— Во всяком случае, — заканчивая инструктаж, сказал Страхов, — просчета быть не может. Срывается мой вариант, вступает в действие резервный — капитана второго ранга Фролова. Катера к выходу готовы?

— Готовы, товарищ майор, — откликнулось несколько голосов.

— Вертолет?

— Жду ваших распоряжений! — вытянулся совсем еще молодой лейтенант с летными эмблемами на погонах.

— Ну, а вы как, — обратился Страхов к высокому, могучего телосложения моряку, старшине первой статьи Шеврюку, — хорошо натренировались? Не подведете? Ведь вы у нас сегодня что-то вроде первой скрипки или примы-балерины. От вас все зависит.

— Зачем балерина? — смутился старшина. — Все будет сделано, товарищ майор.

Страхов взглянул на часы: крейсер должен выйти в море через два тридцать.

— По местам! — скомандовал майор.

Офицеры быстро разошлись, а Страхов не спеша, словно стараясь от самого себя скрыть охватившее его волнение, поднялся к сигнальщикам.

Здесь царило нарочитое, чуть напряженное, как перед боем, спокойствие. Сигнальщики застыли возле дальномеров и, щурясь от солнца, — обшаривали взглядом горизонт.

Ровная сиреневато-синяя линия его делила даль на две части. По белесому небосводу поднималось, слепя глаза, веселое утреннее солнце. Ниже лениво колыхалась вода — вода без конца и края. Темная у берегов, к горизонту она светлела, и, если бы не сиреневатая черта, трудно было бы отличить, где кончается блеклое море и начинается небо. Но линия была, и когда на ней появилась крохотная, еле заметная простым глазом темная точка, дальномерщик обернулся и вполголоса отрывисто доложил:

— Товарищ майор, шхуна на горизонте.

* * *

Темное пятнышко, пойманное окуляром дальномера, было действительно шхуной, и на мостике ее стоял тот самый капитан Нельсон, который отличался от своего великого однофамильца тем, что не участвовал ни в одном сражении и мог выплюнуть табачную жвачку на такое расстояние, о каком флотоводец и не мечтал. Остальные черты сходства были налицо: средний рост, коренастая фигура и даже черная повязка, прикрывавшая пустую глазницу — печальное воспоминание о жаркой схватке в сингапурской таверне.

Нельсон шумно вздохнул и, вытянув губы трубочкой, отправил в стоящий внизу под мостиком бачок очередную, порцию коричневой жижи. Ведь были же времена! Шанхай, Сингапур, Бомбей.

Всюду побывал в свое время старый морской волк, капитан Нельсон. А сейчас…

Нельсон со злостью топнул ногой, словно удар кованого сапога мог причинить боль шхуне. «Проклятая посудина! И они еще говорили, что это интересная и выгодная работа. Таскайся возле русских берегов, да еще и вози на себе эту мерзость», — капитан бросил недобрый взгляд на бак, где высилась неуклюжая, как вагон, надстройка, портившая и без того неважный вид шхуны.

«Вот плюну на все и уйду», — в который раз подумал сгоряча Нельсон и в который раз тут же понял, что никуда не уйдет, что уйти ему некуда, да и нельзя, ибо хозяева капитана не из тех, с кем можно шутить, не рискуя при этом собственной головой.

— А что, кэп, не пора ли спускать мою посудинку? — прервал невеселые думы Нельсона невзрачный молодой человек. — Мы уже подходим к месту.

— Слушаюсь, — мистер Кинли, — буркнул Нельсон.

Шхуна замедлила ход и скоро остановилась, лениво покачиваясь на пологой волне.

Функции капитана Нельсона перешли на время к невзрачному молодому человеку. По его команде матросы сняли заднюю стенку баковой надстройки и выкатили оттуда на тележке крохотное изящное суденышко. Не больше двух с половиной метров длины, узкое, стремительное, оно напоминало дорогую игрушку. Зеленовато-серый корпус кораблика без единого выступа, с тщательно зализанными линиями, говорил о том, что он предназначен для подводного плавания. Его правильнее всего было бы назвать подводным мотоциклом, так как пловец, управляющий им, мог сидеть как бы верхом, поставив ноги в специальные углубления в корпусе. Перед сиденьем водителя, на вмонтированном в корпус щите, виднелось несколько циферблатов с множеством стрелок, полдюжины ручек и рычажков, а также белый квадратик морской карты, закрытой сверху прозрачной плексигласовой пластинкой. Рядом с картой поблескивал на солнце маленький экран. Над всем этим возвышалась полуметровая абсолютно прозрачная трубка перископа.

Миниатюрную подлодку осторожно подвезли к правому борту шхуны, и через минуту она повисла на талях. Джон Кинли, невзрачный молодой человек, успевший к тому времени переодеться в легкий водолазный костюм, взобрался с помощью матросов в седло, закрепил ноги, проверил клапан сжатого воздуха, баллон с которым находился в корпусе суденышка, привинтил к нему резиновый шланг для подачи воздуха в маску и, наконец, взмахнул рукой. Заскрипели, потравливая тросы, блоки, и игрушечный кораблик закачался на воде. Отцепившись, он глухо заворчал двигателем и стал медленно удаляться от шхуны. Затем суденышко слегка опустило нос, корма на мгновение приподнялась над поверхностью моря, и подводный мотоцикл скрылся в зеленоватой глубине.

Джон Кинли, погрузившись на десятиметровую глубину, выровнял лодку и взглянул на пляшущие стрелки приборов. Несколько движений ногами, и суденышко, слегка наклонившись, плавно покатилось вправо. Курс взят.

Кинли нажал кнопку, перед ним выдвинулся прозрачный щиток обтекателя. Теперь нужно только сидеть и ждать, когда «посудинка», как Джон называл свою лодку, доставит его на место. Он поерзал на сиденье, устраиваясь поудобнее, и оглянулся по сторонам. Над головой колыхалось свинцово-мутное зеркало поверхности моря. Набегающие пологие волны бросали на лодку длинные колеблющиеся тени. Справа и слева уходила в зеленоватую даль пронизанная солнечными лучами толща воды, внизу темнела бездонная морская пучина. Изредка вдалеке мелькали шустрые стайки рыб, но близко к лодке не подплывали, словно понимая, что шумящее, как невиданный дельфин, подводное чудище лучше обойти стороной.

Вся эта несколько однообразная картина подводного царства была хорошо знакома Джону Кинли. Недаром он одним из первых на флоте освоил акваланг — замечательное изобретение французских моряков Кусто и Дюма. Нырять с аквалангом было куда интереснее, чем плавать на этой лодке. Там резиновые ласты на ступнях ног и миниатюрные баллоны со сжатым воздухом делали Джона почти рыбой. Не одну сотню часов провел он в море, плавая на таких глубинах, о которых этой «посудинке» и мечтать не приходится. Но именно слава лучшего ныряльщика, которой Кинли так гордился, и сыграла с ним дурную шутку. Получив приказ явиться в распоряжение адмирала Майлса, Джон подумал, что его ожидают какие-то необыкновенные приключения, причем обязательно под водой и, конечно, связанные с его любимым аквалангом. Не зря же о ведомстве адмирала ходили на флоте самые необыкновенные слухи! Однако случилось иначе. Любимое дело пришлось забросить.

Джон был прикомандирован к профессору Ренуару, который руководил постройкой уникального подводного мотоцикла с водометным двигателем, шум которого в мельчайших подробностях имитировал шум плывущего дельфина. Когда суденышко было готово, начались испытания, пробные погружения, опытные выходы в море. Джону пришлось овладеть искусством подводного фотографирования, учиться скрыто подходить к объекту, строго выдерживать перископную глубину, что для такой маленькой подводной лодки было довольно сложно. Так прошло несколько месяцев. Наконец, Джона Кинли познакомили с капитаном Нельсоном, погрузили «посудинку» на шхуну, и для бывалого водолаза начались скучные, серенькие будни. Он ходил на своей «посудинке» в советские территориальные воды, фотографировал корабли, а в промежутках между такими подводными прогулками сидел в своей каюте, к слову сказать, лучшей на шхуне, и пил. Да, пил, и это было самое неприятное! Джон знал, ныряльщику пить нельзя, человек, организм которого отравлен алкоголем, не может быть — хорошим подводным спортсменом. Но, несмотря на это, в углу каюты, за койкой, росла гора пустых бутылок.

Пил Джон Кинли от тоски, от одиночества и еще от какого-то неприятного и непонятного чувства, которое владело им последнее время. Это не было страхом, ибо Джон никогда не был трусом, да и бояться было, по существу, нечего. С поверхности моря чуть выступающий над водой прозрачный перископ лодки заметить невозможно. Гидрофоны советских кораблей Джону не страшны — для них он всего лишь дельфин. Да и разглядеть крохотное суденышко с высоко летящего самолета тоже очень трудно. Не смущало Джона и то, что он по сути дела превратился в обыкновенного шпиона. В конце концов это не так важно, да и платят неплохо.

Только один раз Джону Кинли стало не по себе. Это случилось во время первого «боевого» выхода в советские воды. В тот день мощная оптика перископа передала на экран видоискателя носовой мостик эсминца. Джон сдвинул до отказа рукоятку увеличения — и мостик оказался совсем рядом. Там, широко расставив ноги, стоял высокий русский матрос. Освещенное солнцем лицо его было красиво, спокойно и мужественно. Джон невольно подумал, что с таким парнем, наверное, неплохо дружить. Подумал и тут же рассмеялся: какая чепуха! Дружить! Интересно, как повел бы себя этот русский, если бы узнал, что он, Джон Кинли, тайно фотографирует его корабль? Джон поспешно крутанул рукоятку: мостик эсминца вместе с высоким моряком отодвинулся вдаль и медленно ушел из кадра. Фотоснимок не удался.

С этого момента и почувствовал Джон какое-то неясное беспокойство, не покидавшее его ни на минуту и исчезавшее только после четвертого стаканчика виски…

Джон Кинли взглянул на часы. До выхода русского крейсера оставалось еще полчаса, а до места, где лодка должна была остановиться и ждать корабль, всего несколько минут. Джон еще раз определился (осторожность прежде всего): остановил лодку в трех метрах от поверхности и нажал кнопку перископа. Из полуметрового отростка плексигласовой трубы медленно поползла вверх прозрачная штанга, и через секунду на щитке засветился экран, напоминающий кинескоп небольшого телевизора. Джон увидел спокойное, чуть колышущееся море, слева покачивались на волне несколько морских катеров-охотников. Оттуда и должен был показаться тот самый корабль, из-за которого Джону Кинли пришлось совершить сегодняшнюю подводную прогулку. В том, что это будет именно безопасная прогулка, какими были все предыдущие, Джон не сомневался ни минуты. Он опустил перископ и стал ждать.

Крейсер пришел вовремя. Когда Кинли вновь взглянул на поверхность моря стеклянным глазом перископа, крейсер, неся на форштевне пенный бурун, был уже недалеко. Решительная минута приближалась. Когда до корабля осталось не больше двух кабельтовов, Джон, не выпуская крейсера из поля зрения перископа, спустил затвор автоматического фотоаппарата. Изображение могучего корабля, схваченное линзами перископа, с помощью сложной оптической системы увеличивалось и передавалось по плексигласовой трубе вниз, туда, где в корпусе лодки был смонтирован сложный аппарат с непрерывно бегущей высокочувствительной фотопленкой. Десятки метров этой пленки после соответствующей обработки расскажут специалистам о новом корабле очень много, не меньше, чем смог бы рассказать шпион, побывавший на его палубе.

Пройдя мимо, крейсер развел волну, и она захлестнула объектив перископа. По экрану перед глазами Джона, искажая очертания уходящего крейсера, потянулись змеевидные линии и подтеки. Очередной сеанс гидрофотосъемки кончился. Можно возвращаться домой. Джон Кинли потянулся к щитку управления…

* * *

В то время, когда подводный мотоцикл Джона, распугивая рыб, пробирался в советские территориальные воды, майор Страхов, капитан-лейтенант Нестеренко и старшина первой статьи Шеврюк сидели в тесной раскаленной солнцем кабине вертолета. Двигатель аппарата не спеша раскручивал эластичные лопасти огромного винта. Рассекая воздух, они свистели, шипели, и сквозь этот шум Страхов еле слышал в наушниках радиотелефона далекий, словно приглушенный голос Фролова.

— Шум дельфина слышен отлично, — сообщал моряк. — Приближается к той самой точке, которую вы указали. По моим расчетам, минут через пятнадцать там должен быть крейсер. Командир докладывает, что его акустик справа по курсу тоже слышит дельфина. Разрешите катерам выходить?

— Выходите, пора, — раздался в ответ голос Страхова. Затем майор обернулся к молоденькому лейтенанту, сидевшему на пилотском кресле. — Пошли!

Лопасти винта завертелись быстрее, слились в огромный поющий круг, вертолет вздрогнул, словно просыпаясь, несколько раз подпрыгнул, мягко касаясь колесами аэродрома, и взмыл ввысь.

Отсюда, с высоты, майор Страхов прекрасно видел всю арену предстоящей схватки с врагом, скрытую от глаз наземного наблюдателя. Он видел, как катера-охотники уходили в море, чтобы отрезать врагу путь к отступлению, как красавец крейсер приближался к тому месту, где его поджидал подводный шпион, как далеко-далеко, у самого горизонта, коптила небо чужая шхуна. «Режиссер» этого спектакля, майор Страхов, с удовольствием отметил, что все «актеры» вовремя прибыли на места. Не хватало только «главного героя».

— Дельфина не слышно, — раздался в наушниках голос Фролова. — Видимо, остановился. Ждет. Катера заняли намеченные позиции.

— Ждите. Начинаю, — ответил Страхов и обернулся к старшине Шеврюку — Приготовиться.

Через несколько минут вертолет медленно, почти касаясь колесами поверхности моря, подходил к точке, где под водой затаился враг. Шеврюк стоял у открытого люка, одетый в легкий водолазный костюм. К левой руке старшины был привязан конец прочнейшего троса с механическим захватом.

Страхов стоял на коленях у края люка и напряженно всматривался в зеленоватую глубину. Поток воздуха от лопастей машины сильно рябил воду.

— Метров на десять повыше, — скомандовал майор.

Тяжелый аппарат послушно набрал высоту. Ряби на поверхности стало меньше.

— Стоп! — голос Страхова сорвался на крик. — Вот он!

Вертолет повис над водой, и Шеврюк увидел в колеблющейся глубине очертания небольшой подлодки. На плечо старшины легла рука Страхова. Шеврюк скорее догадался, чем понял приказание майора и глубоко вздохнув, бросился вниз.

По плану в его задачу входило с помощью захвата как бы привязать подлодку тросом к вертолету. Зная, что глубоко она уйти не может, майор справедливо полагал, что в конце концов лодке придется всплыть. Одного только не учел Страхов: что подводный шпион будет сидеть не внутри лодки, а снаружи. Поэтому, когда Шеврюк, пробив трехметровую толщу воды, схватился за основание плексигласового перископа, он на мгновение растерялся. На него через стеклянное окошечко резинового шлема в упор смотрели остановившиеся от ужаса глаза. Так продолжалось несколько секунд. Оба подводника были безоружны, и оба лихорадочно соображали, что можно предпринять в создавшейся обстановке. Первым опомнился Шеврюк. Его рука в мгновение ока метнулась к маске противника и перехватила гибкий шланг, соединяющий его с лодкой. Тот вцепился в руку старшины, задев какой-то рычажок на щите управления, и подводное суденышко, вдруг глухо заворчав двигателем, устремилось в глубину. В этот момент Шеврюк с силой дернул за шланг.

Непредвиденный маневр лодки усилил рывок, и старшина увидел, как из обрывка шланга побежала вверх цепочка пузырьков. Шеврюк погружался все глубже и глубже, стараясь не отстать от подлодки. Шпион в это время зажал одной рукой оборванный конец воздухопровода, второй ощупывал зачем-то ноги. Шеврюк приготовился еще раз напасть на него, но не успел. Оторвавшись от сиденья, тот, судорожно выгребая правой рукой, устремился к поверхности моря.

Вынырнув на поверхность, Шеврюк сразу же увидел своего противника. Сорвав маску, тот широко раскрытым ртом ловил живительный морской воздух. Старшина подплыл к нему и захлестнул вокруг плеч насмерть перепуганного шпиона петлю. К пловцам подошел охотник, вызванный по радио Страховым. Операция, задуманная майором, благополучно завершилась.

В этот же день вечером Страхов пришел в штаб флота. Фролов и Нестеренко сидели в кабинете капитана первого ранга Савина.

— Поздравляю вас, Алексей Иванович, — крепко пожал майору руку капитан первого ранга, — поздравляю с большим успехом.

— Спасибо. А как лодка? Подняли?

— Сразу же подняли, там неглубоко. Оригинальная штука, хитро устроена. А знаете, кто подал идею ее создания? Профессор Ренуар. Тот самый известный зоолог и дрессировщик морских животных. Вот чем у них занимаются некоторые ученые.

— Откуда вы это знаете? — удивился Страхов.

— Джон Кинли рассказал, шпион. Он оказался военным моряком и, кстати, очень болтливым.

— А не говорил ли этот Джон, откуда он получал сведения о времени выхода наших судов?

— И это рассказал. Оказывается, здесь не обошлось без дипломатов. Все данные о спуске новых кораблей и об их выходе на мерную милю хозяева Джона Кинли получали в срочной дипломатической почте. Как вам это нравится?

Майор Страхов вскочил со стула:

— Вот он, «морской орел»!

Ничего не понявшие моряки удивленно переглянулись.