15 июня.

Близился рассвет. Солнце ещё не показалось на горизонте, лишь далёкие отсветы, предвещая явление дня, рассеяли мглу. На опушке леса, у той линии, где чаща истончается, встречаясь со степным простором, одинокий шатёр прижимался к вялым теням крайних елей. За шатром, привязанный к вогнанному в землю толстенному бревну, дремал косматый бурр[1]Элитное кавалерийское подразделение.
. Почуяв со стороны леса чьё-то присутствие, бык покосил мурёный взгляд, всхрапнул, и даже когда что-то зашевелилось в тенях деревьев, остался стоять на месте. Обычно звери боятся всего неизвестного, и даже боевые кони, чувствующие себя как дома в кипучке битвы, начинают нервно ржать и рваться с привязи при виде непонятных теней где-нибудь за ветвями. Но отшибленная во множестве драк голова бурра меняла взгляд на неизвестность. Скорее всего, бык остался бы спокоен даже если сзади подкрался сам Донный Владыка и заорал на ухо.

Бледная, маленькая тень плавно отслоилась от теневой массы леса и замерла у шатра. Ветхие, кое-где дырявые и залатанные тряпки чуть заметно колыхались на лёгком ветерке, а занавес, прикрывавшая вход и явно сделанный из чьей-то кожи, висел ровно и непоколебимо. Под невидимым натиском он приподнялась, и тень нырнула внутрь.

В полумраке и прохладе тень обрела облик. Проявившийся капюшон слетел с головы, открыв бледное лицо с изогнутым носом и узкими глазками. Приземистая фигурка, издали походившая на детскую, затаилась у входа и пристально всматривалась в обстановку. Лишь яркие бельма пустых глаз выдавали её присутствие.

Захламлённый шатёр больше походил на хранилище шкур и всяческого тряпья, всюду валялись под ногами кипы тряпок, а кое-где и вовсе сбивались в высокие кучи; шкуры висели и на балках — может быть заменяли ковры, а может, сушились. Из дальнего края шатра доносилось мерное сопение крупного существа. Бока туши ровно вздымались и опускались, свидетельствуя о крепком сне. А прямо над спящим существом, прикреплённая к одной из корявых опорных балок, висела одноручная секира.

Проникший в шатёр карлик крадучись направился к орудию, при этом криво усмехаясь и потирая ладоши. Ковёр из шкур надёжно скрывал звук шагов. Пробравшись через громоздкий завал, карлик замер с задранной головой — с его ростом до секиры не добраться.

Дрыхший в двух шагах орк завозился, перевернулся с бока на бок, огромные мышцы, даже во сне выглядели готовыми к бою. Набедренная повязка съехала, и карлик завистливо отвернулся, затем отошёл на шажок, чтобы лучше видеть топор. Острый взгляд впился в верёвку, подвешенную к сучку — тяжёлое оружие натянуло её как струну. Мертвецкое лицо карлика превратилось в подобие изваяния, глаза засветились бледно красным. С каждым мгновением свечение усиливалось. Из-под плаща появилась тощая рука, такая же бледная как лицо, крючковатые пальцы тёрлись кончиками между собой, будто скатывали комочек из хлеба. При этом пламенный взгляд, осветивший половину шатра, не отрывался от верёвки. Толстые волокна, туго переплетённые между собой, задымились, начали покрываться гарью. Движения пальцев ускорились, и вслед за этим гарь посыпалась вниз. Одна за одной ниточки истончались, превращаясь в тонкие опалённые волоски и рассыпались. Когда верёвка истончилась на добрую половину, топор дёрнуся. Змеиная улыбка разрезала напряжённое лицо карлика. Движения пальцев ускорились, и вот секира рухнула в шкуры, чуть не угодив в голову спящего орка.

Карлик ловко подскочил к орудию и, пыхтя, оттащил на пару шагов назад. Толстая рукоять, обмотанная жёсткой бечёвкой, как нельзя лучше подходила для орочьей ручищи, но никак не для хилых лапок карлика. Иззубренные лезвия хранили на себе воспоминания о былых сражениях. Наверняка оружие забрало десятки жизней, и попади оно в руки к хорошему магу, то можно было бы сделать из простой секиры мощный артефакт. Но карлик пришёл сюда не для похищения. Он склонился над топорищем, пальцы коснулись дремлющей стали, а губы зашептали наговор:

Густая жидкость, оставленная на лезвии, медленно обесцветилась, а карлик поднялся с колен и на цыпочках попятился к выходу. Капюшон вновь покрыл голову, превратив маленькое существо в ещё меньшую тень совсем не различимую в сумраке шатра. Ещё через мгновение тень шмыгнула наружу и, под ленивым взглядом бура, понеслась к лесу.

Орки победным маршем шли через земли людей. Для зеленокожих не существовало ни названий королевств, ни границ между ними, они просто жгли дома, убивали людишек и грабили, грабили, грабили. Во славу Орды!

Гордые человеческие короли склонялись перед грозным вождём, сильным и свирепым. Орочьи племена, поколениями скитавшиеся по просторам Великих степей, обретали новую жизнь в богатых краях, доселе закрытых от любого зеленокожего. Орки, гоблины, тролли повыползали из нор, оставляли самые далёкие шатры и объединялись под знаменем новой Орды. В одиночку не один из народов не смог бы зайти так далеко в земли людей, но вместе они завоевали всё.

Вереницы белокожих рабов тянулись по серпантинам дорог к большим рынкам. Обеспеченные рабочей силой, орки посвящали всё своё время оттачиванию боевых навыков и излюбленным игрищам, по меркам других рас казавшихся дикими.

Но недолго народы Орды отсиживались в новых землях. Вновь зазвенели молоты кузнецов, без счёта даря миру топоры и кольчуги, вновь забили барабаны и загремели боевые рога. Орда собиралась в новый поход. Глупые людские короли бесконечно грызлись между собой, что и погубило их. Они пали, и теперь ничто не вернёт людям былого величия. Но победить людей — слишком мало. Ещё множество земель и народов скрываются в тумане войны, и всех их Орда возьмёт под свою длань.

Впереди так много битв! Набитые золотом города ждут завоевателей! И неплохо было бы увидеть в гладиаторских боях не только людей, но и гномов, и кобольдов, и даже эльфов, и дроу. Все покорятся мощи Орды, и не останется в этом мире места, не познавшего на себе тяжёлой поступи ордынских сапог.

От переполнявшего боевого восторга Рондор подскочил как ужаленный. Грудь ходила ходуном, а широкие ноздри с силой втягивали застоявшийся в шатре воздух. «Сны о походах и победах никогда не снятся просто так». Это всегда повторяют шаманы, и от того, сон так сильно взволновал орка. Попахивает пророческим духом. Хотя с чего бы пророчеству являться к простому воину, тем более изгнанному из родного племени и отвергнутому во многих других?

Однако отказываться от мысли о божественной воле, вложенной в сон, Рондор не торопился. Да, его изгнали и изгнали давно. Но как раз именно сейчас, как никогда раньше, Орда, покрывшаяся мхом мирных лет, нуждается в полировке. Подобно залежавшемуся в земле мечу. И он, Рондор, убийца-изгнанник, преданный старым принципам воинственности, мог бы стать тем великим вождём, что в сновидении вёл Орду на завоевание новых земель. Никто из нынешних вождей или шаманов не отважится на такое, ведь мало повести за собой племена, их сначала надо сплотить, что в сложившихся условиях сделать значительно трудней. Вожди грызут друг друга, ищут возможность захватить чужое племя, бесконечно мстят и убивают. Перестав искать внешних врагов, Орда пожирает сама себя, и Рондор не сомневался, что здесь замешаны люди и их мерзкое золото. Все, кто сейчас составлял круг великих вождей — куплены. Круг шаманов — куплен, и каждый в этих кругах повязан друг с другом собственными грехами. Упадёт один — потащит остальных. И тогда случится так ожидаемый многими переворот. Но вот когда — большой вопрос. Возможно, пройдут годы до того, как кто-то из гнилой верхушки оступится, а возможно и десятки лет. Сколько орков впустую погибнет за это время в бессмысленной грызне?

Нет, нельзя списывать сон со счетов! Он может быть настоящим знаком к переменам. Нужен совет шамана, толкование. И немедленно! Один из шаманов племени Острого Лезвия ещё поддерживает связь с Рондором, несмотря на незавидный статус изгнанника. Главное во время визита не попадаться на глаза охотникам и вождю.

С твёрдым намерением выехать к вечеру, Рондор собрался встать и собрать походный мешок, но не успел он сползти с кучи шкур, служивших ему кроватью, как заметил лежащую у ног секиру. Тяжёлый взгляд поднялся на сучок, за который совсем недавно было прицеплено оружие — сучок никуда не делся. Орк наклонился и поднял разорванную верёвку. Подёргал. Крепкая, хоть бурра привязывай. Затем поднял секиру. Мертвецкий холод, исходивший от металла, проникал даже сквозь тесьму рукояти.

— Изголодался по горячей крови, дружок? — прохрипел в полголоса Рондор и зловещая усмешка оголила острые клыки.

Интересное совпадение. Сначала сон, а ведь сны не снились ему уже несколько лет, затем секира, странным падением будто подталкивает к действию. Сколько прошло времени с того дня, когда последний раз доводилось держать её в руках? Пять лет? Семь? И вправду настало время перемен, но перед тем, как сделать первый шаг, надо бы спросить совета у мудрого шамана.

Но чтобы не сказал шаман, одно Рондор уже чётко для себя решил: сон — отличный знак для расплаты с тем, кто не пожелал приютить у себя изгнанника. Вождь Острого лезвия слишком высокомерен, чтобы быть вождём, и сегодня он потеряет своё племя. И жизнь в придачу. А если же выйдет наоборот, то плата не велика. Нет больше сил жить отшельником, чувствовать себя тухлым овощем, забывшем, что такое жар сражения и радость победы.

«Всё или ничего, Рондор! Сегодня великий день! Так или иначе, но в этот шатёр я уже не вернусь» — и с этой мыслью, орк могучим ударом перерубил одну из опорных балок. Раздался жуткий треск, сверху посыпалась труха старого тряпья, но шатёр устоял. За тонкой, дырявой стеной недовольно хрюкнул бурр.

Рондор метнулся к «кровати», подхватил седло для быка, служившее по совместительству подушкой, и по пути к выходу твёрдо отметил про себя, что секиру не помешало бы заточить.

Над степью занимался рассвет. Солнце на треть показалось за далёким горизонтом, и последние следы ночной прохлады таяли вместе с росой. Высокие степные травы раскинулись куда хватало глаз, а прямо позади шатра мрачной стеной возвышался лес. Здесь, на краю степи, Рондор уже с десяток лет влачил жалкое существование, перебивался случайной охотой и безмерно много спал. Он знал, что попал сюда заслуженно и потому не стремился назад, предпочитая медленно увядать. Но сегодня новая жизнь влилась в тело и разожгла в сердце нешуточный огонь. Хватит спать и бездельничать! Судьба не двусмысленно намекает, что пора кому-то сильному и решительному взять Орду за волосы. И Рондор не сомневался, что таких, как он, в новом режиме можно сосчитать по пальцам одной руки.

Старый Ордлок медленно пережёвывал остатки сухой травы. Седина во многих местах окрасила рыжую шерсть, но он по-прежнему оставался сильным, как дюжина медведей и свирепым как… как две дюжины медведей. Только иногда забывал об этом, ведь сражаться приходилось крайне редко.

Рондор накинул седло на могучую спину верного скакуна, прочно закрепил ремни под брюхом и на шее. Проверил надёжность креплений. Затем почесал шерсть на затылке верного друга, вспоминая сколько лет не седлал бура, и всё перепроверил. Осталось собрать мешок с необходимыми вещами. Орк, было, метнулся к шатру, но понял, что мешка у него нет, как и «необходимых вещей». Всё что есть — верная секира, добрый скакун и новая цель.

Рондор всмотрелся в бескрайний степной простор, он был лишён его слишком долго, он соскучился и хочет вернуться. Вновь ощутить встречный ветер на коже и в развивающихся волосах. Этого так не хватало, но он забыл об этом. А теперь вновь вспомнил.

Узловатые пальцы выудили из-за пояса тесёмку и заученным движением собрали нечёсаные патлы в хвост. Жаль, конечно, но при удачном раскладе, если удастся вернуть себе место в племени, придётся их сбрить, потому что ни один гребень не в силах расчесать те узлы, что напутались в неухоженных волосах за десять лет отлучки.

Рондор подошёл к привязи Ордлока. Хотелось проверить на что ещё способны руки, когда-то гнувшие ломы и сминавшие в шар котлы. Ухватившись за верёвку, орк поднатужился. Вены на бицепсах моментально вздулись, предплечья превратились в камень, и совершенно неожиданно верёвка лопнула. На кураже, орк обхватил бревно-привязь и попытался выдернуть из земли.

Многопудовый Ордлок утаптывал землю вокруг этого бревна много лет и теперь даже сам бык в приступе неконтролируемой ярости вряд ли вырвал бы бревно, скорее оборвал бы верёвку и разметал всё вокруг.

От приложенного усилия мышцы затрещали, а лицо перекосила жуткая гримаса. И без того неохватная спина раздулась в ширь так, что и двое орков помоложе не смогли бы обхватить. Плечи округлились, на шее проступили вены. Ноги дрожали словно от долгого бега. Рывок. Ничего не произошло. Ещё рывок. Что-то кольнуло в пояснице, но озверевший от собственной слабости Рондор уже не мог остановиться. Будто гигантский винт, он крутнул бревно, и то поползло вверх. Утоптанная земля не ломалась и не крошилась, лишь нехотя, будто теряя силы, выпускала деревянную массу наружу.

Рыча от восторга, орк отшвырнул бревно так далеко, насколько хватило сил. Ордлок лишь тряхнул ухом и вернулся к жеванию травы.

— Есть ещё силушка! — грозно выкрикнул орк, метнулся к лежащему на траве топору, ловко подхватил и швырнул в небо. Прокрутившись несколько раз, рукоять чётко легла в подставленную ладонь. — А если так?!

Орк резко развернулся и в неразрывном движении метнул секиру. Орудие с глухим стуком вошло в ближайшую ель.

— С двадцати шагов! Видел, Ордлок? Это тебе не траву жевать!

Бурным потоком сила струилась по телу, сметала заслоны усталости и лени, накопившиеся за минувший десяток лет. Настало время мечты! Той самой, юношеской. Мечты о чести именоваться Ханом Орды!

Рондор подхватил конец веревки, на обратной стороне заканчивающейся старым Ордлоком, и, будто заведённый, зашагал вдоль опушки. Перед опасным рейдом к Острому Лезвию будет не лишним заручиться поддержкой давнего боевого товарища. Ну, не то чтобы товарища, скорее знакомого, но если бы не этот знакомый, то Рондор давно бы свихнулся от одиночества вдали от соплеменников. И вдобавок, позабыл бы, как защищать свою жизнь. Впадая в боевое безумие, давний знакомый переставал различать лица друзей и врагов.

Через четверть лиги Рондор остановился у поваленной ели. Если прямо от неё углубиться в лес, то наткнёшься на логово ещё одного старика, живущего в этой нелюдимой местности. Тролль Лобастый влачил здесь существование дольше орка-изгнанника, но делал это скорее из собственного желания и особой любви к продолжительному, даже по мерке медведей, сну. В своём племени он с юных лет приобрёл не здоровую репутацию лежебоки и впоследствии оставил родные тенёта, чтобы больше не слушать чужих подковырок. Чувствительный субчик. Но перед тем как уйти из племени успел послужить во славу Орды. Числившийся силачом даже среди троллей, Лобастый заслужил привилегию вкушать грибное варево Звериной Ярости и некоторое время делал это перед участием в небольших стычках с гномами за земли близ Вороньей Гряды. Но потом из отряда берсеркеров его выгнали за частые пропуски сражений. Естественно из-за сна. С тех пор доступа к похлёбке Лобастый не имел. Но, как известно, её употребление не проходит даром. Именно поэтому у тролля иногда случаются неконтролируемые приступы ярости. И лучше рядом с ним в такие моменты не находиться.

Рондору пару раз не везло попадать под горячую лапу. Первый раз, когда орк по незнанию затронул тему насмешек над Лобастым в юности, то пожалел об этом в тот же момент. Тролль рассвирепел и с бешеными глазами бросился на собеседника. После того случая на голове Рондора появилось шесть новых шрамов. Второй раз орк предпочёл просто сбежать, но тролль гнался следом до самого шатра, так что сделать это «просто» не получилось.

Привязывая бурра к поваленной ели, Рондор не сильно рассчитывал на то, что она сможет удержать Ордлока, если кто-то напугает быка, но вот представить себе такое явление или существо орк не мог. На том и зиждилась уверенность, когда он оставлял быка в одиночестве.

Лес нехотя принял в себя сына степей. Густое пространство, одеялом окутывающее каждого вошедшего, не меньше раздражало орка, привыкшего к простору и высокому небу, но частые визиты в чащу на охоту или в гости к Лобастому научили сдержанней относится к лесам.

На всякий случай орк прихватил с собой секиру. Понятно, что никто не стащил бы топор, будь он прицеплен к богку Ордлока, а вот среди деревьев он может пригодиться, мало ли в лесу опасных зверей… Оправданий для того чтобы взять топор Рондор мог найти множество, но единственное весомое — так орк чувствовал себя спокойнее в компании тролля.

К счастью, Лобастый и сам недолюбливал чащу, поэтому жил рядом с опушкой. Зная это, Рондор спокойно и неспешно двигался меж деревьев, перешагивал через коряги, пролезал под тяжёлыми лапами елей, овраги предусмотрительно обходил. Мягкий ковёр из опавших листьев и иголок — единственное, что нравилось орку в окружающей обстановке: тихие шаги не нарушали даже птичьего пения над головой. Охотиться здесь одно удовольствие, зверь хоть и чуткий, но всё же если охотнику хватает сноровки, то можно без труда взять любую дичь. Не то, что в степях, где видно на три лиги во все стороны и для охоты необходим либо сокол, либо быстрый скакун.

За ближайшей елью орк разглядел знакомый пень. Размер пня ярко свидетельствовал о том, что дереву, стоявшему здесь годы назад, было лет сто, а то и все двести. При желании на пень мог бы улечься Ордлок. А самое странное, что всегда поражало Рондора в этом странном пеньке — его срез: гладкий и ровный, будто гигантское дерево срезали острым ножом за одно движение, и то, что нигде не осталось следов падения ствола, хотя если бы рухнула такая махина, то проложила бы целую просеку. И сейчас оставалось только гадать, какого размера было дерево при жизни и куда оно пропало.

На десять шагов вокруг пня раскинулась поляна. Когда-то давно могучие корневища создали плацдарм для развития древесного гиганта, выселив конкурирующие кусты и деревца, и с тех пор, ни одна ель или дуб не решались занять освободившееся место. Зато листвы вокруг пня набралось столько, что ноги утопали в ней по щиколотку, откуда только взялась, будто листва, однажды опавшая с великого древа, так и осталась лежать нетронутой.

Крупные пожелтевшие листья, почти лопухи, шуршали и проминались под ногами. Рондор подобрался к пню и вступил на один из торчащих корней, взбежал по нему и вскарабкался на плато сруба. В очередной раз орк попытался сосчитать круги-года дерева, но как всегда сбился, на застарелой ране во многих местах пророс мох, а сама плоть гиганта почернела как от огня.

По другую сторону пня, между двух корней листвы навалило особенно много, и если бы орк не знал куда идёт, то так и не заметил бы торчащую из-под жёлтых листов ступню. Ступню, длинной от кончиков пальцев до острия локтя могучего орка, а шириной как две ладони. Длинные, толстые пальцы заканчивались когтями. Рондор вдохнул поглубже и прыгнул с пня, пролетел над местом лёжки тролля и в перекате приземлился в нескольких шагах от неё. Под тяжёлым телом листва взметнулась в воздух.

— Эгэгэй! — громогласно возвестил орк о своём визите. Певшие невдалеке птицы умолкли и вспорхнули с ветвей.

Листва меж корней зашевелилась, торчавшая нога высунулась по колено и потянула за собой остальное тело. Лиственный ковёр поднялся волной и опал. Взъерошенный тролль сидел на пятой точке и сонными глазками пытался отыскать причину пробуждения.

— Ты, — недовольно буркнул-рыкнул он, когда, наконец, взгляд добрался до орка. Острый нос с запозданием потянул запахи, на изогнутых, как у кабана, бивнях, торчащих из-под верней губы, нанизались несколько листиков, затесались листики и в спутанных длинных волосах. Всем видом тролль выражал крайнюю степень недовольства.

— Пришёл послушать о твоих снах, — оскалился Рондор, усаживаясь на лесной ковёр. Тролль любил часами рассказывать о том, что ему снится и пару раз даже сам приходил к орку, чтобы поведать о небывалых сновидениях, хотя до этого Рондор никогда не показывал, где живёт.

— Мне снилось, — медленно начал Лобастый, стаскивая с бивней листья, — как я сдираю с тебя шкуру. А перед этим ты недолго удираешь в сторону чащи, но, конечно же, я тебя настигаю.

Когда Лобастый впадал в бешенство, спастись орку помогали лишь лесные дебри, где он обладал большей манёвренностью. Случись такое вновь, то путь к отступлению Рондор выберет именно вглубь леса, ибо тягаться в скорости бега с троллем не под силу даже набравшему разгон бурру.

— Вот так значит, да? Одиночества ты больше не боишься? — каждый визит к Лобастому грозил неприятностями, но Рондор видел в этом нечто волнующее. Ему нравилось находиться в десяти шагах от возможной смерти.

Лобастый поскрёб в затылке.

— В отличие от тебя, я могу покинуть это место в любое время и вернуться в племя.

— Не поверишь, тролль, но именно за этим я к тебе и явился.

Поросячьи глазки тролля увеличились вдвое.

— Чего?

— Сейчас я расскажу тебе свой сегодняшний сон…

Рондор, как всегда, медленно, чтобы тролль успевал усваивать, начал рассказ и сразу после повествования о сне перешёл к изложению плана действий.

— …именно поэтому мне нужна помощь троллей. Я вызову на бой Гривзу, так что если рядом со мной не будет сильных воинов, то меня убьют на месте или погонят прочь, что не лучше.

— Ты хочешь, чтобы тролли шли с тобой к Острому Лезвию?

— Да, дружище.

Тролль нахмурился, вновь почесал затылок.

— Мне нравятся твои мысли, но тролли не послушают меня. Я дурной.

— Возможно, они послушают меня. Отведёшь к ним? — Рондор перешёл на просительный тон.

— Если я тебя приведу к троллям, меня побьют, а тебя и вовсе съедят. Из всех орков они послушают только хана.

Рондор слышал о своенравном характере тролльских племён и потому уже готовил пламенную речь, но только сейчас, общаясь с ярким представителем этого рода, понял, что про речь можно забыть. Не поймут. Тролли понимают силу и действия, но как действовать, когда ты один?

— Значит, не поведёшь? — уже не надеясь, переспросил орк.

— Неа, — Лобастый поднялся. Потянулся под звук хрустящих костей и мышц.

Рондор тоже встал. На всякий случай. Тролль подошёл вплотную, длинные, жилистые руки свисали почти до колен, чуть сгорбленная походка могла бы сбить незнающего с толку, но так Лобастый передвигался только в спокойной обстановке. Когда дело доходило до драки, он пригибался к земле и больше походил на хищника.

— Чё придумал? — тролль глядел прямо в глаза орка.

— Хочу свергнуть хана, — в лоб ответил орк. Рассказывать о планах Лобастому он не боялся, — и занять его место.

Пасть тролля расползлась в стороны.

— С чего начнёшь?

Орк смотрел снизу вверх. Старый соня на две головы возвышался над зеленокожим изгнанником.

— Возьму власть в Остром Копье. А потом присоединю к себе племя за племенем. Когда силы будут достаточными — дам бой хану.

— Хан тебя разорвёт на части, — больше тролль не улыбался, смотрел так, будто поверил во всё услышанное, как бы абсурдно это не звучало.

— Я возьму Зал Вождей с помощью армии. Хан либо сбежит, либо погибнет в общей свалке.

— Всегда знал, что ты трусоват, орк, но никак не могу понять, брешешь или нет. Чую что не брешешь, но городишь такую хрень…

— Почему это трусоват? — Рондор удивился этим словам. В рядах орков он считался верхом сорвиголовости.

— Надеешься на других в борьбе с ханом. Кстати, чё с топориком-то припёрся? — тролль походил на статую, уставившуюся в одну точку, и точка эта — глаза орка. — Боишься меня?

— Надеюсь, эта трусость не раз спасёт мою шкуру, — уклонился от ответа Рондор.

— И что? Если б я взбесился, ты бы меня им ударил? — иногда Лобастый поражал своей прямотой и разоблачающей проницательностью. — Ты же знаешь, что когда это случается, я — это не я.

— Меня бы это не утешило, когда ты бы начал разрывать мне пасть, — Рондор перешёл в активную защиту.

— То есть, ты, пришедший ко мне с оружием, просишь меня о помощи? — в рычащем голосе тролля сквозила угроза.

— Я бы никогда не пустил его в ход первым.

— Не пустил бы, но когда меня понесёт, а это состояние я не могу контролировать, ты меня убьёшь…

— Как и ты меня, — не стал дослушивать орк, — шансы равны, тролль.

— Не скажи. У тебя оружие…

Рондор уперся ладонью в грудь-плиту тролля и с трудом оттолкнул.

— Давай закончим этот бессмысленный разговор. У тебя есть выбор: пойти со мной и принять участие, возможно, в самом большом перевороте в истории Орды, либо ложись спать, а я пойду один. Твой выбор, тролль.

— Значит, не брехал… — тролль в задумчивости почесал промежность. — Ну ближайшие сутки заснуть я уже точно не смогу … Но учти орк, пока дело на закрутилось, погибать вместе с тобой я не собираюсь. Если пойму, что не отобьёмся — уйду.

— Идёт, — Рондор протянул руку.

Лобастый пожал, затем молча, развернулся и пошёл к месту лёжки. Нагнулся над растерзанной грудой листьев и выудил наружу огромную дубину с наконечником окованным железом и сплошь утыканный клёпками. Тролль обернулся со зловещей улыбкой.

— Для тебя берёг.

— Спасибо, дружище, намёк понял. Больше с секирой к тебе не приду, положусь на скорость ног. Доволен?

— Да-а, — клыки тролля полезли наружу, глаза сузились.

— Слушай, ты бы хоть приоделся, — орк устал разглядывать причинные места нагого Лобастого.

Тролль развернулся и выпрямился во весь немалый рост.

— Завидуешь, зеленокожий?

— Угу, — солгал Рондор.

Орк ехал верхом, тролль шагал рядом, закинув дубину на плечо. Рондор сомневался, что смог удержать бы её на вытянутой руке, зато Лобастый управлялся с нею, как с тростинкой. Секиру же орк приторочил к седлу, чтобы лишний раз не заводить разговор об оружии и его применении друг к другу.

Поход продолжался уже больше двух часов. Разговаривали редко, перекидывались парой фраз и снова надолго замолкали. Солнце успело подняться вертикально над головами и палило сильнее всего. Высокая трава, никогда не знавшая ни косы, ни даже взгляда косаря, щекотала ноздри бурру. Тролль же, нацепив по просьбе орка набедренную повязку, наслаждался скольжением травы по голому телу. Двигались они неспешно, наслаждаясь забытым простором. От лежанки Лобастого до стоянки Острого Лезвия раскинулось всего полторы лиги.

Раскинув шатры на самом пограничье бескрайних степей, племя Острое Лезвие неспроста носило своё название. Охотники и воины племени каждый день и особенно по ночам находились на лезвии атак. Здесь, рядом с лесом, начинаются земли северных варваров, они тоже любят степной простор и высоко ценят свои земли и земли орков. И потому стычки между пограничными племенами происходят особенно часто. Рондор видел преимущество в том, что путь по завоеванию Орды начал с пограничного племени. Он считал, что только в таких племенах остались настоящие воины, знавшие толк в войне, а те, что жили в центральных степях, боялись сильного ветра, не то, что боя. Взяв под контроль десяток племён вроде Острого Лезвия, захватить основной костяк Орды будет не сложно. Единственное место, где Рондор ожидал больших потерь — Дом Вождей. Там жили лучшие из лучших, те, кто тренирует молодняк и те, кто будет стоять в первых рядах, случись война. А так же сильнейшие из вождей. Орки всегда придерживались традиций предков и отвергали порочную систему людей о королевской преемственности, в орде командовал тот, кто сильнее, тот, кто достоин это делать, а не какая-нибудь бездарная мелочь. Именно поэтому людские королевства падут под натиском кулака Орды.

В очередной раз подняв взгляд к голубому небу, Лобастый произнёс:

— Заскучал я по солнышку… тепло здесь, хорошо.

Рондор покосился на попутчика, не в силах вспомнить ещё хоть один момент, когда бы тролль входил в лирическое состояние.

— Рад за тебя, тролль.

— Надо было чаще выбираться из леса.

— Частые выбирания из леса пророчат встречу с варварами. Я не раз жалел о том, что поселился возле опушки, а не в ней.

— Такого дурака, как ты, ещё поискать… — задумчиво произнёс Лобастый и замолк.

Орк хмыкнул, поразившись, как один дурак обзывает другого, но отвечать не стал.

Ещё через час на горизонте замаячили шатры Острого Лезвия. Рондор ощутил волнение, какого не чувствовал с момента изгнания. Он проверил, легко ли снимается с привязи секира, сверил по солнцу время и, убедившись, что ещё есть часок другой до того, как охотники вернуться с промысла, решил не откладывать встречу с шаманом до темноты.

На подступах к территории племени, Рондор остановил бурра.

— Лобастый, останешься здесь вместе Ордлоком. Вы мне там будете мешать. Думаю, не стоит объяснять, что делать, если меня убьют…

— Не стоит. Что делать с ним, — Лобастый кивнул на мохнатого скакуна.

— Если это случится, сделай так, чтобы Ордлок понюхал моё тело. Потом срежь с быка все ремни и иди куда хочешь. Договорились?

— Договорились, орк. Но я надеюсь, мы с Ордлоком пойдём в Острое Лезвие не для того чтобы нюхать твой труп.

Орк кивнул и, спрыгнув с быка, зашагал к шатрам, по пути закрепляя секиру ремнями за спиной.

Племя, погруженное в тягучую дневную дрёму, казалось вымершим. Рондор спокойно двигался меж шатров, избегая выхода в центр стоянки — к Вечернему Костру, ожидавшему очередного праздника, танцев и, прошедших сквозь века, сказаний.

В родном племени Рондора тоже проводили Костёр, как и в любом другом. Костёр для орков — не способ согреться холодной ночью, не инструмент для приготовления добычи. Для орков Костёр — событие, случающееся каждый вечер и так ожидаемый всем племенем. Но в особенности интересные Костры происходят по праздникам, когда дело не ограничивается собранием племени. В праздники орки танцуют, приносят жертвы духам и устраивают испытания.

Рондор громко харкнул в вытоптанную землю, чтобы отвлечься от щемящего чувства в груди. Хорошие были времена. Но для него они так и останутся воспоминаниями. Пусть Вечерний Костёр больше не повторится для блудного сына Орды, но зато в его власти насладиться давно забытым развлечением, издревле любимым орками. И имя тому развлечению — война.

У одного из шатров Рондора остановила тройка дежуривших дозорных. Высокие, жилистые, явно привыкшие полагаться на скорость, а не на силу, они сжимали в руках копья с каменными наконечниками. Бритые, покрытые шрамами головы свидетельствовали о том, что воины недавно вернулись из похода. И Рондор прекрасно знал, с кем они дрались.

Тот из тройки дозорных, что носил чёрный наплечник — старший среди остальных — придирчиво смерил размах плеч непрошеного гостя, взгляд остановился на шее, там, где под ухом находилось почерневшее от времени клеймо изгнанника.

— Что ты здесь забыл? — почти выплюнул старший.

— Тебя не косёт, малой. Уйди с дороги, — в голосе Рондора тоже хватало яда.

— Убийцам здесь не место, — все трое остались стоять на месте. — Уходи и забирай дружка тролля, что сидит в полёте стрелы от нас.

— Да кто ты такой, щенок, чтобы так со мной говорить? — Рондор надвинулся на дозорных, лицо налилось чёрной злобой.

Старший смутился, но лишь на миг.

— Ещё шаг, и мы тебя убьём, грязный изгнанник, — копьё направилось в грудь чужака.

— Уже сегодня ты будешь кланяться в ноги грязному изгнаннику. Помяни моё слово, сопляк. А теперь — с дороги! — Рондор ухватил под наконечником копьё старшего дозорного и отвёл древко в сторону. — Я к шаману.

Дозорные расступились. Никто не мог препятствовать орку видеться с шаманом, даже убийце, даже изгнаннику. Правило Орды не знало исключений. Шаман, как служитель духов, обязан помогать всем зеленокожим независимо от их статуса, ведь все орки сыновья степи, даже если убивают друг друга.

Яркий шатёр местного шамана, давнего знакомого Рондора, отличался не только буйством красок, но и малыми размерами, складывалось ощущение, что поместиться в нём могут либо двое сидящих орков, либо — один лежащий, свернувшийся калачиком. Оставив раздумья, Рондор откинул полог и влез внутрь. Вместе с опустившейся позади тряпицей, прекратились и покалывания в спине — следы ненавистных взглядов дозорной группы.

Находиться в шатре Рондор мог только на полусогнутых. Развешанные по стенам сушёные травы и грибы создавали в шаманском убежище едкий набор запахов, кувалдой бьющий по голове любому неподготовленному, попавшему сюда. Орк зашатался, в глазах потемнело, а когда прояснилось, то он уже сидел на земле, оттягивая спиной полог шатра. Будь ткань потоньше, то гость, прорвав её, вывалился бы наружу.

Напротив сидел, скрестив ноги и прикрыв глаза, старый шаман. Накидка с бахромой свисала с тощего тела подобно мешку. Время не пощадило лицо шамана, испещрив множеством морщин. Когда Рондор видел его в последний раз, это был совсем другой орк.

— Подъём, старче, — ухватился Рондор за плечо шамана и как следует встряхнул. Ни один орк не мог себе позволить такого неуважения, но изгнанник — шелудивый пёс, ему можно и побрехать, и покусаться.

Шаман ошарашено открыл глаза и уставился на Рондора. Секунду соображал кто же перед ним, а когда сообразил, на лице появилась кривая усмешка.

— Не поверишь, но за миг до того как открыть глаза я подумал о тебе. Больше просто некому так обращаться с шаманом.

— Только не говори, что обиделся, — дружески улыбнулся Рондор.

— На дурака-то? Нет, конечно. Зачем пожаловал?

— Совет мне твой нужен.

— И только? Не смеши старика, — сиплый голос шамана казался лишённым жизни.

— Всё будет зависеть от того, какой совет я получу, — Рондор замолчал.

Шаман не произнёс ни слова, ожидая пока гость продолжит.

— Я видел сон, — начал Рондор и остановился, будто пытаясь прочесть что-либо в глазах шамана. Но тот умело прятал любые слабости. — Орки вышли в великий поход. Как встарь. Я видел как пали людские королевства, как пал Оплот. Мне кажется это знак.

— Ты взялся за трактовку снов? — усмехнулся шаман. — Оставь это тем, кто знает, как делать такие вещи.

— Тогда объясни мне мой сон. Что он значит?

После недолгой паузы, шаман произнёс:

— Сегодня ночью, я тоже видел этот сон.

Глаза Рондора округлились, а шаман продолжил.

— Так же, я уверен в том, что многие шаманы видели такой же сон. Нашим воинам я обещал хорошую охоту сегодня.

— Да ты что, старче! Увидеть во сне как орки берут штурмом людские замки и решить, что это к хорошей добыче?! В своём ли ты уме?

— Пока ещё в нём родимом. Именно поэтому так и сказал. В нынешней Орде нет места снам о походах. И уж тем более о Великих.

— И тебя это устраивает? — прищурился Рондор.

- А кого интересует мнение старого шамана? От меня ждут предсказаний судьбы, мудрых советов, вызовов дождя и прочей ерунды, — шаман сплюнул.

— Вижу, что не рад такой жизни.

Шаман поднял грустный взгляд на гостя.

— Тебе-то какое дело до этого сна?

— Мне-то? Да вот устал я задницу просиживать в собачьей конуре. Решил кое-что подправить в ордынских основах.

Шаман расхохотался, будто ворон заклекотал.

— Не смеши, дурачок! Что ты можешь?! Возвращайся на окраины и спокойно доживай отмерянный тебе век.

Слова шамана крепко зацепили Рондора, под сердцем повис тяжёлый камень, а кулаки сжались.

— И таких как ты — полна Орда. Скоро выродимся в хряков. Давай-ка, расскажи мне смысл этого сна, как он есть, а не как хотят слышать вожди.

— Тебя раздавят и не заметят… — голос шамана звучал устало.

— Какое тебе дело до клеймёного изгнанника! Давай, рассказывай. Мне нужна вера в то, что я делаю. И можешь не бояться, не стану никому говорить о том, что ты мне помог. И ты спокойно продолжил влачить свою серую жизнь, старик, — последние слова Рондор произнёс с высокомерной улыбкой смельчака над трусом.

Шаман опустил глаза. Молчание затянулось.

— Ну что ты молчишь! — зарычал Рондор, приподнявшись. — Скажи, как знаешь, без утайки, и я уйду.

— Хорошо… — нехотя протянул шаман. — Но прежде скажи, что ты задумал.

— Я не могу тебе доверять.

— Тогда и я не могу тебе доверять.

Рондор уныло хмыкнул.

— Ладно, убедил. Это зыбкая почва для каждого кто на неё вступает. Пообещай, что никому не расскажешь о моих целях.

— Какой смысл в пустых словах. От них легко отказаться. Если ты настроен всерьёз, то чего же боишься? Я же читаю в твоих глазах каждый шаг, который ты готовишь.

— Одно знаю точно: сегодня я сражусь с Гривзой. А дальше как пойдёт.

— Гривза не будет с тобой драться. Он прикажет воинам тебя убить.

— Если это будут те щенки, что встретили меня у шатров, то мне нечего бояться.

— Но ведь есть ещё и воины старой закалки. С разбега не возьмёшь ты эти врата. Нужно подковырнуть… — уголки губ шамана еле заметно приподнялись и тут же опустились.

— Как же?

— А так, — шаман перешёл на заговорщицкий тон. — Воины Острого Лезвия привыкли жить в битвах. А Гривза — прихвостень хана — никогда не допустит, чтобы его племя было втянуто в войну. Дождись где-нибудь в отдалении Вечернего Костра. И когда все соберутся, выйди в центр и спокойно изложи суть дела. Говори с достоинством, иначе решат, что ты под грибами. В конце речи вызови вождя на честный бой, но только в самом конце. Именно на честный. Делай всё спокойно, и тебе не посмеют отказать. Надави на слабость вождя, и племя само погонит его в Круг Смерти. Если племя спросит моего совета, я туманно намекну на сон, в котором орки отправляются в великий поход. И уж тогда старые воины точно захотят перемен. Пограничные племена всегда готовы к войне.

Рондор с волнением слушал шамана, только сейчас в полной мере осознавая, на что он пошёл. От запретных мыслей о мятеже холодок пробежал по телу. Возможно уже сегодня он, изгнанник Рондор, станет вождём племени и пустится на завоевание Орды. Или уже сегодня его не станет. Всё решит бой. Невольно орк подумал о том, чтобы отступить и вернуться назад в шалаш, но вспомнив, как бесцельно тают дни на опушке леса, как томительны мгновения осёдлой жизни, как слабо там тело и вял дух, он твёрдо решил не отступать и выполнить задуманное до конца.

— Если всё запомнил — уходи, — шаман заметно нервничал, на лице выступил пот.

— До вечера, компаньон, — по-звериному улыбнулся Рондор, поднимаясь и выходя вон.

Часы до темноты Рондор и Лобастый провели за одним из ближайших холмов, чтобы не попадаться на глаза дозорным, хотя и тот и другой прекрасно знали, что об их присутствии в племени знают, и от того нервничают.

В глубоких сумерках выглянув из-за холма, Рондор увидел за шатрами всполохи огня. Шаман советовал действовать открыто, без лжи и фальши, так, как никто не ожидает от изгнанника. Если действовать так, то нет смысла прятать тролля. Он тоже должен пойти в племя. В сложившейся ситуации бурр становился обузой: оставлять быка одного в степи бесполезно — он упрямо попрётся следом, а привязать не к чему, да и зачем заставлять волноваться в одиночестве старого друга. Взяв же его с собой, в случае битвы с воинами и охотниками придётся еще и волочить за собой неповоротливого быка, защищать от оружия. За Лобастого Рондор не волновался, тролль бегает быстро и выносливости ему хватит на целую лигу.

— Нам пора. Выдвигаемся.

Лобастый намотал на руку верёвку Ордлока и потащил сонного быка за собой. Двигались молча. На морде тролля проступили нервные нотки робости, коих никогда не видел Рондор. На границе племени, прямо за крайними шатрами троицу остановили. Дозорный отряд давно высматривал непрошеных гостей и всё ждал, когда же те появятся.

Пять орков, четверо подтянутых молодых, двое из которых грызлись с Рондором днём, и могучий орк в годах, с чёрным наплечником. Старший стоял впереди, низкорослый, но широкий как стена, от него веяло непоколебимой уверенностью и отрицанием страха. Выбитый глаза и бритый, покрытый шрамами череп ярче других атрибутов говорили о том, что этот орк ничего не боится.

— Какого рожна ты сюда повадился, волчара? — хрипло спросил он.

Подавив приступ ярости, Рондор ответил без злобы:

— У меня разговор к воинам и предложение к вождю.

— Что ты хочешь?

— Пусти нас к Костру. Зачем говорить дважды, просто пусти и послушай.

Старший чуть смутился невозмутимостью и спокойствием изгнанника. Произнёс мягче, но всё же жёстко:

— Сдавайте оружие и идите.

Рондор провёл взглядом по горящим злобой четырём парам глаз за спиной старшего.

— Не серчай, дозорный, но это оружие не для нападения. Обернись назад и поймёшь, о чём я говорю.

Оборачиваться дозорный не стал, и так понимал о чём речь.

— Ладно, — тяжёлый вздох старшего, — иди так, но учти, потянешься к оружию — тут же продырявим все троих.

Рондор не ответил, просто прошёл мимо отступивших дозорных. Лобастый проследовал за орком. Ордлок нехотя плелся на привязи.

— А за тобой тролль, я буду следить особенно, — прошипел старший.

— Смотри, чтоб глазцы не лопнули, — невозмутимо кивнул тролль.

В центре стоянки вокруг костра собралось всё племя, и стар, и млад. Кто-то из воинов увлечённо рассказывал историю из походной жизни, остальные, затаив дыхание, внимали рассказчику. Бурр громко всхрапнул из темноты, и всё племя, как по команде, повернуло головы в сторону нежданных гостей. Орк и тролль даже растерялись от прикованного к ним внимания стольких глаз. Всё с удивлением ждали, что будет дальше и что понадобилось двум незнакомцам на Вечернем Костре Острого Лезвия.

— Всем весёлого Костра, — собравшись с мыслями поздоровался Рондор.

Откуда-то из толпы долетело:

— И тебе, путник.

— Разрешите слово, — обратился Рондор ко всем сразу.

Кто-то из старшего поколения весело ответил:

— Ну, давай, коль не робеешь.

— Стойте здесь, — тихо сказал Рондор Лобастому, и пошёл к костру.

Его пропустили без помех.

Оказавшись в центре круга, орк осмотрел собравшихся, нашёл лицо шамана, выхватил из темноты глаза дозорных, но не увидел вождя. Но это не страшно, сейчас главное расположить к себе воинов и охотников.

— Орки племени Острое Лезвие, довольны ли вы своей жизнью? — начал Рондор.

Ответом ему стало молчание. Затем женский голос из толпы произнёс:

— Довольны.

— В первую очередь я хочу услышать голоса тех, кто умеет держать оружие.

— Воевать кого задумал? — проскрипел старик без ноги, сидевший ближе других к костру.

— Задумал. Я воин, но последний раз вступал в бой несколько лет назад, и, признаюсь, мне тяжело без битв. Как бы я хотел вновь очутиться в безумной горячке сражения, почувствовать на себе её дыхание. А когда же вы, воины, последний раз бывали в большом походе?

— Лет с двадцать назад.

— Агась, там как раз была пара походов на варваров. Я тоже попал.

— А позже уже и не было больших походов, — Рондору отвечали, но с усмешками, вроде и всерьёз, а вроде и в шутку.

Рондор внимательно следил за говорившими орками и видел, что слова есть только у тех, кому на вид за пятьдесят. Тогда он вновь взял слово.

— А что же молодые? Уже бегают с копьями, а настоящего врага не видели. Вы хоть представляете, во что превратится род орков через поколение?

— Знамо дело, что в дерьмо собачье, — вновь откликнулся безногий орк.

— Ну и что ты предлагаешь? — спросил ещё кто-то.

Растолкав сидевших у костра орков, в круг света вошёл грозный вожак Гривза. На полголовы выше Рондора, шире в плечах, лёгкий жилет почти не скрывает жутких мышц. Из макушки бритой головы вьётся до пояса чёрная коса, толстая как черенок лопаты.

— Кто его сюда впустил? — заревел он.

В круг с виноватым видом вошёл тот самый одноглазый старший.

— Он говорить хотел. Что здесь такого?

Рондор не смотрел в сторону вожака и спорить с ним не собирался. Пока.

— Предложение моё таково: собрать воинов для великого похода на людские королевства.

— Что ты мелишь? — вожак смотрел на орка с нескрываемой ненавистью. — Племя, вы хоть посмотрите, кто вам говорит эти слова. Это же изгнанник. Убийца!

По кругу прокатился вздох удивления. Только теперь все увидели клеймо на шее Рондора.

— И что же, ты, изгнанник, хочешь вести поход? — с усмешкой вылетело из толпы.

— Я хоть и изгнанник, но этого не скрываю. Мне нечего терять, и я готов встать во главе новой Орды!

— Хана куда денешь? — засмеялась толпа.

— Отправлю отдыхать!

— Выбросить наглеца вон! — заревел Гривза, и дозорные уже было дёрнулись, как из толпы полетели возражения.

Кто-то из старшего поколения, не боящегося ни вождей, ни шаманов, сказал:

— Пусть уж закончит. Интересно же.

— Верно. Пусть хоть повеселит нас.

— Давай, изгнанник, продолжай.

Вожак скрестил руки на груди и выжидательно уставился на Рондора, переть против племени лучше как можно реже.

— Хочу я вернуть Орде былую славу. Чтобы племена не соперничали, а шли в ногу, чтобы о наших походах слагали легенды. Хочу, чтобы наши дела стали достойны дел наших дедов. И я готов сделать всё для воплощения этой идеи в жизнь. Но для этого мне нужна ваша помощь.

— Мы все хотим того, о чём ты говоришь, но это невозможно.

— Возможно! — возразил Рондор. — Я хочу объединить несколько больших племён под одним началом, свалить власть нынешнего Хана и собрать великий поход на королевства людей! В разжиревших королевствах Оплота мы соберём столько добычи, что не снилось никому из наших предков, а земли там богаты и плодородны.

— Пока нас не будет, варвары возьмут степь, — вылетела насмешка из толпы.

— Пусть забирают. Она хоть и вольна, но скупа на дары, — Рондор не собирался отступать. — Мы же поселимся там, где живут недостойные. И уже оттуда начнём завоевание других земель. Орки рождены для войны! Мир для слабаков!

— Ты забываешься, изгнанник, — зло произнёс вождь. — Уходи по доброй воле или мы убьём и тебя, и твоего друга.

— Тролля-то где взял? — спросил безногий старик.

— Этот тролль — мой первый соратник. Первый — кто не испугался выступить против порочного режима Хана. Как только я соберу достаточно сил среди орков, то возьмусь и за троллей, и за гоблинов. Орда перестанет быть растопыренными пальцами, она станет кулаком. И этот кулак сокрушит любого врага! — Рондор с восторгом наблюдал, как загораются глаза у многих орков, речь их вдохновляла, но они по-прежнему боялись. Одними словами здесь не справится. — Мне снился сон, в котором орки завоёвывают всё и вся. До этого, мне много лет не снились сны. Нет сомнений в том, что Орде нужны перемены, и она сама просит сильных о помощи. Чтобы воплотить эту мечту в жизнь, я призываю вас отвернуться от немощных вождей и шаманов и пойти со мной.

Говоря о вождях и шаманах, Рондор выразительно взглянул на Гривзу и старого шамана. На вождя — чтобы взбесить. На шамана — чтобы не было подозрений в сотрудничестве.

— Возомнил себя миссией? — захохотал вождь. — Считаешь себя выше вождей? Нет, изгнанник, твоя собачья доля — сдохнуть бесславно! Убить их!

Рондор огляделся. Из темноты выходили вооружённые воины, кто-то нехотя поднимался из толпы, но послушавших приказ вождя с трудом набралось бы более дюжины. Всего дюжина из четырёх десятков воинов племени! Значит, орки задумались! Но что же делать теперь? Если вытащить оружие, то всё пойдёт прахом. Лобастый уже сжал рукоять дубины. Ещё пара секунд и он кого-то зашибёт.

— Что же выходит? — подал голос старый шаман. — Слова о немощности вождей и шаманов оказались правдой? Вождю и шаману нанесены личные оскорбления, а они вместо того чтобы вызвать чужака на дуэль, прикрываются спинами воинов. Ладно, я. Я стар и слаб, и не могу дать отпор. Но как же ты Гривза? Неужели сможешь спать спокойно, если лично не убьёшь дерзкого?

«Ай да шаман! Ай молодец!» — пронеслось в голове Рондора.

— Он не достоин биться с вождём! — ответствовал вождь.

— А достоин ли ты быть вождём, если воины должны защищать твою честь? — шаман перешёл все доступные границы, и теперь пути отступления закрылись.

Гривза посмотрел на шамана так, будто собирался его раздавить. Шаман сделал вид, что не заметил.

— Если ты сможешь спать спокойно, то я — нет.

— Что ж, — сказал вождь уже тише, глядя в глаза Рондора, — придя сюда, изгнанник, ты знал, что просто так тебя не отпустят. И сейчас, если ты так хочешь доказать свою отвагу — войдёшь со мной в Круг Смерти. И если ты погибнешь, а ты погибнешь, мои воины уничтожат тех, кто пришёл с тобой.

— Я войду с тобой в Круг Смерти, — ровным голосом ответил Рондор. — И пусть я погибну, но погибну в бою, а не от старости, как это произойдёт с тобой, вождь.

— Зажечь факелы! — выкрикнул вождь. — Круг Смерти ждёт.

Круг Смерти находился чуть поодаль от шатров, но племя собралось в считанные минуты. Зажглись факелы, в круге которых и предстояло биться двум оркам. Древняя традиция битвы в Круге Смерти всегда шла бок обок с избранием нового вождя, когда действующий вождь принимал вызов от претендента. Служил круг так же и для решения дел чести, но всё равно место это пользовалось популярностью племени крайне редко: вождя, всегда самого сильного и хитрого, боялись, а вопросы чести зачастую решались словесно или в коротких кулачных перепалках.

Рондор, под взглядом множества глаз, ожидал в круге появления вождя. Над головой нависло бездонное звёздное небо, он никогда не замечал этой извечной красоты, никогда не чувствовал бодрящей ночной прохлады. Может быть от того, что никогда не был так близок к смерти как сейчас. Мысль о том, что видит этот чудесный мир в последний раз, щемила грудь, и дабы не поддаваться слабости, орк взметнул секиру ввысь, вложив в бросок столько сил, будто хотел сбить звезду. Ушедшая в темноту секира вернулась не сразу, а когда обрушилась с неба, то показалось, что она вынырнула из пустоты: настолько стремительным было падение. Рондор поймал. Хоть и в самый последний момент.

Толпа расступилась, в круг, грозовой тучей, вошёл Гривза. Плечи раздулись, на бицепсах вспухли вены, в глазах скопилась тьма. В руке он сжимал огромную секиру, не в пример той, что владел Рондор.

Вождь прошёл к противоположной части круга и в ожидании уставился на противника. Последний раз Рондор дрался пару лет назад, когда к нему в жилище пожаловал небольшой отряд варваров. Они частенько лазали по окраинам орочьих степей, выискивая удобные места для атак по границам Орды. В тот день Рондор зарубил шесть человек, ровно столько сколько пришло. Но это был второй случай, когда за время изгнания Рондору пришлось поднимать топор. Первый произошёл за три года до второго. Тогда тоже пришли варвары, наверное, затевали нападение на Острое Лезвие, потому что отряд был значительно больше последующего — тринадцать воинов. Они случайно наткнулись на хижину орка-отшельника и решили устранить свидетеля их изысканий. На счастье Рондора это был тот редкий день, когда к нему в гости заглянул Лобастый, он как раз дрых у опушки за деревьями. Услышав шум завязавшейся битвы, тролль выскочил из леса на подмогу. Оружия у него не было, но и голыми руками он в одиночку забил семерых чужаков. Ещё троих, решивших отделаться бегством, он поочерёдно догнал и поотрывал головы. Увы, но сегодня на помощь тролля рассчитывать не придётся.

— Я иду, — по воинскому орочьему этикету предупредил Гривза и ринулся в бой, по-прежнему держа секиру опущенной.

Холодные мурашки пробежали по спине Рондора, до него, наконец, дошло с кем он сражается: Гривза уже бился в круге смерти за титул вождя, возможно, бился и ещё за что-нибудь, а он, Рондор, за всю жизнь не участвовал в дуэлях, где противник смотрит только на тебя и готов к любому подвоху.

Изгнанник отступил на шаг, принимая удобное положение для защиты, но прекрасно понимая, что защищается он отвратительно, сразу же сам пошёл в атаку. Гривза с яростной усмешкой отразил удар, да так, что Рондор чуть не выронил оружие. Унизительный пинок вожака оттолкнул противника к факелам. Прогнав прочь мысли о позоре, Рондор ударил снова и на этот раз удар вышел настолько стремительным, что Ривза защитился лишь чудом, иззубренное лезвие угодило в плоскую часть оружия противника и то, со звоном врезалось в лоб хозяину. Вожак отступил, затряс головой и сам пропустил пинок. Затем, серией слившихся в круговерть рубящих ударов, Рондор отогнал вожака в центр круга. Боевая секира, никогда не отличавшаяся лёгкостью, сейчас лежала в руке детской деревянной игрушкой. Ещё более тяжёлое орудие Гривзы еле успевало вставать на пути иззубренных лезвий. Но вождь не был бы вождём, если бы мог так быстро проиграть схватку.

Извернувшись ужом под смертельным ударом, он ушёл с линии атаки. Не ожидавший такого манёвра Рондор, провалился вперёд. И вот Гривза взмахнул секирой, метя в шею подставившегося противника.

Рондор явственно ощутил как рука, сжимавшая оружие, дёрнулась вверх и назад, в плече что-то хрустнуло, но победный звон возвестил об удачно отражённой атаке. Рондор развернулся и резанул наотмашь. Кончик секиры прошёл сквозь ткань вражеского жилета и на полпальца вглубь распорол пластину пресса.

Гривза отшатнулся. В пылу драки он и не почувствовал бы такой жалкой раны, но сейчас пробивший тело мертвецкий холод заставил сжать зубы, чтобы не закричать от боли. Почувствовав, как весы качнулись в его сторону, Рондор усилил натиск, череда новых атак вернула вождю способность драться. Секиры выбивали друг из друга редкие искры, звон стали перебудил всю живность вокруг, а орки бились, и никто не мог взять верх, однако Рондор видел, что теряет инициативу, чаще приходилось защищаться, чем нападать. И он отступал, отступал и отступал. Рука с секирой начала отсыхать, и изгнанник старался как можно реже отбивать атаки, больше уклоняться. Казалось, что вождь разгадал все движения оппонента и теперь уверенно вёл дело к завершению, вытягивая из противника последние силы.

Вот здесь-то Рондор по-настоящему испугался, боевой пыл сходил на нет с каждым тяжёлым выдохом, а Гривза действовал всё так же надёжно, не давая и шанса на весомый ответ.

Секира вождя в очередной раз выбила искры из секиры изгнанника, соскользнула вниз…

…Гривза удивлялся сам себе: бой продолжался не дольше двух минут, а он уже выдохся как после долгой погони. Пот заливал глаза, а оружие потяжелело так, что казалось, будто на нём кто-то повис. Из последних сил он бил в сторону противника и видел, как тот с трудом отражает удары, но до сих пор не пропустил ни одного.

Боль в животе расползалась по телу, возможно изгнанник задел нерв, но нельзя показывать виду, нельзя прикасаться к ране и уж тем более давать отдыха дерзкому чужаку. Гривза ударил вновь, и внезапно мир перед глазами померк. Всего на миг. Он ощутил жёсткую встречу орудий, отдавшуюся дрожью в руке, ощутил как, переступая с ноги на ногу, касается подошвой земли, а когда зрение вернулось, противник уже отскакивал в сторону. В ноге заныло. Гривза мельком взглянул вниз. Глубокая рана на бедре извергала потоки крови.

Небывалая злоба наполнила сердце вождя. Он прекрасно видел, как ослаб изгнанник, но почему же он ещё держится? Взревев, вождь ринулся вперёд, занося над головой секиру. Но добежать до цели не смог. Ноги подкосились, орк упал на колени, секира зарылась в песок в шаге от него. Казалось, будто что-то надломилось внутри, будто пробка, сдерживавшая остатки сил, вылетела. Тело, с детства отличавшееся бычьим здоровьем впервые подвело вождя. Он взглянул в глаза изгнанника, где прочёл решимость и восторг. В руках и ногах поселился холод, зимний мороз проникал и в глаза, затуманивая взор, делая веки жёсткими и тяжёлыми. Рвотный позыв пригнул вождя к песку.

Видя как с Гривзой твориться неладное, Рондор поспешил закончить бой. Ни к чему, чтобы в племени ходили слухи о недугах вождя помешавших ему победить. Схватка должна быть чистой.

Иззубренное лезвие с первого удара снесло голову. Вождь ещё секунду упирался руками в песок, а потом взрыхлил его осиротевшей шеей.

Тяжело дыша, Рондор обвёл взглядом племя. Нет, ещё не своё, орки так просто не будут подчиняться кому-то, но теперь устранена основная преграда между ним, Рондором, и теми, кто сейчас выпучив глаза смотрел то на павшего вождя, то на изгнанника. Они никак не могли поверить в то, что случилось, что чужак смог одолеть лучшего воина племени, и не знали как себя вести теперь. Рондор и сам не знал, что делать и говорить, так же как и не представлял, что вдруг подкосило Гривзу. Так чётко державшийся весь поединок, он вдруг толи потерял сознание, то ли оступился. Это была та самая ошибка, что вождь ждал от изгнанника, но сам попался в её сети. И ещё Рондору не давали покоя собственные бесконтрольные выпады, случавшиеся в моменты неминуемой гибели. Во время боя он не мог прочувствовать, как это происходило, но теперь, слегка отдышавшись, ему казалось, что не рука выбрасывала на защиту секиру, а секира тянула руку. Но не может ведь предмет жить собственной жизнью. Или это благодарность за бережное обращение? Не являясь пленником суеверий, Рондор отверг последнее предположение. Разведя руки, он обратился к племени.

— Что скажите, гордые орки? Быть походу?

Вперёд вышел шаман.

— Ты победил Гривзу по всем правилам, но бились вы не за место вождя. И всё же я готов за тобой пойти, ведь ты доказал свою силу. Твой приход — знак судьбы, через тебя она говорит нам: «Пора что-то менять в Орде»!

Недавний старший дозорный подошёл с другой стороны, теперь смотрел с уважением.

— Расскажи получше, что задумал. А то ведь одно племя ещё не Орда — раздавят нас и глазом не моргнут, а мы даже не узнаем, за что погибнем.

Рондор положил руку на плечо старшего.

— Если кого и убьют, то только на землях людей, в бою с внешним врагом. Клянусь своей секирой, мне было жаль убивать вашего вождя. Как бы мне понадобился такой сильный воин…

— Он бы никогда тебе не покорился, — тихо сказал шаман.

Рондор произнёс так, чтобы все слышали:

— Надеюсь, больше мне не придётся сражаться с собратьями. А план мой таков…

30 июня.

Закат окрасил степь багровым. Племя дремало перед вечерним костром. Лёгкий ветерок колыхал ткани шатров, изредка вздымал пыль на вытоптанных пространствах меж жилищ орков. Пара дряблых стариков сидели на краю стоянки и, по долгу всматриваясь в закат, неспешно переговаривались. Где-то за шатрами зеленокожие мальчишки весело гоняли человеческую черепушку. По придуманным ими же правилам, запрещалось касаться игрового снаряда руками, зато позволялось всеми остальными частями тела. Именно после таких развлечений шкуры орков становились подобны жестяному доспеху: кости крепчали, кожа обретала вязкость, и не каждый нож мог бы оставить на ней след.

В похожей на птичью клетке, только значительно большей, стоявшей у одного из шатров, сидел голый, обросший человек. Мужчина прислонился к раскалённым прутьям спиной и запрокинул голову. Он умер час назад и теперь ворон по-хозяйски вцепился лапками в зубы раскрытой пасти и возился клювом в глазнице. Облезлая кожа человека обгорела на нещадном степном солнце, и орки предполагали, что ещё вчера днём он сошёл с ума от жары. Пожалуй, если бы человек мог, то порадовался бы что, наконец, умер. И особенно порадовался бы тому, что произошло это именно сейчас, а не на час позже…

Слезящимися, больными глазами старые орки всмотрелись в горизонт, пытаясь отличить мираж от реальности.

Группа верховых вынырнула из-за бугра виднокрая и двигалась по направлению к племени.

— Наши с охоты возвращаются? — обратился один старик к другому.

— Наши уходили на юг.

— Гости что ли?

Ответ они получили совсем скоро.

В стоянку племени въехало две дюжины всадников-орков на буррах. Позади орков шёл тролль — редкий гость в Восточных Степях. Ехавший во главе колонны обритый наголо орк, обратился к старикам.

— Где все воины племени?

Старик не задумываясь ответил.

— Некоторые здесь, некоторые на охоте.

Орк кивнул и поехал дальше, вглубь селения.

Пока отряд приближался к месту Костра, из шатров вылезали жители племени, кто с оружием, кто без, но все с опаской смотрели на вновь прибывших.

Почти у центра племени дорогу отряду преградил могучего вида орк, с седой бородой и лысой головой. В руках он сжимал толстую палку с набитыми стальными колпаками на её концы.

— Вы кто такие? — без признака дружелюбия обратился вождь к всадникам.

Перед тем как получить ответ, те спешились, а пока они это делали, за спиной вождя появилось ещё с полдюжины вооружённых орков, вдвое больше сходилось к костру с разных сторон.

Всадники, по негласной команде отстегнули заплечные ремни и из-за спин в сильные руки легли дубины, но дубины не простые, а плотно обмотанные тряпьём. Вперёд вышел бритый орк, мощного телосложения.

— Я Рондор, будущий хан Орды, и у меня есть слова для твоих воинов.

— Кто-кто? — недоверчиво сощурился вождь.

— Созывай племя к Костру, вождь. Сегодня им предстоит сделать нешуточный выбор.

— Шёл бы ты вон, самозванец! Хан не носит клейма убийцы!

— Созывай по-хорошему, вождь, — спокойно повторил Рондор.

— Лучше ты убирайся по-хорошему. Нас больше, а когда вернуться с охоты мои воины, они не будут рады твоему присутствию. Если только ты не будешь сидеть в той клетке, в компании бледнокожего.

Рондор повернулся к попутчикам.

— По головам сильно не бейте. Впоследствии мне понадобится каждый воин. К бою!

Обмотанная тряпьём дубина взметнулась в воздух и обрушилась на плечо седобородого вождя.