Так уж получилось: рассказывать о Петровском мы начали еще в первых очерках. Вспомним: Петр митрополит, его роль в истории России. Своего рода вводные штрихи к характеристике села дали представление и о возникновении топонима... Теперь продолжим.
Место, где расположено Петровское, с незапамятных времен и до 1706 года принадлежало Боровскому Пафнутьеву монастырю и называлось Княжищево. Ранний период в истории местечка глубоко не исследовался, и говорить что-либо о происхождении топонима было бы опрометчиво. В литературе перед названием Княжищево ставят просто "пустошь". Преобразователь русского государства император Петр Первый не церемонился не только с церковными колоколами, но и с монастырскими землями. Разумеется, в пределах государственной целесообразности. Петр взял и пожаловал Княжищево своему ближайшему сподвижнику Петру Павловичу Шафирову (1669-1739). О том, какими талантами блистал петровский сподвижник, можно прочесть в романе Алексея Толстого "Петр Первый":
"Вторые сутки шел пир у Меньшикова на подворье – на городской стороне, у моста. Часть гостей вовсе не спала, иные валялись под столами на сене (в столовой палате уже несколько раз убирали с пола все сено, стелили новое). Дамы, отдохнув чуточку, порумянясь, напудрясь, сменив платье, снова подъезжали вскачь в грохочущих каретах. Вчера был фейерверк, сегодня – большой бал.
Иноземцы оставались весьма довольны празднествами. Петр Павлович Шафиров, не щадя себя, поил их лучшим венгерским и сектом (своим подавали поплоше). Добился, прехитрый еврей, того, что некоторые посланники написали друзьям в Константинополь о всем здесь виденном: после "Предестинации" за неделю спущено еще пять больших кораблей и четырнадцать галер, остальные суда торопливо достраивались – до самой слободы Чижовки виднелись их ребристые остовы. Если прибавить все это к азовскому флоту, султану, берегущему Черное море, как чистую, непорочную девицу, не придется теперь слишком надуваться в переговорах о мире".
Царь Петр умел ценить умных сподвижников. В 1709 году Шафиров назначается вице-канцлером. Естественно, Шафиров и раньше проявлял свои дипломатические способности. В 1697-1698 годах он участвовал в "Великом посольстве", годом позже вел тайные переговоры с послами Дании и Польши о военном союзе против Швеции. Во время Прутского похода в 1711 году Шафиров сумел добиться мирного трактата с визирем, а затем был оставлен в Турции заложником. Возвратившись в Россию, Шафиров сыграл крупную роль в расширении Северного союза, участвовал в заключении Амстердамского договора с Францией в 1717 году. Верша дела государственные, Шафиров не забывал и о собственном кармане. А уворовав, терзался угрызениями совести, не жалел денег, чтобы получить отпущение грехов. Пожалованное царем Княжищево пришлось по душе Петру Павловичу. И в 1714 году Шафиров строит здесь церковь, храм деревянный в древнерусском стиле, и называет церковь в честь Петра митрополита – своего и царского тезки. Но Бог обошел Шафирова своими милостями. Об этом тоже колоритно рассказал А.Толстой: "Сукно на Сухаревскую военную швальню поставил новый завод Ивана Бровкина, построенный на реке Неглинной, у Кузнецкого моста. Интересантами в дело вошли Меньшиков и Шафиров. Преображенский приказ уплатил вперед сто тысяч рублей за поставку кафтанного сукна. Меньшиков хвалился Петру, что сукнецо-де поставит он не хуже гамбургского. Поставили дерюгу пополам с бумагой. Алексашка Меньшиков в воровстве рожден, вором был и вором остался. "Ну, погоди!" – думал Петр, нетерпеливо дергая вожжами.
Александр Данилович сидел на кровати, пил рассол после вчерашнего шумства (гуляли до седьмого часу), – в синих глазах – муть, веки припухли. Чашку с огуречным рассолом держал перед ним домашний дьякон, зверогласный и звероподобный мужчина – без вершка сажень росту, в охват – как бочка. Сокрушаясь, лез пальцами в чашку:
Ты огурчик, пожалуй, накося...
Иди к черту...
Перед пышной кроватью сидел Петр Павлович Шафиров с приторным, раздобревшим, как блин, умным лицом, с открытой табакеркой наготове. Он советовал пустить кровь – полстакана – или накинуть пиявки на загривок...
Ах, свет мой, Александр Данилович, вы прямо губите себя неумеренным употреблением горячительных напитков...
Иди ты туда же...
Дьякон первый увидел в окошко Петра: "Никак грозен пожаловал". Не успели спохватиться – Петр вошел в спальню и, не здороваясь, прямо к Александру Даниловичу – ткнул ему под нос солдатский кафтан:
Это лучше гамбургского? Молчи, вор, молчи, не оправдаешься.
Схватил его за грудь, за кружевную рубаху, дотащил до стены и, когда Александр Данилович разинул рот, уперся, начал бить его со стороны на сторону, – у того голова только болталась. Сгоряча схватил трость, стоявшую у камина, и ту трость изломал об Алексашку. Бросив его, повернулся к Шафирову, – этот смирно стоял на коленях около кресла. Петр только подышал над ним.
Встань (Шафиров вскочил). Дрянное сукно все продашь в Польшу королю Августу по той цене, как я вам платил... Даю неделю сроку. Не продашь – быть тебе битым кнутом на козле, сняв рубаху. Понятно?
Продам, много раньше продам, ваше царское величество... ".
Подобные взбучки царь Петр устраивал барону Петру Шафирову и своему любимцу Алексашке Меньшикову неоднократно. В конце концов, их царскому величеству надоели воровские шашни умного еврея. В 1723 году Шафиров был обвинен в крупных злоупотреблениях по службе и хищениях, его судили и приговорили к смертной казни. Но петровское окружение восстало против жестокого приговора, и царь вынужден был высшую меру заменить далекой ссылкой.
После смерти царя его супруга, императрица Екатерина I, амнистировала Шафирова и назначила его Президентом коммерц-коллегии. До конца своей жизни Петр Павлович продолжал дипломатическую деятельность, написал трактат "Рассуждение" о причинах войны со Швецией. В свободное время продолжал заниматься обустройством села Княжищева. За год до своей смерти построил новое, еще более красивое, но, к сожалению, тоже деревянное здание церкви. И вот свершилось: Княжищево становится Петровским. Шутники задают вопрос: имя какого Петра увековечено? Петра-царя, благодетеля, Петра-барона, строителя села, или все-таки Петра митрополита?
В 1744 году в истории Петровского открывается новая замечательная страница. Село переходит в руки клана богатейших российских промышленников и крупнейших землевладельцев Демидовых. Происходили они из тульских кузнецов, в 1720 году получили дворянское звание, а к концу века уже вошли в круг высшей знати и бюрократии. Демидовы основали в России свыше пятидесяти заводов, дававших около сорока процентов всего чугуна в стране. Родоначальником был Никита Демидович Антуфьев, но фамилия за ним закрепилась по отчеству – Демидов. В Петровском стал хозяином один из его внуков – Никита Акинфиевич (1724-1787).
В Петровском развернулось большое усадебное строительство. Ныне существует множество точек зрения на архитектурное авторство как отдельных объектов усадьбы, так и ансамбля в целом. Небезынтересно познакомиться с этими взглядами.
Например, на стене колокольни церкви Петра митрополита сообщается о том, что колокольня сооружена в 1756 году Матвеем Казаковым. Можно ли поверить в достоверность этого? Колокольня, конечно, значительно уступает по своим размерам колокольне при Афинеевской церкви, но и такой объект при строительной технике того времени требует не менее двух лет. А указанный архитектор М.Казаков родился в 1738 году, и к началу постройки ему всего-то исполнилось 16 лет... К моменту окончания – 18. Возможно ли для того времени привлечение к творческой созидательной работе столь молодых "кадров"? Учитывая к тому же, что Матвей Казаков в те годы еще являлся учеником известной архитектурной школы Ухтомского.
Если это просто ошибка и колокольня сооружалась в годы строительства каменного здания церкви Петра митрополита, т.е. в 1776-1785 годах, то почему никто не стремится эту оплошность устранить?
Крупнейший советский живописец и искусствовед, один из основоположников реставрационного дела и охраны памятников искусства и старины академик АН СССР Игорь Эммануилович Грабарь в 1951 году издал исследовательскую работу под названием "Неизвестные и предполагаемые постройки Баженова", где авторство усадебного дома в Петровском приписывает именно этому великому русскому зодчему.
Автор многих работ об архитектурных памятниках Москвы и Подмосковья Михаил Андреевич Ильин придерживается иной точки зрения. В своей "Книге-спутнике по древним подмосковным городам, селам и усадьбам" высказывает совершенно отличную от других точку зрения:
"Увенчанный в свое время куполом, квадратный в плане дом (ныне в руинированном состоянии), со срезанными углами и круглым залом в центре, близко напоминает усадебный дом в Тайцах (под Ленинградом), выстроенный И.Старовым для тех же Демидовых, родственником которых он был. Однако найденный в подвале дома закладной камень называет имя Казакова. Следует думать, что последний был фактическим строителем усадьбы".
Почему, однако, такая разноголосица среди исследователей? Разве нельзя подтвердить авторство документально?
Дело в том, что все эти "предполагаемые и неизвестные" относятся к периоду, когда строительство на Руси велось под честное слово. Бытовала такая практика. Допустим, задумал Демидов построить у себя в имении усадебный дом со всеми необходимыми службами, с церковью и пр. Он находит подходящего с его точки зрения архитектора, объясняет ему задачу, свое видение будущей усадьбы, обговаривает сроки, стоимость проектных работ.
В общем, говоря современным языком, стороны заключают трудовое соглашение. Проходит время, и архитектор приносит свое творение заказчику. Работа выполнена в соответствии с договоренностью. Остается передать проект и получить деньги. Заказчик расплачивается и говорит архитектору: гуляй, Вася!
Получив проект и начав строительство, заказчик в лице помещика (Собакевича) вдруг обнаруживает, что поперечная балка должна лежать вдоль... Я, конечно, утрирую, но суть ясна: будучи абсолютно некомпетентным в строительстве, господин помещик вносит свои конструктивные поправки. Часто не декоративные, а именно конструктивные. А последствия – трагические.
Чтобы покончить с профанацией в делах строительных, Екатерина II в 1784 году издает указ, в котором обязывает архитектора-проектировщика самого воплощать в жизнь свое детище. После этого указа уже не встретишь какое-либо гражданское или культовое сооружение, по которому шел бы спор об установлении авторства.
Однако до екатерининского указа существовала и другая практика в строительстве, когда один проектировал, другой строил. Но оба – специалисты. Пример есть.
В Москве 1 июня 1773 года по повелению Екатерины II закладывался Большой Кремлевский дворец. Вот текст, который был вырезан на закладном камне:
"Сему сданию прожект сделал и практику начал Российский Архитект Москвитянин Василий Иванович Баженов, Болонской и Флорентийской академии, Петербургской императорской академии художеств академик, Главной артиллерии Архитект и Капитан, сего сдания начальной архитект и Експедиции оного строения член, от роду ему 35 лет. По сочинении прожекта за архитекта был титулярный советник Матвей Казаков".
По мнению Ильина, именно такой принцип был использован при сооружении усадебного дома в Петровском. Проект создал И.Старов, а строил М.Казаков.
В библиотеке села Петровское мне показали брошюру до тех пор для меня неизвестного автора Геннадия Петровича Вдовыкина-Чурикова под названием "Усадьба Петровское. (Имение князей Мещерских. Новое пушкинское место в Подмосковье)".
Автор не обошел своим вниманием вопрос, являющийся ключевым при определении архитектурной ценности усадебного ансамбля: имя автора. Вдовыкин-Чуриков приходит к выводу, что авторство по строениям Петровской усадьбы принадлежит Николаю Александровичу Львову (1751-1803).
В отличие, скажем, от Баженова, Казакова, Старова, которые занимались исключительно архитектурой, Львов снискал себе известность как личность разносторонне одаренная. Он был поэтом, переводчиком, архитектором, художником, ученым, музыкантом… Но все-таки в архитектуре его след теряется среди обширного творческого наследия Баженова, Казакова, Старова. И принимать гипотезу Вдовыкина-Чурикова к рассмотрению хочется всего менее.
В спорах за "архитектурное наследство" обычно используются какие-нибудь авторские открытия, пристрастия или, попросту говоря, закидоны первотворца. Например, спроектированные Баженовым церковные храмы почти без исключения имеют две колокольни. По этому признаку отыскать баженовское строение проще простого. Хотя при более глубоком исследовании выясняется: церкви с двумя колокольнями строил и зодчий Старов, признанный третьим в иерархии авторитетов русского классицизма после Баженова и Казакова.
Приемы декоративного убранства интерьеров светских и культовых зданий имеют, конечно, свои стилевые каноны. Каждый новый элемент пробивал себе дорогу отнюдь не через ВДНХ. Так, Баженов однажды применил в качестве декора волюту над ложным карнизом. До него никто такие "штучки-дрючки" не лепил. И Грабарь, например, считает наличие такого аргумента вполне достаточным, чтобы по исследуемому объекту отдать авторство Баженову. По усадебному ансамблю Петровского дело обстоит не лучшим образом.
Во-первых, текст надписи на закладном камне главного дома в Петровском гласит:
"1776 г. июля 2 дня заложен сей дом Его Высокород. Александры Евтихиевны сожительницы Стат. Совет, и Кавал. Св. Станислава Никиты Акинфиевича Демидова. Имя дому – не забудь меня". На торце того же камня еще два слова: "Архите. Казаков".
Ныне слово "сожитель" фигурирует только в милицейско-негативной лексике, в то время оно использовалось наравне со словом "супруг" или "супруга". Т.е. люди, вместе живущие. Во всяком случае, именно такое объяснение слову дает Владимир Даль.
В 1775 году, т.е. за год до начала сооружения главного дома в Петровском, в творчестве Баженова наступает длительный и ответственный период. По повелению Екатерины II он начинает сооружение огромного дворцового комплекса в Царицыне. Этой работой он был поглощен целиком до 1785 года. Мог ли Баженов пренебречь государственным заказом и заниматься усадьбой Демидовых? Маловероятно.
Другой причисляемый к создателям дома в Петровском зодчий Казаков тоже годом раньше начал строить дворец для императрицы – Петровский дворец на нынешнем Ленинградском проспекте. Это тоже было выдающееся сооружение, и трудно даже представить, что дом в селе Петровском и Петровский дворец являются детищем одного зодчего.
Но ведь на закладном камне названо имя!
Не имя – фамилия. В последней трети XVIII века в Москве успешно работал однофамилец Матвея Казакова Родион Казаков. Построенный им в Москве, на Таганке, грандиозный храм Мартина Исповедника долгое время приписывался по привычке Матвею Федоровичу. То же самое могло случиться и с усадебным ансамблем в нашем селе Петровском. Как говорится, Федот да не тот.
В Петровском усадебный ансамбль состоял из главного дома, четырех флигелей, церкви Петра митрополита, многих служебных построек и великолепного парка. В церкви были погребены останки Никиты Акинфиевича и Александры Евтихиевны Демидовых. Глава семьи позаботился о месте своего упокоения еще при жизни, о чем свидетельствовал соответствующий текст на саркофаге:
"Монумент сей сооружаться начат в 1786 г. при жизни покойного на апробированной им модели, а окончен и поставлен на сем месте в 1788 г."
Более расширенная эпитафия была в стихотворной форме на мраморной доске у склепа супруги хозяина и строителя Петровского. С их смертью закончилась, в сущности, эпоха кардинальных преобразований в Петровском. Потомки уже жили и пользовались созданным родителями.
С 1852 года история Петровского пишется А.В.Мещерским. В журнале "Новый мир" (№4 за 1988 год) были опубликованы воспоминания его дочери Екатерины Александровны под названием "Трудовое крещение". Интересны начальные строки ее мемуаров:
«Мой отец А.В.Мещерский первым браком был женат на Елизавете Сергеевне Строгановой и имел от нее единственную дочь Наталью (Лили). Она вышла замуж за герцога Фабрицио Руффо, уехала в Италию, зажила там в своем палаццо и родила трех дочерей: Эльзу, Марусю и Ольгу. Их дед (мой отец) остался жить вдовцом в России.
Родившись в годы царствования Александра 1, отец проходил военную службу в лейб-гвардии гусарском полу при Николае I, а затем не снимал военного мундира при Александре II, Александре Ш, участвуя во всех войнах, которые вела Россия со своими врагами. Имея бесконечное количество орденов (в том числе и самый высший – орден Андрея Первозванного), как царский сановник, он имел чин шталмейстера двора и входил в кабинет государя без всякого доклада.
Встретив мою мать, которая была одного возраста с его старшей внучкой и была на сорок восемь лет его моложе, он понял, что жениться на ней он может только тайно, чтобы затем уже поставить всех перед совершившимся фактом. По своему положению и чину жениться без согласия государя он не имел права, а тот, конечно, этого брака не допустил бы. На свадьбе был самый близкий круг друзей и близких. Венчались ночью, при закрытых дверях... но тем не менее, в Италию тут же долетела "скорбная" весть".»
Герцогиня сочла маму, рассказывает княжна, авантюристкой. Ведь она так спокойно жила в Италии, уверенная в том, что ее три дочери имеют в холодной заснеженной России три имения, два дворца, картинную галерею, конный завод, молочную ферму, – и теперь их приданое пропало? Кому достанется? И, узнав о польской крови Подборских, бешенству ее не было границ: "Там, где поляк, там и еврей", и в своем слепом "русизме" она взывает к Николаю II:
"Ваше величество! Помогите! Спасите от ограбления и бесчестия! Возьмите под опеку моего потерявшего рассудок отца. Девчонка – польская еврейка из кафешантана женила его на себе".
Необходимость познакомиться с некоторыми сторонами жизни давно ушедших героев наших замечательных мест не означает, что они тут дневали и ночевали. Тот же А.В.Мещерский после своей второй (тайной) женитьбы на Подборской тут же укатил в Полтавский дворец на Украине, а не в Подмосковное Петровское.
Между тем, как повествует княжна Екатерина, Петровское было таким солнечным и прекрасным, что каждый день, прожитый в нем, был радостью.
Недаром Петровское названо уникальным: в центре его стоял редкой красоты дворец, сложенный из белого камня. Не весь, конечно. Он был украшен шестнадцатью большими колоннами и – на своих четырех портиках – восемью малыми. Летом и зимой ослепительно сиял его купол, покрытый белой медью. К главному входу с двух сторон вели широкие веерообразные лестницы. Их, точно стражи, охраняли фигуры сфинксов и разъяренных львов с поднятой лапой. Дворец был предназначен для балов и больших приемов. Вся усадьба располагалась на возвышенности, отчего парк в двадцать семь десятин был всегда пронизан солнцем. Парк был разделен большой главной аллеей, украшенной статуями, вывезенными из Флоренции и Рима. В конце главной аллеи на пригорке стояла огромной величины статуя Аполлона: его стройный торс из черновато-зеленой меди очень красиво оттеняли белоснежные лилии, окружавшие клумбой пьедестал греческого бога.
Правая часть была строгим французским парком с прямыми перекрещивающимися аллеями из столетних разросшихся лип, цветение которых наполняло все вокруг медовым благоуханьем. Левая часть парка изобиловала таинственными тропинками, затерянными аллеями с уютными скамьями. Все напоминало настоящий лес: был там и овраг с зарослями сладкой лесной малины, на склоне оврага бил чистый ключ. Где-то повыше в чистом ельнике сохранялось несколько барсучьих нор.
У пригорка, где стоял Аполлон, у его ног красиво извивалась речка – приток Десны. Вдоль ее берегов склонялись серебристые ивы, в береговых кустарниках всю ночь напролет заливались соловьи, а дальше, за поворотом реки, пряталась в деревьях купальня. Таким, по воспоминаниям Екатерины Мещерской, предстает Петровское в первом десятилетии нашего столетия.
Вообще, при чтении рассказов очевидцев и исследователей возникает ощущение лихости, с которой они листают страницы отечественной истории. Например, в книге "Подмосковье", изданной "Московским рабочим" в 1955 году, о Петровском говорится: "Здание завершается барабаном с куполом, утратившим некогда увенчивавшую его статую Аполлона... Упадок усадьбы начался еще с 50-х годов XIX века, когда Петровское-Алабино купили Мещерские (его последние перед революцией владельцы), не сумевшие должным образом оценить все художественное значение своего владения".
Книга "Подмосковье" имела уточнение: "Памятные места в истории русской культуры XIV-XIX веков". Главу об усадьбах, где рассказывалось о Петровском, написал кандидат архитектуры В.Снегирев. У издания был и научный редактор. Тем не менее, такое вот далекое от истины утверждение, вызвавшее активный протест со стороны княжны Екатерины Мещерской.
На куполе никто никогда не стоял! – с возмущением пишет она в журнал "Крокодил", предлагая свой вариант реакции на опус В.Снегирева. Привыкший высмеивать чужие грехи "Крокодил", присылает ей... поздравление к Новому году и благодарность "за внимание к нашему журналу".
Е.Мещерская перечисляет множество публикаций, искажающих подлинную историю событий вокруг имени отца, матери, ее самой, отношения к фамильным ценностям, но никто не реагирует на ее возражения. Наконец, в 1994 году в издательстве "Художественная литература" выходят воспоминания Юрия Бахрушина, сына основателя московского театрального музея. Он пишет о том, что увидел в 1913 году.
"Рядом с Бурцевым было расположено село Петровское, некогда принадлежавшее Демидовым. Об этой усадьбе, где дом и церковь были возведены Казаковым, неоднократно упоминалось в советской специальной литературе, и я говорю о ней лишь потому, что застал ее еще не в том полнейшем разрушении, в котором она сейчас находится. В то время крайне любопытный крестообразный барский дом со своими четырьмя входными лестницами-подковами, украшенными чугунными сфинксами и грифонами демидовского литья, еще был покрыт крышей и сохранил внутри инкрустированные паркеты и вычурные лесенки во второй этаж, рядом с домом в траве валялась огромная чугунная статуя Аполлона Бельведерского, некогда венчавшая купол дома, а в парке высились многочисленные осиротевшие чугунные тумбы...
В церкви привлекали внимание два надгробия Демидовых – великолепные образцы памятников подобного рода конца XVIII века. Помимо этого, в ризнице стоял прекрасный большой шкаф резного дерева иноземной работы XVI века. Многочисленные барельефы изображали библейские сцены. По-видимому, это обстоятельство и привело шкаф в церковь из барского дома.
Очевидно, в домик священника попал, также из барского дома, портрет гитариста, подписанный Тропининым, являвшийся парой к известному полотну художника.
По ту сторону железной дороги в то время существовал старый барский дом – небольшое одноэтажное строение самой примитивной архитектуры, но воздвигнутый еще в первой половине XVIII века. Обследовать его мне не удалось, но через застекленные входные двери я осмотрел переднюю, где мое внимание привлекли две фарфоровые табуретки в китайском стиле, характерном для ранних произведений императорского (ныне Ломоносовского) фарфорового завода времен Елизаветы. В годы нашего переезда в Апрелевку этот участок вместе со старым домом был продан, и новые владельцы совершенно переделали старое здание, а куда девались вещи из него, мне неизвестно. Петровское было майоратное имение и в мое время принадлежало кн. Мещерским, абсолютно им не интересовавшимся и допустившим полное его разрушение и расхищение. Вещи из барских домов воровались там всеми, кому было не лень".
Это свидетельство человека, который сам себя причислял к "представителям правящего класса". Конечно, того, дореволюционного. И в своих воспоминаниях боялся того, что его "будут упрекать и в идеализации прошлого, и в чрезмерно доброжелательном отношении к отдельным людям".
О Петровском много говорилось в прошлом, не меньше говорится и в наши дни. В первую очередь, что такое и "чье" петровское? естественно, жители села петровского являются гражданами свободной страны, именуемой Российской Федерацией. Усадьба, созданная Н.Демидовым в екатерининский век – век расцвета российского дворянства, по мере возможности сохраняется как памятник архитектуры. С тех пор, как захвативший власть пролетариат объявил "мир хижинам, войну дворцам", в Петровском не наблюдалось фанатичных проявлений классовой борьбы.
В официальной и научной литературе с момента объявления усадьбы Петровское (Алабино или Княжищево добавляются для ее отличия от множества других с тем же названием) памятником архитектуры она совершенно однозначно связывается с именем ее создателей. Например, в последнем 3-х томном издании "Истории русского искусства" (Изобразительное искусство, 1991 г.) говорится:
"Среди усадебных построек Казакова видное место принадлежит дому Демидовых в Петровском-Алабине, точнее, Петровском-Княжищеве (1776-1786). План ансамбля прост и лаконичен. В середине открытого двора помещен главный корпус..." и т.д. по тексту.
Академик Степан Борисович Веселовский сорока годами раньше дал свою оценку одному из выдающихся памятников усадебной архитектуры на территории нашего района. Он писал в уже упоминавшемся издании о памятных местах Подмосковья:
"Несомненный интерес представляет Петровское-Алабино, в последней трети XVIII века принадлежавшее миллионеру Н.А.Демидову. Он был внуком тульского кузнеца Никиты Демидова, отличившегося изготовлением русских ружей. Петр I во время шведской войны сделал Демидова поставщиком оружия... Петровское было спроектировано и выстроено Казаковым. Квадратный в плане дом... Главный выход из дома украшен чугунными сфинксами с женским обликом и львиными туловищами – продукция Демидовских заводов. Внутри в нижнем этаже центральная часть дома занята круглым залом, соответствующим более богато украшенному залу в верхнем этаже. Лишь кое-какие остатки напоминают прежнее великолепное убранство дома; особенно хороши были изразцовые печи, напоминавшие по технике печи Кусковского дома-дворца; от них ничего не осталось; потолки, рамы, полы тоже выбраны. Следует заметить, что упадок усадьбы начался еще с 50-х гг. XIX века, когда Петровское-Алабино купили Мещерские (его последние перед революцией владельцы), не сумевшие должным образом оценить все художественное значение своего владения. При них, между прочим, в 1858 году к колокольням был пристроен безобразный Покровской храм, совершенно нарушивший целостность этого сооружения.
Господский дом в Петровском является одним из лучших произведений знаменитого архитектора... Церковь (Петра митрополита) с отдельно стоящей колокольней также построена Казаковым ".
В 1997 году в "Роман-газете" (№ 13) было опубликовано продолжение воспоминаний княжны Екатерины Мещерской под названием "Жизнь некрасивой женщины". В нем она рассказала, что в 1922 году личным распоряжением Ленина ее муж, летчик Васильев, был утвержден "во владении двадцатью семью (под парком) десятинами земли и одним из флигелей Петровского". Приезд в свое бывшее имение Екатерина Александровна описывает следующим образом:
"На станции Галицыно мы свернули. Восьмикилометровое шоссе подходило прямо к Петровскому дворцу.
Еще издали я увидела это изумительное по стройности здание, к которому навек было привязано мое сердце.
По-прежнему сиял серебром круглый купол, но чем ближе мы подъезжали, тем печальнее становился его вид. Окна были частью выбиты, частью забиты. Большие входные двери наглухо заколочены простыми досками. Каменные ступени двух полукруглых лестниц местами разбиты, видимо, при выносе тяжелых вещей из дворца. Зеленый ковер луга был истоптан, изрыт. Парк рубили. Все статуи исчезли, и многие пьедесталы, одиноко торчащие среди зелени, были разбиты.
Три флигеля занял больничный персонал, а наш любимый, в котором мы когда-то жили сами, стал больницей – на первом этаже. Весь первый этаж был отдан детям голодающего Поволжья. Терраса заставлена койками, на которых спали тепло закутанные дети...
Вскоре все окна были облеплены детскими личиками, все они были худые и бледные, головы обриты, с какими-то испуганными глазами, и многие походили на старичков – так обезобразил и измучил их голод".
Случись так, что Никита Демидов остался бы равнодушен к природным красотам местности в верховьях Десны и не построй он здесь великолепный усадебный ансамбль, Петровское все равно бы вошло в историю Московской области, или бывшей Московской губернии. Петровское являлось волостным центром, и в селе располагались присущие этой административной структуре органы Управления. В конце прошлого века предметом особой гордости стала земская больница. Здесь работала и сделала славу сельской лечебнице врач Александра Гавриловна Архангельская. Будучи искусным хирургом и великолепным окулистом, Александра Гавриловна проявила себя и как талантливый организатор сельского здравоохранения. Естественно, медицина являлась профессией Архангельской, но круг ее интересов выходил далеко за пределы лечебной практики. Александра Гавриловна, например, увлекалась живописью, хорошо рисовала, и ее домик в Петровском сплошь был увешан акварелями, выполненными самой Архангельской. После того, как известный писатель-народник Николай Николаевич Златовратский построил дом и поселился в начале 90-х годов на берегу реки Апрелевки (в нынешней Кетрице), между двумя этими русскими интеллигентами возникла многолетняя дружба. Александра Гавриловна вместе со своей подругой и соратницей врачом Линтваревой часто бывала в семье Златовратских. Сын писателя Александр Николаевич Златовратский, в эти годы еще обучавшийся в Петербургской академии художеств, сделал великолепный скульптурный портрет Архангельской, подарив его впоследствии Петровской больнице.
Зимой, в самом начале декабря 1941 года, деревни Петровское, Юшково и Бурцево стали тем местом на центральном участке Западного фронта, где совершенно неожиданно появившиеся ударные части немецко-фашистских войск трупами отметили крайнюю точку своего "дранг нах остен". Для отражения натиска рвавшегося к Голицыну врага была создана группировка из резервных частей 5-й и 33-й армий, усиленная танковой бригадой, особым морским отрядом, тремя лыжными батальонами, дивизионами "Катюш" и артиллерии, бронепоездом. Встречный бой закончился для немцев огромными потерями: 53 танка, 65 орудий, 50 пулеметов, 35 минометов. Враг понес потери и в живой силе. Но и наши войска понесли немалый урон. Братская могила у нынешней кольцевой дороги не единственное напоминание о красноармейских потерях. По сведениям неутомимого Леонида Пименова в совершеннейшей безвестности пребывает еще захоронение в районе нынешнего Петровского кладбища.
Постановлением Совета Министров РСФСР от 30 августа 1960 года усадьба Петровское объявлена памятником архитектуры федерального значения. В соответствии с недавно принятым областной Думой законом "О культуре" памятники культуры не подлежат приватизации. Как заявил недавно председатель комитета по культуре администрации Московской области заслуженный работник культуры РФ С.В.Гужаев: "Общественность может быть спокойна: подмосковные жемчужины – усадьбы, дворцы, музеи не попадут в посторонние руки, их никто не выкупит".
Рядом с Петровским есть село Бурцево, где также имеется памятник архитектуры федерального значения. Соответствующее постановление об этом было принято Советом министров РСФСР 4 декабря 1974 года. Это церковь Вознесения, или Тихвинская церковь. Датой ее постройки Ильин называет 1708 год, в других источниках – 1733-й. Церковь, к большому сожалению, разрушается буквально на глазах. Екатерина Мещерская и знаменитый летчик Васильев венчались здесь, уехав из Москвы.
Вот какими увидели они Бурцево и Петровское в тот день:
"Когда мы вошли в старинную церковь Бурцева, прекрасный большой хор дружно и стройно грянул навстречу свадебное приветствие невесте. Меня до глубины сердца тронуло венчание: молитвы на славянском языке, напоминавшие мне уроки Закона Божьего в институте, старинная роспись стен храма, мрачные, строгие иконы, смотревшие на нас печальными ликами, иконы, видевшие дни старой Руси...
Но больше всего меня тронул сам священник: маленький, сухой, с добрыми выцветшими глазами. Мне было трогательно смотреть на то, как он хлопочет, читает, молится, топчется и изо всех сил старается, чтобы это помогло нам в нашей с Васильевым жизни.
Но самое необыкновенное было еще впереди.
Едва священник повел нас в главную часть храма, поставил перед царскими вратами и началось венчание, как мощный, раскатистый удар колокола потряс тишину. Все стоявшие в церкви вздрогнули... Удар повторился, еще и еще, удары понеслись один за другим, наполняя все вокруг радостными звуками, и вдруг вслед за главным колоколом серебряным перезвоном залились остальные колокола. В ответ Бурцеву загудел серебряный древний колокол Демидовых из Петровского.
Веселая ватага крестьянской молодежи, задумавшей сделать нам сюрприз, неожиданно ворвалась на колокольню, звонила и благовестила, изощряясь в мастерстве. Колокольный звон Бурцева соперничал с Петровским. Перекликаясь, они сливались в единый, неумолкавший торжественный звон...".
Расхождение в датах постройки здания церкви в селе Бурцево, возможно, объясняется разными подходами к определению отправной точки. Но по материалам главного управления по охране памятников архитектуры Министерства культуры, история Бурцева и церкви такова. В начале XVII века место это значится пустошью, входит территориально в Гоголев стан Московского уезда, записано за князем В.Прозоровским. Вскоре пустошь застраивается, и в 1648 году новый хозяин Шушерин продает деревню вместе с двором вотчинников некоему С.А.Аничкову, прадеду будущего профессора Московского университета. К 1703 году здесь уже действовала церковь. М.С.Аничков в то время подал прошение о постройке новой деревянной Тихвинской церкви, которая и была в 1705 году успешно возведена.
Начало XVIII века в Москве ознаменовалось широким переходом к каменному строительству. И в 1730 году тот же владелец села приступает к возведению каменной церкви. В прошении сказано, что храм будет двухэтажный: "во имя Вознесения Господня – верхний этаж, во имя Тихвинской иконы Божьей Матери – нижний". (Кстати, в Петровском по существу тоже несколько церквей: Петра митрополита, придел святого Никиты и церковь Покрова). Нужно сказать, что Бурцевский храм строился ударными темпами – в 1733 году уже состоялось освящение храма.
В последующие годы Бурцево неоднократно переходит из рук в руки, но каждый из владельцев с уважением и заботой относится к храму.
В 1760 году имение от Аничковых переходит к их родственникам по фамилии Плохово. Через 28 лет, т.е. в 1788 году, Софья Михайловна Плохово приходит к выводу, что за 55 лет кое-что в облике храма изменилось в худшую сторону. И она излагает свои планы: произвести ремонт здания с "исправлением каменных папертей да отдаленную от церкви каменную колокольню для лучшего благообразия надделать и покрыть железом".
При надстройке колокольни заложили старые пролеты звона, а на углах поставили колонны.
В середине XIX века усадьба Бурцево принадлежала Гурьеву, потом генералу Кохманскому, у которого часть участка вблизи имения купил писатель-народник Н.Н.Златовратский, построил дом, поселился здесь и жил.
В 1912 году в Бурцеве побывал известный впоследствии искусствовед А.Н.Ильин. Вот его впечатления о церкви:
"Окрашена в рыже-красный цвет. Внутри старины нет, все иконостасы переделаны. Верхняя церковь – высокая, светлая, веселая, нижняя – темная, здесь старая изразцовая печь. Нижняя церковь сырая, течь".
Кирпичная церковь Вознесения расположена посреди села, на площади, к которой сходятся его улицы. Храм стоит в открытой местности и, благодаря своей большой высоте, просматривается с расстояния в несколько километров. Связь между храмами в Бурцеве и Петровском хорошо подмечена Е.Мещерской и впечатляюще описана в ее воспоминаниях. Памятник в Бурцеве представляет уникальный тип культового сооружения, встречающийся на Украине, а в России представленный лишь большим собором Донского монастыря, архитектурные принципы которого развивает бурцевская церковь. Специалисты называют бурцевскую церковь Вознесения и Тихвинской иконы Божьей Матери выдающимся памятником архитектуры первой трети XVIII века.
Конечно, нельзя пройти мимо обозначенной в названии символики. Какие события кроются за каждым из посвящений?
Вознесение Христово является одним из крупнейших праздников православия. Вознесение отмечается на сороковой день после Пасхи. Следовательно, оно тоже является подвижной датой в календаре, как и сама Пасха.
В Евангелии от Марка в первой главе рассказывается, как Христос в продолжение сорока дней после своего воскресения являлся апостолам, беседовал с ними о царстве Божием. "И так Господь после беседования с ними, вознесся на небо и воссел одесную Бога" (Евангелие от Марка, гл.16, ст. 19). Одесную – значит справа от Бога. С Вознесением все ясно.
Культ Тихвинской иконы Божьей Матери возник в 1383 году. Произошло это следующим образом. В тот год над водами Ладожского озера "чудесным образом" появилась икона Божьей Матери. Двигаясь по воздуху в "лучезарном свете", икона дошла до города Тихвина и остановилась над ним. Икона была не совсем обычная, написал ее, якобы, евангелист Лука. Кто-то пытается оспаривать сие утверждение, но суть совсем в другом. Икону поместили в один из деревянных храмов Тихвина, который вскоре сгорел. Икона чудесным образом уцелела, и ее вновь определили в другую, но тоже деревянную церковь. И опять: от здания храма остаются одни угольки, а иконе – хоть бы хны. Так продолжалось много раз. Она неоднократно спасала и город от захвата его врагом. В память "чудесного явления" иконы и преодоления ею врагов церковь отмечает праздник Тихвинской иконы Богоматери 9 июля каждого года.
Имя зодчего, построившего храм в Бурцеве, до сих пор остается неизвестным. На территории Петровского сельского административного округа архитектурные памятники расположены в четырех населенных пунктах. Во всех случаях это объекты культового назначения. И поскольку церковь у нас была отделена от государства, а духовной опорой власти являлся атеизм, то и о церковных зданиях голова у властей не болела: постройку в Бурцеве занимала после закрытия церкви в 1930 году вполне определенная хозяйственная организация. Негоже ей после себя оставлять руины.