Роман придвинулся, пытаясь осмотреть рану на плече, но Тришка довольно сильно оттолкнул его, давая понять, что дотрагиваться до него не следует.

Усевшись на мох, он, ворча и пофыркивая, принялся обстоятельно зализывать плечо. Оторвавшись на миг от этого занятия, прислушался, уши его прижались к голове, из пасти вырвалось рычание. Вот он поднялся и поковылял в чащу. Роман шёл сзади и говорил ласковые слова, но Тришка не обращал на него внимания. Неожиданно остановился, потянул носом и протяжно на весь лес зарычал, будто предупреждая всех, что сейчас лучше ему не попадаться на дороге. Круто повернулся и, не взглянув на Романа, бесшумно исчез в чаще.

- Роман, иди сюда! - позвала Майя. - Он совсем как мёртвый.

Она наклонилась над Егором, не решаясь до него дотронуться. Гектор осторожно обнюхивал лицо. Роман присел на корточки и приложился ухом к груди раненого.

- Дышит, сказал он. - У него, по-моему, рука сломана.

- Это всё было так страшно.

- Я сейчас сделаю волокушу, и мы его потащим в посёлок.

- Что я должна делать?

Роман сбросил куртку, потом стащил с себя рубашку и протянул девочке:

- Рви на узкие полоски.

Надев на голое тело куртку, достал из кармана нож и пошёл в березняк. С трудом срезал две небольшие берёзки - нож слишком был мал для этой работы - нарезал веток и притащил всё это к тому месту, где лежал Егор.

Вдвоём они быстро связали матерчатыми полосками волокушу и стали осторожно укладывать туда Егора. Роман подхватил его под мышки, а Майя взяла за ноги.

- Это ты, Роман? - слабым голосом спросил Егор.

- Мы тебя потащим в посёлок, - сказал Роман. - Ты уж потерпи.

Они впряглись в волокушу и с трудом сдвинули её с места.

- Ничего не получится, - прошептала Майя. - Он такой тяжёлый.

Роман сверкнул на неё глазами и пробурчал:

- Я один потащу.

- Ладно, - сказала Майя. - Не злись.

Егор лежал на спине и смотрел на небо. Кое-где уже высыпали первые звёзды. Лицо его осунулось, скулы обострились. Он пошевелил одной рукой и скосил глаза на пальцы. Пальцы шевелились. Левая рука была - как мёртвая. Он с усилием дотронулся до неё правой, и левая ничего не почувствовала.

Пошевелил ногами. Ноги вроде целы. Попробовал глубоко вздохнуть - и в глазах замельтешили искры. Сквозь стиснутые зубы вырвался стон.

- Больно? - спросила Майя.

- Руку, паразит, сломал и ребро, - помолчав, сообщил Егор. И надолго замолчал, глядя на мерцающие звёзды.

Когда сделали первую остановку, оба были мокрые и тяжело дышали. Майя сняла брезентовую куртку и укрыла Егору ноги.

Вторую остановку сделали на той самой вырубке, где нынче жгли костры. Здесь у сосны стоял мопед. Егор заметил его, но ничего не сказал, а когда они снова впряглись в волокушу, негромко проговорил:

- Оставь себе мопед. Он твой.

- Я взял его на вечер, - сказал Роман. - Утром заберу отсюда и верну.

- Я сказал: он твой, - почти шёпотом произнёс Егор.

- Не надо - помолчав, ответил Роман. - Езди сам.

- Как знаешь…

Они услышали шум мотора; сумрак прорезали два ярких луча света, пошарив по соснам, ударили в лицо. Майя рукой прикрыла глаза. От деревьев вытянулись длинные колеблющиеся тени, засверкала роса на папоротнике. Розовым огнём вспыхнули глаза Гектора.

Газик подъехал совсем близко и остановился. Распахнулись дверцы, и на лесную дорогу выскочили Пётр Васильевич Поздняков и Святослав Иванович Храмовников.

Майя и Роман опустили волокушу и, стоя рядом, смотрели на них. Гектор с радостным лаем вертелся у ног профессора.

- Боже мой, как я устала, - сказала Майя, моргая: яркий свет бил в глаза.

- Что случилось? - встревоженно спросил Поздняков, подходя к ним и заглядывая в волокушу.

- Медведь его малость помял, - ответил Роман, отирая ладонью пот с лица.

- Тришка? - взглянул на него Пётр Васильевич.

Роман молча нагнул голову. Чёрная растрёпанная прядь свесилась на глаза, но он и не подумал её отбросить. Ему хотелось упасть лицом в мох и крепко зажмурить глаза - так, чтобы не видеть этот ослепительный свет автомобильных фар. При таком ярком свете можно не только заметить слёзы на глазах, но и выражение этих самых глаз… А Роману не хотелось, чтобы сейчас видели его лицо.