«Проснуться дома в своей постели, когда никто не кричит „Подъём“ и когда ты можешь сойти, не спеша по лестничной клетке и выйти на улицу не под дулом автомата и лаем злобных овчарок. Вот это называется счастьем», – думал Колчак, когда на второй день после освобождения направился в милицию, становится на учёт.

– Свободой надо пользоваться с умом, после длительного заключения, – говорил Колчаку бравый майор, когда он пришёл в милицию, вставать на учёт. Часто бывает так, что приходят из мест заключения и беспробудно пьют, не замечая, что вокруг прекрасная жизнь, которую реально нужно воспринимать, как дар божий и уметь радоваться ей. Тебе советую без промедления встать на воинский учёт и устраиваться на работу. Если будут трудности с трудоустройством, приходи, поможем.

– Всё я понимаю. В отношении моего поведения, можете, не беспокоится, я знаю теперь, что такое хорошо и что такое плохо. На зону я больше не попаду. В этом я уверен – убедительно сказал Колчак.

– Тогда будем считать, что мы с тобой договорились, – сказал майор.

Колчак вышел из милиции и пошёл по центральной улице, где ему попадались знакомые люди. Жаркий июль, загонял всю ребятню на речку. Они со всего города босиком, толпами пересекали центральную улицу и шли по покатому склону к берегам Волги. Колчак, остановился у магазина «Олимп», раздумывая идти на пляж или домой. Искушение искупаться в Волге было велико, и он свернул за ребятишками, идя заливными лугами к Мочальному пляжу. Он шёл и упивался красотой природы, на которую бы раньше и внимания не обратил. Полевые цветы собирать и дикий лук их водили сюда с классом, когда он учился в начальных классах. Им прививали любовь к природе, но тогда Колчаку было не до этого. Эти цветы он вытаптывал ногами, чтобы меньше девчонкам досталось, и дёргал их за волосы. А сейчас он шел осторожно, по пышной траве, аккуратно обходя их, любуясь разнообразной гаммой полевых цветов, из которых часто вылетали птицы, которые гнездились в гуще цветов. До пляжа он не дошёл, искупался на слиянии двух рек Везломы и Волги. Вода с непривычки показалась холодной, он проплыл немного и вылез. Обсохнув, Колчак оделся и перешёл небольшой мост, который вёл к перевозу, откуда отправлялись небольшие суда на другой берег реки.

Ноги сами притащили его к берегу перевоза, где ничего не изменилось, кроме выстроенного нового пивного бара. Как всегда там было много народу и в том числе немало цыган.

Он посмотрел с удовольствием, как удят рыбу с дебаркадеров, а потом направился в бар, где взял бутылку пива и одну чехонь. Пиво было, кстати, хоть он и не понимал в нём толк.

«Главное утолить жажду в такую жару», – думал он.

К его столику подошёл рыбачёк с удочками и небольшим уловом на кукане:

– Не помешаю? – поставил он бутылку пива на стол.

– Нет, пожалуйста, располагайтесь? – ответил Колчак, – угощайтесь чехонью?

– Нет, этим добром я сыт по горло, у нас в ВГР их тазиками солят каждый день, приелась уже эта чехонь. Когда она мне на удочку идёт, я выкидываю её в Волгу.

– Я вижу, у вас не богатая рыбная ловля была сегодня, – показал Колчак на кукан с нанизанной на него рыбой.

– Это для вида, открой сумку, увидишь, сколько я вытянул с Волги красавиц.

Колчак раскрыл сумку и увидал, там несколько стерлядок внушительных размеров.

– Ого, вот это да! – удивился он, – а где вы ловили?

– У себя, где я работаю в ВГР, но я сейчас в отпуске, вот и провожу время до обеда на речке. В рабочее время мне не позволительно рыбной ловлей заниматься. А после обеда в саду буду ковыряться.

– А что такое ВГР? – спросил Колчак.

– Это Волжский грузовой район, знаешь, где краны портальные стоят?

– Конечно, знаю, – ответил Колчак

– Там я тружусь механиком по оборудованию. – У тебя, какая специальность? – спросил рыбачёк у Вовки.

– Не успел приобрести специальности я, – сконфузился Колчак.

– Извини, я понял, по твоему бледному лицу, что ты недавно освободился. У меня сосед, таким же, как и ты пришёл из тех мест. Сомневался вначале, смотрю тело, и грудь не исписаны, как другие приходят.

– Мне эта галерея не нужна, – допив пиво, сказал Колчак, а освободился я только вчера.

– Тебя как зовут? – спросил рыбак.

– Володя.

– А меня Геннадий Максимович, если надумаешь в ВГР работать, приходи, я тебе работу стоящую найду. Через две недели у меня отпуск кончится, заходи.

…Колчак искренне, от всей души поблагодарил Геннадия Максимовича за приглашение, обрадовавшись, что вопрос с трудоустройством неожиданно почти решён. Попрощавшись с ним, он вышел на улицу. Пешком идти уже не хотелось, он сел на автобус и доехал на нём до дома. Вечером он ждал к себе друзей на застолье. Вчерашний день у него был посвящён родственникам. Всё это он объяснил ребятам, которые с утра встречали его у подъезда.

Они поняли это и не обиделись, зная, что у Колчака много родни, которые, едва ли все поместятся в квартире. Мать от сына в день освобождения не отходила, ни на шаг, одаряя его своим вниманием и лаской. Она видала в нём уже не желторотого юнца, которого против её воли отобрала у неё милиция на четыре года, а сформировавшегося мужчину. Она любовалась им и гордилась, но в это – же время с тревогой думала, как он будет вести себя дальше? Сопоставляя своего сына с братьями Толоконными, она успокаивалась, что её Вова, на них не похож.

Вечером стали подходить друзья, увидав, что в квартире присутствуют и некоторые родственники, Марека сказал:

– Может, пойдём в школьный сад посидим? Нас толпа большая и ваших немало. А там и поговорить можно на свободные темы.

– Давай сядем, все за стол, а потом тихонечко уйдём, я не хочу мать обижать, она всё – таки готовилась к этому вечеру, – сказал Колчак.

Так и сделали, посидели немного с взрослыми. Затем мать собрала сумку с закуской и выпивкой, и вся молодёжь пошла в школьный сад.

– Наливай Марека всем по стопкам, выпьем за моё освобождение? – попросил Колчак.

– Ты не знаешь, но у нас сейчас другие правила. Наливает себе каждый сам, свою дозу, сколько хочет. Мы никого не принуждаем. Один стопку сразу пьёт, другой половину, – разъяснил Марека.

– Разумно. С вашими правилами, отсутствует, перспектива спится, – заметил Колчак.

Выпив по первой стопке и закусив, Колчака, сразу закидали вопросами о лагерной жизни.

– Пацаны я вам ничего нового не скажу, то что, когда – то рассказывал Лука, я повторять не собираюсь и воспоминания о тюрьме мне неприятны, по крайней мере сегодня. Я хочу всё это забыть, как нелюбимую тему урока истории. Одно вам скажу делать там нечего.

– А где, кстати, Никита? – спросил Корчага.

– Он в длительной командировке в Польше и будет месяца через два – сказал Колчак. – Август же пока там обосновался, но бизнес у него здесь. Вот Никита и поехал к нему за товаром в их общий спортивный магазин. А вообще вчера родители Никиты говорили за столом, что возможно Никита чуть позже переедет жить в Польшу на ПМЖ и будет паном.

– Красиво он жить стал, – с завистью сказал Витя Леонов, – надо будет, как он приедет попросить у него спонсорскую помощь, на покупку вело – машины.

– Витя, зачем тебе велосипед? – Всё равно пьяный потеряешь его. Лучше купи себе ролики. Никогда не посеешь, и не угонят, – посоветовал ему Юра Пуга.

Ребята рассмеялись оригинальному совету Пуги, а Витя задумался и сказал:

– Надо основательно обдумать твоё предложение, в нём присутствует рациональное зерно.

– Представляю, как туша в сто пятьдесят килограммов с почтовой сумкой наперевес будет разъезжать по городу, – серьёзно сказал Джага, – пока на них научишься кататься, с разбитыми коленками и локтями будешь ходить. Я думаю лучше тебе у Никиты попросить аэростат, он в эксплуатации безопасен и экономичен. Подкачал его водородом и поплыл по воздуху.

– Нет, шар воздушный мне не надо, – заявил Витя, – я высоты боюсь. Этот транспорт Надежда Крупская любит. Она уже нас удивляла в прошлом году перед выборами, – листовки, как бомбы бросая на нас. А у меня в стратосфере проблемы могут возникнуть, если по нужде захочется сходить.

– Нет, лучше красоты, чем пописать с высоты, – похлопал Джага неуклюжего Витю по плечу.

– Пацаны, хватит Витю допекать, лучше вы со мной поделитесь новостями, – сказал Колчак. – Мне же интересно, что за эти годы у вас происходило, расскажите о себе, кто, чем занимается. А то только по телефону с Марекой полтора года назад разговаривал и всё. Связей с внешним миром не было, а от родных на свиданиях многого не узнаешь. Марека мне успел сообщить, что Славка Фомин, в театральном училище учится и на сцене в театре выступает. А что из Славки артист будет, я знал это, но никак не думал, что он с серебряной медалью пойдёт в наше театральное училище. Мог бы и посолидней найти учебное заведение.

– А чем наше училище плохо? – раздался сзади знакомый голос.

Это был Славка Фомин. Из худосочного паренька с большой головой он превратился в заплывшую жиром глыбу. Выйдя шумно, раздирая кусты малины своим телом, он подошёл сзади лавки, где сидел Колчак:

– Наше училище закончили такие знаменитые артисты, как Евгений Евстигнеев, Изольда Извицкая, Михаил Зимин, Хитяева и другие столпы искусства, – горделиво сказал он. – Возможно, и меня такая участь будет ожидать на театральных подмостках. Наливайте мне, я выпью за новую и светлую жизнь своего одноклассника, – сказал Славка Фомин, чем до удивления поразил Колчака.

Славка стоял перед ним, полный и вытянувшийся ввысь от чего его голова уже не казалось, такой большой, как в школьные годы.

– Ты чего Славка самостоятельно уже выпиваешь? – спросил Колчак.

– С такими дружками, как Марека и Джага, чему только не научишься.

Выпив стопку водки, он посмотрел на двух друзей, которые, от наглого заявления Фомина чуть не захлебнулись водкой:

– Этот поклонник Шекспира сам кого хочешь, споит, – сказал Вовка Корчага, – у моей сестры Вальки, дорогие духи выпил, пока она бельё на балконе вешала. И сказал ей, что это он репетировал какую – то пьесу Горького. Она глупая ему поверила. Я ему говорю пузан, будешь парфюмерию пить, ослепнешь. А он мне знаете, что на это ответил? Никогда не догадаетесь? Поэтому я кота за хвост тянуть не буду, и скажу вам, что Славка, когда пьёт одеколон, глаза закрывает. И он думает, из – за этой методики пития он не ослепнет.

– Славка будешь лакать водочку, роли Гамлета тебе не видать, – сказал ему Колчак.

– Я выпиваю только немного, когда с ребятами встречаюсь, а так я трезвый образ жизни веду, – оправдывался Славка и бросив беглый взгляд на руки Колчака, спросил:

А почему у тебя косточки на кистях рук сбиты? Дрался часто там приходилось?

– Не без этого. А руки у меня такие до тюрьмы ещё были. Марека знает, как я каждый день голыми руками колотил на чердаке по металлическому ящику, который, в конце концов, смял своими кулаками. Ты Славка расскажи, лучше про Надьку Крупину? Она, что за Коровина замуж вышла?

– Нет, она из параллельного класса за чибиса одного вышла. Ты его может, и не знаешь. Юргин фамилия его. Тихоня был поразительный. Приехал он раньше Коровина из Брянских лесов. Вот она за него и выскочила. Сейчас они студенты, в одном институте учатся, а живут в старой материной квартире на первом этаже, но их не видит даже Джага, хоть и живёт с ними в одном подъезде. А мне приходится с ними встречаться периодически в автобусе, когда на занятия еду. Но Надька, я тебе скажу, такая дама стала, – щёлкнул звонко он языком. Она в автобус зайдёт, все пассажиры только на неё и смотрят и естественно на её замухрышку мужа. Там такое несовпадение броское, – сплошной контраст. И что она только в нём нашла. Лучше бы за Джагу пошла. Он один живёт, – квартира такая же, как у неё. Поругались, разошлись по своим углам до перемирия. Удобно. А у этого Андрея дом в Редькино, – это 12 км. от города.

– Я пока жениться не собираюсь, – сказал Джага, – а Надька мне не по зубам. Не по Сеньке шапка. По правде сказать, я мужа её и представить себе не могу. Не помню я по школе мешком тюкнутых никого, а то бы сравнил с собой.

– Да они поженились месяц назад наверное, а может и того меньше, – внёс ясность Славка. – Могла бы и подождать Колчака. Он у неё в перспективном жизненном плане был под номером один.

– Ты – то откуда знаешь про её планы? – спросил Колчак.

– Она болела тобой, как страшным вирусом. Я знаю. Надя всегда со мной искренняя была, – огорошил Фомин неожиданным известием Колчака и, перетаптываясь с ноги на ногу, попросил. – Налейте мне ещё водочки?

– Наливай себе сам, – ответил ему Корчага, – ты забодаешь теперь всех своими просьбами.

– Ты Корчага не должен так говорить. Людей искусства надо уважать. Мы несём вам великолепие и нравственную чистоту в жизни. Можешь, и поухаживать за мной немного? – наливая себе ещё стопку, сказал Славка

– Славка, ну ты совсем до небес взлетел, – неужели носителем целомудрия уже стал? – рассмеявшись, спросил Колчак.

– А, как же, мне скоро роль Натана Мудрого по Лессингу дадут играть, – важно заявил Славка. Лара была один раз на моём спектакле, я её приглашал. Она осталась довольна моим искусством.

– А где она сейчас есть? – спросил Колчак.

– Где была там и есть. В данный момент, наверное, в лагере и помогает нормально существовать своей приёмной дочери Радуге, так Надьку Крупскую в институте называют. О тебе они обе сильно тужили, это я знаю точно. Лара мне по секрету говорила, что ты был самым способным учеником в классе, но улица и друзья сыграли с тобой злую шутку. Я бы конечно поспорил с ней на этот счёт, но не стал. Мы все знаем теперь, что отнял у тебя свободу Коровин, но он в городе больше не появится. Спрячется в области за большие погоны. Я слышал, что его в ментовской академи на кафедре будут оставлять.

– Бог с ним с Коровиным, – сказал Вовка, – он меня не интересует, ты мне скажи Лара замужем или нет?

– Одинокая она. Говорит, что замуж, наверное, не выйдет никогда. Обжигалась она часто.

– Долго видимо выбирала? – сказал Джага.

– Она ещё не старая, ей только за тридцать перевалило, найдёт себе пассию во Христе, – изрёк Генка Портных.

– Ты чего это Генка, как выражаешься? – удивился Колчак.

– Он же святоша у нас стал, – оповестил Колчака Джага.

– Да вы тут, как я посмотрю все святые, если судить по вашим причёскам, или под Битлов косите? – сказал Колчак.

– Мы естественно поклонники Ливерпульской четвёрки, не хотим ходить с бритыми затылками, а Генка на самом деле на святого в духовной семинарии учится, попом будет, – объяснил Юрка Пуга.

– А как же насчёт греха? – спросил Колчак у Генки, показывая на водку.

– Святую воду пить грехом не считается, а причащением для успокоения души слуги божьего, – парировал Генка.

– Наливайте ещё по одной, пока меня не накрыли? – расхрабрился Славка.

И тут за кустом раздался голос матери Славки Фомина:

– Я тебе налью. Немедленно домой иди Вячеслав. Опять тебя хулиганьё спаивает. Хорошему они тебя ничему не научат. Водку пить, да по сараям шнырять они могут. И больше ничего.

– Иди, иди Славка отсюда? – сказал Джага, – пока она на нас за тебя не набросилась.

Славка налил себе еще одну стопку, быстро выпил и нырнул в кусты, где стояла мать.

– Мамуль, ты чего меня позоришь? Я уже давно не маленький. Хватит выслеживать меня, не то я женюсь. Лучше пускай жена за мной следит, чем ты, – обиженно заявил ей Славка.

– Слава прекрати меня пугать сейчас же? – Тебе жена нужна с такой – же объёмной попкой, как у тебя, чтобы унитаз наш, который изготавливали для твоей персоны, подходил и твоей супруге. Пока, я такой дивы ещё не встречала.

Ребята, услышав речь матери, громко расхохотались, понимая, что мать произнесла эту фразу не всерьёз.

– Это Славке повезло, – сказал Джага, – мать будет невесту вначале, к унитазу примерять, а потом сватать. Чудные эти интеллигенты.

– Ничего тут смешного нет, – вмешался разомлевший от водки Витя Леонов, – ему унитаз из Ярославля привезли, там отверстие, как у канализационного люка. Будет жена худая, провалится туда, а если в это время кто дёрнет за цепочку, смоет на фиг.

Все посмеялись над выводами Витьки, зная, что умного он ни чего не скажет, хотя считал себя знатоком во всех областях.

– Витька, а ты не далеко от него ушёл в весе. Тоже, наверное, мечтаешь о нестандартном унитазе, – подцепил его Джага.

– Я убираюсь и на обычном толчке, а мечтаю я только об одном. Велосипед бы мне кто подарил, чтобы я на рыбалку мог ездить на нём.

– Купи Витя? – предложил ему Корчага, – тебе на почте неплохо платят, и пенсию по инвалидности получаешь.

– Вот ты, какой противный, помечтать не даёшь, – сказал Витя.

– Витя у меня в сарае висит на гвозде, дамский велосипед, – вспомнил Петька Лазарев, парень с соседнего двора, – забирай, отремонтируешь его, цепь купишь новую и катайся на здоровье.

– Да мне дамский ещё лучше, – обрадовано сказал Витька, – ногу не надо задирать. Пошли сейчас отдашь, а то завтра передумаешь? – настаивал Витька.

– Всё теперь не отстанет, – сказал Марека, – зачем Петруха ты назвался?

Петька поднялся с лавки, забрав Витьку, они ушли в сторону сараев.

– Витька, теперь из сарая не вылезет, пока не отремонтирует велосипед, – сказал Корчага.

– Колчак, ты извини? О тебе мы всё знаем, как ты сидел, а как там Лука? – заинтересовался Джага. – Мне бы хотелось узнать, как он там обстроился в том колючем мире?

– Витя, август не за горами, – сказал Колчак Джаге, – он придёт и сам тебе всё расскажут, и я считаю не к чему базары о ком – то вести. За себя могу только сказать. Я с ним виделся в течение недели перед его этапом на крытую тюрьму. Скоро он освободится и всё вам расскажет.

– Это ненадолго, свободу не шибко он ценит, – сказал подошедший к ребятам Иван Романович, который покинул гостей и вышел пообщаться с молодёжью. – Лука только красиво говорить о свободе умеет, – продолжил он, – у меня такое мнение о нём создалось, что он хочет перекрыть своими ходками в тюрьму, отбытый стаж Захара. Он как – то ершился, перед второй судимостью, которую запросто можно было избежать. Кричал; «что тюрьма для него дом родной», а кому это интересно? Я понимаю, был бы он медвежатник или программист талантливый, и чистил банки да ювелирные магазины. Но у него о ума не хватит на выучиться на такие профессии. Поэтому попадал он всегда только за элементарную ерунду. За такие преступления попадают по нескольку раз, только люди, у которых извилин в голове не хватает. Он по жизни такой, как и его братья. Колька только у них серьёзней был. Я бы сказал, он у них угрюмый был. Увалень такой, двухметрового роста, но спокойней братьёв.

– Ростом они все удались, – сказал Колчак, – а Луку я до конца так и не понял. Стремление к правильной жизни у него есть но, иногда слушая его, я понимал, что он толковые мысли говорит, а сам – то он всё наоборот делал, как бы назло себе. По лагерной квалификации он нормальный парень. Ладно, пацаны допивайте и пойдём до площади Победы прошвырнёмся. Посмотрим, как цветная молодёжь там отдыхает.

– Устраивайся Вовка быстрее на работу, – посоветовал ему Иван Романович, – а появится возможность, непременно женись. Семья ко многому обязывает. Иначе в такой водоворот можно угодить. Не забывай, что поначалу милиция пасти тебя будет со страшной силой, и все происшествия у нас в округе будут стараться списать на тебя. Это у них методы работы такие. А будешь работать, и появится у тебя семья, они от тебя отстанут со временем, ты их сам не заметно к этому приучишь.

– Понимаю, я это всё Иван Романович. Для меня главное тормоза, чтобы исправно работали. За бакланку мне некрасиво будет в зону заезжать, а больше мне ничего не грозит. Я законы хорошо изучил – ответил Колчак.

– Вот и прекрасно, иного я от тебя и не думал услышать, – одобрил Вовкину позицию дядька. – Я мешать вам не буду, отдыхайте без меня, а я пошёл к гостям.

Когда ребят покинул Иван Романович, они все встали и пошли к обелиску, где постоянно тасовалась молодёжь и отдыхали пенсионеры. Это было живописное место в центре города, усаженное плодовыми деревьями и цветами. Посередине площади стоял памятник погибшим воинам, с высокой и большой чашёй, откуда игриво показывалось пламя вечного огня. А с боку его через дорогу была возведена мемориальная композиция громадных размеров. Проходя мимо двух девушек сидевших на лавке, Колчак после выпитой водки осмелев, сказал девушкам:

– Девушки вам сапоги итальянские женские по дешёвке не нужны?

– Нужны очень будут скоро, – ответила девушка в очках, – давайте вашу визитную карточку?

Колчак внимательно вгляделся в девушку и без особого труда узнал её, – это была Полина. Вторую девушку он тоже знал визуально, так, как она училась с ним в одной школе, но на класс старше и звали её Танька Буслаева.

Колчак порылся в карманах в поисках отсутствующей у него визитки и вытащил из кармана брюк ключи от дома, которые протянул Полине.

– Вот возьмите визитку? Вход для вас свободный и в любое время.

От такой наглой и оригинальной визитки, она резко откинулась на спинку лавки, а Буслаева ей на ухо стала, что – то нашёптывать.

– А где я сапоги там найду? – спросила Полина.

– Как станете моей женой, так и сапоги появятся, – сказал Колчак.

– Вы меня за сапоги хотите купить? – мило улыбаясь, спросила она.

– Я бы и волосы вам свои отдал, но у меня, их нет, – ответил он, пригладив рукой лысину на голове.

Полина Колчака помнила и разговаривала с ним добродушно без чувства боязни.

– Волосы не самое важное, главное то откуда растут они, – сказала она. – А вы какой – то не завидный жених, никакой романтической лирики, – шутила она. – Вместо того, чтобы предложить руку и сердце даме, вы предлагаете сапоги и волосы.

– Эпоха дефицита прошла, но цены выросли, вот и предлагаю дорогой товар бесплатно. Хотя на волосы спрос остался, их в парикмахерских скупают на парики, – это уже кризис, – ответил он ей. – Я вот свои шелковистые волосы продал за тысячу, теперь летом со сквозняком буду ходить.

– Когда сквозняк у вас пройдёт, тогда и приходите, поговорим о сапогах? – смеясь, сказала она.

– Ловлю на слове Полина, – посмотрев на часы, сказал он, – и они с парнями отошли на два шага от лавки.

– Надо же не забыл меня, – зарделась Полина.

Вовка не стал смущать её дальше, посмотрев ещё раз на часы, обратился к друзьям:

– Пацаны, мне пора домой, с родственниками надо ещё пообщаться, – переминаясь с ноги на ногу, сказал он, – вы меня извините, но я пошёл?

Он попрощался за руку с каждым и развернулся в сторону своего дома. Проходя мимо лавки, где сидела Полина, Вовка, помаячил ей рукой, давая понять, что вторая встреча с ней неизбежна. В ответ она послала ему улыбку, в которой он заметил замаскированный испуг.

«Наверное, Буслаева, что плохое наболтала, когда мы отошли от них»? – подумал он.

В этот вечер он думал о ней. Её милая улыбка, не выходила у него из памяти и стояла перед глазами.

«Всё равно она будет моей, чего бы мне это не стоило. Потребуется, приступом возьму» – размышлял он. На следующий день, праздно шатаясь вокруг её дома, он искал с ней встречи. Но Полину в этот день увидеть не удалось. Встретил он её только в пятницу, когда после работы к нему зашёл Марека, и они с ним пошли в ресторан Волга. Марека заказал пива и графинчик водки. Они сидели теша себя воспоминаниями школьной жизни. Затем Марека восхищенно говорил о своей личной жизни, которая у него после окончания курсов менеджеров кардинально изменилась в лучшую сторону. Они сидели в полупустом зале ресторана, слушая прекрасный голос греческого певца Демиса Руссоса. Не ожидая, что произойдёт неожиданная встреча, Колчак подошёл к стойке бара. Он увидал Полину. Она принесла кондитерские изделия на подносе. Это было не наваждение, это была она в белой спецовке, Полина была похожа в этом одеянии на снежинку с чёрными глазами.

– Полина ты, что здесь работаешь? – удивлённо спросил он.

Она, немного смутившись, и спрятав глаза, за тёмными стёклами своих очков сказала:

– Я работаю не здесь, а внизу в кондитерском цеху.

– Ты, до какого часа работаешь? – спросил он.

– До восьми вечера, – ответила она.

Колчак в этот миг был расхлябанный и пренебрежительный, но девушка, с которой он мысленно засыпал в последние дни и думал ежедневно о ней, стояла перед ним со строгим и недоступным видом. Она, к этому времени уже знала, что Колчак пришёл из заключения, и пыталась показать своим поведением, что их кратковременная встреча у памятника была единой и последней.

– Я тебя провожу сегодня домой, и не вздумай мне перечить, а будешь возражать, всю муку у вас в цеху разнесу по всему ресторану, – убедительно сказал он.

– Хулиганить не надо здесь? – с испугом посмотрела она в глаза Колчаку, – я уже начинаю тебя бояться и провожать меня не надо. А муку тем более нельзя распылять по ресторану. Денег придётся много заплатить.

– Я пошутил, муку твою трогать не буду, но насчёт меня ты пока ошибаешься, – я вполне приличный человек. Если хочешь убедиться, присядь со мной за столик я тебя со своим внутренним миром и требником ознакомлю.

– Нам не положено в рабочее время сидеть в зале ресторана, и прошу тебя, ты, сегодня выпивши, не приставай ко мне? – Я не люблю пьяных, и ждать меня три часа нет никакого смысла. Возможно, я останусь работать и в ночь.

– Я тоже забыл, что у меня во времени есть ограниченные обязательства с правоохранительными органами, так, что мои побуждения о твоих проводах накрылись медным тазом. И ещё хочу тебе сказать, что ты в день моего ареста, была последним знакомым человеком, которого я видел из кабинета следователя. Ты стояла у мясной лавки, я даже помню, во что ты была одета. Для меня была большая удача, что я увидал тебя. Следователь, который вёл моё дело, порвал в тот день протокол, который мне предвещал более длительный срок. В том, что ты видишь меня сегодня здесь, – в этом и твоя заслуга есть. И я тебя всегда вспоминал, все четыре года добрым словом.

– Ты мне чуть в любви не объяснился Володя. Я, думаешь, не помню, как ты раньше меня выслеживал и ходил за мной по пятам? Всё я видала, – уже боле мягким тоном сказала Полина, – у меня к тебе есть одна просьба, – обратилась она к нему, – не подходи ко мне, когда ты, выпивши? – Не люблю я пьяных.

– Всё понял, я сейчас ухожу к своему столику, допью свой графинчик и пойду твёрдой походкой домой, – объяснял Колчак Полине заплетающим голосом. – А завтра я приду к тебе трезвый и умный, и мы обсудим с тобой генеральный план нашей с тобой длительной и счастливой жизни.

Полина посмотрела на него сверх головы, что не ушло от выпившего взгляда Колчака.

– Не бойся, – сказал он, – волосы у меня скоро тоже отрастут, и я буду такой же, как и все, красивый и привлекательный.

– А, как насчёт сквозняка в голове? – спросила Полина.

– Сквозняка у меня не было и никогда не будет, я человек реальный.

– Иди к своему другу, а то он скучает без тебя, – дала понять ему Полина, что разговор окончен.

– Пошёл, но завтра мы всё равно увидимся, я тебе отвечаю за свои слова.