Прошло два года, со дня нахождения Колчака на зоне. За это время в великой стране СССР планеты Земля произошли мощные катаклизмы. Наступил другой общественный строй и СССР канул в Лету. Отныне Советский Союз стал называться Россия. Все зеки ждали амнистии, на той волне, что они были осуждены в одной стране, а срок отбывают в другой стране. Поэтому законодатели просто обязаны объявить гуманный акт для сидельцев, который называется амнистией. Но стояла тишина, а заключённым оставалось только тешить себя призрачными мечтами.

Освободились Дыня и Шимми, но Вовка и Жора этого момента не видели. Жора вновь был в тюремной больнице. А Колчак сидел в БУРЕ. (барак усиленного режима)

…До их освобождения Дыни и Шимми в производственной зоне найдут поражённым током Кнопу. Администрация лютовала, считая, что несчастным случаем там близко не пахнет, но доказать убийство было не возможно, никаких следов на месте преступления не было, кроме засунутого в штаны Кнопе высоковольтного кабеля.

В этот день под горячую руку попался и Колчак с Базой.

У них на промышленной зоне найдут литр водки и их обоих посадят за это в БУР на шесть месяцев, где, наконец – то Колчак во время прогулки мог ежедневно встречаться с Калиной.

Вовка Калину помнил хорошо, он был лет на десять старше Колчака и играл в хоккей вначале за команду Водник, затем перешёл в команду мастеров.

От былого крепкого Калины осталась, одна кожа да кости. Он постоянно жаловался на почки и гипертонию. Два раза пока Колчак находился в Буре, Калину увозили в тюремную больницу. А третий раз их отправили вместе на этап в тюрьму. Калина ехал в тюремную больницу, а Колчак вместе с Базой с заменёнными им режимами шли на более строгий режим в лесную зону.

На пути встали камеры пересыльной тюрьмы, с её серыми стенами и бессонными ночами, где тусклая лампочка, горевшая даже по ночам, не убаюкивала, а невозможно действовала на нервы. Неделю они вместе с Базой ждали этапа на одну из лесных зон.

Их вместе с другими заключёнными, где в основном были первоходки, погрузили в столыпинский прицепной вагон, который в тупике стоял на станции Сортировочная. Заключённые восемь часов ждали, когда их вагон подцепят к пассажирскому поезду. Поезд тронулся от перрона только вечером. Проезжая через Волжский железнодорожный мост, сквозь тёмную завесу, из зарешёченных окон Колчаку хорошо были видны огни родного города. Он уже знал, куда их везут. Эта была зона, где сидели Лука и Сева. И от мысли встречи с ними, он знал, что проблем с лагерной жизнью у него не будет и там.

Лесная станция их встретила ночным лёгким морозцем и суровым конвоем с собаками, который сразу объявил, что шаг вправо или влево считается попыткой к побегу. Конвой стреляет без предупреждения. Конвой был одет в тёплые полушубки и на ногах обуты чёрные валенки. Заключённые почти все поголовно были в кирзовых сапогах и лёгких туфлях. До дороги их вели по заснеженному полю, а затем погрузили в спецмашины. Когда вошли в зону первое, что бросилось в глаза. Это печные трубы, на крышах бараков, из которых, извиваясь спиралью, валил белый дым. Масштабы зоны были поразительны. И если не придавать значения высоким заборам с колючей проволокой, то можно было сказать, что это не бытовые помещения, а старые Демидовские металлургические заводы

Весь этап загнали до утра в изолятор. Колчака и Базу на следующий день распределили в тринадцатый отряд. В бараке, куда их привёл нарядчик, который куда – то внезапно исчез, было тепло, чисто и тихо. Вокруг от наведённого порядка отдавало домашним уютом. Отапливались бараки дровами, и сгоревшие в печке дрова издавали запах костра. В жилой секции, находился, один шнырь, больше никого не было

– Куда мы попали? – спросил Колчак шныря.

– А вам, что нарядчик не сообщил, что это рабочий отряд, – равнодушно ответил он.

– Мне этот уют не годится, я догадываюсь, что это наподобие нашего козлиного первого отряда, – нервничая, сказал Колчак.

– А мне здесь нравится, ничтяк, – одобрил помещение База.

– Да вы шибко не переживайте, сейчас придёт завхоз Миша Медведь. Покажет вам шконки и объяснит порядки, – успокоил, их шнырь, – у нас здесь жить можно.

И на самом деле, как только он произнёс такие слова, появился завхоз, который и привёл их в отряд. Это был неповоротливый и грузный с тяжёлым дыханием мужчина.

– Что пацаны нравится вам здесь? – спросил он.

– Хорошего мало, – буркнул Колчак, – ты нам лучше скажи, где можно Севу Пескаря и Луку найти?

Медведь скривил рот и спросил с подобострастием:

– Ты, что их знаешь?

– Да, и отлично.

– Сейчас я дневального пошлю за Севой, он в шестом отряде живёт, а Лука в Буре сидит. Он мужик горячий у нас. Раньше был здесь, потом его в пятый отряд перевели.

– Мужики у вас здесь баланы катают, а Лука деловой и мужиком никогда не был и не будет, – повышенным тоном бросил Колчак Медведю.

– Все мы знаем, что он лихой, а слово мужик часто бывает в обиходе в нашем отряде, – подёргивая плечами, объяснил завхоз.– Ты лучше скажи, что передать Севе? – спросил Медведь у Вовки.

– Передай ему, Вова Колчак поднялся на зону, работать и жить не желает в тринадцатом отряде, – уже раздражённо произнёс Колчак.

Через десять минут Колчак был уже в объятиях Севы Пескаря. Сева без разговоров взял сумку Колчака и, обняв его за плечи, повёл за собой.

– Пошли Вовка, я всё сейчас устрою мигом. Молодец, что сразу нашёл меня, это – же на половину козлиный отряд, – объяснял он Вовке.

В барак, куда привёл Колчака Сева, был тоже тёплым и уютным, но наличие контингента говорило, что эти люди спину не гнут на хозяина, что грело душу Вовке.

– Паук, – подозвал он смуглого мужчину к себе.

– Что Сева? – спросил Паук.

– Надо шконки сдвинуть. Будем уплотняться. Около меня будет спать племянник моего лучшего покойного друга Захара, – распорядился Сева.

– Нет вопросов, сейчас устроим, – сказал Паук.

– Ты Вовка пока посиди здесь, а я сейчас тебя по уму оформлю в наш отряд и мы с тобой обо всём потолкуем, – похлопав по плечу Колчака, сказал Сева.

Сева пришёл через тридцать минут.

– Ну, вот и всё, будешь жить здесь, под моим присмотром, про тринадцатый отряд забудь, – успокоил он Вовку, – теперь рассказывай, всё, за что сидишь, сколько дали? Я знал, что ты находишься под крылом у Хлястика на пятаке, и особого любопытства не проявлял. Знал, что там осложнений у тебя никаких возникнуть не может. Но зона я скажу тебе, там неправильная. У нас здесь намного привольней дышится. Это конечно важный момент нашей внутри – заборной жизни. Ну ладно после различия сопоставишь. Ты давай мне расскажи, как мама твоя пережила пленение двух сыновей. Серёга то твой в Златоусте сидит. Там, правда, не та сейчас крытка, когда я был в ней в семидесятом году. Воров убрали оттуда, и тюрьму перекроили в СИЗО, но отделение крытой тюрьмы рушить не стали. И надзиратели как были звери, так ими и остались. Видимо круто он кому – то насолил, что им постоянно интересуются и опекают везде. И надо сказать такую заботу о нём отеческой не назовёшь.

– Я не знаю, – склонил голову книзу Вовка, – мать и дядька мне ничего не говорили.

– Я тоже не знаю, но на пересылке базар шёл, что Серый обул на четыре миллиона баксов почётного кавалера ордена Ленина. Он же генеральный директор крупнейшего завода в Европе. Если бы не Август, то из Серёги давно бы гобелен на стену сделали. Август в теме и его многие директора бояться. Заводы потихонечку закрываются и Августа видимо скоро коронует. Его вклад в общее воровское дело не оценим.

– Я почему – то всегда считал, что он в законе, – пожал плечами Вовка, – его Захар всегда слушал.

– Захар Августа слушал только потому, что он был далекий по части коммерции. А Август это Дом Советов! С его головой не имея соответствующего образования можно смело работать главным бухгалтером или ревизором. Ну ладно Вовка, хватит об этом. Ты мне хоть толком объясни, за что тебе вилы сделали?

– Дядя Сева помнишь, про тайник в сарае. Так вот мы с моим близким другом, этот тайник достали. Поехали за тобой. А мать твоя глухая, ничего нам толком не объяснила. И лишь позже отец Джаги, нам сказал, что тебя долго из близких людей, никто не сможет увидеть. Вальтер, который был там спрятан и определил мне срок. Менты проверили волыну, сказали, что за ней хвост кровавый тянется. Меня долго пасли с ним. Потом в походе приставили ко мне охотника, а он их оказался. Короче решил, я толкнуть этот Вальтер ему. Во время сделки меня и повязали. Следак порядочный попался. По – человечески вник, что эта проблема не моя, а то накрутили бы восемь лет. Пистолет повесили на Захара, а мне дали четыре года. Отсидел два с половиной года, осталось немного уже. По УДО не попал, два БУРА имею на пятой зоне. Я там с Хлястиком и Калиной сидел. Хлястик за зоной смотрел.

– Всё я это знаю, Хлястика я поставил смотрящим, когда ещё сам на свободе был.

– Историю ты интересную рассказал, но крови на мне нет. Я этот Вальтер и кинжал на картах пять лет назад отбил у Гриши Часовщика, – сказал Сева.

– У Калины, как сейчас здоровье? – спросил Сева.

– Калина крутой, его вместе со мной везли на больничку в тюрьму. Он там прописался. У него с почками проблемы.

– Это я знаю, но запомни он не крутой. В вашем городе крутой это твой брат Серёга. Даже Хлястик и Август на ступень ниже стоят твоего Серёги. Освободишься, поймёшь. А остальные мужики, плесень. Просто Калина держится за счёт понтов, – угрюмо пояснил Сева. А с вашего двора здесь много парней сидит, я с ними правда редко общаюсь. Они все в разных отрядах. Лука их постоянно опекал. Его скоро отправят на крытку. Ума нет, пускай катается. Мне надоело его наставлять.

– А дядя Гриша безногий, разве не крутой был, – спросил Колчак.

– Был и долго, пока не постарел и крутизну свою не утопил в гранёном стакане. Ладно, давай сообразим хавки и будем разговаривать. – Ты куришь или нет? – спросил Сева.

– В буре не втянулся, хоть там без этого и нельзя? – ответил Колчак, так иногда балуюсь от скуки.

– Тогда пойдём, побалуемся, а потом похаваем, – щёлкнув на всю секцию двумя пальцами Сева.

Покурив и вернувшись в секцию, на тумбочке были разложены продукты, которые и на свободе не все кушают.

– Отныне и ты вот так будешь жить, – показал он ладонью на деликатесы. Всё моё, – такое же и твоё.

– У меня здесь с этим постоянное изобилие, – без излишней гордости произнёс Сева.

…Но не суждено было долго питаться Вовке с Севиного пищеблока. Через три месяца за драку в пятом отряде он угодил в СУС – это Строгие Условия Содержания, где на прогулке он встретился с Лукой.

Лука уже знал, что Колчак находится на зоне, но встретить в штрафном корпусе Вовку не думал. Он знал, что Сева всячески будет оберегать этого мальчишку. Но Сева отмазать Колчака от СУСА не мог, слишком тяжелые побои он нанёс двум заключённым Газику и Коту.

Хозяин колонии полковник Милов сказал Севе:

– Здесь вор в законе только «Я». Мне решать, как поступать с нарушителями порядка, И нечего мне адвокатуру разводить из – за не оперившего строптивца. Пускай посидит на баланде, быстрее образумится. Будет знать, как кулаками размахивать. Нашёлся видите ли мне Джо Фрезер.

Сева понял, что дальнейший разговор вести с начальником не имеет никакого смысла. И за катавасию с Газиком и Котом, которую затеял Колчак, он отчасти брал на себя.

…Кот смотрел за пятым бараком, и залез с Газиком не совсем интеллигентно в общак. Вот им Колчак популярно объяснил, как должны поступать правильные сидельцы. После прошедшей бучи вместо Кота смотреть за этим бараком Сева поставил Фуру, кореша Кота.

Лука узнав, за кого поместили Колчака в СУС, сказал Вовке:

– Кот давно грубил с общаком. Я его предупреждал, но он видимо не внял моему совету, а Фура имей в виду, ещё хуже Кота. Его Сева поставил смотреть за бараком, потому – что у него связи с коммерсантами в городе обширные. Всю аппаратуру на зоне завезли его барыги, и наркота обильно поступает по цыганским каналам Фуры. Ему сидеть не так уж много осталось, чуть больше года. За бабки ему скинули три года. Жалко меня на крытую отправляют, а то бы я расколол до жопы и Кота и Фуру. Фура у меня в долгах остался. На свободе будет рассчитываться теперь. А тебя Сева погоди немного, обязательно вытащит отсюда, но с полгода подождать придётся. Хозяин всё равно его послушает. Здесь порядок в лагере держится за счёт Севы. У нас колония не красная, так, что Милов всё понимает, что может быть, если Сева будет закрывать глаза на некоторые вещи.

– Я особо не расстраиваюсь. В камере жить можно, телевизор, музыкальный центр есть и толчок отдельно. Если – бы ещё ванна была, то нашу камеру можно назвать гостиничным люксом. И зона греет неплохо, – сказал Колчак.

– Теперь будут греть ещё лучше, потому что ты заехал в СУС. Будь спокоен, Сева позаботится о тебе, – объяснил Лука, – а мне придётся освобождаться из крытой тюрьмы. Юрку бы мне брата найти, не знаю, живой он или нет.

Освобожусь, обязательно устроюсь на работу и женюсь. Я бы и здесь работал, у меня руки чешутся без дела, но на этой зоне нельзя марку терять, если я прибился к блатным. Вот раньше, когда я с Бедой сидел, у нас все работали, и косо никто не смотрел, а здесь от безделья, словно вездеходы по баракам лазают и тёрки наводят. В кого камнем не кинь, все деловые, а за нос, как ухватишь такого делового, сразу в штаны наделает. Знаешь, как раньше Серый из носа сливу делал прибуревшим фуцанам? – спросил Лука.

– Конечно, знаю, и сам этот номер неплохо исполняю, но Серого научил этому искусству дядька Иван. Если правильно знающе его выполнять, то можно обойтись без драки. Противника за секунду можно на колени поставить, – сказал Колчак.

– А по мне лучше по голове дать от всей души, чем сопли выдавливать из ноздрей. Это внушительней на борзоту действует. Опасна сегодня блатная жизнь на свободе, – тяжело вздохнул Лука, – или замочат или посадят. И здесь казённые харчи мне изрядно надоели. Нет, я это просёк точняком, что на свободе обязательно надо работать. Только она меня спасёт от тюрьмы. Тем более у меня руки золотые. Такие специалисты, как я везде нужны.