Темно-синий «Мерседес» Якова Петровича Раздобудько холодным январским вечером мягко затормозил напротив старинного дома с кариатидами на улице Некрасова. Пятиэтажный дом после капитального ремонта при уличном освещения мягко светился отшлифованной пескоструйными аппаратами кремовой облицовкой. Кариатиды держали на своих плечах чугунный навес над парадным входом. Четырехкомнатная квартира на третьем этаже недешево обошлась генеральному директору АО «Светлана». Один ремонт стоил более тридцати тысяч долларов.

Плечистый, с угрюмым взглядом шофер-телохранитель, как обычно, первым вышел из машины, неторопливо прошествовал к парадной с кодовым а замком, вскоре вернулся и подал хозяину знак, что все чисто. Хотя вроде бы и некого было опасаться Хмелю, но за что же он деньги платит охраннику?

И тот всякий раз проделывал одно и то же: выходит из «Мерседеса», зорко осматривался, затем, открыв дверь, заглядывал внутрь, и лишь после его сигнала открывал дверцу хозяин. Настроение у Якова Петровича было приподнятое, красавица жена уже ждала его у накрытого для ужина стола, в дипломате у него видеокассета с порнографическим мультфильмом под названием «Большой трах». Что там за «большой трах», он еще увидит, но вот нормальный «трах» он нынче, после вкусного ужина с парой рюмок коньяку «Отборный» и просмотра фильма, обязательно сотворит, о чем Светлана уже предупреждена. А это значит, что она весь вечер будет особенно внимательна к мужу. Дело в том, что любая, даже маленькая ссора отрицательно влияла на потенцию Хмеля...

Яков Петрович неспешно выбрался из салона — он всегда садился на заднее сиденье. День сегодня прошел удачно: его боевики навязали «крышу» только что открывшемуся супермаркету на Суворовском проспекте, а это немалая лепта в казну. Что-то заставило Раздобудько вдруг обернуться, поднять голову и посмотреть через дорогу на верхние этажи похожего на этот пятиэтажного дома, только без кариатид...

Выстрела, посланного из круглого чердачного окна, он не услышал, да и стоявший у приоткрытой двери охранник в первое мгновение ничего не понял: его хозяин вдруг, клонясь вправо, снопом рухнул на припорошенный голубоватым снегом тротуар. Пыжиковая шапка откатилась в сторону, к снежно-ледяному валику, а из-под белой щеки, прижавшейся к обледенелому асфальту, неторопливо вытекла узкая черная полоска крови.

Если бы Якова Петровича оживили, то, возможно, он поведал бы близким людям, что к нему с ночного хмурого неба в темно-голубом бесовском луче, рыча и кривляясь, стремительно спустились волосатые страшные чудовища со звериными лицами. Подхватили под руки его астральное, отделившееся от физического тело и стремительно поволокли куда-то в кромешную тьму... Есть такой видеофильм «Привидение» или «Призрак», там к хорошим погибшим людям сверху в сияющем не по-земному снопе света спускаются ангелы и уносят душу к Богу, а злодеев, убийц подхватывают редкостные страшилища из ада и, по-видимому, прямым ходом волокут пред огненные очи Сатаны.

Растерявшийся охранник, убедившись, что хозяин мертв — пуля угодила ему как раз в переносицу, — суетливо забегал по тротуару, втянув голову в плечи, даже выскочил на проезжую часть, но никак не мог сообразить, откуда пришел выстрел. Домов вокруг много, все окна освещены и вроде бы плотно закрыты. На крышах никого не видно. Поди догадайся, что убийца в теплом лыжном костюме, круглой синей шапочке и высоких ботинках буквально через несколько минут после случившегося — охранник в это время звонил из ближайшей будки телефона-автомата в отделение милиции — вышел, что-то насвистывая, из дома напротив с лыжами в коричневом чехле под мышкой и небольшим зеленым рюкзаком за плечами. «Мерседес» загораживал от него неподвижно лежащее на тротуаре тело, так что лыжник даже не оглянулся, пружинисто шагая к проходному двору, чтобы выйти напрямик к метро «Чернышевская». Сегодня суббота, и многие петербуржцы устремились на лыжные прогулки за город. А ружье с оптическим прицелом надежно укрыто в чехле рядом с лыжами. Время позднее, и любопытных прохожих пока не видно. Да теперь время такое, что глазеть на лежащего у дороги человека особенно и не будут. Любопытство уступило место равнодушию.

Киллер был опытный, и ему не потребовалось производить контрольный выстрел в голову, что часто делают нанятые убийцы.

Его пристрелянный винчестер с глушителем не знал промахов. Да и стрелок он был классный. Уже скрывшись в проходном дворе, он вспомнил, как «объект» перед самой смертью вдруг задрал голову в пыжиковой шапке и, казалось, остро взглянул ему в глаза... Мысль эта возникла и тут же исчезла: в его богатой практике киллера — ему это название больше нравилось, чем наемный убийца, всякое стучалось. В каком-то детективе он прочел, что один и героев романа — тоже киллер — предпочитал перед выстрелом обязательно посмотреть в глаза обреченной жертве. Якобы находил в этом садистское удовольствие... Чего только эти современные авторы не напридумывают! Есть у него время смотреть в глаза «объекту»! Да и зачем, спрашивается?..

Выйдя на проспект Чернышевского, «лыжник» неожиданно у самого метро свернул к стоянке такси, нагнулся к полуоткрытому окну водителя, коротко переговорил, и тот поспешно выскочил из кабины, открыл дверь салона, чтобы «лыжник» удобно положил поверх сидений свой длинный чехол с лыжами. Зеленоватая «Волга» поморгала подфарником, свернула на проезжую часть и, набирая скорость, понеслась в сторону Шпалерной улицы.

Еще до прихода «скорой помощи», каким-то сверхъестественным чутьем почувствовав поживу, с тротуара свернул сюда темнолицый, грязный и вонючий бомж. Стрельнув мутными глазами на скрывшегося охранника — тот, закрыв на ключ дверцы «Мерседеса», помчался на третий этаж поставить в известность о случившемся Светлану — юную вдову Раздобудько, — бомж проворно подскочил к трупу, хотел было обшарить карманы, но тут увидел откатившуюся к куче грязного снега пыжиковую шапку. Схватил ее, спрятал за пазуху лоснящегося и драного длинного пальто и, воровато оглядываясь, поспешно зашагал прочь. Из арки появилась черная, с белыми отметинами кошка, оставляя мелкие вмятинки на снегу, подошла к трупу, понюхала черно-красную лужицу и, брезгливо тряхнув передней лапой и опустив сломанный посередине хвост, потрусила вдоль фундамента здания дальше.

Смерть главаря крупной петербургской банды Якова Раздобудько, по кликухе «Хмель» и по совместительству генерального директора АО «Светлана», не вызвала в городе ажиотажа: по «Информбюро» симпатичная блондинка сообщила, что у парадной своего дома на улице Некрасова застрелен генеральный директор АО «Светлана» Раздобудько. Преступник скрылся. Органами милиции по факту убийства возбуждено уголовное дело. Подобные сообщения передаются в информационных программах чуть ли не каждый день.  Как прогнозы погоды.

Осторожным человеком был Хмель, даже, как казалось его ближайшему помощнику Хрущу, слишком осторожным, но вот и его настигла пуля… Вот только чья? С главарями других питерских банд Раздобудько вроде бы ладил, коммерческая его деятельность не была какой уж крупной, чтобы из-за нее стоило убивать. Может, политика? Яков как-то жаловался Ломову, что коллеги не одобряют его стремления во что бы то ни стало пролезть в городское правительство, мэрию, а может — даже и в саму Думу. Как бы там ни было, но когда очень хорошо замаскированный бандит начинает пробиваться в выборные органы, он привлекает внимание своих коллег: те прикидывают, что в случае его победы на выборах будет каждый из них иметь. Случалось, что новоиспеченный политический деятель из криминального мира порывал со своими ради карьеры, а бывало и такое, что закладывал некоторых, надеясь теперь на государственную защиту... Но ведь Хмель не прошел на выборах даже в местные органы!..

Сидя после пышных похорон в кабинете босса, Ломов мучительно размышлял: кто мог кокнуть его бывшего шефа? На похоронах присутствовали боевики и главари других банд. Они делали вид, что тоже потрясены происшедшим: никакой войны в городе между группировками не было объявлено, Яша пользовался в их среде уважением, правда, последнее время были у него некоторые срывы... Хрущ ухватился за эту мысль. Срывы! Точнее, несколько досадных провалов один за другим, краем уха он слышал, что боевики ставили эти срывы в вину своему шефу. Мол, мало занимается делами банды. Но одно дело роптать, а другое — поднять руку на главаря! Нет, свои тут ни при чем. По воровскому закону место шефа займет он, Михаил Ломов. Сам он и пальцем не пошевелил, чтобы по наглянке усесться в кресло шефа. Сегодня утром был «сходняк», и все единодушно подняли руки за Хруща. После Раздобудько он был самым авторитетным в банде. Понятно, что АО «Светлана» переходит к нему, так было и обговорено с самого начала. «Светлана» — это надежная крыша, приносящая банде постоянный доход. Продукты — самый ходовой товар. Упреждая вопросы боевиков, Михаил сразу сказал, что никакой политикой заниматься не будет, да с его судимостью это было бы глупостью! На всякий случай поручил двум «головастикам» (так он называл самых умных парней в банде) с «верхним образованием», прочесать весь город и вынюхать, кто же все-гаки замочил Хмеля? И за что? Понятно, его не вернешь, но врага своего они должны знать, а знать — это значит уничтожить! И не ради Раздобудько (об этом Хрущ подумал, но вслух не сказал), а ради собственной безопасности. Киллера они вряд ли найдут, да и не в нем дело, схватить бы за глотку того, кто его нанял...

Вот это Ломов громогласно объявил своим приспешникам, смотрящим ему в рот.

Радовался ли он, что стал главарем? Шефом. Боссом. И да, и нет. Капуста, конечно, пойдет теперь ему крупная, но и забот прибавится. Акционерным обществом он всерьез заниматься не станет, да в этом и нет необходимости: у Раздобудько были наняты для этой работы тертые торгаши, а вот Светланой... Его толстые губы раздвинула улыбка: красивую бабенку стоило бы получить по наследству от шефа. Столько бабок давать ей, как это делал покойный шеф, он, конечно, не станет, но и жмотом в ее глазах не след выглядеть. Такая бабенка, как говорил купец из какого-то фильма, дорогого стоит... Разве сравнишь с глупышкой Примаковой?..

На похоронах юная вдова стояла рядом с Ломовым и, как ни старалась, не смогла выдавить из себя ни одной слезинки! Для воровской публики. Хрущ и не сомневался, что она не любила усатого, толстоносого Раздобудько. Любила его деньги... Один раз он даже поймал на себе ее испытующий взгляд, словно она прикидывала в уме что-то... Прикинув и со своей стороны все «за» и «против», Михаил пришел к выводу, что Светланку отдавать кому-либо было бы непростительной глупостью. Кстати, она ничуть не хуже Кристины Васильевой и гораздо моложе. Жена главаря слишком много знала о банде, и если не дура набитая, то должна понимать, что ее жизнь теперь связана с боевиками. Не любила Якова, но ведь жила с ним? Пусть не любит его, Хруща, но жить и с ним придется. Раздобудько много бумаг, связанных с АО, переписал на Светланку, так что она и в этом смысле с хорошим приданым!..

Она ворвалась в кабинет в своей дорогой шубе из шиншиллы, зеленые глаза сверкали, маленький пунцовый рот с пухлыми накрашенными губами изрыгал проклятия на «тупую башку» Михаила Ломова-Обломова, сидящего в вертящемся финском кресле за письменным столом. И в гневе Светлана Смоленская была прекрасной...

— Сначала ты, скотина, лишил меня охраны! — вопила она. — А сегодня — и машины! Ты что, не знаешь, что «Мерседес» оформлен на меня, как и АО «Светлана»? Ты что, урод, позабыл, что вся ваша вшивая контора носит мое имя?! При Яше ты, Хрущ, на коленях бы ползал передо мной...

— Вот уж чего не было того не было! — ухмыльнулся тот, пожирая ее глазами. Да-а, у Хмеля была губа не дура! Красотка каких поискать. И фамилию свою оставила: Смоленская... Красиво звучит!.. Слова ее отскакивали от него как от стенки горох, но когда уж в который раз обозвала тупым бараном, он проворно вскочил с кресла, подошел к ней и не очень сильно ударил широкой ладонью по щеке, но этого было достаточно, чтобы она, обескураженная, отлетела к самому окну, до половины скрытому шторой.

— Заткнись, сука! — спокойно сказал он. — На кого хвост подымаешь? Охранника лишил, машину отнял... Да я захочу, сегодня же вышвырну тебя из твоей роскошной квартиры! Не твоей, кстати, а нашей... Ты у меня, горластая паскудина, пойдешь на Лиговку и будешь сутенеру-сифилитику отстегивать половину заработанных бабок! А лениться он тебе не даст...

— Ты что, с ума сошел... Миша? — Гнев вмиг сошел с ее хорошенького личика, а выступившие было слезы — высохли. — Меня на панель?!

— Ты вчера почему мне дверь не открыла? — придав своему квадратному лицу суровость, наступал он. — Жаль твоих шведских замков, а то выломал бы тебе дверь, падла!

— Но с какой стати, Миша? — таращила она на него округлившиеся зеленые глаза. Каштановая прядь упала на покрасневшую щеку. — Еще сорок дней не прошло, как Яшу похоронили...

— Забудь про своего м.... Яшу, — сказал Хрущ. — Он давно уже в аду и ему не до тебя со всеми твоими девятью и сорока днями... Думаешь, не знаю, почему ты созываешь к себе на хавиру всякую шваль? На Яшкино место подыскиваешь хахаля? Из «важняков», что ли? Что, не так?

— Мне ведь не сорок лет, и я в монахини не собираюсь, — окончательно растеряв весь свой пыл, оправдывалась зеленоглазая красавица с пышной, от лучшего мастера прической. — Но что ты хочешь от меня, Миша?

— Я просто тебя хочу, дешевка, — добродушно осклабился он. В бранные слова он не вкладывал злости или презрения, он со всеми женщинами разговаривал подобным образом — по-другому не умел.

— Яша за мной, помнится, два месяца ухаживал, шоколадные конфеты дарил, цветы...

— Заткнись ты со своим раздолбаем Яшей! Был бы умным, не подставился!

Светлана — она ростом была чуть пониже коренастого, с широченными плечами Хруща — рассеянно присела на коричневый кожаный диван, выставив в полах распахнувшейся шубы длиннющие стройные ноги с круглыми коленками. Не в брюках была, а, несмотря на мороз, в серых лосинах. Это с удовлетворением отметил про себя Ломов, ощутив прилив нестерпимого желания к этой эффектной бабенке. Что греха таить: он завидовал Хмелю, да и не он один — все знакомые говорили, что у Раздобудько — классная шкура! Маруха — перший сорт! И все знали, что тот купил ее чуть ли не со школьной скамьи. Правда, теперь старшеклассницы образованными в сексе стали...

— Так стоило ли Хрущу корчить из себя влюбленного и два месяца ухаживать за ней? Это бывший слюнтяй босс в отношении женщин всегда допускал слабину. Это свойственно мужикам со скромными мужскими достоинствами...

— Черт с тобой! — полностью признав свое поражение, хрипловато произнесла Светлана, доставая из кожаной сумочки фирменные сигареты и закуривая от позолоченной зажигалки «Ронсон». Что ты еще хочешь, босс? — Она все-таки не удержалась и в последнее слово «босс» вложила долю презрения. Она отлично знала, чего он хочет, но того, что дальше произошло, уж никак не ожидала...

— Я же говорил — тебя хочу, красотка, — буркнул он. Подошел к двери, задвинул до отказа желтую задвижку, вернулся к ней и, схватив за ноги в кожаных сапожках, навзничь опрокинул на охнувший диван. В мгновение ока сорвал с нее юбку, серебристые лосины, белые шелковые трусики.

— До вечера не мог подождать, — понизив голос, сказала она. — Сегодня я бы тебе открыла дверь... Миша, тут неудобно!

— Мы же не в подъезде? — ухмыльнулся он, спуская брюки. — Сюда никто носа не сунет.

Раздвинул ее белые длинные ноги, похотливо провел по пушистому темному треугольнику ладонью и, зарычав медведем, навалился на нее...

Понимая, что Ломов совсем другой человек, чем ее покойный супруг, способный в ее объятиях размягчаться, Светлана, отвечая телодвижениями на его натиск, все же провела разведку:

— Машину вернешь, Миша? И охранника Валю Чернова? И больше не будешь давить на меня?

— Мать твою! — просипел побагровевший Хрущ, с трудом войдя в нее. — Теперь я понимаю, почему по тебе с ума сходил этот баран Яшка. Мышиный глаз!

— Это еще цветочки, Миша, — улыбнулась она, выгибаясь под ним коромыслом. Удивительно было, как такая изящная, худощавая женщина легко подкидывает его тушу. — Ягодки будут потом, если ты... будешь любить меня-а-а!

Но он уже ничего не слышал и не видел: на него накатилось такое неземное блаженство, которого он еще в своей жизни не испытывал! Он чувствовал ее всю и себя всего в ней. Ее расширившиеся и загоревшиеся бесовским огнем кошачьи глаза заслонили весь мир, пунцовый маленький рот с острыми белыми зубами то приближался, то удалялся от его лица. Красный треугольный язычок заползал в рот, ноздри, уши. Он уже не рычал, а протяжно стонал от неизбывного блаженства.

— Я буду с тобой, Миша, — после того как он, обессиленный, отвалился сначала на край кожаного дивана, а потом мешком сполз на ковер, прошептала она. — Обещай мне, что я буду по-прежнему жить так, как жила! И Бога ради, никогда не наезжай на меня!

И счастливый, будто плавающий в нирване, новый генеральный АО «Светлана» сказал:

— Ты первая баба, которая такое со мной сотворила, Светланка! Я будто в раю побывал...

— Про рай забудь, Миша, — лежа полуобнаженной на прохладном диване, с грустью произнесла она. — Нам всем гореть в аду... Разве о такой… диванной любви я мечтала в школе?

— В школе ты зажималась с прыщавыми мальчиками в темных углах и подъездах и давала себя щупать во всех местах, — ухмыльнулся Хрущ.

— Ошибаешься, бандит, — беззлобно ответила она. — В школе я была романтической девчонкой, читала в «Войне и мире» про первый бал Наташи Ростовой, была влюблена в киноартиста Бельмондо и мечтала стать кинозвездой. Но ты не ответил на мой вопрос, Хрущ, — перебила она. И в голосе ее прозвучали жесткие нотки. Белые длинные ноги упирались в округлый валик дивана, и все ее прелести были как на ладони. Ему захотелось встать с пола, задрать ей тонкий серый свитер на голову и пощупать небольшие соблазнительные груди. Впопыхах он не сообразил обнажить и их. Но слабость еще не отпустила, и он валялся на ковре, таращась на белый потолок.

— О чем ты? — спросил он. Он и впрямь забыл, что она там болтала, пока он был на ней.

Буду ли я жить так, как жила прежде? Ты знаешь, что Яша ни в чем меня не стеснял? Вернешь ли ты мне «Мерседес», охранника? Думаешь, мало среди вашего брата охотников поиметь меня?

— Не сепети, Светланка, не гони мыльную пену, — посерьезнев, сказал он. — Иметь тебя с сегодняшнего дня буду только я. И глядеть на сторону не советую... А все твои игрушки будут при тебе, в том числе и охранник Черныш... — Он резко сел, пригладил ладонью волосы, бросил на нее подозрительный взгляд. — Погоди... Что ты все базланишь про своего охранника? Уж, часом, не завела ли с ним шуры-муры?

— Яша часто рассказывал приятелям один анекдот: одного аристократа спросили, любит ли он целочек? И тот ответил: я люблю хорошее вино, а бутылки пусть открывают лакеи...

— У твоего Раздобудьки штопор-то для этого дела был маловат... — рассмеялся Ломов. — Куда ему открывать бутылки!

— Ты ревнивый, Миша? — скосила она на него свои большие изумрудные глаза.

— А что, есть к кому тебя ревновать?

— Запомни, громила, я не размениваюсь на мелочи, — сказала она. — И себе цену знаю. Пока я буду с тобой, другие мужики мне не нужны. Но уж и ты постарайся меня не оскорблять. Обид я не прощаю...

Хрущ долго молчал, глядя ей в глаза. Светлана их и не подумала отвести, а он знал, что его тяжелый взгляд не каждый способен долго выдержать.

— Ты не догадываешься, Света, кто мог замочить Хмеля? — спросил он. — Не говорил он тебе, что опасается кого-либо?

— Яша никого не боялся, — спокойно ответила она.

Встав с ковра и застегивая «молнию» на брюках, он вдруг подумал, что красавица Светланка и сама могла организовать убийство поднадоевшего мужа. Хмель в последнее время часто жаловался, что ему с ней стало трудно, да это и так видно было, со стороны. Достав брелок с ключами от машины, он потряс ими перед носом вставшей с дивана женщины:

— Ключи в обмен на ключи от хаты, Светланка?

— Придешь вечером, я тебе отдам, — улыбнулась она и вдруг крепко сжала тонкими длинными пальцами его причинное место, он даже ойкнул от неожиданности.

— А штопор у тебя, Миша, что надо! Я думаю, мы с тобой, котик, поладим, только не будь, пожалуйста, жмотом, ладно? Деньги-то все равно идут вам... — она поправилась, — нам бешеные, а жизнь у нас, Мишенька, одна, и, как учили в школе, нужно прожить ее так, чтобы чертям на том свете стало тошно! Ты согласен со мной, босс?

Глядя в окно, как рослый охранник, подогнавший по его приказу конфискованный у молодой вдовы «Мерседес», предупредительно открывает ей сверкающую дверцу, Хрущ подумал, что вот именно такая красотка и должна быть у главаря банды. В ней все есть: красота, ум, железная хватка и еще нечто такое, что делает мужчину в ее руках покорным и безвольным...

Таким был для нее Яков Раздобудько, а он — новый главарь банды — таким никогда не будет... Последнее дело, когда баба начинает командовать мужиком! Пускай даже такая красивая.

Светлана, держась за ручку дверцы, нагнулась, показав из-под короткой юбки длинные стройные ноги в серых лосинах, серебристо блеснул мех ее шиншилловой шубки, которая обошлась Якову в немалую сумму, хлопнула дверца... А Михаил Ломов, облизывая толстые губы с запахом приторной помады, уже снова почувствовал неодолимое желание обладать этой молодой женщиной... К черту все дела! Сейчас потолкует со своими боевиками, — есть тут одно неотложное дело — и рванет к Светланке на ее роскошную хату... А что, может, стоит на ней жениться? Лучшей бабы теперь ему в жизни не найти.