С аэродрома тяжело поднялся штурмовик, за ним - второй, третий. Юрка раскрыл рот, чтобы не оглохнуть от рева моторов, и стал считать взлетевшие самолеты. Девять! Нагруженные бомбами штурмовики сделали круг и низко над лесом пошли на запад.

- Во-он у самого первого на хвосте цифра одиннадцать.- Юрка наступил Кате на лопату.-Да погоди ты!

- Вижу… Ну и что?

- Северов на этом «ИЛе» полетел фрицам дрозда давать. Между прочим, друг, - сказал Юрка значительно.

- А можешь ты и меня познакомить со своим другом?- Катя, розовощекая, кареглазая, подмигнув подружкам, подбоченилась, повела круглыми плечами.- Иль я ему не пара?

- Он летчик, - серьезно сказал Юрка.

Колупая лопатой заледенелый снежный наст, он нет-нет да и поглядывал на застрявшую над лесом гряду облаков. Что-то не возвращаются штурмовики…

Наконец над соснами показываются черные точки. Пять. Тревожно тукает сердце. Ага! Еще два шмеля выныривают из-за кромки порванного посередине облака. И совсем с другой стороны на посадку тяжело идет восьмой самолет. Нос его тянет вниз, на крыльях пробоины.- Но этот сядет, а вот… Сколько Юрка ни щурит глаза на примолкшее небо, девятый штурмовик так и не показывается.

- Уж не твой ли друг не вернулся? - вздыхает Катя. Глаза у нее теперь не смешливые, печальные.

- Вернется, - неохотно говорит Юрка. - Северова не так-то просто сшибить. Он сам любого фрица угробит.- Юрка воодушевляется. Он всегда верит тому, что говорит сам. - Летчики это… это самые лучшие люди… Ясно? Захочу -буду летчиком… Не смейся. Буду!

- Будешь, будешь, - соглашается Катя.

Притарахтел дядя Коля с пустыми санями. «Пох-пох-по!» - плевалась колечками синего дыма тракторная труба.

- А ну, навались в остатный раз, красавицы! - спрыгнул с гусеницы дядя Коля. Пустой рукав его фуфайки заткнут за ремень, на левой руке большая двупалая рукавица. Юрка с уважением посмотрел на него: с одной рукой, а этаким тракторищем управляет!

Над летным полем стоял гул. Штурмовики, издали напоминающие огромных зеленых стрекоз, один за другим уползали в замаскированные сосновыми ветками ангары. Летчики потянулись через поле к деревне. Мимо не пройдут. Сделают крюк, но обязательно завернут сюда. Увидев летчиков, девушки стали без всякой причины громко смеяться и потихоньку прихорашиваться: одна платок поправит, другая фуфайку одернет.

Летчики поравнялись с девушками, остановились. Синеглазый Вася подошел к Юрке и, как со старым знакомым, поздоровался за руку.

- Не обижают? - спросил он, кивнув на девушек.

- Меня? - усмехнулся Юрка. - Пусть попробуют.

- Если что - скажи… Выручим.

Юрка уважал летчиков. А Вася нравился ему после Северова больше всех, но вести пустой разговор не хотелось. Не было настроения.

- Северова-то нет, - сказал он.

- Горючего хватит еще на шесть минут, - ответил Вася, взглянув на часы. - Прилетит.

Девушки работали спустя рукава. Подчищали снег и разговаривали с летчиками. То и дело и те и другие покатывались со смеху. Юрка не понимал: чего тут смешного? Ну ладно девушки… а летчики? Чего они-то зубы скалят? Юрка видел, как летчики наперебой заговаривали с Катей. Синеглазый красавец Вася уговаривал ее прийти на танцы в столовую.

- В сапогах? -улыбалась Катя. - Не стоит, т. После войны потанцуем.

- Долго ждать… А вы в сапогах приходите. Я вас приглашаю на первый вальс. И еще… на пять танцев.

- Не знаю, - сказала Катя и посмотрела на Юрку, как бы спрашивая у него разрешения. А тому безразлично было, пойдет Катя на танцы или нет. Юрка ждал Северова.

Над лесом потемнело небо. Снег стал синеть. На краю летной площадки вспыхнул прожектор, стегнул ярким лучом по глазам, пробежался по стволам деревьев и погас.

- Пойдем домой, Ежик? - позвала Катя. - Прилетит твой друг…

Женщины и летчики, поскрипывая снегом, напрямик пошли по присыпанной порошей тропке к смутно маячившим в сумраке избам. Чуть заметны были на густо-синем фоне белоголовые пирамиды елей. Сквозь неплотную пелену показался туманный рог месяца и снова исчез, только светлый след заколыхался в облаках.

Летит! Красная ракета обожгла кроны елей. Ярким половиком выстлал поле прожектор…

И вот радостный Юрка, залезая в сугробы, ^семенит рядом с толстым мохнатым, как медведь, старшим лейтенантом Северовым. Летчик все еще возбужден, ему жарко. Он стащил с головы шлем, и черные пряди волос упали на лоб. На обратном пути, недалеко от фронтовой линии, его догнали три «мессершмитта». Дрался до последнего патрона. Один «мессершмитт» загорелся. А когда боеприпасы кончились, спустился к самой земле и буквально по макушкам деревьев добрался до аэродрома. «Мессершмитты», почуяв, что советский летчик остался без боеприпасов, сопровождали почти до дома. А когда сел, техник за голову схватился: самолет превратился в решето.

Юрка догадался, что другу пришлось нелегко, но навязываться со своими вопросами не хотел. Надо - сам расскажет.

- Бежать отсюда не надумал еще? - спросил летчик.

Юрка молчит. Врать не хочется: была такая мысль у него… От лопаты нажег на ладонях мозоли. Но не убежал веды

- Бабку надо проведать… - Юрка опустил плёйи.- Мерзнет старая… А Шириха удавится - не даст ни полешка!

Северов сбоку посмотрел на Юрку. Из-под низко нахлобученной ушанки с чужой головы виднелся мокрый покрасневший нос да блестели два зеленых глаза. Фуфайка ниже колен. На плече разорвана. Из дырки торчит кусок ваты. Надо бы парнишке теплый бушлат у техников раздобыть. Да разве подберешь на его рост?

Кажется, взялся Гусь за ум. Надо потолковать с бригадиром: как он там, на работе? Бабку, говорит, надо навестить… Не врет? Может быть, опять к старому потянуло. Попадет на станцию - и прощай!

- Был у меня один случай… До сих пор стыдно вспоминать, - раздумчиво сказал Северов. Юрка ждал, что он дальше скажет, но летчик молчал.

- Сбили? - спросил Юрка.

- Я в детдоме жил. А потом - летное училище. А случай вот какой был… - Северов положил руку Юрке на плечо. - Есть такой город Арзамас. Там находился наш детдом. Мне было тогда двенадцать лет. Как и тебе.

- Мне тринадцатый, - сказал Юрка.

- Однажды сидел я в кутузке за какую-то провинность, уже не помню, и вдруг из соседней камеры пьяный дядька сует мне в щель часы на золотой цепочке… Я взял эти часы.

- И цепочку?

- Дядька стал плакать, и я отдал ему цепочку.

- А часы спрятал?

- Спрятал.

- В дрова?

- Откуда ты знаешь?

- Мы в школе проходили этот рассказ, - ухмыльнулся Юрка.- Пантелеев написал. Он так и называется «Часы». А еще Пантелеев написал «Пакет». Я читал. Я вообще люблю про шпану читать.

- «Пакет» не про шпану, - сказал Северов. - Эта повесть про геройского парня.

- Он пакет сожрал, - сказал Юрка. - С сургучной печатью.

- Он не воровал…

Юрка исподлобья взглянул на Северова. Глаза у мальчишки стали колючими.

- Холодно, - сказал он. И прибавил шагу.

- Воровать - это последнее дело… Вор - это… тоже фашист! - Северов догнал Юрку. - Ты иди к бабке… Это ты правильно придумал. Сходи. Проведай.

Юрка с треском отломал от забора сосульку и положил в рот.

- Я ей дров раздобуду, - сказал он. - Сухих.

- Хорошо сегодня поработал? - спросил Северов.

Юрка рассказал. Между прочим, вспомнил и про

Катю.

- Вот дурная, хочет познакомиться. Очень она тебе нужна!

- А как она из себя, ничего? -спросил Северов.

Юрка снизу вверх подозрительно посмотрел на него.

- Да нет! Глазищи большущие, толстая…

- Холодно, оттого и толстая, - сказал летчик.- Я вот тоже толстый - сколько надето! А глаза? Что ж, когда глаза большие, это, брат, неплохо. Были бы добрые. А ты, я вижу, никак не можешь с женщинами ладить? И с Маргариткой все воюешь. Ты это, понимаешь, брось. Она тебе щи варит, а ты ешь да дерешься… Кто ей синяк на лбу поставил? Эх, ты! А еще летчиком хочешь стать.

- А ты погляди! - Юрка сорвал с головы шапку и потыкал пальцем в засохшую царапину возле уха. - Это что? У нее ой-ёй какие когтищи.

Тропинка побежала огородами вдоль плетня. Из-за угла, напугав Юрку, выскочил Дик и с маху бросился хозяину на грудь.

- Попался! - схватил его летчик за лапы, стараясь повалить. Началась веселая возня. Дик лаял, летчик хохотал. Юрка хватать Дика опасался. В общую свалку храбро влезла Маргаритка. С ее головы слетела пуховая шапочка, а красная жакетка скоро стала белой от снега. На ресницах тоже налип снег, коса распустилась.

В темных сенях Рита шепнула:

- А страшно было там в лесу, когда вас со Стаськой бомбили?

- A-а, ерунда!

- Я знаю, почему тебе не страшно было… Ты оглох и ничегошеньки не слышал! - ядовито предположила Маргаритка.

Юрка смолчал.