Наверное, здесь, в деревне, где я живу, как отшельник, мои знакомые женщины часто будут возникать перед моим мысленным взором. Мне никуда от них не деться. Хочется постигнуть их суть, разобраться, почему на исходе двадцатого века семья стала такой шаткой, непостоянной? И не только у нас, а во всем мире? Я не знаю ни одного из своих приятелей, кто бы похвастался, что он счастливый семьянин. Жены ругают своих мужей, те — жен. Многие уже по нескольку раз сходились и расходились. И что интересно, если раньше чаще мужчины уходили из дома, то теперь — женщины.

Свете показалось, что для того, чтобы не считать себя неполноценной, она должна, как и все, испытать замужество. Может, она этим как раз и продемонстрировала мне свое хорошее отношение? Побудет немного замужем, «как все», и вернется. Я уже в который раз представил себе, как она звонит в дверь, раздевается в прихожей, приходит на кухню — мы там обычно обедаем, — закидывает одну длинную ногу на другую, улыбается и звонким голосом произносит: «Вот я и вернулась к тебе, мой дорогой... Теперь уж насовсем!» Хватит ли у меня мужества близкую мне женщину выставить за дверь? Я человек не злопамятный, а время исцеляет и не такие раны... Мне ли этого не знать! Если бы каждая душевная травма оставляла на теле след, я был бы весь исполосован глубокими и мелкими шрамами!.. Говорят, что обиды, людская подлость, зависть, предательство ожесточают человека, делают его мизантропом, со мной этого, к счастью, не случилось. Наверное, деревенская природа не позволяет мне стать человеконенавистником, то что она очищает душу от всего мелкого, наносного, я не раз испытал на себе. Приезжая из города, я радуюсь хорошей погоде, облакам, собакам, птицам, вон каждый вечер у дороги на истоптанном копытами лугу меня ждет лошадь Машка и приветственно тихо ржет при моем приближении. Машка привыкла, что от нее всем что-то нужно: то запрячь в телегу и отправиться за дровами в лес, то нагрузить под самые небеса воз сена и везти в деревню, то заставить тащить за собой плуг или борону. А мне ничего не нужно, лишь почувствовать, как ее дымчатого цвета бархатные губы щекочут мою ладонь, подхватывая хлеб и кусок пиленого сахара, который называют рафинад. Я оглаживаю ее по крутым бокам, сгоняю кровососов с ее подрагивающей атласной груди. Машка благодарно кивает мне вслед, когда я ухожу. А на обратном пути снова целеустремленно идет мне навстречу, волоча цепь, пока она ее не остановит. И я знаю, что Машка понимает, у меня нет хлеба, ей просто тоже приятно почувствовать мою ладонь, услышать ласковые слова, которые я ей говорю. Иногда Машка зачем-то прихватывает своими желтыми зубами мою руку, правда, не больно. Этого я не понимаю, о чем и говорю кобыле. Но у нее, очевидно, свои знаки проявления внимания ко мне, в том числе и легкое покусывание руки или плеча.

Я убежден, что каждому взрослому человеку надо хотя бы раз в год выбираться на неделю-две на природу. Вместе с городской пылью она сдувает с нас проблемы и заботы. Если в городе я рвал бы и метал, узнав о Светкином предательстве, то здесь, прогуливаясь по своей излюбленной дороге к Федорихе, мимо одинокой печальной березы и обратно, я стараюсь понять девушку, даже в чем-то оправдать... Хотя не скрою, мне это нелегко удается.