— Лиза, что творишь?! — Яростный, неумолимый тон и такой громкости голос, что в ушах стало закладывать. Лиза невидяще уставилась перед собой, в ответ зло сверкнув вмиг потемневшими ярко зелеными глазами. Взгляд на отца — перекосившееся от ярости лицо, еще больше, чем ей казалось, поседевшие волосы, темные круги под глазами.
— Я живу! — Выдавила из себя, ни на миг не отводя сияющих диким пламенем глаз. Все черти, кажется, здесь и сейчас взбесились в этом взгляде, истощая свой колдовской яд на отца.
— Ты гробишь себя! Убиваешь! Лиза…!!! — Схватился за голову, не отводя уставших глаз, поочередно переводя взгляд с ее лица и до кончиков ступней, пытаясь понять родного ему человека. — Ты хотя бы представляешь, что мы с матерью пережили за эту ночь? Знаешь, что она ни на миг не закрыла глаз и мне пришлось колоть ей успокоительное? Лиза…, - Пытаясь прочесть в ее глазах нужный ответ, увидел лишь сожаление.
— Прости. — Уже более спокойно, всем телом прижимаясь к дереву двери. — Как мама?
— Тебе интересно? — С сарказмом перекривил, тише добавив. — Спит…несколько часов, как уснула. Лиза, — внимательно посмотрел на дочь, устало прилипшую к дверному косяку. — Я понимаю, что тебе тяжело, я все знаю, я хочу помочь…
— Мне?! — Вновь повышенный тон, хоть и знала, что вины отца в этом-то точно уж нет. — Чем?! Привяжешь меня наручниками к батарее?! Прикажешь своим ребятам следовать у меня по пятам?! Выпорешь?! — Вновь вскинула голову, пристально сверля отца глазами и медленно убивая словами. Знал ведь, каково ей сейчас, и опять без спросу полез в ее жизнь со своей помощью! К черту все! Вся жалость, мнимая поддержка и лживая забота! Она сама по себе и никто ей не нужен, а присутствия кого и жаждала ее душу, тот уже никогда не поможет…
— Поздно…, - выдохнул, с немыслимой тоской и горечью вглядываясь в родное лицо.
— Воспитательная работа, понимаю…, - едко заметила Лиза, поправляя подол футболки, потупила глаза, внимательно разглядывая шнурки на желтых кроссовках. Веселые… совсем ни как ее гадкая чертова жизнь! — Тебя никогда не было, когда мне действительно была нужна твоя помощь. — Горько ухмыльнулась, рывком подняв горящие глаза. — Тебя не было, когда мне вручали первый табель, не было — когда я впервые влюбилась, не было — когда лежала на операционном столе во время приступа аппендицита. Ты всегда был занят, тебе никогда не было до меня.
— Мне поздно тебя пороть. — Словно в тумане, разворачиваясь, опустив трясущиеся руки вдоль тела, встретился с дочерью глазами. — Я работал, когда ты делала первые шаги, я до ночи вкалывал, когда у тебя прорезался первый зуб, я как ненормальный пахал сутки на пролет, когда ты первый раз разбила коленку, и все же…, - Нечеловеческая, адская горечь и боль, скрытая долгими годами одиночества и отчаянья. Горькая улыбка, сквозящая нежностью, когда Никита продолжил. — Первый зубик у моей малышки прорезался, когда ей было 5 месяцев, в 9 ты сделала несколько первых шажков, потом больно стукнулась, посадив на лобике вот такую шишку. — Углубил воспоминания, слегка прикрыв глаза. — Твое первое слов было "ам", ты всегда любила хорошо покушать, когда ты…, - замер, оторвавшись от своих мыслей, повернувшись к Лизе. Кажется, прошло несколько минут, когда она, продолжая пронзать его большими блестящими глазами, устало махнула головой, смахивая непрошено появившуюся жалость к этому мужчине.
— У тебя отличная память. — Слишком четко выдавила из себя, видя застланные пеленой боли и нежности глаза отца. — Наверное, ты помнишь и то, как год назад пропал один парень, совсем юный сотрудник твоей фирмы, всего лишь за то, что осмелился позариться на меня. — Пустота, жуткая усталость во всем теле, в каждой клеточке организма, хотелось закрыть глаза, не видеть и не слышать…
— Лиза…, - скорее промычал, в несколько шагов приблизившись к дочери, касаясь руками ее лица, плотно притягивая к себе. Несколько секунд понадобилось дочери для того, что бы со всей силы оттолкнуть Никиту, рысью вырвавшись с крепких отцовских рук.
— Не смей! Слышишь, не смей! Никогда больше не смей учить меня жизни! Папа, — по слогам, от чего Никита в ужасе приблизился на шаг, видя необъятную горечь и пламя в потемневших глазах дочери. — Я не хочу, не могу так больше… Я не могу верить тебе! Я никогда, я не смогу…, - остановилась, чувствуя обнаженным участком спины под футболкой холодную поверхность стены, сползла вниз, обхватив голову руками. Лихорадочный блеск глаз, сияние, видимое сквозь скудное освещение Никитиного кабинета…
— Ненавидишь меня. — Заключение, словно удар хлыстом и Никита невидяще уставился на дочь, видя перед собой хрупкую ссутуленную фигурку своей Лизы. — Есть за что.
— Не смогу простить…никогда…, - продолжая трясти головой, тонкими озябшими пальцами зарываясь в беспорядок светлых волос, всхлипывая и вновь повторяя ранящие душу слова.
— Знаю…, - присел рядом, обхватив подрагивающие девичьи плечи руками, видя ее подавленность, как будто сердца без спросу вырвали в груди, устроив телу настоящую пытку. — Девочка моя…Лиза… — Крепкие руки, с силой прижимающие к себе дочь и шумное лихорадочное дыхание Лизы у самого уха.
— Хотела…но не могу…Верить не могу. — Медленно встала, отстраняя от себя ладони отца, все еще трясясь, бессильно прислонилась к стене, стараясь перевести дыхание. Прикрыв веки, встретилась взглядом с темной макушкой опущенной головы и поникших плеч. Показалось, что за эти минуты отец сдал, постарев на несколько лет. Хотела, но так и не смогла простить его до конца, не могла лгать, просто пыталась забыться…
— Не ломай себе жизнь. — Словно из пустоты голос Никиты. Опираясь на одно колено, так и застыл в той же позе с поникшей головой, как во время его объятий. — Что бы ты не чувствовала ко мне, всегда знай, что ты мой ребенок…моя дочь. Лиза, я всегда любил тебя и люблю до сих пор, это глубоко внутри…, - горькая ухмылка, и он понуро продолжил. — Если будет нужно, я запру тебя на ключ и прикую к батарее. Ты же знаешь…
— Знаю, что способен. — Перекривила, в унисон сердцу замотав головой. — Я убедилась, что ты во многих делах настоящий мастак, папа. — Тихо, почти неслышно, вышла из кабинета, оставив за неприкрытой дверь и сидящего на полу в той же застывшей позе высокого мужчину, с проредью седины и кровящей раной в душе…
Вновь привычное затворничество, и Лиза, с ногами забравшись на любимый подоконник, устало прижалась спиной к прозрачному запотевшему стеклу, ощущая под собой прохладу августовского вечера. Уже не теплые вечера, которые она так любила, темные ночи, будоражащие душу и сознание. Едкая ухмылка на лице, и Лиза нехотя покосилась на одинокий обед, заботливо принесенный кухаркой и оставленный на прикроватной тумбочке. Марья Васильевна, добрая, милая, отзывчивая женщина, проработавшая в их доме, сколько Лиза себе помнила, и теперь не забыла о своей подопечной. Медленно подошла к тумбе, аккуратно приподымая крышку… Десять минут, и весь ужин, состоявший из аппетитного картофеля и нескольких отбивных, был поглощен голодным желудком, несколько дней подряд обходившимся без пищи вообще. Забыв поесть, Лизе ставало казаться, что она подчастую питается воздухом. Об этом говорило все — начиная с ее тощей фигуры и заканчивая блеклыми синяками под глазами. Плотный ужин, а на десерт вновь туго набитая сигарета, позволявшая девушке уже несколько месяцев назад найти такое долгожданное забытье. Вначале простое курево из ларьков, чей едкий дым на минуты давал забыться измученному сознанию, вскоре на смену им пришли более крепкие сигары, доставаемые одним из знакомых в клубе, дарящее более стойкое чувство забытья, граничащее с полетом. Мелко, не для нее…в ход пошло более стойкое зелье, травка, которой можно баловаться по нескольку раз за вечер, с каждым разом увеличивая дозу и получая больший, не сравнимый с тонкими дамскими сигаретками кайф. Было лишь одно "но", которое ставило крест на всех былых ночных похождениях — веселая беззаботная ночь рано или поздно заканчивалась, а чувство неудовлетворенности и желания забыться остро поднималось в крови, с каждым потоком горячей алой жидкости требуя большего.
Андрей…Лиза ухмыльнулась, исказив уголки нежных губ в едкой ухмылке. Все реже вспоминая о нем по бесконечно длинным ночам, она чаще встречалась мыслями о нем днем, когда никакая темнота уже не могла поглотить ее сущность, унося с собой. Слышала только, что живет с женой, вроде как счастлив, по крайне мере так утверждали местные газетенки, на которые она "ненароком" натыкалась время от времени. Словно любитель себя помучить, вновь и вновь терзала измученный, порванный на части рассудок новой болью, уже приглушенной и значительно потухшей. Иногда Лизе ставало казаться, что ничего и не было, просто придуманный спектакль, в котором она невольно приняла участие. А так, пустота, сплошная мерзкая, липкая и противная пропасть, втягивающая ее с каждым разом сильнее, быстрее, глубже…
В считанные минуты собралась, натянув на себя слегка болтающиеся по фигуре синие джинсы и легкую хлопковую желтую футболку. Безразличный взгляд в зеркало, Лиза заметила, что давно с таким пофигизмом не относилась к своей персоне, хотела отойти в сторону. Завершающим штрихом стали собранные на затылке в пучок светлые волосы и несколько прядей, выглядывающие из-за модной стрижки, которые девушка тут же спрятала за ухо. "Веселый" рюкзак с мышью, который блондинка несколько дней назад откопала в дебрях собственного шкафа, и мягко ступая по пушистому настилу, аккуратно выглянула за дверь. Пустота…тихо ступая, боясь скрипа любой половицы, юркнула за дверь, в несколько шагов преодолев расстояние до лестницы…
— Далеко собралась?! — Стальной голос отца, и Лиза замерла, остановилась, выпрямив спину. Ярые сверкающие глаза и темные зрачки на фоне тухнущей зелени глаз. — Мне повторить?!
— Если тебе нравиться…, - безразлично повела плечами, не сводя пылающих глаз с Никиты.
— Лиза, я же сказал…! Я просил тебя! Куда ты собралась?! — Сжатые до побеления кулаки и Лизе показалось, что если поднести к отцу факел, он тут же вспыхнет.
— У меня встреча! — Твердым голос и таким тоном, что Никита завелся с удвоенной силой.
— Я сказал тебе утром, и до вечера мое желание никак не изменилось! Лиза! — Шумно выдохнул, громко втягивая открытым ртом воздух. — Ты никуда не пойдешь!
— Твое желание…, - перекривила, уничтожающе окинув взглядом. — Ну да, совсем забыла, папочка же желает! А о моем желание слабо спросить, папа?! — Перешла на крик, быстро переводя глаза с отца на лестницу.
— Даже не думай! — Процедил по слогам, предупреждающе блеснув синими глазами. — Твое желание последнее время заключается в "напиться в стельку", пока мои ребята не притащат тебя словно бревно домой! Лиза, — приблизился к дочери, — что же ты делаешь?!
Ответом послужила спина дочери и быстро удаляющиеся шаги в унисон с громким хлопком двери, эхом отдающей в ушах.
— Никогда больше не позволю…никогда…, - словно заезженная пластинка, раз за разом повторял отрывки собственных фраз, глубоко въевшихся в душу. Ждал, глупо надеялся, что давая Лизе так нужную сейчас свободу, сможет уберечь ее от необдуманных поступков. Однажды уже влез в жизнь дочери, посчитав выбранного ею парня неподходящим. К тому же парнишка, изображая из себя влюбленного, отлично сумел совместить приятное с полезным, выгодно сливая нужную конкурентам информацию за хорошие деньги. Лиза…он никогда не говорил это дочери, да и не скажет никогда. Тот парень погиб при перестрелке, когда прижатый к стене Никитиными ребятами наотмашь выстрелил в одного из них, пробив сонную артерию, насквозь…
Мужчина неспешным шагом медленно спустился вниз, плавно ведя рукой по периллу, присел у камина, доставая протянутой рукой графин с виски, сделал несколько глотков с горла. Сил наливать содержимое в фужер уже не было… Сколько сил, сколько нервов его дочь вымотала им с Аллой за последний месяц. Ожидание…самое худшее время провождение на свете, одно из самых бесполезных. Та невидимая грань, которая стала натягиваться между ним и Лизой после известия о беременности канула в лету, когда дочь потеряла ребенка… Его внука, с любой стороны этот ребенок стал бы Никите внуком, со стороны отца и матери. Мужчина нервно вздохнул, обессилено прислонившись спиной к креслу. Плотная ткань пиджака, которая с неимоверной силой давила на мышцы, отлетела в сторону, давая мужчине расслабиться. Его девочка, которая слишком быстро выросла, упорхнув и затерявшись от него. Он помнил последние разы ее гуляний, когда пытаясь не вмешиваться, приказал своим ребятам наблюдать за ней…Те несколько ночей закончились бесчувственным прибытием Лизы домой под защитой его людей. Вчера дочь улизнула, обшарив все места, где Лиза последнее время "тусила", так и не смог ее найти. Только увидев утром, слегка помятой, но живой, с облегчением вздохнул. Лиза так и не узнала, что он пережил за ночь, в неведении, что же твориться с его дочерью…
— Дэн, я хочу тебя видеть. — Краткие слова, сказанный слегка недовольным голосом Лизы и тихий, хриплый смех девушки на ответные фразы мужчины. — Отец не пускает… Я вырвусь, от тебя только одно…будь через полчаса в двадцати метрах от моих ворот. — Вновь приглушенный смех, и отключая черный слайдер, недовольно поджала алые губы, по привычке слегка облизнув.
— Что ж, папа, ты всегда говорил, что мы одна кровь…Ты сделал бы так же.
Плотно запертые двери кухни, Лиза бесшумно, придерживая одной рукой соскальзывающий с плеча рюкзак, направилась вниз. Беспрепятственно миновав отца с графином виски в руках, мирно любующегося на костер в камине, прошествовала дальше. Еще несколько минут, и отперев дверь, так же бесшумно отворила пластиковое окно.
По прошествии двадцати минут в доме Лизы уже не было…
Скорость, желание умереть и раствориться в ней, желание взлететь до неведомых доселе вершин и забыться. Лиза облокотилась на кресло, в зеркало наблюдая за сменявшимися пейзажами за окном. Позвонила. Позвала… Не хотела. Так получилось.
— Лиза, — Дэн первым нарушил тяготившее обоих молчание, встретившись с девушкой глазами в переднем зеркале. Блестящие зеленые и его, с серой дымкой внутри. Почему-то не синие… шальная мысль, вновь забредшая в ее голову, отчего Лиза заерзала на сиденье, прогоняя навязчивое безумство подальше из сознания, с каждой новой встречей с Дэном все больше убивая ее… — у тебя проблемы.
Слова, ставшие звучать с его уст словно утверждение, Лиза внимательно окинула мужчину взглядом, утвердительно кивнув.
— Тоже в помощники хочешь записаться? Без тебя хватает. — Безразличный взгляд зеленых глаз, и Денис, в который раз пытаясь разгадать ее, уже более мрачно продолжил.
— Лиз, я, наверное, мало подхожу на роль священника, да и роль поболтать по душам тоже не по мне, но если ты хочешь…
— По мне видно, что я хочу потрепаться с тобой о своей горькой жизни? — Сарказм в голосе и Лиза удивленно изогнула светлую бровь, жестом стряхнув мешающую челку с глаз.
— Ты ведь никогда этого не сделаешь? — вновь внимательный взгляд, и Лизе показалось, что этот парень частенько может предугадать ее ответ на пару шагов вперед.
— Не с кем. — Ухмыльнулась, разминая мышцы шеи.
— Со мной слабо? Или я для других вещей? — Припомнил ей утренние слова, вызвав легкую улыбку на лице Лизы.
— Для более приятных, нежели разговор со мной по душам! — Смех молодых людей, слегка разряженная обстановка и ни о чем ни значащие, замысловатые разговоры, открывающие друг другу мелкие, потайные уголки души.
День за днем, очередная, слишком быстрая ночь. Несколько дней до зачисления на следующий курс университета, когда Лиза под утро вошла в дом, дрожащими руками бросая в спортивную сумку самые необходимые вещи. Целый месяц ее встреч с Дэном, тридцать ночей, проведенных в чужих объятьях, слыша хриплый мужской рык над ухом, и только под утро, когда счастливое забытье стало уходить, возвращалась горькая тоска, от которой хотелось выть волком. Сегодня она все решила, ей попросту надоело. Свободный свитер и несколько футболок полетело по траектории к сумке, быстро, в беспорядке, озираясь по сторонам, запихивала вещи внутрь, надеясь, что успеет улизнуть до прихода отца. Мать, как и обычно, опять слегла с очередным приступом мигрени, что было на руку. С одной стороны Лиза хорошо осознавала, что каждый новый приступ матери на ее совести, ну а где же она? Где та совесть, которая всегда была внутри, шла за руку с разумом и прочей ерундой, которую шумными ночами Лиза понемногу стала забывать.
Дэн… он уже давно предлагал девушке перебраться к себе, но та никак не соглашалась, теперь же решение пришло молниеносно. Все слишком осточертело, до нервного тика, до адской боли во всем теле…таким способом она сделает только легче…легче постоянно взвинченному отцу, вечно стонущей матери, легче себе… Об учебе задумываться и вовсе не хотелось, ну наступит через несколько дней первое сентября, и что с того? Что измениться? Она станет лучше, жизнь вернет все вспять? Может быть, она вновь окажется беременной Его ребенком? Лиза замерла, рука на пол пути остановилась с раскрытой сумкой, горькая ухмылка исказила красивое лицо.
Воспоминания, будь они не ладны! Вновь, опять, словно раскаленная лава по разгоряченному телу, которому одним спасением служил талый лед. Она никогда больше не вспомнит о нем, прошло, забылось, улеглось все в ее душе! А улеглось ли? Хмыкнула, кончики пальцев рьяно принялись массировать покалывающие виски, сильно надавливая и сминая тонкую кожу. Никогда больше не позволит себе вспоминать, думать, мечтать…Напряглась, до боли впившись в собственную кожу. О ком? О любимом мужчине… о человеке, который растоптал все то, что она бережно выстраивала на протяжении долгого времени, о брате?
— Катись к черту! — Прошипела сквозь зубы, еще с большим остервенением принялась кидать в сумку цветные лифы и с десяток пар нижнего белья. — К черту! К черту! — Повторяла, словно загипнотизированная, вымещая всю нерастраченную ярость на ни в чем не повинных вещах. Глаза дьявола, Лизе почему-то показалось, что они должны быть синие…Не прозрачные, не светлые, а именно темные, как и душа того мужчины, который каждое утро открывал их в объятьях другой женщины.
Хмыкнула, уже начав успокаиваться, только нервно подрагивающие пальцы выдавали все ее состояние. Она предлагала ему все — она предлагала ему себя. И плевать было на то, что скажут люди, ей на все было наплевать, лишь бы с ним, лишь рядом… "Не люблю…Тебе солгать…?", — слова, словно новые хлысты вдоль тонких сосудов сердца, не имея запретной грани, продолжали врезаться в измученную, кровящую плоть. Со всей силы замотала головой, пытаясь отогнать свою слабость. У Него все хорошо, даже просто отлично…Андрей счастлив! Он живет, он радуется жизнью, возможно, планирует в ближайшем будущем обзавестись потомством, без нее… Странно, но уже не больно. Просто пустота и давящее чувство, словно кто-то изнутри рывком вырвал ее побитое сердце, оставив лишь зияющую рану внутри… Резко потянула за неподдающуюся змейку сумки, скрывая в ней беспорядок наотмашь брошенных вещей, который был ничем по сравнению с тем хаосом, что творился в голове.
Пустота, а так… одиноко сидящая девушка, посреди просторной, забросанной вещами комнаты… Опущенная на руки голова, упавшая длинная челка, скрывающая потухшую зелень глаз вместе с душой…Повернулась, безразлично уставившись на сумку, тоскно… Лизе показалось, если бы вдруг сейчас кто-то наотмашь ударил ее по щеке, она бы даже не почувствовала силы противника. С недавних пор сама себе стала удалым соперником, беря реванш и раз за разом укладывая на лопатки.
Думала, что сможет забыть, сможет вычеркнуть из головы, стереть из памяти. Ошибалась. Ну ничего, она никогда не сдавалась, не сможет сама, попросит…Никогда ни о чем не просила, здесь же все иначе, глубже, сложнее… Дэн давно предлагал ей свою "помощь", клятвенно обещая, что попробовав ее раз, она не сможет отказаться в следующий. Настаивал, столько дней убеждал, обещая, что девушка всегда сможет отказаться. Лиза тихо поднялась, смахивая рукой мешающие пряди волос, указательным пальцем пряча их за ухо. Знала бы, чем обернется для нее его маленькая "помощь", и чего может стоить следующий отказ…
Пересилив себя, встала, запахивая боковой карман сумки, на ходу бросая внутрь зубную щетку и любимую фруктовую пасту. Все, баста! Она уходит, уходит, что бы вычеркнуть навсегда все, что было "До", в надежде оставить пускай и горькое, но такое желанное "После".