Он не стал вопрос с трудоустройством откладывать в долгий ящик. Нужно было, быстро оформится и нигде не афишировать место своей работы. Нежелательно чтобы об этом узнал Хаджа и его родственники. Предварительно созвонившись с Людмилой Ивановной, на другой день он поехал в детский дом. Она встретила его у входа и крутилась вокруг как юла. Её глаза бегунки, не находили себе места и выражали нетерпение. Она постоянно по шпионски переводила взгляд на вахтера. Убедившись, что та не проявляет к посетителю никакого интереса, вполголоса сказала:
— У меня разговор смешной к тебе есть, касаемо Хаджи. Лезет ко мне в душу, ни какого удержу нет.
— У меня тоже есть разговор, но не смешной, а не требующий отлагательств, который ты должна решить со спринтерской скоростью. Но это, чуть позже.
Она дала ему бахилы, чтобы он надел на ноги. Вела она себя, как старожил, смело и привольно. Ей хотелось оказаться перед ним полезной, услужить в любой мелочи. Поэтому перед входом в кабинет Людмилы Фёдоровны, она с его одежды убрала каждую пылинку. И это не имело ничего общего с угодничеством. Просто — напросто она отвечала ему благодарностью за течение её новой жизни. И ощущение, что рядом с ней будет работать хороший знакомый, приводило её в радостное чувство. Она зашла вместе с ним в кабинет Гордеевой. Увидев Платона, на этот раз Людмила Фёдоровна не смутилась, как это случилось с ней при первой встрече, но окутать немой волной нежности желанного работника не забыла, что не ушло от зорких глаз Людмилы Ивановны.
— Жду, жду вас Сергей Сергеевич. Мне уже с утра сообщили, что вы приняли окончательное решения устроиться к нам, — бросила она короткий взгляд, на Людмилу Ивановну. Я сейчас за директора осталась, — Владимир Иванович, у нас на операции, а потом на два месяца в отпуск уйдёт. Объяснять я вам про работу ничего не буду, вы лучше меня знаете всё. График работы сами составите с первого сентября. Только примите во внимание наш распорядок дня и, руководствуясь им, определите время занятий. А пока лето рабочий день у нас с десяти до шестнадцати.
— Меня всё устраивает, — сказал он.
— Совсем, прекрасно! Тогда пишите заявление от сегодняшнего дня, — она протянула ему авторучку и чистый лист бумаги, — а завтра мы созовём всех детей, кто здесь остался и вы с ними проведёте беседу. Сегодня же сделайте экскурсию по детскому дому и территории, — познакомьтесь с коллективом. А он у нас хороший. В основном преобладают женщины. Мужчины есть, но они находятся при хозяйственном дворе. Сюда приходят, только по необходимости.
— Надеюсь, приставать ваши женщины ко мне не будут? — пошутил он, — и начал писать заявление.
— А это как вы себя поставите в нашем Бабьем царстве, — улыбнулась она.
— Если вы и себя к бабьему царству причисляете, то представляю, в какой оранжерее мне придётся трудиться!
В ответ она только непонятно покачала головой.
Он написал заявление, положил пачку своих документов на лакированный стол, после чего словно по льду, подтолкнул стопку, прямо в руки Людмилы Фёдоровны.
— Мне бы на зал взглянуть, где я буду работать? Для меня этот вопрос самый важный.
— Это вам Людмила Ивановна покажет. У неё ключи есть от всех спортивных помещений.
— Выходит, я в данный момент свободен?
— Конечно. Сегодня Людмила Ивановна в вашем распоряжении. Все вопросы к ней, а что будет не понятно, смело заходите ко мне.
Она задумалась и, поправив бант на своём сарафане, неожиданно его огорошила:
— От девяти роз я отказалась, но вот конфеты я люблю. Как не честно! — устыдила она его.
Он схватился за голову.
— Бог ты мой, в машине оставил, — оправдывался он, — сейчас я исправлюсь и резко встал со стула.
— Не надо, — остановила она его, — занесите вашу коробочку лучше на третий этаж часиков в шесть.
Он утвердительно мотнул головой.
…Они покинули кабинет, и пошли по чистым мягким коврам устланными во всех коридорах детского дома. Людмила Ивановна шла впереди, а он отставал от неё на два шага. Он шагал не спеша, усталой походкой, будто не выспался или был равнодушен к новой работе. В действительности ему надоело в последнее время колесить по учреждениям, но его мытарства не давало повода хандрить. В душе он ликовал и ждал, когда Людмила Ивановна обернётся, но она неслась как ужаленная, позвякивая связкой ключей. Они спустились по лестнице на первый этаж, где было совсем темно. Послышался щелчок выключателя и загорелся свет. Они находились в узком вестибюле, где были расположены раздевалки и душевые. Она остановилась около двойных дверей с табличкой «Спортивный зал». В это время Сергей Сергеевич столкнулся с неприятным и тревожным взглядом не женщины, а медузы Горгоны. Её зубы заскрежетали:
— Признавайся, она тебе понравилась?
Его лицо, было совершенно спокойно и не выказывало ни каких эмоций.
— Мне многие женщины нравятся! И я предпочитаю любоваться ими, — живыми созданиями, а не полуфабрикатами в модных женских журналах. Вот, к примеру, такая ты мне не нравишься. Полчаса назад на тебя приятно было смотреть, а сейчас хоть свет гаси.
Она размякла и, улыбнувшись, вставила ключ в дверь.
— Здесь находится спортивный зал, но ты заниматься будешь не здесь.
— Зачем тогда ты меня сюда привела?
— Для ознакомления, — и открыла дверь. — Здесь моя вотчина и ещё одного инструктора — женщины, которую я в глаза не видала. И ты не увидишь. И не нужна она тебе. Здесь почти все женщины холостые включая и Гордееву. Кроме старух, конечно, — сделала она оговорку, — так что если будешь с ними общаться, опускай своё забрало. Лучше вглядись внимательно в Людку — Мутовку, убедись, что сладкий куст малины около тебя растёт.
Он не придал значения её словам и шагнул в зал.
Спортивный зал был просторный, а главное он полноценно отвечал всем требованиям первоклассного сооружения. Он был оснащён пластиковыми баскетбольными щитами, гандбольными воротами, волейбольной площадкой. С боку по всей длине зала, висела дерматиновая перегородка, за которой находились тренажёры..
— Впечатляет, — оценил зал Платон, но мне не терпится взглянуть на своё помещение.
— Твой зал на втором этаже находится, да и не зал это, а бассейн с двумя ваннами, который давно не работает. В лягушатнике один стол поместится, а в большой ванной три стола войдут. Я уже всё промерила. И комнат подсобных там полно. Там и мой кабинет находится. Твой будет по соседству.
— Пошли туда, — потянул он её за руку.
Она закрыла двери, и они поднялись на второй этаж.
— Вот здесь туалет для администрации, — показала она на дверь из дубового шпона, — далеко бегать не придётся, — напротив двери твоего и моего ведомства.
Бассейн был высокий и большой. Откровенно говоря, он ожидал увидеть худшее помещение, на уровне сельской бани. Его удовлетворяли и площади и свет, а так — же наличие душевых, туалетов и других подсобных помещений. Правда вся сантехника была выведена из строя и вода была перекрыта. На первый взгляд бассейн казался брошенным. В первой раздевалке без света стоял стол и кровать без матраса. Вторая раздевалка до отказа была забита мебелью. Условия здесь были на порядок лучше шестидесятой школы.
— Это ещё не всё, — сказала она и открыла дверь в светлое помещение в форме угольника. Оно было узким, но два больших окна открывали панораму, на территорию детского дома. В этом помещении была ещё одна дверь.
— А там что? — спросил он.
— Была массажная, теперь мебель списанная стоит. Там ни окон, ни свету нет. Можешь туда и не заходить.
Сейчас здесь светло, а стемнеет, тут ничего видно не будет, — объяснила она, — фаза, куда — то убежала.
Перед входом стоял сервант с посудой, за углом около огромного окна стол и на него была поставлена антресоль. На подоконнике он заметил банку от пива и заглянул в неё. Она была забита окурками.
— Бывший кабинет медика, — сообщила она, — теперь это будет наша курилка. — Садись, — показала она на стол, и открыла окно. — Можешь курить.
Платон сел на стол и посмотрел назад, где стояла антресоль. Она поняла его и придвинула антресоль вплотную к спине.
— Вот теперь я как в кресле сижу, — облегчённо вздохнул он и закурил. — Теперь моя душа успокоилась. Здесь можно работать, если никто желчью брызгать не будет. Поэтому мне нужно с тобой обсудить некоторый план, который поможет нам обоим трудиться здесь с полной отдачей сил.