Солнце взошло над озером, а Гриба всё ещё не было. На кустах испарялась роса. Неподалёку от берега раздавались всплески. Играл крупный окунь. У другого берега в камышах смутно вырисовывалась лодка. Рыбак в ватнике и зимней шапке сидел к нам спиной. Казалось, он спит. Там, где из воды торчали сваи, стлался пар. Создавалось впечатление, будто кто-то в снег наторкал чёрные головёшки. Ещё не обсохшие от ночной росы стрекозы неуверенно летели над водой. Гарик молча ходил по берегу. Он нервничал. У самой воды лежали наши удочки, банки с червями. Червей мы накопали ещё с вечера.

Утро было прохладное, и хотя мне смешно было смотреть на рыбака в зимней шапке, одеться потеплее не мешало бы. Гарик надел зелёные парусиновые штаны и фланелевую рубашку. Он тоже ёжился от холода. Скоро поднимется солнце повыше и станет жарко. Придётся всё с себя стаскивать.

Дед лежал на крыльце, уткнув морду в лапы. Деду тепло. У него шуба.

- Проспал, что ли? - сказал Гарик.

- Мне его рожа не внушает доверия, - сказал я.

Солнце медленно поднялось над лесом. Пять часов. Мы встали с Гариком в четыре. Ждём Федьку Гриба. А он что-то не спешит. Или спит без задних ног, или один уплыл. Пожалел показать нам заветные лещовые места.

Несколько раз подряд плеснуло у самого берега. Я даже успел заметить, как чиркнули по воде красноватые плавники. Окунь малька догоняет.

- Закинем? - предложил я.

И тут из-за осоки показался чёрный нос Федькиной лодки.

- Я в людях редко ошибаюсь, - сказал Гарик, повеселев.

Гриб спрыгнул с лодки, за руку поздоровался с нами. Сначала с Гариком, потом со мной. К штанам присохла сизая рыбья чешуя. Гриб выглядел заправским рыбаком.

- Проспал? - спросил Гарик.

- Это вы, городские, долго дрыхнете, - сказал Гриб. - А мы народ привычный… На рыбалке я могу два дня не есть, не пить и две ночи не спать. А может, и больше смогу. Не пробовал.

- Говорил, будешь на месте, когда солнце взойдёт… - сказал я.

Гриб даже не посмотрел в мою сторону. Он взял банку с червями, заглянул туда и небрежно отложил в сторону.

- Квёлые, - сказал он.

- Чего мы ждём? - спросил Гарик.

- Не знаю, - сказал я.

- Хотите лещей? - спросил Федя.

- Шутник, - усмехнулся Гарик.

- Уговор - во всём слушаться меня, - сказал Федя. - Тогда будут лещи… Я вам нынче покажу настоящую рыбалку!

- Чего же мы стоим? - воскликнул Гарик.

- По коням! - скомандовал Гриб.

Мы забрались в лодку и поплыли. Грёб Гарик. Гриб сидел на корме и командовал:

- Левее, ещё чуток… Так держать! Теперя правым греби. Вот так. Не маши вёслами-то… Не видишь, одно поперёк стало?

Я удивлялся Гарику. Он беспрекословно подчинялся Федьке. Это на него не похоже. Гарик сам любит командовать. Видно, очень уж захотелось ему поймать двухкилограммового леща и похвастаться перед Алёнкой. Я ещё ни разу леща не поймал. Подлещики были, а лещи почему-то стороной обходили мой крючок. Лещ - рыба осторожная, и её на дурака не возьмёшь.

Я предложил Гарику сменить его, но он не отдал вёсла. Мы плыли и плыли, а конца нашему пути всё не видно.

Остров остался позади. Солнце ярко освещало его. Блестели зелёные иглы на соснах и елях. Блестел жёлтый песок. Взглянув на остров, Гарик нахмурился. Пролетели две большие утки.

- Какую крякушку позавчера шлёпнул! - похвастался Федя.

- Охота запрещена, - сказал я.

- Для кого запрещена, а для меня нет… Я на этом озере родился и вырос, кто мне запретит?

- Поймают…

- Ещё тот на свет не родился, кто пымает Федьку Губина, - с бахвальством произнёс Гриб.

- Где ты достал такую замечательную кепку? - спросил я.

- Нравится?

- Ещё бы!

- Один человек подарил… Питерский. Приезжал сюда рыбалить. Я ему одно такое место показал.

- Мы туда едем? - спросил Гарик.

- Тот, питерский, взял там за полдня пятнадцать килограммов. Лещи и окуни. И рыба одна к одной. Крупная! Ну, он и подарил мне эту кепку. Носи, говорит, Федя, с гордостью, ты заслужил её. Так и сказал. Я, мальцы, думаю, это знаменитая кепка. У нас в деревне ни у кого такой нет. Сам председатель сельсовета интересовался, где я такую откопал. Видно, понравилась ему.

- Редкая фуражечка, - сказал я. - Олег Попов и тот бы позавидовал.

- А кто это?

- Великий человек, - сказал я. - Верно, Гарик?

- Попов? Известная личность, - подтвердил Гарик.

- Этот тоже, видать, шишка… На собственном «Москвиче» приезжал.

Остров заслонил наш дом, а мы всё плыли. У Гарика на лбу выступил пот. Гриб спрятался под своей знаменитой кепкой и дремал. Озеро раскинулось перед нами на много километров. В одном месте оно суживалось. Когда мы вошли в горловину, Федька открыл один глаз и сказал:

- Якорь!

Я поднял со дна рогатую тележную ось и бросил за борт.

- Очумел? - заорал Гриб. - Кто так кидает? Тихонько надо, голова ни одного уха!

- Ну что ты на самом деле?! - возмутился и Гарик.

- На рыбалке должно быть так: пролетела стрекоза - слышно. А ты полупудовую железяку запузырил так, что черти на том свете и то услышали. Рыба любит тишину, понял?

Не нарочно ведь! Уж так получилось. Вырвалась у меня из рук эта штуковина. Я молча выслушал упрёки. Но это было только начало. Не успели мы забросить удочки, как Гриб снова начал пилить меня:

- Ушла теперя рыба… Эх, ты, капустная кочерыжка!

Мне хотелось хлестнуть его удочкой по громадной кепке: ишь разошёлся! Может быть, тут и не было рыбы?

- Подымай якорь, - распорядился Федя. - И в другой раз - гляди!

Мы отплыли от этого места подальше и снова встали на якорь. На этот раз я так опустил железяку, что даже не булькнуло. Но Федя всё равно остался недовольным.

- Еле поворачиваешься! Пока якорь опускал - на пять метров от ямы отнесло.

Хуже нет - ловить рыбу со старшими на одной лодке. Орут, замечания делают на каждом шагу. То одно не так, то другое не этак. То ли дело с Алёнкой. Там я голова: что скажу, то она и делает. А когда надо - и прикрикну. Только я зазря не кричу, я человек справедливый.

На новом месте тоже не клевало. И опять виноватым оказался я.

- Рыба, она за десять вёрст слышит, - разглагольствовал Гриб. - Она брюхом чует. Принимает колебания.

Гарик хмуро поглядывал на него. Но пока помалкивал.

- Лопнула рыбалка, - сказал я. - Рыба два дня будет очухиваться от нашего якоря…

- Попробуем в другом месте, - сказал Гриб.

И в другом месте не клевало. Рыба будто сговорилась. Даже ерши-малыши не дёргали. Федя равнодушно глядел на поплавок, сделанный из пробки и гусиного пера. Кепка его съехала на самые глаза.

- Где же лещи? - мрачно спросил Гарик.

- В озере, - бодро ответил Федя. - Гуляют, родимые.

- А твои места?

- Отошла, - невозмутимо ответил Гриб. - Не всё же время рыба стоит на ямах? Знаешь, какая там глубина?

- Мне на глубину наплевать, - разъярился Гарик. - Мне рыба нужна. Гони назад ножик!

- Не ори, - насупился Гриб. - Не то веслом огрею… Со мной, парнишка, на озере шутки плохи. Я вас не звал на рыбалку. Сами напросились. Что я, колдун какой? Ну, не берёт нонче, а завтра будет брать. Раз на раз не приходится. Спроси у других рыбаков… А ножик не отдам, хоть лопни. Он мне и самому пригодится. Дарёное назад не отдают. Иль у вас в городе наоборот?

- Веслом огреет?! - Гарик даже приподнялся со своего места. - Ты слышал, Серёжка, что он сказал?

- Не глухой, - ответил я. Мне было интересно, чем всё это кончится: подерутся или нет? А здорово, если бы они подрались. Трудно сказать, кто из них сильнее. Оба здоровенные.

- Я таких, как ты… - сказал Гарик. - Да я на ринге работал с такими мальчиками… Я тебя одним пальцем ткну…

- Ткни, - сказал Гриб и тоже приподнялся. Кепка свалилась ему на глаза, и он, вместо того чтобы по привычке подбросить её вверх, снял и аккуратно положил на сиденье. У Феди была продолговатая голова с выступом на затылке. Волосы взлохмачены. Сразу видно, что Федя с гребешком не дружит. Цвет волос и не определишь: что-то между коричневым и русым. Поперёк лба морщина. Она делала Федю взрослее.

- Я тебя как котёнка… - Гарик оттолкнул меня и двинулся к Феде. Но мне некуда было деться, и я, чуть отодвинувшись, снова оказался между ними.

- Ежели опосля моего удара будешь жив и не утонешь, - сказал Федя, - то поставь богу свечку.

Он оттолкнул меня и сделал шаг навстречу Гарику. Я снова отодвинулся и опять оказался между ними. Я сидел, а они стояли. Я видел только их ноги и животы. Ногами они почему-то пинали меня. Сначала один, потом другой. И наконец сразу оба. Ещё хорошо, что босиком.

- Какой ты рыбак… - гремел надо мной Гарик.

- А ты думал, тюря, лещи тебе в лодку будут прыгать? Шире рот разевай! Кто же на озере орёт как оглашенный, дурная твоя голова ни одного уха? - орал Гриб.

- Ты мне про весло и не заикайся! Как будто я весло в руках не умею держать…

- Не надо было этого брать, - глянул на меня Федя. - Была бы рыба.

- Ты, Сергей, как будто первый раз на озере? - уставился на меня и Гарик. - Гремишь, как чёрт знает кто…

- Кочерыжка! - обозвал меня Федя.

- А где мои черви? - спросил Гарик.

Во время их возни одна банка с червями упала за борт.

- Утонула, - сказал я.

- Сидел бы ты лучше на берегу…

- Лезут тут всякие в лодку, - сказал Федя.

До драки не дошло. Они ещё минут пять костерили меня. Я терпел, ничего не поделаешь. Только раскрой рот - могут дать и по шее. Особенно этот Гриб. Врезал бы я ему по губе, да боюсь, из лодки выкинет. А до берега далеко.

Сорвав на мне зло, они стали ругаться потише, а потом совсем перестали. Выдохлись. Сначала уселся Гарик, потом Гриб. Федя велел мне грести.

Я безропотно взялся за вёсла. Я думал, что надо к берегу, но Федя приказал грести дальше к мысу, который далеко вдавался в озеро. На мысу белела большая берёза. На неё и велено было мне держать.

Я старался изо всех сил. Гарик ничего, а Федя морщился, глядя на меня. На минутку отпустив вёсла, я содрал с себя рубаху. Они с завистью посмотрели на меня, но раздеваться не стали. Из упрямства. Солнце припекало всё сильнее. Первым не выдержал Гарик. Глядя на берёзу, до которой было ещё далеко, он сказал:

- Кто-то кусает в лопатку… Серёга, посмотри.

Быстренько сдёрнул с себя рубашку и майку. Я даже смотреть не стал: никто его не кусает.

- Думал, клещ, - сказал Гарик.

Федя, сощурившись, поглядел на солнце, потом стал щупать свою рубаху.

- Весной покупали, а гляди - уже выгорела!

И, покачав головой, тоже разделся. Рубаху спрятал в корзину. Заметив мою усмешку, взял кепку и надел. Теперь он сидел как под зонтиком.

За мысом мы остановились. Федя вдруг стал очень серьёзным. Огляделся по сторонам и вытащил из корзинки небольшую банку, из которой торчал чёрный шнур, напоминающий электрический провод.

- Бомба, - шёпотом сказал Федя. - Сам сделал. Это я из-за неё задержался.

Мы с Гариком опасливо посмотрели на бомбу. Мне сразу и в голову не пришло, для чего она предназначена. Гриб нагнулся и стал смотреть в воду. Я тоже посмотрел: ничего не видно. Верхний слой прозрачный, а глубже - чернота.

- Рыба ходит, - уверенно сказал Федя. - Удочка - детская забава. Вот эта штука кашлянет - рыбу лопатой будем огребать!

- А мы как? - на всякий случай спросил я. - Чем нас будут огребать?

- Замри, понял? - сказал Федя.

- А как она… - кивнул на бомбу Гарик. - В руках не рванёт?

- Дрейфишь - иди на берег.

- Не в этом дело, - сказал Гарик. - Я не знаю, как эта штука действует.

- Охнет - будь здоров, - сказал Гриб. - Успевай только рыбу таскать. Вот что, мальцы, штаны долой. Как рыба пойдёт наверх, так все за борт. Крупную хватайте в первую очередь. Она быстро отходит.

- Сильный заряд? - спросил Гарик.

- Говорю, кто боится - жмите на берег, - ответил Федя.

- Не в этом дело, - сказал Гарик.

Я с тоской посмотрел на жестяную банку. Может быть, и правда, пока не поздно, податься на берег? Гарик останется. Из гордости. А одному уходить неудобно. Струсил, скажут. Федя между тем достал из кармана спички.

- Рот надо открывать? - спросил я. Где-то я вычитал, что, когда что-нибудь взрывается рядом, нужно обязательно рот раскрывать. Вот только зачем - я забыл.

- Лучше будет, если ты свою коробку закроешь и больше не будешь раскрывать, - заметил Гарик.

Федя, насупившись и отвалив нижнюю губу, возился со шнуром. Всё дальше запихивал его в банку.

- Порох? - спросил Гарик.

Федя кивнул.

- Да сними ты свою дурацкую кепку! - сказал Гарик. - Ведь не видишь ни черта!

- Вижу, - ответил Федя.

И вот всё готово. Гриб поднёс спичку к шнуру, и он зашипел, выбрасывая тоненькую, как иголка, струйку огня.

- Штаны сняли? - спросил Федя, держа банку на отлёте.

- Бросай! - заорал Гарик.

- Сейчас, - сказал Федя и посмотрел за борт. - А может, туда лучше? - кивнул он на другую сторону. Шнур между тем негромко шипел, распространяя ядовитую вонь.

- Кому говорю, бросай! - Гарик вскочил на ноги.

Я подумал, что он сейчас сиганёт в воду. В штанах. А ещё неизвестно, где хуже, в воде или на лодке.

- Сюда лучше, - сказал Федя и, не спеша, кинул банку с вонючим шипящим шнуром. Банка камнем пошла на дно. Вода забурлила. Мы, затаив дыхание, смотрели на воду. Медленно расходились круги.

- Чего орал? - сказал Федя. - Мне не впервой. Она замедленного действия…

И тут бабахнуло! Столб воды поднялся метра на два. Вода закачала нашу лодку. Остро запахло порохом.

- Сработала, холера! - заулыбался Федя. - Жди, мальцы, рыбу… Сейчас попрёт!

И рыба пошла. Сначала из глубины показались мальки. Много, не сосчитать. Они, вяло покачиваясь, шли и шли из глубины. На поверхности оставались и белели, неподвижные и маленькие. Кое-где показалась плотва граммов на двести. Кверху брюхом выплыл подлещик, второй, за ним щурёнок.

- Я буду за вас подбирать? - спросил Федя.

Гарик посмотрел на меня, потом на рыбу.

- Нечего подбирать, - сказал он. - Мелочь пузатая.

- Щука!

И верно, неподалёку от лодки показалась большая рыбина. Она пыталась перевернуться с брюха на спину. Плавники её лениво шевелились.

- Уйдёт! - заорал Гриб.

Гарик нехотя сбросил штаны и перевалился через борт.

- А ты чего сидишь?

Пришлось и мне лезть в воду. Вдвоём с Гариком мы плавали вокруг лодки и подбирали оглушённую рыбу. Она всё ещё шла со дна.

- Полундра! - вдруг завопил Федя. - Президент шпарит на моторке!

Мы, не сговариваясь, поплыли к берегу. Оглушённая рыба тыкалась головами и хвостами в наши животы, плечи, но мы не обращали на неё внимания: скорее бы до берега! У меня было такое ощущение, словно кто-то вот-вот должен за пятки схватить. Выскочив на песчаный мыс, мы услышали приглушённый рокот мотора.

- Лодку сховаем в кусты, а сами в лес! - командовал Гриб, налегая на вёсла.

Затолкав лодку в прибрежный кустарник, мы вслед за Федей припустили в лес. А рокот мотора всё громче за нашей спиной.